– О Селия! – воскликнула Тина. – Ты такая красивая, такая… красивая!

Волнуясь, Селия в последний раз взглянула на себя в зеркало. Гаттерас смотрела на племянницу из своего кресла. Рядом стояли Леинани и Малия, вторая служанка: им предстояло нести шлейф, чтобы он не испачкался в красноватой пыли Мауи, пока Селия будет идти к церкви.

Из зеркала на девушку смотрела красивая незнакомка в кружевах и шелках. Косы были уложены короной вокруг головы, а в них вплетены белые цветки плюмерии. Все это сделала Тина под руководством Гаттерас.

– О! – восхищенно воскликнула девочка. – Я хочу быть такой же красивой, как ты, Селия, когда вырасту и выйду замуж. Как ты думаешь, мне это удастся?

– Конечно, – сказала Гаттерас. – Но сегодня день Селии. Не думаю, что Маунтен Вью когда-нибудь видел невесту красивее.

Глядя на себя, Селия испытывала странное удовольствие. Как и Тина, она часто представляла себя невестой. Однако, как только она вспомнила об обстоятельствах своей свадьбы, ее радость мгновенно улетучилась.

– Если бы здесь была твоя мать, – вздохнула Гаттерас. – Уверена, Лидия очень обрадовалась бы, увидев, какая великолепная у тебя свадьба.

Она достала часы на цепочке:

– Селия, пора в церковь. Бо и гости ждут нас.

Через пятнадцать минут Селия, Тина, Гаттерас на носилках, подружка невесты Ребекка и несколько служанок направлялись в церковь.

Удовлетворенная тем, что все идет по плану, Ребекка рассказывала Гаттерас обо всех свадьбах, на которых ей довелось побывать. Взволнованная Тина болтала без умолку, и только Селия шла молча, а позади нее две служанки несли расшитый жемчугом шлейф.

Небо над головой сияло голубизной, и только отдаленные горные вершины были затянуты густыми облаками. «Чувствуется приближение бури», – подумала Селия, вспомнив одну из картин Бо, изображающую тяжелые темные тучи.

«Перестань, – твердо сказала себе девушка. – Бури не будет. Это самый обычный день, и через час ты станешь замужней дамой, хозяйкой Маунтен Вью».

Приехал ли Роман? Никто не упоминал его имени, а Селия не смела спросить о нем. Маленькая церковь расположилась в небольшой низине, окруженная цветущими кустами.

Селия едва дышала, жалея о том, что послала Роману приглашение. Что если, увидев его, она задрожит или заплачет?

Нет, она выдержит, ибо хочет, чтобы Роман увидел ее триумф. Улыбка не исчезнет с ее лица. Да, она станет актрисой, сыграет роль влюбленной невесты и… «Пошел Роман к черту!» – решила Селия.

Из церковных окон доносились голоса, в дверях толпились нарядные слуги в ярких «холокус», пестрых рубашках и мексиканских шейных платках, надеясь увидеть праздничное зрелище.

– Взгляните-ка на них, они думают, что это цирк, – насмешливо заметила Ребекка. – О, Селия, смотри, твой жених!

У Селии сжалось сердце. Во фраке Бо казался очень элегантным. Он держался гордо и прямо.

Рядом с ним стояли Рурк Кузино и пастор Килохана Грегори.

– А вот и моя невеста, – сказал Бо, подойдя вместе со своими спутниками к дамам. Он окинул Селию восхищенным взглядом.

От Бо слегка пахло ликером.

– Селия, вас необходимо нарисовать, причем именно в этом платье.

– Благодарю вас.

– Мистер Бернсайд… Мисс Гриффин… Простите, но жениху и невесте не полагается разговаривать перед церемонией.

Пастор развел их, и они порознь направились в церковь.

– Селия, вы не передумали? – вдруг смущенно прошептал Бо.

– Конечно же, нет.

При этих словах ее сердце отчаянно забилось. Селии так страстно захотелось вернуться домой, что ее охватила паника. О Боже, что она натворила?

– Вы ведь действительно меня любите, – продолжал шепотом Бо. – Я знаю это и всегда знал. О Боже, Селия…

Селия вспыхнула. Значит, Бо действительно испытывал к ней глубокое чувство, может, не любовь, но… что-то. А ее беременность и Тина…

Преподобный Грегори приблизился к Селии и сделал ей знак войти в церковь, которую наполнили звуки органа. Девушка молча смотрела на пастора. – Мисс Гриффин, мы готовы.

– Что? Очень хорошо.

Церемония началась. Расторгнув две помолвки и едва не отказав третьему жениху, она наконец выходит замуж.

В церкви было тесно и душно. В конце одного из проходов Селия заметила Романа. Высокий, темноволосый, в парадном костюме, он выглядел празднично. Его пристальный взгляд остановился на Селии, и на долю секунды ей показалось, что они в церкви одни. Девушка заставила себя отвести взгляд, изобразила счастливую торжествующую улыбку, сама не помня как, дошла до конца прохода и стала рядом с Бо, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

– Берете ли вы эту женщину…

Слова обряда плыли над ее головой и казались бессвязными, как крики птиц-пересмешников. Селию душило платье, аромат плюмерии, гардений и других цветов, которыми была украшена церковь.

Бо схватил девушку за руку, притянул к себе и впился в нее губами. Свадебный поцелуй! Теперь она его жена.

Селия не помнила, как провела этот бесконечный день. Череда поздравлений, на которые она отвечала, словно улыбающаяся кукла.

– Селия, желаю тебе счастья. – Гаттерас протянула к племяннице руки, и Селия очутилась в объятиях тетки. – Ты такая красивая невеста, а Бо такой видный жених! Все прошло великолепно, а как, по-твоему?

Гаттерас удовлетворенно улыбалась, а Селию знобило, несмотря на тропическую жару. Стала ли эта свадьба тем событием, о котором говорила ее тетка? Неужели любовь придет позже, возникнет сама собой?

Сменив подвенечный наряд на платье из красновато-коричневой ткани, Селия вышла к гостям. Поболтала с возбужденной Тиной, обменялась несколькими словами с Мелани Кузино и женами других плантаторов. Десятник Мак-Рори выпил слишком много пунша и стоял, пошатываясь, в углу веранды. А рядом с ней безотлучно находился Бо и твердо, как собственник, держал ее под руку.

Несколько раз Селия слышала перешептывания гостей. Многих шокировало, что Бо женился на невесте Джона так скоро после его смерти.

– Щенок, – громко заметил покрасневший от возлияний Рэйф Кук, владелец ранчо. – Да этот бесчувственный щенок делает теперь все, что взбредет ему в голову. Он с ней еще намучается! Но нельзя отрицать, что она хорошенькая.

Владелец ранчо в несколько тысяч акров на склонах Халеакала подтолкнул локтем своего собеседника, и оба громко рассмеялись.

Поднимаясь к себе передохнуть, Селия прошла мимо оживленно болтающих женщин, которые не заметили ее.

– По-моему, – заметила Мелани Кузино, – Бо гораздо красивее своего отца. Как вы считаете? – В ответ послышался смех. – Похоже, он очень влюблен в Селию. – Все снова засмеялись.

– Она хотела лишь одного – стать миссис Бернсайд, – насмешливо сказала одна из молодых дам. – Ей все равно, который из них, многие даже думали, что она приберет к рукам Романа.

Селия прижалась к стене, а женщины ушли, оставив после себя аромат духов.

Селия и Бо вышли на лужайку. Послеполуденное солнце отражалось в водах Тихого океана. Когда Бо склонился к ней, девушка снова почувствовала запах ликера.

– Я хочу, чтобы все они убрались и оставили нас наедине, – прошептал он, указав на гостей, которые прогуливались по парку и стояли на веранде.

Селия взглянула на того, кто стал ее мужем. Его лицо горело, в глазах полыхало желание.

– Мы пригласили их и должны оказать им гостеприимство в нашем доме.

«Я сказала: «в нашем доме», – удивленно подумала Селия.

– Конечно, мы не можем избавиться от них… так рано. – Она покраснела и умолкла.

– Можем, если захотим. – Бо понял, что она имеет в виду, и ухмыльнулся. – Теперь мы женаты. Ты принадлежишь мне, и пусть весь мир знает об этом.

– Но…

– Пошли, дорогая женушка. – Он подтолкнул ее к веранде, где Ребекка жаловалась гостям на тяготы жизни на Кауаи. – Давай попрощаемся с гостями, прежде чем уйдем к себе.

Вспыхнув, Селия поняла, что Бо намерен похвастаться ею. Она теперь его собственность, и он потащит ее в супружескую постель средь бела дня, дав понять это всем.

Селия задернула занавески на окнах в своей спальне, которую отныне ей придется делить с Бо. Гаттерас освободила маленькую соседнюю комнату, где теперь была гостиная. Селия распорядилась, чтобы ее оклеили заказанными в Нью-Йорке обоями с нежным узором из листьев папоротника и цветов. Стулья предстояло обить светло-зеленым шелком, подходящим по цвету и рисунку к висевшему там обюссону.

Но этих перемен в интерьере пока не произошло. Комната, украшенная цветами, выглядела, как прежде, и было странно видеть там мужчину, который беспокойно мерил ее шагами.

– Ну? Ты не собираешься раздеться?

Бо быстро взглянул на нее и сразу отвел глаза. Теперь, когда они остались наедине, он был не так уверен в себе.

«Кажется, – подумала Селия, – он нервничает».

– Хорошо.

Она взяла ночную рубашку и вышла переодеться. «Интересно, о чем теперь сплетничают гости, – размышляла девушка. – Они же понимают, чем заняты молодые»… Дрожащими руками Селия завязала шелковые ленты на ночной рубашке.

Когда она вернулась в спальню, Бо был уже в постели.

– Селия… – он потянулся к ней, прежде чем она успела опуститься на пуховую перину. – Селия… Боже, ты так красива и теперь принадлежишь мне! Мне!..

Бо начал покрывать ее поцелуями, которые становились все, настойчивее. Он дрожал и покрылся испариной. «Да он тоже испуган, – вдруг поняла Селия. – Он в ужасе!»

– Селия… – Бо развязал ленты и стянул с нее рубашку. – Селия, ты должна… Я не могу… Иногда я не способен…

– О чем ты, Бо? – прошептала она. – Что-то не так?

Он откинул покрывало, вскочил и принялся бегать по комнате как безумный. Его глаза потемнели от ярости.

– Иногда у меня возникают трудности, – глухо проговорил он. – Но однажды я уже занимался с тобой любовью, той ночью в библиотеке… Это хорошо, значит, мы можем быть вместе. С тобой я стану мужчиной, Селия. Со временем…

Пораженная, она едва понимала, о чем он говорит. Какие странные признания: Бо желает обладать ею, но, кажется, не способен к этому. Он охвачен страстью и гневом. Селия поняла одно: она не должна говорить Бо, что в ту ночь он не обладал ею.

В конце дня, перед закатом, наконец разразилась буря. Загромыхали ставни, ветер выл и свистел. Бо снова забрался в постель, прижался к Селии и затих.

Селия потягивала на веранде кофе и смотрела на океан. На горизонте, словно мираж, мерцали в голубой дымке острова Молокаи и Ланаи.

Два месяца минуло после свадьбы.

Дни проходили так однообразно, что Селии казалось, будто она всегда была замужем за Бо. Он редко обнимал ее, часто оставлял одну, уходя в свои прежние апартаменты в дальнем крыле дома.

– Не говори, – умолял ее Бо, – не говори никому, что я не могу заниматься с тобой любовью. Я ведь сделал тебе ребенка. Со временем, Селия, у меня это пройдет. Мы просто должны подождать, вот и все.

Она продолжала преподавать в маленькой школе, всецело отдаваясь занятиям с учениками, которых никогда не наказывала. К ней по-прежнему ходили несколько взрослых, хотя Бо был этим недоволен:

– Тебе не следует этого делать, Селия…

– Почему? – резко спросила она.

– Ну… Ведь ты хозяйка Маунтен Вью и моя жена. – Бо хмуро взглянул на нее. – Что подумают люди? Что я заставляю тебя работать? Я же еще до свадьбы обещал заботиться о тебе.

– А если я этого хочу, Бо? Мне нравится преподавать, это дает мне чувство… – Она не могла подобрать слов. – …собственной значимости, удовлетворения… Здесь не Бостон, где учителя найти легко. Если бы не я, эти дети выросли бы неграмотными. Здесь вообще не было школы.

– Я бы нашел кого-нибудь, – мрачно ответил Бо.

– Нашел? Может быть, только для Тины. Надеюсь, ты бы не допустил, чтобы она выросла совсем темной. Но Айко, Кавео, мальчики Мак-Рори? Кто позаботится об их образовании? Ведь чтобы резать тростник, не нужно уметь читать и писать, правда?

Бо покраснел и криво усмехнулся:

– Ну ладно. Но все это кончится, когда у тебя родится ребенок. Полагаю, ты не собираешься таскать его в школу в корзине?

Селия лукаво улыбнулась:

– Бо, это прекрасная мысль. Как хорошо, что она тебя посетила!

Через месяц после свадьбы в Маунтен Вью приехал Роман, чтобы осмотреть бедро Гаттерас. Селия очень нервничала в день его приезда; три раза поменяла прическу, примерила четыре платья, но так и осталась недовольна своим видом.

«Что же со мной происходит?» – спросила себя Селия, приглаживая воздушное батистовое платье, отделанное узким кружевом «торшон». Для мужа она не одевалась так тщательно со дня свадьбы и, уж конечно, не проводила по два часа у зеркала, примеряя платья. И все ради того, кто ее отверг!

Селия подошла к зеркалу. Интересно, у нее счастливый вид, похожа ли она на любимую жену? Девушка смотрела на свою улыбку, на розовые щеки, на нежный абрикосовый румянец, который то исчезал, то появлялся. Она снова подумала о том, что Роман слишком занимает ее мысли. Она будет держаться с ним холодно, отчужденно и ни за что на свете не выдаст своих чувств.

Час спустя прибежала Леинани и сообщила, что на дороге из Лахаина появился всадник и свернул к плантации. Роман! Селия поблагодарила служанку и попыталась успокоиться.

Она не станет волноваться из-за него! Не станет!

– Селия, вы прекрасно выглядите.

Роман открыл дверь, и в зал ворвался порыв ветра. Сильный пассат нес с собой запах моря, цветов и сахара.

– Благодарю вас.

Роман, казавшийся сегодня особенно высоким, заполнил собою весь зал. Он был в костюме для верховой езды, облегавшем его сильную мускулистую фигуру. Лицо еще больше потемнело от загара, поэтому глаза стали светлее. Селия преодолела желание протянуть к нему руки и броситься в его объятия.

– Ну, где наша пациентка? – весело спросил Роман.

– Гаттерас ждет вас на веранде, и еще, по словам Мак-Рори, несколько рабочих нуждаются в вашей помощи. Гензо порезал ногу о кусок железа, а другой мужчина страдает приступами головокружения.

– Сперва Гаттерас, затем остальные. Мне нужно повидать вашего мужа.

– Моего? Ах да, Бо. – Селия густо покраснела и опустила глаза.

Когда она подняла голову, Роман обнажил в широкой улыбке белоснежные зубы.

– Селия, вы забыли, что у вас муж? А вот я помню.

Крайне смущенная, она проводила Романа на веранду, где ее тетка полулежала в кресле.

– Думаете, я смогу ходить? – Гаттерас, улыбаясь, взглянула на Романа.

– Еще бы! Сначала вам будет трудно, может, придется воспользоваться палкой или даже двумя. Но вы будете ходить, уверяю вас.

– Это же прекрасно!

Гаттерас задохнулась от радости. Селия была тронута. Тетка никогда не жаловалась и вела себя так, будто необходимость передвигаться на носилках – небольшое неудобство. Только сейчас Селия поняла, как тревожила Гаттерас ее беспомощность.

Роман опустился на колени и взял руки пожилой женщины:

– Гаттерас, не стану вас обманывать, это будет нелегко. Как только вы пойдете, ноги начнут опухать и болеть. Вы пока очень слабы, возможно, пройдет не один месяц, прежде чем вы вернетесь к прежнему образу жизни. Но ходить вы будете!

Гаттерас разразилась слезами.

– Отлично! – сказала она. – И, надеюсь, без помощи палок. Я собираюсь совершить путешествие и переписываюсь с одним господином из Калифорнии, которому нужна компаньонка для внучек. Когда настанет время, я должна быть готова.

Роман кивнул. Селия рассказывала ему об объявлениях, которые давала тетка, и о том, как та мечтает путешествовать.

– Я сам приеду на пристань в Лахаина, проводить вас. Все, о чем я прошу, – учитесь ходить постепенно. Не опирайтесь сразу всем весом на ногу, увеличивайте нагрузки день ото дня. Со временем все образуется.

– Понятно, – Гаттерас пыталась скрыть разочарование.

– Время пройдет быстро, – вставила Селия. – Как только вы сможете гулять, я стану ходить на прогулки вместе с вами, и в один прекрасный день мы отправимся в горы, к заводи…

Девушка замолчала, чуть было не сказав «к заводи Пеле», и почувствовала на себе взгляд Романа. Ее бросило в жар.

Оставив Гаттерас, Селия и Роман вернулись в дом. Его присутствие воспламенило ее. А ведь когда-то она лежала обнаженная рядом с ним, ощущала его глубоко внутри себя…

Она с негодованием прогнала эту мысль.

– Полагаю, вы останетесь на ночь? – спросила Селия, вспомнив, что она хозяйка.

– Едва ли. В Лахаина меня ждут больные и у меня много дел.

Дел? Нет, это Кинау, его гавайская любовница с гибким телом танцовщицы! Селия уже почти не владела собой, но все же заставила себя продолжить разговор и проводить Романа до двери. Глядя ему вслед, она подумала, что заболеет от переполнявшей ее ревности, такой же неотвратимой, как буря «кона».

Хотя и школа, и Гаттерас оставались прежними, в жизни Селии произошло много перемен, связанных в основном с ее замужеством.

Не обладая ею физически, Бо пытался компенсировать это другими способами – десятки раз в день он давал Селии понять, что она принадлежит ему, смотрел, как она одевается, причесывается, проверял, как жена учит детей в школе, следил за ней в те часы, когда она бывала свободна.

Он радовался ее беременности, постоянно говоря о наследнике, сыне, который унаследует его долю в Маунтен Вью, и даже думать не желал о том, что может родиться девочка.

– Маунтен Вью нужен мальчик, наследник! – Ночью Селия ворочалась в постели и видела кошмары: она качала колыбель, а над ней склонились Бо и Роман, и каждый из них утверждал, что отец ребенка он.

Как-то раз за завтраком Бо заявил, что хочет нарисовать портрет Селии. Тина, поев, убежала на лужайку поиграть с Хили, а Гаттерас, которая теперь по часу в день ходила с палочкой и начала от этого худеть, отправилась на прогулку.

Селия взглянула на мужа. Его взгляд выражал полную отрешенность, но лицо казалось напряженным.

– Бо?.. Не думаю, что…

– Вскоре после твоего приезда сюда, я попросил тебя мне позировать, но ты высокомерно отказалась. Теперь ты моя жена и не можешь мне отказать. – Он улыбнулся Селии, но она видела, что он серьезен. – Я задумал несколько портретов. Один – парадный, где ты будешь в подвенечном платье. Мы повесим его над камином в гостиной. А другой, – что-то странное промелькнуло в его глазах, – будет только для меня. Я повешу его в моих апартаментах.

Бо сохранил за собой холостяцкие апартаменты в дальнем крыле, заявив, что ему нужно место, где он сможет рисовать и отдыхать от забот. Он часто уединялся там, не позволяя никому, кроме Чанг Лю, приносить ему пищу и белье. Никто из слуг не находил в этом ничего необычного, поскольку Бо всегда отличался капризами. Таким он остался и сейчас.

Селия взглянула на него:

– Но, Бо… Два портрета? Сколько же времени придется позировать? Я занята, у меня ученики, школа…

– Ты моя жена, Селия, и скоро станешь матерью моего ребенка. Эти обязанности важнее всех других.

Что она могла ответить? Если Бо решил написать ее портреты, это никому не причинит вреда, и она должна пойти ему навстречу.

На следующий день Селия уселась в гостиной у камина в кресло, обитое красно-коричневой тканью, чтобы позировать для набросков. Подвенечное платье прекрасно выглядело на ней. Селия позировала около двадцати минут, затем минут пять отдыхала. Бо смешивал краски, поглощенный работой, а Селия старалась не менять позу.

Она размышляла о завтрашнем дне, об уроках, о том, как быть с Кавео. Гавайский мальчик путал многие буквы, был непослушен и недисциплинирован. Селия раздражалась и беспокоилась о его будущем.

Ее преследовали мысли о Романе. Когда он снова приедет в Маунтен Вью? Вспоминает ли он о ней, как она о нем?

Время пролетело незаметно, и Селия поняла, что сеанс окончен, когда Бо пригласил ее подойти и посмотреть его работу.

Селия взглянула на холст. На темном фоне была изображена женщина, сидящая в кресле. Хотя это был только первый набросок, сходство с оригиналом бросалось в глаза. Однако рисунок казался резким, линии слишком размашистыми.

– Ну, что скажешь? – Она смешалась:

– Бо, ты изобразил меня строгой и холодной. Такой я тебе и кажусь?

Он нетерпеливо передернул плечами:

– Нет, конечно. С чего ты взяла? Я надеюсь нарисовать тебя такой, какая ты есть. Красивой, царственной хозяйкой Маунтен Вью.

На следующий вечер Бо снова попросил ее позировать. Селия надела подвенечное платье и пошла вниз по лестнице, придерживая шлейф.

– Зачем ты это надела?

– Ты же хотел меня нарисовать! Я думала…

– Сегодня я буду работать над другим портретом. Я приготовил для тебя костюм, пойдем в мои апартаменты, и я запру дверь, чтобы нас не беспокоили.

– Я… я понимаю.

– Пошли, Селия, пошли. Я нарисую тебя такой красавицей, что тебе и не снилось. Когда ты увидишь этот портрет, он очень взволнует тебя.

В апартаментах Бо были застекленные книжные шкафы и небольшой альков, где лежали чистые холсты. Вторая комната использовалась как студия. Там было еще больше картин, некоторые из них висели на стенах, другие стояли в углу.

Селия поморщилась от сильного запаха скипидара и красок. Может, это и учуяла Тина? Однако он совсем не походил на аромат цветов. Девочка, видимо, ошиблась.

Пока Бо рылся на полке, Селия прохаживалась по комнате, разглядывая рисунки. Здесь было много пейзажей Мауи, несколько калифорнийских видов, сделанных в поселке золотоискателей, и несколько женских портретов, что удивило Селию. Полуобнаженные женщины, едва прикрытые одеждой, с темными, чувственными глазами.

– Что ты думаешь о моих работах? – спросил Бо.

Селия обернулась:

– Ты же знаешь, я считаю тебя очень одаренным художником.

Она не могла оторваться от женских портретов. Эти дамы не походили на обитательниц Гавайев. Может, Бо рисовал их в Калифорнии? Ни одна порядочная женщина не станет позировать полуобнаженной…

– Ты все не можешь отвести глаз от этих картин?! – усмехнулся Бо. – Иди и надень костюм, который я тебе приготовил.

– Костюм?

Ее осенили две ужасные догадки. Во-первых, женщины на портретах Бо вовсе не были порядочными, скорее всего ему позировали проститутки. И во-вторых, Бо хотел, чтобы она, его жена, позировала ему в таком же наряде или совсем обнаженной. Почему?

– Ну же, Селия. Обещаю, никто не увидит эту картину, если тебя это беспокоит. – Бо указал на холсты. – Их видел только Чанг Лю, а этот китаец не в счет.

Она уставилась на мужа, который протягивал ей кусок расшитой золотом парчи.

– Бо, мне даже не верится, что ты просишь меня об этом. Ведь я твоя жена, а не… одна из этих женщин.

– Я хочу, чтобы ты позировала в таком виде, Селия. Как одалиска, как рабыня в гареме, как… проститутка. С проститутками я могу… Я мужчина.

Он замолчал. Поняв все, Селия вздрогнула. Бо мог заниматься любовью только с проститутками и теперь хотел уподобить им свою жену, чтобы обладать ею. Вот зачем он привел ее сюда!

– Иди и переоденься в этот костюм. Я требую! – воскликнул Бо.

– Нет!

Они сверлили друг друга глазами.

– Я не стану наряжаться как проститутка.

– Почему? Ты так горда и высокомерна, что не можешь доставить своему мужу удовольствие, Селия? Я для тебя сделал все. Дал тебе роскошный дом, лучший на Мауи и даже на всех Сандвичевых островах. В твоем распоряжении деньги, ты носишь моего ребенка, и я даже позволил тебе преподавать в школе. И ты мне отказываешь?

– Зачем ты хочешь унизить меня? – Ее голос дрогнул. Селии стало нехорошо. После той восхитительной ночи с Романом… Нет, нет, она не могла опуститься до секса с Бо. Даже мысль об этом внушала ей отвращение.

Бо взглянул на жену:

– Я не стану принуждать тебя, Селия. Я… – Затем, увидев, что она покачала головой, он резко проговорил: – Не важно. Я понял, ты не хочешь меня слушаться, но тогда, Селия, уходи отсюда. Сейчас же. – Бо повысил голос: – Уходи! Я сказал, уходи!

Она еще не видела его таким разгневанным и злым.

– Уверена, успокоившись, ты поймешь…

– Не успокоюсь! Ничего не пойму! Уходи и пришли сюда Чанга. Я должен его видеть. Пришли его.

– Зачем? – робко спросила Селия.

– Он мне нужен! – закричал Бо.

Селия вышла из комнаты, интуитивно чувствуя, что однажды, в очередном приступе хандры, Бо запрется в своих апартаментах. Она пошла на кухню и позвала повара.

– Я иду к нему, мисси.

Глядя на повара с непроницаемым, но приветливым выражением лица, Селия поняла, что не любит его. Ей был неприятен этот единственный человек, которому Бо доверял и всегда посылал за ним, находясь в дурном настроении.

Чем занимается Бо целыми днями сидя взаперти? Должно быть, рисует, читает, может, смотрит в окно на горы и холмы. Впрочем, какое ей дело? Если сегодня у Бо депрессия, ей даже повезло, что он уединился.

Бо провел у себя шесть дней, отказываясь отвечать на записки и пользуясь только услугами Чанг Лю.

Мак-Рори несколько раз приходил в дом, чтобы увидеться с Бо, и злился, слыша от Селии, что того нельзя беспокоить.

– Ну, ему самому пора побеспокоиться, – вскипел он, придя в очередной раз и глядя на Селию с таким выражением, словно виновата она. – Что он вообразил? Что он маленький царек, позволяющий себе лишь наблюдать за тем, как его царство обходится без него?

– Нет, я убеждена, что он…

– Что вы об этом знаете, мисси? Простите меня, вы такая милая и хорошенькая, но понятия не имеете о переработке сахара, как и ваш расчудесный супруг, провалиться мне на этом месте!

– Что вы имеете в виду?

Мак-Рори потер широкое вспотевшее лицо, сплошь изборожденное морщинами:

– Рабочие недовольны. Им не нравится новый «луна», которого нанял Бо. Тот жестоко обращается с ними, и их раздражение растет.

– Понимаю, – сказала Селия.

– Нет, вы не понимаете. Эти японцы очень хорошо работают, но эти сукины дети, простите за выражение, мисси, могут сильно разозлиться. Джон Бернсайд это знал. Он твердо управлял заводом, но был справедлив и знал что к чему. А Бо вообще не управляет Маунтен Вью.

Селия тяжело вздохнула. Бо ходил в контору несколько раз в неделю и важно рассуждал о благотворных переменах на плантации.

– Я сама займусь этим и поговорю с мужем, мистер Мак-Рори. Уверена, мы быстро решим этот вопрос.

Но, когда она отправила мужу записку с Чангом, Бо вернул ее нераспечатанной.

– Чанг. – Она остановила китайца. – Почему муж не ответил на мою записку? Он болен, с ним что-то не в порядке? Почему он не показывается? Это дело касается плантации, оно очень важное.

– Миста Бо ни с кем не говорить, – ответил Чанг.

– Но с кем-то он должен общаться, не может же он заживо похоронить себя в своих комнатах и целыми днями рисовать!

Узкие глаза китайца не выражали никаких эмоций.

– Он сказать, что не хотеть говорить с женщинами. И с Мак-Рори, и с кем-то еще. Вы должны примириться, мисси.

– Но это касается Маунтен Вью, сахарной плантации! – растерянно пробормотала Селия.

Чанг усмехнулся, показав белые ровные зубы.

– Сахар, – повторил он. – Миста Бо ненавидеть сахар.

Селия уставилась на повара:

– Но он любит Маунтен Вью! Он больше всего на свете хотел стать его хозяином!

Чанг отвел глаза.

– Миста Бо ненавидеть сахар, – повторил китаец.

Чуть позже Селия отправилась сообщить Мак-Рори, что Бо не покинет свои апартаменты даже из-за проблем на заводе.

Мак-Рори сердито пожал плечами:

– Я этого ожидал. Бо – просто лентяй, бездельник. Опасения Джона подтвердились. Его сын не более пригоден управлять плантацией, чем собака Хили.

В тот вечер, поужинав с Тиной и Гаттерас, Селия рано отправилась к себе, устроилась в постели с книгой в руках под мягким светом масляной лампы. Как страстно стремился ее муж стать хозяином Маунтен Вью. Теперь это осуществилось, Бо занял место Отца, женился на его невесте, сидит в конторе, отдает распоряжения рабочим.

Помимо воли, она вспомнила слова Романа о том, что Бо разорит Маунтен Вью за полгода.

Правда ли это? Здесь все, от самой простой служанки до сотен рабочих сахарного завода, зависели от того, как Бо будет управлять Маунтен Вью. Кроме того, другие плантаторы привозили сюда свой урожай сахарного тростника на переработку.

Почему Бо потерял интерес к плантации?

Селия не могла сосредоточиться на романе, дважды закрывала книгу и выходила в коридор, ведущий в западное крыло дома, собираясь поговорить с Бо и решить вместе с ним эти проблемы.

Что-то неосознанное удерживало ее. Из-за Бо дела в Маунтен Вью шли из рук вон плохо, но Селия не могла противиться своему внутреннему голосу.

На следующее утро Селия поднялась рано и, к своему удивлению, увидела Бо на веранде с чашкой кофе. Перед ним стояла нетронутая тарелка с яйцами и ветчиной.

– Бо! Ты уже встал! Ты пойдешь сегодня и контору?

– Думаю, да, – хмуро ответил он.

– Уверена, это обрадует мистера Мак-Рори, – сказала она. – Он уже несколько дней пытается увп деть тебя: возникла проблема с рабочими. Он говорит…

– Хватит, Селия. Я же пришел. – Бо злобно оттолкнул тарелку. Он похудел и осунулся, в глазах появилось какое-то странное, отсутствующее выражение. Бо смотрел вдаль и словно совсем не замечал жену. – Разве тебе недостаточно того, что я спустился вниз и завтракаю с тобой? Чего еще тебе надо?

– Завтракаешь? Да ты не притронулся к еде! Я хочу, чтобы ты соблюдал приличия. Вот все, что мне надо.

Дни тянулись медленно, и даже ученики казались Селии такими же непослушными, как в первый день школьных занятий. Селии пришлось строго с ними поговорить. Она поставила Кавео, их лидера, возле двери, пока он не успокоился и не начал читать и считать.

– Я не обязан вам подчиняться, – заявил ей Кавео, вздернув подбородок. – Я могу быстро найти работу на заводе. Так говорит миста Григгс.

– Кто такой мистер Григгс?

– Это «хаоле нуи», новый «луна». Он считает, что я буду хорошим возчиком. И он прав!

– И это все, кем ты сможешь быть, Кавео, если не научишься читать лучше, чем сейчас, – разочарованно заметила Селия.

Мальчик удивленно посмотрел на Селию, и вдруг на его глаза навернулись слезы.

– О Кавео, прости меня. – Селия обняла его.

– Я не могу, – прошептал он. – Я не уметь правильно видеть буквы, мисси. Они куда-то уходить.

Ей стало очень жаль мальчика:

– Тогда мы будем проходить буквы не так быстро, Кавео. Мы постараемся изо всех сил, и ты научишься. Хочешь, еще часок позанимаемся после уроков? Только ты и я, вдвоем?

– О да, мисси! – обрадовался мальчик.

В тот день Селия пошла домой мимо завода, где, как обычно, бурлила жизнь: по пыльной дороге тащились воловьи упряжки, груженные тростниковыми стеблями, возницы кричали на животных и щелкали в воздухе длинными кожаными кнутами. Несколько японцев сливали патоку в чаны. Сегодня, однако, все это не выглядело таким же мирным, как обычно. Несколько недовольных, озлобленных рабочих о чем-то разговаривали, до Селии доносились сердитые возгласы.

Вспомнив слова Мак-Рори о недовольстве рабочих, Селия осторожно приблизилась к ним.

– Никто не смеет трогать меня, никто, даже «хаоле»! – крикнул один.

Селия увидела двух мужчин, смотрящих друг на друга с нескрываемой яростью. Это были Григгс, новый «луна», или старший мастер, и Гензо, японец, которого Селия учила английскому языку.

– Ты, маленький желтый выродок, поклоняющийся дьяволу! – Крупный Григгс угрожающе наступал на японца. Судя по акценту, он был уроженцем южных штатов. – Когда я приказываю тебе работать ты должен подчиняться, а не бить поклоны твоим языческим божкам!

– Вы ошибаетесь. – Гензо изъяснялся на отличном английском. – Я просто произносил молитву…

– Меня не волнует, кому ты молился. Я не потерплю, чтобы мои рабочие ленились! Ты переведен на половинный рацион.

– Я работаю так же усердно, как и все.

– Неужели? – Григгс поднял хлыст и ударил им Гензо. Хлыст рассек тому предплечье, выступила кровь. – Это ты-то человек? Нет, ты – мерзкая жаба. Да, маленькая желтая…

Рабочие взволновались.

– Григгс! – голос Селии прозвучал так гневно, что южанин обернулся. – Оставьте Гензо в покое!

«Луна» нахмурился:

– Я выполняю свой долг, миссис Бернсайд.

– Долг? Разве ваш долг – бить рабочих? – Селия не помнила себя от бешенства. Она учила Гензо читать и писать и знала, что это воспитанный, исполнительный, очень вежливый человек. Как Григгс смеет оскорблять его, бить хлыстом? Бо, подумала девушка, нанял этого ужасного человека. Джон Бернсайд никогда не обращался плохо с рабочими и никому этого не позволял.

– Женщина не может понять, что здесь происходит, миссис Бернсайд. Извините, что я так говорю. – Отойдя от рабочих, Григгс опустил хлыст и стоял ухмыляясь. – Хозяин завода – ваш муж, а он предоставил мне право делать то, что я считаю нужным.

– Разрешил вам так обращаться с нашими людьми? Не вижу в этом необходимости, – твердо возразила Селия. – Если я еще раз увижу подобное, обещаю вам принять меры. Вы будете уволены!

Но Григгс лишь засмеялся в ответ и высокомерно отвернулся. Рабочие, опустив головы, разошлись по своим местам. Гензо с гордо поднятой головой шел отдельно от них.

Рассерженная Селия направилась в заводскую контору. Взойдя на деревянное крыльцо, она вспомнила Джона. Когда-то это были его владения, а еще раньше – Амоса Бернсайда. Здесь было средоточие власти Маунтен Вью.

Она толкнула дверь и, не постучав, вошла в контору.

За столом сидел Бо. Красивый, худой, скуластый. Он пристально посмотрел на жену:

– Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно с тобой поговорить. – Он раздраженно усмехнулся:

– О чем? Ты же видишь, что я занят. – Селия огляделась. Контора состояла из двух комнат. Одну из них приспособили под склад. Главная комната, где прежде сидел Джон, была забита бухгалтерскими книгами. Раньше, как помнила Селия, здесь всегда было чисто. Сейчас повсюду валялись бумаги, бухгалтерские книги, залитые кофе, обрывки бумаги с набросками углем. Казалось, Бо, утомленный делами, решил порисовать. Все покрывал слой красноватой пыли.

Может, Бо и часто приходит сюда, сердито поняла Селия, но он здесь не работает.

– Занят?! – Ее терпение лопнуло. – Чем занят, позволь спросить? Рисуешь полуобнаженных женщин? Разве ты не слышал, что среди твоих рабочих зреет недовольство из-за мастера-чужестранца, который их оскорбляет и бьет? Что нам делать, если рабочие уедут из Маунтен Вью? А ведь так и случится! Уверена, что Джеймс Мак-Ки из Улупалакуа будет счастлив нанять их, и он не станет…

– Не станет что, Селия? – с вызовом спросил Бо.

За окном проехала воловья упряжка.

– Не станет рисковать, обижая своих людей, как ты, Бо!

Бо поднялся из-за своего захламленного стола. От него пахло «околеахо».

– Ни одна женщина, – с вызовом сказал он, – не смеет указывать мне, что делать с Маунтен Вью. И ни один мужчина. Ни мой отец, ни Роман Бернсайд – никто. Слышишь?

– Я слышу тебя, Бо, – тихо ответила Селия. – Но Гензо – мой ученик, мой друг, и я настаиваю…

– Ты ни на чем не можешь настаивать, Селия. Здесь, в Маунтен Вью, хозяин я, поняла? И управляю им только я и никто больше!

Селия сделала шаг вперед. Гнев придал ей смелости. Сейчас благосостояние Маунтен Вью зависело от того, что она скажет и сделает. Если позволить Бо и дальше управлять плантацией в том же духе, он разорит ее, как и предсказывал Роман. Тина, Гаттерас, нерожденный ребенок, сотни гавайских и японских рабочих, пастор, вся деревня зависели от сахарной плантации. Если ее хозяин разорится, как случалось с другими плантаторами…

– Бо, разве Маунтен Вью принадлежит лишь тебе? – жестко спросила Селия. – Ведь Роман – совладелец плантации и завода! Как и твой отец, ты отказываешься признать это. Вы вели себя так, словно в Маунтен Вью хозяева только вы. Но ровно половина принадлежит Роману. Он имеет право знать о том, что здесь происходит, и это тебя гнетет, не так ли?

– Селия…

– Наш ребенок унаследует лишь половину Маунтен Вью, твою половину. Другая половина достанется Роману Бернсайду, и если когда-нибудь я увижу, что рабочих бьют, то отправлюсь в Лахаина и привезу Романа. И тогда мы посмотрим, кто на самом деле управляет Маунтен Вью! – Бо побледнел:

– Селия, ты не станешь… Ты не знаешь… Он убийца.

– Да? Я сидела возле твоего умирающего отца, и он признался, что сам спровоцировал Романа. Джон все эти годы преследовал брата, а тот только защищался.

– Лжешь!

– Гензо слышал это, и, если ты спросишь его, он подтвердит.

Они посмотрели друг другу в глаза, потом Бо опустил голову. Селия поняла, что выиграла, но ей не стало легче. Она поняла, что ради достижения своих целей затронула что-то очень болезненное для Бо.

Между тем ее муж разглядывал разбросанные бумаги, словно забыв о ее существовании.

– Пожалуйста, поговори с Григгсом, – наконец попросила Селия. – Скажи ему, чтобы не бил рабочих.

– Как пожелаешь.

– Да, я этого желаю, Бо. И еще я желаю… – Но она подавила раздражение. Что толку об этом говорить? Ее замужество – фарс, сделка, от которой оба проиграли. Они не понимали друг друга, никогда не понимали…

Селия вышла из конторы, светило яркое солнце, где-то громыхала повозка, но, поглощенная мыслями, Селия ничего не слышала и не видела.

Спустившись по ступенькам, она вышла на площадь.

– Мисси… – донесся до нее предостерегающий крик, перекрывший грохот колес. Вот тут это и произошло. Рев вола, и обрушившееся на нее ярмо… Селию потащило куда-то вниз и затем отбросило в пыль.