Швейцария… Она никогда раньше не думала об этой стране. Маленькое независимое государство в центре Европы ассоциировалось у нее с плывущим по волнам чудесным островом из дырявого сыра «Эмменталь», сплошь усеянным слитками золота и плитками шоколада. Швейцария казалась уголком мира и благоденствия, хладнокровной гордячкой, качающейся на волнах неспокойной европейской политики.

Это была страна счастливых гномов, не знавших последних мировых войн, не претендующих на большой кусок пирога, уже долгое время наслаждающихся его золотоносной начинкой.

Тот факт, что два года назад парламент тихой пасторальной страны решился на реабилитацию последней ведьмы, признав ее публичное убийство преступлением, а казненную — невинной и оговоренной, вызывал, по крайней мере, удивление. Верна поговорка: «В тихом омуте черти водятся». Спокойные швейцарцы в который раз удивили мир независимостью мышления.

Аэропорт Цюриха поражал своими масштабами. После выхода из самолета Маша долго брела по стеклянным коридорам, увешанным рекламными щитами, где селебрити соревновались в демонстрации роскошных часов и ювелирных украшений.

Стараясь не отстать от уверенно шагающей толпы, Маша села в прозрачные вагончики-капсулы, перевозящие пассажиров в главный терминал. И несколько минут наслаждалась мычанием коров, пасущихся на живописных горных пастбищах, — голографическими картинками, проецируемыми на стены тоннеля.

Не заметить его было сложно. Высокий молодой мужчина в красной бейсбольной кепке, с профессиональной фотокамерой на шее держал поверх голов табличку «In Swiss Trip». Худой, черноволосый, короткостриженый, немного сутулый, чем-то похожий на кузнечика, он вежливо здоровался с каждым и сразу делал отметку в блокноте. Бросающаяся в глаза опять-таки красная футболка со стадом коров, запертых в стойло в виде швейцарского креста, и до дыр тертые джинсы в лучших традициях пролетарского гламура выделяли его из толпы благопристойных швейцарцев.

Маша выходила последней, когда группа из десяти человек уже окружила лидера. Все они одновременно оглянулись и удивленно посмотрели на незнакомку.

«Похожи на коллективно реагирующих муравьев или на рой встревоженных пчел… Щелк-щелк, глаза-сканеры — кто такая?»

Мария подошла к молодому человеку в красной футболке и назвала себя. Ее имя никому ничего не сказало, внешность оказалась непримечательна, так что «пчелы-муравьи» почти сразу потеряли к Маше интерес и продолжили жужжание.

— Привет, я Максимильян Краузе! Проще — Макс. Ты и есть мое особое задание? — слова прозвучали на русском с мягким шипящим акцентом, выдавшем жителя Баварии.

Маша неожиданно покраснела и смущенно опустила глаза.

«Задание» — так ее еще не называли.

Парень широко, ободряюще улыбнулся и наклонился к Машиному уху:

— Лена предупредила, что ты новичок. Держись меня, не пропадешь. На самом деле они хорошие и не кусаются. — И тут же весело рассмеялся.

«Добрые пчелы».

— Супер, — Маша не нашлась, что еще ответить.

Макс, сложив табличку, повернулся к остальной группе и громко произнес:

— Дамы и господа, минуточку внимания! Мы собраны и можем выдвигаться. Кто знает аэропорт, идите вперед, спускайтесь к вокзалу. Наш поезд отправляется через тридцать минут с платформы номер два. Кто первый раз в Цюрихе, держите меня в поле зрения, но особо не спешите. Времени достаточно.

И только сейчас Маша поняла, почему Макс напомнил ей издали кузнечика. У мужчины был врожденный вывих бедра, дисплазия тазобедренного сустава, вызывающая при ходьбе характерное раскачивание, неловкое подгибание колена и волочение стопы. Вместительный рюкзак на одном плече, две камеры и штатив на другом уравновешивали колебания тела, да и передвигался он на удивление быстро.

Невольная жалость кольнула Машу в самое сердце. Она отвела глаза, боясь, что гид прочтет в них невеселую мысль.

Макс ковылял рядом, увлеченно рассказывая о сумасшедших сборах в дорогу и планируемых мероприятиях по программе. Он давно смирился со своим недостатком и, похоже, старался не замечать его. Детская обезоруживающая улыбка не сходила с лица, карие глаза искрились лучиками гусиных лапок.

Идя рядом, Маша чувствовала, как скованность уходит, стресс от встречи с незнакомыми людьми исчезает. Она расслабилась и уже с интересом разглядывала красочные витрины магазинов и проходящих мимо людей.

Спустившись на нижний уровень аэропорта, где располагались железнодорожные пути, группа села в поезд, пришедший точно по расписанию и направившийся в итальянскую часть страны, в кантон Тичино. Там программой был предусмотрен осмотр старых и вновь открывшихся после ремонта отелей, увлекательная прогулка по озеру в аутентичную рыбацкую деревню и небольшой семинар.

Макс уже в поезде представил Машу остальным участникам, одарившим ее вежливыми улыбками и дежурными вопросами о профиле работы. Через минуту собеседники потеряли к ней всяческий интерес и занялись прерванным обсуждением последних туристических сплетен. Маша не обиделась, она наоборот была рада, что ее оставили в покое и дали возможность заняться любимым делом — созерцанием.

Максимильян занял отдельное место у окна и, достав из объемного рюкзака ноутбук, погрузился в Сеть. Маша устроилась в кресле напротив, рядом с молчаливой, дорого одетой женщиной, усталым взглядом провожающей идиллические пейзажи за окнами. Та гордо представилась Ниной Владимировной, директором компании «Модис». Не заметив почтительной реакции, она натянуто улыбнулась и отвернулась к окну. Маша удивленно подняла бровь — надо спросить у Макса, что за фирма, не знать директора которой считается дурным тоном.

«Вывод первый: в каждом монастыре — свои тараканы, в туризме они откормленные, красиво упакованные и в основном женского пола».

Основная часть группы сплотилась вокруг малочисленных представителей сильной половины, хотя одного паренька назвать таковым можно было с большой натяжкой. Жеманные жесты и томное капризное растягивание слов выдавало в нем принадлежность к столичной богеме.

Паренек обладал важным достоинством — хорошим чувством юмора. Две девушки, прижимающиеся к нему с обеих сторон как к близкой подружке, слушали его байки и покатывались со смеху.

Второй представитель мужского пола был явной противоположностью кокетливого собрата. Включившись в негласное соревнование, он старался перетянуть на себя внимание женской части аудитории.

Высокий брутальный брюнет, а-ля мачо с однодневной щетиной, был одет с иголочки. Он время от времени как бы невзначай приподнимал рукав пиджака и демонстрировал публике поблескивающие золотом часы. Молодой человек являл собой лакомое сочетание элегантности и небрежности — качеств, которые обычно ценятся женщинами. Собственно, они и порхали вокруг него подобно мотылькам. Он наслаждался их обществом, самодовольно и снисходительно улыбался и был похож на сытого мартовского кота. Маша постоянно слышала его бас. Красавец рассказывал очередную историю из собственной жизни, где он, разумеется, исполнял роль героя, или отпускал комментарии, уверенные и тяжеловесные.

Очистите щеголя от дорогой шелухи, и увидите затюканного мамой или бабушкой мальчика, доказывающего окружающим свою значимость. Легко спрятать неуверенность под брендовыми костюмами, коллекционными часами и снисходительными репликами.

«Голубому клоуну досталось больше родительской любви, он не носит маску. Мачо устал и скоро выйдет в тираж. Вывод второй: в туризме встречаются тараканы мужского рода, но они мимикрируют под нас. Мужчины — класс вымирающий».

Поставив неутешительные диагнозы, Маша улыбнулась. Подняв глаза, столкнулась с пристальным взглядом Макса, наблюдавшим за ее невербальным психоанализом. Баварец подмигнул и понимающе улыбнулся в ответ: вот видишь, они совсем не страшные, добрые и пушистые.

Первые дни пролетели незаметно, подчиняясь насыщенной программе, переездам из отеля в отель, обедам с генеральными менеджерами, ужинам с маркетологами и представителями кантонального управления.

Маша не забивала голову неизвестной терминологией и не участвовала в обсуждениях, не запоминала представляемых ей сотрудников отелей, она старалась быть ближе к Максу, который исполнял роль не только переводчика, но и хроникера.

Вспышки его камеры действовали на женскую часть группы завораживающе. Забыв о цели приезда, дамы выбирали удачный ракурс и позировали хромому фотографу. Одни поджимали живот, становясь в три четверти, другие недвусмысленно округляли грудь, кокетливо хихикали, и почти все умоляли снять их еще и еще.

Гламурный мальчик не отставал от своих подружек. Брутальный мачо и строгая Нина Владимировна, наоборот, всем видом демонстрировали равнодушие.

Маша, так и не сошедшаяся близко ни с кем, старалась большую часть времени проводить в компании гида-фотографа. Он был не против, всегда занимал соседнее место в автобусе или ресторанах, выполняя тем самым поручение Елены — опекать подругу.

Такое внимание к незнакомой участнице не могло не вызвать удивления и легкого раздражения. У девушек сразу появился повод для сплетен. Интрижка дала новую тему для обсуждений, а слежка разнообразила досуг.

— Не знаю, девчонки, как вам, а по мне фотограф неплох. Ножка его подвела, а в целом… душка. Одни глаза чего стоят и улыбка…

— Молчи! Он вполне секси. Я не прочь оказаться на месте этой малявки. Кто она такая вообще?

Девушки замолчали, заметив приближение Маши.

Признаться, ей немного льстило внимание симпатичного парня и совсем не раздражали завистливые взгляды. Ревность женской половины добавляла в застоявшуюся кровь куража.

Шла вторая неделя октября.

Прогулка на теплоходе в Гандрию, колоритный рыбацкий поселок, сохранивший аутентичный лик, поначалу не обещала быть безмятежной. Ранним утром свинцовые тучи, зацепившиеся за горы, окружили со всех сторон озеро и грозили дождем. Но к полудню случилось чудо. Северный промозглый ветер сменил направление, от унылых облаков не осталось и следа, а солнце запалило по-летнему. Собравшиеся на верхней палубе участники группы скинули осенние плащи и куртки и с наслаждением растянулись на деревянных скамейках.

За бортом теплохода проплывали кварталы города, перешедшие в парк с опустевшим пляжем. Следом на бархатных холмах среди пирамидальных кипарисов и взъерошенных ветром пальм замаячили виллы богатых швейцарцев.

Лугано — город-микс, город-фьюжн, как и вся страна, поразительно точно, как по линейке, разделенная на части, где люди говорили на разных языках, имели различные обычаи, культурные традиции, архитектуру. Как на протяжении веков швейцарцам удалось совместить немецкую педантичность и аккуратность, французское легкомыслие и щедрость с итальянским шармом и безалаберностью? И все это на территории, соизмеримой по площади с Московской областью. Еще одна неразгаданная тайна.

Маша стояла у поручней, любуясь то прозрачной глубиной, то бликами переливающейся на солнце изумрудной воды, то отражающимися в ней величественными горами. Следила за белыми барашками волн, разбегающихся из-под кормы и растворяющихся в зеркальной глади. Она поймала себя на мысли, что уже не первый раз с момента приезда в Швейцарию задумывается о вечности.

Максимильян появился неожиданно. Казалось, несколько мгновений назад был слышен его смех в компании щебечущих девушек, воспользовавшихся выглянувшим солнышком и занявшихся очередной фотосессией, как вдруг он по-дружески толкнул ее в бок и обиженным голосом произнес:

— По всей видимости, я бездарный фотограф, если одна из лучших моделей избегает меня. Ты еще ни разу не попросила сделать фото, и мне приходится исподтишка ловить моменты, чтобы запечатлеть ускользающий образ…

Маша смущенно улыбнулась и с благодарностью взглянула на Макса.

— Не обижайся, у тебя и так отбоя нет от более достойных моделей. А меня камера не любит, могу по пальцам пересчитать фотографии, которые мне понравились.

— Это потому, что тебя снимали дилетанты. Мастер отличается тем, что в каждом человеке найдет тайну, скрытую красоту, и выведет ее на первый план.

Например, когда мысли уносят тебя далеко и ты, задумавшись, склоняешь голову набок, то походишь на Мадонну Боттичелли, а когда лицо меняется, от грусти не остается и следа — то на ее место приходит солнечная девушка Ренуара. Твой образ соткан из миллиона мельчайших частичек, удачно дополняющих друг друга, и я пока не в силах собрать их воедино.

Маша слушала Макса с нескрываемым удивлением.

— Ты следишь за мной? Зачем?

Не сводя глаз с берега, молодой человек откровенно сообщил:

— Да. Слежу. И это доставляет мне удовольствие.

Маша смущенно вспыхнула:

— Ты художник?

— Нет. Я всего лишь фотограф. Это мой второй хлеб. Порой увлечение обеспечивает меня лучше, чем такая работа, как сейчас.

Несколько минут они молчали.

— Все время хочу спросить: где ты учил русский? Ты его знаешь в совершенстве.

Губы Макса снова тронула легкая улыбка:

— Питерский политех сделал из меня человека. Так у вас говорят? Потом, чтобы не забыть язык, я возвращался в город на Неве, сопровождал группы из Германии. Теперь подрабатываю в фирме твоей подруги. Очень тоскую по Питеру, он напоминает мне самый прекрасный город на земле, Венецию. Я боготворю ее, восхищаюсь ей. Ты была в Венеции, Маша?

«Ты была в Венеции, Маша?»

«Не беда… Вы там обязательно побываете, поверьте. Любовь приводит каждого человека в свой город и распоряжается им потом по собственному усмотрению. Ваш будущий избранник боготворит этот город…»

Сердце девушки легким крылом коснулась бабочка и испуганно упорхнула. Глупости! Она отрицательно качнула головой.

— Мое самое любимое место — собор Марии Салюте. Сидя на ступенях, я наслаждаюсь закатом солнца, погружающегося в воду лагуны. Они окрашивают в нежный розовый цвет кампанилу Марка и узорчатый дворец. Сижу и думаю, что буду приезжать в этот город до тех пор, пока жив. А пока Венеция не утонула, ты должна побывать в самом романтическом городе на земле. Считай, что приглашена мною на следующий карнавал! Я каждый год делаю о нем фоторепортаж в блоге.

Знаешь, все люди делятся на две категории. Одни заболевают Венецией с первого взгляда. Другие ходят по мостам, зажав платком нос. Одни возвращаются, другие — никогда.

— Макс, а у тебя есть девушка?

Вопрос родился сам собой. Маша не успела испугаться, так быстро он прозвучал.

Наступившее молчание только усугубило ситуацию. Зардевшись от стыда, Мария скосила глаза на молодого человека. По лицу его медленно расплывалась улыбка.

— Что я такого спросила? Ладно, можешь не отвечать.

— Да нет, ты не поняла, — Макс попытался стать серьезным. — Сегодня третий день программы, а на этот вопрос я отвечаю по крайней мере раз пятый. Вы, женщины, народ любопытный.

Маша окончательно растерялась. Была бы возможность вежливо отойти в сторону, она бы ей воспользовалась не раздумывая.

Молодой человек понял, что допустил бестактность. Придвинулся ближе.

— Не обижайся. У меня была девушка, сейчас нет, наши пути разошлись по банальной причине — она любила бразильский карнавал, а я венецианский. Разлетелись в разные стороны. Шучу! Все намного проще: она нашла парня здоровее и богаче. Извини, мы подходим к пристани, надо поговорить с капитаном. Не скучай!

Группа готовилась к сходу на берег; самые нетерпеливые уже спустились на нижнюю палубу. Маша продолжала стоять на том же месте, надеясь уйти с корабля последней и прогуляться по маленькой деревушке в одиночестве. Появилась необходимость разобраться во внезапно взбунтовавшихся чувствах, аккуратно разложить их по полочками и успокоиться.

— Мария, извините, что отрываю от раздумий. Вы определенно нравитесь нашему Максу. Уж доверьтесь моему опыту, — кинула на ходу Нина и неожиданно тепло, по-дружески, улыбнулась.

Маша с благодарностью взглянула на нее, хотела ответить, но женщина уже повернулась спиной и направилась к трапу.

«Возможно, только он не задал мне тот же вопрос…»

Ложку дегтя в неловкую ситуацию добавил разговор с подругой. Лена набрала на мобильный поинтересоваться ее настроением и впечатлением от программы. Не дослушав слов благодарности, неожиданно спросила:

— Ну и как тебе мой протеже?

Маша оторопела. Это она о Максе? Лена продолжала:

— Зная твою слабость к малость ущербным, уверена, ты им уже увлеклась… Молчишь. Понятно. Наберу позже. — И, не попрощавшись, отключилась.

Маша, ошеломленная странным разговором, некоторое время смотрела на пикающую трубку. Тем временем весело щебечущая группа ее «коллег» уже исчезла в здании причала. Желание сходить на берег пропало. В горле образовался колючий ком. Мечтая найти укромный уголок на нижней палубе и отсидеться в одиночестве, Мария стала спускаться и заметила Макса, который, проводив участников группы, ждал ее у трапа.

— Я уже собирался тебя искать…

— Лена звонила.

Некоторое время они шли молча. Маша пыталась разобраться в причинах, заставивших подругу небрежно бросить трубку, боролась с неизвестно откуда возникшим чувством вины. На душе безжалостно скребли кошки.

Делая по пути снимки фасадов, Макс остановился у старинной фрески, оформленной виде крошечной часовенки с горящей лампадкой. С нее смотрел облупившийся от времени лик молодой женщины, склонившейся над младенцем.

Внезапное дежавю настигло Марию. Святой образ напомнил ей об эпизоде, навсегда исчезнувшем из памяти. От него остался лишь отпечаток. Слабый намек. Осколок.

Она опустила голову, закрыла глаза, безуспешно пытаясь вспомнить что-то. Скорее всего, это был сон… Конечно же, сон.

Максимильян потянулся к лицу Мадонны и в тот же момент отдернул руку, словно обжегся. Нахмурившись, отошел на пару шагов назад, сделал несколько снимков фрески и вернулся к Маше:

— Как настроение? Хандра прошла? (Девушка кисло улыбнулась.) Я долго работаю в туризме. И попытаюсь тебе кое-что пояснить. Только позволь мне перейти на родной язык.

Маши кивнула. Максимильян заговорил на немецком:

— Большинство женщин пришли в бизнес для самореализации, что при желании происходит достаточно быстро и успешно. Они поднялись на руководящие должности, имеют богатых и влиятельных клиентов, невольно становясь их репликами, отражениями, имитаторами. Можешь мне поверить. Нина в кругу своих близких — мягкий и внимательный человек. Но на публике она натягивает маску, обеспечивающую ей иллюзию принадлежности к другой, весомой касте сильных мира сего — своих клиентов.

Молодые девочки, которые не могут оторваться от волшебного мальчика или от самовлюбленного мачо, на самом деле весело проводят время, не делая ставок ни на первого, ни на второго. Все стороны приняли правила игры и следуют им.

Большинство женщин, проработавших в сфере туризма более пяти лет, устают и жалуются на неблагодарный труд, на нервотрепку и бессонные ночи, но ни одна не уходит, а если и уходит, то всегда возвращается, потому что давно сидит на игле! Несколько раз в год прожить жизнь, которую в иной ситуации никогда себе не позволишь, — дорогого стоит. Многие из них одиноки или не имеют достаточно средств, чтобы за свой счет насладиться отдыхом, который продают. Жить в великолепных отелях, где стоимость ночи сравнима с их месячной зарплатой, обедать и ужинать в самых лучших ресторанах, ощущать себя избранными, на короткий миг уподобиться небожителям. Это коварный наркотик, на него подсаживаешься с первого раза, и отказаться от него практически невозможно. Близость к чужой роскоши развращает, восприятие мира перестает быть адекватным. Большинство теряет старых друзей, а новых приобрести среди сестер по несчастью не получается. Если у тебя нет семьи, которая уравновешивает завышенную самооценку, то итогом становятся тоскливые воспоминания и одиночество в старости.

Что касается нас, мужчин, то разброс не особо велик. Подавляющая часть — рефлексирующие мамины сыночки, нуждающиеся в женском внимании. Лишь малую толику составляют увлеченные жаждой странствий романтики, привнесшие мечту в жизнь и способные извлекать из нее выгоду.

Маша не скрывая удивления смотрела на Макса — он оказался неплохим психологом. Предвосхитив ее вопрос, он продолжил:

— Ты хочешь спросить, к какой категории отношу себя? Я мамин сынок и романтик, всю жизнь мечтающий о путешествиях и осуществивший желаемое. А состояние так и не сколотил. Так что смотри на мир проще! Люди не ведают, что творят, — Максимильян взял Машу под руку. — Хочешь я научу тебя правильно кормить чаек, как умеют все дети в Гандрии? — он неожиданно сменил тему и подарил одну из своих обезоруживающих улыбок.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Маша.

Максимильян перешел на русский:

— Вернемся на пристань. В городке, кроме сувенирных лавочек, ничего интересного не осталось. До отплытия у нас целых полчаса. Я продемонстрирую тебе смертельный трюк.

Не слушая возражений, он схватил девушку за руку и потянул по крутым ступенькам вниз. Забежав в кафе на набережной, вернулся с хлебным багетом.

Молодые люди спустились к самой воде, где на заросших тиной валунах сидела птичья стая. Испугавшись людей, чайки с пронзительными хриплыми стонами взмыли вверх.

Макс, хитро подмигнув, раскрошил багет и протянул лежащие на ладони хлебные куски в сторону кружащихся в воздухе птиц. Маша затаила дыхание.

Не прошло и нескольких минут, как голодные чайки набрались смелости и начали на лету склевывать угощение.

— Видишь, как просто! — Максимильян веселился словно ребенок. — Попробуй сама!

Маша отрицательно мотнула головой. Она опасалась острых коготков и клювов.

— Маленькая трусиха! А теперь смертельный аттракцион, — парень, отломив кусок крупнее, зажал его зубами и приподнял лицо навстречу птицам.

— Осторожнее! Не делай этого, пожалуйста, — взмолилась Маша.

Не поворачивая к ней головы, он продемонстрировал успокаивающий жест рукой. Стонущие чайки некоторое время кружили над его головой, то ли боясь приближаться, то ли примериваясь. Внезапно на лицо Макса спикировала самая отважная и голодная птица и молниеносно вырвала из его губ хлеб.

— Видела? — его мальчишескому ликованию не было предела.

— Сумасшедший… — восхищенно прошептала Мария и, шагнув ближе, смахнула с его губ оставшиеся крошки. Кончики пальцев окрасились кровью. — Она ранила тебя!

Молодой человек, нахмурившись, быстро слизнул красную каплю и спрятал смущенный взгляд.

— Так передается птичий грипп… — его голос трагически дрогнул.

Маша рассмеялась. Следом за ней согнулся от хохота Макс.

— Ты падешь жертвой птичьего произвола. Сам виноват.

— Мари, это детские невинные шалости, видела бы ты наглость венецианских голубей…

Перед глазами вспыхнуло буйство карнавала. Женщина в алом платье на мокрой от дождя площади старается избавиться от облепившей ее голубиной стаи. Бамбуковая трость касается руки, зажавшей камень…

Оглушительный гудок приближающегося теплохода прогнал наваждение. Мария вздрогнула.

— Пора?