Если до сих пор нельзя было даже предположить, где удастся окончательно остановить советское наступление, то теперь, когда наступательная мощь противника, как показалось, постепенно начала ослабевать, появилась возможность создать сплошной оборонительный рубеж. Путем сужения отдельных участков Восточного фронта и благодаря переброске отдельных дивизий, которые тем временем освободились на южном участке фронта, командование вермахта надеялось прийти к определенному балансу сил, что, в свою очередь, должно было позволить Германии удержать Бессарабию, Молдавию и Буковину.
Правда, у нас не было оснований рассчитывать на какие-нибудь значительные подкрепления, так как главные силы 1-й танковой армии были тем временем окружены в так называемом котле Хубе в районе Скала и были заняты только тем, чтобы открыть себе проход на запад. В это же время, вопреки всякому здравому смыслу и в исполнение «приказа фюрера», 17-я армия удерживалась в Крыму. Поэтому соединениям 6-й и 8-й армий вместе с двумя румынскими армейскими группами приходилось занимать и удерживать фронт, который проходил от устья Днестра до района северо-восточнее Кишинева. Здесь фронт поворачивал на запад, проходил севернее городов Орхей и Яссы, доходил до восточных отрогов Карпат у города Тыргу-Нямц и одновременно примыкал к слабым частям 1-й танковой армии.
Благодаря тому, что с 10 апреля погода начала улучшаться, этот план удалось осуществить. Появилась даже возможность заменить пехотными соединениями некоторые танковые дивизии, среди них и нашу 14-ю танковую дивизию. В результате был создан армейский резерв, хотя и довольно скромный. Во всяком случае, вряд ли стоило ожидать, что в ближайшие дни и недели представится время и возможность для основательного доукомплектования этих частей, в котором они срочно нуждались. Дело было в том, что даже если, по всей видимости, противник стремился теперь закончить свои наступательные операции, то это совсем не означало, что он отказывался и от того, чтобы захватить как можно более удобные исходные позиции для своего дальнейшего наступления.
У Тигины, в большой петле Днестра между Бутором и Григориополем и северо-восточнее Кишинева на берегах реки Реут противник попытался захватить плацдармы и добился в этом определенного успеха. Если он расширит плацдармы и подтянет подкрепления, то остановить его можно будет только вводом в бой наших резервов, то есть танковых дивизий. Поэтому, несмотря на то что эти дивизии крайне нуждались в отдыхе, их необходимо было перебросить на исходные позиции на те участки фронта, которым угрожала опасность.
В то время как армейское командование и войска, напрягая все силы, старались создать на пути противника устойчивый оборонительный рубеж, в высших командных сферах происходили такие процессы, последствия которых войска чувствовали только по прошествии какого-то времени. Однако эти последствия имели такое большое значение, что здесь необходимо хотя бы коротко остановиться на этих процессах.
Как уже не раз говорилось, начиная с 1943 года все старания командующих своевременно отказаться от удержания любой ценой выступов фронта, которые уже невозможно было сохранить, оказались напрасными. Сначала Гитлер хотел любой ценой удержать рудный бассейн Кривого Рога. Потом нельзя было оставлять рудники, где добывалась марганцевая руда, у города Марганец восточнее Никополя. И наконец, Гитлер приказал 11-му и 42-му армейским корпусам оставаться на своих позициях у Днестра, чтобы отрезать от тыловых коммуникаций и окружить прорвавшиеся на запад русские армии. При этом он никогда не мог предоставить необходимые для этого силы, никогда не учитывал состояние собственных войск, измотанных в боях и обескровленных.
Последствия всегда были катастрофическими для немецких армий. Имея подавляющее преимущество в живой силе и технике, русские всякий раз вынуждали нас оставить эти территории. Отступление всегда происходило с большими потерями, что в большей степени подрывало боеспособность немецких дивизий, чем русских армий.
В отношении этого между фельдмаршалами фон Манштейном и фон Клейстом с одной стороны и Гитлером с другой возникли серьезные разногласия, которые еще больше усилились, когда во время отступления обеих групп армий Гитлер начал все чаще вмешиваться в руководство войсками и отдавал бессмысленные и невыполнимые приказы, запрещавшие всякое отступление.
Наконец, последний спор, достигший чрезвычайной остроты, возник по вопросу использования 17-й армии, которую Гитлер непременно желал видеть на полуострове Крым в качестве внешнего бастиона, хотя она сковывала там не больше вражеских сил, чем было необходимо для блокирования перешейка Перекоп и Керченской косы, и поэтому утратила всякое значение для обороны южного участка Восточного фронта. Гитлер нашел очень простой и удобный выход из кризиса в повторении уже многократно испробованной практики. Он взвалил ответственность за собственные ошибки на докучливых военачальников и отправил их в отставку. На их место он назначил генерал-фельдмаршала Моделя и генерал-полковника Шёрнера, от которых ожидал беспощадной твердости и беспрекословного исполнения всех своих замыслов. Рука об руку с этим неожиданным изменением в главном командовании шло и переименование групп армий «А» и «Юг» в группы армий «Южная Украина» и «Северная Украина». При этом обозначение первой из них скорее выдавало желаемое за действительность.
Тем временем 14-я танковая дивизия по старой привычке использовала короткую передышку для приведения в порядок своих подразделений и для ремонта техники. Погода постоянно улучшалась, и нам показалось целесообразным отказаться от медленных и неповоротливых обозов на конной тяге и вместо них доставить необходимое количество грузовиков. Как танковый полк, так и зенитный дивизион располагали там таким большим автомобильным парком, что нам удалось сделать полностью моторизованными, лишь с незначительными ограничениями, все боевые части и их полуроты снабжения.
3-я батарея 276-го зенитно-артиллерийского дивизиона была переформирована в 10-ю роту 108-го панцер-гренадерского полка, что в значительной мере способствовало усилению его боевой мощи. Благодаря усердной работе своих ремонтных бригад танковый батальон снова мог использовать в бою все свои боевые машины. Он опять располагал одним танком Pz. IV, тремя штурмовыми орудиями и одной командирской машиной.
Чтобы в будущем легче справляться с трудностями, возникавшими ранее из-за перебоев со снабжением, в каждом полку и батальоне в помощь делопроизводителю квартирмейстерства было назначено по три человека, каждый из которых отвечал за боеприпасы, горючее или питание и которым во время боевых действий подчинялись обозы. С помощью такой строго централизованной организации снабжения дивизии мы надеялись освободиться прежде всего от ненадежного снабжения по воздуху.
Еще во время проведения всех этих мероприятий поступил приказ о выступлении. Как и ожидалось, русские перебросили подкрепления на свои плацдармы и теперь пытались расширить их. При этом особенно опасными оказались атаки, которые они предпринимали при мощной поддержке своей артиллерии и авиации из Варницы в направлении на запад и северо-запад. Поэтому наша дивизия, входившая в состав 6-й армии, была подчинена 52-му армейскому корпусу и в течение дня 13 апреля перебазировалась в район Албаницы.
Было просто удивительно, какое действие оказала на личный состав даже такая короткая передышка, а возможно, и приятная весенняя погода. Все без исключения воинские части оставили отличное впечатление, когда после долгого перерыва наконец снова совершали моторизованный марш по подсохшим дорогам от Кишинева на восток. Уже вечером 14 апреля они с таким воодушевлением пошли в атаку, что невозможно было поверить, что речь идет о тех же самых бойцах, которые еще несколько дней назад сражались в непрерывных, угнетающе действовавших на психику арьергардных боях с многократно превосходящим и уверенным в победе противником.
В ходе ожесточенного боя они отбросили русских назад и, пока те не пришли в себя, штурмом взяли Варницу. В конце концов они вышли на наш старый передний край обороны на берегу Днестра. И хотя тем самым они выполнили поставленную перед ними задачу, однако были вынуждены остаться на занятом рубеже, так как защищавшие до сих пор этот участок боевые группы были слишком слабы, чтобы удержать его. Уже следующее утро показало, какой же разумной оказалась эта мера. Противник быстро оправился от первого потрясения от неожиданной атаки и со своим хорошо нам знакомым упорством попытался вернуть потерянные позиции, используя для этого все имевшиеся в его распоряжении средства.
Реактивные установки залпового огня и многочисленная артиллерия открыли ураганный огонь, в атаку устремились эскадрильи штурмовиков, которые сбрасывали на наши позиции бомбы и поливали их огнем из бортового оружия. И наконец, справа и слева от полосы дивизии пехотные подразделения русских переправились через реку и попытались взять дивизию в клещи, воспользовавшись тем обстоятельством, что оба соседа нашей дивизии были глубоко эшелонированы в западном направлении. Этот замысел противника нам удалось сорвать, перенеся передний край обороны на противотанковый ров и на железнодорожную линию, ведущую из Тигины на север. Одновременно с этим был занят тыловой рубеж с оборудованными там позициями. Однако в результате русские получили возможность подтянуть свежие силы с восточного берега Днестра и направить их в лобовую атаку на дивизию. Неся большие потери, которые к вечеру 15 апреля составили более трети боевой численности, полки отбили все атаки на эти новые позиции. При этом они получили существенную поддержку от нашей артиллерии и от непривычно сильных эскадрилий штурмовой авиации люфтваффе, эффективность огня которых надолго парализовала все попытки русских форсировать Днестр. Противник не добился успеха и на участке примыкавшей к нам слева 384-й пехотной дивизии, которой в течение нескольких дней были подчинены штурмовые орудия нашего танкового батальона.
Поэтому противник сначала удовлетворился тем, что закрепился на достигнутых позициях, прикрывая их от атак с запада огнем своей артиллерии. Одновременно русские перенесли главное направление удара дальше на север и форсировали Днестр у села Тея. Они закрепились на песчаной косе, образованной петлей Днестра и устьем реки Бакул. Однако самым опасным казался плацдарм, который протянулся от Бутора и Тажлыка так далеко на северо-запад, что соединился с частями Красной армии, переправившимися ранее у Григориополя и севернее от него. Было очевидно, что если нам не удастся ликвидировать один за другим все эти плацдармы и существенно ослабить противника, то тогда мы уже не сможем удержать фронт на Днестре. Поэтому, когда начиная с 16 апреля интенсивность боев, прежде всего на северном участке возросла, что привело к новым вклинениям, предусмотрительно были приняты меры по оставлению Кишинева и частичному отводу фронта назад, так как у командования уже не осталось больше резервов, с помощью которых можно было бы ликвидировать образовавшиеся бреши.
Но к 18 апреля уже нельзя было не заметить, что, несмотря на все трудности, позиционные дивизии повсюду устояли и что противник совсем не стремился к тому, чтобы любой ценой прорвать нашу оборону. Более того, складывалось впечатление, что русские действительно хотели создать лишь достаточно большие плацдармы для будущих операций. Одного взгляда на карту было достаточно, чтобы понять, что они могли принимать в расчет только два места переправы через Днестр: на отрезке Тигина — Варница и большую петлю Днестра западнее участка Бутор — Григориополь. Вполне логично, что противник сконцентрировал основное свое внимание на этих двух пунктах.
Первые атаки вечером 18 апреля пришлись на район северо-восточнее Варницы на позиции подразделений 3-й горнострелковой дивизии, которые после упорного сопротивления все же были оттеснены. Однако после контратаки 2-го батальона 138-го горнострелкового полка и штурмовых орудий 36-го танкового полка вскоре удалось вернуть потерянные позиции. Но в полосе 384-й пехотной дивизии противник добился большего успеха. Он занял Борисовку, которая находилась на дороге, ведущей в Тигину, и даже подошедшим туда нашим штурмовым орудиям не удалось выбить его из деревни. После оказавшегося тщетным долгого ожидания гренадеры 535-го гренадерского полка так и не прибыли к утру в предусмотренный приказом район сосредоточения. Штурмовые орудия пошли в атаку без поддержки пехоты, но уже на подъезде к деревне попали под интенсивный обстрел множества тяжелых противотанковых пушек и были вынуждены отойти несолоно хлебавши за ближайшую высоту.
Русские продолжали удерживать Борисовку, которая стала исходным пунктом многих разведывательных вылазок и атак, нацеленных в основном на расположенный западнее перелесок, обладание которым было очень важным для обеих сторон. И хотя нам удалось удержать этот участок вплоть до 24 апреля, но в переднем крае обороны имелось слишком много брешей, чтобы можно было воспрепятствовать просачиванию мелких вражеских групп. Некоторые из них были обнаружены и уничтожены. Однако те, что остались, все еще были достаточно сильными, чтобы после интенсивной артиллерийской подготовки в ночь на 25 апреля мощной атакой прорвать фронт во многих местах. Они смогли преодолеть промежуточный оборонительный рубеж и вышли к позициям нашей артиллерии. В результате подразделения дивизии тоже были вынуждены отступить. А поскольку непрерывные бомбардировкой огневые налеты вражеской артиллерии на командные пункты, тыловые населенные пункты и дороги существенно затрудняли ввод в бой местных резервов, наступление русских удалось остановить только в непосредственной близости от передового командного пункта дивизии. Поскольку был разгромлен и сосед слева, части которого были оттеснены на участок нашей дивизии, то вскоре была потеряна и всякая ориентация на поле боя. В темноте и в общей неразберихе временами было невозможно разобрать, где друг, а где враг. И только к утру удалось более или менее распутать сцепившиеся фронты.
При этом выяснилось, что ущерб оказался не таким уж и большим, как мы посчитали сначала, так как русским темнота тоже скорее мешала, чем помогала. Их атака потеряла свою связность и распалась на несколько отдельных стычек, и нам удалось без особого труда отразить ее. Кроме того, глубина их участка наступления была практически лишена пехотной поддержки, так что у нас появилась возможность нанести по противнику сокрушительный удар.
Поэтому командование дивизии незамедлительно направило в контратаку на Борисовку 103-й панцер-гренадерский полк, выделив ему в качестве поддержки штурмовые орудия, которые к тому времени совместно с боевой группой Зиверта из 3-й горнострелковой дивизии закончили зачистку соседнего участка 536-го гренадерского полка.
Преодолев упорное сопротивление противника, многочисленные противотанковые и полевые орудий которого отстреливались буквально до последнего снаряда, наши гренадеры взяли Борисовку, тем самым закрыв опасную брешь. Противник тотчас отреагировал на это чрезвычайно сильным заградительным огнем своих батарей, занимавших позиции на восточном берегу Днестра, и налетами штурмовиков, волны которых следовали одна за другой. Очевидно, русские уже не надеялись на успех новой атаки своей измотанной пехоты. Они отвели ее на укороченную позицию и в последующие дни отказались даже от обычных разведывательных вылазок. По всей видимости, противник отказался и от своего первоначального замысла расширить плацдарм в районе Тигина — Варница.
Это впечатление не могли изменить даже отдельные вылазки на участках соседних дивизий. Если русские и доходили до переднего края обороны, то это приводило лишь к неглубоким местным вклинениям, которые чаще всего удавалось ликвидировать уже первой контратакой. После того как главное наступление русских потерпело неудачу, они в большей или меньшей степени преследовали лишь цель беспокоить немецкие соединения и сковывать их на теперешних позициях.
Но как раз на это мы не хотели да и не могли пойти. Поэтому еще 27 апреля командование отвело 14-ю танковую дивизию с фронта и приказало сначала собраться в районе Кишинева, так как пока еще не было известно, когда и где дивизия будет снова введена в действие. Для непосредственной поддержки участка фронта был оставлен один, только усиленный, 108-й панцер-гренадерский полк, который дислоцировался вблизи села Бульбоака.
Однако уже через два дня, 29 апреля, дивизии пришлось снова передислоцироваться ближе к фронту, в район севернее села Мерены, так как в прежних довольно тесных местах расквартирования она постоянно подвергалась опасности во время частых налетов советских бомбардировщиков. При этом нам пришлось смириться с тем, что дивизия забралась довольно далеко от пересечения главных магистралей с твердым покрытием, по которым только и можно было передвигаться в период дождей, и оказалась в известной степени «в пустыне».
Зато теперь у нас было достаточно места для предписанного приказом «рассредоточенного размещения». Поскольку мы должны были по возможности избегать размещения на немногих сохранившихся хуторах и в небольших деревушках, таких как Кобуска-Веке и Балабанешты, гренадеры, танкисты и артиллеристы закапывали свое тяжелое оружие, танки и автомобили глубоко в землю на достаточном расстоянии друг от друга, что хотя бы в какой-то степени обеспечивало защиту от огня русской артиллерии и налетов эскадрилий штурмовиков Ил-2. Правда, плащ-палатки и импровизированные крыши оказались сомнительной защитой от затяжных дождей, которые часто шли по нескольку дней подряд.
Однако все эти неудобства можно было вполне пережить, если сравнить их с гораздо более тяжелыми нагрузками, которые выпадали на долю дивизии до сих пор. Вызывало досаду лишь то обстоятельство, что на этот раз, кроме обычных ремонтных работ, нельзя было ничего сделать, чтобы улучшить обеспечение вооружением отдельных подразделений. Единственная 88-мм зенитка дивизии, которая пережила отступление, обнаружилась тем временем в Кишиневе и была передана 108-му панцер-гренадерскому полку. Кроме того, в конце концов нам удалось еще раздобыть и прицелы для большого числа трофейных противотанковых пушек и минометов — но на этом все наши возможности были исчерпаны. Точно так же мы были не в силах компенсировать и те потери, которые дивизия понесла в последних боях. Командование дивизии получило извещение о прибытии в ближайшее время пополнения, но оно до сих пор так и не прибыло. К таким временным мерам, как прочесывание тыловых служб и обозов и формирование сводных подразделений, уже нельзя было обращаться хотя бы потому, что весь личный состав тыловых подразделений, без которого можно было обойтись, уже давно был переведен в панцер-гренадерские полки. Кроме того, нельзя было и дальше ослаблять небоевые подразделения дивизии, остававшиеся в районе сосредоточения машин, неиспользуемых в бою, если мы не хотели серьезно повредить их новому формированию и перевооружению. Впрочем, большинство из них уже было объединено в дорожно-строительные бригады и инженерно-позиционные команды, которые соответствующим образом использовались начальником всех саперных подразделений армии. Танковый полк, рассчитывавший на скорое поступление «Пантер», направил все сверхштатные экипажи и примерно половину ремонтников на курсы переквалификации, организованные при 15-м танковом полку в Хартополе.
Поэтому все внимание офицерского и рядового состава дивизии было обращено на предстоящее боевое использование дивизии.
Как и ожидалось, после стабилизации фронта в районе Тигины русские перенесли направление главного удара в большую излучину Днестра. Если сначала они переправили через реку только две дивизии, то теперь на плацдарме были сосредоточены главные силы советской 8-й гвардейской армии, которая считалась самой лучшей и закаленной в боях среди всех армий 3-го Украинского фронта маршала Толбухина. То обстоятельство, что при этом он, вопреки своим правилам, отказался от эшелонирования в глубину и подтянул к самому берегу Днестра даже резервы, указывало на то, что он чувствовал себя довольно уверенно и собирался в любом случае удержать плацдарм, а возможно, даже расширить его. Свойственный ему метод управления войсками однозначно свидетельствовал о том, что он хотел помериться силами и поэтому все поставил на карту.
В истинном смысле слова «не обращая внимания на потери», он снова и снова посылал свою пехоту в атаку. Действуя таким образом, он прорвал противотанковый рубеж и смял передний край обороны, занятый в основном румынами, и в конце концов захватил господствующие высоты между селами Войново и Корьево. И хотя в данный момент противник ограничил свои наступательные действия, однако выдвижение его артиллерии, сосредоточение крупных пехотных соединений и появление на западном берегу первых танковых подразделений и самоходных артиллерийских установок доказывали, что это было только затишье перед следующим штурмом, которое предоставляло оборонявшимся немецким дивизиям лишь короткую передышку.
Поэтому в штабе 6-й армии вскоре пришли к убеждению, что на этот раз не удастся обойтись полумерами, которыми приходилось пользоваться до сих пор, и решили, не считаясь со стабильностью прочих фронтов, сформировать из всех имевшихся в наличии резервов мощное ударное соединение.
Конечно, и это ударное соединение не обладало подавляющим преимуществом над противником, и было бы слишком рискованно надеяться добиться с его помощью «великого перелома», осуществив под Тигиной и Дубоссарами маневр с целью взятия в клещи и окружения 8-й гвардейской армии и соседних соединений, чтобы тем самым снова вернуть себе инициативу. Надо было бы радоваться, если бы нам вообще удалось фронтальной атакой с запада оттеснить русских к Днестру и ликвидировать их плацдарм, восстановив таким образом первоначальную линию фронта. Даже если бы мы и добились успеха, еще неизвестно, удержали бы мы большую излучину Днестра, заняв на флангах оба мыса, выступающие на запад у населенных пунктов Телица и Малаешты, чтобы прикрыть наши позиции.
Однако сомнения и озабоченность, будь они и вполне обоснованными, не могли помочь нам выйти из тяжелого положения. Время поджимало, и нужно было действовать быстро, чтобы окончательно не упустить и те небольшие шансы на успех задуманной операции.
К 7 мая предварительная подготовка продвинулась настолько, что отдельным дивизиям уже можно было отдавать окончательные приказы об атаке. В 14-ю танковую дивизию такие приказы поступили как раз в тот момент, когда было закончено временное замещение отдельных командных должностей и формирование мелких боевых групп. Генерал-майор Унрайн вернулся из отпуска и снова принял командование дивизией. Полковник Грессель, который замещал его с момента перехода через Днестр, сменил подполковника Кёлера на посту командира 108-го панцер-гренадерского полка, который со всеми подчиненными ему частями был подтянут к передовой из района Бульбоаки и Тынтарени. Подполковник Гёке передал командование районом сосредоточения машин, неиспользуемых в бою, и опорным пунктом Оларешти командиру зенитного дивизиона капитану Витцелю и вместе со штабом танкового полка прибыл jia командный пункт дивизии на случай формирования новой бронетанковой группы.
Наконец, в ночь на 10 мая все боевые соединения заняли свои исходные позиции, предписанные приказом. В соответствии со значением, которое придавалось этой операции, были образованы две относительно мощные войсковые группировки под командованием генерала танковых войск фон Кнобельсдорфа и генерала пехоты Бушенхагена. Эти группировки включали в себя наряду с 14-й танковой дивизией 3-ю и 13-ю танковые дивизии, 17, 294 и 320-ю пехотные дивизии, 2-ю парашютно-десантную дивизию и 13-й полк 4-й горнострелковой дивизии. В зависимости от хода операции должны были привлекаться и примыкавшие слева и справа позиционные воинские части, в том числе и 97-я егерская дивизия. В качестве поддержки могли быть использованы наряду с другими сухопутными войсками подразделения минометчиков и батареи мортир. Люфтваффе обещали взаимодействие большей части соединений тактической поддержки 8-го авиационного корпуса.
Согласно приказу сначала в 2.00 из лесистой местности восточнее села Бапабанешты в атаку пошли гренадеры дивизии. На правом фланге наступал 103-й панцер-гренадерский полк, слева продвигался 108-й панцер-гренадерский полк, а в центре — роты 14-го танкового разведывательного батальона, которые сначала были эшелонированы в глубину. Штурмовые орудия 259-й и 286-й бригад под командованием капитанов Толкмита и Бауша, которые совсем недавно были подчинены дивизии, в 3.30 были направлены в распоряжение 103-го панцер-гренадерского полка, а танки дивизии были введены в бой на левом фланге.
Когда рассвело, развивавшаяся сначала довольно успешно атака застопорилась, так как противник, занимавший господствовавшую высоту, прозванную бойцами «стальным шлемом», мог отлично обозревать всю боевую полосу дивизии и своим прицельным артиллерийским огнем существенно затруднял продвижение вперед, а местами даже полностью блокировал его. Одновременно его хорошо укрепленные опорные пункты в селе Войново и в его окрестностях блокировали примыкавшую с юга ровную и заболоченную прибрежную полосу. И наш сосед слева, 3-я танковая дивизия вскоре смогла продвигаться вперед лишь шагом и в конце концов в 10.00 совсем остановилась у северо-западного подножия «стального шлема».
Казалось, начали сбываться опасения, что нам не хватит собственных сил для успешного продолжения наступлений. Не обращая внимания на налеты наших пикирующих бомбардировщиков, подлетавших к полю боя непрерывными волнами, и на чрезвычайно эффективный заградительный огонь немецкой тяжелой артиллерии, противник начал переправлять крупные резервы на западный берег Днестра и немедленно направлял их на передовую. Если не удастся опередить его, то все усилия и затраты окажутся напрасными и все последующие атаки будут обречены на провал.
Поэтому командование дивизии решило, не дожидаясь дальнейших приказов, взять высоту и тем самым помочь 3-й танковой дивизии, внеся свой вклад в успех всей операции. Командир танкового полка получил приказ собрать в один ударный кулак обе бригады штурмовых орудий, 14-й танковый разведывательный батальон и 1-й батальон 103-го панцер-гренадерского полка и продвинуться на восток вдоль южного подножия высоты, чтобы подавить находившиеся здесь вражеские силы, которые вели фланкирующий огонь. Из-за спешки было невозможно предоставить в его распоряжение необходимые средства управления, поэтому ему не оставалось ничего другого, как самому объехать все подразделения и на месте отдать необходимые приказы. Конечно, при таком примитивном образе действий было невозможно избежать задержек и промедления, а поскольку последующая перегруппировка и занятие исходного положения должны были производиться на открытой местности, на виду у русских, то уже было 11.15, прежде чем передовые отряды смогли двинуться в путь. Однако потеря времени вскоре была компенсирована благодаря стремительному продвижению всех задействованных подразделений, так что уже в 13.00 удалось выйти к развилке в трех километрах южнее села Пугачены, а вскоре достичь и цепи холмов, находившейся примерно в пятистах метрах восточнее.
Сначала не удалось развить атаку, так как вся артиллерия этого участка фронта должна была поддерживать боевую группу 108-го панцер-гренадерского полка, которая в это же время перешла в атаку немного севернее. В ожесточенном бою она смяла фронт противника ударом во фланг и прорвалась до середины «стального шлема». При этом ее левый фланг примыкал к 3-й танковой дивизии. В конце концов возникла относительно ровная линия фронта, обращенная на восток и проходящая поперек всей излучины Днестра, однако фланги этого фронта оставались пока еще открытыми.
Тем самым решающий прорыв удался, но его нужно было как можно быстрее расширить и прикрыть фланги, и особенно с юга. После небольшого перерыва в ходе боя, вызванного необходимостью перегруппировать некоторые подразделения и подвезти боеприпасы и питание, ровно в 2 часа ночи дивизия вновь пошла в атаку. Преодолевая ожесточенное сопротивление противника, она смогла приблизиться на расстояние 800 метров к восточному подножию высоты. Но поскольку правый фланг не успевал следовать за дивизией и все еще находился перед Войново, она была вынуждена прекратить наступление и ограничиться отражением ожесточенных контратак противника, направленных на позиции 14-го разведывательного батальона и в место стыка с 3-й танковой дивизией.
И только следующей ночью, в 23.00, после продолжительной артиллерийской и минометной подготовки, удалось продолжить атаку, в ходе которой надо было возвратить противотанковый ров и старый — румынский — передний край обороны и окончательно изгнать противника с западного берега Днестра. Боевая группа майора Рема, в которой после выбытия из строя обоих командиров гренадерских батальонов были собраны 14-й разведывательный батальон и остатки 1-го и 2-го батальонов 108-го панцер-гренадерского полка, подошла при этом вплотную к противотанковому рву, но из-за плотного заградительного огня советской артиллерии и яростных налетов штурмовой авиации понесла такие большие потери, что не смогла отразить последовавшую вслед за этим контратаку советских танков и гвардейцев и была отброшена на исходные позиции. После незначительного начального успеха 103-й панцер-гренадерский полк также вынужден был залечь на участке фронта в районе села Войново.
Тем не менее дивизия не пала духом и попыталась добиться цели теперь уже в ходе дневных атак. Первая же атака гренадеров и разведчиков группы Рема, проведенная в первой половине дня 12 мая, после успешного начала попала под бомбардировку своих же пикирующих бомбардировщиков и из-за этого захлебнулась. И хотя в ходе второй атаки уже после обеда удалось выбить противника с высоты и оттеснить его в речную долину, однако завязавшийся на переднем скате бой не принес нам ожидаемого успеха, так как русские тем временем успели перебросить подкрепления и подняли их в контратаку широким фронтом. И только благодаря отлично управляемому огню наших артиллеристов и отваге экипажей штурмовых орудий в конце концов удалось остановить атаку красноармейцев и заставить их залечь. По крайней мере, мы сохранили в своих руках исходные позиции. Поскольку и на других участках фронта не удалось добиться успеха, или успех оказался незначительным, а боевая мощь соединений растрачивалась в отдельных мелких стычках, было принято решение временно приостановить все местные операции. Вместо этого командование назначило на вторую половину дня 13 мая общее наступление по всему фронту с целью расколоть советскую оборону.
Наши минометы и артиллерия еще раз открыли ураганный огонь по позициям русской пехоты и по батареям на противоположном берегу Днестра. Еще раз наши пикирующие бомбардировщики атаковали скопления вражеских войск и укрепленные опорные пункты. И наконец, гренадеры и танки еще раз пошли в атаку на позиции противника. Однако они опять встретили ожесточенное сопротивление красноармейцев. Снова на каждую нашу атаку противник отвечал своей контратакой. Снова в бой включились русские батареи и штурмовики, да в таком количестве, что долгое время судьба сражения склонялась то в одну, то в другую сторону. Только ближе к вечеру удалось во многих местах подойти к подножию холмов в центре фронта и закрепиться там. Однако на юге все попытки взломать оборону русских у села Войново оказались тщетными.
Хочешь не хочешь, но надо было решиться на то, чтобы остановить атаку и перейти к обороне захваченной территории. Тем временем потери возросли до такой степени, что их уже было невозможно не замечать. Они приняли прямо-таки катастрофические размеры в танковых дивизиях, которые были вынуждены нести основную нагрузку во время этих боев.
В 14-й танковой дивизии многие командиры были ранены. Артиллерийский полк потерял девять опытных офицеров из числа своих передовых наблюдателей. Танковый полк, от которого в боевых действиях принимали участие только штаб, три танка и две командирские машины, недосчитался пяти офицеров, трех унтер-офицеров и семи рядовых. Но хуже всего дело обстояло в панцер-гренадерских полках. При всем желании уже невозможно было говорить о гренадерских батальонах и полках как таковых. В лучшем случае от них остались только жалкие обломки, едва заполненные несколькими ослабленными взводами и отделениями. Общая численность 103-го и 108-го панцер-гренадерских полков, разведывательного и саперного батальонов теперь составляла не более одного пехотного батальона.
Однако, несмотря на численную слабость и общую усталость, они смогли удержать свои позиции и 14 мая, которое прошло исключительно под знаком отражения многочисленных русских контратак. Правда, вследствие нескольких неглубоких вклинений пришлось временно отвести назад оба фланга. Но уже к вечеру эти мелкие недостатки были устранены, так что смена дивизии горными стрелками и саперами, прибывшими уже ночью, прошла без осложнений.
Позднее, в то время, когда подразделения 14-й танковой дивизии собирались в районе села Балабанешты и получали незначительное подкрепление в лице одного маршевого батальона, противник попытался в разных местах продавить фронт. При поддержке танков он атаковал у села Войново и севернее села Серпены, однако немецкие соединения, занимавшие там оборону, сумели отразить эту атаку, так что вмешательство дивизии не потребовалось. В конце концов противник ограничился тем, что постарался укрепить свои позиции на узкой полоске берега, которую занимал. Чтобы обезопасить себя от повторных немецких атак, русские все чаще вводили в бой свою артиллерию и реактивные установки залпового огня, а также бомбардировочную и штурмовую авиацию. Иногда в воздухе одновременно находилось до пятидесяти советских штурмовиков Ил-2.
Поскольку и германские люфтваффе все время оставались чрезвычайно активными, а тяжелые батареи мортир и минометные подразделения продолжали огневую дуэль с артиллерией противника, трудно было представить себе, что операция «официально» уже закончилась. Однако сражение с использованием большого количества тяжелого оружия, видимо, подчинялось другим законам, отличающимся от законов ведения пехотного боя. Уже давно прошли те времена, когда судьба битвы решалась в единоборствах воинов один на один. Теперь последнее слово оставалось за техническими средствами позиционной войны, за боевыми машинами.
Ответ на вопрос о конечном результате кровопролитного и изнурительного сражения дает заключительный приказ по армии командующего 6-й армией генерала артиллерии де Ангелиса, в котором особо подчеркиваются достижения 14-й танковой дивизии. Достигнутый тактический успех оказался в целом намного большим, чем считалось первоначально, так как даже если и не удалось полностью вытеснить противника с западного берега Днестра, то три основные задачи в общем и целом были решены:
1) 8-я гвардейская армия русских была разгромлена, удалось захватить или уничтожить почти всю ее артиллерию и большую часть тяжелого вооружения;
2) наступление противника было остановлено, а его передовые отряды уничтожены;
3) удалось сократить площадь русского плацдарма настолько, что он уже не представлял большой угрозы для всего фронта и не мог служить исходной базой для введения в бой подвижных соединений Красной армии.
И наконец, следует иметь в виду, что значительные потери, которые понес противник, наверняка невозможно было возместить за короткий срок. Ведь в период с 10 по 12 мая в плен попало 3050 красноармейцев, в качестве трофеев было захвачено 7 танков и самоходных артиллерийских установок, 447 орудий всех калибров, 193 миномета, 380 пулеметов, 106 огнеметов и 102 противотанковых ружья. Кроме того, только огнем из пехотного оружия было сбито 7 самолетов. Плюс к этому те потери, которые противник понес на восточном берегу Днестра в результате обстрела немецкой артиллерии и налетов пикирующих бомбардировщиков люфтваффе, а также большое число русских самолетов, сбитых огнем наших зениток и истребителей.
Таким образом, германское командование могло быть вполне довольно тем, что было достигнуто. А вот русские, напротив, никак не могли удовлетвориться результатом последних боев.
Вероятно, главнокомандующему 3-м Украинским фронтом после малоприятного исхода боев под Тигиной было нелегко докладывать в Москву еще и об этом явном поражении. Поэтому он попытался спасти то, что еще можно было спасти. Он решил использовать выступающий на запад изгиб Днестра у села Малаешты в качестве трамплина для наступления на Кишинев или на юг, в район Мерены — Кобуска-Веке. Вероятно, он все рассчитал правильно, когда предположил, что, наступая отсюда, сможет отрезать часть немецких соединений, стоящих в большой излучине Днестра, и что тем самым до известной степени будет восстановлено прежнее соотношение сил.
Однако, прежде чем противник успел провести необходимые перегруппировки своих войск и смог усилить свои бригады, более или менее успешно развивавшие наступление у. села Кожница, германское командование предприняло контрмеры. Уже с 16 мая под руководством штаба 14-й танковой дивизии спешно формировались ударные группы, в которые наряду с большей частью подразделений 14-й танковой дивизии входили сильные подразделения 11-й и 13-й танковых дивизий и некоторых других дивизий. Они сосредоточились примерно в равных составах у сел Корьево и Слободка-Дужка и в ночь на 18 мая были переправлены на саперных паромах на противоположный берег Днестра, чтобы атакой на восток и на запад заблокировать косу в ее самом узком месте и уничтожить вражеские силы, продвинувшиеся в южный угол косы. Для этого боевая группа Шаммлера, 14-й танковый разведывательный батальон, 1-й и 2-й батальоны 108-го панцер-гренадерского полка, вместе с 110-м разведывательным батальоном должны были выдвинуться на юго-восток, через Кожницу. Эта ударная группа под общим командованием полковника Гресселя должна была установить связь с усиленным 103-м панцер-гренадерским полком, который поддерживал эту атаку встречным ударом с юго-востока. Одновременно с этим части 13-й танковой дивизии, введенные в действие севернее, должны были прикрыть обе ударные группы и занять новый оборонительный рубеж фронтом на северо-восток.
Хотя налеты вражеской авиации и плотный артиллерийский огонь и мешали переправе на другую сторону Днестра и занятию исходных позиций, однако все подразделения уложились в отведенное им время и сумели захватить первые объекты атаки. Но потом наступление распалось на множество изолированных очагов боя и потеряло пробивную силу и темп. Тем не менее к вечеру 18 мая оба атакующих клина продвинулись так далеко вперед, что их передовые отряды смогли установить связь друг с другом, хотя и не постоянную.
Если до сих пор главным действующим лицом в бою был гренадер со своим пехотным оружием, то теперь сложилось впечатление, что в течение ночи и следующего дня артиллерия и люфтваффе отодвинули его на второй план. В непрерывных огневых дуэлях мерились силами советские реактивные установки залпового огня и немецкие реактивные минометы. 210-мм мортиры не оставались в долгу и отвечали на каждый выстрел тяжелых русских гаубиц. Не обращая внимания на кружащие над полем боя многочисленные советские истребители, немецкие пикирующие бомбардировщики под командованием майора Руделя как ястребы набрасывались на вражеские артиллерийские позиции и очаги сопротивления. В это же время многочисленные эскадрильи русских Ил-2 накатывались волнами на переправы, на скопления наших грузовиков и на позиции гренадеров, поливая их очередями из бортового оружия и сбрасывая бомбы.
Когда наконец во второй половине дня и вечером 19 мая огонь с обеих сторон на время ослаб, русские поднялись в атаку из района Погребы и со своего нового переднего края, проходившего вдоль дороги Григориополь — Карантин. Они атаковали песчаную косу с востока. Одновременно окруженные на косе русские части попытались прорваться им навстречу. Однако немецким частям удалось отразить обе атаки, подбив при этом несколько танков. Правда, несколько групп красноармейцев, воспользовавшись темнотой, сумели прорваться на север и скрылись в густом подлеске.
Тем временем на командный пункт дивизии в Корьево, многократно атакованный советскими штурмовиками, поступало все больше донесений, из которых следовало, что у нас не хватало пехоты, чтобы закрыть все бреши, образовавшиеся в линии фронта. Катастрофически не хватало зениток, чтобы отразить налеты советских штурмовиков. Срочно нужна была артиллерия и еще раз артиллерия, чтобы нейтрализовать вражеские батареи или, по крайней мере, подавлять их до тех пор, пока не закончится наша атака.
Но ни дивизия, ни вышестоящие командные инстанции были не в состоянии достать необходимую поддержку. И без того всю операцию удалось провести лишь благодаря резервам, которые были сняты с других участков фронта. Артиллерия, которая обычно вела огонь почти непрерывно, пока у нее были цели и были снаряды, тоже была собрана со всей полосы армии, и ее уже нечем было усилить. В конце концов, даже люфтваффе делали все, что в их силах.
Находившийся в дивизии офицер связи с военно-воздушными силами лейтенант Янашек трудился не покладая рук, указывая пикирующим бомбардировщикам соответствующие цели и посылая истребители туда, где они были нужнее всего. Мало того, он использовал каждую свободную минуту для того, чтобы через переводчика связываться с советскими эскадрильями и вводить их в заблуждение, отдавая им фиктивные приказы и указывая ложные цели, которые находились исключительно на территории, занятой русскими. Радиопередатчики его командирского танка не умолкали ни на минуту.
Очевидно, русские не решались похожим образом мешать немецкому радиообмену. Они гораздо охотнее пользовались своим старым испытанным методом и разбрасывали над передовой и в ближайшем тылу множество листовок, которые страшными угрозами и сомнительными обещаниями призывали к прекращению борьбы и к сдаче в плен.
От первоначального плана командования дивизии дневной атакой на юг смять окруженные вражеские войска пришлось отказаться, так как все поле боя хорошо просматривалось с господствующих высот с восточного берега Днестра, а нам до сих пор так и не удалось заставить замолчать установленные там вражеские батареи. Любое перемещение даже одного отделения тотчас вызывало такой интенсивный огонь русской артиллерии и реактивных установок, что вскоре никто не решался выползать из своего укрытия. Лишь наблюдатели и подносчики патронов осмеливались рисковать своей жизнью. Поэтому надо было использовать ночные часы для того, чтобы закрыть последнюю оставшуюся брешь в линии фронта и занять более удобную оборонительную позицию в непросматриваемых местах, заросших густым кустарником и похожих на непроходимые джунгли.
К несчастью, начало нашей атаки совпало с новой попыткой прорыва окруженных русских, так что противники неоднократно сталкивались лоб в лоб. Обе стороны сражались с крайним ожесточением и упорством. Никто не хотел уступать, никто не хотел оставить поле боя врагу. Сначала тяжелое вооружение еще могло оказывать хоть какую-то поддержку гренадерам в бою, но после того, как на поле боя все перемешалось и общее управление боем было потеряно, артиллерийские и минометные расчеты вынуждены были ограничиться непосредственной обороной своих собственных позиций. Гарнизоны многих опорных пунктов, даже отдельные пулеметные расчеты и стрелковые подразделения часто сражались совершенно изолированно, полагаясь только на самих себя. Поскольку временами пропадала связь между командными пунктами, то даже командиры мелких подразделений иногда не имели общего представления о ходе боя. Насколько хуже обстояло с этим дело в штабах батальонов и полков, свидетельствует случай, о котором рассказал Грунау, бывший тогда лейтенантом.
Где-то среди своих и чужих, в самой гуще боя, когда вокруг взрывались снаряды, а над головой свистели пулеметные и автоматные очереди, он столкнулся с командиром 103-го панцер-гренадерского полка полковником Муммертом, который задал ему следующий вопрос: «Вы не видели людей из моего полка? В этой суматохе никто из них не может пробиться к штабу!» Но постепенно отдельные подразделения снова собрались вместе, и тут выяснилось, что в общем и целом оборонительный рубеж удалось отстоять. Правда, брешь между внутренними флангами обеих ударных групп все еще сохранялась, и пока ее было нечем закрыть. Ничего не изменилось и на следующий день, так как подкрепление не поступило, а сами полки были слишком ослаблены, чтобы еще сильнее растягивать свой фронт. Между тем и противник вел себя заметно сдержаннее, так что боевая деятельность, по крайней мере та, которая касалась гренадеров, временно прекратилась. Зато артиллерия и авиация вели себя почти так же активно, как и накануне.
И только вечером 20 мая занимавшие круговую оборону русские решились совершить несколько разведывательных вылазок, очевидно, они хотели нащупать слабые места в нашей обороне для осуществления своего прорыва. Однако нам было ясно, что они не собирались ввязываться в крупные сражения. То, что в конце концов они нащупали брешь в нашей обороне, стало ясно утром 21 мая, когда с помощью переправленных на паромах танков было решено окончательно разгромить окруженного противника.
Наша атака пришлась в пустоту. Большая часть оставшихся в живых солдат из окруженных соединений — одной гвардейской стрелковой дивизии и двух минометных полков — прошедшей ночью просочилась сквозь немецкие линии. Осталось только их тяжелое оружие и автомобили, остались погибшие и раненые, большое число которых позволяло легко подсчитать, что до русских позиций добрались только жалкие остатки этих соединений.
Снова противнику был нанесен тяжелый удар, снова было сорвано его наступление. Перехваченные радиограммы свидетельствовали о том, что русские были озадачены и растеряны, обнаружив у немецких дивизий неожиданно возродившийся наступательный порыв. Во время операции у села Бутор русское командование неоднократно посылало своим отступавшим соединениям радиограммы, в которых открытым текстом говорилось: «Тот, кто отступит за Днестр, будет расстрелян!» — и подобных «гуманных» радиограмм было множество. А в последних радиограммах, запрещавших любое отступление, указывалось на то, что «гитлеровские бандиты» и «шайка захватчиков» полностью обескровлены.
А вот в этом русское командование было, пожалуй, не так уж и не право, так как к этому времени у нас действительно не осталось ни одной полностью укомплектованной дивизии. И в немецких штабах многие из дивизий уже назывались «дивизионными группами», причем даже это растяжимое определение не соответствовало истинному состоянию многих дивизий. Тем выше должна быть оценка их достижений и успехов, благодаря которым в полосе 6-й армии противник был вынужден на некоторое время перейти к обороне. Прискорбно лишь то, что они не смогли воспользоваться этим преимуществом, а со своей стороны радовались тому, что смогли удержать фронт на Днестре на всем его протяжении.
После того как излучина Днестра была полностью зачищена и обстановка на этом участке фронта начала в основном стабилизироваться и успокаиваться, 14-я танковая дивизия по праву могла рассчитывать на более продолжительный отдых и доукомплектование.
Уже 22 мая она была передислоцирована через Кишинев и Хынчешты в район Лапушна — Хуши — Германешты. Сразу после прибытия в указанный район началось обучение личного состава. Все прочие воинские части дивизии, остававшиеся все это время в районе сосредоточения в окрестностях Оларешти, присоединились к главным силам дивизии, и началась подготовка к более длительному пребыванию в этом районе. Но, как это часто случалось и прежде, все наши прекрасные планы, разработанные в ходе напряженной работы не только днем, но и в ночные часы, были перечеркнуты новым боевым приказом. Как известно, беда редко приходит одна, так случилось и на этот раз: штаб армии отозвал свое обещание предоставить дивизии «Пантеры» 1-го батальона 15-го танкового полка.
На участке севернее Ясс соединения 2-го Украинского фронта захватили плацдарм на южном берегу реки Жижия, который нужно было любой ценой ликвидировать, пока русские не расширили его. Здесь речь шла о русских дивизиях, хорошо знакомых нам по боям за Кировоград и Капитановку, так что было вполне естественным направить на их уничтожение 14-ю и 23-ю танковые дивизии, которые до сих пор успешно сражались с ними. При этом мы отдавали себе отчет в том, что операция имеет шансы на успех только в том случае, если удастся ошеломить противника.
Чтобы вывод дивизии из состава 6-й армии и занятие ею исходного положения в новом районе боевых действий не стали преждевременно известны противнику, было решено оставить в месте дислокации дивизии все обозы и небоеспособные части, разместив их в разных населенных пунктах. В то же время боевые подразделения были разбиты на более мелкие группы. Марш осуществлялся главным образом по ночам, после того как все воинские знаки на транспортных средствах были замазаны краской. Танки и артиллерия перевозились по железной дороге.
Из-за неожиданно начавшихся дождей начало атаки было перенесено на утро 30 мая, так что у нас осталось достаточно времени для того, чтобы провести разведку на поле боя и установить связь с командирами дислоцированных в этом районе румынских частей. Затем в 4 часа утра отдельные боевые группы перешли в атаку из своих исходных районов. При поддержке семи трофейных танков Т-34 128-й истребительно-противотанковой роты и гренадеров 23-й танковой дивизии подразделения нашей дивизии устремились на север через поросшие лесом высоты. Преодолевая постоянно возрастающее сопротивление противника, они быстро продвигались вперед. К вечеру они остановились на рубеже, который проходил примерно в десяти километрах севернее Ясс еще по ту сторону старых русских артиллерийских позиций, и были вынуждены отражать многочисленные яростные контратаки противника. Тем временем 108-й панцер-гренадерский полк, наступавший на правом фланге, занял высоту и рощу западнее села Коада-Станча и вместе с тремя боевыми машинами 3-го батальона 36-го танкового полка обеспечил прикрытие с востока. Но уже на следующий день, после того как остальные боевые группы повернули на юго-запад, полк был отозван и направлен в район села Куза-Водэ для отражения советской атаки. И здесь стремительная контратака увенчалась успехом. Нам удалось захватить стратегические высоты 161 и 162, а затем в течение нескольких дней удержать их, отразив все атаки русской пехоты. Правда, во время этих боев огнем противотанковых пушек и полевой артиллерии были выведены из строя два наших последних штурмовых орудия. После того как в конце концов в этот район подтянулись и остальные боевые группы, в ходе продолжительных оборонительных и наступательных боев, проходивших с переменным успехом, удалось передвинуть линию фронта севернее и северо-восточнее села Вултурул. Но обе стороны — и немцы и русские — были до такой степени измотаны в непрерывных боях, что вскоре после прекращения операции, где-то начиная с 6 июня, на этом участке фронта установилось продолжительное затишье, не считая редких артиллерийских обстрелов и бомбардировок.
Когда все посчитали, что самое худшее уже позади, вскоре появились новые заботы. Поступили сообщения о начале вторжения союзников на западе. Это известие вызвало опасение, что теперь большая часть боевой техники может быть отправлена на этот новый фронт и что армии, сражающиеся на Восточном фронте, станут снабжаться еще хуже, чем раньше. Поэтому перед доукомплектованием дивизии вставали довольно мрачные перспективы, хотя оно уже началось в подразделениях, оставшихся вместе с обозами в прежнем районе дислокации. Однако, не считая частичного оснащения новым вооружением зенитного батальона, это доукомплектование и переоснащение до сих пор так и не было развернуто в полном масштабе. Тем не менее вскоре все наши сомнения были развеяны, когда в Хуши один за другим прибыли эшелоны с автомобилями, штурмовыми орудиями и вооружением, предназначенным для нашей дивизии.
Уже 10 июня после краткой проверки и доукомплектования их вооружения эти боевые машины отправились в предусмотренный район сосредоточения в лесу восточнее Вултурула. Теперь появилась возможность вместе с 23-й танковой дивизией сформировать бронетанковую группу. Под командованием подполковника Гёке и штаба 36-го танкового полка были объединены:
3-й батальон 36-го танкового полка с 2 командирскими машинами и 12 штурмовыми орудиями;
боевая группа 23-го танкового полка (капитана Ребентиша) с 1 командирской машиной, 6 танками Pz. IV и 13 штурмовыми орудиями;
1-я батарея 4-го танкового артиллерийского полка с 5 легкими гаубицами типа «Веспе» («Оса») и 1-я рота 103-го панцер-гренадерского полка, а также один взвод 1-й роты 13-го танкового саперного батальона с 9 бронетранспортерами.
И хотя все это могло считаться лишь относительно скромным началом, но теперь дивизия была уже в состоянии отразить эффективными средствами и более мощную танковую атаку противника. Отныне гораздо увереннее чувствовали себя и наши гренадеры, которые после всего, что пережили до сих пор, все еще до конца так и не преодолели известный страх перед вражескими танками.
Правда, в этом составе бронетанковая группа просуществовала недолго, так как подчиненные ей боевые машины были возвращены в 23-ю танковую дивизию, а 14-я танковая дивизия была вскоре передислоцирована через Яссы — Тутора — Унгены-Тарг в район Сетирени, чтобы в качестве резерва занять там исходные позиции позади участка фронта 376-й пехотной дивизии.
Здесь в период с 14 июня до 24 июля удалось наконец провести долгожданное доукомплектование и генеральный ремонт техники, поскольку дивизия ни разу не привлекалась к боевым действиям. И хотя у нас почти не было возможности разместиться в населенных пунктах, никто этого особенно и не жаждал, так как румынские избы за редким исключением оказались еще более грязными и запущенными, чем украинские хаты. По старой привычке мы строили землянки и жилые блиндажи, а транспортные средства боевую технику, боеприпасы и горючее закапывали в землю. Благодаря проведению боевых учений и боевых стрельб, инструктажу и штабным учениям значительно улучшился уровень подготовки бойцов в составе подразделений. При этом особое внимание уделялось борьбе с танками с ближних дистанций, обкатке пехоты танками, маскировке и ведению боя в ночных условиях. При обучении личного состава не были забыты и связисты с саперами.
Благодаря поступлению пополнения офицерского, унтер-офицерского и рядового состава, удалось постепенно доукомплектовать подразделения и закрыть наиболее узкие места в штатном расписании. Трудности возникали главным образом с обеспечением материалами и оборудованием. Так, например, хотя танки, штурмовые орудия, зенитки и другое тяжелое вооружение поступали в достаточном количестве, но часто они поставлялись без вспомогательного оборудования, так что иногда возникала чувствительная нехватка оптических приборов и радиооборудования, которую удавалось устранить, лишь приложив для этого большие усилия. Временами не хватало даже автоматов и другого ручного оружия. И наконец, приходилось постоянно ломать голову над комплектованием оборудования для ремонтной роты, занимавшейся обслуживанием танков.
Неудивительно, что при таких обстоятельствах «бумажная война» достигала прямо-таки гигантского размаха. И хотя вышестоящие служебные инстанции почти ежедневно издавали так называемые «приказы об экономии бумаги», тем не менее их жажду знаний невозможно было удовлетворить. Но поскольку почти вся служебная переписка служила только одной цели — снова превратить дивизию в боеспособное, по возможности полностью оснащенное соединение, в нее неминуемо включались адъютанты, делопроизводители, гаупт-фельдфебели и персонал канцелярии. Они без устали барабанили по клавишам своих пишущих машинок, печатая на терпеливой бумаге приказ за приказом, донесение за донесением и смету за сметой.
Несмотря на усталость и перенапряжение личного состава и на кратковременную передышку на фронте, нельзя было допустить снижения боеспособности дивизии. Поэтому постоянно проводилась разведка местности и подъездных путей и устраивались учебные тревоги. Кроме того, из-за передислокации штаба дивизии, конвойной роты, 14-го танкового разведывательного батальона, 13-го танкового саперного батальона и 108-го панцер-гренадерского полка освободились многие помещения, поэтому бомбежки крупных авиационных соединений противника, которым он постоянно подвергал Яссы, не могли причинить нам слишком большой вред. Между тем команды землекопов, работая несколько недель по ночам, отрыли каждую вторую позицию в полосе 376-й пехотной дивизии, а саперный батальон соорудил из подручных средств несколько временных мостов, отремонтировал и укрепил уже существующие переправы, так что теперь ими могли пользоваться и «Пантеры» 23-й танковой дивизии. Танковый полк отбуксировывал с поля боя поврежденные вражеские танки и предоставлял их в распоряжение других подразделений для тренировок или использовал их после соответствующего ремонта в качестве тягачей в трофейно-эвакуационном взводе. Зенитный дивизион использовался в основном для охраны мостов через Прут.
Командование дивизии позаботилось и об организации досуга. Военный оркестр играл в местах расквартирования отдельных подразделений, фронтовой театр дал несколько представлений. Были проведены соревнования на первенство дивизии по футболу и гандболу, которые вызвали огромный интерес среди зрителей.
Вся дивизия испытала радость и глубокое удовлетворение, когда стало известно, что ее командир генерал-майор Унрайн 26 июня 1944 года был награжден дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, а несколько дней спустя ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.
Но, к сожалению, большинство сообщений, прозвучавших в этот период времени в сводках вермахта и появившихся во фронтовых газетах, несмотря на их завуалированную и пропагандистски окрашенную форму, были далеко не радостными. Тот, у кого были глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, мог сделать из этих сообщений вывод, что развитие событий свидетельствовало о том, что все стремительно катилось к неизбежной катастрофе. Для этого даже не нужно было особенно хорошо разбираться в географии. Так как все равно, шла ли речь об Италии, о вторжении союзников во Францию или о северном или центральном участках Восточного фронта, — повсюду противник наступал, имея подавляющее преимущество в живой силе и технике, повсюду немецкие армии были вынуждены отступать.
Фронтовой жаргон, который охотно высмеивал напыщенную и ничего не говорящую манеру выражаться, принятую в некоторых официальных сообщениях, прореагировал на это следующим образом: если раньше положение характеризовалось как «чрезвычайно серьезное, но не отчаянное», то теперь по этому поводу горько шутили: «Хотя оно безнадежное, но все-таки не отчаянное».
Правда, справедливости ради необходимо отметить, что большая часть военнослужащих дивизии не осознавала всей трагичности положения, поэтому оно рассматривалось как неприятное, но непосредственно не касающееся дивизии обстоятельство и принималось без комментариев. Все взоры были обращены на собственный участок фронта, где в данный момент — слава богу! — царило относительное затишье. Только этим можно объяснить, что покушение на Гитлера 20 июля 1944 года, после того как улеглось первое волнение, вскоре было забыто. И только так можно понять, что нигде не наблюдалось никаких последствий покушения и что обучение личного состава спокойно продолжалось с единственной целью — хорошо подготовиться к предстоящим сражениям.
Когда наконец 24 июля пришел приказ о передислокации в район города Романа, доукомплектование в общем и целом было уже завершено. Бронетанковая группа, в известной степени костяк дивизии, располагала наряду с четырьмя командирскими машинами:
35 танками Pz. IV и 20 штурмовыми орудиями 3-го батальона 36-го танкового полка;
21 бронетранспортером и несколькими автомобилями специального назначения 1-го батальона 103-го панцер-гренадерского полка и 3-й роты 13-го саперного батальона;
5 тяжелыми САУ «Хуммель» («Шмель») и 10 легкими САУ «Веспе» («Оса») 1-го дивизиона 4-го артиллерийского полка.
Правда, пока мы не могли рассчитывать на скорое прибытие 1-го батальона 36-го танкового полка, который тем временем был оснащен «Пантерами» и теперь ожидал, пока поступят необходимые колесные транспортные средства. Все остальные подразделения дивизии располагали вооружением и личным составом почти в полном соответствии с нормами военного времени. Вот только тягачей и вездеходов по-прежнему не хватало.
Из-за превосходства русских в воздухе передвижение маршем осуществлялось поэтапно и только в ночное время. Маршрут движения колонн пролегал через города Яссы, Леткани, Балтати, Таргул, Фрумос. Все прошло гладко и без существенных задержек. В районе дислокации, который раньше занимала 23-я танковая дивизия, сразу же была произведена разведка дорог и местности и установлена связь с подразделениями 1-й румынской пехотной дивизии, занимавшей позиции севернее. В течение короткого времени у нас сложились значительно лучшие отношения с местными румынскими военными и гражданскими инстанциями, чем это было по прибытии в этот район других германских соединений вследствие их неправильного поведения. Командир румынской дивизии бригадный генерал Сайдак неоднократно посещал штабы и подразделения нашей дивизии и приглашал наших офицеров к себе. В панцер-гренадерскую дивизию «Великая Румыния», которая находилась в стадии формирования, мы направили свой инструкторский состав.
В последние дни июля и в начале августа на фронте не происходило никаких значительных военных действий. Однако нельзя было не признать, что в это время русские готовились к новому наступлению. Поэтому дивизия получила приказ поддерживать постоянную готовность к выступлению. Но нам ничего не было известно о предполагаемом районе введения в бой, поэтому мы не могли принять какие-либо еще подготовительные меры. Хотя можно было предположить, что точно так же, как 23-я танковая дивизия и панцер-гренадерская дивизия «Гроссдойчланд», которые уже были отправлены, и наша, 14-я танковая дивизия, в ближайшее время будет переброшена на другой фронт. Ну а пока она оставалась, по крайней мере временно, в резерве группы армий и в непосредственном подчинении 57-го танкового корпуса генерала танковых войск Фридриха Кирхнера. По-видимому, последнее слово еще не было сказано.
Наконец, во второй половине дня 5 августа решение было принято. Предположение оказалось верным: передислокация на северный фланг группы армий «Центр», где планировалось задействовать дивизию в рамках крупномасштабной наступательной операции. Между тем осталось непонятным, почему именно теперь, когда в любой день могло начаться летнее наступление 2-го и 3-го Украинских фронтов, у группы армий «Южная Украина» забирали одну из последних танковых дивизий, которые у нее еще оставались. Или считали, что группа армий «Южная Украина» была достаточно сильной, чтобы и без собственных танковых резервов отразить наступление русских — тогда главнокомандование вермахта было неверно информировано. Или же северный фронт не мог отказаться от поддержки немногих танковых соединений — тогда и его положение было настолько плохим, что общий крах мог быть только вопросом времени. Хотя, возможно, мы видим положение вещей в неверном свете и со своей точки зрения не можем правильно охватить положение в целом. И без того от командования дивизии не зависело решение о том, что делать и что допустимо, а что нет. Оно было обязано выполнять полученные приказы, даже если, как в этом конкретном случае, они исходили, по-видимому, из ложных предпосылок.
Наспех были выполнены все подготовительные работы, выявлены возможности погрузки и перевозки по железной дороге, разработаны маршруты подхода и определены исходные районы. Предстояло выяснить составление и очередность следования отдельных эшелонов, обеспечить их снабжение всем необходимым в пути и своевременную отправку. Уже вечером 6 августа первые эшелоны со штабом танкового полка, 9-й и 11-й ротами, а также с отдельными подразделениями роты снабжения смогли покинуть вокзал в Яссах. На следующий день за ними последовали штаб 3-го батальона вместе с 10-й и 12-й ротами и с остатками роты снабжения. Очередь обозов и ремонтных взводов наступила только 8 августа. Из-за нехватки грузовых платформ и неудобного расположения трасс румынских железнодорожных линий в направлении север — юг в районе рек Сирет и Прут остальные подразделения дивизии пришлось загружать в эшелоны на пограничных венгерских станциях. Они добирались до своих исходных пунктов на дороге Сарул-Дорней — Кымпулунг 80-километровым маршем через город Пьятра-Нямц, пересекая юго-восточные отроги Карпат. К утру 8 августа они были подтянуты к грузовым платформам в населенных пунктах Ватра-Дорней, Якобени и Козна. 103-й панцер-гренадерский полк, артиллерийский полк и 2-й батальон 108-го панцер-гренадерского полка выехали на запад в тот же самый день, остальные подразделения присоединились к ним 9 августа. В последнем, девятом эшелоне около 22.00 смог отправиться в путь саперный батальон.
Во время следования по территории Венгрии и Словакии поезда двигались довольно медленно. Это происходило не в последнюю очередь потому, что им приходилось ехать по плохо оборудованным объездным железнодорожным веткам, а также потому, что железнодорожное полотно и мосты во многих местах были повреждены во время бомбежек. Кроме того, наши воинские эшелоны подолгу стояли на железнодорожных разъездах одноколейных веток, пропуская встречные грузовые поезда и порожняк. Их скорость движения увеличилась только тогда, когда в период между 12 и 14 августа они пересекли границу рейха под Одербергом. Им потребовалось всего лишь два дня, чтобы преодолеть далеко не короткий участок пути, проходивший через города Бреслау, Трахенберг, Дойч-Эйлау, Алленштайн, Инстербург. В конце концов новые задержки возникли только в районе Тильзита, где скопились эшелоны 3-й танковой армии с боевыми соединениями и грузами снабжения. Из-за многочисленных налетов вражеской авиации, приведших к разрушению путевого парка и аппарельных устройств на грузовых платформах, их не удалось вовремя разгрузить.
Из-за этого прибытие первых подразделений дивизии на станцию назначения Тауроген (Таураге) затянулось до ночи на 15 августа.