Последние точки над «i» в истории ракетного кризиса были поставлены лишь к зиме 1962 года, когда из порта Гаваны ушел последний пароход, груженный техникой. Вместе с баллистическими ракетами американцы вынудили Союз вывезти с Острова свободы и штурмовики Ил, которые они также называли «наступательным оружием», несмотря на всю очевидную отсталость от требований времени этой крылатой машины. Пересматривая и перекраивая список русского вооружения, подлежащего демонтажу и вывозу, американцы перешли от просьб к требованию, потеряв в своем прессинге все приличия. Когда Анастас Микоян уже садился в самолет, который должен был взять курс на Москву, к нему прямо возле трапа подбежал запыхавшийся посыльный, держа в руках какое-то важное, только что «испеченное» письмо из администрации президента. Микоян вскрыл конверт и прочитал: «...Мы просим также включить в список наступательного оружия, подлежащего вывозу с Кубы, советские катера береговой охраны типа «Комар». Дочитав послание до конца, Микоян хотел было разразиться гневной тирадой, но он лишь свернул бумагу, положил ее обратно в конверт и вернул посыльному со словами: «Передайте вашему руководству, что я этого письма не видел!»

Так закончилась эпопея с русскими ракетами на Кубе. Тревожный 1962 год был на исходе. На Острове свободы начиналось время карнавалов, совпадающее с рождественскими и с революционными праздниками. В сезон карнавала женщины надевают высоченные каблуки, ярко подводят глаза и губы, душатся густыми цветочными ароматами, украшают себя связками крупных коралловых или перламутровых бус, а в пучки черных волос втыкают живые цветы. Мужчины же по-революционному размахивают красными флажками. Боевой настрой смешивался с ощущением новогодней сказки. В барах под тростниковыми крышами зазвенели ансамбли, вооруженные африканскими барабанами, испанской гитарой, банджо и маракасами. Взлетали ракеты-петарды, и струились огненным водопадом бенгальские огни, люди выходили к береговой линии Гаваны и набережной-маликона, и здесь, на голых каменных плитах под шум морского прибоя и ритмы, гремящие из магнитофона, танцевали до потери пульса шуструю кубинскую сальсу.

Тропический карнавал набирал силу! Звучали бодрые ритмы кубинской сальсы, и на стареньких грубо мощенных улочках мелькали нарядные платья с яркими бантами и блестящими розами. На площадях и узких улочках Гаваны раздавался звон гитары, барабанная дробь и шелест маракасов. И под рыжими черепичными крышами танцевальных площадок с грубыми дощатыми полами все чаще сверкали праздничные огни ночной дискотеки и раздавался стук каблуков танцоров румбы.

Все чаще над Карибским морем по утрам поднимался белесый, словно кофейные сливки, туман. При свете береговых огней рейда море сверкало, как глубокий сапфир, и распахивалось, как плащ волшебника, к звездам, собирая сокровища холодных сверкающих кристаллов. Легкий соленый ветер сдувал с желтых камней набережной-маликона тропических мошек, и все чаще то в одном, то в другом месте на нем можно было приметить при свете Южного Креста и других созвездий влюбленные парочки. Они, одетые в простые джинсы и майки, сидели на холодных камнях маликона, обняв друг друга за плечи, молча смотрели на море и на корабли, вернувшиеся в гавань и дремлющие теперь у причалов. Огни судов дрожали на волнах зеленоватыми и желтыми бликами, вспыхивая между стальной обшивкой и скрипучим деревянным настилом с облупившейся масляной краской пирса, кранцами из старых автомобильных шин. И в мистических огнях спящих судов плескались мелкие рыбешки с длинным и плоским блестящим, как зеркало, туловищем, они не кормились здесь и не играли, а лишь вытягивались против течения, изредка подрагивая хвостами, зачарованные мерцающим светом.

Морская гавань таит в себе неизвестность и надежду. Ее мир полон таинственных символов. Они рассеяны между железными боками судов, и между их тесно сомкнутыми бортами молчаливо, как книга, лежит темная, как сапфир, вода, и видны чугунные черные цепи, удерживающие стальные машины на привязи. Порт никогда не погружается в полный сон. Даже в густой тьме можно различить одинокие фигуры прогуливающихся матросов и грузчиков, услышать металлический шелест якорных цепей и натужный скрип портовых кранов. Корабли ждут своего часа, развернув свои стальные носы к горизонту, готовые вырваться из тесной клети доков, как только последует команда и прозвенит рында. Последует нарастающий, как лавина, гул, морские команды, крики, шутки, крепкие словечки и бодрая песня, демонический вопль сирены — все это будет полно страсти и уверенности в уже разворачивающемся на глазах будущем. И над оживающей морской гаванью сверкнет драгоценным кристаллом призрак мечты и надежды — таинственный и неуловимый альбатрос с серебряными крыльями.

Говорят, что слово «Гавана» созвучно испанскому слову «хабана», то есть «боб». Кто-то якобы усмотрел сходство на карте Гаваны с формой боба или фасолины. Я так не думаю. Гавана — это Гавань. Пленительная гавань и ковчег человеческой надежды.

Недаром древние индейцы племени тайно дали острову имя Куба, то есть «земля». Само по себе это географическое понятие содержит глубочайший общечеловеческий смысл. Земля — значит, твердь, основа, суть, — все то, что дает человеку ощущение прочной опоры под ногами.

Индейцев не стало, но сакральность острова сохранялась на протяжении последующих столетий. На гербах и Кубы, и Гаваны, изобретенных испанскими колонизаторами, сверкал драгоценными гранями золотой ключ. Даже завоеватели этой земли считали, что Куба является необыкновенными воротами между Северной и Латинской Америками, а также между Старым и

Новым Светом. Сегодня к этому стоит добавить: воротами между Востоком и Западом.

И когда время зимнего карнавала достигло своего апогея и праздничная суета захлестнула штормовой волной каждый кубинский дом, над Гаваной взошла перламутровая луна, большая и яркая, как фонарь, напоминающая огромную морскую жемчужину. Она проливала перламутровые потоки света на старинные дома в колониальном стиле и на новейшие небоскребы с простым прямоугольником стен. Луна высеребрила силуэты прибрежных деревьев, рыбацких домиков, темные силуэты кораблей, морской песок береговой полосы, дороги, холмы, поля, шуршащие тростниковые озера, целые города и поселки. Она всходила над островом медленно и торжественно, открывая с каждой минутой картину за картиной. Лунные блики затопили замок Королевской Силы и сбросили ночной занавес с его каменных стен и башен. И вот, в чарующем лунном свете сверкнул изящный рыцарский крест ордена Калатрава, и стала видна гордо опирающаяся на него свободолюбивая женская фигура с точеным профилем.

Задрапировав бедра в мягкие складки туники, бронзовая женщина смотрела на мир так, словно была одарена способностью подчинять себе место, людей и вещи. Она, казалось, окружена незримой защитой, какую дает чувство собственного достоинства и благородства. Казалось, что это не просто дочь губернатора Панамы и жена испанского морского генерала Эрнандо де Сото, а некая фантастическая женщина — начальник всех гаваней мира.

Действительно, Изабелла Бобадилья де Сото после отплытия своего мужа, губернатора Гаваны, Эрнандо де Сото — завоевывать новые земли во Флориде — несколько лет занимала официальную должность капитан-губернатора Гаваны. В XVI веке, когда она еще не была бронзовым изваянием, украшающим в качестве флюгера колокольню замка Королевской Силы, а была живым человеком, Изабелла восхитила кубинцев своим созидательным отношением к людям.

В то время как ее муж, испанец Эрнандо де Сото, грезил завоеванием новых земель, его жена думала о том, как обустроить город, в котором они проживали. Старая Гавана, зачисленная ныне в список архитектурных памятников мирового культурного наследия ЮНЕСКО, была построена именно при ней — Изабелле де Сото. Однако, как бы ни старалась Изабелла настроить своего мужа на созидательный лад, это оказалось невозможно, ведь он был генерал, военный и не мыслил себя вне военной экспансии.

— Дорогая, я только что и умею делать, как воевать, — со смехом отвечал Эрнандо де Сото, твердо решив отправиться в морской поход против. Нового Света.

Она проливала слезы отчаяния, говоря о том, что любовь важнее треклятых военных завоеваний, что им для счастья вполне достаточно и острова Куба, но генерал и слышать этих доводов не хотел.

— Это для вас, женщины, смысл жизни в любви, — усмехался в свои роскошные усы Эрнандо. — А для нас, настоящих мужчин, смысл жизни — в войне! Что такое любовь? Эмоция! Она не ведет к победе! А к победе ведет только боевой дух и хорошее оружие!

Он предполагал если и не завоевать весь Североамериканский континент, то хотя бы часть его территории, в районе Флориды. Но его планам не суждено было осуществиться. Бравый генерал де Сото погиб, стремительно и бесславно. Его сразила не вражеская пуля и не морская стихия, а всего-навсего маленький и зловредный комар и опасная вирусная болезнь, именуемая геморрагической желтой лихорадкой.

Но Изабелла до Сото не знала об этом и верила, что ее муж не возвращается на Кубу лишь потому, что одерживает победу за победой и завоевывает все новые территории! Несколько лет Изабелла твердой рукой правила Гаваной, развернув в городе масштабное строительство домов, скверов и даже морских портов! А каждое утро с предрассветными лучами солнца она поднималась на скалистую вершину Гран-Пьедра и всматривалась сквозь влажный морской туман и кроваво-лазоревую шаль облаков — в тревожный горизонт. Она жаждала увидеть на горизонте триумфально наполненные ветром паруса каравеллы своего мужа. Но однажды из-за горизонта вместо возвращающихся парусников Эрнандо де Сото пришла трагичная весть: Изабелле сообщили, что он погиб и уже никогда не вернется.

Убитая горем Изабелла отказалась вторично выходить замуж, сказав, что такой любви, как с Эрнандо, уже никогда не будет, и, когда ее сердце этого горя не выдержало, она стала бронзовым флюгером на колокольне замка Королевской Силы — именно такой мы ее хорошо знаем как символ Гаваны.

В лунную ночь, когда мир становится призрачным и образы дневной смуты исчезают под покровом жаркой южной ночи, в замке Королевской Силы оживают таинственные тени прошлого. И тогда над бронзовой статуэткой Изабеллы де Сото разливается перламутровый лунный отсвет, далеко расходясь чудесными лучами в ночном небе и теряясь среди гребней морских волн.

Правильное и гордое лицо Изабеллы, обращенное к небу, с нежной полуулыбкой, наполняется в такую ночь отблесками упорства и благородной доброты. Ее туника, мягко обвивающая крутые бедра широкими складками, открывает взору изящную туфельку безупречно изящной ножки. Она опирается на рыцарский крест с прирожденным изяществом аристократки. И тогда, вглядываясь в магнетически притягивающее к себе лицо Изабеллы, можно услышать:

— Любовь есть источник всякой жизни. А война — это зло, она как морской прилив, что набегает на иссушенный берег, а потом снова отступает, оставляя берег мертвым. А любовь — это добро, которое всегда с нами. Вы протестуете против этого, с вашей жалкой человеческой логикой, с вашей военной экспансией, с вашими пушками, пулями и стрелами! Вы хотите завоевать весь мир, но вы за это слишком дорого платите! И недаром сказано в Евангелии: «Что пользы от того, что ты завоюешь весь мир, если ты потеряешь себя?» Очнитесь же от вашей жажды завоеваний, жажды крови, от ваших законов, от формул и установок, в рабстве которых вы пребываете! Вы облачились в искусственные ценности, как в доспехи, суровейшие, чем самая жестокая судьба! Я — брешь в вашем доспехе, я — оконце в вашей тюрьме, я — ошибка в вашем расчете, я — сама жизнь. Вы пребываете в темнице ваших умозрений, тонете в блеске ночных огней казино и ресторанов, кинотеатров, супермаркетов и развлекательных центров! Вы потеряли суть самой жизни, заменив ее мишурой нарядных платьев, дорогих машин, престижных клубов! Но если стряхнуть и смыть с вас все эти сверкающие блестки? Что же от вас останется? Пустота! И не потому ли вам так тоскливо каждый раз, когда вы устаете играть в новую дорогую игрушку?! Радость к жизни может дать только подлинная жизнь, а не ее мишурная оболочка, которой вы служите с одержимостью язычников, поклоняющихся каменным идолам! В чем состоит же ваша подлинная суть? Что вы собой представляете как личности, на что вы способны, кроме как на то, чтобы сеять разрушения вокруг себя? Что вы умеете, кроме как делать других людей несчастными ради своей гордыни, сытости и благополучия, — ине важно, это ваши соседи по дому или же люди с других континентов! О, бездушное племя общества потребления — племя маловеров! Вы рассчитали путь к звездам, но разве вы изведали звезды? Вы достигли Луны и звезд, но вам от них нет света! Вы издали сотни научных трудов о природе любви, но сами вы обделены ею, она протекла у вас между пальцев, как морская вода. Я хочу возвратить вам подлинные краски жизни и вкус к ней, подлинную свободу. Не в рабство я веду вас — а вывожу из него, и если вы хотите почувствовать счастье, то куда же вы пойдете, как не в мое прибежище? Куда вы отправитесь, как не в мою тихую гавань, в — мою Гавану? Я, Изабелла де Сото, капитан-губернатор Гаваны, призываю вас войти в мой ковчег, что, наполненный духом любви, рассекает, подобно тому, как корабль рассекает морскую гладь, — волны времени! Морские волны не шумят понапрасну, но выносят на себе сверкающие острова, держат на себе земную твердь, так и подлинные человеческие ценности — надежная основа для человеческого счастья, и важнейшей из этих ценностей является любовь.

Смотря на бронзовую фигурку Изабеллы де Сото в лунную кубинскую ночь, чувствуешь, как тебя покидают привычные тревожные мысли, словно спадают с головы сжимающие ее свинцовые обручи, и слышишь стук своего сердца. Оно стучит все быстрее и тише. И ты чувствуешь, как ощущение одиночества в толпе постепенно уходит, тает, растворяется и заполняется в груди чувством надежды. Вначале оно вспыхивает как искра, потом становится сильнее, как пламя свечи, дрожащее на ветру, и, наконец, разгорается, как костер. И тогда ты чувствуешь вкус к жизни.

Волны времени смывают человеческие страсти. Карибская партитура, разыгранная в начале 60-х годов, с течением времени потеряла свою остроту и стала бледнеть, как ночные звезды в лучах неумолимо надвигающегося рассвета.

Кубу перестали воспринимать как «советскую военную базу под боком у США», все больше туристов со всего земного шара стремилось попасть на Остров свободы, чтобы вкусить его экзотики. И если Москва как город-побратим Гаваны ни у кого в мире не вызывала изумления, то дальше начало происходить почти невероятное. Политика холодной войны пошла по новому руслу. Американский город Мобил штата Алабамы, именуемого еще «Сердце Юга», — тот самый город, где находилась крупнейшая военноморская база береговой охраны ВМС США, вдруг выразил желание стать побратимом с Гаваной! И Куба неожиданно дала на это согласие! В соседних штатах с Алабамой, находящихся в районе мексиканского залива и флоридского пролива, где в свое время также готовился десант для переброски на Кубу, также стали подумывать о том, не поддержать ли миролюбивый жест военных моряков из Мобила? Но пока другие американские штаты размышляли да думали, нужна ли им подобная дружба, неожиданно пришла весть из Турции! Турецкая столица Стамбул — объявила, что желает стать побратимом с Гаваной! И не успела Куба прийти в себя от изумления, как последовало новое: турецкий Измир, тот самый, где стояли американские баллистические ракеты «Юпитер», объявил, что также хочет стать побратимом с Гаваной.

— У нас давно забыли, что в Измире когда-то стояли американские «Юпитеры». Спроси любого измирца, что такое «Юпитер», он скажет, что это планета! — пояснили турки свою позицию, озвучивая свое решение о политической дружбе с Гаваной. — Ракет у нас здесь больше нет, зато мы умеет шить отличные куртки, пальто, сумки, сапоги и перчатки из кожи! Не нужно ли вам чего-нибудь из этого? Да, красивые туфли, в том числе и для кубинского танца любви — румбы — мы тоже сшить сможем!

Ну а испанские города — целой плеядой называют себя побратимами с Гаваной. Куба, когда-то колония Испании, теперь стала любимым испанским курортом, один из новейших отелей на Варадеро испанцы даже назвали в честь героя своего великого писателя Сервантеса — «Дон Кихот».

Приезжают на Кубу и французы — отдохнуть и посмотреть Музей Наполеона. Приезжают даже порыбачить с яхты, «как это делал на Кубе их великий писатель, Хемингуэй», — американцы. Довольны кубинскими пиццериями, сеть которых открыл Фидель, заезжающие отдохнуть на остров итальянцы, им импонирует, что кубинский лидер так любит их национальную кухню!

А в канун зимних карнавалов на Кубу съезжаются и бразильцы, и мексиканцы, и аргентинцы, чувствующие себя частью этой единой феерической культуры радости!

И когда власть любви станет сильнее любви к власти — на земле воцарится мир и благополучие!

Осень 2012 г.