1

Тамара заглянула через плечо брата, но ничего не увидела – тот прикрыл крошечный экран рукой.

– Ладно, ладно, не жадничай, – засмеялась она. – Покажи, сколько там натикало.

– Я и так скажу, – брат спрятал записную книжку в карман. – Если округлить… две восемьсот.

Он убавил число почти наполовину.

– Не может быть!

Изумление было неподдельным. А какой эффект произвела бы реальная цифра! Но Тамаре ее лучше не знать.

– Не может быть! – Она все еще отказывалась верить.

– Очень даже может, – снисходительно улыбнулся Антон. – Если захотеть, если очень захотеть, конечно. Я захотел.

Но – как? Как у тебя получается? Впрочем, ты живешь один, – Тамара опустилась в кресло напротив. – Я тоже хотела, но не на чем экономить. Не на детях же. Семья, работа в медицинском центре. По выходным – в лесу. Теперь вот еще и этот дом. Ты и представить не можешь, сколько он отнимает времени и сил! Я даже телевизора не смотрю, не говоря уж о книгах, стыдно сказать, как давно я ничего не читаю.

– И правильно, пустая трата времени. Архаика. Непонятно, зачем этому до сих пор учат – самый нерациональный метод получения информации.

– Ну, не всегда же читают для получения информации. Иногда хочется просто расслабиться, поваляться с хорошей книжкой на диване.

– Народ сейчас, в основном, и развивается и расслабляется посредством 3D-студий или телевидения. Хотя тоже не понимаю, как можно часами напролет пялиться в этот ящик! Бесполезное занятие, а главное, для здоровья вредное. Зрение портит и мозги засоряет. Если подумать, сколько времени ушло понапрасну на эти фильмы, да и на учебу. На все эти химии-физики-биологии! Ты помнишь что-нибудь из всей этой дребедени? Я нет. Или взять это рисование… или письмо. Тебе хоть раз в жизни потом пригодилось умение ручкой писать?

– Честно говоря, нет, но…

– А еще нас учили иностранным языкам! Зачем, когда существуют электронные переводчики?!

– Мы в детстве много путешествовали. Помнишь пирамиды? А в Бразилии как здорово было! Но больше всего мне запомнилось лето на Телецком озере в Горном Алтае. Помнишь, к нам в гости каждое утро приходил медвежонок, и мы кормили его конфетами, хотя это было строго запрещено. А пение цикад в Евпатории помнишь? Ничего не заменит живого общения с природой. Мы и наших детей стараемся вывозить лес, в степь или к морю. Прошлым летом мы чистили пляжи, спасли за лето несколько дельфинов, дети были просто счастливы…

– Дурацкая прихоть большинства родителей – таскаться по миру, когда комната со стереоэффектами дает куда больше впечатлений. И никакого дискомфорта, связанного с перемещением в пространстве. А какая экономия времени!

– Ты такой умный только потому, что получил хорошее образование, не ходил бы в школу, остался бы на уровне развития неандертальца какого-нибудь, – улыбнулась сестра. – Мыслишь здраво и конструктивно, время экономишь.

– Напрасно иронизируешь, – сухо откликнулся Антон. – Ты считаешь, лучше тратить его впустую? – он обвел рукой стены старого дома. – Вот на это, например? Зачем вам эта рухлядь?

Тамара пораженно уставилась на брата.

– Ты же вырос в этом доме!

– И что из того?

– Антон, ты просто забыл, как здесь было замечательно. Хочешь посмотреть свою комнату? Там сейчас мальчишки наши живут. Там все так же, как и при тебе, тот же стол, стулья, та же картина на стене. Мы сделали только небольшой косметический ремонт. А помнишь, сколько раньше народу собиралось в этой столовой по праздникам? Здесь мы тоже решили ничего из обстановки не менять. Ну, может быть, придется только пригласить реставратора по мебели.

– Дом этот уже никакой ремонт не улучшит, ему триста лет. Да и по мебели свалка плачет. Давно пора ее выбросить. То, что от нее осталось, уже никакому реставратору не по зубам. Ты всегда была такой… как бы это сказать… очень сентиментальной, – Антон с сожалением посмотрел на сестру. – Во сколько тебе обойдется эта затея, ты хотя бы приблизительно представляешь?

– Разве плохо будет, если этот дом снова оживет и мы все, как раньше, будем собираться здесь каждую субботу-воскресенье все вместе – мы, ты, Анна со своими детьми?

Антон покачал головой.

– Время линейно, невозможно вернуть прошлое. Так как было, уже никогда не будет. Невозможно все время оглядываться назад. Анна живет слишком далеко, чтобы летать сюда на выходные, что касается меня, ты знаешь мои привычки – я не собираюсь их менять. – Он посмотрел на часы и спохватился. – Мне пора. Очень рад был тебя повидать. Боюсь, теперь встретимся не скоро. Виктору привет. Жаль, не удалось увидеть его и мальчишек. Но я привез все, что обещал им ко дню рождения.

Он кивнул в сторону двух больших, завернутых в цветную бумагу коробок, стоящих у входной двери.

– Но ведь день рождения завтра! Они так тебя ждали! Они уже забыли, как ты выглядишь! Ты, что, действительно не останешься?!

– Я, правда, не могу, – Антон посмотрел на часы и быстро поднялся. – Извини, у меня уже ни одной лишней минуты. Ровно в три я должен быть в банке. Сегодня контрольная проверка и Лотерея. Ты же знаешь, ни один вкладчик ее не пропустит. Я бы советовал тебе тоже открыть счет, время летит, как стрела…

Он торопливо чмокнул сестру в щеку.

– Хорошо, я подумаю. Я постараюсь. А ты мог бы и чаще приезжать.

Но последних слов Антон уже не слышал. Вышедшая следом за ним на крыльцо Тамара с печальным выражением наблюдала, как он спешил, почти бежал к своей красной машине.

2

Виктор прилетел через полчаса.

– А где Антон? – удивленно спросил он, проходя в столовую, где Тамара накрывала стол к обеду. – Я не видел его машины, он что, еще не приехал?

– Уже уехал.

– Он же обещал детям быть на дне рождения!

Тамара присела на стул.

– Сегодня Лотерея, сказал, что ему нужно обязательно быть в банке.

– Понятно, – протянул Виктор. – Все симптомы налицо. Между прочим, сегодня утром опять привезли одного такого накопителя с тяжелейшей травмой черепа. Украшал дом гирляндами к Новому году и свалился с лестницы. Вряд ли выживет, слишком долго пролежал в снегу. Как большинство из них, жил один, чтобы не тратить время на семью. Соседи нашли его только утром. Так что вряд ли он теперь сможет воспользоваться своими богатствами. Накопление ради накопления – вот прекрасная тема для твоих исследований.

Виктор взглянул на печальное жены и осекся.

– Извини, – виновато произнес он, – но мы же оба врачи и понимаем ситуацию. Как он вообще выглядит? Кожа? Глаза? Поведение?

– По-моему, без изменений… внешних, во всяком случае.

– Жаль, что не остался. Надо было его как-то задержать.

– Я пыталась, но это было невозможно сделать, – печально ответила Тамара. – У него каждая секунда на учете.

– Накопление ради накопления. Но ведь невозможно выиграть в этой игре! Как он этого не понимает? Ну, и сколько у него?

– Две восемьсот. Так он, во всяком случае, сказал.

– Наверняка больше. Они никогда не говорят правду. Но даже если это так, это очень, очень много. – Виктор покачал головой. – Две восемьсот! И – нищета, полное одиночество. Отказался от нормальной жизни, уехал в горы, живет при старом монастыре, в келье настолько маленькой, что если там кто-то есть, второй уже просто войти не сможет! Извини, не хотел тебе этого говорить, я ездил к нему месяц назад.

– Да что ты все извиняешься? Я все это знаю. Я тоже пыталась у него побывать – электросторож не открыл дверь. Мне сказали, что это самая маленькая комната в монастырском пансионе. Сказали, что он практически никуда не выходит. Они думают, что он молится день и ночь. А он уходит, уходит! Он совсем другой сейчас. Представляешь, даже не захотел подняться в свою комнату, не захотел увидеть мальчишек! А ведь как он их любил…

Махнув рукой, Тамара встала из-за стола и направилась к двери. Ее душили слезы. Виктор обнял ее за плечи.

– Не расстраивайся. Еще все может наладиться. Антон очень благоразумный человек. И мы ему поможем. Ты, как психолог…

– Ну что ты говоришь, – Тамара покачала головой. – Я знаю таких людей. Это безнадежно.

3

Антон увидел Лену у Центрального входа, заметил еще издали, узнал по ярким волосам, которые походили на сияющие перья какой-то сказочной жар-птицы – она никогда не боялась казаться экстравагантной. Лена стояла неподвижно, опершись плечом о мраморную колонну и, задумавшись, казалось, не замечала необычно шумной толпы. Площадь перед банком была заполнена машинами, которые все прибывали – продолжали съезжаться те, кто был приглашен на прием в честь победителей Лотереи. Антон подошел ближе, и сердце у него странно дрогнуло, время сместилось, он словно посмотрел в перевернутый бинокль. По губам скользнула глупая улыбка. Он снова, как когда–то, поднимается по старинным мраморным ступеням. Это место – особое. Здесь они всегда встречались. Лена работала неподалеку и часто ждала его после работы у этих колонн. Но чаще – он ее. И однажды, чтобы как-то отметить особенный, и, как им тогда казалось, самый важный день в их жизни, они открыли счет в этом банке. Идея принадлежала Лене. Случайно подняв голову, она первая обратила внимание на огромную, ярко сияющую всеми цветами радуги на фоне вечернего неба, рекламу «СДЕЛАЙ ВКЛАД В СВОЕ БУДУЩЕЕ!»

Конечно, можно притвориться, что он ее не заметил. Можно повернуть за угол и войти через боковой вход. Но почему-то не смог.

– Привет! – он старался говорить как можно непринужденнее. – Давно не виделись. Кого-то ждешь?

– Привет, – казалось, Лена совсем не удивилась, увидев его после стольких лет. – Тебя. Кого же еще я могу здесь ждать?

Конечно, это была ложь, но ложь приятная. Антон остановился, забыв, что должен спешить. Он изменил своему правилу избегать незапланированных встреч и бесед, которые пожирают бесценное время как огонь бумагу.

– Но я действительно жду тебя. Уже почти час.

– Целый час?! – Антон не мог поверить, что возможна такая расточительность. – Зачем?!

– Чтобы просто увидеть. Соскучилась, наверное. – Она оглядела его с улыбкой. – Выглядишь замечательно.

– Но откуда ты знала, что я приду сюда?

Лена рассмеялась.

– Шестое чувство!

Это было уже сверх всякого понимания. Его растерянность ее позабавила.

– Вообще–то, на всякий случай, чтобы не ошибиться, я позвонила твоей сестре, но можно было этого и не делать. Я же тебя достаточно хорошо знаю – вряд ли ты упустил бы возможность принять участие в розыгрыше с таким крупным выигрышем, верно?

– Да, пожалуй, – пробормотал Антон.

Впрочем, чему удивляться, Лена на редкость умная женщина. К тому же, математик. Если бы она согласилась помочь ему рассчитать необходимые числа, чтобы увеличить вероятность выигрыша в ежегодной лотерее… Но после их скандального расставания рассчитывать на такое не приходилось. Антон вздохнул – после воспоминания о последней ссоре, романтическое настроение быстро пошло на убыль.

– Может, поговорим? Посидим в ресторанчике… здесь, за углом, помнишь?

Предлагать такое прямо перед началом Лотереи? Нет, она не изменилась. Все те же претензии на внимание, то же желание тратить… Но он никому не может позволить распоряжаться своим временем! Ему пора! Но почему-то ему все же захотелось расстаться друзьями, и, преодолевая нарастающее раздражение, он постарался придать голосу шутливую интонацию:

– В «Хроносе»? В этой забегаловке с кентавром?

– Помнишь его? – Обрадовалась Лена. – Я недавно туда заходила – он все там же на стене. Ему, наверное, лет двести! Меня еще родители в детстве туда водили. Там ничего не меняется, те же старомодные скатерти…

– Да, сейчас в моде все старомодное. Все вдруг просто ринулись назад к природе. Ностальгия какая-то всех мучит по дням давно ушедшим, – не удержавшись, съязвил Антон. – Затосковали по прошлому, вместо того, чтобы смотреть в будущее.

Елена, казалось, не заметила его насмешливого тона.

– А помнишь, мы там всегда заказывали вино «Кастильский ключ»? Однажды ты так набрался, что заговорил стихами!

С кем-то она его перепутала. Он никогда не читал книг, а уж тем более – стихов! Поэзия для него просто не существовала. Впрочем, какая разница. Надо как-то быстрее закончить этот разговор ни о чем.

– Ты, что, правда, ничего не помнишь?

Ему показалось, что она смотрит на него с жалостью. Наивная. Это он должен жалеть их, людишек, суетящихся, бегающих изо дня в день по каким-то сиюминутным делам, желающих взять от жизни как можно больше, побольше ухватить от пирога удовольствий, успеть все попробовать до своего конца. Их надо пожалеть, неспособных понять, что Вечность – существует. Случайно взгляд его упал на входную дверь, где прямо в стекле мерцали зеленым светом огромные электронные часы с символом банка. Как он может транжирить так бездарно драгоценные минуты и секунды?! Уже почти три – вот–вот объявят первого победителя! Скорее в зал! Вдруг – вдруг – он выиграл?! Ах, если бы он выиграл! Как бы увеличился его счет! Если бы! Что он делает здесь, на ступенях? Его место сейчас в Главном зале банка, куда приглашены самые важные вкладчики, по-настоящему самые богатые люди на этой планете.

– Извини, – он не в силах был оторвать глаз от скачущих цифр, отмеряющих драгоценные секунды. Он не помнил уже ничего, о чем только что говорил. – Сейчас мне нужно быть там. Как–нибудь еще встретимся…

Оба знали, что это ложь. Антон не нуждался ни в родственниках, ни в старых друзьях – все они слишком дорого обходились.

Они посягали на главную ценность его жизни – его время.

4

Он медленно выплывал из небытия.

Вначале включился слух. Проявился отчетливый стук метронома. Потом голос – медленно и размеренно повторивший несколько раз: вы просыпаетесь, вы просыпаетесь… Сделав усилие, Антон поднял тяжелые веки и увидел белый потолок. Еще усилие – поворот головы – матовые стены плавно переходящие одна в другую. Как в яичной скорлупе, шевельнулась вялая мысль, он – внутри, объятый белым упругим облаком, которое, как только он попытался сесть, стало менять форму, превращаясь в некое подобие кресла. Голос шел ниоткуда, казалось, он звучит прямо в голове.

«Вы просыпаетесь – вы проснулись – проснулись – проснулись. Вы вспоминаете…» И он вспомнил. Последний день пребывания в той, прежней жизни. Блок Сохранения и Возрождения, маленький человек в белом халате настойчиво вдалбливал положения Инструкции, которые, по его словам, требовалось хорошо уяснить, прежде чем принять окончательное решение относительно Исчезновения. Но он принял это решение задолго до этого дня, и был давно готов к перемещению. Охваченный нетерпеливым ожиданием, Антон никак не мог сосредоточиться на Инструкции, которая давала какие–то предписания на будущее. Как будто они что-томогли знать о будущем! «Человек – продукт и часть своего времени, но по желанию субъекта, при наличии соответствующих денежных средств и накоплений времени, он может продолжить свое физическое существование в ином временном отрезке, который выбирается им лично, согласно Договору о Перемещении во Времени, параграф 1, пункт 5». Далее следовали какие–то предупреждения, он ставил свою подпись в присутствии специальной комиссии.

Но неужели он и в самом деле в тридцатом столетии?! Если так, то это действительно здорово! Тридцать лет – еще одна, полная неожиданностей и приключений жизнь в новом мире среди новых людей. Он сделал былью мечту многих фантастов. Возможно, в этом мире уже найдены средства от физического старения тела, и порог старости отодвинут… «Ваш вклад, – снова внедрился в сознание голос, – составляет тридцать лет, шестнадцать дней, двенадцать часов. Плюс двойной выигрыш в Лотерее Времени составляет двадцать лет. Проценты Банка Времени составили сто семьдесят лет, согласно Договору. На данный момент ваша жизнь – двести двадцать земных лет». Не мерещится ли все это ему? А может быть, это чья–то злая шутка? «Отсчет начат, отсчет начат… Проверьте свой временной импульс».

Может быть, он сошел с ума и этот голос – всего лишь слуховые галлюцинации? Он сказал – двести двадцать лет! Антон почувствовал головокружение. Ущипнул себя за руку – вдруг все это только сон? Закрыл и открыл глаза. Но ничего не исчезло – та же белая, странной формы комната, то же кресло и он в нем, абсолютно голый, что не совсем приятно. А это что за штука? На ладони лежал маленький четырехугольный предмет, на котором светились то ли буквы, то ли цифры на неизвестном ему языке. Может быть, это и есть этот самый временной импульс? Но что означают эти знаки? Они постоянно меняются. Да, пожалуй, это все-таки реальность, новая реальность, в которой ему очень многое предстоит освоить. Он готов. Почти готов… Хотелось пить. Он огляделся. Неплохо бы, для начала, одеться. Хотелось бы также быстрее выбраться из этого «яйца». Голос. Как к нему обратиться, если он звучит в твоей голове? Может быть, мысленно? Или вслух? Но, скорее всего, это просто запись, для таких, как он. Еще в двадцатом веке многие безнадежно больные, надеясь на исцеление в будущем, оплачивали сохранение своих тел в жидком азоте в специальных контейнерах. Со временем таких хранилищ становилось все больше. Как только появилась система временного перехода, часть этих людей, пребывающих в анабиозе, стали отправлять в будущее, поскольку содержание хранилищ обходилось дорого, а многие болезни лечить так и не научились. Возможно, что кто-то из них был отправлен именно в этот временной отрезок. Хотя… Антон вспомнил маленького служащего из Блока Сохранения и Возрождения, который все повторял: «Вы хорошо все взвесили? Наши вкладчики, как правило, сдают некоторый избыток своего времени на хранение, чтобы использовать его позже, но в течение своей жизни, когда возникает желание продлить какой-то приятный момент. Но ваше решение не имеет аналога в нашей практике, поэтому мы не можем гарантировать полную безопасность вашего перехода через временной поток… Подумайте!»

Как будто он не думал! Он думал! И очень много, прежде, чем родилась идея прожить еще одну, новую и совсем другую жизнь в новом времени. Что мог предложить ему век, в котором он родился? Перенаселенность планеты, конфликты, опасные дороги, новые болезни и неумение лечить старые… жизнь становилась все дороже, и требовала все больше усилий. Чтобы сносно существовать, надо было работать не менее десяти часов каждый день. Работа утомляла и не приносила никакого удовлетворения, забирая главное – драгоценное время, которое принадлежало ему. А были еще, так называемые, близкие люди. Им всегда что-то было нужно от него. Он долго и мучительно стирал из своей памяти, пользуясь специальными методиками, всех этих друзей, знакомых, столь легкомысленно приобретенных в годы учебы. Сознательно отдалялся от родных, когда сделал свой окончательный выбор. Отказался от семьи. Почему он должен был тратить на них свое время? Он не хотел делить его ни с кем. Как-то узнал о пансионе отшельников при горном монастыре и отправился туда, чтобы окончательно порвать все связи с миром.

Он стал копить время.

Банк Времени был надежным хранилищем. Он, правда, так и не понял, каким образом они это делали. Чтобы понять, нужно было посещать специальные лекции, которые проводились для клиентов. Но он на них не ходил – за знания надо было расплачиваться не только деньгами, но и временем.

Впрочем, кое–что он оставил в своей бедной на воспоминания памяти. Месяц, который они с Леной провели в Африке. Ночные купания на Золотых пляжах. Перелет на аэростате через Атлантику. Они объездили весь мир за четыре недели. Именно те чудесные дни и заставили его отложить первые часы и минуты (тогда речь еще не шла о днях), чтобы повторить тот удивительный отпуск. Только в те дни он и был по-настоящему счастлив. Потом все изменилось. То она, поглощенная своей работой, надолго оставляла его, то он должен был зарабатывать деньги… Между встречами были долгие, серые промежутки, и если он не работал, то сдавал это время в банк, вначале час-два ежедневно, потом начал выключался из жизни на выходные, а потом – потом это стало смыслом существования и все другое уже не имело значения.

Антон попытался встать. Почему никто не появляется? Ведь явно за ним ведут наблюдение, иначе не включили бы этот голос. Нужно выбраться отсюда, и тогда все станет на свои места. Из этого «яйца» должен быть выход. Ладони коснулись белого упругого материала, из которого было сделано все – стены, «кресло». Никакого намека на двери или окна. Он обследовал поверхность пола – тот же результат. Оставался «потолок». Антон оглянулся – на «кресле» мерцал матовый экран – попробовать ним? Он взял его и слегка сжал в руке, приготовившись метнуть вверх. «Выслушайте инструкции…» голос зазвучал снова. Сколько можно слушать, транжиря время понапрасну! Он собирал по крупицам свое состояние не для того, чтобы сидеть в этом «яйце», слушая въедливый голос ниоткуда.

– Я хочу говорить с живым человеком! – Кому он выкрикнул эти слова?

Неважно. Если они знают, что он уже бодрствует, и включают этот голос – услышат.

И услышали. На матовой поверхности стены появилась тень и, отделившись от нее, материализовался человек в белом.

– Служба Безопасности Существования. Меня зовут Эол. Хочу сразу сказать, что вы видите только мое трехмерное изображение. И слышите голос переводчика, поскольку на вашем языке уже никто не говорит.

5

– Значит, я не могу покинуть этот…

– …скафариум, – подсказал собеседник. – Жизнь и всякое передвижение на планете возможны только в скафариуме. Земля почти утратила атмосферу и не защищена от опасных для живых существ излучений.

Антон ошеломленно оглядел свое новое жилище. Жить здесь?

– Но… почему это произошло?

– Вечный вопрос, – человек из Службы Безопасности Существования едва заметно усмехнулся. – Вы должны знать это лучше нас. Вы прибыли как раз из того временного периода. Вторая половина двадцатого века и двадцать первый – начало необратимых процессов на планете. Бесконтрольное использование химических веществ и начали исчезать леса, целые виды диких животных, птиц, насекомых, пошло необратимое загрязнение рек и океанов. В вашем времени начало разрушения среды обитания всего живого. Неразумное использование энергии растопило ледники, часть суши исчезла под водой, оставшаяся была перенаселена. Цепная реакция разрушения. Неразумные, с нашей точки зрения, эксперименты с клонированием привели к тому, что появилось множество новых видов живых существ, более приспособленных к жизни в отравленной атмосфере планеты, они-то и погубили окончательно ее животный и растительный мир. Как видите, среда обитания резко изменилась. Ну, вам будет дана возможность поговорить об этом с нашими учеными – они с нетерпением ждут встречи с вами. Вы единственный человек, сделавший такой гигантский временной скачок. Были и другие – но все из более позднего периода… Я же уполномочен только рассказать вам об условиях вашего существования здесь.

– Значит, все вот так и живут в этих – в этих оболочках? – Антон никак не мог в это поверить. – Откуда воздух? Еда?

– Постепенно узнаете все. Вряд ли вы меня поймете, если я начну объяснять производство питания, газовых смесей для дыхания, и всего прочего. Я расскажу лишь, как пользоваться сенсорно–синтезирующим устройством. Оно у вас в руках.

– А я думал, что это что-то вроде часов… временной импульс. – Антон посмотрел на мерцающий экран. – Значит, это не часы?

– Разве вы не чувствуете времени сами? – удивился человек. – У вас что-то произошло с чувством времени во время трансперехода?

– Вы хотите сказать, сейчас люди определяют время безо всяких приборов? – недоверчиво спросил Антон.

Представитель высоко поднял брови и задумался. Вид у него был такой, как будто он решал трудную задачу.

После довольно продолжительного молчания он, наконец, ответил:

– Каждый, начиная с рождения, чувствует, сколько он существует в пространстве.

– Я тоже мог бы сказать, сколько я существую. Но определить, который сейчас час… это же невозможно, – он огляделся, – здесь нет ни солнца, ни звезд и, насколько я понял, всегда одинаковое освещение.

Представитель Службы Безопасности Существования присел – стена, у которой он до этого стоял, услужливо выдвинула из себя бело-облачное «кресло».

– Цивилизация без чувства времени, – констатировал он задумчиво. – Временная глухота. Вы даже не представляете, что дали ключ к разгадке одной из неразрешимых тайн прошлого.

– Может быть, в обмен за это, вы дадите мне что-нибудь из одежды? – ядовито поинтересовался Антон. – Вас, я вижу, совсем не смущает, что я совершенно голый, но лично мне это не доставляет удовольствия.

– Обитатели скафариумов не нуждаются в одежде, в них всегда поддерживается оптимальный температурный режим. Но если вы не можете без нее обходиться… Возьмите сенсосинт, положите между ладонями и сожмите. Сосредоточьтесь. Для реализации вашего желания вы должны четко представить желаемый предмет и сконцентрировать на этом всю энергию мысли.

6

Можно заказать суп из нежного мяса морской черепахи или жареную саранчу. Салат Цезаря или украинский борщ с пампушками. Заказ будет выполнен в течение нескольких минут. Отменный вкус гарантирован. Можно пожелать одеться в шелка и драгоценности подобно индийскому радже, можно – в шкуры первобытного человека. Все будет один к одному – если откажет собственная память, можно воспользоваться Центральной памятью планеты. Все будет один к одному: ткани и перья, драгоценные камни и шкуры давно не существующих животных…

Можно включить видеоканал и тогда одна, две, три стены, а то и вся поверхность скафариума к вашим услугам. Можно превратить скафариум в театральную ложу и смотреть спектакль с участием давно умерших гениев сцены, рассматривать женщин, сидящих в зрительном зале, даже слышать их смех в антракте, даже рядом стоять, если забыть, что это… А можно создать другую иллюзию – иллюзию движения в автомобиле, нестись по хайвеям конца двадцатого века. «Сесть» в допотопный самолет. Можно превратить скафариум в батискаф и медленно погружаться в морские пучины, разглядывая обитателей океанических глубин. Можно «стать астронавтом» и очутиться в кабине космолета, летящего к таинственным созвездиям, за прозрачными стенами будет полная тишина, космический мрак и свет далеких звезд. Переключиться на программу последних новостей – польется музыка, зазвучит малопонятная речь его, Антона, потомков. Впрочем, нет, не его, других…

Возникнет иллюзия жизни.

Какое точное определение – ил–лю–зи–я.

Антон с отвращением швырнул на пол сенсонит. Он – уникум. И еще одна жертва скафариума. Его изучают – беспрецедентный случай в мировой практике! Человек добровольно пожелал покинуть породивший его век. Его показывали в «Последних новостях». Как жалок он в своей одежде, с пугливым видом озирающий стены своего нового жилища! Как бессвязна его речь – почти ничего не может он рассказать о своих современниках. И неудивительно – он их просто не знал. Как не знает никого и сейчас. Так какая разница между маленькой комнаткой добровольного затворника тогда и такой же по размерам, разве только именуемой по-другому – скафариумом – сейчас? И ради этого кусочка пространства, отгороженного толстым изоляционным слоем от вредоносной поверхности Земли, он отказался от времени, где каждая минута могла быть наполнена радостью живого общения с близкими? Где сияло яркое солнце и дул настоящий ветер, ничего общего не имеющий с ровным гудением сенсоустройства? От…

Двести двадцать лет в этой камере? Копилка обернулась ловушкой. Он сам загнал себя в нее. Двести двадцать лет. И все иллюзии, все отражения существовавшей когда-то жизни… И все это не имеет никакой цены. Суррогат жизни. Он не привык к заменителям.

Берег океана и смеющееся лицо Лены. Кромка песка, утрамбованного волной, шум и брызги волн. Каждый мускул поет, ощущая радость движения. Старинный дом, стены которого увиты плющом, столетнее каштановое дерево во дворе и тонкая фигурка сестры за стеклом террасы, поднявшая руку в прощальном движении. Хохочущие рожицы племянников, кувыркающихся в бассейне, зазывающие его искупаться. Невыносимо. Что еще он вытравил из своей памяти?

Где этот чертов сенсосинт? Кажется, он исполняет любые желания?

7

Эол вышел на террасу, где они всегда завтракали. В первых лучах солнца сад сверкал утренней росой. Лия уже ждала его за столом.

– Прекрасное утро.

– Как всегда, – откликнулась жена, наполняя тарелку фруктовым салатом. – Ты так и не рассказал вчера, как проходят исследования? Что нового сообщил последний пришелец?

– Не более интересен, чем все прочие. Разве что самый древний из них, – отшутился Эол. – Почти тысяча лет! Но выглядит очень неплохо.

– Тебе не кажется, что это как-то негуманно, даже жестоко – держать их взаперти, изолированными от общества? Скрывать от них правду?

– Лия, они опасны, как ты этого не понимаешь? Каждый несет печать своего времени. Большинство из них ленивы и непредсказуемы. Не смогли приспособиться к жизни в своем времени, не пожелали ничего сделать, чтобы улучшить условия существования на планете. Забыла, что понадобились столетия, чтобы возродить то, что они уничтожили своей жадностью и бесконечными войнами? У них нет ничего, что они могли бы предложить современному обществу. И ты хочешь, чтобы эти люди, с неуравновешенной психикой и неспособные ни к какому труду, свободно разгуливали повсюду? Это раса эгоистов и потребителей. Поверь, в скафариумах у них есть все, о чем они только могут мечтать. И главное, у них есть выбор. Стоит только нажать кнопку… но пока ни один из них не пожелал вернуться назад. Хватит о них. Лучше послушай, как птицы поют.