– Да, конечно, пап, – голос впервые за столько времени звучал радостно совершенно искренне. – Расскажи лучше, как у тебя дела? Да, конечно. Конечно, кушаю. Ну что ты такое говоришь!
Он позвонил утром, когда я неслась по улицу, зажав мобильный между ухом и плечом, потому что руки были заняты сумкой и стаканчиком кофе. Аврал, но для отца времени не жалко.
– Да знаю я это все, – с легкими помехами донеслись до меня его слова через динамик телефона. – Твоя работа сжирает все свободное время. И это из-за меня.
– Папа, мне очень нравится моя работа, – с расстановкой произнесла я. – Правда. Иначе я бы не задерживалась там постоянно!
– Ага! Значит-таки задерживаешься! – я прямо представила, как отец хлопает себя ладонью по бедру. – Это все из-за Максима, да?
Я подавилась кофе:
– Он-то тут при чем?
– Ну так он же сейчас твой непосредственный начальник!
– А-а-а, ты об этом. Нет, пап. У нас сейчас заказ большой, не успеваем все в рабочее время. Но ты не переживай, я и ем хорошо, и высыпаюсь. И говорю честно-пречестно! – поспешно добавила я, предвидя его возражения.
– И выросла, – как-то грустно протянул он. – Ну что там, скоро уже? А то твоя идея мне очень понравилась.
– Да. Уже подхожу к больнице. Расскажи лучше, как там погода у вас. А то у нас так жарко, как будто и не сентябрь вовсе.
Звучание его голоса успокаивало, давало уверенности. Пусть сейчас ему самому не хватало сил, мне он по-прежнему их отдавал. И я вдруг отчетливо поняла, как когда-то в детстве: все будет хорошо. Обязательно будет.
Приветливо кивнув знакомой медсестре на регистратуре, перехватила поудобней пакет с гостинцами и поспешила на третий этаж. Папа рассказывал уже о последних новостях, а я улыбалась и кивала, хотя он этого видеть не мог.
– О, пап, я пришла. Через пять минут перенаберу. Жди.
– Жду, – его голос дрогнул от радостного предвкушения, и я невольно улыбнулась.
Идея, которую я сегодня решила воплотить в жизнь, посетила меня не так давно. На прошлой видеоконференции с клиентом вдруг вспомнила, как папа скучает по армейскому товарищу. Часто сетует, что из «Вась-Вась» они превратились в Василия Петровича и Василия Федоровича. А теперь обоим здоровье не позволяло метнуться к другу на выходные.
Но кого волнует расстояние в двадцать первом веке?
Я постучала и, услышав одобрение, вошла.
– Добрый день, Василий Петрович.
– Добрый, Настасья, – он полулежал на кровати, обложенный подушками, сжимал в руке черный пульт от телевизора и лениво листал каналы. Нажав на красную кнопку, повернулся ко мне. – Как дела? Как на работе?
– Хорошо все, – улыбнулась я в ответ, разгружая пакет с гостинцами. – Главное, вы как? Что врачи говорят?
– Да что говорят, – отмахнулся он. – Не хотят меня отпускать. Говорят, что риски еще есть и все такое. А у меня такое чувство, что в тюрьму попал. Никакой свободы действий!
– Ну, тогда я знаю, как вас порадовать, – еще шире улыбнулась, вытаскивая из сумки планшет. – Соскучились по конференциям?
– В смысле? – напрягся Кузьмин-старший.
– А папу моего давно не видели?
– Спроси, что попроще, – он вздохнул. – Уж и не помню, когда последний раз...
– Ну вот сейчас и повидаетесь.
– Он приехал? – Василий Петрович оживился и выпрямился. – Ему уже лучше?
А я покачала головой и подвернула обложку планшета для устойчивости, поставила на колени шефа поднос.
– Нет. Его тоже до сих пор держат в палате... Но зачем куда-то ехать, если есть интернет?
Ткнула в значок видеокамеры, и мелодичный сигнал возвестил о том, дело пошло. Мгновение спустя на экране появилось чуть размытое, расслоившееся на кирпичики и до боли знакомое лицо.
– Васька! - папин голос из-за больничного эха звучал так, будто он говорил в стеклянную банку. - Надо же! И как мы сами не додумались!
– Сам не знаю, – отозвался второй «Вась», разглядывая моего отца. – Сколько тут валяюсь без дела… Даже в голову не пришло!
Я улыбнулась, присела на край кровати, рассматривая папу. И почему я сама раньше не звонила ему по скайпу?
За время болезни он сильно похудел, лицо осунулось, а морщины стали глубже. И только глаза горели, как раньше. Горели борьбой. Ведь всю жизнь, несмотря на те подножки, которые она ему подставляла, папа был сильным мужчиной. И морально, и физически.
Пережить смерть единственной любимой женщины, самому воспитать и поставить на ноги дочь, не отказывать ей ни в чем. То есть, мне.
Я уважала и любила его. Ужасно скучала. И теперь в носу защипало. Один раз моргнуть - и я бы разревелась, как ребенок. Хорошо хоть никто из Василиев этого не заметил. Они были так увлечены разговором друг с другом, что я даже на мгновение почувствовала себя тут лишней.
– Да вот, Настасья умотала, теперь скучно, – улыбнулся мой отец, сразу скидывая этим себе десяток лет. – Да, Насть?
– Конечно, папа. Я тоже очень-очень скучаю. Знаете, я, наверное, оставлю вас ненадолго, – я нагнулась к планшету и помахала папе. – Возьму еще кофе, там был автомат... А вы тут пока поболтайте.
– Конечно, дочка. Но сегодня вечером ты не отвертишься, я тебя наберу точно так же. Хоть покажешься, расскажешь все. А то что мы с тобой по телефону только, как в прошлом веке.
Дав клятвенное обещание, я вышла из палаты и, сделав несколько шагов в сторону, привалилась спиной к стене и съехала по ней вниз. Было невыносимо больно видеть папу таким. Я понимала, что уже почти все хорошо, что он идет на поправку, но…
Но стоило только увидеть его в больничной одежде, бледным, даже пожелтевшим, иссохшим и хрупким... В груди все болезненно сжалось, а к горлу подкатил комок. Пока я тут носилась по Сити, принимала подарки, пила на корпоративе, он был там совершенно один.
Я мысленно твердила себе, что нахожусь здесь только ради него, но слезы просто катились по щекам, не желая останавливаться.
- Лаврова, что за привал?
Дёрнувшись, я ударилась затылком о стену и перевела взгляд на мужские колени, из ниоткуда возникшие у меня перед носом.
– Ну и? – Максим наклонился, испытующе осмотрел мое лицо. – Что стряслось? Что-то с отцом?
– Нет, – я провела руками по щекам. – С ним все хорошо. Он сейчас с моим папой по видеосвязи разговаривает. Ностальгирует.
– И чего ты тогда рыдаешь? – он помог мне подняться на ноги, протянул бумажный платок.
– Я… Не знаю. Просто увидела их вдвоем, они так рады друг другу. И почему-то… накрыло.
– Давай так, – Макс перевесил пакет с гостинцами с одной руки на другую, – ты сейчас сходишь в туалет и приведешь себя в порядок, а я пока сбегаю за кофе. Латте, как обычно?
В ответ я только кивнула, а Кузьмин-младший уже спешил по коридору к лестнице. Я проводила его взглядом и поплелась в туалет.
Это же надо было так расклеиться! Еще и перед Максом! Как какая-то слабачка… Вот что он теперь обо мне подумает? Что он вообще обо мне думает? Да и какая разница… Мне никогда не стать женщиной-вамп, которую мне расписывал Эдик.
Я сунула руки под кран с ледяной водой и держала их, пока от холода не онемели пальцы. Потом прижала к щекам, прикрыла глаза… Это всегда приводило меня в чувство. Дышать стало легче, слезы отступили. Главное - верить, что отец скоро встанет на ноги. Лавровы не сдаются.
Расправила плечи, подправила потекшую тушь и, отрепетировав невозмутимое выражение лица и бодрую улыбку, вышла в коридор.
У окна с двумя стаканчиками из автомата стоял Макс. Задумчиво смотрел вниз, на деревья больничного двора и медленно потягивал кофе. Сейчас он показался мне другим, не таким, как в офисе. Потерянным и… уязвимым, что ли.
Я медленно выдохнула, сложив губы трубочкой, запихнула подальше несчастную сентиментальность и подошла к Максу. Он молча протянул мне второй стакан.
После холодной воды стаканчик приятно согревал пальцы. Макс странно на меня посмотрел.
· Пойдем? Я все же хотел сегодня попасть к отцу.
– Наверное, они уже договорили. Надо забрать планшет...
– Думаю, тебе придется вырывать его силой, – усмехнулся Макс. – «Вась-Васей» так просто не разнять. Не уверен, что папа вообще заметит мое присутствие
– Тогда точно пора заканчивать. А то я опять буду виновата, что Василий Петрович тебя игнорирует.
– Мне сейчас показалось или ты меня попыталась задеть? – он изогнул бровь.
Я неопределенно пожала плечами. Пусть думает, что хочет. Это он обвинял меня тогда во всех смертных грехах, мне извиняться не за что.
Мы остановились перед палатой, и Макс уже взялся за ручку приоткрытой двери, чтобы войти, но отчего-то замешкался.
· Ты чего? - удивилась я, но он выразительно округлил глаза и прижал палец к губам.
Из палаты доносился голос моего отца.
– Как думаешь, наши все-таки поженятся? А то я Насте как ни позвоню, она только про Макса да про Макса.
Эй! Я не ожидала такого предательства от собственного отца! Толкнула Макса, но он только мотнул головой и продолжил нагло греть уши.
– Было бы забавно! – хохотнул Кузьмин-старший. – Я бы тогда на свадьбе это включил в тост. Как мы тогда с тобой тогда обмывали Настино рождение… Помнишь, Новый год, фейерверки, а мы как два бомжа под окнами роддома с водкой? Нас еще охранник гонял. И я сказал, что невеста моему богатырю будет… Богатырь из него, конечно, так себе, полная башка дури...
– Не наговаривай! Да, активный мальчишка всегда был. Но и у моей под хвостом шило. Такая банда была! Ей года три, твоему пять… Разносили у нас все… А когда они твой паспорт пустили на конфетти?..
Тут до меня донесся дружный мужской хохот. Я бросила взгляд на Макса. Я совершенно не помнила его в детстве. До этого момента, понятия не имела, что мы вообще встречались в те годы. Может, потому что была слишком маленькой?..
– Ты тогда сказал, что это судьба! – продолжал Василий Петрович. – И Настасья твоя… Я б от такой невестки не отказался, скажу сразу. Но своего в зятья… Ох, не советую.
– Да брось ты на парня наговаривать! Моя говорит, он вкалывает, старается… Может, уже перебесился и теперь возьмется за ум...
– Может, – неуверенно протянул второй «Вась». – Если так, то из них вышла бы хорошая пара.
Меня словно под дых ударили. Кровь прилила к щекам, от стыда и возмущения стало трудно дышать. Двадцать первый век, тоже мне! Видеоконференция у них, а все туда же! Нет, и ведь родной отец! Без меня меня женили, называется! Ух, я ему дома все выскажу...
– А что? – Макс обернулся, его губы растянулись в хищной ухмылке. – Звучит хорошо. Я «за».
Я сглотнула и сделала вид, что мне наплевать. Привычка, приобретенная с детства. Когда школьный хулиган хочет тебя задеть, надо демонстративно не обращать внимания. Так и сейчас: Макс всего лишь шутил. Его развлекали мои реакции. Ставить меня в неловкое положение стало для него сродни хобби. То проект с презервативами, то отцовские своднические замашки…
Скажи мне кто-нибудь еще месяц назад, что меня будут сватать Максу Кузьмину, я бы расхохоталась этому человеку в лицо. Макс? Этот золотой ребенок? Избалованный бабник, который привык во главу угла ставить только собственное удовольствие?
Однако в эту секунду мне почему-то стало не до смеха. Я будто новыми глазами посмотрела на своего непутевого босса. Под маской альфа-жеребца скрывался человек, которому не наплевать на болезнь отца. Который отчаянно жаждет получить одобрения, а получив вместо этого очередной упрек, старательно изображает пофигизм… А ведь он вкалывал! Без шуток вкалывал на работе, переживал за результат, волновался за папино здоровье… Нет, я чувствовала, что в глубине души Макс - хороший человек. Вот только я - не в его вкусе. Мне никогда не стать эффектной и распутной… Как там говорят? Идеальная жена должна быть шлюхой в спальне? Значит, Камилла бы ему подошла.
Дурацкая шутка Макса отчего-то задела сильнее, чем я могла предположить. Злилась на себя из-за такой обидчивости… Но было поздно. Настроение закатилось под плинтус, и после больницы и тяжелого рабочего дня до дома я добиралась, как во сне.
Пошла на кухню сделать себе кофе, и взгляд сам собой задержался на минибаре Василия Петровича. Нет-нет, Лавровы не сдаются. И уж точно не спиваются.
Поэтому я налила себе пенную ванну, улеглась в горячую воду, включила музыку… И отпустила волнения, мысли, страхи… Попыталась хоть ненадолго спрятаться в вакууме, где нет места непрошенным чувствам. Но расслабляться мне пришлось недолго. Едва я вошла во вкус, как кто-то принялся трезвонить в дверь так, будто за порогом разразился зомби-апокалипсис.
Я вылезла из ванны, чуть не поскользнувшись, чертыхаясь, завернулась в большое махровое полотенце, - халат остался в спальне, - и босиком прошлепала в прихожую. Прижалась к глазку… Так и есть. Эдик. А кто еще был настолько бесцеремонным, чтобы не дать человеку нормально помыться?
· Что стряслось? - я распахнула дверь, прижимая полотенце к груди.
· Я просто… - он окинул меня жадным взглядом с ног до головы, словно никакого полотенца и не было. - Ого… Это я вовремя зашел!
· Не смешно! Или ты мне сейчас скажешь, зачем пришел, или я тебя вытолкаю. И не дай Бог у тебя нет уважительной причины!
· Обнаженная, мокрая… И такая строгая, - Эдик чуть ли не мурлыкал. - Кажется, в этом году я был хорошим мальчиком.
· Даже не рассчитывай!
· Дай хотя бы полюбоваться… - он вытащил мобильный и прежде, чем я успела перехватить телефон, дважды щелкнул затвор.
· Ты что, обалдел?! Убирайся вон! Сейчас же!
· Да ладно, Настенька… Только для личного пользования…
· Пошел вон!
· Я только… Только на обед тебя хотел завтра пригласить.
· Эдик! - рявкнула я.
- Пообещай! - умоляюще протянул он. - Иначе не уйду!
Я бы поколотила его в ту же секунду. Но боялась поднять руки и уронить полотенце. Ох, как же мне надоели эти его обеды! Надо бы прекратить весь этот цирк с фиктивными отношениями! Плевать, что там подумает или не подумает Макс. Это моя жизнь, и я больше не хочу тратить время на скользкие комплименты!
- Ну На-а-астенька! - он сделал шаг в мою сторону. - Только скажи да - и меня тут не будет!
- Да! - буркнула я, потеряв терпение.
- Ты не пожалеешь, - улыбнулся он и исчез за дверью.