Ее не было среди танцующих. Он бы увидел ее сразу, если бы она танцевала, потому что весь вечер следил за ее розовыми лентами и легким порханием на танцевальном полу; он бы без труда отыскал ее, даже если бы погасли все свечи, кроме одной. Он провел столько бездарных часов, воспроизводя в памяти детали ее внешности. Но куда, черт возьми, она подевалась? Почему он не видел, как она уходила?

Ник оттолкнулся от стены, у которой стоял, и расслабил галстук. Ее не оказалось рядом с тетушкой, куда он посмотрел в первую очередь, прежде чем приступить к поиску девушки среди танцующих. Не было ее и рядом с мисс Смит — эта леди танцевала с кавалером в красном мундире, — и она не прогуливалась по залу. Хотя делала все это, пока Ник следил за ней, и еще ходила насладиться пуншем, но и тогда ему не составляло никакого труда ее обнаружить.

Комната для игры в карты? Но тогда бы она прошла мимо него, и он непременно бы ее заметил.

Если же она вышла на воздух, хотя…

Ник направился в ту часть зала, где были распахнуты французские окна. С кем из мужчин танцевала мисс Уэстбрук в последний раз? С каким-то тощим малым. В коричневом сюртуке. Он не был похож на человека, который попытается соблазнить девушку выйти с ним на воздух, да и мисс Уэстбрук не относилась к числу тех, кто поддастся на соблазн. Но так ли это? Она могла ощутить приступ дурноты из-за духоты и пожелать выйти на несколько минут наружу. А если находилась рядом с раскрытыми дверьми, то ей было проще выйти на террасу, чем идти через весь зал, чтобы просить друзей сопроводить ее.

Друзья… Создавшаяся ситуация не способствовала улучшению его мнения о графине. Даже если исчезновение племянницы носило безобидный характер, как Ник надеялся, ей не стоило бы сейчас смеяться, увлеченно слушая, что говорят дамы в ее окружении, не подозревая, что ее подопечная куда-то исчезла. Как после этого сможет Ник гарантировать Уэстбрукам, что их дочь будет под должным присмотром и на будущих приемах?

Ник замедлил шаги, чтобы не привлекать к себе внимания излишней торопливостью, и смешался с толпой, направившись к раскрытым дверям, ведущим наружу.

— Признаюсь, меня удивляет, что кто-то по прошествии лет сможет посмотреть на это и разглядеть бычью форму. Я все еще не вижу рогов.

Это была интонация, к какой прибегают умные леди в подобных случаях: зачарованная, немного растерянная, взывающая к просвещенному джентльмену о помощи. Этот вечер давал отличный шанс ее испытать.

— Имейте в виду, что все эти карты составлялись в период великих суеверий. — Лорд Джон Прайор казался добросердечным человеком, хотя и не столь высокой перспективой, как Кейт хотелось бы. Сын герцога, которого от титула отделяли четверо старших братьев и куча племянников. — Люди, когда смотрели в небо, хотели видеть узнаваемые формы, поэтому искали и находили Тельца, Стрельца и Близнецов.

— А Близнецов я вообще не вижу.

— Вон они. — Лорд приблизился к ней на шаг, и Кейт тотчас ощутила нервный ток, пробежавший по его телу. Вероятно, ему с его долговязостью и неподобающим увлечением звездами не так часто доводилось стоять так близко от леди. — Вон и вон. — Он поднял руку, чтобы показать, и, нечаянно задев ее локоть, отступил назад, очевидно, потрясенный контактом. — А вон там рога Тельца.

— Ах, теперь я вижу.

Кейт ничего не видела, но все это было своего рода репетицией к завоеванию какого-нибудь действительно достойного претендента. Кроме того, лорд Джон был очень милым в этом своем застенчивом изучении звездного неба. Он предложил ей сюртук, когда Кейт от холода сложила на груди руки, и не пытался к ней прикоснуться, когда накидывал сюртук ей на плечи. Его стоило бы вознаградить, чтобы по окончании вечера отправился домой с ощущением, что произвел хорошее впечатление на прелестную девушку. Собственный успех Кейт способствовал душевной щедрости.

— Я рад констатировать, что современная астрономия отходит от картин и образов. — Воодушевленный ее поощрением, он продолжил свою лекцию: — Теперь мы живем в эпоху разума и не накладываем ложные представления на то, что видим. Определяя местоположение различных созвездий, мы отмечаем, когда и в каких частях неба они видны, но нам это не нужно, чтобы…

— Мисс Уэстбрук.

Кейт чуть не подпрыгнула, потому что не слышала шагов. Она обернулась — лорд Джон тоже, при этом неловко отступив на шаг, — и обнаружила мистера Блэкшира и то, что на террасе никого не было, кроме них и еще одной пары на дальнем конце. Когда они с лордом Джоном вышли сюда, на террасе было довольно много людей, но Кейт не заметила, как все они вернулись в помещение.

Мистер Блэкшир остановил многозначительный взгляд на сюртуке на ее плечах, затем на лорде Джоне без сюртука.

— Леди Харрингдон просит вас вернуться. Я пришел, чтобы проводить вас к ней.

Он обращался к ней одной. Лорд Джон удостоился лишь короткого кивка, означавшего: «В вас больше не нуждаются».

Кейт охватило чувство унижения, вслед за которым пришло негодование. Не вызывало сомнений, что он себе вообразил и, следовательно, что подумал о ней или о том, что она способна пасть жертвой собственной наивности.

Как могло такое прийти ему в голову? Он был такой дружелюбный за ужином, пошутил над ее планом заманить в свои сети лорда Баркли, рассказал кое-что о своих перспективах. Кейт казалось, что они в некотором смысле товарищи, которым посчастливилось попасть на этот прием и которым не терпелось поделиться друг с другом своими успехами. Но взгляд его глаз был равносилен предательству.

Как и действия. Как посмел он прийти сюда шпионить за ней? Да еще стыдить лорда Джона? Леди Харрингдон не могла отправить его за ней. Если бы и отправила, то кого-нибудь другого. Он пошел искать ее по собственной инициативе и, найдя, сделал ложный вывод на основании того, что увидел.

Кейт не могла на него смотреть. Приклеив к губам любезнейшую из улыбок, на какую была способна, она поблагодарила лорда Джона за доброту и вернула сюртук. Боковым зрением она видела бесстрастную позу мистера Блэкшира со скрещенными на груди руками. Несомненно, он торжествовал, что в один миг спас ее добродетель.

Она не станет с ним разговаривать. Нет, поговорит. С такой теплотой, чтобы даже посторонний мог усвоить урок хороших манер. Проводив взглядом лорда Джона, скрывшегося в дверях, Кейт повернулась.

— Какое вы имеете право так поступать? — Кейт не повышала голоса, так что любой наблюдатель со стороны решил бы, что они обмениваются любезностями. — Вы знаете, какие надежды я возлагала на этот вечер. Я поделилась с вами, и вы меня поддержали. Как посмели вы поставить меня в столь неловкое положение и прогнать джентльмена, на которого я произвела столь благоприятное впечатление?

Свет, падавший на нее от висевшей справа лампы, позволял видеть смену эмоций на ее лице: удивление трансформировалось в изумление, затем быстро переросло в праведный гнев.

— Впечатление вы, несомненно, произвели, мисс Уэстбрук, но, уверяю вас, не такое, какое рассчитывали. — Он говорил отрывисто из осторожности, но получилось скорее зло. — Вы и вправду не понимаете, о чем мужчина думает, когда он убеждает женщину уединиться с ним?

— Мы не уединялись. — Кейт обвела террасу широким жестом. — Тут было больше людей, когда мы вышли, а не только та пара. Оттуда, где мы стояли, я не видела, что все ушли. — Веселые звуки рила, доносившиеся из бального зала, звучали контрапунктом к этому ужасному разладу, возникшему между ними. — Внутри было жарко и душно. Многие вышли на свежий воздух подышать. Когда мы с лордом Джоном закончили танцевать, он любезно сопроводил меня на свежий воздух.

Но ее слова на Ника не подействовали.

— А воздуха возле открытых дверей не хватало? Он объяснил как-то, зачем потребовалось уводить вас в дальний угол и с чего вдруг пришло ему в голову закутывать ваши плечи своим сюртуком?

— Да, объяснил. — Ее голос стал тонким и ломким. — На самом деле он хотел показать мне созвездия.

— О Боже. — Ник отшатнулся на мгновение, красноречиво демонстрируя отвращение. — Старый трюк, известный из книг, разве нет? Вывести даму на улицу, чтобы полюбоваться на звезды?

Ник никогда не разговаривал с ней в такой ужасающей манере и Кейт не могла представить, что способна так разозлиться на него.

— Ваши опасения неуместны. Лорд Джон увлекается астрономией. И если бы вы потрудились поднять голову вместо того, чтобы смотреть на меня сверху вниз, то, возможно, поняли бы, что это место единственное на террасе, откуда видна большая часть небосвода. — Кейт еще крепче обняла себя руками. — А сюртук он дал мне, потому что заметил по доброте душевной, что мне холодно. И это чистая правда. Подобных измышлений от вас я никак не ожидала.

Теперь Кейт сожалела, что однажды позволила Нику накинуть ей на плечи сюртук, отдававший простым запахом мыла. Сожалела, что поделилась с ним своими надеждами. И разговаривать с ним ей больше не хотелось.

Кейт попыталась обойти его, но он встал на ее пути.

Его наглость превосходила все границы.

— Я замерзла, — повторила она, не удосужив его взглядом. — И хочу вернуться внутрь. Вы дали мне ясно понять, что думаете о моих действиях. Все, что скажете еще, будет безосновательным оскорблением.

Она дрожала от гнева и холода.

— Отлично. — Ник поймал ее за локоть, и тогда она подняла на него глаза. Его губы были плотно сжаты, а ноздри раздувались. — Сюда.

За его спиной тянулся ряд распахнутых французских дверей, и, прежде чем Кейт успела открыть рот, он втянул ее в одну из них. В помещении, оказавшемся библиотекой, никого не было.

Он совсем сошел с ума. Неужели не понимал, что уединение с ней в безлюдной комнате было в десять раз неприличнее, чем выход на террасу с лордом Джоном?

— Послушайте, — набросился он на нее, как барристер, уличивший свидетеля в лживости показаний, — я здесь не по собственной воле. Развлечения такого рода мне не интересны. У меня дома дюжина занимательных документов, которые я мог бы сейчас изучать.

— Тогда почему вы…

— Пожалуйста, позвольте мне договорить. Сказать то, что собираюсь, и побыстрее вывести отсюда. — Выходит, он сознавал опасность нахождения в этой комнате и все же притащил ее сюда. — Вам должно быть известно, что ваши мать и отец никогда не разрешили бы вам поехать на этот раут, если бы не знали, что я буду здесь присматривать за вами.

— Нет, мне это неизвестно, но уверена, что с ними было бы труднее договориться, если бы вас здесь не было, но…

— Мисс Уэстбрук, я о том вам и говорю. — В его глазах вспыхнуло нетерпение. — Я обещал вашему отцу, что останусь здесь до конца, чтобы уберечь вас от опасности. Только на таких условиях он и ваша мать дали свое согласие.

Кейт стало обидно. Она догадывалась, что папа наверняка просил мистера Блэкшира присматривать за ней в гостях, но не знала, что имело место официальное обещание, потребовавшее от него провести на балу весь вечер. Как не знала и того, что ее присутствие на приеме было обусловлено его нахождением рядом.

Сквозь приоткрытую дверь в помещение сочился холодный воздух. Кейт отвернулась и подошла к камину. Она не знала, на кого сердиться.

Вы сознаете, что ставите под сомнение не только свою репутацию, когда безрассудно позволяете малознакомому мужчине вывести вас за двери. — Мистер Блэкшир, очевидно, знал, на кого она должна злиться, и всецело возлагал вину на ее плечи. — Подумайте, как бы я выглядел в глазах вашего отца, если бы вы скомпрометировали себя под моим надзором. — Кейт услышала за спиной его шаги, сказавшие, что он тоже приблизился к огню. — Его хорошее мнение многое для меня значит. Утратить его доверие из-за чьей-то неосмотрительности стало бы тягостным испытанием.

Его слова вызвали у Кейт сочувствие, которого она не испытывала с той минуты как он вышел на террасу. Доброе отношение отца дорогого стоило. На протяжении трех лет наблюдала она, как мистер Блэкшир высоко ценил его.

Кроме того, в последних словах мистера Блэкшира мог содержаться намек на ситуацию с его братом. Он знал, что значит лишиться чего-то по вине другого человека. Женитьба брата стоила ему положения в обществе и, по словам папы, отчасти и работы барристера.

Кейт повернулась к нему. Его лицо отражало скорее усталость, чем гнев. Выглядел он каким-то измученным.

В Кейт снова шевельнулась жалость. Может они могли бы объясниться и снова прийти хотя бы к вежливому взаимопониманию?

— Я не знала, что на карту поставлено доверие к вам моего отца. — Кейт положила руку на каминную полку. — Но в моем поступке не было ничего безрассудного. Никто не может заботиться о моей репутации больше, чем я, и…

Вдруг он схватил ее за кисть и поднес палец к губам. Мгновение спустя она это тоже услышала: шаги в коридоре. Кейт охватила паника, но он с быстротой молнии обхватил ее за талию и, буквально затащив в пространство за диваном у двери, заставил опуститься на пол, чтобы их не увидели. Ее сердце гулко стучало. Сидя на корточках бок о бок, они ждали, когда шаги удалятся.

Ник задержал дыхание. Дверной замок издал механический звук, и дверь распахнулась, к счастью, закрыв от взора пришедшего пространство, где они скрывались. Подошвы застучали отрывисто и гулко по голым доскам пола, пока не достигли ковра, заглушавшего шаги. По руке Ника, которой только что обнимал талию мисс Уэстбрук, побежали мурашки.

«Пожалуйста, умоляю, возьми книгу и уйди». Если их обнаружат, ее репутация безвозвратно погибнет, либо ей придется сочетаться браком с человеком, за которого она не собиралась выходить замуж. И об их женитьбе судачили бы все, кто слышал, как жениха с невестой застали на корточках за диваном в безлюдной комнате.

Несколько слов наедине с лордом Чучело в углу террасы были ничто по сравнению с этим. И все его нотации о правилах приличия выглядели не более чем ханжество, если его действия подвергли риску ее репутацию куда большему, чем ее собственные.

Со стороны камина послышался скрежет; по-видимому, отодвинули в сторону экран. Затем раздался лязг железа о железо. Вероятно, это была горничная, пришедшая погасить огонь. В сердце Ника затеплилась надежда. Горничная надолго не задержится. Раскидает или затушит угли, задует лампы и проделает путь в обратном направлении к двери, которая, оставаясь открытой, заслоняла пространство за диваном.

Ник взглянул украдкой на мисс Уэстбрук. Она сидела, обхватив колени руками, как будто хотела сделаться как можно меньше. «Потерпите, — хотелось ему ее утешить. — У нас еще есть шанс выбраться из этого, не пострадав».

И не благодаря ему. Он испытал такую ярость, что совершенно потерял голову, когда столкнулся с ее праведным гневом, после того как изрядно переволновался за нее, не говоря уже о том, что увидел с этим чучелом лордом Джоном, тогда как он взял на себя труд познакомить ее с бароном.

Ник коснулся ее руки в немой поддержке или, может, в немом извинении. Она перевернула ладонь и обхватила его пальцы своими. В темноте за диваном он не видел выражения ее лица, но по дрожанию ее пальцев понял все, что хотел узнать. Девушка хорошо сознавала, какая расплата их ждет, если их застанут вместе. Никакие слова или действия не могли ее успокоить.

Лязг железа повторился, свидетельствуя о возврате каминных инструментов на место; затем последовал скрип экрана и звук шагов, после чего в комнате стало темнее. Это задули лампу, остававшийся слабый свет исходил, по-видимому, от свечи горничной. Внезапно по стене поползли тени, и шаги целеустремленно направились по ковру.

Ник затаил дыхание и сжал пальцы мисс Уэстбрук. Позор или конец испытаниям — они перенесут это вместе. Еще несколько мгновений. Несколько порывистых ударов сердца. Еще несколько шагов по ковру, прежде чем горничная достигнет двери.

В какой-то момент свет приблизившейся свечи залил все пространство за диваном, и Ник увидел, что мисс Уэстбрук зажмурила глаза. Но свеча продолжила движение без остановки и вскоре оказалась по другую сторону все еще открытой двери, вслед за чем дверь закрылась, и замок издал характерный щелчок. Ник не представлял, что звук, знаменующий окончание испытания, может быть таким сладостным.

Прислушиваясь к удаляющимся шагам, он шумно выдохнул.

— Боже правый. — Его слова повисли в непроницаемой темноте. — Прошу меня простить, но, черт возьми, эти две минуты показались длиною в жизнь. — Готовясь встать на ноги, он разъединил их пальцы, чтобы помочь ей подняться. — Теперь вон отсюда, к вашей тетушке, пока что-нибудь еще не приключилось, способное поставить под удар вашу репутацию.

Ник нашел ее локоть и начал подниматься.

Собираясь встать, Кейт взялась за его предплечье, а вторую ладонь положила на спинку дивана, но когда попыталась выпрямить ноги, у нее подогнулись колени.

Ник едва успел ее подхватить, предотвратив падение на пол. Кейт дрожала с головы до ног, как застигнутый грозой ягненок после стрижки.

— Прошу меня простить, — произнесла она, выразив тремя словами всю боль своего унижения. — Я не знаю, что со мной такое.

— Не нужно извиняться. — Ник осторожно опустился на колени, чтобы помочь ей обрести равновесие. — Не торопитесь. Неудивительно, что после таких переживаний ноги ослабли.

Будь на ее месте другая женщина, одна из тех, с кем он имел близкие отношения, то прижал бы ее к груди, чтобы перестала дрожать.

Но с мисс Уэстбрук… Ник отодвинулся и снова взял ее под локти.

— Это я должен извиняться. Я поступил как последний ханжа, притащив вас в эту комнату, чтобы читать нотации по поводу осторожности и приличий. Не знаю, сумел бы я простить себя, если бы… — Но, возможно, было лучше не озвучивать исход, которого с трудом избежали. — В любом случае все благополучно закончилось. Ничего дурного не случилось. Еще минута-две, и у вас все пройдет, я уверен.

Ник наклонился и легко прижался губами к ее лбу, чтобы успокоить. В этом не было ничего особенного, но он и такого никогда бы не позволил, если бы не темнота, если бы не несколько жутких минут, пережитых вместе, если бы она не дрожала так, вцепившись в его рукав, как оказавшийся на глубине человек, не умеющий плавать.

От прикосновения его губ она затаила дыхание и отпустила ткань его рукава, чтобы переложить ладонь ему на предплечье. По движению воздуха он понял, что она запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, но, конечно же, ничего не смогла увидеть.

Он тоже перестал дышать. В его намерения не входило… но вдруг это стало неважным. Она стояла рядом с ним, ожидая от него дальнейших действий.

«Стоять. У нее шок. Она сама не знает, чего хочет».

Как и он сам. Ник наклонился. Медленно, давая ей возможность его остановить, давая возможность себе образумиться и остановиться.

Его губы коснулись ее щеки и твердости изящной скулы. Ее ладони на его локтях окаменели в напряжении. Он вновь ощутил ее дыхание, прерывистое теплое дуновение на подбородке и шее.

Ник на мгновение замер на месте. В дюйме от ее щеки. Получая удовольствие от дуновения ее дыхания, ласкавшего кожу.

Он мог поклясться, что давно перестал этого желать. По правде говоря, этого он не желал даже в дни слепой влюбленности. Было время, когда он рисовал в воображении, как обнимает ее в залитой солнцем гостиной, наслаждаясь между поцелуями ее красотой, хорошо понимая при этом, какое их ждет будущее. Он представлял брачную ночь с зажженными свечами, ее тело — сияющее чудо поверх покрывал, ее открытое лицо, говорящее ему о том, о чем в силу смущения она не могла сказать вслух. Но ни разу в его грезах не возникала столь скандальная безмолвная сцена безрассудства в кромешной тьме комнаты.

Его ладонь в перчатке поползла вверх по ее руке, лайкой — по коже. Лайкой — по муслину. Затем он коснулся ее щеки. По ее телу снова пробежала дрожь, но теперь он знал, что это не от холода.

Глупец. Уходи скорее отсюда. Подними ее на ноги и уведи в зал. Он отчасти все еще сохранял способность думать и, несомненно, устроит себе взбучку, как только закончит то, от чего не мог удержаться. Взяв Кейт за подбородок, он нашел ее губы своими.

Если теперь их кто-нибудь застанет, ей не избежать серьезного скандала, и позор этот будет заслуженным, потому что она этого хотела. С того момента, как с щелчком закрылась дверь и комната погрузилась в темноту, она испытала что-то, чему не знала имени и не могла сопротивляться. Тут он поцеловал ее в лоб, и все необузданные чувства вылились в одно-единственное простое ощущение. Она почувствовала вкус его губ. Она прижалась к его рукам и позволила ему запрокинуть ее лицо, чтобы ему было удобнее, и ждала, что за этим последует.

Волнение и риск лишиться чести окончательно затмили ее разум и сузили мир до прикосновения его ладоней, до возбуждающей вибрации его голоса и знакомого аромата мыла.

Одно головокружительное ощущение сменяло другое. Мягкая лайка его перчатки на ее коже. Напряженные мышцы его руки. Звук его прерывистого дыхания, вторившего ее дыханию… и неспешное тщательное исследование его губами ее губ.

Нет, пока еще не тщательное. Этот осторожный наклон его лица, затем ее, деликатное внимание к каждой части ее губ были всего лишь началом. Она это знала. Никого из девочек в школе еще не целовали, но Пенелопа Таун имела замужнюю сестру, которая не стыдилась делиться интимными подробностями.

Итак, Кейт знала. Вскоре он захочет ввести ей в рот язык, если она его не остановит. И тогда его руки оставят ее локоть и щеку, чтобы перебраться к другим, интимным и еще более интимным частям ее тела. Это ее шокирует и придаст силы оттолкнуть его и остановить это безумие.

Хотя остановить его следовало сейчас. Точнее, не следовало, в первую очередь, позволять. Но его рот пьянил, как сладкий, коварный напиток, от которого кружилась голова и подкашивались ноги, так что пришлось крепче ухватиться за его руки.

Кейт слегка шевельнула губами. Наверняка женщина не должна оставаться неподвижной как статуя, принимая знаки внимания от мужчины без ответной реакции. Чувствуя себя бесстыжей и в то же время ужасно неуверенной, она провела ртом по его нижней губе из одного уголка до другого.

Он издал какой-то странный горловой звук, ни на что не похожий, какого она еще ни разу не слышала, отчего в ней вспыхнули сотни маленьких костров. Возможно, она не станет препятствовать его языку и, возможно, даже позволит странствовать его рукам, особенно если при этом он вновь издаст этот звук.

Словно услышав ее мысли, он снял руку с ее локтя. Кейт затаила дыхание в ожидании того, где эта рука опустится. Мужчины, по словам Пенелопы, начинают с талии и незаметно прокладывают путь вверх по ребрам. Мужчина грубого склада может сразу обхватить женщину за ягодицы и прижать к себе, давая ощутить степень его возбуждения.

Рука мистера Блэкшира, деликатного умницы, ничего этого не проделала. Она переместилась к ее голове. В то время как его большой палец остановился на чувствительном углублении пониже уха, остальные пальцы, обтянутые лайкой, закружили в медленном танце по ее затылку.

Боже милостивый на небесах. Пенелопа ни о чем таком не упоминала. Возможно, этому трюку муж ее сестры так и не научился. Бедный муж и бедная сестра, потому что этой утонченной ласки вкупе со сдержанностью поцелуя хватило, чтобы расплавить ее кости и испарить силу воли. Кейт выдохнула скопившийся в груди воздух, и звук получился томный и глубокий.

У него замерло дыхание. Пальцы застыли, и рот прекратил свою искусную осаду.

Громкий стук ее сердца наполнил тишину. Теперь он перестанет сдерживать себя и набросится на нее. Она почувствует его язык и зубы. Он завалит ее на пол и позволит себе такие вольности, которые может позволить опытный мужчина, и она не окажет ему ни малейшего сопротивления.

Но он оставался в неподвижности с застывшими пальцами и ртом в мучительной близости от ее губ. Потом он опустил ладони ей на плечи и припал к ее лбу своим. Его локти, которые она все еще сжимала, то поднимались, то опускались в одном ритме с его дыханием.

— Видишь, как легко происходят подобные вещи. — Его голос выдал, какого труда ему стоило немного прийти в себя. Кейт знала, что он предпочел бы уложить ее на пол. — Даже мужчина с благородными намерениями… даже леди, чьи амбиции зависят от ее доброй репутации… Даже двое, кто в свете дня — друзья, не больше, способны пасть жертвой тайной темной комнаты. По этой причине следует избегать оставаться наедине с мужчиной в подобной обстановке. Даже с тем, кому доверяешь.

Сняв руки с ее плеч, он качнулся на каблуках назад, освобождая ее от веса своего тела. Кейт пришлось отпустить его локти.

— Я ни о чем не жалею. — Почти наверняка пожалеет, когда пройдет головокружение и наступит момент поразмыслить над своим поведением. Но прежде чем придет сожаление, она хотела, чтобы он знал об этом. — Я не сожалею, что это случилось, Ник.

Она чувствовала себя в этот миг такой беспечно смелой, что назвать его по имени было вполне уместно.

— Еще пожалеешь. Кэтрин. — Он выделил ее имя в отдельное предложение, как будто в силу своей редкостности оно не подлежало смешению с другими словами. — Если не сегодня, то, возможно, завтра или в другой день, когда встретишь человека, к которому склонится твое сердце, и ты пожалеешь, что не он первым поцеловал тебя.

Кейт не нашлась что ответить. Он вроде говорил все правильно и по справедливости, но она была весьма далека от того, чтобы пожалеть о случившемся.

Как только он догадался, что до него ее никто не целовал? Полагался на ее добродетельность или увидел ее неопытность? Кейт невольно поднесла руку к губам.

— А вот я сожалею, — произнес он, как будто это было главным, что она хотела услышать. — Я должен хорошенько извиниться за свое недостойное поведение, но думаю, нам лучше уйти отсюда без задержки. Мы и так слишком долго для одного вечера искушали судьбу. Вы можете теперь стоять?

— Конечно.

Кейт ухватилась за спинку дивана и усилием гордости и инстинкта самосохранения заставила себя подняться, не ища помощи его руки. Она, конечно, еще немного помедлила бы, чтобы вернуть себе самообладание, но он торопил ее на выход. С другой стороны, если они еще задержатся, он может воспользоваться ситуацией и признаться, как сильно сожалеет, что поцеловал ее.

Притом что сожаление было для них обоих, бесспорно, правильной реакцией на этот эпизод, что и сама она непременно вскоре ощутит, все же было обидно видеть, как быстро он пришел в себя, в то время как то, что произошло, перевернуло ее душу.

У мужчин все иначе. Это было справедливо для самых разных случаев. Не следовало забывать и о том, что он уже целовался с женщинами, так что ничего нового в этом для него не было.

— Взгляну, много ли людей на террасе. Если нет, вы сможете вернуться этим же путем незамеченной. — Обдумывая, как им поступить дальше, он был сама деловитость, словно между ними ничего не случилось сегодня. — А я вернусь через коридор.

— Да. Это будет благоразумно.

В Кейт шевельнулся стыд. Не следовало говорить ему, что она ни о чем не жалеет. Не нужно было называть его по имени. Но теперь уж ничего не поделаешь.

Кейт не сказала ему больше ни слова, когда Ник подвел ее к французским дверям; не сказала и потом, когда он вышел на террасу и вернулся, чтобы сообщить, что путь свободен. Да и что было говорить? Проскользнув мимо него наружу, Кейт тотчас направилась через террасу и ни разу не обернулась, чтобы посмотреть, провожает ли он ее взглядом.