Ночью Анну разбудили сполохи света на ткани палатки.
— Ян! — толкнула она своего спутника. — Погляди!
Снаружи творилось что-то странное.
Ян, кряхтя, выбрался на шоссе, за ним вылезла и Анна.
Г-н Многоног, устроившись метрах в пятидесяти от них, выводил в ночной тьме цветные линии, сферы, многоугольники. Вися в воздухе, они ярко светились.
Вдруг все эти композиции сложились воедино… и Ян с Анной оказались зрителями прекрасно выполненного голо.
Темнокожий молодой человек в красных одеждах стоял на пороге огромного храма. Навстречу ему шёл другой мужчина, тоже темнокожий. Его чёрные одежды оттенял лишь белый воротничок. В храме стоял полумрак, стены и своды терялись во тьме. Горели ряды свечей.
— Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего, отец! — крикнул молодой. — Но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают её принадлежащие к уделу его. Завистью диавола, слышишь!
— Тише, сын, — спокойно ответил старший. — Здесь не место для крика.
— А я хочу кричать! У меня будет всё время мира!
— Но готов ли ты к жизни вечной? Мудр ли, соделал ли все дела свои земные, чтобы приступать к божественным?
Он протянул к молодому руку, но тот оттолкнул её.
— Бессмертие, пап! Ты что, не понимаешь? Вечная жизнь!
— Понимаю, — сухо ответил отец. — Но не алкаю его, ибо готов к жизни вечной в растворении с Господом в Царствии Небесном. А ты продаёшь его за царства земные.
Молодой дико рассмеялся.
— Что? Сдохнуть теперь, когда мы можем всё?
— Помнишь ли ты, как любила тебя мать? Её душа ждёт тебя на Небесах.
— Мама умерла! Умерла за годы до Прыжка! Но я не обязан. И нет никаких Небес — одна могильная тьма!
— Последний же враг истребится — смерть, - вздохнул отец.
— Вот мы и истребили её! — его сын закружился по храму. Его красные одежды развевались.
— А разве истреблена глупость? Невежество? Алчность? Злоба? Вы так и понесёте всё это с собой? Смерть была бы последним врагом, но оглянись — сколько вокруг нас других врагов человеческих? Разве вы их победили?
— Прощай! — крикнул молодой. — И не суди меня, отец!
Двери храма хлопнули. Голо медленно растворилось в ночи.
— Последний же враг истребится — смерть, — прогрохотал гн Многоног. Шумно стрекоча, он устремился в поля.
— Как тебе зрелище? — спросил Ян.
— Охренеть, — ответила Анна.
Глаза быстро привыкли к темноте, подсвеченной аркой Моста, и снова стали видны звёзды.
— Как ты думаешь, гн Многоног — отец или сын? — спросила Анна.
— Трудно судить.
Девочка вскинула голову вверх.
— Вон, вон его видно. Орион.
Созвездие выглядывало своим краем из-за горизонта.
— А наши отцы там, на Кольцах? В Орионе?
— Марк вернулся сюда, потому что потерял связь с остальными отцами, — ответил Ян. — Ты же знаешь, он был туннельщик и не мог рыскать по всем звездам. Он пошёл по Туннелю на Землю.
— Вот бы сейчас туда, на Кольца, — мечтательно сказала Анна. — Сильмариллы! И каждая планета прекрасней предыдущей. Приливы туманности! А мы шаримся по этим пустошам, как недобитки.
— Так и есть, — спокойно сказал Ян. — Эмбрионы остальных чакан вейху у Марка погибли. Он успел вырастить лишь тебя и меня, пока не разрушился сам. Его хард был слишком хрупким для земной гравитации. Здесь его никто не встретил, как он ожидал, и Марк рухнул в районе Урала.
— Прости, — сказала Анна. — Брр! Как вспомню Урал!
— Ничего. Давай спать — скоро утро. А я устаю в последнее время.
— Ну почему мы должны идти днём? — проныла Анна. — Поспим весь день, пойдём ночью, у меня глаза болят от этого солнца, и кожа зудит постоянно…
— Ночью мы можем пропустить Эмбанк. А Хранилище — наша цель. Мы должны идти, — терпеливо сказал Ян. — Viam supervadet vadens. Что я сказал?
— Дорогу осилит идущий, — буркнула Анна. — Ладно, пойдём спать.
— Завтра мы должны выйти к Мосту, — зевнул Ян.