1

«Морская борзая», океанографическое судно Ларса, уходила в плавание пятнадцатого декабря, в воскресенье.

Это оказалось третье воскресенье Адвента, ожидания пришествия Спасителя, – периода, который в Норвеге предваряет само Рождество, Юль.

Тьоре встали заполночь. Рике разбудили в четыре утра. Она умылась, перекусила бутербродами с кофе. Ночью выпал снежок – редкое явление в Тролльхавене в это время года. Ночная улица, освещенная уютным светом фонарей, рождественские огоньки в окнах, нетронутый белый снег на мостовой – всё настраивало на таинственный, мистический лад.

Подняли Улафа. Сонный мальчик уцепился за шею Ларса, но послушно поднёс длинную спичку к розовой свече Пастухов, которую Рике перед этим вставила в подсвечник. Теперь в нем горело уже три свечи, оставалось зажечь лишь одну – в последнее воскресенье накануне Сочельника.

Ларс с вечера уже собрал сумку и большущий рюкзак, которые он теперь отнёс в свою «тойоту». Ирма быстро одела Улле, и внедорожник отца покатился по спящему городу к порту. Свежий снег мягко поскрипывал под колёсами.

Провожающие столпились на пристани. Рике почти никого из них не знала. Большинство были приезжими – Берген, Ставангер, даже люди из Осло и Тронхейма. Тьоре расцеловали отца.

– Звони, – шепнула Ирма. Рике крепко сжала его ладонь.

Капитан дал гудок, и команда поднялась на борт.

Провожающие замахали руками, неразборчиво закричали. На «Морской борзой» подняли трап, отдали и выбрали швартовы. Рике махала изо всех сил, Ирма быстро перекрестила корабль и пробормотала что-то по-полянски. Даже Улаф пару раз дёрнул рукой. Фигура отца на борту ещё виднелась в темноте, он тоже махал им, уже не различая своих родных в небольшой толпе.

Судно отвалило от причальной стенки и, набирая ход, пошло по фьорду. Его белый силуэт почти сразу скрыла морозная мгла.

– Смотрите! – раздались вдруг возгласы на причале.

В чёрной воде, слегка посеребрённой лунным светом, появились скользящие тени. Спины животных еле заметно бликовали. По очереди они выпустили фонтаны воды, и «Морская борзая» ответила им тремя протяжными гудками.

– Киты, – выдохнул парень, стоявший рядом с Тьоре. Рике еще никогда не видела ничего подобного.

Толпа на причале стала расходиться. Ирма положила ладонь Рике на плечо.

– Ну, вот мы и одни, – вздохнула она. – Храни Йезус нашего папу.

– Да что с ним может случиться? – удивилась Рике.

– Вроде бы и ничего. Вот только не любят их китобои, – покачала головой женщина.

Машины разъезжались с портовой стоянки. Рике, севшая на переднее сиденье, обратила внимание на луну, сиявшую над Конгебергом. Картина, казавшаяся мирной и идиллической, после слов мачехи внушала теперь беспокойство и тревогу.

Дома Ирма понесла укладывать Улафа, и тут Рике вспомнила про тролль-камень, благополучно пролежавший в багажнике всю неделю. Она вытащила его из гаража, и, стараясь ступать потише, понесла в свою комнату.

Ирма прошла из спальни сына мимо неё в туалет. Рике переступила с ноги на ногу с камнем в руках, но мачеха её не заметила, хотя смотрела в упор.

Рике положила булыжник у своей кровати, и тут снова услышала шаги Ирмы. Мачеха стукнула в дверь и вошла в комнату.

– Ложись спать, Эрика, – устало сказала она. Часы на стене показывали начало седьмого утра. Светать в это время начинало лишь в полдесятого. – Можем теперь спать до обеда.

Рике кивнула, натягивая пижаму. Ирма коснулась её щеки губами, повернулась к выходу, и споткнулась о лежащий на полу тролль-камень.

– Матка Бозка! – воскликнула она. – Что здесь?

Ночник Рике бросал густые тени. Ирма включила свет.

– Господи, на ровном месте, – проговорила она. – А такое ощущение, будто об камень споткнулась.

– Там доска отходит, под ковриком, – пробормотала Рике. – Я папе забыла сказать.

Ирма пожала плечами.

– Тогда ходи осторожней. Напомнишь, я днём посмотрю.

– Хорошо.

– Добрых снов, Рике.

– Добрых снов, Ирма.

Как только женщина вышла из комнаты, девочка вылезла из-под одеяла и запихнула каменюку под кровать. «Так понадёжней будет», подумала она.

И снова показалось, будто в комнате кто-то хихикнул.

 

2

Из-за «отравления», поездки в хютте и сборов отца в плавание, Рике не приходила к своей наставнице почти месяц.

В эту субботу она собралась к госпоже Лунд совершенно без задержек – у Ирмы оказался выходной, и они с Улафом уже в десять утра уехали в гости к Ирминой знакомой. Отец звонил как раз накануне: плавание проходило спокойно.

Юль был на носу, но в городе зарядили привычные дожди. Настроения приближающегося Юля не чувствовалось, и не из-за погоды, или отсутствия Ларса, а потому, что везде царил какой-то нервоз пополам с раздражительностью.

В школе, после изъятия Барневарн сразу нескольких шарианских детей, установилась гнетущая атмосфера. Некоторые школьники перстали ходить на занятия, и в садике тоже поубавилось детей – родители-шариане боялись, что их точно так же могут забрать без их ведома. Пятеро учителей взяли больничные и не выходили на работу. Это были люди из среды мигрантов, сами приезжие, и теперь каждый родитель отобранных детей винил их в том, что они не защитили его ребёнка. На днях даже господин Берг сорвался, и накричал на одноклассницу Рике, чего учителя себе раньше никогда не позволяли. Потом он долго извинялся перед девочкой и её возмущенным отцом. Рике знала по разговорам, что такие случаи перестают быть из ряда вон выходящими.

Она оделась, и вышла на улицу. Идя к Илзе Лунд, Рике даже не брала велосипед – дорога близкая, и лучше размять ноги, подышать свежим воздухом, пройтись по городским улочкам. Она только пару лет назад стала понимать, как ей нравится Тролльхавен. Нравилось гулять здесь, смотреть на людей и даже трогать рукой тёплые стены домов. Никакие неприятности, Рике совершенно была в этом уверена, не заставят её уехать отсюда.

Проходя через Фискмаркет – знаменитый даже у туристов рыбный рынок, она нос к носу столкнулась с Астрид Рисвик.

«Хозяйка» шла между рядами, выбирая подходящие дары моря. Декабрь – совершенный несезон для туристов в Норвеге, поэтому на рынке было пустовато.

– Здравствуйте, госпожа Рисвик, – поздоровалась Рике. Женщина скользнула по ней равнодушным взглядом, как по пустому месту, и прошла дальше. Не узнала? Или не захотела узнавать? Всё равно могла бы сделать это не так оскорбительно! Девочка услышала, как «хозяйка» принялась препираться с продавцом относительно свежести рыбы, и что удивительно – продавец тоже отвечал женщине сварливо и грубо. Неслыханно! Проглотив неприятный осадок, Рике поспешила дальше.

Дверь дома госпожи Лунд открылась, как обычно, словно по мановению руки, ворон, каркнув, запрыгал в дом, а Илзе уже спешила навстречу Рике, сияя улыбкой:

– Заходи, милая моя, заходи. У меня и кофе готов, и рогалики свежие!

По дому разносился запах выпечки.

Они присели в гостиной, и Рике за кофе поведала о своей встрече с Хозяйкой Рисвик.

– Почему она сделала вид, что меня не узнала? Она, может быть, не хочет больше видеть меня в своем доме? Но я ведь и не напрашивалась! – пожаловалась Рике наставнице.

– Погоди-ка, – попыталась урезонить её Илзе. – Помнишь, я говорила тебе в больнице, что напрасно мы ходили тогда к ведьмам? Это одна из них навела порчу-то! Так что неспроста Хозяйка тебя не узнала.

Рике охнула:

– Вы думаете, что её заколдовали, как меня?

– Всё может быть, милая. Я вот что скажу: мы пока к ним ходить не будем. Я к этим ведьмам присмотрюсь – не могут они все плохими быть. Но то, что на госпожу Рисвик чары навели, это точно. Не могла она тебя забыть, вот так-то, считай за месяц.

– А плохие ведьмы, они тогда кто?

– К Астрид Рисвик бы так просто не подобрались. Это из самых близких. Ходили слухи, что дочка её, Магрит, баловалась с нечистой силой, но сплетни, они и есть сплетни. А теперь нам надо бы остерегаться. Запомни это имя на всякий случай – Магрит Рисвик. А видеть ты её видела, на лицо знаешь.

– Вы говорили, мне посвящение надо пройти, для защиты?

– Да, девонька, – женщина поднялась с кресла. – Сейчас карты принесу, и посмотрим тебя сначала, а там я уж пойму, как лучше посвящение организовать.

Она вышла из гостиной, и Рике услышала шаги Илзе по леснице на второй этаж. Девочка тем временем подошла к комоду, на котором её заинтересовала фотография – госпожа Лунд с двумя чернокожими детьми, мальчиком и девочкой. Рядом стояли фото, где эти же дети ослепительно улыбались, уже взрослые. На них были мантии и головные уборы выпускников университета.

– Турр! – каркнул над ухом Арахис, перепугав Рике. – Селин! Бррат и сестрра!

– Не хулигань! – прикрикнула Илзе, входя в комнату. Ворон взлетел на шкаф и зыркал оттуда чёрным глазом. – Интересно, кто это такие, а?

– Вы не подумайте, – смутилась Рике, – я просто посмотреть…

– Да смотри, не пугайся. Я сама тебя в дом впустила, и секретов от тебя у Илзе Лунд нет. Это дети мои.

Рике, хотя и ожидала чего-то подобного, все равно изумилась:

– Ваши дети?

– Ну да, а то как же. Приёмные, – Илзе хитро подмигнула Рике. – Своих быть не может, и я всё думала взять кого-нибудь из приюта. Только вот не складывалось – моталась по миру со своей работой. А тут Господь поспособствовал – они после геноцида в Уранде остались сиротами, вот и забрала их.

– Урранда! – завопил Арахис.

– Этот болтун уже тебе сказал, как их зовут – Тур и Селин. Выучились в Осло на врачей, Селин там и работает, а Тур на родину вернулся, лечит детей в Африке.

– Тур? Это как Тур Эйердал?

– Не совсем. Но да, похоже. У Эйердала имя норвегское, а у моего Тура – франкское, и означают они разное. Ну да заболтались мы с тобой, садись. Вот Селин приедет в гости – познакомлю вас.

Илзе дала подержать Рике колоду карт, потом помешала их.

– Подсними, левой рукой, – протянула она ей Таро.

Рике послушно подсняла два раза.

– То, что я тебе скажу, никакой не приговор, но и не обещание лёгкого пути, – предупредила Илзе девочку. – Все свои дороги ты пройдешь сама, и уроки тоже должна выучить без подсказок. Но знать, что тебя ждёт, всегда полезно – это как, отправляясь в путешествие, узнаёшь прогноз погоды и рельеф местности, где будешь идти. А ещё – обычаи и законы аборигенов.

Она выложила карты на стол. Лоб Илзе собрался складками, женщина нахмурилась.

– Вообще-то я так не делаю, – буркнула, – но ты – особый случай. Надо ещё раз выложить.

Колода опять была перемешана, и Рике снова подсняла.

Илзе вздохнула:

– Так и есть, милая. Луна и Башня – вот твой рельеф и прогноз.

Девочка напряженно смотрела на карты Таро. На одной зловещий полумесяц висел над двумя скалами с воющими между ними волками. На другой молния била в верхушку башни на скале, с которой летели вниз головами два человечка в богатых одеждах. Оптимизма картинки, прямо сказать, не внушали.

– Всё так плохо? – жалобно спросила Рике.

– Не совсем хорошо, я бы так выразилась. Это карты больших испытаний. Но ты пройдёшь их, и станешь очень сильной. Только многие печали ждут тебя на пути, милая.

Илзе грустно смотрела на Рике. Глаза девочки непроизвольно скользнули на комод за её спиной, на фото, расставленные по его поверхности.

– А Селин, это как Селена – Луна по-французски?

Женщина обернулась.

– Ты права. Господи… – Она прижала руки ко рту.

– Что случилось, Илзе?

– Селин по-французски – Луна. А Тур…

– Башня? – страшным шепотом спросила Рике.

Илзе кивнула, и вдруг засмеялась.

– Тур по-норвегски – в честь Тора, сына Одина. А Тур по-французски – башня, да. Но это совпадение, только и всего… – Илзе помолчала. – Хотя не бывает таких совпадений, не буду врать. Значит, они сыграют свою роль на твоем пути, а ты – на их. Но не будем торопить события.

– Значит, так, – продолжила она. – И Луна, и Башня – предвестницы тяжёлых времён, кризисов и бедствий. Ждут тебя предательства и катастрофы, одна другой хуже. Но ты их преодолеешь. Возьмешь себе силу Луны – и обретёшь власть над тьмой, и той, что внутри тебя, и той, что снаружи. Взойдёшь на Башню – и справишься с любой напастью и горем, свалившимися на тебя. Каждый раз будешь становиться сильнее, и однажды сможешь обратить все невзгоды в их противоположность. Вкратце так. Яснее станет со временем.

– А вы не можете прозреть эти будущие испытания?

– К сожалению, нет, моя милая. Я ведь говорила тебе – не самая я сильная вёльва, то есть пророчица. Я больше целительница, здесь мои основные Сила и Искусство. А пророчества мне бывают туманные, и лишь тогда, когда это угодно господу нашему и старым богам. Лучше всего я справляюсь с обязанностями бухгалтера в «Нордиск Традерс». – Илзе засмеялась.

– Вот и папа про тяжёлые времена говорил, – задумчиво сказала Рике, не обращая внимания на шутливый тон наставницы. – А откуда они возьмутся? Разве что-то так плохо? Может, Остланд на нас нападёт?

– Кто знает? – ответила женщина. – Помнишь, я тебе рассказывала про детей войны?

Рике кивнула.

– Морские Псы принесли столько страданий Европе. Они уничтожили и искалечили миллионы жизней. Ты сейчас подумаешь – опять она про своё. А я наблюдаю за тем, как эти твари сейчас поднимают голову в Старом свете. В тот раз им поначалу потакали и Острова, и франки, и Атлантис, рассчитывая, что Псы уничтожат Остланд. А сейчас? В Балтланде и Краине открыто чествуют их пособников. А поляне, хоть и утверждают, что они больше всех пострадали в Мировой войне, молча смотрят на это.

Глаза Илзе наполнились слезами. Она сердито стряхнула их рукой.

– Ты не слышала, что в Дойчланде впервые за много лет выпустили книгу герра Хитлера «Майн кампф»? Об этом не говорят в новостях. Вышел ограниченный тираж, и его смели за несколько часов. А ведь это программа Хитлера – настоящая библия Морских Псов! Еще дойчи сняли фильм, как Хитлер вернулся. Преступник и убийца, развязавший самую страшную войну в истории Европы, бродит по Берлину в форме фюрера Рейха. И дойчи смеются, приветствуют его, кричат: давно пора! В конце Хитлер становится популярным ведущим на ТВ.

Рике сжалась. Она и слыхом не слыхивала о чем-то подобном. Вся история прошлого века казалась ей седой стариной. А, оказывается, есть люди, которые не против это повторить!

– Кому это надо? Кто разжигает подобные настроения, милая? И зачем? Неспроста мне снился тот сон с тобой. Нас опять хотят использовать, словно пешки в чужой игре. Только сейчас мы можем не допустить таких вещей. Хотя так, как в прошлом веке, они действовать, конечно, не будут. Но идиотов используют на всю катушку.

– А еще я слышала, – продолжила Илзе, – что у полиции есть такой код – R291. Им обозначают преступления, совершенные мигрантами. С жертв и свидетелей берут подписку о неразглашении. Говорят, это для того, чтобы не настраивать население против беженцев, большинство из которых – хорошие люди. Но глухое недовольство нарастает, а мигрантам такая ситуация дает иллюзию безнаказанности. Проблема не решается. Куда же выплеснется это недовольство, когда прорвет плотину?

Обе помолчали.

– Почему-то мне кажется, что и злые ведьмы, и обеление Морских Псов, и истерия, поднимаемая против Остланда – звенья одной очень нехорошей цепи. И в самом скором времени мы увидим этому подтверждение.

– Кстати, вот тут ещё история, – и Рике рассказала про исчезновение Улафа из хютте и тролль-камень. – Как-то сами слова на ум пришли, когда я камень двигала от норы, но потом оказалось, что это мне вроде бы приснилось…

– Но ты же привезла тот треугольный камушек домой? Он-то реальный. Надо будет на него взглянуть при возможности. Ты моего слонёнка носишь с собой?

– Да, в кармане куртки постоянно лежит. А нам от того камня вреда не будет?

– Не знаю, говорю же, покажешь. Но я про такое не слыхала. Пока не трогай его, пусть лежит, где лежит. Братику же твоему он вреда не сделал?

– Нет. Я думаю, его та иконка с Мадонной бережет. Может такое быть?

– Ещё как. Старые природные силы религию креста не любят. И боятся. Чужая она им. Не зря всякие сказки про то придуманы. Как думаешь, почему так происходит?

Девочка покачала головой.

– Сразу не могу сказать. Хотя… В крестианстве же про любовь и силу света все время говорится, да?

– Умница. Природные силы ни любви, ни жалости не знают. Им это чуждо. Они таких вещей боятся, потому что не понимают. А мы тем сильны, ведь главная наша сила-то где?

Женщина приложила руку к своей груди, а потом к груди Рике.

– Вот здесь. В любящем человеческом сердце.

Когда девочка засобиралась домой, Илзе спохватилась:

– Посвящение-то твоё… Я тут прикину, и решу, как нам лучше его провести. Дам тебе знать.

– Хорошо, Илзе. И вот что – ещё с больницы спросить хотела, да все забываю. Научите меня порчу снимать?

Илзе покачала головой.

– Тебе такие умения пока ни к чему.

– То есть, целительницы из меня не выйдет?

– Почему же, целительница-то как раз выйдет, и неплохая. Только ту напасть на тебя наводили так, чтоб убить быстро и без следов. Я чудом оказалась рядом с тобой. Не зря нас случай свел. Или не случай… Такую порчу не снимешь, её можно только вернуть тому, кто наслал. И то, если точно знаешь, кто эта злыдня. А я вот не знала ещё.

– А как же вы тогда?..

– Чего уж греха таить – взяла я её на себя, милая.

Рике в ужасе схватила женщину за руку.

– Илзе, вы что?..

– Не бойся, девонька. Я старая, жёсткая, меня так просто не сожрёшь. Это тебя, молоденькую, беззащитную, они рассчитывали наскоком взять. А я с напастью еще повоюю.

Илзе усмехнулась, но усмешка вышла невеселой.

– Иди домой, и не переживай. Старайся избавиться от дурных мыслей и чувств. Прости всех, кто тебя обижал, и сама попроси прощения, если кого обидела. Жди моего звонка – на посвящение.

 

3

Одноклассники переживали за Рике. Когда она попала в клинику – сколько сообщений больная получила в чатах с пожеланиями выздоровления, – не перечесть. Даже ставшие в последнее время какими-то холодными отношения с Кирстен и Грете, подругами с первого класса, снова вроде бы наладились.

После уроков девочки забрались с ногами на диван в холле – до отъезда школьного автобуса во Флорвег было еще около часа. В норвегских школах дети ходят внутри помещений в носках, оставляя обувь в раздевалках.

– Видели? – Кирстен включила видео на своем телефоне. – Крис Стар снимается в «Вампире из Беверли-Хиллз»! Вышел первый трейлер.

– А когда выходит?

– Пишут, что в апреле. Осталось четыре месяца.

Девчонки завизжали от восторга, увидев своего кумира на экранчике мобильника. Крис, бесподобный в образе блондинистого вампира, изысканно кусал за шею девиц атлантисского высшего света.

Лишь Рике осталась равнодушна к любимому юноше всех норвегских девчонок. Подруги тут же уличили ее в холодности.

– Ри, ты чего снова скуксилась? – с преувеличенной заботливостью спросила Грете. – Не отравилась ли опять? Или сохнешь по своему красавчику Симону? – Они с Кирстен хитро переглянулись.

Рике встрепенулась.

– Просто задумалась, что, уже и задуматься нельзя? – она похвалила себя за предусмотрительность: хотела рассказать девчонкам, как Симон пригласил ее в гости на Хануку – еддейский праздник вроде Юля, но сдержалась. И не зря – Рике представила, как вытянулись бы их лица при этом сообщении. Симпатии подруг были на стороне Тормунда.

– Я и смотрю: мальчики теперь тебе нравятся не светленькие, а чёрненькие, да и вообще: что-то ты совсем молчунья стала в последнее время. К нам не приезжаешь, к себе не приглашаешь. Отрываешься от своих. Смотри: старый друг лучше новых двух!

– Ага, прямо кошка, которая гуляет сама по себе, – поддержала Кирс.

– Молчаливая кошка, – резюмировала Грете.

– Да ну вас! Если бы вы знали, сколько всего на меня свалилось в последнее время!

– А ты расскажи! Мы вот и послушаем, что там свалилось. А то всё скрытничаешь!

Делать нечего – пришлось рассказать девочкам про призраков в театре, и про тролль-камень.

Как и опасалась Рике, лица подруг все больше вытягивались по ходу рассказа, только по другой причине.

– Нельзя же так врать! – вдруг решительно прервала ее Грете. – Это просто бессовестно. Чем ты можешь подтвердить свои россказни?

– В театре можно увидеть призраков, но нас одних туда не пустят, – пролепетала Рике. – А тролль-камень дома, но мне сказали его пока не трогать, чтоб чего не случилось…

– Понятно, – перебила Грете. – Никаких доказательств нет. Эх ты! А я-то думаю, что это наша Эричка в последнее время на себя столько таинственности напускает?

– Рике, так в самом деле нельзя! – с укором сказала Кирстен. – Выдумывать, чтобы выделиться! И ведьма, и колдунья. Может, ты еще и принцесса, внебрачная дочь короля Хокона? Мы твои подруги, а ты теперь стараешься делать вид, что лучше нас? Зачем? Чего тебе не хватает?

– Но я же не вру, – жалко оправдывалась Рике. – мне не надо казаться кем-то, я – это я. Вы же меня всю жизнь знаете!

– Вот теперь понимаю, что не знаем, – глядя ей в глаза, отчеканила Грете. – Лучше книжки сказочные пиши, там тебя ждет успех.

Они с Кирс встали, и подхватили свои рюкзачки.

– Пока, подруга, – бросила Грете на прощание. – Прекращай выпендриваться, и мы подумаем над твоим поведением.

Кирстен посмотрела на неё, будто сомневаясь, но последовала за Грете.

«Предательства, кризисы и препятствия», вспомнилось Рике. «Вот то, что ожидает тебя». Несправедливость ближайших подруг совсем выбила ее из колеи. За что? Ведь она не сделала им ничего плохого!

Георг Берг, шедший мимо, заметил её.

– Рике! Все время забываю: ты же обещала репортаж для школьной газеты. Есть какой-нибудь материал? Или ты передумала этим заниматься?

– Нет, – девочка встала, смаргивая слёзы. – Просто времени не было. Дайте мне еще несколько дней, хорошо?

– Тебя кто-то обидел?

– Нет-нет. Всё в порядке. Просто взгрустнулось. Я через неделю принесу, можно?

– Ну, давай. «Мистический Тролльхавен» получился изумительно. Надо развивать свой талант.

«Позвоню Луте, – решила девочка. – Как раз поможет мне с материалом».

 

4

Светает зимой в Тролльхавене поздно, зато темнеет рано – уже в четыре начинает смеркаться. Туристы любят приезжать весной и летом, в сезон здесь почти бесконечный полярный день. Солнце едва касается горизонта, и тут же идет вверх. Но вот чтобы пережить норвегскую зиму с её коротким днём и долгой ночью, дождями и холодной сыростью, надо родиться в Норвеге. Только жизнерадостный твердолобый скандинав способен не спиться и не впасть в депрессию от таких условий жизни. Хотя и здесь, конечно, случается.

Илзе заехала за своей ученицей около двух.

– Я смотаюсь по делам, – сказала Рике мачехе, сидевшей в гостиной у телевизора.

– Давай. Вернёшься когда?

– Часа через четыре.

– Хорошо. Звони, если что, – и Ирма погрузилась в очередной сериал.

Старенький красный «фиат» госпожи Лунд грозно зарычал, заводясь, но покатил довольно бодро.

– Сначала заедем, купим всё для посвящения, – важно сказала наставница.

К немалому удивлению Рике, за «всем» они заехали в рыболовный магазинчик.

– Мне вот эти свинцовые грузила, – показала пальцем Илзе.

– Собираетесь на рыбалку? Погодка шепчет, – подмигнул Рике седой дед, владелец лавки. Дождь, после недавнего похолодания, лил без остановки уже четыре дня.

– Для чего они нам? – смеясь, спросила Рике, когда снова уселись в «фиат». – Мы правда едем на рыбалку?

– Терпение, моя милая, – Илзе погрозила ей пальцем. – Всему своё время.

Они выехали из города, и покатили к Конгеберг. Дорога серпантином поднималась по склону горы.

– На маяк? – догадалась Рике. Госпожа Лунд кивнула.

Скоро девочке надоело ехать в молчании.

– А вы правда работаете бухгалтером в «Нордиск Традерз»? – попыталась завязать она разговор.

Илзе снова кивнула.

– Но вы ведь медсестра? Почему же бухгалтером?

– А я стараюсь всё попробовать, – улыбнулась Илзе. – Мне так интересно жить. Я была сестрой-хозяйкой в разных клиниках, там и с финансами научилась работать.

– Как-то странно, – протянула Рике.

– Почему же? Вот твой папа, ты мне сама говорила, работает в порту инженером по безопасности. А зимой уходит в море с «зелёными» спасать китов. Ведь так?

– Да, вы правы. Но, просто обычно профессию не меняют, тем более…

– На старости лет? Мы в богатой стране, здесь не надо выкручиваться, чтоб прожить. Можно работать по одной специальности, даже не расти профессионально, и всё равно жить хорошо. Только вот люди считают, что один раз выучившись, можно больше не стараться, и не расти – ни умом, ни духом. А это скучная жизнь, милая. Хоть и обеспеченная. Ну да, как говорится, на вкус и цвет… Вот и приехали.

Машина выкатилась на огороженную площадку. Другой её край, над морем, венчала башня маяка. Выкрашенный в красно-белый цвет, он уже двести лет позволял кораблям находить путь в тролльхавенскую гавань.

Шлепая под дождём по лужам, они прошли к дому смотрителя, и Илзе позвонила в дверь. Открыл могучий мужчина с рыжей бородой, в традиционном свитере с оленями.

– Здравствуйте, господин Хансен, – поздоровалась Илзе. – Можно мы на вашем маяке побудем часика три?

«Хансен?», насторожилась Рике. «Не родственник ли нашей физкультурнице?». Впрочем, фамилия Хансен весьма распространена в Норвеге, да и во всей Скандинавии.

– Здравствуйте, хозяйка Лунд, – пробасил здоровяк. – Готовите молодое поколение? – кивнул он на Рике, скромно стоявшую позади Илзе. – Держите. – И протянул женщине здоровенный стальной ключ.

– Да, так сказать, делюсь секретами ремесла, – усмехнулась Илзе. – Мы ключик вам занесём, как будем уходить.

– Располагайтесь, только девочка пусть ничего не трогает. Там напряжение.

– Не беспокойтесь, я пригляжу.

Илзе повернулась к Рике и заговорщицки ей подмигнула.

Женщина открыла тяжелую дубовую дверь маяка, потом сбегала к машине и вернулась с объёмистым кофром. В башне было сухо, в углу стоял большой электрический агрегат, от которого по стене тянулись толстые провода. Ввысь вела винтовая лестница с железными ступенями.

– У вас везде есть знакомые? – лукаво спросила Рике.

– Ох, жизнь-то я прожила долгую. Много кому помогла. Пойдём-ка наверх, – сказала госпожа Лунд, и первой зашагала по ступеням.

Они поднялись через четыре пустых помещения с окошками, минуя одно за другим, и остановились в пятом, самом маленьком, зато с люком в потолке и дверью в стене.

– Хочешь осмотреться? – Илзе поставила свой кофр, открыла дверь и вышла наружу. Рике шагнула за ней.

Площадка с перилами кольцом огибала маяк. Девочка ожидала сильного ветра, который должен сбивать с ног на такой высоте, но было довольно тихо. Дождь почти перестал, тучи расползались в стороны. Смеркалось.

Весь Тролльхавен лежал под маяком как на ладони. Рике уже смотрела на город со Старого Тролля, но на Конгеберг она еще не бывала. А здесь повыше будет, решила она. В Тролльхавене зажигались огни. Она рассмотрела порт, центр, свой район, школу. Обходя маяк по кругу, Рике оказалась на другой стороне.

– Илзе! – позвала она наставницу.

– Что, милая?

– Смотрите! Видите? – Рике показала рукой. Далеко за горой, в лесу, чернел квадрат расчищенной площадки, рядом строительная техника и какие-то белые купола.

– Не знаете, что это?

– Слыхала краем уха. Говорят, военный объект закрытый. Не нашего, мол, ума дело. А вон глянь, где тучи разошлись – что там?

– Луна?

– Поняла, почему я тебя сюда привела?

– Луна… и башня! Маяк – это башня! Вы меня здесь будете посвящать?

– Правильно. Здесь. Я так рассудила – раз уж суждено с ними по жизни идти, пусть они тебе в помощь будут, а не в тягость. Пойдём.

Внутри маяка Илзе раскрыла свой кофр. На свет появились термос, коробка с печеньем, горелка с конфоркой, кусок гипса, пустая консервная банка и железные щипцы.

– Дверь не закрывай, – скомандовала Илзе. – Свинец ядовитый, надо, чтоб проветривалось.

Рике, заинтригованная донельзя, оставила дверь открытой, и подошла поближе. Наверху автоматика включила фонарь маяка, который заливал теперь окрестности своим сиянием через равные интервалы.

– Первое посвящение, – заговорила Илзе, сноровисто зажигая горелку, – посвящение металла. Оно дает ключ к магии, каждому свой. И защиту от тьмы и злых чар.

Пламя разгорелось, и женщина поставила на него пустую банку, в которую бросила свинцовые грузила.

– Меня тоже металлом посвятили, не дай бог никому. До сих пор шрамы зудят на жаре. Нам с тобой таких страстей не надо, мы, как говорится, пойдём другим путём.

С грузилами пока ничего не происходило, и Рике отважилась спросить:

– А как вас посвящали?

– Рубили меня мачете, чуть не убили. В Африке дело было, – просто ответила Илзе. – Только тогда ни те, кто рубил, ни я не знали, что это они меня в магию посвящают.

Свинец вдруг начал плавиться – он быстро растекался по дну банки серебристой лужицей.

– Для твоего посвящения у нас лунный металл, все чин по чину. Правда, настоящий лунный металл – это серебро, да ну поначалу серебро как раз из свинцовых руд добывали.

Илзе ловко выудила щипцами из расплавленного свинца крючки и колечки от грузил.

– Теперь вот что, бери щипцами банку, и выливай свинец сюда, – тут Рике увидела, что в гипсе выдавлены два фигурных углубления – формочки для отливки.

Она осторожно взяла банку, и вылила жидкий металл в формочки.

– Тут ещё осталось.

– И бог с ним, ставь банку на пол. – Илзе потушила горелку. – Сейчас застынет, и достанем их.

Формы были выполнены в виде полумесяца и башенки.

– Пройдет немного времени, и ты почувствуешь силу посвящения. Как она придёт, не знаю – по-разному бывает. Но точно не пропустишь.

Илзе вытряхнула на ладони Рике свинцовые полумесяц и башенку.

– Запомни – свинец металл ядовитый, поэтому в руках особо не таскай, и другим не давай. Я его взяла потому, что доступный и плавится легко. Нам он только для обряда. Дома в коробочку закрой, и пусть лежит. Поняла?

Рике кивнула.

Они снова вышли на опоясавшую маяк площадку, и перебрались на противоположную от лампы сторону. Луна в разрывах туч ярко светила, взирая на землю своим печальным ликом.

Госпожа Лунд стала перед девочкой и заговорила нараспев:

– Богиня, в свидетельницы тебя призываю. В ипостаси Луны сияющей прими посвящение в Ремесло этой девы, – и она, поднявшись на цыпочки, поцеловала Рике в лоб сухими губами, – от старухи-ведьмы, – и она поцеловала её в обе щеки. Порывшись в кармане, Илзе извлекла на свет цепочку, которую она надела ученице на шею. Рике скосила глаза вниз, увидев блеск серебра и две подвески – башенку и полумесяц. Девочка никогда ещё не носила металлические цепочки – только дешёвую бижутерию, да это и не очень принято в Норвеге. У Ирмы были несколько золотых украшений, но и она надевала их довольно редко.

– Пусть пойдет Сила ко благу посвящаемой, и ко благу всеобщему. Защити её и направь на пути. Да будет так.

Илзе посмотрела на Луну, потом – с улыбкой на Рике.

– Вот и всё. Преломим хлеб, то есть по печенью с глотком воды, и поехали домой.

Девочка ожидала более таинственного и пафосного ритуала, и наставница будто прочла её мысли:

– У нас по-простому, уж не обессудь. Если бы тебя ковеном посвящали, сделали бы по-другому, да уж вышло, как вышло. Теперь не знаю, кому и доверять. Как бы больших бед не накликать. А ты теперь под защитой, и посвящённая – а это главное.

– А цепочка – не дорого вам обошлось?

– Да что ты, серебро – недорогой металл. Копейки, можно сказать. Не переживай.

– Спасибо, Илзе, – Рике обняла женщину, и на секунду обе замерли, растроганные.

– Вообще, – сказала госпожа Лунд, отстраняясь от девочки, – магия – дело довольно обыкновенное. В книжках расписывают, в сказках там всяких – волшебные палочки, мантии, авады кедавры, вампиры эти еще, прости господи. Чушь это, милая. Волшебство – как сварить картошки на обед, только поначалу кажется странным, а потом привыкаешь совершенно.

Они вернулись в помещение, съели немного печенья и заперли дверь. Илзе убрала все предметы в кофр.

На стенах маяка горели лампы в ребристых плафонах. Рике заперла дверь, пока наставница тащила кофр к машине. Они вернули ключ смотрителю.

– Ну что, – спросила Илзе, когда сели в рычащий «фиатик», – домой?

И Рике согласно кивнула.

 

1

В декабре, когда туристический сезон в Тролльхавене давно уже кончился, поток покупателей и просто любопытных на знаменитом рыбном рынке Фискмаркет заметно редеет. Количество морских деликатесов на прилавках уменьшается почти вполовину. Местные жители не склонны к изыскам, и берут больше традиционные сельдь, лосося и треску, да ещё сёмгу. Однако торговля всё равно идет бойко.

В одно такое зимнее утро, когда полусонные продавцы только выкладывали свой всегда свежий и радующий глаз улов на прилавки, сквозь двери рынка шмыгнули две хвостатые тени. Крадучись, кошки пробежали вдоль стены, и спрятались за штабелем ящиков. Носы жадно втягивали воздух, усы трепетали от возбуждения: вокруг было столько желанной добычи!

– Видишь тот прилавок? – спросил Бьёт-В-Нос подругу. – Там всегда внизу лотки с рыбой. Холодильник изнутри открытый, чтоб удобнее доставать. Пока люди будут заниматься своими делами, хватаем по рыбине, и ноги. Только, чур, не зевать!

Тёплая Пыль спокойно посмотрела на рыжего кота и кивнула. Чёрный хвост несколько раз ударил по бетонному полу. Уж в рассеянности её трудно было обвинить, учитывая район, где она жила. Но Бьёт-В-Нос всегда становился таким невыносимо самодовольным, когда дело доходило до чего-нибудь, что он хорошо знал! У кошки, конечно, был опыт подобных вылазок, но на Фискмаркет она попала впервые.

– Так, – скомандовал кот, – я иду, ты следом. Делай как я, и тогда у нас будут сразу и завтрак, и обед.

Человек, который считал себя хозяином Бьёт-В-Нос, кормил его довольно сносно. Но иногда он пил из бутылок разные вонючие жидкости, валялся на полу и по нескольку дней ничего не делал. В такие времена коту приходилось самому добывать себе пропитание.

Он выждал момент, и выскочил из-за прилавка. Тёплая Пыль молнией ринулась за ним.

Продавец как раз взвешивал товар раннему покупателю, и под ноги не смотрел. Рыжий котяра цапнул жирную треску из нижнего лотка, его подруга тоже ухватила себе рыбку, и хвостатые воришки незамеченными пробрались в их убежище за ящиками. Урча от удовольствия, каждый расправился со своей добычей.

– В такие времена я чувствую себя древним охотником, который сам ловит рыбу в ручье, или птиц в кронах деревьев, – разглагольствовал Бьёт-В-Нос, развалясь на полу. Живот его заметно округлился. Кошка прекратила вылизывать лапу и с усмешкой посмотрела на этого тигра прерий.

– Так в чём дело? В лесу полно добычи. Но что-то я не вижу у тебя желания мокнуть в ручьях!

– Только спать здесь нельзя! – спохватился Бьёт-В-Нос, не обратив внимания на насмешку. Эта незлобивость очень умиляла Тёплую Пыль. Ее друг навострил уши. – Сколько народу тут погорело: наедятся, и заснут, а их – хоп, и в клетку.

Кот поднялся на лапы. Подруга вопросительно взглянула ему в глаза.

– Что-то неладно, – тихо буркнул Бьёт-В-Нос.

Он прокрался к выходу из их укрытия и высунул морду наружу.

В тот же миг на кота упал сачок из плотной сетки, который за длинную палку держал человек с той стороны ящиков.

– Попался! – закричал человек.

– Я вам говорил, господин инспектор, что он здесь! – сказал кто-то ещё. – Повадился за рыбой к нам шастать, рыжая морда!

Бьёт-В-Нос в бессильной ярости рвал когтями сетку. Тёплая Пыль замерла в тени ящиков. Заглянуть за них никто не догадался.

Инспектор службы по отлову животных затянул гибкое кольцо внизу сачка, и кот оказался в мешке.

– Теперь не поворуешь, – зло сказал он. – В приют тебя, а там отдадут кому-нибудь, чтоб не шлялся.

Шаги двух человек замерли в отдалении. Чёрная кошка выждала некоторое время, а затем, стараясь не попасться никому на глаза, выбралась с Фискмаркета.

… Рике и Симон договорились встретиться в районе порта. На набережную девочка до сих пор смотреть не могла – сразу мутило.

Они прошли по Браттеркая, глядя на серые волны с рядами мокрых лодок и яхт. Свернули на Фосенкая, мимо Седэльвы, медленно катящей свои воды во фьорд. В январе реку уже скуёт лед. Было не очень холодно, но Рике не жалела, что оделась потеплее – от воды тянуло ледяной сыростью. Симон взял её за руку. Было здорово вот так гулять, молчать, и таять от тепла, которое рядом.

Мимо по набережной прокатил на коляске с электромотором старик, тот самый, в чёрном пальто, только вместо шляпы на нём в этот раз было серое кепи. Рике махнула рукой, но он, кажется, не заметил. И опять мелькнуло ощущение, что она где-то ещё его видела. Боже, да что за дежавю такое последнее время?

И тут же, только Рике оглянулась на старика, её сильно толкнули в плечо. Мужчина, приличного вида.

– Разуй глаза! – рявкнул он. – Лучше смотрели бы по сторонам!

И пошёл, как ни в чём не бывало.

Еще полгода назад Рике не смогла бы представить себе такой ситуации. А сегодня – вот, пожалуйста.

– Какие люди стали злые, – пожаловалась она Симону.

– И не говори, – отозвался тот. – Раздражаются ни с чего. У меня вчера преподаватель на одну девушку так наорал, чуть не с кулаками набросился. Убежала вся в слезах. Раньше бы сразу полицию вызвали, а теперь боятся – вдруг он мстить тогда будет.

– Преподаватель по скрипке? – Рике представляла себе их тихими, благовоспитанными старичками.

– Как видишь, – Симон пожал плечами и печально улыбнулся.

Казалось, город заболевает, а как лечить эту хворь – непонятно. ТВ, радио и интернет по-прежнему развлекали и веселили. Ни слова о растущей в городе напряжённости. Только всё чаще говорили об угрозе со стороны Остланда, но к этому уже привыкли.

Возле приюта для кошек маячил подозрительный мужичок. Издалека видны были грязно-серые шерстяные брюки, коричневое пальто в пятнах, торчащие из-под засаленной вязаной шапки немытые волосы.

Симон решительно взял Рике под руку и перевёл на другую сторону улицы. Но тип заметил их, и бросился через мостовую, протягивая руки. Симон остановился, загораживая собой девочку, готовый к отпору.

– Молодые люди, нна, будьте так добры! – от бродяги ощутимо шибало старым перегаром. На вид – лет под шестьдесят. Он остановился в паре метров от подростков, задыхаясь. – Не откажите в помощи, прошу вас, нна!

– Чего? – неприветливо ответил парень. – Наличных денег нет.

– Что вы, что вы, нна! У меня другая просьба будет. Тут вот что… – бродяга (хотя он мог быть никаким и не бродягой, но выглядел именно так) отдышался. – Такие дела. Кошака моего забрали. В приюте он здесь. А меня даже на порог не пустили. Говорят, иди отсюда, а то полосатых вызовем (так тролльхавенцы иногда называют полицию, за раскраску патрульных машин).

– И что? Мы здесь при чём?

– Ну, я вот… Может, вы его заберёте? И отдадите мне. Уж отблагодарю. Денег там, или чего, нна!.. Вы не думайте, у меня есть… А то попадет к чужим людям-то…

– Пойдем, Рике, бред какой-то, – Симон потянул её за собой.

Но девочка узнала мужичка. Она уже видела его – по дороге из Герресборга, с ружьём и сигаретой в руках. Тормунд, наверно, сейчас провалился бы от стыда, если бы увидел отца.

– Подожди, – сказала она. – Давай зайдём.

Симон удивленно посмотрел на нее, но послушно пошел к дверям приюта, посторонясь неопрятного дядьку.

Улицу, как и большую часть города, в начале прошлого века застроили симпатичными трёх-четырёхэтажными зданиями. Тогда пожар выжег почти весь деревянный Тролльхавен, и власти приняли решение отстроить город заново из камня. В таком белом трёхэтажном доме с большими окнами и находился приют.

Подростки поднялись лестнице в несколько ступенек, и сразу попали в просторный холл. За стойкой сидела администратор – приятной наружности женщина лет сорока. Длинные светлые волосы свободно падали ей на плечи.

– Здравствуйте! – поздоровалась Рике.

– Добрый день! – обрадовалась администратор, на груди которой девочка увидела маленький бейдж с именем «Анита». – Хотите взять котика?

– Да вот подумываем, – ответила Рике. – Покажете, какие есть?

– А родители не против? – Анита уже оценила возраст посетителей.

– Только за! – включился в разговор Симон. – Собственно, они нас к вам и направили.

– Прекрасно! Сейчас Марк покажет наш замечательный зверинец. – Анита позвонила в колокольчик.

Из внутренней двери вышел чернокожий парень лет двадцати, с короткими курчавыми волосами.

– О, гости! – тоже улыбнулся он. После становящейся обычной неприветливости горожан его улыбка была как бальзам на душу. – Заходите!

Рике с Симоном прошли внутрь.

Кошки жили в двух больших комнатах внутри приюта. Диваны, полки, разные когтеточки и домики – всё устроили для удобства хвостатых питомцев. Стены выкрашены в спокойные серый и розовый цвета. Животные спали, играли друг с другом, ходили туда-сюда. Одна серая кошка сразу принялась увиваться вокруг ног Симона, громко мурлыкая. Парень рассеянно погладил её по спинке.

– Все привиты, стерилизованы и чипированы, – сказал Марк. – Вы кошку хотите, или кота? У нас двадцать шесть животных, богатый выбор. – Он опять широко улыбнулся, показав белоснежные зубы.

Вдоль одной из стен стояли двухэтажные оранжевые клетки. Внутри – перегородки, делившие их пополам.

– А это для кого? – спросила Рике.

– Для новеньких, которых привозит служба по отлову животных. Пока привыкают, живут здесь – передержка. Для кошки сильный стресс попасть сразу в такой большой коллектив, вот и живут там несколько дней. Да и они, как правило, не стерилизованы, без прививок, сами понимаете.

– Ага. – Рике наклонилась возле одной из клеток. Забившись в угол, там сидел большой рыжий кот. Увидев Рике, он глухо заворчал, распушив шерсть.

– Это Тигр, – счёл нужным пояснить Марк. – Вчера привезли с утра. Дикий, никому не даётся. В пятницу ждем ветеринара, до тех пор пока посидит.

– А можно его взять?

– Вы что! Он прямо с улицы, неизвестно чем болеет! Чипа нет, значит, бесхозный. И нестерилизованный, конечно.

– Далась вам эта стерилизация! – не выдержал Симон.

– Понимаю, бро. Но животные не должны плодиться бесконтрольно.

– Псси-псси-пссси, – позвала Рике. – Иди сюда.

Вопреки ожиданиям, кот успокоился и несколько секунд смотрел на нее жёлтыми глазами. Потом потёрся об сетку и громко заурчал.

«Почему у меня ощущение, что я этого котяру уже видела? – подумала девочка. – Так и крыша съедет!».

– Да ты волшебница! – восхитился Марк. – Он на нас только что не бросался! Придет Мэй после обеда, надо обязательно рассказать!

– Мы его берём, – Рике встала. – Откроете клетку?

Парень смотрел на нее, как на ненормальную.

– Послушайте, я же говорю…

– Бро, у меня сестра ветеринар, – доверительно сказал Симон. – Кота привьём, чипируем на оба уха, а кастрируем – ну просто обязательно! Можем мы его взять?

– Блин, не знаю. Надо у Аниты спросить, – ловко уклонился Марк от ответственности.

Оказалось, что в силу обстоятельств и внезапно возникшей любви, котика забрать можно. Симон заполнил анкету, Марк открыл клетку, и рыжий зверь прыгнул на руки Рике так ловко, словно ездил там всегда.

– А переноски-то у вас нет! – озаботилась Анита. – Возьмите нашу, вдруг вырвется. Только верните потом, пожалуйста.

– Спасибо, обязательно. – Девочка открыла перед котом дверцу переноски. Тот посмотрел на нее, вздохнул, и с видом «надо, так надо» залез внутрь.

«Хозяин» кота маячил в отдалении. Дождавшись, пока ребята отойдут от приюта метров на сто, он подбежал к ним.

– Отдали, нна?.. Ох-ты-ж-хоспади… Рыжий, морда, иди сюда! Я ж его котёночком ещё подобрал…

Кот выскочил из переноски на руки этому типу, оглянувшись на ребят. Откуда-то появилась черная кошка. Она села неподалёку, глядя на картину возвращения «блудного сына».

– Вот, показала мне, где Рыжий, – ткнул в неё пальцем отец Тормунда. – Привела сюда, нна. Кажется, что я их понимаю иногда… Это, вот что, – засуетился он, одной рукой держа кота, а другой – роясь в карманах. – Это, денег вот, возьмите…

– Не надо, – Рике отстранила его руку. Похолодало, и она натянула капюшон. – Скажите, вам, может, помощь нужна? Психолог, социальная служба?

– Не, не, – замахал мужик, и начал запихивать деньги обратно в карман. – Все у меня были, и я у всех был… Говорят, если человек сам не хочет бросать такую жизнь, то помощь ему не нужна…

– А почему не хотите? – допытывалась Рике.

– Потому, как я пропащий человек… – Дядька махнул рукой, и повернулся, собираясь уходить. – Сделал одну большую глупость, потом пить начал, с работы выгнали, жена ушла, вот только кот у меня и остался… Да чего уж. Спасибо вам, ребятки.

– Берегите себя, – только и оставалось сказать Рике.

Кот вырвался у бродяги из рук, и потрусил впереди бок о бок с чёрной кошкой. Мужичок заковылял за ними.

– Меня Стиг зовут! – крикнул он, не оборачиваясь.

Рике посмотрела Симону в глаза. Тот пожал плечами.

«Что тут скажешь», ответил его взгляд.

– Пойдем переноску вернём, что ли. Не домой же её тащить. Скажем, что мы тут рядом живем, и кота уже отнесли.

 

2

– Лута, привет Ты можешь говорить?

– Привет, Рике! Как твои дела?

– Хорошо. Тут в школе задали репортаж, а у меня не очень получается. Ты поможешь?

– Конечно! Подъезжай в редакцию. Знаешь, где это?

– Ээ, нет…

– На Холтеманнс, дом сорок три, такое стеклянное здание. Рядом со стадионом Леркендаль. Скажешь на ресепшне, что ко мне.

– Ага, поняла, спасибо.

– Ты когда подъедешь?

– Ну, через час, наверно.

– Давай. Если буду занята, подождёшь в гримёрке.

Через пятьдесят минут Рике входила в здание NRK – Норвегской вещательной корпорации. Это крупнейшая в Норвеге теле-, радио- и интернеткомпания. Есть и другие компании, но работа в NRK – самая престижная.

Лута сегодня надела голубой свитер с высоким горлом, однако Рике все равно представила лисичку – хорошенькую, и знающую себе цену. Она как раз отдыхала в своей гримёрке после эфира.

– Садись вот тут, на диван, – показала Лута. – Кофе хочешь?

– Да, если можно.

– Можно, – усмехнулась журналистка. – Сейчас принесут.

– Как Бамси?

– Отлично, теперь мой бойфренд с ним гуляет.

– У тебя появился парень? Круто!

– Не то слово. Скоро я вас познакомлю, – и Лута загадочно улыбнулась.

Она набрала на телефоне пару слов кому-то.

– Теперь рассказывай, что у тебя не получается.

– Вот смотри, я хочу сделать репортаж о беженцах. Говорят, они замешаны в преступлениях, а полиция их покрывает. Чтоб не нагнетать, типа. И к еддеям в последнее время отношение ухудшилось, у меня знакомый парень есть, он рассказывал. И в городе какой-то психоз, люди злятся с пустяков. Я хочу это свести в одну тему и сделать актуальный материал. Как ты думаешь? И вот смотри ещё, что…

Рике достала телефон. На прошлой встрече в церкви она не сообразила показать запись, сделанную в Герресборге. Потом Лута срочно уехала, а когда Рике ей звонила – сослалась на дела. И ещё они мельком встречались несколько раз на улице, привет-привет.

– Я вот такую запись тогда сделала. Как думаешь, кто та женщина?

Лута посмотрела видео, внимательно взглянула на Рике.

– Ты её куда-нибудь выкладывала?

– Да нет пока, зачем?

– Ну и правильно, не надо пока. Разберёмся сначала, кто она такая.

Заглянул парень с двумя стаканчиками кофе.

– Осторожно, горячий.

– Спасибо, Харальд.

Рике взяла свой, и стала прихлёбывать, стараясь не обжечься. Лута вернула ей телефон.

– А насчет репортажа… Тот вариант подачи, который хочешь ты – слишком сложный. Журналистика, как и политика, – это искусство возможностей, слышала такое? Вот нам и надо подобрать тебе хороший вариант.

Лута подумала, присев на край стола и качая ногой.

– Твоя мама, она же была из Остланда?

Рике кивнула.

– Можно сделать так: я дам материал по преступлениям их войск в Ближнестане, а ты смонтируешь его. Тебе больше веры, ведь ты сама вроде как наполовину оттуда. Надо будет написать, что беженцы спасаются у нас от бомбежек армий тирана и поддерживающих его осси. Этот материал сейчас в тренде – отличная возможность для тебя набрать популярность.

Рике чуть не поперхнулась кофе. Она-то планировала сделать репортаж на совсем другую тему!

– Решай: если нужно, то я сейчас дам распечатки, и перекину на мыло кое-что. Уж прости, у меня нет времени сводить всё, что ты хотела туда впихнуть, воедино. На первых порах нужно брать, что дают, тогда скоро сама будешь решать, о чем писать. Годится? – и Лута ободряюще подмигнула.

Рике, помедлив, снова кивнула.

– Хорошо, берусь.

– Тогда сейчас я в редакторскую, ты подожди тут пять минут.

Лута вышла, напоследок ещё раз улыбнувшись Рике. Девочка по привычке расфокусировала взгляд на фигурке журналистки, и чуть не свалилась с дивана. Конус, который раньше висел над Лутой, превратился в перевернутую воронку смерча, уходившую в потолок. Казалось, из головы девушки неведомая сила высасывает содержимое. Но ведь в реальности Лута Лайнен выглядит здоровой и цветущей! Справиться с этой дилеммой Рике была не в силах.

Она посмотрела на телефон в своих руках. Где там видео из Герресборга? Девочка порылась в файлах. Подожди-ка… Исчезло. Лута удалила запись, пока она брала кофе! Кроме неё некому! Но зачем? Одни загадки!

Рике встала, и вышла из гримёрки. Широкий коридор третьего этажа, где находились студии, тянулся в обе стороны. Она пошла направо, читая надписи. Так, так, вот!.. Редакторская!

Дверь оказалась немного приоткрыта. Девочка остановилась, прислушиваясь. Изнутри доносились голоса и взрывы смеха:

– Так мы детишек уложили, пылью присыпали, краской полили – ну мертвёнькие! Чисто жертвы химатаки! Али надел эту белую каску, а Ханс с утра пьяный, тоже напялил, и суётся в кадр. Мы говорим: ты блондин, гад, не лезь! А он: вы меня со спины снимайте, так не заметно. И начинает детей щекотать. Те вскакивают, и давай носиться. И орут: мы маленькие зомби, ха-ха-ха!

Рике замерла на пороге. Через пару минут вышла Лута, совсем не удивившись, что её ждут в коридоре.

– Держи, – сказала она, передавая Рике файл, в нём – листы с распечатками. – Здесь материал, фото, ссылки на сайты. Ещё кое-что тебе на почту кину, адрес у меня есть. Работай, если что непонятно – звони, не стесняйся. Довольна?

Насколько она довольна, Рике сказать затруднялась, но на всякий случай кивнула. Сев в автобус, девочка вытащила распечатки. На них приводились ужасающие факты преступлений армий тирана и Остланда. Фотографии запечатлели множество разрушений и жертв. Внимание Рике сразу привлекла одна: на ней рядком лежали мертвые дети, в крови и пыли. Над ними склонились двое в белых касках. Надпись гласила: «Дети – жертвы химатаки армии тирана в Халеппо, Ближнестан».

 

3

Идея пришла Рике неожиданно.

После размолвки с Грете и Кирстен вечера стали совсем пусты. Лишь нечастые встречи с Симоном скрашивали её одиночество. Хорошо, хоть отец звонил регулярно.

Девочка набрала Илзе и спросила, можно ли ей взять Симона в театр – в нерабочее время. Та ответила, что скажет господину Аарвику насчёт них.

Одним декабрьским вечером незадолго до Юля подростки позвонили в служебную дверь Тролльхавенского театра.

Симон с открытым ртом смотрел на сцену, где привидения кружились в танце тумана и дымки.

– Как это возможно? – его большие тёмные глаза смотрели на Рике с изумлением и тревогой. – Что это такое?

– Это магия, – шёпотом сказала девочка.

В неосвещённом зале голоса звучали так же таинственно, как и то, что творилось перед глазами. Минута была самая мистическая, а значит – подходящая.

– Я тоже ведьма, – призналась она.

Парень молча взял Рике за руку и наклонился к ней.

– Ты шутишь?

– Нет, – ответила она, и разжала другую руку. На ладони лежали две маленьких свинцовых отливки – башенка и полумесяц. – Хочешь услышать историю?

– Конечно, – согласился Симон.

Девочка, немного смущаясь, рассказала о ритуале на маяке. Они помолчали.

– Никогда не слышал о подобном. Не знаю, что и думать, – сказал Симон. – Но люблю я тебя от этого не меньше.

Он потянулся губами, рассчитывая на поцелуй, но Рике прижала к его губам палец.

– Не спеши, – мягко сказала она. – Ещё рано.

Симон, казалось, понял.

– Можно я спрошу кое-что?..

Рике кивнула.

– Почему ты всё время грустная? Есть какая-то мрачная тайна? Или постоянная проблема? Чем я могу помочь?

Девочка опустила голову.

– Знаешь, – прошептала она, – кажется, я убила маму…

Слёзы полились из её глаз, капая на куртку и безвольные ладони. Всхлипывая, Рике рассказала про тролля под мостиком, и про то, как погибла Катя Тьоре.

Симон порывисто обнял её.

– Рике, ну тихо… При чем здесь тролль? Ты же была такая маленькая, наверняка просто показалось! А потом случилась авария… Того водителя, кстати, поймали?

– Нет, – сопя, Рике прижалась к его плечу. – Так и не узнали, кто это был…

Они несколько минут сидели молча. Симон вздохнул:

– Хотел бы я принести сюда скрипку. Сыграть для них. Как думаешь, разрешат?

– Надо будет спросить, – Рике, наконец, отстранилась от него и пожала плечами. Мысль показалась интересной.

Когда они выходили из зала в служебную дверь, Симон на несколько секунд задержался, глядя на парящие над сценой силуэты.

– Магия, – прошептал он.

Они шли по мокрым улицам. Горели фонари, изредка проезжали машины. Все сидели по домам, в уюте и тепле. Близился Юль. Идти Рике было недалеко, и парень вызвался проводить её.

– Слушай, возникла такая проблема, – задумчиво сказала девочка. – Меня в школе просят сделать репортаж для газеты, я хотела одно, а предлагают другое.

И Рике рассказала про историю с Лутой.

– Мы вообще-то плохо относимся к тому тирану – он один из главных врагов Еддеи, – сказал Симон, подумав. – Но здесь я на твоей стороне. Тебе предлагают предать себя – в угоду чужим интересам. Я бы на твоем месте сделал тот репортаж, который ты собиралась вначале. Хочешь, расскажу историю?

– Давай.

– Когда Дойчланд начал войну, они решили полностью уничтожить всех еддеев, до которых могли дотянуться. Всех. Еддеи были объявлены главными врагами государства – это называется Холокост, ты наверняка слышала.

Девочка кивнула.

– И вот в Дойчланде, и в Поланде – нынешней Речи Посполитой, были построены огромные лагеря смерти, а в крупных городах организованы гетто, где обособленно жили еддеи. Дойчи убивали нас в огромных количествах. При этом везде находились еддеи, которые соглашались сотрудничать с администрацией гетто и лагерей – в обмен на поблажки, послабления режима. Они сгоняли еддеев к местам казней, выдавали спрятавшихся. Как ты думаешь, кто-нибудь из них дожил до освобождения?

Симон взглянул на Рике и покачал головой.

– Они просто оказались последними в ямах, или в газовых камерах. А их закапывали уже другие предатели, не еддеи. Дойчи не любили пачкать руки подобной работой. Мораль этой истории такова: начав предавать себя по мелочи, быстро начинаешь предавать и других, и уже не можешь остановиться.

Они подошли к дому Рике. В окнах было темно.

– Ирма, наверно, опять в гостях, – ёжась от холода, сказала девочка. – И Улле с ней.

– Хочешь, помогу с репортажем? – предложил Симон.

– Думаю, не стоит, Ирма будет не очень довольна, если застанет тебя дома.

– Она недовольна, что ты встречаешься с парнем?

– Прости, Симон, но она недовольна, что я встречаюсь с еддеем. Мне стыдно за неё.

– Так она не норвежка? – понял Симон.

– Ага. Она полянка.

– Тогда ясно, – кивнул парень. – Ну ладно, пойду. Тебе есть кому помочь с материалом?

– Мог бы папа, но он сейчас в плавании…

– В чём проблема? Скинь ему материал на корабельную почту! Вы же созваниваетесь, значит, они держат связь со спутником!

– Ой, точно, – обрадовалась Рике. – Он поможет! Я у него спрошу адрес в следующий раз.

– Хорошо, когда всё хорошо. Леитраот, – попрощался Симон по-своему, и чмокнул её в щеку.

Рике постояла, глядя, как парень спускается вниз по улице, и пошла в дом.

Она достала материалы Луты, включила ноут, и принялась за работу.

Из окна Рике видела, как около одиннадцати возле дома остановился серебристый «фольксваген». Открылась передняя дверь, и с сиденья, пятясь задом, выбралась Ирма. Громко смеясь, она попрощалась с водителем. Девочка пригляделась – нет, это не была одна из мачехиных подруг. За рулем сидел симпатичный мужчина лет тридцати, светловолосый. Ирма вытащила сонного Улафа, и помахала отъезжающей машине. С мальчиком под мышкой пошла к дому. Рике показалось, что она навеселе. Увидев падчерицу в окне второго этажа, Ирма сделала ручкой и ей. Рике вяло махнула в ответ.

 

4

К жёлтому особнячку на Рюггвейен Магрит подходила всегда с оглядкой. Парковала свой «опель» подальше, и шла пешком. Осторожность никогда не помешает. В этот раз, как, впрочем, и всегда, всё было спокойно. С неба опять лило, и она плотнее запахнула дождевик.

Магрит вдавила кнопку звонка. Через минуту дверь открыла Гудрун. Хищное выражение на лице старухи стало ещё отчётливей. Магрит в последние дни не нравился её оскал и буравящий взгляд.

– Наконец, – каркнула Гудрун.

Магрит прошла следом.

– Я слышала, соплячка ещё жива?

– Это Лунд. Влезла не в своё дело. У девчонки есть брат, мальчишка с особенностями… Можно попробовать с ним.

– Зачем нам её дебильный брат? – раздражённо спросила Гудрун. – Ладно, разберёмся. Коммунальщики сюда не нагрянут?

– Я вычистила дом из всех муниципальных баз. Теперь его нигде не существует.

– Надеюсь. Грандполковника раздражает свет в доме, – сменила тему бабка. – Приказал купить листы фанеры по количеству окон, привезти молоток и гвоздей. Он сам всё заколотит.

– Грандполковника? – переспросила Магрит.

– Повелителя, бестолочь! Ты не знаешь, кем он был в прошлой жизни?

– Простите, Гудрун, – проглотила она оскорбление. – Завтра куплю и привезу. Хотя проще было бы закрутить их шуруповертом, знаете, вжик, и готово. – Магрит показала пальцем, как «вжик».

– Господин хочет размяться. Постучать молотком, – сказала старуха, и хихикнула. – Ничего, скоро мы перестанем прятаться здесь, как крысы. Начнется настоящая жизнь, – проскрипела она.

В подвале за ширмой теперь стояла удобная кровать. Повелитель набирался сил, становился крепче и энергичней. Правда тело его всё так же оставалось бледным и безволосым, как… как… Магрит не могла подобрать сравнения. Как у мертвеца? Или у демона?

– Магрит? – раздалось из-за ширмы. Голос, правда, у него пока так и остался старческий, надтреснутый. Противный, хуже, чем у Гудрун.

– Иди сюда. На колени, – скомандовало бледное голое существо, лежащее на простынях. Содействия от женщины ему не требовалось, лишь подчинение и покорность. Сексуальный аппетит этого «старика» поражал.

– Представляешь, что будет, когда он войдет в полную силу? – раз мрачно пошутила Фрита, когда они выходили из дома. Магрит предпочла промолчать.

Насытившись, Повелитель откинулся на подушки.

– Одевайся. И рассказывай, какие принесла новости.

Магрит вытерлась салфетками, и быстро оделась. Она присела на стул, и налила себе кофе из термоса Гудрун.

– В муниципалитете готов проект постановления о создании отрядов самозащиты. Мы выпустим его перед днём «Ч». У моих тоже всё готово. Люди обучены, вооружены, есть достаточное количество взрывчатки. Я привезла им схемы расположения ключевых объектов города, больниц и образовательных учреждений, электростанции и здания NRK. И их внутреннего устройства, конечно.

– Прекрасно, – Повелитель затрясся от сдерживаемого смеха. – Ваши гости из Ближнестана устроят погром. Я в своё время такого и представить не мог. А что дальше?

– Дальше отряды армии и полиции выбивают их из захваченных зданий. Я думаю, жертвы среди мирного населения составят от нескольких сотен до тысяч. Достаточно, чтобы разжечь в людях ненависть. Отряды самозащиты начинают зачистку мигрантских анклавов. Там, сами понимаете…

– Понимаю, конечно. Надо повязать их кровью, только так получаются настоящие боевые части. Мы тоже так делали на Восточном фронте. И потом? – он посмотрел на Гудрун.

– Потом, Повелитель, – заскрежетала старуха, – мы выводим на сцену вас. Грандполковник Фауль, герой борьбы с красной угрозой, чудом спасшийся от чисток. Много лет пролежал в коме, но сегодня здоров и готов возглавить борьбу.

– Да, да, очистить белую расу, и прежде всего германские народы от тараканов, пролезших тут у вас во все щели. В топку! – гаркнул Повелитель так, что задребезжали стёкла. – Кстати, Гудрун, ты приказала купить фанеры? Пора забить проклятые окна!

– Да, Повелитель. Магрит завтра привезёт.

Наверху тренькнул звонок.

– А вот и наша птичка, – довольно потерла руки Гудрун, взглянув на часы. – Магрит, открой.

Женщина быстро поднялась по лестнице. За дверью стояла Хильде, свежая и юная, улыбаясь и сияя глазами.

«Что же они тебе пообещали? – подумала Магрит, ходившая в этот дом уже безо всякого желания. – Беги отсюда скорее! – захотелось крикнуть ей. – Спасайся, глупая!».

Она привычно подавила порыв.

– Заходи, как дела?

– Прекрасно! – оживлённо отозвалась девушка. – Выиграла вчера второе место на заплыве сто метров в Ставангере! А как у тебя?

– У меня тоже замечательно, – ответила Магрит, спускаясь по лестнице. «Хорошо, что Хильде не видит сейчас моего лица», подумала она.

– Кстати, ты не знаешь, где Уна? Я ей уже неделю не могу дозвониться! – щебетала Хильде, идя вслед за ней.

– Собиралась к родственникам в Дойчланд, скоро приедет, – соврала Магрит.

– …Ты же моя ближайшая помощница, – услышали они голос Повелителя, спускаясь вниз. – Хочешь стать префектом?

– Лучше мэром. Я наведу тут порядок. А там можно и в министерство, – голос Гудрун был исполнен злобного возбуждения.

Женщины вошли в подвал.

– А вот и Хильде, – Повелитель плотоядно осклабился. – Девочки, оставьте нас. Иди сюда, моя красавица.

Магрит вышла вслед за Гудрун. Та повела её по дому, считая количество окон, и прикидывая их размеры. «Неужели ей всё равно, что будет сейчас внизу?», задавалась Магрит вопросом.

Минут через пятнадцать они услышали девушку – крик умирающей птицы.

– Пойдём, – повернулась Гудрун.

Повелитель лежал на кровати, впившись в прокушенное горло Хильде. Обнажённая девушка повисла на его руках. Простыни были залиты кровью, и грандполковник Фауль с наслаждением вкушал остывающую девичью жизнь.

– Приберитесь здесь, – скомандовал он.

Магрит принялась наводить порядок, отмывая кровь с пола, стараясь не вслушиваться в хруст и урчание. Гудрун, по праву старшей, досталась более чистая работа – она носила воду в ведре.

– Уна тоже была хороша, – прорычал бледный паук на кровати. Перепачканный кровью, он следил за Магрит блестящими глазами. – Но ты не бойся, не трону. Ты уже слишком стара. Признаться, эти девушки тоже не совсем то. Лучше всего были дети. Маленькие дети…

Магрит сдула непослушную прядь, лезущую в глаза. За пару дней Фауль обглодает несчастную до костей, а потом Гудрун вывезет их в известное ей одной место. Магрит уже пару раз спросила себя – как она в это ввязалась. Хотя, понятно, как – жажда власти и денег, вот как. Ну ничего, терпеть недолго, выступление чёрных спланировано на пятое января. Лучше было бы на самое Рождество, но бородатые не успевают подвезти всех обученных бойцов. А потом ей уже не придётся мыть заляпанные кровью полы для старых психов. Она будет править Тролльхавеном. Магрит со злостью покосилась на Гудрун, присевшую передохнуть. Если только старая карга не прейдёт дорогу…

На улице уже было темно, когда женщина вышла из дверей жуткого дома. Сама, сама во все вляпалась, так что теперь терпи!.. Хорошо, хоть не надо топить в море тачку, как было с Уной – нет у Хильде машины. А Повелителю, значит, скоро понадобятся дети…

 

1

Перед Юлем Рике поменялась местами с Магнусом Лекеном, самым крупным мальчиком в классе. Он согласился занять её парту за Кирстен и Грете, а Рике села за первый стол слева, у окна.

На следующий день девочка обнаружила на своей парте остроконечную ведьминскую шляпу. Пренебрежительно хмыкнув, она взяла её, и тут же завизжала на весь этаж. Из-под шляпы выпрыгнул Джордж – большая бородавчатая жаба из школьного террариума. Класс грохнул хохотом.

– Берегитесь, а то Тьоре превратит всех в лягушек! – крикнула Грете, красная от смеха. – Энике – бенике! Бууу!

– Идиоты, – буркнула Рике, тоже красная. – Пойдем, Джорджик.

Она посадила жаба на бумажку и отнесла в террариум. Джордж время от времени возмущённо квакал, шокированный таким нарушением его приватности.

В конце уроков Рике подняла руку, прося внимания Георга.

– Давай, Эрика, что у тебя? Готов репортаж?

– Конечно, – Рике показала стопку листов бумаги.

– Расскажешь классу, прежде чем дадим его в школьную газету?

– С удовольствием, – ответила девочка. – Я так и хотела.

Со своего места Рике начала зачитывать доклад. Она заговорила о растущем в городе напряжении, о развивающейся нетерпимости в отношении разных групп населения. Шушуканье в классе стихло, все внимательно слушали. Рике зачитала свои выводы из разговора с Тормундом Торссоном, и то, что смогла найти в интернете – разрозненные клочки информации, складывающиеся в картину ширящейся мигрантской преступности и замалчивании властями этих фактов. Лицо Георга Берга все больше вытягивалось. Девочка перешла к нагнетанию враждебности в отношении Остланда, и тут учитель не выдержал.

– Довольно, Эрика! – громко сказал он. – Твой доклад нам не подходит. Это куча фактов, часто недостоверных, которые ты постаралась слепить в единое целое. В таком виде он представляет собой просто мусор, извини за резкость!

– Я ещё не дочитала, – вставила Рике. – Тут есть про фабрикацию репортажей из Ближнестана…

– Я сказал, хватит! Советую пообщаться с твоим куратором из СМИ. Госпожа Лайнен, кажется? Пусть она тебе объяснит, как делается настоящая правдивая журналистика.

– А что, Рике верно говорит, – влез Эйнар Маркен. Магнус, с которым Рике поменялась местами, согласно закивал. – Мне тоже кажется…

– Эйнар, прошу тебя помолчать. Твой отец же красный?

– Да, он состоит в Коммунистической партии Норвега. А какое отношение…

– Ты ещё спрашиваешь? После всех преступлений, совершенных красными в Восточной Европе и в мире?

– Это именно красные освободили нас от Морских Псов!

– Мы сами себя освободили, при помощи Островов и Атлантиса! В стортинг собираются внести законопроект о приравнивании красного режима к Морским Псам! И куда тогда пойдет твой папа? Когда его преступную партию запретят?

Эйнар порывался ещё что-то сказать, но Георг поднял ладонь.

– Хватит! Эйнар никому не дал рта открыть. Кто хочет?

Грете аж подпрыгнула.

– У Тьоре полное враньё! Ничего такого в городе нет! У нас всё спокойно. Это она опять старается привлечь к себе внимание. Может, сказывается кровь её мамочки-осси?

– Ты же сама говорила, что у тебя проблемы в семье! – закричала Рике. – И как раз в последнее время! Как можно так бессовестно обманывать!

– Это другое! – рявкнула Грете, сжав кулаки. – И тебя не касается! Не лезь в мою семью, а то я тебе врежу!

Бледная Кирстен переводила взгляд с одной девочки на другую.

Встревоженный таким развитием событий Георг вскочил с места, и стал между Грете и Рике, успокаивающе выставив ладони.

– Всё, всё, успокоились. Всё хорошо. Немного погорячились, и довольно.

Остывая, бывшие подруги отвернулись в разные стороны.

– Напрасно вы так, – проговорил Магнус, обычно немногословный. – Большая беда будет, если так и дальше пойдет. Эрика правильно говорит.

– Меньше смотри остландскую пропаганду, – приторным голоском сказала Инге со второй парты. – Нечего тут нагнетать.

– Счастливого вам Юля! – учитель попытался закончить неудачный урок на хорошей ноте. – Встретимся после рождественских каникул!

Расходились подавленные. Эйнар подошел к Рике.

– Не думай, что в классе все против тебя, – сказал он. – Есть, кто думают так же, только не у всех хватает смелости идти против толпы.

Собиравший свой рюкзак Магнус согласно кивнул.

Рике благодарно сжала его предплечье.

Вместе с Улафом они подходили к дому. Возле калитки Луты стояли сама журналистка с Бамси на поводке, и долговязый парень лет двадцати пяти. Светлые длинные волосы собраны сзади в хвост, пол-лица закрывали зеркальные очки. Из-под короткого чёрного пальто торчали худые ноги в джинсах.

– Привет! – обрадовалась Лута. – Билли, смотри, это Рике. Надежда нашей журналистики, помнишь, я говорила?

Бамси дружески ткнулся мокрым носом в ладонь девочки. Она рассеянно погладила сенбернара по голове.

– Привет, – бросил парень, уставившись на них с Улафом своими зеркальными окулярами. – Я Билл. Как Билл Гейтс.

– Здрасьте, – ответила Рике. – А Гейтс – это кто?

– Современные дети, – засмеялась Лута. – Неважно. Билл – мой бойфренд. Он из Атлантиса.

– Атлантиса? – заинтересовалась Рике. – Круто! А что вы тут делаете?

– Можешь обращаться ко мне на «ты», – покровительственно сказал парень. – Я работаю с фондом Клушей, по продвижению демократии в странах Восточной Европы. Слышала про такой?

– У нас вроде не Восточная Европа, – ответила Рике. – Фонд Клушей? Нет, не слышала.

– Еще услышишь, – усмехнулся тот. – Я норвег, только из Атлантиса. Прадед эмигрировал сто лет назад. Теперь я вернулся на родину. А ты, значит, пробуешь писать для газеты?

– Кстати, – вспомнила Лута, – как там наш репортаж?

– Не взяли, – спокойно ответила Рике. – Говорят, не тот формат для школьной газеты.

– Странно, – огорчилась Лута. – Хороший материал. Хочешь, позвоню, узнаю, почему не берут?

– Нет, спасибо, не надо, – сказала Рике, и, неожиданно для себя, зевнула. Она легла только в два часа ночи, сводя воедино факты в своем первом журналистском расследовании. Правда, расследованием его можно было назвать с натяжкой, но всё же. – Я подправлю, тогда точно возьмут.

– Ну ладно. Бамси, ты сделал свои дела?

Сенбернар гавкнул. Лута посмотрела, не надо ли убрать собачьи какашки, но кругом было чисто.

– Идите, не будем вас держать. Улле, наверно устал?

Рике глянула на брата. Его стеклянные глаза уставились поверх голов соседей.

– Не думаю. Он всегда такой. Пока! Год Юль!

– Пока, дети! Год Юль!

Девочка с братом открыли свою калитку, поднялись на крыльцо, и мимо фигурки Юлениссен вошли в дверь.

 

2

С утра двадцать четвёртого началась готовка. Ирма обосновалась на кухне, Улле сидел там же, задумчиво рисуя пальцем по рассыпанной на столе муке.

В Сочельник полагается поститься до вечера, но, как и большинство современных семей, Тьоре не очень-то заморачивались религией, просто приберегая самое вкусное на вечер. Рике позавтракала вместе со всеми, потом ушла к себе в комнату, однако вскоре мачеха позвала ее помочь.

Даже для семьи из трёх человек, где двое – дети, на рождественский стол требуется приготовить массу еды. Они месили тесто, лепили из него или формовали, и противень уходил в духовку. В этом было что-то магическое: смотреть, как на столе появляются ёмкости и тарелки с печеньем, пирогами, булками, вафлями и хворостом. Светились розовым марципановые свинки. Дети достали из рождественского календаря последние предпраздничные шоколадки. Пряничный домик был готов к полудню.

После обеда Рике собралась к Илзе Лунд, но застала свою наставницу в изрядном возбуждении. Оказалось, что должны звонить приемные дети Илзе – одна из Осло, другой из Тигали. Госпожа Лунд сновала по дому, то и дело вытирая пот со лба розовым платочком, хотя было совсем не жарко.

Рике помаялась несколько минут, и потихоньку ретировалась. На крыльце дома Лунд вместе с Юлениссен сидела в креслице-качалке его жена, бабушка Ниссемурь.

Снега не было, накрапывал дождь, тучи низко висели над горами. В Тролльхавене снег выпадает хорошо, если в январе, но горожане давно к этому привыкли. На каникулы многие уезжали в свои горные хютте, где сугробы выше крыши.

Вечерние новости по ТВ: король поздравил народ Норвега с наступающим Юлем. Королевская семья приняла участие в празднествах в Осло. Президент Соединённых Государств заявил о возрастающей угрозе со стороны Остланда. Муниципалитет Тролльхавена приглашает всех мужчин возрастом от восемнадцати до шестидесяти лет записываться в группы самозащиты, в связи с остландской угрозой. Запись в отряды начнется с двадцать восьмого декабря.

– Что за группы? – спросила Рике. Ирма только пожала плечами.

– Может, власти решили чем-нибудь занять этих… Ну, кому не нравится ситуация с мигрантами и все такое. Заодно и составят их списки.

Ирма улыбнулась и облизала пальцы от сладкого теста.

К ужину на столе появились, наконец, все вкусности. Главным блюдом в это Рождество стали риббе – жареные в духовке свиные рёбрышки с картофельным пюре. Улле с Ирмой снова зажгли первые три свечи, а Рике – четвертую в венке адвента на камине. Девочка прочла запомненные ещё со второго класса стихи:

Сели ужинать. Позвонил Ларс – на две минутки, потому что остальным членам команды тоже хочется поздравить свои семьи. Ирма никому не звонила: отношений с родственниками она не поддерживала, и не любила об этом говорить. На окне уютно горел светильник – семь рождественских электросвечей. Вынесли на двор и поставили у двери сарая тарелку с кашей для Юлениссен. Чтоб согреться, попили горячего глёга с соком черной смородины.

– Пойдёмте со двора! – шутливо заторопила Ирма. – Сегодня самый разгул нечистой силы – в ночь перед Рождеством!

Рике не стала смотреть рождественскую программу по ТВ, и поднялась к себе.

Улегшись на кровати, она думала, почему этот Юль не такой, как прежние. Конечно, многое произошло. Всякие неприятности. Или она взрослеет?

Девочка представила, что она репортёр, и пришла брать интервью о себе в школу. Вот один из одноклассников, она подносит микрофон к его рту.

Эйнар М., ученик девятого класса, четырнадцать лет:

– Эрика? Она всегда была немного замкнутая. Странноватая. Но хорошая девушка, честная, без дури этой девчоночьей.

Магнус Л., ученик девятого класса, пятнадцать лет:

– Ну да. Нормальная. В гандбол хорошо играет. Соображает. Большинство девчонок глуповаты – им только парней в инстаграме разглядывать, а Рике не такая. Читает много, я заметил.

Инге К., ученица девятого класса, четырнадцать лет лет:

– Не знаю. В последнее время Тьоре совсем с катушек съехала. Воображает о себе невесть что. Перессорилась со всеми. Не знаю, не знаю.

Грете А., ученица девятого класса, четырнадцать лет:

– Да, я согласна. Была Эрика тихой, как мышь, захотелось ей известности, что ли. Много о себе возомнила! Тоже мне. Суёт свой нос, куда не просят! Королева ведьм, блин!

Кирстен О., ученица девятого класса, четырнадцать лет:

– Девочка как девочка. Поссорились с Грете, а потом что-то не так пошло. Я бы с ней дружила, но она стала такой высокомерной. Хорошо бы, чтоб Рике перестала себя так вести.

Георг Б., учитель средней школы, тридцать четыре года:

– В классе сложилась нездоровая атмосфера. Эрика сознательно идет на конфликт с учениками, и администрацией. Переходный возраст – всегда сложный период. Надеюсь, общение со школьным психологом принесет Эрике пользу. Если у неё в голове прояснится, я буду очень рад – ведь Эрика одна из лучших учениц.

Рождественский ангел, пролетая мимо, сел на окно:

– Спи-спи, Рике, засыпай. Юль волшебный, Рождество, знай – всё будет хорошо. Все отлично, так и знай, спи-спи, Рике, засыпай…

Катя Т., мама Рике, двадцать шесть лет на момент смерти:

– Рике, моя доченька, ты самая лучшая девочка на свете. Не бойся. Иди своим путём, всё у тебя получится. Я буду за тобой присматривать. Я всегда рядом, малышка моя…

Иешуа из Н., плотник, распят на кресте:

– Когда в сердце достаточно любви, оно открывается божественному свету. Бог несёт такого человека в своих ладонях. Быть может, ему придется пройти период тяжких испытаний – но это не наказание. Это уроки, чтобы стать мудрым и сильным. В сердце этой девочки достаточно любви. Она сумеет.

Рике открыла глаза. Ей снился сон, но что именно? Она не помнила. Что-то хорошее. На душе было легко. За окном еще стояла темень, но часы на тумбочке показывали 8:55 утра. Наступило Рождество, Юль.

Рике скатилась по ступенькам вниз, в гостиную, где мерцала огоньками ёлка. Ирма ночью положила под неё подарки (ну не Санта-Клаус же). «Рике», прочитала девочка на своём. Она сняла ленту и осторожно развернула обёрточную бумагу. Ух ты!

В красивой коробке лежал ПокетБук последней модели – непромокаемый, с экраном, который поддерживает цвет! То, что надо!

– Урра! – закричала Рике шепотом. На лестнице послышался шорох. Девочка подняла голову, готовая увидеть удирающего ниссе – но там была лишь Ирма. Она улыбалась.

– Нравится? – спросила. Рике энергично закивала.

– Тогда давай Улле будить.

Брат сам приковылял к ёлке – память не подвела. Его ждала большая коробка в праздничной обертке – оказалось, железная дорога «Лего». Улаф потряс коробку, и внутри загремели сотни маленьких деталей.

– Де-ти, зав-тра-кать! – пропела Ирма. Настроение у неё было отличное, несмотря на едва начавшее светлеть серое небо за окном.

После завтрака мачеха взялась почитать им Рождественское Евангелие. Из всех католических традиций Ирма крепко держалась, пожалуй, лишь за эту. Рике и ушедший в прострацию Улле послушали про рождение младенца Христа, и как злой царь Ирод приказал перебить кучу детей, чтоб уничтожить будущего мессию. Раньше кровожадность людей из библейских рассказов ужасала Рике. Но последние пару лет она уже научилась принимать её как должное, – что поделать, времена такие были.

– Пойдёшь с нами на службу? – спросила Ирма. Улле уже распотрошил коробку, и с отсутствующим видом быстро собирал поезд, вроде и не смотря в инструкцию.

– Я бы погуляла лучше, если ты не против, – сказала Рике. Ирма не стала настаивать. Католическая церковь св. Иакова, единственная в Тролльхавене, и так с трудом вмещала всех прихожан. Рике же ещё и не была крещена до сих пор – Ларс настоял, что девочка должна сама определиться с религией, когда повзрослеет.

Когда Ирма с Улафом укатили на машине в хмурое утро, Рике накинула дождевик, натянула сапоги, и поспешила к дому Илзе Лунд.

– Год Юль! С Рождеством! – приветствовала её целительница. – А я собираюсь навестить хозяйку Рисвик. Разгул нечистой силы у нас кончился, сегодня день светлый. Пойдём?

Они взяли с собой пакет юлекакер – рождественского печенья, и сели на Тибанен. Дом на улице Ведьминого ручья был таким же, как и запомнился Рике. Она расфокусировала взгляд, попробовав уловить дымку, но и тут не было ничего нового или необычного.

Илзе позвонила в дверь. Открыла Магрит, черноволосая, смуглая и красивая, в зелёном спортивном костюме.

– Год Юль! – приветствовала её госпожа Лунд.

– Год Юль! – отозвалась Магрит. – Заходите.

Женщина и девочка вошли в прихожую.

– Прошу прощения, что не приглашаю вас в дом, – вежливо, но сухо сказала Магрит, – у меня уборка в разгаре. Вы по какому делу?

– Хотели вот матушку вашу повидать. – Илзе потрясла пакетом с печеньем. – Угощение принесли.

– За угощение спасибо, – дежурно улыбнулась Магрит. – Но мамы сейчас нет. Она позавчера уехала к сестре в Тромсё. Месяц не будет, может больше.

– Понятно, понятно. Ну что ж, мы тогда пойдём. Пусть позвонит мне, если будете разговаривать с ней.

– Да-да, конечно, я передам. До свидания.

– А почему у неё такая смуглая кожа? – спросила Рике, идя вниз по улице с Илзе. – От папы?

– От солярия, – буркнула Илзе. Она достала мобильник, полистала номера. – Посмотрим, когда теперь Хозяйка позвонит.

Магрит поднялась на верхний этаж своего дома. Там у окна, скрытая от взглядов с улицы занавеской, покачивалась в кресле-качалке Астрид Рисвик.

– Мама, вот молоко и пирог. – Магрит поставила еду на столик рядом с креслом матери. Та молча взяла кусок пирога и принялась жевать.

– Заходила эта Лунд, – неприязненно произнесла дочь. – Надо будет ей сегодня позвонить. Часов в восемь. Скажешь, что ты у сестры в Тромсё.

– У сестры в Тромсё, – механически повторила хозяйка Рисвик. – Позвоню Илзе в восемь.

– Хорошо, мама. Потерпи ещё немного. Скоро всё кончится.

Глаза госпожи Рисвик сделали небольшое движение, словно попытку посмотреть на дочь, но через секунду вернулись к обзору улицы за окном. Крошки от пирога падали на грудь, на чистую шерсть свитера, но она даже не пыталась их убрать.

 

3

– Ханука – это праздник света, – объяснял Симон. – В Хануку делают подарки самым близким и дорогим людям. У меня есть такой для тебя.

Держась за руки, они с Рике шли по Хокон-Атлантистен вниз, к фьорду. Юль прошёл, но через день будет Новый год, и город по-прежнему мигал огоньками гирлянд. На широком ремне через плечо у Симона висела вместительная сумка.

– Давай сюда, – парень потянул Рике за собой в проход между зданиями.

Они прошли с десяток метров, и кирпичные стены сменились бетонным монолитом. В горле девочки образовался тяжелый комок. Это был тот самый проход, в котором на них напала банда Валета!..

– Давай не пойдём, – пробормотала она, сбавляя шаг.

– Не бойся, нам немного осталось, – увлеченно ответил Симон, тяня её за руку. – Тут отличное место есть, чтоб показать мой подарок.

Обернулся к ней, и остановился.

– Что случилось? Рике, скажи!

Девочка заморгала, и прижалась к Симону.

«Да ладно, – подумалось. – Расклеилась, как принцесса. Возьми себя в руки, тряпка».

– Ничего, – проговорила она. – Покажи подарок, пожалуйста.

Парень снял сумку, и поставил на ступеньки внутри той самой ниши.

– Помнишь, как ты водила меня в театр? Это было настоящее чудо. – Рике кивнула. – Я хочу тоже подарить тебе немного волшебства. Только об этом никто не должен знать, хорошо? Учитель строго-настрого запретил показывать мою магию непосвящённым. – Симон улыбнулся. – Так что ты теперь посвящённая. Умеешь держать язык за зубами?

Он вытащил из сумки коричневую фигурку, немного пониже Рикиного колена. Девочка была слегка разочарована. Грубо слепленный человечек с дырками вместо глаз и рта. Голова без шеи, длинные руки. В неверном свете дня, падавшем сверху в проулок, он выглядел гротескной пародией на скульптуру.

– Это подарок? – спросила Рике. – Ты учишься ещё и на скульптора?

– Не спеши! – торжественно произнес Симон. – Это гойлем! Сейчас ты сама всё увидишь.

Он вытащил из кармана клочок бумаги, и запихал его в рот фигурке. Они постояли, смотря на нее.

– И?.. – Рике уже начала жалеть, что пошла вслед за Симоном в этот мрачный закоулок.

– Смотри, – прошептал парень.

В дырках, замещавших гойлему глаза, затеплились два огонька. Это не были красные огни, как в фильмах ужасов у оживших кукол или злых роботов. Скорее, это были два туманных серых пятнышка. Но Рике могла бы поклясться, что глиняная скульптурка смотрит прямо на неё. Руки гойлема дрогнули.

– Именем Отца повелеваю тебе. – Симон выговаривал слова звонко и ясно. – Иди ко мне.

Гойлем сделал три шага по ступенькам, и остановился в метре от Симона.

– Теперь Эрика – твоя госпожа, – сказал парень. – Скомандуй что-нибудь, – шепнул он Рике.

– Эээ… – протянула девочка. – Иди налево.

Гойлем повернулся и зашагал. Через метр он упёрся в бетонную стенку ниши, но продолжал шагать, как заведённый.

– Стой, – сообразила сказать Рике. Глиняный человечек остановился. – Вынь бумажку изо рта, и дай мне.

Длинная рука потянулась к щели на коричневом лице и вытащила клочок тетрадного листа. Девочка взяла его, рассматривая загадочные значки. Огоньки в глазах гойлема потухли, рука упала. Глиняный человечек замер.

– Он вроде робота? – спросила Рике Симона. – А где батарейки? Зачем совать в рот этот листок?

– Не листок, а шем. – Симон взял мятую бумажку, и тщательно её разгладил. – Гойлему не нужны батарейки. Он работает, пока шем во рту. Исполняет несложные команды. Такой помощник по дому. Хорошая игрушка или развлечение для детей. Твоему брату должно понравиться. Только взрослым нельзя показывать.

– Улафу? – Рике в сомнении покачала головой. – А что написано на твоем шеме?

– Имя Бога, – важно сказал парень.

Выход на Хокон-Атлантистен заслонили какие-то тени. Подростки услышали эхо нескольких голосов.

– Как не вовремя, – скривился Симон, и запихнул гойлема в сумку. – Давай-ка. А то рабби меня убьёт.

Вместе с Рике они быстрым шагом двинулись по направлению к Пристани. Внезапно светлый прямоугольник выхода и там потемнел из-за вошедших между зданиями людей. Симон сбавил шаг.

Сближаясь с группой, идущей им навстречу, Рике все больше утверждалась в мысли, что один из них ей точно знаком. Еще несколько метров, и – да. Тормунд Торссон. Копна его светлых волос мелькала уже совсем близко. Пять-шесть парней, с ними три девушки. У многих, в том числе и у Тормунда, в руках бутылки пива.

– Ну-ка, – сказала девочка, и круто развернулась, увлекая Симона за собой. Они почти побежали навстречу тем, кто шел от Хокон-Атлантистен. Правда, уверенность Рике стала таять еще быстрее, чем при сближении с компанией Торссона. Не надо было долго разглядывать их, чтобы понять, что это шайка Валета. Подростки оказались меж двух огней.

Симон замер рядом с Рике. Девочка заметила, как участилось его дыхание. Парень явно не горел желанием проталкиваться сквозь ряды Валетовых отморозков. Рике оглянулась, выбирая меньшее из двух зол. В этот момент Валет узнал её.

– Эй, Тьоре! – его голос гулким эхом разнесся по проулку. – Какая встреча! На том же месте, в тот же час!

Рике с ее спутником переглянулись.

– Туда, – шепнул Симон, качнув головой назад. Девочка кивнула. Они повернулись и снова пошли к компании Тормунда.

– Куда же ты? – глумясь, крикнул Валет. – А кто там с тобой? Не еддейчик ли? Эй, пархатый! Бросай его, Тьоре, я лучше!

Компания Тормунда стояла плотной толпой, полностью перекрыв выход к Пристани. Большинство в кожаных куртках и черных вязаных шапках. На парнях – джинсы, или камуфляжные штаны, и тяжелые ботинки.

– Пустите, – Рике стала вклиниваться между ними, пытаясь пройти.

– Погоди-ка, – Тормунд придержал Симона за плечо. – Эрика? Ты теперь с этим гуляешь? – он недобро ухмыльнулся.

– Не трогай его. Дайте нам пройти, – сердито сказала Рике. Симон молчал, как воды в рот набрал. Ухмылки появились на лицах почти всей компании.

– Тор? Твоя знакомая, что ли? – еще один парень, на вид даже постарше Торссона, пропустил Рике, но загородил дорогу Симону. – С жидёнком гуляешь?

Он прижал её спутника к стене.

– А тут у нас что? – парень схватил сумку.

– Ничего, что было бы тебе интересно, – ответил Симон. Голос его дрогнул.

– Да ну? – парень быстро поднял колено, и ударил им по сумке. Раздался звук бьющейся посуды. Симон вырвал сумку и прижал к груди. Зрачки его стали просто огромными.

– Горшки, что ли, носишь? – заржал парень. Загоготала и остальная компания.

– Ладно, Сверре, пусти их, – сказал Тормунд, тоже смеясь.

Рике, а вслед за ней Симон с каменными лицами стали проталкиваться сквозь два ряда расступившейся молодёжи.

– Слышь, Рике, – крикнул Торссон ей вслед. – Ты бы, правда, не ходила с этим лохом. Тут изнасиловать могут, а он бы стоял и смотрел. И плакал, га-га-га!

Подростки выскочили на Пристань. Здесь, будто ничего и не было, ходили люди. Волны бились о причалы, гомонили чайки. Рике казалось, что всё лицо у неё горит. По Симону трудно было определить, что он чувствует. Остановившись у ближайшей скамейки, парень открыл сумку.

– Сломался? – сочувственно склонилась Рике. Симон засопел. В сумке звякали глиняные черепки.

– Два месяца работы, – тихо проговорил он.

– Пойдём отсюда, – сказала девочка. – А то ещё эти уроды вернутся.

– Давай я тебя домой провожу, – Симон смотрел в сторону. – Мне тоже пора.

– Не расстраивайся, – попыталась утешить его девочка. – Сделаешь нового.

– Ага, – ответил её спутник, все так же глядя в сторону. – Обязательно.

– Ну, знаешь, я тоже не виновата, – обиделась она.

Расстались в молчании.

Дома Рике залезла на подоконник с ногами, глядя на тёмную улицу. Жёлтый свет фонарей выхватывал машины и немногих прохожих. Девочка вытащила телефон.

Перелистывая фотки в галерее, она остановилась на тех, где впервые появились Грете и Кирс. Потом нажала на «удалить». И на следующую. И на следующую. Раз за разом. Одну за другой.

 

4

На прошлый день рождения Кирстен разрешили устроить первую «взрослую» вечеринку. Родители свалили надолго, и подростки разгулялись вовсю.

Веселье длилось уже часа два, когда Рике в коридоре перед туалетом прижал подвыпивший парень (кто-то из родственников Кирс, даже не с их школы). Одну руку пытался сунуть ей в трусы, а другой толкал в пустую спальню.

Рике врезала ему коленом в промежность и выскочила в гостиную. Её трясло.

– Да брось, – крикнула ей в ухо Кирс (музыка гремела невыносимо). – Это мой кузен Томас, полный придурок! Не парься!

– Пора уже привыкать! – присоединилась Грете. – Или ты всю жизнь будешь от парней бегать?

Через пару минут злая Рике уже крутила педали байка. Ну и подруженьки! Глядишь, они и сами её подложат под пьяного козла! Правда, подъезжая к дому, она уже поостыла, и потом эту историю старалась не вспоминать. Хотя Грете не упускала случая подколоть её: «наша недотрога» звучало не часто, но от этого не менее обидно. Да, нефиг трогать людей, если они вас не просят!

Хотя девчонки ведь и поддерживали её… Взять ту историю в спортзале, с упавшим щитом. Но других историй было больше.

Как-то они принесли в класс свои любимые книги.

Большинство притащили детские книжки, типа «Путешествия Нильса с дикими гусями», но были и посерьёзней – Эйнар, например, принес «Ночных птиц» Хаугена. Инге пыталась блеснуть «Пятьюдесятью оттенками», но господин Берг сказал быстро убрать это в рюкзак. А Рике выложила на парту «Раксу-плаксу» Уве Вальтца.

Когда подошла её очередь рассказать о книге, Грете засмеялась первой:

– Да это же книжка из детского сада! – крикнула она.

– Ну и что, – не стушевалась Рике. – Зато там нет натужного веселья, глупых зверей или какашек. Она про эмоции.

– Да ладно, какие эмоции, – присоединилась Кирстен. – Ракса постоянно ревёт, и все эмоции.

– Зато она добрая, и у неё всё получается. Хоть и грустная, но люди ей помогают. А плачет потому, что у неё мама умерла.

– Ой, ладно, – томно сказала Инге и поправила прядь за ухом. Историю с мамой Рике в классе, конечно, знали. – Пора взрослеть, Эрика. Сколько можно сидеть в детских травмах?

– Вот-вот, – поддержала ее Грете. – Книжки надо читать про весёлых героев. Про активных! А не слёзную муть для пятилеток!..

Рике обняла «Раксу-плаксу» и прижала книжку к себе.

– Ладно, ребята, кто следующий? – перебил господин Берг…

Почему подруги так к ней относились? Потому что она была удобна им такая – молчащая, не отвечающая на подначки, терпеливо сносящая пренебрежение? Не потому ли Грете так взбесил её «шаг в сторону»? Стоило начать отличаться от привычной мышки-Рике, и дружба растаяла, как снег под дождём. А что связывало её с Грете и Кирс, кроме привычки прислушиваться к их мнению?

Почему-то вспомнился Иешуа из Назарета. Пока он был простым плотником, до него никому не было дела. А когда стал сильно отличаться от других, большинство это взбесило настолько, что они предпочли его убить, лишь бы не принимать таким, как есть.

– Да, девочки? – спросила Рике в пустоту. – Лишь бы не принимать меня такой, как я сейчас?

 

1

Рике подкрадывалась к мостику, стараясь ступать неслышно, но предательский снег всё равно скрипел под ногами.

Как любым зимним утром, в окрестностях хютте стояла глубокая, почти слышимая тишина. Скованный льдом фьорд серел в утреннем свете между заснеженных скал.

Девочка остановилась над тёмным проёмом. Под мостом тоже было тихо, замёрзший ручей спал под сугробами. Рике глубоко вдохнула, наклонилась, и заглянула под мост.

Через несколько секунд глаза привыкли к темноте, и она начала различать очертания предметов. Вот – сложенные из камня стенки, вот куча снега, наметённая вчерашним ветром, вот нечто выбирается из-под неё…

Шутник покачался, стряхивая с себя остатки снега. Глаза-щёлки раскрылись, блеснув. Валун вытянул чёрные руки-ветки в сторону Рике.

– Приду поутру, твою душу заберу, – проскрипел он. – Тролль-не тронь. Иду я. Ты моя-моя-моя.

Страшные корявые ветки схватили Рике за куртку, полезли в лицо. Из проёма под мостом хлынула тьма, заливая девочке ноги.

Она завизжала и проснулась.

Часы показывали 8:42 утра, 5 января, воскресенье. За окном занимался бледный рассвет, такой же, как во сне. Рике поворочалась немного, и вылезла из кровати.

Внизу на кухне Ирма уже готовила завтрак. Улле болтал одной ногой, вперив взгляд в телевизор. По «Тиснею» крутили что-то про мультяшных пиратов.

– Доброе утро, – крикнула Рике с лестницы, проходя в ванную.

– Доброе! – отозвалась Ирма. Брат никак не отреагировал.

– Что будешь сегодня делать? – спросила мачеха. Рике жевала омлет, листая странички в телефоне. В нескольких группах, где Грете и Кирс были знакомы с модераторами – в «Вампирах Норвега», «Крутых девчонках» и «Манила-Парк Тролльхавен», её забанили. Рике удаляла эти уродские группы из закладок.

– Завтра мне выходить на работу, вам с Улле – в садик и школу, – продолжила Ирма. – Каникулы кончились. Может, завалимся сегодня куда-нибудь? В «Тролльмолл»?

Рике представила себе поход в «Тролльмолл». Ирма засядет в кофейне со своими подругами, а ей следи за братом на детской площадке, чтоб ему там чайник не снесли. Она покачала головой.

– Лучше, наверно, дома посижу.

Ирма оживилась.

– Я тогда Улле оставлю с тобой? Мы с Альмой-Карин, помнишь – из парикмахерской, собрались, в общем, пробежаться по магазинам. Сегодня конец распродаж. Может, что прикуплю.

– Ладно, – Рике отхлебнула какао. Ирма продолжала делать ей это детское питьё, как маленькой. Сама-то кофе дует. – Посижу, нет проблем.

– Отлично! Я тогда пойду собираться.

Рике немного раздражало, как мачеха одевалась для выхода «в люди». Эти короткие кожаные юбки, красная куртка, чрезмерный макияж. Как портовая девица с низкой социальной ответственностью. Хотя Ларсу нравилось. «Ирма – яркая женщина», говаривал отец.

Нормальные норвежки выглядят не так. Джинсы, удобная обувь (а не легкомысленные туфли на шпильке), тёплая куртка и короткая стрижка – вот независимая скандинавская женщина. Эти славянки будто из турецкого гарема приехали. И макияж ужасный, размалёваны-то!

Рике притащила Улле пару коробок с «Лего», поставила перед телевизором.

– Будешь играть?

Не отрывая взгляда от мультика, брат принялся собирать домик. Маленькие пальцы ловко лепили один кубик на другой. Рике вспомнила, как врач говорил, что у аутистов часто развита одна черта личности – например, способности к математике, в ущерб всем другим. Интересно, умение собирать «Лего» – это математика?

Девочка вспомнила, что у неё где-то валялся кубик Рубика, который она так и не собрала, когда перепутались цвета на гранях. Она поднялась к себе, заглянула в шкаф. Потом прошла в комнату брата. Кубик лежал в коробке с игрушками, на самом верху. Как ни странно, он был собран.

Рике вернулась вниз, быстро крутя кубик. Она вложила его в руки Улафа, и тот, не отрывая глаз от мультфильма, за минуту собрал головоломку. Игрушка упала на пол, а мальчик вновь взялся за «Лего». Его сестра уселась на диван в глубокой задумчивости.

В пять минут второго вдруг зазвонил мобильник. Высветился номер Симона. Парень сторонился её после того случая в проулке за Бастионом, и девочка понимала, почему. Она стала свидетельницей его унижения. Но с чего обижаться? Ведь он сам её туда потащил. Хотя, там был Тормунд, а Рике вроде как с ним знакома. Может, Симон думал, что Торссон специально хотел унизить его перед спутницей, так как сам имеет на Рике виды? Боже, как все сложно в этом мире…

Подумав несколько секунд, девочка ответила на вызов.

– Алло? Да, привет, Симон.

Голос парня звучал извиняющеся и немного виновато.

– Привет, Ри. Подумал, может, ты захочешь погулять. Погода сегодня ничего, возле ратуши какая-то движуха. А?

– Я сижу с Улле, – отчеканила Рике официальным тоном, скосив глаза на брата. Тот склонил голову набок, будто прислушивался. Рядом стояли собранные локомотив и вагоны, но пальцы мальчика всё равно перебирали в воздухе что-то невидимое.

– Так бери с собой, – в голосе Симона проскользнули просительные нотки. – Если хочешь, буду его за руку водить.

– Я подумаю, – сказала Рике уже мягче. – Ты где?

– Да здесь, на площади у ратуши. Наберёшь?

– Мгм, – и её палец нажал кнопку отбоя.

Секунду Рике сидела на диване, потом вскочила и схватила Улафа в охапку:

– Собирайся, мы идем гулять!

Она посадила его на диван, и помчалась в прихожую за одеждой, напевая:

– Королева ведьм собралась гулять, надо брата мелкого ей с собою взять…

Они вышли к ратуше в полвторого. Идти, как почти везде в Тролльхавене, было недалеко. С другой стороны над площадью нависал старинный Седаросский собор, место коронации древних правителей и одна из главных достопримечательностей города. В нишах на фасаде собора зодчие расставили статуи святых и епископов. Их каменные глаза сурово взирали на прохожих.

На площади было и вправду довольно людно. Перед ратушей толпились группы мужчин. Некоторые в длинных синих куртках. Рике таких ещё не видела. «Какие-то рабочие, наверно», подумала она. Несмотря на холод, многие без шапок, некоторые даже обриты наголо. При их виде Рике шмыгнула носом.

Погода радовала – дождь прекратился ещё вчера, и в разрывы туч даже проглядывало солнце. Ветер с фьорда был вполне умеренным.

– Здорово, что ты пришла! Кхм, я имел в виду – вы пришли. – Глаза Симона сияли, чёрные кудри торчали из-под шапки.

Он протянул руку, но Рике кивнула на балдеющего на своей волне брата.

– Ты сказал, что будешь Улле водить.

Надо же показать ему, что… Нефиг дуться ни за что, вот что!

Симон, улыбаясь, взял мальчика за руку, другую держала Рике. Подумала, и тоже улыбнулась. Они пошли к набережной.

– А что там за народ? – девочка оглянулась на ратушу.

– Эти? Формируют отряды самозащиты. У них будут вон такие синие куртки.

– Аа. Понятно. Ну, а ты чем занимался?

– Скучал, – признался парень. – Я прошу прощения, благородная леди, за свое недостойное поведение. Разрешите в искупление вины угостить вас чем-нибудь вкусным?

– Дурак ты, – смилостивилась благородная леди. – Ну кто себя так ведёт? Давай угощай.

Они пошли к «Макрональдсу». В Тролльхавене он разместился в белом двухэтажном доме 1909 года из дерева. Рике слышала, что типовую закусочную строить среди старинных зданий не разрешили. Такой «Макрональдс» вообще был единственным в мире.

– А робот этот твой? Починил ты его?

Симон сокрушенно покачал головой.

– Там нечего чинить. Рабби так ругался, что я таскал его по улицам. Скоро будем делать нового.

– Рабби? Твой учитель, что ли?

Парень собирался ответить, но в этот момент из «Макрональдса» им навстречу вышли Валет, Олафсены, и ещё один парень. Обидчик Рике и Симона вел за собой девочку, на вид – ровесницу Улафа. Сразу бросалось в глаза её сходство с Валетом. «У него есть сестра», машинально подумала Рике. Черноволосая маленькая красавица увлеченно таскала картошку фри из пакетика в руке старшего брата.

– И снова встреча! – крикнул Валет, ничуть не удивившись. Он оброс редкой чёрной щетиной. – Ты, Тьоре, меня выслеживаешь, что ли?

Дружки с готовностью заржали.

– Бросай этого жидёнка, он до добра не доведет!

Симон сжал кулаки. Сейчас будет драка, и его побьют, подумала Рике. Сестрёнка Валета с интересом смотрела на них из-за спин хулиганов. На часах над дверью «Макрональдса» стрелки показывали 1:50.

Где в городе раздался оглушительный взрыв, потом второй. Закричали люди. Воздух за спинами подростков распорол сухой треск. Так трещат шутихи на праздниках.

 

2

Все смотрели новости про теракты во Франкии, в Спании. Поэтому резко кинулись в двери «Макрональдса» – Валет с сестрой проскочил первым, затем, толкаясь, ввалились его дружки, а следом Симон впихнул Рике с братом, закрывая их сзади.

Посетители кафе только начали привставать со своих мест, тревожно глядя сквозь окна на улицу.

– Ложись! – крикнул кто-то догадливый. – Убьют!

Симон толкал Рике с Улафом вперёд, вслед за Валетом, в распахнутую служебную дверь. Люди вокруг падали под столы, как подкошенные, закрывая головы руками. Дружки Валета кинулись в разные стороны, прячась за стойками.

– Мы здесь в ловушке, – услышала девочка голос Симона. – Надо выбираться через заднюю дверь…

Впереди Валет уже распахнул её, вырвав карточку-ключ у испуганной работницы кухни. Дверь выходила на узкую улочку, шедшую от фьорда к Хокон-Атлантистен. По ней подвозили продукты в кафе, и заходил персонал.

Рике с разбега врезалась в его спину – так неожиданно он затормозил. Маленькая сестра Валета сдавленно пискнула.

От резкого толчка вся компания отлетела назад. Валет захлопнул дверь, и повернулся, тяжело дыша.

– Туда нельзя, – бросил он, и сплюнул. Его злые глаза буравили Рике с Симоном. – Там эти, с ножами. А мне ничего не сказали!..

Он ринулся обратно в зал, таща за собой сестру. Симон, оказавшийся на пути, свирепым толчком был отброшен в сторону.

– С дороги!..

В служебную дверь с улицы принялись ломиться. Кто-то несколько раз ударил по ней. Звук был, будто дверь рубят топором. В панике подростки опять кинулись за Валетом. Их недруг явно лучше знал, что делать.

– Выключите свет! – заорал он на персонал, испуганно присевший за стойкой с кассами. И правда, с улицы люди в освещённом кафе были, как на ладони. «Как мишени», поняла Рике.

Свет погас. Валет присел возле сестры, взяв её личико в ладони. Что-то пробормотал на своём языке. Малышка плачуще ответила. Он погладил её по голове, посадил за перегородку и осторожно подобрался к окну на площадь.

На улице стреляли. Рике вытянула голову, высматривая, что происходит.

Возле ратуши носился оранжевый коммунальный самосвал, давя прохожих. Люди в гражданской одежде и синих куртках разлетались из-под его колес, как кегли. Двое повисли на кабине, пытаясь достать водителя.

Мужчины в чёрном бежали через площадь, стреляя из автоматов. Над ратушей поднимался столб дыма. Один из боевиков выпустил очередь по людям на кабине грузовика, и те попадали на мостовую. Они лежали там неподвижно, раскинув ноги и руки. Словно в увеличительное стекло Рике увидела брызги крови на оранжевой кабине самосвала. Шоковое состояние придало чувствам девочки некую отрешённость. Зрение расфокусировалось.

Площадь перед ратушей подёрнулась дымкой, но чёрные люди виделись совершенно отчётливо. Над головой каждого был не просто конус ауры, а целый перевернутый торнадо, уходящий вверх. То, что Рике видела над Лутой, было лишь бледным подобием. Девочка перевела взгляд на Валета. Его аура слегка вытянулась вверх, но совсем не так как у чёрных. Он был не с ними.

Опомнившись, Рике вытащила телефон, набрать Ирму. Но в трубке даже не гудело. Она посмотрела на индикатор сети – там пусто. Симон показал ей свой телефон.

– Связи нет, – прошептал он.

В зале постепенно становилось шумно. Люди на полу садились, и даже вставали. Кто причитал, кто всхлипывал, кто потихоньку ругался. Пожилая пара в углу заведения молилась на инглише.

– Есть у кого-нибудь исправный телефон? – крикнула девушка за стойкой с кассами. Рике заметила, что Валет сидит под окном так, чтобы его не было видно с улицы. Его сестра подползла к нему, и села рядом. Улаф уткнулся лицом в коленки Рике. Симон ожесточенно жал на экран мобильника, надеясь подключиться к интернету.

– Это не телефон сломался, это сети нет, – сказал мужчина рядом с девушкой из-под касс.

Стрелять на улице вроде бы перестали.

– Заткнитесь, вы! – гаркнул Валет.

– А ты кто такой? – крикнул ему рослый блондин.

Словно в ответ с улицы во входную дверь ударила автоматная очередь. Брызнули щепки и осколки стекла.

С визгом и криками начавшие успокаиваться посетители «Макрональдса» бросились на пол. Дверь распахнулась внутрь от удара ногой, хотя вообще-то открывалась наружу.

Вбежали трое в чёрном с автоматами в руках. Все недавно начали отпускать бороды.

– Арда-Бакар! – провозгласил первый, самый рослый.

– Смерть неверным! – крикнул второй.

С ужасом Рике смотрела, как дула автоматов опускаются на лежащих на полу людей.

– Иль хамдуль илла! – крикнул сидящий под окном Валет. – Не стреляйте, мы не враги!..

Рослый поднял руку, заинтересованно повернувшись.

– Даа?.. – протянул он. Валет вскочил. Его сестра тоже встала, смотря на вошедших исподлобья. Боевики разглядывали зал, водя стволами оружия.

– Ты сын Максуда аль-Хакима? – спросил рослый.

Валет угрюмо кивнул.

– Ладно, – решил главарь, – живите пока. Мы объявляем о создании шарианского государства Нурланн! – крикнул он. – Всевышний покарал неверных!

«Чёрные» развернулись, и выскочили на улицу. Почти сразу рядом снова раздались выстрелы.

Валет на четвереньках подбежал к двери и прикрыл её.

– Включи NRK! – рявкнул он на менеджера кафе выглянувшего из служебной двери. Тот схватил пульт, и переключил настенную панель, крутящую рекламу «Биг-Мака», на местный канал.

Экран показывал студию новостей, вот только вместо ведущих за столом сидел растрёпанный мужчина с заклеенным скотчем ртом. Рубашка на нём была порвана, на щеке темнел большой кровоподтёк. За его спиной стояли опять же трое в чёрном, лица закрыты масками, на стене за ними – чёрный флаг с белой арабской вязью и скрещёнными саблями.

– Сегодня мы пришли восстановить справедливость! – пафосно заговорил один из них, кто – было не понять из-за масок. – Мы пришли казнить собак, которые называли нас бандитами и террористами, когда мы устраивали акции в городах Европы!

Пауза.

– Мы принесли благословенную власть для погрязших в грехе европейцев. Милостью Всевышнего, мы вычистим скверну из ваших сердец! Огнём и мечом искореним разврат и богомерзкую западную науку. Как крестоносцы приходили к нам убивать, и насаждать свою веру, как вы уничтожали бомбами наши дома, так и мы сегодня пришли нести возмездие и справедливость! Мы развернули священное знамя джихада над Европой!

Средний вскинул руку с кривой саблей.

– Мы провозглашаем шарианское государство Нурланн! Во всех городах наши братья взяли власть в свои руки! Смерть неверным собакам!

– Смерть неверным собакам! – отозвались двое других.

– Да здравствует джихад!

– Да здравствует джихад!..

– Арда-Бакар!

– Арда-Бакар!!!

Рике слышала, что так называется город в Ближнестане, который «чёрные» сделали своей столицей.

Боевик с саблей рубанул сидящего перед ним мужчину по шее. Хлынула кровь. Мужчина замычал и задёргался. Боевик ударил еще раз.

Рике зажмурилась. «Это какой-то долбаный сон», подумала она. «Этого, нахрен, не может быть. Не в Норвеге. Чёртов кошмар. Я сплю». Изо всех сил она попыталась проснуться.

В зале кто-то истерически зарыдал. Рике прижала к себе брата, и почувствовала, как крепкая ладонь Симона сжала её руку.

– Переключи на CNN, другие новости, не норвегские, – услышала она голос Валета.

Стоны и гортанные крики сменились бойкой скороговоркой на инглише:

– …во многих городах Европы, в том числе Нордланда. Ячейка террористов в Ландне, планировавшая захват Букингемского дворца, уничтожена силами спецназа. А вот эти страшные кадры мы получаем из Кёльна, где развернулись уличные бои между боевиками и объединенными силами армии и полиции.

Рике открыла глаза.

На экране ТВ показывали съёмку с вертолета.

– Вы можете видеть, что на улицах множество тел. Атака террористов началась внезапно, сразу во многих местах. Они захватили несколько зданий, в том числе…

Один мужчина встал с пола, помогая подняться женщине.

– Надо уходить отсюда. Неизвестно, кто ещё заявится.

Рике посмотрела на Симона. Парень кивнул:

– Я тоже думаю, что надо уходить.

 

3

На площади опять проглядывало солнце. Было пустынно и странно тихо. Лежали тела, возле ратуши стоял брошенный самосвал с брызгами крови на кабине.

Люди, оглядываясь, стали расходиться, держась под стенами зданий. Валет достал пачку, сломал сигарету, вытаскивая, вытащил ещё одну и закурил. Рике с Симоном старались держаться подальше, хотя, по сути, он спас их всех от смерти. Лидер хулиганов ссутулился и, казалось, даже постарел за час, что длился этот ужас. Его обычно задиристое выражение лица сменилось мрачной задумчивостью.

Рике снова проверила сеть – сигнала всё не было. Наверно, террористы взорвали вышки, или другим способом вывели сотовую связь из строя.

– Пойдем ко мне, – предложил Симон. – У нас безопаснее. Дождёшься, пока включат связь, и созвонишься со своими.

Подростки даже не допускали мысли, что «чёрные» пришли надолго. Такого просто не могло быть.

Валет тем временем заглянул в брошенную «ауди» на парковке возле кафе. Он нагнулся, и через открытое окно завёл автомобиль.

– Эй, Тьоре, – крикнул, словно подслушав их разговор, – с пархатым не ходи! Калифатчики первым делом расправятся с еддеями!

Рике замешкалась.

Их недруг усадил сестру на пассажирское сиденье «ауди».

– Если тебе с братом надо домой, – снова закричал Валет, – то могу вас довезти! Мне по пути!

Симон стиснул её руку.

– Неизвестно, куда ты их завезёшь! – крикнул он в ответ. – Таким, как ты, веры нет.

– Да хрен с вами, жду пять секунд, и я поехал! – Валет с решительным видом уселся за руль.

Борьба, разгоревшаяся в душе девочки, через секунду кончилась победой одной из сторон. Она бы постеснялась признаться даже себе, что в словах Валета о еддеях кроется некая страшная правда. Дома будет безопаснее. Рике мягко высвободила руку из ладони парня.

– Прости, – шепнула она, чмокнула растерянного Симона в щёку и, подхватив послушного Улле под мышки, побежала к машине.

Они уселись назад, и Валет тотчас тронул с места. Рике старалась не смотреть в окно.

– Фарида, пристегнись, – бросил этот неприятный, но показавший себя решительным человеком тип. – И вы пристегнитесь.

Они выкатились с площади и поехали узкими переулками.

– Придется попетлять, но так меньше шанс нарваться, – проговорил Валет. – Если они ушли с улиц, то засели где-нибудь, откуда могут простреливать подходы. И это большие центральные здания.

Рике, придерживая брата, смотрела в стриженый затылок водителя. Аура Валета стала почти нормальной. И вдруг девочка увидела.

Его звали Валид аль-Хаким. Он родился семнадцать лет назад в ближнестанской Гарзе. Когда ему было четыре, пришли еддейские солдаты, и выгнали семью на улицу. Их дом будет взорван, сказали солдаты, потому что старший брат Валида, любимый брат Мухаммад напал с ножом на прохожих в Ерушаломе. Мухаммада убили бывшие рядом военные.

Родители отдали все сбережения, и контрабандисты переправили их в Османию. Еще через год Валид оказался в Норвеге.

Отцу, как беженцу, дали пособие и льготный кредит, и он открыл магазинчик в шарианском квартале Тролльхавена. Многие там проводили десятилетия, не покидая границ своего района и делая вид, что никуда не уезжали из своей ближневосточной страны.

Шестилетний Валид пошел в школу рядом с домом, где в классе было всего трое детей шариан, а остальные – светлокожие, светлоглазые норвеги. Но с каждым годом мигрантов становилось больше. А норвегов – меньше. Валид терпеть не мог этих чистоплюев, неспособных постоять за себя, ябед и доносчиков, трусов и лицемеров. Однако некоторые годились для того, чтоб использовать их в своих целях.

Но самый затаённый, самый глубинный страх Валида был в том, что однажды снова придут солдаты, и выгонят из дома. Ему до сих пор снилось облако пыли после взрыва их жилища в Гарзе. Или по дому ударят ракетой, и убьют всех, кто в нём – такое тоже бывало. Поэтому Валид мстил заранее.

Бессмысленная и беспощадная жестокость быстро помогла ему заработать авторитет. Его боялись, стали считаться. Он сколотил свою шайку.

Затаённый страх заставлял Валида с интересом смотреть на новое движение в Ближнестане – Калифат. В Калифате он сам мог бы разрушать чужие дома, или бить по ним ракетами.

Только имам, вроде бы привечавший Валида, ни словом не обмолвился о сегодняшней акции.

А вот пару месяцев назад трое парней-мигрантов в Сведене затащили к себе сведскую девчонку, и начали по очереди её насиловать, ведя прямую трансляцию для закрытых групп в Сети, а Валид смотрел на экран монитора, облизывая сухие губы…

Рике, поначалу даже проникшейся к Валету сочувствием, стало гадко. И откуда этот урод знает, где она живет? Может, тоже планы строит?..

– Останови! – сказала она.

Валет оглянулся.

– Тут ехать-то осталось, – поморщился он. – Довезу вас до дома.

– Останови! – чуть не крикнула Рике. – Сами дойдём!

Валет нажал на тормоз.

– Чё орёшь? Выскакивай.

Она вытащила Улафа и хлопнула дверцей. Валид-Валет сразу поехал дальше.

Девочка огляделась. До Ню Сандвиксвьен оставался квартал, и еще два – до дома. Они зашагали по тротуару пустой улицы вдоль молчаливых зданий. Рике понимала, что из многих окон на них сейчас смотрят украдкой. Но никто не открыл дверь, не крикнул «Сюда!». Происходящее напоминало фильмы про зомби-апокалипсис. Белые домики казались вымершими.

Небо заволокло облаками, начал моросить привычный дождик. Рике натянула капюшон брату, затем себе. Они вышли на Ню Сандвиксвьен. Невдалеке уже виднелся их дом.

Из-за поворота в полукилометре от детей выехал полосатый полицейский «фольксваген». Он притормозил на перекрёстке, затем медленно покатил в их сторону.

Первым порывом Рике было бежать навстречу полицейским. Вторым делом она поняла, что машина выглядит неправильно. Из окон торчали стволы автоматов. Полиция Тролльхавена даже в случае атаки террористов не стала бы ездить так.

Рике оглянулась. До угла было уже метров пятьдесят. Они с Улле стояли под сплошной стеной высотой в два этажа – складское здание с запертыми воротами, Рике никогда даже не интересовалась, что в нем. Бежать вперёд, чтоб укрыться в чьем-то дворе придётся не меньше, чем назад.

Она плюхнулась на холодный тротуар, подтянув к себе брата. Рике старалась вжаться в белую стену, сделаться маленькой и незаметной, исчезнуть из этого мира совсем.

Вдруг Улле сунул ей что-то в руку. Рике глянула: та самая иконка с набережной. Мадонна с младенцем. Значит, он до сих пор таскает её. И хорошо, что таскает! Вцепившись в иконку, Рике мысленно взмолилась:

«Пресвятая Дева! Сделай так, чтобы нас не заметили! Укрой нас, пожалуйста! Пусть они проедут мимо! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!».

Автомобиль был всё ближе. Девочка уже видела лица – оба с бородками, молодые, в черных вязаных шапках. Пассажир держал автомат стволом в окно. Сзади ещё один бородатый просунулся между сиденьями, что-то сказал, и все засмеялись.

Рике ощутила странное покалывание – так бывает, когда слегка отсидишь ногу. Только кололо везде. Ощущение нарастало. Девочка уже собралась зажмуриться, чтобы не видеть, когда в них начнут стрелять, как две прозрачных женских руки медленно проявились перед её глазами, словно покрыв их с Улафом таким же прозрачным покровом. «Фольксваген» ехал мимо. Рике видела бело-жёлтые полосы на его бортах, надпись «POLITI» и герб Тролльхавена. А еще – чёрные дырки от пуль в пассажирской двери, прямо посреди герба города. Из пяти троллей прострелен был левый, еще одна пуля попала в голову королю.

Бородатый посмотрел на них, потом полез в карман рукой, вытащил сигарету и закурил. Пассажир с заднего сиденья, с противоположной стороны от Рике вдруг выпустил очередь из автомата, явно развлекаясь. Целился он по окнам домов.

Полицейская машина скрылась за поворотом, и провожающая её глазами Рике не заметила, как исчезло прозрачное покрывало. Будто его и не было. Но факт – «чёрный» смотрел прямо на них, и не заметил! Подхватив Улле, она опрометью бросилась через дорогу.

 

4

Пробегая мимо дома Луты, девочка кинула взгляд на окна и, не сбавляя скорости, влетела вместе с братом в свою калитку. Лута сейчас сто процентов на работе, не убили бы.

Дома пусто. Рике вспомнила, что мачеха пошла в молл – что сейчас творилось там, было даже страшно подумать. Рике раздела брата и разделась сама, поминутно выглядывая в окна. Все время казалось, что те вернутся.

Напряжение отпускало, и она начала всхлипывать. Всхлипы быстро перешли в рыдания. Рике обхватила Улафа и раскачивалась на диване в гостиной, поливая макушку брата слезами, с истерическими вскриками. Ирму убили, связи нет, Луту убили, папа там с ума уже сошёл от страха за них, Симона убили, вообще сколько людей убили!.. Сейчас вернутся «чёрные» и нас убьют, Улле, братик, как же так!..

Сколько времени прошло, Рике не знала. Она кое-как вытерла Улафу мокрые волосы и, хлюпая носом, умылась в ванной. Потом разогрела на кухне молоко – электричество не отключили, насыпала хлопьев, и покормила брата. Поела сама.

Быстро темнело. Рике подняла Улле в свою спальню, и притащила коробку с «Лего». Она всё так же часто выглядывала в окна. Дома на улице были темны, хотя фонари зажглись. Рике побоялась включать свет, и они тоже сидели во мраке. Девочка наделала бутербродов с рыбой в тёмной кухне, опять покормила брата. Шоколадку тот съел самостоятельно, перемазавшись, как обычно. Рике снова выглянула в окно. В жёлтом свете фонаря кто-то шёл через их двор.

Фигура и походка были незнакомы. С неба моросило, и человек был в дождевике.

Рике уже устала бояться. Она вытащила из-под кровати тролль-камень, шепнула Улле «сиди тихо», и на цыпочках спустилась вниз по лестнице.

Домашняя дверь на замок закрывалась редко – преступность в их районе Тролльхавена практически отсутствовала. Вот и сегодня, заходя домой, она только захлопнула дверь за собой, не подумав защёлкнуть задвижку.

– Эй, хозяева, есть кто? – раздался хриплый голос.

Расчёт был верный. Проверить – если дома никого, то никого, а если кто есть – можно сказать, например, что ошибся, зашел не туда. Рике промолчала.

Человек осматривался в гостиной, включив фонарь. С него капало. Луч фонарика, не остановившись, скользнул по девочке, державшей в руках тролль-камень. Мужчина подошел к ТВ и присел, разглядывая аппаратуру.

Ступая неслышно, Рике подкралась к нему и толкнула тролль-камнем в спину. Мужчина, сидевший на корточках, не удержался, и упал вперед. Эффект был поразительный. Он вскочил на ноги, лицо его исказилось ужасом.

– Кто здесь? – крикнул, задохнувшись.

И вытащил из кармана нож. При виде сверкнувшего лезвия Рике озверела. Натурально озверела. Девочка ощутила, как тёмная, животная глубина внутри вдруг проснулась, и испустила совершенно дикий, свирепый волчий вой, испугавший и её саму.

Она не знала, кто этот мужчина, и чего ему надо. Девочка только хотела, чтобы он убрался из дома, чтобы духу его здесь не было! Рике выла, словно голодный оборотень перед тем, как вцепиться в жертву зубами.

Никогда она ещё не видела, чтобы люди так быстро бегали.

Всхлипывая и икая, она подошла к распахнутой двери, закрыла её на замок. Потом поднялась наверх и, выглядывая в окно, стала прикидывать, как проломит голову тому придурку, вздумай он вернуться. Камнем его хрясь по черепушке! Рике расхаживала по комнате, обходя брата, тихонько шурудившегося с «Лего». Как я его пихнула!.. Из горла время от времени прорывалось ворчание.

Никто не возвращался, и она постепенно успокоилась. Спрятала камень обратно под кровать.

– Давай спать, – сказала Рике брату.

Умываться и чистить зубы не стали. В свете уличного фонаря, она просто переодела Улле в пижаму, и уложила в свою кровать. Лягу потом рядом, решила Рике, места нам хватит.

Подоконник был холодный, но девочка забралась на него с ногами, прижав колени к груди. В городе царила тьма, изредка слышались выстрелы. Если раньше казалось, что Тролльхавен заболевает, то сейчас болезнь перешла в острую фазу. Город был тяжело ранен.

Ларс рассказывал детям разные истории. Например, от него Рике узнала, что пираты – это вовсе не веселые дядьки из детских игр или мультфильмов, а жестокие бандиты, в погоне за наживой не щадившие ни женщин, ни детей. Иногда пиратские флотилии захватывали целые города, грабя и убивая всех, кто им попадался. Насчет насилия над женщинами Рике тоже была в курсе – в конце концов, половое воспитание было в школьной программе, и норвегские девчонки прекрасно знают, куда и что мужчина засовывает женщине, иногда против её воли.

Пираты ходили под чёрным флагом, с черепом и скрещенными костями. Совсем как эти, с саблями. Им только черепа на флаге не хватает.

Стекло приятно холодило разгорячённый мыслями лоб, и Рике прижалась к нему, глядя на свое смутное отражение.

«Какая ты королева ведьм? – горько сказала она себе. – Какая ты вообще ведьма, если не можешь управлять даже своей жизнью? Если всё за тебя решают чужие злые люди? Решают, кому жить, а кому умереть? И вообще… Дура!..»

Она подтянула колени ближе к груди. Как там Илзе? А если её тоже?..

Девочка сидела на подоконнике темного дома, на тёмной улице в тёмном городе, и горячие слёзы катились у нее из глаз. Улле тихо сопел в кровати.

Внезапный страшный грохот разбудил Рике. От испуга она чуть не свалилась с подоконника. Было темно, на улице ни души, но прогрохотало так, что Рике чуть не описалась. Сердце, как бывает, если человека внезапно разбудить, и при этом ещё и напугать, стояло комом в горле.

Загрохотало опять, на этот раз аж стёкла задребезжали. Девочка увидела быстрые цветные огни, пронесшиеся по тёмному небу. Вертолёт! Снова грохот, теперь тише. Несколько вертолётов очень низко ушли к центру Тролльхавена, и почти сразу там тоже загрохотало, забухало, застреляло.

Через пару минут настороженный слух Рике уловил новый звук – теперь дребезжало, рычало и лязгало. Грохот быстро нарастал, и вот девочке открылась картина, которую она не ожидала увидеть на тихой Ню Сандвиксвьен никогда: там ехал танк! Приземистый темно-зелёный монстр на приличной скорости пронёсся по улице, гремя гусеницами. За ним промчались три бронемашины на колёсах. Рике вскочила с подоконника, чуть не рухнув на непослушных отсиженных ногах. В городе уже стреляли непрерывно.

Девочка стала целовать брата в голову, вытащила из-под одеяла маленькую руку, и прижала её к губам.

– Наши, братик, наша армия! Пришли! – повторяла она. Потом вспомнила фразу из старого военного фильма: – Кавалерия в городе! Кавалерия в городе…

Около восьми утра прямо возле их дома остановился полицейский джип. Четверо спецназовцев в чёрной форме (Рике передёрнуло) курили возле машины. Но на груди и на спине у них была сказочная надпись «POLITI» – полиция. Это были наши. Один смотрел на город в прицел снайперской винтовки.

Как была в пижаме, Рике выскочила к ним. Мужчины было схватились за оружие, но, увидев девочку, сразу стали вежливы и предупредительны.

– Пожалуйста, находитесь в доме! – крикнул тот, что стоял ближе. – На улицах небезопасно!

– Заберите нас, пожалуйста, – пискнула Рике. Голос предательски сорвался в самый неподходящий момент. – Мы с братом совсем одни!..

Полицейские переглянулись.

– Вернись домой, пожалуйста, – успокаивающе сказал другой. – Мы не можем взять вас – едем туда.

И махнул рукой в сторону города.

– Людвиг, вызови Барневарн. Скажи, дети в опасности.

Он посмотрел на табличку с адресом на почтовом ящике у калитки.

– Ню Сандвиксвьен, 76. Ждите в доме, пожалуйста! Вас скоро заберут!

Полицейские потушили сигареты, сели в свой джип и уехали. Рике понуро побрела в дом.

Однако, не успела она накормить Улле завтраком, как за ними действительно приехал микроавтобус Барневарн. Мужчина и женщина забежали в дом.

– Это здесь дети в опасности? Я Биргетта. Собирайтесь. Пожалуйста, побыстрее. Возьмите смену белья, пижамы и верхнюю одежду. Этого достаточно.

Она проскочили через двор, и запрыгнули в фургон.

– Вам придется полежать на полу, – сказала Биргетта. – В городе орудуют снайперы.

Сама она сидела рядом с ними, выглядывая в окно.

Ехали долго.

– Мы вывезем вас за город, там уже безопасно, – объяснила Биргетта.

В конце концов приехали в маленький посёлок. Там находился приют Барневарн.

Вдруг в кармане у Рике зазвонил телефон. Она поскорее вытащила его.

– Связь, – закричала она. – Связь!

– Ри, дочка, как вы? – услышала девочка голос отца сквозь шум помех. – Что с вами? Все живы? Где вы?

– Дай-ка мне, – женщина ловко выхватила телефон из руки Рике, когда та, всхлипывая, стала объяснять Ларсу, что и как. – Господин ммм… Тьоре. Я Биргетта Ларсен, инспектор Барневарн. Ваши дети в безопасности, мы везем их в Риску, там наш приют. Нет, мы не знаем, где находится госпожа Тьоре, и жива ли она. Да, хорошо. Всего доброго. До свидания.

Она отдала телефон Рике.

– Я сочувствую вашему несчастью. Будем надеяться, всё ещё обойдётся. Многие застряли непонятно где без связи. Побудете у нас, в крайнем случае, поживёте, пока папа не вернется из плавания.

Девочка уныло кивнула.

В приюте их хорошо покормили. Комната, куда Рике с Улафом поселили вдвоём, тоже оказалась вполне сносной.

Она не успела даже начать осваиваться, как через четыре часа на отцовской «тойоте» за ними примчалась заплаканная Ирма.

 

1

Боевиков калифата выбивали из города до вечера следующего дня, и неделю ловили тех, кто разбежался по окрестностям. Больше всего пострадал Герресборг – там террористы засели в этнопарке, и танки били по ним прямой наводкой. Многие шариане Герресборга пошли за имамом и примкнули к террористам. Думали, что освободят своих детей и заставят власти с ними считаться. Большинство погибло, имам исчез.

Счёт мирным гражданам, убитым в городе, шел на сотни. «Чёрные» не щадили никого.

Ирма с подругой оказались заблокированы в молле: после взрыва рухнула часть крыши, отрезав их, и ещё сорок человек от мира. Связи не было. Чудом на следующий день они выбрались наружу.

СМИ захлебывались: атака на Европу! Такого ещё не бывало. Боевики сумели накопить оружие и людей, в некоторых городах они действительно захватили власть и удерживали их по нескольку дней. В Кёльне, Барселоне, Турине шли уличные бои с применением тяжелой техники. «Афтенпостен», «Верденс Ганг», «Дагбладет» каждый день выходили с броскими заголовками, напоминающими сводки с фронта: отбит ещё один квартал! Уничтожено до роты боевиков! Правительственные войска понесли потери!

Во всех столицах спецслужбы сработали на опережение, блокировав террористов в момент их выступления. Городам поменьше и повезло меньше – сил не хватило, и кое-где боевики развернулись вовсю, как в Тролльхавене.

NRK, CNN, BBC целыми днями крутили сюжеты о нападении калифата на европейские города. Расстрелы, взрывы, снятые на камеры мобильных телефонов, тела на улицах, вереницы машин «скорой помощи». Крупным планом: убитые террористы. Бородатые и безбородые, молодые и в возрасте, многие – уроженцы тех самых городов, которые подверглись их атаке.

Рике отправила Симону сообщение: «У меня все в порядке. Как ты?». Через пару часов парень ответил: «Нормально». Девочка ждала, что он напишет ещё хоть что-нибудь, но Симон как в воду канул.

Из школы никто не погиб, чему Рике была искренне рада.

В Нордланде ввели военное положение, пока не поймают или ликвидируют всех причастных к терактам. На улицах и перекрёстках до сих пор стояла военная техника, город патрулировали вооружённые солдаты. Занятия в школах временно отменили. Рике и Улле сидели дома, Ирма выходила только в магазин за продуктами. 10 января объявили днём траура по погибшим.

По улицам прокатилась акция «Мы не боимся». В Осло королевская семья шла вместе с горожанами. Правда, в столице стрельбы и не было – всех «чёрных» перебили заранее.

В новостях сказали, что на одиннадцатое января назначили инаугурацию нового мэра города – прежний глава Тролльхавена погиб во время атаки на ратушу. Церемонию должны были транслировать по ТВ. Рике включила телевизор.

Сначала показывали шествие «не боящихся»: опять Осло, множество народу, король с королевой, принцы и принцессы в чёрных брюках и пальто. Ставангер и Берген – людей поменьше, в Бергене ещё и лил дождь. Тролльхавен – несколько сот человек прошли по Хокон-Атлантистен, немного. Горожане или ещё не оправились от шока, или были слишком напуганы. На перекрёстках стояли солдаты, наблюдая за происходящим. Крыши заняли снайперы. Рике рвалась на шествие – во всех пабликах и чатах призывали выходить и не бояться. Рике не боялась (там же столько военных), но Ирма стала в дверях, и сказала, что только через её труп. Вот отец вернётся, и тогда иди, куда хочешь, под его ответственность. Девочка подумала, не взбунтоваться ли, повернулась и пошла в свою комнату.

Потом снова транслировали поминальные службы в столичном кафедральном соборе, и в Седаросском соборе Тролльхавена. Церкви не могли вместить всех, и толпы людей стояли на улице. По лицам иекли слёзы, некоторые натурально рыдали.

После служб показали главный зал ратуши в траурном убранстве – всюду цветы и свечи. Там тоже толпились люди. На небольшом возвышении поставили микрофон.

Из группы городских чиновников в тёмных костюмах вышла женщина и поднялась на возвышение. Длинные чёрные волосы, смуглое красивое лицо…

– Я скорблю сегодня вместе с Тролльхавеном и всей Европой, – сказала Магрит Рисвик. – Соболезную потерявшим родных и близких, знакомых и друзей. Ужасающее злодеяние свершилось на наших глазах, и оно не останется безнаказанным. Всех, кто участвовал в преступлении, постигнет заслуженная кара.

Вчера мы простились с нашими дорогими людьми, павшими от рук террористов. Их больше нет с нами, но помнить их мы будем всегда. Прошу почтить память погибших минутой молчания.

Зазвучал метроном.

Рике, оцепенев, сидела перед телевизором. Ирма что-то напевала на кухне, Улле был там же, рядом с матерью.

Магрит Рисвик постояла, склонив голову. Часы перестали тикать, и раздались первые такты национального гимна. Люди в ратуше пели, прижав ладони к сердцу. Многие и здесь плакали, не стыдясь своего горя. Магрит обвела взглядом собравшихся, посмотрела в камеру – Рике показалось, что прямо на неё.

– Я благодарю вас, мои соседи, мои сограждане – за ваши мужество и стойкость. Я благодарю наши правительство, полицию и армию за то, что не позволили бандитам и преступникам захватить власть. Я скорблю вместе с вами по нашему дорогому мэру Рику Томбергу, убитому террористами пятого января. Я благодарю городской совет, который наделил меня правом исполнять полномочия главы Тролльхавена до мартовских выборов.

Она обернулась и кивнула мужчинам и женщинам, стоящим позади.

– Поскольку департамент перемещённых лиц по решению правительства упразднён, и его функции переходят к полиции, я назначила Фриту Селвик на мою бывшую должность. Позвольте представить вам главу департамента городского хозяйства – госпожу Селвик.

Фрита на секунду выступила из общего ряда чиновников, кивнула, и встала обратно.

– Как вы уже, наверное, слышали, – продолжила Магрит, – неоценимую помощь в ликвидации террористов нам оказали Соединённые Государства. Их военный контингент из стран Европы, не затронутых атакой калифата, был переброшен в Нордланд. В целом мы просим Атлантис увеличить военное присутствие в Норвеге – это наша с вами безопасность. Уже в ближайшие месяцы рядом с Тролльхавеном возведут военный объект для защиты города и всего фюльке.

Мэр Рисвик встряхнула головой, прядь волос цвета воронова крыла упала ей на глаза, придав воинственный вид.

– И вот что я хочу спросить сегодня: кто же виновен в страшном горе, постигшем наш город, страну, Европу? Вы скажете – террористы, и будете правы. Но кто заставил этих людей взять в руки оружие, пробудил в них ненависть к европейцам, разрушил их страну, обратил против нас? Кто? А ведь мы знаем!

Разве не Остланд вторгся в Ближнестан, рука об руку с армией тирана и диктатора, уничтожая целые города? Разве не Остланд не пускает к себе беженцев, направляя обездоленных мигрантов в беззащитную Европу? Европу, которая раскрыла объятия людям, пришедшим убивать? Но нас можно понять, я не оправдываю бандитов, ведь мы не бомбили ближнестанские города, и пострадали незаслуженно. Но есть страна, по чьему злому умыслу все случилось, и вы знаете её название. Вы знаете имя человека, который узурпировал там власть, который безнаказанно захватывает территории соседних государств, вы знаете название страны, которая направила на нас с вами орды бандитов поневоле. И не факт, что завтра войска Остланда не ворвутся в Норвег, грохоча гусеницами танков. Задумайтесь над этим, сограждане…

Рике зло ткнула кнопку выключения на пульте. Она хорошо помнила, что война в Ближнестане началась без всякого Остланда. Отец ещё тогда сказал, что если осси вмешаются в заваруху, то их во всем и обвинят.

– Что вы прицепились к Остланду? – сказала девочка громко. Не могла страна, откуда мама была родом, быть такой ужасной! – Прямо источник всех бед!

Ирма вышла с кухни, вытирая руки.

– А разве нет? – спросила она.

– Что нет? – огрызнулась Рике.

– Так и есть. Все беды Европы от Остланда.

– Да ладно! Что, Остланд на нас нападал?

– Рике, это такая страна, которая нападает на всех, как только ей предоставляется возможность! Да неужели ты сама не видишь?

Рике молча положила пульт на диван, и прошла мимо мачехи к входной двери. Препираться ей сейчас не хотелось.

– Ты куда? – встревожилась Ирма.

– Да никуда. Посижу во дворе.

Девочка накинула куртку.

– Рике, только недолго, хорошо? Скоро будем ужинать.

– Хорошо.

Она вышла во двор и уселась на скамейку. Небо прояснилось, зажигались первые звёзды. Девочка посмотрела вверх, расфокусировала взгляд и увидела.

 

2

Среди неярких ещё звёздочек на тёмно-синем небосводе тянулись полосы настоящей ночной черноты. Выглядело это, словно ночь в некоторых местах уже наступила, а где-то – ещё нет. Однако, присмотревшись, Рике обнаружила, что эти полосы движутся. Они текли там, сверху, словно мрачные реки. Текли сюда, в Тролльхавен. Девочка видела, что эти полосы изливаются вниз бесшумными водопадами. И одна, узкая, вроде ручья, срывалась с небес прямо над их домом.

Рике вскочила на ноги. В нос ей ударила отвратительная вонь – дерьмо, разложение, тухлятина, все это по отдельности дополняло и усиливало тошнотворный смрад. Рике отбежала от дома к калитке, зажмурившись. Запах почти сразу исчез. Она открыла глаза.

Если не смотреть особым зрением, то чёрных полос не было видно. Гнусный аромат тоже пропал. Звёзды выглядели как обычно, не зная, какая гадость пачкает их свет в облачных высях. Холодея от жуткого предчувствия, девочка зашла в дом.

Она разулась, повесила куртку на вешалку, и осторожно шагнула в гостиную.

– Ужин готов, – позвала её Ирма, услышав, как закрылась входная дверь.

Тихо ступая, Рике бочком села на стул в кухне. Краем глаза она посмотрела на Ирму.

Над головой у мачехи висел жуткий конус извращенной ауры. С потолка в него лилась струя вонючей чёрной гадости. Но сама Ирма оставалась в полном неведении о том, что творилось над её красивой головой.

Впервые Рике пожалела о своем нехитром умении. Не видела бы, и ничего не знала. В нос опять шибанул мерзкий смрад. Она опустила глаза на пасту с сосисками и салат, и сильный рвотный позыв чуть не вывернул её наизнанку. Рике вскочила, и помчалась в туалет.

– Это всё телевизор! – крикнула ей вдогонку Ирма. – Лучше не смотри новости – слишком много тяжёлых эмоций!

Рике знала, что дело не в телевизоре. Но рассказывать это Ирме не сочла нужным. Прополоскала рот (к счастью, всё же обошлось без рвоты).

– Мне не хочется есть, – сказала она Ирме из гостиной через дверь. Пустой желудок предательски заурчал. – Я к себе пойду пока.

– Подожди, – мачеха уже поела, и кормила сейчас Улафа с ложки. – Нам надо с тобой поговорить. Посидишь, пока Улле поест?

– Угм, – сказала Рике, и уселась на диван перед выключенным ТВ. Неожиданно стало зябко. Она сложила руки и сунула между коленками.

Ирма подошла и села рядом. Рике смотрела прямо перед собой, зарёкшись отсматривать любые ауры. Улле пристроился у дивана, и мать включила ему детский канал.

– Я понимаю, – начала Ирма, – что тебе неприятны плохие новости про Остланд. В конце концов, твоя мама осси, и ты наполовину тоже. Но не забывай, что ты ещё и наполовину норвежка. Мне не нравится, что в семье возникают разногласия по этому поводу. Хочу попробовать объяснить мою точку зрения. Хорошо?

– Угм, – отозвалась девочка.

– Не полезу далеко в историю – раньше моя страна, Поланд, была колонией Остланда. Поляне боролись за свою независимость, но осси всегда жестоко подавляли любые восстания. Потом империя развалилась, и красные дали независимость Поланду и Финланду. Не потому, что такие добрые, а потому, что у самих проблем было выше крыши. А как у них немного устаканилось – снова полезли к нам и к финнам. Получили по зубам, и злобу затаили.

Против желания, Рике слушала с интересом. Никогда ещё Ирма не углублялась при ней в такую историю и политику.

– Ну вот, а потом к власти в Дойчланде пришел Хитлер. Он договорился с красным Остландом. И когда Хитлер напал на мою родину в 39-м году, красные со своей стороны захватили половину Поланда, а Хитлер со своей. С дойчами поляне сражались, а красным осси сдавались без боя, думали, ничего страшного не случится. И осси многих офицеров, кто им сдался в плен, вывезли в местечко такое – Катынь, и там расстреляли. И красные снова напали на финнов, и там получили по зубам, сумели захватить лишь небольшой кусок территории.

Собирались коммунисты и на Хитлера напасть, но не успели, дойчи первые спохватились. И знаешь, что я тебе скажу, Рике? Правильно сделали. Надо было эту чудовищную страну уничтожить, от неё одни беды. Но их диктатор гнал своих граждан на убой миллионами, и в итоге осси дойчей задавили-таки, потому что звери они. И всю Восточную Европу оккупировали на полвека.

Ирма покачала головой.

– Сейчас об этом не любят говорить, но ты знаешь, сколько норвегов Хитлера поддерживали? Целая дивизия норвегская с осси воевала, чтобы красные сюда не добрались! Потом трусы их всех предателями объявили. Видкуна Квислинга, великого человека, который спас Норвег от войны с Дойчландом, расстреляли вообще.

Про Квислинга Рике знала. Предатель, который в годы оккупации был главой марионеточного правительства Норвега. А король руководил Сопротивлением из Островной империи, куда он с семьей успел эвакуироваться.

– Осси куда не приходят, везде свои порядки устанавливают. Бесчеловечные. Они и сами как не люди. Ты туристов их видела? Мрачные пьяницы, злые, не улыбаются никогда. Люди в Европе начали бунтовать против их порядков, так они их танками давили: в Венгрии в 56-м, потом в Чехословакии в 68-м, и у нас в Поланде в 80-м. Никого не жалели. Вторглись в Пуштунистан, за десять лет превратили цветущую страну в руины, там до сих пор воюют. Все режимы, которые они поддерживали, людей за рабочий скот держали, да за пушечное мясо. Поделом им, что гнилая их страна развалилась.

Ты посмотри на Атлантис. Сколько миллионов норвегов в ней живет? Да чуть ли не больше, чем в самом Норвеге. И полян множество, и осси, да-да! А сколько норвегов эмигрировали в Остланд? Полян? Да в эту дурную страну на веревке никого не затащишь! Туда едут только те, у кого ещё хуже! Ведь Атлантис, Соединённые Государства – и правда оплот свободы. Ты можешь приехать, и стать кем угодно, жить, где хочешь, заниматься, думать и говорить всё, что хочешь. Кроме противозаконного, конечно. Есть руки и голова – разбогатеешь, как пить дать. А в Остланде тебя ограбят, посадят в тюрьму и убьют, если не бандиты – так власти, и никто даже про это не узнает. Нет, девочка моя, это такая страна и такой народ. Злобные, тупые уроды.

Мачеха перевела дыхание, и неожиданно погладила Рике по голове. Девочка едва подавила острое желание отдёрнуться от её руки.

– А в 90-е? Стали они вроде как «демократию строить». Но это только на словах, а на самом деле – своих бандитов к нам засылать. Слышала ведь про мафию осси? Самая страшная бандитская структура, куда там итальянцам, или японской якудзе. А самые страшные бандиты вышли из НКГБ – это их разведка. И президент у них оттуда же.

Это как гнездо насекомых-вредителей. Тараканов, саранчи, или колорадских жуков, которые у нас в Речи Посполитой картошку жрут. Если их химикатами опрыскать, но полностью не уничтожить, то они на некоторое время спрячутся, но потом с новыми силами выползут и набросятся на всё.

Это уже сейчас видно – на Сакартвело они напали (Рике помнила, папа говорил, что Сакартвело первая напала на какую-то крошечную республику, а осси за неё вступились), на Краину они напали, Тавриду аннексировали. Аппетиты растут. Что будет следующим? Север Финланда? Сведский Готланд? Балтланд? Киив? Варшава? Никто не знает. Но надо к этому готовиться. Остланд выдавливает боевиков калифата из Ближнестана в Европу, чтобы ослабить нас и расколоть. Тараканы не успокоятся, пока всё не сожрут. Подумай над этим. Спокойной ночи.

Ирма пошла укладывать Улле, а Рике честно старалась подумать. Но в голову лезла лишь чёрная струя из-под потолка, вливающаяся в кошмарный конус над Ирмой. Какой гадостью она напитывала мачеху?

Занятия в школах возобновили с четырнадцатого января. Страсти и страхи немного поутихли. Ирму на работе теперь перевели в другую смену, с полудня до восьми вечера, и она вызвалась возить пока по утрам детей в школу.

Как раз четырнадцатого, когда вышли из калитки к машине, встретили Луту. Рике избегала смотреть ауры, и уставилась поверх её головы на небо, машинально расфокусировав взгляд. Черные полосы исчезли! То есть осталось несколько тонких полосочек, но это было не сравнить с тем, что она видела всего два дня назад! Почти всё чёрные реки исчезли. Девочка не удержалась, и глянула на мачеху с Лутой. И тут ауры почти пришли в порядок! Страшные конусы исчезли, лишь небольшие утолщения над нормальными с виду дымками напоминали о них. Рике не знала, радоваться этому, или пугаться. Решила, что есть повод для осторожной радости, и прислушалась к разговору двух женщин.

– …главреда же нашего убили. Ты, наверно, видела, они в прямом эфире показывали… – говорила Лута.

– Нет, – покачала головой Ирма, – не видела.

– Ну и правильно, такое лучше не смотреть. Вот, это, конечно, не повод для радости, он хороший парень был… Короче, меня назначили на его место, я теперь директор новостной службы в Тролльхавене.

– Обалдеть! – воскликнула мачеха. – Поздравляю!

Она изобразила объятия и поцелуй в щёку. Лута стойко снесла проявление славянской восторженной невоздержанности.

– И я приглашаю вас в субботу к семи часам на вечеринку. Отметим дома, будет несколько человек из компании. В семейном кругу, можно сказать.

– Отлично, – обрадовалась Ирма. – Поменяюсь на работе с девчонками, чтобы прийти. Детей ты тоже приглашаешь, я правильно поняла?

– Конечно. Чего им дома сидеть. Слышала, Рике? – и Лута улыбнулась ей. Девочка кивнула, и журналистка взъерошила волосы Улафу. – Улле, придёшь?

Брат никак не отреагировал, но Лута уже не обращала на это внимания.

– Придёт, придёт, – засмеялась Ирма. – Спасибо за приглашение, а сейчас нам пора ехать.

– Пока, – махнула рукой Лута. – Приходите, буду ждать.

 

3

Рике вошла в класс и положила сумку на свою парту у окна. Из семнадцати одноклассников ей кивнули лишь Эйнар и Магнус. Остальные сделали вид, что её тут нет. Кирстен скользнула по ней мимолётным взглядом, Грете старательно не смотрела в сторону бывшей подруги. На стену рядом с флагом Норвега – синий крестианский крест на красном поле – кто-то повесил звёздно-полосатый флаг Атлантиса.

Георг Берг вошел в класс, остановился возле доски, и внимательно посмотрел на своих учеников.

– Ну что, натерпелись мы за эти десять дней?.. – сказал он со вздохом. – Я благодарю бога, что у нас в школе все живы. Это просто чудо.

Георг нечасто позволял себе высказываться про бога. Но шариан в классе не было, и атеисты относились к таким словам терпимо. В конце концов, религия – личное дело каждого.

Учитель сел на свой стул и включил ноутбук.

– Сегодня я хочу поговорить с вами о том, какие страшные вещи могут твориться, если большие страны позволяют себе вмешиваться в дела маленьких, вроде нашей.

«Сейчас будет ругать Остланд, – отчётливо поняла Рике. – Блин, да сколько можно? Промолчу, и пошли они подальше».

– Все вы слышали речь нашего мэра, госпожи Рисвик. Там она недвусмысленно обвинила одну соседнюю страну в провокации. Именно с их подачи у нас случилось такое страшное несчастье. Официальные лица Остланда отныне – нежелательные гости в Нордланде. Что ты думаешь об этом, Рике? – неожиданно Георг повернулся и уставился прямо на неё.

У девочки перехватило дыхание, и она только хлопала глазами в ответ. Но молчание длилось недолго.

– А что она может думать? – процедила Инге со своей парты. – Она не раз тут вступалась за осси! Может, она тоже коммунистка, или шпионка вообще!

– Мы решили объявить Тьоре бойкот! – выпалила Грете. – С такими убеждениями, ей не место в нормальном обществе! Скажи, Кирс!

– Эээ… ммм… пока Рике не покается, и не признает, что осси – агрессоры, – промямлила Кирстен, – у нас с ней никто не будет разговаривать, ну и вообще, общаться…

– Подождите, – нахмурился Георг. – Что-то вы круто взялись. Если у Эрики есть ошибочные воззрения, она не виновата в этом. Ей их мог внушить кто-то, кому она доверяет. Правда, Эрика?

Рике оглядела своих одноклассников. С каждым их словом она чувствовала, как внутри всё застывает. Потом посмотрела на учителя.

– Неправда, господин Берг, – спокойно сказала она.

– Прошу, Эрика, не горячись. Я говорил со школьным психологом, она может помочь. Это очень важно. Пройди к ней прямо сейчас. Знаешь, где кабинет госпожи Фредриксен?

«Уже и с психологом поговорил, – деревянно подумала Рике. – Вот оно как».

– Знаю, – ответила она, подхватила свою сумку и вышла из класса, аккуратно прикрыв дверь.

Через полчаса Рике стояла на крыльце дома Илзе Лунд. Она, как и много раз до этого, поднесла руку к звонку, и дверь привычно распахнулась, не успела девочка нажать на кнопку. Рике подозревала, что у Илзе спрятана камера, и она видит всех, кто подходит к дому. И электрозамок на двери: нажал в гостиной кнопку, чпок – она открывается, пугая гостя, только собравшегося дать о себе знать.

Она вошла в прихожую, снимая куртку, и кинув школьную сумку на пуф.

– Илзе, здравствуйте! – крикнула Рике в глубину полутёмного дома. На голос выскочил Арахис.

– Ррике прришла! – каркнул он, прыгая по полу. – Прривет!

– Привет, ворона! – отозвалась девочка.

– Рике, милая, проходи, – раздался голос Илзе из кухни. – Я сейчас кофе сделаю.

– Попрррошу не оскоррблять! – замахал крыльями Арахис. – Воррон! Аррахис воррон! Горрдый оррёл!

– Спасибо, – ответила Рике своей наставнице, а ворону показала язык. – Тоже мне, орёл, – хихикнула она.

Обиженный Арахис улетел в кухню, жаловаться хозяйке. Рике, улыбаясь, прошла в гостиную. Но тут же вспомнила про школу, и улыбка пропала.

Илзе внесла поднос с двумя чашками кофе и блюдом с вафлями и яблочным пирогом. Она поставила его на столик, порывисто обняла сидящую на софе девочку. Прижала её голову к груди.

– Слава господу, у вас все живы и здоровы!..

Рике обхватила наставницу руками.

– И я так рада, что с вами ничего не случилось!

Она поведала про свои с Улафом злоключения. Илзе охала, вздыхала и всплёскивала руками. Сама она благополучно пересидела атаку калифата дома. Арахис, усевшись на шкафу, в унисон с хозяйкой взмахивал крыльями и орал: «Рррезня! Кошмаррр!!!».

– Но это ничего, – Рике отхлебнула немного кофе. – А вот дома у нас, и в школе…

В ее голосе зазвенели слёзы.

– Так плохо? – обеспокоилась Илзе. Рике рассказала.

– Мдаа… – протянула госпожа Лунд. – Не знаю, милая моя. С мачехой я бы тебе советовала в такие разговоры не встревать. Вы под одной крышей живёте – зачем врагами становиться? Молчи, если вдруг что – поддакивай, с тебя не убудет. Отец-то когда вернётся?

– В марте.

– Вот, всего пару месяцев потерпеть, потом полегче станет. А в школе… Они видят, что ты другой становишься. Сама не замечала?

– Чего я должна замечать, Илзе?

– А, ну да. Свои изменения не чувствуешь. Это как не замечаешь, что растешь. А другие видят. Так и в школе. Начинаешь чувствовать Силу – и меняешься. Твои одноклассники не понимают, что происходит, но видят, как ты меняешься. Не внешне, а на уровне движений, походки, манеры держать себя. Становишься не такой, как они, и коллектив пытается выдавить тебя вовне.

– Всегда знала, что я странная, – плаксиво сказала Рике, и стала заедать плохое настроение яблочным пирогом. – Всегда не такая была, как нормальные девочки…

– Ты – нормальная, – уверенно сказала Илзе. – Только твоя норма – это не их норма. Все, кто практикует магию, ведает Искусство, или пользуется Силой, кажутся «обычным» людям странными. Нас не понимают, а чего не могут понять – боятся. Только тебе бояться нечего, хотя следует соблюдать осторожность. Прежде всего – держать рот на замке. Ты, надеюсь, не особо распространяешься про свои таланты?

– Ммм, – промычала девочка, запивая пирог кофе. – Не распространяюсь, не. – Она вспомнила круглые глаза Грете и Кирс, когда трепалась им про ауру и призраков, и решила сменить тему.

– Я тут вчера видела на небе такие чёрные полосы. Как реки, текут и льются на город. Ирме прямо в голову лилось! – Рике зажмурилась от ужаса. – Её как понесло! Про то, что осси хотят нас убить, сожрать, что они как тараканы! И пахла эта чернота кошмарно.

– Оп-па, сказала Илзе. – Пойдём-ка во двор.

– Зачем? – не поняла девочка, но встала с дивана.

– Сейчас увидишь.

Они вышли на крыльцо.

– Смотри, – сказала Илзе. – Видишь сейчас эти полосы?

Рике уставилась на небо.

– Нет, – ответила она. – Утром смотрела, и их уже почти не было. А сейчас совсем нет.

– Я не от тебя первой про них слышу, – Илзе вернулась в дом и поманила девочку за собой. – Вон, Арахис их тоже видел.

– Рразглядел! – каркнул ворон из комнаты. – Гррязь, прротивно!

– А куда же они делись?

– Надо думать, все вылились.

– Людям в головы? – с ужасом спросила Рике.

– Мы не можем этого исключать. Ты думаешь, откуда «чёрные» взялись? Основная гадость, может, на них и вылилась. Но тут мы наверняка не знаем. У нас нет суперволшебника, чтоб позвать его на помощь. И ведьмам я сейчас не доверяю, что-то у них там нечисто. Говоришь, даже мачеха твоя получила порцию? Осси тараканами называла?

– Ага, – поежилась Рике.

– Слышала я уже, как людей тараканами называют. Жуками навозными. А потом бац – и миллион убитых. Есть приём такой – расчеловечивание. Заставляешь поверить, что твой враг – не человек, а противное насекомое. И убивать его становится не только легко, но и приятно.

– Ой, – девочка зажала рот рукой. – А где такое было?

– В Уранде, в Африке, – хмуро ответила Илзе. – Не люблю я это вспоминать. Большие дяди играли в свои игры. Франки с Атлантисом делили полезные ископаемые. А убили миллион местных руками местных. И как не было их. Никто и не вспомнит.

– Так ваши дети – оттуда? – сообразила Рике.

– Оттуда, оттуда…

– Знаете, Илзе, – затараторила девочка, видя, как помрачнела её наставница, – я думаю, может эта чернота на «чёрных» вся и вылилась всё-таки? Это же они людей убивали без разбору. Но их самих всех ведь тоже поубивали.

– Было мне видение, я уж тебе говорила. Сдается, что «чёрные» – это только цветочки, – сказала Илзе, глядя в окно. Она вспомнила стройные ряды крепких парней, выходящих из моря за волосатым гигантом. «Линкс, линкс!». Город приболел. Была острая фаза – нападение калифата, но как бы эта болезнь не переросла в хроническую…

Рике подошла и стала рядом.

– Надежды разве нет? – жалобно спросила она.

– Надежда, милая, есть всегда. Дай бог, чтоб у нас было еще что-нибудь, кроме надежды. Дай-то бог.

В нескольких кварталах от них в доме на улице Беккетомтен открылась дверь. Фрита стряхнула с себя капли дождя, и вошла.

Магрит молча смотрела на неё, стоя в тёмном коридоре со скрещёнными на груди руками.

– Фриточка, девочка! – проскрипел из гостиной голос Гудрун. – Где же тебя носило столько времени? Старых подруг совсем забыла, не навещаешь! – и она зло засмеялась-закашляла.

Фрита вошла в комнату вслед за Магрит.

– Ты же знаешь, что происходило в городе, – сказала она, словно оправдываясь. – Работы невпроворот, Гудрун, правда!

– Знаю я вашу работу! – старуха злобно уставилась на них из кресла. – Всё под себя подгрести. Глаза завидущие, руки загребущие! Думаешь, мэром стала, эту дурочку своим заместителем сделала, и зазвездилась? Звезда нашлась! – каркнула она на Магрит. – Этим городом будет править Хозяин, а правая рука у него – я!

Магрит кивнула.

– Мы всё для этого и делаем, Гудрун, – спокойно сказала она. Всё идет по плану. Беспокоиться не о чем.

– По плану, – пробормотала злобная бабка, отвернувшись. – По плану у них. А девчонка?

– Мы помним. Пока было не до неё, но в ближайшее время отработаем.

– Смотрите, – проскрипела Гудрун. – А то я вашу белую полосу жизни мигом перекрашу в черный цвет.

 

4

Утро субботы выдалось облачным, но без дождя.

Илзе уехала по своим делам, от Симона вёе не было вестей, и Рике сидела дома. Рука несколько раз тянулась к телефону, но она сдерживала себя. Если Симон не объявится до завтра – тогда наберу его сама, решила девочка.

Мачеха затеяла вишнёвый пудинг для вечеринки у Луты, и съездила в магазин за ингридиентами. Когда она парковалась у калитки, по улице прокатил зелёный армейский автобус с квадратной мордой. Рике как раз смотрела в окно – у сидевших в автобусе солдат на рукавах были нашивки с флагом Атлантиса. Они увидели красивую женщину, и засвистели-заулюлюкали в окна. Ирма с удовольствием строила им глазки, приняв соблазнительную позу. Солдаты – совсем не молодые ребята, которых ожидала увидеть Рике. Скорее, крепкие дядьки в возрасте за тридцать.

– Ничего такие? – спросила Ирма, зайдя в дом. – Есть и красавчики!

Ну, пару симпатичных, на вкус Рике, в автобусе, пожалуй, было.

– Улле, сынок! – позвала Ирма. – Пойдем делать тесто!

Тесто Улаф месить умел. Через полминуты он проковылял по лестнице, и устроился на кухонном табурете.

– Я пойду, уроки на понедельник сделаю, – сказала Рике.

Она поднялась к себе в комнату, и открыла учебник домашней экономики:

– Дочь Метте-Марит и Хакона пригласила на день рождения всех своих одноклассников – 14 человек. Чего и сколько нужно купить родителям, если планируется выставить на стол…

Быстро стемнело. Солнце прочертило за облаками положенную ему дугу над фьордом, закатившись в четыре часа.

Ирма и дети вышли из дома без пяти семь. Рике вела Улле за руку, мачеха несла свой пудинг. Лута ждала их на пороге. Ее платье цвета листьев эвкалипта прекрасно шло к зелёным глазам и рыжим волосам, придавая девушке колдовской ирландский шик.

– Заходите, заходите. Ух ты! Это пудинг? Изумительно, Ирма, огромное спасибо!

Они сняли сапоги, и Лута провела их в гостиную. Там накрыли фуршетный стол с закусками, и стояли группками по двое несколько гостей с бокалами. Все были в толстых шерстяных носках, несмотря на костюмы и вечерние наряды. Бамси бродил между ними, обнюхивая незнакомых людей. Ирма в красном платье в пол с оголённой спиной произвела впечатление – на неё оглядывались.

– Билл! Иди сюда, пожалуйста!

Бойфренд Луты подошел – длинный, тощий, с волосами, собранными в хвост. На нем были синие брюки и белая рубашка, в руках – бокал. Глаза его без зеркальных очков оказались прозрачно-голубыми. «Рыбьи», называла такие Рике, но только про себя, чтоб никого не обидеть. В Нордланде такие глаза встречаются довольно часто.

– Знакомьтесь. Билл, это Ирма, мама Улле и Рике. С детьми ты знаком.

Билл кивнул.

– Как поживаешь, Ирма?

– Прекрасно, спасибо, – игриво улыбнулась мачеха Рике.

Она подхватила его под руку и продефилировала к гостям. Лута проводила её взглядом.

– Думаю, с взрослыми вам будет скучновато. Других детей у меня сегодня нет, как видите, – обернулась она к Рике. – Чем бы вас занять?

– Улле можно включить мультики, он посидит спокойно, – сказала девочка. – А я бы посмотрела какую-нибудь книгу. У тебя есть книги, Лута?

– Кое-что есть. Знаю! – хлопнула в ладоши хозяйка. – Включим твоему братику мультики в спальне, пусть садится на кровать, и смотрит. А рядом я начала оборудовать себе кабинет, и как раз перетащила туда книги из гостиной. Так ты сможешь и сама не скучать, и за братом присматривать.

– Хорошо, – улыбнулась Рике. – Я только Ирме скажу.

Билл тем временем подвел мачеху к группе гостей, в которой выделялся представительный мужчина с гривой седых волос, в хорошем сером костюме.

– Знакомьтесь – Ирма, наша соседка. Кристиан Сундре Осе – мой деловой партнер и куратор проектов фонда семьи Клуш в Тролльхавене.

Господин Осе галантно поцеловал гостье руку.

– Вы несказанно очаровательны! Где ты берёшь таких соседок? – шутливо толкнул он Билла в плечо. – Одолжишь мне хотя бы одну?

Рике коснулась Ирминой руки.

– Мы с Улле поднимемся наверх, Лута разрешила посидеть там.

– А, хорошо. Пойдем, я погляжу. Простите, – извинилась Ирма перед гостями.

Они поднялись по лестнице на второй этаж дома. Лута уже включила детский канал в спальне, и Улаф охотно уселся на кровать перед большой настенной телепанелью.

– А вот здесь у меня будет кабинет, – хозяйка открыла дверь в соседнюю со спальней комнату.

В просторном светлом помещении стоял письменный стол и несколько кресел, стереосистема с огромными колонками. Две стены занимали стеллажи с книгами. Чего здесь только не было! Атласы, альбомы по искусству и архитектуре, дикой природе и городам мира.

– Ух ты! – сказала Рике.

Лута засмеялась.

– Можешь брать, что хочешь. Ирма, я тебя жду внизу.

– Сейчас буду, – кивнула мачеха. Дождавшись, пока шаги Луты по лестнице стихли, она шепнула девочке:

– Видела Билла? Вот с такими парнями нужно общаться, а не с этим твоим кудрявым царём Давидом… Ну ладно, не скучай.

И она отправилась вслед за хозяйкой.

Рике в задумчивости вытащила альбом с панорамами Рима, и стала медленно его листать, стоя у стеллажа.

– Чем вы занимаетесь, Ирма? – спрашивал Кристиан Сундре, поглаживая ее по плечу.

– Администратор в фитнес-центре. А чем вы?

– О, я курирую проекты по взаимодействию с фондами Атлантиса в Норвеге. Фонд семьи Клуш весьма помогает становлению демократии в Остланде и других странах бывшей красной империи, – важно ответил господин Осе.

– А ты, Билл? Тоже реализуешь крупные проекты? – проворковала Ирма, увлекая его в дальний угол.

Лута искоса наблюдала, как соседка ненавязчиво заигрывает с Биллом. Компания дважды выпила за её назначение директором новостной редакции, все кричали «сколь!», но парочка в углу этого будто и не заметила.

– Билли! – крикнула, наконец, Лута. – Будь добр, принеси ещё две бутылки вина!

Оставшаяся в одиночестве Ирма снова влилась в коллектив, любезничая с мужчинами.

Молодой человек принес не две, а целых пять бутылок, водрузив их на фуршетный стол. Некоторые гости уже слегка захмелели. Ирма тоже охотно подставляла свой бокал.

– Я в туалет, что-то живот скрутило, – шепнул Билл на ухо Луте.

Девушка проследила, как он поднялся на второй этаж. Через несколько минут, извинившись перед гостями, она тихонько пошла следом.

В туалете никого не было. Лута заглянула в спальню – Улаф сидел, как изваяние, поглощенный мультипликационным действом. Дверь кабинета была приоткрыта…

Билл вошел, когда Рике вытаскивала с верхней полки альбом с пейзажами Северной Америки.

– Давай помогу.

Он легко достал увесистый том, но не дал его девочке в руки, а положил на стол, открыв один из панорамных разворотов.

– Нравится Атлантис?

Рике несмело кивнула.

– Иди сюда, чего стесняешься? – Молодой человек улыбнулся, показав крепкие белые зубы.

Она подошла, остановившись рядом с ним. Билл листал альбом, тыкая пальцем в страницы:

– Скалистые горы. Здесь я бывал. Йеллоустон. Сюда я ездил студентом. Большой каньон, классное зрелище. Впечатлений на год хватит. Побережье Калифорнии. Обалденное место! У моей семьи здесь дом. Хотела бы побывать? – Он приобнял её за плечи.

Рике замерла. Билл был такой взрослый! Ощутимо попахивало спиртным, и девочка поняла, что он уже довольно пьян. Его рука спускалась ниже, гладя её спину.

– Фриско. Мост Золотые ворота – клёво бы жить там, рядом, а?

Лута заглянула в кабинет как раз, чтобы увидеть, как большая ладонь её парня пожимает ягодицу обтянутой джинсами попки Рике. Девчонка как нарочно наклонилась, подставив свои худосочные выпуклости для большего удобства их полапать.

Журналистка остановилась, как вкопанная.

«Мелкая сучка, – подумала она. – Я к тебе со всей душой, значит, а ты, сопля зелёная, моего парня уже клеишь. Прямо как твоя мамаша. Яблочко от яблони, вот так. Ну хорошо».

Она сбежала вниз по ступенькам.

Ирма допила уже пятый бокал, и громко смеялась шутке господина Осе.

– А где Билли? – крикнула она, увидев Луту. – Нам без него скучно!

«Ты к кому в гости пришла?», свирепея, подумала Лута. «Ко мне, или к Биллу?».

– Он поднялся наверх, что-то с животом, – улыбаясь, она протолкалась к Ирме и взяла её под локоть. – Солнышко, можно тебя попросить?

– Давай, Луточка, дорогая, – Ирма отхлебнула из вновь наполненного бокала. – Отличное вино!

– Знаешь, я хотела кое-что показать твоей дочери. Приведешь её сюда?

– Эрике? Нет проблем, сейчас схожу.

Ирма поставила бокал с вином на стол, и быстро стала подниматься по лестнице. Туфли на высоком каблуке запутались в длинном платье, и она чуть не упала на ступеньки.

– Осторожно! – крикнула снизу Лута.

– Мне нравятся высокие девочки, – говорил Билл, пытаясь привлечь Рике к себе. Она упёрлась руками ему в грудь, тоскливо думая, не позвать ли на помощь. Внизу громко играла музыка. – Хочешь со мной в Атлантис?

– У тебя же Лута! – сказала Рике, отпихивая его изо всех сил.

– Лута? – парень неприятно засмеялся. – Лута! Ха-ха-ха!

Дверь в кабинет распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Пунцовая Ирма, с лицом в тон платью, влетела в комнату. Билл весело смеялся, обнимая её падчерицу, а та игриво положила руки ему на грудь. Женщина больно схватила Рике за плечо. Девочка взвизгнула.

– Ах ты!.. – задохнулась Ирма. – Ах ты! – яростно посмотрела она на Билла. Тот сделал непонимающее лицо: мол, я тут ни при чём.

– Мы уходим! – Ирма поволокла Рике за собой. – Улаф, сюда! – так же резко стащила мальчика с кровати в спальне. Они спустились по лестнице, шумно топоча.

– Нам пора домой! – объявила Ирма, глядя поверх голов гостей. – Всем спасибо!

Она толкнула Рике в спину и, подхватив куртки, Тьоре вывалились на крыльцо.

– Еще дитё совсем, а себе туда же, – зло бросила Ирма, пытаясь попасть в рукав куртки. Рике укутала брата, и торопливо пошла к своему дому. Объяснять что-то пьяной мачехе было бесполезно, это она понимала.

– Засранка, – шипела сзади Ирма, – к взрослым мужикам уже пристаёт! Не рано тебе, а?

По другой стороне улицы шли трое военных. Рике мельком глянула – нашивки с флажком СГА красовались на рукаве у каждого.

– Эй, девочки! – крикнул один из них, с небольшой рыжей бородкой. – Хотите пивка?

– Пошел в жопу! – заорала Ирма, а Рике прибавила шагу, таща Улле на буксире.

Солдаты захохотали.

– Ох уж эти норвежки! – сказал рыжебородый.

 

1

Вторая половина января запомнилась Рике нескончаемой чередой похорон. Тела погибших выдавали близким из городского морга не сразу, а после судебно-медицинской экспертизы, и очередь была ещё длинной.

Хельга, пятого января работавшая в фитнес-центре, после нападения пропала с концами. В тот день там тоже погибли люди, и был пожар. Телефон её не отвечал, квартира стояла пустая. Рике с Ирмой долго стучали в дверь, пока не высунулась соседка. «Нет, не видела», проворчала она, «неделю уже точно». Рике с замиранием ждала, что им вот-вот сообщат из морга и пригласят на опознание Хельги. От таких мыслей по спине бежали ледяные мурашки.

Пришли первые морозы, восемнадцатого в Тролльхавене выпал снег, и уже не таял, как до того, смытый дождём.

А в субботу появился Симон. Позвонил, спросил: «Я подъеду, можно?»

Рике встретила его у калитки. Падал редкий снежок, с фьорда порывами налетал холодный ветер.

– Привет, – сказал парень. Красный нос выдавал простуду, и словно в подтверждение, Симон звучно двинул им, вытерев платком. – Извини, что опять надолго пропал.

– У тебя это такая манера общения? – Рике пошла по тротуару, снег приятно поскрипывал под ботинками. Симон зашагал следом. – Пропадать, появляться… Не отвечать на звонки, на сообщения. А потом выскакивать, как чёртик из коробочки. Типа отпустил-притянул?

– Я не знаю, сочтешь ли ты это достаточным основанием, – Симон догнал девочку и пошел рядом, приноравливаясь к её походке. – Во время нападения на город погибла мамина кузина. Она приезжала к нам погостить из Стокгольма.

– Господи, и ты молчал? – Рике остановилась, взяв его за руку. Вся напускная суровость мигом пропала. – Почему не позвонил?

– Ты не представляешь, что там было. Мама в жуткой депрессии, во всём винит себя. Это она отпустила кузину гулять по городу в тот день одну. Сведская родня тоже винят отца с мамой. Все переругались. Вчера только была кремация. Вот. Не хотел тебя в это втягивать. Прости, Ри.

Мимо проехал армейский патруль на «хамви». Военных в городе стало ощутимо меньше, но на перекрёстках время от времени ещё можно было видеть солдат с оружием.

– Тут не за что просить прощения, – Рике повернулась, и они снова пошли вниз по улице. – У меня тоже… – Она замялась. Рассказать Симону, как ей надоело притворяться, и врать папе по телефону, что у неё всё хорошо? Изображать оптимизм и энтузиазм? Про школу, про Ирму, которая с той злосчастной вечеринки с ней не разговаривает? «Рике, обед, Рике, спать», вот и всё общение.

– Что-то случилось?.. – тревожно спросил Симон.

– Да после пятого января уж должно стрястись что-нибудь совсем из ряда вон, – устало ответила Рике. – Ничего, просто неделя выдалась не самая удачная.

– Оно и понятно, – протянул её спутник. – Слушай, я тут решил… После этого всего. Короче, думаю записаться в самозащиту. В «синие куртки». Если вдруг какая беда, так хоть что-то сделать можно будет, а не прятаться под столом.

В отличие от военных, «синих курток» как раз стало много. В день атаки «чёрных» горожане впервые пошли записываться в самозащиту – и большинством убитых оказались несостоявшиеся «синие куртки». Теперь люди массово вступали в их ряды. Ходили слухи, что можно будет патрулировать свои кварталы с личным оружием. Грете вчера в классе хвасталась, что её отец уже, а старший брат вот-вот собирается вступать в отряд.

– Хм… А разве школьников принимают? Я тогда с тобой, наверно, запишусь.

– Правда? Отлично! – обрадовался Симон. – Давай пойдем и узнаем!

– Куда?

– Можно в префектуру, или в ратушу.

– В ратушу ближе. Побежали! Кто последний, тот тухлятина! – И Рике рванулась с места.

Игра на скрипке не добавила парню быстроты, и длинноногая спортивная девчонка легко оставила его позади. Когда задыхающийся Симон добежал до входа в ратушу, Рике спокойно ждала на ступенях, вроде бы ничуточки и не запыхавшись.

– Пошли, свежатина, – сказала она.

В зале ратуши за несколькими столами сидели муниципальные чиновники. Перед каждым из них выстроилась небольшая очередь человек на семь-восемь. Подростки встали в конец ближайшей.

Дело двигалось споро. Чиновник помогал кандидату заполнить анкету, задавал вопросы, а затем отправлял его с предписанием к месту несения службы. Там людей должны были вносить в списки и обеспечивать всем необходимым для поддержания порядка в районах их проживания.

Промаявшись минут двадцать, Симон и Рике оказались перед столом. Приём вёл лысый толстяк в круглых очках.

– Мы хотели бы записаться в отряд самозащиты, – сказал Симон. – Если можно, то вместе.

Мужчина оглядел их с головы до ног.

– А вам восемнадцать лет есть? Хотя бы одному? – осведомился он.

– Нет пока… Но скоро будет!

– В самозащиту записываем только с восемнадцати лет. – Мужчина снял очки и стал протирать их платком. – Так что синие куртки вам пока не светят.

– Понятно… – разочарованно протянула Рике. Ну вот!..

– Подождите, друзья мои. Я предложу другой вариант. Вы для чего хотите в самозащиту – воевать с осси и геройствовать? Кстати, присаживайтесь. Молодой человек, возьмите стул вон там.

Подростки переглянулись.

– Да нет, – сказал Симон. – Мы хотим защищать наши дома и город. От бандитов, типа «чёрных».

– Вот! Похвальное стремление! В таком случае я имею честь предложить вам вступить в Волонтёрский легион.

– А чем он будет заниматься? – Рике уселась на стул, а Симон сходил еще за одним. – Отправлять посылки в Африку?

– Почему, если волонтёр, то сразу Африка? – ухмыльнулся чиновник. – Нет, надо здесь помогать нашей самозащите. Волонтёры могут служить курьерами, добровольными помощниками. Кофе сварить, бутербродов нарезать – для всего этого тоже нужно время и руки. Принести дежурному патрулю, или экипажу горячую пищу и питьё. Ну и всё такое. А когда вам исполнится восемнадцать – автоматически получаете синюю куртку. Ну как?

Симон представлял себе, как он со штурмовой винтовкой обходит свой квартал, подумала Рике. А тут – бутерброды!..

– Согласна, – сказала она.

– Если других вариантов нет, то я согласен тоже, – нехотя проговорил парень.

– Вот и хорошо. Тогда заполните эти анкеты, и выдам вам предписания. По ним получите в районных опорных пунктах всё, что нужно.

– Нам что-то выдадут? – удивилась Рике. Интересно, что? – Поднос и термос?

– Нет, значки, – засмеялся чиновник. – Не обижайтесь. Но больно забавно на вас смотреть. – Хмурые лица Рике и Симона не выражали никакой готовности присоединиться к его веселью. – Всем волонтёрам легиона выдадут специальные знаки, чтоб вы могли чувствовать вашу причастность к общему делу.

– Понятно. – Они склонились над анкетами.

– Извините, ребята, но вы живете в разных районах. – Мужчина поднял голову от их бумаг. – Я не могу определить вас в одно подразделение. Но не стоит огорчаться. Если начнёте жить вместе, то и в «синих куртках» будете в одном отряде. Вот, держите предписания. – Он дал им два листочка, отпечатанных на принтере.

– Спасибо, – сказала Рике. – До свидания.

– Удачи вам. Следующий! – чиновник уже заглядывал за их спины.

Они вышли на ступени ратуши.

– Ты пойдёшь? – спросил Симон, помахивая листком.

– Конечно, – удивилась Рике. – А зачем тогда записывались?

– Не знаю, – сказал парень. – Я по-другому всё это себе представлял.

– Надо сходить и посмотреть. Вдруг там нормально, и тебе понравится. А если нет – никто же не заставляет, – рассудительно ответила Рике.

– Да. Наверно, ты права. Интересно, что там за значки? – улыбнулся Симон.

– Ну вот и увидим.

Сквозь облака пробилось неяркое зимнее солнце. На улице было по-хорошему морозно и свежо.

– Поехали к Старому Троллю, кататься на ледянках? – спросила Рике.

– Поехали. Только не бегом! – закричал парень, видя, что она готова опять припустить со всех ног к остановке трамвая.

 

2

Дома Ирма смотрела новости.

«… – откуда у террористов оказалось такое количество оружия и взрывчатки? – вопрошала ведущая. – Наши эксперты уверены, что их снабжали из Остланда по каналам, налаженным между шарианами-осси и беженцами из Ближнестана, попавшими под влияние кремлинской пропаганды…»

Рике прошла к себе. Сходить по адресу, указанному в предписании, она решила завтра с утра. Тем более, это было совсем рядом – квартала два, и повернуть на Канникгата, дом 21. Господин Дэн Линьчжоу. Китаец, наверно.

В воскресенье она встала пораньше – мачеха с Улле ещё спали. Пока Ларса не было дома, Ирма укладывала мальчика спать в своей кровати, чему Рике была весьма рада. Теперь ночные походы в туалет, «описался, проснулся среди ночи, отчего-то плачет» и прочее целиком ложились на плечи Ирмы.

Девочка разогрела себе вчерашний омлет, съела его с картофельными хлебцами и козьим сыром, запила двумя стаканами апельсинового сока, посмотрела на часы – без пятнадцати девять утра. На улице стоял полумрак, но на предписании чёрным по белому напечатали: «Явиться в любой день с 9.00 до 18.00». Она сунула бумажку в карман, натянула зимние ботинки, шапку, куртку и перчатки. Морозец на улице колюче куснул Рике за нос. «Если идти не быстро, как раз за пятнадцать минут дойду», подумала она.

Дом семьи Линьчжоу походил на соседские, как брат-близнец. Рике, ожидавшая восточной экзотики, была слегка разочарована. Все-таки китайцев в Нордланде не так много. Она глянула на телефонные часы: 9.02. Можно. И позвонила в дверь.

Открыла красивая молодая девушка с раскосыми глазами. Светленькая, с короткой стрижкой. «Точно, китайцы, – решила Рике, – а девица крашеная». На ней, правда, не было никакого шёлкового кимоно с драконами, а были джинсы и вязаный свитер с оленями.

– Привет! – сказала она. – Ты к кому?

– Привет, – ответила Рике. – Мне нужен господин Линьчжоу. Он дома?

– Папа? – девушка посторонилась, чему-то улыбаясь, и пропустила Рике в дверь. – Конечно. Проходи на кухню, он там.

– Спасибо, – вежливо ответила девочка, раздеваясь.

Дом был как дом, никаких необычностей. Похоже, эти китайцы совершенно онорвежились.

– Господин Линьчжоу? – спросила Рике, заглядывая на кухню. – Доброе утро!

– Дэн, – поправил ее крепкий мужчина с узкими глазами и бритой головой. – Господин Дэн. И тебе здравствуй.

– Можно звать вас по имени? А я Эрика.

– Нет, это моя фамилия – Дэн. А зовут меня Линьчжоу.

– О, – смутилась Рике. – Не знала. Простите.

– Да ничего. Ты по какому вопросу?

– Вот, – она протянула ему предписание. – Я волонтёр. Добровольная помощница. А вы начальник нашего отряда самозащиты?

– Угу, – кивнул Дэн (или Линьчжоу). Он отхлебнул из кружки, разглядывая бумагу. Странно, но в кухне не пахло кофе. Что это он пьёт? Горячее, но не кофе. Кипяток? – Тьоре. Твоего отца не Ларс зовут?

– Ага, вы его знаете?

– Вместе в порту работаем, – подмигнул Дэн. – Мэй, – крикнул он. – Иди сюда!

Вошла девушка, та, что впустила Рике в дом.

– Вот тебе помощница, – сказал Дэн, улыбаясь. (Рике решила звать его Дэн, а то на Линьчжоу язык сломаешь). – Задача: накормить, напоить, объяснить. Мне пора, я побежал. Рад знакомству, – он протянул Рике ладонь, и девочка легонько её пожала. – Мэй моя дочь, и всё тебе расскажет. Пока, девочки!

Он вышел в прихожую, надев на бритую голову синюю вязаную шапку с городским гербом и синюю куртку. На куртке был нашит какой-то знак, Рике не разглядела. Отец Мэй ещё раз махнул им рукой, и вышел на улицу.

– Садись, не стой, – сказала девушка, и подтолкнула Рике к табурету. – Чаю хочешь? Есть зелёный, и чёрный. Ты какой пьешь?

– Чаю? – Вот чего-чего, а чай дома у Рике никогда не был особо популярен. – А кофе есть? – Она огляделась: здесь даже кофемашины не было!

– Где-то есть. Но ты попробуй. Наверно, никогда хороший чай не пила? А я пока твою бумагу посмотрю, давай её сюда.

Рике взяла тонкую фарфоровую чашку с прозрачным зеленоватым напитком. Пахло слабо, но приятно. Она попробовала.

– А, так ты волонтёр! – воскликнула Мэй. – Клёво! Наш первый волонтёр, – и она встала с табурета. – Пойдём в комнату, вобью тебя в базу. Как чай?

– Спасибо, очень вкусно, – девочка поставила чашку на стол, и пошла за Мэй. Горячая водичка почти без вкуса и с малоуловимым запахом её не впечатлила.

– Пока для волонтёров работы почти нет, – щебетала Мэй, открыв ноутбук. – Я запишу твой телефон, и когда ты будешь нужна – позвоню заранее. Хорошо?

– Ага. – Рике во все глаза смотрела на стены гостиной. Таких картин, как висевшие там, она не видела. Это было нагромождение цветных карандашных штрихов, а кое-где даже и фломастер просвечивал, честное слово, но всё вместе сливалось в необычные пейзажи и сюжеты. – Какие у вас картины интересные! А кто их рисовал?

– Я, – скромно сказала Мэй. – Тебе какая понравилась?

– Вот эта, – показала девочка. На большом холсте были изображены холмы и дорога между ними. На переднем плане виднелась женская фигура, стоящая на коленях. Холмы были покрыты сплошной штриховкой, но если отойти на пару метров, то зритель уже видел в этих штрихах деревья. Они становились всё меньше к переднему краю картины, а женщина держала в руках крохотный саженец.

– Я назвала её «Когда женщины стали ангелами». Это Ву Лилан. Она посадила тридцать тысяч деревьев.

– Обалдеть, – действительно обалдела Рике. – Где это?

– В Китае. Иди-ка сюда.

Рике подошла. Мэй достала из картонной коробки большой круглый значок.

– Держи. Это «Знак волонтёра». По нему тебя будут узнавать в отрядах самозащиты.

На круглом значке желтел равносторонний крест на красном поле, и по бокам под ним – два жёлтых же меча остриями вверх.

– Можешь носить его на одежде постоянно, или надевать, когда выполняешь обязанности волонтёра.

Рике нацепила значок на толстовку.

– Ну вот. Теперь ты в базе, знаешь, где нас искать, и у нас есть твой телефон. Запиши, кстати, мой. – Мэй продиктовала девочке свой номер. – Вопросы?

– Да нет, спасибо. Я тогда пойду.

– Счастливо. Ты не переживай, что пока работы нет, – улыбнулась Мэй. – Скоро появится, и будет всё больше.

– Понятно, – кивнула Рике.

Через полчаса она уже толкнула входную дверь дома Лунд. На этот раз Илзе встречала её в коридоре. Она всплеснула руками:

– Здравствуй, милая! По лицу вижу – кофе ещё сегодня не пила!

Рике засмеялась, снимая куртку.

– Добрый день, Илзе!

– Ох! Что там у тебя? – Илзе подошла к Рике, щурясь через очки в полумраке прихожей, и включила свет. – Ого! Знак легионера! – Она потрогала значок на груди девочки двумя пальцами.

– Да, – удивилась Рике. – А вы откуда знаете? Уже видели такие?

– Было дело, – просто сказала наставница. – Но давненько это было. Пойдем на кухню, я кофе погрею. И расскажу, где видела.

Они присели у стола. Арахис спал на кухонном шкафу, укрывшись крылом. Зыркнул на них одним глазом, и снова спрятал голову.

– Это «крест святого Олафа», – без предисловий начала Илзе. – Знак партии «Национальное единение», которая во время оккупации поддерживала Морских Псов. В конце войны, я помню, всё было оклеено их плакатами. И они носили повязки и нашивки. Такие же точно, да.

– Что вы говорите, Илзе? – Рике вытаращилась на женщину в полном недоумении. – Разве сейчас могут такое использовать? Ведь их символика запрещена!

– Морских Псов – да, запрещена. Не знаю, надолго ли. А крест святого Олафа кто же запретит? Пошли со мной, покажу кое-что.

Она включила компьютер, и вбила в поиск «норвегские СС»:

– Смотри.

Рике уставилась на кучу ссылок. Кликнула на «картинки», и была вознаграждена видом пропагандистских плакатов и фотографиями солдат в форме рейха, с рунами «SS» в петлицах. Почти на каждом плакате красовался тот самый «крест святого Олафа», который держал в когтях золотой орёл. Его можно было видеть на рукавах и на груди норвегов в дойчевской форме.

– Так зачем?.. Для чего сейчас нам такие значки выдают? Если тогда их эти носили?.. – Рике ткнула пальцем в экран.

– Есть у меня мысль, милая. – Госпожа Лунд серьёзно на неё посмотрела. – Раз уж Остланд нам теперь такой страшный враг, то сейчас из подвалов и старых сундуков начнут вытаскивать всё антиостландское, всё, что когда-либо с Остландом боролось, и объявлять это правильным и хорошим.

Илзе потёрла ладонью лоб.

– Большинству граждан, честно говоря, плевать, какие у нас враги, да и режим, Лишь бы их не трогали, и давали спокойно заниматься тем, к чему они привыкли. Я не удивлюсь, если вскоре мы узнаем, что Видкуна Квислинга, главу марионеточного правительства при Морских Псах, оболгали, и он был кристально честным политиком. А фюрер Морских Псов Адольф Хитлер правильно воевал с Остландом, спасая Европу от угрозы с Востока. И через год, или два, нам заявят, что пришло время нового крестового похода. Надо будет спасать свободный мир от очередной страшной тирании.

Рике тихо стояла рядом с ней. Госпожа Лунд одной рукой прижала девочку к себе.

– Что же это делается, милая моя?

 

3

Фрита и Гудрун сидели впереди, Магрит – на заднем сиденье. Ещё и натянула капюшон на голову – не хотела, чтоб узнали.

Их машина медленно катилась по улице мимо двух женщин и мужчины в синих куртках. У женщин на груди, у мужчины – на рукаве виднелись черные нашивки. «Синие куртки» только обошли свой район патрулирования, и женщина помоложе сейчас открывала машину. Патрульные залезли внутрь – греться.

– Да уж, – саркастически прокряхтела Гудрун, – защитнички. То ли дело, когда мы в состав Рейха входили…

Фрита глянула в зеркало на Магрит. Та поморщилась.

– …вот ребятки были, – продолжала старуха. – В форме, подтянутые, ремни на них. Портупея. Нордические все, арийцы. А эти, вы видели? Один вообще китаёза!

– Это самое начало, – сказала Магрит. – Вот разберёмся с насущными вопросами, потом и дружина будет, какая надо. Китаёз всех приспособим. Мультикультурализм в Европе ещё никто не отменил.

– Ну да, ну да, – пожевала губами Гудрун. Сегодня у неё было на редкость хорошее настроение. – А то понавпускали чёрт-те кого. Негров, арабов, косоглазых!.. Они плодятся, а белая раса вымирает. Кому это выгодно?

– Понятно кому, – буркнула Магрит. – Это осси такое придумали, мол, все равны, и надо всем давать одинаковые права.

– Раньше жиды были, и угроза с Востока. Теперь арабы и угроза с Востока. Средства новые, приёмы старые. Но ничего, нам главное напугать всех варварами – людоедами. В прошлый раз не получилось, теперь получится. А нам того и надо. Правда, девочки? – старуха засмеялась-закаркала. – Давай, Фриточка, поехали к Хозяину.

Фрита вывернула руль на перекрестке, и машина покатилась в направлении Края.

– Повелитель доволен, что всё идет по плану. Тех подростков, что поймали на пятое января, ему хватило надолго. Но теперь нужны будут детки поменьше.

– Я не могу, – быстро ответила Магрит. – И так слишком заметна.

– А я не буду детей ловить, – хмуро сказала Фрита. – Хоть убивайте.

– Вот и как прикажешь с этой слюнтяйкой работать? – хрипло рявкнула старуха. – Для того моя мать перед Хозяином ноги раздвигала, и я тоже, для того я вас, бестолочей, учила, чтобы ты сейчас огрызалась? – Она протянула костлявую клешню и дернула Фриту за волосы. Девушка вскрикнула, машина вильнула. Благо хоть к вечеру движение было редкое и никого не зацепили.

– Ладно, – сменила гнев на милость Гудрун. – С детьми попроще, и сама управлюсь. Ты вот что, замни эту тему, что люди исчезают, поняла? – она скосила глаза на Магрит.

– Мы списываем пока на калифат. Полиция тоже спускает на тормозах – там у них даже директива есть, если дело «мигрантское» – не нагнетать. Новости у нас в кармане, – сказала та. – Всё чисто.

– Вот так чтоб и было. И смотрите, скоро надо начинать кампанию по реабилитации Хозяина. Как там его враги прозвали?..

– Тролльхавенский упырь, – сказала Фрита.

– Вот-вот. Думайте. Из новостей эта ваша финка пусть тоже думает. Зря мы её директором сделали?.. И людей, которые фюрера поддерживали, надо тоже потихоньку в правах восстанавливать. Какие головы были!.. Писатели, скульпторы, политики. Рейвиг-то что?

– Сидит Рейвиг, – снова сказала Фрита. Гудрун недовольно посмотрела на неё:

– Ты говоришь, будто хочешь меня позлить.

Фрита пожала плечами.

Варг Рейвиг прогремел на весь мир, когда несколько лет назад убил около восьмидесяти человек в молодежном лагере на острове близ Осло. Террорист заявил, что так боролся против политики мультикультурализма, которая губит Норвег. Дали по максимуму – двадцать один год заключения. В тюрьме он не скис, объявил себя крестоносцем-тамплиером и защитником традиционных европейских ценностей.

– Значит, развернем кампанию по реабилитации, и надо Рейвига из кутузки вытаскивать. Нужен молодой лидер, с харизмой. Вот он хорошо подходит.

– Будем думать, – согласилась Магрит.

– Давайте, думайте.

Машина как раз подъехала к жёлтому дому у Края.

– А теперь идите-ка к Хозяину, шлюшки. Он соскучился. И старайтесь там, – старуха опять закашлялась-засмеялась. Фрита с ненавистью посмотрела на неё и вылезла на тротуар.

Через полтора часа женщины снова сидели в машине Фриты. Стемнело, и Магрит села вперёд. Гудрун осталась в доме с Повелителем. Фрита старалась не думать, что они могут там делать вдвоём.

– Как отец? – наконец спросила Магрит. – Получше?

– Получше, – ответила Фрита. Но какой ценой, подумала она. – Хотя знала бы я… А Хозяйка как? Твоя мама?

– Мама, – зло повторила Магрит. – Что-то она особо не мамкала, когда отчим ко мне в трусы полез. – Отчим потом не прожил и недели, а юная Магрит получила стойкое отвращение к мужскому вниманию. Мать, когда дочь высказала ей всё, винилась и каялась, что и подумать не могла. Но Магрит не поверила. Не может женщина не знать, что сожитель положил глаз на её родную дочь. – Нормально мама. Дела закончим, и вернём из «гостей». Не вспомнит даже.

– А с девочкой что? С Эрикой?

– Да ничего. Не будем мы её трогать. Ты поменьше Гудрун слушай.

Девушка нажала на газ, и они поехали по улице.

– К дому не подвози. Высадишь в паре кварталов. А про девчонку вот что скажу: сильное у меня предчувствие, что она нам ох как пригодится. Поэтому делать ей гадости смысла нет. Она сильная ведьма. Это я прямо сейчас вижу. Избавимся от бабки Лунд, и девчонка наша.

Фрита подумала, и согласно кивнула:

– Магрит, но Гудрун я уже с трудом переношу. Ты намекни как-нибудь, чтоб она поменьше язык свой ядовитый распускала. Это не её почти каждый день Хозяин по всему подвалу таскает, а нас с тобой.

Магрит успокаивающе положила ей руку на плечо:

– Потерпи немного. Она Повелителя разбудила, и сейчас ещё нужна – Хозяин ей одной доверяет. Когда дела сделаем, у нас денег будет и возможностей, сколько захотим. Сможем уехать в любое место, в любую страну. Жизнь с чистого листа! Мужиков себе заведёшь хоть гарем. Дворец купишь во Франкии.

– Ладно, утешила, – усмехнулась Фрита. – Приехали уже.

Заснеженная улица была пустынна – зимой по вечерам норвеги сидят дома, в кругу семьи. Лишь такие ненормальные дуры, как мы, ищут себе на задницу приключений, подумала Фрита. Задница, кстати, болела.

Магрит хлопнула дверцей, махнула рукой, и скрылась за углом.

Фрита постояла, потом медленно поехала по городским улочкам. Возле одного дома остановилась. На втором этаже горело окно. К окну подошла девушка, посмотрела вниз, на улицу. Позвала кого-то в комнате. Фрита не стала дожидаться, когда тот, кого она звала, тоже подойдёт, и дала по газам.

Она сама бросила Магне Турье, когда узнала от Магрит, чем им придется заниматься. Магне был отличный парень. И даже помогал ей с отцом. Другие «мужики» сбегали практически сразу после первого знакомства с умирающим от рака стариком. А сейчас Магне Турье Лангеланн уже обзавёлся новой девушкой.

Шмыгнув носом, Фрита сбросила скорость, и поехала дальше, в её провонявший близкой смертью дом.

 

4

– Вот здесь кончается наша зона ответственности. – Девушка в синей куртке показала Симону на перекресток. Они сидели в её белой «мазде», девушку звали Ингрид, светлые волосы падали на голубые глаза. На голове у Ингрид красовался залихватски надетый синий берет с гербом города. Симон ей нравился, и она этого не скрывала. Парню Ингрид казалась похожей на повзрослевшую Рике.

– Так вот… Сейчас мы патрулируем по одному, смена – три часа. А ближе к вечеру ребята будут дежурить по двое. Мы позвоним тебе, тогда подойдёшь к экипажу, ну, к машине, в которой будут сидеть наши. Кофе в термосе, бутеры, – сделаешь?

– Без проблем.

– Отлично. Тогда до вечера, я тоже подойду, познакомлю тебя с парнями. Пока-пока!

Она подмигнула ему, и укатила на своей «мазде» вверх по улице. Симон постоял на углу, и вытащил телефон. Рике отозвалась почти сразу.

– Привет!

– Привет.

– Как дела?

– Симон, я у госпожи Лунд, помнишь, я тебе говорила? После обеда созвонимся, сейчас не могу долго болтать.

– Аа, давай. Пока.

– Пока.

Симон отправил Рике смайлик и сердечко, поправил «Знак волонтёра», и пошагал к своей улице.

«Синие куртки» позвонили ему около семи.

– Симон? – раздался в трубке смеющийся голос Ингрид. – Давай через час на угол Сандвиквейен и Флинтегата. Окей?

– Окей.

– Все, ждём. С бутербродами! – Ингрид засмеялась, и парень услышал в трубке смех еще одного или двух человек.

С термосом, полным горячего ароматного кофе, и десятком сэндвичей с тунцом в рюкзаке, Симон подошел к синему «форду-эксплореру», негромко тарахтевшему на углу. Задняя дверь распахнулась:

– Залезай, волонтёр!

Парень забрался в машину. Ингрид с коротко стриженым мужчиной, похожим на боксёра, расположились на передних сиденьях, а дверь Симону открыл патлатый молодец лет двадцати пяти. На лице у него торчали пучки неопрятной щетины – парень или пытался отпустить бороду, или наоборот, неудачно побрился. Все в синих куртках.

– Подкрепление прибыло, – провозгласил «боксёр», разглядывая Симона с переднего сиденья в неверном свете приборной панели. – Сверре, – он протянул широкую ладонь.

– Симон, – представился Симон, пожимая руку. – Привет.

– А я Сигурд – победитель дракона, – захихикал молодой мужчина с заднего сиденья. Руку он подавать не стал, зато схватился за «Знак волонтёра» у Симона на куртке, и повертел его туда-сюда. – Давай своё подкрепление, чего там у тебя.

– С ним поосторожней, Сигги ещё не всех своих драконов победил, – шутливо сказала девушка. – Кофе дай мне.

Симон передал термос Ингрид, которая разлила кофе по стаканчикам, и открыл рюкзак.

– О, бутербродики с тунцом! – Сигги запустил туда руку, и вытащил сэндвич. – Вкуснятина! Я с утра не жрамши.

Сверре и Ингрид тоже взяли по сэндвичу.

– А ты чего не ешь? – спросил Сверре с набитым ртом. – Угощайся.

– Дома нормально поел, спасибо. – Симону странно было говорить спасибо, когда тебя пытаются угостить твоими же сэндвичами, но он решил быть вежливым. – А что это у вас за нашивки?

На груди у Сверре и Сигурда чернели шевроны в виде щита, с вписанной в него шестиконечной «снежинкой», наподобие тех, которые присутствуют на автомобилях скорой помощи. Только там синие, и в них обычно изображают медицинский кадуцей.

– Это руна хагалль, – важно сказал Сигги. Крошки от сэндвича запутались в его недобороде. – Символ неколебимой веры.

– Веры во что?

– Во всё, блин! В правоту нашу, в силу, в белую расу!..

– Сигги, не грузи парня, – сказал Сверре, похлопав себя по карманам. – У меня сигареты кончились. Симон, сгоняешь в магазин? Видишь, вон там, выше по улице? Денег я дам.

– Не продадут, – сказал парень. – Мне восемнадцати нет.

– Там на кассе Алиса, толстушка такая, она меня знает. Скажешь, что для Сверре, она продаст. Давай сгоняй, а то курить охота. «Мальборо» возьми обычный.

– Пусть тогда и пивка нам возьмёт, – захихикал Сигги. – А то скучно, блин.

– Ты на дежурстве, Сигурд!.. – с напускной строгостью сказала Ингрид. – Драконов своих потом будешь заливать. Не слушай его.

– Ладно, – Симон взял деньги, и поспешил вверх по улице к магазину. Рыхлая Алиса действительно без проблем достала пачку сигарет из закрытого бокса с надписью «Табак». Он быстро вернулся к машине. Подтаявший за день снег схватился ледком, и двигаться приходилось осторожно, чтоб не съехать вниз на пятой точке.

Все «синие куртки» взяли у Сверре по сигарете, и закурили, пуская дым в окна.

– Я на улице постою, – Симон не переносил табачного дыма.

– Рюкзак с бутерами оставь, – бросил Сверре.

Ингрид вышла из «форда» вместе с парнем.

– Не обижайся на них, – сказала она, глубоко затягиваясь сигаретой. – Они к тебе еще не привыкли. Пообщаешься, поймёшь – нормальные ребята.

Она сделала несколько шагов, и бросила окурок в урну.

– Проводишь меня до дома? Здесь тебе, в общем-то, уже нечего делать. Завтра с утра подойдёшь, заберёшь свой рюкзак и термос. – Она взяла его под руку, и открыла дверь машины. – Мы с волонтёром пойдём, покажу ему опорный пункт.

– У Ингрид есть, на что опереться! – крикнул Сигги с заднего сиденья. – Вы не шалите сильно там!.. Пользуйтесь, только аккуратно…

Ингрид захлопнула дверь.

– Дурак, – сказала она, посмеиваясь. И подмигнула Симону. – А чем ты занимаешься, в свободное от волонтёрства время?..

У парня было ощущение, что его использовали, и даже «спасибо» не сказали.

– И это всё время так будет? Кофе-бутеры, принеси-подай, иди, мальчик, не мешай? – немного резче, чем хотел, спросил он.

Ингрид удивилась.

– Ты чего надулся? Будут настоящие дела, не переживай. Всё только начинается.

Они не успели пройти и ста метров по темной улице, как мимо, визжа покрышками, пролетел «фрод-эксплорер» Сверре. Ингрид схватилась за телефон.

– Что? К нам? Куда? Поняла! За мной! – азартно крикнула она Симону. – Вот и дело тебе!

Парень побежал за ней через дорогу, и за угол. «Форд» «синих курток» уже затормозил. Сверре и Сигги выскочили из него, и мчались наперерез небольшой группе людей, преследуемой еще четырьмя в синих куртках.

– Стой! – кричали преследователи. – Парни, держите их!

– Помогай! – бросила Ингрид и помчалась к своим. Симон кинулся следом.

Сверре столкнулся с первым из бегущих, и сшиб его наземь. Сигги сцепился со вторым, а третий, тащивший на руках маленькую девочку, прижался спиной к стене дома. Синекурточники схватили его с двух сторон.

– Что случилось? – Ингрид, тяжело дыша, остановилась рядом.

Ответил высокий мужчина с седой бородкой.

– Видите – арабы. Хотели документы спросить, они Кнута толкнули, и бежать. Надо полицию вызывать, пусть проверят.

– Нечего вызывать, – крикнул мордатый парень в армейском кепи, видимо, тот самый Кнут. – Сейчас мы им сами наваляем!..

– Мы ничего не сделали, – отдуваясь, сказал один из убегавших. – Мы местные, отпустите. – Его держал Сигги и женщина в синей куртке. Шевроны у них были не как у Симоновых «синекурточников» – на груди, а побольше, и на рукаве. Симон подошел поближе, чтобы разглядеть, и вдруг узнал Валета. Тот стоял, держа сестру на руках, и его тоже держали двое. Он зло посмотрел на парня, и отвернулся.

– Отпустите их, – сказал Симон. – Я его знаю, – и показал на Валета. – Они с сестрой в одном со мной кафе были пятого числа.

«Синие» соседи недоверчиво смотрели на Симона.

– Это кто с вами? – спросил мордатый Кнут. – Волонтёр?

– Точно он? – не обращая внимания, Ингрид повернулась к Симону.

– Да, он, он, точно.

– Пустите их, – сказала Ингрид. И хоть она была не самая старшая, и не самая авторитетная на вид, её почему-то все послушались. – Вы чего бегаете? – обратилась она к Валету.

– Тут побежишь, – раздражённо отозвался тот. – Как кинутся, как заорут: «стоять!».

Симон, наконец, разглядел шеврон на рукаве одного «синего» соседа. Щит, а в нем свастика со скругленными перекладинами.

– Идите, – решил мужчина с седой бородкой. – И больше не бегайте. Документы покажете, и всё. А так можно и на неприятности нарваться.

Арабы (или кто они там), пошли обратно, отряхиваясь. Валет хмуро глянул на Симона, проходя. Парень выдержал его взгляд, не отводя глаза.

– Ну что, коллеги, – седобородый по очереди пожал им руки. – Спасибо за помощь.

– Это у вас что? – ткнул пальцем Симон. – Свастика?

– Почему же свастика? Солкрос – солнечный крест. Старинный скандинавский символ, юноша. Стыдно не знать.

Сигги и Сверре, мрачно посматривая на Симона, сели в «форд».

– Ладно, давайте. – Ингрид махнула всем рукой. – Ты правда не знаешь?

– Чего не знаю? – Симон удивлённо посмотрел на нее.

– Про шевроны. Это эмблемы дивизий, которые сражались с осси в последней войне. «Викинг», «Норд». Не слышал?

– Что-то слышал, – медленно сказал парень. – Они вместе с Морскими Псами воевали, да? Против осси. И против союзников…

– Причем здесь Морские Псы? – в свою очередь удивилась Ингрид. – Это наши дивизии, норвегские. И против союзников они не воевали. Ерунда.

– Ерунда, – как эхо, повторил Симон.

 

1

< Девочка >

< Девочка!.. >

< Девочка, слушай… >

– Эрика!

Рике испуганно подпрыгнула на стуле. Голоса в голове пропали без следа.

– Ты меня слушаешь? О чём мы сейчас говорили?

Помотрела на господина Берга, хлопая глазами. Ощущение того, что она находится в странном, непонятном месте, потихоньку исчезало. Рике оглянулась – да, она сидит в классе, некоторые ученики презрительно пялятся на нее, кто-то занимается своими делами, Кирс смотрит виновато, а Грете отвернулась в сторону. «У Тьоре совсем крыша съехала, я же говорила вам, господин учитель!».

– Где витаешь в последнее время? – Георг участливо смотрел на неё. – Мы все стараемся помочь. Ты была у психолога?

Точно! Надо срочно свалить отсюда. Чтобы прийти в себя, разобраться в мыслях и ощущениях. Психолог! Это выход.

– Простите, Георг, – потупилась Рике. – Я совсем забыла. Госпожа Дидриксен приглашала на повторную консультацию сегодня в десять, а сейчас уже полдвенадцатого. Вы меня отпустите?

– Конечно, иди скорей, – с облегчением ответил Берг. – Что же она не позвонила?

Рике быстренько собралась, и выскочила из класса, стараясь ни на кого не смотреть.

– А сейчас мы продолжим наш экскурс в норвегскую литературу… – ещё услышала она голос учителя, закрывая дверь.

Рике привалилась к стене, обхватив свою школьную сумку. Что за фигня? Голосов в мозгу у неё ещё не было. Может, стервы из класса правы, и она действительно съезжает с катушек? Но госпожа Лунд тоже говорила – будут происходить всякие странности, если становишься ведьмой. Они же видели призраков в театре, почему не быть призрачным голосам?

Пожалуй, и правда стоит сходить к психологу. Ложиться в больницу Рике не хотелось, но можно ведь и дома, наверно, таблетки всякие попить, если галлюцинации начались. С другой стороны, психолог может выяснить, что она в полном порядке, и тогда станет понятно, откуда у этих голосов ноги растут.

Кабинет психолога был в другом корпусе, и Рике отправилась туда. В окна лился серый дневной свет, расчищенный асфальт на школьном дворе опять засыпало снежком, и Свен выглядывал из дверей центрального корпуса – проверял, не пора ли уже чистить двор.

У ограды сидела ёерная кошка, трогая снег лапой. Где-то она видела такую, не очень давно…

На границе поля зрения мелькнуло движение. Словно махнули серой шалью на фоне белой стены. Рике шарахнулась, резко повернув голову – и ничего там не увидела. Она прибавила шагу.

< Девочка, постой… >

< Ты слышишь, девочка? >

Рике бросилась бегом. Она натянула уличную обувь и куртку, пулей пролетела через школьный двор, и попала прямиком в объятия Ханса – вахтёра корпуса три, где находился кабинет психологической разгрузки. Почему-то считается, что именно старшие школьники наиболее нуждаются в поддержке.

– Ну-ка стоп! Куда летишь?

– Я… это… к психологу, – севшим голосом сказала она. – Опаздываю…

– Не спеши, а то успеешь, – хмыкнул Ханс. – Разувайся и проходи. Только спокойно, а то мне показалось, будто за тобой черти гонятся.

Вняв доводам разума, Рике уже почти нормальным шагом подошла к кабинету. «Пиа Кари Дидриксен, психолог» – серая табличка. Девочка постучала, и открыла дверь.

Госпожа психолог выглядела под стать своей должности. Весом за центнер, с короткими взлохмаченными волосами, в оранжевом вязаном пончо и полосатых лосинах, Пиа Кари Дидриксен удобно расположилась на диванчике у стены. Она смотрела какой-то ролик на экране ноутбука, поглощая при этом пончик. Было ей лет двадцать семь, а может, и меньше.

– Здравствуйте, можно войти? – поинтересовалась Рике.

Госпожа Дидриксен изучила её поверх узких очков в стальной оправе.

– Конечно, дитя, входи! – внезапным басом гаркнула она. – Прикрывай только дверь, а то, знаешь ли, сквозит.

Проворно собрала остатки своего пиршества и переместилась за рабочий стол, водрузив на него ноутбук, и поправив очки на носу.

Рике ни разу не бывала у психолога, и с интересом осмотрелась.

Кабинет выглядел, как большинство рабочих помещений школы – просто, но уютно и функционально. Мягкие диванчики, удобные стулья, стеллажи с книгами и игрушками. На стенах висели репродукции картин разных художников, две из них Рике знала – «Чёрный квадрат» Малевича и «Крик» Мунка. В приоткрытую дверь видна была комната психологической разгрузки с мягким полом и манекеном для битья.

– Как тебя зовут? – важным басом спросила психологиня. – Что привело тебя ко мне? Садись сюда. Можешь звать меня госпожа Дидриксен.

– Эрика Тьоре. Рике. Меня к вам учитель направил, господин Берг. (Госпожа психолог покивала). Он говорит, что я стала невнимательная, плохо ладю… лажу с одноклассниками…

– Хехм. А это действительно так? – женщина поглядывала на Рике поверх очков, регулярно переводя взор на экран лэптопа.

– Наверно, да… Но там совсем не то, что он думает, я…

– Отец у тебя в море? – перебила Пиа Кари.

– Д-да, – заикнулась от неожиданности Рике.

– А живешь с мачехой-полянкой, – утвердительно добавила психолог.

– Да, живу, – Рике сообразила, что госпожа Дидриксен нашла в школьной базе её досье, и изучает его.

– Так-так-так… Родная мама погибла, когда тебе было шесть лет…

Рике кивнула. «Бедное дитя», пробормотала себе под нос Дидриксен.

– И есть брат с нарушениями аутического спектра. Хм… Да ещё начало переходного периода. Немудрено, сказала бы я вам, немудрено!..

Госпожа Дидриксен пробормотала себе под нос несколько неразборчивых фраз.

< Девочка! Слушай! Не бойся! >, раздался в голове Рике громкий писклявый голос. Она подскочила, как ужаленная. Сказать госпоже Дидриксен про него? Доверие к школьному психологу у Рике за несколько минут приёма существенно пошатнулось. Складывалось впечатление, что сама девочка ей была неинтересна, и гораздо больше женщина верила сухим строчкам на экране компьютера.

– Ну, ну, не надо переживать, – по-своему истолковала её поведение Пиа Кари. – Не дёргайся. Я выпишу тебе освобождение от занятий на неделю. Посиди дома, поиграй в приставку, погуляй, подыши свежим воздухом. Сходи куда-нибудь на лыжах, покатайся на коньках. Короче, больше физической активности – поменьше общения. Отдохнешь, потом посмотрим. Думаю, у тебя всё наладится. – Она улыбнулась девочке, доставая из принтера листок бумаги с отпечатанным освобождением. – Господину Бергу я позвоню. Иди домой, и пусть твоя бедная голова отдохнет.

– Спасибо, – Рике взяла листок. «Всё-таки не зря сходила», подумалось ей. – Это всё?

– Да, можешь идти.

В торопливости «консультации» сквозило прозрачное желание госпожи Дидриксен побыстрее вернуться к недосмотренному сериалу и любимым пончикам.

– До свидания.

– Выздорав… Ээ, отдыхай. Пока.

Рике закрыла дверь.

< Не бойся. Слушай нас. Мы не причиним тебе вреда. Жди. >, – голос уже приладился к её бедной голове, и звучал теперь так же пискляво, но тихо и вкрадчиво. Что же это за фигня-то, божечки ты мой?

Рике выскочила на двор. Она бросила взгляд на окна своего класса – никого не видно. Кошка тоже куда-то смылась.

Через самое непродолжительное время она уже ворвалась в знакомую дверь.

 

2

– Илзе! Помогите! – возопила Рике, вбегая в дом.

– Тррревога! – заорал Арахис, начав бестолково, но быстро метаться по комнатам.

– Куда бежать? Кого хватать? Где беда? – ссыпалась по лестнице со второго этажа Илзе.

– Голоса! У меня! В голове! – чуть не плача, крикнула Рике, и уселась на пол.

– Ну, ну, милая. Спокойно. Раздевайся, – сказала госпожа Лунд. – Пойдём-ка, у меня есть вкусные печеньки, шоколад и конфетки.

Рике покорно разделась, и поплелась в гостиную, бросив школьный рюкзак в прихожей.

– Садись. Давай сегодня без кофе обойдемся, а то ты уже перевозбуждённая, смотрю. Сейчас молочка погрею.

Горячее молоко действительно успокаивало, вместе с имбирным печеньем и шоколадкой.

– Вот и хорошо, – сказала Илзе. – Теперь давай.

Рике поделилась историей с «голосами», и походом к психологу.

– И мелькает в глазах, – пожаловалась она. – Вроде бы видишь человека, или предмет, поворачиваешься – а там ничего нет. Страшновато.

– С непривычки, оно да, – с улыбкой ответила наставница. – Привыкнешь, а потом само пройдёт.

– К чему привыкну? – испугалась Рике. – Что пройдёт?

– Видения эти, промельки. Это, милая, становление у тебя началось. Я знаешь, каких чудо-юд видела в свое время? Чуть ли не до инфаркта пугалась. Это у всех бывает, кто видеть начал. Не бойся. Перенастройка такая. Только у меня дальше этого и не пошло, у меня другой талант. А тебе многое будет дано, блескушки эти пройдут, и тогда начнешь видеть по-настоящему. А вреда они никакого тебе не причинят. Всё будет хорошо.

– Ох, Илзе, – Рике укоризненно посмотрела на неё. – Умеете вы успокоить.

– Да вообще-то… Кхм, – растерялась наставница. – А вот голосов у меня не было. Что, говоришь, за болтовня такая у тебя?

– Непонятная. «Не бойся, слушай, жди». Чего ждать? Может, это с головой проблемы?

< Правильно, жди, – сказал внезапно другой голос, хрипловатый. – Мы тебя позовём. >

– Вот! – завопила Рике. – Опять!

– Что говорит? – поинтересовалась Илзе.

– Жди, типа. Мы позовём. Куда, аа? – девочка схватилась за голову.

– А вот сейчас проверим. Арахис!

Ворон, притаившийся в одной из комнат, быстро припрыгал, цокая по полу когтями. Он склонил голову и посмотрел на Рике, потом на хозяйку.

– Говорри!

– Будь добр, – Илзе поднялась с дивана и пошла к задней двери. – Облети, пожалуйста, дом, и посмотри, не караулит ли кто нашу гостью.

– На морроз! – каркнул ворон. – Посмотррю!

– А мы пока телевизор включим, – сказала Илзе. – Новости вот-вот начнутся. Надо быть в курсе происходящего, а заодно и голову от лишних мыслей освободишь. Постарайся сейчас ни о чём не думать.

«… – количество пропавших без вести людей. В основном это дети и подростки, – говорил корреспондент, стоящий на фоне полицейского управления Тролльхавена. – В полиции нам пояснили, что найдены пока не все жертвы недавнего нападения на город. Боевики калифата могли увести часть заложников с собой в труднодоступную местность. Нам согласился дать комментарий комиссар портового района капитан Лекке. – Он сунул микрофон под нос угрюмому полицейскому в чёрной кожаной куртке и меховой шапке. – Поиски продолжаются. Кроме полиции задействованы армейские структуры Норвега и ОБ, – загундосил тот в нос, что выдавало в капитане уроженца Осло. А может, он элементарно простыл. – Ситуация находится под нашим контролем. Просим горожан сохранять спокойствие. Общественный порядок поддерживают отряды самозащиты, известные в городе, как «синие куртки». Пожалуйста, выполняйте их просьбы относительно проверки документов…».

Илзе переключила на другой канал.

«… – сопровождаются многочисленными жертвами среди местного населения, – бодро говорила ведущая. – Авиация Остланда бомбит не столько умеренную оппозицию, сколько мирных жителей и их дома. Гибнут женщины и дети, что вызывает еще большую ненависть к тирану и оккупантам», – жизнерадостная улыбка на лице диктора, по замыслу канала, должна была убеждать зрителей в её честности и объективности. На экране бежали картинки тел под завалами, пустынь, бежево-коричневых городов, взрывов и разрывов. Летали самолеты и стреляли танки, причем определить, чьи они, не было никакой возможности.

«– А теперь к учениям Остланда «Запад», – продолжила ведущая. – Наш эксперт, господин Клюккестад, расскажет об угрозах, связанных с этой очередной военной провокацией осси.

– Несомненно, мы видим подготовку нападения Остланда на северные рубежи Евросоюза и Оборонного блока, – начал эксперт, лысеющий полноватый господин. – Огромное количество войск и техники сейчас стягивается…».

Госпожа Лунд нажала на кнопку и выключила ТВ.

– Илзе, ну неужели это правда? – Рике умоляюще посмотрела на наставницу. – Ведь не могут же осси быть такими злыми? Папа говорит, что это неправда, но я уже не знаю, что и думать…

– Ты веришь всей рекламе? Безоговорочно? – ответила Илзе вопросом.

– Нет. Понятно, что там приукрашивают качества товара.

– Вот и нам сейчас приукрашивают, какие осси плохие и враждебные. То есть – врут. Я бы сказала, что они, конечно, не ангелы. На протяжении столетий Остланд был отсталой и косной страной, и двадцатый век не исключение. Но нападали в основном на них, а не они. Лет сорок назад они влезли в Пуштунистан. И это было их самой большой ошибкой, но сейчас осси не очень рвутся нападать на Европу, хотя нам рассказывают совсем другое. Они там только стали жить по-человечески, после веков рабства – сначала царского, потом красного. И с чего им бросаться на соседей? Глядишь, экономику поднимут, разбогатеют, и станут такими же европейцами, как мы с тобой. Но кому-то этого очень сильно не хочется, милая. Вот и кормят нас по ТВ подобными продуктами. Верь своему папе, верь тому, что чувствуешь сердцем, пусть даже ты будешь одна такая среди всех твоих знакомых. Светлые головы очень понадобятся, когда и у остальных в мозгах прояснится.

Арахис тяжело плюхнулся на подоконник, и забарабанил в окно клювом.

– К двери, – крикнула ему Илзе, махнув рукой в ту сторону.

Ворон влетел в дом, и сразу устроился у батареи – жилище у Илзе было старое, и тёплых полов в нем никогда не было. Арахис стряхнул с крыльев растаявший снег, разлетевшийся капельками по всей комнате.

– Увидел кого? – Илзе, посмеиваясь, зашла вслед за ним в гостиную.

– Ррыжая моррда! – каркнул ворон. – Котярра! Карраулит у заборрра!

– С какой стороны?

Вместо ответа Арахис пролетел в кухню, и тюкнул в стекло.

Илзе поманила девочку за собой. Они подошли к окну. За белым штакетником двора госпожи Лунд в просвет между досок виднелась рыжая шерсть. Сидевший там кот устроился на вершине небольшого сугроба со стороны улицы, поджав под себя лапы для сохранения тепла. Смотрел он не на дом, а совсем в другую сторону.

– Теперь сосредоточься, – велела наставница Рике. – Вспомни, как эти голоса у тебя появлялись, и пошли коту свой привет. Только не сильно его пугай.

Рике напрягла руки и ноги. Она представила хрустальный колокольчик, звенящий в кошачьей голове, и послала коротенькую мысль:

< Кот! >

Если бы кто ещё видел кота в этот миг, точно бы решил, что под ним взорвалась как минимум петарда. Котяра подлетел метра на полтора, шлепнулся в снег, и принялся ошалело озираться, крутя башкой. Через несколько секунд он заметил в окне дома смеющиеся лица Рике и Илзе, и уставился на них.

– Я знаю этого кота! – обрадовалась Рике. – Я его из приюта забирала!

< Девочка! >

< Да, кот? >

< Меня нельзя так пугать! >

< А меня, значит, можно? >

– Я его тоже знаю, – ворчливо сказала Илзе. – Ошивается тут время от времени. У него ещё подружка такая чёрненькая есть. Я их даже кормлю иногда, если придут.

< Мы проверяли твой наслух. Ты слышишь. Это хорошо. >

– Фуух, – выдохнула Рике. – Это кошки. Их голоса.

– Я же говорила, что всё выяснится, – философски заметила Илзе.

< Наслух – это типа внутреннего слуха? >

< Да. >

< Ты Рыжий. А где твоя подруга? >

< Меня называют иначе, – сморщил нос кот. – У подруги свои дела. Ладно, ты слышишь, и теперь я могу идти. Мы позовём. Жди. >

Кот повернулся, спрыгнул с сугроба и исчез за забором. Разговор, неслышимый для всех, кроме Рике с котом, оставил у девочки ощущение полной абстракции. Словно ты представил себе вещь, подержал ее в руках, перестал представлять, и она растворилась в воздухе. Было очень странно, но и… круто!

– О чём поговорили? – поинтересовалась Илзе.

– Сказал опять, что позовут, мол, жди, – пожала плечами Рике.

– Значит, жди – у животных свои резоны. Просто так они бы тебя дёргать не стали.

– Да откуда вообще взялись… взялась эта телепатия?

– Ты слышишь, – Илзе положила ладонь ей на плечо. – Это редкий дар. Помнишь про Луну и Башню? Луна наделила тебя своей силой. Может, ещё что подарит, может, нет. И Башня поучаствует. Не сомневайся. А этих котов запомни. У них на тебя виды.

– Я какая-то пешка, непонятно в чьей игре, – нахмурилась Рике, – вот как я себя чувствую! Даже в игре котов!

– Милая, это совсем не плохо. – Илзе заглянула ей в глаза. – Ведь у умненькой пешки при должной поддержке всегда есть хороший шанс стать королевой.

 

3

Повеселевшая Рике быстро вышагивала по Ню Сандвиксвьен. У калитки своего дома стояла Лута Лайнен, рядом с ней сидел меланхоличный Бамси. Заметив Рике, журналистка потащила пса за поводок, и заскочила в дом. Пожав плечами, девочка прошла дальше. Ей было обидно, конечно, что люди городили про неё всякую чепуху. Но при этом еще начало брезжить смутное понимание, что не всё зависит от людей – вмешиваются посторонние силы. «Со временем в головах у них прояснится», подумала она. Хотелось быть оптимисткой.

Дома стояла тишина. Улле забирать ещё рано, Ирма на работе. Рике поднялась к себе в комнату, с полчаса потыкала телефон, выглянула в окно – пусто, и включила компьютер.

Интернет, как обычно, съел время незаметно. Рике спохватилась лишь в двадцать минут третьего – пора забирать брата из садика. Она выбежала на улицу, доедая на ходу бутерброд с салатом и сыром.

Дети в саду резвились на улице, барахтаясь в сугробах. Похожего на снеговика Улафа закатили в угол ограды две малышки, и сейчас радостно заваливали его окончательно. Рике отвела девочек к воспитательнице, неторопливо попивавшей кофе из термокружки, поставила брата на ноги и отряхнула его.

– Домой идём, а? – спросила она.

Улле едва заметно кивнул. Это было хорошо – мальчик реагировал на окружающих. Значит, сегодня будет меньше суеты.

Как только они вышли из школьных ворот, девочка обнаружила ненавязчивое сопровождение. Метрах в тридцати впереди по тротуару бежала чёрная кошка. Оглянувшись, Рике увидела и второго участника – рыжий кот вышагивал по верху забора.

Улле внезапно дёрнул рукой, за которую его держала сестра, и кот исчез с забора во дворе школы, сопровождая свое падение недовольным мявом. Рике быстро посмотрела на брата: показалось, или он хихикнул?

Кошки проводили их до дома, не делая попыток «заговорить» с Рике. Один раз она попробовала «позвонить» хрустальным колокольчиком рыжему зверю, но тот был готов, и девочка лишь почувствовала слабый отзвук. Кот держал свою дверь закрытой. «Ну и ладно», подумала Рике.

День прошел обыденно. Вечером с работы приехала Ирма – её опять подвез мужик на серебристом «фольксе». На куртке у неё красовался такой же «Знак волонтёра», как у Рике. Девочка уже знала: многие горожане, не будучи в состоянии нести службу в «синих куртках», вступали в волонтёрский Легион. На волне патриотического подъёма люди хотели помогать коммуне и стране, кто чем может. Ирма помурлыкала с Улле, не обратила внимания на Рике, разогрела им ужин. Поели в молчании. Потом мачеха включила телевизор, а падчерица заперлась у себя в комнате.

Ко времени ложиться спать девочка сообразила, что не сказала Ирме об освобождении от уроков в школе. Ладно, подумала она, завтра с утра успеется.

Она натянула пижаму, и нырнула под одеяло. В свете фонарей за окном кружились, падая, снежинки.

< Девочка >

< Привет, Рыжий. Привел свою чернушку? >

< Я не Рыжий, она не Чернушка. Мы называем друг друга по запаху. >

< Меня зовут Рике. Я девочка, но я – Рике. А как вы называете себя? >

< хрипловато: Бьёт-В-Нос >

< чуть пискляво: Тёплая Пыль >

< А что, прикольно. Ты любишь драться, Бьёт-В-Нос? >

< фыркнув: Я же кот. Но зовут не поэтому. От меня так пахнет – для других кошек.>

< А-а. Теперь скажите, что вам от меня надо. Конечно, весело с вами общаться, но я хочу спать, а вы мне сегодня чуть крышу не снесли вашими голосами. >

< Рике, нужна твоя помощь. В городе завелась одна старая злая крыса. Но она – человек. Сами мы с ним не справимся. Этот крыс сначала убивал крыс, потом кошек, теперь убивает людей. Если он наберётся сил, наступят плохие времена. Для людей, для кошек. Будет хорошо только псам. >

< Псам – в смысле, собакам? >

< Только плохим собакам. И плохим людям – тем, кто любит мучить и убивать. Людей и кошек. >

< Поняла. Чем же я могу помочь? Я сама ещё ребенок, с взрослым человеком мне не справиться. Могу только вызвать полицию. Подойдёт? >

< Ты справишься. Мы знаем. >

< Откуда? Вам кто-то указал на меня? >

< Нет. Кошки знают. Не спрашивай. Кошки знают. >

Рике перевернулась с боку на бок во сне.

< Хорошо, проехали. Покажете этого крыса? >

< Мы не можем его тебе показать. Кошки видят не так, как люди. А запахи вы чувствуете по-другому, чем мы (вообще не чувствуете! – пискнула Тёплая Пыль). Я только могу попробовать, вдруг ты всё-таки увидишь понятные вещи. >

< Давай >, согласилась Рике.

… В серой пелене – полутумане мельтешили столбы, словно кривые деревья в бредовом лесу. Не сразу Рике поняла, что это ноги. Люди ходили туда-сюда, а кошки сновали между ними, прижимаясь к стенам. Вот ног стало меньше, потом не стало совсем. Вот пара ног несет переноску, из которой мелькают испуганные кошачьи глаза. Вот стекло на уровне земли – подвал. В подвале тени, похожие на голых растрёпанных женщин подвешивают к потолку мельтешение кошачьих лап и бешено крутящегося хвоста…

… Две пары ног, тащат третью, волочащуюся по земле. Дверь захлопывается перед любопытным кошачьим носом. Тонкий обод крутится вдоль брусчатки – колёса? Велосипед? Нет, инвалидная коляска. В ней везут кого-то в ту же дверь.

… Дверь приоткрыта. Шмыг внутрь, вниз по ступенькам, понюхать – что это, серый слонёнок, кошки не видят розовый цвет, такой же, как у меня на рюкзаке, холодный серый пол, щель в стене. Узкий коридор, силуэт впереди торопится, шагает быстро. Проскочить в просвет. Пустое пространство, плохой запах. Тухлятина. Кости. Ребра. Череп. Бежать наверх, ступеньки, протиснуться между прутьев решётки, оконный проём без стёкол – прыг на кучу мусора. Улица, тротуар, трещины в асфальте. Забор из проволоки, мелкая сетка… Край? Пролезть под оградой, вниз, тут недалеко до леса.

Потом Рике снилась уже совсем какая-то чушь, про Криса Стара с кривыми зубами, обгладывающего череп. Жуткий старик корчил рожи из подвального окна, старуха тащила Улле за руку, безумно хохоча, Ирма маршировала в форме Морских Псов, папа прятался за перевернутой машиной посреди Хокон-Атлантистен и стрелял в темноту, Грете и Кирс тыкали пальцами в лежащего на асфальте человека…

Утром Рике еле разлепила глаза. За окном уже рассвело. Сколько же времени? Без пятнадцати десять! Значит, Ирма отвезла Улле в садик, и не стала будить Рике. Махнула на неё рукой, мол, делай, что хочешь? Такая свобода манила и пугала.

Она вылезла из-под одеяла. Вот школьный рюкзак, вот на нем висит розовый слонёнок. Уже замызгался, бедный, трётся постоянно об рюкзак и об одежду. Постирать его, что ли? Рике отцепила игрушку и бросила в корзину с грязным бельём в ванной.

Выглянула в окно – улица пустая, котов не видно. Телефон тренькнул входящим сообщением в чате: Симон. «Уезжаю в Стокгольм, повезём прах маминой кузины, несколько дней, не меньше», грустный смайлик. Вот блин, теперь и погулять будет не с кем.

Рике позавтракала, засунула тарелки из раковины в посудомойку, оделась, и вышла на улицу. Ночью был сон, или не сон? Сумбурно, но казалось – она по-настоящему говорила с необычными животными, рыжим котом и чёрной кошкой.

Помешкав с минуту, девочка пошла к остановке Тибанена. Хватит бегать к Илзе по каждому пустяку. Если она превращается в ведьму, так пора учиться действовать самостоятельно. Надо съездить к Краю, кое-что там разузнать. Некоторые картинки из сна помнились ей ещё довольно хорошо.

 

4

Зелёный сетчатый забор стоял на своем месте, припрошённый снежком. На нем намёрзли маленькие сосульки. Ухоженный Тролльхавен перед ним резко сменялся мусорными кучами и обшарпанными домами за.

Рике прошлась вдоль забора, подергав его в нескольких местах. Заграждение стояло крепко. Кое-где под ним могла бы пролезть кошка, но не человек. Даже не ребёнок. Ворота, запертые на внушительный замок, обмотанный для солидности цепью, были столь же незыблемы. Девочке не удалось приоткрыть их и на ширину пальца. С одной стороны забор обрывался над фьордом, с другой – упирался в глухую кирпичную стену. Где и как искать заброшенный дом из сна, было решительно непонятно.

Из переулка невдалеке вышли двое «синих курток».

– Эй, – гаркнул один из них, заметив манипуляции Рике с воротами. – Ты что там делаешь? Прохода нет!

Девочка повернулась, и торопливо пошла прочь, закрывшись капюшоном. Ни к чему было светить всем и каждому свое личико.

– Стой! – крикнул второй. – А ну иди сюда!

Бегала Рике всегда хорошо. Она припустила так, что только тяжелые зимние ботинки грохотали по улице: бух-бух-бух-бух-бух!

Преследователи почти сразу отстали, и она перешла на шаг. Вот тот жёлтый дом, где был приют. Окна, раньше просто тёмные, теперь заколотили изнутри фанерой.

Свернув за угол, Рике увидела у самого съезда на набережную фигуру в инвалидном кресле. Черная шляпа живо напомнила ей того старика – Снурре, кажется. Владелец коляски выехал на набережную и скрылся из вида. Рике припомнила, что во сне тоже было про коляску: везли кого-то. Не этого ли деда? Она поспешила вниз, но на берегу уже было пусто. Старик в кресле как сквозь землю провалился.

Впереди опять толпились «синие куртки». Армейских патрулей почти не стало, но количество самозащитников росло с каждым днем. Девочке начинало казаться, что их становится даже слишком много.

«Синие» столпились вокруг четвёрки солдат с флажками СГА на рукавах.

– Да не лапал я её, – услышала Рике возмущенный голос одного из солдат. – Она сама подкатила…

– Тут вот что, – отвечал «синекурточник», – мы, конечно, рады, что вы нам помогаете, но девчонок наших не трожь…

Куда идти? Лезть на Край ночью Рике совершенно не хотелось – она не самоубийца. Опять к Илзе? А что Илзе? Она ненавязчиво подталкивала Рике в одном ей известном направлении. А помощь от неё какая, ну кроме как тогда, у Бастиона? И это «посвящение» на маяке – оно вообще хоть что-то значит? Голову сломаешь, не иначе. И у кошек не спросить, эти бестолковки сами толком не знают, чего хотят.

Симон уехал. Только он мог бы ей поверить. Ведьмы, оказалось, ещё непонятно, кому помогают – то ли Рике с Илзе, то ли их неведомым врагам. Что делать, к кому обратиться?

День прошел впустую. Вечером, залезая под одеяло, Рике попросила помощи. У кого – сама не знала. «Пожалуйста, помоги мне, – устало проговорила она. – Я не знаю, что делать».

За окном поднялся ветер. Он брал большие горсти снега, и бросал его вдоль улицы, и в стекло. Снег был жёлтым в свете фонарей, и шуршал, и ложился на подоконник, как пух сказочных ледяных зверей…

Так же мягко ступили на крышу дома лапы двух огромных кошек – рыжей и чёрной. Из саней, в которые они были впряжены, вышла золотоволосая женщина в белой меховой накидке и сапогах белой кожи. Она села на коньке крыши, спрыгнула, и зависла перед окном спящей девочки. Снег водил вокруг неё сияющие хороводы. Началась метель.

Женщина легко прошла сквозь стену, и оказалась в комнате. Рике сладко спала под одеялом, и одновременно смотрела этот волшебный и пугающий сон широко раскрытыми глазами.

Златовласая красавица опустилась на пол у кровати, и положила ладонь на лоб спящей. Девочка тихонько застонала, и перевернулась на другой бок. Рике-наблюдательница раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но женщина в белом прижала палец к губам, и выразительно на неё посмотрела. Она посидела у кровати немного, потом вышла из комнаты, и спустилась по лестнице на первый этаж дома. Рике выглянула в окно, но успела увидеть лишь фонтан снежной пыли, взметнувшийся вслед за умчавшейся в небо упряжкой. Две здоровенных кошки несли её в ночной темноте, а правила санями фигура в белом, с развевающейся по ветру гривой золотых волос.

Утром Рике, как обычно, пошла в школу. На её парте нарисовали карикатурный флаг Остланда, и приписали несколько слов маркером, из которых самыми приличными были «подстилка». Рике, не обращая внимания, уселась за парту.

Когда господин Берг с ассистентами вошел в класс, девочка схватила свою одиночную парту, и водрузила на учительский стол так, чтобы всем были видны намалёванные на ней художества.

– Что такое, Эрика? – деланно удивился Георг. – Зачем ты нарисовала все эти гадости?

– Я нарисовала? – Рике уперла кулаки в бока. Класс притих. – Нет, рисовала не я! И мне сейчас хочется увидеть того, кто изгадил мою парту!

– Вот не надо из себя строить, – пробурчала Грете. – Что заслужила, то и получила.

– Я ни разу из себя не строила! – вышла из терпения Рике. – А теперь буду! Я за эту парту не сяду, посижу на стуле у окна. – Она с грохотом скинула парту на пол, Георг с ассистентами вздрогнули. – А если узнаю, кто это сделал, я ему об голову её сломаю! – И девочка вызывающе уставилась на класс.

Все отводили глаза, только Магнус показал ей большой палец, а Эйнар проговорил вполголоса, но услышали все:

– Да наша кошка не такая уж и молчаливая. Ей палец в рот не клади!

– И хватит нести чепуху про Остланд! Эта страна не сделала нам ничего! Может, они были плохими соседями в прошлом, но их и теперь только и обвиняют в беззакониях! Если кто ещё заикнётся про то, какие осси плохие, будет разговаривать со мной!

– А ты откуда знаешь, что они хорошие? – язвительно спросила Инге.

– Потому, что кошки знают! – неожиданно для самой себя выпалила девочка.

Магнус снова показал большой палец.

Ассистенты подхватили валяющуюся на полу парту Рике и поставили в угол. Потом один вышел, другой остался в классе.

– Эрика, пожалуйста, присаживайся, – сказал Георг. – Тема нашего сегодняшнего урока…

Ассистент принес чистую парту, и поставил перед Рике.

Девочка шла домой счастливая. Впервые она отстояла себя перед недругами. Будут знать! Вдруг она спохватилась – а где же Улаф? Она забыла брата! Кинулась обратно к школе – и проснулась.

Внизу раздавался громкий голос Ирмы. Рике на цыпочках подбежала к двери.

– За что, матка бозка? За что? – причитала мачеха.

Девочка стремглав промчалась на первый этаж. В гостиной Ирма в пижаме заламывала руки, рядом Улле таращился в телевизор.

– Что случилось? – испуганно спросила Рике.

Ирма бросила на неё враждебный взгляд.

– Иди сюда! – она схватила падчерицу за руку и потащила в комнату брата. – Смотри!

На стене была приклеена шкала «Дорасти до Солнца», на которой каждые три-четыре месяца отмечали рост мальчика. Последняя отметка датировалась 09.28.18, и располагалась на 112 сантиметрах.

– Сегодня я хотела измерить рост Улафа, – с надрывом произнесла Ирма. – Сто двенадцать сантиметров!..

– Это значит, – попыталась сообразить Рике, – ммм…

– Это значит, что твой брат больше не растёт! Йезус! За что мне такое наказание!.. – и мачеха бросилась вон из комнаты. – Сыночка мой, почему?.. – слышала Рике громкий голос.

Она постояла, глядя на застывшую отметку, и пошла умываться.

 

1

Вернувшись с прогулки, Варг стоял у затянутого металлической сеткой окна, пока охранник не принёс обед. Окно выходило в тюремный двор, тот самый, где он дышал воздухом несколько минут назад. Гулять дозволялось только в одиночестве – администрация тюрьмы побаивалась его убеждений. Чего доброго, перетянет других заключённых на свою сторону, и устроит бунт. От фанатиков никогда не знаешь, чего ждать.

Усмехнувшись, Варг сел за стол. Разогретый в микроволновке обед он прожевал безо всякого аппетита. Много раз заключенный Рейвиг жаловался на то, что его не пускают в столовую, и он не может полноценно питаться. Его содержат в одиночной камере, лишая общения. Из-за этого Варг деградирует, как личность. Но администрация каждый раз предоставляет лишь формальные отписки. Понятно, что в этом и состоит замысел властей – за годы заключения превратить его в овощ, лишить воли и разума. Ну, посмотрим, чья возьмет.

Его даже не отпустили на похороны матери. Трусливые сёстры скрываются под чужими именами. Отец боится принять его сторону в конфликте с властями. Кругом предательство. А как его пытались объявить сумасшедшим и направить на принудительное лечение? Купленные доктора составили смехотворный диагноз. Варг разнес их сляпанные на коленке доводы в прах. Рейвиг не безумец! Пусть он убил кучу людей, но сделал это не за деньги, или потому, что крыша поехала. Он борец за идею! За чистоту белой расы, за Норвег для норвегов!

Мужчина уселся за пишущую машинку. Надо дописать письма видным деятелям освобождения Европы – Зепхе из Дойчланда, Боргу Бикернессу, живущему сейчас во Франкии. Долго так продолжаться не может – волны миграции убивают живой европейский дух. Через двадцать лет везде будут мечети, они разве этого не видят? А ведомые лживыми побасёнками жидо-крестианских церквей европейцы только успевают подставлять вторую щёку!.. Единственный выход – вера предков, с их героическими и воинственными богами. Когда викинги поклонялись Одину и Тору, их боялся весь континент. А сейчас? Тьфу!

В коридоре за дверью возникла суета, там забегали, раздались крики. Невозможно работать! Тюремное начальство собиралось построить для него отдельное крыло здания. Но всё оказалось лишь разговорами. Так вот: запрещают общаться с единомышленниками, и в то же время не дают спокойно побыть одному.

Варг раздраженно встал из-за стола, и прислушался у двери в камеру. Но суматоха в коридоре улеглась. Он глянул на часы – скоро выпуск новостей. Пора включить телевизор. Пульт ему не полагался, поэтому этот высокий голубоглазый блондин с небольшой бородкой подошел к ТВ, и ткнул пальцем в кнопку.

Вместо развлекательной передачи про ремонт своими руками, экран телепанели вдруг оживили кадры прямой трансляции из Осло. Полицейский спецназ вел бой с засевшими в здании террористами. Из окон жилого дома вырывались клубы дыма и языки пламени. «Перестрелка в центре столицы, – читал Рейвиг на бегущей строке внизу экрана. – Девять террористов убиты, остальные ещё оказывают сопротивление».

Варг схватил стул, и уселся верхом, обхватив спинку руками. Этот стул вместо табурета он вытребовал себе со скандалом, мотивируя его необходимость болями в спине. Неужели началось?..

Панорама Осло сменилась кадрами из Бергена. «Атака на город провалилась, – опять бегущая строка. – Благодаря слаженным действиям полиции…». Это сопровождалось кадрами с уличных камер видеонаблюдения.

Автобус и грузовики, в которых ехали бородачи в чёрном, заблокировали на узкой улочке, и поливали градом пуль из окон и с крыш. Под свинцовым дождём шансов уцелеть практически не было.

На экране возник Тролльхавен. Варг узнал его по силуэту горы Конгеберг с маяком на вершине. В нескольких местах над городом поднимались жирные столбы дыма. Камера показала площадь перед ратушей, усыпанную телами. Многие были в синих куртках. Ведущий выпуска новостей заговорил трагическим голосом:

«– К сожалению, не во всех городах полиции и силам безопасности удалось сработать на опережение. Наиболее тяжелая ситуация сложилась в Тролльхавене. Там террористы захватили несколько крупных зданий, в том числе телецентр, ратушу и два полицейских участка. Смертники привели в действие взрывные устройства на вокзале и в крупнейшем торговом центре города. Число погибших, по предварительным оценкам, уже превысило двести человек. В данный момент к Тролльхавену стягиваются силы армии и полиции. Значительную поддержку оказывают наши союзники по ОБ. Из Атлантиса вылетели четыре транспортных «Геркулеса»…»

Рейвиг вскочил со стула и закружился по комнате. Всё, всё, как он предсказывал восемь лет назад!.. Он предупреждал! Варг трижды выкинул вперед сжатый кулак правой руки в приветствии Морских Псов. Теперь очень многое изменится. Эти трусливые задницы увидят его правоту!..

Мужчина принялся нажимать кнопку переключения программ ТВ на передней панели. BBC: в Дойчланде некоторые города практически захвачены бойцами калифата, идут уличные бои. CNN: во Франкии множество жертв, авиация бомбит шарианские кварталы, где засели террористы. И так далее – военная техника, убитые, окровавленные, испуганные люди, бородачи в чёрном стреляют в головы заложникам, боевики в масках зачитывают требования под знамёнами с арабской вязью.

Да, да, да!.. Рейвига охватило неестественное возбуждение, граничащее с восторгом. Всё было не зря. Он чувствовал себя так же, как в то осеннее утро на острове, когда поднял винтовку и начал отстреливать участников слёта в молодёжном лагере. Хотели мультикультурализма – получите! Как крысы, они прятались под камнями, за деревьями, пытались вплавь бежать с острова, а он шел, подобно карающему мечу, неся смерть на кончиках пальцев. Варга охватило предвкушение: скоро можно будет повторить этот незабываемый опыт. Никогда ещё он не чувствовал себя таким живым, как в момент убийства десятков людей. Наверно, то же самое чувствовали древние берсерки, выходя на битву с множеством врагов.

Подожди-ка… Синие куртки. Где он их видел? Точно, в репортаже из Тролльхавена. Рейвиг вспомнил, что говорили о создании отрядов самозащиты. Значит, те погибшие были как раз первыми «самозащитниками», попавшими под огонь террористов. Хорошо, хорошо!.. Это же очень удачно. Погибшие вопиют об отмщении, они станут мучениками, полёгшими в борьбе за правое дело. По сути, «синие куртки» – готовые штурмовые отряды, надо лишь добавить чуток патриотизма и здоровой национальной идеологии. Мысли громоздились в голове Варга, налезая одна на другую. Он расхаживал по своей трёхкомнатной камере, потирая руки. Как удачно сложился пазл, это ж надо!

Теперь за ним пойдут люди, много людей. Тогда, на острове, он убивал глупых подростков за идею – и вот идея в действии! Его пытались выставить больным ублюдком, но время всё расставляет на свои места. Варг Рейвиг первым объявил войну, первым взял в руки меч (винтовку, но неважно), первым принёс священную жертву на алтарь будущего очищения континента от мракобесных сил.

Он станет знаменем и знаменосцем движения, рыцарем в доспехах, разящим полчища сарацин, возродит организацию, которую патологические мерзавцы, трусливые прихвостни еддейских олигархов, правящих миром из тени, назвали «преступной». Варг Рейвиг, новый вождь!

Мужчина исторг звериный рык и выбросил руку в «псовом салюте». Хайл Хитлер! Хайл Рейвиг! Грядет новая заря, кровавый рассвет над Европой!

 

2

– Эрика! Эрика! – вдруг ворвался в идиллию посторонний голос. – Эрика, вставай! Ты только послушай!

Девочка заворочалась в кровати. Сон ещё будоражил сознание красивой открыточной картинкой: синий фьорд, изумрудная трава, сверкающий замок в вышине…

– Эрика, вставай! Это надо видеть! – Ирма заглянула в комнату. – Хватит прохлаждаться, уже девять утра!

Остатки сна растворились окончательно. Рике потянулась, и высунула ноги из кровати, нашаривая тапки.

– Пойдём, ты должна услышать, – Ирма уже спускалась по лестнице. Пожав плечами и показав себе в зеркале язык, сонная Рике поплелась вслед за мачехой.

Та в гостиной уже включила выпуск новостей:

«– …Президент Остланда сегодня заявил, что, следуя воле населения страны, первого марта будет проведён государственный референдум по вопросу о восстановлении монархии в стране, – тараторила ведущая. На экране висела заставка «МОЛНИЯ!». Мелькали кадры с изображением Кремлина и президента осси. Он активно жестикулировал, стоя на трибуне. – Если большинство населения выступит «за», то будет проведено всенародное собрание, на котором…»

– Вот! – крикнула Ирма так громко, что вздрогнул даже Улле, сидевший в кухне. – Вот что творят твои соотечественнички! Империю решили восстановить! Что я говорила? Скоро их танки будут в Варшаве!

– С чего ты взяла? – удивилась Рике. Она уже скучала по весёлой, приятной в общении, здравомыслящей женщине, которой была Ирма всего три-четыре месяца назад. Теперь, казалось, прежнюю Ирму с каждым днем вытесняла совершенно новое существо – категоричная злобная истеричка. Может, в этом виновата та чёрная гадость, что лилась в голову мачехи недавно? Рике расфокусировала взгляд, но нет, всё было нормально у Ирмы с аурой. – По-моему, прикольно. У нас король, в Сведене король, в Европе правят короли, на Островах – королева. Что плохого, если и осси изберут себе короля?

– Царя! – взвизгнула Ирма. – Царя-кровопийцу! Вот, как называется их «король»! Всегда цари заливали Поланд кровью, попомни мои слова!

– Ну, а я тут каким боком? – спросила Рике, отступая к лестнице на второй этаж.

– Ах, ты не такая! – задохнулась мачеха. – А кто была твоя мать, позволь спросить? Откуда она сюда приехала? Из Атлантиса, что ли?

– Я умываться, – пискнула девочка, ретируясь к себе в комнату. Было слышно, как Ирма кормит Улле внизу, продолжая бушевать: «Оккупанты! Тараканы! Красные фашисты! Короеды! Курвы!».

– Что на неё нашло? – спросила Рике у своего отражения в ванной. Риторический вопрос. Что бы на Ирму ни нашло, уходить оно точно не собиралось.

 

3

Нити были тканью, нити были сетью, нити были паутиной.

Паутину плели пауки.

Улафу очень повезло, что он их видел, а пауки его – нет.

В первый раз он заметил копошение во тьме. Мелкие цепкие лапки, тянущие черноту вовне, оплетающие свои логова. Медленно, но верно.

В цветном мире нитей происходило много изменений. Появились тёмные области, а в них-то, оказывается, гнездятся любители паутин.

Так случилось, что по нитям мальчик путешествовал незамеченным. Существа, порой вступавшие в жестокие схватки друг с другом, не обращали на него никакого внимания. Это было удобно, ведь Улле совсем не хотелось, чтобы черный паук, или другая тварь вцепилась ему в горло.

Из областей, где плелась паутина, выглядывали нагромождения, будто нити слепили в липкие комки и воздвигли из них башни. В навершие каждой был глаз. Не такой, как у людей – скорее, сгусток прозрачной слизи, но этот глаз видел. Что они высматривали в нитяном мире, Улле пока не понимал. Но зато понимал, как видеть мир обычный, который он в последнее время видел всё реже. Надо было только скользнуть по подкладке, и ты мог смотреть из любой камеры на улице, в здании, в чьем-то лэптопе или смартфоне.

Даже когда мальчик концентрировался, он не мог уже хорошо разглядеть Рике, или маму так, как это было раньше. Пучки и клубки нитей он узнавал безошибочно, но посмотреть на них своими глазами получалось только через разные устройства.

Один паук жил у них в доме. В маме. Его не было видно глазами, но нити не могли обмануть. Маленькая тварь шныряла по нитям мамы, оплетая их своими, более тонкими и липкими. И свечение маминых цветов понемногу угасло. Улле было страшно видеть такое. Но что делать, он не знал.

И ещё один паук жил в городе. Сначала он был, наверно, таким же маленьким, но теперь откормился и разросся. Вдали от их дома огромный чёрный паучище набирал силу. Почти каждый день у его логова гасли чьи-то цвета, и обрывались нити. Мальчик вспомнил слово, которым называли подобную тварь в то время, когда он ещё смотрел глазами.

Вампир, или вурдалак – можно было назвать его так. Однако лучше всего подходило другое слово.

Упырь.

 

1

– Благодарю вас, господин комиссар.

Лута нажала отбой на трубке мобильника, и сразу – клавишу селектора на столе.

– Мадс? Готовь на выезд мою машину плюс съемочная группа с фургоном.

– Понял, госпожа Лайнен. А кого отправляем с телевизионщиками? – Мадс, как всегда, был немногословен и точен.

– Не тупи, Мадс. Сказала же – готовь мою машину. Репортаж буду вести я.

– Угу, – буркнул селектор в ответ. – Куда едем?

– В Герресборг. Давайте там побыстрей, через десять минут буду в гараже.

– О’кей.

Шеф-редактор тролльхавенских новостей щёлкнула ещё кнопку:

– Карла?

– Слушаю, госпожа Лайнен.

– Ставим в новостной эфир на пятнадцать прямое включение из Герресборга, в пятнадцать ноль семь.

– Поняла, сейчас внесу в сетку. Кто ведущий?

– Я буду вести, уже выезжаю на место.

– Ого! Хорошо, приняла. Входящие переключить на вас?

– Нет, принимай сама. На меня, если только что-то важное. Для всех – я на выезде.

– Слушаюсь, госпожа Лайнен.

Она выключила селектор, кинула в сумочку телефон и сигареты, огляделась, и вышла из кабинета, выключив свет. Сквозь стеклянные перегородки она видела своих сотрудников, сидящих за мониторами, звонящих по телефону, листающих ленты мировых новостных агентств. Своих сотрудников, охренеть! Всего месяц она была таким же работником, из самых молодых, впридачу – иностранка. Короче, в NRK с её близкородственными связями и повальным кумовством, вариантов у неё было негусто. Лута прикидывала, что поработает ещё пару лет, и можно возвращаться в Финланд. Там с её опытом она заняла бы должность повыше, чем журналистка на побегушках. И тут – бац! Она вдруг третий человек на главном городском канале. Невероятно! Однако чего у Луты Лайнен было не отнять – это нордландской сдержанности. Как удары судьбы, так и подарки девушка принимала спокойно и с достоинством. Как в том случае с Эрикой – она не стала устраивать скандал ни маленькой шлюшке, ни её распущенной мамаше, и сделала так, что Биллу пришлось ещё и оправдываться за его поведение.

«Финская лиса» – вот как её уже окрестили сотрудники. Пусть, прозвище ей даже понравилось. Она рыжая, она финская, она умная, хитрая и красивая, короче, палец в рот не клади. Финская лиса запахнула зелёное пальто, и прошла к лифту, чувствуя спиной брошенные украдкой взгляды. В стране, где даже молодые девушки ходят сплошь в спортивных костюмах и, как исключение – джинсах, её стиль одежды привлекал взгляды местных мужчин. Трусливых и робких, ленивых и избалованных самцов. Но она наведет порядок среди этой их норвегской расслабленности, можете не сомневаться.

Мадс ждал возле внедорожника «вольво», положенного ей теперь по статусу. Это вам не трястись по кочкам на двадцатилетнем корыте, «вольво» везде идёт мягко и плавно. Рядом съёмочная группа грузила в белый фургон с большой надписью «TV-1» на борту свою аппаратуру. Девушка подошла поздороваться с ребятами, перекинулась с каждым парой слов, и вернулась к своей машине. Водитель открыл пассажирскую дверь:

– Прошу, госпожа Лайнен.

«Госпожа Лайнен»! И это Мадс, которого она две недели назад хлопала по плечу, называла «старина» и угощала сигаретой, если у него заканчивались свои. Так приходит земная слава, подумала Лута, улыбаясь себе под нос. Но так, чтобы Мадс видел. В принципе, он ей всегда нравился.

– В Герресборг, – повторила Лута.

Пока ехали, она вспоминала, как всё случилось.

Сразу после Нового года, второго января, Биллу пришлось уехать по делам его фонда. Клуши прислали какие-то ценные грузы, и он курировал их доставку по Северной Европе. Перед отъездом он взял её лицо в ладони, и сказал:

– Девочка, послушай внимательно. Вечером чётвертого января – то есть, послезавтра, ты позвонишь на работу, и скажешь, что заболела. Пятого, шестого, седьмого ты туда не пойдёшь. И из дома не выходи. Я вернусь восьмого, и мы оформим твою «болезнь», как надо.

– Но почему? – отстранилась она. – Я могу потерять интересные репортажи!

Взгляд парня затуманился на миг.

– Есть информация, – медленно сказал он, – что Остланд проведет испытания одной очень вредной фигни. Это будет далеко, но есть маленькая вероятность, что вас зацепит. Поэтому лучше посиди дома.

– Так надо сразу делать сюжет! – возмутилась Лута. – Почему ты мне раньше не сказал?

Билл покачал головой.

– Инфа не самая достоверная, – протянул он. – Как ты будешь выглядеть, если она окажется фейком?

Девушка фыркнула.

– Нам не привыкать. Я-то знаю про фейковые новости. А если это правда? Всегда надо говорить об осси всё, что может им помешать.

– Ладно, давай сделаем так, – Билл ухватил её за талию, и притянул к себе. – Ты скажешься больной, посидишь пятого дома, а если ничего не случится – выйдешь шестого на работу. Скажешь, что почувствовала себя плохо, но быстро выздоровела.

– Договорились, – Лута чувствовала, как ей в живот упирается твёрдый бугор на джинсах бойфренда, набухший от близкого контакта с её телом. Она запустила руки ему в штаны. – Думаю, ты можешь отложить свой отъезд на полчасика.

Пятого января никакие осси ничего не испытывали. Зато Лута испытала сверхъестественный ужас, когда услышала стрельбу на улицах, а потом, обмирая, смотрела на казнь в прямом эфире. И тут ей позвонила Магрит Рисвик из муниципалитета.

– Вы где? – отрывисто спросила она. – Дома? Видели, что происходит? Езжайте в телекомпанию и берите дела в свои руки. Там все обосрались. Вас никто не тронет, обещаю. Эти, – выделила она голосом, – скоро уйдут. Работайте, снимайте, показывайте миру. Иначе вашу работу сделают без вас.

Лута посидела, собралась с духом, и поехала. И правда – ей даже удалось спасти от чёрных нескольких сотрудников: троих мужчин собирались расстрелять, а с двумя девчонками – позабавиться, и тоже убить. Когда молодая журналистка встала на их защиту, один бородач позвонил куда-то, оглядел Луту с ног до головы, рявкнул своим бойцам, и они просто ушли. А потом покинули здание, и телекомпания не пострадала при штурме города войсками. А потом совет директоров назначил её шеф-редактором отдела новостей.

 

2

Сразу за посёлком сгоревший этнопарк чернел остатками норвегских домиков посреди белого снежного поля. Торчали обугленные брёвна и балки – всё, что уцелело после короткого боя калифатчиков с регулярной армией.

Колонна из двух машин проехала немного дальше, туда, где дорога уходила к ферме Торссона, а вдоль неё тянулось каменистое поле, обрамлённое деревьями. Из стоявших поодаль корпусов бывшей лесопилки один сгорел, и семьи из него переехали в уцелевший. Многие переселенцы вступили в ряды калифата и погибли во время боёв с армией и полицией, оставшиеся в живых сейчас ждали суда.

По неглубокому снегу, покрывавшему поле, тянулись колеи от проехавших машин. В дальнем его конце, у леса, копошились людские фигурки в жёлто-полосатых полицейских жилетах и рабочих комбинезонах. Маленький экскаватор осторожно ковырял землю ковшом.

– Давай туда, – скомандовала Лута.

– Фургон не пройдёт, – оглянулся Мадс.

– Пусть тогда ждут здесь.

Лута открыла окно, и высунулась наружу:

– Ждите здесь! – крикнула она съёмочной группе. Рагнар, бывший за рулем, показал «ОК» из сложенных колечком пальцев.

«Вольво» остановился у натянутой поперёк колеи полицейской ленты. Лута поспешила к комиссару Лекке – он курил у края ямы.

– Господин комиссар. Что тут, покажете?

– Госпожа Лайнен, – хмуро отозвался полицейский. – Да вот, всё перед вами.

В неглубокой яме среди комков липкой сырой земли ковырялись два эксперта. В жёлтых комбинезонах, уже запачканных грязью, они стояли на коленях и осторожно очищали от земли какие-то глиняные черепки. Их принимали и складывали в полиэтиленовые пакеты трое молодых полицейских.

Про бывший концлагерь шеф-редактор уже знала. Говорили, что всех погибших от рук Морских Псов зарыли здесь же в ямах, но после войны останки перевезли на городское кладбище. Из звонка Лута поняла, что во время боя с «чёрными» случайным взрывом на поле вскрыло почву, и местные жители обнаружили неизвестные могилы.

– Я думала, тут человеческие кости.

– Есть и человеческие. Вообще, сначала Торссон чьи-то рёбра нашел, из-за этого нам и позвонил. Такое ощущение, что старое захоронение, неглубокое, перемешано со свежими костями. Недавно…

– Простите, – перебила комиссара Лута, – вы сказали, Торссон?..

– Да, фермер. А вон он, смотрите, – Лекке ткнул пальцем.

Старик в патерском облачении мрачно глазел на них из-за ограды, положив на неё согнутые в локтях руки. Жилистые кулаки сжимались и разжимались. Бледное лицо Торссона, стоявшего метрах в сорока от них, его чёрное облачение и белые воротник с манжетами сливались со снегом и голыми стволами деревьев, поэтому Лута и не сразу его заметила. На девушку нахлынула волна липкой неприязни, и она отвернулась к комиссару.

– Можете взять интервью у него, пока эксперты разберутся, кого и когда здесь закопали. – Лекке вытащил пачку сигарет. – Курите?

– Спасибо, – отказалась Лута. – Я посмотрю пока, если вы не против.

– Смотрите, только за ленту не заходите.

Девушка направилась к молодым полицейским, возле которых на снегу лежали пакеты, кажется, и с костями тоже. Мадс вышел из машины и закурил вместе с комиссаром, перебрасываясь короткими фразами. Лута вспомнила свой разговор с Торссоном в церкви, когда она была там с девчонкой Тьоре, и скривилась от стыда и злости.

После проповеди Эрика смылась с внуком патера, а Лута подошла к седому священнику. Тот как раз собирал с кафедры свои вещи.

– Добрый день, – поздоровалась Лута. – Моя фамилия Лайнен, я из городских новостей. Можно с вами поговорить?

– Ну говорите, – буркнул Торссон, зыркнув на неё из-под косматых бровей.

– Слышала вашу сегодняшнюю проповедь. Очень впечатляюще. Вы правда считаете, что норвегам – я имею в виду коренных жителей, надо столь сурово относиться к вновь приехавшим, беженцам из воюющих регионов?

– А как бы вы отнеслись к залезшему в ваш дом вору? Он жрёт на кухне, гадит в спальне и пристает к вашим детям. В какое место вы бы его поцеловали?

– Я бы не стала его никуда целовать, – быстро сказала Лута. – Просто вышибла бы ему мозги бейсбольной битой.

– Вот видите, – проворчал старик, направляясь к двери за алтарём.

– Хочу только сказать, что многие в городе с вами согласны. Пусть и не так явно, но большинство горожан придерживается таких же взглядов.

– И что? Здесь я их не вижу. Будут прятаться по домам, пока не станет слишком поздно, – буркнул патер, отпирая дверь ключом.

– Вот-вот, поэтому нам и нужны такие люди, как вы. Духовный лидер, который глаголом увлекает паству за собой, на борьбу за свою веру и расу…

– На борьбу против кого? – Торссон смерил Луту подозрительным взглядом.

– Ну, мы же понимаем, что всё это не просто так делается, – увлечённо заговорила Лута. – Кому выгодны проблемы с беженцами? Кто бомбит Ближнестан, хочет раскачать ситуацию в Европе? Кто опять проявляет агрессию против свободного мира? Осси просто спрятали свое истинное лицо на тридцать лет…

– Так ты мне предлагаешь против осси жечь глаголом, я правильно понял? – протянул старик. – Как говоришь, твоя фамилия? Лайнен? То-то смотрю, ты и на норвежку не похожа. Финка? Ух ты, лиса хитрющая! – он замахнулся на девушку Библией, и Лута проворно отскочила. – Что-то от тебя морской псиной завоняло, милочка! Я в Сопротивлении эту сволочь стрелял, и сейчас не побрезгую! А ну пошла отсюда, гадина! – и он решительно шагнул к журналистке.

Лута стремглав вылетела из церкви, прыгнула в Тибанен. Лицо горело от позора. Хорошо хоть в церкви уже было пусто! Или кто-то был? Да и чёрт с ними! Девушка задыхалась от возмущения. Её никто ещё так не унижал!

Уже на полпути к дому она вспомнила об Эрике. Да и фиг с ней, девчонка сама доберётся. Лута выключила телефон, и сердито смахнула прядь волос с лица, глядя в окно трамвая на проносящиеся мимо улицы. Сегодня ей надо отдохнуть!..

Что, и говорить, общаться с придурком Торссоном желания у нее не было никакого. Никакошенького!

Шеф-редактор по протоптанной в снегу тропинке двинулась к парням, которые укладывали пакеты с уликами. Один из них выжидательно смотрел на неё и, когда она подошла ближе, расплылся в улыбке:

– Здравствуйте, госпожа Лайнен!

– Очень приятно, когда тебя узнают, – улыбнулась в ответ Лута. – Может, вы мне расскажете поподробней, что тут нашли? А то господин комиссар сегодня неразговорчив, – и она состроила грустную гримаску.

– Вы репортаж будете делать? Эй, Зигги, иди сюда! – позвал полицейский своего напарника. – Вот Зигги расскажет, а то я не очень говорить умею.

– Да тут нечего пока говорить, – важно кивнул Луте второй. – Госпожа Лайнен. В общем, так: патер Торссон вчера вечером нашел возле ограды своей фермы фрагменты человеческих рёбер, и вызвал полицию. Сегодня с утра на месте работают эксперты. В результате проведённых мероприятий обнаружены человеческие останки возрастом несколько десятков лет, – точнее определят эксперты, и останки, так сказать, свежие, то есть время захоронения от нескольких месяцев до нескольких недель. После экспертизы мы надеемся идентифицировать хотя бы часть останков…

– Кольбе, Нильссен! – раздался голос комиссара. – Прекращайте болтовню, все сюда!

Лута повернулась и увидела, как ковш мини-экскаватора зацепился за что-то и медленно тащит его наверх. Скомканный предмет расправлялся по мере вытягивания из земли. Там, где он промок, цвет его был серым, но сухие участки светились яркой бирюзой. Плащ, подумала она, это же женский плащик.

– Смотрите! – крикнул эксперт в жёлтом комбинезоне из ямы. В руках он держал череп с остатками длинных волос.

Луту затошнило, и она поспешила к своей машине.

– Давай к фургону, – скомандовала Мадсу.

Вдали от ямы даже воздух был другой. Шеф-редактор набрала комиссара Лекке.

– Куда же вы? – удивился тот. – Самое интересное пропустите.

Девушка помахала ему рукой с дороги.

– Я уже достаточно видела. Скажите, комиссар, ваши эти «свежие» останки, они откуда там? Я думала, нашли только старые кости, с войны.

– Мы прорабатываем разные версии, – сухо ответил Лекке.

– А возможность «соседского» участия прорабатываете? – Лута показала на общежитие мигрантов. – Это могли быть сторонники калифата, которые прятали трупы жертв здесь.

– Без комментариев, госпожа Лайнен, – ответил полицейский. – И попрошу не озвучивать ваши домыслы в эфире. В общежитии остались почти исключительно женщины, дети и старики. Нам не нужна здесь новая напряжённость.

– Поняла вас, господин Лекке, спасибо. – Лута нажала кнопку отбоя. – Так, снимаешь с этого ракурса, – распорядилась она оператору. – Микрофон сюда. Камера! Звук! Начали.

– Как известно, – заговорила она в объектив, – до событий пятого января полицейское начальство замалчивало преступления, совершенные мигрантами, в интересах «сохранения спокойствия». Так это называлось. Я говорю не в упрёк нынешнему начальнику полиции господину Лекке, который заступил на пост после гибели прежнего комиссара от рук боевиков калифата, и прекрасно справляется со своими обязанностями…

Она сделала знак оператору дать крупным планом место раскопок с полицейскими близ него, а затем – перевести камеру на краснеющий невдалеке уцелевший корпус общежития мигрантов. В отличие от Торссона, никто из шарианской общины даже не вышел на улицу посмотреть на внезапную активность на поле. Однако в окнах бывшей лесопилки виднелись силуэты наблюдающих за раскопками людей.

– Но почему и сегодня, когда рядом с местом компактного проживания беженцев из Ближнестана, многие из которых поддержали террористическую атаку на города Норвега и всей Европы, найдено свежее захоронение предположительно жертв боевиков, полиция продолжает выгораживать этих людей – мне решительно непонятно…

Вечером Лекке снова позвонил Луте Лайнен.

– Госпожа шеф-редактор, – голос комиссара звучал устало. – Поздравляю, вы добились своего. Я примерно представляю, кто дал заказ на разжигание розни, но ситуация всё равно на вашей совести. Снятый вами репортаж резко обострил ситуацию в Герресборге. Полиция вынуждена сдерживать радикально настроенных горожан, которые горят желанием «разобраться» с беззащитными женщинами и детьми.

Внутри Луты всё сжалось в возбуждённом предвкушении.

– Люди имеют право выказывать своё недовольство, комиссар. Мужья и отцы этих женщин и детей были готовы убивать наших детей и мужей. И женщин, кстати, погибло немало.

– Главное не это, – будто бы не слушая её, продолжил полицейский. – На месте массового захоронения найдены совсем свежие тела. Им буквально несколько дней. Вы слушаете? Их никак не могли убить террористы, они к тому времени уже все оказались в тюрьме или сами были убиты. Знаете, чьи это тела, госпожа Лайнен?

– Чьи? – у Луты вдруг пересохло во рту.

– Это дети, мадам шеф-редактор. Дети из шарианской общины Герресборга. Говорите, полиция замалчивала преступления мигрантов против горожан? Получается, что мы тогда замалчивали и преступления горожан против мигрантов, а? Вы представляете, что спровоцировали?

– Но… Как дети? – в голове Луты было абсолютно пусто.

– Вот так. У нас уже есть подозреваемый. Человек, который допускал экстремистские и расистские высказывания в адрес приезжих.

Девушку осенило.

– Торссон?

– Совершенно верно. Фермер Торссон. – Голос Лекке смягчился. – У меня к вам просьба. Приезжайте завтра, и сделайте другой репортаж – объективный. Пусть люди увидят, что сейчас повода для кровопролития нет.

– Гм… – Лута прочистила горло. – Хорошо, господин Лекке, мы решим этот вопрос.

– Надеюсь на вас, госпожа Лайнен. Доброй ночи.

– Доброй ночи, комиссар.

Лута положила трубку. Сволочи мигранты, сволочь Торссон, сволочные осси… Пусть хоть поубивают друг друга – никуда она завтра не поедет.

 

3

Во сне Рике брела по заснеженному полю. Из снега тут и там торчали камни, иногда – довольно крупные. Пару раз девочка споткнулась, раз – чуть не упала. Поле граничило со стеной тёмного леса, невдалеке штрихкодом торчала изгородь чьей-то фермы.

< Это здесь >, сказал Бьёт-В-Нос. Рике оглянулась – рыжий кот плёлся сзади, проваливаясь в снег, и стараясь попадать лапами в её следы.

Впереди чернела яма, вокруг неё на воткнутых в снег шестах шелестела на ветру жёлтая полицейская лента. Подходить к яме совсем не хотелось. Из распахнутого зева веяло могильной жутью.

Ограда фермы была более привлекательным ориентиром, и Рике удалось свернуть туда. Воздух сопротивлялся, словно резиновый, но она продавила его ладонями и схватилась за деревянный забор.

< Это здесь >, повторил кот. Он залез на изгородь рядом с девочкой. < Приходи сюда>.

– Что «здесь»? – хрипло спросила Рике. Облачко пара вырвалось изо рта, и повисло над головой.

< Смотри. Кошки знают >.

Девочка посмотрела, куда указал мордой Бьёт-В-Нос. Над неприятной ямой сгущались облачка пара – как у её лица от дыхания. Она обернулась, но увидела, как рыжий хвост исчезает в лесной тьме.

Яма дышала паром. Из него сгустились несколько фигур, болтающихся на ветру как воздушные шарики. Вдруг одна белесая тень посмотрела прямо на Рике. На месте глаз чернели два сквозных провала.

«Девочка», прошелестела тень. Остальные тоже уставились на неё, буравя своими дырами. Ужас выскочил из груди в горло плотным комком. «Хорошая девочка!». Тени рванулись к Рике, несомые порывом могильного вихря. Она вскрикнула, и проснулась.

Руки мелко и противно дрожали, и Рике спрятала их под подушку. Она повернулась на бок, и посмотрела на часы. Девять. Ирма уже поехала на работу, забрав Улле. Закинет по дороге в садик.

Девочка послонялась по дому, пока не начало светать. Позавтракала пастой с кетчупом, потыкала телефон. Включила ТВ и уже собралась выключить – одна болтовня про политику. Вдруг на экране возникло то самое заснеженное поле из сна. Вокруг раскопа ходили полицейские, и Лута Лайнен, как ни в чём не бывало, рассказывала про найденные в яме кости и человеческие останки – «свежие тела», как она выразилась. Потом диктор новостей сказал, что к вечеру обнаружили еще одно захоронение, сделанное уже после пятого января. И про детей. Показали старого Торссона, как его сажают в полицейскую машину. Фермер был в патерском облачении и сверлил камеру суровым взглядом.

Рике поймала себя на том, что челюсть отвисла, и поспешно захлопнула её обратно. Она снова принялась ходить по дому, хватаясь то за одно, то за другое. В голове крутились обрывки сегодняшнего сна.

Нет, они совсем свихнулись, эти коты, ехать в Герресборг? Туда на машине чёрт знает сколько добираться, как она поедет? Рике зашда к сабе в комнату, ткнула кнопку включения лэптопа и вывела на экран карту Тролльхавена.

Вот Герресборг, ферма Торссона, корпуса общежитий. Подождите, так это совсем недалеко от Церкви Святого Духа, куда они с Лутой ездили слушать патера. Тут за домами идет прогулочная тропа, ага, есть! Она выходит как раз к дороге возле фермы. Рике подперла голову ладонью и задумалась.

Если она сядет на Тибанен, выйдет возле церкви, и потом проедет по тропе, то уже через час будет на месте. Там километра три-четыре по лесу, не больше. Девочка подошла к окну.

Ветер с фьорда принес тёплый воздух, и снег уже начал подтаивать. Пара дней – и от него не останется и следа, а земля на тропе превратится в грязь. Хмурое небо над городскими крышами намекало на очередной дождь. Кстати, надо кое-что взять с собой.

Девочка заглянула под кровать – тролль-камня не было видно. Она сунула руку и наткнулась на шершавый бок. Когда знаешь, где искать, он тут как тут, хоть его вроде и нет. Рике положила булыжник в рюкзак, обмотав длинным шарфом. Розовый слонёнок снова болтался на лямке отстиранным талисманом.

Дверь сарая скрипнула, когда Рике выкатывала велосипед. Она выбрала серо-зелёный, болотный дождевик, чтобы поменьше отсвечивать на поле. Дойдя с великом до остановки, залезла с ним в трамвай. Скоростной Тибанен бодро помчал по знакомым местам. Череда цветных фасадов домов иногда прерывалась серой гладью фьорда, мелькающей в промежутках улиц.

От церкви Рике, крутя педали своего байка, пролетела меж двухэтажных деревянных домов к тропе. Разбрызгивая из-под колёс мокрый снег, оскальзываясь на прелых листьях, тут и там проглядывавших сквозь проталины, она быстро проехала всю лесную дорожку. Деревья внезапно кончились, и перед ней открылось каменистое заснеженное поле из сна. Слева дорога шла мимо Герресборга к красному корпусу общежития беженцев. Справа тянулась ограда фермы старого (теперь уже – молодого, подумала Рике) Торссона. А впереди, в полукилометре, не больше, маячила та самая яма. Жёлтая лента болталась и трещала на совсем не слабом ветру.

Рике убрала велик за дерево. Вытащив из рюкзака камень, подвесила его на шарфе, перекинув через плечо. Так можно держаться за тролль-камень рукой, а вторая оставалась свободной.

Решившись, она действовала быстро. Хоть под защитой камня её никто не должен был видеть, Рике все равно было не по себе. Она подошла к яме. Та оказалась пустой – просто длинная траншея в земле, тянущаяся в несколько разных сторон, как амёба из учебника.

Кот во сне скрылся за оградой фермы, в лесу. Рике перелезла через невысокий забор, и огляделась. Кошачьих следов вроде бы не было. Вздохнув, она шагнула к деревьям.

В лесу вилась едва заметная тропка. Девочка решила пройти по ней минут пять и, если тропинка никуда не выведет, вернуться к полю. Но гораздо быстрей она учуяла запах дыма: недалеко топили печь. Даже в городе печное отопление кое-где ещё вовсе не было редкостью, и тролльхавенские дети легко могли сказать даже, чем топят печь – углём, или дровами.

В сыром лесном воздухе дым, вместо того, чтобы подниматься вверх, стлался по земле, рассеиваясь среди стволов. Вскоре Рике вышла к глубокой котловине высотой примерно в два человеческих роста. С другой строны туда спускался пологий склон, а под обрывом притулилась маленькая хижина. Как раз из её трубы и тянулся белый шлейф дыма.

– Мрр! – и в ногу девочки что-то толкнулось. Рике шарахнулась, прыгнув в сторону.

Тёплая Пыль (а может, просто похожая не нее чёрная кошка), облизываясь, сидела на тропинке. Она уставилась на девочку, а та уставилась в ответ, крепче обхватив тролль-камень.

< Ты меня видишь? > – попробовала Рике.

< Конечно, вижу >, – фыркнула Тёплая Пыль (да, это была она). – < Кошки много чего видят >.

< Ну вот >, – расстроилась девочка. – < Я-то думала, что у меня камень-невидимка>.

< Не беспокойся, люди тебя не увидят. Только кошки, и ещё кое-какие животные >, – сообщила Тёплая Пыль и потрусила по тропке обратно к полю. – < А ты чего вообще сюда пришла? >

< Так твой друг позвал, рыжий. Бьёт-В-Нос который! >, – Рике рассердилась. – < Это что, я зря в такую даль припёрлась? >

< Чего злишься? Не надо. Он же на поле звал, а ты сюда пошла >.

< На поле – зачем? Что там? >

< Иди и смотри. Ничего не зря. Кошки знают >, – и Тёплая Пыль, совсем, как давешний Бьёт-В-Нос из сна, мотнув хвостом, скрылась среди деревьев.

– Кошки знают! – бормотала Рике себе под нос, шагая по тропе. – Что за бред! Бредовее вобще ничего в жизни не слышала!

Она встала возле ограды, положила на нее локти, и расфокусировала взгляд. Поле было так же пусто, как и до того. Девочка повернулась к яме. А вот там точно что-то было. Белесые полупрозрачные фигуры сгущались в дневном свете. Призраки оказались совсем не такие, как в театре – плотнее, но и менее отчётливые, как привидения из детских мультиков. Одна из фигур повернулась в сторону Рике, и она со страхом увидела тёмные провалы на месте глаз.

В этот момент на девочку кто-то налетел сзади, и она чуть не потеряла сознание от ужаса.

 

4

Не помня себя, Рике бросилась в сторону. Сильная рука ухватила её за капюшон и знакомый голос гаркнул:

– Стой!

Она обернулась и растерянно посмотрела в лицо Тормунду Торссону.

Парень выглядел совсем не так презентабельно, как при их встречах в городе. Грязные резиновые сапоги, под распахнутой старой курткой – потёртый зелёный комбинезон. На голове красно-белая лыжная шапка с помпоном. Типичный работник с фермы.

Тормунд изумился не меньше Рике.

– Ты что здесь делаешь?

– А ты? – не нашла ничего лучше сказать она.

– Я… Отца ходил проведать, – нахмурился молодой Торссон. – А вот ты как сюда попала? И это что? – он ткнул пальцем в тролль-камень, висящий на боку девочки на перевязи наподобие снаряда в праще.

– Я, это… В новостях увидела, вот, – Рике кивнула головой в сторону раскопа. – А потом сказали, что деда твоего арестовали. И я решила приехать, посмотреть… А это для защиты, – она торопливо сняла рюкзак и стала пихать туда камень. Смысла в нем теперь всё равно не было. – Тут про мигрантов говорили, типа они своих жертв здесь закапывали. Я на всякий случай камень взяла, замотала шарфом, как дам, если что!

Парень подозрительно смотрел на неё.

– Ты же не думаешь, что дед как-то причастен к этой фигне? – Тормунд сжал кулаки.

– Наоборот совсем! – Девочка на всякий случай отступила на шаг. – Потому и приехала…

– Подожди! Ты что-то знаешь? – глаза парня распахнулись, и Рике снова чуть в них не провалилась. Что было неудивительно, учитывая их охладевшие отношения с Симоном. Не такой этот Торссон и урод. А теперь она ещё сможет показать ему, как он ошибался, считая её мелюзгой!

– Не сказать, чтоб знаю… – напустила она загадочности. – Только думаю, что твоего деда взяли по ошибке, и есть возможность это доказать.

– И как?

– Слушай, Торссон, я кое-что расскажу. Только ты прямо сейчас пообещаешь не смеяться, понял? И если кому-то растреплешь, то вытаскивай своего старика из тюрьмы самостоятельно! Пусть твои придурочные дружки помогают! Понял?

– Дружки? – горько усмехнулся парень. – Какие теперь дружки? Все считают, что я маньяк, как дедуля. Одному папаше повезло, на него никто не думает – алкаш конченый.

Он шагнул к Рике.

– Можешь мне всё рассказать. Обещаю не смеяться, и вообще… Серьёзно. Я сейчас во что угодно поверю!..

Осторожно выбирая выражения, Рике рассказала ему про Илзе, призраков в театре, про сны и сегодняшнее видение над ямой.

– Я думаю, что люди эти, которых убили, тоже хотят, чтобы убийцу нашли, – закончила она.

Тормунд внимательно смотрел ей в глаза.

– Ходили тут слухи, что ты с ведьмами городскими знаешься, – медленно сказал он. – Я думал, всё болтовня, ерунда… Но так даже лучше. Говоришь, ты можешь посмотреть на призраков над ямой?

– Постараюсь, во всяком случае, – ответила Рике. Она взглянула на раскоп.

Странные привидения были ещё там. Они качались, будто привязанные к земле за ниточки. Та самая тень, что обернулась к ней в прошлый раз, вдруг начала поднимать вверх руку, или что там у неё было. И все остальные, как по команде, вытянули руки в одну сторону. Рике проследила направление. Они указывали на тропу, выходившую из города к полю. Где-то там сиротливо жался к дубовому стволу её велосипед.

– Идти надо туда, – уверенно сказала она. Уверенно – именно потому, что в душе особой уверенности не чувствовала.

– Давай я тогда домой заскочу переоденусь. А ты погреешься, кофе попьешь, – предложил Тормунд. – Замёрзла, небось?

– Да, немножко, – согласилась Рике.

Вдоль ограды они вышли к воротам фермы и идущей вверх по холму гравийной дороге.

– Сейчас, пока дед в полиции, на мне вся ферма, – деловито сказал парень. – От папаши помощи не дождешься, запил недели на две. Поэтому обернуться нам надо побыстрее. Ты пешком сюда пришла, что ли? – наконец обратил он внимание на отсутствие у Рике транспорта.

– Нет, на велике. Он там, на тропе, – махнула рукой девочка.

– Понятно. Входи.

Тормунд открыл дверь красного хозяйского дома, и ребята вошли прямо в кухню. Они разулись, девочка повесила дождевик, куртку и рюкзак на крючок. Её спутник убежал наверх, крикнув с лестницы:

– Кофемашина возле мойки, бери чашку и наливай! Посмотри там, что поесть!

Без лишней скромности девочка нацедила себе ароматного напитка и присела на крашеный белой краской стул. Женской руки дому, конечно, не хватало, но в целом всё было неплохо. Даже довольно опрятно.

Младший Торссон спустился, надев лыжные штаны и свитер с горлом. Он тоже налил себе кофе, и пил его, посматривая на Рике. Та деликатно хрупала печеньем из вазочки. Дождавшись, пока она допьёт, парень сунул чашки в мойку:

– Пошли. Одевайся.

Во дворе он подхватил стоявший у стены дома моноцикл, и подростки быстрым шагом вернулись к месту, где Рике оставила свой байк. Жёлтая рама приметно светилась среди чёрных мокрых стволов.

Рике посмотрела на поле, и опять чуть не плюхнулась на пятую точку – благо, Тормунд вовремя поймал её за локоть. Белесый сгусток проплывал совсем рядом, вытянув длань в сторону города. Чёрные провалы-глаза смотрели Рике прямо в лицо.

– Поехали, – она уселась на велик и закрутила педали. Тормунд сзади оседлал свой моноцикл, ловко лавируя на скользкой тропе.

Девочка избегала смотреть на жутковатое привидение, следя за ним краем глаза. Сгусток тумана вел их через переулки Тролльхавена, мимо Церкви Святого Духа, к рыбачьему кварталу.

– Кажется, я знаю, куда мы едем, – крикнула Рике. Тормунд промолчал.

Зелёный забор-сетка Края возник за поворотом. Призрак миновал его без проблем, устремившись дальше по замусоренной улице. Подростки остановились у запертых ворот.

– Нам туда, – мрачно сказала девочка.

– Понятно, – ответил парень. – Он посмотрел налево, затем направо вдоль заграждения:

– Я там лазил мальчишкой. Но забор с тех пор подновили – не заберёшься. Да и темнеть скоро начнет. Давай на днях? На Край просто так лучше не соваться. Я поговорю с одним человеком, он там бывает время от времени. Порасспрошу, чтобы нам не угодить в неприятности.

– А с чего ты взял, что я с тобой в эту дыру полезу? – без обиняков спросила Рике. Она выпрямилась, держа велосипед за руль, и с вызовом глядя Тормунду в глаза.

Парень стушевался:

– Так, я думал, ты помочь хочешь… Что, не пойдёшь?

– Индюк тоже думал, – ответила довольная собой девочка. Первый раз ей удалось выбить этого самоуверенного павлина из равновесия. – Пиши телефон. Позвонишь, когда подготовишься. И не ночью чтобы!

– Хорошо, – обрадовался Тормунд. – Диктуй. – Он быстро забил номер Рике в контакты. – Тебя проводить?

– Вот ещё! – фыркнула девочка. Ей вспомнилась Тёплая Пыль, скрывающаяся за деревьями, бодро задрав хвост. – Сама доберусь, без всяких.

Рике прыгнула в седло и толкнулась от тротуара. Катясь вниз по улице, она спиной чувствовала взгляд Тормунда Торссона. Спине было приятно и немного тревожно.

 

1

Лето сорок второго года выдалось сырым и пасмурным. Поездка на южное побережье, в Арендал, грозила сорваться из-за дождей, но штаб-ротмистр Фауль всё равно был доволен. Два месяца назад его назначили блокфюрером женского блока в тюрьме-концлагере Грини. Для фольксдойча это была весьма неплохая карьера за два года, с момента вхождения Норвега в состав Рейха. Тогда Фауль служил начальником почтового отделения в захудалом Брекстаде близ Тронхайма, и даже рассчитывать не мог на столь головокружительный взлёт.

Победоносное наступление войск Рейха продолжалось, армия Паулуса вышла к реке Вольга. Стальнинград разрушен. Скоро дикие азиатские орды красного тирана будут разгромлены. Огромные территории в Остланде уже находились под управлением рейхскомиссариатов, и со дня на день туда поедут первые колонисты из Дойчланда. Под мудрым управлением фюрера жизнь становилась всё лучше и лучше. К тому же, некоторые хорошенькие заключенные добавили разнообразности половой жизни блокфюрера. Но Фауль не увлекался – работа есть работа.

Он встал из-за стола и прибавил громкости репродуктору. Из динамика, как всегда в это время дня, лились бравурные военные марши. Штаб-ромистр представил себя во главе парадной коробки, марширующей по главной площади Москау, перед Кремлином. Он выглянул в окно – плац перед тюрьмой был пуст, начал накрапывать небольшой дождь. Хорошо бы получить земельный надел в Краине, там самые плодородные земли. И Готенланд рядом – после победы полуостров будет главным курортом Рейха. Возьму себе несколько батраков из славян, подумал Фауль, и говорят, что краинки и осси довольно хорошо подходят под расовый стандарт – сказалось многовековое взаимодействие с дойчами-поселенцами. Приучу их к порядку, и можно жить. Расстреливать кого-нибудь за провинность буду только раз в три месяца. Ну ладно, раз в два месяца.

Штаб-ротмистр вытянулся перед зеркалом и оправил новенькую форму мышиного цвета. Сидит, как влитая. Он пригладил и без того зализанные назад белёсые волосы, похлопал себя по намечающемуся животику – возраст, ничего не поделаешь. Посмотрел на часы – без пятнадцати два, скоро время дневного обхода.

Дверь за спиной скрипнула. Фауль подобрался – никто в блоке не имел права входить в его кабинет без разрешения. Но спесь слетела мгновенно, как только он увидел в зеркале хищную физиономию коменданта Грини Хауснера.

– Хайл Фюрер! – одновременно с разворотом штаб-ротмистр вскинул руку в приветствии и щёлкнул каблуками. Вошедший следом за Хауснером офицер в чёрной парадной форме, со знаком Морских Псов в петлице пристально уставился на Фауля.

– Зиг хайл! – ответили гости (без должного энтузиазма, отметил Фауль, эти дойчи из Рейха всегда ставят себя выше других). Хауснер пробежался взглядом по кабинету блокфюрера – зацепиться было не за что. Тогда он уселся на место Фауля, положив фуражку на стол. Гость со сдвоенными рунами «зиг» в одной петлице, и «собачьей головой» в другой развалился на единственном стуле для посетителей, закинув ногу на ногу. Красная нарукавная повязка с чёрной головой добермана в белом круге была единственным ярким пятном во всем кабинете.

Штаб-ротмистр стоял перед ними навытяжку, как нашкодивший мальчишка.

– Вольно, блокфюрер, – лениво бросил Хауснер и закурил. – Откройте окно, у вас душно.

Пока Фауль выполнял распоряжение коменданта, эсэсман раскрыл чёрную кожаную папку, которую держал под мышкой, и зачитал вслух:

– Сюльвестр Фауль, фольксдойч, год рождения тысяча девятьсот восьмой, сын почтового служащего и домохозяйки, бывший начальник почтового отделения Брекстад. На службе Рейху с тысяча девятьсот сорокового года. Член партии «Народное единение». Зарекомендовал себя, как идейно твердый, решительный соратник. Нетерпим к врагам Рейха и фюрера.

В должности блокфюрера пункта содержания Грини проявляет лучшие качества истинного арийца. Содействовал в привлечении к сотрудничеству с властями двадцати трех заключенных. Партия рекомендует С. Фауля к выдвижению на руководящие посты. Всё верно? – его бесцветные глаза снова вперились в штаб-ротмистра.

– Так точно, герр… – погон на офицере не было, а «собачья голова», хоть и свидетельствовала о статусе гостя, ничего не говорила о его звании. Хауснер же его так и не представил.

– Штурмбанфюрер Ленц, – назвался эсэсман. Он положил папку на стол, повертел в пальцах пачку «Экштейна № 5» Хауснера, и вернул её обратно.

– Так точно, герр штурмбанфюрер! – слова «рекомендован к выдвижению» сладкими мурашками пробежали по спине штаб-ротмистра.

– Ну что ж, Альбрехт, – обратился Ленц к коменданту Грини, не сводя глаз с Фауля. – Молодец твой неплох, я его заберу. Спасибо тебе за содействие. Курите, – и кивнул блокфюреру на пачку.

– Благодарю вас, не курю, – пробормотал штаб-ротмистр одновременно с прокашлявшимся Хауснером.

– Поздравляю, Фауль, – сказал комендант, глядя в сторону, и пощелкал своей «вдовушкой». Штаб-ротмистру тоже было жаль расставаться с таким тёплым местечком, но грядущие перемены манили стократ сильнее. – Сдадите блок гауптшарфюреру Кюхлеру. С нуля часов завтрашнего дня переходите в распоряжение штурмбанфюрера Ленца. Надеюсь, что на новом месте вы не посрамите честь мундира.

– Яволь, герр гауптштурмфюрер!

– Теперь вот что, Фауль, – сказал Ленц, поднявшись. – Завтра я заберу вас у общежития в семь утра. Будьте полностью готовы.

Офицеры вытянули руки в приветствии и вышли. Штаб-ротмистр зиганул в ответ, снова щёлкнув каблуками. Хауснер на прощание ещё раз смерил своего блокфюрера взглядом, и Фаулю показалось, что он уловил нотку сожаления в ледяных глазах коменданта. Конечно, показалось.

Утром «хорьх» Ленца остановился у крыльца офицерского общежития ровно в 6.59. Штурмбанфюрер сам был за рулем. Штаб-ротмистр сунул свой чемодан на заднее сиденье (два лежащих там MП-40 на миг привлекли его внимание), и устроился рядом со своим новым начальником на пассажирском.

Рыбий взгляд эсэсмана прошелся по Фаулю, остановившись на погонах.

– По приезде купите себе знаки различия обермайора. Документы уже готовы, – сказал он, и машина, заурчав, тронулась. – Хорошо, что вы не курите, Фауль, дорога нам предстоит долгая.

– Бросил еще в сороковом, – отрапортовал пока еще штаб-ротмистр. – Когда узнал, что фюрер не одобряет.

– Это хорошо, – задумчиво сказал Ленц. – Пагубные привычки загоняют людей в могилу.

– Позвольте спросить, герр штурмбанфюрер, куда меня переводят? Или это секретные сведения?

– Нет, почему, – усмехнулся Ленц. – Мы с вами будем работать в Тролльхавене. И в окрестностях. Я доступно объясняю?

– Яволь, – нахмурившись, ответил Фауль.

– Работать будете по профилю, не расстраивайтесь, – хмыкнул Ленц. – Дорога у нас долгая, часов пять ехать, так что я введу вас в курс дела.

Фауль узнал, что «Аненербе» открывает свой исследовательский филиал недалеко от Тролльхавена.

– У вас там богатая фольклорная традиция, – хохотнул Ленц.

Оказалось, будущему обермайору Фаулю посчастливилось попасть в зондеркоманду «Н».

– Чем мы занимаемся, увидите на месте, – сказал Ленц. – Мой руководитель, оберштурмбанфюрер Левин, возлагает на Норвег, и на нас в частности, – он снова хохотнул, – большие надежды.

К обеду были в рыбацком Тролльхавене, заштатном дождливом городке. Сначала долго ехали по берегу фьорда, тоже названного в честь троллей. Сочная летняя зелень лезла в глаза, несмотря на пасмурное небо.

– Места здесь изумительные, – поцокал языком Ленц. – Каждому истинному германцу, попавшему сюда, кажется, будто он оказался в стране наших древних богов. У фюрера на Норвег большие планы. Дайте срок, после победы вы тут ничего не узнаете.

Переправившись через фьорд на пароме, остановились в единственной в городе приличной гостинице «У Старого Тролля». Отель расположился аккурат у подножия горы Старый Тролль, на которую вела канатная дорога. После простого, без изысков, обеда (рыбные тефтели с картофелем, и по кружечке доброго пива и, – неожиданность – когда Ленц снял фуражку, оказалось, что волосы у него даже белее, чем у Фауля. Впрочем, почти сразу обермайор понял, что его новый коллега совершенно седой) Ленц потащил Фауля на гору. Вагончик фуникулёра, называемого Тролльбанен, поскрипывая, довёз офицеров на вершину.

Справа над городом нависала гора Конгеберг с маяком на ней (маяк не действовал в период белых ночей), по центру в гавани болтались рыбачьи судёнышки, слева фьорд делил пополам длинный и широкий каменистый мыс.

– Видите мыс? – показал Ленц за фьорд, где у переправы лепились дома рыбаков и причалы с лодками. – Местные зовут его Край. Там скоро построят жильё и учреждения администрации Рейха. Оправдаете доверие – и вы будете там жить. А вот там, – он ещё повернулся влево, – Герресборг, мы проезжали мимо по дороге. Наша работа будет как раз в этом Герресборге. Напомните, какое сегодня число?

– Двадцать первое июня. Мидсоммар, – ответил штаб-ротмистр. Ох ты, он совсем забыл про один из главных норвегских праздников – Середину лета! Впрочем, уже два года как в Норвеге совсем другие праздники.

– Именно, – кивнул штурмбанфюрер. – Хорошо, что у вас сейчас белые ночи. Сегодня вечерком мы кое-куда съездим.

Они спустились в город. Ленц выдал новому подчинённому удостоверение сотрудника «Аненербе», где уже стояло звание «обермайор», и снабдил Фауля авансом на расходы.

– Пришейте новые погоны, обермайор, – пошутил он. – В десять жду на ужин в общем зале. Денег у вас достаточно – сходите, купите себе охотничий костюм и хорошие горные ботинки. Нас ждет прогулка на природе.

После ужина (китовое мясо, сёмга, салат из морепродуктов и пиво) они уселись в черный Ленцевский «хорьх». Эсэсман тоже был в коричневом твидовом костюме, охотничьей шляпе и кожаной куртке.

– Сегодня я прошу вас ничему не удивляться, Фауль, – сказал штурмбанфюрер. – Всё увидите сами.

Они быстро миновали указатель «Герресборг», свернув с шоссе на гравийную дорогу, а после и вовсе на грунтовку.

– Замечательная штука, эти ваши белые ночи, – сказал Ленц, крутя рулем. – Сначала я никак не мог привыкнуть, бессонницей мучился. А теперь обожаю. Ночью светло как днём! Прелесть, что за страна!

Дорога обрывалась на склоне высокого холма. Ленц остановил машину и посмотрел на часы.

– Еще минут пятнадцать посидим, и пойдём. – Он хитро глянул на своего спутника. – Что вы ожидаете увидеть, Фауль? Наверно, что-то страшное и загадочное?

Свежеиспечённый обермайор покачал головой.

– Не могу знать, герр штурмбанфюрер. На что тут можно смотреть?

– Скучный вы человек, Фауль, – снова хохотнул Ленц. – Наверно, и из дому не убегали никогда? Пойдёмте, время. – Он достал из портфеля большой морской бинокль «Цейс» и повесил на шею.

Стрелки на часах близились к полуночи.

Мужчины поднялись по каменистому склону, и Ленц осадил обермайора:

– Здесь не торопитесь. Нельзя, чтоб нас увидели.

Он пригнулся, и поманил Фауля за собой, протянув ему бинокль.

– Смотрите.

Тот посмотрел, куда указывал новый начальник. В ложбине между холмов горел огонёк, а вокруг кружилось что-то белое. Обермайор поднес к глазам бинокль.

Огонёк оказался высоким костром, а у него степенно шли по кругу женщины, одетые в белые нательные рубашки. Женщины были разные – толстые и худые, высокие и низкие, молодые и старые. Вдруг они разом сдернули с себя рубахи, оказавшись, в чём мать родила. Мерный шаг сменился разнузданной пляской. Нагие распутницы высоко вскидывали ноги, извивались, принимая странные позы. От костра долетел тонкий визг, и Фауль вздрогнул.

– Ну как? – шепнул эсэсман. – Нравится? Это наш контингент, мой друг. Местные ведьмы. Полный список у меня. Завтра с утра будем брать.

– Куда брать? – спросил обермайор, не отрываясь от бинокля.

– О, место есть. Здесь недалеко. Насмотрелись? Дайте-ка мне.

Минут пять они провели в молчании.

– Пойдемте, – сказал штурмбанфюрер.

Спустились к автомобилю.

– Вы же знаете о Великой охоте на ведьм, которую вела инквизиция в Европе? – спросил Ленц по дороге к отелю. – Вырезали почти всех, а остальные попрятались так хорошо, что и не сыщешь. Но у вас, мой дорогой Фауль, тут настоящий заповедник. Инквизиция сюда не добралась, и ваши ведьмы очаровательно непуганы и беспечны. Те немногие процессы, которые шли в Норвеге по делам ведьм, затухли еще в семнадцатом веке, да и случались в основном далеко на севере. «Аненербе» нужны секреты этих женщин. Поверьте, они знают много тайн. Только не хотят делиться.

И на прощание:

– Кстати, обермайор. Нелишне предупредить их домашних, что за плохое поведение мобилизуемых отвечать будет семья. Меры я применяю самые суровые. Вот так, но поделикатней, не надо их сильно пугать. Все-таки норвеги родственный германский народ.

Утром Фауль с отделением солдат под командованием целого лейтенанта на грузовике поехал по адресам из списка.

Когда они остановились у белого крестьянского дома, возле калитки в ноги обермайору сунулась серая кошка. Фауль так наподдал ей сапогом, что мерзкая тварь с визгом исчезла за забором.

– Ненавижу кошек, – сказал он лейтенанту. – Наглые беспринципные животные.

Дверь открыла миловидная девушка в белой косынке, из-под которой на плечо спускалась тяжелая соломенная коса.

– Ина Мария Фредриксен?

– Да, это я. А что такое, господин офицер?

И не скажешь, что вчера скакала вокруг костра голышом, подумал Фауль.

– Собирайтесь, поедете с нами. У вас десять минут. Возьмите всё необходимое для самостоятельной жизни.

– Папа, – растерянно позвала девушка вглубь дома.

– Вот как раз с вашим отцом я и хотел поговорить.

Беседа прошла в спокойном тоне, но девушка вцепилась в шею отца, заливаясь слезами. Мокроты добавили мать и сёстры.

Господин Фредриксен растерянно гладил дочь по голове, приговаривая:

– Ты уж веди себя там хорошо, Иночка. Веди себя хорошо…

 

2

– Всё идет, как надо, – Гудрун довольно потерла руки. – На выборах в марте наши ребята возьмут места в городском совете, а там и в стортинге станем партией большинства. Мы предъявим народу Повелителя – и начнётся великая страница в истории Норвега.

В подвале, где они обычно встречались с Хозяином, сейчас было чисто и ничем не пахло. В жизнь не догадаться, какие страсти тут порой творятся по ночам, подумала Фрита. Они с Магрит сидели на стульях, а старуха, шаркая, расхаживала взад-вперёд.

– Вы тоже хорошо потрудились, – бросила она. – Заслуживаете свою награду. Когда Повелитель выйдет из тени, вы больше не будете ни в чём нуждаться. Победа близка. Только вот…

Хозяин сам забил все окна фанерой, и подвал сейчас освещала лишь настольная лампа. От её света по стенам плясали зловещие тени.

– Только вот, сдаётся мне, милочки, что вам не совсем по нраву его задания, и то, что приходится делать. Права я? – проскрипела Гудрун, надвинувшись на своих подручных. Изо рта у неё пахло отвратительно.

– Старайтесь не забывать, что я – та, кого избрал Повелитель. Я пробудила его! Нашла вас, и помогла добиться желаемого! Твой отец ведь жив, Фрита? А ты, Магрит? Уже мэр Тролльхавена. Неплохо? Кто сделал это для вас, мелкие потаскушки? – зарычала старуха. В глазах её зажглись красные огоньки. – Не забывайте этого! Иначе – вот!..

Она вытянула руки вперёд и резко сжала кулаки. Фрита поняла, что сердце у неё в груди остановилось. Более ужасной минуты в её жизни, оказывается, ещё не было, что бы она себе до этого ни воображала. Магрит рядом хватала воздух ртом, выпучив глаза.

Гудрун разжала руки, и жизнь вернулась в тела перепуганных ведьм.

– Вы – в моей власти! Если вздумаете предать меня, или Повелителя – не проживете и дня! Души ваши уже прокляты гореть в аду, так что не приближайте час смерти глупыми мыслями и поступками!

Утомившись, Гудрун уселась на третий стул. Кровать Хозяина сейчас была пуста. Днем он, по обыкновению, отсыпался у себя. Фрита полагала, что в каком-то из заброшенных особняков на Краю.

– Вот так-то девочки. Сила у меня есть, я её сама добыла, и ещё Хозяин дал немало. Не бойтесь – делайте все без глупостей, и ничего с вами не случится. Думаете, что мы с Хозяином забудем про вас, когда достигнем цели? Не будьте дурами. Где ещё взять таких преданных и доверенных колдуний? – старая ведьма захихикала.

– Сейчас, пока Повелитель вынужден скрываться, вы не видите и сотой части его силы. Он хранит столько секретов и тайн, сколько нам и не снилось. И все они будут в наших руках – скоро, совсем скоро…

– Что за тайны? – голос Магрит звучал придушенно. Удивительно, как она вообще нашла силы заговорить. Фрита до сих пор не смогла бы выдавить из себя ни звука.

– Тайны тролльхавенских ведьм!.. В войну эсэсманы собрали нас всех вместе, и выпытывали наши секреты. Я была совсем девчонкой, но помню. Некоторые говорили, кто-то упорствовал. Таких не жалели. Ну а уж под пыткой ты расскажешь все, чего и не знала. Но я помню – истории о проклятом золоте, о спящих драконах, о том, как приказывать троллям. Истории о бессмертии и вечной жизни!.. – прошипела Гудрун.

В сказки про драконов Фрита и сейчас не очень верила, но в продлении жизни сомневаться не приходилось. Повелителю уже должно быть больше ста, может, все сто двадцать, но с каждой неделей он выглядит моложе лет на десять. С тех пор, как Фрита его впервые увидела, он из дряхлой развалины превратился в импозантного господина под шестьдесят. Если так пойдет, то станет моложе её с Магрит. Интересно, почему он не поделился этим секретом с Гудрун? Или для неё есть другая, особенная награда? Девушка покосилась на стену, из которой приходил Хозяин.

К моменту его появления Гудрун всегда задвигала стену ширмой, и Фрита ни разу не разглядела, что же происходит. Скрыт там хитрый механизм, или Хозяин просачивается сквозь неё, как самый настоящий вурдалак – оставалось загадкой. Впрочем, загадок было и так выше крыши.

– Будьте готовы, – скрипела тем временем старуха. – Свершения и слава ждут нас. Быть может, Повелитель сумеет возродить великий германский Рейх, о котором мечтают веками. Фюрер в свое время допустил немало ошибок, но сейчас мы вооружены новым знанием…

Выбравшись на воздух, Фрита вдохнула полной грудью. Ощущение, что её затягивает развёрстая могила, в последние дни не отпускало.

Они с Магрит переглянулись без слов. Сказать нечего, уж попали так попали. Оставалось лишь делать, что говорят, и надеяться на лучшее.

Магрит укатила на своей машине, а Фрита сегодня решила прогуляться пешком. Она дошла до остановки Тибанена, поёживаясь от холода, дождалась позднего трамвая. Ни одна из ведьм так и не ощутила на себе скрытного и внимательного взгляда кошачьих глаз.

 

3

Лишь четвёртая крыса настолько хотела жить, чтобы повести Бьёт-В-Нос за собой. Предыдущие три начинали зло и обречённо отбиваться, когда кот озвучивал им своё требование, и были задушены в коротких схватках.

Бьёт-В-Нос поспешил за грызуном по уличному мусору, наваленному грудами. Спустился по щербатым ступеням в полузатопленный подвал разваливающегося коттеджа. Протиснулся в узкий пролом в стене. По трубам канализации они долго петляли, попадая во все более крупные туннели.

Во мраке, который здесь лишь изредка освещался фонарём техника или искателя приключений, Бьёт-В-Нос ориентировался неплохо. Хотя, конечно, не так, как прожившая тут всю жизнь крыса. Те три первые были толстые, откормленные солдаты серой армии. А этот тщедушный зверек служил, скорее всего… Кем? Курьером разве что. Голый крысиный хвост мелькал перед носом, будя в рыжем коте охотничий инстинкт. Пару раз он едва сдержался, чтобы не прыгнуть на добычу.

Коллектор, в который они вышли, мало походил на крысиное гнездо. Впрочем, Бьёт-В-Нос и не думал, что крыса выведет его к самому дому. Непривычные запахи были ещё туда-сюда, но осклизлые стены и мерзкая жижа, хлюпавшая под лапами, раздражали кота безмерно.

Крыса обернулась и пискнула.

– Давай, – проворчал Бьёт-В-Нос. – Пусть поторопится.

Он забрался на бетонное кольцо коллектора, чтоб поменьше соприкасаться с гнусным окружением.

Крысы сновали вдоль стен, пищали, обнюхивались. С неудовольствием поглядывали на кота. Однако новость о том, зачем он здесь, видимо, быстро разнеслась по канализации, и серые грызуны не выказывали ни страха, ни агрессии. Просто занимались своими делами. Кот терпеливо ждал.

Наконец из-под сводов дальнего туннеля показался тот, встречи с кем искал Бьёт-В-Нос.

Впереди, обнюхивая воздух, и то и дело поднимаясь на задние лапки, бежали не меньше десятка «солдат» – больших боевых крыс. Такие могли, навалившись всей оравой, загрызть любого кота.

Следом трусил грызун размерами чуть ли не с самого Бьёт-В-Нос, на что уж он никогда маленьким не был. Крыса злобно щерилась и оглядывалась в поисках подвоха. Сзади её прикрывало не меньше охраны, чем спереди.

Кот спрыгнул с парапета. Он не собирался демонстрировать свое превосходство, поэтому опустился на четыре лапы и пригнул голову на один уровень с огромной крысой. Та, напротив, поднялась, молотя воздух лапами, и пронзительно заверещала.

– Да хватит уже, господин король, – спокойно сказал Бьёт-В-Нос. – Я к вам по делу.

Охрана подобралась ближе, охватывая его полукольцом. Один бросок отделял серых солдат от смертельного укуса, но кот нарочито не обращал на них внимания.

– Вы же единственный король Тролльхавена? – вопросительно прищурился Бьёт-В-Нос. – Других претендентов пока не появлялось?

Крысиный король презрительно пошевелил усами. Он, наконец, опустился на один уровень со своим визави, и прошелся вправо-влево, демонстрируя мощные бока. Напоследок крыс громко щелкнул зубами, ясно показав, какой конец ждет возможного претендента.

– Может, я вас немного разочарую, – промурлыкал кот, – но претендент все-таки появился. Пусть пока ещё не заявил о своих правах, но уже скоро, уверяю, заявит.

Король взвился. Он прыгнул в высоту на метр, растопырив лапы. Ближайшему солдату не повезло стоять рядом – крыс рухнул прямо на него, прокусив холку. Гигантский грызун принялся трепать своего подданного, пока дергающаяся тушка не затихла. Тогда крысиный король приблизил окровавленную пасть прямо к глазам Бьёт-В-Нос и яростно зашипел. Охрана, несмотря на гибель собрата, подобралась в ожидании команды на убийство рыжего наглеца.

– Я понимаю такую озабоченность, ваше величество, – не моргнув глазом, сказал кот. – Смею уверить, никто из моих знакомых никогда не претендовал занять ваше место. Как король Тролльхавена, вы нас устраиваете более чем. А вот мерзавец, что хочет занять ваше место… Если позволите, лучше покажу. Можно сюда того, кто меня привёл?

В рядах крыс возникла суматоха. Воинство грызунов прибывало, быстро заполонив пространство коллектора и прилегающих туннелей.

Наконец мелкая тощая крыса, трепеща, появилась рядом с королем.

– Веди туда, откуда мы пришли, – сказал кот.

Через некоторое время он спрыгнул из дыры в стене подвала заброшенного дома. Следом высунулись разведчики крыс. Поднявшись по ступеням на улицу, осмотрелись и доложили, что всё в порядке. Тогда появился король.

Серое воинство во главе с Бьёт-В-Нос проследовало по улицам Края. Никто не видел их под холодным тёмным северным небом, кроме глаз нескольких кошек. Впрочем, те почти сразу вернулись к своим делам.

– Здесь, – сказал кот, и первым пролез в разбитое подвальное окно. Он пробежал по трубе отопления, подвешенной под потолком, спрыгнул на захламлённый стол, и на пол, усеянный костями. Разведчики следовали за ним. Король появился в окне и осторожно понюхал воздух.

– Видите, ваше величество, – Бьёт-В-Нос потоптался по хрупким косточкам. – Здесь погибли сотни крыс. Сначала он жрал их целиком, потом только вырывал внутренности и высасывал мозг.

Король пропищал короткую ноту.

– Да, ежедневно гибнут десятки крыс, такова жизнь, – согласился кот. – Но посмотрите сюда.

Он пошел в следующее подвальное помещение. Крысиный отряд волей-неволей последовал за ним.

На полу этой комнаты валялись уже кости покрупнее. Густая вонь, пропитавшая воздух, заставила поморщиться даже привычного Бьёт-В-Нос. На грызунов, впрочем, она не произвела впечатления.

– Потом он принялся за животных покрупнее – кошек и собак, – продолжил рыжий «гид».

И правда, костяки и черепа, наваленные кучами, наводили на мысль о нашедших здесь свой последний покой десятках, а то и сотнях домашних любимцев и беспризорных бродяг.

– Но это еще не всё.

Кот протиснулся в третью дверь. Злые глазки короля показались там почти сразу. Огромный крыс был уже достаточно заинтригован.

Возле боковой стены помещения штабелем были уложены человеческие скелеты. Слабого ночного света, падавшего из крошечного окошка под потолком, хватало, чтобы видеть, что у некоторых оторваны конечности или голова. Смрад разложения был практически осязаем, и у крыс плотоядно задвигались носы.

– Теперь претендент на ваш «трон» перешёл на людей, – кот дернул хвостом. – Это последняя стадия. Скоро он наберётся достаточно сил, и тогда в городе останется лишь один король. Двум места быть не может.

Король задумчиво пискнул.

– Мы с вами не враги, ваше величество. Мы только звенья пищевой цепи. Кошки едят крыс, но войны между нами нет. А это существо объявит войну всем. Мало того, что он пожирает кошек, он нас даже готовить правильно не умеет.

Разведчики забегали по подвалу, исследуя входы и выходы.

– Его логово где-то неподалёку. Но соваться туда я бы не советовал. – Кот бочком придвинулся к выходу. – Я вам тут всё показал, теперь смотрите сами. Мы ищем способы борьбы с угрозой, но сил пока мало. Вот если бы мы могли скоординировать усилия…

Король вскинулся и яростно заверещал. Крысы снова подобрались.

– Понял-понял, – Бьёт-В-Нос стремглав промчался сквозь следующую комнату и взмыл на трубу. Теперь можно было перевести дыхание. – Вы сами справитесь – отлично! Ну, если будет нужна моя помощь, найдёте меня без труда…

Звуковые волны его слов ещё только достигали ушных раковин огромной крысы, а рыжего кота в подвале уже не было. Лишь в конце улицы мелькнул и пропал пушистый хвост. Свою задачу Бьёт-В-Нос выполнил.

Фыркая, король выбрался на улицу, направляясь обратно в гнездо. Свита беспокойно сновала во всех направлениях, проверяя окрестности. Несмотря на заложенную в генах враждебность к кошачьим, рассказ кота сильно взволновал властителя грызунов. Что-то было в преданиях серого народа, много-много поколений назад. Что-то, что его серьёзно беспокоило. Теперь оно вернулось.

И к этим ощущениям следовало прислушаться.

 

4

Рике уложила Улафа и устроилась в пижаме на подоконнике своей комнаты, подтянув колени к подбородку. Мачеха опять работала сверх графика – пятого января многие работники финтес-центра погибли, часть уцелевших уволилась. Папа не звонил уже почти месяц – Ирма говорила, что «Морская борзая» вошла в зону неустойчивой связи. Вроде бы скоро должен позвонить. А Хельгу так и не нашли. Возможно, кремировали неопознанную. Боже, как тоскливо…

Фонари на улице высветили чёрную кошачью фигурку.

< Ты нашла? > – ни «здрасте» тебе, ни «как дела?». Сурово так, по-кошачьи.

< Дом этот ваш? >

< Да, – нетерпеливо пискнула кошка. – Логово существа >.

< Есть кое-какие мысли. Но одна я туда идти боюсь. Мне помогут, скоро >.

< Хорошо. Надо найти тварь, – в кошачьем писклявом голоске прорезалась ненависть, – до того, пока она совсем окрепнет >.

< Слушай, если оно такое страшное, может, дождемся моего папу? Он сильный, никого не боится. Соберёт людей, и они с ним разберутся >.

< Тебе страшно. Это понятно. Но надо спешить. Страшно будет опоздать >.

< За что вы его так не любите, можно спросить? >

< А ты бы любила того, кто пожирает твоих знакомых? Если бы существо сожрало твоего родителя, или котёнка из одного помета? >

Рике поняла.

< Мы постараемся >.

< Хорошо. Мы не одни, Бьёт-В-Нос ищет союзников. Будет больше сил >.

< Я поняла >, – вздохнула Рике. Ей представилось, как они с Тормундом идут на бой с неведомым существом, а сзади шагают кошки. Двадцать штук, по четыре в ряд.

Тёплая Пыль тоже, видимо, подсмотрела эту картинку.

< Мне пора. Холодно >.

Не прощаясь, кошка засеменила вниз по улице.

Обиделась, поняла девочка. А на что тут обижаться? Поди туда, не знаю, куда, убей того, не знаю, кого.

Шелестя шинами, к дому подкатил серебристый «фольксваген». Рике хорошо было видно салон, подсвеченный уличным фонарём через лобовое стекло.

Ирма и ее «коллега» страстно целовались в машине, не особо скрываясь. Время позднее, вряд ли кто будет подсматривать за ними из окна.

Вот мачеха сунула руку водителю пониже руля. Тот что-то сказал, и Ирма засмеялась. Открылась пассажирская дверца, и она выбралась на улицу. Наклонилась. В морозном воздухе из её рта вырвались несколько облачков пара. Дверца хлопнула, автомобиль укатил.

Неверная жена оправила синюю куртку, блеснул знак волонтёра. Она прошла через дворик, внизу скрипнула уже входная дверь. Рике слышала, как мачеха заглянула в комнату к Улле, потом спустилась вниз, тихо напевая.

Грусть нахлынула такая, что хоть вой.

Рике вбила в поисковик «грустная музыка», ткнула первую попавшуюся песню. Потом прислушалась к женскому голосу. Посмотрела на имя исполнительницы. Луна дель Мар какая-то. Но пела здорово.

За окном стали падать редкие снежинки. Уже совсем озябнув, Рике всё не уходила в постель.

– Аа-ааа, аа-ааа, сальваторе, – тихонько подпевала она голосу из динамика, – аа-ааа, аа-ааа, мм-ммм… Аа-ааа, аа-ааа, чао аморе, аа-ааа, аа-ааа, софт айскрим…

Снег, ночь, пустынная улица, жёлтые фонари. И пара тоскливых девичьих глаз за тёмным окном.