В животе у Изабель настойчиво урчало: последний раз она ела вчера вечером. Господи, как же она проголодалась!..

Она оглядела себя в зеркале, которое стояло в углу комнаты и было похоже на картину в богатой раме. Размышляя о событиях предыдущего вечера, Изабелъ задумчиво разглаживала складки на утреннем платье из белого муслина, потом повернулась к дверям, намереваясь выйти из комнаты.

— Боже праведный! — воскликнула она, с удивлением увидев Гизелу, сидевшую в кресле у камина. — Где ты была всю эту неделю?

— Там, здесь… повсюду, — ответила она, неопределенно махнув рукой. — Ты беспокоилась обо мне?

— Мне тебя недоставало, — призналась Изабель, подходя к камину и устраиваясь в соседнем кресле.

— Благодарю тебя, дитя мое.

— Мне нужен был твой совет.

— В таком случае мне жаль, что я отсутствовала так долго, — ответила Гизела.

— Но почему ты так долго не появлялась? — спросила Изабель. — Может, ты защищаешь и опекаешь еще кого-нибудь?

— Нет, дитя. У каждого человека свой ангел-хранитель, — ответила Изабель. — И какой же тебе был нужен совет?

— Герцог Эйвон видел тебя в саду. — Девушка понизила голос до шепота.

— Да, я знаю.

— Но как это может быть? Ведь раньше ты была невидима!

Гизела пожала плечами:

— У его светлости большое сердце…

— У его светлости вовсе нет сердца!

— Как ты заблуждаешься, дитя мое, — проговорила Гизела. — Просто Джон Сен-Жермен оберегает свое сердце от новых ран.

— Кто же мог ранить его? — удивленно спросила Изабель.

— Его покойная жена.

— Что произошло?

— Ты же знаешь, я не люблю досужих сплетен. Пусть его светлость сам поделится с тобой воспоминаниями.

Изабель с упреком посмотрела на свою покровительницу.

— Все равно ты меня не уговоришь, я ничего не скажу, — ответила Гизела на молчаливый вопрос девушки. — Если хочешь узнать, что произошло, спроси у него.

— Хорошо, — ответила Изабель, понимая, что придется сменить тему. — Когда вернется Майлз?

— Дела задержат твоего брата в Америке до тех пор, пока ты не выйдешь замуж за темного принца, — сообщила ей Гизела.

— Я не собираюсь выходить замуж до тех пор, пока не полюблю, — ответила Изабель. — И вообще, я хочу еще посидеть с тобой вдвоем на берегах реки Эйвон….

— Я не из этого мира и не могу остаться с тобой навсегда, — голос Гизелы смягчился. — Однажды ты снова будешь сидеть на берегах реки Эйвон, но рядом с тобой будет твоя собственная дочь.

Изабель улыбнулась, представив своего будущего ребенка. Сейчас она не имела ни малейшего желания выходить замуж, однако мечтала о том, что когда-нибудь у нее будет семья.

— Прими приглашение графа Рэйпена и поезжай с ним кататься, — посоветовала Гизела, отвлекая Изабель от мыслей.

— Но граф не звал меня кататься, — сказала Изабель.

— Скоро позовет.

— Значит, Уильям Гримсби — темноволосый принц?

— У тебя что, со зрением стало плохо? — поинтересовалась Гизела. — Уильям Гримсби — блондин.

Охваченная внезапными приступом отчаяния, Изабель поднялась и, глядя на своего ангела-хранителя сверху вниз, с горечью проговорила:

— Ты не хочешь мне помочь!

— Не торопись с выводами, — загадочно улыбнулась Гизела.

Выйдя из комнаты, Изабель пошла по коридору, но задержалась у спальни мачехи, услышав знакомый голос. Ее передернуло от отвращения, но все же она подошла к дверям и прислушалась.

— Но вы же сами мне говорили… — скулил Николас де Джуэл.

— Я сказала, чтобы ты соблазнил ее, а не бросался на нее, — раздраженно отвечала Дельфиния.

— Я думал, что, если она будет скомпрометироваиа, ей придется выйти за меня замуж, — защищался Николас.

— Ты ошибался.

— Если бы не вмешался этот Гримсби, я бы…

— Николас, прекрати скулить, — приказала Дельфиния. — Ты похож на побитого пса!

— Что же нам теперь делать? — спросил Николас.

— Держись подальше от Монтгомери-хауз в ближайшие несколько недель, — сказала Дельфиния. — Скоро этот неприятный инцидент будет забыт. Тебе нужно будет опять начать ухаживать за ней. И, ради бога, спустись по лестнице для прислуги; я вовсе не хочу, чтобы она тебя видела. Почему Николас де Джуэл так хочет жениться на ней, если она его не любит? Ведь она же, по сути, нищая! Да, конечно, Майлз даст за ней какое-то приданое — но зачем же тратить время на нее, если гораздо проще было бы жениться на какой-нибудь богатой наследнице?..

Больше Изабель ничего не хотела слышать. Размышляя об этом странном разговоре, она спустилась по главной лестнице. Одно хорошо — по крайней мере еще неделю или две она не увидит Николаса.

— Прошу простить меня, милорд, — донесся до нее снизу голос Пебблса. — Леди Изабель еще не спускалась вниз.

— Я оставлю визитную карточку, — отвечал мужской голос.

Перегнувшись через перила лестницы, Изабель увидела в холле Уильяма Гримсби.

— Добрый день, милорд! — крикнула она и поспешила вниз по лестнице.

Гримсби и Пебблс обернулись на ее голос. Граф Рэйпен улыбнулся:

— Вы согласились называть меня по имени, помните?

Изабель склонила голову и улыбнулась в ответ.

— Что привело вас в Монтгомери-хауз? — спросила она.

— Я опасался за вашу безопасность и хотел проверить, не имело ли вчерашнее досадное происшествие дурных последствий для вас, — ответил ей граф.

Изабель вспыхнула:

— Со мной все в порядке, но мой опекун прочитал мне нотацию за то, что я осталась наедине с мужчиной.

— В этом я согласен с Сен-Жерменом, вы проявили неосторожность, — ответил ей Уильям и, подняв брови, прибавил: — Я совершенно уверен, что его настроение не улучшилось от того, что вашим спасителем был я.

— Герцог Эйвон — мой временный опекун, — сказала Изабель, — но это не значит, что он полностью распоряжается мной.

— В таком случае не согласитесь ли вы совершить прогулку со мной в Гайд-парк завтра утром? — спросил Уильям.

Все было так, как предсказывала Гизела, но тем не менее Изабель медлила с ответом. Ее опекун явно будет недоволен тем, кого она выбрала в спутники… Однако граф спас ее от позора!

— Вижу, вас беспокоит отношение к этому Сен-Жермена, — заметил Уильям.

— Я буду очень рада поехать с вами завтра утром, — улыбнулась Изабель, чувствуя себя при этом не слишком уверенно. Впрочем, по ее лицу это было незаметно.

— Договоримся… скажем, на десять часов?

Изабель слегка склонила голову:

— Прекрасно, в десять.

Уильям поднес ее руку к губам, пробормотав:

— Эти часы ожидания покажутся мне десятком лет, миледи.

— Зовите меня Изабель. Мы же договаривались, помните? — Манеры графа явно нравились девушке.

Уильям улыбнулся:

— До завтра, Изабель.

С тем он и откланялся, а Изабель, глядя на руку, которую он поцеловал, немедленно начала жалеть о своем решении. Она чувствовала себя обязанной принять приглашение графа — ведь он спас ее от Николаса. Кроме того, Изабель привлекало благородство его манер. А что важнее всего, Гизела посоветовала ей принять приглашение графа.

И все же Изабель не оставляло тягостное чувство, что она ведет себя нечестно по отношению к своему опекуну; ей даже расхотелось есть, и она решила вернуться в свою комнату, чтобы обсудить свои чувства с Гизелой.

Погруженная в свои мысли, Изабель пересекла холл и начала медленно подниматься по лестнице. Словно бы издалека до нее донесся стук дверного молотка и голос дворецкого, встретившего гостя.

— Изабель!

Окрик герцога Эйвона заставил девушку остановиться. Судя по всему, его светлость был чем-то недоволен.

Изабель обернулась, встретившись глазами с Джоном. «Ни один мужчина не может сравниться с ним в привлекательности», — подумала она. Мрачноватая красота герцога влекла ее так, как никогда не смогло бы увлечь обаяние белокурого графа.

— Спуститесь сюда, — приказал герцог. — Я хочу поговорить с вами.

— Вы собираетесь извиниться за ваше поведение? — поинтересовалась Изабель, приближаясь к нему.

Джон остановился у лестницы.

— Что здесь делал Гримсби? — В его голосе звучали нотки угрозы.

— Уильям пришел узнать, все ли со мной в порядке, — глядя прямо в глаза герцогу, ответила Изабель и, поколебавшись, прибавила: — Он пригласил меня поехать прокатиться с ним в Гайд-парк.

— Я запрещаю вам куда-либо ехать с ним.

— Вы мне запрещаете? — не веря своим ушам, переспросила Изабель.

— Гримсби — опасный человек, — сказал Джон. — Я не хочу, чтобы вы знались с ним.

— А мне все равно, чего вы хотите, — ответила Изабель и, развернувшись, направилась вверх по лестнице.

На следующее утро Изабель поднялась раньше обычного, чтобы подготовиться к прогулке в Гайд-парке. Она надела синее шерстяное платье с высоким воротником, плащ с капюшоном и черные туфельки из мягкой кожи. Конечно, можно было надеть модную шляпку вместо плаща с капюшоном… Но Изабель не любила головные уборы: в них она чувствовала себя чем-то вроде дерева, на верхушке которого свили гнездо птицы.

Готовясь к встрече с Уильямом Гримсби, Изабель ощущала, как растет внутри ее чувство собственной вины: она словно совершала предательство по отношению к герцогу.

— Ты не думаешь, что мне стоило бы отказаться? — спросила девушка, оборачиваясь к Гизеле, по-прежнему сидевшей в кресле у камина. — Я могу сказать, что у меня болит голова.

— Ложь — великий грех.

— Да, но чем больше человек лжет, тем легче ему это дается.

— Дитя мое, помни: блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божьими, — ответила Гизела.

— Ты говоришь загадками.

Гизела таинственно улыбнулась:

— Разве?

Коснувшись медальона, Изабель посмотрела в пространство, задумавшись над словами Гизелы. Внезапно девушка снова повернулась к ней:

— Я могла бы использовать эту возможность для того, чтобы примирить Джона и Уильяма.

— Прекрасная мысль, — отвечала та.

Губы Изабель дрогнули в насмешливой улыбке.

— И оригинальная к тому же.

— Беги, дитя мое. Уже почти десять.

Изабель сошла вниз в тот самый момент, когда Пебблс открывал двери графу Рэйпену.

— Доброе утро, Уильям, — с приветливой улыбкой сказала она. — Как видите, я пунктуальна.

— Какое восхитительное отступление от правил, — взяв ее руку в свои, отвечал Уильям.

— Что вы имеете в виду?

— Светские леди, как правило, заставляют джентльменов подолгу ждать, — объяснил он.

Изабель залилась краской:

— О, я не знала…

— Я рад этому, — улыбнулся Уильям. — Обещаю вам, ваша сияющая красота посрамит даже очарование чудесного весеннего утра.

— Благодарю за комплимент, — благосклонно кивнула польщенная Изабель. Оказывается, и к комплиментам мужчин тоже несложно привыкнуть…

— Это не комплимент, я говорю чистую правду. — С этими словами граф Рэйпен вывел девушку из дома и помог ей сесть в крытый фаэтон, запряженный парой белых лошадей.

Фаэтон медленно катил по Пиккадилли, и Изабель с интересом разглядывала утренний город. С тех пор как она покинула Стратфорд, она еще ни разу не отправлялась на подобные прогулки.

Небо сияло чистой голубизной. В марте, месяце возрождения и новых надежд, в Стратфорде должны появиться стайки перелетных малиновок, да и скворцы, должно быть, уже начали петь… А из прогретой солнцем земли пробились крокусы и раскрывают свои лепестки навстречу теплым солнечным лучам…

Неожиданно Изабель охватила тоска по дому. Девушка вздохнула; как же она скучала по всему, что было ей так близко и знакомо. По всему, чего она не увидит, пока не окончится этот лондонский сезон!..

— Что-то не так? — спросил Уильям.

Изабель заставила себя улыбнуться и покачала головой.

— Я просто тоскую по Стратфорду.

— Понимаю, — с сочувствием ответил Уильям. — По временам я и сам тоскую по уединенности нашего старого дома на севере Англии.

Слова Уильяма, словно бы отражавшие ее собственные чувства, немного взбодрили Изабель.

— Должно быть, мы родственные души, — сказала она.

С Пиккадилли фаэтон свернул на Парк-лейн, и они направились прямо в Гайд-парк.

— Изабель!

Оглядевшись, Изабель заметила Лобелию, ехавшую бок о бок со Стивеном Спьюингом, бароном Берроузом. Она помахала рукой сводной сестре, но приветливая улыбка угасла на ее лице, едва она заметила пару всадников позади Лобелии и Стивена.

Джон Сен-Жермен и Аманда Стэнли.

— Вчера он катался здесь с Люси Спенсер, — заметил Уильям.

— Меня не интересует, с кем проводит время мой опекун, — солгала Изабель. — По чести сказать, я жду не дождусь, когда вернется мой брат и я смогу избавиться от опеки герцога Эйвона!

— Не могу винить вас в этом, — сказал Уильям.

«Блаженны миротворцы, ибо они наречены будут сынами божьими», — подумала Изабель, а вслух сказала:

— Его светлость вовсе не такой плохой человек.

— Сам сатана иногда принимает вид ангела. — Гримсби пристально взглянул девушке в лицо.

— Неужели вы с Джоном не можете уладить свои разногласия?

— Что сделано, того уже не исправить, — отвернувшись, ответил Уильям.

— Что вы хотите этим сказать?

Уильям остановил фаэтон и четко, раздельно произнес:

— Джон Сен-Жермен убил мою сестру.

У Изабель перехватило дыхание. Ее словно ударили…

— Вам нехорошо? — спросил Уильям, наклоняясь к ней со встревоженным видом. Действительно, девушка была так бледна…

Изабель жестом остановила его; с трудом совладав с собой, она немедленно выступила на защиту своего опекуна.

— Может быть, вы ошибаетесь, милорд, — начала она. — Его светлость действительно иногда ведет себя не вполне достойно, но он бы никогда…

— Джон Сен-Жермен женился на моей сестре Леноре и свел ее в могилу прежде времени, — в глазах Уильяма горела ненависть. — Я хочу, чтобы он заплатил за ее безвременную кончину.

Изабель была в растерянности. Почему Джон не объяснил ей причину вражды между ним и Гримсби?

— Я не очень хорошо себя чувствую, — прошептала девушка, потрясенная услышанным и напуганная дьявольским блеском голубых глаз графа. — Прошу вас, пожалуйста, отвезите меня в Монтгомери-хауз.

— Я совершенно не хотел испортить вам такое замечательное утро, — Уильяму удалось взять себя в руки. Его лицо прояснилось, но на нем было виноватое выражение.

— Я понимаю. Но мне нужно домой.

На этот раз у Изабель действительно начала болеть голова.

Уильям кивнул и развернул фаэтон. В молчании они доехали на Беркли-сквер. Когда фаэтон остановился у дома Монтгомери, Уильям собирался было помочь Изабель выйти, однако она остановила его.

— Не трудитесь, — проговорила девушка и, спрыгнув на мостовую совершенно неподобающим для леди образом, поспешила по лестнице в дом.

— Изабель! — окликнул ее Уильям, но девушка, не обращая на него внимания, взлетела наверх по ступеням и захлопнула за собой парадную дверь. Она прислонилась спиной к двери и прикрыла глаза.

— Миледи, вы нездоровы? — участливо спросил Пебблс.

— У меня кружится голова, — открыв глаза, ответила Изабель.

— Позвольте я помогу вам подняться.

Изабель покачала головой, немедленно пожалев об этом движении. На подгибающихся ногах она пересекла холл и поднялась по лестнице на третий этаж.

— Самое худшее, что я могла придумать, — это попытаться примирить их! — воскликнула Изабель, едва успев войти в свою спальню.

— В чем дело, дитя мое? — посмотрев на девушку через плечо, спросила Гизела.

— Джон Сен-Жермен убил сестру Уильяма!

— Иногда, дитя мое, ты просто поражаешь меня, — заметила Гизела — и исчезла в мгновение ока.

— Не оставляй меня! — закричала Изабель, озираясь по сторонам и пытаясь понять, куда делся ее ангел-хранитель.

— Тебе нужно побыть одной и хорошо подумать… — донесся откуда-то голос Гизелы.

В течение недели Изабель отказывалась принимать посетителей и почти не выходила из своей комнаты.

Утром в последний день марта она сидела у камина наедине с беспокойными мыслями. Если бы только Гизела осталась с ней, не покинула девушку как раз тогда, когда она ей более всего нужна!..

Изабель положила флейту на пол рядом с креслом и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Последние семь дней она пыталась отогнать тягостные раздумья. Может быть, пришло время набраться смелости и попытаться самой разобраться во всем?..

Правду ли говорил Уильям Гримсби в тот день в Гайд-парке? Действительно ли герцог Эйвон убил свою жену — и избежал кары за тяжкое преступление только в силу своего высокого положения в обществе?

Изабель не могла поверить, что Джон способен на убийство. Но ведь Уильям Гримсби не сомневался в его вине! Несмотря на то что у Изабель вечно были нелады с ее опекуном, она была обязана ему: ведь он спас ее от свадьбы с ненавистным Николасом де Джуэлом… Она должна была предупредить Джона, что Гримсби намерен отомстить ему.

— Вот теперь твои мысли прояснились.

Изабель обернулась на голос и увидела сидящую в кресле рядом с ней Гизелу.

— Наконец-то ты вернулась ко мне, — с облегчением вздохнула девушка. — Где ты была?

— Поблизости, — пожав плечами, отвечала Гизела. — Так значит, ты думаешь, что его светлость не способен на убийство?

— Я не права?

— Никогда не сомневайся в себе, дитя мое.

— Посмотри, — Изабель жестом обвела комнату.

Гизела огляделась и улыбнулась. Казалось, в комнате расцвел сад, повсюду были фиалки и незабудки.

— Возможно, когда-нибудь эта девочка-цветочница подарит шаль тебе, — насмешливо произнесла Гизела.

— О чем ты говоришь?

Гизела усмехнулась:

— За последние семь дней Джон Сен-Жермен скупал у малышки все цветы и посылал сюда.

— Откуда ты узнала, где он их купил?

— Смотрела и слушала, — ответила Гизела.

— Я тебя не видела…

— Дитя мое, оставит ли ангел-хранитель смертного, вверенного ему?

— Значит, все это время ты была неподалеку? — спросила Изабель.

— Уж не думаешь ли ты, что я рядом с тобой только тогда, когда ты меня видишь? Ты не можешь видеть или осязать любовь — но тем не менее она существует.

Изабель кивнула в знак понимания.

— Как и ненависть, — прибавила она, невол! но вспомнив Уильяма Гримсби.

— Ненависть — такое страшное чувство… Ты можешь обрести покой и душевный мир, только отдавшись любви, — наставительно проговорила Гизела. — Сегодня я появилась, потому что твои мысли прояснились; я хочу дать тебе совет.

Изабель выжидательно посмотрела на нее.

— Завтра рано утром ты должна пойти в дом к Сен-Жермену — одна — и рассказать его светлости о том, что говорил граф.

— Но я не могу! — возразила Изабель. — Идти одной к мужчине неприлично. Это погубит мою репутацию…

— Рано утром тебя никто не увидит, — возразила Гизела. — Кроме того, завтра первое апреля. В этот день разрешено все. С утра до позднего вечера продолжается День дураков!

— Ну, я не знаю, — заколебалась Изабель. — Что, если…

— Почему вы, смертные, так непоследовательны и глупы? — с явным раздражением прервала ее Гизела. — Ты умоляешь о совете; когда я даю тебе совет, заявляешь, что не можешь ему последовать. Кто не рискует, тот не выигрывает. Скажи, дитя мое, разве я хоть когда-нибудь давала тебе дурной совет?

Изабель покачала головой. Гизеле все-таки удалось ее убедить.

— Прости, что я так упорствовала, отрицая твою божественную мудрость.

— Благодарение господу за чудо, — закатив глаза, проворчала Гизела.

…На следующий день, ровно в восемь часов утра, Изабель приоткрыла дверь своей спальни и прислушалась. В коридоре и на лестнице было тихо. Девушка выглянула в дверь: в коридоре не было ни души. Оглянувшись на свою старинную подругу, она прошептала:

— Пожелай мне удачи.

— Надеюсь, ты получишь удовольствие, — отвечала Гизела.

Выйдя из комнаты, Изабель бесшумно прикрыла за собой дверь и поспешила к лестнице для слуг. В черном плаще с капюшоном и черных ботинках она была похожа на девочку-служанку, торопящуюся на рынок. Легкая шерстяная юбка и белая полотняная блузка, присобранная у ворота, дополняли картину. Опасно ходить по улицам Лондона в богатом платье — по крайней мере так сказала ей Гизела.

Изабель зашла в кухню, всполошив слуг, и с очаровательной улыбкой объяснила:

— Я не могла заснуть и решила, что мне нужно подышать свежим воздухом.

— Это в Лондоне-то свежий воздух?.. — раздался у нее за спиной смешок одной из служанок.

Очутившись на улице, девушка набросила на голову капюшон и направилась вниз по Пикка-дилли к Парк-лейн, где жил герцог.

Вскоре Изабель остановилась у особняка Сен-Жерменов. Она огляделась; на улице перед домом никого не было. Взбежав по парадной лестнице, она взялась за дверной молоток и застучала изо всех сил, надеясь, что ей откроют прежде, чем она будет замечена каким-нибудь случайным прохожим.

Дверь распахнулась.

— Доббс! — облегченно выдохнула девушка, увидев дворецкого.

— Мисс Монтгомери, что вы здесь делаете в такое время? — Слуга был явно ошеломлен ее неожиданным появлением.

— Я должна поговорить с его светлостью, — тоном, не терпящим возражений, заявила девушка. Доббс отступил на шаг, пропуская ее в дом.

— Поторопитесь, миледи, иначе вас могут увидеть, — проговорил он, затворяя за ней дверь.

Оказавшись в холле, Изабель огляделась по сторонам, на этот раз не придав никакого значения окружавшей ее роскоши, — слишком она была взволнована. Она сейчас могла думать лишь о том, что, к счастью, ей удалось проникнуть в дом незамеченной, и — что было важнее всего — о том, что она сообщит герцогу.

— Его светлость еще не спускался, — сообщил девушке Доббс. — Вы не подождете его в гостиной?

В крайней растерянности Изабель прикусила нижнюю губу. Если она будет терпеливо ожидать в гостиной, ее могут обнаружить…

— Где находится его комната? — решительно направившись через холл к мраморной лестнице, спросила она.

— Но, мисс Монтгомери!.. — в замешательстве воскликнул Доббс.

Уже поставиа ногу на нижнюю ступеньку лестницы, Изабель бросила через плечо:

— Через несколько минут мне нужно уйти, иначе в Монтгомери-хауз заметят мое отсутствие.

— Апартаменты его светлости — за первой дверью направо на третьем этаже, — смирившись со столь явным нарушением приличий, проговорил Доббс.

Изабель взбежала по лестнице и остановилась у двери, охваченная сомнением. Сделав над собой усилие, она постучала.

— Войдите, — раздался голос герцога.

Изабель открыла дверь и вошла, но тут, увидев герцога, едва завершившего утренний туалет и одетого только в черную брючную пару и черную же шелковую рубаху, окончательно смешалась.

— Доббс, почему мой костюм еще не готов? — вытирая с лица остатки мыльной пены, проговорил Джон.

Изабель застыла на месте, не в силах вымолвить ни слова.

Джон обернулся. Раздражение было написано на его красивом лице. От неожиданности он выронил полотенце.

— Что вы здесь делаете? — проговорил Джон, пересекая комнату. — Вам следует немедленно уйти!

— Я должна обсудить с вами кое-что очень важное, — на лице Изабель отразилась непоколебимая решимость. — Я не уйду, пока вы меня не выслушаете.

— Если кто-нибудь узнает, что вы были здесь, ваша репутация будет погублена.

— Плевать я хотела на свою репутацию!

— Тогда подождите меня в гостиной, — уголки его губ дрогнули в улыбке; он открыл перед девушкой дверь, но Изабель покачала головой:

— Моя мачеха не знает, что я ушла из дома. Вы зря теряете время, а его у меня очень мало.

Джон склонил голову, подчиняясь ее желанию. Он жестом указал на элегантную кушетку в греческом стиле, стоявшую перед камином:

— Тогда садитесь, и обсудим ваше важное дело.

Изабель вдруг показалось, что она приросла к полу и не сможет сдвинуться с места. Она облизнула внезапно пересохшие губы. Решительно расправив плечи, она прошла мимо Джона и уселась на краешек кушетки, но, когда он опустился подле нее, с трудом подавила желание вскочить и броситься прочь.

Изабель никак не могла собраться с мыслями. Джон был так близко, что она чувствовала тепло его тела. Никогда в жизни ей не приходилось находиться в такой близости — почти интимной — с мужчиной. Господи боже, ну почему, почему он так красив?..

Изабель встретилась глазами с Джоном, и ей показалось, что она тонет в их бездонной черной глубине. Она с трудом собралась с силами, чтобы заговорить.

— Благодарю вас за цветы, — выдавила она наконец.

— Всегда к вашим услугам, — беспечно улыбнувшись, ответил Джон. — Но ведь не ради этого вы решились рискнуть своей репутацией?

— Уильям Гримсби распространяет о вас злостные сплетни, — нахмурившись, проговорила Изабель и, чуть поколебавшись, прибавила: — Он утверждает, что вы убили свою жену.

— И вы верите тому, что он говорит? — спросил Джон, бережно беря ее руку в свои.

— Не говорите глупостей. Вы никому не способны причинить зло.

При этих словах Джон улыбнулся.

— Но слова Гримсби опасны для вас, — предупредила девушка.

— Не беспокойтесь из-за Уильяма, — ответил Джон. — Мой бывший зять абсолютно неопасен. Он всего лишь сплетник; он неоднократно пытался повредить мне, но все его попытки тщетны.

— Граф хочет отомстить за смерть сестры, — возразила Изабель. — Я видела, какая ненависть полыхает у него в глазах при одном только упоминании вашего имени.

— И вы рисковали своей репутацией лишь для того, чтобы предупредить меня?..

— Ну… В общем, да, — пробормотала Изабель, опуская глаза.

Неожиданно Джон поднес ее руку к губам, а потом заставил девушку поднять голову и посмотреть на него.

— Ленора Гримсби умерла, когда носила нашего первенца. У нее был выкидыш.

— О Джон, мне так жаль, — проговорила Изабель и, неожиданно для себя, погладила его по щеке. Повернувшись к ней, Джон поцеловал эту ласковую, нежную руку.

— У вас удивительные глаза. Я тону в их глубине… — дрогнувшим голосом проговорил он. — Я пытался держаться от вас на расстоянии…

Изабель завороженно смотрела в его лицо. Губы Джона медленно приближались к ее губам, и сердце девушки забилось в предвкушении чего-то необыкновенного.

Она закрыла глаза. Их губы встретились. Изабель пьянил запах вереска, исходивший от герцога, его обжигающий, настойчивый поцелуй… она почувствовала внезапную слабость. Герцог обнял ее и привлек к себе; она обвила руками его шею.

Новое, поразительное ощущение разожгло огонь в теле и душе Изабель; она ответила на поцелуй с той же жаркой страстью, губы ее раскрылись, как нежный цветок под лучами полуденного солнца…

Потеряв голову от страстных поцелуев Джона, Изабель отдалась его ласкам и откинулась на кушетку, ощущая прикосновение его теплых губ к щекам, векам, шее… Когда же их губы снова встретились, девушка осознала, что он успел расстегнуть пряжку ее плаща и стянул вниз блузку, обнажив грудь… Ей было уже все равно. Джон склонился над ней, покрывая ее пылкими поцелуями.

Жгучая страсть охватила Изабель, и она крепче прильнула к Джону…