Ее вопрос удивил князя.

– А вы хотите, чтобы я вас любил?

– Да.

Степана пронзило предвкушение счастья.

– Почему?

– Потому что я люблю вас.

Она его любит. Она принадлежит ему. Он добился ее любви!

Степан провел ладонями по ее обнаженным рукам.

– Я люблю вас больше жизни.

Вместо ответа Фэнси скользнула руками по его обнаженной груди и обняла за шею.

– Поцелуй меня, – выдохнула она.

Степан наклонил голову и прильнул к ее губам. Мягкий аромат розы смешивался с чувственным пряным запахом, обещая любовь, искушая его чувства.

Поцелуй был долгим и томительным. Его язык ласкал ее губы. Они приоткрылись, впуская его, и язык погрузился в сладость ее рта. Фэнси затрепетала, ее язык сплелся с языком князя в чувственном танце. Она прижалась к нему. Груди ее налились и потяжелели, а соски напряглись от желания.

Его руки обнимали ее; одной ладонью он придерживал голову Фэнси, вторая лежала на ягодицах, прикрытых всего лишь прозрачной ночной рубашкой.

Степан и не предполагал, что женщина может быть такой сладкой. Она невинна, и он не хочет ее пугать.

– Ты согласна заняться со мной любовью? – Степан всматривался в завораживающе очаровательное лицо, мечтая о согласии.

Фэнси посмотрела на него фиалковыми глазами.

– Я думала, мы уже занимаемся любовью.

– Это не все, – прошептал он. – Это далеко не все, принцесса.

– Я хочу всей твоей любви, мой князь.

Его губы прильнули к ее рту в медленном поцелуе, от которого воспаряла душа. Один поцелуй перешел в другой. И в третий…

Оторвавшись от ее губ, Степан шагнул назад и положил руки ей на плечи.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Полная луна заливала светом ее лицо, отражавшее всю ее любовь к нему.

– Уверена.

– Если принадлежать князю, то это навсегда, – предупредил он.

– Я хочу тебя. Хватит терять зря время.

Степан улыбнулся. Если его певчая птичка принимает решение, никто не может ее переубедить.

Он спустил вниз бретельки ее ночной рубашки, и она упала к ногам Фэнси. При виде ее красоты у него перехватило дыхание. Он неторопливо провел руками вниз по ее телу – по груди, талии, бедрам. Округлые бедра, предназначенные для того, чтобы вынашивать его детей. Руки заскользили вверх по этой шелковистой коже. Большими пальцами он начал дразнить ее соски, и они напряглись и затвердели.

В первый раз в жизни Фэнси ощущала мужские руки на своем теле, и ей это нравилось. Ей нравились сила и нежность его ладоней, скользивших по ее коже, наслаждавшихся ее шелковистостью. Когда Степан начал ласкать ее соски, Фен-си прерывисто задышала, а в потаенном местечке у нее между ног запульсировало.

– Раздень меня, – прошептал Степан.

– Ты хочешь, чтобы я?..

Степан услышал изумление в ее голосе.

– Спусти вниз мои бриджи и прикоснись ко мне.

– Где я должна к тебе прикоснуться? – шепнула Фэнси, начиная паниковать.

Степан не обратил внимания на ее тревогу.

– Там, где захочешь.

Фэнси взялась за пояс бриджей и потянула их вниз. Они упали к его ногам. Не прикасаясь к его достоинству, она провела кончиками пальцев по груди Степана, ощутив силу его мускулов. Прижавшись к нему, она потерлась грудью о густые черные волосы.

– Как приятно, – шепнула она. – Твои волосы щекочут мои соски.

– Почему ты не прикоснулась ко мне ниже пояса?

– Боюсь…

Князь не улыбнулся по поводу ее опасений. Он просто протянул ей руку.

– Пойдем в постель, и я исцелю твои страхи.

Фэнси заколебалась.

– Доверься мне, принцесса.

Фэнси вложила свою руку в его ладонь. Степан сомкнул пальцы и повлек девушку к постели.

Они лежали лицом друг к другу, прижимаясь телами. Фэнси обняла князя за шею; он ласкал ее изящную спину и округлые ягодицы.

Степан повернул Фэнси на спину и всмотрелся в ее лицо. Склонив голову, он начал дразнить языком ее губы и целовать уголки рта.

– Прекрасная певчая птичка, – пробормотал он.

Невесомыми поцелуями он покрывал ее щеки, виски, веки. Скользнув ниже, провел языком по хрупкой шее и услышал, как она мурлычет от удовольствия.

– И это еще не все, моя принцесса.

Степан поцеловал каждую ее грудь, потом сомкнул губы на одном соске, теребя пальцами другой, то и дело проводя большим пальцем по самому его кончику.

Обжигающее ощущение пронзило Фэнси от напрягшихся сосков к сокровенному бутончику страсти. Она прижала голову князя к груди и выгнулась под его губами.

– У тебя очень чувствительная грудь. – Сказав это, Степан провел рукой по ее трепещущему животу, а потом одним пальцем по увлажнившейся расщелине.

Фэнси ахнула – ощущение было совершенно новым и очень возбуждающим. Она и представить себе не могла такую восхитительную пытку.

Степан осторожно ввел палец внутрь, прошептав:

– Не спеши, принцесса.

Фэнси шевельнула бедрами, приспосабливаясь к движению его пальца.

Степан снова прильнул к ее губам, изливая в этом страстном поцелуе всю свою любовь.

– Сделать тебя моей, принцесса?

– Пожалуйста… – Ее шепот молил об этом, говорил, что она умрет без этого.

Степан раздвинул ее стройные ножки и встал между ними на колени. Приподняв ее ягодицы, он направил свое естество к ее сокровенному месту и ввел свое древко в это влажное тепло.

Почувствовав, что Фэнси напряглась, Степан замер и дал ей возможность привыкнуть к новому ощущению. Потом продвинулся еще чуть-чуть.

– Я люблю тебя, – прошептала Фэнси.

И тогда Степан нежно вошел в нее, преодолев покров девственности. Фэнси потрясенно ахнула, но вскоре успокоилась и приподняла бедра в безмолвном приглашении.

И тогда сильными толчками Степан превратил ее страсть в неистовое пламя. Она встречала эти толчки, крепко вцепившись в него, пока он усердно объезжал ее.

– Глубже, – задыхаясь, молила Фэнси.

– Вот так? – Два тела сливались в одно, толчки Степана становились все сильнее и резче. – И так?

Блаженство накрыло Фэнси неожиданно. Пульсирующие волны невероятного наслаждения захлестнули ее, и она закричала.

Толчки Степана делались все короче, быстрее, настойчивее. Вдруг он содрогнулся и излил в нее свое семя. Его стон наслаждения слился с криком Фэнси.

Степан первым вернулся на землю и скатился с Фэнси. Собираясь устроиться поуютнее, он попытался притянуть ее к себе, но Фэнси повернулась к нему спиной и залилась слезами.

– Что случилось? – Степан повернул ее к себе и крепко прижал к груди.

Фэнси рыдала, уткнувшись ему в грудь, и эти рыдания переворачивали его душу.

– Прости меня, принцесса. – Степан нежно гладил ее по спине, пытаясь успокоить. – Я не хотел делать тебе больно, но женщины испытывают боль, когда лишаются девственности.

При слове «девственность» Фэнси зарыдала еще горше.

– Т-ты н-не с-сделал м-мне б-больно!

Степан растерялся. Она что, плачет, потому что он не сделал ей больно? Или потому что лишилась девственности, которую не восстановишь?

– Почему ты плачешь, сердечко мое?

– Я превратилась в мою мать, – прорыдала Фэнси.

Степан с трудом удержался от смеха. Если он засмеется, она ему этого никогда не простит.

– Это вовсе не так. – Он сильнее прижал ее к себе. – Я люблю тебя, принцесса.

– Отец т-тоже г-говорил маме, что л-любит ее, – всхлипывала она.

– Твой отец и моей маме говорил, что любит ее.

Фэнси зарыдала громче.

Степан подавил смех. Его маленькая певчая птичка – женщина с железной волей, однако, вступив в интимные отношения, она перестала быть уверенной в себе и теперь плачет. Что ж, это только на руку его планам.

– Пока тебе еще рано называть себя матерью, – заверил ее Степан. – Я хочу на тебе жениться. А настоящей матерью ты станешь некоторое время спустя.

– Что? – Слезы прекратились.

Степан поцеловал ее в макушку, встал с постели и опустился на одно колено.

– Мисс Фламбо, вы окажете мне честь стать моей женой?

Фэнси ничего не ответила, молча глядя на него. На какой-то ужасный миг Степан испугался, что она ему откажет.

– Обещаю любить и почитать тебя каждый день нашей жизни, – уговаривал он. – И позволю тебе сбить рогаткой яблоко с моей головы.

Ее улыбка могла бы осветить весь остров.

– Да, ваша светлость, пожалуй, я выйду за вас замуж.

Степан поднес ее руку к губам.

– Что тебя подтолкнуло к этому решению – яблоко или моя любовь?

– И то, и другое.

Степан застонал и толкнул ее обратно на кровать. Нависая над Фэнси, он улыбнулся, наклонился и впился в ее губы долгим поцелуем.

Она должна забеременеть до того, как им придется возвращаться в Лондон. Узнав о будущем ребенке, его певчая птичка уже не передумает.

– Когда-нибудь в будущем, – произнес Степан, – ты будешь рассказывать нашим внукам про то, как я стоял перед тобой совсем нагой, предлагая руку и сердце.

Фэнси рассмеялась:

– Не думаю, что это прилично.

– Забудь о приличиях. – Степан притянул ее к себе и снова поцеловал. – Я хочу дюжину дочерей и одного сына.

– Тринадцать – несчастливое число.

– Хорошо, чертову дюжину дочерей, – поправился он. Фэнси провела шелковыми пальчиками по его небритой щеке.

– Вы одурачили весь Лондон, ваша светлость, а на самом деле никакой вы не распутник.

– Мне нравится поддерживать ложную репутацию. – Он повернул голову и поцеловал ее руку. – Распутники куда привлекательнее, чем женатые мужчины.

Степан сел и натянул бриджи. Потом поднял ночную рубашку и надел ее на Фэнси.

– Пойдем, принцесса. – Он встал и протянул ей руку. – Я хочу спать рядом с тобой в удобной постели, но обещаю вернуться в свою спальню до того, как кто-нибудь проснется.

Фэнси вложила свою руку в его и позволила князю поднять себя с кровати. Помявшись немного, она обернулась.

– Возьми одеяло, я смою с него кровь.

– Оставь, – сказал Степан, увлекая ее за собой к лестнице. – Утром кто-нибудь постирает его.

Щеки Фэнси запылали от смущения.

– Я не хочу, чтобы горничные увидели мою девственную кровь. Они ведь скорее всего еще сами девственницы.

– По утрам я тружусь в оранжерее, – сказал Степан. – Тогда и позабочусь об одеяле.

Проснувшись на следующее утро, Фэнси зевнула, потянулась и улыбнулась. Она думала только о князе. Еще до зари Степан поцеловал ее и ушел в свою спальню.

Встав с постели, Фэнси выглянула в окно. День опять был чудесный. В прекрасном настроении после предложения князя Фэнси оделась и сунула в карман рогатку. Спустившись вниз, в зимний сад, она налила себе чашку кофе.

– Ты любить яйцо? – спросил Борис. – Феликс приготовил вкусное яйцо для певчая птичка.

Фэнси помотала головой.

– Я подожду ленча. Где его светлость?

– Работать в цветочный дом.

Фэнси допила кофе, сунула в карман яблоко, вышла на улицу и, обогнув особняк, направилась в оранжерею.

Невероятная влажность чуть не сбила Фэнси с ног. В оранжерее сильно пахло цветами. Стоило ей увидеть обнаженную спину князя, как она замерла, восхищаясь его сильными мышцами, шевелившимися при каждом его движении. И тут Степан заговорил.

– Это не больно, – говорил он розовому кусту, отщипывая засохшие листья. – Разве ты не хочешь вырасти таким же большим, как вся твоя родня, и на следующее лето присоединиться к ним в саду?

Князь обращался с растениями так же нежно, как и с матерью, и с племянницами, и с ней самой.

– Степан?

Он обернулся. Фэнси отметила его теплую улыбку, но не могла отвести глаз от крепкой мужской груди. Она буквально плавилась от воспоминаний о прошлой ночи.

Фэнси пошла по проходу, вдоль которого стояли растения в горшках, и кинулась в объятия Степана. Обхватив его за шею, она приблизила к нему лицо и впилась в его губы жадным поцелуем.

– Я соскучилась.

Степан улыбнулся.

– Я соскучился сильнее.

– Ты разговаривал с розовым кустом.

– Ты что, следила за мной?

– Я любовалась твоей голой спиной.

– Ой, перестань… ты вгоняешь меня в краску.

Фэнси кокетливо улыбнулась.

– Если ты не краснел вчера ночью, то уже никогда не покраснеешь.

– Я говорил, как сильно восхищаюсь твоим умом и красотой?

– Я бы предпочла услышать признание в любви.

Степан уткнулся носом в ее шею.

– Я люблю тебя, принцесса.

– И я тебя люблю, мой князь.

– Значит, мы на равных. – Степан обнял ее за талию. – Хочу познакомить тебя с моими друзьями.

– Это растения?

Степан показал на куст с небольшими фиолетовыми цветками.

– Персидская фиалка напоминает мне о твоих прекрасных глазах.

– Теперь, увидев персидскую фиалку, я всегда буду вспоминать об этих словах, – сказала Фэнси.

– Надеюсь, ты будешь вспоминать обо мне немного чаще, – улыбнулся он.

– Обещаю думать о тебе каждую минуту каждого часа каждого дня. Пока не сплю. Но и во сне тоже.

Степан обхватил ладонью ее грудь.

– Это обнадеживает. – Он показал на расцветающую розу: – Эта – настоящая королева. Ты знаешь, что во все времена люди особенно высоко ценили розы?

Фэнси покачала головой:

– Я ничего не знаю о цветах.

– Я тебя научу, – пообещал Степан, – и ты будешь помогать мне в моей оранжерее.

– На твоем месте я бы не подпустила меня к цветам. – Фэнси озорно улыбнулась. – Мое прикосновение только портит растения, а вот голос их исцеляет. К тому же это прекрасный способ репетировать.

Степан впился в нее взглядом. Его любимая не может говорить это всерьез. Жене князя не подобает петь в опере. Она не просто станет княгиней, она еще будет матерью маленьких князей и княжён.

– Что-то не так?

Взяв со стула рубашку, Степан начал натягивать ее через голову. В эту минуту ему совсем не хотелось спорить. Гораздо умнее сделать так, чтобы она забеременела до возвращения в Лондон. Родив ребенка, Фэнси волей-неволей забудет про оперу. Не до того ей будет.

– Женщина, которую я люблю, любит меня, – подмигнул ей Степан. – Ведь это и есть счастье, правда?

Выйдя из оранжереи, Фэнси увидела домик на дереве и вспомнила об испачканном кровью одеяле.

– Наверное, нужно постирать одеяло? – Она покраснела. – Ну, понимаешь – девственная кровь.

Степан отмахнулся:

– Я уже обо всем позаботился.

– Ты хочешь сказать, что выстирал одеяло?

Ее вопрос удивил Степана:

– Князья не стирают одеяла.

– Но ты же обо всем «позаботился»!

– Да, велел постирать его Борису.

– О Боже! – Щеки Фэнси побагровели.

– Но ты же не хотела, чтобы твою кровь увидели горничные, – напомнил ей Степан.

– Уж лучше горничные, чем Борис!

– Нужно было так и сказать. – Степан покачал головой. – Я скажу Борису, что порезался.

– Нет! Ты нарочно меня смущаешь! – воскликнула Фэнси.

Степан провел рукой по лицу и сосчитал до десяти.

– Девственная кровь не должна тебя смущать.

– Ты какой-то тупой!

Степан ухмыльнулся:

– Благодарю, а что это значит – «тупой»?

Фэнси досадливо топнула ногой. Ну как можно ругаться и злиться, если он не желает принимать в этом участия?

– Я не хотела, чтобы вообще кто-нибудь увидел мою кровь!

Степан расхохотался, что еще больше раздосадовало Фэнси.

– Все уже совершилось, принцесса. Назад дороги нет.

Фэнси повернулась к нему спиной и сделала несколько глубоких вдохов. Снова повернувшись к Степану, она изобразила улыбку и сунула руку в карман.

– Как насчет яблока на голове?

Степан сощурил темные глаза.

– У тебя неподходящий настрой для столь меткой стрельбы. Можешь и промахнуться.

– Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я должна пострелять из рогатки.

– Дай сюда яблоко. – Степан протянул руку. – Обещаю, в следующий раз я оставлю твою кровь, чтобы ты могла постирать сама.

Это что, шутка такая? Князь или очень храбрый, или очень глупый.

– Но следующего раза уже никогда не будет!

Степан улыбнулся:

– Ах да. Девушка расстается с целомудрием лишь однажды.

Фэнси протянула ему упавший лист какого-то растения:

– Подержи его на вытянутой руке, я поупражняюсь.

– Тебе еще нужно упражняться? – В голосе князя звучала тревога.

– Привычка…

– А зачем тебе вообще стрелять из рогатки? – спросил Степан. – Я ведь и без нее смогу тебя защитить.

– Мне велела Рейвен, – ответила Фэнси. – Я доверяю ощущениям сестры. Она умеет заглядывать в будущее.

Степан не сомневался, что она не передумает. Признавая свое поражение, он взял лист и вытянул руку.

Фэнси отошла на десять шагов и вытащила из кармана рогатку. Потом шарик. Прицелилась, и шарик полетел в сторону князя.

Силой удара лист выбило из его руки.

– Ты в него попала!

И совсем ни к чему было говорить это с таким чертовским облегчением.

– Вижу, что попала. Положи яблоко на голову.

Дерзкая девчонка хочет, чтобы он доказал свою любовь с помощью этого дурацкого яблока? Степан аккуратно пристроил яблоко на макушке.

Что ж, он докажет любовь, рискуя собственной головой.

Фэнси понадеялась, что не заденет его.

– Закрой глаза на всякий случай.

– Что значит «на всякий случай»?! – Яблоко упало с головы.

Фэнси ободряюще улыбнулась:

– Я пошутила.

Непохоже, что она его убедила, но Степан все же поднял яблоко из травы. Только любовь заставила его снова положить его на голову.

Фэнси изучающе смерила взглядом разницу в высоте между своей вытянутой рукой и макушкой Степана, вытащила из кармана шарик и положила его на резинку.

Вжжжжж! Шарик полетел в сторону князя. Яблоко свалилось с его головы.

Почувствовав, что яблоко упало, Степан открыл глаза и поднял его. Шарик проделал в нем дырку.

– Я знал, что у тебя получится!

– Не двигайся. – Фэнси торопливо подошла к кусту и отломила веточку. Вернувшись к князю, она вложила ее в его ладонь. – Встань боком и зажми веточку губами. Я отойду…

Степан откинул назад голову и разразился хохотом, потом швырнул веточку на землю и пошел к особняку. Фэнси поспешила за ним.

– Ты куда?

– Хочу умыться перед ленчем.

– А кто же будет держать веточку?

Он снова расхохотался.

– Ты что, не любишь меня?

– Люблю. Но веточку пусть держит кто-нибудь другой.

Боже, как страшно ей было ночью!

Рейвен прошла по коридору до спальни Софии и подтянула белые лайковые перчатки. Она всю свою жизнь спала в одной комнате с сестрами и никак не могла привыкнуть спать отдельно.

Постучавшись, Рейвен вошла в комнату и замерла. Вместо того чтобы одеваться к балу у Уинчестеров, София и Серена играли в карты. Паддлз, лежавший на кровати, приветственно завилял хвостом.

– Вы не одеты. – Рейвен утверждала очевидное. – Герцогиню хватит удар.

– Мачеха позволила нам остаться дома, – сказала Серена. – Голубушка София пишет мой портрет, и мне не до светской жизни.

– Это нечестно, – расстроилась Рейвен.

– Не расстраивайся, – утешила ее София. – Мачеха пригласила к обеду на следующей неделе нескольких джентльменов, чтобы мы с ними познакомились.

– Если герцогине дать волю, – заметила Рейвен, – мы все семеро обвенчаемся уже к Рождеству.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Серена.

– Спасибо. – Рейвен подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Она надела сегодня розовое шелковое платье со скромным вырезом и пышными рукавами. Горничная герцогини уложила ей волосы в низкий узел, оставив несколько черных завитков.

– Вам не кажется, что я выгляжу слишком юной в розовом?

– Милая, – протянула Серена, копируя герцогиню, – ты и в самом деле юная. Это должно только радовать.

Рейвен глянула на Софию:

– Ты не выяснишь, почему у Женевьевы Стовер не было ауры?

София пожала плечами:

– Может быть, у некоторых людей она бесцветная.

– А ты уже видела такое раньше?

– По правде говоря, нет.

Рейвен вышла из комнаты сестер и спустилась вниз по лестнице. Блисс в лиловом платье и Блейз в светло-желтом уже ждали ее вместе с герцогиней.

– Вам не кажется, что я еще не доросла для таких приемов? – озабоченно спросила Рейвен.

– Графиня Уинчестер – моя племянница, – ответила герцогиня, – так что ты вполне можешь посетить ее бал, это прилично.

Герцогиня внимательно осмотрела их и довольно улыбнулась.

– Не забывайте, мои милые, что все мужчины надоедливы. А некоторые невероятно скучны. И в целом недостойны нас, женщин.

– Не учи моих дочерей такому, Рокси. – По лестнице спускался герцог Инверари в строгом вечернем костюме.

Герцогиня сделала невинный вид.

– Магнус, любовь моя, ты же знаешь, я не имела в виду тебя.

– Не нужно превращать моих дочерей в мужененавистниц, – произнес герцог, сделав знак дворецкому открыть дверь. – Мир, что ни говори, принадлежит мужчинам, и я хочу, чтобы мои дочери счастливо и спокойно жили в своих будущих браках.

– Я всего лишь хотела их предостеречь, – отозвалась герцогиня. – Ты же знаешь, какими несносными бывают в наше время молодые люди.

Герцог Инверари обернулся к дочерям с обеспокоенным видом.

– Отчасти Рокси права. Не верьте ни единому слову джентльмена до тех пор, пока не выйдете за него замуж. Вот тогда можете ему доверять.

Герцогиня Инверари закатила глаза:

– В разумных пределах, разумеется. – И глянула на мужа. – Я всего лишь предостерегаю их, мой дорогой.

В бальном зале графов Уинчестер собралось множество гостей. Небольшой оркестр, состоявший из корнета, пианино, виолончели и трех скрипок, располагался в дальнем конце прямоугольного помещения. В центре зала кружила разноцветная радуга – ярко одетые леди вальсировали с джентльменами в вечерних нарядах.

– Герцог Эссекс! – провозгласил дворецкий Уинчестеров. – Маркиз Базилдон!

Рейвен увидела двоих мужчин, спускавшихся по лестнице. Александр Боулд в строгом вечернем костюме выглядел особенно неотразимым. Однако она искренне удивилась, встретив его здесь, да еще вместе с дедом. Неужели Алекс согласился принять наследство деда? Значит ли это, что старик согласился на его брак с Женевьевой Стовер и теперь она станет внучкой герцога? Или Александр просто бросил ее, как в свое время отец бросил их мать?

Окруженный заинтригованными гостями, герцог Эссекс представлял своего внука светскому обществу. Дебютантки и их цепкие мамаши особенно заинтересовались новым богатым аристократом, которого ожидал герцогский титул. Герцог представил Александра супругам Инверари. Следом за ними подошли князья Рудольф и Виктор с женами.

Герцогиня Инверари подтолкнула вперед Рейвен:

– Насколько мне известно, вы уже знакомы с моей приемной дочерью, милорд.

– Добрый вечер, Рейвен, – произнес Александр, в виде исключения назвав ее по имени, а не «девочка».

Рейвен пожалела, что ее сестры танцуют.

– Никак не ожидала увидеть вас здесь.

Александр улыбнулся:

– Я тоже. – Какую-то долю секунды он колебался, но потом спросил: – Могу я пригласить вас?

Рейвен сразу вспомнила те вечера из своего детства, когда Александр приходил к ним в гости и вальсировал с ней. Они делали вид, что кухня – это огромный бальный зал в каком-нибудь шикарном особняке.

От улыбки девушки неожиданно повеяло холодком.

– Нет, благодарю вас. Мне не хочется танцевать.

– Ну конечно, она хочет потанцевать, – рассмеялась герцогиня Инверари. – Рейвен, милая, не нужно стесняться.

Александр протянул ей руку:

– Не отказывайтесь, прошу вас.

Рейвен пошла с Алексом на середину зала. Александр обнял ее и в вальсе увлек подальше от родственников.

– Как будто в добрые старые времена, правда?

– Вот именно. – Рейвен упорно смотрела в одну точку где-то за его плечом.

– Почему ты молчишь? Танцуя, принято вести легкую беседу, – сказал Александр с улыбкой.

Рейвен перевела взгляд на него и тут же пожалела об этом. Ее душевное равновесие страдало при виде этого слишком привлекательного лица, а она уже успела выставить себя дурочкой.

– А мне уже показалось, что я превратился в невидимку.

Рейвен промолчала, хотя губы ее подергивались в улыбке.

– За что ты так не любишь меня, девочка?

– При чем тут любовь? Я вообще о вас не думаю.

Закончив танец, Александр увел ее в дальний конец зала. Сумела ли она хоть немного сбить с него непомерную спесь? Рейвен надеялась, что ей это удалось.

– Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз, – произнес он.

Рейвен чуть склонила голову:

– Что ж, давай покинем эту слишком ярко освещенную преисподнюю.

Улыбнувшись, Александр повел ее вдоль бального зала, сделав герцогине знак, что они идут в буфет.

– Пойдем в сад, – предложил Александр, едва они вышли из бального зала.

– Очень таинственное предложение.

Выйдя в сад, Рейвен ощутила облегчение при виде других пар, вышедших подышать свежим воздухом. Вокруг горели фонари, воздух был напоен ароматом цветов.

Лучше бы она не соглашалась уединяться с ним в саду. Один раз она уже в подобной ситуации наговорила лишнего и теперь тревожилась, что скажет что-нибудь такое, о чем будет сожалеть позже.

– Констебль Блэк посоветовал мне помириться со стариком, – сказал Александр.

– Зачем оправдываться?

– Я не оправдываюсь, а просто говорю. – Александр положил ее руку на сгиб своего локтя и повел Рейвен прочь с дорожки, под серебристую березу. – Нам нужно выяснить кое-что о лорде и леди Паркхерст, а для этого необходимо как минимум попасть в общество. Ты поможешь?

Рейвен прижалась спиной к белому стволу березы. Атмосфера сада успокаивала.

– Зачем тебе моя помощь?

Именно в этом и заключается проблема, подумал Александр. Его идея выйти в сад – всего лишь предлог. Он любит Женевьеву, но не в силах бороться с влечением к этой маленькой черноволосой колдунье, к этой восхитительной девчонке.

Александр поднял руку и провел пальцем по ее щеке, восхищаясь нежностью кожи.

– Ты прекрасно выглядишь в розовом. Как соблазнительная конфетка.

Его комплимент испугал Рейвен. Она тревожно замерла, остро чувствуя, что его лицо все приближается и приближается. Сейчас он ее поцелует! Куда, черт возьми, она должна при этом девать руки?!

Их губы слились в сладком поцелуе. Его губы были уверенными и теплыми. Ее – холодными от неуверенности и страха.

– Лорд Базилдон?

Александр обернулся на голос. Сзади стоял лакей, старательно отводя взгляд в сторону.

– Мистер Барни в холле просит вас о встрече.

– Хорошо. – Александр взял Рейвен за руку, и они пошли вслед за лакеем в дом.

Барни стоял в холле, сжимая в руке шляпу.

– Вы нужны констеблю, – сказал он. – У нас еще один труп.

– Констеблю может потребоваться и моя помощь, – произнесла Рейвен. – Я пойду с вами.

Александр кивнул и обернулся к лакею.

– Доложи герцогу и герцогине Инверари, что у Рейвен Фламбо сильно заболела голова, и я отвез ее домой.

– Да, милорд.

Двадцать минут спустя Барни остановил коляску за рекой, около Баттерси-Филдс. Александр выпрыгнул первым и помог выйти Рейвен.

– Барни, отправляйся в оперный театр, – велел он, – и проводи Женевьеву Стовер домой.

– К вам домой или к ней?

– К ней.

Несколько мужчин стояли кругом с фонарями в руках. В середине лежало что-то, укрытое одеялом.

– Я рад видеть вас, Рейвен, хотя, возможно, вам и не следует смотреть на это, – тронул ее за руку констебль. – Она убита давно, зрелище весьма неприятное. Постойте со мной, пока Боулд на нее не глянет.

Александр подошел к трупу, откинул одеяло и медленно обошел тело. Присев рядом на корточки, он всмотрелся в лицо жертвы и кивнул констеблю.

– Рейвен, не думаю, что тебе следует это видеть, – произнес Алекс. – Полагаю, лучше дождаться следующей жертвы.

Следующей? Увидеть эту несчастную женщину сейчас означает спасти еще одну, Рейвен прибережет свой страх на потом.

– Я настаиваю. – Девушка подошла к Александру и посмотрела на разлагающееся тело. Сердце ее заныло при виде когда-то красивой женщины, которую даже не похоронили. Труп был сплошь покрыт лепестками роз и ненасытными мухами.

Такое могло сотворить только чудовище, прикидывающееся человеком.

– Мне нужно встать на колени, – произнесла Рейвен, не в силах отвести глаз от трупа.

Александр снял сюртук и расстелил его на земле возле тела. Рейвен опустилась на колени и хотела коснуться тела, но Александр перехватил ее руку и помотал головой.

– Дай тогда лепесток, – попросила Рейвен. Александр надел перчатки, взял лепесток и положил его на ладонь девушки.

Рейвен закрыла глаза.

– У этого зла два лица.

– Мы знаем, что это делают мужчина и женщина, – напомнил Александр.

– Кто из них мужчина? – Рейвен уронила лепесток. – Кто женщина? Эта разница полов приводит меня в замешательство.

– Вы хотите сказать, что они не знают своего собственного пола? – спросил констебль Блэк.

– Эти монстры знают, кто они такие, – ответила Рейвен, – но их лица сливаются, стирая разницу между ними. – Она вздохнула, признавая свое поражение. – От меня не много помощи, да?

Александр прикоснулся к ее плечу.

– Никто не совершает «идеальных» преступлений. Мы их найдем.

Рейвен взглянула на труп.

– Нет ли на ней каких-нибудь драгоценностей, которые я могла бы потрогать?

Констебль Блэк осмотрел жертву, расстегнул на ней браслет и положил изящную золотую цепочку на ладонь Рейвен.

Она сомкнула пальцы и что-то почувствовала. Разжав ладонь, девушка растянула золотой браслет и провела пальцем с обеих сторон.

– Что такое? – спросил констебль Блэк.

– Я ощущаю несколько волосков, застрявших в звеньях. – Рейвен посмотрела на констебля, а потом на Александра. – И эти волоски не принадлежат человеку.