1 день вдали от дома

Изабель смотрела, как взрослые склонились над мотором, пытаясь выяснить, почему он не заводится. Сеньор Кастильо решил, что он, должно быть, перегрелся, поэтому Амара поливала его, пытаясь охладить. Тем временем Ивану и Изабель поручили вычерпывать воду из лодки. Носок, которым заткнули пробоину, намок, и вода текла прямо на лицо Кастро.

Они дрейфовали на север, их уносил Гольфстрим, а мотор молчал уже больше часа. Никто не пел, не танцевал, не смеялся.

Мама Изабель и сеньора Кастильо спали на узкой скамье на самом носу лодки, привалившись друг к другу, Лито сидел посередине, возвышаясь над Изабель и Иваном.

– У тебя действительно есть родственники в Майами, – сказал он внучке. – Когда журналистка спросила тебя об этом, ты ответила «нет». Но они же есть. Мой брат Гильермо.

Изабель и Иван с удивлением переглянулись.

– Я не знала, что у тебя есть брат, – ответила Изабель.

– Он улетел еще в 1970 году, во время Полетов Свободы, когда США увозили с острова политических диссидентов, – пояснил Лито. – Но Джульенно не был диссидентом. Просто хотел жить в Америке. А ведь я тоже мог поехать. Когда-то я был офицером полиции, как Луис и Амара. Ты знала об этом? Еще до Кастро. Тогда президентом был Батиста…

Изабель знала. Как и то, что Лито потерял работу во время революции и его послали на плантации рубить сахарный тростник.

– Я мог бы задействовать связи, – продолжал Лито. – Попросить об одолжении и увезти твою бабушку с острова.

– Тогда бы ты родилась в Америке, – добавил Иван.

Изабель перестала вычерпывать воду. Она думала о том, как могла бы сложиться ее жизнь. Родиться совсем в другой стране? Просто непостижимо!

– Мы остались, потому что Куба – наш дом, – пояснил Лито. – Я не уехал, когда в шестидесятых Кастро захватил власть, и не уехал в семидесятых, когда США послали самолеты, и в восьмидесятых, когда все эти люди отплывали из бухты Мариэль. – Лито покачал головой, еще раз оглядел компанию, склонившуюся над мотором, и стукнул кулаком в борт. – Я совершил ошибку, отправившись в путь на этом тонущем гробу. Нужно было остаться и ждать. Всем нам. Хуже, чем сейчас, уже не станет. Мы всегда принадлежали какой-то другой стране. Сначала Испании. Потом США. Потом России. Сначала Бру потом Батиста, потом Кастро. Нам следовало подождать. Все меняется. Всегда меняется.

– Но станет ли лучше? – спросил Иван.

Изабель посчитала это хорошим вопросом. Всю ее жизнь становилось только хуже. Сначала распад Советского Союза, потом скандалы родителей, попытки отца сбежать, смерть бабушки. Она ждала, что Лито ободрит ее, заверит, что положение обязательно улучшится, но он уставился в темную воду. Изабель и Иван снова переглянулись. Молчание Лито было красноречивее любого ответа.

– Кто-то что-то предпринял бы, – высказался он наконец. – Нам следовало подождать.

– Но папу собирались арестовать! – возразила Изабель.

– Знаю, Чабела, ты любишь отца. Но он дурак.

Ее щеки запылали от гнева и смущения. Она любила Лито, но любила и отца и ненавидела, когда дед говорил о нем гадости. Хуже того, он говорил их в присутствии ее лучшего друга!

Изабель быстро глянула на Ивана. Тот не отрывал глаз от работы, делая вид, будто слишком занят. Но они сидели прямо у ног Лито, и он наверняка слышал все. Лито продолжил:

– Он рискует своей жизнью. Рискует твоей жизнью, жизнью твоей матери и ее нерожденного ребенка. И ради чего? Он и сам не знает. Спроси, зачем он хочет сбежать в Америку, и все, что он может ответить, это «свобода». Разве это планы на жизнь? Как он собирается найти крышу над головой, еду? Почему он считает, что там будет жить лучше, чем на Кубе? – Лито вскинул брови и вопросительно уставился на Изабель. – Он увозит тебя от себя самой. От того, что ты собой представляешь. Как ты научишься отсчитывать ритм для своей музыки в Майами? У Майами нет души. В Гаване ты научилась бы всему, даже без особых стараний. Ведь этот ритм – биение сердца кубинского народа, какую бы песню ни тянули Бру, Батиста или Кастро.

Изабель боялась, что Лито прав. Она так и не научилась чувствовать ритм, но всегда предполагала, что умение придет само собой. И родина сама когда-нибудь прошепчет свои секреты ее сердцу. Но услышит ли она их теперь? Особенно когда отдала трубу за бензин, поменяла единственное, что принадлежало ей, свою музыку, на шанс удержать семью вместе?

– Нам следовало бы вернуться, – заключил Лито и, шатаясь, поднялся. – Мы ушли не слишком далеко, а поскольку Кастро стал таким снисходительным, нас не накажут за побег.

– Нет, Лито! – возразила Изабель. Как бы она ни боялась потерять свою музыку и душу, свою семью она не променяет ни на что. Она схватила деда и попыталась удержать. – Не надо! Мы не можем вернуться! Они арестуют папу.

Паника нарастала, подобно отдаленному громовому раскату в ушах. Но Иван и Лито дружно подняли глаза к небу, словно тоже услышали гром.

Вовсе не страх потряс Изабель до глубины души. Прямо на них шел гигантский танкер.