19 дней вдали от дома

Йозеф хотел стать невидимкой.

Как только пассажиры узнали, кто вчера прыгнул за борт, каждый останавливался, чтобы выразить ему соболезнования. И сказать, что все будет хорошо.

Но как могло быть хорошо? Как вообще может быть хорошо?

Йозеф стоял у поручня на палубе А, в том месте, откуда прыгнул отец. Море внизу больше не было пустым: его усеяли маленькие моторные лодки и шлюпки. В некоторых сидели репортеры, они выкрикивали вопросы и пытались сделать снимки судна. В других предлагали связки бананов и мешки с кокосовыми орехами и апельсинами. Пассажиры палубы С бросали деньги, и кубинские полицейские, которые охраняли трап у верхушки и подножья, передавали им фрукты.

Позже стали прибывать родственники тех, кто еще томился на теплоходе. В основном мужчины, добравшиеся на Кубу заранее, чтобы найти работу и жилье для семьи. Один каждый день приносил маленького белого песика и показывал жене, а та в ответ махала рукой.

Лодки с родственниками подходили достаточно близко, чтобы семьи могли переговариваться. Но к самому борту теплохода их не подпускали. Теперь, после истории с отцом Йозефа, «Сент-Луис» был окружен катерами кубинской полиции. Они держали суда спасателей на расстоянии и следили за теми, кто пытался прыгнуть в море, навстречу свободе.

Или смерти.

По ночам катера кубинской полиции освещали теплоход прожекторами, а члены команды «Сент-Луиса» по приказу капитана патрулировали палубы, чтобы предотвратить самоубийства.

– Эвелин, смотри! Папа! – закричала Рената, стоявшая у поручня в нескольких футах от Йозефа. Она старалась показать сестре одну из маленьких шлюпок.

– Где? Я не вижу! – заныла Эвелин.

Но Йозефа больше интересовал небольшой полицейский катер, огибающий флотилию лодок, чтобы подойти прямо к «Сент-Луису». Любой посетитель становился поводом для обсуждений, и скоро по судну распространилась новость, что прибыл кубинский полицейский, который спас отца.

Йозеф побежал вниз за сестрой и матерью, и вместе они поспешили в общий зал, где собрались пассажиры и члены команды, чтобы приветствовать кубинца, как героя. Они кричали, хлопали его по спине, пожимали руки. Он впервые вернулся на судно с того самого вечера. Семья Ландау старалась хорошенько разглядеть его поверх голов других пассажиров. Мать плакала, прижимая руку ко рту. А Йозеф испытывал глубочайшее уважение. Ведь этот человек спас отцу жизнь.

Полицейский казался искренне польщенным. Он был невысоким, но крепким, с оливковой кожей, широким лицом и густыми усами. Он носил синие брюки, серую рубашку с эполетами и серым беретом в тон. На поясе висели кобура и дубинка. Им сказали, что его зовут Мариано Падрон.

Прибывший капитан Шредер поблагодарил Падрона от имени пассажиров и команды. Йозеф вдруг почувствовал возникшее в зале напряжение. В жаркие дни ожидания, пока судно стояло на якоре, капитан появлялся все реже, и Йозеф был не единственным пассажиром, который это заметил. Но люди собрались здесь, чтобы приветствовать офицера Падрона, а не расспрашивать, почему судну не позволяют войти в гавань.

Настроение вновь улучшилось, когда полицейский получил награду в сто пятьдесят рейхсмарок, собранных среди благодарных пассажиров. Офицер Падрон был ошеломлен, впрочем, как и Йозеф. Сто пятьдесят рейхсмарок – большая сумма, особенно для людей, которым эти деньги могут понадобиться позже, когда придет время платить за визы и въезд. Офицер Падрон пытался отказаться, но пассажиры ничего не хотели слышать.

– Я всего лишь выполнял свою работу, – через переводчика передал офицер Падрон. – Но я никогда не забуду этого. Никогда не забуду всех вас. Спасибо.

Пассажиры снова зааплодировали, а когда большинство обратилось к капитану с вопросами о последних новостях, Йозеф, его мать и сестра протолкнулись вперед, чтобы поговорить с полицейским.

Глаза Падрона зажглись при виде матери. Он сказал что-то по-испански, и пассажир, взявший на себя роль переводчика, улыбнулся и сказал:

– Ах, сеньора! Ваш отец вор?

Рашель нахмурилась:

– Вор? Мой отец? Не… не понимаю.

– Ваш отец, должно быть, вор, – повторил офицер Падрон. – Потому что он украл с неба звезды и вложил их в глаза сеньоры.

Йозеф наконец сообразил: полицейский просто решил сделать матери комплимент. Та улыбнулась вежливо, но нетерпеливо.

– Офицер Падрон, что с моим мужем? Он здоров? Мне не позволяют сойти на берег повидать его.

Полицейский снял берет.

– Мне очень жаль. Очень. Сеньора Ландау, так? Ваш муж жив. Он в больнице. Он…

Падрон сказал еще что-то, но переводчик нахмурился. Его знание испанского языка было довольно ограниченным. Офицер Падрон понял его смущение и жестами показал, что имел в виду. Он повернул ладони тыльной стороной вверх, закрыл глаза и склонил голову набок, словно заснул.

– Он спит под действием успокоительных, – поняла мама.

В голосе слышалась боль. Йозеф знал, что она винит себя. Муж бросился в море, потому что она была под действием снотворного и не смогла ему помочь.

Офицер Падрон кивнул:

– Это не слишком хорошо. Но он будет жить.

Мать Йозефа взяла руки полицейского и поцеловала:

– Спасибо, офицер Падрон.

Кубинец покраснел и кивнул. Заметив Рут, почти спрятавшуюся за материнской юбкой, он встал на колени, надел на ее голову берет и что-то сказал на испанском. Она улыбнулась.

– Он говорит, что теперь ты женщина-полицейский, – перевел пассажир. – А он будет преступником. Ты должна его поймать!

Офицер Падрон стал играть с Рут в салочки. Оба хохотали и визжали. Мать смеялась сквозь слезы. И Йозеф впервые за много месяцев видел ее улыбку.

Офицер Падрон позволил Рут поймать себя, снял с нее берет и надел на Йозефа, после чего снова заговорил по-испански.

– Он говорит, что теперь твоя очередь, – пояснил переводчик.

– О нет, – отмахнулся Йозеф и для пущего эффекта покачал головой. Он не в настроении для веселья и игр и, кроме того, слишком взрослый для подобных забав.

Офицер Падрон похлопал Йозефа по груди тыльной стороной руки, призывая начать игру.

– Офицер говорит, что он пассажир, – сказал переводчик.

Офицер Падрон изобразил притворный гнев и что-то произнес.

– Ты! Сеньор полицейский! – перевел мужчина. – Когда мы покинем корабль?

Хорошее настроение внезапно испарилось. Йозеф, его родные и переводчик неловко переглянулись.

Офицер Падрон всего лишь хотел повторить вопрос, который ему постоянно задавали, но Йозеф мгновенно обмяк. Похоже, они никогда не сойдут с этого судна.

Офицер Падрон мгновенно понял ошибку и мучительно поморщился, но все же сочувственно кивнул. Как ни странно, но и он, и Йозеф хором повторили ответ, который неизменно давали кубинцы:

– Mariana…