12 дней вдали от дома

Махмуд оказался в очередном лагере. Вымощенная плитами парковка на пристани в Лесбосе была забита палатками с округлым верхом, продававшимися в магазинах спорттоваров. Они были многоместными, цветастыми: голубыми, зелеными, белыми, желтыми, красными. Их предоставили греческие сотрудники организации по оказанию помощи беженцам. Они знали, что прибывшим негде остановиться в ожидании парома из Афин.

Мокрая одежда сушилась на велосипедных стойках и дорожных знаках. Беженцы собирались вокруг лагерных печей и плиток. В отличие от Килисского лагеря, где слышались песни и смех, здесь над палатками, подобно туману, расползались тихие скорбные шепотки.

Махмуд ничему не удивлялся, в его семье царило такое же настроение. Беженцам следовало бы радоваться: наконец-то они в Греции, где позволят купить настоящие билеты на настоящий паром, идущий на европейский материк. Но слишком многие потеряли кого-то из любимых в море – после такого сложно быть счастливыми.

Мать переходила из палатки в палатку, расспрашивая о Хане. Махмуд ей помогал: в конце концов, это он виноват в пропаже сестры. Но нигде ее не было. И они не нашли никого из той шлюпки, которая увезла Хану.

Беженцы прибывали и убывали, но палатки оставались, и мать настояла, чтобы они пропустили сегодняшний и следующий паромы в Афины: так можно было расспросить вновь появившихся, не знают ли они хоть что-то о ее дочери. Но никто ничего не знал.

Махмуду было так же плохо, как в шлюпке. Он не мог смотреть на мать. Она ДОЛЖНА винить его за потерю Ханы. Он и сам себя винил. Ночами не спал, представлял, как шлюпка рвется на острых скалах, как Хана падает в воду. И рядом нет родных, чтобы ей помочь.

Мать хотела остаться на пристани подольше. Не желала уезжать, пока не узнает, где сейчас Хана. Но папа сказал, что нужно двигаться дальше. Невозможно предугадать, когда паромная линия вдруг запретит продавать билеты беженцам или Греция решит отослать всех на родину. Они должны идти вперед, иначе умрут. Хана, возможно, отплыла раньше, на утреннем пароме, который они пропустили в первый день. Или…

Но никто не хотел думать об этом «или».

Утром снова прибыл огромный афинский паром, длиной с футбольное поле и высотой в пять этажей. Нижняя половина была выкрашена в голубой цвет, на борту огромными буквами было выведено: ПАРОМ «ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА».

У мостика поворачивался радар, на крыше росли антенны и спутниковые тарелки. Совсем как на снимках круизных судов, которые видел Махмуд. Одни спасательные шлюпки были больше той, на которой они покинули Турцию.

Махмуд пытался заинтересовать Валида большим судном, чтобы он порадовался первому путешествию на корабле. Но младшему брату было все равно.

Большие сходни опустились, и машины с материка выехали на Лесбос. Сбоку стояла очередь автомобилей, поднимавшихся на паром.

Мать плакала, когда они взошли по пассажирским сходням вместе с остальными. И постоянно оглядывалась на палаточный городок, надеясь увидеть женщину с младенцем, который мог оказаться Ханой. Но так ничего и не увидела.

Внутри паром походил на вестибюль пятизвездочного отеля. На каждой палубе стояли стеклянные столики и белые кресла в чехлах. Снек-бары продавали чипсы, конфеты и газировку, а по телевизору показывали футбольный матч греческих команд. Беженцы, еще сохранившие пожитки, засовывали рюкзаки и мешки из-под мусора под столы и на полки над головой. Махмуд и его семья устроились в одной из кабинок, и отец поискал зарядное устройство для телефона.

– Махмуд, возьми своего брата и посмотрите корабль, – велел он сыну.

Махмуд был только рад уйти и не видеть скорбное лицо матери. Он взял Валида за руку и потащил на прогулочную палубу, идущую по внешней стороне парома.

Махмуд и Валид молча наблюдали, как корабль отходит от пристани. Под ними тихо жужжали огромные двигатели. Ужасное море, которое так старалось поглотить их, сейчас было спокойным и сапфирово-синим. Греческий остров Лесбос, как оказалось, был прекрасен, если смотреть со стороны воды. Маленькие белые здания с терракотовыми крышами поднимались по заросшим деревьями холмам, а на вершине одного из них стоял древний серый замок. Понятно, почему люди приезжают сюда в отпуск.

Помимо беженцев здесь были и туристы. Они легко узнавались по чистой одежде и камерам, которыми они делали снимки, а не выискивали сухопутные маршруты из Афин в Македонию.

Кто-то из беженцев положил на палубу коврик и стал молиться. Во всей этой суете Махмуд, спешивший подняться на борт, потерял счет времени и сейчас потянул брата вниз, чтобы помолиться рядом с мужчиной.

Он вставал на колени и поднимался, вставал и поднимался. Казалось, он должен был сосредоточиться только на молитвах. Но не мог не заметить неловкие взгляды, которые бросали на него туристы, их нахмуренные, недовольные лица. Словно Махмуд, его брат и беженец делали что-то плохое.

Отдыхающие понизили голоса. И хотя Махмуд не понимал, о чем они говорят, чувствовал в их словах брезгливость и отвращение. Туристы платили не за это. Они приехали в отпуск посмотреть на древние развалины и прекрасные греческие пляжи, а не переступать через грязных молящихся беженцев.

«Они видят нас только тогда, когда мы делаем то, что им не нравится», – понял Махмуд. И эта мысль ударила его, словно разряд молнии. Когда беженцы оставались, где им полагалось – в руинах Алеппо или за оградами лагерей, – люди забывали о них. Но стоило им сделать то, чего от них не ждали – пытаться пересечь границу их страны, спать на крыльце их магазинов, выскакивать перед капотами их машин, молиться на палубах их паромов, – и тогда люди больше не могли их игнорировать.

Первым желанием Махмуда было исчезнуть под палубой, снова стать невидимым. Ведь в Сирии это умение сохранило ему жизнь. Но теперь Махмуд задался вопросом: а вдруг невидимость в Европе станет смертельно опасной для него и его семьи? Если его не увидят, то и помочь не смогут. Возможно, миру необходимо обратить внимание на то, что происходит здесь.

Когда они добрались до Афин, было сложно не заметить беженцев. Они натыкались на сирийцев повсюду: на улицах, рынках, в отелях. Многие из них, как и родные Махмуда, собирались как можно скорее ехать дальше. Отец считал, что у него есть все документы, позволяющие свободно передвигаться по Греции, но женщина в иммиграционном бюро направила их в полицейский участок, чтобы получить официальный документ. А в полиции попросили подождать около недели.

– Мы не можем ждать неделю, – сказал отец.

Они нашли отель за десять евро с человека за ночь. Афиняне были очень дружелюбны и готовы помочь. Но Махмуд понимал, что денег у родителей не так много, а нужно пересечь еще четыре страны, прежде чем они попадут в Германию. Мать хотела бы задержаться дольше, чем на неделю, чтобы продолжать поиски Ханы. Но все было решено: они отправятся на поезде к границе с Македонией и ночью попытаются незаконно ее перейти.