Глава 1. О прошлом и нынешнем
Изнурительная жара нависла над небольшой деревушкой, что примостилась между двумя холмами, мягко огибающими её с юго-запада. Дальше, насколько только хватало взгляда, тянулись мрачные леса, медленно качающие верхушками сизых елей на ветру. Далекий изгиб устья реки серебрился в лучах полуденного солнца. В воздухе жужжали насекомые. В лесной глуши на сотни голосов пели птицы.
Сокрытый в тени холмов, Литтл-Хэнглтон мирно проживал очередной день жаркого июля. Горожане трудились в пекарнях и маленьких семейных магазинчиках, ухаживали за садами или просто отдыхали, обсуждая друг с другом последние новости и пересказывая сплетни. Чуть поодаль, безо всякого присмотра, на площадке играли дети.
Люди здесь жили тихо и обособленно. К ним редко приезжали чужаки, а сами жители предпочитали не выбираться из своего тихого пристанища в шумный безумный мир, что мчался вперед на всех парах, словно дьявольский экспресс, никого не дожидаясь и не жалея.
В Литтл-Хэнглтоне время текло лениво и неспешно. Спокойно. Дурных событий в этой деревушке практически никогда не случалось. Разве что давным-давно, почти пятьдесят лет назад, таким же знойным летом в доме, что одиноко возвышался на холме над деревней, целая семья была найдена мертвой. Никто так и не узнал, что на самом деле стало причиной их гибели. Полиция не нашла следов самого преступления, да и честно сказать, на него это было мало похоже.
Хозяин дома, его жена и их сын — все на момент смерти были абсолютно здоровы и никаких явных повреждений ни у кого из них обнаружено не было. Но все же они загадочным образом скончались. Всех необычайно волновал вопрос: кто же убийца? Ведь было совершенно очевидно, что трое вполне молодых людей не могли просто так взять и в одночасье умереть. Погибших похоронили на кладбище Литтл-Хэнглтона, а их могилы еще долго вызывали всеобщее любопытство.
Вся эта история тревожила и пугала жителей деревни. Кто-то даже поговаривал, что здесь замешаны тёмные силы, и что в доме отныне обитает нечто ужасное. В убийстве подозревали Фрэнка Брайса, что служил у хозяев особняка садовником. Его даже арестовали, но вину так и не смогли доказать. Спустя некоторое время, выйдя на свободу, но не избавившись от подозрений со стороны жителей, к изумлению всей деревни, он возвратился в свой обветшалый коттедж на территории усадьбы, где остался ухаживать за садом, несмотря на открытую враждебность людей.
Вскоре в доме поселилась другая семья, за ней еще одна, но надолго там никто не задерживался, и здание в отсутствие обитателей начало понемногу ветшать.
Последний же хозяин там совсем не появлялся, и дом пустовал. Годами прекрасный особняк, самое величественное здание во всей округе, прозябал в пустоте и заброшенности. Окна его были заколочены, с крыши постепенно осыпалась черепица, а фасада было почти не видно за буйно разросшимся плющом. Люди опасливо обходили особняк стороной, стараясь лишний раз к нему не приближаться.
Шло время, историю пересказывали, перевирая и приукрашивая, пока истинные события не оказались окончательно погребены под ворохом сплетен и выдумок. Никто уже толком и не знал, что же на самом деле здесь случилось. Таинственное происшествие стало лишь страшной историей, о которой и ныне любят посудачить деревенские старожилы, когда прочие темы для сплетен исчерпаны, и что пересказывает друг другу молодежь, выдумывая невероятные теории, дабы напугать друг друга. И несмотря на то, что особняк сменил не одного хозяина, жители Литтл-Хэнглтона и по сей день называли его Домом Риддлов — семьи, которая тогда погибла.
*
Фрэнку Брайсу шел семьдесят седьмой год, он стал глуховат, а его увечная после войны нога почти совсем не гнулась, но, как и встарь, в этот погожий июльский день он ковылял между клумбами, путаясь в сорняках и ворча что-то себе под нос.
Фрэнку приходилось сражаться не только с ними. Деревенские мальчишки завели привычку бросать камнями в окна дома Риддлов. Они колесили на велосипедах по лужайкам, за которыми Фрэнк ухаживал с таким трудом. Пару раз, набравшись смелости, даже залезали в сам особняк. Маленьким негодникам было прекрасно известно, как Фрэнк предан Дому и саду, он думал, что дети дразнят его из-за того, что, подобно своим отцам и дедам, считают его убийцей. Поэтому, когда он услышал в доме какой-то шум, то решил, что мальчишки изобрели какую-то новую пакость, чтобы окончательно достать его.
Телефона у Фрэнка не было, да и полиции он не слишком доверял с тех пор, как они таскали его на допросы. Вернувшись в свой дом, Фрэнк снял с крючка у двери старый ржавый ключ, взял палку, которой пользовался при ходьбе, и поторопился к особняку.
Ни на парадной двери, ни на окнах следов взлома не было видно. Фрэнк, хромая, обошел вокруг дома, добрался до задней двери, скрытой плющом, вставил ключ в скважину и беззвучно повернул.
Открыв дверь, он шагнул в полутемную кухню. Фрэнк не был здесь много лет, но, тем не менее, он помнил, где находится дверь в холл и, несмотря на темноту, на ощупь двинулся к ней. В нос ему ударил затхлый запах пыли, плесени и отсыревшего дерева. Старик помедлил, настороженно прислушиваясь, не донесутся ли сверху шаги или голоса, и вышел в холл. Там было чуть светлее — из-за больших окон по обе стороны парадной двери. Фрэнк начал подниматься по лестнице, благословляя толстый слой пыли на камне, заглушавший звук его шагов и стук палки.
На площадке сторож повернул направо и сразу же понял, где обосновались незваные гости — в самом конце коридора была приоткрыта дверь, и на старый паркетный пол падал длинный золотой отблеск колеблющегося пламени. Сжимая палку, Фрэнк продвигался вперед и через несколько шагов уже видел в щель небольшую часть комнаты.
Огонь был разведен в камине. Это удивило его. Он остановился и стал напряженно прислушиваться к неторопливым шагам, доносившимся из комнаты, словно кто-то неторопливо вышагивал из стороны в сторону, и мужскому голосу. Тот звучал робко и даже испуганно:
— Я всё подготовил, как вы просили.
Раздалось негромкое фырканье и высокий, насмешливый женский голос произнёс:
— О, избавь меня от этого своего жалобного взгляда и идиотских формулировок, Питер. Что, во имя Небес, ты подготовил? Огонь развел?
— Я укрепил полы и утеплил несколько комнат, чтобы вам было удобнее...
— Кретин, — послышался тихий вздох. Шаги на миг прервались и раздались снова, когда один из собеседников достиг одного конца комнаты и теперь, развернувшись, неторопливо шел в другой.
— Когда я велела тебе подготовить дом, я говорила о защитных и скрывающих чарах, чтобы эти деревенские недоумки не тревожили меня, пока я разрабатываю свои дьявольские планы.
Она засмеялась, словно последние слова очень позабавили её. Фрэнк, затаив дыхание, набрался мужества и осторожно заглянул в небольшую щель между дверью и косяком, пытаясь рассмотреть нежеланных гостей. Оказалось, что мерные безостановочные шаги принадлежат статной женщине с длинными иссиня-черными волосами, спадающими на плечи и спину мягкими волнами. На ней было надето белоснежное пальто, спускающееся до самого пола, а под ним такое же белое длинное платье с черным кружевным воротником. На бродягу эта дама совсем не походила, скорее даже наоборот. Но что же она тогда здесь делает? Навряд ли это были хозяева особняка — они не стали бы скрытно пробираться в дом. Брайс начал с удвоенной силой прислушиваться к разговору.
— Я работаю над чарами, — защищаясь, воскликнул мужчина, которого по-прежнему не удавалось разглядеть. — Вы хоть понимаете, как это сложно? Дом огромный...
— Да-да, — перебила женщина, — дом огромный, ты маленький, несправедливость мира вызывает у меня желание разрыдаться. Но, быть может, ты хоть на мгновение перестанешь ныть и начнешь работать, крысиный ты сын! — теперь в ее голосе слышалась плохо сдерживаемая злость.
— Я почти месяц пытался раздобыть те списки, о которых вы говорили! — рявкнул человек, которого звали Питером. — Между прочим, это было очень трудно сделать!
— Жизнь вообще штука непростая, — философски мурлыкнула его собеседница. — Что ты размахиваешь им, как знаменем, давай сюда! — послышался шорох бумаги и довольное хмыканье. — Неплохо, неплохо, все-таки есть от тебя польза, мой друг. Итак, хм... этот... слишком неадекватный, эта... хм... женщина... нет уж, вся эта конкуренция, кошачьи бои за право первой жены, хлопотно... о, вот неплохой вариант... а, нет, он умер... какая жалость... черт, такой выбор, глаза разбегаются...
— Но как вы собираетесь организовать их побег? — осторожно высказался мужчина. — Азкабан охраняют дементоры, эта тюрьма неприступна...
— О, не будь таким скучным, мой дорогой Питер, — весело отозвалась женщина, — если туда можно войти, то и выйти оттуда можно. К тому же, волшебное существо всегда договорится с другим волшебным существом, это вы, узколобые маги, ни на что не способны.
Фрэнк тряхнул головой. Маги? Волшебные существа? О чём, во имя Господа, они разговаривают? Ведь не может слух так жестоко подводить его, раз ему слышатся подобные вещи. Старик снова осторожно заглянул в комнату. Быть может, это сатанисты? Он слышал, что существует множество диких культов, где люди поклоняются каким-то кошмарным божествам.
С другой стороны каждое из этих выражений может иметь какой-то тайный смысл, а значит это либо шпионы, либо преступники. Одно Брайс понял очень ясно. Эти люди собираются организовать побег из тюрьмы. Фрэнк не слышал раньше об Азкабане, и уж точно не понял о каких это дементорах речь, но сейчас важно было остановить этих людей, пока они не натворили бед. Он вновь стиснул палку и продолжил слушать еще внимательней.
— А что насчет мальчишки? — подал голос Питер, желая сменить тему.
— Какого мальчишки? А! Ты о Гарри! А что с ним?
— Вы не думаете, что стоит схватить его сейчас, пока он не под защитой Хогвартса? Ему запрещено колдовать на каникулах, он совершенно беззащитен. Я мог бы...
— Не смеши меня, — оборвала его женщина, — и что с ним делать? В прошлый раз ты тоже уверял меня, что за всем проследишь, и в итоге наш маленький трофей разнёс к дьяволу мой дом, а ты, по глупости своей, уничтожил ценную вещицу из моей коллекции. Мне даже арест пришлось пережить, чтобы убедиться, что её действительно нет в министерстве.
— Но если бы я знал...
— Оставь свои причитания, Хвост, — рявкнула женщина, — или у тебя найдется еще пара лишних пальцев, которыми ты готов пожертвовать за твою тупость?
Послышался испуганный всхлип.
— Прошу вас, не нужно...
— Вот и я уже с тобой наигралась, спасибо большое, — она брезгливо фыркнула. — Так что забудь про мальчишку. Он все равно не жилец, — в её голосе скользнули нотки сожалений. — Даже как-то печально, что мальчику так рано придется расстаться с жизнью... такой потенциал губим.
— Но желания Милорда...
— Да-да, — шаги женщины стихли, когда она остановилась у окна прямо напротив двери, за которой прятался Фрэнк, — Милорд мечтает расквитаться с бедняжечкой Гарри. Я помню, — она вздохнула. — И Милорд своё получит, не сомневайся. Осталось только разобраться с мелочами, и мальчишка будет у нас в руках. Не торопи события, кретин, у меня всё под контролем.
— Да... мэм... — после непродолжительной паузы Питер заговорил снова. — Могу я спросить, сколько мы здесь пробудем, И-инггрис?
— Пару месяцев. Возможно и дольше. Это место очень удобно, а у нас пока временный перерыв. Идиотизм приступать к действиям до окончания Чемпионата мира по квиддичу.
— Чемпионата мира по квиддичу? — переспросил Хвост. — Прошу прощения... но я не понимаю: зачем ждать окончания Чемпионата?
— Затем, тупица, что на Чемпионат в страну съедутся волшебники со всего мира, и каждая шавка из Министерства магии будет совать нос куда надо и не надо, вынюхивать, где что не так, проверять и перепроверять. Совсем рехнулись на своих мерах безопасности, — она тихонько засмеялась. — Поэтому будем ждать.
А в это время снаружи, в коридоре, Фрэнк вдруг заметил, что его ладонь, сжимающая палку, сделалась мокрой от пота. Он окончательно растерялся. «Чемпионат мира по квиддичу»? «Министерство магии»? «Волшебники»? О чем говорят эти безумцы? Эта женщина... говорит об убийстве и каких-то кошмарных планах без капли тревоги. Напротив, это будто её веселит. И кто бы ни был этот мальчик, Гарри, он в опасности. Фрэнк понял: самое время бежать в полицию. Необходимо выбраться из Дома и прямиком к телефонной будке, что была в деревне... Но тут вновь зазвучал женский голос, и старый садовник замер на месте, изо всех сил напрягая слух.
— Впрочем, у нас и без этого море дел, а я устала с дороги и голодна, пора бы перекусить, — женщина у окна, эта Инггрис, шумно втянула носом воздух и обернулась к двери, глядя прямо на Фрэнка с ласковой улыбкой. — И мой обед сам заглянул на огонек. Очень мило с его стороны. Думаю, стоит, наконец, пригласить его войти, а то бедняга уже добрых двадцать минут мается под дверью.
Без малейших раздумий Брайс отшатнулся от двери и, в попытке спастись, кинулся к лестнице, когда словно из воздуха прямо перед ним материализовалась женщина в белом пальто. Она была необыкновенно красива, но в глубине её серебристо-серых глаз горел дикий огонь безумия, заставивший Фрэнка невольно отступить на шаг. Инггрис хищно улыбнулась:
— Ну, куда же ты, дружочек? — нараспев произнесла она. — Невежливо так быстро уходить.
Фрэнк в панике обернулся к двери в комнату, которая теперь была открыта настежь. На пороге стоял седой лысеющий человечек с острым носом и крохотными водянистыми глазками, одетый в мешковатую грязную мантию. Он смотрел на старика со смесью страха и тревоги.
— Ну что ты застыл, Питер, пригласи гостя войти, — проворковали за спиной Брайса, и на плечо Фрэнка опустилась узкая ладонь.
Ровно через минуту после этого по старому особняку, что возвышался на холме над деревней, разнёсся отчаянный вопль, переполненный ужасом и болью, который, впрочем, быстро оборвался, так никем и не услышанный. На Литтл-Хэнглтон вновь опустилась жаркая июльская тишина, наполненная жужжанием насекомых и пением птиц.
*
Флаеры были яркими и очень гладкими, почти глянцевыми, чем-то похожими на маггловские рекламные листовки. На продолговатых небольших карточках золотыми чернилами было всего одно слово, выведенное красивым, витиеватым почерком: «Приглашение». В правом верхнем углу была изображена оранжевая фигурка человечка, летящего на метле. Невысокий худощавый подросток с черными, как вороново крыло, волосами, назло всем расческам непокорно торчащими во все стороны, и глазами ярко-изумрудного цвета, чуть нахмурился.
На его лице мгновение отражалось некоторое недоумение. Он даже перевернул флаер и придирчиво рассмотрел оборотную сторону, но на ней никаких подсказок не обнаружилось. Подросток перенёс вес тела с правой ноги на левую, почесал нос и, наконец, поднял взгляд на мужчину, что сидел на небольшом диванчике напротив него. Несмотря на болезненную бледность и несколько изможденный вид, этот человек все же сильно изменился за последнее время, словно вернув себе то мальчишеское обаяние, которое было присуще ему раньше.
Темные волнистые волосы, спускающиеся почти до плеч, были хорошенько вымыты и аккуратно расчесаны. Одетый в нечто вроде маггловской пижамы и халата, хотя последний атрибут гардероба все же больше походил на мантию, мужчина не сводил нетерпеливого взгляда с зеленоглазого подростка и буквально сиял ослепительной улыбкой. Поскольку пауза затягивалась, он решил начать разговор с самого начала.
— С Днём Рождения! — звонко повторил Сириус, мерцая серыми глазами.
— М-м-м... спасибо, — вежливо кивнул Гарри и снова уставился на три продолговатых карточки в своих руках.
-Тебе не нравится? — расстроенно спросил Блэк и его улыбка начала медленно увядать.
— Я бы мог как-то по-другому отреагировать, если бы знал, что это такое, — сдержано подсказал подросток.
— Что?! Разве ты не...о! — крёстный хлопнул себя ладонью по лбу. — Я всё время забываю, с кем ты рос, прости, Сохатик, — грустное выражение лица анимага вновь сменила жизнерадостная улыбка.
Гарри мысленно порадовался, что, несмотря на все жизненные перипетии, настроение у Сириуса отличное. Хотя, порой эти беспричинные проявления радости сильно смахивали на идиотизм. Впрочем, от этого Блэка здесь тоже вылечат.
Подросток окинул невыразительным взглядом светлую палату, в которой последние пару месяцев обитал его крестный. Надо признать, ему выделили одну из лучших комнат в клинике. Здесь было чисто, тепло, приятно пахло травами и маслами. Всю южную стену занимало огромное витражное окно, а противоположную — длинный стеллаж с книгами и волшебными настольными играми. В секретере возле кровати, помимо перьев, пергамента и чернил, даже хранилась доска с шахматами. Но как оказалось, их Сириус не любил и в итоге, каждый свой визит Поттер вынужден был играть с умирающим от скуки крёстным во все виды настольных развлекательных игр, которые не требовали напряженного мыслительного процесса. Сначала это было весело, но через пару недель подросток стал откровенно тосковать, раз за разом обыгрывая взрослого волшебника и даже почти не вникая в суть игры.
Закончив осмотр больничной палаты в клинике святого Мунго, где Блэк проходил реабилитацию после двенадцати лет заключения в тюрьме, Гарри вновь обратил внимание на своего излишне темпераментного крестного, который что-то пытался ему втолковать.
— ... ты только не думай, что я тебе их сбагрил, потому что девать некуда или что-то в таком роде, если бы из Министерства мне не прислали эти билеты в качестве очередного комплимента, я бы сам купил тебе их. Но они так настаивали...
— Билеты? — оборвал стрекотание Сириуса Поттер. — Так это билеты?
— Ну а что же ещё? — рассмеялся Блэк. — Но это не просто билеты, это пригласительные на лучшие места от министра магии, — Сириус фыркнул. — Не то чтобы я мечтал торчать возле него весь матч, но это же лучшие места! Когда ты ещё увидишь квиддич из министерской ложи, а? Я слышал, там даже есть стол с десертами.
Гарри всё же удалось вычленить из болтовни крёстного нужную информацию, и он с преувеличенным интересом уставился на приглашения.
— Так это билеты на квиддич?
— Не просто на квиддич! — передразнил крестника Блэк. — Это приглашения на Международный Чемпионат По Квиддичу!
— Ты даришь мне билеты на чемпионат?! — пораженно вытаращился на него подросток, наконец, начиная понимать, что к чему. Крёстный энергично кивнул. — Но, Сириус, они, наверное, стоят целое состояние!
— Для меня они ничего не стоили, — легкомысленно отмахнулся Блэк. — Ну, брось ты уже хмуриться, Сохатик! Тебе нравится или нет?!
— Шутишь?! — Поттер расплылся в широченной улыбке. — Это шикарный подарок! Спасибо!
— Ну вот, — анимаг удовлетворенно хмыкнул.
— Ты поедешь со мной?
— Ага, — мужчина кивнул, — у меня тоже есть приглашение, — он помахал в воздухе собственным флаером, после чего легкомысленно бросил его валяться на журнальном столике. — Конечно, этот психованный немецкий диктатор, который называет себя лучшим целителем в Европе, пытался меня отговорить, мол, это вредно для моего здоровья и прочие глупости, но я просто велел ему заткнуться. Пропустить первый за последние двенадцать лет моей жизни матч? Тем более, Чемпионат Мира! Никогда!
Гарри с улыбкой покачал головой. Чтобы там ни говорил Сириус, а этот самый “немецкий диктатор” был весьма неплох, раз за два последних месяца Блэк из спятившего неврастеника превратился в немного странного, но все же вполне вменяемого человека. Подросток радовался, глядя на то, как сияют жизнью глаза его крёстного и надеялся, что дальнейшее лечение только пойдет ему на пользу. Вспомнив кое о чем, слизеринец в недоумении уставился на два лишних билета в своих руках.
— А эти для кого? — он продемонстрировал их Блэку.
— Для твоих друзей, — удивленно сказал тот, с таким видом, словно это было очевидно, — я подумал, что тебе будет скучновато со своим старым крёстным вот и решил, что пара сверстников тебе не повредит, а от Министерства не убудет оформить мне несколько дополнительных приглашений.
— О, — Гарри кивнул, — понятно. Спасибо. А ты?
— Что я? — не понял Сириус.
— Ну, ты кого-то ещё пригласил? Профессора Люпина, например? — подросток усмехнулся, — А то ведь тебе будет скучно с кучкой малолеток.
Блэк пожал плечами.
— Я хотел позвать Рема, но на даты чемпионата как раз выпадает полнолуние и он, боюсь, будет... э-э-э, немного занят.
— А, точно, — Гарри расстроенно опустил глаза, рассматривая приглашения, — неужели ему никак нельзя помочь?
— Поверь, Сохатик, если бы был способ избавить Лунатика от его, хм, болезни, мы с твоим отцом уже давно напали бы на след, — Сириус вздохнул. — Беда в том, что волка нельзя ни усмирить, ни приручить, ни связать. Он будет всегда жаждать крови.
Поттер кивнул, нехотя соглашаясь с крёстным. Он и сам перечитал много книг, гадая, существует ли хоть какая-то надежда на исцеление для оборотней, но не нашел ничего стоящего. Даже в трудах Слизерина.
— Жаль, — уныло протянул он. — Так и с кем же ты пойдешь?
— Ну, так как у меня есть лишний билет и просто преступно было бы его не использовать, я позвал свою племянницу.
— Племянницу? — брови подростка изогнулись в удивлении. — У тебя есть племянница?
— Двоюродная, — пожал плечами мужчина. — Она дочка моей кузины.
— У тебя есть кузина? — совершенно бестолково повторяясь, уточнил Гарри.
— Ну, по правде сказать, у меня целая куча кузин, — рассмеялся Блэк, рассеянно проводя рукой по волосам, — но Андромеда из них самая нормальная. А вообще, Тонкс больше похожа на своего отца.
— Тонкс?
— Да, Нимфадора Тонкс, она тебе понравится, — заверил его Блэк.
Поттер хотел ещё что-то сказать, когда в дверь постучали, и в палату заглянул ещё один посетитель.
— О! Вот и ты! — Блэк расплылся в приветливой улыбке. — Проходи!
В палату шагнул волшебник. Он был среднего роста и худощавого телосложения, потрепанная тёмно-коричневая мантия, в которую он был одет, висела на нём мешком. На узком, бледном лице, пересеченном несколькими тонкими шрамами играла мягкая улыбка. Привычным жестом отбросив со лба прядь неровно остриженных светло-русых волос, он остановил взгляд на угнездившемся в кресле подростке и его светло-карие глаза тут же потеплели.
— Здравствуй, Гарри.
— Здравствуйте, профессор! — просиял слизеринец. Он не видел Люпина почти месяц и был рад встретиться с ним. — Как ваши дела?
— Спасибо, всё хорошо, — несколько официально кивнул мужчина, присаживаясь в соседнее кресло. — Только вот не стоит теперь звать меня «профессором», Гарри. Я больше не работаю в Хогвартсе.
— Что?! Почему?! — подскочил Поттер.
— Прошлогодний инцидент был недопустим, Гарри...
— Но, сэр...
— А что за инци... — начал спрашивать Сириус, но его не услышали.
— Пожалуйста, зови меня Ремусом, ни к чему уже эти формальности. Теперь я просто друг твоего отца и крестного.
— Почти дядюшка, — вставил своё слово Блэк, Гарри его проигнорировал, виновато глядя на своего любимого преподавателя.
— Мне так жаль, пр... Ремус, правда! Всё из-за меня!
— А что слу... — Сириусу так и не удалось закончить вопрос, потому что его снова перебили.
— Не стоит, Гарри, — покачал головой оборотень, — я сам виноват, что не запер тогда дверь. Что, если бы ты пострадал? Я просто не мог позволить себе оставаться в школе после всего случившегося.
— Но кто же будет теперь преподавать у нас ЗОТИ?
— Я слышал, директор уже подобрал новую кандидатуру.
— Да?! И кого? Кого же?
— Не знаю, — Ремус улыбнулся. — Это больше меня не касается.
Поттер насупился.
— Вот ты такой пессимист, Ремус, — пробурчал он.
Сириус расхохотался, наконец, привлекая к себе внимание.
— Я же говорил, Лунатик! Тебе нужно более жизнерадостно смотреть на мир, — он устроился поудобнее на облюбованном диване, принимая строгий вид. — Так, кто-нибудь расскажет мне, что все-таки случилось в прошлом году, из-за чего Рем так скоропостижно уволился?
Гарри и бывший профессор ЗОТИ переглянулись, после чего Люпин нехотя пересказал другу всю историю о том, как Поттер повстречал его волка. Подросток периодически вставлял свои комментарии и поправлял Ремуса, который пытался взять всю вину за произошедшее на себя. Блэк слушал молча и не перебивал, но когда его давний друг замолчал, удивленно посмотрел на своего крестника. В его серых глазах не осталось ни искры прежнего веселья. Пожалуй, он выглядел даже немного встревоженным.
— И он правда на тебя не напал?
— Нет, только порычал и всё, — заверил его слизеринец.
— Это необычно, — Блэк глянул на Ремуса, — я думал, зверя нельзя контролировать.
— Всё верно, — кивнул Люпин, — даже под действием ликантропного зелья он опасен, если учуял добычу. Гарри невероятно повезло, что он остался цел. Ты же понимаешь, Сириус, после этого я просто не мог продолжать работать в школе...
— Но ведь я сам виноват! — снова заспорил Поттер.
— Из нас двоих, Гарри, именно я несу... нес ответственность за здоровье и безопасность учеников, — напомнил ему Ремус. — Так что это всецело моя ошибка.
Слизеринец уныло понурил голову и упрямо нахмурился, определенно оставшись при своём мнении. Люпин только вздохнул, понимая, что переубеждать его бессмысленно. Пытаясь как-то разбавить повисшую в комнате мрачную атмосферу Сириус принялся болтать обо всякой чепухе, к нему быстро присоединился Люпин и уже через несколько минут все трое обсуждали предстоящий Чемпионат, а уж когда старшие маги поняли, что Гарри совсем ничего не знает об участвующих командах, то их уже было не остановить. Они принялись наперебой посвящать подростка во все тонкости большого спорта, как можно красочнее описывая игроков, команды и прошлые победы. Поттер слушал с неподдельным интересом, задавал море вопросов и в итоге они даже не заметили, как за разговорами пролетел почти час.
Именно тогда дверь без стука открылась, и на пороге показался высокий, сухощавый волшебник в лимонно-желтой мантии целителя. Гарри повернул голову к нежданному гостю и уже через мгновение стоял на ногах, сжимая в руке волшебную палочку. От шока и злости он даже забыл, что теперь не может ей пользоваться.
— Вы! — на выдохе прошептал он.
Сириус, не ожидавший такой реакции, тоже вскочил на ноги, глядя то на целителя, то на своего крестника.
— Гарри, что такое?
Один только Ремус сохранял спокойствие, разглядывая мужчину на пороге с вежливой улыбкой.
Поттер же не обращал внимания ни на крёстного, ни на Люпина. Единственный человек, владеющий в эту минуту полным вниманием подростка, сухо улыбнулся, чуть сузив льдисто-голубые глаза. Гарри шумно дышал, в бешенстве глядя на знакомое лицо. Рука, в которой он держал палочку, подрагивала от переполняющих его эмоций. Слизеринцу потребовалась почти минута, прежде чем он осознал, что, несмотря на удивительное сходство, перед ним стоит совершенно другой человек. Гарри ввели в заблуждение цвет его глаз, черты лица, и даже телосложение, но, если присмотреться, можно было сразу понять, что этот волшебник куда старше, немного шире в плечах и, пожалуй, чуть ниже ростом. Поттер медленно выдохнул, неожиданно понимая, что никто в комнате не пошевелился и не произнёс ни звука, пока он пребывал в плену собственных заблуждений.
— Э-э-э... Сохатик? — откуда-то из-за плеча подростка послышался напряженный голос Сириуса. — Всё... всё в порядке?
Недоумевая, Гарри чуть обернулся, пытаясь увидеть, что так насторожило крёстного, и его изумрудные глаза шокировано распахнулись. С двух сторон от него, на разном уровне, в воздухе зависло с десяток самых разнообразных предметов: несколько перьевых ручек, карандаши, ножи для резки бумаги, столовые приборы, оставшиеся после обеда, и прочая хоть сколько-нибудь острая мелочь. Все это неподвижно парило в воздухе, в то время как каждое острие было направлено на целителя. С губ подростка сорвался прерывистый вздох, и Гарри медленно опустил руку, в которой держал волшебную палочку. В то же мгновение застывшие в воздухе предметы с тихим стуком осыпались на толстый ковер. Поттеру показалось, будто что-то скользнуло по плечам, словно укутывая его почти невесомой тканью, но уже через мгновение это странное ощущение пропало.
— Прошу прощения, — тихо сказал он, глядя на колдомедика, я, кажется, обознался.
Тот ничего не ответил, лишь чуть изогнул бровь, в легком удивлении глядя на Гарри.
— Пожалуй, вы не первый, — слизеринец вздрогнул от того, как знакомо звучал этот голос, такой же спокойный и негромкий, с нотками безразличной отстранённости и скуки.
Ремус тихо хмыкнул, встречаясь взглядом с Поттером:
— Я отреагировал почти так же, когда встретил его впервые.
Сириус все ещё молча таращился то на крестника, то на валяющиеся у его ног вещицы. Он и не думал, что мальчик в таком возрасте владел невербальной магией подобного уровня. С его волшебной палочки не сорвалось ни искры, но он всё же умудрился одновременно контролировать столько предметов даже не глядя на них. В груди Блэка расцвела гордость за крестника, хотя он и не понимал, отчего он так запаниковал, увидев целителя.
— Я хочу спросить, — тем временем, убирая волшебную палочку, произнёс Гарри, — вы случайно не знакомы с... с...
— Клаусом Айскальтом? — подсказал маг, подросток резко кивнул. — Знаком. Клаус мой двоюродный брат. Точнее сказать, он им был.
— Вы с ним очень похожи.
— Я знаю, — мужчина чуть скривился. — Вы не первый так себя повели, увидев меня. Клаус... или тот, кто им притворялся, похоже, заработал здесь весьма специфическую репутацию, — целитель все же прошел в комнату, прикрыв за собой дверь. — К счастью, я не он. Моё имя Кёльт Вилберг.
При этих словах Сириус чуть выступил вперед.
— Сохатик, это мой целитель, — пояснил он и усмехнулся, — тот самый, который не хочет отпускать меня на Чемпионат.
Гарри хмыкнул, уже более дружелюбно глядя на Вилберга.
— Я знал, что есть в вас что-то злодейское.
К удивлению мальчика, целитель в ответ сделал то, чего Клаус Айскальт не делал никогда — улыбнулся.
*
Худощавый подросток чопорно смахнул с рукава своей куртки некую невидимую пылинку и снова опустил взгляд в книгу, лежащую на его коленях. Тёплый летний ветер мягко ерошил его черные, как смоль, волосы, отчего несколько непослушных вьющихся прядей то и дело падали на лоб, но он этого будто бы и не замечал, слишком увлеченный чтением. Его красивое лицо выражало полную сосредоточенность, а в тёмно-карих глазах горело жадное любопытство.
Вытянув длинные ноги, юноша прислонился спиной к широкому стволу старого раскидистого клёна, что рос в парке недалеко от его дома и чуть повел плечами, разминая затекшие мышцы. Вокруг подростка были разложены многочисленные пергаменты с его собственными записями, и он изредка поворачивал голову, сверяясь со своими пометками или перепроверяя полученную информацию.
Найти его в этом безлюдном местечке, скрытым от посторонних глаз густо разросшимися кустарниками, мог разве что его лучший друг, которой в это самое время сидел, скрестив ноги, на земле в шести шагах от него и глубоко дышал, стараясь расслабиться. Листочки и веточки, в изобилии разбросанные вокруг него по земле неожиданно задрожали, словно их потревожил порыв ветра, и одновременно поднялись в воздух, воспарив в метре над землёй. На этом один из мальчиков отвлекся от чтения и поднял голову, оценивая результаты.
— Как-то не очень, — задумчиво протянул он.
Второй юноша, сосредоточенный на том, чтобы не потерять контроль над своей магией, приоткрыл один глаз, опалив лучшего друга раздраженным взглядом:
— Заткнись, Том.
— Правда, Гарри, — зевнул подросток, — мы почти месяц назад узнали, что ты можешь пользоваться магией на каникулах и все, чего ты с тех пор добился, это пара сухих щепок?
— Ну, это уже хоть что-то, — закрывая глаз, пробормотал тот, пытаясь сконцентрироваться. — Какой-никакой прогресс
— Это не прогресс, это деградация, — заметил Том. — Я без помощи волшебной палочки могу тебя в воздух поднять. И заметь, моя магия по-прежнему “скованна волшебной корой”, как ты любишь говорить.
Понимая, что сосредотачиваться он больше не может, Поттер резко выдохнул, открывая оба глаза. Еле ощутимое где-то в районе лопаток напряжение исчезло, и парящие воздухе веточки тут же попадали на землю.
— Зато вчера в клинике святого Мунго я...
— ...чуть не закидал колдомедика вилками, — насмешливо перебил его Арчер. — Да-да, я помню, ты уже хвастался. Только проблема в том, что ты не осознавал, что делаешь! Но вот стоит тебе об этом задуматься, как ты сразу становишься безвольной медузой!
Гарри поморщился, поднимаясь с земли и отряхивая джинсы.
— Что за сравнение такое?
Том отложил в сторону книгу и с удовольствием потянулся.
— Что-то ты делаешь не так, Гарри, — задумчиво протянул он. — Ты пытаешься думать, а надо, похоже, чувствовать. Это ведь мало чем отличается от высшей магии. Ты вообще должен теперь своей силой в совершенстве владеть!
Поттер безрадостно усмехнулся. В этом-то и была вся проблема. Луна Лавгуд говорила ему то же самое, что и Том, но с тех пор всё слишком сильно изменилось, и он уже не понимал, КАК чувствовать правильно. Словно прочитав его мысли, Арчер хищно улыбнулся и поднял с земли камень.
— Давай я тебе покажу, — и с этими словами он, безо всякого предупреждения бросил камень в лучшего друга.
Реакция Поттера была мгновенной. Он не попытался ни отойти, ни увернуться, понимая, что просто не успеет этого сделать. Подросток чуть свел брови у переносицы, его глаза на мгновение вспыхнули зеленым огнём, и камень, который вот-вот должен был в него попасть, замер в нескольких дюймах от лица, будто его схватила чья-то невидимая рука. Поттер перевел хмурый взгляд на друга.
— Не думай, что я попадусь на этот фокус дважды, — сухо сообщил он. — У меня ещё с прошлого раза синяк не зажил. Он невольно потер плечо, в которое после особо неудачной тренировки нескольким днями ранее угодил брошенный Томом камень.
— Но прогресс налицо! — жизнерадостно объявил Арчер, указав взглядом на увесистый булыжник, всё еще парящий в воздухе прямо перед его другом. — Инстинкт самосохранения и способность учиться на собственных ошибках таки дают результаты!
— А что бы ты сделал, если бы я не смог его поймать, и этот булыжник размозжил бы мне голову? — саркастично поинтересовался Поттер.
Том как будто на мгновение задумался.
— Ну... я бы очень огорчился, — с наигранно тоскливым вздохом признал он и тут же пригнул голову, когда камень, так и не попавший в Гарри, со свистом пролетел над ним и упал на землю где-то в кустах. Арчер глянул на своего приятеля, который с самодовольной улыбкой сложил руки на груди, наблюдая за его реакцией. — Ну ты и засранец.
— От засранца слышу, — пропел Поттер, продолжая ухмыляться.
— А знаешь, — медленно протянул Том, обратив долгий взгляд на Поттера, — было бы куда эффектнее, если бы ты научился так метать не камни, а... — он чуть помедлил, в его глазах скакали черти, — скажем, ножи?
Гарри смешливо фыркнул.
— И что? В цирк пойти выступать?
Том только пожал плечами, улыбаясь собственным мыслям. Похоже, эта идея с ножами пришлась ему по душе. Поттер тему решил не развивать. Друг не всё знал о его новой магии, и подросток очень надеялся, что он пока и не узнает. В конце концов, это было просто нечестно — беспокоить Тома по каждому пустяку.
Но правда была в том, что собственные силы начали пугать Гарри. Его магия полностью восстановилась, он практически видел пульсирующую энергию, окружающую его со всех сторон тысячами серебристых нитей и всполохов. Она казалась живой. Почти разумной. Нечто незримое постоянно находилось рядом, наблюдая и следуя за Гарри повсюду, не покидая его ни на мгновение.
Мальчика переполняли странные ощущения. Он чувствовал движение магии, её изменения, колебания, казалось бы, даже настроение. Ощущал, как свободно струится магическая энергия по завиткам белоснежных крыльев, которые лежали на его плечах словно легкий, почти невесомый плащ. Чувства свободы и силы почти опьяняли его, но они принадлежали не Гарри, а Зверю. Точнее той части сознания, которая относилась к его магическому телу и управляла магией. Зверь стал частью его разума, его души и его тела, но Поттер пока не представлял, как ужиться с ним.
Порой ему приходилось концентрироваться, просто чтобы пошевелиться, потому что если ещё два месяца назад он не мог использовать свою магию, то теперь не представлял, как не использовать её. Это стало естественным, как дыхание. Ему стоило только подумать о том, чтобы что-то взять или сделать, как это происходило само собой.
Когда магия впервые проявила себя, Гарри страшно испугался, с минуты на минуту ожидая письма из министерства. Но никто так ему и не написал. После нескольких подобных проверок, подросток понял, что он и правда каким-то образом избавился от заклинания Надзора, которое накладывалось на всех студентов Хогвартса, не достигших семнадцати лет. И, похоже, до тех пор, пока Поттер не использовал волшебную палочку, он мог колдовать на каникулах сколько угодно, хотя и не понимал, как именно тогда отслеживаются случаи применения волшебства несовершеннолетними, ведь до этого Министерство фиксировало даже его стихийные выбросы. Возможно, это было как-то связано с магической корой?
Так или иначе, пробуждение сил ничуть не обрадовало Гарри, а совсем наоборот. Эта сила как будто жила сама по себе. Казалось, при любом неосторожном движении она может порушить всё вокруг, словно он в миг стал ужасно неуклюжим. Именно поэтому почти каждый день подросток уходил в парк, скрываясь ото всех и часами учился самоконтролю, пытался полностью почувствовать собственное магическое тело и понять, как сосуществовать с ним. Как стать с ним единым целым. Но страх не давал ему покоя. Он все ещё помнил слова Шакала, когда тот, в обличии Клауса Айскальта, рассказывал ему о магии.
“...разрушить кору значит избавиться от страха. Избавиться от оков. От клетки, в которой вы живете.
— Но почему это так страшно?
— Потому что никто не расскажет вам, что ожидает вас за дверью этой тюрьмы. Никто не направит вас”.
Гарри не знал, сколько правды было на самом деле в этих словах, но сейчас он стоял на пороге своей темницы, рассматривая огромный мир, что раскинулся за её пределами, и боялся сделать последний шаг, который оставит позади крохотную тёмную клетку, в которой он жил до сих пор. И по неизвестной причине, он ни с кем не мог этим поделиться. Даже с Томом.
В остальном же, опуская трудности с магическим телом, лето проходило на удивление мирно. На каникулы Виви, домовой эльф Гарри, вернулся к нему на Тисовую улицу и, приняв обличье своего молодого хозяина, выполнял поручения Дурслей, работая по дому, а сам Поттер мог делать всё, что ему заблагорассудится. Поэтому он днями напролет читал, гулял, учился слушать свою магию, ходил в гости к крёстному, занимался домашним заданием и болтался без дела вместе с лучшим другом, обсуждая всё на свете: от планов на грядущий учебный год до злосчастного пророчества Слизерина, о котором они узнали в конце своего третьего курса. Том не оставлял попыток докопаться до истины и с нетерпением ждал начала учебного года, чтобы пробраться в Тайную библиотеку и заняться делом. Самого Гарри древние пророчества не интересовали, хотя он, как и его лучший друг, хотел поскорее вернуться в школу. Правда, для этого нужно было сначала разобраться со своей магией, в особенности с тем, как пользоваться волшебной палочкой. Каждый раз, только подумав об этом, он содрогался от ужаса, вспоминая ржавые штыри, вогнанные в тело Зверя. Гарри не покидал страх, что он может снова причинить вред собственной магии.
Луна сказала ему слушать. Она говорила, что магия заговорит с ним сама. Но, как бы он ни старался, магия молчала, и подростку оставалось только надеяться, что рано или поздно он во всем разберется.
Впрочем, беспокоиться об этом постоянно Гарри не мог, потому что на него, как снег на голову, свалилась очередная проблема. Она была связана с “Летописью Заклинателей”, книгой, которую оставила ему Библиотекарь и которая, как надеялся Поттер, прольет свет на его неожиданно открывшееся наследие. Увы, всё оказалось несколько сложнее, чем ожидал подросток. Книга была не просто носителем информации, она одновременно являлась своего рода сводом законов и, как очень быстро понял Гарри, законы эти нарушать строжайше запрещалось. Но беда была даже не в этом.
Сразу на первой странице Поттер наткнулся на интригующий заголовок “Законы заклинателя” и, не ожидая подвоха, тут же все их прочитал:
1. Заклинатель не должен подавлять волю и свободу существа. Заклинатель не приручает, но создает связь.
2. Заклинатель не управляет существами, он помогает и защищает.
3. Заклинатель вправе привлечь к помощи существо, если оно соглашается на это добровольно.
4. Заклинатель в первую очередь служит существам, а не властвует над ними.
5. Заклинатель не нарушает естественный баланс, но может регулировать и восстанавливать его.
6. Заклинатель вправе прибегнуть к Казни только с позволения Великого Потока.
7. Заклинатель обязан неукоснительно следовать Законам с момента ознакомления и до момента вечного забвения.
8. Волшебник в полной мере принимает наследие Заклинателя с момента ознакомления с Законами и до момента вечного забвения.
Стоило ему дочитать последний пункт, как книгу в его руках на миг охватило золотистое сияние, после чего в самом низу страницы появилась новая строка:
“Закон в полном его значении и объеме принимаю и клянусь соблюдать его смиренно и неукоснительно во имя Великого Равновесия. Гарри Дж. Поттер”.
Магия подростка, будто в ответ на эти слова, всколыхнулась и потянулась к желтоватым страницам, крепко переплетаясь с той странной силой, что обитала в самой книге. И тогда Гарри понял, что вляпался по уши, потому что это был колдовской договор, могущественный и нерушимый. И он только что поставил под ним собственную магическую подпись.
Обреченно вздохнув, подросток снова перечитал законы. И ещё раз. Он перечитывал их столько раз, что уже мог повторить их наизусть в любом порядке: сверху вниз, снизу вверх и вразброс. Теперь для него это были не просто слова. Это стало верой. Образом мысли. Истиной в последней инстанции, так крепко осевшей в его душе, что он бы не смог нарушить ни один из законов, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Книга не просто давала знания. Она меняла сам образ мысли заклинателя. Этот факт на некоторое время отбил у Поттера всякое желание продолжать чтение летописи, но он понимал, что оставив свою магическую подпись под этими законами, он признал себя заклинателем, а значит, обязан узнать всё, что только возможно о своём наследии. Ведь оно оказалось куда сложнее, чем, к примеру, дар говорящих, который просто давал подростку возможность понимать язык змей и общаться с ними.
Летопись была зачарована таким образом, что если Гарри не прочел один разворот, то просто не мог увидеть ни буквы из следующего. Нельзя было пропускать главы, нельзя было открыть книгу где-нибудь посередине и посмотреть, что там написано. Кроме того, заклинатели даже подразделялись на категории, в зависимости от ранга и мастерства. Всего их было четыре: Ученик, Практик, Мастер, Заклинатель-Магистр. Подросток вынужден был осваивать их одну за другой, до тех пор, пока в совершенстве не овладеет знаниями и умениями каждой категории. Ещё летопись была полна увлекательных историй, рассказывающих о жизни и роли заклинателей в волшебном мире.
Здесь не нужно было размахивать палочкой, не нужно было заучивать заклинания и древние языки, лишь понимать всю суть и смысл наследия заклинателей, которые, как выяснилось, были отдельной кастой в волшебном сообществе. Уважаемой и очень обособленной. Гарри только не понимал, как же так вышло, что не осталось ни одного из них.
Также, согласно истории, существовало четыре направления деятельности заклинателей, в зависимости от их специализации: наблюдатели — те, кто наблюдают за популяциями, ведут записи, следят за миграциями видов; целители — те, кто изучают тайную магию и способы исцелять существ от ран и болезней; смотрители — те, кто следят за безопасностью существ и препятствуют их нападениям на людей; хранители — высший ранг заклинателя, объединяющий в себе все три вида. Последние вмешиваются, только если их просят о помощи и не пребывают в постоянном контакте с существами.
Чем дальше Гарри продвигался в своём самообучении, тем больше его захватывала эта книга. Он мог ночами напролет сидеть над ней, жадно вчитываясь в каждое слово, и определённо таскал бы её повсюду за собой, если бы так не боялся её потерять. Неожиданно для себя, подросток начал с необычайной серьезностью относиться к знаниям заклинателей. Он постоянно испытывал потребность оберегать их от посторонних глаз и ушей.
“Никто не должен видеть летопись, — твердил он себе. — Никто не должен знать тайны заклинателей”.
Подросток не мог объяснить самому себе, чем вызвана такая почти параноидальная осторожность, в конце концов, в книге не описывалось никаких страшных тайн. И всё же, Гарри был абсолютно убеждён, что любая, даже самая незначительная информация, почерпнутая из летописи, никого не касается. Эта книга и эти знания принадлежали ему и ему одному. Остальные не имели никакого права вмешиваться в дела заклинателей.
Единственным человеком, которого Поттер посвятил в содержание летописи, был, конечно же, Том. Но Арчера то ли не интересовали все эти сведения, то ли он просто чувствовал, как важно это стало для его друга, но никогда не допытывался и не расспрашивал Гарри о том, что тот узнал из книги и лишь молча слушал, если друг сам решался поделиться с ним какими-то деталями.
И всё же, большую часть информации Гарри оставлял при себе. Им овладела уверенность, что разглашать её опасно не только для него, но и для тех, кому он об этом расскажет и тех, кого поклялись защищать заклинатели много веков назад. И дело было не в том, что он не доверял лучшему другу, напротив, Арчер был единственным человеком во всем мире, кому он готов был открыть любую свою тайну... но сейчас в этом просто не было никакой необходимости.
*
Так, день за днём, неторопливо проходило лето. За всеми своими делами Гарри даже не заметил, как пролетело время и опомнился лишь когда на Тисовую улицу за ним и Томом прибыл Сириус Блэк собственной персоной, до чёртиков напугав Дурслей, которые до сих пор думали, что он серийный убийца. Вместе с ним друзья аппарировали в Лондон, где их ждала третья участница мероприятия, чтобы вместе отправиться на долгожданный Чемпионат Мира по Квиддичу. Вот тут-то и случился главный казус дня.
Каштановые кудри взметнулись в воздух, когда девушка резко обернулась, услышав свое имя и пытаясь отыскать знакомое лицо на людной улице Лондона. Видеть Гермиону Грейнджер в маггловских джинсах и обыкновенной маечке типично девчачьей розовой расцветки было немного странно. Гарри улыбнулся и помахал рукой, чтобы девушка его заметила. На миловидном лице его подруги вспыхнула радостная улыбка, и она поспешила к нему навстречу.
— Гарри! — лучшая ученица Гриффиндора порывисто обняла друга и отступила на пару шагов, внимательно его разглядывая. — Ты стал выше меня! — объявила она.
— Я и в прошлом году был выше тебя, — смущенно пробурчал подросток.
— Ненамного, — она хмыкнула. — Ты изменился.
— Ты тоже, — не остался в долгу Поттер.
— Правда? — Гермиона вопросительно улыбалась, будто ждала продолжения, а Гарри внезапно стих, очень чётко ощутив, как за спиной у него собирается буря.
Стараясь выглядеть как можно более невинно, он медленно обернулся к застывшему за его плечом лучшему другу и тут же напоролся на убийственно-черный взгляд.
— Мне показалось, или ты забыл кое-что упомянуть? — обманчиво спокойным тоном произнёс тот.
— Как? — наигранно удивился Поттер. — Я разве не сказал, что Гермиона тоже едет с нами?
— Знаешь, — в глубине обсидиановых глаз Арчера клубилось плохо сдерживаемое негодование, а на губах играла зловеще-многообещающая усмешка, — однажды я просто тебя придушу.
(1) В эпизоде частично использован оригинальный текст из 1 главы Гарри Поттера и Кубка Огня. Не мое, не претендую.