ТРОПИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ

«Царские часы» судового священника архимандрита Аввакума 30 января 1853 года. 24° З.Д.; 15° С.Ш.

«Царские часы, дети мои – есть краткое богослужение по Церковным священным событиям. Народное название «царскими» произошло от древней традиции Византии: на этих часах в Кафедральном соборе был обязан присутствовать сам Император, для того оставлявший все государственные дела. Россия восприняла традиции церковных служб от Византии, и наши благоверные государи неукоснительно следовали этому Правилу. Для вас я готов прочесть Священное писание как подушевно, так и всей братии совместно по вопросам веры и состояния души. Здесь, обретаясь пред Богом, души ваши инда мятущиеся в поисках божьего прибежища и не находят его, ибо не всегда слышит их Господь. Лишь в молитвах искренних и того более в лоне церкви вы обрящете душевный покой. Идите с Богом, дети мои и предавайтесь розмыслу. Аминь.»

Так завершил батюшка очередную проповедь, испросив на то «добро» по обыкновению у вице-адмирала Путятина. Обладая крутым нравом, на грани самодурства, военачальник вершил без всякой на то надобности в его участии не присущие ему обязанности. То есть «бил по рукам» своих невольных подчинённых. Мы уже упоминали высочайшую осведомлённость в делах церковно-приходских и мирских науках своенравного морехода столь высокого ранга.

В кают-компании изначально высказались о сбережении здоровья корабельные врачи и в довершении архимандрит Аввакум прочел традиционную молитву.

«Отче наш, иже еси на небесах! Да святится имя Твоё, да придет царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земле!.. Аминь»

«Господи Иисусе Христе, через эти святейшие слова и во имя Твоего святейшего подвига исцелена была эта рана, это зло. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!»

С окончанием молитвы корабельный писарь вышел на жилую палубу, где загодя разверзнул гроссбух со списками всего штата фрегата «Паллада»: «Всем, имеющих фамилии на «А» и «Г» включительно остаться для обозрения здравия телесного. А господин Гончаров пока просветит вас о землях обетованных, нами наблюдаемых».

Надо отдать должное, матросы не больно-то льнули к слову божьему, предпочитая использовать «адмиральский час» для отдыха. Хотя случалось, что многие после обеденной чарки льнули зреть песельников с их танцами, и разудалыми частушками. Таковые действа выводили матросов из океанической депрессии. Новым и заведомо интересным для нижних чинов были лекции – рассказы самого учёного «секлетаря». Снисходило мероприятие от пожелания-приказа адмирала Путятина. Немало моряков «Паллады» сменили за службу по нескольку экипажей, но эдакого дива не встречали. Кроме окрика, а инда и кулака в ухо, они иного «внимания» к себе не ведали. Так что одно упоминание об Иване Александровиче невольно располагало к неслыханным доселе историям. Так и на этот раз. Матросы принялись разбухшими пальцами за починку рабочей формы и обувки, рассаживаясь поудобнее под тентом на ветерке. Многие шили брезентовые голицы из старой парусины: надо было хоть как-то сохранить руки.

«Ноне, господа присутствующие, я поведаю вам о тех островках, что пока едва видны изумрудными холмиками пальм у горизонта. Так вот почти в те же времена, когда едва была создана наша твердь, то на ладонях Господа остались крохи почвы. И Он, ничтоже сумняшеся, стряхнул их в Атлантический океан. Для Бога-то крохи, ан для людей образовались цельные острова. А название Кабо-Верде в переводе с португальского значит острова Зелёного мыса. А точнее в 1445 году португальские мореходы, увидев покрытые баобабами острова, воскликнули: «Cabo Verde!». И это скорее означало «зелёное пятно» на горизонте! Ко всему в античную эпоху было поверье, «что души героев и людей выдающихся с кончиной улетали на зелёные острова в океане, где садится солнце. Хозяйками этих островов были прекрасные Геспериды, дочери Атланта. Ходили разные мифы о необитаемых островах «между небом и землёй», хотя те находились в непосредственной близости от африканского побережья. Так что первым европейцем, чья нога ступила на Кабо-Верде в 1456 году опять же предстал португалец Генрих Мореплаватель. Вслед за ним Антонио да Ноли с напарником Диего Гомиша в 1460 году. Вот они-то и разузнали, что на островах поживы с «гулькин нос»: как флоры, так и фауны. Ко всему свирепствовала засуха. Так что земли облюбовали пираты в качестве многолюдного промежуточного невольничьего рынка. Жили на всём привозном, тоже награбленном в той же Африке. Пленное негритянское население вывозили на острова и там спокойно перепродавали в Америку и Европу. Морские разбойники образовали здесь некую процветающую столицу Гранди Рибейра поселения Санта-Антао. Обладатели «Весёлого Роджера» всех стран нещадно грабили своих же «коллег». Побывал здесь именитый корсар Френсис Дрейк, но убыл в пролив своего имени «не солоно хлебавши»: хозяева островов португальцы фехтовали и палили из ружей лучше пришельцев корсара Дрейка. Единственную и неоценимую пользу все мореплаватели, включая тех же пиратов – это прибрежные лоции морей и океанов. Первичные карты были составлены именно теми мореплавателями, кои намеревались проследовать там же, где им подфартило хотя бы раз. Вот и намедни: штурманский офицер Л. А. Попов громогласно изрёк: «Поздравляю: сегодня в восьмом часу мы пересекли Северный тропик!» Но даже самый пристальный взгляд даже в подзорную трубу Ивана Александровича во все стороны света ни коим образом не обнаружил никакого «тропика». Но ведь на морских картах-лоциях он Был!!! И штурман его обнаружил, скорее всего, точно! Надо непременно разузнать. Что-то помнилось с детства из рассказов отчима. Удобно ли расспрашивать сейчас? Почему-то вспомнились Альдебаран и Вега. «Выпрошу-ка я у своего земляка Иннокентия карту звёздного неба, да буду запоминать, дабы было инда ввернуть эдакое, будучи в Симбирске, а то и в самом Петербурге… Но тут вынырнул мой вездесущий Фаддеев: «Ваш высокобродь, Ваша очередь телеса заголять! Туточки, али когда по каютам? Дык я обскажу их благородию…» Но тут кто-то из матросов заорал: «Справа по борту банка!» На крик прибежал вахтенный офицер. И на самом деле справа, почти в полусотне дюймов блестела на солнце мокрая каменюка величиной с шестивёсельный ял. Офицер даже опешил: под таким солнцем и мокрая!! Но «каменюка», слегка шевельнув закраинами как бы соскользнула в глубину. «Да это же Морской чёрт! Рыба-скат окаянная!» – определил кто-то из бывалых матросов. Но даже в прозрачной воде океана морское чудовище вскоре исчезло «аки призрак в ночи». «Вот те раз! В пятый раз токмо в энтом океане, а окромя китов да черепах ничего большего стога сена не видывал! А ведь точно, чёрт в обличии! Надобно батюшке Аввакуму обсказать. Небось есть така молитва супротив нечисти». Но неизменные облака вновь как бы окутали ватной духотой океан. Всё ближе подходили к некоему нагромождению среди туманного марева из красной глины с чахлой травкой между буграми. В милях трёх можно было рассмотреть, что «травка» являет собой кокосовые пальмы. Странно, но тени под ними не было видно. На этих деревах и листья оборачивались ребром к солнцу сохраняя влагу, вот и тени от них никакой, как от дырявого сита. Сыграли аврал. Щеголеватый лейтенант Шварц, не обращаясь ни к кому, довольно ясно изрёк: «Порт Прая, господа!» Но зюйд-остовый пассат всё более отжимал фрегат от цели. Как бы не пришлось обходить остров Сал правым бортом, чтобы использовать хотя бы малую возможность на подобие дуновения. Таковое случалось в форс-мажорных ситуациях, сродни русской рулетки с надеждой на осечку. Наш курс был понятен лишь штурманам и командиру. И это далеко не на порт Прая. Пока фрегат упорно продвигался, но к побережью Сенегала, недоумевали даже матросы: почему?

Подошедший к Гончарову старший офицер Бутаков осведомил об обязательном присутствии в кают-компании к обеденной трапезе. «Что за напасть приключилась с нами?..» С таким раздумьем учёный секретарь отправился на совещание. Иван Александрович стал замечать, что качка уже никоим образом не влияет на его походку. А при смене погоды он воспринимал очередной аврал как должное. Но тут всё будто замерло. Вышли на 15° западной долготы будто по инерции.

Совещание открыл согласно старшинства адмирал Путятин. Далее излагал командир корабля капитан-лейтенант Унковский: «Господа, мы не отдали должного внимания слиянию ветров за последние двое суток и северный ветер фордевинд слился с пассатом. Обращаю внимание вахтенной службы на удержание ветра вплоть до прямой видимости суши мыса Зелёный. Лишь только в этом случае мы сможем не пользоваться машиной и не попасть в мёртвый штиль. Запасы воды на исходе. А скот скоро нас самих выживет несносной атмосферой вони!»

– Указываю господину Тихменеву свести расход питьевой воды до аварийного пайка. По возможности для приготовления пищи использовать опреснённую воду. Обращаю внимание учёного секретаря и судового священника на отвлечение нижних чинов от паники. На островах естественная влага отсутствует напрочь, сиречь дожди имеют место быть раз в несколько лет. Единственным кладезем пития служат баобабы. Но самым молодым ноне более 500 лет. Видно не приспичило время прильнуть к их влаге. И нам, как видно, не суждено. Штиль на этой широте равносилен для корабельщиков безмерной жажде и голоду. Пароходы большинства стран этих мест сторонятся. Вода и почта – почитай весь их груз для островов. Вахтенным оповестить личный состав заготовить письма к передаче коменданту». Для воды заготовили дубовые аварийные бочонки с отдельной шлюпкой. Островитяне обязаны будут уделить толику привозной питьевой воды нашему судну. На то есть долгосрочный договор. Ждём официального представителя. На сей момент ветер благоприятствует и при спаде зноя должны достичь берегов порта Прая. Крюк к сему порту мы вынуждены сделать немалый во избежании беды большей: остаться в полосе штиля.»