К. Маркс, характеризуя в 1854 году на страницах американской газеты «Нью Йорк дэйли трибьюн» английскую литературу, писал: «Блестящая плеяда современных английских романистов, которые в ярких и красноречивых книгах раскрыли миру больше политических и социальных истин, чем все профессиональные политики, публицисты и моралисты вместе взятые, дали характеристику всех слоев буржуазии… Какими изобразили их Диккенс и Теккерей, мисс Бронте и мистрис Гаскелл? Как людей, полных самонадеянности, лицемерия, деспотизма и невежества; а цивилизованный мир подтвердил этот приговор убийственной эпиграммой: они раболепствуют перед теми, кто выше их, и ведут себя как тираны по отношению к тем, кто ниже их».

Возглавил эту «блестящую плеяду» английских писателей-реалистов Чарльз Диккенс (1812–1870).

К 30-м годам XIX века реализм становится господствующим направлением в европейских литературах. Для него характерны глубокая социальная критика (объясняющая тот эпитет «критический», который обычно применяется к реализму XIX и XX века), историческое и философское осмысление жизненных явлений, яркая типизация, стремление воспроизвести сложную душевную жизнь человека. Ведущим жанром реализма становится социально-психологический роман, за ним следует реалистическая новелла. Преемственность с романтизмом ощущается в реалистической литературе первой половины XIX века (в творчестве Диккенса, сестер Бронте). Для английского реализма типична сатирико-юмористическая направленность, умение запечатлеть мир буржуазии в карикатурных образах, в ярких незабывающихся гротесках.

Дед и бабушка будущего великого писателя были слугами в богатом помещичьем доме. Своему сыну Джону они смогли дать небольшое образование, и он стал портовым чиновником, служащим адмиралтейства. В его-то семье и родился в Портсмуте в 1812 году Чарльз Диккенс.

Воспоминания о детстве были у писателя противоречивыми — радостными и ужасными. Счастливыми были годы, проведенные в небольшом городке Чатеме, где семья жила безбедно, в уютной квартире, а мальчик мог учиться в школе. Чарли страстно любил своего отца, веселого, обаятельного, общительного человека. Только впоследствии он понял, что эти качества соединялись в нем с житейской неприспособленностью и легкомысленным отношением к семье. Своего отца Диккенс очень точно изобразил потом в лице мистера Микобера в романе «Дэвид Копперфилд».

Жилось семейству Диккенсов весело. В погожие летние дни устраивались пикники, катания по реке, вечерами — любительские спектакли или просмотры картинок волшебного фонаря. Отец водил Чарльза и его старшую сестру в театр, учил их забавным песенкам; научил сына передразнивать знакомых и демонстрировал этим же знакомым актерский талант сына. Потом отец запутался в долгах, и жизнь семьи резко изменилась. Переехали в Лондон, отчасти для того, чтобы скрыться от кредиторов. Но кредиторы настигли, и отец Чарльза был посажен в долговую тюрьму. Для семьи начались черные дни. Чарльзу пришлось оставить школу. Были проданы любимые книги, а за ними — вся домашняя обстановка.

Миссис Диккенс пыталась как-то спасти семейный корабль. Она решила давать частные уроки, хотела открыть пансион для девочек. У нее было неплохое образование, она знала латынь и французский. Но никто не явился на ее объявления. Тогда она забрала свое многочисленное потомство и переселилась к мужу в долговую тюрьму. Там, по крайней мере, не надо было платить за квартиру и был кров над головой. По английским законам семья несостоятельного должника имела право жить вместе с ним в долговой тюрьме, не считаясь арестованной.

Чарльза пристроили на работу на фабрику ваксы. Его сестра Фанни продолжала учиться; у нее было редкое музыкальное дарование, она училась в музыкальной школе, и мать решила любой ценой помочь ей закончить учебу. Чарльз завидовал сестре, ему безумно хотелось учиться. Мать считала, что юноша скорее сможет пробить себе дорогу, чем девушка, даже если у него не будет образования.

На фабрике ваксы 11-летний Чарльз вместе с другими ребятишками целый день закупоривал баночки с ваксой и наклеивал на них этикетки. Работали в полутемном и душном помещении, кишащем крысами. Во время обеденного перерыва дети еле успевали съесть свои бутерброды.

Вечером Чарльз бежал по лондонским улицам: надо было поспеть в тюрьму, пока не закрыли ворота. Его товарищи по фабрике жили в ужасных зловонных трущобах, и он иногда навещал их; но самое позорное и страшное жилище было у него. И Чарльз тщательно скрывал от мальчишек, где ему приходится ночевать.

Однажды ему стало дурно во время работы: он вообще был болезненный мальчик. Один из товарищей уложил его на солому, ухаживал за ним и пошел провожать его домой, боясь, что ему опять будет плохо. Чарльз не знал, как освободиться от провожатого. Наконец, он уверил друга, что пришел домой, и попрощался с ним; на всякий случай пришлось позвонить в чужую квартиру.

Чарльз с ужасом думал, что его отец так никогда и не выйдет на свободу. Пройдут годы, десятилетия… ему представлялся обожаемый отец, поседевший и состарившийся в тюрьме. Впоследствии в романе «Крошка Доррит» он вернется к своим страшным воспоминаниям и расскажет о мистере Доррите — человеке, который провел в долговой тюрьме двадцать два года. В характере мистера Доррита он воскресит черты своего отца: наверное, так же — слезливо и беспечно — вел бы себя мистер Диккенс, если бы жил в тюрьме до старости.

Но судьба отца сложилась иначе. Умерла бабушка Чарльза, экономка в помещичьей усадьбе, и ее небольшого наследства хватило, чтобы заплатить долги Джона Диккенса. Он вышел на свободу, устроился на службу, взял Чарли с фабрики и поместил его в школу.

По окончании школы Чарльз начал работать клерком в адвокатской конторе. Об университете, конечно, не приходилось и думать. Днем Чарльз работал, а вечером изучал стенографию, намереваясь стать репортером, и брал уроки актерского мастерства у одного актера: театр был его мечтой.

В эти годы он пережил пылкую и мучительную первую любовь, которая оставила след в его душе на долгие годы. Девушку звали Мария Биднелл, она была дочерью банкира. Хорошенькая, избалованная и капризная, она не отвечала на его чувство, но иногда бывала с ним любезна: ей нравилось кокетничать, приятно было его мучить. Ради нее, как Диккенс признавался впоследствии, он «начал пробивать дорогу из нищеты и безвестности».

Поклонение даме сердца длилось несколько лет. В день своего рождения, когда ему исполнился 21 год, он наконец решил сделать ей предложение и получил отказ. Он был слишком беден, а Мария умела ценить деньги. Его красивая внешность, великолепные шелковистые кудри и удивительные глаза значили для нее не так уж много. Вскоре она вышла замуж за богатого поклонника.

Мария, разумеется, не могла знать, кем станет Чарльз Диккенс. Она не знала, что, отвергнув бедного клерка и начинающего репортера, она отвергла славу. Через 20 лет, когда Мария поняла это, она попыталась заинтересовать и привлечь Диккенса, начала с ним переписку, напомнила о юности. Он восторженно отозвался на ее письма. Но, встретясь с ней, увидел располневшую и глупую даму, и это привело его в ужас. Он поспешил расстаться с Марией и запечатлел ее новый образ в комической фигуре Флоры Финчинг в романе «Крошка Доррит». Если раньше он воспел Марию, создав поэтический образ наивной и очаровательной Доры (в «Дэвиде Копперфилде»), то теперь он расставался со своей любовью смеясь и заставил смеяться читателей.

В 1832 году Диккенс стал газетным репортером, дающим отчеты о парламентских прениях. Это была напряженная и трудная работа, потому что по тогдашним английским законам репортер, допущенный в палату общин, не имел права делать записи.

Диккенс нашел выход: он надевал длинные твердые манжеты и незаметно покрывал их стенографическими значками. Дома он расшифровывал записи; его парламентские отчеты в «Морнинг кроникл» отличались исключительной точностью. Диккенс становился «королем репортеров», зарабатывал немалые деньги.

В летние месяцы, в промежутках между сессиями парламента, газета посылала Диккенса как репортера в разные концы Англии. Парламентские выборы на местах, выступления депутатов, пожары, преступления, судебные процессы — все это должно было найти отражение в газете, и всюду надо было поспеть раньше других корреспондентов. Диккенс носился по ужасным проселочным дорогам в почтовых каретах и нанятых экипажах; очерки о событиях ему приходилось писать в пути, держа блокнот на коленях, подпрыгивая на ухабах, при свете качающегося фонаря. Он вспоминал впоследствии о сломанных экипажах, отлетевших колесах, потерянных шляпах. Хозяева газеты платили за все, только за проломленную голову они не стали бы платить.

Деятельность корреспондента была полезна для будущего писателя. Она познакомила его, лондонца, с жизнью английской провинции, обогатила множеством впечатлений. Его изумительная память фиксировала факты и лица тунеядцев, преступников, стяжателей, болтунов и просто хороших людей, чтобы запечатлеть их впоследствии на страницах романов, превратить в уродливые гротески или живые, трогательные образы.

Чарльз содержал родителей, младших братьев и сестер. Семья Диккенсов жила все лучше, и лучше, перебиралась в более комфортабельные квартиры. Правда, мистер Джон Диккенс еще умудрялся иногда запутаться в долгах, но сын быстро это пресекал. В отличие от отца он был точен в денежных делах.

В дальнейшем, когда Чарльз Диккенс стал знаменитым писателем, число его иждивенцев достигло громадной цифры. У него было десять детей, но, кроме своей семьи, приходилось содержать родных жены, семьи братьев, семьи умерших друзей. Не хватало денег. Диккенс получал за свои романы лишь небольшую часть того, что зарабатывали его издатели.

Необычайная наблюдательность Диккенса и искрометный юмор, с которым он рассказывал о виденном, натолкнули его на мысль, что он может стать писателем. В 1834 году он начал помещать в газетах и журналах юмористические очерки из лондонской жизни, подписывая их псевдонимом «Боз». В 1836 году «Очерки Боза» вышли отдельной книгой с иллюстрациями знаменитого художника-карикатуриста и имели громадный успех. Их автору было всего 24 года.

В том же 1836 году Диккенс женился на Кэт Хогарт, шотландке, дочери редактора. Молодая чета Диккенсов устраивала вечера для близких друзей, любительские спектакли. В одной из «Рождественских повестей» Диккенса злой скряга попадает по воле духов в дом своего племянника, молодого человека, умеющего заразительно смеяться. В доме царит неудержимое веселье: племянник, юные сестры его жены, молодые гости играют в фанты, в жмурки, танцуют, поют хором. Правда, в самых шумных играх жена племянника уже не может принимать участие, ее заботливо усаживают на кресло и подставляют ей под ноги скамеечку: она ждет ребенка. Эта сцена автобиографична. Но молодой человек, умевший заразительно смеяться, умевший петь, плясать и великолепно играть на сцене, успевал и работать; он уже не был репортером, но писал одновременно два романа: «Посмертные записки Пиквикского клуба» и «Оливер Твист».

В 1836 году Диккенс получил предложение издательской фирмы написать юмористический текст к серии рисунков известного художника-карикатуриста Сеймура. Намечалось выпустить комическую историю нескольких горе-охотников. Диккенс согласился, но при условии, что художник Сеймур будет иллюстрировать его самостоятельный текст. После некоторого спора издатели и художники уступили, и работа над «Посмертными записками Пиквикского клуба» началась.

Художник Сеймур вскоре трагически погиб; Диккенс устроил своеобразный конкурс иллюстраторов и выбрал художника Брауна, рисовавшего под псевдонимом «Физ». «Боз» и «Физ» стали отныне неразлучны: Физ иллюстрировал многие романы Диккенса.

Успех «Пиквика» был огромным. К концу издания тираж романа возрос… в 100 раз. В провинции огромная толпа ждала дилижанс, привозивший из Лондона новые выпуски «Пиквика». Владельцы модных магазинов по-своему реагировали на успех книги: появились шляпы, гетры, трости «Пиквик».

Внезапное горе прервало работу над книгой: умерла 17-летняя Мэри Хогарт, сестра жены Диккенса и его большой друг. Диккенс был в отчаянии. Он не мог рассказывать о веселых похождениях Пиквика в таком душевном состоянии, и очередной выпуск романа не вышел. Читатели нервничали, семейства Диккенсов и Хогартов пришли в ужас: от труда Чарльза зависело их существование. Теща Диккенса нашла верный тон: она просила его вернуться к творчеству ради Мэри, ради памяти о ней — ведь Мэри так любила его книги!

Диккенс взялся за перо вновь. Мэри навсегда осталась для него идеалом, а ее смерть — самым тяжелым воспоминанием. В романе «Приключения Оливера Твиста» появились страницы о тяжелом заболевании Роз Мейли, но Роз выздоравливает. Это было не просто тяготение к счастливому концу, это была мечта о победе жизни над смертью.

Потекли годы, создавались роман за романом: «Жизнь и приключения Николаса Никльби» (1839), «Лавка древностей» (1841), «Барнеби Редж» (1841), «Мартин Чезлвит» (1844), «Домби и сын» (1848), «Дэвид Копперфилд» (1850), «Холодный дом» (1853), «Тяжелые времена» (1854), «Крошка Доррит» (1857), «Повесть о двух городах» (1859), «Большие ожидания» (1861), «Наш общий друг» (1865). Незаконченным остался последний роман — «Тайна Эдвина Друда» (1869). Были созданы циклы рассказов — «Рождественские рассказы» (1843–1846) — и очерков — «Американские заметки» (1842). Одновременно Диккенс издавал журналы, организовывал любительские спектакли и сам играл на сцене, занимался благотворительной деятельностью. Особенно тревожила его судьба больных и престарелых писателей, художников, актеров. Организацией помощи людям искусства, борьбой за их права Диккенс занимался всю жизнь.

В 1842 году Диккенс с женой отправились в Америку. Диккенсу хотелось взглянуть на разрекламированную заокеанскую республику и решить, много ли она лучше английской монархии. Беспокоила его возрастающая эмиграция английских бедняков в Америку, волновало его и рабство негров.

В Америке Диккенса ждала восторженная встреча. В порту навстречу кораблю бежали по пояс в воде какие-то люди, размахивая пачками газет. Диккенс думал, что это продавцы газет, но оказалось, что это их редакторы. Менее смелые бегали по набережной и кричали: «Диккенс! Диккенс!»

Писателю устроили торжественный прием, его пригласил к себе президент, богатейшие предприниматели угощали его обедами, в его честь устраивались банкеты. Но Диккенс приехал не для того, чтобы видеть парадную сторону Америки, у него была своя программа, не предусмотренная хозяевами. Он посещал больницы, тюрьмы, трущобы, сумасшедшие дома; рядом с пышными пирами богачей перед ним открывалось дно социальной жизни. Затем он объявил, что поедет в южные рабовладельческие штаты. Его отговаривали, пугали плохим состоянием железных дорог, возможной катастрофой, длительностью пути. Диккенс был непреклонен. Он совершил эту поездку, и она подтвердила его отрицательную оценку американской действительности.

Вернувшись, Диккенс написал «Американские заметки» — цикл очерков об Америке. Ему необходимо было сказать правду англичанам об этом заокеанском «рае», куда они стремились, не найдя счастья и верного куска хлеба у себя на родине. Диккенс писал о многом: об ужасах трущоб, где резвятся крысы, а люди встают поутру с грязных тюфяков, чтобы уступить место другим, пришедшим с ночной смены; об ужасах одиночного заключения в «образцовых» американских тюрьмах; об обманутых иммигрантах, погибающих от малярии на болотах; и самое главное — о рабстве негров, о чудовищном надругательстве над людьми. Писал он о некультурности большинства американцев, об их привычке жевать табак и выплевывать его, куда придется. Американские журналы и газеты подхватили с обидой именно эти обвинения и стали кричать, что Диккенс оклеветал Америку, что он на все смотрел глазами «своей дамы», своей избалованной жены. Ссора с Америкой была серьезной и длительной. Впрочем, она не мешала американским издателям молниеносно публиковать каждый новый роман писателя и не платить ему ни доллара из громадных доходов, полученных от его книг.

Ради здоровья детей Диккенс с семьей подолгу жил в Италии, Швейцарии, Франции. Но писал он только о своей родной Англии, о туманном Лондоне, о чудаках чисто английского склада, о горе и нищете английских бедняков. И, закончив очередную главу «Домби и сына», он ходил по ночному Парижу и плакал — о том, что на родине только что умер Поль Домби, маленький мальчик, созданный его фантазией.

В последние годы жизни Диккенс увлекся публичным чтением глав из своих романов. Он объездил с этими выступлениями всю Англию, побывал вновь в Соединенных Штатах. Читал он изумительно, с присущим ему мастерством большого актера. Слушателям казалось, что они слышат и даже видят перед собой множество действующих лиц. Побывать на выступлениях Диккенса стало мечтой тысяч людей. Когда он приехал в Америку, очереди за билетами выстраивались накануне выступления. Люди не уходили всю ночь.

Публика слушала Диккенса, как зачарованная, и повиновалась ему беспрекословно. Когда однажды дамы, расположившиеся на сцене, стали мешать остальной публике, Диккенс попросил их сесть или лечь на пол. И светские дамы в роскошных вечерних туалетах покорно устроились на полу у его ног и продолжали слушать чтение.

Но выступления перед сотнями слушателей были вредны для здоровья писателя. Перевоплощаясь в своих героев, он испытывал страшное нервное напряжение и после выступлений чувствовал себя разбитым. Врачи приказали прекратить чтения; он не послушал врачей. Он ввел в цикл своих выступлений новый эпизод — сцену убийства Нэнси из романа «Оливер Твист». Крики и мольбы несчастной девушки, злобные проклятия убийцы — все это звучало со сцены в исполнении Диккенса. Некоторых дам выносили из зрительного зала в обмороке. Но и сам писатель падал потом от усталости.

Почему Диккенс не хотел отказаться от этих выступлений, разрушавших его здоровье? Конечно, определенную роль играла здесь материальная заинтересованность. Писателю, щедро помогавшему многим, вечно не хватало денег. Но еще и потому, что таким путем он осуществлял свое второе призвание — актерское. Он играл, играл вдохновенно самые различные роли, и это приносило ему огромное удовлетворение. И наконец, во время чтений он мог видеть воздействие своих произведений на массы. Волновать сердца, заставлять слушателей смеяться до упаду или плакать — в этом для автора, конечно, заключалось огромное счастье.

Королева Англии Виктория просила Диккенса устроить чтения для нее и ее придворных во дворце. Диккенс отказал: он сказал, что ему необходима широкая и разнообразная аудитория. Ему, действительно, была нужна демократическая аудитория, где привилегированные слушатели растворялись в массе простых людей — мелких служащих, студентов, домашних хозяек. У Диккенса возникало радостное чувство общения с народом и чувство важности выполненной им писательской миссии.

В марте 1870 года врачи уговорили совершенно больного Диккенса прекратить чтения. Он простился с публикой, не скрывая слез. В начале июня того же года он умер от удара. Ему было 58 лет.

Эпоха, в которую творил Диккенс была эпохой чартизма. Чартизм — «первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение». Название оно получило от английского слова «charter» (хартия). Так называлась петиция, которую рабочие несколько раз подавали в парламент, требуя всеобщего избирательного права, тайного голосования, отмены имущественного ценза для депутатов. Под этой хартией подписывалось столько ее сторонников, что ее приходилось везти в парламент на повозке; и все же буржуазный парламент упорно отвергал эти демократические требования.

Диккенс не был чартистом. В романе «Тяжелые времена» он даже дал отрицательный образ чартистского агитатора, показав его болтуном и демагогом. Но неприязнь Диккенса к чартизму сильно преувеличена английским литературоведением. В дни намечавшегося апрельского восстания 1848 года он отказался вступить в ряды «добровольной милиции», помогавшей правительственным войскам. 10 апреля он вышел на улицы, но как наблюдатель, как писатель, которому необходимо видеть все происходящее своими глазами. Он отлично понимал, что причина народных волнений кроется в невыносимом положении рабочих и безработных, в разнузданном эгоизме эксплуататоров. Об этом он и написал в романе «Тяжелые времена», сделав рабочего Блекпула главным положительным героем романа.

Влияние чартистского движения на литературу проявилось не только в чартистской поэзии, но и в творчестве английских романистов той поры, прежде всего в творчестве «блестящей плеяды». Диккенс выделялся своим демократизмом и народолюбием. Среди благополучия и всеобщего поклонения он не мог забыть душную фабрику ваксы, где надрывались маленькие рабы, не мог забыть казней и решеток Маршальси — долговой тюрьмы в Лондоне. Его волновали те же проблемы, которые волновали чартистов, он с негодованием обрушивался на те же социальные пороки. Если чартисты прежде всего поставили вопрос о работных домах, куда насильственно помещали безработных, то Диккенс в те же годы (1837–1838) показал страшный быт детского приюта при работном доме в романе «Оливер Твист». Чартисты с возмущением говорили и писали о йоркширских частных школах, где не столько обучали, сколько калечили детей. Диккенс написал о такой школе в романе «Николас Никльби». Продажность и ничтожество буржуазных парламентских деятелей, холодное бездушие и алчность фабрикантов, крупных юристов, коммерсантов беспощадно показаны Диккенсом в его романах.

Интерес и сочувственное отношение к рабочим, этому новому классу, постоянная мучительная жалость к обездоленным беднякам характерны для Диккенса. Он с гордостью пишет из Ливерпуля в письме 4 апреля 1869 года: «Самое приятное из всего, что было со мной здесь, следующее: на улицах меня останавливают рабочие, которые хотят пожать мне руку и сказать, что знают мои книги. Это происходит всякий раз, как я выхожу из дому».

Первый роман Диккенса, «Записки Пиквикского клуба», насыщен комизмом. Добрый юмор, сатирический гротеск, неистощимый комизм — таковы приемы Диккенса. Главный герой, мистер Пиквик, добрый, благородный, наивный человек, необычайно смешон, но при этом сохраняет все свое обаяние. Он напоминает нам Дон Кихота, хотя по внешности ничуть непохож: это маленький, кругленький, толстенький человечек. Диккенс пока не очень заботится о социальной типизации главного образа: мистер Пиквик — коммерсант, наживший немалое состояние и решивший под старость истратить его на путешествия по Англии (с «научной» целью) и на добрые дела. Разумеется, Пиквик с его крайней наивностью, с его детски чистой душой никогда бы не мог быть коммерсантом.

Каждый шаг Пиквика сопровождается, забавными, хотя иногда и опасными приключениями. Стоит ему пойти в сумерках на прогулку — и вот его круглая фигурка внезапно исчезает, идущие сзади слышат его голос из-под земли: он провалился в глубокую яму. Захотелось ему, несмотря на возраст, покататься на коньках — и он уже подо льдом, повергая всех в панику. А его друзья в ужасе кричат: «Пожар!»

Мистер Пиквик необычайно активен: он ввязывается во все затеи и приключения своих друзей. Узнав, что его молодой друг мистер Уинкл идет на любовное свидание, мистер Пиквик сейчас же присоединяется к нему. Он считает, что должен присутствовать на встрече для охраны доброго имени молодой девушки. Для этого ночного свидания он специально покупает потайной фонарь, чтобы освещать дорогу; яркий прыгающий свет этого фонаря заставляет одного ученого джентльмена написать научный трактат о необычайном атмосферном явлении, о блуждающем электрическом заряде; трактат производит фурор в научных обществах, и его автор делается светилом науки. Так под пером Диккенса нагнетаются и расширяются комические факты и их последствия.

Главный конфликт романа развивается постепенно, перемежаясь другими событиями и эпизодами, но развивается неуклонно, пока читателю не станет ясно: доброго, ни в чем не повинного Пиквика ожидает тюрьма! И в тюрьме развертывается действие многих центральных глав.

Начинается все с безобидного разговора мистера Пиквика с его квартирной хозяйкой миссис Бардл: он говорит ей, что хочет нанять слугу. Мечтающая о замужестве вдовушка истолковывает по-своему довольно бессвязные речи Пиквика и, вообразив, что он делает ей предложение, падает в обморок в его объятия. В этот момент в комнату входят друзья Пиквика, которые и застают его в несколько странном положении. В дальнейшем два бесчестных деляги-юриста Додсон и Фогг заставляют миссис Бардл подать на мистера Пиквика в суд за нарушение обещания жениться; по законам того времени он должен или сдержать обещание, или уплатить миссис Бардл определенную денежную сумму.

Пиквик попадает в долговую тюрьму за неуплату денег в возмещение «нарушенного обещания». Сумма невелика, Пиквик довольно богат, и ему ничего не стоило избежать тюрьмы. Но Пиквик принципиален и честен: он не давал миссис Бардл никакого обещания и не хочет платить денег клеветникам. Тюрьма, этот кошмар детских лет писателя, черным призраком встает на страницах его первого романа. Мистер Пиквик видит в тюрьме множество человеческих трагедий: пьянство, драки, тупое отчаяние, беспредельное падение человека. Это приводит его в такой ужас, что он отказывается от прогулок, проводит все время в своей камере.

Дальше события развертываются несколько неожиданно. Додсон и Фогг убеждаются, что миссис Бардл не получит денег от Пиквика и не в состоянии заплатить им; они и ее отправляют в долговую тюрьму вместе с маленьким сынишкой. И вот ответчик, мистер Пиквик, с изумлением видит истицу в непритворном обмороке. Уступив просьбам друзей, Пиквик соглашается уплатить деньги и выйти на волю. Попутно он освобождает из тюрьмы и миссис Бардл, и своего старого врага Джингля.

Мистера Пиквика сопровождают преданные друзья-пиквикисты, такие же чудаки, как он сам. Их наивность и нерешительность постоянно причиняют вред Пиквику.

Умение сгустить краски, превратив любой реальный портрет в нечто почти фантастическое, — основная черта Диккенса. В «Записках Пиквикского клуба» мы имеем дело с множеством чудаков: это чудаки старые и молодые, добрые и злые, наивные и коварные. Даже авантюрист Джингль, один из главных отрицательных героев романа, не только разыгрывает роль благородного чудака, но и сам наделен фантастическими чертами. Комична отрывистая, беспорядочная речь Джингля. «— Никто не пострадал? — пожилые джентльмены — немалый вес — опасное предприятие — весьма!» — кричит он из окна дорожной кареты, видя, что догоняющие его мистер Уордль и Пиквик валяются в грязи.

Среди пиквикистов важное место занимает слуга Пиквика — Сэмюэль Уэллер. Образ умного слуги имеет в литературе длительную историю. Диккенс наделяет умного слугу новыми чертами, выхваченными из жизни: это типичный молодой лондонец начала XIX века, привыкший бороться за кусок хлеба и никогда не унывающий.

Образ Сэма не комичен, не карикатурен. Это красивый и ловкий парень, преданный Пиквику и находящий выход из любого положения. Когда Пиквик попадает в тюрьму и отказывается оставить Сэма у себя, чтобы не губить в заточении его молодую жизнь, Сэм сейчас же «занимает в долг» 25 фунтов у своего родного отца, старого извозчика, и тот «сажает его в тюрьму за отказ уплатить долг». Все это оформляется по закону. Так Сэму удается попасть в тюрьму к Пиквику и вновь спасать его от всяких бед.

Конец «Записок Пиквикского клуба» безмятежно счастливый. Добродетель торжествует, порок наказан, дурные персонажи исправляются, а главные герои радостно пируют в усадьбе Дингли Делл, принадлежащей их старому другу. Здесь молодые друзья Пиквика встретили впервые своих будущих подруг, здесь празднуют их свадьбы. Все получают свою долю счастья. И все же «Записки Пиквикского клуба» — не такой уж безоблачный роман. Элементы социальной и политической сатиры отчетливо проступают в нем (картина выборов, сцена суда, особенно главы, посвященные тюрьме).

Следующий роман Диккенса — «Приключения Оливера Твиста». Это глубоко печальная книга, хотя юмор и сарказм не изменяют Диккенсу при изображении второстепенных персонажей.

Маленький Оливер Твист родился и вырос в работном доме, 10-ти лет отдан в ученики гробовщика, попадает в Лондон, в воровской притон. Здесь из него готовят преступника.

Роман носит остросоциальный характер. Диккенс с беспощадной правдивостью рисует два мира, в которых приходится жить или, точнее, погибать маленькому Оливеру, — работный дом, управляемый бессердечными надзирателями и лицемерными попечителями, и лондонское дно, мир воров и проституток. Диккенс придавал большое значение правдивому изображению преступного мира; об этом пишет и в предисловии. Его возмущали и отталкивали книги, в которых этот мир рисовался в приукрашенном, романтическом виде. Ему хотелось показать читателям и особенно молодежи, что этот мир — жалок и отвратителен, начисто лишен романтики, и ему это удалось.

Грубый, жестокий грабитель Сайкс, хитрый и хищный содержатель притона Феджин омерзительны в равной мере. Воровка и проститутка Нэнси, которую Феджин с десяти лет посылал на улицу, еще хранит в душе какой-то лучик добра; ей жаль маленького Оливера, она пытается спасти его, предупреждает его покровителей о готовящемся покушении. За это ее убивают.

Феджин приказывает убить ее Биллю Сайксу, и тот исполняет это приказание, хотя Нэнси несколько лет была его фактической женой. Убивая Нэнси, он уничтожает единственного человека, который его любил. Гибель Сайкса во время полицейской облавы, гибель Феджина на виселице, их душевные мучения перед смертью — закономерный конец их темной, страшной жизни.

Но, сказав правду о преступном мире и о нищете народа, поставляющей мальчиков и девочек в эти ужасные притоны, Диккенс дал идеализированный образ маленького Оливера. Это безгранично чистое и доброе, ангелоподобное существо. Грязь окружающего мира не пристает к нему. Он не только отказывается воровать, он просто не способен сделать что-либо дурное. Попав в дом к доброму мистеру Браунлоу, Оливер с необычайной быстротой превращается в примерного мальчика из обеспеченной семьи; создается впечатление, что в работном доме, где он вырос, ему сумели привить не только высокую честность, но и хорошие манеры.

Еще более далеки от жизни образы добрых богачей, которые создает Диккенс в этом романе. Они сродни Пиквику, но лишены его комических черт, более сентиментальны. Это мистер Браунлоу и семейство Мейли. Именно они спасают мальчика и берут его на воспитание, а в дальнейшем оказываются его родственниками и друзьями его родителей. Браунлоу берет к себе ребенка прямо из зала суда, где его допрашивали по поводу кражи платка у того же мистера Браунлоу. Еще более безгранична доброта семейства Мейли: они берут Оливера и укрывают его от полиции после того, как взрослые бандиты пытались использовать мальчика при ограблении их собственного дома. Случай, когда богатые люди нежно ухаживают за проникшим к ним в дом маленьким вором, едва ли возможен.

И тут вступает в силу характерное для Диккенса пристрастие к волшебной сказке. Недаром же в детстве его любимым чтением были не только Филдинг и Смоллет, но и арабские сказки. А героем сказки обычно является неправедно гонимое существо, не имеющее недостатков. Злые и добрые волшебники встречаются ему на каждом шагу. Покровители Оливера — это добрые, заботливые волшебники. Они готовы помочь маленькому герою. Чертами злого волшебника из сказки щедро наделен Феджин, как и карлик Квилп в романе «Лавка древностей». Салли Брасс, злая хозяйка маленькой служанки в том же романе, чаще называется не по имени, а просто «Дракон». Маленькую служанку с очень хорошеньким личиком и светлыми волосами зовут «Маркизой». Так проступают черты сходства с известной сказкой о Золушке; юную «Маркизу» тоже ожидает счастье с полюбившим ее «Принцем». Можно говорить и о близости некоторых ситуаций романов Диккенса и даже их стиля со сказками Андерсена. Диккенс страстно любил эти сказки, хорошо знал и любил их автора.

Удивительный сплав сатирического и гротескного изображения действительности с некоторыми чертами и мотивами сказки придают произведениям Диккенса неповторимое обаяние и своеобразие.

О романе «Домби и сын» (1848) В. Г. Белинский, всегда признававший громадный талант Диккенса, но сдержанно относившийся к его ранним книгам, писал друзьям: «Это чудо… Это что-то до того превосходное, что боюсь говорить; у меня голова не на месте от этого романа… Такого богатства фантазии на изобретение резко, глубоко, верно нарисованных типов я и не подозревал, не только в Диккенсе, но и вообще в человеческой натуре». Белинский намеревался написать большую работу о творчестве Диккенса, но не успел этого сделать: 1848 год был последним годом жизни великого русского критика.

В романе «Домби и сын» нет добрых богачей. Ледяное бездушие или откровенная злобная алчность становятся постоянными спутниками богатства. Доброту, искренность, самоотверженное стремление помочь другим Диккенс обнаруживает теперь только в среде бедняков, трудового народа. Старый мастер морских инструментов Джилс, его племянник Уолтер Гей, однорукий капитан Каттль, кормилица Ричардс и бойкая служанка Сьюзен проявляют гораздо больше тепла и любви к детям богатого мистера Домби, чем их отец и родные. В мире бедняков находит себе приют и пристанище гонимая дочь богача — Флоренс.

Правда, мистер Домби, человек холодный, как лед, привыкший подавлять чувства, становится в конце романа иным — любящим отцом и дедушкой; но это происходит уже после разорения, происходит не с богатым мистером Домби, а с банкротом, у которого умер единственный сын, от которого убежала жена. Только в этих условиях мистер Домби смог стать человеком.

Трогательна и печальна история маленького Поля, который погибает от того, что в нем видят будущего представителя фирмы «Домби и сын», но не видят ребенка, нуждающегося в ласке, свежем воздухе и детских играх. Искусственно превращенный в маленького старика, он сидит возле своего отца на высоком детском стульчике и тщетно пытается понять то, что внушают ему взрослые: «власть денег», «могущество фирмы». Он осведомляется у мистера Домби, действительно ли деньги могут сделать все на свете, и, получив утвердительный ответ, спрашивает, почему тогда они не спасли его умиравшую маму. Наивная мудрость Поля ставит в тупик мистера Домби.

В шесть лет Поля отдают в привилегированное училище, которое должно подготовить его к деятельности коммерсанта. Мертвая схоластика, механическая зубрежка, непосильные задания постепенно убивают болезненного мальчика. Когда после дневных занятий он тащит наверх, в свою комнатку, тяжелые фолианты, по которым он должен готовить уроки, и книги вырываются из его крошечных рук, падают с грохотом и он снова подбирает их, это становится символом: вот так же изнемогает неокрепший организм и детский ум мальчика под тяжестью мертвых и ненужных ему знаний, непосильных требований. На летние каникулы привозят домой умирающего ребенка: больше Полю уже не придется идти в школу. Фирма «Домби и сын» теряет одного из двух компаньонов.

Капиталистический строй с его единственным божеством — деньгами — враждебен ребенку. Диккенс показывает это на примере маленького Поля и его сестры Флоренс, красивой, здоровой девочки, которой могли бы гордиться любые нормальные родители, но не ее отец. Дочь в богатой буржуазной семье — потерянный капитал, и отец ненавидит ее за то, что она не мальчик, за то, что она не может быть компаньоном фирмы.

В бесконечной и безнадежной борьбе девочки за любовь родного отца, в тщетных попытках пробудить в нем человеческое чувство скрыта большая жизненная трагедия. И кроткая Флоренс оказывается способной на смелый и пылкий порыв, когда отец нанес ей последнюю смертельную обиду. Она пыталась утешить отца в тот день, когда от него убежала жена, но в ответ он жестоко ударил дочь. После этого Флоренс навсегда покидает дом. «Она бежала от самой мысли о нем… и он перестал существовать. Не было больше на свете такого человека».

В. Г. Короленко вспоминает, какое страшное впечатление произвела на него в отроческие годы эта сцена, жестокость отца, и бегство дочери, и пророчество Диккенса: «Да припомнит это мистер Домби в грядущие годы!» Короленко писал: «Я стоял с книгой в руках, ошеломленный и потрясенный и замирающим криком девушки, и вспышкой гнева и отчаяния самого автора… Зачем, зачем он написал это? Такое ужасное и такое жестокое? Ведь он мог написать иначе… Но нет. Я чувствовал, что он не мог, что все было именно так, и он видит весь этот ужас, и сам так же потрясен, как и я… И я повторял за ним с ненавистью и жаждой мщения: да, да, да! Он припомнит, непременно припомнит это в грядущие годы».

Сложен и трагичен образ красавицы Эдит, мачехи Флоренс. Мистер Домби женится на ней, плененный не столько ее красотой, сколько аристократическим происхождением. Богатый коммерсант покупает себе красивую и знатную жену. Эдит выходит за него без малейшего чувства любви, выходит лишь для того, чтобы обеспечить старость своей обедневшей, но все еще избалованной и эгоистичной матери; выходит, чтобы покончить с тем торгом, предметом которого она всегда была. «Да меня всю жизнь таскали по всяким светским ярмаркам, всюду выставляли напоказ, — с горечью говорит Эдит. — Самые мои таланты только повышали мою стоимость!»

Но в душе Эдит могли бы пробудиться добрые чувства, и дом мужа мог бы стать для нее настоящим домом, если бы мистер Домби повел себя иначе. Она привязалась к его заброшенной дочери Флоренс, между ними возникла дружба, Эдит мечтала заменить ей мать. Мистера Домби не устраивают эти проявления чувства, эта «мещанская идиллия». Эдит должна остаться застывшей, ледяной аристократкой, красивым украшением его дома. Он запрещает ей сближаться с Флоренс, отдает жену под надзор управляющему Каркеру. Тогда Эдит очаровывает Каркера и покидает с ним мистера Домби. Супружеская измена оказывается мнимой. Эдит бежит с Каркером из ненависти к мистеру Домби, оскорблявшему и унижавшему ее, но еще больше — из ненависти к Каркеру, всю низость которого она прекрасно постигла. Бежит с ним еще и для того, чтобы спасти падчерицу Флоренс от брака с этим негодяем. Войдя в доверие к Домби, Каркер становится женихом его дочери. Влюбившись в Эдит, он идет на все: отказывается от выгодного брака, присваивает деньги своего хозяина и тем разоблачает себя. Каркер надеется провести с Эдит чудесные месяцы в Италии, но она издевается над ним, отвергает его страсть и уходит от него. Эдит обрекает себя на одиночество и незаслуженный позор. Каркер погибает под поездом.

В романе «Домби и сын» проявляется с особенной силой пристрастие Диккенса к ярким, запоминающимся и повторяющимся деталям. Такая деталь способствует созданию образа больше, чем самые подробные описания.

У Диккенса это повторение деталей как бы создает лейтмотив, проходящий через все произведение. Такой характерной деталью в романе «Домби и сын» становятся, например, ослепительные зубы Каркера. Мы ничего не знаем о внешности Каркера, вначале мы не знаем и о его внутренней сущности, но нас уже настораживает эта сверкающая фальшивая улыбка. Диккенс сравнивает улыбающегося Каркера с различными животными, оскалившими зубы; он варьирует определение улыбки, говоря: «Каркер уже держал наготове сокровища своей челюсти» или «Каркер подверг его воздействию своих зубов». Иногда он вообще заменяет имя Каркера словом «зубы». Мы узнаем, что «зубы в тот день видели в банке, в конторе, в доках». Диккенс создал впечатляющий образ омерзительного хищника.

Образ мистера Домби сопровождается мотивом холода. Это тот мертвящий холод, который окончательно заморозил душу Эдит и едва не убил Флоренс. Даже крестины маленького Поля, с описания которых начат роман, протекают в обстановке холода: мрачный осенний день, с деревьев падают листья, в церкви необычайно холодно, за столом подают ледяное вино и только холодные блюда.

В 1850 году был закончен роман «Дэвид Копперфилд». Называя свои книги своими детьми, Диккенс заявлял, что «Копперфилд» — его любимое детище. Высоко оценил роман Л. Н. Толстой, который говорил, что если просеять всю западноевропейскую прозу, останется Диккенс, а если просеять Диккенса, останется «Дэвид Копперфилд».

Роман «Дэвид Копперфилд» в основе автобиографический, но подлинные факты сочетаются с богатым вымыслом. У маленького Дэвида несчастное детство, он работает на складе, наклеивает ярлычки на бутылки с вином, ему часто приходится навещать долговую тюрьму. В долговую тюрьму попадают друзья Дэвида — мистер Микобер с семейством, — а не его родители, как у Диккенса. Дэвид — мальчик из обеспеченной и респектабельной семьи: у матери небольшое поместье, красивый дом с садом; его отчим — владелец винного склада. Наконец, у него есть бабушка, живущая в Дувре, богатая и независимая женщина. Печальная судьба мальчика — результат жестокости людей, отчима и его сестры, которые свели в могилу его мать, а Дэвида взяли из школы и превратили в маленького рабочего. В галерее диккенсовских образов нет, пожалуй, более отталкивающих, чем отчим и его сестра — чопорные, застывшие, самовлюбленные люди, прикрывающие любую жестокость и подлость лицемерными поучениями. Фамилия «Мэрдстон» напоминает английские слова «murderer» (убийца) и «stone» (камень) и может быть условно переведена как «каменные убийцы».

Великолепный образ мисс Бетси Тротвуд, бабушки Копперфилда, остается одной из блестящих удач писателя. В нем воплотилась детская мечта бездомного мальчика, надрывавшегося на фабрике ваксы, о доброй, справедливой и достаточно богатой бабушке, которая может взять его к себе, спасти его родителей, расправиться с их врагами. Именно так — в духе доброй волшебницы — и действует Бетси Тротвуд. Маленький Дэвид находит у бабушки материнскую любовь, пристанище, возможность дальнейшей учебы. С великолепным самообладанием расправляется она и со «злыми волшебниками» — четой Мэрдстонов.

Бабушка Дэвида — сложная, противоречивая и все-таки цельная натура. Читатель никогда не знает заранее, что скажет и что еще «выкинет» Бетси Тротвуд, но он может быть уверен, что она всегда руководствуется соображениями добра и справедливости. За ее резкостью и властностью таятся на самом деле бесстрашие, самостоятельность и готовность помочь.

Стремясь реалистически показать жизнь Бетси Тротвуд, Диккенс вводит историю ее замужества. Жалкий бродяга, которому время от времени помогает бабушка Дэвида, которого она навещает в больнице и впоследствии хоронит, оказывается… ее мужем. Гордая, презирающая мужчин, хранящая перед своим именем девическое обращение «мисс», Бетси Тротвуд, оказывается, была замужем за дурным человеком, сумела порвать с ним без официального развода и гордо прожила одна, скрыв свое прошлое. Проводив его в могилу и вдруг залившись слезами, она говорит своему внуку: «Как же он был красив, когда я тридцать шесть лет назад выходила за него замуж!»

Дэвид Копперфилд становится парламентским репортером, а в дальнейшем — знаменитым писателем, автором романов. Это путь Диккенса. В женитьбе Дэвида на Доре Спенлоу, очаровательной, но бесхозяйственной и инфантильной, тоже немало автобиографических моментов. Ожили воспоминания Диккенса о Марии Биднелл и юношеской любви к ней, кое-что напоминает, видимо, и первые годы совместной жизни с Кэт.

Но главная ценность и своеобразие «Дэвида Копперфилда» — не в его автобиографической точности. Это одна из первых в мировой литературе историй воспитания и становления личности, превращения ребенка в подростка, подростка — в юношу и, наконец, в зрелого человека. Диккенса всегда привлекали дети, он был мастером детских образов и в первых своих романах. Но проникновение в детскую психологию в «Жизни Дэвида Копперфилда, рассказанной им самим» (таково полное название романа) оказывается наиболее глубоким.

С большой теплотой и любовью нарисованы образы простых тружеников, друзей Дэвида Копперфилда. Это его няня Пеготти, ее брат-рыбак, их племянники Хэм и Эмилия. Характерно, что образы преданных слуг и простых людей в романах Диккенса не простое дополнение к главным героям, как было принято в литературе того времени. Для него жизнь и переживания этих людей имеют самостоятельное значение. Свадьба Клары Пеготти и извозчика Баркиса, история любви Хэма к Эмилии, трагическая и трогательная история семьи рыбака Пеготти — этим событиям посвящены многие главы «Дэвида Копперфилда», они волнуют автора и его читателей не меньше, чем судьба Дэвида.

Миру бедняков противопоставлены, как разрушительная сила, богачи или люди, алчно рвущиеся к богатству. Красивый надменный аристократ Стирфорт издевается в школе над бедняком-учителем, а влюбившись в Эмилию, не задумываясь разрушает счастье скромной рыбацкой семьи: увозит девушку и в дальнейшем бросает ее. Лицемерный и подобострастный клерк Урия Гипп, прокладывая дорогу к богатству, губит доверившихся ему людей, разоряет Уикфилдов и Бетси Тротвуд.

Атмосфера романа «Дэвид Копперфилд» необычайно поэтична. Старый дом, в котором вырос Дэвид, чистенький домик Бетси Тротвуд, английские проселочные дороги и особенно морское побережье, где семья Пеготти живет в старой барке, овеяны духом поэзии. Картина морской бури, во время которой гибнет Стирфорт и пытающийся его спасти Хэм, остается одной из лучших картин этого, рода в мировой литературе. Диккенс любил море, родился в приморском городе, много лет жил на морском берегу; дыхание моря чувствуется в его романах, образы моря и моряков часто встречаются в них.

Пристрастие Диккенса к яркой, броской детали проявляется здесь не меньше, чем в «Домби и сыне». Внезапный крик: «Дженнет, ослы!» — характеризует бабушку в момент ее появления и на протяжении ряда глав. Она оберегает от ослов ярко-зеленую лужайку перед домом и готова бросить любое дело и ринуться в бой, если на горизонте появился осел и газону угрожает опасность. Омерзительная сущность Урии Гиппа передана через повторяющуюся неприятную деталь: у него мокрые липкие руки; тому, кто пожимает ему руку, кажется, что он прикоснулся к жабе или змее.

В период создания «Домби и сына» и «Дэвида Копперфилда» Диккенс достиг полной творческой зрелости, окончательно выработал свою индивидуальную творческую манеру. Все романы Диккенса 50-х годов («Холодный дом», «Крошка Доррит», «Повесть о двух городах») отличаются трагическим колоритом, но роман «Тяжелые времена» (1854) выделяется даже среди них своей мрачной суровостью. Этот роман вообще стоит особняком в творчестве Диккенса: он посвящен рабочему движению, борьбе труда и капитала; в нем нет замысловатых сюжетных ходов, волнующих тайн. Его конец трагичен: главный герой разбивается при падении в шахту, а двое славных ребят бесповоротно искалечены воспитанием и глубоко несчастны.

Действие развертывается в фабричном городе Кокетауне (напоминающем Манчестер). Унылый городской пейзаж, нарисованный Диккенсом, поражает своим однообразием.

Жизнь в этом городе безрадостна: рабочие трудятся с утра до позднего вечера и создают прибыль для фабрикантов, фабриканты погружены в подсчет этих прибылей или вынашивают человеконенавистнические теории. В качестве воскресного развлечения рабочим предлагается церковная служба, но они не идут в церковь («каждую сессию в парламент направляются гневные петиции с требованием насильственного насаждения благочестия среди рабочих»).

Положительный герой книги — рабочий Стивен Блекпул. Это благородный, добрый, смелый человек с искалеченной личной жизнью (его жена стала пить и превратилась в жалкое и ужасное существо). Но Стивен с его честностью и прямотой не представляет исключения среди других рабочих. При описании рабочего митинга Диккенс подчеркивает в них те же черты. В другом месте он говорит об их своеобразной гордости («Угодливости от рабочих рук не дождешься. Такого за ними не водится, хотя бы они проработали на вас двадцать лет!»).

Чартистский оратор, призывающий рабочих к забастовке, наделен писателем карикатурными чертами. Стивен Блекпул отказывается присоединиться к их союзу, ставит себя в положение штрейкбрехера и этим вызывает гневное осуждение своих товарищей. Но, во-первых, он поступает так лишь потому, что дал слово любимой женщине, кроткой и набожной Рейчел, не вмешиваться в борьбу. Во-вторых, именно Блекпул смело отстаивает интересы рабочих в беседе с хозяином и отказывается их выдать. В результате он уволен хозяином фабрики и назван «смутьяном». Сочувствие Диккенса рабочим, уважение к ним, страстные речи Блекпула в их защиту — все это говорит о том, что Диккенс не был буржуазным радикалом, каким его обычно считают английские исследователи, что он был ближе всего по своим взглядам к правому крылу чартизма — партии моральной силы.

Вышвырнутый на улицу фабрикантом, несправедливо презираемый товарищами, обвиненный в хищении денег из банка, Стивен Блекпул срывается ночью в заброшенную шахту. Его поднимают со дна, рискуя собой, все те же рабочие (и Диккенс опять отмечает их солидарность, самоотверженность, готовность помочь в беде), но он искалечен, умирает по пути в больницу. «Вот так мы и умираем каждый божий день зазря, в трясине…» — говорит он перед смертью Рейчел.

Диккенс борется с так называемыми «манчестерскими теориями», модными среди английской буржуазии 50-х годов. Средние статистические данные, цифры и факты становились удобным прикрытием для всех мерзостей капиталистического строя. Англия объявлялась процветающей страной, — это доказывалось целой системой цифр, хотя это «процветание» и общий национальный доход ничего не приносили народу, по-прежнему находившемуся на грани голодной смерти. В области воспитания манчестерцы придерживались крайнего утилитаризма. Дети должны были изучать только «полезные» предметы; волшебная сказка, поэзия, художественная литература всячески принижались, выбрасывались из детского и юношеского круга чтения. По мнению Диккенса, такая система могла воспитать в заурядном человеке эгоиста, а незаурядного, тонко чувствующего, сделать несчастным.

Именно это происходит в романе «Тяжелые времена». Старый купец мистер Гредграйнд, получивший некоторое образование и пропитавшийся манчестерским духом, калечит души своих собственных детей, а также учащихся во вверенной его попечению школе. Диккенс говорит, что детям Гредграйнда никто не пел детских песенок, не рассказывал сказок; они никогда не видели смеющегося лица луны; лицо это убирали с луны еще до того, как они научатся говорить. «У них была небольшая конхиологическая коллекция, небольшая металлургическая коллекция и небольшая минералогическая коллекция; образцы минералов и руд выложены в строжайшем порядке и снабжены ярлыками… И ежели всего этого малолетним Гредграйндам было мало, то чего же еще им было надобно?»

Дети Гредграйнда, воспитанные на цифрах и фактах, лишены поэзии, любви, веселья. Ограниченный и трусливый Том окончательно тупеет от этого, одаренная и пылкая Луиза жестоко страдает, хотя (в отроческие годы) и не может еще разобраться в причинах своей тоски. «Сквозь хмурое выражение ее лица пробивался свет, которому нечего было озарить, огонь, которому нечего было сжечь…»

За 16-летней Луизой ухаживает безобразный толстяк, 50-летний фабрикант Баундерби, считающийся другом ее отца. Девочка уже догадывается, что этот человек станет ее мужем. Ее отвращение к нему так сильно, что, когда он целует ее в щеку, она без конца трет это место. «Этак дырку протрешь!» — говорит ей брат. «Можешь взять ножик и вырезать это место. Не заплачу!» — отвечает сестра.

И все же она через четыре года выходит замуж за Баундерби. Ее не пленяет его богатство: она равнодушна к деньгам. И о любви она не имеет представления. Брат Том в своем беззастенчивом эгоизме толкает ее на этот брак, так как ему выгодно иметь богатую сестру и выманивать у нее деньги. Отец приводит ей статистические данные, согласно которым множество браков в Англии и в других странах совершаются между юными девушками и пожилыми мужчинами. И Луиза покорно и спокойно соглашается стать женой старого фабриканта.

Последствия «идеального» воспитания, полученного детьми Грендграйнда, трагичны. Слабодушный и ничтожный Том становится преступником и губит невинного человека (Стивена Блекпула), пытаясь свалить на него свою вину. Когда потрясенный отец спрашивает Тома, как он решился ограбить банк, тот отвечает, что какой-то процент служащих, облеченных доверием, обманывает это доверие и становится преступниками; почему бы ему не попасть в этот процент? Сухая статистика оборачивается против мистера Гредграйнда, больно ранит его.

Не менее печальна и судьба Луизы. В бурную, грозовую ночь она возвращается в дом отца и говорит ему на пороге: «Отец, вы ничего не жалели для моего воспитания… Отец, я проклинаю день и час, когда я родилась на свет!»

Отвращение к мужу, тоска по настоящей любви, сознание бесповоротно загубленной жизни — все это обрушивается на Луизу. Она остается в доме отца, обреченная на одиночество.

Роман «Тяжелые времена» вызвал негодование в буржуазных кругах. Диккенса называли «мрачным социалистом», и до сих пор в английском литературоведении «Тяжелые времена» считаются его худшим («пропагандистским») романом.

В последних романах Диккенса, написанных в 60-е годы («Большие ожидания», «Наш общий друг», неоконченная «Тайна Эдвина Друда»), усиливается тяготение к проблеме раскрытия преступления. Обычно считают, что здесь сказалось влияние его друга, известного писателя Уилки Коллинза, автора романов «Женщина в белом» и «Лунный камень», имевших шумный успех. Но чисто детективными последние романы Диккенса назвать нельзя, и мы не вправе говорить, что они утратили свой социально-психологический характер. Особенно это относится к великолепному роману «Большие ожидания» (1861), где история, воспитания и разочарований деревенского юноши Пипа, история несчастного каторжника Мэгвича отмечены психологизмом и полны глубокого социального смысла. Романтически ярок образ старой мисс Хэвишем, сидящей в истлевшем венчальном платье в комнате, затканной паутиной, под часами, которые она приказала остановить, когда ее покинул вероломный жених.

Диккенса всегда привлекала проблема преступления, которое должно быть раскрыто. Этот мотив встречается почти во всех его романах, начиная с «Оливера Твиста».

Сильнее всего черты детективного романа проступают в романе Диккенса «Холодный дом» (если не говорить о незаконченной «Тайне Эдвина Друда»).

Это социальный роман об английском судопроизводстве, о безнадзорности детей (образ маленького подметальщика Джо), о растоптанных человеческих жизнях. Вся история леди Дедлок, одной из главных героинь романа, окутана тайной, а в дальнейшем — туманом ложных подозрений в убийстве. Появляется в романе и талантливый сыщик, ведущий расследование. Детективная тема (в ее самом высоком значении) — одна из линий необычайно многогранного творчества великого английского писателя.

Диккенс был исключительно популярен в России. Его романы переводились на русский язык молниеносно (обычно — прямо с журнальных выпусков, до того, как роман вышел отдельной книгой). Он был любимым писателем Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского. Созвучие с творчеством Диккенса ощущается в некоторых повестях Достоевского, созвучие с «Дэвидом Копперфилдом» — в «Детстве» Толстого. Высокую оценку творчеству Диккенса дает И. С. Тургенев. Любопытно, что он неоднократно присутствовал на публичных чтениях Диккенса и восхищался его мастерством чтеца. Бывал на этих чтениях (во время своей поездки в Англию) и Л. Н. Толстой. С увлечением читал Диккенса Гоголь (свою поэму «Мертвые души» он начал писать в то же время, когда писал свой роман «Записки Пиквикского клуба» Диккенс). Но и Диккенс с увлечением читал Гоголя (во французских переводах). Особенно он восхищался «Тарасом Бульбой», произведением, наиболее далеким от его собственной творческой манеры.

А. М. Горький, любивший Диккенса, написал, что он «изумительно постиг труднейшее искусство любви к людям».

О Диккенсе написаны в различных странах (прежде всего, конечно в Англии) многие десятки книг. Среди них важное место принадлежит по справедливости книгам советских исследователей — В. Ивашевой, И. Катарского, Н. Михальской, Т. Сильман.

Современником Диккенса и вторым представителем «блестящей плеяды» был Уильям Мэйкпис Теккерей (1811–1863). Многое сближает его с Диккенсом, но многое и отличает он него. Это был великолепный мастер сатиры, но в области мягкого, дружеского юмора он значительно уступает Диккенсу. Недостает ему и того широкого демократизма, того интереса к людям из народа и знания их, которые были присущи Диккенсу.

У. Теккерей родился в Индии, в Калькутте, в семье английского чиновника. Отца он потерял в четырехлетнем возрасте, мать его вскоре вышла замуж вторично. Шестилетнего Уильяма она отправила на корабле в Англию, к деду по отцу, чтобы он мог там получить образование в английской школе. Это не было с ее стороны проявлением бездушия: разлука с сыновьями во имя их лучшего воспитания была принята в среде английских колониальных служащих. Через четыре года мать, тосковавшая о своем мальчике, и ее муж перебрались в Англию, и Уильям снова обрел семью. Отчим сумел заменить ему отца, а мать всегда была для него другом; он делился с нею всеми мыслями.

После окончания школы Теккерей поступил в Кембриджский университет, но через 2 года оставил его. Причины его ухода из университета не вполне ясны. Возможно, у него начались какие-то конфликты с университетским начальством: он издавал сатирический студенческий журнал «Сноб», где помещал карикатуры на профессоров и надзирателей. Возможно, причина была в том, что он изучал в университете математику и почувствовал, как она ему чужда. Он в то время почти уже сделал выбор: решил стать художником-карикатуристом.

Когда в 1836 году Диккенс (после смерти художника Сеймура) искал нового иллюстратора для «Записок Пиквикского клуба», Теккерей принял участие в этом своеобразном конкурсе. Но просмотрев папку с его рисунками, Диккенс отверг их.

Постепенно литература вытесняет графику и живопись в замыслах и деятельности Теккерея. Он пишет сатирические очерки и повести, сотрудничает как писатель в журналах, в том числе в сатирическом еженедельнике «Панч». Именно там он опубликовал в 1846 году серию сатирических очерков «Книга снобов».

Теккерей писал также исторические романы. Он великолепно изучил XVIII век, читал о нем публичные лекции («Английские юмористы XVIII века», «Четыре Георга»), и действие всех его исторических романов развертывается в XVIII веке. Это «Карьера Барри Линдона» (о преступном авантюристе — 1844), «История Генри Эсмонда» (о периоде правления королевы Анны — 1852) и «Виргинцы» (о борьбе Соединенных Штатов за независимость — 1857). Создал он и несколько социально-психологических романов о современной ему действительности: «Ярмарка тщеславия» (1848),«Пенденнис» (1850), «Ньюкомы» (1855).

Личная жизнь Теккерея сложилась трагично: он страстно полюбил ирландку Изабеллу Шоу и женился на ней. После рождения двух дочерей жена тяжело заболела психическим расстройством и уже не оправилась. Теккерей заботился о ней до конца своих дней. Он был любящим отцом, веселым и общительным другом; никому он не жаловался на свою горькую судьбу. Изабелла пережила его на 35 лет и умерла в глубокой старости.

«Ярмарка тщеславия» — история двух девушек, двух школьных подруг, Бекки Шарп и Эмилии Седли, — развертывается на фоне широкой социальной действительности и важных исторических событий. Первая часть «Ярмарки тщеславия» может быть даже названа историческим романом о периоде наполеоновских войн, — недаром ее читал Л. Н. Толстой, когда работал над «Войной и миром».

Действие начинается в 1812 году. Разгром Наполеона в России вызывает бурное ликование всей Англии. Обе героини идут смотреть вместе со своими друзьями и поклонниками панораму «Пожар Москвы», привлекающую множество зрителей, слушают певицу, исполняющую кантату «Бородинский бой».

Далее Теккерей дает картину знаменитого брюссельского бала и паники в Брюсселе во время битвы при Ватерлоо (июнь 1815 г.). Брюссельский бал был прерван пушечной канонадой. Молодым английским офицерам, танцевавшим на балу, пришлось проститься со своими невестами и женами и идти в бой. Большинство их не вернулось. Такова судьба красавца Джорджа Осборна, мужа Эмилии.

Вторая часть романа не связана непосредственно с историей и имеет социально-психологический характер: прошло 15 лет, юные героини стали зрелыми женщинами, они живут в Англии конца 20-х — начала 30-х годов.

Заглавие «Ярмарка тщеславия» не выдумано Теккереем, оно уже было знакомо английскому читателю. Так называлась одна из глав книги бродячего лудильщика, пуританина и писателя Джона Беньяна «Путь паломника» (1684). Под ярмаркой тщеславия Беньян имел в виду отчасти Лондон, но еще более — английское буржуазно-аристократическое общество в целом. Там, на ярмарке тщеславия, можно было купить и продать все, что угодно: мужа, жену, детей, честь, совесть… на этой ярмарке творились преступления, а вокруг вертелись и прыгали ярмарочные шуты, клоуны и зазывалы.

Теккерей взял этот символический образ и наполнил его жизненным содержанием. Себе он отвел роль ярмарочного клоуна, кукловода. В своем балагане он открывает кукольный театр и намеревается показать зрителям марионеток, подчиняющихся двум-трем нитям. Он заранее называет своих героев куклами, говорит, что куколка Эмилия разодета им с большим старанием, а неуклюжая фигура Доббина презабавно пляшет. Если мы вспомним, что Эмилия и Доббин — положительные персонажи романа, то станет особенно очевидной ирония Теккерея.

Но это только введение. В самом же романе жизнь предстает во всей ее сложности и характеры героев далеки от нашего представления о марионетках. Это живые люди с сильными чувствами и свойственными людям противоречиями. Так, блестящие дарования Бекки Шарп обращены во зло; в ее муже, шулере и грубом солдафоне, неожиданно проступают привлекательные черты; а на светлый образ многострадальной и кроткой Эмилии падает легкая тень: оказывается, и ей не чужд эгоизм.

Подзаголовок гласит: «Роман без героя». Этим Теккерей хочет сказать, что не считает героями своих «марионеток».

Роман начинается с того дня, когда две юные девушки покидают пансион. Все обитательницы пансиона провожают поцелуями и благословениями хорошенькую и добрую Эмилию Седли и все они равнодушны к отъезду Бекки Шарп. Объясняется это тем, что Эмилия Седли богата, а Бекки бедна, она круглая сирота, дочь художника и танцовщицы, и обучалась в пансионе из милости.

Начальница даже не хочет вручить Бекки наградную книгу — словарь Джонсона, хотя она была одной из лучших учениц. Но сестра начальницы, мисс Джемайма, кроткая и запуганная старая дева, считает, что это несправедливо, и вручает Бекки словарь в момент отъезда по своей инициативе и даже рискуя получить выговор. Но, едва лошади тронули с места, Бекки вышвыривает словарь из окна кареты, почти в лицо мисс Джемаймы.

Конечно, это ответ Бекки на целые годы несправедливостей и обид, которые она терпела в пансионе. Считалось, что она учится из милости, хотя ее отец был до самой смерти учителем рисования в этом же пансионе, а сама она бесплатно преподавала другим девочкам французский язык. Гордая душа Бекки, вынужденная смиряться ради образования, ради будущего куска хлеба, взбунтовалась в последний момент.

Но это мнимый бунт и ложный протест. Бекки оскорбила единственного человека, который хорошо к ней отнесся и проявил справедливость. Жестокость и эгоизм Бекки отчетливо выступают в этом ее первом самостоятельном поступке.

Бекки Шарп может быть сопоставлена с эгоистическими карьеристами — героями романов Бальзака, это женский вариант всевозможных Растиньяков. Так же как и они, это человек одаренный, блестящий, внешне обаятельный, но сформированный буржуазным обществом и действующий по его законам.

У Бекки было горькое детство и нелегкое отрочество. Она рано потеряла мать, отец пил, маленькая Бекки была единственной хозяйкой в его доме. Она слушала болтовню его пьяных друзей, укладывала спать пьяного отца, воевала с булочником и молочником, отпускавшими продукты в долг. Перед смертью отец устроил ее в пансион, где она провела несколько лет на положении не то воспитанницы, не то учительницы французского языка (ее мать была француженка). Здесь она видела пренебрежение к себе и преклонение всех окружающих перед двумя кумирами — богатством и «положением в обществе». И Бекки решила сама, без чьей-либо помощи, завоевать богатство и положение в обществе. Этому посвящена ее дальнейшая жизнь.

Только холодный расчет движет ее поступками. Ей не свойственны увлечения или неуправляемые чувства. Когда ей не удается женить на себе богатого толстяка Джоза, брата Эмилии, она атакует представителей семейства Кроули, где работает гувернанткой. Для продвижения в светское общество ей необходим законный брак, поэтому она выходит за Родона, хотя он беден. Но умирает мать Родона, жена старого баронета, и старик тоже делает ей официальное предложение, еще ничего не зная об ее тайном браке с его сыном. Ребекка падает без чувств от отчаяния: она просчиталась; она вышла замуж за молодого и здорового бедняка, а могла бы выйти за его дряхлого богатого отца!

Ребекка — дурная подруга, дурная жена и мать. К Эмилии, которая обласкала ее и приютила у себя после пансиона, она испытывает только зависть и злобу. Когда семья Эмилии разоряется, а имущество продается с аукциона, Бекки готова истратить последние деньги, чтобы купить фортепиано Эмилии, самую любимую ее вещь. Она счастлива от мысли, что она, Бекки, завладеет этим инструментом. Но ей приходится вступить в борьбу с человеком, у которого больше денег. Влюбленный в Эмилию Доббин побеждает на аукционе и, купив фортепиано, отсылает его Эмилии. Бекки опять просчиталась.

В дальнейшем она пытается отбить у Эмилии мужа, легкомысленного Джорджа. Опять просчет: не Бекки, а смерть на поле боя лишает Эмилию любимого человека.

Бекки обманывает своего мужа, преданного ей Родона, совершенно равнодушна к маленькому сыну. От ребенка требуется одно: не мешать ей развлекаться по вечерам и спать до полудня днем. Сын помещен где-то в мезонине, и, когда по вечерам сверху доносится его плач, не Бекки, а отец спешит к ребенку. Даже видавшие виды гости молодой четы с недоумением поглядывают на хозяйку. Позднее подросший мальчуган с восторгом любуется своей матерью в изумительных туалетах; прокрадывается в ее будуар, когда матери нет дома, благоговейно смотрит на флаконы и безделушки. Мать представляется ему недоступным, ослепительным божеством. «Детям свойственно обожать мать, но этот малыш боготворил камень», — говорит писатель.

Бекки хорошо чувствует себя в атмосфере обмана. Они с мужем обманывают всех — кредиторов, лавочников, прислугу. Когда они жили во Франции, ребенок был отдан кормилице в деревню. Уезжая в Англию, родители тайно похищают его: кормилице не было заплачено ни гроша.

Но Бекки просчитывается многократно именно потому, что она не верит в искренние чувства и добрые побуждения других людей, а они все же существуют. Так, она глубоко ошиблась в своем муже. Родон Кроули, когда она вышла за него, был авантюристом вроде самой Бекки, но только гораздо глупее ее. Таким он и остался в ее глазах. Безграничное доверие к ней, восхищение заставляли его слушаться ее. Бекки уверенно вела его от бездны к бездне. Родон содержит семью шулерством и темными махинациями. Но любовь к жене и ребенку становится его святыней. Он нежно привязан к своему мальчику, именно он воспитывает его, и это во многом очищает его душу, способствует его перерождению. Ради того, чтобы быть представленной королю и получать деньги и ценные подарки, Бекки становится любовницей старого, отвратительного вельможи, маркиза Стайна. Она уверена, что муж знает об ее измене и сознательно торгует своей женой. Чтобы на время отделаться от Родона, Бекки через подставных лиц отправляет его в долговую тюрьму, а сама спокойно веселится с маркизом Стайном. Но долги Родона заплачены его родственницей, он внезапно возвращается домой и застает жену с маркизом. До сих пор он не догадывался об измене, верил в любовь жены. Избив всесильного вельможу, он порывает с женой и уезжает в колонии.

Если на примере Родона Теккерей показывает сложность человеческой натуры, то и сама Бекки при всем ее корыстолюбии и эгоизме оказывается способной на добрый порыв. Ей смешно и в какой-то мере грустно наблюдать безрадостную жизнь Эмилии, которая, потеряв любимого мужа на войне, 15 лет хранит ему верность и упорно отказывает любящему ее благородному человеку, майору Доббину. Доббин — злейший враг Бекки, он презирает ее и не скрывает своего презрения; но в один прекрасный день Бекки начинает уговаривать подругу стать его женой. Она показывает Эмилии любовную записку, когда-то написанную Джорджем, мужем Эмилии; в этой записке он предлагал Бекки бежать с ним, выражал намерение бросить жену. Кумир сердца Эмилии разбит вдребезги, и она выходит за Доббина. Устроив счастье двух людей, которых она ненавидела (только ли ненавидела?), Бекки исчезает. Верный, хотя и неожиданный штрих, внесенный Теккереем в образ Бекки, заставляет читателя задуматься над сложностью жизни, над тем, какие богатые возможности загублены в этой женщине, ничего не видевшей вокруг, кроме зла.

Только одного человека Теккерей изображает однолинейно — маркиза Стайна. Недаром свое введение — обращение кукольника — Теккерей заканчивает словами: «А вот обратите внимание на богато разодетую фигуру Нечестивого Вельможи, на которую мы не пожалели никаких издержек и которую в конце этого замечательного представления унесет черт».

Фигура маркиза Стайна по обилию злодейских черт, действительно, подходит к народному кукольному театру. Он жесток, развратен, тиранит свою семью, его интриги приносят вред Англии. Встретив в Италии Бекки, из-за которой его когда-то избили, он решает уничтожить ее тем или иным способом: ведь она свидетельница и виновница этой безобразной сцены и от нее надо отделаться. Но он не успевает привести в исполнение свой преступный замысел. И сколько чинов, отличий, титулов, существующих и несуществующих орденов перечислено в скорбных газетных некрологах, извещающих о его смерти! Вся ненависть Теккерея к английской аристократии, о преступлениях которой он, историк, хорошо знал, сосредоточилась в фигуре лорда Стайна.

В романе много великолепных сатирических образов, среди которых особенно запоминаются старый скупец баронет Кроули, несколько напоминающий гоголевского Плюшкина (здесь, возможно, какое-то влияние Гоголя: Теккерей был знаком с его творчеством); его тетушка, престарелая мисс Кроули, наследства которой ожидает все громадное семейство; жестокий и властный коммерсант Осборн, преклоняющийся перед деньгами и во всем подражающий знати.

Этому миру стяжателей, деспотов, карьеристов противопоставлены три-четыре положительных фигуры: Эмилия Седли, майор Доббин, добрая и отзывчивая леди Джейн Кроули, старая ирландка Пегги О'Дауд.

Эмилия Седли — милое, кроткое существо с необычайно печальной судьбой. Ее отец разорен, и, воспитанная в роскоши, она проводит жизнь на грани нищеты, преданно ухаживая за своими больными старыми родителями. Ее муж убит через несколько месяцев после свадьбы в бою под Ватерлоо. Она обожает сына, родившегося уже после смерти отца, но вынуждена расстаться с ним, отдать его на воспитание деду: у нее нет денег, чтобы дать мальчику образование. Пятнадцать лет она хранит верность погибшему Джорджу, которого считает не только героем, но и идеалом человека. Только под влиянием Бекки, разочаровавшись в нем, она выходит замуж за Доббина, преданно любившего ее всю жизнь.

Вопрос о том, можно ли считать Эмилию положительной героиней романа, спорен. Дело в том, что Теккерей не скупится на иронические замечания по адресу Эмилии и этим ставит в тупик читателей. Но, если вдуматься, он передает таким образом мнение света об Эмилии, мнение досужих сплетников и сплетниц. Для них Эмилия — ограниченное, слабое, жалкое существо; Теккерей смотрит на нее иначе.

То, что Эмилия влюбилась в отроческие годы в красавца Джорджа Осборна (к тому же предназначенного ей в женихи) и не замечала некрасивого Доббина, не говорит об ее ограниченности. В дальнейшем она оценила преданность Доббина, привыкла дружески думать о нем, дружба понемногу переросла в любовь. Характерно, что, когда Бекки открыла ей глаза на ее покойного мужа и посоветовала вызвать Доббина письмом, оказалось, что письмо уже отослано: Эмилия уже решилась изменить свою судьбу. Хохот и пение Бекки, узнавшей об этом, разносится по всему дому.

Но… Теккерей не собирается создавать ангелов, которых охотно создавал Диккенс. Он отлично знает, что бесконечно сложен человек. Выясняется, что нежная, кроткая Эмилия не свободна от эгоизма и тщеславия: ей доставляет удовольствие поклонение Доббина и возможность его помучить. «И самому слабому человеку хочется над кем-нибудь властвовать», — пишет Теккерей.

Только майор Доббин остается рыцарем без страха и упрёка, человеком истинного благородства на протяжении всего романа.

Наградив своих добродетельных героев несколько запоздалым счастьем, Теккерей не собирается карать порок в лице Бекки. Он отлично понимает, что Бекки — плоть от плоти буржуазно-аристократического мира — должна найти в нем теплое местечко. Поскитавшись долгое время по притонам и меблированным комнатам всего континента, дойдя до крайней степени нищеты и падения, она под конец жизни становится неофициальной супругой того же толстяка Джоза, а после его смерти — богатой женщиной. Она занимается благотворительностью и часто посещает церковь.

Для Теккерея характерно частое обращение к читателю, стремление в какой-то мере разрушить читательскую иллюзию (к чему никогда не стремился Диккенс). Он задает читателю вопросы, осведомляется, например, как бы читатель или читательница поступили на месте героини, у которой нет ни маменьки, ни тетушки, чтобы устраивать ее личное счастье. Кончая один из своих романов («Ньюкомы»), Теккерей сообщает, что у героя и героини было столько детей, сколько угодно будет читателю. Поскольку героине романа в этот момент не меньше 40 лет (позднее счастье — частый сюжетный прием Теккерея), это замечание выглядит несколько комичным. Подобные выходки всегда привлекают Теккерея, этого «кукольника» и «клоуна», каким он любил себя изображать.

У. Теккерей — признанный мастер романа XIX века — по праву занял место в истории литературы рядом с Ч. Диккенсом. Роман «Ярмарка тщеславия» и до сих пор имеет восторженных читателей в разных странах.

Говоря о «блестящей плеяде» английских романистов, Маркс назвал также двух женщин-писательниц: Шарлотту Бронте и Элизабет Гаскелл.

Было три сестры Бронте — Шарлотта, Эмилия и Анна, — и все три были писательницами. Наибольшей славы достигла старшая, Шарлотта.

Их отец, священник Патрик Бронте, ирландец, был смолоду простым ткачом. Но он обладал редкими способностями и трудолюбием, мечтал учиться. Для простого человека, решившего овладеть знаниями, в Британии того времени был один путь — стать священником. Патрик Бронте изучил богословие, женился, получил маленький приход на севере Англии, возле промышленного города Лидса. Там и родились его шесть детей — пять дочерей и сын. Шарлотта была третьей, она родилась в 1816 году.

После рождения младшей, Анны, умерла мать. Детишки остались на попечении тетки и старой служанки. Соседи не могли без слез смотреть, как они гуляют по окрестным вересковым полям, держась попарно, все шестеро, под присмотром старшей, десятилетней. Семья была бедна, но Патрик Бронте не принимал ни от кого помощи. Дело доходило до курьезов. Видя, что у детей нет крепкой обуви, богатые соседи купили им башмаки. Увидев перед камином шесть пар новых башмачков, Патрик Бронте бросил их в огонь. Фанатичный и суровый, он не хотел попасть в зависимость к кому-либо, принимать подарки, похожие на милостыню.

Пасторский дом стоял на кладбище, окруженный тесными рядами надгробий, и сам походил, по выражению Шарлотты Бронте, на большое надгробие с окнами. В такой угрюмой обстановке проходило детство писательниц, прошла вся их жизнь.

Когда Шарлотте было восемь лет, Патрик Бронте отдал четырех старших девочек в только что открывшуюся школу в местечке Кован-Бридж. Это была школа для девочек-сирот из семей священников, в ней готовили гувернанток. Но там были ужасные условия: в помещениях грязь и холод, недоедание, жестокое обращение воспитательниц. Воскресенье отличалось от будней тем, что в этот день не было даже жалкого обеда. Девочек вели за несколько километров в церковь, там они простаивали длиннейшую службу, во время которой многие падали в обморок от истощения или засыпали на полу. Потом они возвращались домой и получали вместо обеда по бутерброду с джемом. Спали девочки по четверо на одной кровати, а постельное белье менялось раз в месяц. Многие ученицы страдали туберкулезом.

Когда вспыхнула эпидемия тифа, заболело сразу 45 девочек, и половина из них скончалась. Начался судебный процесс над виновными в гибели детей — один из тех «йоркширских процессов», которые в 20-е и 30-е годы вскрыли ужасную картину обращения с детьми в школах для бедняков. Но в этом было мало утешения для родителей, потерявших детей. Патрик Бронте приехал, чтобы похоронить двух старших, Марию и Элизабет (необыкновенно способных, одаренных девочек), и забрать домой больных Шарлотту и Эмилию. Больше он не повторял опыт бесплатного обучения своих дочерей: Шарлотта училась потом в очень хорошем платном пансионе. Страшные воспоминания о школе Кован-Бридж остались навсегда: писательница рассказала о ней в своем лучшем романе «Джен Эйр».

Все дети Патрика Бронте очень рано начали писать, а сын Бренуэлл и Шарлотта увлеклись еще и рисованием. Оба они были настоящими художниками.

Позднее Шарлотта работала учительницей в том же пансионе, где училась, а ее сестры начали работать гувернантками. В 1837 году она послала свои стихи поэту-лауреату Роберту Саути. Он пришел в негодование и ответил, что поэзия — не женское дело, она только отвлекает женщину от домашних обязанностей. Шарлотта с горечью ответила ему, что свои домашние обязанности она выполняет добросовестно. Но жажду творчества она не могла в себе подавить, как и ее сестра Эмилия.

В 1842 году обе девушки поехали в Брюссель, надеясь в совершенстве овладеть французским языком. Это был замысел Шарлотты. У них не было денег, чтобы платить за обучение, но они взялись преподавать английский язык ученицам пансиона, где они учились. Таким образом, две взрослые серьезные девушки (Шарлотте было уже 26 лет, Эмилии — 24) оказались на положении не то учениц, не то учительниц среди маленьких пансионерок, девочек из богатых семейств.

Обучение в пансионе возглавлял Константин Эже, муж начальницы, образованный человек, знаток литературы. Он высоко оценил первое французское сочинение, написанное молодыми англичанками, увидел их одаренность и предсказал, что они станут писательницами. Но он советовал много читать, постоянно работать над своим стилем. Его советы и вера в их силы были огромной поддержкой для Шарлотты; Эмилия, погруженная в себя, была к этому более равнодушна. На следующий год она вообще не приехала в Брюссель. Ей не нравилась начальница пансиона, жена мсье Эже, грубая, истеричная женщина. Но Шарлотта приехала опять. Она полюбила мсье Эже, женатого человека. Это была возвышенная любовь, гораздо более похожая на дружбу. Но мадам Эже устроила грандиозный скандал мужу и молодой учительнице.

Мадам Эже была богата и необразованна, ее муж — беден. Ее состояние и его знания дали им возможность открыть пансион. Шарлотта с горечью убедилась, в какой степени этот — такой необыкновенный человек — зависит от своей крикливой жены. Шарлотте пришлось уехать. Из Англии она прислала господину Эже несколько писем, проникнутых отчаянием. Он тщательно берег их, прятал в тайнике в саду. После его смерти дочери передали эти письма в Англию для музея Шарлотты Бронте.

В 1846 году сестрам удалось выпустить сборник стихов под псевдонимом братьев Белл. Критика с похвалой отозвалась о стихах Эллиса Белл (Эмилии). Эмилия была, действительно, талантливой поэтессой.

В 1847 году под теми же псевдонимами девушки послали в Лондон свои романы. Романы Эмилии («Грозовой перевал») и Анны («Агнес Грей») были приняты в печать, роман Шарлотты («Учитель») отвергнут. Но Шарлотта не завидовала сестрам; она радовалась за них. Ее было трудно сломить, она начала работать над новым романом — «Джен Эйр».

В то же время сестры пытались открыть свой пансион для девочек. Не хотелось разлучаться, не хотелось работать гувернантками в разных углах Англии. У них были все данные для задуманного предприятия: педагогический опыт, хорошее образование, прекрасное знание французского языка. Помещение в пасторском доме было большое. Но не было ни денег, ни связей. Никто не приехал учиться (несмотря на объявления) в бедно обставленный сельский дом на кладбище.

Роман «Джен Эйр» понравился издателям и был напечатан (под псевдонимом «Керрер Белл») неожиданно быстро, в конце 1847 года, раньше романов Эмилии и Анны. Он имел шумный успех, был восторженно оценен передовой печатью и обруган реакционной. Вскоре после этого вышли романы и двух «братьев Белл»; их расхватывали, так как думали, что они принадлежат перу автора «Джен Эйр».

Слух о том, что никаких братьев Белл не существует, что роман «Джен Эйр» написан женщиной, учительницей Шарлоттой Бронте, распространился быстро. Передавали всевозможные сплетни, рисующие облик писательницы в самых отталкивающих тонах: ведь она проявила такую неженскую смелость в своем романе!

Возникло комическое недоразумение, связанное с именем Теккерея. Шарлотта была поклонницей таланта Теккерея, она следовала в своей манере (как ей казалось) за ним, а не за Диккенсом. На самом деле она была совершенно самостоятельна. Теккерей, как и она, был связан с французской литературной школой, он долго жил в Париже. Шарлотта перечитала все французские книги, которые ей давал господин Эже, была поклонницей Бальзака и особенно Жорж Санд. Она в какой-то мере стала проводницей французского влияния в английской литературе.

И вот она посвятила свою «Джен Эйр» Теккерею, которого никогда не видела в глаза. Лучше бы она этого не делала! Сейчас же состряпали сплетню, что Шарлотта Бронте была гувернанткой в семье Теккерея, что у нее был с ним роман. Образ Рочестера в «Джен Эйр» стали воспринимать как литературный портрет Теккерея. У Теккерея была душевнобольная жена — и в романе Рочестер держит в своем замке буйно помешанную жену. Это совпадение привело в ужас Шарлотту Бронте: она и представления не имела о семейных делах Теккерея, а теперь случайно обидела его. Далее, находили сходство между внешностью Теккерея и внешностью Рочестера, описанной в романе. Здесь уж Шарлотте оставалось только грустно усмехаться. Рочестер был скорее литературным портретом господина Эже; это его внешность описала она на страницах романа.

В 1849 году Шарлотта впервые представилась Теккерею и просила извинения, если она своим посвящением как-то обидела его. Теккерей отнесся к ней благожелательно и приветливо: он-то воспринимал светские сплетни с комической стороны.

Сестры Бронте получили материальную независимость и славу. Они могли оставить тяжкий труд гувернанток и отдаться любимому литературному труду. Люди специально приезжали в сельское местечко Хэворт, чтобы взглянуть на знаменитых сестер Бронте. Особенно хотелось повидать «английскую Жорж Санд» — Шарлотту. Девушки были скромны, избегали встреч с публикой, их можно было видеть только в церкви да на прогулке.

Слава не принесла сестрам Бронте счастья. Их силы были надломлены трудом, лишениями, непосильной борьбой. Любимый брат Бренуэлл, талантливый художник, погибал на их руках от туберкулеза. Преданно ухаживавшая за ним Эмилия также заболела туберкулезом, а потом и Анна. Все они умерли в течение одного (1849-го) года. Шарлотта осталась со слепым отцом, без милых сестер, с которыми она привыкла делиться каждой мыслью.

Она работала над своими новыми романами. В конце 1849 года вышел роман «Шерли» — о движении луддитов. Он был навеян живыми впечатлениями от разгоравшегося вокруг чартистского движения. Рабочее движение и невеселая судьба английской женщины — вот две темы романа. «Мужчины Англии! Взгляните на бедных дочерей ваших, которые увядают подле вас, обреченные на преждевременную старость и чахотку! Жизнь для них — пустыня!» — восклицает писательница, насмотревшаяся на такую жизнь. В лице двух героинь романа, Шерли и Каролины, она попыталась воссоздать образы своих ушедших сестер; она щедро одарила их к концу романа тем личным счастьем, которого они были лишены в жизни.

В 1853 году был опубликован роман «Вильетт». Он оказался наиболее автобиографичным. На Шарлотту нахлынули воспоминания брюссельского периода. В бельгийском пансионе трудится наставницей молчаливая, замкнутая девушка Люси с характерной фамилией Сноу. Ей приходится испытать бедность, одиночество, насмешки капризных, избалованных воспитанниц, неразделенную любовь. Полюбив преподавателя литературы, достойного, благородного человека, ответившего на ее чувство, Люси не смогла связать с ним свою судьбу.

В Хэворте появился новый обитатель — молодой священник Артур Белл Николс. Его назначили помощником отца Шарлотты, старого Патрика Бронте. Новый пастор был в восторге, что ему приходится ежедневно встречаться и обедать за одним столом с прославленной Шарлоттой Бронте. Он влюбился и просил ее руки. Она тоже привязалась к начитанному и скромному молодому человеку. Но Патрик Бронте не хотел и слышать об этом браке. Он — надо отдать ему справедливость — не мешал своим дочерям писать, гордился их литературными успехами, но не допускал и мысли об их замужестве. А теперь его тридцативосьмилетняя знаменитая дочь вдруг собралась замуж! Ему это казалось нелепостью.

Чтобы не огорчить отца, Шарлотта отказала жениху. Он решил стать миссионером и собрался в Индию. Шарлотта простилась с ним у калитки, но, когда он уже уходил, она заметила, что он плачет. Этого она не выдержала. Мужские слезы показались ей страшнее отцовского гнева. Она догнала его и сказала, что выйдет за него замуж. Артур Белл Николс остался в Хэворте.

Этот брак, который мог быть счастливым, длился недолго. Через год, в 1855 году, Шарлотта умерла от преждевременных родов. Ей было 39 лет.

Центральный роман Ш. Бронте «Джен Эйр» привлек и поразил читателей образом главной героини, смелой и чистой девушки, одиноко ведущей борьбу за существование и за свое человеческое достоинство. История этой борьбы рассказана от первого лица. Это не автобиография Шарлотты Бронте: история Джен Эйр имеет только отдельные точки соприкосновения с жизнью писательницы.

Роман стал важной вехой в истории борьбы за женское равноправие. Разумеется, это пока еще не политическое равноправие. Шарлотта Бронте отстаивает равенство женщины с мужчиной в семье и трудовой деятельности. Ш. Бронте своим творчеством близка французской писательнице Жорж Санд. Знаменитый роман Ж. Санд «Консуэло» (1824) был любимым романом Ш. Бронте и оказал определенное влияние на создание образа Джен Эйр.

Джен Эйр — пылкая и сильная натура. Еще в детстве она восстает против богатой тетки и ее жестокого, избалованного сына. За это девочку отдают в сиротский приют, надеясь, что она погибнет от нечеловеческого обращения. В приюте, где замучили ее кроткую подругу Элен Бернс, Джен Эйр не смиряется. В беседе с Элен она говорит: «Когда нас бьют без причины, мы должны отвечать ударом на удар — иначе и быть не может, — притом с такой силой, чтобы навсегда отучить людей бить нас!» Нет, совсем не христианскую мораль проповедовала в своей книге бедная гувернантка, дочь сельского священника! Не удивительно, что роман «Джен Эйр» вызвал яростное негодование реакционных кругов.

Дух независимости проявляется и в отношениях Джен Эйр с любимым человеком — мистером Рочестером. Измученная странной, причудливой игрой, которую он ведет с ней, и еще не зная, что он женат, Джен первая говорит ему о своей любви. Это было неслыханно, недопустимо в викторианском романе.

Объяснение Джен в любви принимает характер смелой декларации о равенстве. «Или вы думаете, что я автомат, бесчувственная машина?.. У меня такая же душа, как у вас, и такое же сердце… Я говорю с вами сейчас, презрев обычаи и условности и даже отбросив все земное…»

Узнав, что ее возлюбленный женат, Джен уходит из его дома и скитается без гроша по большим дорогам. Ей приходится ночевать в поле, под стогом сена. Никто не пускает ее под кров, она не может добыть хлеба даже в обмен на дорогую шейную косынку. В стране безработных и бездомных бедняк вызывал у сытых людей только подозрение в воровстве и обречен был на голодную смерть.

Современного читателя может удивить поведение Джен Эйр. Ведь мистер Рочестер связан брачными узами с буйной сумасшедшей и по английским законам не может развестись с ней. Его несчастие и искренняя любовь к Джен должны были бы сломить сопротивление девушки. Он предлагает уехать с ним в Италию, где никто не знает о его беде, и счастливо прожить с ним за границей до конца дней. О своей больной жене он будет продолжать заботиться. Что же мешает Джен принять его предложение?

Конечно, Шарлотта Бронте остается здесь дочерью своего века, когда всякий неофициальный союз считался позором и преступлением. Но можно понять и Джен Эйр: это очень гордая и чистая натура; мысль о том, что всю жизнь придется лгать, быть вдалеке от родины, зависеть от прихоти деспотичного человека, невыносима для нее. И она предпочитает нищету и разлуку.

Необычайный успех романа объясняется и той смелостью, с которой писательница рисует чувство любви; даже передовые писатели-мужчины той эпохи (Диккенс и Теккерей) не решались на такое изображение. Тем более неожиданным для английской публики был голос подлинной страсти, прозвучавший со страниц романа, написанного женщиной, провинциальной гувернанткой. У Рочестера это страсть, сметающая все преграды, у Джен — страсть, вступившая в борьбу с обостренным чувством долга.

Сюжет романа связан с романтической традицией; он не очень правдоподобен, хотя, возможно, в этом скрыто и своеобразное обаяние. Сказалось чтение готических романов и произведений романтиков. Замок Рочестера, скрывающий мрачную тайну, внезапные появления ужасной женщины (его жены), прерванная свадьба, полученное героиней богатое наследство, пожар, в котором гибнет жена Рочестера и его замок, счастливый конец — все это вполне соответствует канонам увлекательного романтического романа. В образе Рочестера, очень сильном и ярком, тоже ощущаются романтические, байронические черты.

Но Шарлотта Бронте остается реалисткой в самом главном — в правдивом и типичном изображении социальной среды, социальных отношений и человеческих характеров. Дочь священника, она не остановилась перед убийственной сатирой на духовенство. Наиболее отталкивающий образ в романе — священник Броклхерст, попечитель Ловудского приюта, истязатель обучающихся там девочек-сирот. Его жестокость соединяется с лицемерием: он приказывает наголо остричь маленькую кудрявую девочку, чтобы в ее сердце не закралась суетная гордость. Он без конца разглагольствует о необходимости скромности и смирения, а в это время в зал входят его жена и дочери в роскошных туалетах.

Шарлотта Бронте — блестящий мастер пейзажа. Она видела мир глазами художника (недаром же она и была не только писателем, но и художником). Прекрасны и бесконечно разнообразны набросанные в ее романах ландшафты родной северной Англии. К. Маркс во время пребывания в окрестностях Манчестера пишет 10 июня 1869 года своей дочери о горах, «окутанных той голубой дымкой, которой так восторгается Керрер Белл».

Элизабет Гаскелл (1810–1865), жена манчестерского священника, очень хорошо изучившая быт рабочих, горячо им сочувствовала и мечтала им помочь. Она не была революционеркой, выход из классовой трагедии видела на пути примирения и взаимных уступок рабочих и фабрикантов. Власть имущим она пыталась открыть глаза, рассказывая правду о рабочем классе, о его страданиях и нуждах. Она считала себя истинной христианкой и не понимала, почему богатые прихожане ее мужа или критики в журналах именуют ее социалисткой и коммунисткой. Но ее лучшие книги, из-за которых поднималась буря в печати («Мэри Бартон», «Руфь», «Жизнь Шарлотты Бронте»), сыграли немалую роль и для развития социализма в Англии, и для развития английского реалистического романа. Самой лучшей ее книгой был роман «Мэри Бартон. Повесть из манчестерской жизни». Он вышел в свет в 1848 году на гребне наивысшей волны чартистского движения, одновременно с «Домби и сыном» Диккенса, «Ярмаркой тщеславия» Теккерея, «Джен Эйр» Ш. Бронте. Огромный подъем общественного движения, накал социальных страстей вызвали к жизни эти блестящие образцы английского романа.

«Мэри Бартон» — первый в Англии роман из жизни рабочих, первый роман о чартистском движении. «Тяжелые времена» Диккенса были написаны на шесть лет позднее, причем Диккенс, несомненно, испытал влияние Э. Гаскелл.

Центральный образ романа — пожилой рабочий-чартист Джон Бартон, пламенный борец за интересы трудящихся. Первоначально писательница назвала свою книгу «Джон Бартон», но изменила заглавие по требованию издателей: нельзя же было так откровенно выдвигать революционера на первый план!

История жизни Джона Бартона рассказана с волнующей правдивостью. Долгие годы он был просто искусным рабочим, не помышлявшим о борьбе с хозяевами. Ценой напряженного труда он добился, что у него был верный кусок хлеба и какой-то жалкий домашний уют. Но в один из кризисов фабрики закрылись, и голодный Джон Бартон скитался по городу в тщетных поисках работы. Он с ужасом думал о больном и голодном маленьком сынишке.

Бартон видит горы всевозможной снеди в витринах магазинов и, будучи честнейшим человеком, обдумывает, возможно ли что-нибудь украсть для голодного ребенка. Тем временем он замечает жену своего хозяина, которая явилась в роскошной коляске и в сопровождении лакея обходит магазин, выбирая изысканные закуски. Впервые ему становится ясен вопиющий контраст между хозяевами и рабочими; застой производства оборачивается для рабочих голодной смертью, для хозяев — временным отдыхом. Вернувшись домой, Джон Бартон узнает, что его мальчик умер. Умер фактически от голода.

Это решает судьбу Бартона. Он становится активным чартистом, вожаком рабочих. Вместе с другими их представителями он едет в Лондон, пытается вручить петицию рабочих парламенту, но парламент отказывается их принять. Джон становится сторонником партии физической силы, немедленных революционных действий. В числе этих действий был и террор. Рабочие принимают решение убить наглого молодого фабриканта Гарри Карсона, открыто издевавшегося над ними. Бросают жребий, и жребий падает на Джона Бартона. Он убивает фабриканта (Э. Гаскелл описала подлинный случай подобного убийства).

Писательница правдиво рисует страшную нищету рабочего класса. Она создает привлекательный, в какой-то мере героический образ Джона Бартона, психологически верный образ его дочери, молоденькой швеи Мэри. Э. Гаскелл — мастер интересной интриги, увлекательного и драматического сюжета. Ее герои попадают в трудные, сложные коллизии. Так, убивая Карсона, чартист Бартон и не подозревает, что у него есть все основания для личной вражды. Гарри Карсон давно преследовал своими любовными домогательствами его дочь и почти добился ее внимания. Наивная девушка с восторгом мечтает о богатых нарядах, об ожидающей ее роскошной, обеспеченной жизни. Но богатый поклонник убит, и подозрение падает на ее жениха, молодого рабочего Уилсона. Только в этот момент семнадцатилетняя Мэри начинает разбираться в своих чувствах. Ее мало волнует смерть Карсона и безумно тревожит судьба Уилсона, в виновность которого она не верит. Впервые ей становится ясно, кого она на самом деле любила. Отчаянная борьба за спасение от виселицы ни в чем не повинного Уилсона, борьба, которую ведут Мэри и мать арестованного, а также его друзья, составляет дальнейшее содержание романа. Это дает писательнице возможность показать солидарность, дружескую помощь простых людей, написать захватывающие и подлинно реалистические страницы. Становится известно, что свидетелем в пользу Уилсона может выступить только его друг, матрос, с которым он провел те часы, когда было совершено убийство. Но корабль, на котором он служит, уже снялся с якоря. Мэри Бартон, наняв в Ливерпуле жалкую лодчонку, пускается в погоню за этим кораблем. Волнение девушки передается читателю, эта сцена своеобразной погони написана мастерски. Лодочникам удается передать на корабль, что произошло. В ответ капитан хватает рупор и осыпает Мэри грубыми ругательствами: он не отпустит с корабля ни одного матроса, кого бы там ни повесили. Но матрос не подчиняется ему. Он теряет место, но все же возвращается с лоцманской лодкой, чтобы спасти друга. Сцена суда построена с почти протокольной точностью; в этом опять сказывается реалистическое направление таланта Э. Гаскелл. Джем Уилсон оправдан.

Конец романа при всей его внешней трогательности неубедителен и идет в разрез с его остросоциальным и реалистическим содержанием. Измученный угрызениями совести, Джон Бартон во всем признается отцу убитого, старому фабриканту Карсону, и тот прощает его. Джон Бартон умирает на руках своего врага.

Душевные терзания Джона Бартона по поводу совершенного убийства вполне понятны: террористический акт не имеет оправдания и человек такого склада, как Джон Бартон, раскаивается в нем; он не может простить себе смерти красивого, веселого юноши, каким был самоуверенный молодой богач. Но перерождение старого фабриканта из злобного мстителя в кроткого христианина, прощение, которое он дарует убийце своего сына (под влиянием евангелия, которое он читал всю ночь), неестественно и фальшиво. Здесь религиозные иллюзии Элизабет Гаскелл восторжествовали над жизненной правдой, которой она следовала в своих книгах.

И все же социально-психологический роман «Мэри Бартон», с его бесстрашной правдивостью, с благородными и привлекательными образами английских рабочих, с присущим ему мастерским пейзажем, созвучным настроениям человека, остается одной из жемчужин английской литературы.