Глава 1

Вик уже почти забыл, как сильно он не любил Нью-Йорк. И даже ненавидел этот город. Но быстро вспомнил об этом, попав в автомобильную пробку и потратив уйму времени, находясь в потоке машин бампер к бамперу, двигаясь черепашьим ходом по мосту Джорджа Вашингтона. Слишком много грязи и шума, да еще и эта снующая и жужжащая толпа. Перекрасив свои волосы и бородку в «радикально» черный цвет, местами с каким-то пегим отливом, Вик прошлой ночью укомплектовал всем необходимым свой фургон и был уже готов к отъезду рано утром. Но потом решил, что отъезд на рассвете — не слишком уж хорошая идея. Если выехать из Уиллоу до семи часов утра, то за три часа можно добраться до Нью-Йорка как раз к тому времени, чтобы встать в хвост утренней автомобильной пробки. Поэтому Вик спокойно позавтракал, просмотрел пару журналов, с удовольствием прогулялся в последний раз по лесу, чтобы освежить голову, и внезапно понял, что уже два часа дня. Теперь он уже попадал в вечернюю пробку! Прекрасно спланировано!

Он уже больше не был Виком Таннером, актером. Его бумажник распух от кредитных карточек и других документов, которые удостоверяли личность владельца этого набитого доверху фургона как некого Лероя Де Карло, частного детектива из Чикаго. Его иллинойсская лицензия была еще не просрочена, и у него имелось также временное разрешение на работу в штате Нью-Йорк. Он всегда старался проверять срок годности каждого документа, удостоверяющего его личность, поскольку каждый из них все равно сходил с маленького печатного станка Вика Таннера. Годы научили Вика-Лероя щепетильному отношению к мельчайшим деталям и важным нюансам, которые необходимы для того, чтобы обвести вокруг пальца любого, даже самого въедливого проверяющего. Он гордился своим мастерством. Документы Лероя Де Карло с успехом прошли бы даже компьютерную проверку. Вик просто удивлялся, насколько, оказывается, легко войти в компьютерную сеть города или штата и таким образом создать нового гражданина. Чикаго и так переполнен частными сыщиками. Кто заметит еще одного?

У Лероя имелась легенда для прикрытия. Его расследование касалось состоявшегося на прошлой неделе убийства семьи Менгуэлли, у которых не было живых родственников в Штатах. Это было как раз то, что нужно. Если бы кто-нибудь поинтересовался, то Лерой Де Карло ответил бы, что работает на дядю покойного Германа Менгуэлли — Фернандо, живущего в пригороде Чикаго. К тому времени, когда выяснится, что в действительности никакого дяди не существует, Лерой преспокойно возьмет себе новое имя.

Да, с этой частью операции все в полном порядке. Его «шевроле» был загружен всем необходимым: запасом оружия и одежды на любой случай, картами всех пяти населенных пунктов, шестью комплектами запасных документов, персональным компьютером и различным оборудованием, а также множеством других мелочей, которые могут пригодиться. Фургон с форсированным двигателем (5700 кубических сантиметров вместо 5300) сам по себе вмещал семьсот пятьдесят килограммов груза и был оборудован лучшим глушителем, который можно купить только за приличные деньги. Случайный человек мог подумать, что это — грузовик по доставке товаров или розничной торговле всякими мелочами.

У Лероя имелась своя стратегия ведения этого дела, все было тщательно спланировано. В некотором смысле его работа казалась со стороны очень несложной. Он посчитал, что просто обязан опросить нескольких человек и найти какие-либо источники «психической информации» с мест преступлений и, возможно, рассчитать следующее место, где убийца попытается совершить новое нападение, и поймать этого негодяя с поличным. По крайней мере, Лерой на это надеялся. Но он уже страстно хотел поскорее вырваться из Нью-Йорка.

Причина заключалась не только в том, что шум, загрязненная окружающая среда, автомобильные пробки, высокие цены, преступления и суматоха, царящие в этом городе, именуемом Большим Яблоком, беспокоили Лероя. Причиной были люди. Здесь их чересчур много на столь малом пространстве. Они похожи на рассерженных муравьев в потревоженном муравейнике. Толпа для телепата — злейший враг. Лерой ненавидел большие скопления людей. Даже если он сознательно отключался от воздействия толпы, все равно большие группы людей ужасно действовали ему на нервы. Их непрерывная сумасшедшая «умственная болтовня» влияла на состояние его здоровья, самообладание, и он утрачивал свою обычную доброжелательность. Толпа напоминала ему одно маленькое летающее насекомое, попавшее ему в ухо и непрерывно жужжащее. Жизнь научила его подавлять раздражение, но ему никак не удавалось делать это с улыбкой.

Феномен толпы был даже опасен. Ему приходилось уменьшать внешний шум, чтобы защитить себя от толпы. На шумной улице невозможно определить, желает ли кто-нибудь всадить тебе нож в спину, защелкнуть на тебе наручники или пройти мимо, не обращая на тебя внимания. Но, по правде говоря, он обнаружил, что может сосредотачиваться на каком-либо одном человеке в толпе и отключаться от воздействия всех остальных. Здесь же ему было трудно замыкаться лишь на одном человеке в такой прорве народа.

Нью-Йорк определенно не для него. Именно поэтому Лерой и предпочитал охотиться за преступниками в других, не столь плотно населенных, местах страны. Меньше людей — меньше горя. Но не всегда удается выбрать места сражений. Преступников полно и в других, более подходящих для его «охоты» местах, но ни один из них не убивал людей целыми семьями. Есть такие вещи в жизни, против которых нельзя устоять. Приходится делать работу и вовремя убираться.

Уличное движение несколько оживилось, и Лерой поехал прямо к Хенри Хадсон Паркуэй, направляясь на Рузвельт-Драйв. Он свернул на Тридцать четвертую улицу, нашел свободную стоянку на Двадцать седьмой улице и скользнул между машин прямо туда. Лерой решил, что не помешает еще разок полистать досье Анжелы Кинонес, которое он выудил из-под сиденья.

Семья Анжелы Маргариты Долорес Кинонес стала первой жертвой «Головореза». После этого, с пугающей регулярностью, он выбирал себе новые жертвы. Всегда во вторую и четвертую неделю месяца, правда, не в один и тот же день. Всегда ночью, но никогда в один и тот же час. Он также никогда не убивал две семьи, проживавшие по соседству. Признаками стиля этого убийцы были двухнедельный перерыв и этническая принадлежность жертв.

Мисс Кинонес потеряла двух младших братьев и родителей из-за этого мясника. Ее спасло то, что за два года до этого она переехала в собственный дом. Анжела работала в журнале высокой моды в качестве помощника художественного редактора. Большая удача, но для чего журналу художественный редактор? Стоять над душой у бедного несчастного чертежника, разрабатывающего модель за чертежной доской?

Основные данные: 28 лет, брюнетка, глаза карие, 44 кг, 152 см. Лерою не удалось найти фотографию Анжелы, поэтому он представлял себе грудастую знойную мексиканку. Он не стал зацикливаться на том, что ее родители эмигрировали с Кубы как раз перед тем, как Фидель взял власть, и что она родилась и выросла в Соединенных Штатах. По его представлению, она смотрела слишком много фильмов с участием Марии Монтес. Лерой бегло просмотрел остальную информацию, не делая каких-либо умозаключений, засунул папку назад под сиденье, вылез из фургона и закрыл его.

В отличие от большинства людей, оказавшихся в Нью-Йорке, он не боялся за свою машину, поскольку был уверен, что найдет ее на том же месте, где и оставил, так как, во-первых, не оставлял ее в неположенном месте, а во-вторых, машина была оборудована противоугонной сигнализацией. Любого, кто пожелает проверить, чем • набит его старый фургон, встретит пронзительный вой сирены. Сирена отключится только через три минуты, а система сигнализации перезарядится автоматически. Если даже злоумышленник окажется столь хладнокровным, что не обратит никакого внимания на сирену (все-таки это Нью-Йорк), он обнаружит, что вскрывать фургон десятилетней давности — не подарок. Долгие часы ушли на переделку дверей и замков. Никакой Рэмбо не сможет пробиться внутрь через армированный корпус и пуленепробиваемые стекла.

* * *

Анжела жила в доме 228 на Восточной Двадцать шестой улице на пятом этаже. Но дома ее не оказалось. Лерою это не понравилось. Было уже шесть, и она вполне могла бы вернуться домой с работы. Может быть, она где-нибудь на свидании? Или, что еще хуже, вообще уехала из города? Большая часть хорошо спланированного сценария Лероя зависела от того, как скоро он с ней встретится.

К счастью, в доме оказался консьерж. Невысокий немец лет пятидесяти заверил Лероя, что мисс Кинонес по-прежнему проживает по своему старому адресу и не уезжала в отпуск. Он видел ее сегодня утром, но не имеет представления, где она может находиться сейчас. Лерою удалось считать информацию из мозга консьержа, и он узнал, что Анжела иногда обедает в ресторане на углу. Немец выдал эту информацию неохотно, потому что ему не понравился этот темноволосый незнакомец. Это очень позабавило Лероя. Ему было очень интересно узнать, что этот старый черт скажет завтра, когда обнаружит, что темноволосый незнакомец вселился в квартиру Анжелы Кинонес.

Стало уже привычным то, что где бы он ни приступал к работе, то первым делом находил себе жилье. Лерой предпочитал встретиться с каким-нибудь родственником одной из жертв. Это давало ему доступ к информации, которую не помещают в газетах, а с другой стороны, давало ему повод находиться поблизости.

С его даром было нетрудно проникнуть в другую жизнь. Когда ты знаешь точно, что именно люди хотят услышать, не возникает никаких проблем для того, чтобы сказать это в нужное время и в нужном месте. Он также взял несколько уроков актерского мастерства, чтобы подготовиться к роли Вика Таннера. И эти уроки явно пошли ему на пользу.

Он всегда пытался честно играть со своими временными союзниками. Лерой никогда ничего им не обещал и обычно не стремился переспать с ними. Он делал это исключительно в тех случаях, когда никак нельзя было избежать этого или оказывалось трудно устоять перед какой-нибудь женщиной. Он относился к этому рационально и считал, что конечные результаты оправдывают средства их достижения. В конце концов, он все-таки пытался отомстить за постигшую их потерю и вселить в них веру в то, что в этом мире есть справедливость.

Когда приходило время уезжать, ему нетрудно было организовать все так, словно его отъезд был идеей хозяйки его временного пристанища. И в результате он расставался всегда легко, сохраняя самые лучшие отношения, оставляя после себя воспоминания как о чем-то приятном, но, увы, не осуществившемся.

Прогуливаясь по улице, Лерой остановился у витрины магазина и, глядя на свое отражение, поправил воротник и рукой откинул назад волосы. Ему предстояло произвести хорошее впечатление на Анжелу.

Лерой увидел ее в глубине ресторана. Девушка обедала в одиночестве. Он инстинктивно знал, что это Анжела, хотя она находилась слишком далеко, чтобы можно было «считать» информацию. Образ грудастой «дикой мексиканской кошки» отступил из его воображения, и его место заняла настоящая Анжела Кинонес.

Анжела была стильно одета, впрочем это и неудивительно, учитывая ее место работы, но оказалась значительно стройнее, чем он ожидал. Регулярные занятия спортом и постоянные тренировки, очевидно, являлись неотъемлемой частью ее повседневной жизни. Упругие грациозные мускулы так и играли на ее руках, когда она разрезала ножом лежавшую на тарелке пищу. У нее модная короткая стрижка, и это единственная игривая деталь в ее облике. Темные глаза с сильно накрашенными ресницами, длинная элегантная шея. Овальное лицо, полные и чувственные губы. Но особенно глаза привлекли внимание Лероя и заставили его снова посмотреть на нее.

Глядя в эти глаза, Лерой поражался скрытой в них глубокой печали. Было совершенно очевидно, что девушка пыталась что-то спрятать за своим обманчивым холодным спокойствием. Хотя Лерой приучил себя видеть то, чего не видят другие, на этот раз он разглядел в Анжеле только печаль.

Тряхнув головой, Лерой наконец решил войти в ресторан. Сделав первый шаг, он предупредил себя: Анжела Кинонес — словно треснувший кристалл, которым можно любоваться издали, но обращаться с ним нужно осторожно, иначе он рассыплется в руках.

Лерой прошел в дальний конец ресторана и никто его не спросил, заказывал ли он что-нибудь, и не предложил сесть за стол. У него был вид человека, который знает, куда идет.

Анжела холодно взглянула, когда он остановился рядом с ее столиком.

Смотря ей прямо в лицо, что она могла счесть неприличным, Лерой сразу же заговорил:

— Добрый вечер, мисс Кинонес, меня зовут Лерой Де Карло. Я частный детектив из Чикаго. Надеюсь, что смогу поговорить с вами. Я нахожусь в...

И тут Лерой осекся. На этот раз он совсем ничего не понимал. От удивления у него просто отвисла челюсть. Он стоял, растерянно и безмолвно глядя на Анжелу Кинонес, изо всех сил пытаясь что-нибудь понять.

Такого с ним еще никогда не было. Он не знал, что ему делать дальше. Как это может быть? Что было такое в Анжеле Кинонес, что удерживало его от проникновения в ее мозг?

 

Глава 2

— С вами все в порядке? — спросила Анжела, сменив ледяной равнодушный взгляд на участливо-любопытствующий.

Человек, прервавший ее обед, тер свой лоб и растерянно улыбался.

— Я целый день ехал. Чувствую себя несколько неуютно на скоростных магистралях. Не возражаете, если я сяду? Поверьте, я по делу. Мне действительно очень нужно поговорить с вами.

— О чем?

— Я расследую убийства латиноамериканских семей.

Подсознательно она догадывалась, о чем он собирается говорить, но тем не менее от этих слов вся содрогнулась. Прошло два месяца, но боль от потери была все еще остра. Анжела мгновенно почувствовала одновременно и злость, и боль. Новые вопросы! Сколько раз она уже отвечала на те же самые вопросы, а их задают снова и снова! Что толку от этого? Никакого! Ее отец, мать и двое братьев по-прежнему мертвы и все еще не могут обрести покой. Но вопросы не вернут их. И, как оказалось, ответы на них так и не помогли поймать убийцу.

Тогда зачем, зачем продолжать эту ерунду? Ступай-ка ты подальше, господин хороший, я больше не собираюсь играть в эти игры. Оставь меня в покое. Отстань от меня. Позволь мне самой оплакивать моих покойных родственников, и, может быть, я найду какой-нибудь способ вернуться к жизни. Дай мне возможность залечить раны. Уходи!

Но вместо этого Анжела посмотрела своими печальными глазами на почтительно ожидавшего ее ответа незнакомца и сказала:

— Присядьте.

Затем снова переспросила его имя.

— Де Карло, Лерой Де Карло.

Она считала это странным: имя испанское, но произношение явно выходца со Среднего Запада. Он быстро объяснил, что его нанял состоятельный дядя одной из последних жертв «Головореза». Дяде не понравились результаты расследования, проведенного нью-йоркским департаментом полиции, поэтому он и нанял Де Карло для поисков убийцы. Ему уже дважды удалось успешно провести расследование подобных случаев на Среднем Западе, поэтому его и пригласили.

Лерой махнул проходящему мимо официанту и попросил принести пива. Для Анжелы он заказал бокал белого вина, затем снова повернулся к Анжеле и посмотрел на нее долгим пристальным взглядом. Казалось, Лерой не знал, о чем говорить дальше. Анжела не могла точно сказать, но чувствовала, что разговор будет вовсе не таким, каким Лерой его запланировал. Но почему? Ведь она с ним заодно, не так ли?

После некоторого замешательства Лерой сказал:

— Видите ли, Анжела, я нахожусь в этом незнакомом городе для того, чтобы расследовать дело двухмесячной давности. Но пока у меня нет подходящих версий. Мне нужна любая помощь. В своем деле я специалист, но все-таки не супермен.

— Что я могу еще добавить? Вы, наверное, все знаете из отчетов полиции и газетных статей. Я полагаю, что вы уже просмотрели весь этот материал.

— Да, конечно. Перечитал уже раз сто. И, знаете, мне никак не удается найти связующую нить, которая могла бы вывести меня на этого головореза, поэтому мне нужен совершенно другой след. Если хочешь найти убийцу, выясни, кто были его жертвы. Вот поэтому и пришел повидать вас.

Анжела на мгновение задумалась, а затем сказала:

— Теперь мне понятно, почему эту работу нельзя свести к типичному делу об убийстве. Мне кажется, что этот подонок выбирал свои жертвы наугад. Он — сумасшедший. Мои родственники ни в чем не виноваты, и я не вижу никаких причин для их убийства или убийства какой-либо другой семьи. Никто из жертв не был знаком друг с другом, и между ними нет никакой связи.

— Позвольте уточнить. Не было никакой взаимосвязи между ними потому, что никто еще не смог ее выяснить. Даже сумасшедший действует по-своему закономерно. Если бы он убивал людей совершенно случайно, как об этом заявляют газеты, его бы давно уже схватили.

— Я не понимаю, как вы можете так говорить. А разве Дэвид Беркович действовал не так? Посмотрите, как долго его ловила полиция.

Анжела заметила, что ее упоминание о Берковиче болезненно отразилось на лице Лероя Де Карло, но прежде чем она смогла что-либо спросить по этому поводу, тот сказал:

— Ну, с Берковичем все было по-другому. Он бегал по улицам и стрелял в людей, находившихся в машинах. Его было трудно выследить, потому что он делал это спонтанно и без всякого разбора, но в нашем случае все абсолютно не так. Он знает, кто его жертвы. И это не случайно, что все они, например, испанского происхождения. Они все были выбраны по этническому признаку. И всех этих людей он убивает в их собственных домах. Это тоже важно. А чтобы это сделать, ему необходимо все скрупулезно проверить и оценить сложившуюся обстановку, прежде чем войти в дом. Никакой убийца, даже сумасшедший, никогда не врывается в незнакомое здание, не зная его планировки. Я предполагаю, что он побывал внутри каждого из этих домов по крайней мере однажды до той ночи, когда пришел убить этих бедных людей.

Последнее высказывание насторожило Анжелу.

— Но... Полиция никогда не говорила ничего подобного.

— Возможно потому, что полицейские не задумывались об этом. Но им приходится быть более сдержанными в своих высказываниях, чем я. Ведь вокруг меня нет репортеров, которые цепляются к каждому слову.

— Понимаю. Но тогда что же вы хотите от меня? Чтобы я вспомнила что-нибудь, что могло связывать мою семью с другими жертвами?

— Именно так. Мне бы очень помогло, если бы вы смогли просто рассказать мне все, что вы помните о своем отце, матери и братьях. Расскажите мне историю семьи, чуть позже я свяжусь с родственниками каждой из семей жертв, и, возможно, что-нибудь всплывет на поверхность — то, что полиция пропустила. Я могу потратить на это дело больше времени, чем они. Кроме того, у меня свежий взгляд на события. Мне, в отличие от других, не довелось переживать эту трагедию в течение двух месяцев. В этом мое преимущество, оно уже не раз сослужило мне добрую службу.

Анжела долго смотрела куда-то в пространство, раздумывая, готова ли она снова рассказать о своей семье какому-то Лерою Де Карло. Сможет ли она выдержать это? В том, что будет трудно, она была уверена, но знала наверняка, что ресторан — не совсем подходящее место для такого разговора.

— Давайте пойдем ко мне.

Это была одна из квартир с планировкой «паровозиком», где комнаты располагаются друг за другом от фасада до задней стены здания вдоль длинного коридора. Прежние владельцы здания занимали его полностью. На пятом этаже, скорее всего, проживала прислуга. Другой владелец, который приобрел здание в тридцатые годы, разделил его на секции, установив стены там, где они прежде не стояли, и тем самым превратил роскошные апартаменты в убогие клетушки с высокими потолками, где зимой гуляли сквозняки. Но Анжела Кинонес называла это домом.

Она внимательно наблюдала за тем, как Де Карло обозревал ее жилище. От такого пристального осмотра ей стало как-то не по себе. Теперь она чувствовала себя неловко из-за того, что обставила квартиру такой шикарной мебелью по последнему слову техники. До сих пор ей не казалось, что подобная мебель здесь не к месту. Старый мир Нью-Йорка, окружающий суперсовременную мебель. Раньше она считала, что это создает особый стиль, этакий «эклектик». Но внезапно все это показалось ей слишком претенциозным.

Да, этот мужчина — типичный следователь. Он не смотрел на вещи, он их тщательно изучал. С другой стороны, он совсем не похож на частного детектива. Анжела всегда представляла частного следователя более крутым: постоянно пыхтящим сигаретой, пьющим скотч, цедящим сквозь зубы слова. Лерой был совсем не таким — застенчивым, старательным, скрытным и педантичным. И кроме того, у нее возникло впечатление, что он чувствовал себя несколько неловко с ней. Он даже заметно колебался какое-то время, прежде чем решил пойти к ней домой. Факт, который показался ей ужасно забавным. Жизненный опыт приучил Анжелу к другому: большинство мужчин просто подпрыгнули бы от предложения побыть с ней наедине.

Но Анжела ошиблась, посчитав Лероя неуверенным человеком со слабой хваткой. Она наблюдала за тем, как он двигается, и поймала на себе пару раз его быстрые взгляды, пока он рассчитывался с официантом. Внутри этого человека была сталь. И хотя он тщательно пытался скрыть свою истинную натуру, она все-таки проявлялась.

Анжела предложила ему выпить, но была очень удивлена, когда он попросил газированной воды. Сама она выпила еще белого вина для воодушевления, и они вместе устроились в гостиной.

— С чего начать?

Лерой, казалось, размышлял над ее вопросом и после паузы сказал:

— Расскажите мне о всех местах, где раньше жила ваша семья. Вернитесь в детство. Давайте начнем отсюда.

И она начала, удивившись при этом, как легко это у нее получается. Она стала рассказывать о детстве, которое провела в Саут-Бронксе. Ее отец работал уборщиком в фармацевтической лаборатории. Ему нелегко дались первые десять лет, проведенные им в США. По-английски он говорил очень плохо, а кубинский диплом об окончании колледжа здесь ничего не значил. В конце концов он получил работу в больнице Элмхерст-Хоспитал в Квинсе. Именно тогда семья переехала во Флашинг, где и прожила вплоть до той роковой ночи. Это место всегда было для нее домом — приветливым и родным. Ей все еще трудно было поверить, что все закончилось так кошмарно. Анжела больше не появлялась там после этих убийств. Просто не могла. Ее друзья распорядились имуществом ее семьи. Она взяла лишь несколько вещичек на память: отцовские верблюжьи щетки для волос, несколько ювелирных изделий, принадлежавших матери, и фотографии.

Продолжая свой рассказ, Анжела не могла не заметить, каким хорошим слушателем оказался Лерой: наклонившись вперед в своем кресле, он кивал головой, время от времени задавал вопросы. Но в основном он позволял говорить ей самой — слушал, не перебивая и не направляя ее. Она начала понимать, что именно такой разговор ей и был нужен. Горе так долго удерживалось в глубине ее души, что, похоже, начало разрушать ее ядом разложения. Для нее это явилось возможностью вспомнить теплоту и доброту своей семьи. Слезы катились по щекам, не мешая, впрочем, ее повествованию. Анжела сморкалась, вытирала слезы и продолжала дальше. Эти трогательные моменты, казалось, ничуть не задевали Де Карло, и поэтому они нисколько не препятствовали ей изливать свои чувства. Да, он действительно был хорошим слушателем, о лучшем нельзя и мечтать.

Анжела рассказывала о веселых поездках в Джоунс-Бич по субботам и воскресеньям, о путешествиях в ботанический сад Бруклина. Как она любила этот дивный оазис посреди цементного и асфальтного мира! Она тепло вспоминала о каникулах в Атлантик-Сити. Это было еще до того, как он превратился в своеобразную Мекку Восточного побережья — место паломничества азартных игроков. Она с братьями исколесила его на велосипедах вдоль и поперек. Это было очень забавно. Но в тот отпуск произошло одно драматическое событие. На пляже была объявлена тревога: в воде обнаружили акулу. Анжела помнит, как сидела возле самой кромки воды вместе со своей семьей, внимательно вглядываясь в океан: не появится ли где плавник акулы. Они так ничего и не увидели, но тем не менее это было большое развлечение. Те две недели, пожалуй, стали самыми лучшими в ее жизни. Она впервые поняла, как прекрасна жизнь за пределами больших городов. Это был единственный отпуск, который их семья могла себе когда-либо позволить.

Эта мысль изменила направление воспоминаний Анжелы. Да, в жизни было много приятного, но были и трудные времена. Большую часть своей юности она провела в квартале, где уровень жизни был ниже среднего. Жили они без особой роскоши, но самое необходимое для жизни у них всегда было.

Анжеле было шесть, когда ее родители решили, что могут позволить себе иметь больше детей. Возможно, в те времена они были единственной парой в Америке, которая планировала свою семью. К тому времени когда Анжеле исполнилось восемь лет, у нее было уже двое маленьких братьев. Но за три дня до того, как ей исполнилось девять, ее отца положили в больницу, а на работе у него в это время произошло сокращение штатов. Те, у кого было меньше преимуществ, были уволены с обещанием, что их пригласят снова, если дела пойдут лучше. Выдача пособия по безработице через шесть месяцев закончилась, а новая работа все не подворачивалась. Иногда им было нечего есть. Старую одежду, которую пора было выбрасывать, латали и перелицовывали. Анжела все еще помнит печаль в голосе отца, когда тот объявил, что им придется получать благотворительные обеды. Это было выше его сил, потому что он был человеком гордым.

Это суровое существование продолжалось три месяца, пока не произошло чудо — позвонили из «Элмхерст-Дженерал». Отец снова получил прежнюю работу. Жизнь наладилась, и так продолжалось потом многие годы.

Оценки Анжелы в колледже позволяли получать стипендию. Это помогло ей воплотить в жизнь мечту об образовании дизайнера и получить степень бакалавра по окончании школы изобразительных искусств. После этого она подрабатывала в маленьких журналах, газетах, рекламных агентствах, везде, где только появлялась возможность.

Четыре года назад Анжела получила почасовую работу в журнале мод, где она сейчас работала. Это стало ее большой удачей. Год спустя она уже работала на полную ставку заместителем художественного редактора. Это дало ей финансовую возможность приобрести жилье. Теперь у нее появились не только своя собственная квартира, но и свой собственный мир. Вот почему она уже не жила в том доме, где случилась трагедия.

Анжела снова заплакала, и на этот раз больше не смогла продолжить свой рассказ. Она закрыла лицо руками и рыдала, совершенно не контролируя себя. Она не услышала, как Лерой встал, подошел к ней и сел рядом, до тех пор пока он не коснулся ее плеча. В следующий момент она прижалась лицом к его груди, и все ее тело сотряслось от рыданий. Стараясь взять себя в руки, Анжела все же продолжала плакать, и ее конвульсивные всхлипывания стали больше похожи на икоту. Все это время Лерой легонько придерживал ее и терпеливо похлопывал по спине, шепча, что все будет хорошо. Пусть горе выйдет наружу.

Когда она снова начала рассказывать, Лерой без каких-либо объяснений вернулся на свое место. Затем он спросил о матери Анжелы. О Розанне Кинонес он услышал много доброго. У матери и дочери были особые отношения, более теплые и нежные, чем у многих других родителей с детьми. И даже сложные подростковые годы не смогли охладить ту любовь, которую они испытывали друг к другу. Мама была ей другом и доверенным лицом. Анжела про себя отметила, как заметно усилился интерес Лероя, когда она рассказывала, что в возрасте десяти лет сильно ударилась головой, упав с велосипеда. Она пролежала без сознания почти два дня на больничной койке. Розанна Кинонес не оставляла ее ни на минуту. Ей показалось немного странным, что Де Карло заинтересовался ее травмой больше, чем остальным рассказом. Она не могла понять, каким образом ее травма может повлиять на расследование, проводимое Лероем. Но Анжела не стала придавать этому значения, решив, что частные детективы находят порой очень странную взаимосвязь между, казалось бы, самыми незначительными деталями, на которые обычные люди просто не обращают внимания. Она настроилась на воспоминания о своей матери и не собиралась потакать чьей-либо причуде или любопытству, уводящим ее в сторону.

Розанна Кинонес не работала до тех пор, пока Томас и Хорхе, братья Анжелы, не пошли в школу. Затем она стала работать секретаршей. Это была первая оплачиваемая работа за всю ее жизнь. Анжела так гордилась и так рада была за нее. Дополнительный доход принес в дом маленькие радости: цветной телевизор, новый холодильник. В то время казалось, что жизнь теперь будет становиться все лучше и лучше. Ни у кого в семье не возникало особых проблем. Мальчики хорошо учились в школе, а отец пошел на повышение и в своей больнице теперь отвечал за питание больных.

К тому времени у Анжелы появилась хорошая работа. Она дружила с одним парнем и, в общем, была довольна жизнью. Затем появился «Головорез», и все исчезло в мгновение ока. На этот раз при упоминании об убийстве семьи девушка уже не разрыдалась. Лерой подумал, что длительный процесс выздоровления уже начался. В глазах Анжелы все еще оставалась неостывшая боль и сожаление о том, что все так получилось, но в них появилось что-то новое, такое, о чем она до сих пор не позволяла себе думать. Нечто более здоровое, чем душевная пустота, от которой она сейчас страдала. Это нечто было гневом, даже злостью.

Анжела внезапно поняла, как сильно она хочет, чтобы поймали убийцу ее семьи и сполна наказали за ту жестокость, с которой он расправился с ее родственниками. За те жизни, которые он разбил, за будущее, за несбывшиеся мечты. Именно сейчас Анжела решила, что будет помогать Лерою Де Карло и сделает все, что только в ее силах.

До сих пор Анжела говорила тихо, словно самой себе, и была почти полностью погружена в свои собственные мысли. Она взглянула на Лероя, который в тот момент рассматривал фотографии в рамках, стоявшие на краю стола рядом с ее креслом. Он поднял одну из них. Даже не видя саму фотографию, она узнала ее по рамке.

— Это твой парень? — спросил Лерой.

— Был.

— Был?

— Он тоже мертв. Уже больше года. Но это другая, еще одна печальная история.

Возникла долгая пауза.

— А что случилось? — спросил Лерой, аккуратно возвращая фотографию на свое место.

— Его звали Джеффри Паркер, он был брокером на фондовой бирже, настоящим игроком на Уолл-Стрит. Он был забавный, нам с ним было хорошо. Мы собирались пожениться в этом году. Я предполагаю, что Джефф однажды сыграл слишком круто. Его нашли мертвым в мужском туалете их офиса. Кокаин. Не выдержало сердце. Такая ужасная потеря. Я долго по нему плакала. Лерой встал и подошел к окну. Стоя спиной к ней, он сказал:

— Для вас это было слишком неожиданно и грубо.

Анжела не ответила. Да она и не думала, что ее собеседник действительно ожидал ответа. Де Карло взглянул на часы и объявил:

— Послушайте, я лучше пойду. Я хотел бы поблагодарить вас за помощь, которую вы мне оказали. То, что вы мне рассказали, действительно может помочь.

— Я бы хотела помогать вам всем, чем только смогу, мистер Де Карло. Если вы решите, что я смогу быть вам чем-нибудь полезна, звоните. Я очень благодарна вам за то, что вы ведете это расследование. Где вы собираетесь остановиться?

— Пока не решил. Посмотрю, может найду место возле аэропорта. Там немножко подешевле будет.

Анжела взглянула на часы на стене и ужаснулась тому, что было уже полтретьего ночи. Неужели она все это время говорила? Встать утром будет адски трудно. Но сейчас это не важно.

— Послушайте, в это время суток вам будет трудно найти гостиницу. Почему бы вам не переночевать здесь? А завтра устроитесь в отеле.

Лерой широко улыбнулся и поблагодарил ее, затем снова отвернулся к окну. А ей захотелось узнать, о чем он думает. Обычно она не приглашала незнакомых мужчин к себе на ночь, но этот Лерой Де Карло совсем другой.

Было совершенно очевидно, что он не воспринял ее приглашение за нечто большее, чем просто предложение воспользоваться ночлегом. Она ожидала именно этого и вздохнула с облегчением и радостью, убедившись, что ее правильно поняли. После долгих разговоров об убийстве квартира этой ночью казалась огромной и пустой. Хотелось, чтобы рядом с ней кто-нибудь был.

Анжела стремительно вышла из комнаты и тут же возвратилась с простынями, одеялом и подушкой. Она сообщила Лерою, что кушетку можно разложить, и получится кровать. Он взял постельные принадлежности и поблагодарил ее. Затем Анжела сказала что-то о том, что уже поздно и будет невыносимо трудно вставать утром. Лерой кивнул, и они пожелали друг другу спокойной ночи.

Оставшись одна в своей комнате, Анжела почувствовала, что несмотря на поздний час никак не может уснуть. Она лежала в кровати, прислушиваясь к звукам, доносящимся из другой комнаты. Ей было слышно, как Лерой разбирает постель. И еще раз Анжела с удовольствием отметила, что ей хорошо от того, что этот мужчина решил остаться здесь на ночь, хотя она совсем его не знала. По какой-то причине Анжела чувствовала, что может доверять Лерою Де Карло. Она знала, что он не будет пытаться залезть к ней в кровать и не сделает ей ничего плохого. Всего несколько часов с человеком — и как будто знаешь его всю жизнь. Это ощущение не может быть поддельным.

Разговор об умерших напомнил Анжеле о том, как хрупка и коротка жизнь. Бренность ее собственного существования висела на ней тяжким бременем. Было приятно, что у нее сегодня есть ангел-хранитель, сторож у двери, готовый отогнать демонов, которые могут вдруг появиться из темноты. Лерой Де Карло. Мистер Лерой. Что за странное имя для рыцаря. «Спокойной ночи, сэр рыцарь. Спите спокойно!»

* * *

Постелив себе постель, Лерой Де Карло еще долго смотрел в окно на никогда не засыпающий город. Он почувствовал, что неплохо было бы пройтись, чтобы хоть как-то расслабиться, но потом решил, что не стоит этого делать. В конце концов, можно и так заснуть.

Мысли его вернулись к Анжеле. Эта женщина стала источником его нервного возбуждения. Он никогда не встречал таких людей. Она ни на кого не была похожа. И не только потому, что он не мог проникнуть в ее мозг. Лерой уже понял, что ее мозг обладал какими-то психологическими отклонениями от нормы, что, видимо, произошло в результате травмы головы, от которой она пострадала в детстве. Анжела Кинонес была, возможно, единственным человеком, в мозг которого он не мог «заглянуть». Она была первой, с кем он встретился лицом к лицу. Вот и все. Ничего сверхъестественного или путающего в этом нет. Да, необычно, но и бояться этого не стоит.

Совсем другое дело — сама Анжела. Как она смогла, потеряв всех, кто ей был дорог, устоять и не потерять себя как личность? Она не пристрастилась к алкоголю или наркотикам, не стала принимать снимающие боль таблетки.

За долгие годы Лерой встречал много людей, которые легко могли или совсем не могли справиться с утратой близких им людей. Он видел таких, кто терял свое лицо из-за жалости к себе, и их жизнь пропадала, словно соринка, которую вода засасывает и уносит в сточную трубу. Он также видел людей, которых «заносило» в другую крайность — всеобщего отрицания: «Со мной все в порядке. Я справлюсь с этим. Боль? Какая боль?»

Такие люди обычно обрекали свою жизнь на разрушение, правда, иначе. Они какое-то время держатся на плаву, но потом наступает момент, когда «предохранитель» сгорает, и происходит взрыв. И наступает конец. Только дураки отказываются понимать это. Их так же жаль, как и тех, кто пьет.

Анжела Кинонес и в этом смысле другая. Она — боец, женщина, которая мужественно встретила свое горе и не позволила судьбе согнуть ее. Он восхищался ею, когда сегодня вечером она рассказывала о своей семье. Лерой прошел через рутину воспоминаний о всех ее покойных родственниках, пытаясь «заглянуть» в ее мысли. Но Анжела рассказала все как есть, не вынуждая его молиться богу, чтобы у нее этот рассказ получился. Она вывернула наизнанку всю свою жизнь перед ним в надежде, что это поможет поймать убийцу ее семьи. Вряд ли это далось ей легко. Ее слезы были настоящими. Но они высохли. Вместо них пришла непреклонная решимость остановить «Головореза». У Анжелы действительно есть сила воли и решительность, чтобы помочь ему в этом деле.

Она все-таки удивительная женщина. Сила, красота, ум и даже талант — все это в ней имелось.

Глаза Лероя открылись от удивления, когда он поймал себя на этой мысли. Тряхнув головой, он попробовал сбросить с себя это наваждение:

"Послушай, приятель. Эдак ты станешь одержимым. Остынь. Она обычная бабенка, а ты пробудешь в этом городе ровно столько, сколько потребуется, чтобы выполнить работу. Пусть тебя не беспокоит, что тебе не удается узнать, о чем она думает. Ведь это так здорово — просто поговорить с кем-нибудь нормально, обыденно, не проникая в мысли собеседника. Только не позволяй себе расслабляться и становиться излишне романтичным. О'кей?

Лерой Де Карло, или как там тебя, у тебя особая миссия в жизни. Я знаю, это звучит слишком возвышенно, но так есть на самом деле. В твоей жизни нет места женщине. Даже такой, как она. Поэтому гони прочь глупые мысли, а то можешь погореть, парень. Понимаешь? — Понял. — Дошло? — Дошло. — Хорошо".

Он снял контактные линзы, зарылся в свежие простыни и выключил свет. Лежа на спине, Лерой смотрел на потолок, местами освещенный падавшим с улицы светом неоновых ламп. Он почувствовал, что почти тотчас же стал уплывать куда-то, погружаясь в сон. Последняя сознательная мысль, которую он помнил, была о том, что если и есть место для женщины в этом хаосе, который называют жизнью, то Анжела Кинонес могла бы легко его занять...

 

Глава 3

К своему удивлению, Анжела проснулась еще до звонка будильника. Она встала и натянула на себя халат. Проходя на цыпочках в ванную комнату, она решила заглянуть к своему гостю и была удивлена тем, что он лежал оперевшись на локоть и смотрел на нее. Лерой приветственно кивнул ей. Анжела ответила ему тем же и исчезла в ванной.

Принимая душ, она задумалась над тем, каким образом сможет в дальнейшем помогать Лерою Де Карло в его расследовании. Она осторожно проверяла свою вновь обретенную решимость. Оказалось, что дух ее по-прежнему тверд. Ночной сон не поколебал ее решимость заняться этим делом. Анжела с облегчением вздохнула. Ложась спать, она беспокоилась, что утром будет нервничать из-за того, что позволила втянуть себя в расследование. Но ничего подобного не произошло. Она все так же смело смотрела в будущее... Смотрела... на что? На приключения? Она уже довольно долго находилась под куполом одиночества. Время должно вернуть ее в мир живущих.

Не надо больше прятаться, девочка. Позволь чему-нибудь, кроме твоей боли, коснуться тебя снова.

И первое, что коснулось Анжелы, когда она вышла из ванной, была суровая реальность. Лерой уже встал и угощался чашкой кофе, хозяйничая у нее на кухне. На нем не было спортивной куртки, в которой он был вчера, поэтому внимание Анжелы привлекла кобура на его плече. Из нее торчал большой угрожающего вида пистолет.

Анжела никогда за всю свою жизнь не имела дела с оружием, и одна мысль о нем заставляла ее нервничать. Она видела вооруженных полицейских на улице и, конечно же, много вооруженных людей по телевизору. Но ее личный опыт, касающийся огнестрельного оружия, на том и заканчивался. Примечательно, что ее семья всегда жила в Нью-Йорке. И не всегда в благополучных районах. И тем не менее у ее отца никогда не было оружия. И ни у кого в толпе она никогда не видела его. Анжела моментально смутилась. Но это заставило ее почувствовать, насколько хорошо она была защищена. Глядя на Лероя, она с уверенностью могла сказать, что он чувствовал себя совершенно спокойно и не обращал внимания на свой пистолет. Оружие было неотъемлемой частью его жизни. И он никому ничего на собирался доказывать. Он едва ли осознавал его присутствие. Оно было орудием его ремесла и ничем более.

Анжела решила успокоиться и не обращать внимания на пистолет. В конце концов она была жительницей Нью-Йорка, и ее нелегко шокировать чем-либо. К тому же ей не хотелось, чтобы Лерой подумал, что ее так легко можно испугать.

— Доброе утро! — негромко сказала Анжела, входя на кухню. «Не смотри на оружие, оно не будет тебя беспокоить, если ты не будешь смотреть на него», — сказала она себе.

Лерой взглянул на нее и ответил:

— Доброе утро. Хотите кофе?

— Да, спасибо.

— Есть тут где-нибудь сахар?

— В шкафу над мойкой.

«О Господи! Ты опять смотришь на пистолет! Прекрати! Посмотри куда-нибудь еще! Скажи что-нибудь, быстро!» — приказала она себе.

— Я думала, каким образом я могу помочь вам.

— Я тоже. Как у вас с испанским?

— Свободно говорю, а вы?

— Да. Я знаю, как сказать «пистолет» на двух языках. Разве это не замечательно? Pistola! Видите, говорю!

Из отчетов, которые я просмотрел, мне стало ясно, что теперь мне следует поговорить с миссис Вальехо. Семья ее брата была второй жертвой «Головореза». В газетах написано, что она не говорит по-английски.

— Тогда я буду вашим переводчиком. Я заканчиваю работу в пять. Вы можете встретить меня возле моего офиса или в ресторане. Тогда, может быть, мы отправимся к ней сразу после обеда. Как вы относитесь к итальянской кухне?

Анжела снова взглянула на Лероя и на его пистолет. «Не смотри на пистолет! Может быть, он не заметит! Будет лучше, если ты не будешь обращать на него внимания! Не смотри же! Опять смотришь! Сейчас он увидит», — думала она.

Лерой широко улыбнулся, поднялся из-за стола и прошел в гостиную. Через секунду он вернулся в своей спортивной куртке, застегнутой до самого ворота.

— Что ж, итальянская кухня подойдет. Как, вы говорите, называется этот кабачок?

— «Ла Белла Паста».

— Мне кажется, что это где-то на окраине.

— Да. Но готовят там хорошо.

Анжела взглянула на часы, подскочила как ужаленная и с чашкой кофе в руке бросилась в свою спальню. «Мне поставят прогул. Я уже опаздываю».

Улыбка появилась на губах Лероя, когда он наблюдал за тем, как Анжела вылетела из кухни.

«Да, утро сегодня — будь здоров. Ну да ладно, все-таки все замечательно».

Это напомнило ему, что Анжела Кинонес все-таки не «игрок». «Помни об этом, Де Карло. Используй ее только для интервью. Возможно, она пригодится для каких-нибудь мелких дел, но помни, что она не помощник тебе. Держи эту женщину подальше от линии фронта, где-нибудь в тени».

Лерой допил кофе и собирался было уйти, когда Анжела снова выскочила из спальни, уже переодетая и готовая встретить новый день. Де Карло не мог не отметить про себя, что выглядит она просто потрясающе. "Не отвлекайся от дела, Лерой ".

— Я пойду.

— Разве вы не будете завтракать? — спросила Анжела.

— Нет, спасибо. Я перехвачу что-нибудь по дороге. Мне нужно переделать кучу дел, прежде чем я встречусь с вами сегодня вечером.

— О'кей, но будьте осторожны. «Видимо так говорят в теледетективах».

— «Хилл-стрит Блюз», да? Итак, до встречи.

— До встречи.

Внезапно между ними возникло напряжение.

Совсем как электрический разряд, пробегающий по всем проводам города, это напряжение пробежало по всему телу.

Лерой уже спускался вниз по лестнице, когда Анжела позвала его. Когда он повернулся к ней, она просто сказала:

— Держите!

Связка ключей, описав дугу в воздухе, аккуратно опустилась в ладонь Лероя. Он безмолвно смотрел на ключи какое-то время, затем снова взглянул на Анжелу. Она казалась немного взволнованной и торопливо объяснила:

— Круглый ключ — от входной двери, два других — от той двери наверху. Вам нет никакого смысла мотаться по улицам, ожидая, когда я приду с работы. Встретимся здесь.

Закрыв за собой дверь, она оперлась на нее и подумала: «Зачем я это сделала? Зачем отдала незнакомцу ключи от королевства? Своего королевства?»

Она могла поклясться, что глаза у Лероя вчера вечером были карие.

Стоя на площадке, Лерой все еще смотрел на ключи в своей руке. Конечно, он хорошо понимал, что происходит. Но зачем? Все это он уже проходил. Лерой подбросил ключи в руке, и они нежно звякнули. Он уже пользовался своими телепатическими возможностями, чтобы проникнуть в сердца нескольких молодых дам и завлечь их. Все шло как по расписанию.

Неприятность заключалась в том, что на этот раз Лерой не пытался заглянуть в чужие мысли. Он не обольщался в отношении Анжелы Кинонес. Здесь его дар не срабатывал. Мозг Анжелы был безбрежным океаном для него. И сколько Лерой ни старался, он не мог извлечь хотя бы одну единственную мысль из него. И поэтому даже не пытался «подключать» свое очарование. Все, что он делал для нее — так это оставался самим собой. Для себя он уже вычеркнул возможность оставаться в ее квартире, поэтому зачем она сунула ему эти ключи? Этот вопрос, а также осознание того, что он слегка утратил контроль над собой, поставил Лероя в затруднительное положение.

Он сунул ключи в карман и сбежал вниз по лестнице. В конце концов, приятель, дареному коню в зубы не смотрят. Но если женщина хочет полицедействовать, подыграй ей, сделай одолжение... Ведь, собственно, это и было твоим планом с самого начала, так что следуй ему.

Но на сей раз все казалось неправильным. Лерой не был уверен почему, но чувствовал, что если он останется с Анжелой Кинонес, то это будет большой ошибкой. К тому времени, как он вышел на улицу, Лерой уже знал, что не собирается немедленно исправлять создавшееся положение, поэтому решил на время забыть об этом. По крайней мере сейчас. «Можно начать снова беспокоиться, когда появится время, — сказал он себе, — а сейчас пусть все идет, как идет. Главное, чтобы голова была чистая. Тебе нужно делать дело. А если у тебя не будет светлой головы, то все завалишь».

Лерой вернулся к своему фургону, забрался внутрь, побрился электрической бритвой, быстро сменил одежду и документы. Серый костюм-тройка — именно то, что нужно адвокату из департамента юстиции. Таковой, по его предположению, должна быть внешность Джейсона Колсона. Улыбаясь, Лерой решил, что у Колсона могут быть голубые глаза.

«Тьфу, черт!» — улыбка мгновенно исчезла с лица Лероя, когда он вспомнил, что положил в нагрудный карман футляр с контактными линзами. Заметила ли Анжела? Возможно! Теперь он должен общаться с ней, «имея» голубые глаза. Да в конце концов это и не важно. Хотя Лерой и был черноволосым, он понимал, что никто в действительности не воспринимал его как испанца при ближайшем рассмотрении. Кроме того, эти контактные линзы были ужасно неудобными.

Джейсон-Лерой купил газеты «Нью-Йорк Таймс» и «Пост» и отправился завтракать в ресторан. В газетах не сообщалось ничего нового о «Головорезе», поэтому Джейсон решил насладиться едой без каких-либо мыслей о работе. Сидя за столом, он рассеянно согнул ту ногу, в которой до сих пор сидела пуля Айры Левитта. В ней чувствовалось небольшое напряжение, но на нее уже вполне можно было «положиться». В течение недели после возвращения в Уиллоу Вик-Джейсон начинал каждое утро с продолжительной прогулки по лесистым холмам, находившимся за его домом. И с каждым днем его походы становились все легче и продолжительнее. К середине недели он уже начал совершать пробежки. Этим он обычно занимался после полудня. Сейчас его нога действовала вполне нормально. И это было прекрасно. «Головорез» возобновит свои проделки скорее всего на следующей неделе. Джейсон надеялся вывести этого «джокера» из игры еще до того, как она начнется.

* * *

Город Нью-Йорк определенно, ясно и недвусмысленно вознамерился схватить убийцу латиноамериканских семей, но пока особых сдвигов в этом деле у спецподразделения полиции по борьбе с «Головорезом» не произошло. Появился единый координационный штаб — было решено отказаться от раздробленности на мелкие убогие полицейские участки. Дело поставили на широкую ногу.

Войдя в здание, полностью сделанное из стекла, бетона и стали, Джейсон Колсон получил указания, как пройти до нужного ему кабинета, и отправился на лифте наверх. У двери спецподразделения его приветливо встретил седой старый вахтер в чине сержанта. Он сидел за обшарпанным серым письменным столом, на котором стоял лишь телефон и табличка, сообщающая его имя — сержант Терпин. Лысеющий ветеран с изрезанным морщинами лицом был самым странным вахтером, которого Джейсону когда-либо приходилось видеть. Незажженная сигара ворчала из уголка его рта. Джейсону мгновенно вспомнился Эдвард Г. Робинсон. Сержант Терпин сменил позу и сказал: «Что я могу сделать для вас, приятель?». У Джейсона только усилилось впечатление, что он видит перед собой Э. Г. Робинсона.

Протянув сержанту документы, Джейсон гордо пояснил:

— Джейсон Колсон, департамент юстиции.

Я здесь по делу об убийствах латиноамериканских семей.

— Да, кто-то из вашей конторы звонил вчера и сообщил, что вы придете.

Джейсон не собирался исправлять эту информацию. Фактически он сам и позвонил вчера из Уиллоу. Значительно проще проникнуть сквозь завесу секретности, если сделаешь предварительный звонок. Неожиданный посетитель всегда вызывает самое большое подозрение.

Сержант Терпин вернул документы и спросил:

— А что за интерес у департамента юстиции к этим убийствам? Это дела об убийствах. Что может тут заинтересовать федералов?

— Мое начальство желает, чтобы я их как раз в этом и убедил. Видите ли, все жертвы «Головореза» были испанского происхождения. Возможно, тут дело в том, что убийца нарушил гражданские права своих жертв.

Сержант разразился бранью в адрес властей, позволивших «Головорезу» убить двадцать четыре человека, потому что пройдет миллион лет, прежде чем «Головорез» будет найден, если дело пойдет такими темпами.

— Послушайте, сержант, я понимаю, что расследование дел о нарушении прав человека отвлекает уйму денег и времени, и об этом мое начальство тоже знает, но все же позвольте мне войти. Я, как и вы, на работе и выполняю то, что мне приказано. О'кей?

Терпин обдумал сказанное и наконец решил, что с этим Колсоном все в порядке. Зачем же задерживать его здесь? Сержант извинился, нажал на кнопку звонка, с кем-то быстро переговорил, а затем предложил Джейсону поговорить с лейтенантом Найбергом из комнаты номер 1107.

Пройдя в холл, Джейсон вздохнул с облегчением. Его дар помог ему сказать Терпину то, что требовалось, чтобы не вызвав подозрений получить разрешение войти. Встреча с Анжелой несколько поколебала его уверенность в себе. Но разговор с Терпином уверил его в том, что мисс Кинонес точно была исключением из правила.

Лейтенант Филипп Найберг оказался тощим человеком с острыми чертами лица и кудрявыми светлыми волосами. Ему было лет тридцать пять.

Когда Джейсон вошел в комнату, Найберг поднял глаза от бумаг на столе и недружелюбно сказал:

— Еще один федерал. Как раз этого мне и не хватает. Собираются словно на пирушку.

— А что, тут уже есть люди из федерального управления? Кто это? — спросил Джейсон, уже подбирая ответ среди мыслей Найберга.

— Два агента ФБР. Они здесь занимаются подбором какого-то материала, связанного с нашим расследованием, но об этом не распространяются.

Они были просто «федералами» для Найберга, поэтому Джейсон не мог выудить у него их имена.

— Я попробую вам не мешать, насколько это у меня получится. Все, что я хочу — это посмотреть документы по вашему делу и проверить, есть ли основания федеральному правительству выдвинуть дело 6 нарушении прав человека против вашего «Головореза».

— Нарушение прав человека?

— Да. Вы помните, как в шестидесятых было возбуждено уголовное дело в отношении куклуксклановцев, которые убили демонстрантов марша свободы?

Найберг поскреб подбородок и сказал:

— Конечно... конечно. Им тогда предъявили обвинение. После того как отменили приговор по делу об убийстве. Но здесь ничего подобного. Вы сами увидите, что у нас полно улик.

— Ну, если вы позволите мне просмотреть дела, я доложу своему начальству, и больше вы меня здесь не увидите. О'кей?

— Прекрасно. Неужели вы думаете, что я буду препятствовать свершению правосудия?!

Джейсон понимал, что проникновение в управление полиции равносильно проникновению в звериное логово. Он немного нервничал. Ну да ладно. Игра стоила свеч, опасность же его воодушевляла. Действовать под прикрытием департамента юстиции было просто гениально. Тем более что агенты ФБР здесь уже работали. Он здорово придумал прийти сюда в качестве адвоката департамента юстиции с целью изучения возможного нарушения гражданских прав. Это раздражало людей своей бюрократической нелогичностью. Именно поэтому сержант Терпин и закричал тогда: «Убирайтесь отсюда! Занимаетесь всякой ерундой!»

Найберг поднялся из-за стола, подошел к двери и указал на дверь в холле: «Последняя дверь налево! Там вы найдете дело „Головореза“. Не забудьте постучаться, дружище. Кстати, один из „федералов“ там уже сидит. Не „наезжайте“ там друг на друга».

Джейсон поблагодарил лейтенанта Найберга еще раз, пообещав уйти отсюда как можно скорее, и направился через холл к последней комнате налево. Дверь оказалась запертой. Джейсон вежливо постучался перед тем, как войти. Он был почти готов к тому, что его оттуда вышвырнут, совсем как в славные гуверовские времена, коротко стриженные, непонимающие шуток, одетые в темно-синие костюмы фэбээровцы. Джейсон уже привык к общению с недалекими местными полицейскими, со всякими проходимцами, с родственниками пострадавших и, наконец, с теми, на кого он непосредственно охотился. Серийные убийцы редко оказывались прекрасными людьми. Как жаль, что в подобных делах не участвуют хорошенькие женщины. Но на этот раз Джейсона ждал сюрприз и очень даже приятный.

Вида Джонсон подняла глаза от бумаг и вопросительно посмотрела на посетителя. Джейсон улыбнулся и сказал:

— Вы, должно быть, и есть тот самый «федерал», о котором мне говорил Найберг. Я — Джейсон Колсон, управление юстиции.

— Вида Джонсон, ФБР. Найберг конечно же не слишком высокого мнения о нас, не так ли?

— Местные детективы обычно ненавидят всех из Федерального Управления. Это уже традиция. Как ваши дела?

— Тоска зеленая. Тут у нас имеется кое-какой просто жуткий материал. Очень жаль, что в Нью-Йорке нет смертной казни. Если кто и заслуживает быть поджаренным на электрическом стуле, так этот парень. Ну а что за интерес у юстиции к этому делу?

Джейсон гладко изложил свою легенду и объяснил свои взгляды на возложенную на него миссию. Быстрое проникновение в мозг Виды показало, что она клюнула на эту удочку. Она протянула ему ту часть дела, которую сама только что прочитала, и сказала:

— Вы можете тоже начать с материалов о месте преступления и с судебных отчетов. Они тут уже исписали целые горы бумаги по этому делу. Эта папка — даже не десятая часть его. Они дали мне сокращенную версию, чтобы сэкономить мне время и чтобы я не путалась у них под ногами.

— Очень мило с их стороны. Найберг сказал, что вас тут двое. Где же ваш напарник?

— Айра? Он где-то бегает.

— Айра?

АЙРА ЛЕВИТТ!

Поглощенная работой, Вида не заметила, как ее собеседник вздрогнул при упоминании полного имени ее напарника, которое эхом отозвалось в его голове.

Какого дьявола Левитт делает здесь? Ну, ответ совершенно очевиден: ловит тебя, глупый осел, точно так же, как ты ловишь «Головореза». Но как он вычислил, что я окажусь здесь? Джейсон быстро перебрал несколько логических вариантов и вспомнил, как сам думал: «Есть и другие серийные убийцы, действующие в более предпочтительных для меня местах, чем Нью-Йорк. Но ни один из них не убивает одним махом целые семьи. Есть кое-что в жизни, против чего слишком трудно устоять».

Айра Левитт собирался получше узнать свою жертву, за которой он гонялся большую часть своей жизни. А потом уже агент ФБР вычислил следующую цель Дэвида Вандемарка и перещеголял его в этом. Но как много в действительности он знает о нем? Будет ли Джейсон в безопасности, если продолжит свою охоту на «Головореза»? Вида все знает, а от нее и он, Джейсон узнает, если задаст правильные вопросы. Совершенно неважно, что Вида, может быть, и не станет разговаривать с ним.

Наклонившись к столу, Джейсон сказал:

— Найберг говорит, что вы занимаетесь делом, которое пытаются замять. Что-нибудь интересное?

Вида отложила бумагу, которую читала, и посмотрев на адвоката департамента юстиции, ответила:

— Очень много, но я не могу говорить об этом. У нас инструкция, вы же знаете.

Затем она попыталась снова сосредоточиться на документах, но мысли ее разбегались в разные стороны. Как раз на это Джейсон и надеялся.

«Удивится ли господин Колсон, насколько интересно выслеживать Вандемарка?...». Факты из его жизни вихрем проносились в голове Виды. Джейсон внимательно изучал их до тех пор, пока не почувствовал огромную усталость.

Притворившись, что он снова вернулся к изучению своей части документов из данной ему папки, Джейсон внимательно наблюдал за ходом мыслей Виды, просматривающей дело. Она какое-то время колебалась: «А что, если все-таки сказать господину Колсону?», но потом снова вернулась к работе, лежавшей у нее прямо под рукой. Но этого оказалось достаточно, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Сейчас единственной заботой Джейсона был Левитт и то, что он в любой момент может сюда войти и узнать его. Но еще больше он беспокоился из-за того, что не успеет прочесть дело.

Поэтому он решил спросить напрямик:

— Скажите, когда возвращается ваш напарник? Мне, возможно, захочется узнать мнение вас обоих по этому делу прежде, чем я уйду отсюда.

Не отрывая глаз от бумаг, Вида сказала:

— Он не придет. Мы собираемся встретиться в городе и вместе пообедать.

Быстрый «взгляд» в ее мысли подтвердил, что она говорит правду и что ей начинает надоедать этот назойливый адвокат. Ладно, он переживет это, по крайней мере, пока, а будущее покажет, как ему о себе позаботиться.

Но особенно Джейсона интересовало настоящее. Особенно в том, что касалось Айры Левитта. Итак, напарник Виды этим утром не собирался возвращаться сюда. Но это еще ничего не значило. А вдруг вернется? Следует ли ему оставаться и до конца просмотреть дело? Если он не останется, то ему придется вернуться позже, совершенно не зная, будет тут Айра или нет. Такая перспектива приводила его в состояние нервной дрожи. И кроме того, еще один визит в эту сверкающую башню правосудия со всеми ее полицейскими и окнами, которые не открываются, казался ему смешным. В конце концов, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

* * *

Папка с документами представляла собой настоящую сокровищницу информации, которую ни за что не удалось бы получить из газет. Департамент полиции наложил суровый запрет на распространение информации. Ничто не могло просочиться в прессу, если полиция не хотела этого. Очевидно, судебные процессы по делу в Ховард-Бич и провал дела Тавана Броли показали городской полиции, как опасно проводить расследование преступления, имея средства массовой информации в качестве партнера. В каждом деле всегда были тончайшие детали, которые могли быть потенциально связаны с расовыми проблемами. Но все зависит от того, как обосновать любой факт с высот руководства полиции. Джейсон вынужден был признать, что ему ужасно повезло и он смог прорваться сюда.

У него не было никакого представления о том, до какой степени были изуродованы жертвы «Головореза». Фотографии с мест преступления изображали обезглавленные трупы, разбросанные по комнатам отрезанные конечности. Каждый кусок тела по отдельности был разрублен, размозжен, располосован до неузнаваемости.

В двух местах этих преступлений на стенах кровью были написаны слова. Жуткое эхо Чарли Менсона. Но в этих надписях не было абсолютно ничего политического или таинственного. Они были чрезвычайно низменными и жестокими. Кровь!

Уничтожьте их!

Убейте этих ублюдков!

Режьте!

Умрите!

Это злодейское торжество убийцы над своими жертвами, видимо, доставляло массу удовольствия самому «писателю», чернилами для которого была человеческая кровь. Эти неустойчивые, размашистые буквы, словно молчаливый крик, вторили безумству, с которым автор выводил свои каракули. Скорее всего, он был весь забрызган кровью к тому времени, как заканчивал работу. Он никак не мог выйти на улицу незамеченным. Как же он исчезал с места преступления? Этот вопрос мучил Джейсона.

Совершенно очевидно, что это же интересовало и полицию. Полицейские по всему городу искали транспорт и случаи нарушения мест стоянок автомобилей, зарегистрированных за три ночи до преступления, а также в те ночи, когда были совершены убийства. И до сих пор нет никакого результата. Конечно, ему стоит попытаться и найти что-нибудь. Может быть, попробовать один из трюков, которые использовались при поисках Берковича?

Осмотр пухлых полицейских досье не дал Джейсону ничего нового. По крайней мере, ничего ощутимого с точки зрения фактов. Но кое-какие факты говорили сами за себя: 24 убитых. 24 уважительные причины, по которым «Головорез» должен умереть.

Это был длинный список с указанием возраста жертв:

Эдвардо (51), Розанна (49), Томас (21), Хорхе Кинонес (19). Флашинг, Квинс, 28 мая.

Хосе (37), Долорес (34), Хулио (14), Марко (13), Пино (12), Герман (10), Рикардо (8) и Мария Вальехо (6). Гарлем, Манхэттен, 18 июня. Хесус (47), Бонита (32), Луис (13), Карлос (11), Фернандо (10), Дорис (6), Педро (5), Энрико Делмалия (4). Ричмонд, Стейтен-Айленд, 29 июня. Герман (44), Мария (40), Лаура (17) и Хосе Менгуэлли (15). Элмхерст, Квинс, 15 июля.

В папках все-таки содержались имена некоторых свидетелей, о которых ничего не сообщалось в газетах. Одно имя особенно привлекло внимание Джейсона. Ральф Хантер, водитель такси, 29 июня возвращался домой в Стейтен-Айленд примерно в полпервого ночи. Когда он отошел от автобусной остановки, то услышал, как ему показалось, крик женщины. Крик прекратился так быстро, что он даже не мог определить, откуда он исходил. Два дня спустя он прочитал в газете о семье Делмалия. Они жили лишь в двух кварталах от его дома. Хантер пошел в полицию и доложил о том, что слышал. После проверки оказалось, что Ральф, вероятно, слышал предсмертный крик Бониты Делмалия.

Это сообщение не слишком пригодилось полицейским, разве что подтвердило время смерти семьи Делмалия. Господин Хантер никого не видел на улицах и больше не смог сообщить никакой полезной информации.

Возможно, для полиции этот источник давно пересох, думал Джейсон, но в нем наверняка все-таки остались хоть несколько капель.

Больше ничего не привлекло внимание Джейсона в этой папке. Высказывались версии, ведущие в никуда, проводились допросы, так ничего и не давшие. «Головорез» был, несомненно, первоклассным специалистом в заметании следов. Или, может, ему просто везло? В последнем Джейсон сомневался.

Часы показывали почти полдень. Он прикинул, что пришла пора убираться отсюда подобру-поздорову. У Виды, очевидно, возникла та же мысль. Закрыв папку, он увидел, что агент ФБР упаковывает записи, которые она сделала, просматривая дела. Джейсон пожелал ей приятного аппетита за обедом и сказал, что, возможно, присоединится к ней позже. Она просто сказала «до свидания» и вышла из комнаты.

Джейсон прошел мимо, когда она остановилась в холле попить воды из питьевого фонтанчика.

По дороге из офиса он помахал рукой на прощанье сержанту Терпину. Короткий переход в другой холл привел его к лифтам и выходу из здания. Пребывание в самом сердце штаб-квартиры полиции начинало действовать ему на нервы.

Когда Джейсон приблизился к лифтам, один из них открылся и из него вышел Айра Левитт. К счастью для Джейсона, дородный фэбээровец был поглощен изучением записной книжки. Он прошел мимо Джейсона, не поднимая глаз. Джейсон повернулся и наблюдал за ним, пока тот шел к кабинетам спецподразделения. Он уже почти дошел до двери, когда оттуда вышла Вида.

Джейсон повернулся, быстро шагнул к кнопке вызова лифта и ткнул в нее пальцем. Сзади он слышал, как приближаются Вида и Айра.

— Пошел, механический сукин сын! Давай двигай!

Он был уже за углом, исчезнув из вида этих двух агентов, но это было лишь временное преимущество.

Пара дюжин шагов с их стороны приведет к тому, что он будет как на ладони. Его крашеные волосы и накладная борода не проведут Левитта.

— Что за дьявол там задерживает эти проклятые лифты так долго? Это ведь современное здание! Почему они идут так медленно? Ах да, конечно! Время перерыва на обед!

Джейсон теперь отчетливо слышал разговор Левитта и Виды, которые приближались к нему. Почему он не взял с собой пистолет? Потому что адвокаты не носят оружия, и еще потому, что не был уверен в том, что он не подвергнется проверке с помощью детекторов металлоконтроля, проходя в здание полиции. И потому... потому... потому...

Он мог представить себе, сколько народу набьется в кабины потому, что лифты останавливались на каждом этаже.

— ... поэтому я решил вернуться сюда. Видите, Вида, как мне повезло: я поймал вас до того, как вы ушли.

Джейсон прикинул, что ему лучше стоять спиной к Айре и Виде до тех пор, пока они не поравняются с ним. В таком случае он сможет сбить их обоих с ног до того, как они смогут вытащить пистолеты.

— Но что, если кто-нибудь еще выйдет в тот момент, когда я попробую уложить их «спать»? Я смогу покончить с этим, только если уложу всех в этом чертовом логове.

— Нашла что-либо интересное?

«Зачем я пришел сюда? Это был глупый риск, очень глупый риск!» — подумал Джейсон.

— Нет, но у меня появилась пара идей. Расскажу о них за обедом. Между прочим, мы здесь не единственные федеральные агенты, занимающиеся этим делом.

«Глупо! Глупо! Глупо!» — стучало у Джейсона в голове.

— Что, Бюро еще кого-нибудь послало сюда?

— Нет, он из юстиции. Это мимо него вы только что прошли в холле.

— Как его зовут? Может, я знаю его?

— Джейсон Колсон. Мы, может быть, еще успеем застать его в лифте.

Но когда Айра и Вида повернули за угол, все, что они увидели, — это захлопывающиеся двери переполненной кабины лифта.

 

Глава 4

Ральфу Хантеру было 32 года. Светловолос, полноват. Еще до встречи с ним Джейсон знал: считывать информацию с его мозга будет сущим удовольствием. После благополучного, никем не замеченного бегства из полицейского управления, Джейсон позвонил Хантеру заранее, чтобы сообщить, что служащий департамента юстиции собирается с ним поговорить относительно дела Делмалия. По телефону ответила жена Ральфа Хантера. Она сообщила, что ее муж ушел в магазин, но вернется домой в течение ближайшего часа. Джейсон приехал еще до возвращения Ральфа, поэтому миссис Хантер усадила его в своей маленькой уютной гостиной и принесла чашку кофе, чтобы тот мог скоротать время до прихода ее мужа.

Вдоль стены гостиной располагалась книжная стенка, полностью забитая книгами. Пока миссис Хантер находилась на кухне, Джейсон воспользовался возможностью изучить домашнюю библиотеку Хантеров. В ней оказалась пара книг Сидни Шелдона и Джудит Кренц. Но была и прекрасная подборка книг Диккенса, Шекспира, Донливи, Апдайка, Синклера и многих других авторов, книги которых Дэвид Вандемарк когда-то любил читать. Отдельно от всех других книг на нижней полке стояло собрание книг про Тревиса Макги. Макдональд был одним из самых любимых писателей Джейсона, поэтому он считал, что любой, кто тоже любит этого автора, стоит того, чтобы заглянуть в его или ее мысли.

И он был прав. Пятнадцать минут спустя Ральф Хантер возвратился домой с двумя белокурыми девчушками. Он достал из холодильника сильно охлажденный чай и тут же утолил жажду. В это время девочки начали визжать, оглашая окружающее пространство своим радостным ликованием.

Весь дом мгновенно превратился в настоящий бедлам. Тем временем миссис Хантер сердито обвиняла мужа в том, что он купил девочкам мороженое, пока они гуляли. Ральф взмолился о пощаде. Всем присутствующим стало совершенно очевидно, что возбуждение, охватившее малышек, уляжется не скоро. Бесполезно было просить их поиграть во дворе. Поэтому Ральф Хантер — сознательный муж и гостеприимный хозяин, предложил Джейсону пройти во дворик за домом и поговорить там, предоставляя матери разбираться с этими очаровательными юными сумасбродками.

Когда они устроились в креслах на лужайке, Ральф начал с того, что он очень хотел помочь полиции поймать «Головореза». Он лично никогда не был знаком с семьей Делмалия, но все отзывались о них очень хорошо. Он сделал бы все, что в его силах, чтобы помочь поймать этого дьявола.

Заглянув в его мысли, Джейсон понял, что он говорит искренне. Но он также отметил с мрачной улыбкой, что перспектива быть вовлеченным в реальное расследование по делу об убийстве чрезвычайно возбуждает Ральфа. Еще до встречи с Хантером Джейсон предполагал, что так и будет. В глубине души этот водитель такси, представитель среднего класса, видел себя Тревисом Макги.

Джейсон позволил Хантеру высказаться, не перебивая его, затем задал традиционные вопросы, типичные для обычного следователя. Ральф с радостью повторил свой рассказ. Он работал в Манхэттенском таксопарке. Освободившись от работы около полуночи, поехал домой на автобусе. И именно тогда и услышал пронзительный крик, длившийся всего лишь несколько секунд. Было трудно определить, откуда он исходил, так как звучал он совсем недолго. Никто в округе не включил свет, чтобы посмотреть, что это за шум. Видимо, никто его просто не слышал.

Через некоторое время Ральф решил, что глупо стоять в темноте, и отправился домой. Он больше не думал об этом случае, пока не прочитал об убийствах в газете.

Джейсон телепатически «просеивал» мысли человека во время его рассказа, но ничего нового узнать не удалось, по крайней мере пока. Да он этого и не ожидал. Ральф рассказывал механически. Это уже стало монологом, которым он поражал своих друзей. А Джейсону было нужно нечто большее, чем мог выявить стандартный допрос.

Ральф закончил свою «сказку» словами:

— ... Ну вот, пожалуй, и все, что я могу сказать вам. Не припомнил ничего нового, что можно было бы добавить к этому. Извините.

— И на том спасибо. Ваше заявление подтвердило предполагаемое нами время смерти.

Джейсон знал, что полиция не информировала Ральфа о такой мелочи, но это давало тому возможность потешить собственное самолюбие и похвастаться перед друзьями. И кроме того, Джейсону хотелось, чтобы Ральф был в хорошем расположении духа, пока он не закончил «интервью».

— О, это приятно слышать, — сказал Ральф Хантер, улыбаясь.

Джейсон дал ему время порадоваться своему маленькому триумфу, затем добавил:

— Я бы хотел сейчас сделать с вами кое-то другое, Ральф. Я хочу, чтобы вы повторили мне этот рассказ снова, но на сей раз закройте глаза и расслабьтесь, когда будете делать это. Вам нужно снова мысленно пройти тот ночной маршрут 29 июня. Расскажите обо всем, что привлекло ваше внимание, когда вы шли домой.

— Это что-то наподобие гипноза?

— Может быть, немного похоже на самогипноз. Я не произнесу ни слова. Забудьте, что я здесь, если сможете. Просто позвольте вашим мыслям вернуться снова в ту ночь и испытайте все снова. Расслабьтесь и переживите заново те минуты.

— Думаете, поможет, если я прилягу на диванчик?

— Давайте попробуем и посмотрим, что получится.

Хантер растянулся на диване, который Джейсон переставил так, чтобы Ральф не был обращен лицом к свету.

— Устраивайтесь поудобней и готовьтесь к сеансу столько времени, сколько нужно, чтобы у вас был подходящий настрой, Ральф. Я просто посижу тихо, пока вы подготовитесь.

В первую минуту Ральф дергался как сумасшедший, пытаясь создать нужное настроение. Затем успокоился и начал фокусировать свои мысли. Джейсон, изучавший эти мысли, был доволен тем, что ощущает. Хантер, как и предполагалось, являлся отличным объектом для изучения. Однако добавит ли это какие-нибудь полезные сведения, надо еще посмотреть.

В то время когда Ральф готовил себя, Джейсон делал то же самое. Он хотел предпринять попытку глубокого проникновения в мыслительный процесс Ральфа Хантера. Джейсон намеревался слить воедино сознание Ральфа и свое собственное, насколько это было возможно. Несколько раз до этого он предпринимал подобные попытки, правда, с переменным успехом. Опыт показывал, что в расслабленном состоянии интеллигентные люди показывали лучшие результаты. Джейсон понимал, что в подсознании этого человека заложено то, что ему нужно, но не был уверен, удастся ли ему извлечь именно это.

Сонным голосом Ральф Хантер начал рассказывать о том, как он выходил из автобуса, направляясь домой. Смена была долгой и жаркой. Очень напряженное движение на дорогах после полудня и вечером. Джейсон чувствовал, как мысленно скользит вслед за ощущениями Ральфа Хантера, словно вода по водостоку.

Голос Ральфа стих. Словно душа Джейсона отделилась от тела и оставила его где-то позади. Он словно парил над своим телом. А сейчас будто проник в разум этого водителя такси. Это был самый лучший контакт, который ему когда-нибудь удавалось установить.

Казалось, будто Джейсон сам идет по слабо освещенным улицам Стейтен-Айленда. Да, он в самом деле там! Он был там ровно столько, сколько и сам Ральф. И он действительно шел все дальше и дальше...

Слоны — не единственные живые существа, которые ничего не забывают. Человеческий разум не забывает ничего, если только человек не страдает повреждением мозга. А так как Ральф Хантер никогда не имел никаких травм мозга, его мысленные образы были такими четкими, каких Джейсон никогда еще раньше не встречал.

По их краям была какая-то туманная дымка, но центр каждого мыслительного образа был кристально чистым. Даже такие детали, которые Ральф не мог сознательно вспомнить, в подсознании у него были. Джейсону удалось установить контакт с подсознанием. Он с трудом подавил охватившее его чувство ликования. До этого Джейсону лишь дважды удавалось такое, но никогда прежде контакт не был столь сильным.

Джейсон и Ральф вместе шли по улице. Они вытащили пластинку жевательной резинки, сунули ее в рот и выбросили обертку. Большинство домов вокруг были темными. Лишь кое-где в окнах второго этажа виднелся свет. Это был рабочий поселок. Люди здесь рано ложатся и рано встают. Две кошки гнались друг за другом по проезжей части дороги, затем перебежали дорогу и исчезли где-то в темноте. Автомобили, поставленные на стоянки бампер к бамперу (в основном «седаны»), были пустыми.

В конце квартала Джейсон и Ральф выплюнули жевательную резинку. Жевать сладкое в такую жару не доставляло никакого удовольствия. Они двинулись к следующему кварталу. Джейсон заметил большой желтый грузовик. Такие сдаются напрокат в компании «Райдер-рентал». Он был припаркован вдалеке от проезжей части дороги, и поэтому сознание Ральфа его не зарегистрировало. Он был пустой. Возможно, завтра кто-то собирается переезжать. В этом квартале огней в окнах вторых этажей было меньше. Даже никаких животных нигде не было видно. Именно здесь это и произошло.

Темноту разорвал отчаянный крик. Скорее даже пронзительный вопль, словно предсмертный крик большой птицы, пойманной хищником. Он резко прекратился и был значительно короче, чем Ральф помнил сознательно. Длился меньше секунды. То, что он так резко закончился, вздернуло нервы Ральфа и Джейсона. Импульсы, передавшиеся им от него, вызвали ощущение борьбы и привели к выбросу адреналина в кровь. Пульс Ральфа и Джейсона немедленно подпрыгнул на самую высокую скорость, словно кто-то резко переключил передачу в автомобиле. Они остановились, тщетно пытаясь определить, откуда исходил звук. Его длительность слишком мала, чтобы можно было уловить направление. Они немного прошли назад. Опять ничего. Вдвоем они осмотрели темные дома, но нигде не появилось ни огонька.

Джейсон почувствовал, как спутались мысли Ральфа. Что ему делать? Что такое он слышал? Что означал этот отчаянный крик? Может, кто-нибудь обжегся, снимая вскипевший чайник? Грел чай в темноте? Мало вероятно... Может, окна кухни выходят на другую сторону дома, откуда не видно света? Но крик мог исходить даже с соседней улицы. Да, видимо, ничего страшного... поэтому забудь его и иди домой.

В конце квартала Джейсон заметил другое транспортное средство, на которое Ральф не обратил никакого внимания. Это был коричневый автофургон. Сбоку какие-то буквы, но поблизости нет фонарей, и Джейсон не мог прочитать, кому принадлежит фургон.

Они пересекли дорогу и пошли к следующему кварталу. По-прежнему темно. На протяжении всего квартала только два огонька на вторых этажах. Пройдя половину пути, Джейсон и Ральф заметили молодую парочку, сидевшую в обнимку на темном крыльце и тихо разговаривающую. Слышали они крик? Видимо, нет. Они находились за целый квартал оттуда. Джейсон удивился, почему об этой парочке не упоминалось в заявлении Ральфа. Но объяснение пришло почти мгновенно. Их не стоило втягивать в это дело. Совершенно очевидно, эти молодые люди украдкой встречаются у нее крыльце, а родители, скорее всего, даже не знают об этом. Зачем их вовлекать в неприятности? Ральф тоже когда-то был молодым, он знает, что это такое.

В последнем квартале, перед домом Ральфа, ничего интересного не было, за исключением того, что Джейсон услышал, как неподалеку заводится мотор автомобиля. Не стоит проверять и это, потому что Ральф практически его не заметил. Живя в густо населенном квартале, люди привыкают не прислушиваться к тем звукам, которые они не желают слышать.

Джейсон прекратил контакт и позволил Ральфу спокойно закончить свои воспоминания. Он снял все тончайшие нити, соединяющие его с Хантером. Ральф открыл глаза и спросил:

— Ну? Как я?

— Просто прекрасно, Ральф. Ты вспомнил еще пару моментов, которые я думаю проверить.

— А что такое?

— Пожалуй, я сейчас не буду говорить об этом, но если я проверну кое-что, то, возможно, захочу поговорить с вами снова.

— Спасибо.

Они пожали друг другу руки, и Джейсон, уходя, оставил Ральфа под впечатлением того, что он был приобщен к чему-то очень важному. Но таксист также испытывал жалость по поводу того, что не смог догадаться точно, к чему именно.

* * *

Джейсон медленно отправился по той же самой улице, по которой только что путешествовал с Хантером. Яркий солнечный свет, освещающий зеленые деревья по краям дороги, создавал впечатление, что Джейсон находится в совсем другом месте.

Он остановился там, где, судя по воспоминанию Хантера, стоял грузовик фирмы «Райдер-рентал».

Затем Джейсон возвратился к тому месту, где некогда был припаркован коричневый фургон. Он стал стучать в двери, показывая свои документы и задавая вопросы. Но никто не знал кого-нибудь в этом районе, кто бы имел такое транспортное средство. Несколько людей сказали Джейсону, что у Херба Джексона, живущего в конце улицы, есть фургон, но он зеленого цвета. Никто не вспомнил про коричневый фургон.

Ну и что это ему дало? Отъезжающая машина неподалеку от дома Ральфа и чей-то коричневый фургон, который не принадлежал никому из жителей квартала.

Джейсон решил вычеркнуть отъезжающий автомобиль из расследования. Что сделал убийца? Лишил людей жизни, затем выпрыгнул из окна, побежал к следующей улице, быстро перегоняя Ральфа, вскочил в ожидавшую его машину и завел мотор в тот самый момент, когда Хантер почти достиг своей двери? Не похоже. Заводящаяся машина ничего не означала. Пустая трата времени, бесполезные поиски.

А вот коричневый фургон, с другой стороны, мог быть подходящим направлением поисков. Но каким направлением? Он не смог разобрать, что было написано на автомобиле. Ральф даже не взглянул на номерной знак. По Нью-Йорку могут ездить сотни коричневых фургонов.

Поэтому вероятность того, что по этому фургону можно что-нибудь выяснить, была слишком мала, а может, и не существовала вообще.

Джейсон вернулся назад на Виктори-булверд, подозвал такси и залез на заднее сиденье. Похоже, что сегодняшняя поездка на Стейтен-Айленд оказалась абсолютно напрасной. Через некоторое время он пришел к выводу, что его сегодняшний сеанс тоже был бесполезен. Однако это не помешало ему еще раз проехать на такси по тем местам, где он сегодня мысленно побывал с Ральфом Хантером. Может быть, там осталось еще что-нибудь, что он упустил во время первого осмотра. Но к тому времени, как такси подъехало к парому, Джейсон понял, что полностью выдохся от этого расследования.

Поездка на Манхэттен на пароме дала Джейсону возможность проанализировать и разложить все по полочкам. Это убедило его в том, что сейчас он чувствует себя увереннее и знает больше, чем двадцать минут назад. Полицейские досье дали ему более четкое представление о том, как действовал «Головорез». А также его «прогулка» по ночной улице в день убийства все-таки кое-что раскрыла. Во всяком случае, она показала, что убийца был человеческим существом, а не каким-нибудь вампиром. Одна из жертв успела закричать. Это могло стоить «Головорезу» свободы или даже жизни. Он уже совершил одну ошибку, совершит и другую.

Но наиболее важным результатом сегодняшней работы было то, что он узнал: Айра Левитт находится в городе и разыскивает его. Джейсон теперь знал, что ему следует держать ухо востро, чтобы избежать столкновения со своим преследователем. Этот эпизод у лифтов он никогда не хотел бы повторить. Никогда.

Да, Джейсон немного продвинулся в своем расследовании по сравнению с сегодняшним утром. Правда, он по-прежнему не знал, кто такой «Головорез», но, по крайней мере, приблизился хотя бы на несколько шагов к раскрытию этой тайны.

Вернувшись на такси к своей машине, он снова превратился в Лероя Де Карло, сменив одежду и документы. Затем взглянул на часы и выдохнул: «Черт!»

Было 17:45. Он опоздал на свидание с Анжелой. Боже, как быстро летит время, когда идешь по следам убийцы!

 

Глава 5

Чарльз Кемден нажал на одну из многочисленных кнопок на консоли, расположенной в верхней части его письменного стола. Это привело в движение панель в центре стола, и на ее месте появился персональный компьютер Ай Би Эм. Из ящика письменного стола он достал дискету и вставил ее в компьютер.

Двое мужчин, терпеливо стоящих рядом, видели эту процедуру и раньше, и поэтому она не производила на них никакого впечатления. Это были крепкие парни, которым нелегко внушить благоговение и страх. Но человека за компьютером они оба уважали. По правде говоря, даже немного побаивались. Они работали на него давно и прекрасно понимали, какой властью он обладает. Поэтому никогда не говорили с Чарльзом Кемденом до тех пор, пока он не заговаривал с ними первым.

Кемден вызвал на компьютере нужный ему файл. На экране появился список имен.

Он быстро пробежался по нему, кого-то разыскивая. Пока имена высвечивались перед ним на экране, Чарльз Кемден рассеянно отметил, что перед четырьмя из них стояли звездочки, а перед восемью другими — крестики.

Четыре имени со звездочками — это Эдуардо Кинонес, Хосе Вальехо, Хесус Делмалия и Герман Менгуэлли. Восемь крестиков в списке обозначали, что эти люди или переехали, или по какой-то другой причине стали недоступны для Чарльза Кемдена.

Имена в этом списке имели много общего. Каждый из них получал сейчас или когда-либо раньше пособие. Кемден добыл эти фамилии, получив доступ к компьютерным файлам управления по социальному обеспечению. Для этого имелось несколько весомых причин. Файлы стали прекрасным источником относящейся к делу информации о людях, их именах, возрасте, остальных членах их семей, адресах, фактах личной жизни.

То, что эти люди числились в списках получавших пособие, означало, что они были бедными. А это очень важно для Кемдена. Ведь никто не будет поднимать шум и не станет кричать по поводу их смерти. Ну а если кто и будет шуметь, то это в действительности мало кого заденет.

Газеты сделают сенсационные заявления об этих убийствах, но никто и ломаного гроша не даст, чтобы заступиться за получателей социального пособия. Быть бедным означало жить в рамках определенного социального слоя. Именно этот слой и стал теперь целью Кемдена.

Каждое имя в списке было испанским. Эта отличительная черта заботила Кемдена больше всего. Все люди из списка проживали в крупных районах Нью-Йорка. Каждый человек был главой семьи по меньшей мере из четырех человек. И поэтому каждый являлся потенциальной жертвой убийцы латиноамериканских семей. Решение пришло не сразу. Наконец Чарльз Кемден выбрал два имени из списка: Альфредо Мартинес, живший в Бронксе, и Эстебан Морено из Бруклина. Кемден нажал пальцем еще на несколько кнопок компьютера, дав ему задание, и, откинувшись, стал наблюдать за результатами. Принтер, спрятанный в письменном столе слева внизу, ожил. Когда он замолк, Чарльз Кемден наклонился и достал два распечатанных листа. Потом разделил их и отдал по одному каждому из ожидающих его мужчин:

— Возьмите.

— Та же работа, что и раньше? — спросил один из них.

— Да, — ответил Кемден.

Мужчины почти синхронно кивнули, повернулись и вышли из офиса. Кемден знал, что они выполнят задание и не зададут никаких вопросов. Эти двое были с ним еще со Вьетнама. Они давно усвоили, что лучше всего не знать, чем именно занимается их босс. Знали они и то, что нескольких других «оперативников», которые слишком много болтали, давно уже нет здесь. Но им было безразлично, куда те делись. Славные ребята, они знали как выполнять приказы.

— Альфредо Мартинес, Эстебан Морено.

В тиши уединенного кабинета Чарльз Кемден произнес эти имена негромко, почти как молитву. «Именно так и должно быть, — думал он, — о мертвых следует говорить почтительно, о тех, что скоро будут мертвыми — тоже».

 

Глава 6

У Лероя отлегло от сердца, когда он узнал, что Анжела вовсе не ждет его, нетерпеливо барабаня при этом кончиками ногтей по столу. Фактически у нее лишь появилась возможность переодеться. Легкое пестрое платье, в котором, по его мнению, она так хорошо выглядела утром, сменил скромный темно-синий костюм. Лерой видел, что она и в нем выглядит прекрасно, но понимал, что этот наряд больше подходит к предстоящей цели их визита — посетить женщину, которая потеряла всю свою семью всего лишь пять недель назад. Он про себя восхитился ее безукоризненным внешним видом, помня о том, что Анжела сама потеряла семью семь недель назад. Еще раз его поразила сила ее духа.

Итальянский ресторан находился всего лишь в двух кварталах от ее квартиры. Это было одной из причин, по которой Анжела выбрала этот район. В радиусе десяти кварталов и плата за жилье была ниже, чем на более шикарной западной стороне, и рестораны на любой вкус можно было найти. По правде говоря, здесь порой возникали проблемы с проститутками, прогуливающимися вдоль Парк-авеню после шести часов вечера, зато с общественным транспортом дела обстояли всегда хорошо. А так как в этом районе находилось много коммерческих фирм, улицы регулярно убирались и регулярно патрулировались полицией.

Лерой знал, что во время обеда разговор, возможно, перейдет на личные темы, поэтому он пришел подготовленным. Уже одно то обстоятельство, что в действительности он не был Лероем, делало его первоклассным лжецом, поэтому он не особо переживал, представляя уже давно готовую версию: реальную историю жизни Дэвида Вандемарка, поскольку хорошо помнил ее. Они обменялись воспоминаниями о детстве. Оказалось, что у них много общего: учась в старших классах школы, оба сильно выделялись на фоне одноклассников, их не очень любили, поскольку они были замкнуты на своем внутреннем мире. Конечно, с тех пор все сильно изменилось.

Сейчас они ничем не отличались от любой другой пары, встретившейся чтобы пообедать вместе и чуть больше узнать друг о друге. На какой-то момент «Головорез», внушавший ужас всему Нью-Йорку, был забыт. Могло показаться, что у Лероя Де Карло не было больше никакой другой цели в жизни, кроме как находиться в обществе этой очаровательной женщины. Куда-то бесследно исчезли трагические обстоятельства, которые привели этого странного мужчину в мир Анжелы Кинонес. Хорошая еда и разговор — вот все, что было нужно сейчас им обоим.

Все шло прекрасно до тех пор, пока Анжела не спросила, почему Лерой отказался быть адвокатом и стал частным детективом. Он попытался заговорить ей зубы, что ему наскучило занятие чистой юриспруденцией и захотелось чего-то более интересного. И если бы Анжела купилась на это, то дело не слишком осложнилось бы. Но по какой-то причине так не вышло.

Вместо этого Лерой поймал себя на том, что рассказывает об удивительной женщине — Кристине Вандемарк, на которой когда-то был женат. Казалось, он уже не в силах остановиться. Рассказал он и о дочери. Ему показалось, что слова текут сами по себе. Несчастный случай уложил его в больницу. Пока он там находился, его жена и дочь были убиты каким-то сумасшедшим, уже не раз убивавшим людей. Лерой сказал, что едва поправившись, стал выслеживать убийцу. Конечно, он ни словом не обмолвился о том, что смог это сделать благодаря телепатии и что всадил две пуля тридцать восьмого калибра в Грега Хьюита при встрече с ним.

После этого он не мог вернуться к прежней жизни. Совершенно искренне Лерой признался, что новая работа нравилась ему значительно больше, чем юридическая практика.

Закончив рассказ, он замолчал, очевидно погрузившись в собственные мысли. Анжела предположила, что он вспоминал свою жену и ребенка, и сидела тихо, терпеливо ожидая, когда Лерой снова вернется к действительности. По правде говоря, Лерой и сам не знал, почему он рассказал Анжеле о Крис и Дженифер. Его беспокоили не сами события, а то, какие чувства вызвал его рассказ.

Лерой Де Карло, человек со многими именами, возродившийся из пепла сгоревшего Дэвида Вандемарка, говорил о смерти Крис и Дженни, как будто они были его личной потерей. Но почему? Он не был Дэвидом Вандемарком! Он и Вандемарк были совершенно разными людьми. Единственное, что их объединяло — это тело, в котором они жили в разные времена. Но это было странно. Отрицать это бесполезно. Лерой чувствовал глубокую личную утрату, рассказывая об этих смертях. Почему он так себя чувствовал? Эти люди ровным счетом ничего теперь не значили для него.

Слова Анжелы дошли к нему словно издалека:

— С вами все в порядке, Лерой?

Выбравшись из охватившего его оцепенения, он взглянул на нее, слабо улыбнувшись:

— Да... да. Извините, задумался. Я не часто говорю о Крис и Дженни.

— Нехорошо держать такие вещи в себе. Это первое, что я поняла после смерти моей семьи. И это неправильно — никогда, не вспоминать о них. Да, это очень больно, но они были частью моей жизни... Не думать и не говорить о них значило бы отрицать, что они когда-либо существовали. Полагаю, они заслуживали большего.

— Думаю, это помогает залечить рану.

— Да, я тоже так считаю. Уверена, что мне это помогло.

Лерой протянул руку через стол и сжал руку Анжелы.

— Вы настоящая женщина. Я думаю, что вы за семь недель справились с потерей семьи, возможно, лучше, чем я за семнадцать лет.

Когда Лерой стал убирать ладонь с ее руки, Анжела нежно сжала ее и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я хороший слушатель, Де Карло, и если вам когда-нибудь потребуется...

Эти слова добавили ей мужества, чтобы задержать его руку в своей.

— Помните, я ваша должница. За то, что вы собираетесь поймать это животное.

Лерой покраснел:

— Спасибо. Я буду иметь это в виду.

Анжела слегка пожала ему руку и выпустила. Лерою было жаль, что этот контакт прервался. Но так было лучше.

— Пойду рассчитаюсь за обед. Нам пора идти в город.

* * *

Район, где жила миссис Вальехо, был не так уж плох, как его представлял себе Лерой. Он читал, что определенные части Гарлема в настоящее время очищаются от всякого сброда. И он нашел этому живое свидетельство. По всему было видно, что то напряжение, которое висело в воздухе и которое он испытывал всякий раз, посещая Гарлем в погоне за убийцей, исчезло.

Но на этот раз все было по-другому. Совсем по-другому. Веранды домов полны отдыхающих людей, пытающихся спрятаться от жары. Чернокожие и испанцы. Воздух был наполнен звуками музыки. Исполняли рэп, диско, испанскую и другую популярную в местных гетто музыку. Пожилой человек, сидевший под фонарем, читал сегодняшний номер «Эль-Диарио». Дети стояли на углах улиц, смеясь и болтая на странной смеси английского и испанского. На какое-то время мозг Лероя, выросшего на Среднем Западе, отказывался понимать происходящее. Ему показалось, что словно по мановению волшебной палочки он оказался на какой-то экзотической чужой земле. Но затем грязные нью-йоркские улицы вернули ему чувство реальности. Уличный указатель, напоминающий, что вы находитесь на перекрестке Ленокс и Сто тридцать пятой, усилил это впечатление.

Казалось, никто не обратил никакого внимания на то, как Анжела и Лерой вышли из такси.

Естественный смуглый цвет лица Анжелы и его слегка подгримированная внешность не вызвали особого интереса у местной публики и позволили им влиться в нее незамеченными. Да и кроме того, это не тот район, где можно ждать неприятностей. По крайней мере, так казалось. Все жертвы «Головореза» жили в тихих пригородных поселках. Этот район был самым ближним, который «Головорез» только мог найти в Гарлеме.

Где-то в глубине сознания Лероя возник вопрос. Зачем убийце столько хлопот, чтобы зарезать кого-нибудь в таком многолюдном городском квартале? Шансы быть замеченным здесь слишком велики. Даже в час ночи, когда семья Валь-ехо была убита, здесь должны быть люди. Зачем рисковать? Или в этом риске и кроется ключ к разгадке? Было ли это каким-то способом самовыражения убийцы? Или это закодированное послание? Неважно, где ты живешь, но если ты испанец — тебе угрожает смертельная опасность.

Миссис Розита Вальехо была одета в черное и говорила почти шепотом. Маленькая женщина, которая, если бы не горе, была бы похожа на птичку с блестящими глазами. Но тяжелая утрата навсегда лишила ее покоя. В ее глазах была ужасная пустота, которая до глубины души тронула Лероя. Трехкомнатная квартира напоминала огромную пещеру. Они прошли ее всю, прежде чем попали в гостиную, которая по какой-то причине располагалась в самом конце. Лерой, хоть и слабо, но все же ощутил на каком-то сверхъестественном уровне насилие, свидетелями которого были эти стены. Этого оказалось недостаточно, чтобы пытаться получить какую-нибудь телепатическую информацию, но хватило для того, чтобы знать, что призраки все еще бродят по гулким коридорам. На стене гостиной висел групповой снимок семьи, окантованный черным шелковым материалом.

Анжела объяснила, почему они с Лероем пришли сюда. Миссис Вальехо была рада услышать, что еще кто-то со стороны занимается расследованием убийств. Она не особенно верила, что нью-йоркское управление полиции чего-либо добьется.

Там считали ее горе уже вчерашней новостью. Конечно, она будет счастлива помочь сеньору Де Карло всем, чем может. Это была единственная фраза вдовы, произнесенная ею с заинтересованностью. Лерой заметил, что жизнь вернулась в глаза женщины, но это длилось слишком недолго.

Через Анжелу, выступившую в роли переводчицы, Лерой узнал, что миссис Вальехо приехала сюда из Пуэрто-Рико после того, как ее муж погиб в автомобильной катастрофе. Хосе не нравилось, что она живет одна на острове, он послал ей деньги на авиабилет и нашел работу уборщицы. Розита стала работать в ночную смену.

Она скоро переедет из этой квартиры. Чрезмерно большой стала она теперь, да и хранит слишком много воспоминаний. И кроме того, ее зарплаты теперь не хватает для оплаты такого жилья. Будет нелегко найти маленькую квартиру, так как цены в этом городе слишком высокие. В ее мыслях Лерой «прочитал» беспокойство — миссис Вальехо всерьез опасалась превратиться в одну из тех бедных старушек, что бродят по улицам Манхэттена, неся все свои пожитки в сумке.

Он попросил Анжелу расспросить Розиту о той ночи, когда произошло убийство ее семьи.

Медленно, ох как медленно, она начала рассказ. Она произносила не более двух предложений подряд, давая Анжеле много времени на перевод.

Она рассказала, что примерно в 11:20, незадолго до полуночи, один ее друг, с которым она вместе трудится, предложил проводить ее на работу. Это стало у них привычкой. Почти вся семья к тому времени уже находилась в постели. Хосе еще не ложился: смотрел по телевизору новости. Он попросил ее купить молока утром по дороге домой. Все было нормально. Невозможно даже представить себе то ужасное зрелище, которое она увидела, возвратившись домой.

Ее смена закончилась как обычно, когда стало вставать солнце. Она постучалась в дверь дома примерно в 7:30 утра. На работе у них нет регистратора времени, который нужно нажимать, уходя, поэтому она отправляется домой, как только работа сделана.

По дороге домой она забежала в магазинчик за молоком и на углу улицы рассталась со своим другом. Дома все обычно вставали и начинали свой рабочий день, когда она возвращалась после ночной смены. Она поздоровалась с несколькими своими знакомыми по дороге домой. У жены Хосе тоже была работа, поэтому дом оставался пустым весь день. Именно тогда она и ложилась спать и спала до тех пор, пока дети не возвращались из школы около трех часов дня.

Как только она вошла в квартиру, то сразу почувствовала, что случилось что-то ужасное. На стенах была кровь. На полу — тоже. Слова, написанные кровью. Кровь — везде! Все двери спален были открыты. Она зашла в ближайшую, детскую спальню...

Розита Вальехо больше не могла держать себя в руках и зарыдала, закрыв лицо руками. Анжела протянула ей носовой платок, неизвестно откуда взявшийся. Он стал мокрым уже через несколько секунд. Лерой поднялся на ноги и спокойно сказал:

— Скажите ей, что не надо рассказывать о том, что она обнаружила здесь. Я уже все это знаю из полицейских отчетов. Попробуйте ее успокоить.

Анжела придвинулась к подлокотнику кресла, в котором сидела миссис Вальехо, и обняла маленькую женщину за плечи, пытаясь успокоить. Лерой вышел из комнаты и прошел по коридору на кухню. Ему было интересно, кто мыл стены после того, как полиция закончила расследование. Конечно, не полиция. Розита? Ее друг с работы? Лерой надеялся, что это была не Розита.

Лерой шарил по кухонным шкафам до тех пор, пока не нашел то, что искал. Он плеснул рома в фужер и возвратился в гостиную, чтобы дать его хозяйке. Она взяла бокал и потихоньку отпивала из него, пока наконец не пришла в себя.

Когда Лерой увидел, что она может продолжать, он попросил Анжелу расспросить Розиту о жизни семьи Вальехо до того момента, как она переехала жить к ним, и после ее приезда.

В течение следующего получаса Розита говорила о своей семье, которая кое-как перебивалась, чтобы выжить в этом безжалостном городе. Хосе работал в системе транспортных перевозок. Зарабатывал неплохие деньги. Но этого было недостаточно, чтобы содержать семью, так как цены все время ползли вверх. Поэтому пять лет назад, вскоре после рождения младшего ребенка, Долорес Вальехо получила должность секретарши. За детьми присматривала соседка. Они были хорошими детьми, с ними совсем не было никаких хлопот.

Розита рассказала, как добры к ней были в семье после смерти мужа. Она понимала, что была им обузой, так как не знала языка и долго не могла найти работу. Но они никогда не жаловались. Она ведь была членом их семьи. А в семье не бросают друг друга на произвол судьбы. Розита пыталась отплатить им за их доброту, стараясь поскорее найти работу. Она не любила свою работу, но была рада немного облегчить финансовое положение семьи.

Лерой внимательно слушал ее рассказ, пытаясь найти хоть что-нибудь, что связывало бы ее семью с другими жертвами. Розита продолжала свое повествование, пытаясь вспомнить все, что ей было известно о жизни семьи до ее прибытия. Семья Долорес приехала из Пуэрто-Рико вскоре после Второй мировой войны. Ее отец служил в военно-морском флоте во время того конфликта.

Хосе приехал в Штаты в конце шестидесятых. Он встретил Долорес, молодые люди полюбили друг друга и поженились. Первые годы их совместной жизни были трудными. Хосе ходил в вечернюю школу, чтобы улучшить свой английский, а днем работал. Скоро Долорес забеременела. Первый ребенок, Хулио, родился как раз тогда, когда бензозаправка, где работал Хосе, закрылась. Розита вспомнила, как Хосе говорил, какие это были трудные для них времена. Безработица вынудила их сесть на пособие. К счастью, в конце концов он получил работу. И с того времени все наладилось. Трудно, конечно, но жить можно.

Лерой и Анжела обменялись взглядами при упоминании о пособии.

Когда Розита не смогла больше ничего вспомнить, Анжела подумала, что пора заканчивать беседу. Но разговор продолжился, и она удивилась тому, о чем Лерой дальше попросил госпожу Вальехо. Он решил повторить сеанс, который проводил с Ральфом Хантером днем раньше, и Анжела перевела на испанский его просьбу.

— Миссис Вальехо, не могли бы вы расслабиться и закрыть глаза? Мы хотим, чтобы вы снова мысленно прошли со своим другом весь путь от дома до работы. Попробуйте восстановить все детали и рассказать нам обо всем, что вы видите.

Анжела никогда не видела по телевидению ни одного сыщика, использующего подобную технологию расследования. Но Де Карло был профессионалом и, наверно, знал, что делал. Миссис Вальехо, поколебавшись, согласилась попробовать, не понимая, какая от этого будет польза. Откинувшись в кресле, она попробовала устроиться поудобнее. Анжела заметила, что Лерой тоже закрыл глаза вскоре после миссис Вальехо.

* * *

Слушая рассказ во второй раз, Лерой уже направлял ее мысли в нужное русло. Прошлый опыт показал ему, что «взгляд» в мозг человека, не говорящего по-английски, ничем не отличался от проникновения в мозг того, кто говорит по-английски. Большая часть телепатической связи — это зрительные образы и слуховые ощущения с некоторыми обонятельными впечатлениями и огромным количеством эмоциональных переживаний.

Слова тоже присутствуют, но они значимы в меньшей степени, чем это можно себе представить. «Заглядывая» в мозг человека, не говорящего по-английски, Лерой терял лишь малую часть информации из-за языкового барьера. Но девяносто процентов ее он схватывал. Пока миссис Вальехо говорила, Лерой приспосабливался к ее личному образу мышления.

Он знал, что Розита Вальехо не будет образцовым объектом для глубокого анализа, таким, каким был Ральф Хантер. Она все еще была слишком угнетена своим собственным горем, чтобы расслабиться полностью, особенно перед двумя незнакомыми людьми, сидящими рядом. Но вдруг ему удастся что-нибудь «ухватить»...

Наконец миссис Вальехо решила, что готова начать. Глаза ее были закрыты, а напряженные черты лица смягчились, когда она начала рассказывать о том, как вышла из дома.

Связь оказалась плохой. Образы были расплывчатыми, они как бы подпрыгивали, исчезали и появлялись вновь. Временами миссис Вальехо удавалось хорошо сконцентрировать внимание, но она быстро уставала. Лерой был уже почти уверен, что зря тратит время. Словно откуда-то издалека он слышал, как эта женщина говорит, а Анжела переводит. Расшифровать слова было невозможно. То же самое касалось и мыслей миссис Вальехо. Контакта на уровне подсознания на этот раз не получилось.

Лерой и миссис Вальехо мысленно спускались по ступенькам, выходя из дома. Их сопровождал ее друг, господин Бернард Ковен. Он о чем-то говорил, но Розита не слушала его, думая о предстоящей работе.

Затем все стало расплывчатым и стремительно замелькало, как изображение на видеопленке, которую крутят с большой скоростью. Лерой едва мог видеть ноги Вальехо, когда она спускалась вниз по лестнице. Отчетливо слышно ее дыхание. Голос мистера Ковена превратился в непрерывный гул.

«Картинка» сфокусировалась, когда они достигли площадки второго этажа. Лерой и Розита поздоровались с миссис Васкес, которая жила двумя этажами ниже квартиры Вальехо. Жуткая сплетница.

Оставшаяся часть пути вниз по лестнице была сплошным туманом. Очевидно, Розита считала, что ничего сколько-нибудь важного не было, о чем следовало бы помнить. Когда они достигли входной двери, она сосредоточила внимание на мистере Ковене, который, широко улыбаясь, открыл ей дверь. Это был ее первый ясный взгляд на Ковена, который запомнил Лерой. Это был рослый, хорошо выглядящий чернокожий лет сорока пяти, аккуратно одетый. Очевидно, ему было приятно общество Розиты.

На улице миссис Вальехо заметила прогуливающуюся молодую парочку, которую она знала. Лерой не уловил их имена. Затем визуальный образ снова стал мелькать. Розита не слишком-то обращала внимание на то, что происходило вокруг. А зачем ей это? Она шла по улице, по которой ходила сотни раз. Черт возьми! В этом нет ничего хорошего для Лероя! Как ему найти разгадку того, кто же был «Головорезом», если свидетельница не побеспокоила себя даже взглядом, куда идет в ночь преступления и что ее окружает?

Образы продолжали прыгать, то становясь четкими, то снова теряя резкость, когда Лерой и два его спутника вместе шли по кварталу. Он едва мог разобрать расплывчатые очертания людей, проходящих мимо, и проезжавших автомобилей. Но все было настолько нечетким, что никаких деталей не удавалось разобрать. Лерой был уже готов отказаться от продолжения работы, когда стало приближаться нечто бесформенное бежевого цвета.

На удивление, «это» вдруг попало в фокус. Лерой вздрогнул от неожиданности, когда понял, что «оно» не было бежевым. Цвет был скорее рыжевато-коричневым! Надпись на боку автомобиля на этот раз оказалась исключительно отчетливой.

— Вы видели фургон, не так ли? — Лерой почти вскрикнул, подскочив на стуле. Анжела и Розита посмотрели на него как на сумасшедшего.

— Она спрашивает: «Неужели это что-то значит?» — перевела Анжела.

— Спросите у нее, какого цвета он был.

Анжела перевела и ответила:

— Светло-коричневого. Очень светлого. Я думаю, это называется рыжевато-коричневым цветом.

— Почему она заметила его?

Анжела перевела и, получив ответ, сказала:

— В квартире были тараканы. Во всем доме их полно. Фургон принадлежал компании, занимающейся уничтожением насекомых. Розита собиралась поговорить со своим братом, чтобы вызвать их.

Лерой закрыл глаза и увидел рыжевато-коричневый фургон с четкими черными буквами на двери. «Таглиа экстерминаторз» — гласила надпись. Под ней находился номер телефона. Надпись и цифры мгновенно отложились в памяти.

«Экстерминаторы» — значит, истребители, уничтожители. Вот уж, в самом деле, черный юмор.

 

Глава 7

Первая половина дороги домой прошла в молчании. И Лерой, и Анжела думали каждый о своем. Рассказ Розиты Вальехо, безусловно, произвел на обоих сильное впечатление. Неоновые огни города, мелькающие в окнах такси, не отвлекали их от своих мыслей. Наконец, резко повернувшись, Анжела спросила:

— Это связано с социальным пособием? Вы думаете, «Головорез» убивает только те семьи, которые получали пособие?

— Или получают его сейчас, как семья Делмалия. Хесус Делмалия потерял руку в аварии на производстве шесть месяцев назад. Их включили в списки на пособие, и они в течение последних двух месяцев его получали. Я уверен, что семья Менгуэлли тоже жила на социальное пособие время от времени.

— Убивают семьи, живущие на социальное пособие! Но зачем?

— Я не выясню этого до тех пор, пока не схвачу убийцу. И даже тогда причины, по которым он убивал людей, могут быть непонятны ни вам, ни мне, ни другим нормальным людям.

Анжела внимательно смотрела на Лероя, пытаясь его понять.

— Вы получили сегодня важнейший ключ к разгадке, не так ли? Светло-коричневый фургон.

— Может быть. Похожий фургон стоял в их районе в ночь убийства семьи Делмалия. Человек, который видел его, не запомнил его номер. Но стоит проверить.

Поняв по его лицу, что больше ничего выяснить не удастся, Анжела решила, что не стоит на него давить, но не отвела глаза от своего странного спутника. Этот загадочный человек ужасно привлекателен, сказала она себе. Его черные блестящие волосы и бородка делали его просто неотразимым...

Такси подкатило прямо к дому. Они вышли, и Анжела пошла к входной двери. Только после того, как она открыла ее ключом, Анжела заметила, что Лерой не пошел следом за ней. Он стоял у лестницы и смотрел на нее.

— Я думаю поехать сейчас поискать комнату в гостинице.

Не думая ни о чем, Анжела спустилась к нему, взяла за руку и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Не надо.

Это прозвучало одновременно и как просьба и как приказание.

Лерой знал, что если бы он и хотел, то не смог бы уйти сейчас. Он потерялся в этих глазах, он попал в ее сети, поэтому отбросил в сторону мелочные опасения и предчувствия.

Анжела прошла все пять лестничных пролетов в полном молчании и только после того, как закрыла дверь квартиры, она сказала:

— Не оставляйте меня одну сегодня. Было слишком много смертей. Я... я... не смогла бы...

Она подняла к нему лицо. Не осознавая, что делает, Лерой поцеловал ее. Это был нежный, долгий поцелуй. Мягкие, влажные губы, слегка приоткрытый рот. Он нежно привлек ее к себе. Лерой почувствовал, как ее руки ласково обхватили его шею. Жар от поцелуя усилился. Это мгновение превратилось в вечность.

Когда они отодвинулись друг от друга, он жадно, как утопающий, схватил ртом воздух. В груди горело. Но это не принесло ему облегчения.

Анжела прижалась лицом к его шее, целовала ее и гладила своей щекой. Он губами нашел мочку ее уха. Дыхание его участилось. Их губы встретились снова. Ее язык скользнул в его рот.

Затем он поднял ее на руки, не прерывая поцелуя. Теперь и его язык проник к ней в рот. Он лишь смутно представлял себе, что идет к спальне. Казалось, что все происходит как в замедленной съемке или под водой. Ощущение времени терялось. Такое путешествие по квартире с остановками, во время которых он ничего окружающего не видел и не ощущал, длилось долго. Лерой не мог вспомнить, как он прошел все двери и избежал столкновения с углами мебели. Все окружающее воспринималось фрагментарно, словно распадалось на куски. Но было так чертовски хорошо, что это не имело никакого значения.

Следующее, что он понял, — они были в постели Анжелы, гладя и лаская друг друга. Одежду сбрасывали постепенно, целуя и лаская каждый обнажившийся сантиметр тела, который они могли отыскать друг у друга. Не возникло никакой неловкости, это было очень похоже на танец. Их хореографии могла бы позавидовать сама Туайла Тарп. Лерой чувствовал, что куда-то уплывает. Он сливался с этой прекрасной женщиной, становясь ее частью, соединяясь с ней не только телом, но и душой. Волшебство!

Лерой целовал ее, трогал языком шею, плечи и груди. Найдя соски, он стал нежно их сосать, чувствуя, как они твердеют во рту. Ее стоны от удовольствия звучали словно музыка. Даже Шуберт никогда не сочинял такой нежной мелодии. Его сердце билось так, словно хотело вырваться из груди. Комната наполнилась ароматом свежего мускуса, исходящего от их тел. Отчаянный зной! Сумасшествие!

Потом они стояли на коленях посередине кровати. Их тела, крепко прижатые друг к другу, ритмично двигались. Лерой чувствовал ее руки, ласкающие его, доводящие до сладострастного безумия. Все это слишком хорошо! Он не может больше продолжать, просто умрет или сгорит в пожирающем его пламени. Скоро голова его взорвется, как вулкан Кракатау, и отлетит от туловища. Умирать от удовольствия — просто безумие. Нужно остановиться! Но никак не удается.

Его собственные руки нежно гладили ее по спине вверх и вниз, вызывая тихие стоны удовольствия. Она обхватила его бедрами, двигаясь в ритме, старом как мир.

Теперь они лежали на боку, совершенно не понимая, как это получилось. Его рука у нее между ног нежно и ритмично двигалась, возбуждая ее. Анжела выгнулась и вдруг словно взорвалась от внезапного облегчения. Ее громкий, гортанный крик эхом отразился от стен слабо освещенной комнаты. Странно, что человек от удовольствия издает такие же звуки, как и от боли. Все как во сне.

Целуя Анжелу в живот, ниже, еще ниже, зарыв лицо в ее мягкий пушок, работая языком, он блаженствовал, наслаждаясь ею. Его богиня еще раз взорвалась под ним. Еще раз он потерял от удовольствия голову.

А сейчас, сомкнувшись воедино, вцепившись друг в друга руками, каждый пытался притянуть другого к себе. Где-то под ними простыни то скатывались, укрывая их, то снова распрямлялись, сопровождая этот неистовый танец, который все так же продолжался, словно энергии танцоров не было конца. Они поднимались на такие вершины чувственности, о которых никогда не могли даже мечтать. Покоренный ее красотой, грацией, силой, весь растворившись в ней, он словно летел сквозь Вселенную, завладев неуемным существом, приводящим его в такой восторг, которого он никогда не испытывал в своей жизни.

Вся Вселенная взрывается в безумном, крутящемся калейдоскопе. Все вокруг озаряется вспышкой молнии. И все, кроме «ты и я», сметается ослепительной вспышкой. Они страстно прильнули друг к другу, словно весь мир был охвачен огнем.

Все. Влажные от пота, они откинулись на спину, продолжая обмениваться короткими поцелуями, все еще чувствуя тела друг друга.

Дэвид Вандемарк отгонял любую мысль, приходившую ему на ум. Это было прекрасно. Божественно. Нет нужды говорить ей об этом. Она все знает так же, как и он. Но она не знает единственного — почему. Почему все было так необычно? Потому что впервые за семнадцать лет он занимался любовью с женщиной, которая ему по-настоящему нравилась. Дэвид триумфально пронес с собой эту мысль в царство Морфея.

* * *

Повернувшись во сне, Анжела разбудила Дэвида. Он открыл глаза, не понимая, где находится. Слабый свет из другой комнаты, проникая в спальню, создавал полумрак.

Где я? Не знаю, но чувствую себя просто здорово.

Наконец до него дошло, где он. Дэвид посмотрел на прекрасную женщину, лежавшую рядом с ним. Нежный поцелуй в ухо был вознагражден приятным сонным мурлыканием. В комнате было тихо, и ее ровное дыхание так успокаивало.

Дэвид потянул край простыни, заботливо накрыл ей плечо и тихо встал с кровати.

Теперь это был Дэвид, не Лерой. Точно Дэвид. Не одеваясь, он вышел в гостиную и выключил свет. Сидя на подлокотнике дивана, Дэвид смотрел из окна на ночной город. Вдруг он понял, что весь дрожит. Да, он Дэвид Вандемарк! И всегда им был. Маскарад кончился. И символическая маска-домино лежала на полу спальни среди вороха одежды. Стена была пробита сегодня ночью. И сделала это женщина! Сделала своим поцелуем.

Но прошлое не повторяется. Иллюзия, что он и Дэвид Вандемарк — два разных человека, исчезла раз и навсегда. Кто бы мог подумать?

Дэвид был восхищен этой безмятежной революцией. Что ж, король мертв. Да здравствует король! Это он, оказывается, король, про которого все думали, что он умер. Но он не умер. Просто все так думали. Какое счастье, что они ошибались!

Так ведь?

Дэвид знал, что во всем он разберется позже. Попытка расшифровать случившееся прямо сейчас доставит ему лишь головную боль. Да и кроме того, не так уж это важно.

Важным было то, как он себя сейчас чувствовал. Просто потрясающе! Словно с души у него свалился огромный груз. Дэвид вздохнул с облегчением: теперь ему не надо больше думать о том, что никогда не коснется его. Сколько это отнимало у него энергии! Напрасно потраченной энергии.

Нет больше бесчувственного ангела-мстителя! Дэвид Вандемарк снова превратился в живого человека. Правда, у него, как у фокусника в рукаве, по-прежнему кое-что спрятано. Но за всеми этими причудливыми телепатическими играми скрывался Дэвид Вандемарк, самый обыкновенный человек.

Понимание всего этого, решил он, не изменит ничего. Работу все-таки надо сделать. Бог-Отец и Мать-Природа или еще какие-нибудь влиятельные родственники решили даровать ему эту способность и определили курс, по которому он плыл. И он не видел причин, зачем все это менять. Для этой работы вряд ли найдется более подходящий человек, чем он.

Возможно, прежний Дэвид Вандемарк не смог бы справиться с такой ситуацией и наверняка стал бы искать для себя надежное прикрытие. Но теперешний Дэвид Вандемарк как бы рентгеном просвечивал «внутренности» окружающих и воспринимал это как данность. Послушай, парень! Кому-то все равно надо выходить на арену цирка и лопатой убирать слоновое дерьмо. А если у тебя есть для этого хорошая сноровка, то почему нет?! Что ты собираешься делать теперь? Возвратиться к «Брэдхерсту, Вайсу и Лоуву»? Ну уж нет!

Заглянув в спальню, он принялся спокойно обдумывать то, как ему придется относиться к личности, которая теперь будет сопровождать его в новом постижении жизни. Может быть, он слишком долго был одинок? Его теперь кое-что поджидает в будущем. Наверняка поджидает.

Человек с множеством имен и легенд тем не менее любил эту жизнь. Нельзя сблизиться с кем-нибудь, сохраняя к нему равнодушие. Это значит, что, сближаясь с кем-то, ты ранишь себя. Но замена в ходе игры приводит к потере мяча. Если же ты удерживаешь его из последних сил, то вскоре тебе самому потребуется отдых. Хотя бы кратковременный.

Как бы то ни было, но у Дэвида Вандемарка выбили почву из-под ног. Снова пришла пора вызывать огонь на себя. Нет причин идти дальше одному. Скорее всего, будет серьезной ошибкой позволить жизни идти своим чередом. Снова одному. Дэвид провел долгих семнадцать лет, думая, что в нем живут, по крайней мере, два человека. Без посторонней помощи он может снова вернуться к этому. Ведь он не остров. Он человек. Ему нужны люди, такие, в которых когда-то нуждался прежний Дэвид Вандемарк...

Понимание этого навалилось на него с яростью, которую он не мог даже предполагать. Он стал снова задыхаться, чувствуя себя так, словно тонет. Дэвид был так занят, обдумывая настоящее, что отбросил полностью всякую возможность возврата к прошлому, которое уже готово было мертвой хваткой вцепиться в него. Но он ничего не мог сделать, чтобы отразить этот натиск. Все это слишком долго копилось в нем. Дэвид понял, что его захлестнула еще одна волна.

Поэтому, сидя в темноте гостиной Анжелы Кинонес, Дэвид Вандемарк долго оплакивал свою жену и ребенка, умерших семнадцать лет назад...

 

Глава 8

Прошлой ночью Анжела совсем забыла завести будильник. Поэтому они с Дэвидом проспали до полдесятого утра. Еще толком не проснувшись, она торопливо позвонила на работу, объясняя, что немного опоздает. Ночью отключали свет, и ее электронный будильник подвел ее и утром не зазвонил, сказала она первое, что пришло в голову. Анжела пообещала, что приедет в течение часа.

Дэвид лежал в постели рядом с ней, улыбаясь, и чувствовал себя просто восхитительно. Даже смотреть на нее было удовольствием. Боже, как она хороша! Позвонив на работу, Анжела снова прыгнула в постель и подкатилась к Дэвиду под бок. Их губы снова сомкнулись. Поцелуй был теплым и долгим. Дэвид почувствовал возбуждение. Но Анжела неохотно отодвинулась от него, хотя это стоило ей немалых усилий.

— Извини, милый. Но мне нужно идти на работу. У нас сейчас столько хлопот с новым журналом. Мне никак не удается взять выходной. Это ужасно, я знаю, но ничего не поделаешь.

Дэвид игриво шлепнул ее по лбу и вытолкнул на самый край их теплой норки.

— К несчастью, я это прекрасно понимаю. Мне и самому сегодня нужно сделать кучу дел. Ты не забыла? Я ведь охочусь на человека...

На красивое лицо Анжелы набежала беспокойная тень, словно солнце скрылось за тучку.

— Не беспокойся, единственное, что я собираюсь сделать сегодня, — это проверить тот тараканий фургон. Ничего опасного.

— Если, конечно, водитель этого фургона не окажется «Головорезом»!

Дэвид состроил самую скептическую гримасу, на какую только был способен, и сказал:

— Слишком мало шансов для этого. Но мне приятно, что ты так трогательно заботишься о моем благополучии. Должно быть, в тебе играет твоя горячая латиноамериканская кровь. Только телевизионные сыщики находят преступников так быстро. Даже если этот фургон и замешан в убийствах, он, вероятно, лишь выведет меня на другие направления поиска. Поэтому наши шансы столкнуться нос к носу практически равны нулю.

Анжела долго и напряженно смотрела на Дэвида, пытаясь определить, говорит ли он правду или шутит. Бесполезно. У него было такое непроницаемое выражение лица, что ничего нельзя было понять. Поэтому она быстро поцеловала его и стала одеваться.

Дэвид натянул трусы и побрел на кухню. К тому времени как Анжела собралась, ее уже ждал завтрак. Яичница, горячие вафли, сок и кофе. Анжела была приятно удивлена.

— Ты всегда так хорошо относишься к своим женщинам?

— Только тогда, когда они особенные. И только тогда, когда сам умираю с голоду.

За завтраком ощущалась какая-то неловкость... за вчерашнее. Ничего серьезного, но каждый опасался сказать что-нибудь не к месту, стараясь вести себя сдержанно и не слишком выдавать свои чувства. Им обоим было трудно специально не смотреть друг на друга. Дружеские улыбки помогали обойти трудные моменты. Разговаривали мало. Ничего серьезного. Про «Головореза» больше не вспоминали. О любви тоже не говорили. Слишком рано думать о таких вещах, хотя ею было пронизано все вокруг, даже воздух.

Дэвид оделся и решил проводить Анжелу до метро. Она протестовала, но он настоял на своем, говоря, что ему так хочется. Кроме того, ему кое-что нужно взять из своей машины.

По дороге к метро Дэвид проник в мозг нескольких прохожих. Это оказалось весьма несложно. Да он и не думал, что вчера ночью что-то существенно изменилось на этот счет. Но подтверждение не помешало.

Прощальный поцелуй у станции метро снова возбудил Дэвида. Он болезненно пожалел о том, что вообще выпустил Анжелу из постели сегодня утром. К черту все эти журналы! Не лучше ли снова вернуться в постель и забыть обо всех дурацких служебных обязанностях?

Он наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась в подземном переходе станции метрополитена.

* * *

Затем Дэвид отправился на стоянку, где оставил свой автомобиль, и про себя отметил, что надо бы его поставить в другом месте, хотя бы на другой стороне улицы. И сделать это сегодня вечером. Жаль, что в Нью-Йорке свои правила парковки автомобилей. Из специальной секции позади водительского сиденья Дэвид вытащил маленький персональный компьютер и металлический чемоданчик для его переноски, закрыл машину и вернулся в квартиру Анжелы.

По дороге назад Дэвид купил местные газеты. Ничего нового о «Головорезе» в них не сообщалось. Но даже «Нью-Йорк Таймс» напечатала крупные заголовки о мэре Нью-Йорка, которого с улюлюканьем выставили из зала мэрии в Гарлеме, где проходило собрание. Протестующих привело в ярость то, что нью-йоркская полиция все еще топчется на месте в расследовании дела «Головореза». Их претензии заключались в том, что если бы на месте убитых латиноамериканских семей оказались англосаксонские протестанты, евреи или чернокожие, убийца уже давно предстал бы перед судом. Они не хотели выслушивать никаких уважительных причин, выдвигавшихся мэром, а просто скандировали: «Справедливость для всех, не только для белых!», до тех пор пока мэр не покинул зал. Дэвид читал новости с изумлением: как это все было похоже на какое-то торжество.

Когда он позвонил по номеру, который телепатически прочитал на рыжевато-коричневом фургоне, компьютер телефонной станции сообщил ему, что такой номер больше не существует. На пожелтевших страницах телефонного справочника, который Дэвид нашел в квартире Анжелы, также не оказалось фирмы «Таглиа Экстерминаторз». Телефонное справочное бюро тоже ничем не помогло. Дэвида это нисколько не удивило.

Он установил компьютер, из металлического чемоданчика извлек модем, подсоединил его к компьютеру и телефонному аппарату, затем полистал страницы черной записной книжки, которая тоже находилась в этом чемоданчике. В ней были телефонные номера, которые, по его мнению, могли ему пригодиться. Это была его личная записная книжка. На ее составление ушли годы. Каждый номер в книжке являлся весьма ценным ключом, обеспечивающим ему доступ к компьютерным системам, которые не были открыты широкой публике. Дэвид очень гордился своими способностями вторгаться в компьютерные сети.

Но перед тем как заняться компьютером, Дэвид порыскал по квартире Анжелы в поисках письменных принадлежностей. Найдя конверт, Дэвид подписал его на имя миссис Розиты Вальехо, вложил в него двадцать стодолларовых банкнот, которые он выиграл у Доминика Торреса немногим более недели назад, наклеил на него марку и, не подписывая обратного адреса, опустил в карман спортивной куртки, чтобы отправить позже. Потом саркастически улыбнулся. Если бы Доминик остался жив, он не шевельнул бы пальцем, чтобы помочь бедной женщине, которая могла кончить жизнь на улице. Ирония судьбы заключалась в том, что деньги Доминика пойдут на то, чтобы с Розитой Вальехо не случилось ничего плохого.

Доступ к компьютерным файлам фирмы «Паблик-Ассистенс», занимающейся организацией общественной помощи бедным, усилил подозрения Дэвида в том, что жертвами «Головореза» были те, кто в то или иное время получал пособие. Не то чтобы ему было нужно проникать в другую компьютерную систему, но по крайней мере это может помочь в разгадке головоломки. А Дэвид знал, что чем больше у него будет фрагментов головоломки, тем скорее прояснится вся картина.

В телефонной компании не оказалось никакой информации о фирме «Таглиа Экстерминаторз». Она не была их клиентом. Дэвид потратил уйму времени на поиски этой фирмы в компьютере, пока не понял, что это тупик.

О'кей, давай посмотрим, куда может завести поиск самого фургона. Если «Головорез» использовал это транспортное средство в своих ночных рейдах, то он, наверняка, не захотел бы, чтобы его остановила полиция.

Что бы сказал автоинспектор, если бы узнал, что надпись «Таглиа Экстерминаторз», которая написана на боку фургона, не соответствует действительности и что автомобиль зарегистрирован на некоего Сэма Смита, то есть не зарегистрирован вообще? Может, наш «мальчик» и объяснит ему как-нибудь, но полицейский запомнит его, особенно если где-то поблизости в ту ночь произошло убийство. «Головорез» не стал бы так испытывать судьбу. До сих пор все указывало на то, что этот проходимец тщательно планировал свои действия. Даже излишне тщательно. Он, пожалуй, каким-то образом подстраховывал себя этим фургоном.

Доступ к файлам управления транспортной полиции не был проблемой. К сожалению, компьютер не смог предоставить какую-либо информацию о регистрации фирмы «Таглиа Экстерминаторз», или просто «Таглиа», или что-нибудь в этом роде. Конечно, фургон мог быть зарегистрирован в какой-нибудь холдинговой компании под совершенно другим именем. Но это все равно вызвало бы у «Головореза» такие же неприятности, как и при регистрации на имя Сэма Смита. И имя, и фургон непременно запомнили бы.

Затем Дэвид вспомнил, что Анжела сначала описывала фургон как светло-коричневый, словно у нее возникли проблемы с переводом того, что говорила Розита Вальехо. Подозревая, что в этом может крыться разгадка, он повторил запрос на получение списка рыжевато-коричневых фургонов. На этот раз он набрал на клавиатуре слово «коричневый». Этот список владельцев оказался намного длиннее, чем Дэвид предполагал.

В списке владельцев он нашел название «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Фирма владела коричневым фургоном марки «шевроле». Полицейский должен быть настоящим Шерлоком Холмсом, чтобы заметить, что фургон был зарегистрирован как коричневый, а не рыжевато-коричневый. Но и тогда, возможно, объяснили бы, что это произошло из-за опечатки. А позднее, если бы возник вопрос о фургоне, имеющем отношение к убийству, полицейский вернулся бы к квитанциям, которые он выдал в этом районе в ночь убийства, и обнаружил бы, что среди них не зарегистрирован рыжевато-коричневый фургон. Был один коричневый, но не рыжевато-коричневый.

«Сэл Таглиа Энтерпрайзиз» располагалась где-то в Вест-Сайде. Странно. Если Дэвид правильно помнил, там находились только закрытые склады и заброшенные доки. Еще один тупик?

Когда Дэвид снова отнес чемодан в свой автомобиль, он решил, что съездит проверить лично, где находится «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Все равно автомобиль придется переставить в другое место, чтобы избежать штрафа. Дэвиду всегда нравилось убивать двух зайцев одновременно.

Сначала Дэвид думал, что и эта версия заведет его в тупик. Он остановился на углу улицы напротив огромного складского помещения и осмотрел эту обветшалую необъятную громаду. Склад выглядел заброшенным и нуждался в срочной окраске стен. Дэвид вышел из машины и открыл капот. Не стоит привлекать к себе внимание. В этом районе не так много машин. Автомобиль, остановившийся без причины, вызовет излишнее любопытство. Поэтому Дэвид превратился в автомобилиста, чья машина наконец не выдержала езды по разбитым нью-йоркским улицам. Притворяясь, что ищет причину неисправности в машине, Дэвид тщательно изучал огромное здание на противоположной стороне улицы, построенное на стыке веков. Ничто не давало ему повода думать, что этот дом был чем-нибудь иным, кроме как допотопной реликвией. Все заколочено досками...

Когда Дэвид закрыл капот, он увидел, как к складу подъехало такси. Из него вышел человек в темно-синем костюме. Он подошел к двери здания и скрылся за ней. Машина тут же съехала с обочины и стала, в любой момент готовая ехать. Дэвид сел в свой автомобиль и сделал то же самое. Вдруг он почувствовал себя очень уязвимым, остановившись тут на углу улицы. Здесь что-то было нечисто.

Кто это выбирает такие захолустные места для того, чтобы открыть здесь магазин, а затем не ставит даже никакой таблички, чтобы люди могли знать, где он находится? Почему он не числится в телефонном справочнике? И чем в самом деле занимается фирма «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз»? Много вопросов, и ни одного ответа.

* * *

Человек, только что подъехавший на машине, не собирался раскрывать ни один из секретов «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Но кое-кто, менее заметный, мог попробовать сделать это.

Честер Пиньон знал, что у него самая скучная работа на земле, но его это нисколько не волновало. Деньги платили хорошие, а масса свободного времени на работе позволяла ему заниматься живописью, которую он считал своим истинным призванием. Честер мечтал получить признание в Сохо и стать первоклассным художником, за картины которого платят большие деньги, разбогатеть и, уйдя в отставку, поселиться где-нибудь в большом поместье на Лонг-Айленд-Саунд. Там бы он наслаждался жизнью с обожающими его женами и любовницами и в конце своей жизни создал бы шедевры, подобные бессмертным творениям Пикассо. Хотя Честер не планировал стать последователем стиля этого великого мастера. Нет, он собирался сосредоточить свои усилия на чистом абстракционизме. Исключительно. Вот где большие деньги. Он не сомневался в этом. Только посмотрите, чего достиг Джексон Поллак! Эти абстрактные экспрессионисты знали, что делали. Конечно, у Поллака имелось одно преимущество — он давно уже мертв, но Честер был почти уверен, что смог бы достичь такой же славы, оставаясь среди живущих художников. В конце концов, это его судьба.

Ну а пока что он отсиживал положенные часы перед пультом управления скрытыми телекамерами. Двадцать мерцающих экранов, словно двадцать бессонных глаз, часами смотрели на него, пока он тут сидел. Никто не стал бы отрицать, насколько тупая это была работа. Но за восемнадцать месяцев здесь Честер научился расслабляться: оставаясь в полудреме, он приспособился смотреть на все экраны почти одновременно. Просто замечательно! Почти как медитация. Это позволяло ему уходить со смены отдохнувшим и готовым заниматься живописью. И кроме того, такое расслабление ничуть не снижало эффективности его работы. Если что-нибудь необычное появлялось на мониторах, какая-то часть подсознания непременно будила его. Он сразу же отмечал это в вахтенном журнале или звонил прямо господину Кемдену, если его что-то настораживало.

Можно сказать, это прекрасная работа для гения, ожидающего признания, даже если сама по себе эта работа и несколько туповата. К примеру, он не мог понять, почему этот товарный склад оснащен такой изысканной системой безопасности. Боже, ведь это место похоже на мусорную кучу. Кто захочет лезть сюда? Конечно, внутри оно не было таким уж плохим. Честер догадывался, что в главных кабинетах должно быть еще лучше. Однако его туда никогда не пускали. Хоть он и относился к подразделению безопасности, его никуда не пускали, кроме помещения, отведенного для этой службы, да еще соседней комнаты, где можно попить кофе. Обе комнаты находились на первом этаже.

Он знал, что это оборудование было каким-то образом связано с правительством, но его знания и любопытство на этом и кончались. Когда Честер был принят сюда, Кемден заверил его, что он будет счастлив работать в этой организации и будет трудиться здесь до тех пор, пока выполняет некоторые простые правила. Самым главным правилом было никогда не задавать никаких вопросов и не говорить о своей работе с кем-нибудь не из их организации. Это его вполне устраивало. Скаттлбат предполагал, что здесь проводились какие-то исследования по программе «звездных войн». Честера это не беспокоило. Он не интересовался политикой. Ну, а раз ему продолжали исправно платить хорошие деньги, эти парни могли делать все, что им заблагорассудится. Честер никогда не проронит ни единого слова об этом.

Другая причина, по которой он никогда даже не мечтал нарушить золотое правило Кемдена, был сам Чарльз Кемден, который запугал его до смерти. Он никогда не обращался с ним грубо или невежливо, но когда Честер видел своего босса, его била дрожь. В нем всегда чувствовалось что-то такое, что заставляло окружающих держаться настороже. Ничего не требовалось, чтобы убедиться в этом. Угроза, исходившая от него, была реальной. И опасность. Это несомненно.

Кемден только что покинул комнату, поэтому Честер чувствовал себя немножко вздернутым. Именно поэтому он не сразу заметил чей-то набитый доверху черный фургон на мониторе номер семь. Его шофер сейчас копался в моторе. Должно быть, что-то сломалось. По крайней мере, у Честера появилось занятие: понаблюдать за ним немного. Может быть, придется вызвать тягач, чтобы оттащить его отсюда. Пожалуй, это было бы неплохо.

Честера все еще развлекала мысль о том, что неплохо бы отбуксировать этот стоящий напротив фургон, когда он нажал на кнопки компьютерного видеоцентра на пульте управления. Видеокамера на седьмом мониторе резко поднялась над фургоном. Честер, увидев номерной знак, зарегистрировал его в своем вахтенном журнале. Обычное дело. Затем повернул камеру так, чтобы взглянуть на хозяина фургона. Парень был похож на латиноамериканца. По крайней мере, так показалось. Эти типы часто повсюду ездят в безвкусных «кадиллаках» или на каком-нибудь старье. Должно быть, прошло лет сто с тех пор, как эта рухлядь проходила в последний раз технический осмотр, да и то, наверное, инспектору дали немного «на лапу».

Честер был удивлен и разочарован, когда человек забрался в машину и уехал. Он записал в журнал время, в которое фургон отъехал, затем откинулся, приняв свою обычную позу. Ничто не предвещало беспокойства до тех пор, пока Джерри Стиллсон полчаса спустя не похлопал его по плечу и не сказал, что пора обедать. Джерри был его сегодняшним сменщиком. Он спросил, не случилось ли чего-нибудь.

— Разве на этой работе что-нибудь случается? Нет, конечно. Сегодняшний день не исключение.

Дэвид Вандемарк поставил фургон в общественный гараж в пяти кварталах от склада. Ему захотелось уехать отсюда как можно быстрее. По какой-то причине этот товарный склад отпугнул его. Что-то там было нечисто. Дэвиду хотелось, чтобы его «колеса» всегда были под рукой, но не на виду, и чтобы в крайнем случае он смог бы добежать до своей машины.

Затем он переоделся в потрепанную одежду, которую привез с собой как раз для такого случая. Нью-Йорк был забит бездомными людьми, бесцельно слоняющимися по улицам. Никто не заметит, если к ним добавится еще один с единственной только разницей: эта бедная душа прячет девятимиллиметровый «смит и вессон» под своим поношенным плащом.

Когда он выходил из гаража, служащий растерянно посмотрел на него. Человек, который только что показывал ему чек на оплату стоянки, был одет совсем не так. Дэвид быстро показал ему корешок чека, чтобы тот успокоился.

Пройдя полквартала от гаража, Дэвид нашел отвратительно выглядевшую лужу непонятного происхождения на обочине дороги. Это было как раз то, что надо: сырая грязь, городская сажа и нефтяное пятно, отливающее всеми цветами радуги. Он засунул руки в эту жуткую смесь и начал втирать ее в голову, лицо и шею. Прохожие смотрели на это с ужасом, как зачарованные. Им будет что рассказать своим коллегам по возвращении с обеда. В Нью-Йорке действительно можно увидеть самые невероятные вещи!

Десять минут спустя эта отвратительная грязь высохла, впитавшись в кожу и образовав прекрасный ровный налет. Дэвид вернулся к товарному складу. Он долго разглядывал южный край здания, обогнув другую заброшенную пристройку. Здание действительно выглядело заброшенным. Выбитые окна и пустые помещения внутри. Со стороны казалось, что Дэвид бродит здесь без особых целей, заглядывая то туда, то сюда, возможно, в поисках того, чем бы поживиться. Или просто слоняясь от безделья. А может, удастся что-либо изменить в своей жизни?! Лишь косые взгляды он бросал на то, что вызывало у него главный интерес. Он не был до конца уверен, что за ним никто не наблюдает.

Тем не менее Дэвид подошел ближе, пытаясь заглянуть внутрь и выяснить, что там находится. Но было совершенно очевидно, что это напрасная трата времени.

Снова обогнув здание, он направился к передней его части, так и не узнав, что творится внутри. Если бы кто-нибудь вышел, он, наверное, смог бы прочитать информацию с мозга этого человека. Но ему не везло.

Северная часть дома оказалась еще менее интересной для него. Пустая автостоянка была обнесена цепочкой, чтобы никто не мог ею воспользоваться. Отсюда Дэвиду было видно, как этот товарный склад буквально повис над водой на цементных опорах и деревянных балках, опускаясь не менее чем на пятьдесят футов к руслу реки. В этом месте тоже не наблюдалось признаков какой-либо деятельности.

Набравшись наглости, Дэвид теперь в открытую рассматривал здание. Он пересек дорогу перед фасадом и сейчас рассматривал его издали. На этот раз он сосредоточил внимание на втором этаже и крыше строения. Окна даже на втором этаже были заколочены досками. Сначала именно это обстоятельство и насторожило его. Ни одно из других зданий на этой стороне дороги не пряталось так сильно от посторонних глаз. Это был явный камуфляж. Но не слишком удачный.

В этом доме происходило что-то такое, что его хозяева очень хотели сохранить в тайне.

Неожиданно Дэвид остановился как вкопанный. Он уловил луч света, отразившийся от чего-то на крыше. Теперь он заметил, что там через равные промежутки установлены какие-то приборы. Они были закамуфлированы среди вентиляционных труб, отскочившей кровельной дранки и прочего. И снова можно было сказать, что камуфляж неплох, но не совсем.

Дэвид отошел еще на несколько шагов от здания, надеясь получше рассмотреть странные сооружения на крыше. Только сейчас он заметил какую-то коробку на ближайшем столбе. Это было нечто сделанное из стекла с одной стороны, с той самой, что была обращена на запад. Камера! Видеокамера, которая, возможно, была нацелена на улицу сбоку.

И на крыше, скорее всего, тоже находились видеокамеры. Поэтому не стоит забывать, что если кто-то подойдет к тебе и скажет: «Улыбнись!», значит, ты уже снят скрытой камерой.

О Боже!

* * *

Джерри Стиллсон уже давно преследовал Дэвида видеокамерами, пока тот ходил по периметру строения, но отметил его присутствие в вахтенном журнале только сейчас. Бездельник, слоняющийся поблизости, не был чем-то новым. Это происходило по крайней мере раз или два в неделю. Как только бродяги узнавали, что здесь нечем поживиться, они всегда исчезали.

Но этот все не уходил. Он отошел на почтительное расстояние с северной стороны здания и направился прямо к нему. И что еще хуже, этот бездельник, видимо, смотрел прямо на здание, когда возвращался. Джерри набрал номер господина Кемдена и подождал, пока тот ответит. Чарльз Кемден отозвался после третьего звонка:

— Да?

Джерри сказал спокойно, как только смог:

— Похоже, что кто-то интересуется нашим складом, сэр.

— Сейчас буду у вас.

Кемден вошел в комнату службы безопасности меньше чем через минуту.

— Что тут у вас?

Стиллсон профессионально объяснил ситуацию и сообщил о том, что обнаружил, ведя наблюдение. Оба безмолвно смотрели на человека, появившегося на двух экранах. Прохожий теперь внимательно рассматривал здание.

— Кажется, что он раздумывает, удастся ли ему забраться сюда. А может быть, ищет сухое место, где можно провести ночь? — наконец заключил Чарльз Кемден.

Льстиво улыбаясь, Джерри Стиллсон сказал:

— На этот раз он выбрал неподходящее место, верно, сэр?

Чарльз Кемден нажал кнопку на пульте управления и спокойно сказал скорее себе самому, нежели в ответ на вопрос Стиллсона:

— Однозначно.

Десять секунд спустя двое мужчин вошли в кабинет службы безопасности. Оба были здоровяками, с толстыми шеями, в плохо сидящих на них спортивных куртках и с весьма скудным интеллектом в глазах. Тот, что стоял справа, Пит Брэддок, спросил:

— Вы звонили, сэр?

Кемден показал на два экрана с изображением Дэвида Вандемарка.

— У нас тут незваный гость появился перед домом. Я почти уверен, что он думает сюда вселиться. Разубедите его, джентльмены.

Брэддок и его партнер Джо Бейтс улыбнулись и понимающе кивнули. Не проронив больше ни слова, они повернулись и покинули комнату настолько поспешно, что почти сбили с ног Честера Пиньона, который возвращался с обеда. Когда Честер увидел в комнате мистера Кемдена, он почувствовал, что его кровяное давление сразу подскочило.

— Что-нибудь случилось? — робко спросил он.

Не поворачиваясь, Джерри ответил ему через плечо:

— Просто хотим отогнать отсюда бродягу, прежде чем он поселится тут. Ничего интересного.

Честер облегченно вздохнул. Ложная тревога. Такое случалось и раньше. Еще секунду Честер размышлял о том, не допустил ли он какую-нибудь ошибку в свою смену. Может быть все происходящее направлено на ее исправление? Что бы там ни было, неприятно, если это так. Слава Богу, все вроде бы в порядке. Он сел рядом с Джерри, взял журнал и прочитал о том, что произошло за время обеда.

На обоих верхних экранах Чарльз Кемден и Джерри увидели, как Брэддок и Бейтс приблизились к бродяге, который сидел на обочине дороги, словно никаких забот у него в этом мире не было. Кемден улыбнулся. Этот дурак не знает, что сейчас целый мир обрушится на него.

Брэддок схватил бродягу за воротник плаща рывком и поставил на ноги. В это время Бейтс ударил беднягу в живот. Затем Брэддок толкнул бродягу так, что тот с размаху ударился о стену здания. На мониторе было видно, что бедняга очень ушибся.

Бейтс и Брэддок начали швырять явно не подготовленного к этому бродягу друг к другу. Брэддок ударил этого человека в глаз, и он упал, словно мешок с картошкой. Бейтс схватил бродягу за ухо и заставил его снова встать. А тем временем Брэддок пнул его под задницу, отправляя его идти своей дорогой. Кемден мог хорошо представить себе угрозы, которые его «мальчики» посылали вдогонку этому бродяге. Если они еще когда-нибудь найдут его в этой округе, он так легко не отделается.

— Вот дерьмо! Это же тот парень, что был здесь утром!

Кемден посмотрел на Честера Пиньона, который показывал на оба монитора с выражением нескрываемого страха на лице.

— О чем ты говоришь, Пиньон?

— Этот мужик болтался тут раньше! Он был в фургоне!

— Ты уверен, что это тот же самый человек?

— Абсолютно. Он был одет по-другому, но это тот же самый парень!

Кемден заскрежетал зубами и беспомощно уставился на экраны мониторов. У Брэддока и Бейтса не было с собой переносных раций. Возможности изменить его предыдущие распоряжения не было. Поэтому эти болваны все так же стояли посреди дороги, весело наблюдая за тем, как бродяга спотыкается и падает. Спокойным деловым тоном Кемден произнес:

— Стиллсон, беги вниз и скажи Бейтсу и Брэддоку, что я хочу, чтобы этого человека немедленно доставили ко мне в кабинет.

Стиллсон сорвался с места, как чемпион по спринту, но Кемден знал, что он будет там слишком поздно. Бродяга был уже за углом. Кемден перевел взгляд на монитор, направленный на боковую улицу. Как он и предполагал, бродяга, скрывшись от Брэддока и Бейтса, распрямился и побежал как профессиональный спортсмен. Он убежит далеко, когда Стиллсон появится на улице. Там, наверное, этого шпиона ждет машина. Дальнейшее преследование станет бесполезным.

Кемден проинструктировал Пиньона зарегистрировать это событие в журнале, после чего не спеша покинул помещение службы безопасности; Ему было интересно, на кого работал этот шпион. На местную полицию? ФБР? ЦРУ? Может быть, на одну из газет? Как они раскопали его местонахождение? Что им известно? Видимо, не много, если они только сейчас стали совать свой нос, осматривая его владения снаружи. Но Кемден понимал, что кто бы они ни были, сейчас у них появился след и теперь от них уже не отвяжешься. Ужасно.

Это означало, что расписание придется изменить. Он надеялся совершить еще по крайней мере три испытательных «набега». Их нельзя сюда допустить. Надо, чтобы их следующий визит стал последним. Это, конечно, печально, но потери в действительности были не так уж велики.

Желаемые результаты были достигнуты. Испанская община в Нью-Йорке взвилась на дыбы из-за этих убийств. Проходя по улице, Кемден видел страх в глазах «латиносов». Их лидеры стали атаковать муниципалитет, требуя что-нибудь сделать, чтобы прекратить убийства. Испанская уверенность в силе городских властей все больше ослаблялась. «Латиносы» стали привлекать сыщиков со стороны. Анархия еще не взяла верх в городе, но население было сильно взбудоражено.

Улыбаясь от этих мыслей, Кемден засунул руку в карман рубашки и достал серебряный портсигар. Взяв сигарету из портсигара, Кемден увидел, что через холл к нему идут Брэддок и Бейтс. Оба выглядели взволнованными и пристыженными. Брэддок принялся шарить по карманам в поисках зажигалки. Он любил зажигать боссу сигареты. Любой бы, очевидно, отметил животное подобострастие в том, как он относился к своим начальникам. Кемдену же нравилось подобное низкопоклонство.

— Извините, босс. К тому времени когда до нас дошел ваш приказ, этот гад уже сбежал, — сказал Бейтс, когда он и его друг подошли к Кемдену. Брэддок все еще шарил по карманам, сожалея, что не положил зажигалку на место.

Кемден наконец вытащил свою собственную и зажег сигарету. Пит Брэддок выглядел удрученно, словно упустить шанс зажечь сигарету босса в довершение к тому, что и бродягу они упустили, означало для него потерю возможности дальнейшего продвижения по службе. Или еще хуже.

— Не могу нигде найти зажигалку. Только что была здесь.

— Да, может, ты выронил ее, когда мы «беседовали» с этим типом? — предложил свою версию Бейтс.

— Наверное, пошли проверим. Эта зажигалка фирмы «Зиппо» стоила мне десять баксов.

Когда они повернулись, чтобы идти, Кемден заметил, что Бейтс потерял пуговицу на своей спортивной куртке.

* * *

Дэвид Вандемарк выбросил зажигалку и пуговицу в мусорный ящик. Они «сказали» ему все, что смогли. Нападавшими были Джо Бейтс и Пит Брэддок, два ублюдка, работающие охранниками в «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз». Они тоже не знали, чем занимается их фирма, но подозревали, что она имеет какие-то связи с правительством. Большую часть времени они сидят в зале ожидания, играют в карты и смотрят телевизор. Примерно раз в неделю их вызывают отдубасить какого-нибудь бродягу.

Дэвид узнал также много другой бесполезной для него информации от пуговицы и зажигалки о гнусном ремесле и личной жизни их хозяев. Но ничто не вызвало у него интереса, кроме одного. Имени их босса — Чарльза Кемдена.

 

Глава 9

В тот вечер Анжела возвращалась с работы усталая после своих дневных трудов, но полная энергии от мысли, что он будет дома, когда она вернется. Она пообещала себе, что не огорчится, если его там не будет. В конце концов, он здесь на работе. И никто не может сказать, сколько часов он проведет в городе.

А кроме того, что она ему скажет, даже если он действительно дома? Как ей вести себя по отношению к нему? Прошлая ночь была сплошным экстазом и для нее и для него, это она могла сказать точно. Но в действительности это ничего еще не значило. Никто из них не давал никаких обещаний или клятв о любви до гроба. Они просто провели ночь вместе так, как им хотелось, иначе она была бы очень трудной для них обоих. По обоюдному согласию даже подростки делали это, не доводя дело до свадебного блаженства.

Свадьба? Разве она стремится к ней? Но, Анжела, ты едва знаешь этого парня! А если он бездельник и пьяница? Ты же не знаешь его. Лерой, может быть, любит избивать женщин после того, как он делает их своими. Не исключено, что Де Карло бегает к проституткам у себя в Чикаго. Очень даже может быть. А что, если он сейчас занят поисками новой партнерши?

При этой мысли Анжела улыбнулась. Она представила себе Лероя, разъезжающего в огромном розовом «кадиллаке», и подумала, что это выглядело бы нелепо и смешно. В этом человеке, вызывавшем в ней такие мысли, обнаружилась просто ошеломляющая нежность.

Дойдя до двери своей квартиры, Анжела услышала внутри какой-то шум. Он там! Девушка глубоко вздохнула, почувствовав, как пульс громко стучит в висках, открыла ключом дверь и вошла. Ее взгляд сразу упал на спортивную куртку и кобуру, лежавшие на стуле в гостиной. И какой же нежный любовник носит с собой оружие?!

Эта мысль длилась недолго. Через мгновенье она исчезла. Анжела услышала голос:

— Анжела? Это ты? Я здесь.

Он сидел за кухонным столом спиной к ней. На столе был установлен персональный компьютер, подключенный к телефону.

— Откуда это? — спросила она.

— Из моего фургона. Боюсь, что я слишком часто пользуюсь твоим телефоном.

— Ничего. Но что это у тебя? О боже!

Лерой-Дэвид повернулся к ней, когда она вошла. Его правый глаз раздулся, а под ним красовался красно-синий кровоподтек. Анжела почувствовала, что ее душа ушла в пятки.

— Что случилось? Ты в порядке?

Дэвид встал и обнял ее.

— Все прекрасно. Просто немного ушибся. Позволил себе оказаться в неприятной ситуации и за это поплатился. Позволил двум гориллам немного меня обработать. Я мог бы их остановить, но это было бы неправильно при тех обстоятельствах.

Поэтому я отделался несколькими пинками и получил от них полезную информацию.

Анжела с нежностью прикоснулась к его распухшей брови.

— Я просто не могу на это смотреть.

— Так уж получилось, дорогая. Я не успел отвернуться.

Направляясь к холодильнику, Анжела сказала:

— Нужно приложить лед к глазу.

— Хорошая идея. Мне самому нужно было об этом подумать, но я был занят компьютером.

Заворачивая лед в целлофан, Анжела спросила:

— А что ты делаешь на компьютере?

— Вижу, что ты никогда им не пользуешься.

— И даже не имею такого намерения. Я просто думаю, зачем такая штука нужна тебе в твоей работе. Мне нужна только чертежная доска, — заявила Анжела несколько самодовольно, подавая Дэвиду пакетик со льдом.

— Времена меняются, милая моя женщина. Или ты не слышала? Поэтому не удивляйся, если и твое отношение к компьютеру тоже изменится когда-нибудь.

— Может быть. Но почему бы тебе сейчас не рассказать, что именно ты выведал у этой машины.

Дэвид осторожно прижал лед к брови и сказал:

— Я попытался кое-что выяснить об одном человеке, но пока что не слишком продвинулся в этом направлении.

— Кто он? Кто-то, имеющий отношение к расследованию?

Наступила напряженная тишина. Затем, после паузы, которая показалась вечностью, Дэвид несколько неловко сказал:

— Эта работа превращается в нечто другое, чем я предполагал.

— Что ты имеешь в виду?

Дэвид снова сел и уставился на пустой экран компьютера.

— В прошлом подобные дела я расследовал без особых затруднений. Все, что мне нужно было, — это выследить преступника и поймать его. На этот раз все оказалось гораздо сложнее. Здесь замешаны кое-какие странные люди. И дело становится слишком запутанным.

Анжела сидела какое-то время молча, пытаясь понять, о чем он говорит, а затем спросила:

— Что ты хочешь сказать?

Дэвид повернулся на стуле, чтобы заглянуть Анжеле прямо в лицо.

— Я думаю, что дело значительно осложняется, и не знаю, куда оно может меня завести. Здесь кроется что-то совсем новое. Обычно я справлялся со своей работой довольно легко и всегда контролировал ситуацию. Но на этот раз все по-другому. Это меня как раз и беспокоит.

— У тебя неприятности, Лерой?

— Нет пока. По крайней мере, мне так кажется. Считаю, что сегодня я потерпел поражение, но на хвост мне никто не сел. Но может сильно не повезти в следующий раз. И поэтому я решил предпринять кое-какие меры предосторожности.

Дэвид потянулся к кухонному столу, достал запечатанный конверт и протянул его Анжеле. Она почувствовала наощупь, что внутри его находится какой-то прямоугольный предмет. Конверт был адресован Айре Левитту и подлежал передаче в ФБР.

— Что это?

— Аудиокассета. На ней я записал все, что мне удалось на данный момент выяснить. А сейчас внимательно слушай. Это никакая не мелодрама, и я не хочу пугать тебя. Но мне необходима поддержка и помощь на тот случай, если что-нибудь со мной случится. Я не знаю никого в этом городе, кому я мог бы доверять, поэтому боюсь, что ты уже выбрана для этой роли.

Анжела посмотрела на пухлый конверт, который держала в руках, и медленно произнесла:

— Другими словами, если ты не появишься здесь когда-нибудь ночью, мне нужно будет отправить его по указанному адресу?

— Верно.

— А что на этой пленке?

— Тебе лучше этого не знать. Если со мной что-нибудь случится, кто-то из правительства может заинтересоваться моими отношениями с тобой и выйдет на тебя. Если ты не будешь знать ничего, кроме моей просьбы отправить это письмо, они не станут преследовать тебя. У них просто не будет причин для этого.

— О боже, Лерой! Правительство! В чем ты замешан?

Дэвид дотянулся до ее руки и нежно погладил ее.

— Я бы сам хотел знать это и хотел бы тебе все рассказать, детка. Но не могу. Так уж получается.

Он видел, что ноги Анжелы словно вдеревенели, когда она вышла из кухни. Через несколько секунд он встал и последовал за ней. Анжела лежала на диване, свернувшись калачиком, и безучастно смотрела в окно. Дэвид остановился напротив, изучающе глядя на нее.

Как он был глуп, позволив себе втянуть ее в это дело! Человек с тысячей имен был прав. В его жизни нет места для женщины. Это слишком опасно.

— Может быть, мне все-таки лучше снять номер в гостинице?

Анжела медленно повернула голову и посмотрела на него.

— Нет. Это не помогло бы. Я сойду с ума от беспокойства за тебя. По крайней мере, я знаю, что с тобой все будет в порядке, пока ты здесь. Извини, Лерой, но ты стал частью моей жизни. Я хочу заботиться о тебе. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь произошло.

Дэвид сел рядом и обнял ее.

— Я тоже беспокоюсь о тебе, и даже сильнее, чем сам того ожидал. Я даже не предполагал, что это возможно за такое короткое время.

Это вызвало слабую улыбку на лице Анжелы. Она потянулась к нему и поцеловала. Поцелуй не был долгим, но Дэвид почувствовал в нем настойчивость. Анжела бросилась ему на шею и уткнулась лицом в его плечо. Хоть он и не видел сейчас ее лица, он все-таки знал, что в глазах у нее стоят слезы.

Немного придя в себя, Анжела тихо спросила:

— Если ты не найдешь информацию о человеке, за которым охотишься... что ты собираешься тогда делать? Можешь ты, по крайней мере, это мне сказать?

— Думаю, что да. У него какие-то связи с правительством. Это я знаю наверняка. У него, должно быть, высокий пост. Я проник в местные компьютерные сети ФБР. Не спрашивай меня как, но когда я внес туда запрос об этом человеке, то получил ответ, что его данные засекречены. Поэтому у меня нет ни малейшего представления о том, как пробить эту секретность, и чтобы при этом не поднять тревогу и не навести их на твой телефон. «Федералы» очень ревниво относятся к тем, кто не имея официального доступа внедряется в их компьютерную систему.

— Означает ли это, что ты зашел в тупик? — спросила Анжела с надеждой в голосе.

— Нет, это означает, что мне не надо действовать напролом, а следует проникнуть к ним через черный ход. И в данном случае таким ходом будут два агента ФБР по фамилии Левитт и Джонсон.

— Это твои друзья?

— Не то чтобы друзья. Мы связаны в профессиональном отношении. Я завтра обедаю с ними. Это в порядке вещей.

— А что ты делаешь сегодня вечером?

— Абсолютно ничего. Думал, посижу здесь со своей любимой женщиной и посмотрю, сможет ли лед в пакетике убрать опухоль с глаза. Как ты считаешь?

— Думаю, все будет хорошо. Почему бы нам не пойти в спальню, Лерой?

— Звучит очень заманчиво. Но перед тем как сделать это, я бы хотел попросить тебя об одном одолжении.

— Каком?

— Не называй меня Лерой, пожалуйста. Я использую это имя в конспиративных целях.

— А как тебя называть?

— Дэвид.

* * *

Чарльз Кемден сидел, откинувшись в кресле, испытывая полное изнеможение. На его обычно пустом столе валялись объедки пищи, торопливо нацарапанные записки и другие бумаги. Он сидел на телефоне всю вторую половину дня, разговаривая со своими людьми в федеральных и правительственных структурах, пытаясь выяснить, кто интересуется его заведением в нью-йоркском Вест-Сайде. Существование такого заведения являлось «открытым секретом» среди вашингтонской правительственной элиты, даже если и цель создания такого заведения была известна только нескольким избранным и тщательно охранялась. Если бы ему удалось выяснить, кто высматривает окрестности его владений, то он задал бы ему хорошую трепку.

Его не беспокоило то, что его запросы заставят людей задуматься, что он делает в Нью-Йорке. Каждый человек, с которым он сейчас разговаривал, был должником Кемдена и теперь будет чрезвычайно осторожен, чтобы не навлечь на себя неприятности при проведении расследования. Кемден проинструктировал всех следующим образом: позвонить ему в ту же минуту, как только что-то выяснится. Это означало, что ему придется еще сутки, а может и больше, сидеть у телефона и ночевать на диване в своем кабинете. Он считал, что это не такая уж великая цена за причиненное беспокойство, если всему этому скоро будет положен конец.

Номер на таинственном фургоне не дал ему ничего. Иллинойсский департамент транспорта заявил, что такой номер никогда не выдавался в их штате. Кемден не удивился, узнав об этом. Он дал этот номер кое-каким друзьям из департамента полиции Нью-Йорка. Он хотел выяснить, где находится фургон, и просил информировать его о местонахождении этой машины. Им не придется предпринимать каких-либо действий против этого транспортного средства и его владельца. Это уже внутреннее дело его службы безопасности, с которым его люди обязательно справятся.

Сообщение об этом могло поступить в любой момент.

На внутреннем телефоне Кемдена загорелась сигнальная лампочка. Он нажал кнопку и ответил дежурному:

— Да?

— Мак-Гуайр и Хенсон хотят повидать вас, мистер Кемден, — произнес голос в трубке, принадлежащий болвану, сидевшему за столом в прихожей.

— Посылайте их сюда.

Несколько секунд спустя в кабинете появились Мак-Гуайр и Хенсон. Кемдену было приятно наблюдать за тем, как они входили в кабинет. Неважно, сколько раз они здесь уже бывали. Они всегда были начеку и готовы к любой неприятности. Любой дверной проем мог оказаться для этих двоих ловушкой. Кемден научил их всегда держаться настороже. Он хорошо их обучил.

Кемден жестом пригласил их сесть. Хенсон и Мак-Гуайр выполнили его приглашение, не проронив ни слова. У каждого из них был конверт размером 8х10. Кемден протянул руку и сказал:

— Я предполагаю, что это ваши отчеты по делу Альфредо Мартинеса и Эстебана Морено? С ними все покончено?

Они оба кивнули и протянули конверты Кемдену. Он положил их в ящик письменного стола, даже не взглянув на них.

— У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер, джентльмены?

Оба мужчины отрицательно покачали головой.

— Мне, возможно, потребуются ваши услуги в одном срочном деле. Я буду вам благодарен, если вы останетесь здесь на всю ночь.

Оба человека кивнули, поднялись и покинули офис без единого слова.

«Хорошие парни», — подумал Кемден. Следующий час он провел, просматривая доклады, требовавшие особого внимания. Телефон звонил дважды. Оба звонка были из Вашингтона. Никаких новостей. Ничего выяснить не удалось. Кемден поблагодарил, повесил трубку и вернулся к своим бумагам. Третий звонок поступил от одного из приятелей Кемдена, работавшего в нью-йоркском департаменте полиции. Фургон, который Кемден разыскивал, обнаружили в общественном гараже на Двадцать четвертой улице. Там же поместили патрульную машину, из которой вели наблюдение за гаражом. Кемден попросил своего высокопоставленного знакомого отозвать патрульную машину. С этого момента пара его собственных людей возьмет на себя наблюдение за этим фургоном. Кемден заверил своего друга, что с завтрашней почтой тот получит некий пакет для личных целей.

Затем он соединился по внутреннему телефону с казармами. Когда дежурный ответил, Кемден сказал:

— Попросите мистера Мак-Гуайра и мистера Хенсона зайти ко мне. Скажите, что нужно выполнить работу, которую они ожидали.

 

Глава 10

На этот раз Анжела не забыла завести будильник. Поэтому их третье утро прошло без всякой спешки. Каждый занимался своим делом, готовясь к работе, и завтракал не торопясь. Анжела настояла на том, что завтрак будет готовить она сама. Такая же яичница, которую Лерой (нет, пусть будет Дэвид) делал в первый день, была пережарена. Притворившись раненым, Дэвид составлял Анжеле компанию на кухне, игриво подшучивая над тем, как она «вкалывала» у горячей плиты.

Целуя ее на прощанье возле метро на Двадцать восьмой улице, Дэвид увидел печаль в глазах Анжелы. Ему хотелось каким-нибудь образом рассеять ее беспокойство. Но Дэвид понимал, что если даже ненадолго оставит дело, это будет всего лишь паузой в работе и не больше. Лучше будет остановить этого «Головореза» и после этого планировать свое будущее где-нибудь в другом месте. Все мысли о том, что такому человеку, как он, лучше быть одному, бесследно исчезли прошлой ночью, когда они занимались любовью.

Анжела заставила себя улыбнуться, нежно ущипнула его за щеку и быстро исчезла, сбежав вниз по лестнице ко входу в метро.

Дэвид возвратился к своему фургону, который теперь стоял в общественном гараже на Двадцать седьмой улице. Вандемарк решил, что ему следует заметать следы как можно тщательнее. Его первым намерением было убрать машину с улицы. Он проинформировал хозяина гаража, что будет регулярно приходить сюда и забирать вещи из своего автомобиля. Служащий сказал, что с этим проблем не возникнет, так как Дэвид всегда предъявлял корешок квитанции на оплату стоянки, когда заходил. Его фургон был припаркован на крыше гаража.

Внутри фургона, вдали от любопытных глаз, Дэвид переоделся в униформу юриста Джейсона Колсона — в серый костюм-тройку. Документы тоже были при нем. Он также взял с собой двухзарядный пистолет тридцать восьмого калибра. Даже Джейсону Колсону, сотруднику управления юстиции, было небезопасно ходить невооруженным. Потому что обстановка была странной и непонятной.

Дэвид установил охранную сигнализацию, закрыл фургон и направился на улицу. Когда он на секунду остановился поправить воротник и манжеты, то и не подозревал, что Нельсон Мак-Гуайр наблюдает за ним с соседней крыши в мощный бинокль. Мак-Гуайр дал знать своему напарнику по рации, что их добыча готова к выходу. Бад Хенсон уже стремительно спускался вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки, собираясь идти по следам этого человека.

Дэвид направлялся назад к киоску возле метро, где он попрощался с Анжелой. Его часы показывали 9:20. Так как свидание с Айрой и Видой за обедом было назначено на 11:30, у него оставалось еще два часа, чтобы кое-что сделать. Времени больше чем достаточно.

Находясь примерно за полквартала от Дэвида, Хенсон изо всех сил старался быть незамеченным. Он сохранял достаточно большую дистанцию между собой и этим пижоном. Хенсон, конечно, не знал, но так получалось, что он находился вне зоны телепатического действия Дэвида. Совершенно не подозревая о том, что за ним следят, Дэвид торопливо спустился в прохладное и влажное помещение станции метро, грациозный и подтянутый, как Фред Астор. Он выловил в кармане жетон и быстро проскочил через турникет. Если бы он взглянул через плечо, то возможно, заметил бы человека, несущегося вниз по лестнице. Но для него это ничего не значило бы и не вызвало бы тревогу. Еще один житель Нью-Йорка опаздывает на работу. Ничего особенного в его внешности, ничего зловещего или запоминающегося. Именно это обстоятельство и делало Бада Хенсона незаменимым в его работе.

Выйдя на платформу, Дэвид увидел, что поезд уже готов к отправлению. Это большая редкость в Нью-Йорке. Три стремительных прыжка — и Дэвид в вагоне. Двери закрылись за ним, и поезд тронулся. В эти утренние часы поезда не задерживаются на станциях в ожидании опаздывающих пассажиров. Так произошло и на этот раз.

Вот так Дэвид Вандемарк и оторвался от своего преследователя, даже не зная об его существовании. Бад Хенсон стоял на платформе и смотрел, как поезд исчезает в туннеле.

Нет проблем. Они снова засекут этого парня, когда он опять вернется к своему фургону.

* * *

Часы показывали 11:27 утра. Айра Левитт и Вида Джонсон прибыли немного раньше назначенного времени в ресторан «Эмилио». Официант усадил их за столик возле задней стены ресторана. Они заказали напитки в ожидании Колсона. Как только официант отошел, Айра сказал:

— Повторите мне все сначала, пожалуйста. Что сказал этот юрист?

Вида с негодованием покачала головой. Уже в четвертый раз Айра просил ее повторить рассказ.

— Он позвонил мне в номер гостиницы примерно в 6:45 вчера вечером. Он сказал, что у него есть кое-какая информация, связанная с нашим расследованием. Попросил нас встретиться с ним здесь за обедом. Я пыталась разузнать у него какие-нибудь подробности, но он заявил, что ему надо бежать куда-то. Он как раз повесил трубку, когда я собралась спросить у него, откуда ему известно о нашем расследовании. Вот и вся история, Айра, и я надеюсь, мне больше не придется рассказывать вам еще раз.

Айра отсутствующим взглядом смотрел куда-то в пространство, рассеянно пытаясь почесать столовым ножом закованную в гипс руку.

— Мне это не нравится. Сначала вы говорили мне, что этот Колсон вроде бы жулик. Затем совершенно неожиданно у него возникло к нам дело. Как он узнал, в какой гостинице мы остановились?

— Возможно, лейтенант Найберг сказал ему. Помните, мы говорили Найбергу, где он нас может застать, если ему что-нибудь будет нужно?

— Помню, помню! — согласился Айра. — Но что он действительно знает о нашем деле? Что он может такое раздобыть о Вандемарке, что мы сами не обнаружили?

— Это вас беспокоит, Айра? Вы скептически относитесь к этому и не допускаете даже мысли, что кто-нибудь может подсказать нам направление поиска?

При взгляде на лицо Айры так и хотелось рисовать карикатуру. Его выражение было угрюмым, нижняя губа отвисла так сильно, что едва ли не лежала на столе. Он смотрел на Виду, излучая неудовольствие, и она почувствовала, что краснеет.

«О, похоже, что ты попала в точку. Не слишком дипломатично, девочка», — подумал Айра.

Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил снова:

— Может быть, в этом как раз и дело. Я не знаю. Но я чувствую, что здесь что-то не так.

Официант принес напитки. Когда он повернулся, чтобы уйти, Вида увидела Джейсона Колсона, который посторонился, уступая дорогу официанту. На шее у него болтался бинокль, через правую руку был перекинут плащ, скрывая кисть. Вида приветственно улыбнулась, но затем увидела, что он смотрит не на нее. Колсон смотрел на Айру и улыбался.

Она инстинктивно поняла, что Айра оказался прав. Что-то здесь точно было не так.

Левитт продолжал грустно размышлять о чем-то, глядя на нетронутое пиво. Неожиданно он почувствовал, как что-то уперлось ему в спину. Когда он рассеянно взглянул на человека, стоящего позади него, он подумал, что где-то уже его видел. А когда тот ткнул чем-то ему в спину, Айра выругался.

Улыбающийся человек весь буквально светился, глядя на него.

— Привет, Айра, — сказал он. — Как рука?

— Чешется все время.

Пришедший только что человек сел слева от Айры, держа руку, покрытую плащом, между собой и дородным агентом ФБР. Айра взглядом сопровождал его движения.

— И все еще болит, спасу нет.

— Вы что, знаете друг друга? — спросила Вида и потянулась рукой к сумочке, где она хранила пистолет.

Айра кивнул головой и улыбнулся:

— Да, Вида, позвольте мне представить вам Дэвида Вандемарка. Пожалуйста, не трогайте свой пистолет. Дэйв держит под плащом какую-то штуковину, нацеленную мне в живот. Не очень-то хочется получить пулю в живот до обеда.

Дэвид вежливо улыбнулся перепуганной Виде:

— Лучше закройте рот, дорогая. Начальство подумает, что я рассказал вам какую-то грязную шутку.

Разгневанная Вида так яростно закрыла рот, что было слышно, как клацнули ее зубы.

— Что вы собираетесь доказать, Вандемарк? Вы что, действительно думаете, что вам это просто сойдет с рук?

— Что именно сойдет с рук?

Этот вопрос остановил Виду.

— То, что вы хотите вытянуть из нас здесь.

Дэвид откинулся на стуле и покачал головой насмешливо и печально.

— Я не собираюсь ничего вытягивать из вас. Все, что я хочу — это поговорить и попросить об одолжении.

— Единственная услуга, которую вы получите от меня, так это первоклассная психиатрическая помощь, когда я запру вас в камере, — сказал Айра, выразительно глядя на Дэвида.

— Вы измените свое мнение, если выслушаете меня.

Айра и Вида обменялись взглядами. Оба знали, что у них нет выбора. Наконец Айра сказал:

— О'кей, говорите.

— Ну, так-то лучше, — сказал Дэвид и свободной рукой подозвал официанта. Заказав себе «Перье», Дэвид слегка наклонился к собеседникам и доверительно произнес:

— Давайте пару минут поговорим напрямую. Идет? Не беспокойтесь, говорить буду я. Все, что от вас требуется, — это сидеть спокойно, слушать и иногда кивать головой, чтобы дать мне понять, что вы еще не заснули. Подумайте, сможете вы это выдержать?

Так как никто не возражал, Дэвид продолжил:

— Жизнь — это смена приоритетов. Мы все знаем, что одни вещи всегда важнее других. Правильно?

Дэвид долго ждал, пока оба его слушателя кивнут в знак согласия. Затем он продолжил:

— В вашей жизни ловить меня — главная цель, так же как в моей — охотиться на серийных убийц. Вы можете возразить мне, что мои методы превратили меня самого в серийного убийцу. Я допускаю, что это так. Ярлыки, которые наклеивают на кого-либо, ничего не значат для меня.

Но вы должны признать, что существует огромная разница между мной и жертвами. Те, которых я убиваю, загубили множество человеческих жизней, они сделали своей добычей невинных людей. Возможно, это не позволяет мне присоединиться к последователям Матери Терезы, но мне кажется, что я стою чуть-чуть выше Адольфа Гитлера или Иди Амина.

Айра взял кружку и отпил пива, очень осторожно, чтобы не дать Дэвиду повода подумать, что он хочет сделать что-нибудь другое.

— Хорошо, вы — не подонок. Что же это доказывает? Вас разыскивают как опасного преступника. А моя работа заключается в том, чтобы поймать вас.

Дэвид наклонился еще ближе и почти заговорщически произнес:

— Но убийца латиноамериканских семей тоже находится в розыске. Разве не ваша обязанность, как офицеров правопорядка, остановить его террор, если вы в состоянии сделать это?!

— Но мы занимаемся другим делом, — вклинилась в разговор Вида.

— Это означает, что если у вас будет шанс остановить его, вы ничего не предпримете?

Вида беспомощно посмотрела на Айру в поисках поддержки и ответа. Он проигнорировал ее взгляд, обратив все свое внимание на то, что говорил Дэвид.

— А как нам это сделать, Вандемарк? Понимаете, нам бы хотелось поймать «Головореза», даже если и не мы назначены это делать. Этот подонок взбаламутил весь город. Вопросы расовой принадлежности никогда не играли особой роли в жизни Нью-Йорка. Эти убийства словно подлили канистру бензина в костер. Все сходят с ума. Группы белых экстремистов одобряют убийства этого маньяка. Радикальные испанские лидеры призывают своих соотечественников вооружаться. Большинство черных лидеров поддерживают испанских политиков среднего толка, протестующих против того, как городские власти относятся к этому делу. Они считают, и может быть вполне справедливо, что теперь они станут следующими жертвами «Головореза». Все вокруг призывают мэра к решительным действиям. Нью-Йорк рушится прямо на глазах. Вы согласны с тем, что я достаточно хорошо разъяснил обстановку?

— Да. Это сэкономило нам много времени.

— И что же вы нам предлагаете?

— Вы ведь не планируете заняться этим бандитом?

Вида задохнулась от возмущения и удивления. На этот раз Айра обратил на нее внимание:

— Послушайте, Вида. Мы сейчас не можем арестовать Вандемарка. Поэтому давайте выслушаем его. В конце концов, он прав в отношении «Головореза», который представляет собой даже большую угрозу, чем это есть на самом деле. Будет неправильно, если мы упустим шанс помочь поймать этого маньяка.

Кроме того, мы можем получить кое-что ценное из этого разговора, что поможет нам когда-нибудь поймать самого Вандемарка, причем очень даже скоро. Я думаю, что он знает об этом, но все-таки хочет испытать удачу. Мы вынуждены с ним частично считаться.

Повернувшись к Дэвиду, Айра спросил:

— А что случилось? У вас появилось какое-то препятствие, которое вы не можете преодолеть в одиночку?

— Точно.

— О'кей, тогда расскажите, в чем дело.

— Есть один человек, который работает для федерального правительства. Я думаю, что он из верхнего эшелона власти. Он каким-то образом связан с убийствами латиноамериканских семей. Пока не имею точных доказательств. Сам он, видимо, не убивает. Есть кто-то, кто выполняет его приказы. Парень кому-то чем-то сильно обязан.

— И в чем же проблема?

— Мне нужна четкая информация по этому человеку. Сам я со всем этим не справляюсь. Может быть, вы сможете.

— Я все еще хочу услышать, что конкретно вам нужно.

Дэвид недовольно скривился, осмотрелся по сторонам и наконец снова повернулся к Айре:

— Вот в чем дело. Я даю вам имя. Вы идете за ним. Если вам удастся поймать его и изолировать от общества — он ваш. Но я остаюсь в тени, просто чтобы убедиться, что вы не отвернулись от этого дела. Вы понимаете меня?

— Вполне. Но вы осознаете, что это ничего не изменит в наших взаимоотношениях? Если у меня появится шанс схватить вас, я им обязательно воспользуюсь.

— Я себе иначе это и не представляю.

Вида посмотрела на обоих мужчин. Ей было трудно понять все сразу. Но происходящее не вызывало у нее особого беспокойства. Чувствуя, что имеет полное право принять участие в разговоре, она спросила:

— А кто этот человек?

— Чарльз Кемден.

Айра и Вида снова обменялись взглядами. На этот раз они оба были просто ошеломлены. Айра медленно повернулся к Дэвиду и спросил:

— Вы запугиваете нас?

— Может быть, но самую малость.

— Это не розыгрыш?

— Нет.

— Вы в самом деле не знаете, кто такой Чарльз Кемден?

— Нет. Зачем бы я был здесь, если бы знал?

— Разве вы ничего не читаете в газетах, кроме сообщений о преступлениях?

— А в чем, собственно, дело?

— Дело в том, что Чарльз Кемден был если не самой большой газетной сенсацией, то по крайней мере, несколько раз за последние десять лет появлялся на страницах газет.

— Вы можете рассказать подробнее?

— Насколько я помню, это про него писали, что он принимал участие в подготовке к освобождению заложников из Иранского посольства. Это была хорошо оплачиваемая сделка. Картеровская администрация узнала об этом и попросила его по возможности оставаться в тени, пока военные не сделают свое дело. Это дело, конечно, провалили. План Кемдена так и не осуществился.

А до этого он был вроде бы офицером связи с ЦРУ во времена администрации Форда. Он, похоже, всегда принимал участие в переговорах по Ближнему Востоку, Южной и Центральной Америке. Теперь я догадываюсь, почему вы ничего не помните о нем. Он всегда находился в тени, все устраивал для тех, кому потом доставались лавры успеха. Он занимал какой-то пост в Совете Национальной Безопасности в первые годы правления Рейгана. Просто я давно о нем ничего не слышал.

— СНБ? Вы действительно имеете в виду Совет Национальной Безопасности? — спросил Дэвид удивленно.

— Конечно, какой же еще СНБ?

Вандемарк замолчал, обдумывая услышанное.

Айра и Вида тоже молчали. Но их мысли были направлены на сидящего перед ними за столом человека, и они не знали, как же с ним поступить. Молчание нарушил Дэвид:

— Теперь мне все понятно. Неудивительно, что я все время натыкался на стену, пытаясь найти что-нибудь об этом парне. Все, что касается его, должно быть, является «высшей государственной тайной», только «для служебного пользования».

Айра неуверенно откашлялся и сказал:

— Тогда вам следует понять, что вы на неправильном пути, полагая, что Кемден может быть " Головорезом ".

Дэвид озадаченно посмотрел на агента ФБР:

— Как вы догадались?

— Подумайте минутку. Зачем такому, как он, связываться с убийствами испанских ньюйоркцев? Этот парень привык играть в международные игры с высокими ставками. Резня «латиносов» не в его стиле. Это не принесет ни славы, ни выгоды.

— Значит, это кто-то из его организации.

— Мы попробуем узнать. Но такие вещи занимают много времени. И я не знаю, что сам Кемден сделает в ближайшие дни. Вполне возможно, что сейчас целая куча бюрократов из его ведомства занимается проверкой его персонала.

Дэвид выразительно посмотрел на Айру.

— «Головорез» вот-вот нанесет новый удар, не исключено, что в течение этой недели, — сказал он.

— У нас теперь что-то вроде соглашения. Он сказал вам о Кемдене! — снова вмешалась в разговор Вида.

— Но ведь он сам признает, что не может ничего сделать, чтобы остановить «Головореза» прежде, чем тот снова убьет кого-нибудь. И куда это нас заведет? — спросил Айра.

— Давайте подумаем. Я собираюсь продолжить изучение связей Кемдена со своей стороны. Посмотрите, что вы сможете сделать, используя свои контакты. Если я обнаружу, что один из людей Кемдена убийца, я позвоню вам. Вы его возьмете. Но если вы не сможете задержать его, тогда он — мой. Нравится вам это или нет. Такова сделка. Принимайте ее или отказывайтесь.

— Есть другие мнения? Бьюсь об заклад, вы не останетесь обедать с нами.

— Нет. Я все время не сводил глаз с мужского туалета. Там сейчас как раз никого нет. Именно туда мы сейчас с вами и сходим. Вставайте.

Дэвид пошел следом за двумя агентами ФБР, тщательно прикрывая «тыл». Похоже, что никто в ресторане и не заметил, как двое мужчин и женщина исчезли за дверью с табличкой «Мужской туалет».

— А сейчас что? — спросила Вида, когда они вошли внутрь. Было видно, что она чувствует себя здесь очень неловко.

— Как только вы выбросите свои пушки в унитаз, я уйду, — сказал Дэвид с мрачной ухмылкой. — Вы первая, Вида.

Вида Джонсон, стоявшая рядом с Айрой, открыла одну из кабинок. Войдя внутрь, она чисто машинально остановилась и спросила:

— Можно нам воспользоваться другой кабинкой? Здесь забит унитаз.

— Понимаю, я сам приготовил ее для этого.

— Вы просто ублюдок!

— Давайте делайте, что вам говорят, Вида!

Она послушно вернулась в кабину. Через мгновенье Дэвид услышал всплеск воды и стук металла, ударившегося о фарфор. Он дал знак Айре сделать то же самое. Великан-фэбээровец, взявшись кончиками пальцев за пистолет, осторожно извлек его из кобуры на поясе и протянул Виде. Его пистолет постигла та же участь.

— Ну, а теперь — запасной! — скомандовал Дэвид.

Айра скривился, затем неохотно слазил рукой под спортивную куртку сзади, в области поясницы, и вытащил еще один мелкокалиберный пистолет. Он мрачно проследил за тем, как Вида опустила в унитаз и второй пистолет.

Когда он оглянулся, Дэвида Вандемарка уже не было.

— И что теперь, босс? — спросила Вида с кислым выражением на лице.

— Мы вытащим наше оружие, пообедаем и посмотрим, удастся ли нам предупредить Чарльза Кемдена, что некий «крепкий орешек» висит у него на хвосте.

Снова посмотрев на кабинку, Вида решила, что поддержит только два из трех выдвинутых Айрой предложений. Обедать ей решительно расхотелось.

 

Глава 11

Вида Джонсон сидела на стуле возле окна, отпивая мелкими глотками газированную воду, которую принесла горничная. Она любовалась поражавшей взор панорамой Манхэттена, но все ее внимание было приковано к разговору, происходящему у нее за спиной. Вида могла с уверенностью сказать, что разговор Айры с Кемденом проходил именно так, как ее напарник и предполагал.

Пришлось сделать дюжину звонков в Вашингтон лишь для того, чтобы выяснить номер телефона, по которому можно связаться с Кемденом. В конце концов Айра вынужден был позвонить самому шефу ФБР и сказать, что жизни Кемдена может угрожать опасность и что по его последним данным Дэвид Вандемарк, видимо, охотится за ним. Это заинтересовало его шефа. Нельзя допустить, чтобы такую важную персону убили. Чуть позже выяснилось, что глава ФБР уже располагал предварительной информацией о возникшей опасности, но не прореагировал на нее.

И даже несмотря на это, потребовался еще целый час, чтобы дали номер. Левитту пришлось потратить на телефонные звонки кучу денег, которых у него и так было не густо. Конечно, было не очень-то удобно беспокоить такого человека, как Кемден, по поводу необоснованных слухов. Айра заверил его, что тот, кто сообщил ему об этом, был человеком надежным, и что эта информация исходит из первых рук. Шеф сам увидит, как только получит письменный отчет Айры. Конечно, Левитт не обмолвился ни словом о том, что еще не очень-то представляет себе, как составлять такой отчет. Ему не хотелось, чтобы к ним с Видой отнеслись как к паре зеленых новобранцев.

Закончив разговор с шефом, Айра показал Виде номер телефона Кемдена. Адреса как такового не было. Только код, а номер же находился где-то в Манхэттене.

— Вы не думаете, что Вандемарк в самом деле что-то затеял? Кемден сейчас в Нью-Йорке. Ну и что! Десять миллионов других людей тоже находятся тут. Это ведь не ставит их под подозрение, что они являются убийцами, то есть «Головорезом», — сказала Вида.

Айра согласно кивнул.

— Однако дело в том, что все жертвы Вандемарка в самом деле были убийцами и на это имеются серьезные доказательства. Оказалось, что ни одну из своих жертв он не преследовал напрасно. Даже тот парень в Санибель был торговцем наркотиками и разыскивался по делу об убийстве двух полицейских. Пока что у Вандемарка хороший «послужной список». Его успехи трудно оспаривать.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Мы, безусловно, должны предупредить Кемдена о Вандемарке. Но я думаю, нам следует сказать ему еще и о подозрениях Вандемарка, что «Головорезом» может быть один из его людей. Возможно, тогда Кемден позволит Бюро провести расследование, касающееся его персонала.

— А если он не разрешит?

— Давайте избегать всяких «если», пока мы ничего не сделали. Я хочу позвонить Кемдену.

Телефонный разговор продолжался почти двадцать минут. Вида слушала то, что говорил Айра, продолжая сидеть на стуле у окна. Конец разговора ничего хорошего не предвещал. Вида уже начала волноваться.

Наконец Айра повесил трубку. Он довольно долго сидел, не говоря ни слова, просто смотрел на молчащий телефон. Вида знала, что Айра обдумывает результаты разговора, и стала ждать. Но где-то в глубине души она уже предупреждала себя, что ей не понравятся выводы, к которым придет ее напарник в отношении Чарльза Кемдена.

Так и получилось.

Когда Айра встал, взял диетическую минеральную воду, которая уже успела нагреться, пока он разговаривал по телефону, Вида поняла, что теперь можно задавать вопросы.

— Ну, и что он сказал?

— «Спасибо, но не стоит благодарности», другими словами, он проверит подозрения Вандемарка, используя свой персонал службы безопасности. Это слишком тонкое дело, чтобы дать кому-нибудь со стороны знать даже о том, что оно существует, не то чтобы еще и искать там у них что-нибудь.

— Довольно стандартный ответ типичного бюрократа. А вы ожидали чего-нибудь другого?

— Пожалуй, нет.

— Тогда что вас беспокоит?

— Чарльз Кемден.

Вида замолчала. Это как раз то, чего она так боялась. Словно удар прямо в солнечное сплетение. Она почувствовала, что замерзла. Ей было известно, о чем он думает, и это ей не совсем нравилось. И тем не менее она заставила себя задать вопрос:

— Так что же Чарльз Кемден?

— Его реакция мне совсем не понравилась. Он вел себя неправильно.

— Неправильно?

— Помните, я ожидал, что он будет чинить препятствия тому, чтобы наши люди проверяли его персонал. Это стандартная правительственная процедура. Но как, вы думаете, будет реагировать человек, получивший известие о том, что его выслеживает некто, на счету которого уже девятнадцать жертв?

— Я полагаю, человек будет шокирован и даже, наверное, напуган. А что, Кемден не испугался?

— Ничуть.

— Пытается выглядеть суперменом?

— Нет. Фактически он вздохнул с облегчением, когда все это узнал. И знаете что еще? Он почти никак не прореагировал, когда я сказал ему причину, по которой Вандемарк проверяет его. Кемдену было совсем неинтересно, почему какой-то сумасшедший может думать, что он, Кемден, вовлечен в убийства испанских семей. Я думаю, это довольно необычно.

Вида беспокойно заерзала на стуле, не желая продолжать этот разговор и не в состоянии найти какой-либо способ прекратить его.

— Видите ли, Айра, этот человек — важный чиновник. Может, он не хочет, чтобы его дергали всякими разбирательствами. Все эти высокопоставленные типы одинаковы.

— Вида, те, кто многого достиг, не хотят, чтобы их беспокоили по поводу метража комнаты, в которой сидят, потому что они, в отличие от нас, сидят в огромной комнате. Но я-то говорил человеку о том, что его жизнь в опасности, а он даже не захотел узнать почему!

— Может, ему уже не раз угрожали до этого?

— И такое возможно. Но большинство угроз исходит от анонимных людей, от всяких бродяг или тех, кто все потерял, от неудачников, а на самом деле они и мухи не обидят. Даже если я захотели бы. Я информировал Кемдена о том, что известный убийца охотится на него. Но все, что он попросил, — это послать копию дела Вандемарка в его вашингтонский офис. Это не лезет ни в какие ворота.

— Ведь на пересылку документов уйдет не менее двух дней! Да, вот это хладнокровие! — удивилась Вида.

— Да, он чрезвычайно хладнокровно реагирует. Не больше чем наполовину.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что есть только одна причина, по которой Кемден не опасается Вандемарка. Он уже и так у него в руках.

— Как это понимать?

— Я не знаю как. Но вспомните его «игры» с президентами. Такой парень имеет связи покруче, чем ФБР и ЦРУ вместе взятые.

Вида поднялась со стула, повернулась спиной к Левитту и стала снова хмуро смотреть из окна.

— Выходит, что появился неплохой шанс: Кемден сделает всю работу за нас.

— Может быть. Но меня беспокоит, как он это сделает.

— Вы намекаете, что Кемден использует самые крайние меры по отношению к Вандемарку?

— Это очень деликатное дело. Я, кажется, припоминаю, что имя Кемдена всплывало несколько раз во время совместного расследования, проводимого администрацией Картера и ЦРУ по делу об убийстве южноамериканских политических лидеров. И представьте себе, он вышел из воды сухим. Ему не было предъявлено никаких обвинений, но...

Вида повернулась лицом к Айре:

— Вы начинаете говорить совсем как какой-нибудь либерал, Айра.

Она выдавила из себя улыбку. Но шутка ее, похоже, не удалась.

Айра глубоко вздохнул и пожал плечами. Затем взял свою минеральную воду и подошел к окну, возле которого стояла Вида. Не поворачиваясь к ней, Айра сказал:

— Вы думаете, мне следует забыть обо всем этом?

— Да.

— Понимаю...

— Кемден — самый крутой из всех крутых. Круче не бывает. Боже, Айра! Подумайте! Что вы делаете! Не забывайте, я только раз столкнулась с одним из младших членов этой «лиги», и дело закончилось для меня ссылкой в «Сибирь», к вам, в ваш подвал, где я теперь расследую с вами это дело, за которое никто не хочет браться.

— Вы считаете, что из-за Кемдена вам будет еще хуже?

— Намного хуже.

— Да, пожалуй, вы правы...

— Айра, вы нравитесь мне. Вы самый лучший оперативник, которого я когда-либо встречала в Бюро. Но мне нужна работа. На мне мать и трое братьев. Я не могу позволить себе вляпаться в какой-нибудь политический скандал.

Айра сочувственно кивнул, отошел и сел на кровать. Вытащив бумажник, он открыл его и извлек удостоверение, подтверждающее, что он представитель ФБР. Вида тихо наблюдала за ним. Она хотела, чтобы все побыстрей закончилось, хорошо понимая, что этого все-таки не произойдет.

Чуть слышно Айра сказал:

— Я пришел в Бюро, когда был молодым человеком, когда еще не страдал от сознания, что работа в полиции имеет мало общего со справедливостью. Вы думаете, девятнадцать лет работы излечили меня от этого? Да, конечно, немного излечили. Спустя некоторое время я осознал, что в Бюро справедливость существует только теоретически, не более того. Реальность такова, что мы с вами работаем на чудовищную исполинскую машину. Предположительно ее цель — распределять справедливость. Но в действительности она и этого не делает. Машина лишь поддерживает законы. А законы иногда бывают неправильными. Но машине все равно, она не видит в этом никакой разницы. А мы — офицеры по поддержанию правопорядка.

Позже я узнал, что есть разные способы интерпретировать законы. Богатые люди, имеющие обширные связи, имеют свой свод законов. Бедные — соблюдают другие, более строгие законы.

Потом я узнал еще и то, что машина может быть использована и против своих. Каждое утро я возвращаюсь в свой кабинет в подвале, который мне об этом постоянно напоминает. Я все понимаю, не дурак. Это безумие — бороться с Кемденом. Это самоубийство.

Вида подошла ближе и села на другую кровать, напротив Айры.

— Это означает, что вы собираетесь действовать самостоятельно в создавшейся ситуации?

— Но это не означает, что и вы должны поступать так же. Я делаю это по доброй воле. Сам. Один.

— Но почему, Айра?

Гигант повалился на кровать, явно узкую для него.

— Потому что я старый, безобразный и глупый. И потому что я сегодня разговаривал с более молодым человеком, который ставит все, что у него есть, на карту, чтобы спасти через несколько дней еще одну семью от убийства. Может быть, он безумец. Не знаю. Но то, что он делает, не безумие. Если я помогу ему остановить эти убийства, с которыми не могу и не собираюсь мириться, это будет замечательно.

Вида продолжала смотреть на своего напарника. Она смотрела на него так, словно видит в первый раз, и знала, что он конечно прав. Но что-то все еще не давало ей покоя.

— Вам предстоят битвы, в которых вы не сможете победить, Айра. Вы ведь не знаете наверняка, замешан ли Кемден в этом деле. Не будьте Дон Кихотом. Подумайте об этом. Пожалуйста.

Айра закрыл глаза.

— Я устал от игр в справедливость. Думаю, сейчас самое подходящее время сделать что-нибудь настоящее.

— Что же именно?

— Может быть, вы поймете когда-нибудь, Вида. Я слишком устал, чтобы пытаться объяснить вам это сейчас. А теперь мне хотелось бы немного вздремнуть. Увидимся за обедом.

Почувствовав себя так, словно ее уволили с работы, Вида встала и пошла к двери. Затем постояла некоторое время, пытаясь найти подходящие слова. Эта неприятность налетела на нее так неожиданно. Вида не хотела вот так расставаться с Айрой.

Но что она могла поделать? Айра выбрал свою дорогу сам, причем такую, по которой Вида пойти не могла. Айра Левитт был одинок в этом мире, никто от него не зависел. Он мог позволить себе притвориться рыцарем в сверкающих доспехах, выходящим на поединок с драконом. Она — не могла. У Виды было три брата, которые нуждались в ее помощи. Зачем ей рушить свою карьеру? Пусть Кемден и Вандемарк убивают друг друга. Возможно, без них мир станет еще лучше. Плохо, однако, то, что Айра Левитт решил поломать свою жизнь, связавшись с ними обоими.

Вида открыла дверь и вышла в коридор. Но когда она шла назад в свою комнату, ее не покидало чувство беспокойства от последних слов, сказанных ими друг другу.

"Я устал от игр в справедливость. Думаю, сейчас самое подходящее время сделать что-нибудь настоящее.

— Что же именно?

Может быть, вы поймете когда-нибудь, Вида".

 

Глава 12

У Чарльза Кемдена отлегло от сердца. Наконец-то он узнал, кто за ним шпионил. До того как ему позвонил агент ФБР Левитт, личность шпиона не давала ему покоя. Но теперь Кемден уже больше не беспокоился о том, что ФБР, ЦРУ, местная полиция, газеты или кто-либо еще задался конкретной целью выяснить, что делается в его вестсайдском офисе. Шпион оказался психопатом-одиночкой. Единственное, что теперь интересовало Дэвида Вандемарка, — это выследить конкретного человека — убийцу латиноамериканских семей. Бдительный одиночка, ничего не скажешь. Правда, этот глупец не имеет представления о масштабах дела, в которое сует свой нос. Ну, с его невежеством скоро разберутся.

За двадцать минут до звонка Левитта Кемден получил известие от Мак-Гуайра и Хенсона. Дэвид Вандемарк возвратился к фургону. Он, очевидно, оставался там, чтобы сменить одежду. Когда Вандемарк выходил, у него в руках был персональный компьютер и какой-то металлический чемоданчик. Соглядатаи проводили Вандемарка до пятого этажа в квартиру 228 по Двадцать шестой восточной улице. Объект пробыл там сорок пять минут, затем ушел. Хенсон и Мак-Гуайр решили дать ему возможность походить одному, без наблюдения. К чему беспокоиться? В конце концов, они уже выяснили все, что им было необходимо. Они выследили этого Вандемарка в его же логове.

Наведя справки, они установили, что квартира принадлежит некой Анжеле Кинонес, которой посчастливилось остаться в живых после того, как все члены ее семьи погибли от руки таинственного маньяка.

Затем Хенсон и Мак-Гуайр осторожно проникли в квартиру Кинонес. Кемден был абсолютно уверен в том, что они не оставили ни малейшей улики после своего визита, так как имели прекрасную подготовку и опыт «посещения» чужих владений. Никто никогда не узнает, что они здесь побывали.

Оказавшись внутри, они потратили пять рулонов пленки, чтобы заснять расстановку вещей в квартире. Хенсон, прекрасный фотограф, сфотографировал интерьер с разных углов. Пока он занимался этим, Мак-Гуайр начертил подробный план квартиры. Каждый предмет мебели или бытовой прибор, кладовка, дверной проем были включены в него. Расстояния вымерены сантиметром и также обозначены на плане.

Затем проявили пленку и представили свои материалы Чарльзу Кемдену. Фотографии размером 8x10 были разложены по всему столу. Окончательный чертеж Мак-Гуайра прикрепили кнопками к стене.

В очередной раз все во вселенной Чарльза Кемдена оказалось в полном порядке.

Расписание очередного убийства было готово. Никаких проблем. Однако возникла маленькая, но существенная поправка к первоначальному плану. Вместо трех «комплектов» убийств, «Головорез» запланировал четыре. Простая деталь. Но сильное руководство всегда умеет смягчить детали.

Обе семьи, Альфредо Мартинеса и Эстебана Морено, были подходящими кандидатами для «Головореза». Но им обоим дали отсрочку. Сущий пустяк, временная, но тем не менее отсрочка. Ни одна из семей не будет убита в конце этой недели, как это первоначально планировалось.

«Головорез» намеревался изменить свой стиль. Чуть-чуть. Как оказалось, в своем «дебюте» убийца латиноамериканских семей упустил одного из членов семьи Кинонес. Бульварным газетам это понравится. Кемден мог представить себе, как они будут смаковать детали и интриговать читателей вопросом, для чего «Головорез» решил уничтожить Анжелу Кинонес, единственного оставшегося в живых члена семьи Кинонес.

Но все это будет ничто по сравнению с сенсационным сообщением о том, что вместе с Анжелой Кинонес был убит человек, которого разыскивает полиция. И разыскивает за убийство.

Да, все выходило просто здорово. Находившийся в полной изоляции от внешнего мира в тиши своего кабинета, Чарльз Кемден широко улыбнулся. В его улыбке сквозило огромное удовлетворение.

 

Глава 13

Дэвид Вандемарк начал терять терпение. Он прятался за мусорной кучей уже около двух часов. Он и сам не ожидал, что задержится здесь так долго. Сегодня, похоже, удача обошла его стороной.

Ленч с Айрой Левиттом и Видой Джонсон прошел по-настоящему доброжелательно. Он шел туда, имея совершенно другой план игры. Первоначально идея была такова: он сообщает им всю информацию, которую сам узнал к этому времени. Но Дэвид помнил: им нельзя говорить, что всю информацию он получил при помощи телепатии. Он надеялся, что если изложит данные своего расследования в профессиональной манере, то вызовет интерес Айры Левитта к преследованию «Головореза». Дэвиду хотелось, с одной стороны, получить поддержку Айры, с другой — немного ослабить поиски своей собственной персоны.

Но когда время пришло, Дэвид обнаружил, что хорошо разработанный план летит ко всем чертям. Тогда он решил восстановить Левитта против Джонсон и не давать им никаких деталей проведенного им расследования. Великолепно! Дэвид не мог поверить, что он в действительности предложил, будто сам выйдет из игры и позволит ФБР разбираться в деле. О чем он думал?

Если Левитт сможет заняться Кемденом, неужели Дэвид сам не станет охотиться на него? Неужели он просто позволит ФБР посадить «Головореза» под замок? Неужели позволит жить убийце латиноамериканских семей?!

К удивлению Дэвида, ответ на эти вопросы был однозначным — да.

И причиной внезапного пересмотра стиля его работы, его устоявшихся привычек, его миссии была девушка по имени Анжела.

Становилось все более очевидным, что вторжение женщины в его жизнь обещало какие-то непредвиденные и непривычные перемены. Самое первое — это страсть. Затем возврат к старому Дэвиду Вандемарку. А сейчас? Просто неконтролируемое желание уйти с этой работы в отставку. Почему? Из-за любви? Да, Дэвиду пришлось признать, что Анжела Кинонес нежно ворвалась в его статус-кво.

Семнадцати лет, в конце концов, достаточно, чтобы человек «сгорел» на работе любого типа. Фактически трудно поверить, что он продержался так долго, причем в одиночестве, находясь в постоянной опасности. При воспоминании о прошлом казалось, что это была чья-то чужая жизнь, не его собственная. Теперь Дэвид мог позволить себе уйти, хватит с него всей этой ерунды.

Поэтому, прячась за мусорным ящиком и внимательно наблюдая за объектом, Дэвид думал о том, что же все-таки ждет его в будущем.

Очень плохо, что Левитт не мог заняться Кемденом. Совершенно очевидно, что даже федеральный полицейский не обладал достаточной силой и властью, чтобы потягаться со связями, которыми располагал Кемден. Хотя, если идти законным путем, такое дело, как это, может тянуться годами и никогда не прийти к более или менее достойному завершению.

Прокручивая в своем мозгу одно и то же, Дэвид понял, что не может выбраться из этого круга. Не только мысли об отставке подсказывали ему желание освободиться от всего этого. С самого начала своего нынешнего дела он чувствовал, что все-таки поступает неправильно. Начнем с того, что это Нью-Йорк. Этот город никогда не приносил Дэвиду ничего, кроме беспокойства. Затем он встретил Анжелу. Как бы это ни было приятно, но связь с человеком, чей мозг он не мог «читать», должна была насторожить и предупредить Дэвида. Затем Левитт появился в городе. И в довершение всего это главное подозрение Дэвида падало на того, кто был своим человеком в Белом Доме.

Все, что могло совершиться неправильного, свершилось. По-хорошему, тебе надо бы все бросить и бежать, Вандемарк. Садись с Анжелой в фургон и сматывайся отсюда. Анжела, возможно, полюбит Уиллоу, штат Нью-Йорк...

Но если ты это сделаешь, еще одна испанская семья умрет на следующей неделе или даже через пару дней. Ты ведь знаешь, что Левитт не в состоянии предотвратить это. Он завязан на целой сети «шестерок», которые работают и на тех, и на других, и связан кучей условностей. Ты не сможешь сделать эту работу с таким помощником, как он.

Тут или победишь, или будешь от злости глотать слезы, думая о том, что выбрал себе кусок не по зубам.

Жаль, что ты просто телепат и умеешь лишь читать чужие мысли, но не можешь проникать в будущее и предсказывать его. И это просто вызовет у тебя невроз. Это похоже на тот случай, когда эгоистичный любовник внезапно начинает морализировать. Поэтому хватит вести себя как Берт Лар из книжки «Волшебник из страны Оз».

Учитывая все это, Дэвид не был ни в чем уверен. В глубине души он понимал, что не держит ситуацию под контролем и что в этой ситуации ему, скорее всего, не выжить.

Какое-то движение перед складскими помещениями, которые являлись объектом его наблюдения все это время, отвлекли Дэвида от мрачных мыслей. Он прятался в четырех кварталах от заведения Кемдена, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто мог бы пролить свет на деятельность Кемдена. Дэвид надеялся, что такое расстояние позволит ему укрыться от обзорных видеокамер. Он не мог придумать способа, как найти такое место, где его не обнаружат постоянно шпионящие камеры. Лишь большое расстояние являлось его единственной защитой. И поэтому он постоянно наблюдал за объектом в мощный бинокль, который купил сегодня утром.

Но с такого расстояния было все равно трудно что-либо узнать. Пять человек вышли из здания за это время. Трое сели в ожидающие их машины, и в результате Дэвид утратил к ним интерес. Двое других пошли по городу пешком, но в противоположную от Дэвида сторону.

Оба раза Вандемарк прятал бинокль под мусорный ящик и бегом отправлялся вслед за ними. Это было нелегко, так как ему приходилось пробегать по меньшей мере три квартала по периметру здания, чтобы самому остаться незамеченным. К тому времени, как Дэвид догонял свою жертву, он был мокрый, как мышь. Но и с этим можно было примириться, если бы люди, за которыми он гонялся, не заходили бы в разные гаражи и не выезжали в частных автомобилях. И оба раза Дэвид возвращался к своему укрытию, бормоча про себя, что жителям этого города не мешало бы чаще пользоваться общественным транспортом.

Но скоро Дэвиду показалось, что удача поворачивается к нему лицом. Человек, вышедший из складского помещения, направлялся в его сторону. Ему было далеко за тридцать. Стройный, с кудрявыми темными волосами, в очках в тонкой оправе. В руках папка. Незнакомец выглядел типичным конторским служащим. Даже если он и не был им, то прекрасно подошел бы для этой работы.

Дэвид снова спрятал в канаве свой бинокль и направился за своей добычей, которая только что завернула за угол.

* * *

У видеомониторов сегодня снова дежурил Честер Пиньон. Он чистил ногти крошечной отверткой, которую всегда носил в карманном футляре для ручек. Ею было удобно пользоваться при мелком ремонте или настройке видеосистемы на пульте управления. Он не был видеотехником, но его знаний вполне хватало для того, чтобы устранить неполадки с изображением или направить цветность. Кроме того, мелкий ремонт помогал бороться со скукой. После вчерашнего возбуждения Честер не мог вернуться в свое традиционное состояние, близкое к трансу. Он немного нервничал, боясь пропустить что-нибудь важное на экранах, хоть и не знал, что именно. Когда вчера этот бродяга показался на экранах, напряжение, возникшее в этой комнате, можно было буквально резать ножом. Его появление вызвало у мистера Кемдена сильное беспокойство. А все, что беспокоило мистера Кемдена, сильно пугало Честера. Поэтому сегодня он решил быть крайне бдительным.

Но пока что все его старания вознаградили его лишь настоящей скукой. Честер был уверен, что его ждет еще один ужасно тоскливый рабочий день. Слава богу, что дежурить ему остался только один час.

На одном из экранов Честер заметил Герберта Шелли, покидавшего здание через передний вход. Сегодня он, видимо, решил уйти пораньше. Шелли работал в зоне повышенной секретности. Честер не очень хорошо знал его, всего пару раз встречался с ним в кафетерии на первом этаже. Но наблюдал, как Герберт Шелли приходит и уходит с работы, каждый день в течение последних восемнадцати месяцев. Пиньон подумал о том, что это странно — видеть человека так часто и ничего не знать о нем. Он уже привык, что Шелли был одним из немногих сотрудников их учреждения, который любил ходить на работу и с работы пешком. Еще он знал, что Шелли, кажется, врач. В списке сотрудников, внесенном в компьютерный файл, он значился как доктор Герберт Шелли.

От нечего делать Честер наблюдал за тем, как Герберт Шелли движется от одного экрана к другому. Его интерес начал ослабевать, когда на экране номер шестнадцать, работавшем от самой дальней видеокамеры, стало видно, что Шелли уходит все дальше. Честер собрался было отвернуться от экрана, когда на нем кто-то внезапно появился. Инстинктивно он узнал бегущего. Его инструктировали не выпускать этого человека из поля зрения.

В тот же миг Честер нажал красную кнопку внутренней связи. Через пару секунд послышался голос Кемдена:

— Да?

— Он вернулся, сэр. Направляется на восток по Семнадцатой улице. Похоже, он увязался за Гербертом Шелли.

— Спасибо, Честер. Освобождай линию.

Чарльз Кемден немедленно нажал на другую кнопку внутренней связи. Мужской голос ответил:

— Гараж.

Ровным, хорошо поставленным голосом Кемден сказал:

— Цель направляется на восток по Семнадцатой улице, преследуя Герберта Шелли. Уберите Шелли с улицы, прежде чем займетесь Вандемарком.

— Я уже в пути.

Кемден встал и отправился в комнату контроля безопасности. Он был рад, что все готово к изменению плана в случае возвращения Вандемарка. Конечно, этот вариант был менее эффективен. Лучше бы этот ублюдок стал еще одной жертвой «Головореза». Дэвид Вандемарк должен пополнить статистику городских происшествий в Нью-Йорке. Может, это и к лучшему. Чем скорее его уберут, избавляясь от потенциальной угрозы, тем скорее все операции смогут вернуться в нормальное русло. Нет причины что-либо менять из-за какого-то сумасшедшего.

С южной стороны складского помещения выехали три машины, одна из них — такси. Все они повернули на Семнадцатую улицу, направляясь на восток.

Дэвид находился почти в квартале позади Герберта Шелли. Он был крайне обеспокоен тем, что потеряет его. Шелли очевидно наслаждался прогулкой с работы домой пешком в такой замечательный день, совершенно не осознавая, что его преследуют.

План Дэвида был очень прост — «считать» что-нибудь с этого парня. Узнать некоторые факты о нем самом, а затем использовать их, чтобы выведать необходимую информацию. Таким образом он сможет допросить человека так, что тот даже не поймет, что происходит.

Но чтобы сделать это, ему нужен был какой-нибудь предмет, принадлежавший Шелли, то есть такой, который он носил с собой какое-то время, чтобы сразу получить достаточно информации. Дэвид подумал о том, что, может быть, стоит выбить папку, якобы нечаянно, у него из рук, быстро «считать» информацию с нее, поднять и вернуть. Но его могут неправильно понять, подумают, что он хочет ее утащить. Дэвид не хотел, чтобы парень разволновался. Будет намного легче проникнуть в его мозг, если он сохранит спокойствие.

Проблема решилась сама собой. Герберт Шелли остановился у газетного киоска купить газету. Дэвид наблюдал за тем, как он сунул руку в карман за мелочью, чтобы заплатить за нее. Мелочь могла быть тем предметом, о котором он так мечтал. Монеты находились в его кармане целый день, а может быть, даже и два. Этого достаточно, чтобы они «впитали» в себя психический отпечаток.

Дэвид быстро извлек из кармана долларовую бумажку и заплатил за газету. Он получил две двадцатипятицентовых монеты, десятицентовик и монету в пять центов на сдачу. Он забрал деньги с прилавка, каждую монету по отдельности.

Первая двадцатипятицентовая монета последнее время принадлежала женщине, Дэвид быстро опустил ее в карман брюк.

Ничего не удалось считать и со второй четвертной монеты. В карман ее!

Десятицентовая монета хранила на себе следы полицейского и официантки. Ничего хорошего. «Никель» принадлежал подростку. За него он купил журнал. Дэвид взглянул на улицу, чтобы не упустить из виду своего «подопечного», который уже почти исчез в густой толпе. Повернувшись к продавцу, Дэвид сказал:

— Плитку шоколада «Три Мушкетера», — и с этими словами он выудил из кармана доллар.

Человек за прилавком посмотрел на банкноту и сказал:

— Может, вы заплатите мелочью, что я вам только что дал? У меня ее не хватает.

— Мне она тоже очень нужна на автобус — пояснил Дэвид, снова глядя на улицу, пытаясь обнаружить Герберта Шелли.

Продавец неохотно кинул сдачу. Один четвертак.

Дэвид схватил четвертак и мгновенно узнал то, что ему было нужно. Он резко повернулся и пустился бежать за Гербертом Шелли, психиатром с ученой степенью по биохимии. Он окончил Гарвардский медицинский факультет и жил напротив Центрального парка на Семьдесят первой улице. Психиатр? Интересно...

Когда Дэвид побежал, он услышал, как продавец крикнул ему вслед:

— Эй, приятель! Вы забыли свою шоколадку и газету!

У Вандемарка отлегло от сердца, когда он снова нашел Герберта Шелли, неторопливо шагавшего по улице. Дэвиду не нужно было ловить его, поэтому он подошел к нему и спросил:

— Скажите, вы случайно не Герберт Шелли? Мы учились в Гарварде вместе. Вы меня не помните?

Дэвид хотел таким образом перейти к теме, которая заставит его собеседника думать о работе. Сам Шелли будет врать, рассказывая, чем он якобы занимается, зарабатывая себе на жизнь, но его мозг — нет. И Дэвид сможет точно выяснить все, что хочет узнать.

В ту же секунду, к ужасу Дэвида, неизвестно откуда появилась машина и остановилась у тротуара рядом с Гербертом Шелли. Шофер произнес имя доктора. Дэвид увидел, что Герберт узнал его. Шелли пригласили сесть в машину, и он повиновался. Черт! Почему все вдруг идет насмарку?!

В течение еще примерно тридцати секунд Дэвид не понимал, какая опасность нависла над ним.

Машина тронулась. Дэвид быстро осмотрелся, нет ли какой-нибудь возможности поехать следом. Прямо напротив него остановилось такси, из которого вылез пассажир. Дэвид одним прыжком оказался рядом с машиной. Выходящий из такси пассажир заметил его приближение и придержал дверь автомобиля, не закрывая ее. Дэвиду показалось, что удача наконец-таки повернулась к нему лицом.

Он сел на заднее сиденье и сказал шоферу:

— Вы не поверите, но мне бы хотелось...

Но повернувшийся к Дэвиду шофер направил на него пистолет. В такси не было обычной перегородки между передним сиденьем и задним. Человек с пистолетом улыбнулся и сказал:

— Ты не поверишь, приятель...

Действуя чисто рефлекторно, Дэвид резко ударил его кулаком в нос. Пистолет выпал из руки обескураженного водителя и упал под ноги Дэвиду. Наклонившись, чтобы поднять его, он почувствовал, что на шею ему набросили петлю-удавку. До того как он смог среагировать на это, его уже притянули головой к двери, через которую он только что вошел. Руки его инстинктивно схватились за горло. Шнур больно врезался ему в шею. Удавка!

Стремительный телепатический сигнал, посланный назад, сообщил Дэвиду, что нападавший был тот самый человек, который придержал для него дверь. Ему следовало бы знать, что подобная вежливость крайне редка в Нью-Йорке. В глазах Дэвида потемнело, окружающий мир потерял четкость очертаний, но он заметил еще одну машину, которая, скрипнув тормозами, резко остановилась на другой стороне улицы как раз напротив такси. Из нее выскочил человек и бегом направился к ним.

Похоже, что теперь все уже не имеет никакого значения. Дэвид понимал, что в следующие тридцать секунд он будет уже мертв, если не освободится от удавки. Отчаянно пытаясь проникнуть в мысли напавшего на него человека, Дэвид выяснил, что тот находится в очень неудобном положении для выполнения той работы, которой он сейчас занимается. Применение удавки было для него самого неожиданным и отчаянным действием, так как при виде того, что Дэвид выбил пистолет из рук шофера, ему не оставалось ничего другого, как накинуть ему на шею петлю. Убийца сам неустойчиво держался на ногах. Окружающее стало превращаться для Дэвида в расплывчатое красное пятно, но он терпеливо ждал, когда убийца решит сменить позу, чтобы удержаться на ногах. Как только он почувствовал, что душитель сделал какое-то движение, Дэвид вскинул руки вверх и схватил испуганного убийцу за запястья. Затем он изо всех сил подался вперед. Это усилие было вознаграждено страшным клацанием зубов его врага о крышу такси.

Не пытаясь сорвать слегка освободившуюся удавку с шеи, Вандемарк снова ударил шофера, который пытался достать с пола пистолет. На улице Дэвид увидел, как еще один человек, направлявшийся сюда, сунул руку под спортивную куртку. Было нетрудно догадаться — зачем. Поэтому Дэвид схватил пистолет с пола и выстрелил ему в плечо. Человек в спортивной куртке развернулся от удара и упал на тротуар.

Дэвид стащил удавку с шеи, почувствовав, как глубоко она впилась в кожу, и повернулся, чтобы посмотреть, где ее владелец. Ошеломленный таким поворотом дела, нападавший одной рукой держался за разбитый рот, из которого между пальцев капала кровь. Удавка тянулась от его браслета к запястью другой руки. Увидев это, Дэвид резко потянул за нее снова, и убийца, отскочив от двери, скрылся из вида.

Не выпуская из руки пистолет «таксиста», Дэвид шагнул на тротуар. Человек, в которого он всадил пулю, стоял на четвереньках, пытаясь дотянуться до упавшего оружия. Дэвид пнул его ногой в лицо и помчался дальше по улице. Толпа испуганных зевак расступилась, давая ему дорогу. Никто не пытался остановить этого внушавшего ужас человека с дымящимся пистолетом, окровавленной шеей и горящими глазами.

 

Глава 14

Сорок минут спустя Чарльзу Кемдену подробно доложили обо всем случившемся. Оперативный работник, который подобрал Герберта Шелли и отвез его в Вест-Сайд, на обратном пути решил взглянуть, что творится там, где должны были взять Вандемарка. Он не знал, что его партнеры сделают с телом своей жертвы: оставят на месте или отвезут куда-нибудь. Оперативник решил, что без всякого риска может проехать мимо и посмотреть. Ведь убийство его не касалось. Не найдется ни единого свидетеля, который мог бы указать на него.

Можно представить себе его удивление, когда он увидел там двух своих коллег, две стоящие неподалеку полицейские машины и машину скорой помощи. Оперативник припарковал машину в стороне от места происшествия и пешком вернулся к толпе людей, собравшихся вокруг. Стоя среди них, он пытался понять, что произошло.

Его сослуживцы уверяли полицейских, что кто-то пытался ограбить таксиста. Некий добрый самаритянин, проходивший в это время по улице, попытался вмешаться в происходящее. За это он не досчитался большинства своих зубов. Удавка «доброго самаритянина», естественно, была выброшена в ближайший водосток к тому времени, как приехала полиция.

Третий, которого подстрелили на улице, все еще находился без сознания и поэтому не мог ничего рассказать. Кроме ранения в плечо, у этого бедняги была сломана челюсть. Полиция обнаружила в его бумажнике подтверждение на право ношения оружия. Полицейские предположили, что он пытался предотвратить ограбление. В награду за его хлопоты этого человека сейчас перебинтуют. Полиция во всем разберется позже, а пока всех раненых, включая водителя, — в больницу. У шофера, как оказалось, был сломан нос.

Кемден совершенно искренне удивился такому повороту событий. Кто бы мог подумать, что «псих» окажется таким тренированным? Те трое, которых он «нейтрализовал», были профессионалами в своем деле. Они, конечно, не самые лучшие из тех, кого можно купить за хорошие деньги, но они должны были справиться с Вандемарком без особого труда. Совершенно очевидно, что этот «фрукт» оказался намного крепче, чем кто-либо ожидал.

Вытащив сигарету из верхнего ящика письменного стола, Кемден откинулся в кресле, чтобы обдумать, что означает новая оценка качеств Дэвида Вандемарка для всей операции в целом. К тому времени как он вынул сигарету из пачки и зажег ее, Кемден уже окончательно утвердился в решении, что не нужно существенно менять своих первоначальных планов.

Дэвид Вандемарк и Анжела Кинонес все равно станут жертвами «Головореза». Но их смерть теперь переместится на следующую ночь. Убийца латиноамериканских семей выйдет «на работу» завтра ночью. Лучше всего покончить с этим делом как можно скорее.

Но «Головорез» завтра пойдет на дело не один. Кемден решил, что для дополнительной безопасности операции Мак-Гуайр и Хенсон будут сопровождать «Головореза» до самого дома жертв в его следующей тайной вылазке.

Выпуская дым, Кемден с облегчением думал, что в общем все не так уж и плохо: ведь Герберта Шелли удалось все-таки спасти. Доктор Шелли был бы очень огорчен такой сценой насилия. Слишком близко к его дому. Герберт мог переносить смерть, только когда она являлась абстрактным понятием, далеким от действительности. Кемдену не нравился этот человек с его философской моралью и привередливостью.

Но Чарльзу Кемдену Герберт Шелли был нужен, чтобы управлять «Головорезом». Без подобного контроля вся операция быстро была бы раскрыта. Он тут же подумал о том, что следует послать пару человек приглядывать за Шелли, но отказался от этой мысли. Кемден успокоил себя тем, что Вандемарк случайно выбрал Шелли, не понимая, насколько важную роль играл тот в планах Кемдена. Нет причин преждевременно паниковать. Этот псих просто пошел за первым, кто вышел из их учреждения. Возможно, хотел что-нибудь выпытать у Шелли. Соглядатаи Шелли только спугнут его.

Сегодня ночью доктор Шелли будет в полной безопасности. Вандемарк не знает даже, где он живет. Фактически он не знает, и как Шелли зовут. Хотя, если Вандемарк и имеет такие сведения, доктор все равно в безопасности, так как его номер телефона не указан в справочнике. Квартира Шелли снята на вымышленное имя в целях дополнительной безопасности.

Нет, добрый доктор будет сидеть сегодня вечером тихо, как жучок. Сомнительно, чтобы Вандемарк отважился снова близко подойти к их учреждению. Но если у человека что-то с головой, — кто его знает?!

* * *

Дэвид Вандемарк был зол на весь свет в целом и на Кемдена в частности за то, что тот послал наемных убийц. Его бесило еще и то, что Айра Левитт и Вида Джонсон не делали своей работы. У Анжелы Кинонес не оказалось никакого перевязочного материала в квартире. Он сердился на всех, включая себя самого.

Дэвид обвинял себя за то, что так по-дурацки попался в ловушку. Что стоило ему «подсмотреть», о чем думает водитель и его пассажир, прежде чем садиться в первое попавшееся такси? Он не сделал этого, потому что просто зациклился на машине, увозящей Герберта Шелли. И все равно уважительной причиной это быть не может. Ему повезло, что он все-таки вышел живым из этого сражения, думал он с мрачной яростью.

Все становилось весьма странным. Получалось так, что он взялся выследить одного убийцу-психопата, а сейчас обнаруживает, что сражается с целой бандой наемных убийц? Эти парни, с которыми он сегодня столкнулся, явно профессиональные боевики, нанятые Чарльзом Кемденом. Дэвид «считал» эту информацию с пистолета, который прихватил с собой из такси.

К сожалению, шофер не знал, что творится в тайных кабинетах Кемдена. Очевидно, его организация была разделена таким образом, что взаимосвязь между разными отделами исключалась. Люди из службы безопасности не имели представления о том, что часть персонала «Сэл Таглиа Энтерпрайзиз» является наемными убийцами. И ни одна из групп не знала, что происходит в самом сердце их учреждения. Там, где работали интеллектуалы — «яйцеголовые». Доктор Шелли был шефом «яйцеголовых». Но водитель такси не знал, за что именно отвечает Шелли. Похоже, что никто, кроме самого Кемдена, не знает всех «игроков» до единого.

Дэвид, получая такие отрывочные сведения, начинал все меньше понимать что-либо в этой головоломке.

Ему нужно было сходить за аптечкой первой помощи и за легким свитером-водолазкой, чтобы сменить испачканную кровью рубашку. Свитер скроет его раны на шее, когда ему снова потребуется выйти из дома.

Вернувшись в квартиру, Дэвид промыл и продезинфицировал рану на шее. Нелегкая работа! Больно! Удавка врезалась очень глубоко. Еще чуть-чуть, и она перерезала бы шейную вену. Очень немного осталось. Совсем чуть-чуть.

Дэвид решил, что пора менять тактику. Пока что он пытался держаться незамеченным, приглядываться к окружающему, пытаясь найти каждую крупицу информации, не обнаруживая при этом себя. И именно из-за такого поведения он провалился. Кемден знал, что на него ведется охота. И поэтому выслал бригаду убийц для расправы с Дэвидом. В игре без правил ставки растут очень быстро. Да, впрочем, и сама игра меняется.

От этой мысли ему стало немного лучше. Это означает, что он может прекратить ходить осторожно, как кошка, выслеживающая мышь. Идти на врага с открытым забралом — зачастую дело грязное и низкое, но в этом есть и определенная честность, по крайней мере для самого себя. Дэвид теперь был вынужден признать, что каждый, кто работал на Кемдена, является частицей какого-то сложного заговора. Нет, в этом, похоже, нет и капли здравого смысла. Многое указывает на это. И тут Дэвид вспомнил об одном своевременном совете: даже у параноиков есть враги. Так это или нет на самом деле, но Дэвид не мог прийти ни к какому другому выводу.

Это все и решило. Рассматривая создавшуюся ситуацию с этого ракурса, Дэвид понял, что теперь надо ожидать, что охотиться начнут на него. Он будет относиться к этому соответственно: сначала нападать на них, а вопросы задавать после.

К несчастью для Герберта Шелли, он стал первым, с кем решил встретиться Дэвид.

 

Глава 15

Герберту Шелли нестерпимо захотелось клубничного мороженого «Хааген Дац». Он не имел ни малейшего представления, какую высокую цену заплатит за любовь к сладкому.

После того как Джим Баркли, его коллега, любезно довез его до дома, Герберт заложил белье в стиральную машину и долго возился в прачечной на первом этаже. Закончив стирку, он пошел пообедать в располагавшийся поблизости ресторан. Герберту ужасно не нравилось есть одному, но в последнее время делать это приходилось часто, потому что от него ушла жена. Это случилось шесть месяцев назад. Мэгги Шелли решила, что ей больше не стоит жить с этим неразговорчивым, заносчивым человеком. Их четырехлетний союз не дал им детей, поэтому Мэгги просто упаковала вещи однажды утром и уехала в Калифорнию, оставив записку на кухонном столе. Герберту в действительности было все равно. Ему хватало тех стимулов, которые он получал от работы. Мэгги, с ее постоянными эмоциональными и сексуальными запросами, в какой-то степени стала для него обузой. Герберт почувствовал облегчение, когда избавился от нее.

Доктор Герберт Шелли возвратился в свою двухкомнатную квартиру, чтобы прочитать пару статей в английском медицинском журнале за этот месяц. Прочитав заголовки статей, он сначала подумал, что они, возможно, связаны с той работой, которой он сейчас занимается. Шелли немного расстроился, обнаружив, что это не так. Однако его это не удивило. Очевидно, он и его помощник доктор Джеймс Хувер оказались действительно дальновидными, поскольку в свое время поняли, над чем надо работать, чтобы опередить остальных ученых и иметь бесконечные возможности для творчества.

Около восьми часов ему приспичило поесть клубничного мороженого. Герберт уже ощущал его вкус во рту. За два квартала от дома находилось кафе, где продавали «Хааген Дац». А если там его не оказывалось, то в кафе еще через квартал оно всегда было. От этого невозможно отказаться, да и прогулка перед сном никогда не повредит. Вечер без мороженого можно считать потерянным. Поэтому он набросил свою спортивную куртку и отправился на поиски приятных вкусовых впечатлений.

Проходя через вестибюль, он приветливо помахал рукой Бадди, темнокожему швейцару, который работал в их доме. Герберт всегда чувствовал себя в безопасности, зная, что Бадди стоит здесь, охраняя входные ворота, и всегда готов защищать жильцов от взломщиков, воров, насильников и прочих негодяев.

Когда Герберт вышел, он был настолько поглощен мыслями о «Хааген Дац», что даже не заметил, как к нему приблизился незнакомый человек, пока тот не сказал:

— Черт возьми! Да ведь это вы, Герби Шелли! Как дела, приятель?

Шелли повернулся, чтобы посмотреть на человека, который назвал его по имени. У Герберта была хорошая память на лица, но этого он вспомнить не мог. Может, это из-за бороды, которая обрамляла его лицо? Наконец, сдавшись, Герберт сказал:

— Извините. Но разве я вас знаю?

Незнакомец приветливо улыбнулся и сказал:

— Ну вы даете, Герби! Вы не помните. Но я, пожалуй, смогу это понять. А если я дам вам маленький намек, чтобы освежить вашу память?...

Затем человек ударил Герберта прямо в пах.

Герберт Шелли согнулся пополам от захлестнувшей его боли и тошноты. Но, чтобы не дать ему упасть на землю, незнакомец встал рядом с ним и обхватил за плечи, выпрямляя его. Шелли не мог воспротивиться этой помощи. Человек оказался очень сильным. Шелли не сопротивлялся не только из-за того, что у него сильно болела мошонка. Он подумал, что сейчас наконец узнал незнакомца. Это, должно быть, Билли Вестон, дикарь, который сделал с ним то же самое на шестом курсе. Никто другой не может быть таким низким человеком.

Герберт туманно сознавал, что идет куда-то, поддерживаемый безжалостным незнакомцем. Немного придя в себя, он с трудом сообразил, что человек ведет его в Центральный парк. Герберт попытался освободиться от своего мучителя. Но, о боже, было слишком поздно.

Что-то твердое прижималось теперь к его животу. Герберт посмотрел, чтобы убедиться, что это. Даже в тусклом свете уличных фонарей он увидел, что это «что-то» было пистолетом с глушителем. «О боже! Я погиб!» — подумал он.

— Нет, — сказал незнакомец. — Мы просто прогуляемся и поговорим подольше. Именно это и делают старые друзья, которые давно друг друга не видели.

— Билли? — спросил Герберт дрожащим голосом.

— Нет. Меня зовут Дэвид Вандемарк.

— Но я не знаю никакого Дэвида Вандемарка!

— Сейчас уже знаете, — сказал Дэвид и швырнул доктора Шелли в заросли кустов и сам шагнул следом за ним. Герберт ударился о каменную стену, а потом свалился на землю. Когда он собрался с силами, чтобы сесть, его взгляду предстало отвратительное зрелище: угрожающего вида пистолет, направленный ему прямо между глаз.

По-прежнему улыбаясь, Дэвид сказал:

— Нас никто никогда официально друг другу не представлял, но я знаю вас довольно давно. По крайней мере, мне кажется, что уже прошло много времени с тех пор, как я видел вас последний раз. С тех пор как ваш босс пытался убить меня сегодня днем.

— Я не имею представления, о чем вы говорите. Кто вас...

— Я говорю о Чарльзе Кемдене, о человеке, на которого вы работаете. Я хочу, чтобы вы рассказали о своей работе, Шелли.

Тут Герберт Шелли сразу закрыл рот. Этого человека он боялся значительно меньше, чем Чарльза Кемдена. Про себя он решил, что независимо от того, что этот человек сделает, он никогда ничего не расскажет ему о Проекте «Джек».

— Да, расскажите мне о Проекте «Джек».

Герберт уставился на своего захватчика совершенно ошеломленный. Как этот человек может знать об этом проекте? Только десять человек во всех Штатах могут знать о существовании Проекта «Джек».

Улыбающийся незнакомец спросил:

— Кто эти десять человек?

Не в состоянии остановить себя, Герберт Шелли начал мысленно перебирать весь список людей, которые знали о проекте. Как этот человек узнал о людях, занятых проектом? Что еще ему известно? Не может того быть, чтобы он знал цель проекта!

— Еще не знаю, но вы сейчас расскажете мне об этом, Герби, — сказал незнакомец, приставив пистолет к его лбу.

Поскольку Герберт был человеком по своим интеллектуальным задаткам значительно выше среднего уровня, ему не надо было много времени, чтобы сообразить, что происходит.

Боже мой! Он читает мои мысли! Это невозможно!

— Но это так, Герби. Я уверен, что это больше, чем просто шок для человека вашей профессии. Но именно это я и делаю. Я проникаю в ваш мозг.

Он узнает об убийствах латиноамериканских семей! Теперь все узнают о Проекте «Джек».

— А почему бы всем не узнать об этом? Ты и твои коллеги оказались «плохими мальчиками». Двадцать четыре человека мертвы. Мертвы по вашей вине.

Двадцать четыре? Значит, он еще не знает об Атланте!

— Я узнаю сейчас.

Вот так они и «беседовали». Дэвид говорил, а доктор Шелли — думал. Шелли был не в состоянии остановить поток сознания, а Дэвид словно постукивал молоточком, как невропатолог, проверяющий рефлексы. Каждый обмен мысли на фразу все больше и больше раскрывал суть этой жуткой истории. Сначала Дэвид разговаривал в несколько игривой, насмешливой манере, но по мере того как выявлялись все более и более ужасные факты, Вандемарк постепенно стал терять свое чувство юмора. Его вопросы медленно превращались в сердито и тихо произнесенные команды. Правда оказалась более ужасной, чем он когда-либо предполагал. Теперь страх перед Дэвидом охватил Шелли сильнее, чем страх перед Чарльзом Кемденом. Еще некоторое время ответы легко исходили из мозга доктора Шелли.

Но постепенно доктор стал понимать, что своими мыслями приговорил себя к тюремному заключению. Он попытался изменить свои мысли, пытаясь читать детские стихи. Дэвид покончил с этой ерундой раз и навсегда, ударив доктора Шелли в лицо и выбив ему два зуба. Больше таких попыток не было.

Внезапно доктор Шелли понял, что тюрьма вовсе не самое страшное, что его беспокоит. Этот безумец со сверкающими глазами и способностью читать мысли вполне мог убить его. Герберт решил, что он сделает все, чтобы осчастливить этого ужасного человека. Он стал говорить со своим обидчиком обо всем, что тот хотел узнать, безо всяких подсказок или наводящих вопросов.

Дэвид присел на корточки, слушая рассказ Шелли. Доктор рассказал ему о своих ранних научно-исследовательских работах в колледже, которые были запрещены попечительским советом. Он вспомнил, как несколько лет спустя Чарльз Кемден подошел к нему и предложил возглавить исследовательский проект. Кемден ознакомился с некоторыми работами Шелли, написанными им в колледже, и они произвели на него благоприятное впечатление.

Ничуть не уменьшая своей ответственности, Шелли рассказал о первом эксперименте, который провалился. Они не приняли во внимание расстановку сил и некоторые экономические соображения. Но тест, который они проводили в Нью-Йорке, был тщательно спланирован и прошел безукоризненно. Гордость Шелли за свою работу стала обгонять здравый смысл. Через некоторое время Дэвиду стало совершенно очевидно, что этот человек действительно хвастается своими достижениями. Лично для Шелли его работа имела благородную цель. Умершие люди не принимались в расчет. Они приносились в жертву расширению знаний человека о самом себе. Дэвид узнал, что Чарльз Кемден имел собственные, менее величественные причины, оплачивая научные разработки, но что касалось Шелли, то он делал все ради священного имени науки.

Затем Дэвид заставил доктора рассказать все, что ему было известно о самом здании. Он слушал без всяких комментариев и ни разу не позволил себе выразить на лице ненависть к доктору Шелли и его помощникам. Для него это было весьма непросто сделать.

До сих пор Дэвид Вандемарк считал, что он уже исследовал человечество в самых низменных его проявлениях. И только сейчас он начал понимать, как сильно заблуждался в этом предположении.

Убийцы, за которыми он охотился, были больными одиночками с извращенным воображением. Они совершали ужасные преступления на почве своих сексуальных фантазий или жизненных разочарований. Им нельзя было позволять жить, но Дэвид понимал, что сами они являлись не меньшими жертвами своего сумасбродства, как и те люди, которых они убивали. Дэвид отчетливо видел отражение этого в их умах, когда убивал их.

Но Чарльз Кемден, Герберт Шелли и им подобные были совсем другими. Для них не существовало ничего святого. Они все были холодными и расчетливыми негодяями, точно знающими, что делают. Их проблема заключалась в чем-то другом.

У этих людей напрочь отсутствовала мораль. Для них результат всегда оправдывал средства. Эти люди занимали ответственные посты. В их руках была власть. Им следовало бы знать об этом. Но они этого не желали. Или, может быть, сама власть смущала их. По крайней мере самые ближайшие цели в ту пору представлялись для них самыми главными. Последовательность действий ничуть не заботила их, поскольку они всегда могли избежать ответственности. Нет, эти люди не были безумцами. Они были просто продуктом окружающей среды, которая требовала успеха любой ценой. Люди во внимание не принимаются. Важны результаты.

Дэвид посмотрел на Герберта, который все еще распинался о своих деяниях. Слезы текли по лицу психиатра, кровь капала из изуродованного рта. Дэвида в ту же минуту охватило чувство отвращения к доктору и его друзьям. Читая мысли Шелли, Дэвид понимал, что это не были слезы раскаяния о содеянном. Психиатр плакал, потому что его схватили.

Наконец Шелли добрался до конца своей исповеди. Больше ему нечего было добавить. Впрочем, Дэвиду тоже. Он узнал даже больше, чем достаточно. Поэтому он выстрелил Шелли прямо в лицо. Мозги вместе с пулей вылетели сзади и оставили пятно на стене. Затем Герберт неуклюже свалился на бок. Дэвид встал и пошел прочь. Кто-нибудь найдет тело через день или два, когда оно начнет разлагаться.

Когда Вандемарк вышел на Седьмую авеню, он вспомнил свое обещание Айре Левитту, что не станет убивать «Головореза», если установит его личность. Ну, в каком-то смысле Дэвид и сдержал, и одновременно нарушил свое обещание. Герберт Шелли не являлся «Головорезом», поэтому его убийство было не в счет. Но Герберт был еще более ответственен за действия «Головореза», чем кто-либо другой, включая самого «Головореза». Поэтому убийство его было справедливым.

К сожалению, работа еще не закончена. Смерть Герберта Шелли не остановит «Головореза». Убийцу латиноамериканских семей и его приятелей необходимо остановить прежде, чем они нанесут новый удар. Но Дэвид понимал, что в одиночку выполнить свою задачу он не сможет. Он отчаянно нуждался в помощи. К счастью, он точно знал, кто поможет ему.

 

Глава 16

Обед с Видой оказался не из приятных. Агенты Джонсон и Левитт обменялись несколькими натянутыми фразами за весь обед. К тому времени когда принесли десерт, говорить стало вообще не о чем. Ожидая счет, Айра проинформировал свою напарницу, что она может действовать в оставшееся время их пребывания в Нью-Йорке как связной между Бюро и нью-йоркским управлением полиции. Это даст Айре время на проведение расследования своим собственным методом. Оба понимали, что это означало, но никто из них ни словом не обмолвился об этом.

Вида удалилась, воспользовавшись моментом, в свою комнату, якобы для изучения законов. Айра отправился в ирландский бар на Шестой авеню, чтобы выпить чего-нибудь. Джин с тоником ничуть не улучшил его настроение, но помог ему заснуть сразу, как только его голова коснулась подушки. Левитту не пришлось всю ночь смотреть в потолок. Стоит только обезболить свои сомнения и тревоги и слегка расслабиться. Возможно, силы пригодятся завтра.

Но «лечение» не оправдало надежд. Если качество ценится больше, чем количество в любом деле, то можно сказать, что подобное «лекарство» — мина замедленного действия.

Айра спал спокойно. Ему снились бюрократы, которые бродили вокруг Белого Дома, сжимая окровавленные мясницкие ножи. К счастью, сны прерывались еще до того, как становились невыносимо страшными.

Его разбудил яркий свет. Это была лампа-ночник на прикроватной тумбочке. Айра мог поклясться, что выключил ее перед тем, как ложиться спать. До него вдруг дошло, что он в комнате не один.

Дэвид Вандемарк спокойно сидел в дальнем углу комнаты, сложив руки на груди, и смотрел на Айру. Вандемарк выглядел как статуя индейца перед табачной лавкой из провинциального городка, которую кто-то принес в комнату, пока Айра спал.

Левитт сел в кровати и сказал:

— Ожидал от вас новостей, но не так скоро. Вы без оружия сегодня?

«Статуя индейца» ответила:

— Неприлично просить у кого-нибудь помощи, приставив к виску пистолет.

Айра полез под подушку и вытащил свой служебный пистолет. Он наставил его на Дэвида и произнес:

— Вы не возражаете, если я прикрою вас моим оружием, пока мы поговорим?

— Не буду, если вам от этого станет легче. Но к тому времени когда мы закончим наш сегодняшний разговор, вы поймете, что найдется более достойное применение этому оружию.

— О'кей. Говорите. Что вам нужно? Еще одно имя?

Дэвид улыбнулся и сказал:

— Нет, все становится намного хуже, чем я предполагал. Я хочу, чтобы вы помогли мне прорваться в правительственное учреждение, которое является государственной тайной.

— Без проблем. Хотите сделать это сейчас или попозже?

— Позже. Сначала расскажу вам кое-что.

— Не возражаете, если я сначала оденусь?

— Чувствуйте себя как дома, — сыронизировал Дэвид и начал рассказ:

— Вы знаете, чем я занимался последние семнадцать лет и с кем имел дело. Но все это просто бледнеет перед моим рассказом о гнезде крыс, которое я раскопал на этот раз.

— Кемден? — спросил Айра.

— И еще восемь других.

Дэвид зачитал список, который ему дал доктор Шелли. Двух последних людей в списке Айра знал.

— Этот последний — сенатор США! — сказал Айра шепотом. — Он в одном из подкомитетов по вооруженным силам! А стоящий в списке перед ним когда-то работал в Белом Доме!

Айра вспомнил свой сон.

— Да, в Проекте «Джек» он использовался как специалист по связям с правительством. А сейчас заведует фондом, субсидирующим Проект.

— Вы, случайно, не пытаетесь убедить меня в том, что Рейган тоже как-то задействован в этом?

— Нет, в этом я сомневаюсь. Из того, что я раскопал, Олли вряд ли был единственным запасным игроком в этой команде во времена правления Рейгана. Я думаю, что множество людей, работавших там, имели свои собственные планы действий. Этот слишком сильно увлекся, значительно больше других.

Айра нервно заерзал на стуле, размышляя над тем, что только что сказал Вандемарк.

— До того как мы продолжим наш разговор, расскажите, что такое Проект «Джек» и как он связан с убийством латиноамериканских семей.

— Проект «Джек» и убийства латиноамериканских семей — одно и то же.

Дэвид продолжил свой рассказ обо всем, что узнал сам за последние несколько дней в Нью-Йорке, снова не обмолвившись ни словом о том, как использовал свои телепатические способности, чтобы добыть эту информацию. Он рассказывал эту историю так, словно сам прошел через все это. Закончив рассказ, вытащил диктофон из кармана куртки и воспроизвел признание покойного доктора Герберта Шелли. Он вовремя успел выключить диктофон, иначе комната наполнилась бы звуком от пули, которая разнесла вдребезги мозги доктора Шелли.

Заглянув в мысли Айры, Дэвид остался доволен. Агент ФБР пришел к выводу, что интервью, записанное на пленке, подтверждает рассказ Дэвида. А еще он с удовольствием отметил, что желаемая цель достигнута: служебный пистолет Айры лежал на столе. Про него забыли.

Айра изумленно посмотрел на своего нежданного гостя. Не может быть, чтобы Дэвид Вандемарк лгал. Но магнитофонная запись, да и спокойная честная манера, с которой Дэвид рассказывал, сразу заставили Айру Левитта поверить всему этому. Вообще-то, он поверил Вандемарку прежде, чем тот успел открыть рот.

И все же Айра не был настолько наивен, чтобы считать, что живет в окружении лишь смелых, честных, безупречных и высокоморальных людей. Работа в Бюро научила его пониманию того, что лишь единицы из тех, кто жаждет власти, делают это из альтруистических побуждений. Чарльз Кемден — не исключение. Он, безусловно, воспользуется властью в личных целях и попытается прикрыть свои действия разговорами о национальной безопасности или политической необходимости. Рассказ Вандемарка лишь подтверждал это.

Но Вандемарк рассказал чересчур много, все сразу трудно переварить. Масштабы преступлений были слишком велики, а вероломству и бесстыдству просто не было конца. Нервы Айры не выдерживали. Он помолчал, чтобы прийти в себя, а затем спросил:

— А что вы сделали с доктором Шелли?

— Убил его. Не мог же я допустить, чтобы он побежал к Кемдену и рассказал ему все.

Айра долго и сурово смотрел на своего потенциального соратника. Он не мог поверить, что спокойно сидит рядом с человеком, который только что совершил убийство, и что он, Айра Левитт, агент ФБР, ничего не собирается делать по этому поводу. Более того, он фактически решился помогать ему в совершении других правонарушений.

Но, к сожалению, мир несовершенен, и законы — тоже, раз такой проект, как Проект «Джек» мог существовать. Он должен быть раскрыт. И неважно, какой ценой.

А цена будет огромной. Его карьере в Бюро явно придет конец. Прощай, пенсия! Придется навсегда распрощаться с друзьями на работе и со всеми остальными. Они не поймут, да и не смогут понять, даже когда все факты будут выявлены. Его старые собутыльники будут звать его пустозвоном, предателем или как-нибудь еще хуже. Готов ли он к таким последствиям? Достаточно ли он силен, чтобы выдержать это? Стоит ли платить за все это такую высокую цену?

— Почему вы пришли за помощью ко мне? — спросил Айра, помолчав.

Дэвид рассмеялся над его вопросом, покачал головой и сказал:

— Потому что вы — честный человек, Левитт. Это, возможно, звучит забавно из моих уст, но правда заключается в том, что я — лучший судья тем людям, чем кто-либо может себе представить. Я знаю, что означает для вас справедливость и несправедливость. Если мы сможем объединить наши усилия, чтобы доказать документально, что Проект «Джек» существует, вы, я уверен, не позволите, чтобы гора правительственной бюрократии похоронила под собой эти вещественные доказательства. Вы сделаете что-нибудь.

— То, что не сможете сделать вы.

— Вещественные доказательства, полученные из рук убийцы, который находится в розыске, ни на кого не произведут впечатления. Но если те же улики получены от полицейского, — их будет трудно проигнорировать.

Айра мысленно проклинал Дэвида Вандемарка. Этот человек прав. Он, Айра, попался в капкан. Он вынужден помогать Вандемарку, человеку, на которого сам охотился все последние семнадцать лет. У него нет другого выхода. Айра Левитт — заложник своей собственной сознательности. В своей дальнейшей деятельности ему придется взять курс, совершенно противоположный тому, которому его учили и тренировали в профессиональном смысле.

Какая-то часть его души хранила верность своему профессиональному долгу, Бюро и правительству, однако в еще большей степени он был приверженцем справедливости в общечеловеческом смысле. То, что творил Кемден и его подручные, было неправедным во всех отношениях. Общественность должна знать правду. Проект «Джек» слишком огромен и слишком чудовищен, чтобы его замалчивать. Нужно сорвать с него покров тайны и сделать достоянием гласности.

Хриплым, почти заговорщическим голосом Айра сказал:

— Итак, что мы делаем дальше?

На губах Дэвида заиграла какая-то дьявольская улыбка:

— Завтра вы будете рыскать по всему Нью-Йорку в поисках подходящего костюма для подводного плавания, в который вы сможете запихнуть свое сытенькое брюшко. Остальное предоставьте мне.