Когда в лихие года пахнет Народной бедой, Тогда в полуночный час, Тихий, неброский, Из леса выходит старик, А глядишь – он совсем не старик, А напротив, совсем молодой Красавец Дубровский. Проснись, моя Кострома, Не спи, Саратов и Тверь, Не век же нам мыкать беду И плакать о хлебе, Дубровский берет ероплан, Дубровский взлетает наверх, И летает над грешной землей, И пишет на небе: «Не плачь, Маша, я здесь; Не плачь – солнце взойдет; Не прячь от Бога глаза, А то как он найдет нас? Небесный град Иерусалим Горит сквозь холод и лед И вот он стоит вокруг нас, И ждет нас, и ждет нас…» Он бросил свой щит и свой меч, Швырнул в канаву наган, Он понял, что некому мстить, И радостно дышит, В тяжелый для Родины час Над нами летит его ероплан, Красивый, как иконостас, И пишет, и пишет: «Не плачь, Маша, я здесь; Не плачь – солнце взойдет; Не прячь от Бога глаза, А то как он найдет нас? Небесный град Иерусалим Горит сквозь холод и лед И вот он стоит вокруг нас, И ждет нас, и ждет нас…»