Близилась ночь; Рельсы несли свой груз. Трамвай не был полон, Фактически он был пуст. Кроме двух-трех плотников, Которых не знал никто, Судьи, который ушел с работы, И джентльмена в пальто. Судья сказал: «Уже поздно, Нам всем пора по домам. Но Будда в сердце, а бес в ребро: Молчать сейчас – это срам. Скамья подсудимых всегда полна, Мы по крайней мере в этом равны. Но если каждый из нас возьмет вину на себя, То на всех не хватит вины». Плотник поставил стаканы на пол И ответил: «Да, дело – труба. Многие здесь считают жизнь шуткой, Но это не наша судьба. Лично я готов ответить за все, А мне есть за что отвечать. Но я пою, когда я строю свой город, И я не могу молчать». Судья достал из кармана деньги И выбросил их в окно. Он сказал: «Я знаю, что это не нужно, Но все-таки – где здесь вино? Едва ли мы встретимся здесь еще раз Под этим синим плащом, И я прошу прощенья за все, что я сделал, И я хочу быть прощен!» Когда вошел контролер, Скорость перевалила за сто. Он даже не стал проверять билеты, Он лишь попросил снять пальто. В вагоне было светло, И ночь подходила к концу, И трамвай уже шел там, где не было рельсов, Выходя напрямую к кольцу.