Повесть первая

СТЕЧЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

I.

Рабочий день в отделе милиции Центрального райисполкома начался. В кабинет уголовного розыска заглянул ответственный дежурный Тимохин.

- Сорокин, к начальнику отдела!

- Он один?

- Не знаю.

В ответе дежурного звучало раздражение. Это было непонятным и даже удивительным: несколько минут назад Тимохин пребывал в отличнейшем настроении.

- Скажи, что у меня Ярцев.

- Не могу.

Дежурный жестом и мимикой изобразил эго свое «не могу», взглянул мельком на человека, сидевшего напротив старшего оперуполномоченного, повернулся и поспешно покинул кабинет.

Озадаченный Сорокин вызвал милиционера и, попросив его побыть с Ярцевым, направился к начальнику отдела.

Сегодня все, кажется, были не в духе. Обычно улыбчивый и приветливый подполковник Каримов встретил Сорокина хмурым взглядом. Его брови, сойдясь у переносицы, то поднимались, то опускались. В крупных сильных пальцах тлела смятая папироса!

Сорокин невольно подтянулся, поправил волосы, упавшие на лоб, одернул полы пиджака. Он не первый год работал в отделе, хорошо знал подполковника. Это был решительный, деловой человек, не знающий в службе ни усталости, ни робости. Его любили и уважали подчиненные, гордились им, тянулись к нему, брали с него пример.

«Что сегодня встревожило Азиза Мурадовича?- подумал Сорокин.- Может быть, огорчил сидевший за длинным приставным столом старший оперуполномоченный Бойко? Он чем-то был расстроен… Возможно, все исходило от незнакомого парня в форме курсанта школы милиции. Чего он тут торчит?»

В кабинете стояла тишина. С улицы в раскрытые окна влетали приглушенные расстоянием звуки. Они смешивались с прерывистым гудением экскаватора, работавшего во дворе отдела.

Затянувшееся молчание нарушил подполковник. Он, видно, немного поостыл и, оглядев всех, остановил потеплевший взгляд на Бойко. Бойко слегка подался вперед, поджал тонкие сухие губы.

- Дело подготовили к сдаче?

- Да.

- Ничего не упустили?

- Нет.

Каримов пробарабанил пальцами по стеклу, лежавшему на столе, что-то нервное и прерывистое, медленно поднял глаза на Сорокина.

- Примите у капитана Бойко «таксистов». Розыском займитесь немедленно. Каждый вечер в девятнадцать тридцать докладывайте мне о результатах… Вопросы будут?

Сорокин всего ожидал, только не этого. Бойко занимался «таксистами» второй месяц. Был смысл отстранять его от дела? По видимому, подполковник, принимая такое решение, не все продумал…

- Я еще не закончил дело Ярцева,- попытался объяснить Сорокин.

- Передайте его оперуполномоченному Савицкому. Кстати, прежде чем действовать самостоятельно, тщательно изучите все, что удалось узнать о «таксистах» капитану Бойко. Особое внимание обратите на показания свидетелей. Мне кажется, там кое-что не сходится. Желаю успеха.

- Спасибо,- машинально поблагодарил Сорокин.

- Пожалуйста.

- Разрешите идти?

- Подождите.- Каримов взглянул на молодого человека, сидевшего напротив Бойко. - С вами будет работать курсант Азимов. Надеюсь, поладите… Тимур Азимович?

Молодой человек поднялся, громко и четко произнес, будто рапортовал перед строем:

- Поладим, товарищ подполковник. Я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие. Можете посылать меня на самые опасные участки.

Каримов слегка склонил голову и улыбнулся. Восторженность курсанта показалась ему наивной и даже смешной.

- Спасибо, товарищ курсант!

Сорокин и Тимур вышли.

- Вы тоже свободны.- Каримов отвернулся, чтобы не видеть Бойко. Огорчал его этот человек.- Передачу дела не задерживайте.

- Есть!

Бойко встал, потрогал пальцами подбородок, переступил с ноги на ногу. Ему, должно быть, хотелось что-то сказать, однако он не решился это сделать. Неуклюже повернулся и, сильно сутулясь, направился к двери.

«Что случилось с человеком?- подумал Каримов,- Может быть, я виноват? Закрутился, проглядел…»

Подполковник нехотя потянулся к телефону, взял трубку, набрал нужный номер, доложил строгим официальным голосом :

- Товарищ полковник, ваше приказание выполнено!

- Где капитан?-спросил голос.

- В отделе.

- Пришлите его ко мне!

В трубке почти тотчас раздался громкий щелчок и зазвучали короткие гудки отбоя.

Каримов отнял трубку от уха, подержал в руке, глядя на блестящий микрофон, потом медленно нажал на рычаг телефона, набрал другой номер, снова поднес трубку к уху.

- Лейтенант Воронов слушает!

- Здравствуй, лейтенант Воронов. Ты чем занимаешься?

- Здравствуйте, товарищ подполковник… Изучаю водительские документы одного лихача… Я вам нужен?

- Поговори, пожалуйста, с Бойко. Ему, очевидно, нужна помощь.

- Несчастье?

- Кажется.

- Вы у себя?

- Да.

- Я сейчас приду.

Каримов откинулся на спинку стула, расслабил тело и, удовлетворенно закрыв глаза, попробовал на время отключиться от всего, что его волновало.

Воронов зашел минут через пять. Он, как всегда, был в милицейской форме, как всегда, чисто выбрит и, кажется, даже немножко надушен. Впрочем, два года назад, вернее до женитьбы, у него был другой вид. Человеком, как в шутку говорили в отделе, сделала его Варя,

Каримов помнил его еще тем, «доварькиным»,- угрюмым, безразличным к окружающему. Мир с его радостями тогда не существовал для Воронова - все было похоронено вместе с Наташей Вельской. Это продолжалось долго - несколько месяцев. Ни товарищи, ни родные, ни мать-никто не мог отвлечь его от мрачных мыслей. Он почти все свободное время проводил на кладбище.

Варька не сразу опомнилась. Гибель Наташи Вельской острой болью отдалась в ее сердце. Она была на похоронах, видела, как плакали люди, как убивалась Степанида Александровна, как страдал сам Воронов - ее Алешка, ее Алексей, человек, который был для нее всем.

Потом мать ругала - зачем пошла на кладбище, что там не видела, без тебя не могли похоронить эту милиционершу. Варька не вытерпела - впервые в жизни нагрубила матери, заперлась у себя в комнате и не выходила до следующего дня.

Через полгода, когда Воронов, казалось, вот-вот сдастся, решила действовать - стала, как и до смерти Наташи, провожать его на работу и встречать с работы, стала бывать у него на квартире. Он сначала не обращал на нее внимания, словно она была неодушевленным предметом, затем как-то сразу потянулся к ней, нашел в ней что-то общее с Наташей.

Каримов перевел Воронова к себе в отдел немного раньше - по просьбе полковника Розыкова, который привязался к Воронову, когда расследовал дело кассира Расулова, убитого Скорпионом. Теперь Каримов считал, что в отделе лучше и исполнительнее Воронова нет. Впрочем, так считали и коммунисты отдела - не случайно в прошлом году они выбрали его своим секретарем.

- Садись, Алексей Дмитриевич.

- Спасибо, Азиз Мурадович.

Воронов опустился на стул у письменного стола, посмотрел на Каримова внимательными голубыми глазами.

- Я пока ничего конкретного не могу сказать,- начал подполковник.- Понимаешь, Бойко отказался вести дело. Заявил, что не имеет права заниматься им, так как один из потерпевших оказался его родственником.

- Ну и что из этого?

- Ничего,-согласился Каримов.-Поэтому я подумал, что родственник - не потерпевший.

- Преступник?

- Нет. Кто-нибудь из знакомых или родителей преступника. По всей вероятности, довольно влиятельных.

- Есть факты?

- Фактов нет, я только предполагаю.

- Как же так, Азиз Мурадович, - удивился Воронов. - Вы старый милицейский ас…

- Брось, Алексей Дмитриевич,- поморщился Каримов.- Не в опыте дело. Вчера вечером Бойко отказался вести дело, а сегодня утром полковник Долгов приказал мне отстранить его от работы.

- Почему?

- Кто-то доложил, что Бойко злоупотребляет служебным положением.

- Вы немедленно приняли соответствующие меры,- скривил насмешливо Губы Воронов.- Отобрали у Бойко дело.

- Не иронизируй, Алексей Дмитриевич. На моем месте ты поступил бы так же. Дисциплина!

- Понимаю.

- Ты поговори с Бойко,- предложил Каримов.

- Хорошо, Азиз Мурадович.

- Только не горячись. Может быть, ему потребуется помощь. Я съезжу в управление, постараюсь встретиться с Долговым. Думаю, что мне удастся разрубить этот узел.

 

2 .

Тимур с нескрываемым восхищением глядел на Сорокина, будто перед ним был маг и волшебник - гений криминалистики, и с этим гением ему предстояло работать, перенимать у него тайны мастерства.

Сорокин не замечал восторженного взгляда Тимура. Он деловито разложил на столе бумаги, попросил милиционера выйти, сел напротив Ярцева и сказал просто, как старому знакомому:

- К сожалению, Григорий Кузьмич, нам придется расстаться.

Ярцев насторожился:

- Почему, Николай Аркадьевич?

- Стечение обстоятельств, Григорий Кузьмич. Твое дело будет вести другой человек.

- Кто?

- Узнаешь .. Скажу одно: ему ты все выложишь, как попу на исповеди.

- Не пугай, гражданин следователь,- изобразил тревогу Ярцев,- Уж не этот ли младенец станет моим исповедальным батюшкой?

Надо было снисходительно усмехнуться на эту колкость подследственного, однако Тимур не выдержал. Вскочил со стула и крикнул:

- Замолчите!

- Ого,- сразу стал серьезным Ярцев.- Молодой человек, оказывается, имеет амбицию. Это мне нравится. Жаль только, обстановка не позволяет нам скрестить шпаги.

- Брось, Григорий Кузьмич,- махнул рукой Сорокин.- В другой обстановке ты также не сделал бы этого. Здравый смысл не позволил бы. Ты, слава богу, с царем в голове.

- Не жалуюсь… Однако там видно было бы.

- Брось!- повторил Сорокин.

- Ладно, брошу,- согласился Ярцев,-Дан закурить на прощание. В горле сошлось: того и гляди - задохнусь.

- Так никто и не принес тебе курева?

- Один я на белом свете, Николай Аркадьевич. Папы и мамы негу, братьев и сестричек - тем более. Девочки, с которыми доводилось встречаться, позабыли… Одним словом, самая что пи па есть горемычная сиротинушка.

- Братьев п сестричек, может быть, действительно нет, зато дружков у тебя, как говорят, навалом. Должны позаботиться. Шайка!

- Опять ты за свое. Никакой шайки не знаю. Давно завязал. У меня есть справка с места работы. Чего еще надо?

- Справка у тебя, верно, есть,- согласился Сорокин.- Только липовая. Измельчал ты, Ярцев! Простой бумажкой хотел увести нас в сторону? Тут рядом Рыжий Глаз «отдыхает». Может быть, желаешь поговорить с ним? Как-никак - кореши.

- Какой Рыжий Глаз?- склонил голову Ярцев.

- Тебе клички мало? Нужна фамилия?

- Нужна.

- Пожалуйста: Егоров. Он же Сидоров. Он же Семенов. Он же Терентьев. Он же Вархваламеев. Он же…

- Хватит!-помрачнел Ярцев.- Дело ясное, как дважды два - шесть…- Он взял папиросу, положенную перед ним Сорокиным. Неторопливо закурил.- Значит, ты будешь вести расследование?- Глаза Ярцева скользнули по лицу Тимура.

- Он,- опередил ответ Сорокин. Это решение пришло внезапно и было продиктовано той переменой, что вдруг наметилась в Ярцеве, и ее надо было закрепить. Сыграла роль и явная заинтересованность Тимура в деле. Он весь горел желанием применить свои силы.

- Странно,- протянул Ярцев.- Сколько же тебе, желторотый, лет?

- Скоро двадцать,- уже овладев собой, спокойно ответил

Тимур, потом добавил, по-видимому не желая быть неточным.- Через полтора месяца -двадцать.

- Много, ничего не скажешь. Не боишься промахнуться?

- Не боюсь.

- Хорошо, потягаемся. Впрочем, черт с тобой,- беззлобно выругался Ярцев,- Берн меня в оборот. Я обеспечу тебе, карьеру. Расскажу все, что знаю. Как ты смотришь на это?

- Положительно. Все равно вы никуда не денетесь. Со временем признаетесь,- сказал Тимур.

- Вот как…

Ярцев задумался. Парень начинал нравиться ему: смелый, откровенный. Такого не хочется мучить. Да и пора, пожалуй, раскрыть карты. Если Рыжий Глаз был здесь, то «тянуть резину» ни к чему.

- Давай бумагу и ручку, парень.

Тимур сорвался с места, взял с тумбочки бумагу и ручку, положил перед Ярцевым.

- Пожалуйста.

- Спасибо.

Ярцев писал долго. Сорокин, глядя на него, пытался объяснить перемену в его настроении. Первые дни он молчал или язвил. Потом ударился в воспоминания, правда не имевшие никакого отношения к делу.

Позавчера, например, рассказал о своем детстве, как отец однажды высек его до крови за то, что он ночью, в кладовке, при свете коптилки читал книгу.

- Не мужицкое это дело,- вразумлял отец.- Добывал бы лучше деньги. Без денег-то, как без воздуху. Шагу не шагнешь! Учись брать, что ближе лежит.

Ярцев-младший, после недолгих колебаний, принялся добывать деньги - воровал во дворах белье и продавал на барахолке.

Сорокин был растроган рассказом, подсел к Ярцеву поближе, заглянул в печальные глаза, просто, как другу, сказал:

- Пора тебе, Григорий Кузьмич, остепениться.

- Пора?- переспросил Ярцев.

- Пора.

- Подумаю.

- Подумай, подумай.

Сорокин чувствовал, что эта запоздалая исповедь пришла к Ярцеву не сию минуту, даже не сегодня, не вчера и не позавчера.

Должно быть, многое передумал Ярцев, оставаясь один в камере. Возможно, понял, куда может завести его темная тропа, иначе не согласился бы теперь дать показания.

Впрочем, может быть, он просто-напросто устал? Сорок восемь стукнуло. Время подумать о собственном уголке.

- Вот, пожалуй, все,- оторвался Ярцев от бумаги.- На, парень, читай. Подскажешь; если что не так, я поправлю. Мне не привыкать.

Говорил Ярцев спокойно, с напускным равнодушием. Однако Сорокин уловил в его голосе тоскливые нотки. По-видимому, он завидовал Тимуру.

- Выше голову, Григорий Кузьмич. Ты еще сможешь сделать немало хорошего.

- Не знаю… Наверно, уже ничего такого не сделаю. Вот слова твои не забуду… Слышь, парень, бери с него пример, - обратился Ярцев к Тимуру.- Умеет он нашего брата расшевелить. Это не каждому удается. Вероятно, когда-нибудь я все-таки стану человеком. Если это случится, то непременно приду к вам. Не прогоните?

Он обращался сразу к двоим-к Сорокину и к Тимуру. Тимур зарделся, польщенный таким доверием. Сорокин почувствовал комок в горле.

- Не прогоним, Григорий Кузьмич, не тревожься. Еще гляди - друзьями станем,-сказал Сорокин.

- Обязательно,- поддержал Тимур.

Его лицо вспыхнуло. Ярцев увидел это, улыбнулся грустно:

- Чумовые вы здесь, в милиции. В карманах «дур» носите… Это пистолеты по-нашему так называются,- счел нужным Ярцев «просветить» Тимура.- Ну а по характеру - вроде сестры милосердия. Ей-богу. Не доходит до меня это.

- Ты плохо знаешь себя, Григорий Кузьмич,- сказал Сорокин.

- Может быть.

Через четверть часа милиционер увел Ярцева.

 

3.

Тимур с трудом сдерживал радость. Кому из курсантов выпадет в первый же день такое счастье! Раскрылся преступник! Выложил все начистоту. Во всяком случае, ничего не скрыл, как определил Сорокин.

«Ребята лопнут от зависти, когда узнают, как я начал практику,- подумал Тимур.- Главное, с кем начал? С самим Сорокиным, лучшим оперативником города. Интересно, смог бы Андрей написать стихи обо всем этом или не смог? Наверно, не смог бы. Помешался на любовной лирике…»

Сорокин спросил:

- Ты обедал?

- Нет.

- Присаживайся к столу. У меня кое-что есть. Домашнее.

- Что вы, Николай Аркадьевич,- покраснел Тимур.- Я схожу в буфет. Тут недалеко.

- В буфет сходим завтра. Сегодня будем пировать здесь.- Сорокин положил на стол сверток, заботливо приготовленный матерью, потянул за руку Тимура.- Не обижаешься, что я тебя на «ты»?

- Что вы, Николай Аркадьевич!

- Вот и отлично.

Принялись за содержимое свертка. Тимур взял нерешительно ломтик жареной рыбы и вареную картофелину. Сорокин приободрил:

- Смелее! Считай, что мы в столовой и время у нас лимитировано. Надо уничтожить все быстро и без следов.

Сорокин ел деловито, с аппетитом, хотя и без особого смакования. Он, кажется, не замечал, что отправлял в рот. Мысли его были заняты совсем другим - судьбой Бойко.

«Что все-таки произошло? Почему Каримов перепоручил дело о «таксистах»? Работа у Бойко будто шла хорошо…»

Взгляд Сорокина остановился на кресле, в котором несколько минут назад сидел Бойко. Он сдавал дело. Присутствие Тимура, должно быть, немного смущало его, однако он не подавал вида: держался так, словно ничего особенного не случилось. На вопросы отвечал односложно.

- Ты все возможности использовал?

- Да.

- Кого подозреваешь в грабежах?

- Никого.

- Ты как-то говорил, что напал на след.

Бойко пожал плечами, подошел к графину с водой, неторопливо наполнил стакан и выпил залпом.

- Ничего я тебе не говорил, фантазируешь… Я пошел.

- Подожди.

Бойко послушно остановился у двери.

- Ну?

У Сорокина сжалось сердце. Таким отрешенным он еще не видел капитана.

- У тебя несчастье?

- Нет.

- Боишься сказать правду?

- Правду?- медленно повторил Бойко. На его калмыцких скулах заходили тугие желваки. На подбородке четко обозначился глубокий разрез.- Давай-ка без этого… Занимайся лучше делом. Только смотри, как бы тебе не перебежал дорогу черный кот.

- Ты слушаешь радио?- вдруг спросил Сорокин.

Бойко пожал плечами, усмехнулся криво:

- Что тебя тревожит?

- Вчера в космосе был первый человек. Ты можешь измерить глубину этого подвига или не можешь? Пожалуйста, не маши руками, вдумайся в то, что произошло. Тебе сейчас это необходимо, как воздух. Может быть, скорее поймешь, что значит правда. Теперь о ней говорят на всех языках планеты.

- Это другой вопрос,- несмело возразил Бойко.

- Ты коммунист, Гриша. Я не собираюсь давать тебе уроки политграмоты, взвесь все, пока не поздно, прошу тебя, иначе можешь совершить неверный шаг!

Бойко вздрогнул, шагнул к Сорокину, по-видимому, хотел что-то сказать, однако передумал, резко повернулся, с силой толкнул дверь и выскочил из кабинета.

Зазвонил телефон.

Сорокин остановил на нем недоумевающий взгляд, не в силах сразу избавиться от воспоминания,потом неторопливо потянулся к трубке, сказал в нее, споткнувшись на первой букве:

- С-слушаю.

- Ник, это ты? Здравствуй!

Звонила Клара Боброва.

Вчера они повздорили, причем довольно основательно. Сорокин не рассчитывал на такое простое возобновление «дипломатических отношений». Видимо, ссора не очень-то задела девушку, в противном случае она бы не решилась заговорить первой. Примирение явно обрадовало Сорокина.

- Здравствуй, Клара! Ты откуда звонишь?

- Из дома, Ник. Ты что делаешь?

- Работаю.

- Один?

- Нет… Со своим заместителем,- покосился Сорокин на Тимура.

- Ты скоро освободишься?

- Не знаю.

- Приходи сегодня к нам. У папы день рождения. Он сказал, что без тебя не сядет за стол. Ты же знаешь, какой он у нас… Ник, почему ты молчишь? Не хочешь разговаривать? Прости, я вчера глупо вела себя. Обещаю в дальнейшем быть послушной. Вообще-то, и ты хорош!.. Придешь, Ник?

- Приду… Сколько ему?

- Много. Пятьдесят… Ты только не задерживайся. Жду ровно в восемь. Кстати, прихвати с собой своего заместителя. Может быть, он сумеет развеселить мою сестренку.

- Она у тебя Несмеяна?

- Самая настоящая.

Клара повесила трубку.

Сорокин прикрыл глаза, попытался вызвать в памяти Клару. Сейчас она, по-видимому, сидела у тумбочки, на которой стоял телефон. На ней было темно-зеленое платье, обязательно темно-зеленое, другого он не признавал. Оно очень шло ей…

Тимур спросил:

- Вас что-то мучит, Николай Аркадьевич?

Сорокин поднял голову, посмотрел на Тимура отсутствующим взглядом, потом растерянно улыбнулся, будто извинился за то, что так долго молчал.

- Ничего… Ты ешь, не обращай на меня внимания. Я недавно завтракал.

Тимур не принял объяснения.

- Вы, наверно, думаете о капитане Бойко?

- Ты ешь, Тимур, ешь.

- Я уверен, что он честный человек.

- Ты его знаешь?

- Теперь знаю. ,

- Подожди, ты раньше встречался с ним?

- Нет. Я вообще никогда раньше не видел его. Я вам сказал, что он раскаивается, потому что понял это по его глазам.

- Ты, оказывается, фантазер,-засмеялся Сорокин. Тем не менее, ему было приятно слышать от Тимура добрые слова о Бойко. Собственно, он сам тоже ничего плохого не мог сказать о капитане.

- Я не фантазер, Николай Аркадьевич,- покраснел Тимур.

- Ладно, давай пока забудем об этом.- Сорокин встал, прошел на середину кабинета.- Ты уже, по-моему, в курсе дела. В городе недавно было совершено несколько ограблений водителей такси. Мы условно назвали грабителей «таксистами». Их разоблачением до сегодняшнего дня занимался старший оперуполномоченный Бойко. Теперь займемся мы.

- Я готов,- вытянулся Тимур.

- Спасибо.

- Едем?

- Пока нам некуда ехать, мы еще ничего с тобой не не знаем о грабителях. Посмотрим, что знал Бойко,- Сорокин подошел к сейфу, вынул из него тощую папку, положил на стол.- Изучим?

- Изучим.

- Пирожки понравились? Такие никто не готовит. Только моя мама.

- Я думал, что это готовила ваша жена.

- Жены у меня нет. А ты, случайно, не женат?

- Не женат… Не лишился еще разума.

- Ну-ну,- покачал головой Сорокин.- По-твоему, на земле полтора миллиарда потерявших разум. Не многовато ли!

Сорокин прошелся по кабинету, постоял немного у дверей, не спуская глаз с тощей папки, потом решительно вернулся к столу, взял ее, откинул корку.

- Что ж, начнем!

 

4 .

Поздней ночью около здания управления милиции остановилась машина. Из нее выскочил мужчина средних лет в помятом и испачканном не то кровью, не то глиной пиджаке и бросился в комнату ответственного дежурного.

Майор Земмель, увидев вошедшего, машинально отодвинул от себя настольную лампу и откинулся на спинку стула.

- Садитесь, пожалуйста. Что случилось?

- Не знаю, право, с чего начинать,- не сразу отозвался мужчина. Он тяжело опустился на стул, положил на колени кепку, стал нервно разглаживать.- Не знаю, право… Да, кепка эта не моя. Кто-то из них оставил. Вот, возьмите…

Земмель взял кепку, внимательно осмотрел.

- Я вас слушаю.

Незнакомец продолжал молчать.

- Говорите же!-потребовал Земмель.

- Хорошо… - с трудом выдавил незнакомец. - Попробую…

Шумно было в этот вечер на площади имени Куйбышева. Выпал снег - вокруг памятника скользили на коньках подростки, чуть поодаль катались на санках малыши. Еще дальше, закутанные в теплые платки, стояли или прогуливались мамы и бабушки.

Часов в девять к площади подъехала «Волга» с шахматным пояском на дверцах. Из нее вышел пожилой пассажир и направился к жилому трехэтажному дому. Шофер захлопнул дверцу, нажал на газ, обогнул площадь и выехал на Огородную улицу. У троллейбусной остановки дорогу ему преградили пять человек.

- Подвези до Кладбищенской,- попросил высокий брюнет.

Его спутники, не ожидая согласия водителя, распахнули заднюю дверцу и полезли в машину.

- Больше четырех человек не возьму,- предупредил шофер.

- Ничего, сейчас поздно, ни один регулировщик не попадется. Мы заплатим как следует,- пообещал брюнет.

- Не имею права!

- Ладно, Черный,- вмешался один из сидящих сзади.- Поехали до Строительного городка. Товарищ действительно может засыпаться.

До Строительного городка было намного ближе, чем до Кладбищенской улицы, поэтому таксист согласился.

«Волга» понеслась на пределе допустимой скорости. Брюнет, сидящий рядом с шофером, опустил боковое стекло, достал папиросы, закурил. Его товарищи, тесно прижавшись друг к другу, о чем-то вполголоса разговаривали, время от времени срываясь на дружный смех.

«Волга» свернула на Магнитогорскую улицу. Невысокий парень, сидевший сзади, попросил водителя ехать по узкому, залитому водой переулку.

Таксист запротестовал:

- Не могу!

- Давай, давай, через «не могу»! Так лучше получится!- В голосе парня слышались металлические нотки,- Не маленький, должен понимать, что к чему и почему!

- Куда же я поеду? Здесь боло….

Шофер не договорил. Двое схватили его за голову, с силой прижали к сиденью. Он рванулся влево, к дверце. В это время в руке Черного сверкнул нож.

- Тихо… Еще одно движение и…

Таксист замер.

- Молодчага,- на ухо шепнул сидевший за спиной.- Сразу понял, что к чему… Теперь выворачивай карманы да поживее, мы не любим ждать… Черный, действуй!

- Есть, Чайханщик! - Черный отобрал у шофера деньги, водительское удостоверение, записную книжку, авторучку, усмехнулся: - Грамотный! Наверное, писатель…

- Наверное…- Чайханщик вышел из машины, открыл водительскую кабину, толкнул шофера.- Подвинься!

Грабитель, видно, редко управлял машиной. На одном из поворотов «Волгу» занесло. Задние колеса оказались в кювете.

- Тысяча чертей! Подтолкните!

Дружки Чайханщика поднатужились. «Волга» упорно «не желала» оставлять кювета. Чайханщик обошел машину, бросил быстрый взгляд на фосфоресцирующий циферблат ручных часов, потом обратился к шоферу, жавшемуся к сиденью:

- Не дыши еще тридцать минут. Возьмешься за руль раньше -пеняй на себя, под землей найдем… Айда, братва!

- Как же вам удалось вытащить машину? - поинтересовался Земмель.

- Видите,- показал таксист на пиджак.-Пришлось потрудиться.

- М-мда.

Земмель раскрыл книгу регистрации происшествий.

«Миндальничаем мы с преступниками. Миндальничаем. Пора применять более жесткие меры!»

- Фамилия? Имя?

- Селезнев Иван.

- Отчество?

- Фомич.

Земмель внес необходимые сведения в книгу, пододвинул к таксисту бумагу, ручку и чернила.

- Напишите, пожалуйста, заявление.

- О чем?

- О происшествии. Только, будьте добры, не фантазируйте. Придерживайтесь фактов.

- Хорошо.

Селезнев склонился над столом.

Земмель поднялся и, пройдясь по комнате, сел на диван.

Грабеж, о котором рассказал Селезнев, по своему почерку походил на грабежи, совершенные в городе в последние тридцать-сорок дней. У дежурного уже побывали водители Петров, Арипов, Шостак, Михайлов. Они, как и Селезнев, были ограблены прямо в машинах поздним вечером или ночью.

Кто совершал эти преступления? Одни и те же люди? Одной и той же банды? Может быть, в городе действовало несколько банд? Селезнева, например, ограбили пять человек. Петрова и Арипова - трое. Шостака и Михайлова - четверо.

Среди грабителей, напавших на Арипова, была женщина- небольшого роста, брюнетка. Михайлов утверждал, что его «подвела под монастырь» крашеная блондинка. Она подошла к нему на остановке такси, с авоськой, набитой продуктами.

- Машина свободна?

- Свободна.

- Четвертый жилгородок, пожалуйста.

За мостом блондинка попросила свернуть в Аптечный переулок, плохо освещенный редкими лампочками. Когда рассчиталась и открыла дверцу, чтобы выйти, около машины, словно из-под земли, выросли четверо мужчин.

- Деньги! - потребовал первый.

- У меня ничего нет,- испуганно ответила блондинка.

- Обыскать!

Второй открыл дверцу водителя.

- Вытряхивай из карманов все, что имеешь. Пищать не советую.

Михайлов «не пищал»: отдал грабителям дневную выручку.

«Не была ли блондинка членом преступной шайки?» Этот вопрос Земмель задал капитану Бойко. Бойко ответил шутливым замечанием по поводу отсутствия у некоторых людей чувства юмора. Земмель больше не разговаривал с ним.

- Написали?

Селезнев положил ручку.

- Да.

- Можете ехать домой.

- Домой? Как же с грабителями? Неужели все так и останется?

Земмель еще находился под впечатлением собственных сопоставлений, поэтому с некоторой сухостью ответил Селезневу:

- Вас вызовет следователь, когда вы будете нужны. Пока трудитесь. Об ограблении не распространяйтесь. Директору автобазы, конечно, доложите. Прямо сейчас, если у вас имеется такая возможность. Всего хорошего.

- До свидания.

 

5 .

Последняя страница дела была прочитана. Сорокин откинулся на спинку дивана и встретился взглядом с Тимуром. Тимур улыбнулся так, словно грабители уже были задержаны и находились в соседнем кабинете: позови - войдут.

- Что это тебя развеселило? - поинтересовался Сорокин.

- Это дело можно раскрыть в два счета,- снова улыбнулся Тимур.- Тут даже я разобрался бы. Честное слово. Вы не верите мне?

- Разве я сказал, что не верю?

- Я по глазам вижу.

- Ты плохой психолог, Тимур. Я как раз думал, что это дело мог бы и ты раскрыть. Только при одном условии,- поднял палец Сорокин.- Запомни: только при одном.

- Каком?

- Если бы преступления совершали люди, которых ты хорошо знаешь и против которых имеешь неопровержимые улики… Шучу, шучу, не обижайся, - встал Сорокин, видя, как лицо Тимура разом залилось краской. - Это дело совсем не такое простое, как кажется на первый взгляд. Бойко - хороший оперативник, и то, видимо, попал в тупик. Нам, очевидно, тоже придется попыхтеть.

- Вы не пожалеете, что взяли меня к себе.

- Я тебя не брал. Мне дали тебя, - заметил Сорокин.

- Вы недовольны?

- Почему? Двоим легче работать. К тому же, я уверен, что ты не посрамишь флага славной армии работников уголовного розыска.

Сорокин произнес последние слова серьезно, хотя в глазах метались смешинки. Тимур заметил это, однако ответил тоже серьезно, даже немножко торжественно:

- Не посрамлю!

Где-то на улице натруженно ревела, видимо, забуксовавшая автомашина. Из дежурной комнаты доносились возбужденные мужские голоса. Кто-то плачущим голосом беспрерывно твердил: «Не имеете права, я трезвый! Не имеете права, я трезвый!»

- С чего бы ты начал это дело? - возвратился Сорокин к прерванному разговору.

- С беседы с потерпевшими,- немного подумав, ответил Тимур.

- Что бы предпринял дальше?

- Стал бы искать грабителей.

- Каким образом?

- Обыкновенно. По приметам.

- Приметы, да и то самые общие, известны только Черного и Чайханщика. Других водители не запомнили.

- Все равно, Черный - не иголка. Найдем его, найдем других.

- Уверенность - хорошее качество. Самоуверенность - никуда не годится… Сколько в нашем городе жителей?

- Не знаю.

- Свой город надо знать. Ты охраняешь его покой, значит, должен знать о нем все или почти все. Оперативному работнику это необходимо, как воздух. Иначе тот же Черный окажется иголкой, понял, ну, а город наш - стогом сена.

- Так я же не здешний. Только учусь здесь. Родился и жил в Янгишахаре. Вся семья моя там. Отец, мать, сестра… Я завтра лее сдам экзамены!-твердо произнес Тимур.

- Какие экзамены? - удивился Сорокин.

- Расскажу историю города. Не верите?

- Верю. Только с историей пока не торопись. Нам сейчас необходимо другое. Нужно хорошо знать сегодняшний день. Ясно?

- Ясно!

- Допустим, мы начали поиски «таксистов» с Черного. Где, по-твоему, нужно искать его?

- Ну, во-первых,- не совсем уверенно сказал Тимур,- надо обойти все танцплощадки, учитывая, что Черный молод. Во-вторых, побывать в ресторанах.

- Зачем?

- У Черного водятся деньги. Думаю, что он не собирается покупать корову, дом - тоже. Куда в таком случае их девать? Ответ только один: отнести в ресторан.

- Можно выпить и на квартире.

- Можно, конечно. Иногда, пожалуй, он так и делает. Однако совсем без ресторана ему не обойтись. В ресторане веселее…

- Хорошо,- одобрил Сорокин,- Давай дальше. Что в-третьих?

- В-третьих, не мешало бы проверить версию Земмеля. Может быть, блондинка, которую ограбили вместе с Михайловым, действительно, сообщница «таксистов».

- Почему ты так думаешь?

- Потому что на месте, где она сошла, оказались эти самые «таксисты».

- Так… Что же в-четвертых?

- В четвертых, надо сделать так, чтобы все работники милиции знали устный портрет хотя бы одного грабителя, того же Черного, например. Это может значительно ускорить расследование.

- Все?

- Все.

- Вообще, неплохо. У меня, кстати, созрел почти такой же план. Не думай, что я хочу примазаться к твоей славе. Это в самом деле так,- сказал Сорокин.- Давай примем этот план за рабочий вариант: ты с завтрашнего дня становишься самым заядлым танцором нашего города и завсегдатаем ресторанов и пивных… Деньги у тебя есть?

- Есть,- заерзал на стуле Тимур.

- Сколько?

- Хватит.

- Хватит…- повторил Сорокин. Он повернулся к сейфу, достал из него деньги, протянул Тимуру.- На танцплощадки и пиво… Только не напивайся, будь человеком.

- Николай Аркадьевич!

- Значит, договорились?

- Договорились.

- Что собираешься делать сегодня?

- Понимаете,- замялся Тимур.-Меня пригласил один приятель. У его отца сегодня именины. Не знаю, удобно ли…

- Довольно-таки странное совпадение.- Сорокин дружески подмигнул Тимуру.- Почему ты считаешь, что неудобно пойти к приятелю?

- Я работаю в уголовном розыске,- серьезно сказал Тимур.- Мало ли что может случиться?

- Что, например?

- Ну, вдруг какой-нибудь родственник именинника совершит преступление, что тогда подумают обо мне? Скажут, именинник специально пригласил меня, чтобы я выручил его родственника. Может такое быть, Николай Аркадьевич?

- Вообще-то, все может быть,- согласился Сорокин.- Есть теория вероятности. Знаешь?

- Ну а как же.

- По этой самой теории все, о чем ты говоришь, может действительно случиться.

- Что же мне теперь делать? - растерянно спросил Тимур.

- Идти к приятелю.

- Вы разрешаете? Значит, выпить немного тоже можно?

- Немного - можно. Иногда даже нужно. Почти что необходимо.

- В таком случае, я пойду,-вскочил со стула Тимур.

- Иди.

- До свидания.

- До свидания.

Однако Тимур не уходил - растерянно топтался у дверей.

- До свидания,- повторил Сорокин.

- До свидания, Николай Аркадьевич.- Тимур открыл дверь и тут же снова закрыл.- Извините меня, пожалуйста, за то, что я… крикнул на… Ярцева. Понимаете, я… не хотел.,. Просто все получилось как-то само собой!

Сорокин взглянул в открытые глаза Тимура, увидел в них тревожные огоньки, протянул руку.

- Я тоже думаю, что само собой… Забудем, Тимур. Со временем ты научишься держать себя в руках.

- Спасибо, Николай Аркадьевич.

Тимур вышел.

Сорокин постоял некоторое время, затем подошел к столу, полистал дело о «таксистах» и осторожно, словно листы были из тонкого стекла, закрыл папку.

 

6 .

Дверь приоткрылась, и в просвете показалось круглое, улыбающееся лицо ответственного дежурного.

- Ну вот, теперь ты в своем амплуа,- весело сказал Сорокин.- Не люблю, когда ты дуешься. Не идет тебе это. Понял?

- Понял…- Тимохин протянул руку Сорокину.- Мы, кажется, не здоровались сегодня.

- Кажется…

- Трудишься. Похвально. Между прочим, Бойко еще здесь. Ходит по кабинетам, как в воду опущенный. Видно, нелегко расставаться с отделом.

- То есть? - насторожился Сорокин.

- Ты что? Ничего не знаешь? - удивился Тимохин.

- Нет… Говори!

- Его переводят в управление милиции. Так распорядился Долгов.

Сорокин нахмурился. «Людей, знающих дело, не хватает… Бойко забирают… Ерунда какая-то…»

- Ладно. Бывай,- кивнул Тимохин и вышел.

Почти тотчас зазвенел телефон. Это снова была Клара. Обиженная и удивленная.

- Разве ты еще у себя?

- Как видишь. Вернее, как слышишь,-ответил Сорокин.

- Почему? Тебя задерживает что-нибудь важное? Ник, ну сделай невозможное. Папа огорчится, если ты не придешь. Ты понял, Ник?

- Понял, Клара. Я сделаю невозможное. Сейчас выхожу.

- Не забудь привести с собой своего помощника.

- К сожалению, он уже ушел.

Сорокин положил трубку. На этот раз разговор с Кларой оставил неприятный осадок. Почему она так настойчиво просила привести с собой «помощника»? Впрочем, понятно: хочет угодить сестренке, так же, как, приглашая меня, заботится о настроении отца.

Пора, однако, отправляться. Жаль, что не успел ничего сделать с этими «таксистами». Думал связаться с потерпевшими и не успел. Придется отложить разговор на утро.

Хотя почему на утро? Почему не сейчас? По дороге к Кларе можно заглянуть к шоферам.

Сорокин набрал помер таксомоторного парка. Повезло: директор оказался на месте. Однако первый же вопрос вызвал у директора бурю негодования: во-первых, ему надоели допросы следователей, во-вторых, ни одного шофера в парке не было, в-третьих, не стоило пережевывать пережеванное.

- Побеседуйте с Бойко,- посоветовал уставший директор.- Он бывал в парке много раз и все выяснил. Нового вы все равно у нас не добудете.

- Ну а вдруг? - не согласился Сорокин.

- Эх, Николай Аркадьевич,- вздохнул директор,-Очевидно, что с воза упало, то пропало.

- Не нравится мне твое пессимистическое настроение, Семен Абрамович,- сказал Сорокин. Он хорошо знал директора и давно был с ним на «ты».

- Устали мы от вас, поймите,- взмолился Семен Абрамович.- Уже больше месяца водителям душу мотаете.

- Ладно. Постараемся больше не тревожить. Только скажи, пожалуйста, потерпевшим, чтобы послезавтра перед сменой пришли ко мне.

- Перед сменой можно… Подожди, подожди,- заторопился директор.- Как будто Селезнев приехал… Нет. Ошибся. Прости.

Сорокин закрыл кабинет и вышел на улицу. У подъезда неожиданно подумал: не поработать ли по дороге к дому Клары. Это была великолепная мысль. Он остановил проходившее мимо «такси», назвал улицу, на которой жила Клара, неторопливо уселся на сиденье. Водитель тотчас дал газ - машина рванулась с места и, обогнав автобус, присоединилась к «Волге», идущей вслед за черным комфортабельным ЗИЛом.

Сорокин некоторое время молча поглядывал на водителя, уверенно державшего в руках баранку. Водителю было лет сорок пять - сорок восемь, не больше. Он сидел прямо, не шевелясь, не спуская внимательных глаз с дороги.

- Вы не боитесь?-нарушил молчание Сорокин.

- Кого? - не сразу отозвался водитель.

- Не знаете кого? Грабителей.

- Кого-кого? - Водитель бросил настороженный взгляд на Сорокина.

- Грабителей,- повторил Сорокин.

- Не собираетесь ли вы отнять у меня кассу?

- Я лично не собираюсь, однако кое-кто может сделать это.

- Кто, например?

- Неужели вы ничего не слышали?

- Нет.

- Серьезно?

- Послушайте! - Водитель чуть притормозил.- Может, вы оставите машину?

- Мне нужно ехать.

- В таком случае, молчите…- Через несколько минут водитель добавил: - Вообще-то, эти негодяи заслуживают сурового наказания… Вы сами-то кто?

- Сотрудник уголовного розыска.

- Ну да?!

- Не верите?

- Не верю.

Сорокин вынул удостоверение-развернул перед водителем.

- Может быть, теперь вы ответите, боитесь грабителей или не боитесь?

- Откровенно?

- Разумеется.

- Немножко есть. Однако я бы не отдал кассу этим соплякам, сделал бы все, чтобы фш оказались у вас… Интересно, чем вы занимаетесь?

- То есть? - не понял Сорокин.

- Почему не принимаете никаких мер? Чего ждете? Надеетесь па чудо? Объявите войну всем, кто пытается жить нечестным трудом. Привлеките на свою сторону простых людей. В данном случае нас, шоферов. Уверяю вас, мы не подведем.

- Спасибо.

- Э, спасибо,- недовольно поморщился водитель.- Вы действуйте, понимаете, действуйте. Пожалуйста, не обижайтесь, возможно, вы лично что-то делаете. Я имею в виду всех… Простите, наверно, я снова говорю не то… Побудьте в нашей шкуре хотя бы час-другой. Ладно, я еще хорохорюсь, даже вот собираюсь притащить к вам этих подонков. Однако некоторые шофера отказываются работать в вечернее время… Приезжайте к нам, клянусь, не пожалеете.

- Приеду.

- Кстати, моя фамилия Хайруллин, звать меня - Мурат. Я работаю в первом таксомоторном парке. Кажется, ваш дом?.. Так не забудьте, приезжайте.

Сорокин вынул деньги, протянул водителю.

- Не забуду.

Он попрощался, проводил взглядом удаляющуюся машину, улыбнулся: с такими ребятами обязательно одолеем этих «таксистов».

 

7 .

- Узнаю работника милиции, узнаю, не опоздал, порадовал хозяев,- сказал Евгений Константинович, пожимая руку Сорокину,- Прошу извинить за некоторую фамильярность. Однако упорно ходят слухи, что мы едва ли не родственники… Ладно, ладно, не стесняйся.- Он покровительственно похлопал по плечу начавшего краснеть Сорокина.

Отец Клары был в легких светлых брюках и такой же сорочке. Его чуть-чуть прищуренные насмешливые глаза то и дело останавливались на госте, словно изучали его. В такие секунды Сорокин невольно отворачивался. Он никак не мог побороть в себе непонятное смущение, не покидавшее его с первого шага в этом доме.

- Что же мы торчим здесь? - неожиданно спохватился Евгений Константинович.- Пойдем в столовую. Пропустим по маленькой перед главным сражением. Ты сегодня весь вечер свободен?

- Да,- направился вслед за хозяином Сорокин.

- Отлично. Клара будет рада. У нас соберутся только свои люди,- подчеркнул Евгений Константинович.- Так человек пять-шесть. Не люблю больших компаний. Они нагоняют скуку. Хозяин вынужден строить из себя шута.

У стола хлопотали Клара и Надежда Михайловна.

- Я вижу, у вас еще ничего не готово,- с наигранной досадой произнес Евгений Константинович.

- Что ты, отец. Дело за вами,- обернулась Надежда Михайловна.

- Правда, папа, все готово,- подтвердила Клара.

- Ну-ну, я пошутил. У нас впереди еще уйма времени. Кстати, где Женька?

- Куда-то вышел,- ответила Надежда Михайловна.

- Надеюсь, скоро вернется?

- Конечно. Не один. Наверное, пошел встречать Майю. Она без него ни за что в дом не войдет. Стеснительная. Ума не приложу, откуда у нее это? Родители, вроде, не из робкого десятка.

- Со временем осмелеет… Клара, организуй нам с Колей что-нибудь покрепче.

- Сию минуту.

Клара поставила на журнальный столик бутылку с коньяком, рюмки, тарелку с тонко нарезанными ломтиками лимона. Евгений Константинович наполнил рюмки.

- Давай за счастье.

- Спасибо.

- Женщины, вы не присоединитесь к нам?

- У меня и так голова кружится,- засмеялась Надежда Михайловна.

- А я выпью,- подошла к столику Клара.

Она взяла рюмку, однако выпить не успела: в коридоре раздался звонок - Евгений Константинович попросил ее встретить гостей.

- Наверно, сестра пришла… Давай,-потянулся он рюмкой к Николаю.- Вот так… Слышишь, как звенит? Хрусталь!

Николай выпил залпом. Евгений Константинович не торопился: делал маленькие глотки, причмокивал губами.

- Люблю посидеть вдвоем. Жаль, не всегда это удается. То находятся какие-нибудь дела, то кто-нибудь помешает.

- Да,- отозвался Николай.

- Ты сегодня невеселый какой-то. Возможно, случилось что-нибудь? Говори, не стесняйся. Не у чужих находишься.

- Что вы! Мне хорошо. Просто, еще не освоился у вас.

- Скромность - хорошее качество. Я сам тоже, как будто, не из нахалов,- улыбнулся Евгений Константинович.- Тем более, что скромность не исключает твердости… Твердость нужна, особенно на работе. Я, например, люблю, чтобы во всем был порядок.

Вошли двое - полная невысокая женщина и худенькая, с осиной талией девушка лет девятнадцати.

- Здравствуй, Машенька,- поднялся навстречу Евгений Константинович.- Ты совсем не стареешь… Молодчина. Познакомься, Машенька. Это Николай Аркадьевич. Друг нашей семьи. Прошу любить и жаловать.

- Очень приятно,-протянула женщина руку.-Мария Константиновна. Рада видеть вас. Надеюсь, что будем друзьями.

- Надеюсь,- ответил Николай.

Евгений Константинович шагнул к девушке.

- Добрый вечер, Мила.

- Здравствуйте, дядя. Поздравляю вас с днем рождения. Это от меня и мамы.- Мила протянула Евгению Константиновичу пакет.

- Спасибо, девочка. Спасибо, родная,- растроганно отозвался именинник. - Сколько же тебе лет?.. Машенька, как быстро летит время! Давно ли мы были такими?

- Не говори, Женя,- вытерла повлажневшие глаза Мария Константиновна.- Мила, познакомься с Николаем Аркадьевичем… Это моя дочь,- сказала она Сорокину.- Студентка.

Девушка слегка склонила голову.

- Я представляла вас совсем другим.

- Меня? - удивился Сорокин,- Кажется, мы впервые встречаемся.

- Да, смутилась девушка.- Клара много говорила о вас!

- Вот как?!

- Мила, не заигрывай с моим спасителем,- полушутя, полусерьезно произнесла Клара.- Ты кому хочешь вскружишь голову.

- Кларочка, что ты! - еще больше смутилась Мила.

- Разве я говорю неправду?

- Кларочка!

Николай с улыбкой посмотрел на девушку. Пожалуй, Клара была права. Мила могла кому угодно «вскружить голову».

Нет, ее нельзя было назвать красивой. Однако трудно было отвести взгляд от ее пышных каштановых волос, от изломов густых бровей, от карих глаз, тронутых слабой поволокой.

- Мать, кого мы ждем? - обратился Евгений Константинович к жене.- Не кажется ли тебе, что мы подошли к критическому моменту?

- Нет еще Жени,- развела руками Надежда Михайловна.

- Семеро одного не ждут. Приглашай гостей к столу. Прошу, Николай Аркадьевич… Прошу, прошу, не стесняйся. Будь как дома.

Женька появился минут через тридцать, держа под руки до предела накрашенную блондинку и… Тимура. Николай от неожиданности даже расплескал коньяк, который собирался выпить. Остолбенел и Тимур. В одно мгновение на его лице отразились удивление, растерянность, радость, очевидно, даже страх.

- Знакомьтесь, товарищи. Это мой друг Тимур Азимов, курсант школы милиции. На данном этапе - практикант, вернее, стажер,- отрекомендовал Женька Тимура.

- Здравствуйте,-с трудом выдавил Тимур.

- Здравствуйте,- раздался нестройный хор голосов.

- Кстати, прошу помнить: Тимура сейчас голыми руками нельзя трогать,- грубовато пошутил Женька.- Уколетесь. Он проходит практику в уголовном розыске… Майя,- повернулся Женька к своей спутнице,- говори, как на духу: нет ли за тобой какою-нибудь греха, входящего в компетенцию уголовного розыска?

- Нет, Женечка! - закрутила хорошенькой головой Майя.- Вот, ей-богу, нет!

- То-то же!-удовлетворенно защелкал пальцами Женька.- Иначе мой друг сейчас бы приступил к делу, и ты под напором неопровержимых улик призналась бы во всем!

- Не призналась бы!

- Призналась бы!.. Тимур, призналась бы?

- Женя, хватит тебе,- сказала Надежда Михайловна.

- Все. Сдаюсь… Майя, Тимур, к столу… Старик,- бесцеремонно обратился Женька к отцу,- налей-ка нам по штрафной.

Евгений Константинович наполнил рюмки, подал сначала Майе и Женьке, затем Тимуру, наградив всех доброй улыбкой. Тимур вопросительно глянул на Сорокина: можно пить или нет? Николай подбодрил его незаметным кивком головы.

- За кого же мы пьем? - оглядел собравшихся Женька.

- Ты что? -подняла удивленно брови Надежда Михаиловна.- Сегодня у отца день рождения!

- Ах, да! - Женька театрально выпрямился и снова оглядел собравшихся,- Мы сегодня собрались здесь, чтобы отметить день рождения нашего самого дорогого человека. Я не буду останавливаться на его служебных заслугах. Они известны всем. Я хочу сказать несколько слов о нем, как о верном нашем друге и товарище… Подожди, старик, не перебивай,- склонился Женька к отцу, когда Евгений Константинович попытался жестом остановить его.- Мы тебе предоставим слово… Я всю жизнь буду помнить случай, происшедший весной, десять лет назад. Мы поехали на рыбалку…

- Женя, ну зачем сейчас об этом,- поморщился Евгений Константинович.

- Нет, подожди! Мы тебе предоставим слово. Был жаркий день. Рыба клевала плохо. Я решил искупаться. Отец предупредил меня: «Смотри, не заплывай далеко». Я, конечно, не послушался и через каких-нибудь семь-десять минут оказался на середине озера. Плавал я не очень-то хорошо, поэтому, естественно, меня потянуло ко дну. Отец сразу бросился на помощь. Как вытащил меня - не помню. Смысл этой истории в том, что отец плавал не лучше меня. Если бы не его богатырская сила, мы бы теперь не сидели за этим столом. По крайней мере-я. Ты помнишь, сколько слез пролила в тот день?-повернулся Женька к матери.

- Как не помнить,- прошептала Надежда Михайловна.

- Я заканчиваю,- сказал Женька.- Мне хотелось рассказать об этом случае вот почему. Наш дорогой именинник никогда не боится трудностей. Он никогда не оставит в беде человека. Придет на помощь не только к сыну. Таким я знаю тебя, дорогой отец, таким же хочу видеть всегда… Будь счастлив! Живи еще сто лет!

- Спасибо, сынок,- растроганно отозвался Евгений Константинович,- Спасибо, родной.

На Евгении Константиновиче остановились восхищенные взгляды.

Выпили молча. Чувствовалось, что рассказ Женьки взволновал всех.

- Кларочка, ухаживай за гостем, что же ты?-сказала Надежда Михайловна.-Он совсем ничего не ест. Вы, Коля, пожалуйста, не стесняйтесь.

- Благодарю, Надежда Михайловна,- взял Николай вилку.- Я не стесняюсь. Просто задумался.

- О чем?

- Да так… Хорошо у вас. Я рад, что случай привел меня сюда.

- Мы тоже рады.

Женька сразу же подхватил слова Сорокина.

- Случай, достойный тоста. Я предлагаю…

- Погоди!- прервал Евгений Константинович.- Это так не делается,- Он встал и подмял рюмку. - Тут Женя прочел целую оду случаю на озере. Однако я спасал сына. Это был понятный порыв. Между тем, среди нас находится человек, совершивший подлинный героический поступок. Я имею в виду Николая Аркадьевича. Тем, что Клара сидит сейчас за столом, мы обязаны ему. Он защищал ее от вооруженных хулиганов.

- Боже!- ахнула Мария Константиновна.- Почему же мы не знаем об этом!

- Скромность! - заметил с ухмылкой Женька.- Давайте воздадим должное и храбрости, и скромности… Ура!

Николай смущенно зарделся.

- Напрасно вы это, право. Я никакого мужества не проявлял. Просто выполнил свой мужской долг.

- Долг! - засмеялся Женька.- Так долг выше мужества! Не каждый из нас способен встать на защиту другого. У меня есть один знакомый - Сенька Крылов. Клянусь, он бы ни за что не подошел к Кларе в это время, если бы даже ее разрывали на мелкие кусочки. Между тем, он к ней, как говорится, неровно дышит.

- Женечка!-ужаснулась Надежда Михайловна.

- Нет, я серьезно,- продолжал Женька.- Не все мы еще подкованы по-настоящему. Живут в нас бациллы проклятого прошлого, хотя мы с ним и боремся. Вот взгляните на этого юного здоровяка,- показал Женька на Тимура.- Что, думаете, заставило его пойти в милицию? Романтика? Высокая зарплата? Может быть, отчасти и так. Главная же причина опять в том же проклятом прошлом. Не было бы у нас преступников и хулиганов, не сидел бы он на государственной шее. Вкалывал бы, как мой старик. Верно я говорю, Тимурджан?

- Наверное,- поставил Тимур на стол недопитую рюмку.

- Не наверное, только так, я тебя хорошо знаю… Ты тоже, дорогой мой будущий зятек,- уставился Женька хмельными глазами на Николая,- не стал бы зря трепать яловые сапоги. Штурмовал бы океан или космос. Ты первооткрыватель, понял? Потому что постоянно находишься на переднем крае жизни. Ты не прячешься в кусты, не отсиживаешься в хате, у тебя особый настрой души! Выпьем же за людей с особым настроем души.

Выпили. На этот раз шумно, открыто глядя друг на друга, словно уже неоднократно встречались за этим столом.

Едва дотронулась до рюмки только Мила. Она сразу побледнела и стала тихонько тереть лоб тыльной стороной ладони.

Минуты через три, пошатываясь, вышел из-за стола Женька.

- Товарищи мужчины, докажите дамам, что вы можете работать ногами так же, как и вилками!

 

8 .

Танцевали в другой комнате, смежной с гостиной. У радиолы священнодействовала Мила. Она почти не отходила от нее, смотрела задумчивыми глазами на танцующих. Ее лицо то хмурилось, то светлело. Что-то волновало ее? Или смущало? Тимур тоже не танцевал. Не потому, что не умел или не хотел. У него не было партнерши. Майя и Клара сразу оказались в кругу, Мила же не выражала желания оторваться от радиолы. Так, во всяком случае, считал Тимур - слишком внимательно следила она за вертящимся диском и если отводила от него взгляд,то только для того, чтобы убедиться, танцуют ли еще пары.

Пары не менялись. Клара была с Николаем, Майя - с Женькой. Вроде бы семейные пары. Особенно оберегала своего партнера Клара. Рука ее лежала на плече Николая. Никакая сила, кажется, не смогла бы убрать ее оттуда.

- Ник!

- Что?

- Тебе хорошо у нас?

- Хорошо.

- Ты меня любишь?

- Люблю.

- Это правда?

- Самая настоящая!

Клара прижалась к Николаю, забыв, что они были не одни в комнате. Николай сбился с ритма. На них тотчас налетели кружившиеся Майя и Женька и едва не опрокинули столик с пластинками.

- Вы, медведи, нельзя ли полегче? - прогудел Женька.

- Какой же ты грубиян, милый братец! - бросила Клара.

Внезапно радиола дико взвизгнула. Музыка оборвалась.

Женька и Майя подскочили к Миле.

- В чем дело, старушка?

- Не знаю.

- Не знаешь? Что ты вообще знаешь? - рассердился Женька,-Тимур! Взял бы ты это дело в свои руки. Клянусь, ты лучше Милки справишься с этими обязанностями.

- Справится! - поддержала Майя.

- Другие предложения будут?

- Будут,- сказала Клара.- Я предлагаю оставить старшей у радиолы Милу. Пусть командует. Она любит. Тимура давайте передадим в ее распоряжение.

- Ты слышал? - обратился Женька к Тимуру.- Приступай к своим обязанностям.

Тимур подошел к девушке, улыбнулся смущенно.

- Приказывайте!

- Ну что вы!-вспыхнула Мила.- Делайте сами что хотите. Я ничего не смыслю в приемниках.

- Я - тоже. Попробуем вместе.

Воспользовавшись паузой, Женька утянул Майю на балкон.

- Ну, как ты находишь этого героя? - Он закурил и игриво пустил вверх кольцо дыма.

- Какого героя? - изобразила удивление Майя.

- Лейтенанта милиции.

- Ничего мальчик… Кларе повезло.

- Завидуешь?

- Откровенно?

- Да.

- С ним, должно быть, интереснее, чем с тобой.

- Майка, учти, я ужасно ревнив. Если что, сразу к стенке - и готово! Без никаких разговоров!

- Ах, испугалась!- закатила Майя подведенные глаза.- Смерть от мстительного ревнивца! Чтобы испытать это удовольствие, готова отбить Николая у твоей сестры.

- Ты что? С ума сошла!

- Нет,- рассмеялась Майя.- Просто пошутила!

- Пошутила… Смотри! Отелло в сравнении со мной теленок.

Пока Женька и Майя выясняли на балконе отношения, виновник торжества расхаживал по комнатам, выискивая скучающих гостей. Он легко набрел на Клару и Николая. Они, правда, не скучали, однако так тихо переговаривались, что Евгению Константиновичу показалось, что они молчат.

- Не выпить ли нам чего-нибудь горячительного? - Он положил свою пухлую руку на плечо Николая.- Я чувствую в горле странные хрипы. Это верный признак алкогольной недостаточности.

- Правильно,- живо улыбнулась Клара,-Ник, пойдем… Пойдем, пойдем, не упирайся, не забывай, что ты находишься в гостях. Папа, бери его под руку.

- Рюмочка-другая нам не повредит, Николай Аркадьевич, это верно.- Евгений Константинович по совету дочери взял Сорокина под руку.

- Я ничего не имею против,- согласился Николай. - Тем более, с такими сопровождающими.

В столовой никого не было. Клара сама принялась ухаживать за мужчинами. Она приготовила коктейль со льдом.

Евгений Константинович опустился на диван и усадил рядом с собой Николая.

- Садись, Клара, и ты… Садись,, садись! Люблю, когда все вместе. Что может быть лучшего в мире. Жизнь кажется сплошным праздником.

В столовую вошла Надежда Михайловна. Теперь она была одета в темно-синий костюм и выглядела гораздо моложе своих лет.

- Блаженствуете? Без меня?

- Верно, блаженствуем,- согласился Евгений Константинович.- Просим разделить с нами удовольствие. Садись!

- Сейчас я тебе тоже приготовлю коктейль,- поднялась Клара.

- Не нужно,- остановила Надежда Михайловна.- Мне уже не до коктейлей - сама знаешь, сердце шалит. Я чайком побалуюсь… Николай Аркадьевич, вам не скучно у пас? Мне кажется, что вы все время ждете, когда гости начнут расходиться. Будьте откровенны с нами. Мы сами - люди простые и любим простых людей. Камня за пазухой не держим.

- Я не скучаю-, что вы! - горячо возразил Николай.

- Работник милиции никогда правду не скажет,-шутливо заметил Евгений Константинович.

- Это почему же? - вскинула брови Клара.

- Профессиональная привычка… Ты вот спроси Николая Аркадьевича: в каком положении находится дело, которое он сейчас ведет? Думаешь, скажет правду? Ни за что! Это тайна. Поэтому наговорит семь верст до небес и все лесом…. Шучу, шучу, Николай Аркадьевич, не сердитесь,- засмеялся Евгений Константинович, видя, как глубокая складка прорезала лоб Николая.

- Он у нас весельчак, - улыбнулась Надежда Михайловна.- Без шутки дня не проживет. Клара вся в него.

- Я понимаю,- спокойно ответил Сорокин.- Сам пошутить не прочь.

- Вот и отлично! - воскликнул Евгений Константинович.- Клара, организуй нам еще по стаканчику. Только, пожалуйста, не клади так много льда. Хорошо?

- Хорошо,- встала Клара.

- Тяжелая у тебя работа, Николай. Я бы, наверно, и дня не вынес в милиции. Бросай-ка ты эго дело и переходи к нам в торговлю. Я тебе хорошее место подыщу,- Евгений Константинович доверительно взял Николая за локоть.- Переходи. Перестанешь мучиться.

- Что вы, Евгений Константинович,- усмехнулся Сорокин,- Я люблю свою работу и никуда не пойду. Если, конечно, не попросят уйти.

- Ладно, мы еще поговорим с тобой на эту тему,- подвел черту Евгений Константинович.-У нас впереди немало свободного времени.

Вошли Женька и Майя. Женька подвел Майю к столу и налил себе и ей шампанского. Затем наигранно крякнул к выпил. Выпила и Майя.

Евгению Константиновичу это не понравилось.

- Как это понять? Или именинник уже не участвует в тостах?

- Простите,- расшаркался шутовски Женька.- Мы не заметили вас. Совершенно оглупели от счастья.

- Какого счастья?-спросила Надежда Михайловна и с любопытством посмотрела на сына.

- Это тайна, мама.

- Сегодня нет тайн. Вернее, не должно быть,-категорически, хотя и шутливым тоном произнес Евгений Константинович.- Даже мой возраст стал всем известен.

- Хорошая пара,-шепнула Надежда Михайловна Николаю. - Я, наверно, не перенесу, если с ними что-нибудь случится.

- Ничего, мать, с ними не случится до самой смерти, не беспокойся,- заверил Евгений Константинович.- Мы с тобой живы еще. В беде не оставим… Верно, Николай Аркадьевич?

- Мне отец тоже всегда помогает и делом, и советом, и даже… молчанием,- ответил Сорокин.

Женька и Майя поставили фужеры и, переглянувшись,подошли к Евгению Константиновичу.

Отец, ты извини нас. Так уж все получилось,-сделал виноватое лицо Женька.-Мы с Майей решили расписаться. В ЗАГС пойдем завтра. Прямо отсюда.

- Батюшки, да как же так сразу?- всплеснула руками Надежда Михайловна,-Надо присмотреться друг к другу. Подумать. С родителями посоветоваться. Мы не чужие вам. Обычай опять же нельзя нарушать….

- К чему эти пережитки,- скривил рот Женька.- Мы живем в век космоса. Человек к звездам летает. Скоро земля звездными обычаями будет жить.

- Так-то оно гак…- вздохнула Надежда Михайловна.

Евгений Константинович молчал. Видно, он знал, что

Женька сегодня объявит о своем решении расписаться с Майей. Знала тайну, наверное, и Надежда Михайловна, иначе не изобразила бы чрезмерное удивление, за которым угадывалась игра.

- Ладно, дети, поговорим завтра,- поднялся Евгений Константинович.- Такие вопросы с ходу не решишь…. Выше голову, сын,- улыбнулся Евгений Константинович.-Я не отказываю, мать тоже. Просто утро вечера мудренее. Пойдемте танцевать. Слышите, вальс!

Клара схватила за руку Николая и потянула в соседнюю комнату, где снова гремела радиола.

Женька и Майя задержались в столовой - всего лишь на несколько секунд. Женька заговорщически подмигнул отцу:

- Неплохо, старик, получилось?

- Пронеси, господи,- прошептала Надежда Михайловна.

- Смотри, не дури больше,-пригрозил Евгений Константинович,- У меня нервы не железные. Хватит. Намучился с тобой…

 

9 .

- Милочка, пожалуйста, не задерживайся долго.

- Хорошо, мама.

Мария Константиновна скрылась за калиткой. Почти тут же в окне невысокого домика вспыхнул свет. Мила взглянула на Тимура. Он стоял рядом.

- До свидания.

- Ты уходишь?

- Поздно уже.

- Подожди немного.

Тимур отвернул рукав плаща, посмотрел на часы:

- Еще нет двенадцати. Постоим минут десять. Мария Константиновна не будет сердиться. Она у тебя добрая.

- Верно, добрая. Только нарушение слова не прощает. Мы друг друга никогда не обманываем.

- Дисциплина!-определил Тимур.

- Нет. Искренность. Я верю своей маме, и она мне… Ты тоже веришь друзьям?

Тимур задумался. Он никогда не задавал себе подобного вопроса. Можно ли не верить друзьям?

- Ты, наверное,не понял меня,-тихо сказала Мила.

- Понял.

- Почему же молчишь?

- Не знаю, что сказать… Наверное, не всякому другу можно верить. Только настоящему.

- Бывают не настоящие?

- Бывают.

- Значит, это не друзья… Хочешь по-честному? Мне показалось, ты мало задумываешься над поступками людей. Принимаешь все, как кажется. Можешь не заметить и хорошее.

- Ну нет… Хорошее в человеке я угадываю. Сразу угадываю. Не ошибаюсь. Плохое иногда трудно увидеть. Потому что его скрывают.

- Глубоко скрывают,- грустно вздохнула Мила.

Тимур тоже вздохнул, хотя надобности в этом не было.

Ничто не омрачало его чувства сегодня. Просто поддержал Милу. Вздохнул и стал смотреть на небо.

- О чем ты думаешь?- полюбопытствовала Мила.

- Ни о чем…

- Чудак какой,- засмеялась она,-Как можно смотреть на небо и ни о чем не думать! Я иногда часами любуюсь звездами. Видишь вон ту маленькую точку? Это эпсилон Тукана. Говорят, что у этой звезды есть свои планеты-спутники.

Такие же, как наши. Может быть, на одной из них кто-нибудь сейчас глядит на наше Солнце и гадает, есть около него жизнь или нет, есть разум или нет.

- Ты увлекаешься астрономией?-удивился Тимур.

- Я люблю мечтать,-сказала Мила.

- Откуда ты знаешь, как называется эта звезда?

- Я училась в школе.

- Я тоже учился в школе, между тем не знаю ни одной звезды. Кроме солнца, конечно,- поправился Тимур.- Правда, теперь, кажется, еще одна звезда восходит… Эта звезда ярче солнца…

Мила нахмурилась.

- Оставим другие миры. Полюбуемся этим небом. Попробуй найти Марс! О нем так много говорят в последнее время.

Тимур смутился. Хитро придуманный им переход легко отбросила Мила. Она догадалась, что его волновало.

- Марс я не смогу найти,- с огорчением признался он.- Однако кое-что о нем мне известно.

- Например?

- Например, кто открыл каналы, что думают о его спутниках академик Шкловский и доцент Зигель.

- О!

Мила склонила голову, посмотрела на Тимура снизу вверх, словно неожиданно открыла его для самой себя.

- Мила!

Он хотел сказать о своем вспыхнувшем вдруг чувстве, однако встретил строгий, настороженный взгляд.

- Что?- спросила она.

- Так,- на ходу поправился Тимур.-Л\не показалось, что ты смеешься над моими познаниями в астрономии.

- Смеюсь? С чего ты взял. Мне нравится говорить о необыкновенном. Ты ведь тоже мечтаешь.

- Да,-не совсем уверенно подтвердил Тимур.

- Вот если бы полететь в космос… Как Гагарин!

- Смешная,- улыбнулся Тимур.-Не всем же лететь в космос. У каждого своя трасса в жизни, свое назначение.

- У тебя преступники, борьба с нарушителями закона.

Тимур уловил в голосе Милы насмешливую нотку.

- Разве это плохо?

- Ассенизатор.

- Что?

Тимур обиженно поджал тонкие губы.

Мила расхохоталась.

- Ты - ассенизатор и водовоз! Боже мой, Тимур, неужели ты не читаешь Маяковского?

Он понял теперь, о чем она говорила, как-то неловко и растерянно улыбнулся.

- Вообще я не люблю поэтов. Один из них меня, наверное, в гроб загонит.

- Кто?

- Ты его не знаешь… Курсант Андрей Романов. Пишет о любви. Замучил всю школу… Мне больше нравятся прозаики.

- Детективщики?

- Я ничего позорного не нахожу в этом. Ты читала «Один год» Юрия Германа? Разве это плохая книга? Или «Испытательный срок» и «Жестокость» Павла Нилина? Разве не волнуют романы Жоржа Сименона о комиссаре Мегрэ?

Мила не ответила. Она внимательно рассматривала звездную россыпь.

- Ты работаешь?

- Я учусь.

- Где?

- В пединституте.

- Я тоже думаю сеять разумное, доброе, вечное. Займусь перевоспитанием преступников. Это, пожалуй, поважнее того, что собираешься делать ты.

- Значит, и мне надо идти в милицию?

- Тебе? Зачем? С этим справимся мы сами.

- Кто это -мы?

- Мужчины!

- Разве в милиции нет женщин?

- Встречаются,- протянул Тимур. Он не одобрял пополнения рядов милиции за счет женского пола. «Барышни на оперативной работе! Чепуха». Однако глянув на Милу сейчас, почему-то не принял этого обычного отрицания.- Послушай, ты подала мне замечательную идею. Только скажи сначала, ты можешь держать язык за зубами?

- Конечно.

- Ты смелая? Ну-у-у, драки или крови не боишься?

- Крови? Не собираешься ли ты кого-нибудь убить?

- Ну что ты! Разве я похож на убийцу!-Тимур наклонился к Миле, прошептал доверительно:- Меня самого могут… убить. Понимаешь? Такая уж у нас работа. Приходится возиться с разной нечистью.

- Понимаю,-не сразу ответила Мила.

- Ты не бойся, я могу постоять за себя,- усмехнулся Тимур.- Однако, знаешь… всякое может случиться. Всего предусмотреть невозможно… Скажи, ты согласна помочь мне?

- С-согласна. Что я должна делать?

- Ты умеешь танцевать?

- Умею.

- Почему же ты у дяди не танцевала?

- Не хотела.

- Дело вот в чем. Я должен найти одного человека. Мне известно, что он любит танцевать. Значит, встретить его можно на танцплощадке. Ясно?

- Не совсем.

- Нет, из тебя никогда не . получится оперативный работник. Не улавливаешь задачу. Для того, чтобы встретить преступника, надо быть на танцплощадке. Одному мне делать нечего. Нужна партнерша. Предлагаю тебе это амплуа. Танцевать каждый день. Доходит?

- Каждый день? Без выходных?- прищурилась Мила.

- Пока-да! Потом получишь отгул. Остальное я беру на себя. Разреши пожать твою мужественную руку.

Рука у Милы была маленькой и совсем не мужественной. Тимур задержал ее на секунду в своей и вдруг позабыл обо всем, что волновало его еще минуту назад. Он словно только теперь увидел Милу и понял, что она очень красива и что ее, наверно, сейчас вовсе не интересовали ни звезды, ни тем более разглагольствования о преступниках… Ему стало неловко, и он замолчал.

Мила тоже замолчала. Она глядела через дорогу на освещенные окна небольшого домика и смешно морщила слегка вздернутый нос.

- Хорошо было у дяди, правда?

- Правда,- сказал Тимур.

- Я пойду. Уже поздно.

- Подожди… Подожди еще минутку. Мария Константиновна не будет сердиться.

- Не могу. До свидания.

Она кивнула и, не оглядываясь, пошла к калитке. Он догнал ее у входа, взял несмело за плечи, повернул к себе.

- Ты пойдешь со мной завтра на танцы?

- Не знаю. Если будет настроение…

Звякнула калитка. В глухой тишине простучали быстрые шаги Милы, потом загремела цепь-наверно, собака побежала по двору, потом послышался скрип дверей.

Тимур медленно пересек дорогу, подошел к дереву и застыл около него, будто слился с ним.

Из-за высокого заводского здания показалась луна. Она зацепилась за длинную тонкую трубу, облила улицы холодным блеклым светом.

- Милка,-прошептал Тимур.-Милка… Какая ты…

 

10.

Директор автопарка, увидев входящего в кабинет Сорокина, поспешно встал из-за стола и шагнул навстречу.

- Здравствуйте, Николай Аркадьевич. Что-нибудь случилось?

Сорокин пожал протянутую руку.

- Нет, ничего не случилось. Просто хочу побеседовать с водителями.

- Явятся к вам в отдел. Я же обещал.

- Не ушли еще?

- Пока здесь, в гараже. Пригласить?

- Хорошо бы. Нужна свободная комната.

- Вот мой кабинет. Располагайтесь, Мне так и так ехать в трест.

Рутман стал убирать со стола бумаги. Сорокин присел на диван и тяжело вздохнул. Вчерашний вечер не прошел бесследно - адски трещала голова. Перед глазами мелькали лица Евгения Константиновича, Надежды Михайловны, Клары, Женьки, Майи… Калейдоскоп! В таком состоянии лучше бы отдыхать - не заниматься расследованием! К сожалению, времени для отдыха не было. Дело торопило.

- Сюда, Николай Аркадьевич!-прервал мысли Сорокина директор автопарка.- За мой стол.

Я сейчас пришлю потерпевших.

- Спасибо, Семен Абрамович,- поднялся Сорокин.

Рутман вышел.

Минут через десять в дверях показался Иван Фомич Селезнев. Это был высокий худощавый мужчина лет сорока. Он неторопливо прошел в кабинет, сел на стул против лейтенанта, огляделся, поправил редкие волосы, спадающие на лоб, вопросительно посмотрел на Сорокина. Сорокин представился, объяснил, что будет заниматься розыском грабителей.

- Вспомните, пожалуйста, товарищ Селезнев, о чем говорили грабители в машине?

Селезнев подумал, пожал плечами.

- Не прислушивался я. Думал о другом: как бы не попался на пути милиционер. Эго стоило бы мне прав.

- Было нарушение?

- Да. Посадил лишнего человека.

- Разве вы не слышали о грабителях?-удивился Сорокин.- Мы давно поставили в известность руководителей таксомоторных парков, что преступления в машинах совершала группа из пяти человек. Вы должны были учесть эго.

- К сожалению, я ничего не знал. Находился в отпуске. Это был мой первый рейс в этом месяце.

- Перед выездом вас не предупредили?

- Нет. Забыли, видно.

- Нарисуйте, пожалуйста, устный портрет того, кто сидел рядом с вами.

- Черного,что ли?- нахмурился Селезнев.- Я уже рисовал дежурному по городу. Сколько можно повторять одно и то же.

- Кое-что не сходится, нужно уточнить. Какой же Черный?

- Какой?-скривился Селезнев.- Худой. Смуглый. Картавит как будто… Разве по этим приметам найдешь человека?.. Вот еще что-лоб у него низкий. Скошенный словно…

- Кому принадлежит кепка, которую вы обнаружили в машине?

- Кому-то из них. Прежние клиенты ничего не оставляли. Я всегда машину осматриваю, когда выходят пассажиры.

- Других грабителей не запомнили?

- Сидели они сзади… Вообще - сопляки. Лет по восемнадцати. Тот, что был за мной, наверное, учится в институте. Черный спрашивал его об Эйнштейне.. Сестра у меня,- счел нужным объяснить Селезнев, - заканчивает политехнический. Так она прожужжала мне все уши какой-то теорией относительности. Потом еще что-то заковыристое.

- Что же ответил грабитель?-вернул Сорокин Селезнева к теме разговора.

- Ничего. Рассказал анекдот о том, как Эйнштейн ездил в Японию на съезд ученых… Бандюги, понимаете? Разговаривают о науке! Не поймешь, с кем дело имеешь… Вот однажды у нас во дворе было собрание. Так один воспользовался тем, что все заняты, зашел в калитку, взял детскую коляску и покатил мимо нас, приговаривая:«Не плачь, малыш, не плачь, дорогой. Баю-бай, баю-бай!» Конечно, никто не обратил на «папашу» внимания. Только у самого выхода встретилась с ним хозяйка коляски. Она как раз с базара шла. Видите, как бывает.

- Бывает… Что вы скажете о Чайханщике?

- О Чайханщике?- Селезнев опустил веки, покопался в памяти.- В веснушках весь. Чуб такой гитлеровский. В темном плаще… Черный был в светлом, с погонами.

- Вы не знаете человека, которого ссадили на площади перед тем, как взять этих «пассажиров»?- задал очередной вопрос Сорокин.

- Нет, не знаю.

- Еще один вопрос: не называл ли кто-нибудь из преступников женское имя?

- О женщинах они, по-моему, вообще не говорили… Хотя подождите,- сдвинул брови Селезнев.- Чайханщик как будто упоминал о какой-то Кнопке…

Больше Сорокин ничего не мог «выжать» из таксиста. Селезнев повторял одно и то же: «не помню», «не знаю», «не видел». Когда же вопросы иссякли, тяжело поднялся и, не простившись, вышел.

…Михайлову было лет пятьдесят пять. Он прямо с порога начал разговор с Сорокиным.

- Безобразие! Какое безобразие! Нет, вы только подумайте, какое безобразие!

- Действительно, безобразие,- согласился Сорокин.- Садитесь! Итак?..

- Да что там,- отмахнулся Михайлов. На стул, однако, сел и снял кепку. Положил ее на колени,- Меня ограбили, ладно. Нервы крепкие, перенес… Они, негодяи, с девушки сняли пальто. Совсем юная, лет семнадцати.

- При вас?

- Разумеется! Иначе бы и говорить не стал.

- Лет семнадцати, значит?

- Да. Студентка. Может, ученица еще.

- Вы бы узнали ее сейчас?

- Узнал!

«Интересно, почему она не заявила в милицию?-подумал Сорокин.- Побоялась мести преступников? Земмель предположил, что она связана с ними. Так ли это на самом деле?»

- Как выглядит девушка?

Михайлов, не задумываясь, перечислил приметы:

- Глаза большие. Кажется, серые. Волосы как будто обыкновенные, темные. В нашем городе, кстати сказать, больше брюнеток. Кроме того, у нее на правой щеке родинка. Чуть ли не с копейку… Таких я ни у кого не видел. По этой родинке я бы и узнал ее. Вообще, красивая. Прямо Василиса Прекрасная. Найдете - убедитесь! Жалко бедняжку. Был бы я помоложе, не дал бы девчонку в обиду.

- Вы и сейчас ничего,- оглядел Сорокин крепкую фигуру Михайлова.- Просто побоялись ввязаться в драку?

- Одному против четверых не устоять… Да и неожиданно все получилось…

…Другие водители ничего нового к тому, что уже было известно, не добавили. Проанализировав письменные и устные показания, Сорокин решил, что все преступления были совершены одними и теми же людьми. Изменение состава свидетельствовало о тактической уловке. В группе наверняка был опытный рецидивист, дирижировавший операциями. Девушка, однажды оказавшаяся в деле, по всей вероятности, получила «отставку». Жаль, что Арипов, ограбленный с ее участием, не мог подробно описать ее внешность.

- Ладно, найдем преступников, найдем и преступницу,- заключил Сорокин.- Никому не удастся уйти.

Он прошелся по кабинету, задумчиво глядя на ковровую дорожку, постоял немного у двери, затем вернулся к столу, взял телефонную трубку и набрал номер отдела милиции.

- Ответственный дежурный старший лейтенант Тимохин слушает вас!

- Здравствуй, старший лейтенант Тимохин. Говорит Сорокин. Все в порядке?

Тимохин мгновенно сел на своего конька и шутливо прошептал:

- ЧП!

- Какое?

- Тебя с утра разыскивают. Сколько раз я предупреждал: «Будь спокойней. Сдерживай себя». Нет, не послушал. Опять влип в историю. Думаю, что теперь тебе не выкрутиться. Вышвырнут обязательно. На подполковника страшно смотреть. Ходит, как туча, ни на кого не обращает внимания. Будто мы виноваты в том, что произошло… Какой ты все-таки, ей-богу!

- Подожди, подожди, затрещал, как заведенный. Скажи, что случилось?- поморщился Сорокин.- Может быть, с кем-нибудь спутал меня?

- Ни с кем я тебя не спутал! Не уводи меня в сторону!

- Рассказывай!

- Это ты должен мне рассказывать. Не я же был участником этой глупой истории,

- Какой истории?

Тимохин ничего не ответил, однако трубку не повесил. Очевидно, в дежурную комнату кто-то вошел.

Сорокин напряг память. Что же все-таки произошло? Неужели Тимур что-нибудь натворил?

- Алло, Тимохин. Ты почему молчишь?

- Ладно.

- Что - ладно?- закричал. Сорокин.

- Я говорю: ладно, не расстраивайся. Ничего страшного не произошло. Звонила тебе какая-то женщина. Спрашивала, когда придешь. Голос, как у Майи Кристалинской. Так бы и слушал все дежурство.

Кровь отхлынула от висков. Сорокин подождал секунду-другую, подул в микрофон.

- Я в автопарке. Только что беседовал с потерпевшими. В отделе буду вечером. Надеюсь, ты еще не уйдешь домой? Приготовься к встрече. У меня чертовски чешутся кулаки.

- Жду с нетерпением. Кстати, что сказать женщине, если она позвонит снова? Не назначить ли ей свидание? Как ты думаешь? Внешность у меня, пожалуй, привлекательней твоей будет. Одна борода чего стоит.

- Постараюсь сегодня сделать из твоей бороды мочалку.

- Смотри не перестарайся.

- Не перестараюсь. Ты только не удирай.

- Жду. Захвати с собой потерпевших. Пусть постоят за тебя. Я не прощаю оскорблений.

 

11.

Чтобы доказать преступнику, что он - преступник, нужны улики, и улики неопровержимые, нужны также свидетели, способные подтвердить показания потерпевших.

У Сорокина была только одна улика - кепка с мягким козырьком, переданная дежурному по городу Селезневым. Свидетелей же вообще не было. Никто не присутствовал при ограблении, никто не видел преступников, ехавших в такси или хотя бы собиравшихся ехать. Свидетели же были нужны.

Площадь Куйбышева, на которой Сорокин оказался после беседы с таксистами, была почти пуста. Сорокин обошел ее, приблизился к группе деревьев, выстроившихся напротив высокого пятиэтажного здания.

В нескольких метрах отсюда неделю назад из машины Селезнева вышел пожилой мужчина. Селезнев объехал площадь и у автобусной остановки взял пятерых парней.

Сорокин надеялся встретить кого-нибудь из горожан, видевших пассажиров Селезнева.

Это была почти фантастическая затея. Вера в невозможное, что-то наподобие счастливого билета в лотерее. Впрочем, расчет на успех имел кое-какое основание. Через площадь проходят одни и те же люди в определенное время дня: кто с работы, кто с лекций. Многие задерживаются на остановках автобуса. Задерживаются и что-то видят, на что-то обращают внимание, фиксируют необычное. Пятеро пассажиров в такси - как раз не совсем обычное явление. Как известно, Селезнев не хотел брать клиентов, спорил с ними. Люди на остановке могли услышать разговор, заметить, кто вел его.

В оперативной работе, как в никакой другой, нужно уметь ждать. Тот, кто пренебрегает этим, как правило, теряет шансы на удачу.

Сорокин решил ждать. Какое-то особое чувство подсказывало ему, что свидетель появится. Он прошелся по аллее и сел на скамейку недалеко от автобусной остановки.

Время тянулось мучительно медленно. Площадь по прежнему была почти безлюдна. Прошли, не торопясь, две старушки, оживленно беседуя о каких-то своих делах. Появился мужчина, «хлебнувший» явно лишнего. Проехали на велосипедах мальчик и девочка. Проковылял с посошком дряхлый старик.

Сорокину «повезло» часа через полтора. На скамейку, стоявшую напротив, сели два подростка с портфелями. Ребята, по-видимому, возвращались из школы.

- Ух, Гришка, как я ему дал!-похвастался один.

- Хвастун ты, Петька! Ничего ты ему не дал,- возразил второй.- Скорее всего, он тебе синяков наставил. От него весь класс плачет. Так что язык попридержи.

- Не веришь, да? Скажи, не веришь?

- Ладно. Верю… Эх, сейчас бы на коньках покататься,- вздохнул Петька.

- Чего захотел,-усмехнулся Гришка.- Кто же в это время на коньках катается… Придет зима -наверстаем. Снова устроим соревнование.

- Где ты устроишь? Здесь, что ли!

- Да хотя бы и здесь. Место ровное, надо только залить водой.

- Фантазер!

- Вот и нет.

- Кто разрешит тебе заливать площадь. Народу полно.

- Подумаешь, народ. Мы боковые аллеи зальем. Как на стадионе получится.

Ребята, судя по всему, были здесь завсегдатаями. Сорокин решил познакомиться с ними.

- Собираемся переоборудовать площадь в каток? - спросил он, усаживаясь на краю скамейки.

Ребята смутились.

- Это мы так…

- Не всерьез, значит?

- Не всерьез.

Гришка с любопытством посмотрел на Сорокина.

- Вы не из комитета физкультуры?

- Нет, не из комитета.

На лице Гришки ясно выразилось огорчение.

- Выходит, вы не мастер спорта?

- Не мастер.

Ребята сразу потеряли всякий интерес к Сорокину. Петька взял свой портфель, намереваясь покинуть скамейку.

- Я работник милиции, - представился Сорокин.

- Милиционер? - конкретизировал Гришка. Он критически оглядел Сорокина.

- Да. Из уголовного розыска.

- Из уголовного?!- Петька снова положил портфель, придвинулся поближе к Сорокину.

- Нужен мне совет ваш, ребята. Вы, наверное, каждый день здесь бываете?

- Каждый, - кивнул Петька.

Гришка замахал руками.

- Нет, дяденька, не каждый. Врет он!

- Не вру! - возмутился Петька. - Это ты врешь. Зачем мне врать?

- Врешь! - стоял на своем Гришка.

- Ах, так!

Петька вскочил, принял боксерскую стойку.

Гришка скривился. Он был старше Петьки и старался подчеркнуть это.

- Садись! Распетушился.. Дяденька, скажите, зачем вам надо знать, каждый день мы бываем здесь или не каждый день?

Сорокин решил заинтриговать своих юных собеседников.

- Это, ребята, тайна.

Они раскрыли рты и уставились на Сорокина.

- Гришка, ну чего ты? - наконец толкнул товарища Петька.

- Ничего, - буркнул Гришка. - Не можем мы каждый день бывать здесь. Нет у нас времени.

- Вообще-то, конечно, - сдался Петька.

Сорокин попытался облегчить положение собеседников.

- Я, наверное, не так задал вам вопрос. Вы действительно не можете каждый день бывать здесь. Во-первых, вы - занятый народ. Во-вторых, каждый день ходить на одно и то же место не интересно. Так?

- Так, - подтвердил Петька.

- Я ищу молодых людей, которые неделю назад на этой площади сели в такси. Возможно, они перед тем, как сесть в такси, где-нибудь здесь стояли. Понимаете?

- Понимаем,- снова подтвердил Петька.

- Они что? Шпионы? - прошептал Гришка.

«Говорить правду или нет?» - подумал Сорокин.

Он неожиданно вспомнил следователя Седых, которому с помощью подростков удалось раскрыть серьезное преступление. У него произошла примерно такая же встреча и, кажется, почти так же все началось…

- Нет, ребята, они не шпионы, это преступники. Если мы не найдем их, то может пострадать еще не один человек.

Наступила томительная пауза.

Долго никто не нарушал ее. Гришка несколько раз кашлянул в кулак. Что-то нечленораздельное попытался произнести Петька. Сорокину пришлось начать разговор с другого конца.

- Давайте так поступим, - предложил он. - Побеседуем с теми, кто был неделю назад здесь. Вы всех знаете, правильно? Возможно, вы сами видели этих молодых людей?

- Мы бы сказали, если бы видели,- разочарованно произнес Гришка. - Может, Сережка видел? Он глазастый, все замечает. Честное пионерское!

- Ага, верно, - подтвердил Петька. - Пойдемте к нему. Он недалеко живет. Знаете, какие у него коньки!

- Коньки, коньки! У тебя только коньки на уме, - рассердился Гришка. - Тут дело государственное, понял? Вы, дяденька, не бойтесь, пойдемте, - видя, что Сорокин застыл в нерешительности, подбодрил его Гришка. - У Сережки родители хорошие. Они только с виду сердитые.

Сережка играл во дворе, когда ребята вместе с Сорокиным пришли к нему. Это был худенький вихрастый мальчишка лет двенадцати-тринадцати, с серьезным по-взрослому лицом. Он внимательно выслушал сбивчивый рассказ Петьки и Гришки, оглядел Сорокина с ног до головы, предложил сесть на бревно, лежавшее под навесом.

Сорокин с нескрываемым любопытством следил за каждым движением мальчика и все больше приходил к выводу, что держался он с такой независимостью нарочно, пытаясь вызвать к себе особое внимание.

- Что же ты молчишь? Не видел никого, что ли? - не выдержал наконец Петька.

- Подумать надо, - степенно отозвался Сережка.

- Чего тут думать? Говори прямо: видел преступников или не видел? Ты знаешь они какие? Еще могут что-нибудь натворить! Могут залезть к вам в дом и очистить его! Понял? Или убить тебя!

Сережка только искоса взглянул на товарища и снова погрузился в свои размышления. Потом сказал:

- Какие же это преступники? Я видел с ними дядю Борю. Он очень хороший. Недавно подарил мне коньки, на которых сам катался, когда маленьким был. Таких ни у кого, даже у тебя, Гришка, нет.

- Я знаю,-уныло протянул Гришка.

Сорокин почувствовал в теле знакомую нервную дрожь. Неужели ему удалось напасть на след? Неужели Сережка действительно говорил об одном из грабителей?

- Ты не можешь сказать, какой из себя дядя Боря? У меня знакомый есть в этом районе, его тоже так зовут. Если это он, конечно, никакой не преступник. Обыкновенный человек.- Сорокину не хотелось наносить удар Сережке. Может быть, его старший товарищ в самом деле никакого отношения к «таксистам» не имел. - Обрисуй подробнее дядю Борю. Какой он из себя?

- Невысокий. Черный… Немного сутулый. Ходит в светлом плаще… - Сережке показалось, что портрет у него получается не совсем точный, и он пояснил:-Черный-эго потому, что загорел. Все лето где-то в горах провел.

«Черный,- отметил про себя Сорокин.- Наверное, я все-таки напал на след».

Гришка и Петька приуныли: раз дядя Боря знакомый Сережки, значит он совсем не преступник. Не может быть другом Сережки плохой человек.

- Ты вспомни, может, еще кого-нибудь видел?- потребовал Гришка.

- Я всех видел. Они стояли недалеко от остановки автобуса… Только других я не знаю,- признался Сережка.

- Эх ты! - упрекнул Петька.

Гришка даже присвистнул от досады.

- Лопух!

- Ладно, ребята, успокойтесь. Сережа и так много рассказал. Давайте с вами вот о чем договоримся: о нашей встрече никому ни слова. Тем более дяде Боре… Ты знаешь его фамилию? - повернулся Сорокин к Сережке.

- Цыбин, кажется… Ну да, Цыбин.

Петька обиженно потянул носом.

- Ничего мы никому не скажем! Маленькие, что ли!

- Я тоже так думаю,- кивнул Сорокин.-Дело у нас с вами серьезное. Верно?

- Верно, - согласился Гришка.

- Ничего не верно, - нахмурился Сережка. - Я бы и так никому не рассказал… Пойдемте, покажу, где живет дядя Боря.

- Нам можно? - несмело попросил Петька.

- Без вас обойдемся, - строго сказал Сережка.

- Вам пора домой, вы же только что из школы,- напомнил Сорокин. - Ну-ну, выше головы. Мы с вами еще встретимся. Спасибо за помощь… Значит, договорились, никому ни слова?

Петька и Гришка молча кивнули.

 

12.

Тимур решил с утра побывать в двух-трех ресторанах, вечером же сходить в клуб текстильщиков или швейников на танцы.

В ресторане «Весна» было мало посетителей, в основном пожилые люди, судя по всему, командированные, пришедшие сюда на поздний завтрак.

Тимур неторопливо проследовал через весь зал, чтобы получше разглядеть сидящих за столиками. Седые головы, естественно, его не заинтересовали - в словесных портретах не упоминались ни седина, ни прочие приметы пожилого возраста. «Таксисты» тянули где-то на двадцать-двадцать пять лет. Среди посетителей был один молодой, однако Тимур и мимо него прошел равнодушно, потому что на его столике красовалась всего лишь бутылка минеральной воды.

«Не грабитель, - решил Тимур. - Честный человек. Разве грабитель будет пить минеральную воду? Смешно! Ему подавай «пять звездочек»!»

Официантка довольно быстро подошла к будущему Шерлоку Холмсу. Он даже не успел просмотреть меню.

- Что вам?

- Бутылку пива, пожалуйста.

- Все?

- Все.

Пиво было холодное, как лед. Тимур пил небольшими глотками, незаметно оглядывая входивших.

В первом часу в ресторане появились четверо молодых людей. Они. с шумом заняли стол у окна, оглядели зал так, словно кого-то искали, потом позвали официантку.

«Это они,-подумал Тимур.-Вон тот смуглый, наверное, Черный. Рядом с ним - Чайханщик. Посмотрим, посмотрим…»

Четверка была уже «на взводе». Особенно шумно вел себя «Черный». Он то и дело бил широкой ладонью по спине соседа и приговаривал: «Будь сильным, как йог, Португалец!» Сосед - щуплый, длинноволосый паренек, улыбался в ответ: «Буду, с вашего позволения, маэстро, обязательно буду!»

Официантка терпеливо ждала заказ. Она догадывалась, что эти молодые люди пришли в ресторан не ради минеральной воды.

- Так,- наконец, оторвался «Черный» от меню.- Принесите нам для начала две бутылки коньяка.

- Не могу, - склонила голову официантка.

- Почему?

- Норма: сто граммов на человека. Распоряжение начальства. Напьетесь!

- Что? Мы напьемся?

- Напьетесь! - упрямо повторила официантка.

- Португалец, твое мнение? - посмотрел «Черный» на «йога».

- Пойдем в другой ресторан, маэстро.

- Твое мнение, Доминиканец? - «Черный» тронул плечо широкоплечего большеголового парня.

Тот улыбнулся.

- Ты посмотри на нас и на обворожительную принцессу.

- Посмотрел, - ответил «Черный».

- Что ты находишь?

- Она действительно прекрасна. Однако я не могу сказать подобное о некоторых из пас. О тебе, например.

- Темнота! - протянул Доминиканец. - Главное-то у нас общее. То есть, я хотел сказать, что мы принадлежим к одному виду. Доходит это до тебя или нет?

- Прошу изъясниться более конкретно,- сказал четвертый. - О каком виде ты говоришь? Забыл, что рядом с тобой находится дама?

- Мальчики, вы еще долго будете рядиться?-с напускной строгостью произнесла официантка. Однако «мальчики» поняли по ее голосу, что она не имеет ничего против побыть с ними еще минуту-другую.

- Прошу великодушно простить нашего ученого, -указал «Черный» на Доминиканца.

- За что же меня прощать? - удивился Доминиканец. Правда, я несколько грубовато все объяснил. Между тем, в этом нет ничего оскорбительного. Мы действительно все принадлежим к одному виду. К доминантному виду - к людям! Уловили? К доминантному! То есть-к высшему! Что вы находите в этом неверного, тупицы?

- Ничего!

- Значит, вам, наша обворожительная принцесса, нетрудно догадаться, что нас волнует. Давайте без особых дипломатических нажимов отрегулируем пиво-водочный вопрос…

- Мальчики, вы слишком много говорите, - мягко заметила официантка. - Не кажется ли вам, что многословие больше подходит нам, женщинам? Давайте-ка ближе к делу!

Эти слова были встречены веселым оживлением. «Мальчики» наконец уяснили, что лед тронулся, - можно заказывать.

- Итак,- снова посмотрел «Черный» на официантку почти влюбленными глазами.- Для начала две бутылки коньяка, бутылку шампанского и дюжину пива.

- Закуску разреши мне заказать, - вмешался Португалец. - У тебя не хватит фантазии. Во-первых, салат из свежих овощей!

- Сейчас еще только весна, - высказал сомнение Доминиканец.

- Мы живем в эпоху неповторимых открытий и достижений, не забывайте об этом!.. Во-вторых, - перевел Португалец взгляд на официантку, - заливную рыбу с хреном и прочими премудростями. В-третьих, цыплята табака…

- Воды… Не забудь заказать минеральной воды, - сказал «Черный». - Без воды - ни туды и ни сюды.

- Спокойно, джентльмены, спокойно,- поднял палец Португалец. - Все будет по-вашему, как в хорошей сказке.

- Закажи палочек десять шашлычка,- подсказал Доминиканец.- Я чертовски голоден. Со вчерашнего дня ничего не имел во рту.

- Что еще? - оторвалась от записей официантка.

- Пока все, - сказал «Черный». - Потом посмотрим. Если будем живы. - Он очаровательно прищурил близорукие глаза.

Официантка гордо, будто выполняла высокое поручение, повернулась и пошла к буфету.

Тимур удовлетворенно улыбнулся. Кажется, все в порядке. В ресторан забрели хапуги. Теперь только надо уточнить, та ли это компания, что грабила водителей такси? Он наполнил стакан, непринужденно откинулся на спинку стула, стал наблюдать за шумным столиком.

Люди с «другого материка», как окрестил эту четверку Тимур, продолжали оживленно переговариваться, густо приправляя свою речь «иностранными» словами, имеющими тайный смысл. Тимур не мог понять эти слова. Понимали только «мальчики». Это тоже было не в их пользу. Уголовный мир всегда прибегал к особому языку, недоступному окружающим. Развязность, фамильярное отношение к официантке свидетельствовали о правах «молодых людей», выработанных слишком частим посещением ресторанов.

Облик «мальчиков» почти совпадал с приметами, указанными в деле о «таксистах», особенно похож был на Черного смуглый брюнет, больше других шумевший за столом.

«Интересно, есть ли у них оружие? Надо попросить у Николая Аркадьевича пистолет. С пистолетом легко задержать даже вооруженных. Теперь придется ждать, когда они скопытятся… Не взять ли еще бутылку пива?»

- Будьте добры! - позвал официантку Тимур.

Она нехотя повернулась к его столику.

- Чего тебе?

- Не тыкайте,-как можно строже произнес Тимур.- Мы с вами не на танцплощадке… Принесите пива.

- Бутылку?

- Две, - сделал широкий жест Тимур.

- Все?

- Все.

- Разрешите взять пустую бутылку? - подчеркнуто вежливо спросила официантка.

- Пожалуйста, - постарался не заметить иронии Тимур. Ему не следовало привлекать к себе внимание спором с официанткой.

 

13 .

Тимуру еще раз пришлось заказывать себе пиво. Шумная компания не торопилась покидать ресторан. Только когда большая стрелка настенных часов подошла к пяти, компания поднялась, задвигала стульями, направилась к выходу.

«Черный» впереди, - отметил про себя Тимур. - Сможет ли он спуститься по лестнице? Пил больше всех… Идет! Все идут. Ну и ну!»

«Мальчики» действительно крепко держались на ногах. Очевидно, не успели еще по-настоящему опьянеть. Или до того проспиртовались, что их уже ничего не брало.

Тимур покинул свой стол, как только затих на лестнице топот ног. Он неторопливо вышел, остановился у подъезда, стал отыскивать глазами «мальчиков». Они бросили якорь у тира. То ли собирались пострелять, то ли обсуждали свои дальнейшие действия.

«Отлично, отлично. Так-так. Посмотрим, посмотрим. Главное - спокойствие. Никаких волнений. Спокойствие и еще раз спокойствие».

Тимур решил пройти в парк и сесть на скамеечку недалеко от тира, понаблюдать оттуда за четверкой. К сожалению, выполнить свое намерение не успел: помешал старик, вынырнувший из-за угла.

- Скажи, ты не знаешь, где Космическая улица?

Надо же так! Почти пусто кругом - вдруг заблудший пешеход. Можно было, конечно, оставить просьбу без ответа, бросить раздраженное «Не знаю!» и уйти. Однако, встретившись взглядом со стариком и поняв, что он долго и безуспешно ищет нужную ему улицу, Тимур начал растолковывать, как пройти на Космическую.

- Наконец-то, -облегченно вздохнул старик.- Я эту самую Космическую два дня ищу. Никто не знает, где она находится. Только ты помог мне. Век тебя не забуду.

- Ну что вы, такой пустяк! - зарделся смущенно Тимур.

- Не пустяк. Ты вернул мне радость. Я уж хотел уезжать назад, не блуждать же по городу год без надежды… Спасибо тебе, милый… Добрый ты человек, отзывчивый. У меня сын был такой же… Погиб в Великую… Царство ему небесное…

У тира раздался крик:

- Бей эту мразь, братва!

Старик испугался:

- Никак драка?

- Похоже, папаша… Не ходите за мной - там бандиты!

Буквально в несколько прыжков Тимур одолел пространство, отделявшее его от тира, остановился, не в силах сразу понять то, что увидел. Группа людей кружила на дороге, то соединяясь, то расщепляясь. Действительно возникла драка. Тимур различил своих «подопечных». Они смешались с другими, не известными ему парнями. Кто-то кого-то дубасил, кто-то на кого-то наступал. Это Тимур, конечно, уяснил. Еще уяснил, что группа дерущихся состоит не только из парней. На тротуаре стояли две девушки - блондинка и шатенка и с тревогой наблюдали за «сражением».

«Блондинка! Не она ли была в такси Михайлова?-обожгла мысль. - Выходит, здесь две тайны, Надо что-то немедленно предпринять! Надо! Что? Что-о?! Эх, был бы пистолет!»

Неожиданно кряжистый парень, один из противников «Черного», выхватил из кармана нож. Тимур словно почувствовал под ногами раскаленные угли - подскочил к «Черному», резко оттолкнул его и, развернувшись, нанес кряжистому парню такой удар, что тот, падая, сшиб с ног своего сообщника. Потом обернулся и увидел еще одного парня с ножом. Он нацелил острие прямо в бок Тимуру. Не избежать бы удара, если б «Черный» не заслонил собой пока никому не известного Шерлока Холмса. Португалец тут же чем-то тяжелым оглушил обладателя ножа.

Это, казалось, окончательно отрезвило Тимура. Он вспомнил о милицейском свистке и поспешно сунул руку в карман. Свист прозвучал как сигнал бедствия. Круг разом распался. Противники застыли пораженные.

- Граждане, прошу пройти со мной. Я - работник уголовного розыска, - чужим голосом объявил Тимур.

«Граждане» переглянулись, будто спросили друг друга, откуда появился этот долговязый блюститель порядка. Первыми пришли в себя обладатели ножей. Они, словно по чьему-то знаку, бросились врассыпную.

- Держи их, братва! - закричал «Черный».

«Братва» легко справилась с задачей. Правда, один все-таки скрылся.

- Теперь пошли! - скомандовал Тимур и посмотрел на «Черного».- Вы будете охранять задержанных. Только прошу вас - без фокусов.

Внешне Тимур казался спокойным, между тем в душе у него было тревожно. Дерущиеся дорогой могли объединиться и напасть на него. Такие случаи в работе милиции, к сожалению, были. Тимур на всякий случай опустил руку в карман - пусть думают, что у него пистолет.

Девушки нерешительно топтались на тротуаре. Видимо, у них не было большого желания участвовать в этой странной процессии, тем более давать потом какие-то показания сотрудникам милиции.

Тимур заподозрил блондинку и шатенку, особенно блондинку, в желании уклониться от ответственности. Он считал ее наводчицей «Черного», проще говоря, своим человеком в банде. Не случайно же девушки оказались здесь.

- Смелее, красавицы! - крикнул Тимур.

Блондинка отозвалась в тон:

- Постараемся, красавчик!

Шатенка подошла к Тимуру и тихо сказала:

- Вы глядите вон за тем, в синем плаще. Он, наверное, главарь… Боже мой, чем бы все это кончилось, если бы не пришел к нам на помощь этот парень, - указала она на «Черного». - Вы тоже дрались великолепно. Благодарю вас.

Тимур поправил:

- Не дрался. Защищал человека. Ясно?

Группа двигалась к отделу милиции. «Мальчики» успокоились, начали подшучивать над своими противниками и даже попытались заключить с ними мир.

«Черный» сказал:

- Собственно, зачем нам все это? Может быть, разойдемся, пока не поздно? Португалец, что ты думаешь?

Естественно, Тимур при этих словах неприятно поежился и еще глубже засунул правую руку в карман, будто там в самом деле находился спасительный пистолет.

Португалец ничего не ответил «Черному» - промолчал. Не промолчал Доминиканец:

- Если ты сделаешь хоть полшага в сторону, то я вместе вон с тем маэстро, - указал Доминиканец на Тимура,- переломаю тебе ноги. Дошло?

- Дошло, - засмеялся «Черный».

Тимур снова почувствовал прилив решимости, тем более, что впереди показалось здание отдела милиции.

Дежурил старший лейтенант Тимохин. Увидев Тимура, сопровождавшего большую группу, он застыл в явном изумлении. Ему еще не приходилось принимать нарушителей таким внушительным комплектом.

- Товарищ старший лейтенант, разрешите доложить! - вытянулся Тимур.

- Я вас слушаю,- приложил руку к головному убору Тимохин.

- Эти граждане устроили около ресторана «Весна» драку,- обвел всех суровым взглядом Тимур. - О некоторых деталях мне бы хотелось сказать лично вам или же товарищу Сорокину.

- Сорокина нет, - сообщил Тимохин. - Ты что? Сам всех задержал?

- Так точно, товарищ старший лейтенант!

- Ну и ну!

- То есть, как это сам? - удивился «Черный».

- С вами, гражданин, будет особый разговор, - оборвал «Черного» Тимур.

- Товарищ дежурный, тут какое-то недоразумение,- вмешался Доминиканец. - По-видимому, ваш работник, выйдя из ресторана, не совсем точно определил расположение сил…

- Ты был в ресторане? - спросил Тимохин.

- Был! По долгу службы!

- По долгу службы? Ну, если так… Бородин! - крикнул Тимохин.

Из соседней комнаты вышел старшина милиции.

- Слушаю вас!

- Побудьте тут немного. Я сейчас… Пойдем, - кивнул Тимохин Тимуру. В кабинете Сорокина потребовал: - Ну, объясняй.

Тимур рассказал все о задании Сорокина, о том, как попал в ресторан, как увидел подозрительных Людей и следил за ними, о драке, вспыхнувшей возле тира…

- Ну и что? - спросил Тимохин.

- Как что? - удивился Тимур. - Надо проверить «Черного» и его дружков. Думаете, простые работяги смогли бы так сорить деньгами? «Черный» и его дружки - преступники… Другие -тоже, понимаете? У них ножи… Обратили внимание на двух девушек?

- Обратил, - самым серьезным образом подтвердил Тимохин. Правда, глаза его в это время смеялись.

- Девушки - с ними! - многозначительно произнес Тимур.

- С преступниками?

- Да.

- Значит, тоже преступницы?

- Разумеется.

- Как это я сразу не догадался! - в притворном отчаянии схватился Тимохин за голову.

- Не верите мне?! -уловил Тимур иронию в голосе Тимохина.

- Верю, - сделал серьезное лицо Тимохин.

- Думаю, что вы все установите. Если не сможете, то обратитесь к товарищу Сорокину. Ом поможет.

- Хорошо, - кивнул Тимохин.- Я обращусь к товарищу Сорокину. Ты посиди тут, отдохни немного. Пойду устанавливать. Возможно, обойдусь без Сорокина.

 

14 .

Узнав адрес Цыбина, Сорокин решил съездить в отдел, проверить, не напал ли Тимур на след, затем, вечером, часов в семь, возвратиться. В это время, по словам Сережки, Цыбин приходил с работы.

Около здания отдела милиции внимание Сорокина привлекла девушка в зеленом плаще. Она стояла у дерева и глядела на подъемный кран, маячивший на противоположной стороне улицы. Сорокин замедлил шаг, присмотрелся.

Это была Мила. «Почему она здесь?- подумал Сорокин.- Что-нибудь случилось?..»

- Добрый день!

Мила обернулась, узнала Сорокина, смущенно протянула руку.

- Здравствуйте!

- Как вы сюда попали?

- Жду подругу.

- Здесь?

- Нельзя?

- Нет, почему же, - смутился Сорокин. - Только место такое, понимаете, не совсем подходящее для ожиданий.

- Вполне подходящее, - серьезно сказала Мила.- Милиция рядом, значит, никто не обидит.

- Можно подумать, что в других местах обижают.

- Иногда…

Что-то тревожило или угнетало Милу - это почувствовал Сорокин, однако что именно, понять не мог. Сама она не объясняла: опустила глаза и молча разглядывала плиты, которыми был выложен тротуар.

- Никак не устоится погода, то ветер, то дождь, - не зная, как продолжить разговор, сказал Сорокин.

- Не помню, в каком фильме разговор о погоде называют «аварийным запасом», - усмехнулась Мила.

- У вас что-нибудь случилось? - прямо спросил Сорокин.

- Почему вы так думаете?

- Настроение какое-то у вас… Может быть, зайдете к нам?

- К вам? - расширились глаза у Милы. - Вы слишком лестно думаете о своем учреждении, если считаете, что посещением уголовного розыска можно регулировать человеческие эмоции.

- Вы меня не так поняли, - стушевался Сорокин. - Просто хотелось, чтобы время, предназначенное для ожидания подруги, вы скоротали в нашем обществе.

- Она сейчас подойдет… Я, наверное, задерживаю вас.

- Я свободен, - погрешил против истины Сорокин. Что-то удерживало его около Милы. - Вы часто бываете у Бобровых?

- Нет.

- Мне показалось, что у вас с ними крепкая дружба. Вы, вроде, родственники?

- Родство и дружба - разные вещи. Для дружбы необходима симпатия.

- Что ж. Бобровы симпатичные люди. Лично мне они нравятся. Даже Женька.

- Вот как?

- Конечно, Женька порядочный шалопай. Однако со временем ветер из его головы вылетит и он станет хорошим человеком. Вы не согласны со мной? Осуждаете его?

- Каждый живет так, как хочет! - вспыхнула Мила.- Я могу любить, могу ненавидеть. Могу просто не замечать. Есть Женька или нет Женьки - не все ли равно.

- Странно. Неужели чужая судьба для вас безразлична?..

- Я не работник уголовного розыска.

- Разве чужой судьбой интересуются только работники уголовного розыска? Остальным не надо думать о близких?

- Вы, кстати, близкий человек. Думайте!..

- Попытаемся.

- Вот, вот, попытайтесь. Между прочим, хватило бы у вас смелости арестовать родственника, совершившего преступление?

- Тут смелость не нужна. Просто надо быть честным человеком! В прошлом году один наш сотрудник, например, задержал своего родственника, скрывавшегося от следствия…

- Это капитан Бойко?-спросила Мила.

- Вы знаете капитана Бойки?

- Знаю. Встречались у одних знакомых… Как с вами вчера. Он сказал, что его повысили, перевели в управление. Это удивительно! Как можно такого человека повышать?

- Ну, это уж слишком, - вспыхнул Сорокин. - Бойко - отличный оперативник, смелый человек. Значит, вы плохо его знаете.

- Ну, куда мне!.. Зачем вы только тратите время на разговоры со мной. Идите! Вас ждут дела… Судьбы людские.

Мила повернулась и, не простившись, побежала через дорогу на другую сторону улицы.

 

15.

Сорокин вошел в отдел. Из дежурной комнаты тотчас выскочил Тимохин.

- Поздравляю, старик!

- С чем?- остановился Сорокин.

- У тебя великолепный помощник!

- Кто?

- Как это - кто?.. Постой, постой, ну-ка дыхни, - потянул Тимохин к себе Сорокина.

- Неужели тебе еще не надоело хохмить? - рассердился Сорокин.

- Трезвый будто,- удивленно развел руками Тимохин.- Значит, ты еще ничего не знаешь о поступке практиканта Тимура Азимова?

- Что он натворил? - насторожился Сорокин.

- Позволь сначала поздравить тебя, - в глазах Тимохина запрыгали хорошо знакомые каждому сотруднику отдела веселые чертики. - Позволь твою руку… Позволь, позволь. Смотри, какая жесткая. Будто из железа.

- Хватит! Говори!

- Ты поручил ему разыскать Черного?

- Мы должны разыскать преступника по приметам. Какой масти окажется он - черной или белой, пока неизвестно.

- Известно: черной масти. Тимур доставил его в отдел два часа назад. Доставил еще десять человек. Восемь мужчин и две женщины…

- Не понимаю.

- Поймешь, - заверил Тимохин. - В общем, малыш начал действовать. Мне думается, из него может получиться неплохой оперативник. Хочешь познакомиться с документами?

- Пойдем.

В дежурной комнате Тимохин достал из сейфа папку и протянул Сорокину.

- Вот, пожалуйста, показания свидетелей, потерпевших и преступников.

Сорокин тут же, присев у окна на стул, начал читать. Минут через двадцать вопросительно посмотрел на Тимохина.

- Ты, я вижу, снова ничего не понял?

- Почему не понял. Понял!

- Что же ты понял?

- Тебе изложить события в хронологическом порядке?- поинтересовался Сорокин.

- Сделай одолжение, - всерьез приготовился слушать Тимохин.

- Четыре человека - Кузнецов, Рогов, Барамин, Ершов,- начал Сорокин так, словно читал протокол,- находясь у тира, услышали крик о помощи. Кричали девушки, окруженные хулиганами. Кузнецов, который отличался воинственностью и храбростью, предложил приятелям вступиться за девушек. Приятели немедленно приняли это предложение, тем более, что перед этим приняли дозу горячительного в ресторане «Весна»…

- Совершенно верно!

- Далее события разворачиваются так. На место происшествия прибывает практикант уголовного розыска нашего отдела милиции Тимур Азимов. Он увидел в руке одного из дерущихся нож и бросился в самую гущу, предупредив этим самым убийство. Затем с помощью приятелей Кузнецова задержал нарушителей порядка и доставил в отдел.

- Все?

- Пожалуй, все.

- Нет, не все, - прошелся по комнате Тимохин. - Главного ты не уловил. Впрочем, в документах главного нет. Главное - в рассказе твоего помощника.

- Что же?

- Слушай. - Тимохин взял стул, пододвинулся к Сорокину, сел. - Помнишь блондинку, ограбленную у машины Михайлова?

- Ну?

- Так вот, девушку, которую защитили ребята, он принял за сообщницу Черного.

- Кто же Черный?

- Кузнецов… Опять не понимаешь?

- Не понимаю.

- Эх ты, голова садовая! Слушай. Получив задание заняться поисками Черного, Тимур зашел в ресторан «Весна», заказал бутылку пива и стал терпеливо ждать… грабителей. Через некоторое время в ресторан вошли четыре молодых человека. Они с шумом заняли столик около переодетого работника милиции и, ничего не подозревая, заказали себе по-истине царский обед. Это сразу насторожило юного Шерлока Холмса, тем более, что один из них оказался черной масти.

- Стоп! Все, что произошло дальше, я могу досказать сам,-улыбнулся Сорокин. - Эх, Тимур, Тимур, неудачно сложился у тебя первый день!

- Почему неудачно? - вступился за Тимура Тимохин.- Он получил боевое крещение. Учти, не каждый бы поступил так, как он. Редкая ситуация! Парень был совершенно уверен в том, что человек «черной масти» - это Черный, грабитель, короче - сволочь. Стоит ли беспокоиться о нем? Между тем, Тимур, не задумываясь, бросился к нему на помощь, когда увидел, что человеку грозит опасность. О чем это говорит?

- О многом.

- Я тоже так думаю.

- Кем же оказался предполагаемый Черный?

- Кузнецов? Геологом. Друзья его тоже геологи. Ребята вчера прибыли в город «на побывку», как они выразились. Отчаянные люди! Замечательные. Ну, а этих, с ножами, судить будем.

- Геологи знают, что Тимур подозревал их в грабежах?

- За кого ты нас принимаешь! - обиделся Тимохин.

- Молодцы! С вами можно горы свернуть! Где драчуны? Здесь?

- Здесь. Можешь познакомиться. Один другого чище. Рычат на всех, как звери… Нет, Тимур сделал великое дело. Ты поговори с ним сам. Растолкуй ему - что, как и почему. Меня, кажется, он не понял.

- Ладно. ^Растолкую, - поднялся Сорокин. - Ты, наверно, перестарался, вот он тебя и не понял. Тебя иногда друзья не понимают. Ты слишком сложная натура. Не знаю, как тебя еще терпит подполковник.

- Так же, как и тебя, - не остался в долгу Тимохин.

Сорокин вышел из дежурной комнаты, однако к себе в кабинет, где находился Тимур Азимов, не зашел, направился к начальнику отдела.

Каримов был в отличном настроении.

- Слышал, слышал о подвиге твоего подопечного. Рад за тебя, - произнес он, как только Сорокин показался в дверях.

- Я тут не при чем, товарищ подполковник.

- Может быть. Не знаю. Одно ясно: из Азимова выйдет толковый работник милиции. Что ошибся он-это с каждым бывает. Главное - предотвратил преступление. Ты напиши мне обо всем подробно. Я отмечу это в приказе.

- Возможно, не надо?

- Почему?

- Перехвалим человека.

- Надо, Николай Аркадьевич, - посмотрел Каримов в глаза Сорокину.- Очень важно воспитывать людей на хороших примерах. В следующий раз Азимов горы свернет, если потребуется. Ты приглядись к нему. Может быть, после окончания школы возьмем к себе. Нам нужны хорошие оперативники,- добавил Каримов. - Ладно. Давай поговорим о твоем деле. Что нового удалось узнать о «таксистах»?

- Пока немного.

Сорокин рассказал о разговоре с мальчиками.

- Действительно, немного,- согласился Каримов. - Но, по-моему, и немало. Не могут ли ребята предупредить Цыбина?

- Думаю, не предупредят.

- Будем надеяться. Вот еще что: не мешало бы до беседы с ним побывать на заводе, где он работает. Когда кое-что знаешь о человеке, легче искать к нему пути-дорожки. Во всяком случае, я лично придерживаюсь этого правила. Оно, кстати, меня не подводило еще…

- Меня тоже, - улыбнулся Сорокин. - После обеда еду на завод. Собственно, эта мысль появилась у меня сразу же, как только я напал па след. Я рад, что наши точки зрения совпадают.

- Ну вот и отлично.

- Азиз Мурадович, - помедлив, спросил Сорокин. - Скажите, что с Бойко?

- С Бойко? - Каримов удивленно вскинул голову.- Что-нибудь случилось?

- Не знаю. Возможно, случилось. Я еще никогда не видел его таким.

- Каким?

- Отрешенным, что ли. Была ли необходимость передавать мне «таксистов»?

Каримов вынул из металлического стаканчика карандаш, задумчиво повертел в руке.

- К сожалению, я пока ничего не могу сказать тебе, Николай Аркадьевич.

- Не доверяете.

- Доверяю, - сказал Каримов. - Дело в другом - сам еще не разобрался. Ты занимайся «таксистами». Не отвлекайся пока.

- Я слышал, что Бойко перевели в управление милиции.

- Да… Таков приказ.

- Я только что встретил Милу. Это двоюродная сестра Клары. О Кларе я как-то говорил вам. В общем, я дружу с ней… Знаете, что заявила Мила?

- Что?

- Бойко, по ее мнению, не заслуживает повышения. Очевидно, она что-то знает.

- Очевидно, - согласился Каримов. - Постарайся выяснить, что ей известно. Это очень важно. Между прочим, где работает отец Клары?

- В торговом ведомстве.

- Кем?

- Точно не знаю. Какой-то большой чин. Живет широко… Я вчера был у него на именинах.

- Вот как? - задумался Каримов. - Ну что ж, возможно, он станет твоим родственником. Не красней, пожалуйста, тебе не семнадцать лет, пора обзаводиться собственной семьей. Ты бы познакомил меня с Кларой.

- Познакомлю.

- Гостей много было?

- Человек десять. Сейчас скажу точно. - Сорокин прищурился.- Девять человек. Хозяин с хозяйкой, Мила с матерью, Женька с невестой. Клара, я и Тимур.

- Ты брал с собой Тимура?

- Ну что вы, Азиз Мурадович. Его пригласил Женька… Женька - брат Клары, - объяснил Сорокин. - Мне кажется, Тимуру понравилась Мила.

- Значит, мне придется гулять на двух свадьбах?-засмеялся Каримов. - Надеюсь, не забудете пригласить?

- Не забудем, Азиз Мурадович.

Сорокин поднялся с кресла.

- Ладно. Занимайся «таксистами». Оставь на время все, что может помешать тебе. Если почувствуешь, что зашел в тупик, скажи.

- Думаю, что этого не произойдет.

- Желаю успеха.

Тимур стоял у окна, рисовал что-то пальцем на стекле.

Услышал за спиной шаги, быстро обернулся и увидел Сорокина.

- Вы уже знаете, Николай Аркадьевич?

- Ты о чем, Тимур? - подошел к столу Сорокин.

- Ну о том, что произошло со мной.

- Ты хорошо действовал, Тимур. Молодец!

- Николай Аркадьевич, вы смеетесь надо мной?

- Нет, Тимур, не смеюсь. Ты действовал хорошо… Только прошу тебя, учти на будущее: нам нельзя пороть горячку.

Мы, как минеры, не имеем права ошибаться. Это может дорого обойтись многим, в том числе и нам самим.

- Спасибо, Николай Аркадьевич! - горячо сказал Тимур. - Я все учту. Вам не придется больше краснеть за меня.

- Не сомневаюсь.

Тимур растерянно заморгал глазами, помолчал немного, потом несмело попросил:

- Николай Аркадьевич, можно мне брать с собой…,

Милу?

- На розыски грабителей?

- Да.

Сорокин задумался. Это было что-то новое и неожиданное.

- Если ты считаешь, что с Милой тебе будет удобней, то я ничего не имею против.

- Будет удобней, Николай Аркадьевич. Вы не беспокойтесь, я знаю, как вести себя. Мила даже не подумает, что я выполняю важное задание.

- Ну это само собой разумеется, - сказал Сорокин. Он был рад, что ему не пришлось напоминать Тимуру об осторожности, однако не удержался - еще раз повторил свою # любимую фразу: - Не забывай, пожалуйста: мы, как минеры, не имеем права ошибаться. Ни в коем случае…

 

16.

Секретарь партбюро Воронов был несколько озадачен внезапным появлением в его кабинете начальника отдела.

- Что-нибудь случилось, Азиз Мурадович? - спросил он, пододвигая Каримову кресло.

Подполковник пожал плечами.

- Вообще-то, наверное, случилось, хотя никаких явных признаков происшествия нет. - Он помолчал, мысленно что-то взвесил и добавил. - Еще нет… Думаю, ты мне сообщишь кое-что.

- Вы имеете в виду Бойко?

- Да. Ты собирался выяснить.

Воронов достал портсигар и спички.

- Курите! Прошу.

- Благодарю. Бросил… Скажи, как ты расцениваешь? Обвинить в злоупотреблении служебным положением и тут же перевести в управление!.. Что-то не вяжется.

- К сожалению, пока ничего не удалось узнать.

Бойко, как ушел вчера в управление, так и не вернулся назад. Я послал к нему на квартиру милиционера Курочкина. Он не застал никого.

- Надо было самому съездить! - подосадовал Каримов.

- Не мог, товарищ подполковник… - Воронов захлопнул крышку портсигара - курить не стал. - Я был в райкоме партии. У Георгия Владимировича.

- Извини… Как он? - Голос Каримова сразу потеплел. Подполковник давно знал первого секретаря и относился к нему с большой симпатией. Считал его другом. - Здоров Георгий Владимирович?

- Здоров,- улыбнулся Воронов,-Передал вам привет. Собирается навестить нас. За вами какой-то должок.

- Не забыл? Вот память у человека. Придется вернуть долг, иначе не миновать нагоняя.

- Даже так?

- Так, Алексей Дмитриевич. Я обещал организовать на предприятиях района встречи наших сотрудников с рабочими и служащими. Надо объявить решительный бой пьянчугам.

- Так в чем же загвоздка?

- Во времени. Не выкрою никак пару-тройку часов, чтобы серьезно заняться этим вопросом. Давай сегодня вечером посидим, помозгуем вместе. На следующей неделе соберем открытое партийное собрание - доложим коллективу свои соображения.

- Согласен.

- Ты что-то еще хочешь сказать?

- Я боюсь, что открытое партийное собрание придется созвать на этой неделе - завтра или послезавтра. Мы же не можем отпустить Бойко в управление без согласия коммунистов.

- Не нужно торопиться. Партийное собрание лучше провести на следующей неделе, - посоветовал Каримов. - Эта неделя расписана до минуты. За несколько дней с Бойко ничего не случится. Пока мы не выясним истинную причину перевода, вопрос о Бойко вообще не следует ставить на обсуждение.

- Выяснение может затянуться, - высказал опасение Воронов. - Да и даст ли оно что-нибудь? У нас нет исходной точки.

- Как нет!.. Ты заметил перемену в поведении Бойко? Каким он был энергичным, жизнерадостным, целеустремленным, дело «таксистов» вел с подъемом и почти довел до конца. Так, во всяком случае, мы все считали, и вдруг- апатия, подавленность, страх. Товарищей избегает, при встрече со мной втягивает голову, словно я заношу над ним по меньшей мере дубину.

- Зашел в тупик! - объяснил Воронов. - На ложной тропе оказался. Бывает иногда такое.

- Ты упрощаешь, Алексей Дмитриевич, - отверг объяснение подполковник. - Дело сложнее. Сейчас ко мне заходил Сорокин и рассказал о вечере в доме Клары по случаю дня рождения ее отца. Надеюсь, тебе не надо объяснять, кто такая Клара?

- Нет.

- На именинах были, в основном, свои, только один попал чужой…

- Кто?

- Практикант Азимов.

- Сорокин пригласил?

- Сын именинника - Женька. Что это? Стечение обстоятельств или продуманная комбинация?

- Азиз Мурадович! - возразил Воронов. - Разве можно отталкиваться от случайного факта.

- Можно, тем более, если за ним уже следует не случайный. Полчаса назад Сорокин встретил двоюродную сестру Женьки Милу. Она знакома с Бойко и отозвалась о нем весьма нелестно. Откуда это знакомство? Не существует ли связи - семья Клары и Бойко?

- Да, странное сочетание фактов, - вынужден был признать Воронов.- Возможно, что-то есть…

- Поэтому необходимо сегодня же поговорить с Бойко. Пошлите к нему еще раз милиционера или отправляйтесь сами. Дело не терпит отлагательств. Может быть, нам и не нужно разыскивать грабителей.

Вы полагаете, что Бойко уже разыскал?

- Да.

- Что ж, пожалуй, я поеду сам…

 

17 .

Воронов так и не дождался Бойко, хотя и пробыл у него на квартире допоздна. Не появился он и на следующий день.

Каримов встревожился. Позвонил Долгову, спросил, где Бойко. Долгов ответил, что Бойко выполняет важное задание и вернется в город, очевидно, недели через две.

- Почему же вы не поставили нас в известность? - спросил Каримов.

- Простите, Азиз Мурадович, не успел, - ответил Долгов с иронией.

- Тогда, товарищ полковник, разрешите приехать к вам?

- Сейчас?

- Да.

- К сожалению, Азиз Мурадович, я не могу принять вас: уезжаю в министерство.

- Мне очень нужно. -

- Что-нибудь случилось?

- Я должен поговорить с вами о деле «таксистов».

- Появились интересные данные? - В голосе Долгова прозвучало беспокойство.

- Мы напали на след грабителей.

- Конкретнее!

- Это не телефонный разговор.

Долгов задумался. Так решил Каримов, потому что трубка молчала, лишь слышались слабые шорохи и чье-то далекое покашливание. Видно, Долгов был не один в кабинете.

Воронов шепотом спросил Каримова:

- Ну, что он?

Каримов прикрыл ладонью микрофон.

- Молчит.

- Может быть, сказать ему, куда ведет след?

- Не нужно. Наше предположение, возможно, построено на песке.

- Ладно.

Долгов наконец откликнулся:

- Приезжайте через час.

В трубке раздались гудки отбоя.

Воронов вопросительно посмотрел на Каримова.

- Согласился?

- Встретимся через час.

- В управлении?

- Да.

- Значит?..

- Не знаю, Алексей Дмитриевич, голова идет кругом… Понимаешь, Бойко в городе нет. Будет недели через две. - Каримов встал из-за стола, быстро прошелся по кабинету.- Скажи мне, пожалуйста, кто в этом отделе начальник: я или Долгов? Почему он без моего согласия так поступил? Почему?

- Этот вопрос задайте ему, Азиз Мурадович,- сказал Воронов. - Думаю, что он ответит вам.

- Ну, а если не ответит?

- Ответим сами.

В кабинет заглянул Тимохин. Увидев Каримова и Воронова, он вытянулся у порога, щелкнул каблуками сапог.

- Товарищ подполковник, вас просит к телефону секретарь заместителя начальника управления милиции.

- Какого заместителя?

- Первого.

- Каримов недоуменно посмотрел на дежурного.

- У меня оба телефона свободны. Почему он позвонил вам? Может, вы сами к нему обратились? Вы ведь друзья.

- В некотором смысле. Только я не звонил, товарищ подполковник.

- Ладно.

Каримов вышел и минуты через три вернулся назад. Лицо его было мрачным.

- Встреча отменяется? - спросил Воронов.

- Отменяется.

- По неизвестным причинам?

- Да.- Каримов прошел к столу, нервно побарабанил пальцами по стеклу.- Узнай всеми правдами и неправдами, где Бойко. Нужно обязательно с ним связаться. Думаю, что ты сумеешь найти с ним общий язык. Он не карьерист, не подхалим… Что-то столкнуло его с пути. Узнаешь? Я надеюсь на твой опыт и такт. Звони ко мне в любое время суток.

- Хорошо, Азиз Мурадович.

- Еще одно: подумай об очередном партийном собрании. Я считаю, что мы в самое ближайшее время должны поговорить о чести и долге работника милиции. Я могу подготовить доклад. Не возражаешь?

- Не возражаю.

- Благодарю. - Каримов слабо улыбнулся, подошел к креслу, однако не сел, снова взглянул на Воронова. - Ты не забыл о встречах сотрудников с коллективами предприятий района?

- Я составил список, учел ваши замечания и предложения. Кандидатуры необходимо обсудить.

- Согласен… Засучивай рукава.

- Есть.

 

18.

Механосборочный цех, в котором работал Борис Цыбин, встретил Сорокина размеренным рабочим гулом. Сорокин постоял некоторое время у дверей, обдумывая, как быть дальше, потом направился вдоль станков. На него никто не обращал внимания. Очевидно, здесь привыкли к незнакомым людям. Правда, когда он залюбовался готовой сеялкой в конце конвейера, к нему подошел пожилой рабочий в замасленной спецовке.

- Нравится?

- Нравится.

- Нам тоже нравится, - сказал рабочий. - Сеялка что надо. Вот только жаль, что тяжелы мы на подъем. Могли бы выпускать больше таких вот красавиц, если бы по-настоящему захотели… Вы, случаем, не из газеты?

- Из газеты,- кивнул Сорокин. «Зачем знать рабочим, что в цехе сотрудник уголовного розыска. Цыбин может оказаться хорошим человеком, совсем не тем, за кого я принимаю его сейчас. Потом попробуй восстанови авторитет парня».- Из газеты,- повторил Сорокин.

- Очень приятно. Кондрат Тихонович Грабля, - представился рабочий. - Я сразу понял, что вы из газеты. Больно уж дотошный ваш брат. Все ему надо, все увидеть, все потрогать руками… Это, конечно, не плохо. Как же иначе? Если хочешь рассказать людям правду, то сперва сам докопайся до нее… Я и говорю, что при этой же производственной мощности и с этими же людьми можно выпустить больше сеялок… Больше!

- Каким образом? - спросил Сорокин.

Грабля оживился:

- Посмотрите сюда, пожалуйста.

В нескольких метрах от Сорокина чернел металлический барабан. Два парня бросали в него тяжелые чугунные болванки.

- Поняли?

- Не совсем.

- Ручной труд в век автоматики! Эти ребята могли бы с успехом выполнять более сложную работу, скажем, обрабатывать те же болванки. Резерв? Резерв! Дальше. Мы не всегда разумно используем материалы. У нас не хватает для этого времени. Мы постоянно куда-то спешим. Что-то запарываем. В чем-то ошибаемся.

- Значит, вы сами виноваты в том, что не полностью используете возможности?

- С виду, конечно, так, - невесело улыбнулся Грабля.- Люди у нас, вообще-то, хорошие. С ними можно горьы свернуть. Беда -«сам» немножко хромает. Не в ту сторону целится. Вы своим пером проберите его хорошенько. Нас тоже не жалейте - заслуживаем. Можете фельетончик написать. Только не медлите. В данном случае медлительность совсем ни к чему. Впрочем, вы это сами прекрасно понимаете. Не мне вам говорить.

- Понимаю, - согласился Сорокин. - Вот вы сейчас сказали, что у вас хорошие люди. Не можете ли назвать самых лучших?

- Почему не могу? Могу.

Фамилию Бориса Цыбина Грабля не назвал.

- Ну, а лодыри у вас водятся?

- Водятся, - вздохнул Грабля. - Правда, мало…

- Может быть, назовете?

Среди лодырей Бориса Цыбина тоже не оказалось. «Значит, он ходит в середняках», - подумал Сорокин.

- Спасибо, Кондрат Тихонович, за информацию.

- Ты поговори с другими рабочими,- посоветовал Грабля.- Узнаешь, какие тут порядки. Сначала, конечно, побывай у «самого», не то обидится.

«Сам» сидел в небольшом полукруглом помещении, заваленном деталями и заготовками. Он вопросительно взглянул на Сорокина поверх очков, зачем-то переставил с места на место чернильницу, нетерпеливо постучал по столу пальцами.

- Добрый день, - сказал Сорокин.

- Добрый день.

- Як вам по делу.

- Без дела ко мне не ходят. Что надо?

- У рас работает Борис Цыбин?..

- Борис Цыбин? Работает. В какой мере он интересует вас? Как человек? Как производственник? Собственно, кто вы такой?

- Я из милиции.

- Из милиции? - начальник цеха снял очки, положил на чертежи, откинул назад волосы, прикрывавшие лоб.

- Я из милиции,- повторил Сорокин.- Нас интересует рабочий Борис Цыбин.

- Надеюсь, он ничего страшного не совершил?

- Мы не всегда интересуемся теми, кто совершил что-то страшное.

- Зачем же он нужен вам?

- Думаем привлечь его в дружину.

- В дружину? Это хорошо,- оживился начальник цеха.- В дружине нужны смелые парни. Цыбин подходит. Он не даст спуску хулиганам. В общем, одобряю!

- Вы давно его знаете?

- Года полтора. Деловой парень, - все больше оживлялся начальник цеха.- Если бы все были такие, как он, за полмесяца план можно выполнить. К сожалению, некоторые работают больше языком, чем руками. Вы тут с одним говоруном уже беседовали.

- С Кондратом Тихоновичем?-уточнил Сорокин,-Было такое дело.

- Что же он пел вам? Жаловался на порядки? Возможно, на беспорядки?

- Беспорядки и без жалоб видны.

- Какие же беспорядки вы заметили? - насторожился начальник цеха.

- Какие? Думаю, вы лучше меня все знаете. Однако, если хотите, скажу. Мне, например, не понравилась грязь в цехе.

- Еще что?

- Готовые детали валяются на полу. Они должны быть на стеллажах.

- Еще?

- Рабочие места, как и ваш кабинет, между прочим, захламлены.

- Да-а-а, - нахмурился начальник цеха, - у вас, оказывается, критический глаз. Вы пришли, чтобы сосватать в дружину Бориса Цыбина, между тем сделали сто замечаний. Хочешь - не хочешь, исправляй недостатки.

- Рад, что помог,-улыбнулся Сорокин. - Давайте теперь продолжим сватовство. С кем дружит Цыбин?

- С кем? Пожалуйста. С Зибаровым, Григорьевым, Соколовым, Гришиным, Быховским, Гайнулиным, Закировым, Пулатовым.

- Пьет или не пьет?

- Кто же не пьет? Язвенники да сердечники. Я тоже пью.

- Пить можно по-разному.

- Не отрицаю… Цыбин на работе пьяным не бывает. В городе тоже не видел… Нет, вы удивительнейший человек,- покачал головой начальник цеха.- Все-то вам надо знать. Я полагал, дело милиции - бандитов ловить. Вас, видите ли, взволновали порядки в цехе… Ладно, ладно, не хмурьтесь, мы учтем пожелания. Берите Цыбина. Считаю, что он принесет пользу в дружине. Это принципиальный парень.

О «принципиальном парне» весьма недобро отозвалась несколько минут спустя фрезеровщица Анна Сергеевна Ткаченко.

- Если дружину создаете из пьяниц, то лучшей кандидатуры вам не найти, - сказала она.

- Вы его хорошо знаете?

- Уж больше некуда! Слышали пословицу: «С кем поведешься, от того и наберешься»? У него подозрительные друзья. Вечно торчат в пивных или по улицам шастают, пристают к прохожим.

- Они тоже на вашем заводе работают?

- Нет… Кажется, они вообще нигде не работают.

- Молодые?

- Как Цыбин. Одному, правда, лет сорок пять. Этот, наверно, за поводыря у них. Так все и стелются перед ним: «Иван Сергеич! Иван Сергеич!..» Тьфу, прости господи!- сплюнула в сердцах Анна Сергеевна. - Как только этаких людей земля-матушка держит?

Сорокин простился с женщиной, постоял немного на площадке перед цехом, взглянул на часы и вышел на улицу.

Темнело. Дул резкий, пронизывающий ветер. Мелкий острый дождь больно хлестал по разгоряченному лицу. Тучи проплывали так низко, что казалось, вот-вот коснутся заводских труб.

«Кто же ты, Борис Цыбин? Честный человек или преступник?- задумался Сорокин,- Почему о тебе по-разному отзываются люди? Кому верить: начальнику цеха или фрезеровщице?»

- Николай Аркадьевич, вам далеко?

Сорокин обернулся. Рядом, у кромки тротуара, стояла «Волга». За рулем сидел Михайлов.

- Здравствуйте, Яков Ильич!… Далеко. Не хотите ли вы подвезти меня?

- С удовольствием… Никого еще не нашли? - поинтересовался Михайлов, как только «Волга» тронулась с места.

- Пока, к сожалению, нет.

- Плохо.

- Найдем. Не беспокойтесь… Послушайте, Яков Ильич, не могли бы вы более подробно описать внешность девушки, которую ограбили при вас?

- Подробно? - переспросил Михайлов. - Ну что про нее скажешь? Девушка как девушка. Таких в нашем городе тысячи… Честное слово, Николай Аркадьевич, для меня они все выглядят одинаково. Молодые - значит красивые. Других примет не знаю. Правда, глаза у нее особенные. Будто в душу смотрят.

- В душу? - задумался Сорокин. - У Милы тоже глаза в душу смотрят…

- Что вы сказали?

- Так, ничего… Направо, пожалуйста. Сюда, сюда. Спасибо!

 

19 .

В комнате было чисто, уютно. Впереди, у стены, чернел старинный буфет. На окнах, в горшках, стояли цветы. Вверху, под самым потолком, висел зеленый матерчатый абажур. Он бросал на пол расплывчатый чуть шевелящийся круг теплого золотистого цвета.

Сорокин постоял немного у порога, дал возможность хозяйке лучше рассмотреть себя, затем представился:

- Виктор Иванов… Мне нужен Борис.

Женщина прошла в глубь комнаты, к дивану, оттуда еще? раз внимательно оглядела Сорокина, затем пригласила его сесть.

- Зачем тебе Борис?

- Это тайна, Валентина Дементьевна… Вас, кажется, так зовут?

- Так, - подтвердила женщина. - Ты садись, чего стоишь-то. В ногах, говорят, правды нет… Или торопишься?

- Тороплюсь, не тороплюсь - пока Бориса не увижу, не уйду. - Сорокин сел на диван, потрогал выступающие пружины.- Борис - рабочий человек, что же это он диван в порядок не приведет?

- Некогда ему.

- Некогда? - удивился Сорокин. - Не хочет. Лень завелась. Я это заметил. Ничего, перевоспитаем.

- Уже перевоспитали, - с грустью произнесла Валентина Дементьевна. - Так перевоспитали, что уж и некуда. Сам-то ты где работаешь? Вместе с ним, что ли?

- Нет. Я по другой части. Видите, какие у меня руки?

- Ну-ну!

- Где у вас книги? Может, разрешите покопаться? Неизвестно, сколько времени придется сидеть без дела: час или два…

- Книг у нас нету. Соседу отдала. Чего им зря пылиться. Посмотри альбом, если хочешь. Правда, в нем больше старые фотокарточки. Из той еще жизни.

- Та жизнь меня как раз и интересует, Валентина Дементьевна. В этой жизни мне все известно. Она, как говорится, шагает рядом со мной.

- Недалеко, поди, уйдет, если будет шагать рядом с тобой, - заметила Валентина Дементьевна.

Сорокин привстал, обиженный.

- Это почему так?

- Уже так.

- Вы думаете, что мы пропащие люди? Ничего путного не делаем? Ошибаетесь, Валентина Дементьевна. Мы с Борисом еще покажем себя. Не верите?

- Верю ежу, тебе погожу… Ладно, сиди. Я сейчас.

Валентина Дементьевна принесла из другой комнаты толстый коричневый альбом и положила перед Сорокиным. Он взял его, прикинул на руках, восхищенно прищелкнул языком.

- Килограмм пять, наверное, будет!

- Не вешала… Смотри. Я чайку приготовлю. Все быстрее время пройдет. Борис может задержаться.

- От чая, пожалуй, не откажусь. Неплохо было бы и по маленькой пропустить. Для знакомства, а?

Валентина Дементьевна ничего не сказала, только глянула опять внимательно на гостя и вышла.

Сорокин принялся листать альбом. В нем действительно были старые снимки. Портреты знакомых и родственников Валентины Дементьевны. Возможно, и ее собственная фотокарточка хранилась здесь, однако узнать Валентину Дементьевну было трудно. Во всяком случае, ни на одном снимке Сорокин не нашел сходства с живым оригиналом.

Листы медленно ложились на левую сторону. Сорокин внимательно вглядывался в каждого человека, искал тех, кто, по его мнению, мог участвовать п деле «таксистов». На последних листах пошли сверстники Бориса и, видимо, его знакомые. Одно лицо стало появляться все чаще и чаще. «Борис!»- решил Сорокин. Его удивило, что выражение лица Бориса постепенно менялось: сначала он улыбался, смотрел весело и уверенно, потом потускнел, перестал улыбаться, в глазах появилась грусть. Последние снимки изображали его мрачным и опустошенным.

Валентина Дементьевна внесла чайник, расставила чашки, наполнила их. Спросила Сорокина:

- Все посмотрел?

- Все.

- Себя не нашел?

- К сожалению!- развел руками Сорокин.- Я не люблю фотографироваться. Видите, какое у меня лицо: аппарат не выдержит.

- Лицо как лицо,- сказала Валентина Дементьевна. Она оглядела стол, зачем-то переставила с места на место две пустые тарелки, потом пригласила Сорокина. - Присаживайся. Побалуемся чайком да наливочкой. Глядишь, ты мне и признаешься, как матери, где вы по ночам с Борисом шатаетесь. По каким кафе да ресторанам.

- Я? По ночам? - Сорокин подошел к столу. - Неужели я похож на гуляку? Мы с Борисом великие трезвенники!

Валентина Дементьевна махнула рукой.

- Будет тебе воду в ступе толочь, не маленькая, вижу что к чему.

Сорокин уловил желание Валентины Дементьевны говорить о сыне откровенно и сделал первый шаг навстречу.

- Деньги-то приносит домой? Копеечку в копеечку? Так?

- Ты о чем? О получке, что ли? Когда как. Когда принесет, когда не принесет. Чаще приносит-копеечка в копеечку… Присаживайся, чего стоишь-то?

- Спасибо… Значит, с получкой, как будто, дело обстоит нормально. - Сорокин сел, придвинул к себе чашку.- Откуда в таком случае Борис берет деньги на кафе и рестораны, которые он посещает? Причем, по-видимому, довольно часто…

- Это я тебя должна спросить, откуда берет Борис деньги,- сказала Валентина Дементьевна. - Ты его друг. Или не друг?

- Друг.

- Значит, должен знать, где он берет деньги. Говори, чего уж скрывать. Я мать. Не враг ему.

Сорокин посмотрел сочувственно на Валентину Дементьевну.

- Ладно, так и быть, скажу правду. Монетного двора у него, конечно, нет. Обходится, как говорится, ловкостью рук. Понимаете?

Валентина Дементьевна сжала нервно губы, должно быть, боясь вскрикнуть. Потом потерла сухими пальцами виски и отошла вроде. Сказала тихо:

- Налей-ка!

- Своя? - поинтересовался Сорокин, снимая пробку с граненого темно-сиреневого графинчика.

- Своя.

- Жаль. Магазинная пошла бы лучше.- Сорокин наклонил графинчик над рюмкой Валентины Дементьевны, однако не налил, словно не решился.- Неудобно как-то без Бориса. Возможно, подождем? У меня есть к нему одно дело.

Валентина Дементьевна вспыхнула.

- Никуда я не отпущу его сегодня. Никуда, слышишь? Нечего ему делать с тобой и с твоими дружками!.. Он у меня один. Можешь ты понять это или не можешь? Я хочу видеть его счастливым, честным. Почему вы пристаете к нему? Почему?

- Я не пристаю к нему.

- Не пристаешь?! Как же тогда…

Валентина Дементьевна хотела еще что-то сказать, однако не смогла - уронила голову на руки и заплакала навзрыд… У Сорокина дрогнуло сердце.

- Простите, пожалуйста, - растерянно пробормотал он.

- Чего простить? Чего простить? Ответь мне на это! - Валентина Дементьевна тяжело подняла голову, вытерла ладонями глаза. - Парень совсем отбился от рук. Не знаю, как его еще на работе держат. Каждый день выпивши приходит. Сначала думала, что хорошо зарабатывает, потом поняла- что-то нечистое… Что? Говори, говори!-Валентина Дементьевна смотрела на Сорокина умоляющими глазами.

- Простите, пожалуйста, - повторил Сорокин.

- Другие слова забыл, что ли?

- Не забыл, трудно произнести… Я не знаю вашего сына. Даже никогда не видел. Судьба его нас тревожит…

- Так кто вы?

- Работник уголовного розыска. - Сорокин подошел к Валентине Дементьевне, сел рядом, заглянул в глаза.- Может быть, ваш сын ни в чем не виноват. Мы не оставим его в беде. Главное, чтобы он был откровенен с нами. Чтобы ничего не скрывал.

- Что он сделал?

- Вы у него сами спросите,-уклонился Сорокин от отлета. - Надеюсь, что он не обманет вас… Хотите, я уйду?

Валентина Дементьевна долго молчала, наверно, решала, как отнестись к такому предложению, потом медленно покачала головой.

- Оставайся. Одна я, пожалуй, не смогу сейчас говорить с ним, не выдержу. Выпьете? - кивнула Валентина Дементьевна на графин.

- Что вы!

- Тогда я уберу. Не нужно ему знать, что мы тут гуляли, - горько усмехнулась Валентина Дементьевна.

 

20 .

Борис вернулся в третьем часу. Он был пьян и не сразу понял, что нужно человеку, оказавшемуся ночью в его доме. На помощь пришла мать - она объяснила, кто этот человек и зачем пришел.

- Ты, Боря, только ничего не скрывай, - посоветовала Валентина Дементьевна. - Сядь, отдохни малость, если устал, потом и расскажи все. Хорошо?.. Чайку хочешь?

- Не хочу,- простонал Борис.- Иди спи. Мы без тебя поговорим…

- Я уйду, сынок, уйду. Доверься человеку. Он поможет тебе, - посмотрела Валентина Дементьевна на Сорокина.- Это только с виду он строгий. Душа у него добрая. Я знаю…

- Иди, мама, иди. Отдыхай.

- Сейчас я тебе чайку принесу.

Валентина Дементьевна вышла.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Борис сидел на диване, не шевелясь, словно был погружен в глубокий сон. Сорокин стоял у этажерки, листал старые журналы. Ему необходимо было сосредоточиться.

- Вы часто так поздно приходите домой? - произнес он наконец.

Борис не ответил, даже не шевельнулся. Только дрогнули мускулы на лице.

Сорокин отошел от этажерки, остановился посреди комнаты.

- Вы слышите меня, Цыбин?

- Когда как придется,- отозвался на этот раз Борис.- Я сам себе хозяин. Что хочу, то и делаю.

- Где вы были?

- На работе.

- Начальник цеха дал вам отгул!

- Сначала дал, потом обратно взял. Он тоже сам себе хозяин.

- Значит, вы пили на работе? Прямо в цехе, за конвейером?

- Место найдется, было бы желание.

- Товарищи тоже найдутся?

- Я сегодня один пил. Без товарищей, - глянул исподлобья Борис.

- Где?

- Тут. Недалеко. У сторожа… Сторож - барыга! - выругался Борис. - Берет за полбанки четыре рубля. Разоряет рабочий класс!

- Вас?

- Меня.

- Может быть, вы сами разоряете себя?

Неслышно вошла Валентина Дементьевна, поставила на стол чайник и две пиалы, украдкой взглянула сначала на сына, потом на Сорокина.

Борис попросил:

- Ты бы принесла чего-нибудь покрепче, не жадничала.

- Хватит тебе, - вздохнула Валентина Дементьевна.

- Хватит?

- Хватит.

- Может, ему надо.

- Ему нельзя, - сказала Валентина Дементьевна. Она снова взглянула на Сорокина, тоже украдкой, словно побоялась встретиться с ним взглядом. - Попей чайку, Боря, попей. Хочешь, я сама тебе налью.

- Не надо. Я сам.

Борис налил в пиалу чаю и стал неторопливо отхлебывать.

Валентина Дементьевна, присев на краешек стула, смотрела на сына. «Господи, неужели я в чем-то ошиблась,- думала она. - Неужели чего-то не доглядела? Считала, что он уже взрослый и не нуждается в моей помощи… Был бы путевым отец, не дожила бы до этого срама. Яков, поди, теперь тоже хлещет где-нибудь водку «ши валяется под забором… Неужели в него пошел Боря?»

- Ну чего вы хотите от меня? - оторвался от пиалы Борис.

- Хочу, чтобы вы говорили мне только правду.

- Я и говорю правду. Врать не умею - ни к чему это мне.

- Где вы были в прошлую субботу?

- В прош-лу-ю суб-боту? - по слогам произнес Борис. Он выпрямился, с минуту сидел неподвижно, усиленно морща лоб, затем нервно передернул плечами.- В прошлую суб-боту? Не помню. Наверное, дома… Ты не помнишь, мама, где я был в прошлую субботу?

Валентина Дементьевна вздохнула.

- Откуда мне знать, где ты был в прошлую субботу. Ты не больно много говоришь со мной. Вспомни сам, где был. Не скрытничай. Тебе никто зла не хочет.

- Ладно. Иди спать. Мы тут разберемся. Иди! - Борис заметно трезвел. Голос его звучал тверже. В нем явственней улавливались душевные нотки. - Прошу тебя, мама, иди!

- Хорошо, сынок, хорошо. Ты не расстраивайся, не надо. Я не буду вам мешать, не буду.

Валентина Дементьевна вышла. Борис снова наклонился вперед, остановил на Сорокине воспаленные, красные глаза.

- Что вам надо?

- Я хочу знать, где вы были в прошлую субботу, - терпеливо повторил Сорокин. - Ответ должен быть точным. От этого будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

- Та-ак, - усмехнулся Борис. - Ну, предположим, что я ходил в кино. Это вас устраивает? Хотя, вряд ли. Вы - народ особый. Неверующий. Живете своими законами.

- В каком кинотеатре вы были?

- В «Спутнике».

- Что смотрели?

- «Волгу-Волгу».

- Один или с друзьями?

- С друзьями.

- Назовите фамилии.

- Это обязательно?

- Обязательно.

- Пожалуйста: Шрабер, Голиков, Мамонтов, Гулямов,

Кирилин, Иванов, Садыков… Вот только не помню, кто из них сидел рядом со мной. Возможно, это не обязательно?.. Ладно, этих людей не существует на свете. Я соврал, - признался Борис. - В прошлую субботу я пьянствовал.

- С кем?

- Сначала один. Потом ко мне подошел незнакомый мужчина. Скооперировались. Распили банку. Тут подошли еще несколько любителей. Ну и пошло. Расстались часа в три ночи. Как добрел домой, не знаю. Может быть, кто-нибудь привел.

- Где же вы пили?

- На «пятаке».

- На «пятаке» не продают водку.

- Водку не продают. Это верно. Продают вино. Бери сколько хочешь. Даже в долг.

Сорокин знал: «пятаком» называли небольшой павильон, расположенный в центральном сквере города. Витрины были заставлены бутылками с прохладительными напитками, пирамидами сигарет и папирос, банками с вареньем и соками.

То есть, тем, что противопоказано любителям «горячительного». Однако они шли сюда и получали то, что надо.

- Вы можете узнать этих самых… любителей?

- Наверное, могу.

- Обычно с кем вы пьете?

- Начинаю один.

- Почему?

- Привык.

- Потом идете к друзьям?

- Нет. Ловлю незнакомых людей… Незнакомые люди, незнакомые мысли, незнакомые разговоры. Это обогащает. Попробуйте.

- Как-нибудь постараюсь воспользоваться вашим советом. Скажите, Борис, только честно: сколько вы можете выпить?

- За один раз? Два читка - свободно. Случается, конечно, выпиваешь больше. Все зависит от настроения. Сейчас вот опрокинул полтора читка. Не захотел еще. Странно, вообще-то.

- Сколько зарабатываете в месяц?

- Сто двадцать - сто сорок.

- Выходит, вы почти всю зарплату оставляете в пивных?

Борис вздрогнул.

- Не всегда же я трачу свои деньги. Иногда угощаю друзья.

- Вы сказали, что пьете без друзей.

Поняв, что оплошал, Цыбин растерялся.

- Всяко бывает…

Сорокин прошелся по комнате, машинально взглянул на часы: было без двадцати четыре.

- Друзья, которые вас угощают, работают вместе с вами?

- На работе у меня нет друзей.

- Странно!

- Почему? Не завел еще!

- Вы работаете на заводе больше трех лет.

- Для того, чтобы завести настоящих друзей, иногда и десяти мало, - раздраженно парировал Борис.

- Хорошо. - Сорокин сделал вид, что согласился. - Скажите, где работают ваши друзья, с которыми вы встречаетесь за воротами завода?

- Валерка и Гошка работают на тракторном заводе, Алик, кажется, в проектном институте, Валька учится, Генка - тоже. В политехническом.

- Вы бывали у них дома?

- Бывал у Алика. У других нет.

- Почему?

- Так.

Время давало о себе знать, Цыбин с трудом одолевал дрему. Под глазами набухли тяжелые мешки, на лбу четко обозначились глубокие складки.

Сорокину тоже было нелегко. Однако он не подавал виду, старался говорить бодро, расхаживая по комнате.

Собственно, беседу можно было считать законченной. Осталось только «прижать» чуточку Бориса, как говорили оперативники, заставить его сознаться в грабежах.

- У друзей не бываете, они к вам тоже не заглядывают. Встречаетесь, как сегодня, в условленном месте.

Борис быстро вскинул голову, впился в Сорокина встревоженным взглядом.

- Откуда вам известно это?

- Известно!

- Ладно. Допустим. Что же из этого? Что вам нужно?

- Я уже говорил вам. Хочу, чтобы вы были со мной откровенны. Не фантазировали, как фантазировали до этого. Мне нужны имена.

- Какие имена? Чьи? С кем пил, что ли?

Сорокину очень хотелось бросить: «С кем совершал преступления!», однако сдержался. Сказал спокойно:

- Да, с кем пил.

- Пожалуйста… Валька, Гошка, Сашка, Ренат… Странные вы люди. Вам обязательно надо повторить то, что вы уже знаете… Милиция! - с пренебрежением протянул Борис. - Чего вы тянете из меня жилы? Чего? Хотите измором взять? Ничего не получится! Я не из трусливых!

- Хватит, Цыбин, играть в прятки. Послушайтесь совета матери. Говорите правду. Это облегчит ваше положение. Есть улики, которые изобличают вас.

Сорокин произнес последнюю фразу неуверенным тоном, слишком поздно поняв, что применил метод новичка. Однако отступать уже было поздно.

Цыбин сорвался с места.

- Бросьте! Никаких улик у вас нет! Я ничего не знаю и не хочу знать! Уходите! Мне нужно спать!

Сорокин даже не пошевельнулся. Ему неожиданно стало легко. Все-таки чутье не обмануло его. Цыбин выдал себя истерикой.

 

21.

Стало светать.

Сорокин сказал:

- Пойдем к нам, Борис. Продолжим разговор.

- Пойдем.

Цыбин устало поднялся, взглянул быстро на мать и поспешно шагнул к двери.

- Ты уж, сынок, побереги его, - шепнула Валентина Дементьевна Сорокину. - Он ведь без отца. Мало хорошего видел в жизни. Вот и сорвался. У меня самой сил не хватило, чтобы остановить его… Можно прийти к тебе?

- Приходите в любое время. Всегда буду рад. До свидания.

У автобусной остановки, где грабители сели в такси к Селезневу, Сорокин тронул Бориса за плечо:

- Узнаешь?

- Что?

- Здесь вы сели в такси. Все пятеро. В прошлую субботу.

Борис достал папиросу, пожал плечами и, отойдя в сторону, закурил. Сорокин понял, что Цыбин хочет побыть один - не так-то легко свыкнуться с ролью подследственного, поэтому лучше не мешать ему. Сорокин отвернулся и вдруг встретился взглядом с Женькой Бобровым.

- Ты? Здравствуй!

- Здравствуй, старик!-словно заведенный, заулыбался Женька. - Какими судьбами в этих краях? Не заходил ли с утра пораньше к Кларе?

- Ты на работу? - чтобы отвлечь Женьку от неприятного разговора, поинтересовался Сорокин.

- Сегодня у меня выходной… Послушай, не пропустить ли нам по стаканчику в честь заслуженного отдыха? Денежная проблема пусть тебя не беспокоит. Угощаю я!

- Не могу. Пропустим на твоей свадьбе.

- На какой свадьбе? - открыл глаза Женька.

- Ты же на именинах отца просил разрешения жениться па Майе.

- В самом деле? Ни черта не помню. Пьян был, как свинья. Теперь придется жениться… Она тебе нравится?

- Майя?

- Кто же еще?

- Мне нравится Клара, - улыбнулся Сорокин. - Прости, наш автобус. Надо ехать… Борис, пойдем!

Женька опешил.

- Это твой друг, старик? Что же ты не познакомишь нас?

- Как-нибудь после, - отмахнулся Сорокин.

- Э-э-э, нет. Так не полагается. Не по-джентльменски.- От Боброва-младшего не так легко было отделаться. Он протянул руку Борису. - Евгений Бобров.

- Борис Цыбин.

- Пошли, пошли! - заторопил Бориса Сорокин.

- Куда же вы? Постойте! - Женька догнал Сорокина и Цыбина, схватил обоих за локти. - Николай, ты что? В своем уме? Еще только восемь часов. На работу успеешь. У меня голова раскалывается. Вчера с Майей в ресторане засиделись. Неужели ты не имеешь ко мне никакого сочувствия? Борис, ты чего молчишь. Уломай его! Сто граммов коньяка никогда никому не мешали! Это давно доказала медицина. Читайте журнал «Здоровье!» Ну чего ты молчишь, Борис? Жги глаголом сердце своего друга! Действуй!

Сорокин перехватил взгляд Женьки. Испуг был в этом взгляде - Бобров боялся, что Николай уведет Цыбина. Они знакомы, понял Сорокин. Причем не просто знакомы… «Может, принять предложение и пойти выпить? Там кое-что выяснится… Однако сразу соглашаться нельзя. Быстрая перемена вызовет у Женьки подозрение…»

- Сходи к Майе, выпей с нею, - шутливо посоветовал Сорокин.

- С Майей, - прищелкнул языком Женька, -Кто же пьет с чувихами в такое время! Нет, старик, ты от меня не отвяжешься, даже не пытайся, пойдем!.. Борис, как ты на это смотришь?

- Никак!-бросил Борис.

- Что он такой нелюдимый? - посмотрел Женька на Сорокина.

- Он всегда такой. Где же мы выпьем?

- Ты согласен? Здорово! - просиял Женька. Эх, и гульнем же!

- Так куда же?..- спросил Сорокин.- На «пятак»?

- Вообще-то, «пятак»-для мелкоты, но если тебе хочется на «пятак», я не против, - заторопился Женька, боясь, что Сорокин передумает. - Такси, такси! - закричал он, сложив руки рупором, увидев проходящую мимо «Волгу» с зеленым глазком.

На «пятаке» царила сонная тишина. Продавцы явно скучали без посетителей: переставляли с места на место бутылки, лениво переговаривались.

- Привет славным труженикам прилавка! - остановился Женька посреди зала. - Как спалось-ночевалось? Не было ли в вашем благоугодном заведении чрезвычайных происшествий? Выкладывайте, как на исповеди, не стесняйтесь! Мы к вашим услугам!

Продавцы оживились:

- Женечка, здравствуй!

- Где пропадал?

- День не виделись - скучаем!

Женька повернулся к Сорокину и Цыбину, сделал широкий жест рукой, произнес театрально:

- Прошу любить и жаловать. Мои друзья. Предупреждаю: пьют только крепкий чай да и то не всегда-лишь по большим праздникам.

Около Женьки будто из-под земли выросла хорошенькая официантка. Она влюбленными глазами взглянула на него, спросила, слегка склонив красивую головку:

- Сколько?

- Для начала по стопарику.

- Больше ничего?

- Минеральной водички и чего-нибудь сладенького.

Официантка ушла. Женька снова повернулся к Сорокину и Цыбину, снова сделал широкий жест рукой, правда, теперь в сторону столиков.

- Прошу!

Они сели в самом углу павильона. Отсюда через большие окна хорошо была видна главная аллея сквера.

- Ну, как твои дела, старик? - не умолкал Женька.- Не нашел еще своих преступников?

Сорокин посмотрел на Бориса, хотя вопрос задал Женька. Рассеянная улыбка, блуждавшая на лице Бориса, сразу исчезла. В глазах появилась настороженность.

Подошла официантка с бутылками, рюмками и стаканами.

- Раечка, ты просто прелесть! Дай поцелую тебя!

Женька прижался щекой к фартуку официантки. Он, кажется, позабыл о вопросе, который только что задал Сорокину, или сделал вид, что позабыл.

- Ты неисправимый, Женя, - игриво отстранилась официантка.- Еще что-нибудь принести?

- Бокал шампанского для себя! Плачу я!.. Кстати, у вас, кажется, новая буфетчица?

- Ты уже успел заметить?

- Профессиональная привычка.

Женька стал разливать коньяк по рюмкам и когда донес бутылку до Бориса, взгляды их встретились. Борис глазами сделал знак Женьке, словно подал сигнал. Сигнал этот перехватил Сорокин.

«Они знают друг друга, - снова отметил Сорокин. - Причем, знают хорошо. Возможно даже - сообщники». Ему стало душно. Он расстегнул воротник рубахи, потер ладонью грудь, словно хотел снять тяжесть, давившую на сердце. История становилась веселенькой. Нет сомнения, что Женькины похождения известны Евгению Константиновичу и Надежде Михайловне. «Не поэтому ли они пригласили меня на именины? Не поэтому ли Евгений Константинович предлагал мне перейти к нему работать?»

- О чем задумался, старик? Поехали! - весело сказал Женька. Он держал в руке рюмку с коньяком, преданными глазами глядя на Сорокина.

- Поехали, - поднял Сорокин стакан с минеральной водой.

- Хороший ты парень, старик, - принялся закусывать Женька. - Я рад, что мы породнимся. Присылай сватов. Уломаем предков и такую свадьбу закатим, что в Париже ахнут. Ты не улыбайся, я говорю совершенно серьезно. Мы люди открытые, если кого полюбим, то ничего не пожалеем. Запомни это на всякий случай.

- Запомню.

- Раечка! - позвал Женька официантку.- Принеси нам еще по сто граммчиков!

Сорокин забеспокоился. Женька, конечно, мог пить, однако Борису следовало ставить точку. Это уже не случайная встреча друзей! Это эксперимент с целыо выяснения отношений между двумя подозреваемыми. «Нельзя, однако, доводить дело до крайности, - подумал Сорокин. - Получается так, что я спаиваю подозреваемых… Парадоксально!»

- Послушай, старик, почему ты такой кислый? - обратился Женька к Борису. - Выше голову! Ты среди друзей. Понял? Я правильно говорю, Коля?

- Разумеется, - кивнул Сорокин. - Только друзьям совершенно не обязательно при встрече переливать через край.

- Согласен, - сказал Женька. - Зачем - через край! Пропустим еще по одной и поставим на этом точку.

- Ну, ты можешь поставить и многоточие, - с намеком произнес Сорокин. - А вот Борису действительно придется поставить точку. Он некоторое время будет находиться вдали от «пятака».

- Серьезно? Что-нибудь натворил? - насторожился Женька.

Сорокин кивнул. Он решил рискнуть - сделать, так сказать, ход конем.

- Это один из «таксистов». Слышал о таких?

Женька застыл с раскрытым ртом. Он был до того поражен, что не заметил, как официантка поставила перед ним фужер с коньяком.

Борис заерзал на стуле: хотел, видно, что-то сказать, однако не решился. Сорокин много бы дал, чтобы узнать, какие мысли сейчас волновали Цыбина.

- Дела-а-а! - наконец произнес Женька. - Что же ты, старик, без мозгов? Как можно грабить в наше время? За это, знаешь, что бывает!

- Ты не знаешь? - ощетинился Борис.

- Ну-ну, тебе уже и слова нельзя сказать… Как тебе удалось зацепить его?- Женька уже говорил с Сорокиным.- Ты просто гений, клянусь всеми святыми. Был какой-то знаменитый сыщик не то в Англии, не то во Франции, так ты, пожалуй, переплюнул его. - Женька кивнул на Бориса.- Раскололся?

- Что ты! - усмехнулся Сорокин. - Мы сами раскололи.

Женька на глазах менялся. За наигранной веселостью начинало проскальзывать беспокойство.

- Давай, Борис, выпьем! - тронул он своим фужером фужер Цыбина. - Ты не дрейфь, не дрейфь, все еще уладится. Мир не без добрых людей. Ты не пропащий человек, я уверен в этом. Главное, держись!.. Поехали!

- Поехали! - В глазах Бориса появился спокойный блеск.

«Теперь уже ясно, что они хорошо знакомы, - твердо решил Сорокин.-Судьба Цыбина перекликается с судьбой Женьки. Вот только в какой мере? Странно думать, что их связывает преступление. Ведь Женька брат Клары!»

 

22 .

Мила пожала Тимуру руку.

- Завтра снова пойдем в ресторан?

- Завтра пойдем на танцы, - ответил он.

- У тебя больше нет денег? Кончились твои рубли и копейки?- Глаза у Милы смеялись.

- О каких деньгах и копейках ты говоришь? Причем здесь вообще деньги?

- Разве в ресторане нам подавали бесплатно?

- Нет, конечно… Послушай, не в плате дело. Просто, мы должны разнообразить свою программу. Понимаешь?

- Не понимаю, Тимурчик, - слегка прищурилась Мила.

- Ну, один день, допустим, провести в ресторане, другой - на танцплощадке… Тебе сегодня понравилось?

- Не знаю.

- Понравилось! - решил Тимур.

- Почему ты так думаешь?

- Ты же не хотела уходить!

- Чудак ты, ей-богу!

- Нет, правда. Я видел. Ты все оглядывалась, будто ждала кого-то…

- Так ведь мы ради кого-то и приходили. Или ты обманул меня?

- Я никогда не обманываю.

- Значит, мы не дождались.

- Нет.

- Может быть, следовало посидеть еще?

- Куда же! Почти до закрытия торчали.

Мила насмешливо глянула на Тимура.

- Ты точно знаешь, кого надо было ждать?

- По приметам, - пояснил Тимур.

- Одно ухо больше, другое меньше, родинка на затылке, продырявленная губа! - засмеялась Мила.

- Таких примет у меня нет. Это в книжках только разные уши и продырявленные губы…

- Как же тогда? Фотография в кармане?

- Фотографии тоже нет.

- Понимаю. Интуиция! Особое чутье!

- Иногда и интуиция помогает, - серьезно заметил Тимур.

- Ну, конечно, работник уголовного розыска - физиономист, психолог. Он видит насквозь.

- Я еще пока не вижу. Другие, которые работают давно, узнают преступника по первому взгляду.

- Сорокин, например, - с иронией подсказала Мила.

- Хотя бы Сорокин, - опять не заметил насмешки Тимур,-Он отличный оперативник. Если бы мне удалось…

- Не удается? - поинтересовалась Мила.

- Все равно добьюсь. Кое-что уже понял.

- На пути к вершинам? Ну-ну… С высоты, надеюсь, бросишь взгляд и на нас, непосвященных.

- Ты все шутишь. Я серьезно.

- Я тоже серьезно. Однако мне пора. Мама у меня не особенно вдается в психологию, когда я задерживаюсь.

- Она добрая.

- Наверное…

- Разве я ошибся?

- Ты не можешь ошибаться, Тимур. Ты же работник уголовного розыска. До завтра!

Курсанты уже знали, что Тимур предотвратил убийство и доставил в отдел милиции хулиганов. Его окружили плотным кольцом, засыпали вопросами: «Как? Когда? Почему?»

- Ты просто молодец, черт побери! - сказал Анатолий Звягинцев. - Я бы на твоем месте растерялся, клянусь!

- Ерунда! - ответил Тимур. - Ты поступил бы точно так же. Я уверен в этом. Среди нас нет трусов.

- Страшно было? Только честно!

- Не знаю. Как-то все получилось само собой. Я опомнился лишь тогда, когда повел хулиганов. Правда, тут сердце у меня екнуло. Думаю, объединятся да как надают мне! В общем, не так страшен черт, как его малюют!

- Слушай, - подошел к Тимуру Геннадий Черных,- задержать хулиганов каждый из нас сможет, это ты верно сказал, меня интересует другое: сможешь ли ты разоблачить преступника?

Вопрос Геннадия Черных смутил Тимура.

- Разоблачить преступника - трудно, конечно. Особенно новичку. Потом, наверное, сумею и разоблачить. Не боги горшки обжигают.

- Правильно, Азимов! - Анатолий Звягинцев хлопнул Тимура по плечу. - Пойдем обмоем удачу. Я для такого случая припас пачку отличнейшего индийского чая! Выпьешь стакан - закачаешься!

- Пойдем, - согласился Тимур.

- Только смотри: не очень-то задирай нос.

- Попробую!

 

23 .

Андрей приехал в одиннадцатом часу. Его тоже обступили однокурсники, тоже засыпали вопросами. Правда, ему похвастаться было нечем. Не оказалось в маленьком Янгишахаре такого количества хулиганов. Однако кое о чем можно было рассказать.

За Андрея, как и за Тимура, выпили индийского чая, позавидовали удачливым практикантам.

В полночь Андрей позвал Тимура на улицу.

На улице стояла тихая, ясная погода. Звезды, крупные и яркие, казалось, тянулись к земле, будто желали поведать что-то людям.

Там, высоко-высоко, неделю назад летал космический корабль с человеком. Это был первый корабль и первый человек в космосе.

Андрей и сейчас не спускал глаз с неба, словно все еще хотел увидеть корабль, хотя и знал, что он и отважный космонавт уже вернулись на землю.

Юрий Гагарин!

Андрей наконец оторвал взгляд от неба, взглянул на Тимура, словно извинился за то, что так долго молчал, потом взял его под руку и повел к ограде, около которой часто читал ему свои стихи.

- Янгишахар - ничего, неплохой городок,- начал Андрей.

- Неплохой?

- Не ревнуй, я говорю серьезно. У твоих родителей, к сожалению, пока не был. Не успел, понимаешь. В следующий раз я привезу тебе от них мешки гостинцев и приветов.

- Спасибо, - приуныл Тимур.

- Ты не сердись. Верно, не успел… Закружился сразу. Знаешь, кто сейчас мой непосредственный начальник? Участковый уполномоченный Голиков. Наверно, слышал о нем? Великолепный человек!

- Конечно, слышал…- Тимур неожиданно попросил:- Почитай что-нибудь.

- Стихи?

- Стихи.

- Ты серьезно?

- Серьезно, Андрей. Читай. О Гагарине.

- О Гагарине я пока ничего не написал,- признался Андрей.- Это не так просто.

- Так о чем же ты написал? Снова о любви?

- Да. О любви Земли к Человеку…

Андрей поднял голову, запустил руки в карманы, тихо начал:

Он читал долго и вдохновенно. Тимур растроганно сказал:

- Спасибо.

- За что?

- Ты хорошо написал… Это правда - разум победит обязательно… Андрей!

- Да?

- Ты, наверное, уйдешь из милиции… - В глазах Тимура застыли ревнивые огоньки.

- С чего ты взял?.. Без милиции я не смогу… В прошлом. году один негодяй искалечил свою жену. Я хорошо знал ее, она часто бывала у нас. Может быть, я чуточку был влюблен в нее, не знаю. Дело, собственно, не в этом. Я пришел в милицию, чтобы бороться с преступниками. Они не имеют права жить на земле!

Поздно ночью в Ленинской комнате Тимур писал письмо родителям.

…«Простите за долгое молчание. У меня особенных изменений нет. Учусь, как прежде, на четверки и пятерки. С прошлого понедельника прохожу практику в одном из отделов милиции города. Начальник у меня - настоящий человек! Его очень уважают и любят. Сейчас он занимается трудным, запутанным делом. Я помогаю, как могу.

Передайте привет всем родным и знакомым. Может быть, осенью приеду.

Говорю «может быть», потому что не знаю, как теперь сложится моя судьба. Возможно, еще до окончания школы меня заберут в уголовный розыск. Об этом мне сказал один преподаватель. Начальник отдела, где я прохожу практику, подтвердил это…

К вам на днях зайдет мой друг Андрей Романов. Примите его, как бы приняли меня, вашего сына. Андрей проходит практику в нашем городе. Вероятно, после окончания школы приедет к вам навсегда.

До свидания, дорогие мои. Еще раз прошу, обо мне не беспокойтесь. Все будет хорошо.

Ваш Тимур».

 

Повесть вторая

ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

1.

Клавдия Яковлевна искала сочувствия у мужа.

- Где это Коля до сих пор пропадает? Хотя бы заглянул на минутку. Мыслимое ли дело - больше суток не показываться! Постыдил бы ты его, отец.

- Не расстраивайся, мать - добродушно проговорил Аркадий Федорович. - Он не на гулянье. Служба. Должна понимать.

- Должна, - вздохнула Клавдия Яковлевна.

Аркадий Федорович отложил газету.

- Я в его годы тоже не больно засиживался дома. Настоящее дело требует всего человека, без регламента и оговорок. Жизнь ленивых не терпит^ сама знаешь. Дорогу осилит идущий.

- Так-то оно так, отец. Только неспокойно у меня на сердце, - снова вздохнула Клавдия Яковлевна.

- Да разве Николай впервые дома не ночует? В прошлом году в это самое время целую неделю не показывался. Привыкнуть надо.

- К такому не привыкают, - возразила Клавдия Яковлевна. - Боязно мне. Один он у нас!

Аркадий Федорович рассердился.

- Ты стареешь, мать. Ничего с ним не случится. Преступники боятся его, как огня.

- Так уж и боятся…

- Так вот и боятся!

Клавдия Яковлевна взяла полотенце, стала перетирать посуду. Она всегда старалась скрыть свое волнение видимым интересом к какому-нибудь нехитрому хозяйственному делу.

- Загорелся! Слова сказать нельзя!..

Николай появился часов в двенадцать дня. Это тоже было странным, обычно он приходил поздно вечером. Старики всполошились: не случилось ли что-нибудь в самом деле?

- Ничего не случилось. Все в порядке, - весело сказал Николай.

- Ой ли? - усомнилась Клавдия Яковлевна.

Аркадий Федорович по привычке вступился за сына.

- Вечно ты, мать, паникуешь. Человек цел и невредим. Что тебе еще нужно?

Клавдия Яковлевна промолчала. Что ей еще нужно? Ей нужен сын. Его сердце, его мысли, его радость, его покой. Покоя как раз и не было у Николая. Хотя он и сказал весело «Все в порядке», Клавдия Яковлевна не поверила - уловила что-то тревожное в его глазах.

Николай сегодня действительно испытывал тревогу. Подозрение, закравшееся при встрече Бориса и Женьки, не выходило из головы. Все больше и больше укреплялась мысль, что Женька связан с преступной «пятеркой». Женька, между тем, брат Клары.

«Неужели я сдамся, как Бойко? - думал Николай. - Или начну изворачиваться, подобно ужу? Как обрести силы для твердого, решительного поступка?»

- Ты как будто сам не свой, - не удержалась от вопроса Клавдия Яковлевна.

- Это тебе кажется, мама,- по-прежнему весело отозвался Николай.- Устал немножко…

- Мне всегда только кажется, - покачала головой Клавдия Яковлевна. - Или я уже перестала понимать тебя, сынок.

- Ну вот, уже и слезы на глазах.- Николай обнял мать, прижался, как в детстве, лбом к ее лбу.- Со мной ничего не случилось, видишь! Давайте-ка посидим вместе. В последнее время мы что-то не собираемся за одним столом.

- Да, да, - посветлела Клавдия Яковлевна. - Сейчас я чайку сделаю.

Она торопливо, будто боялась, что Николай передумает, кинулась в кухню.

- Папа, мне нужно поговорить с тобой.

Аркадий Федорович оторвался от газеты:

- Давай поговорим.

Рассказ получился довольно сентиментальным. Николай начал с того дня, как познакомился с Кларой, и закончил встречей с Женькой на «пятаке».

- Теперь понятно, что тебя волнует, - после продолжительной паузы заключил Аркадий Федорович.- Мать-то, оказывается, права… Положение у тебя, прямо скажем, щекотливое…

Вошла Клавдия Яковлевна.

- Здесь будем чай пить или на кухне? - спросила она Николая.

- Давай сюда, мать, - ответил за сына Аркадий Федорович. - Не забудь только варенье. Клубничное.

- Нет у меня клубничного варенья, одно вишневое осталось,-повинилась Клавдия Яковлевна.

- Ладно, давай вишневое… По-моему, тебе еще рано волноваться,-обратился Аркадий Федорович к Николаю, как только Клавдия Яковлевна снова вышла.- Ты еще не знаешь Цыбина. Может быть, он честный парень.

- Может быть,- согласился Николай. - Кстати, я думал об этом.

- Ну, а если что-нибудь такое… Поговори с начальником отделения. Он посоветует, что делать. Для большого беспокойства пока причин нет.

- Ты считаешь?

Аркадий Федорович посмотрел на склоненную голову сына. Положение действительно было сложное. В нем сразу и не разобраться. Все, конечно, в Кларе. Если она знает, что ее брат преступник, и надеется на помощь жениха, то грош цена ей. С такого свадебного «пирога» жизнь начинать нельзя. Гнилая в нем начинка.

- Она работает? - неожиданно спросил Аркадий Федорович.

- Клара? - приподнял голову Николай. - Учится. В этом году заканчивает университет. Будет журналисткой.

- Честность - главное достоинство журналиста. Считай, что она в этом деле не замешана. Наконец-то, - обернулся Аркадий Федорович к жене, входившей с подносом. - Мы-то думали, что ты нас забыла.

- Да как же я могу забыть вас? Кого же мне еще помнить тогда! - проговорила Клавдия Яковлевна, расставляя на столе чашки.- Вы только у меня остались. Чего ждете-то? Подвигайтесь к столу.- Она принялась потчевать сына, как только он сел с отцом за стол.- Пей чай, пей, пока не остыл. Варенье бери. Ватрушки. Вчера испекла. Думала, к ужину подоспеешь…

- Спасибо. Закрутился с делами.

- Вижу. Ты бы сегодня не ходил на работу, отдохнул маленько. Сейчас я постель приготовлю… Ведь ночь не спал.

- Нельзя, мама. Дело такое-минута каждая дорога. Придется идти… Я забежал, чтобы вы не беспокоились.

- Все-таки уходишь…

- Ухожу, мама.

 

2.

Каримов, прикрыв глаза, медленно разглаживал пальцами морщинки на лбу.

- Вы серьезно считаете, что Бобров-младший преступник?

- Да.

- Не кажется ли вам, Николай Аркадьевич, что вы изменили своему правилу? У вас нет улик, даже косвенных.

- Улики будут, Азиз Мурадович, - ответил Сорокин. - В моем распоряжении пока чутье, интуиция, опыт. С ними тоже нельзя не считаться.

- Вы не имеете права ошибиться. Ни в коем случае.

- Не беспокойтесь, Азиз Мурадович, я не ошибусь.

Каримов задумался. Сорокин выждал паузу, потом спросил, почему не видно Бойко.

- Его нет в городе.

- Уехал?

- Да.

- Далеко?

- В Москву.

О том, что Бойко уехал в Москву, Каримову утром сообщил Воронов.

- Что-нибудь случилось? - тревожно спросил Сорокин.

- Нет.

«Случилось, Николай Аркадьевич, случилось, - мысленно поправил себя Каримов. - К сожалению, я пока не могу сказать тебе все, что меня тревожит. Ты считаешь, что Бобров-младший причастен к ограблению таксистов, я же боюсь предположить, что Бойко причастен к укрытию кого-то из грабителей…»

- Я рад, что ничего не случилось, - сказал Сорокин.

- Я тоже… Давайте вернемся к делу «таксистов»,- Каримов встал, прошелся по кабинету. - Что вы намерены делать дальше?

Сорокин тоже встал, оперся рукой о спинку стула.

- Я пригласил к трем часам потерпевших. Собираюсь устроить очную ставку с Цыбиным.

- Предположим, потерпевшие скажут, что Цыбина среди грабителей не было.

- Они не скажут этого.

- Даже так? Что же дальше?

- Поработаю с Цыбиным. Я думаю, что он не будет долго упорствовать. Мне поможет Валентина Дементьевна.

- Вы слишком жестоко обошлись с ней в первую встречу. Смотрите, чтобы этого больше никогда не повторилось,- предупредил Каримов. Он приблизился к Сорокину, заглянул ему в глаза.- Покажите фотокарточку Боброва-младшего водителям такси. Очную ставку с ним пока не делайте. Повторяю: вы должны иметь веские доказательства. Кларе ничего не говорите. Вообше, ведите себя так, словно ничего не произошло. Уяснили?

- Уяснил.

Коммутатор управления милиции почему-то не отвечал. Сорокин набрал номер телефона секретаря начальника отдела уголовного розыска полковника Розыкова.

- Здравствуй, Мария Демидовна,- улыбнулся Сорокин, услышав в трубке знакомый голос.

- Здравствуй, Николай Аркадьевич. Что это тебя давненько не видно у нас? Не зазнался ли, а?

- Ну что ты, Мария Демидовна! Как ты могла так подумать обо мне? Просто нет времени ходить по гостям.

- Смотри, я рассержусь, если ты не появишься у нас на этой неделе.

- Появлюсь, Мария Демидовна, обязательно появлюсь… Джаббаров у себя?

- Кажется, нет… Сейчас проверю.

Сорокин называл секретаря начальника отдела уголовного розыска управления по имени и отчеству, потому что она сама обращалась к сотрудникам милиции независимо от возраста и звания по имени и отчеству. Вообще-то, она была просто Машей или Машенькой, ей исполнилось всего девятнадцать лет. Хрупкая, тоненькая, с длинной толстой косой и большими голубыми глазами, Машенька по-смешному изображала серьезность, славно играла. Все принимали эту игру, доставляя и Машеньке, и себе маленькую радость.

- Николай Аркадьевич? Здравствуй! Джаббаров.

- Здравствуй, Касым Гулямович, - обрадовался Сорокин.-Как дела? Трудитесь?

- Трудимся, Николай Аркадьевич. Ты еще не нашел «таксистов»?

- Нет.

- Помочь?

- Подожди. Я приеду к тебе, если почувствую, что задыхаюсь. - Сорокин хорошо знал Джаббарова. Это был один из лучших оперативников уголовного розыска управления. Говорили, в ближайшее время он получит повышение - станет начальником отделения.- Слушай, давно у тебя появлялся Бойко?

- С полмесяца назад.

- Давно.

- Что случилось?

- Ничего.

- Не крути. Вчера в отделе был Воронов. Он тоже интересовался этим человеком. Судя по всему, вы его потеряли.

- Как будто.

- Парадокс! Сотрудники уголовного розыска ищут сотрудника уголовного розыска. Разве вам неизвестно, что он в Москве?

- Известно. Нам хотелось бы знать не только это.

- Что именно? Я могу приехать к тебе.

- Не нужно. Загляну сам. Пожалуйста, соедини с Марией Демидовной.

- Ладно, бывай здоров. Машенька! - Джаббаров был единственным работником уголовного розыска, называвшим секретаря по имени.

- Слушаю, Николай Аркадьевич.

- Мария Демидовна! Очень прошу: позвони, когда у вас появится капитан Бойко.

- Хорошо, Николай Аркадьевич.

 

3.

Сорокин подошел к окну, широко распахнул ставни.

- Ты что? Очумел? Простынешь, - появился в дверях Тимохин.

- Не простыну, - обернулся Николай. - Что принес, лейтенант? Опять сверхинтересные новости?

- К сожалению, не сверхинтересные, - потянулся Тимохин к сигаретам Сорокина. - Разыскивает тебя битых два часа некая Клара Боброва.

Сорокин невольно подался вперед.

- Где она?

- На проводе, - невозмутимо ответил Тимохин.

- Ей же известен мой телефон!

- Прежде чем поговорить с тобой, она решила отвести душу со мной, - скромно потупился Тимохин. Он закурил и направился к выходу,- Пойду еще немножко полюбезничаю. Глядишь, понравлюсь.

- Скажи ей, что я у себя.

- Не знаю, захочет ли она тебе звонить. С таким бирюком скучно разговаривать. Бывай.

Звонок все-таки раздался.

- Ты где пропадал, Ник? Здравствуй!

- Здравствуй, Клара. Я нигде не пропадал. Работаю. Как ты себя чувствуешь? Мы сто лет не виделись!

- Как я себя чувствую? - насмешливо переспросила Клара. - Плохо, Ник. Разве ты не знаешь?

- У тебя несчастье?

- Ужасное!

- Не мучь меня, Клара!

- Это ты мучишь меня, Ник. Не приходишь, не звонишь… Разлюбил, Ник? Только признайся честно: разлюбил? Я, наверно, с ума сойду, если не увижу тебя сегодня.

- Увидишь.

- Ой, правда? Знаешь, где я только что была?

- Где?

- У твоих стариков!

- Умница!

- Я с детства такая, - прошептала Клара.

Сорокин зажмурился, словно увидел бесенят, прыгающих в глазах Клары.

- Умница!

- У тебя изумительные старики, Ник! Они угостили меня чаем с медом. Оказывается, твой отец - пчеловод. Он рассказывал, как тебя летом искусали пчелы. Вот бы посмотреть!

- Ничего, еще посмотришь, - пообещал Сорокин. - Весной поедем с тобой на пасеку.

- Поедем, Ник!

- Знаешь, как хорошо весной в степи! Я каждый год несколько раз выезжаю на пасеку. Ночь в степи особенная. Кругом тишина такая, что, кажется, на сотни верст нет ни души. Только иногда прокричит спросонья какая-нибудь птица или пророкочет в небе самолет…

- Ты обязательно возьми меня с собой, - попросила Клара,-Ты не пожалеешь, Ник. Я буду охранять тебя от пчел.

- Возьму, Клара.

- Я люблю тебя!

В трубке стало тихо. Даже шорохи исчезли. Будто там, где была теперь Клара, расстилалась степь. Забравшись на холм, расцвеченный тюльпанами, она любовалась простором, ни о чем не думая и ничего не слыша, красивая до сумасшествия. Над ней высоко-высоко ярко сверкало звездное небо. Звезды - словно светлячки, разные-разные - голубые, желтые, зеленые. Одна, самая маленькая, полетела вниз да, видимо, не рассчитала своих сил - сгорела у самого холма, оставив после себя едва видимый след.

- Ник, что же ты умолк? Говори же, говори, Ник!

- Я люблю тебя, Клара!

- Сильно?

- Сильно!

- Сильно-сильно?

- Сильно-сильно!

- Говори, Ник, говори!

- Я люблю тебя, Клара!

В трубке опять воцарилась тишина. В ней угадывалось дыхание Клары и, кажется, даже стук ее сердца…

- Пойдем сегодня в кино, Ник?

- Пойдем.

- Ты заедешь за мной?

- Заеду. До вечера.

- До вечера.

 

4 .

Борис вошел в кабинет несмело, остановился у порога, посмотрел вокруг, словно искал кого-то, прокашлял в кулак.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, Борис Яковлевич. Пожалуйста, проходите, садитесь… У пас будет долгий разговор.

Борис так же несмело подошел к указанному стулу, медленно сел, не отрывая от Сорокина настороженных глаз.

- Вы меня сегодня отпустите?

Сорокин выключил радиоприемник, стоявший рядом на тумбочке, внимательно посмотрел на Бориса.

- Сегодня, пожалуй, не отпущу.

- Почему?

- Вы сначала должны рассказать мне все, что знаете.

- К сожалению, мне пока неизвестно, в чем меня обвиняют! Надеюсь, вы скажете?

- Скажу. Мы обвиняем вас в ограблении шоферов такси. Кстати, это вам уже известно.

- В ограблении шоферов такси?- удивленно протянул Борис.- Вы, по-видимому, путаете меня с кем-то. Я думал, речь идет о том проклятом инструменте, который я загнал по пьянке. Клянусь!

- Ну это другое дело…- Сорокин положил на стол кепку, забытую грабителями в машине Селезнева.- Нравится?

Насмешливая улыбка скривила губы Бориса.

- Продаете, что ли?

- Примерьте. Если подойдет, то может быть, и сторгуемся?

- Пожалуйста.

Кепка была великовата. Она легла Борису на уши. Он, словно, шут, прошелся по кабинету, засунув руки в карманы брюк, потом, очевидно, поняв, что хватил лишнего, быстро сел на прежнее место. Сорокин сделал вид, что не обратил внимания на глуповатую выходку.

- Значит, у него голова побольше вашей.

- У кого?

- У вашего товарища, разумеется. Он дорого оценил свою кепку. Потребовал у шофера всю дневную выручку.

На этот раз что-то похожее на испуг промелькнуло в глазах Бориса.

Сорокин спрятал кепку в стол.

- Таким образом, мы установили личность второго участника ограбления. Теперь очередь за остальными. Итак?..

Борис неожиданно ощетинился.

- Никаких грабителей я не знаю! Не пришивайте мне чужое дело. Ничего у вас не выйдет. Я не из таких. Понятно?

- Ладно. Предположим, что вы, действительно, не из таких. Может быть, тогда Иван Сергеевич из таких?- воспользовался Сорокин сообщением фрезеровщицы Ткаченко.

Борис медленно поднял голову, посмотрел на Сорокина так, словно хотел убедиться, он ли это упомянул имя Ивана Сергеевича.

- Я не знаю, о ком вы говорите.

- Возможно, все-таки знаете? Ему около пятидесяти лет…

- Я не знаю, о ком вы говорите!- повторил Борис.- Не пришивайте мне чужое дело. Отпустите меня домой. Через час начинается смена. Доходит до вас это или не доходит? Увидите, обо всем расскажу где надо. Обо всем! Думаете, вам так пройдет издевательство надо мной и над моей матерью? Она сердечница, ей покой нужен. Покой.

- Значит, вы не знаете Ивана Сергеевича,- будто согласился Сорокин.-Ладно. Давайте пока отложим разговор. Поговорим о вашей матери. Зачем вы огорчаете ее?

- Я не огорчаю! Это вы огорчили! Ворвались в дом и наговорили черт знает что! Г де ваш начальник? Проводите меня к нему! Сейчас же! Я имею право на это!

Борис преображался на глазах. Это был уже другой человек- не тихий, опечаленный, переживающий свое падение, нет - грубый, истеричный. «К подполковнику, пожалуй, можно сводить его. Я это обязательно сделаю,- подумал Сорокин.- Только не сейчас, еще не настало время для этой встречи… Ты, Борис, виноват, иначе не устраивал бы истерик, Женька, пожалуй, будет держаться лучше…»

- Вы поговорите с начальником отдела, я предоставлю вам такую возможность!

Цыбин поднялся.

- Пойдемте!

- Только прежде небольшая процедура.- Сорокин взял телефонную трубку.- Лоринька, соедини меня с Тимохиным… Тимохин, потерпевшие еще не пришли? Только что? Хорошо. Приведи ко мне хулиганов. Не знаешь, каких? Тех, что задержали в «Спутнике». Минут через пять присылай потерпевших. По одному. Договорились?.. Садитесь, пожалуйста,- положив трубку, посмотрел Сорокин на Цыбина.

- Не сяду, пока не поговорю с начальником. Вы обещали проводить меня к нему. Обещания нужно выполнять.

- Садитесь,- почти, шепотом произнес Сорокин. Его высокий лоб прорезала глубокая складка.

Борис нехотя сел, уставился на графин с водой. В его глазах появилось безразличное выражение, кончики губ опустились, подбородок округлился и будто сросся с шеей.

В кабинет вошел Тимохин. Следом появились сопровождаемые милиционером четыре парня, задержанные в кинотеатре «Спутник» за нарушение общественного порядка.

- Прошу любить и жаловать!- широко расставил руки Тимохин.- Блудливы, как кошки, трусливы, как зайцы. На улице кочерыжатся, портят людям настроение. Мнят себя героями. На самом деле - гнилье!

- Вижу.- Сорокин усадил хулиганов рядом с Цыбиным.- Слушайте меня внимательно. Сейчас сюда придут водители такси. Они посмотрят на вас: скажут вам, возможно, несколько любезных слов и уйдут. От вас требуется пока только одно: сидеть и молчать. Вы вчера хорошо наговорились в кинотеатре.

Борис снова пошел в атаку.

- Вы за все ответите, за все! Я этого так не оставлю, увидите! Вам дорого обойдется этот спектакль. Очень дорого!

- Напрасно беспокоитесь,- как можно мягче сказал Сорокин,- В течение дня вы убеждали меня, что не участвовали в грабежах и даже не садились в такси. У этих «деятелей» больше оснований для беспокойства,- кивнул Сорокин на четверку.-Между тем, они ведут себя прилично.

- Чего там, давай, начинай спектакль,- осмелел один из «деятелей» - длинный и топкий, как жердь.

Сорокин повернулся к Тимохину.

- Товарищ лейтенант, пришлите, пожалуйста, Петрова.

Петров был невысокого роста, щупленький, с большими выпуклыми глазами. Он тихонько подошел к Сорокину, послушно остановился около него, вытер платком лоб и щеки.

- Вы знаете этих людей?

- Эт-тих? Не-ет.

- Посмотрите лучше,- попросил Сорокин - Может быть, вы все-таки знаете кого-нибудь. Может быть, с кем-ни-будь встречались на улице или в общественном месте?

- Нет,- сказал Петров, снова внимательно оглядев всех.

- Хорошо. Идите.

Другой потерпевший, шофер Арипов, был полной противоположностью Петрова. Он заговорил таким раскатистым басом, что задрожал стакан, стоявший на подносе вместе с графином.

- Эту шайку-лейку я отлично знаю,- показал Арипов на хулиганов.- Приходилось встречаться. Кулаки до сих пор болят… Вы не позабыли?

Дружки заерзали на стульях.

- Не позабыли,- наконец, выдавил длинный.- Думаю, что этого больше не повторится.

- Я так же думаю… С этим молодым человеком мы тоже где-то встречались,- перевел взгляд Арипов на Цыбина,- Вот только не припомню, право, где. Да п случай, по-видимому, другой.

Борис поспешно бросил:

- Пили вместе в «пятаке».

- Мы с вами не пили,- подошел поближе Арипов.- Может быть, я видел вас на стадионе?- Арипов повернулся к Сорокину.- К сожалению, не могу вспомнить. Что-то все перемешалось в голове.

- Идите, погуляйте. Возможно, вспомните.

Губы Цыбина скривились в презрительной ухмылке. К нему начала возвращаться уверенность. Он развалился на стуле, закурил и даже не взглянул на вошедшего третьего таксиста - Шостака.

Шостак больше всех пострадал от грабителей. Преступники ударили его ножом в плечо, когда он оказал сопротивление. Поэтому Сорокин с особым вниманием следил за водителем.

- Такое, значит, дело,- сказал Шостак.

Он несколько раз оглядел каждого, не проявляя никаких признаков волнения, словно его совсем не касалось то, что происходило в кабинете.

«Неужели все-таки я напрасно привел в отдел Бориса?- заколебался Сорокин.- Значит, придется начинать все сначала? Женька тоже не причастен к этим грабежам? Я могу снова спокойно приходить к Кларе? Могу снова спокойно говорить с ее родителями?»

- А, сволочь, так ты теперь с новой компанией связался!- неожиданно раздался гневный голос Шостака.

Шостак шагнул к Борису. Тот сжался и настороженно, исподлобья глянул на него, будто предупреждал: «Не дури, старик!»

- Третий справа… грабитель.

- Врешь!- сверкнули угрозой глаза Цыбина.

Шостак не обратил внимания на угрозу Бориса. Сказал спокойно Сорокину:

- Я за свои слова полностью отвечаю! Мне можно идти, Николай Аркадьевич?

- За какие слова?- подался вперед Цыбин.- Разуй свои бирюльки получше, слышишь? Не то… Это ваш человек, ваш!- повернулся Цыбин к Сорокину.- Вы занимаетесь дешевой провокацией! Я сообщу об этом прокурору!

- Ах ты, дрянь паршивая!- рванулся к Цыбину Шостак.- Выходит, я провокатор, да? Ты тут невинной овечкой прикидываешься? Позабыл, как вы издевались надо мной? Позабыл, как ты бил меня вместе со своими дружками?.. Преступник это, Николай Аркадьевич. Могу сказать это где хотите! Вешать таких гадов надо! Нечего с ними церемониться!.. «Сообщу прокурору!» Подумаешь, праведник нашелся!

- Ты еще пожалеешь об этом,- прохрипел Цыбин.

Вошел четвертый потерпевший - Михайлов. Он сначала

сказал, что впервые видит всех, затем отошел в сторону, постоял некоторое время, задумчиво разглаживая черные густые брови, указал на Цыбина, снова собиравшегося закурить:

- Этот, кажется, был.

… Селезнев, передавший дежурному по городу кепку одного из грабителей, сразу двинулся к Борису.

- Здравствуй, соколик. Наверное, не думал больше встретиться со мной? Тем более, в этом уютном кабинете? А? Не думал?..

 

5.

У Тимура был растерянный вид, когда он вошел в кабинет и остановился у двери. Сорокин посмотрел на своего помощника и легко догадался, что он не в духе.

- Что же ты двери подпираешь? Проходи!-сказал Сорокин.

- Спасибо.

Тимур сел на крайний стул и тяжело вздохнул.

- Устал, что ли?

- Что вы! Я не устал,- встрепенулся Тимур.

- Счастливчик. Я вот устал,- признался Сорокин.- День сегодня был горячий. Ни одной свободной минуты не выпало.

- Есть что-нибудь новое?-придвинулся поближе Тимур.

- Как тебе сказать. Сегодня я беседовал с Борисом Цыбиным.

- Сознался?

- Крутится - вертится… ужом. Сделал очную ставку. Жаль, что тебя не было.

- Ну?

- Мы с тобой напали на след. Цыбин один из тех, кого ищем. Потерпевшие опознали его.

- Отлично,- просиял Тимур. Однако тут же сник.- Мне не везет, Николай Аркадьевич. Наверно, из меня не выйдет оперативник. Вы сразу все видите. Я же мотаюсь напрасно…. Может быть, пока не поздно, переменить профессию?

- Что тебя не устраивает в нашей профессии?

- Как что?-удивился Тимур.- Я еще ничего не сделал!

- Ты предотвратил убийство.

- Это не то, Николай Аркадьевич.

- Это как раз то, Тимур. Мы с тобой призваны охранять покой и безопасность граждан. Я думаю, что мы неплохо это делаем. Особенно ты,- подчеркнул Сорокин.- Подожди, не перебивай. Ты бросился на выручку незнакомого человека, хотя и знал, что это может кончиться для тебя трагически.

- Николай Аркадьевич, зачем вы так!-взмолился Тимур.- Главного-то я не сделал! Черный по-прежнему разгуливает по городу.

- Ты давно ищешь его?-спросил Сорокин так, словно впервые разговаривал с Тимуром о деле «таксистов».

- Четвертый день…

- Четвертый день! Капитан Бойко искал его больше месяца и не нашел. Ты думаешь, Черный не знает, что мы его ищем? Знает и делает все, чтобы уйти от возмездия. Так Что выше голову, Тимур!.. Выкладывай, что ты сегодня делал. Где был. Что видел.

- Был в двух ресторанах.

- Один?

- С Милой.

- Не красней. Мила - хорошая девушка. Тем более, партнерша в твоем деле просто необходима… Продолжай.

- Попался нам один подозрительный человек. По приметам походил па Черного. Мы незаметно шли за ним до сквера Революции. Тут он будто сквозь землю провалился.

- Исчез?

- Исчез,- вздохнул Тимур.- Я, конечно, во всем виноват. Не надо бы мне угощать Милу яблочным соком. Пройти мимо газбудки и все было бы в порядке.

- Что же ты не прошел?

- Да жалко Милу стало. Умираю от жажды, говорит. Ну я и взял стакан. Отвлекся буквально на одну минуту. Куда он делся за это время? Ума не приложу. Не мог человек в самом деле провалиться сквозь землю! Я теперь, Николай Аркадьевич, буду ходить один. Чтобы не отвлекаться. Даже на танцы. Правильно?

- Пожалуй, на танцы тебе лучше ходить с Милой. Это не будет бросаться в глаза. Одинокий человек на танцах всегда привлекает к себе внимание. Между тем, внимание не нужно. Верно?

- Верно.

Лицо Тимура зарумянилось, в глазах затеплились радостные огоньки.

- Не подумайте что-нибудь, Николай Аркадьевич. У нас с Милой деловые встречи,- стараясь быть равнодушным, проговорил Тимур. Он не хотел, чтобы Сорокин догадался о его симпатиях к Миле.- Я могу идти?

- Подожди. Во сколько встреча?

- В девять часов.

- Она не рассердится, если ты опоздаешь?

- Ну что вы, Николай Аркадьевич,- неуверенно произнес Тимур.

- Хорошо. У меня есть к тебе одно небольшое поручение.

- Слушаю!

- Надо переговорить с фрезеровщицей завода, на котором работает Цыбин,-с Анной Сергеевной Ткаченко. Она видела Цыбина с подозрительными людьми. Постарайся узнать приметы этих людей. Я позавчера спешил и не стал заводить разговор на эту тему.

- Может быть, она знает, где они живут?- поинтересовался Тимур.

- Она знает, где они бывают,- уточнил Сорокин.- Попроси ее разыскать хотя бы одного из них. Это облегчит наше дело.

- Я сделаю все, что в моих силах!

Сорокин открыл средний ящик стола, вытащил из него фотокарточку, задержал в руке. Он вчера был у Валентины Дементьевны и взял этот снимок, на нем был запечатлен парень лет двадцати с крупным мясистым носом. Валентина Дементьевна видела его несколько раз с Борисом в пивной, находящейся недалеко от завода. «Возможно, он сбил с пути Бориса»,- сказала Валентина Дементьевна. «Возможно»,- подтвердил Сорокин. Во всяком случае, это предположение могло подтвердиться.

- Вас что-то смущает?-спросил осторожно Тимур.

- Ты стал наблюдательным, поздравляю,- улыбнулся Сорокин. Он положил перед Тимуром фотоснимок.- Запомни этого человека. Может быть, где-нибудь встретишься с ним. Не исключено даже, что встреча произойдет сегодня.

- Кто это?

- Знакомый Цыбина.

- Преступник?

- Не знаю.

- Не знаете?-недоверчиво протянул Тимур.-Я узнаю! Обязательно! Не верите?

- Верю,- ответил Сорокин.- Кстати, когда ты думаешь переменить свою профессию?

- Простите, Николай Аркадьевич, я погорячился. Клянусь вам, больше этого никогда не будет!

- Хорошо, Тимур. Выйдешь на задание - без необходимости не рискуй. Сначала взвесь все как следует, лишь потом действуй. В общем, будь осторожен, Тимур. Не лезь на рожон. До завтра.

- До завтра, Николай Аркадьевич!

«Странно все-таки получается,- усмехнулся Сорокин, когда Тимур вышел.- Утром меня учил отец, теперь я взялся наставлять человека уму-разуму. Не рано ли?..»

Он сел за стол, развернул «Дело» и внимательно перечитал показания Бориса Цыбнна. Кажется, лед в самом деле тронулся.

 

6.

Анну Сергеевну Ткаченко не пришлось упрашивать: она с охотой приняла приглашение Тимура принять участие в розыске «подозрительных типов».

Пивная, словно собачья конура, прилипла к большому четырехэтажному зданию. Около нее, на пустых бочках, сидели несколько человек и нетерпеливо пили пиво. Они с нескрываемым любопытством посмотрели на Тимура и Анну Сергеевну, однако ничего не сказали. Только мужчина лет сорока пяти, обросший и неряшливый, бросил какую-то реплику, показывая пальцем на Анну Сергеевну.

- Ты!- рванулся к нему Тимур.

Мужчина шарахнулся к стене, вытаращил круглые бессмысленные глаза. Анна Сергеевна поспешно взяла Тимура за руку, проговорила с болью:

- Оставьте его! Это мой сосед. Он совсем спился. Недавно от него ушла жена. Не вынесла ежедневных издевательств… Зайдем?-Анна Сергеевна кивнула на вход в пивную.- Может быть, нам сразу повезет?

- Зайдем.

В глаза тотчас бросился пивник - здоровый, краснощекий верзила лет тридцати. Он стоял за прилавком, как скала, почти не глядя на шумных клиентов, молча отпускал спиртные и прочие напитки. Лимонад, правда, никто не брал - потные руки тянулись к кружкам с пивом или к стаканам с вином.

- Ну, чего тебе?- неожиданно рявкнул пивник.

- Ашот, дорогой, дай кружку пива в долг. Я тебе завтра с процентами возвращу,-униженно попросил худой, испитого вида мужчина в очках.- Будь человеком, Ашот. Голова раскалывается.

- Проходи, проходи! Я знаю, как ты возвратишь!

- Ашот, честное слово!

- Проходи!

- Ашот!..

- Угости человека, чего ты жмешься?- вступился за просителя парень в промасленной рабочей спецовке.

- Если ты богатый, ты и угощай… Проходи, не задерживай очередь,- снова закричал пивник на пьяного кредитора.

- Налей мне две кружки,- сказал парень.- Я угощу, раз ты такой бедный. Настанет время, и он меня угостит. Я правильно говорю, очкарик? А?

- Спасибо. Большое спасибо,- униженно поблагодарил мужчина.- Я обязательно с тобой рассчитаюсь. Увидишь. Я еще никого не обманывал.

- Держи карман пошире, он рассчитается!- подал пивник парню наполненные кружки.

- Человеку надо верить,- философски заключил парень.

- Человеку - надо, пьянице -нет!-отрезал пивник.- Я не первый день стою за прилавком. Знаю алкашей. Нет у них за душой ни гроша, ни совести.

- Помолчал бы,- беззлобно отозвался мужчина в очках.- Что бы ты делал, если бы нас не было на свете? По миру пошел бы!

Тимур посмотрел на Анну Сергеевну, спросил глазами: «Нет здесь тех, кого мы разыскиваем?» Она так же, глазами, ответила: «Нет».

Они побывали еще в трех пивных и в двух кафе, однако тех, кого разыскивали, не встретили.

- Наверно, у них сегодня что-то вроде выходного,- сказала Анна Сергеевна,-Отлеживаются, поди, дома. Не постоянно же пить! Деньги, должно быть, не всегда водятся.

- Что же вы предлагаете?- растерянно взглянул на женщину Тимур,- Мы без вас теперь, как без рук. Нет, честное слово!

- Ладно, не прибедняйся! Давай встретимся завтра. Может, повезет. Если не повезет, то встретимся послезавтра. Погуляем. Подышим свежим воздухом.

- Хорошо.

Тимур проводил Анну Сергеевну до остановки.

Когда подошел автобус и из него стали выходить пассажиры, Анна Сергеевна заволновалась и указала глазами на группу молодых людей, окружавших пожилого мужчину.

- Они!

Тимур благодарно пожал руку Анне Сергеевне,

- Спасибо! Большое спасибо! Теперь они от меня никуда не уйдут. Будьте уверены. Я сумею найти с ними общий язык.

- Не боитесь?

- Что вы!-как можно спокойнее сказал Тимур. Он еще раз поблагодарил Анну Сергеевну и решительно зашагал за дружками Цыбина.

 

7 .

Кафе, которое облюбовала компания, стояло на одной из тихих улиц окраины города.

- Иван Сергеевич, устраивайтесь, пожалуйста, у окна, мы сей минут организуем все, что требуется для данного момента,- сказал пожилому мужчине смуглый высокий парень.

- Вы только, Алик, не очень усердствуйте,- ответил Иван Сергеевич.- У меня сегодня что-то нет охоты веселиться.

- Это потому, Иван Сергеевич, что вы еще ничего не пили,- изогнулся манерно Алик.- В общем, устраивайтесь, Иван Сергеевич.

Мужчина пошел к свободному столику. Алик обвел своих попутчиков многозначительным взглядом.

- Угостим старика так, чтобы всю жизнь помнил. Валька, сегодня мы возлагаем на тебя эту скромную обязанность.- Он тронул за рукав низкорослого полного парня с угреватым лицом, подтолкнул в сторону буфета.- Не забудь: старик пьет только столичную. Другие напитки не употребляет. Сложная натура!

- Знаю, - прогудел простуженным басом Валька. -Впервые, что ли! Вот только бабок у меня маловато… Ген, одолжи до подходящего случая,- посмотрел Валька на стоящего рядом с Аликом крепыша.- Не хочу выглядеть скупердяем. Это не в моих правилах.

- Сколько?-деловито осведомился крепыш.

- Для начала красненькую.

- Бери.

Валька взял протянутые десять рублей и направился к буфету.

Тимур появился в кафе, когда приятели Цыбина выпили по стакану водки. Они вели себя уже. довольно шумно, и, не стесняясь сидевших за соседними столиками женщин, нет-нет да обменивались крепкими словами.

«Веселитесь? Ну-ну!»-усмехнулся про себя Тимур. Он взял в буфете две бутылки пива, три помидора, кусок хлеба, вытащил из кармана бутылку из-под- «московской», которую предварительно наполнил водой, постоял немного у стойки, потом направился к приятелям Цыбина.

- Извините, пожалуйста. Можно к вам пристроиться? Понимаете, свободных мест нет.

Алик оглядел Тимура с головы до ног, удивленно вскинул брови, однако ничего не сказал, перевел взгляд на Ивана Сергеевича.

- Садитесь, чего уж там,- благосклонно разрешил Иван Сергеевич.

Тимур скромно поставил поднос па край столика, наполнил граненый стакан водой, выпил залпом и тут же запил пивом. После этого долго смотрел на бутылку неподвижным взглядом, затем налил еще стакан, выпил так же, залпом, и только теперь взял помидор.

У дружков глаза полезли на лоб.

- Вот это хлещет, разрази меня гром!- восхищенно произнес Валька.

- Видать, специальный курс прошел по этому делу,- заметил Иван Сергеевич.

Тимур сосал помидор, по-прежнему любуясь бутылкой и ни на кого не обращая внимания. Он мысленно благодарил всех святых, подавших ему мысль при помощи довольно простого способа сблизиться с дружками Цыбина. Только бы они не почуяли обмана.

- Наливай,- сказал Алик Вальке.

Валька налил по полстакана.

- Наливай полнее!

Алик, должно быть, хотел доказать соседу, что и он не лыком шит.

- За что же опрокинем?-поднял стакан Иван Сергеевич.

- За то, чтобы опрокинуть еще,- сострил Алик.

- Я поддерживаю, разрази меня гром,- сказал Валька.

- Я тоже,- одобрил Гена.

- Согласен,- кивнул Иван Сергеевич.

Випили, разом крякнули, потянулись к закуске - холодному мясу, нарезанному крупными кусками.

Тимур вылил из бутылки остатки воды в стакан с пивом и выпил тоже. На этот раз он чему-то улыбнулся, стараясь изобразить на лице пьяное выражение, достал папиросы, спросил заплетающимся языком:

- 3-здееь м-можно к-к-кур-рить?

- Валяй, не в церкви находишься,- разрешил Иван Сергеевич.

Тимур закурил и снова «ушел в себя». Он делал все, чтобы заинтересовать дружков Цыбина. Это ему удалось и, пожалуй, уже можно было начинать общий разговор, однако Тимур не спешил. Хватит, думал он, раз поспешил - людей насмешил.

- Валюха, давай анекдоты!-сказал Гена.

- Есть, разрази меня гром! - согласился Валька.

- Только ты не очень-то усердствуй,- поднял отяжелевшую голову Иван Сергеевич.- Видишь, кругом женщины. Порядок надо знать. Потом опять же рядом интеллигенция,- кивнул он на Тимура.- Дошло? В общем, будь, как говорится, в норме.

- Валюха у нас всегда в норме,- обиделся за товарища Генка.-Он ничего лишнего не позволит. Верно?

- Верно,- согласился опять Валька.- Слушай… Повезли друзья на Дальний Восток фрукты продавать. Дорогой один из них заболел и умер. Растерялись друзья. Не. знают, как сообщить родственникам о такой беде. В конце концов послали телеграмму: «Карапетян тяжело заболел. Через два дня похороны». Получили родственники Карапетяна телеграмму, гадали, гадали, что бы она значила, и направили молнию: «Сообщите, что с Карапетяном? Жив или нет? На другой день получили ответ: «Пока нет».

- Так и ответил: «Пока нет»?-схватился за живот Алик.- Чего же - пока нет? Умер или жив? Ты постой! Откуда ты выкопал такое чудо? Клянусь, ты заслужил стакан водки! Ген, налей ему.

- За что?- удивился Иван Сергеевич.- Я ничего не понял.

- Не прикидывайтесь, Иван Сергеевич, не прикидывайтесь,- сказал Алик.- Вы просто хотите нас подурачить, не правда ли? Хитрец вы, Иван Сергеевич, ох и хитрец!

- Наливай всем, Ген,- попросил Валька.

Тимур по-прежнему не принимал участия в разговоре. Сидел, тупо глядя перед собой, будто решал какую-то сложную задачу. Затем, спохватившись, похлопал себя по карманам, вытащил четвертинку, наполненную, как и поллитровая бутылка, водой. Выпил ее сразу, прямо из горлышка, погладил живот, оглядел всех самодовольным прищуренным взглядом, наклонился над столом, спросил, больше обращаясь к Ивану Сергеевичу:

- Как вы думаете, не пора ли шуметь камышу и гнуться деревьям?

- Готов,- констатировал Иван Сергеевич.- Однако пить, действительно, мастер. Не то, что ты, Генка!

- К-кто готов?-опередил ответ Генки Тимур.- Я г-го-тов? Да? Эт-то п-почему готов? Думаете, я п-пьян? Н-ничего подобного! Я м-могу еще стакан с-свободно выпить. Не в-верите?

- Куда тебе,- засмеялся Алик.

- Свалишься, разрази меня гром,- подлил масла в огонь Валька.

- Я? Сва… Сва-а-а-лю-ю-юсь? Спорим: еще стакан выпью - и ничего! Не в-верите?

- Выпить, конечно, можешь,- сказал Иван Сергеевич.- Только устоишь ли после этого па ногах.

- Устою!

Тимур тяжело поднялся и, слегка покачиваясь, направился к буфету. Собутыльники Цыбина замерли. В их взглядах было неподдельное уважение.

- Наверно, мировой парень,- шепотом проговорил Генка,-Нам бы такого кореша. С ним не пропадешь. Предлагаю записать в нашу компанию. Кто - за?

- Подожди,- сдвинул брови Алик.- Куда спешить? Надо обмозговать все. Такие дела с бухты-барахты не делаются.

- Если у парня водятся деньги, то нечего обмозговывать,- заметил Иван Сергеевич.

- Давайте выпьем за его возвращение с победой,- предложил Валька.- Чувак заслуживает этого. Клянусь всеми святыми!

- Наливай!- скомандовал Алик.

Тимур все больше входил в свою роль. Он до того вжился в нее, что на какое-то время действительно почувствовал себя пьяным. Ему нужно было во что бы то ни стало познакомиться с дружками Цыбина. Судя по всему, они были не только беззаботными кутилами. Алик, по-видимому, верховодил. Все прислушивались к его словам, даже старик - Иван Сергеевич.

- Пожалуйста, одну беленькую!- бросил Тимур на прилавок пятерку.

Буфетчик спросил.

- Что еще?.

- Пять бутербродов.

Компания встретила Тимура молчанием. Он призвал на помощь все свое самообладание. В его голосе снова появились пьяные нотки. Глаза забегали с предмета на предмет, с лица на лицо, словно потеряли ориентировку в пространстве.

- Кто сказал, что не смогу больше пить? Ты?

- Я, разрази меня гром!-признался Валька.

- Я, б-бывало, не с-столько п-пил. Эт-то пустяк… Кто поддержит меня? Ты?-посмотрел Тимур на Генку.-Давай стакан…. Ты давай тоже,- обратился он к Алику.- Будем гулять… Папаша, вы тоже выпьете? Л-люблю об-бщество… Разрази меня гром, ты куда? Давай посудину!

Валька пододвинул к Тимуру пустой стакан.

- Мне немножко.

- Конечно. Я б-больше себе налью. Своя рука владыка.:. Потянули, братцы-кролики?

Тимур взял свой стакан и, ни на кого не глядя, выпил. Огненная жидкость обожгла все внутри, хмель ударил в голову.

- Ты гляди, выпил!-выкатил глаза Валька.

- Сейчас поведет его,- усмехнулся Генка.

- Поведет,- подтвердил Иван Сергеевич.- Взяли?- перевел он взгляд на Алика.

«Взяли» дружно. Никому не хотелось пасовать перед незнакомцем.

- Как тебя дразнить-то? По-батюшке, по-матушке?

- По-матушке, по-батюшке? Тимур я, понятно? До батюшки и до матушки еще не дорос.

- Ростом ты дорос не только до матушки и до батюшки, разрази меня гром, до самого дедушки дотянулся!-захохотал Валька.

- Велика фигура, да дура,- скривился Генка.- Чего еще!

Водка делала свое дело: глаза Генки с вызовом смотрели на Тимура, пальцы сами собой сжимались в кулаки.

- Ладно, ты! Петух!- цикнул на Генку Алик.- Кулаки чешутся? Почеши об рога!.. Выпьешь еще, Тимур?

- Н-е-е-е… Я з-знаю норму… Вот пива стакан, пожалуй, можно, эт-то не повредит,- с благодарностью взлянул Тимур на Алика.

Иван Сергеевич ударился в философию.

- Молодежь… Я в ваши годы, бывало, давал прикурить… Весь город говорил обо мне… Эх, сбросить бы мне с четвертак! Увидели бы вы, на что я способен!

Валька пьяно восхищался:

- Вы, Иван Сергеевич, и сейчас еще, разрази меня гром, можете… Нет, Иван Сергеевич, не прибедняйтесь! Не прибедняйтесь, Иван Сергеевич!

Алик молчал. Присматривался к Тимуру. Должно быть, решал: можно ли доверять этому человеку? Стоило ли заводить с ним дружбу?

 

8 .

Алик остановился около небольшого кирпичного домика, обнесенного деревянным забором.

- Это моя хибара! Прошу!

- Уж поздно,- стал отказываться Тимур.- Лучше в другой раз.

- В другой, так в другой,-прислонился Алик к косяку,- Мы с тобой еще погуляем. Мои кореши - те еще ребята. С ними можно работать. Знаешь, как они умеют дела делать?

- Какие дела?

Слишком поспешно задал вопрос Тимур. Алик насторожился, ответил уклончиво:

- Потом узнаешь.

- Ну что ж. В чужое нос не люблю совать и в свое не пускаю…

- Обиделся?

- Что ты. Я не из обидчивых. Сам по себе.

Ответ успокоил Алика.

- Эх, был бы с нами сейчас мой кореш Борька,- признался он хвастливо,- мы такого дрозда дали бы, что чертям стало тошно!

- 3-заливай!

- Не веришь?

- Никакого кореша у тебя нет.

- Есть!

- Я т-твой к-кореш! Ясно?

- Ты? Правильно! Есть еще Борька!

Тимур загорелся ревностью.

- Где же он? Давай его сюда, выпьем вместе… Чтоб чертям стало тошно…

.- Кабы можно было дать,- повел огорченно плечами Алик,- выпили бы уже… Ничего ты, Тимур, не знаешь. Нет Борьки.

- Уехал, что ли?

- Здесь. В городе… Только доступ к нему того… закрыт,- приложил Алик палец к губам.- Карантин!

- А-а,- печально протянул Тимур.- В инфекционной больнице. Как это я сразу не усек. Пробьемся! М-меня никакие микробы не б-берут!

- Какая там инфекционная больница!-качнулся Алик.- Он в… милиции… Только это между нами. Никому ни слова. Дошло?

- За к-кого ты меня принимаешь?-Тимур сделал вид, что оскорблен намеком.

- Остынь!-тронул его плечо Алик.- Это я к слову. Жаль Борьку… Ни за что ни про что…

- Ничего, не горюй! Придумаем что-нибудь. Я не т-такие дела провертывал.

- Ты отличный мужик, Тимур. Я тебя понял начисто сразу, когда увидел, как ты водяру тянешь… Послушай, не кинуть ли нам еще по сотке?- зашарил Алик по карманам.

- Хорошо бы… Да меня девчонка одна ждет… Знаешь, законная чувиха!. Давай завтра погуляем? Хочешь, встретимся утром?.. Хотя п-подожди, утром я з-занят. Сбежимся часиков в семь вечера. Ид-дет?

- Идет. Где?

- Можно опять в этом же духане. По-моему, приличное место. За весь вечер ни один блюститель порядка не заглянул.

- Идет,- повторил Алик.- Завтра в семь…

 

9 .

В то время как Тимур отыскивал друзей Цыбина на окраине города, Сорокин нацелился на «пятак», где хорошо был известен Женька. Гостеприимство, проявленное буфетчицами и официанткой при появлении младшего Боброва, говорило о многом. Надо полагать, что он заглядывал туда часто, и не один. Официантки должны были приметить друзей Женьки и, прежде всего, Бориса, если он входил в компанию Боброва. Определить взаимоотношения Цыбина и Боброва являлось сейчас главной задачей Сорокина. От этого зависел весь ход расследования.

Вечерами на «пятаке» бывало многолюдно. Днем же сюда заглядывали лишь завсегдатаи. Они часами просиживали у открытых окон и потягивали сухое вино.

Сорокин появился в кафе где-то около трех часов. Столики были свободными, если не считать дальних, притесненных плотными занавесками и густой листвой деревьев, окружавших кафе. Там сидели молодые люди в модных костюмах.

Едва Сорокин опустился на стул и открыл бутылку минеральной воды, как рядом послышался знакомый голос.

- Это вы, Коля?

Сорокин поднял голову. Перед ним стояла Мила. Она была в светлом легком плаще, желтоватой косынке и в белых сапожках на высоких каблучках.

- Мила?

- Я.

- Как вы здесь очутились?

- Шла мимо, заметила вас и зашла. Могу я иногда пожать руку своему родственнику?

- Родственнику?-удивился Сорокин.- Мы уже родственники?

- Разве еще нет? Насколько мне известно, Клара моя сестра.

- Но я еще не муж Клары.

- В этом вы сами виноваты,- засмеялась Мила.- Мы считаем вас родственником, и в доказательство я с этой минуты перехожу на «ты».

- Для такого перехода не обязательно быть родственниками, достаточно хорошо относиться друг к другу… Ну что ж, давай на «ты». Пожалуйста, составь мне компанию по ликвидации минеральной воды и мороженого.

Мила была в шутливом настроении.

- На правах родственницы или друга?

- И так, и так. Садись!

В зал вошли два человека. Они взяли четыре бутылки сухого вина и прямо у стойки выпили.

- Я таких отправляла бы на Марс,- проговорила Мила.

- Почему на Марс? Может быть, у марсиан своих алкоголиков хватает,- усмехнулся Сорокин.

- Все равно!

- Ты ненавидишь рыцарей бутылки?

- Ненавижу!

- Почему?

- Почему?- Мила стиснула зубы, произнесла с болью.- Отец у меня пил.

- Пил? Сейчас не пьет?

- Он умер.

- Прости.

- Ничего… Я никогда не видела его трезвым. Он бил маму. Меня. Я даже обрадовалась, когда он умер… Дура была, конечно. Ничего не понимала… Теперь бы я боролась за него,- глухо закончила Мила.- Ты не сердишься на меня за то, что я тогда нагрубила тебе?

- Когда?

- При встрече у милиции.

- Ну что ты, Мила! Просто меня удивили твои слова о капитане Бойко. Он действительно такой никудышный?

- Разумеется, нет. Это я наговорила напраслину. Потому что иногда бываю злой, отвратительной, нехороший: Я ненавижу себя в такие минуты, но ничего не могу поделать…

- Где же вы все-таки с ним встречались?

- Так… У одних знакомых. Вы их не знаете…

- Что ж, давай тот случай забудем. Считай, что сегодня мы впервые увиделись. Согласна?

- Согласна.

- Молодчина!.. Ты куда направлялась?

- Сейчас-никуда. Вечером иду с Тимуром на танцы.

«Едва ли сегодня он сумеет встретиться с тобой,- подумал Сорокин,- если набрел на след дружков Цыбина…»

- Подожди меня минутку,- поднялся Сорокин.- Пойду переменю заказ.

- Хорошо, Коля.

«Минутка» Сорокина растянулась на четверть часа. Задержала его беседа с официанткой Раей. Рая сообщила, что с Цыбиным неоднократно бывал в павильоне высокий белобрысый парень. Они всегда долго разговаривали и много пили. Платил, как правило, Цыбин.

- Вы можете перечислить приметы?

- Обыкновенный он,- замялась Рая.- Как все. Губы у него очень тонкие. Будто ниточки. Волосы рыжеватые. Больше ничего не запомнила.

Сорокин достал из кармана записную книжку, вырвал из нее листок и, написав па нем номер своего телефона, подал Рае.

- Позвоните мне, как только появится у вас белобрысый парень. Только, чтобы никто не знал об этом.

- Что вы!- прошептала официантка.

Мила читала газету и была, кажется, целиком поглощена этим занятием, однако появление Сорокина в зале сразу заметила и весело улыбнулась.

- Все в порядке?

- В порядке.

Мила вдруг обнаружила удивительную осведомленность:

- Грабителей ищешь?

Сорокин смутился.

- Приходится… Должность такая.

- Ну и что же? Скоро найдешь? Может быть, уже нашел?

- Нашел и не нашел. Напал на след.

- Это много?

- Много.

- Послушай, возможно, ты Женьку подозреваешь? Что-то в последнее время ты не расстаешься с ним! Или он в дружинники записался? Помощником твоим стал? А?

- Нет. Помощником моим он не стал,- сказал Сорокин.- Ну а подозревать можно кого угодно.

Принесли мороженое. Мила тронула ложечкой желтоватую снежную сдобу и сказала, лукаво щуря глаза:

- К сладкому не идут серьезные разговоры. Давайте поболтаем о чем-нибудь веселом.

- Что ж, поболтаем о веселом. Подчиняюсь желанию родственницы…

 

10.

Клара, как вихрь, налетела на Николая, закружила по комнате, зашептала:

- Любимый! Родной! Хороший!

Николай тоже что-то шептал, тоже кружился, совершенно позабыв о том, что впереди у него трудный разговор с ней, с Кларой, с ее родителями.

- Ты сегодня не будешь таким официальным, как в прошлый раз? Не будешь думать о своих преступниках? Хорошо?

- Хорошо.

Клара приподнялась на цыпочки, потянулась губами к губам Николая…

- Давай распишемся,- сказал вдруг Николай.

- Давай,-ответила Клара.

- Завтра же!

- Завтра же!

- Жить будем у нас, в моей комнате, Ник!

- Нет, мы будем жить у нас, в моей комнате, Клара!

- Послушай, Ник, у меня больше комната.

- Послушай, Клара, у меня комната тоже не маленькая.

- Зато у тебя нет машины!

- Разве у тебя есть?

- Есть.

- Нету-у!

- Нет, есть!

- У отца.

- Это одно и то же!

- Это не одно и то же, поняла?

- Поняла!

Клара снова приподнялась на цыпочки и снова потянулась к губам Николая. Он неожиданно вспомнил, зачем пришел сегодня в этот дом. Сердце будто похолодело, перестало существовать.

- Что с тобой, Ник?

- Ничего. Прости. Я устал.

Клара не приняла объяснения. Что-то обидное послышалось ей в этих словах. Она отошла к окну и остановилась, молча глядя на улицу, залитую светом фонарей.

Николай остался посреди комнаты. Он ждал, когда она сама нарушит молчание, подскажет что-нибудь.

Клара не подсказала.

- Что с тобой?- повторила она.

Он вздохнул.

- Не знаю.

Она обернулась, кинулась к нему, заплакала.

- Не обманывай меня, Николай! Я люблю тебя!

Он принялся успокаивать ее, шептал что-то, гладил ее волосы. Однако настоящие слова боялся произнести.

- Просто устал… Устал, Клара.

Евгений Константинович, как и в день именин, был очень оживлен и весел. Правда, глаза его иногда останавливались на Николае - будто что-то ожидали.

Клара сидела напротив и молчала.

Не была многословна и Надежда Михайловна. Подавала то одно, то другое блюдо, удалялась на кухню, снова возвращалась. Если же кто-нибудь задавал вопрос, то вздрагивала и прижимала к груди руку. Должно быть, шалило сердце.

Оживление внес Женька. Он появился с Майей в конце ужина. Сразу посыпались анекдоты, шутки, прибаутки.

Николай внимательно прислушивался к этой безобидной в общем-то болтовне - пытался найти связь с тем, что привело его в этот дом. Однако ничего не находил - Женька или не был причастен к «таксистам», или искусно исполнял свою роль. Николай в конце концов решил сделать тактический ход.

- Мне кажется, Евгений Евгеньевич, ты зря пошел на завод, - с улыбкой сказал Николай.

- Это почему? - прищурился Женька.

- Ты принес бы гораздо больше пользы, если бы поступил на сцену. У тебя артистические данные.

- Я согласна, - Майя наградила Николая очаровательной улыбкой. - Женя - великолепный актер. Он постоянно поражает меня своими внезапными перевоплощениями… Покажи, Женя, фотокарточку, где ты снят с поэтом Ториковым… Знаешь, Коля, он давно пишет стихи!

- Евгений Евгеньевич?

- Да.

- Эго открытие для меня.

- Пока ты еще чего-нибудь не открыл в моем сыне, пойдем на балкон, подышим свежим воздухом, - пригласил Евгений Константинович Николая.

- Вы же простынете! - остановила отца Клара. В ее голосе звучало неподдельное беспокойство.

- Не простынем,- улыбнулся Евгений Константинович.- Мы закалены в боях.

Над городом среди рваных туч висела луна. Она заливала все вокруг блеклым холодным светом.

- Тебя, я вижу, заинтересовала луна.

- По-моему, она и вас заинтересовала, - взглянул Николай на Евгения Константиновича.

- Заинтересовала. Я слышал, что в прошлом она была планетой.

- Вечного ничего нет, Евгений Константинович,- банально констатировал Николаи.

- Я на днях прочитал «Непобедимого» Лема, - продолжал увлеченно Евгений Константинович. - Не пойму идею. Только живое существо способно бороться за свое существование. Машина никогда не будет такой совершенной, как человек… Кстати, ты не пробовал писать? У тебя, очевидно, получится. Ты ежедневно встречаешься с интересными людьми.

- Писатель из меня не выйдет, - убежденно ответил Николай. - Однако в защиту фантастов пару слов скажу.

- Любопытно.

- Я, например, с удовольствием читаю фантастику. Эта литература доброй мечты. Она приказывает: «Дерзай!»

- Послушай, ты никогда не думал о машине, которая определяла бы характер человека?

- Нет… Вообще-то, такая машина нужна. Особенно сейчас, в период сражения с так называемыми пережитками прошлого. Я бы знал, на что способен и на что не способен мой собеседник. Нечего греха таить, у нас еще имеются люди, которые в глаза говорят одно, за глаза - другое.

- Это намек как будто?

- Что вы, Евгений Константинович!

- Ну-ну, не петушись. Я сам в твои годы был, как порох. Вспыхивал от малейшей искры. Кстати, как твои «таксисты»? Никого еще не нашел?

Николай с недоумением повернулся к Евгению Константиновичу.

- Предвидел, что удивишься! - Евгений Константинович самодовольно рассмеялся.- Я, брат, в таких кругах вращаюсь, что кое-что и о тебе знаю.

- Видите ли, все не так просто… - Николай умолк, обдумывая неожиданное сообщение Боброва и его вопрос.- «Таксисты»-дело особое… Боюсь, что придется порядочно поворочать камней. К тому же на пути может оказаться мина замедленного действия.

- Даже так? Смотри, как обернулось дело!-сочувственно произнес Евгений Константинович. - Может быть, я помогу чем-нибудь?

- Да нет, помощь пока не нужна.

- Значит, ты еще не напал на след?

- Напал.

- Кто же они? Молодые? Старые?

- Очевидно, молодые.

- Очевидно?

- Сужу по словам пострадавших. Мне известен только почерк грабителей. С ними же я еще не встречался, к сожалению.

- Почему?

- Потому что никто не дал мне адресов…

Николай выжидающе посмотрел на Евгения Константиновича. Евгений Константинович неопределенно пожал плечами.

На улице показалась «Волга» с зеленым глазком. Она медленно проехала мимо дома и остановилась у небольшого сквера. За ее рулем находился Селезнев. Он лучше других запомнил грабителей. Николай договорился с ним встретиться в этом сквере. Правда, почему-то Селезнев приехал на час раньше. Возможно, что-нибудь случилось? Надо, пожалуй, пойти выяснить. Хотя это могут заметить Бобровы. Лучше пригласить Женьку, Клару и Майю покататься по городу. Получится естественно.

- Вам не надоело? - послышался голос Надежды Михайловны.

- Что ты, мать! - весело откликнулся Евгений Константинович.- Ты посмотри, какая благодать! Так бы без конца и любовался этим чудом! Красивый у нас город, честное слово.

- Красивый, - согласилась Надежда Михайловна.

- Увидеть бы его лет через сто. Дома уйдут вверх, в небо. Люди станут интереснее.

- Ладно тебе, сказочник! Пойдемте в комнаты, холодно на улице. Погреетесь…

- Как ты смотришь на это? - подмигнул Евгений Константинович Николаю.- Положительно или отрицательно? Только честно?

- Положительно, - сказал Николаи.

В столовой гремела музыка. Танцевали Клара и Майя. Женька сидел в кресле и следил за ними полусонными глазами. Он успел приложиться к рюмке.

- Явились, - обрадованно воскликнула Майя.

- Как видишь, - расшаркался Евгений Константинович.

- Теперь развлекайте нас. - Майя кокетливо положила руку на плечо своему будущему свекру.

Николай подошел к Кларе.

Танцевали недолго. Женька вдруг встал, выключил радиолу и объявил:

- К столу!

Приглашение было принято без особого энтузиазма. Никому, кажется, не хотелось ужинать. Николай воспользовался коротким замешательством и предложил прогуляться по городу.

- Отличная мысль! - поддержала Клара.

- Я тоже - за! - сверкнула глазами Майя.

- Если ты - за, то почему я должен быть против? - развел руками Женька. - Главное - коллективность, как выразился Гомер. Давайте пропустим по одной и махнем куда глаза глядят… Старик, я надеюсь, что ты позволишь нам воспользоваться твоей машиной?

- Ты что!-опередил Николай ответ Евгения Константиновича. - После коньяка ни тебе, ни мне нельзя садиться за руль!

- Ты - милиция, тебе все можно! - отверг возражения Бобров-младший. - Я верно говорю?

- Действительно, Николай, - принял сторону сына Евгений Константинович.- Кто тебя задержит?

- Нет-нет, не могу. Только такси.

- Вы разве не едете?- обернулась Майя к Евгению Константиновичу.

- Куда нам, старикам, - ответила за мужа Надежда Михайловна.

Евгений Константинович сделал вид, что не слышал вопроса, стал торопливо наполнять рюмки коньяком.

 

11.

Улица встретила молодых людей огнями электрических фонарей, легким ветерком и удивительной тишиной. Николай даже замер на мгновение, радуясь, как мальчишка, этому великолепному покою. Его состояние, должно быть, передалось Кларе. Она прильнула к его плечу, затихла, словно ожидала первого звука.

Тишину нарушил Женька.

- Такси! Такси!

Он поднял руку и шагнул на дорогу.

Николай поморщился от досады. Надо же было такому случиться: Селезнев дежурил у сквера, между тем «чужое» свободное такси в эго время перехватывало его пассажиров.

Майя бросилась на помощь Женьке.

- Такси!

К счастью, машина не остановилась. Метрах в пятнадцати от застывшего с поднятой рукой Боброва она свернула в переулок и скрылась за густым рядом ветвистых карагачей.

- Ч-черт! - выругался Женька.

- Не надо кипятиться! - бодро сказал Николай. - Вон у сквера стоит машина. Попытаем счастье. Кстати, частники более сговорчивы.

- Пошли, - согласился Женька.

Селезнев «исправлял» что-то в моторе. Он с головой влез под откинутый капот и старательно орудовал ключом.

- Машина свободна? - поинтересовался Николай.

- Смотри, смотри, это же такси! - закричала Майя.

- В самом деле, - подтвердил Женька.

Николай знал, как должен вести себя Селезнев, однако на его «артистические» способности особенно не надеялся.

Думал: сорвется - все дело завалит. К счастью, Селезнев играл роль отлично. Он отозвался спокойно, с неохотой:

- Машина свободна.

- Дамы, прошу!- тотчас открыл Женька заднюю дверцу.

- Кто же с нами? - взглянула на него Майя.

- Берите Николая. Он вооружен. В случае нападения защитит вас, - засмеялся Женька.

- Я согласна! - сказала Клара.

- Я тоже, - взглянула Майя на Николая.

- Далеко поедете? - поинтересовался Селезнев.

- Куда глаза глядят, - ответил Женька.

- Садитесь!

Водитель открыл дверцу. Женька вскинул голову и тотчас сделал шаг назад. На его лице застыл неподдельный ужас.

- Что же вы? Садитесь!

- Сейчас… Сейчас…

- Лезь, Женька, иначе уедем без тебя! - крикнула Майя.

Николай почувствовал внутреннюю дрожь. Значит, Женька принимал участие в грабежах. Только страх перед разоблачением мог так парализовать его.

- Садитесь, - повторил Селезнев.

- Да-да, простите, - вдруг заторопился Женька. - Что-то с сердцем… Нет-нет, теперь лучше, - заверил он Майю, которая с тревогой потянулась к нему. - Это, наверное, от коньяка. К черту, больше грамма в рот не возьму.

- На ветерке полегчает, - заверил Селезнев. Он закрыл за Женькой дверцу и, обойдя машину, сел за руль.

Ехали молча. Какая-то неловкость пала па всех после Женькиного «сердечного припадка». Смотрели рассеянно на вечернюю улицу, на мокрый асфальт, убегающий под колеса машины, на круги фонарей, то вспыхивающие в лужицах, то гаснущие.

Николай незаметно следил за Женькой. Женька, повернувшись к дверце, сидел не шевелясь, почти уткнувшись в стекло лицом. Боялся, видимо, что Селезнев разглядит его. «Если ты один из тех, кто грабил таксистов, то шофер узнает, - думал Николай. - Все равно узнает».

Молчание нарушил Селезнев.

- Впервые встречаю таких тихих пассажиров, - сказал он, остановив машину перед красным глазом светофора.

- Вам нравятся разговорчивые? - спросила Майя.

- Мы, таксисты, привыкли к шуму. Тишина нас настораживает.

- Почему? - удивилась Клара.

- Она скрывает чужие намерения, нам же надо знать, куда спешит пассажир, какое у него настроение.

- Это так важно? - выразила недоумение Майя.

- Как же! Не зная этого, не будешь знать, что тебя ждет в пути, и особенно в конце пути..,

- Вознаграждение, - подсказала шутливо Майя. - Или бывает, что не расплачиваются?

- Бывает, - раздумчиво произнес Селезнев. - Даже наоборот.

- Наоборот?! - расхохоталась Майя. - Вы платите, что

ли?

- Да. И довольно приличную сумму.

- Ну это просто забавно… Надо перенять опыт - продолжала Майя. - Поделитесь!

- Что ж,-без особой охоты и, вроде, смущаясь, согласился Селезнев. - Если интересно.

- Интересно, интересно, - оживилась Клара.

Селезнев принялся рассказывать, как несколько дней назад его ограбили в этой машине. Причем, рассказывая, то и дело посматривал на Женьку. Николай стал нервничать: как бы Селезнев не переиграл. Женька мог догадаться, что его разоблачают.

- Неужели у нас есть такие люди? - воскликнула Майя, когда Селезнев кончил рассказ.

- Шофера - фантазеры, - с усмешкой проговорил Женька. - Чего не придумают!

- Напрасно вы так, - обиделся Селезнев.

- Ладно, продолжай. Нам все равно делать нечего… Что же было дальше? Грабителей нашли?

- Нашли! Разве вы не знаете, как работает милиция?- с пренебрежением отозвался Селезнев. - Шоферов штрафовать они мастера, ничего не скажешь. А вот с преступниками бороться не умеют. Меня до сих пор даже не вызывали на допрос. Словно я не существую вовсе. В общем, нет у них настоящего оперативного духа, вот что я вам скажу!

- Неужели? - рассмеялась Майя. Она повернулась к Николаю и многозначительно подмигнула.

Женька сидел все так же, откинувшись на сиденье. Николаи хорошо видел его левую щеку с тугим желваком. Пожалуй, рассказ Селезнева попал в точку.

- Ник, ты о чем думаешь?

- О тебе, - ответил Николай.

- Слышал, что он сказал о вас? - кивнула она на Селезнева.

- Слышал.

- На себя, Ник, не принимай, ты - исключение.

- Неужели?

- Исключение! Смелый, умный, сильный.

- Выдумываешь.

Клара прижалась к Николаю, прошептала горячо:

- Такое нельзя выдумать.

- Ты же выдумала.

- Мне подсказало сердце.

- Сердце может ошибиться.

- Сердце, которое любит, не ошибается…

- Тебя не смущает, что другие слышат это?

- Ну и пусть!

- Завтра наш разговор станет известен всему городу. Представляешь: человек сидит в такси, шофер и говорит: ".Вчера на этом сиденье при мне двое в любви объяснились. Причем больше говорила она».

- Что же в этом страшного? - улыбнулась Клара.

Ответил Женька:

- Водитель подробно опишет твои приметы, и все будут указывать на тебя пальцем. Поняла?

- Вполне.

- Ты у нас отчаянная, я знаю, - сказал Женька.- Только вот перенесет ли это Николай?

- Перенесет, не беспокойся… Перенесешь, Ник?

- Перенесу. Хотя, вообще-то, лучше не попадать на язык таксистам. Разнесут по городу в преувеличенном виде. Думаете, история, которую мы услышали сейчас, произошла в этой машине? Ничего подобного. Иван рассказал Сидору, Сидор - Петру, Петр - Василию…

- Значит, вы не верите мне?- обернулся Селезнев.

- Конечно, нет, - ответил Николай.

- Знаете что? - через плечо бросил Женька. - Давайте пройдемся пешком. Поболтаем без свидетелей.

- Я не против, - сказала Майя.

- Я против, - категорически заявила Клара. - Не выйду из машины.

- Ну а я выйду… Остановите!- бросил требовательно шоферу Женька.

Селезнев охотно затормозил. «Волга» прижалась к обочине дороги.

Женька распахнул дверцу и ступил ногой на тротуар.

- Майя, вылезай!

- Да что ты, Женька! Поедем.

- Я тебе говорю, вылезай! Иначе уйду один.

Пришлось оставить машину и Майе.

«Волга» тотчас сорвалась с места и помчалась по ночной улице.

- Какая ты! - посмотрел Николай на Клару.

- Какая?

- Хорошая!

Он обнял ее. Она уткнулась лицом ему в плечо и замерла.

Селезнев, будто отвечая на какой-то собственный вопрос, прошептал едва слышно.

- Он!

 

12.

Клавдия Яковлевна тронула мужа за руку.

- Не спишь?

- Нет.

- Пошел бы поговорил. Мучается парень.

Аркадий Федорович прислушался к шагам Николая, вздохнул.

- Мучается… Однако с советами лезть не надо. Сам разберется.

- Разберется… А если не сумеет?..

- Как это не сумеет! Нашей, Сорокинской, закалки Николай. Разберется.

- Трудно ему.

- Трудно, не спорю. Да от моих слов или твоих вздохов легче не станет… Спи!

- Знаешь ведь, что не усну. И ты не уснешь. Пойди поговори!

Аркадий Федорович поднялся с постели, нашарил ногами тапки, обулся, вышел в коридор. Вышел решительно, однако у двери комнаты Николая остановился. Сыновняя тревога была непонятной, необъяснимой. Мог ли он вот так, без просьбы Николая, без его желания лезть со своими советами и утешениями. Это оскорбит его, унизит, уличит в слабости. Между тем, он не слаб: сам выбрал трудную тропу и сам по ней пройдет. Не оступится.

Аркадий Федорович постоял у двери, тяжело переступил с ноги на ногу и вернулся к себе.

- Ну? - прошептала Клавдия Яковлевна.

- Что - ну! Не нужна ему наша помощь… Понадобится, сам придет.

- Значит, не спать?

Аркадий Федорович повел плечами.

- Не спать…

Николай забылся тревожным сном только перед рассветом… К нему явилась Клара. Она была одета в тяжелое черное платье, на голове клином возвышался такой же черный тяжелый платок.

- Ты не ожидал меня, правда? Ник, ты только не обижайся. Не ожидал?

- Ожидал, Клара, - ответил Николай. - Я тебя всегда жду. Всегда, Клара! Даже тогда, когда знаю, что ты не придешь!

- Честное слово, Ник?

- Честное слово.

- Я люблю тебя, Ник!

- Я тоже люблю тебя, Клара!

- Ты никогда не разлюбишь меня?

- Никогда!

- Никогда-никогда?

- Никогда-никогда!

- Как я рада, Ник.- Клара села около него, положила руку на голову, заговорила печально.- Ты знаешь, Ник, папа сказал, что ты не человек, ты - робот… Нет-нет, не смейся, пожалуйста. Я не обманываю! Послушай, милый, может быть, ты в самом деле не человек?.. Железное чудовище…

- Что ты говоришь, Клара! - ужаснулся Николай.- Вот мои руки… Бери, бери, не бойся! Чувствуешь, какие они горячие! Чувствуешь? Я человек, Клара! Ты не верь отцу. Не верь ему. Он обманывает тебя.

- Руки… Руки у тебя горячие, Ник. Только это еще ни о чем не говорит, - печально улыбнулась Клара. - Ты покажи мне сердце. Лишь у человека может быть сердце… Ты смеешься, Ник? Ты не хочешь показать мне свое сердце? Или не можешь? Значит, ты робот! Какой ужас! Почему я сразу не увидела это! Ник?

- Клара, родная, да что с тобой?

Николай взял ее руку, привлек к себе.

- Слышишь, как бьется мое сердце? Разве у робота может биться сердце? Я человек, Клара. Я очень люблю тебя!

- Очень?

- Очень, Клара!

- Очень-очень?

- Очень-очень!

Она внимательно посмотрела на него, провела горячей ладонью по щеке, приложила голову к груди.

- Ты человек, Ник. Папа обманул меня. Ты не знаешь, зачем он сделал это? Не знаешь, Ник?

- Не знаю.

- Неправда! - В ее глазах засверкали острые льдинки.- Неправда, Ник! Ты все знаешь! Знаешь, потому что ты робот! Если бы ты был человек, то не стал бы преследовать моего брата. Он не виноват, понимаешь? Это все Бойко устроил… Как я ненавижу его!.. Нет-нет, не подходи ко мне! Не подходи! Ты не человек! Не человек! Не человек!..

- Клара! - позвал Николай. - Клара!

Она не отозвалась, даже не взглянула на него, пошла прямо к стенке и исчезла в ней. Николай бросился вслед, тоже прошел через стенку и очутился в поле.

Поле было залито ярким солнцем. Высоко в небе пели жаворонки. Дул теплый ласковый ветер. В цветах копошились неутомимые пчелы.

Николай огляделся. Вдали, у невысокого кургана, виднелась пасека. От пасеки навстречу Николаю шел отец. В руках у него желтели пустые восковые рамы.

- Хорошо, что ты приехал! - сказал Аркадий Федорович.

- Я ищу Клару,-объяснил Николай.- Ты не видел ее?

- Здесь она. Только ты не ходи к ней. Пусть отдыхает.

- Хорошо, - согласился Николай.

- Нет-нет, Пик, иди ко мне!-раздался голос Клары.- Иди ко мне! Я скучаю без тебя! Иди скорей!

Она стояла у палатки отца с протянутыми вперед руками. Николай побежал к ней, перепрыгивая через рвы, неизвестно откуда появившиеся. Когда до Клары оставалось всего несколько шагов, она вдруг громко рассмеялась и исчезла.

- Клара! - закричал Николай.

- Не надорвись! - возник у палатки Евгений Константинович.- Не для тебя она. Ты робот. Ей нужен человек. Мне тоже нужен.

- Да не робот я!

- Робот! - твердо повторил Евгений Константинович.- Ты прибыл на землю на «Непобедимом». Я понял это, как только увидел тебя. Сегодня поняла это и Клара. Ты действуешь по приказу тех, кто создал тебя. Своих мыслей у тебя нет и никогда не будет!

У Николая перехватило дыхание. Он приблизился к Евгению Константиновичу и посмотрел с презрением в его белое каменное лицо:

- Это вы - робот! Вы! Не я, нет! Вы убили в сыне все живое. Он стал преступником! Теперь вы стараетесь превратить в безликое существо свою дочь! Напрасно. Я спасу ее. Я!.. Я заберу ее с собой! Навсегда!

- Заберешь? - захохотал Евгений Константинович.

- Заберу!

- На! Забирай!

Евгений Константинович махнул рукой - перед Николаем появилась Клара. Он метнулся к ней и вдруг с ужасом отпрянул- на него смотрели холодные неоновые зрачки машины.

- Что же ты? Забирай! - еще громче захохотал Евгений Константинович.

- Забирай! - как эхо, повторила Клара.

Николай приблизился к ней.

- Клара, это ты?

- Не знаю…

- Забирай! - прогремел еще раз Евгений Константинович.- Это она!.. Это ты, Клара?

- Я.

- Вот видишь… Забирай! - толкнул Евгений Константинович Клару к Николаю.

Николай снова взглянул в ее глаза и снова увидел в них неоновые зрачки. Ему стало жутко. Он попытался отстраниться, однако не успел - она обхватила его ледяными руками, потянула за собой. В пропасть…

«Приснится же такое!» - с трудом открыл глаза Николай.

В комнате стоял полумрак. В окна лился слабый свет пробуждающейся зари. Голые ветки старой яблони льнули к стеклам, словно просились в комнату. Где-то отчаянно лаяла собака.

«К чему же это?- возвратился Николай к странному сну.- Может быть, Клара тоже преступница? Не она ли была той девушкой, которая принимала участие в ограблении таксиста Селезнева?… Ну что я! - рассердился Николай. Как можно подумать такое? Клара любит меня… Любит ли? Возможно, притворяется? Действует по заданию главаря? Кто же главарь? Женька? Борис? Чертовщина какая-то! Не могла Клара обманывать, никак не могла! Впрочем, если бы она была соучастницей грабежей, то Селезнев непременно узнал бы ее…»

В коридоре послышались осторожные шаги матери, потом тихонько скрипнула дверь.

- К тебе можно, сынок?

- Заходи, мама…

 

13 .

Предстоящая операция казалась Тимуру настолько ясной и простои, что ему захотелось немедленно приступить к ее осуществлению. Не дожидаясь начала рабочего дня, он явился в отдел, чтобы получить «добро» от Сорокина. Без разрешения старшего оперуполномоченного предпринимать что-либо Тимур не решался. Самодеятельность, увы, несколько раз серьезно подвела его.

- Ты что здесь делаешь? - вышел в коридор ответственный дежурный Тимохин.

- Жду Николая Аркадьевича, - смущенно ответил Тимур.

- Давно?

- Да нет, минут сорок.

Тимохин взглянул на часы: стрелка подходила к семи.

- Поздновато пришел, Тимур,- с сожалением произнес Тимохин.

- Что вы говорите? Николай Аркадьевич куда-то ушел?

- Конечно, - тем же тоном продолжал Тимохин. - Он является на работу в пять часов… утра.

- Так рано?

- Разве ты не знаешь, какой это человек? - свел строго брови Тимохин. - Он не спит и не ест, когда выходит на след. Пока держится его прошлогодний рекорд: ровно две недели ни-ни-ии-ни. Понимаешь? Не ел, не пил, не спал. Ума не приложу, откуда только брались у него силы? - Тимохин прикрыл смеющиеся глаза. - Я лично без сна больше пяти суток не выдерживаю. Не хватает пороху. О пище и воде и говорить нечего. На третий день готов выпить море и съесть быка.

- Неужели Николай Аркадьевич такой…

- Ты что? Не веришь? Потолкуй как-нибудь с подполковником. Он о лейтенанте таких вещей расскажет! Вот ты задержал девять нарушителей, наверное, думаешь, что совершил подвиг. Так?

- Что вы!-залился краской Тимур.

- Думаешь, чего там! Все мы тщеславны. Правда, п разной мере. Допустим, ты чуточку тщеславен, ну а Сорокину, значит, вовсе не знакомо это чувство. Вам в школе милиции, наверное, рассказывали о его героических поступках?

- Н-нет!

- Как так? Значит, ты часто пропускал занятия.

- Ни одного не пропустил!

- О своем начальнике надо знать все, - отечески пожурил практиканта Тимохин. - Это случилось лет восемь назад. Сорокин, как и ты теперь, был направлен к нам на практику. Начальник ОУР, оглядев его тщедушную фигуру, сказал: «Не лучше ли вам, товарищ курсант, пойти работать в детский сад?»

- Так и сказал? - возмутился Тимур.

- Так и сказал. Ты бы посмотрел в то время на своего шефа! Он был великолепен, честное слово! Знаешь, что услышал в ответ начальник уголовного розыска?

- Ну?

- Не поверишь. Сорокин сказал: «Я бы с удовольствием пошел работать в детский дом, если бы ваша мама водила вас туда за руку». Представляешь? Не у каждого курсанта хватит смелости так ответить начальнику ОУРа.

- Я бы тоже так ответил, - хвастнул Тимур.

- Не о тебе речь… Так вот, - продолжал Тимохин.- Сорокин месяца через три задержал двадцать два человека. Причем сделал это один. Начальник отдела тут же позвонил в управление милиции, и Сорокина наградили ценным подарком. Видел у него золотые часы?

- Видел.

- Вот то-то же. Тебя тоже могут наградить, если ты и дальше будешь действовать решительно. Думаешь, почему Сорокин оказался у нас?

Тимур пожал плечами.

- Не знаешь? Потому что увидели - человек с мозгами… Тебя тоже возьмут, - заверил Тимохин, - если, конечно, увидят то же самое.

У подъезда остановилась автомашина.

- Ну вот и твой Сорокин вернулся, - кивнул в сторону подъезда дежурный.- Встречай лейтенанта! Он, кажется, кого-то задержал.

Сорокин вышел из машины вместе с водителем Селезневым. Не задержанным, конечно. Селезнев подбросил лейтенанта к отделению, чтобы иметь возможность обстоятельно поговорить о вчерашней прогулке по городу. Разговор не закончился, и шофер, провожая Сорокина до двери, продолжал горячо доказывать:

- Нельзя медлить, товарищ следователь. Берите их сразу - и под суд!

- Хорошо, Иван Фомич, - согласился Сорокин.- Я сегодня приду к вам. Расскажу о мерах, которые мы принимаем для розыска грабителей. Подумаем вместе, посоветуемся. Вы только не паникуйте, пожалуйста. Объясните шоферам, как надо действовать.

- Объясню… Только вы сами приходите.

Селезнев пожал руку лейтенанту и вернулся к машине.

В дверях Сорокин столкнулся с Тимуром.

- Здравствуй. Ты уже на боевом посту?

- С семи часов утра,- дал справку Тимохин -Жаждет действий во славу ОУРа.

Тимур смущенно потупился.

- Хотел доложить… Вы можете уделить мне несколько минут?

- Могу, Тимур, могу. Даже не минут. Часов. Мы теперь с тобой свое время на одно и то же дело расходуем.

В кабинете было жарко. Сорокин открыл форточку, снял пальто и кепку, повернулся к Тимуру.

- Надеюсь, у тебя все в порядке?

- Все в порядке, Николай Аркадьевич, - широко заулыбался Тимур.

- Я рад за тебя. Садись.

- Спасибо.

Тимур сел в кресло и начал рассказывать.

- Значит, фотокарточка пригодилась? - выслушал Сорокин до конца рассказ Тимура.

- Пригодилась, Николай Аркадьевич. Алик-тот самый тип, друг Цыбина.

- Что решил делать дальше?

- Думаю еще встретиться с Аликом и его друзьями.

- Какая в этом необходимость?

- Хочу лучше узнать этих людей, - степенно проговорил Тимур.- Слишком подозрительный субъект этот Иван Сергеевич… Еще мне кажется, что Алик - один из грабителем. Он все время говорил о каком-то Борисе, попавшем в беду.

- Это и есть Цыбин!

- Значит, Цыбин из их компании. Компания большая п хорошо сколоченная.

- Ты считаешь, что Алик главарь?

- Вряд ли. Слишком глуп для этого. Собственно, дело не в этом, Николай Аркадьевич. Главное то, что он будет считать меня своим человеком. Значит, станет рассказывать о своих похождениях. Вы ие беспокойтесь, Николай Аркадьевич, - встал Тимур, - я не подведу вас. У меня уже есть кое-какой опыт.

- Хорошо. Действуй.

 

14 .

Дело о «таксистах» заметно распухло за последние дни. Сорокин дополнил его целым рядом важных показаний, протоколами очных ставок и донесениями. Таким, распухшим, произведшим впечатление, оно и предстало перед Каримовым. Лейтенанту осталось только проинформировать подполковника относительно последних еще ие оформленных письменно событий.

- Значит, вы решили арестовать Боброва-младшсго?- спросил Каримов, как только лейтенант изложил ход дела.

- Да.

- Вы уверены, что он преступник?

- Уверен, товарищ подполковник!

- Возможно, вы не все учли?

- Все. По-моему, он один из главарей этой шайки.

- По-вашему, - вздохнул Каримов. - Смотрите, Николай Аркадьевич, не наломайте дров.

- Не беспокойтесь, Азиз Мурадович.

Вообще-то, можно было обойтись без слов «по-моему». Вчера Клара подтвердила: кепка, доставленная дежурному по городу Селезневым, принадлежала Женьке. Это веская улика.

Они проезжали мимо отдела милиции. Николаи по привычке подтянулся, увидев знакомое здание, взялся за ручку дверцы. Неизвестно почему, сразу же притормозил и Селезнев. У подъезда в это время стоял Тимохин. Он увидел Николая и подмял руку.

Машина остановилась.

- Катаешься?

- Катаюсь! Что же еще делать человеку, если у него навалом свободного времени!

- Если у тебя навалом свободного времени, то, очевидно, можно ожидать тебя вечно, как это делает, например, подполковник.

- Он у себя?

- Конечно.

- Извини, я сейчас, - повернулся Николай к Кларе.

- Угу, - кивнула она.

- Ты что?! - набросился Тимохин на Николая, как только тот вышел из машины. - Разве можно оставлять девушку на улице одну? Пригласи к себе… Пожалуйста, позвольте вашу руку, - открыв дверцы, сказал Тимохин.

Клара взглянула на Николая - как быть.

Тимохин опередил ответ:

- Вы не ждите от него предупредительности. Он у нас совсем одичал. Пойдемте, пойдемте. - Он взял Клару за руку. - Я вам покажу его апартаменты. Ничего криминального вы не увидите, не беспокойтесь. Он все держит под замком.

Клара рассмеялась.

- Я и не знала, что товарищ Николая - образец воспитанности! Просто музейная редкость.

- Вы оскорбляете Николая. У него все такие товарищи.

- В самом деле?

- Разумеется.

Клара сидела за столом Николая, когда он вернулся от подполковника.

- У тебя здесь хорошо, - поднялась она навстречу.

- Я рад, что тебе правится.

- Ты уже свободен?

- Свободен.

- Ничего страшного не случилось?

- Нет. Так, небольшое задание.

- В таком случае, поехали!

- Поехали.

Клара направилась к двери и вдруг остановилась у вешалки. Николай поднял голову и увидел знакомую кепку. Она висела рядом с его милицейской фуражкой.

- У тебя был Женька?

- Почему ты так решила?

- Вот его кепка!

- Откуда ты взяла, что это его кепка? Разве она не может быть моей или еще чьей-нибудь!

- Кепка - может быть… Однако вот эта метка! - Клара подошла к вешалке и показала на небольшое чернильное пятно у козырька. - Это я посадила ему кляксу… Случайно. Ты бы видел, как он сердился! Потом я узнала, что его так расстроило. Оказалось, что кепку подарил ему один школьный товарищ.

- Ты его знаешь?

- Товарища Женьки? Нет.

Можно было обойтись без слова «по-моему» еще потому, что сегодня все потерпевшие в один голос заявили, что среди грабителей был Женька.

Правда, пока только один Селезнев встречался с ним «с глазу на глаз». Другие узнавали его по фотокарточке, которую Николай взял в квартире Бобровых.

Селезнев негодовал:

- Это же он! Он! Вы заметили, какое у него было лицо, когда я заговорил о грабителях? Его надо немедленно арестовать.

Конечно, Женьку надо было немедленно арестовать. Это знал и Сорокин.

- Вы сами поедете за Бобровым-младшим? - нарушил молчание Каримов.

- Если разрешите.

- Я хочу, чтобы дело было закончено. Понимаете? Закончено! Мы не можем больше ждать!

Сорокин вытянулся.

- Разрешите сходить за ордером к прокурору?

- Вы все приготовили?

- Все. Пожалуйста, посмотрите.

Сорокин протянул Каримову папку с делом о «таксистах». Каримов взял ее, однако не раскрыл. Спросил лейтенанта:

- Как относится к тебе Клара?

Сорокин почувствовал, как к лицу подступила кровь.

- Мы любим друг друга!

- Не ошибаешься?

- Азиз Мурадович!

- Ну-ну, не кипятись. Я ее немного знаю. Она честная, решительная девушка. От всей души буду рад, если все окончится благополучно. Впрочем, пока не поздно, можешь отказаться от этого дела. Ты имеешь на это полное право.

- Разрешите мне закончить его?

Каримов пристально посмотрел на Сорокина.

- Хорошо.

 

15 .

Сорокин прошел к себе в кабинет. В кабинете царил полумрак. Темные шторы, которые он опустил еще вчера вечером перед беседой с Цыбиным, скрадывали дневной свет. Из репродуктора, желтевшего на столе, лились едва уловимые звуки музыки.

Сорокин тяжело опустился на стул, чуть-чуть повернул регулятор громкости. Кабинет тотчас будто ожил, словно кто-то невидимый раздвинул шторы, впустил в него солнце, и оно не уходило, пока не замер последний аккорд.

«Что же все-таки произошло? Почему эго проклятое дело передали мне? Почему его не закончил Бойко? Почему?! Неужели все упирается в Женьку Боброва?.. Женька Бобров… Кто такой Бобров? Распущенное, полуспившееся существо. Преступник. Теперь уже ясно, что преступник… Ясно, однако ордера на арест прокурор не дал. Он считает, что кепка - недостаточная улика. Нужны более веские основания… Нет, Женька Бобров! Ты не уйдешь от наказания, не посмеешься над нами!»-Сорокин поднял телефонную трубку, набрал номер. Услышав знакомый голос, энергично придвинул к себе аппарат.

- Это ты, Панченко? Здравствуй! Сорокин. Развод еще не кончился? Кончился? Там поблизости не видно участкового Смирнова?.. Пришли его, пожалуйста, ко мне.

Смирнов появился через четверть часа.

- Ты сейчас на участок?-спросил Смирнов.

- Да.

- Понимаешь, у меня есть к тебе одно щекотливое поручение. Ты знаешь, где живет Женька Бобров?

- Знаю.

- Его нужно как-нибудь доставить к нам. Улавливаешь мою мысль? Причем надо доставить как можно скорее. Согласен даже сегодня. На худой конец - завтра или послезавтра. Во всяком случае, промедление нежелательно,- уточнил Сорокин.

- Он частенько напивается. Доставлю, как нарушителя общественного порядка. Правда, это нелегко будет сделать,- признался Смирнов,-Характер у него, я тебе скажу: разойдется - не остановишь!

- Справишься!

Итак, ход сделан. Решающий. Поворота назад не будет. Да и он просто немыслим.

Зазвенел внутренний телефон.

- Сорокин!

- Сорокин? Великолепно! - послышался довольный голос Тимохина.-Тут к тебе делегация пришла. Ты свободен?

- Свободен.

Раздались короткие гудки. Сорокин положил трубку. Какая делегация? Вечно этот Тимохин шутит.

Однако Тимохин не шутил. Делегации, конечно, никакой не было. Он привел водителя Шостака и высокого бритоголового парня. Парень держался вызывающе. Едва переступив порог кабинета, стал требовать, чтобы поскорее покончили с «этой комедией» и отпустили его.

- Я могу идти, товарищ лейтенант?-осведомился Тимохин.

- Идите.

Шостак заговорил сразу.

- Вот, Николай Аркадьевич, еще один! Из тех самых, которых вы разыскиваете.

Бритоголовый презрительно глянул на водителя.

- Я прошу вас не оскорблять меня.

- Просишь? Я и не знал, что ты такой вежливый! Скажи, почему ты забыл эту самую вежливость, когда грабил меня? А?

- Документы с вами?- спросил бритоголового Сорокин.

- Нет. Не имею привычки носить их с собой.

- Как ваша фамилия?

- Яцуба.

- Имя? Отчество?

- Григорий Денисович.

- Где работаете?

- Не работаю.

- Почему?

- Готовлюсь к экзаменам в институт.

- В какой?

- В театральный.

- Вы знаете этого человека?- показал Сорокин на водителя.

- Первый раз вижу.

- Он первый раз видит меня! - сверкнули гневом глаза Шостака,-Ты, может быть, еще скажешь, что никогда не бывал на площади Куйбышева?

- Я живу недалеко от площади.

- Ты гляди, разоткровенничался… Николай Аркадьевич,- обернулся Шостак к Сорокину,- арестуйте его. Нечего церемониться с такими типами.

Сорокин украдкой взглянул на Яцубу: выдаст ли он себя чем-нибудь? Не выдал. Стоял спокойно, с высоко поднятой головой, и кривил брезгливо губы.

- Посидите, пожалуйста, здесь минутку,- провел Сорокин Яцубу в соседний кабинет.

- Надеюсь, вы не забудете обо мне?- поинтересовался Яцуба.

- Не беспокойтесь. О людях мы никогда не забываем.

Некоторое время Сорокин и Шостак сидели молча. С улицы доносился привычный шум проезжающих автомашин. В коридоре кто-то ходил - тяжелые шаги то удалялись, то снова приближались.

- Семен Михайлович, вы уверены, что этот человек - один из грабителей?- кивнул Сорокин на дверь, за которой находился бритоголовый.- Понимаете, мы многим рискуем, задерживая его по этому делу.

- Николай Аркадьевич, за кого вы меня принимаете?

- Не обижайтесь, Семен Михайлович. Дело серьезное. Мы не должны ошибаться. Обвинить человека в преступлении, которого он не совершал, значит совершить не менее тяжкое преступление.

- Никто в этом не сомневается, Николай Аркадьевич. Только в данном случае никакой ошибки нет. Правда, у этого Яцубы волосы тогда были длинные. Сейчас вроде облысел. Однако это он.

- Как вам удалось привести его?

- Я проезжал но улице Пушкина,- начал рассказывать Шостак.- Пустой, так сказать, без пассажиров. Вижу у министерства финансов человека с поднятой рукой. Остановился. «До вокзала довезете?»- спрашивает. «Пожалуйста»,- отвечаю и открываю переднюю дверцу. «Извините, привык сидеть только сзади»,- говорит и садится на заднее сиденье. Что ж, думаю, как тебе нравится, так и делай. Включаю скорость, еду. В дороге я, как правило, все внимание обращаю на улицу, о пассажирах забываю как-то. Тут же, проехав немного, взглянул в смотровое зеркало и встретил настороженные глаза. Меня сразу будто током ударило. Эти же глаза я видел, когда меня грабили. Неужели, думаю, гад, снова решил конфисковать у меня выручку?

- Ну?

- Вот и ну! С этой минуты и началась у нас безмолвная схватка, так сказать. Я наблюдаю за ним, он наблюдает за мной, хотя оба делаем вид, что не замечаем друг друга. Я все думаю, как бы мне его, паразита, какому-нибудь милиционеру спихнуть. Смотрю по сторонам. Никого в форме не видно. Даже регулировщики куда-то запропастились. Он стал, наверное, догадываться о моем намерении. Говорит: «Езжай побыстрее. Опаздываю». Куда опаздывает?! Я хорошо знаю расписание поездов. Ни один в это время не прибывал к нам и не уходил от нас.

- Ну-ну?

- Что делать? На мое счастье подвернулся удачный дорожный знак. Знаете, есть такой - грузовая машина в кружке. Это значит, что проезд по этой улице на грузовиках всех видов запрещен. Решил я воспользоваться им. Выругался по-нашему, по-шоферски, вечно, говорю, эти регулировщики мудрят, и повернул влево. Пассажир мой заерзал на сидении, однако что ему делать, знак есть знак, только поторопил: «Опаздываю!» Я прибавил скорость, теперь меня это вполне устраивало. Ведь свернул на улицу, где ваш отдел находится. Вижу у подъезда дежурный стоит, разворачиваю круто и прямо к нему. Пассажир меня за шиворот: «Ты куда,- говорит,- мать твою» и так далее. «Известно, куда,- отвечаю,- в милицию».

- Молодец! Смелый ты, Семен Михайлович!

- Какой я смелый, сердце в пятки ушло. Все ждал, что хрястнет меня по затылку этот бритоголовый. Что стоит подлецу отправить чужую душу па тот свет. Не одну, небось ,уже отправил. У этих негодяев руки мокрые от крови.

- Подбирайте слова, Семен Михайлович. Что вы заладили: тип, подлец, негодяй. Может быть, он совсем не тот, за кого вы его принимаете.

- Извините,- развел руками Шостак.- Только это - он! Убедитесь сами… Других таксистов позвать?

- Не беспокойтесь, сам позабочусь об этом…- Сорокин проводил Шостака до двери, поблагодарил.- Большое спасибо, Семен Михаилович.

- Не за что. Дело такое. Наше общее, так сказать. До свидания.

- До свидания, Семен Михайлович.

Шостак ушел.

Почти тотчас появился Тимохин. Он придирчиво оглядел кабинет, задержал взгляд на пустых стульях, приблизился к Сорокину.

- Ты что здесь делаешь? Мух ловишь? Где задержанный?

- В соседнем кабинете.

- Никого в нем нет, черт тебя побери! - выругался Тимохин.- Пойдем!.. Пойдем-пойдем, чего стоишь?

Сорокин вслед за Тимохиным вошел в соседний кабинет и застыл у порога: в нем действительно никого не было. Только ветер старательно перебирал шторы, прикрывающие распахнутое окно.

- Сбежал?

- Как видишь… Да не расстраивайся! Задержали мы твоего красавца. Благодари Смирнова. Это его заслуга.

- Где он сейчас?

- Смирнов?

- Яцуба.

- Какой Яцуба?

- Да хватит тебе терзать меня! Я говорю о человеке, которого привез Шостак! - рассердился Сорокин.- Надеюсь, Смирнов ие отпустил его?

- Значит, он Яцу-у-у-ба,- протянул Тимохин,-Странная фамилия… У меня он. Привести?

- Пока не нужно. Попытайся выяснить, нет ли у него каких-нибудь документов. Мне он сказал, что хранит их дома. Договорились?

- Договорились. Все?

- Мне нужен Цыбин.

- Ладно. Будет тебе Цыбин.

 

16.

Цыбин вошел в кабинет, посмотрел на Сорокина, вымученно улыбнулся.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, Борис Яковлевич! Садитесь.

- Спасибо.

Сорокин почувствовал, что с Борисом что-то произошло. Возможно, понял, как опасен путь, по которому шел в последнее время, стал раздумывать о будущем.

- Ну что ж, продолжим наш разговор.

Борис вздрогнул.

- Дайте, пожалуйста, закурить.

- Вы, кажется, не курите.

- В горле что-то першит.

- Ну, если першит, то пожалуйста,.

Сорокин положил на край стола пачку сигарет.

Борис взял сигарету, долго неумело мял ее в руке, затем потянулся к спичкам, однако закуривать не стал - поднял глаза на Сорокина. Сорокин увидел в них не то немой упрек, не то раскаяние.

- Что же ты, Борис?

- Не хочется что-то.

- Курить?

- Да.

- Можешь не курить. К этому, видно, еще не пристрастился. Вот без водки тебе уже не обойтись. Приучили друзья к ней. Все, небось, пьют.

- Кто?

Вопрос прозвучал тихо, слишком тихо. Казалось, что Борис чего-то испугался и внезапно потерял голос.

- Женька, например.

- Женька? Вообще-то, он пивак еще тот! Я за один заход по столько не заливал. Кишка, как говорится, тонка.

- Когда ты с ним познакомился?

Должно быть, Сорокин поспешил задать этот вопрос. Борис сразу замкнулся.

- Вы же меня познакомили с ним. Помните, на площади Куйбышева? Потом мы на «пятак» пошли.

- Брось, Борис!- Сорокин снова попытался найти путь к раскрывшемуся было Цыбину.- Я хорошо знаю, что вы с Женькой знакомы давно. Поэтому и согласился пойти с вами на «пятак».

Цыбин с недоверием посмотрел на Сорокина.

- Ничего вы не знаете. Не может быть, чтобы знали! Не может быть. Ничего этого не может быть,- еще раз сказал Борис, потом сорвался на крик, как при первом допросе:- Я буду жаловаться! Это вам так не пройдет! Увидите!

- Борис,- попытался остановить разбушевавшегося парня Сорокин.

- Какой я вам Борис? Вы еще пожалеете о том, что притащили меня сюда! Пожалеете.

- Хорошо, гражданин Цыбин, я учту!

- Вы не имеете права называть меня грабителем, я честный человек!

- Хватит, гражданин Цыбин! - строго сказал Сорокин,- Я полагал, что вы осознали свою ошибку и чистосердечно признаетесь во всем. Это несколько уменьшило бы вашу вину. Мне жаль, что вы вынуждаете меня прибегнуть к другим мерам.

- Запугиваете?- приподнялся Борис.

- Сидите, гражданин Цыбин! - Сорокин взял телефонную трубку.- Лариса Петровна, соедини меня с ответственным… Тимохин, это вы?

- Я, что случилось?- раздался в трубке знакомый голос.

- Меня интересует здоровье нашего нового знакомого.

- Отличное… Ты знаешь, этот Яцуба никакой не Яцуба.

- Вот как!

- Его настоящая фамилия Гирин, Сергей Алексеевич.

Сорокин помедлил секунду и официальным тоном произнес:

- Товарищ Тимохин, приведите, пожалуйста, задержанного Сергея Алексеевича Гирина!

- Слушаюсь! Друзья встречаются вновь, не так ли?

- Так.- Сорокин положил трубку, посмотрел на Бориса.- Ваш кореш оказался более благоразумным. Он рассказал все. Сейчас вы увидите его. Возьмите себя в руки.

Борис рассмеялся, хотел показать, что ему понятна игра следователя. Однако смех выдал его волнение и испуг.

Гирин вошел в кабинет нетвердой усталой походкой. Его словно подменили за эти полчаса. Он сел, не ожидая приглашения, напротив Бориса, кисло улыбнулся.

- Ты что здесь делаешь, старик?

- Тебя жду,- ответил Борис. Он, должно быть, внутренне уже что-то решил для себя. Теперь, ждал, как сложится обстановка, на чьей стороне будет перевес.

Гирин протянул Борису руку.

- Очень рад. Здравствуй.

- Здравствуй. Как там, на воле?

- Обыкновенно. Ты, конечно, во всем признался?

- Тебе-то что?

- Ты умеешь закладывать людей. Хочешь спасти свою шкуру? Не забудь, что мы еще встретимся!

Все это Гирин произнес с деланным равнодушием, однако в его глазах горели злые огоньки, которые, казалось, вот-вот обожгут Цыбина.

- Не забуду, старик. Будь спокоен.

- Про Женьку тоже не забудь.

- Постараюсь.

Сорокин вызвал милиционера, приказал увести Гирина.

Цыбин понял, что попал впросак. Он поднялся, несмело переступил с ноги на ногу, попросил Сорокина:

- Если что… Успокойте как-нибудь маму…

- Хорошо, Борис.

Между ними опять протягивалась какая-то незримая нить. Она была по-прежнему тонкой и в любое мгновение могла оборваться. Сорокин не стал испытывать ее прочность.

 

17.

Валентина Дементьевна вздрогнула, услышав звонок, торопливо поднялась с места.

«Кто бы это? Неужто опять дружки Бори? Господи, когда только кончатся мои мучения?»

У двери Валентина Дементьевна обомлела. Ей показалось, нет, нет, она ясно слышала:

- Ты одна, мама?

- Одна, Боря! Одна, родной!

Рука дрожала. Валентина Дементьевна никак не могла повернуть колесико, оно скользило в пальцах, словно было смазано маслом.

Звонок зазвенел еще раз.

- Сейчас, Боря, сейчас.

Наконец колесико повернулось - защелка вышла из паза, послышался знакомый скрип двери.

- Вы?!

- Я, Валентина Дементьевна. Добрый день.

- Добрый день.

Валентина Дементьевна прижала руки к груди, посмотрела на Сорокина, не в силах скрыть душевную боль.

- У вас никого нет?

- Н-нет.

- Можно пройти?

- Простите, пожалуйста…

В комнате Сорокин сел на предложенный стул и сделал вид, что рассматривает репродукцию картины «Не ждали», висящую над диваном.

- Чай будете пить?- несмело предложила Валентина Дементьевна.

- Не беспокойтесь, мама…- Сорокин не заметил, как второй раз вырвалось у него слово «мама».- Поверьте, я не хочу зла ни вашему сыну, ни тем более вам. Мне больно сознавать, что я приношу в ваш дом горе.

Голос Сорокина дрогнул, он поспешно отвернулся, чтобы Валентина Дементьевна не заметила его волнения.

- Полно тебе, милый. Поведай лучше, как там мой… Здоров ли?

- Здоров, Валентина Дементьевна, здоров. Передал вам поклон.

- Спасибо, милый. Может, ему чего-нибудь надобно? Я принесу. Можно? А?

- Конечно. Приносите, пожалуйста…

Сорокин осекся: вспомнил, что задержал Бориса в отделе под личную ответственность. Хорошо еще - Каримов не возражал…

- Я приду, сынок, обязательно приду,- горячо сказала Валентина Дементьевна.- Ты уж помоги мне разыскать его! Одной-то мне где уж! Я в долгу не останусь.

- Валентина Дементьевна, ну что вы, в самом деле? О каком долге вы говорите!- упрекнул Сорокин.

- Это я от радости, сынок. Боря-то мне не чужой! Сын ведь. Сколько горя мы хлебнули с ним,- вздохнула Валентина Дементьевна.- Отца-то его убили в Германии. На третий день после заключения мира. Ревела же я тогда, думала, что помру. Боря-то не понимал, несмышленышем еще был, глазенки только таращил на меня.

- Война принесла немало бед каждой семье…

- Принесла, сынок,- согласилась Валентина Дементьевна.

- Вы так и не выходили замуж?

- Выходила… Из-за него, из-за Борьки. Только не принесло это нам счастья. Мужик-то оказался пьянчужкой несусветным. Измотал меня всю. Да и Борьку к водке приучил. Бывало, принесет с собой бутылку и угощает его. Никакие мои слова не помогали. «Мы мужики,- говорит.- Мужикам сам бог пить велел…» «Мужики!»-в сердцах произнесла Валентина Дементьевна.- Настоящие мужики не пьянствуют день и ночь. Пьянствуют подонки разные.

- Где он теперь?

- Бог его знает! Наверно, околел где-нибудь под забором. Выгнали мы его семь лет назад. Боря уж большой был. Понимал все.

- Водка многих губит.

- Ты-то, поди, не пьешь?

- Почему - не пью? Пью. Только в меру.

- Все думают, что пьют в меру,- с грустью заметила Валентина Дементьевна.- Встречался с Борей один парень. С виду представительный такой. Интеллигентный. Напился однажды до потери сознательности… Срам было смотреть.

- Вы знаете, как его звать?

- Подожди… Женькой будто.

- Женькой?

- Женькой,- повторила Валентина Дементьевна,- Отец у него какой-то начальник. Фамилию запамятовала. Не то Бодров, не то Петров, не то Добров.

- Может быть, Бобров?- осторожно вставил Сорокин.

- Вот-вот, так и есть: Бобров… Он и сказал тогда Борису: «Ты, Борька, не бойся! Я тебя из любой беды вытащу. У моего старика - крепкие связи…» Видать, не очень-то крепкие,

- Теперь ему самому помощь нужна.

- Неужто… старик натворил что-нибудь?-удивилась Валентина Дементьевна.

- Натворил его сын, Женька.

- А, батюшки!

- Валентина Дементьевна, в вашем доме не бывал Алик Тихий?

- Алик Тихий?-задумалась Валентина Дементьевна.- Не знаю… Какой он из себя?

- Данте фотоальбом, пожалуйста.

Валентина Дементьевна поспешила выполнить просьбу Сорокина.

Со странным чувством на этот раз рассматривал Сорокин каждую фотографию. Встречая новое лицо, он задавал себе вопрос: «Могла ли эта девушка совершить преступление?», «Мог ли этот парень участвовать в грабежах?»

Фотография, на которой был запечатлен Алик, попалась на последнем листе. Он стоял в обнимку с Борисом у старого дерева, за которым виднелась вода. Должно быть, снимались в городском парке.

Валентина Дементьевна задумалась.

- Постой, его, кажись, не Аликом зовут. Имя у него не наше, как будто, Азик или Айк.

- Он бывал у вас?

- Бывал. Тоже хлещет водку,- сказала Валентина Дементьевна.- Никогда трезвым не приходит. Я уж стыдила его, мол, не хорошо, до добра это зелье не доведет. Он, как и мой второй муженек, отвечал: «Мы, мамаша, мужики - люди темные. Без поллитра не разберемся в жизни». Видно, с поллитрой тоже не разобрались, что к чему.

- Женька знаком с ним?

- Знаком. Как-то до утра сидели. С девицами,- добавила Валентина Дементьевна.- Такие красивые да нарядные. Чего они в этих алкоголиках нашли? Одна больно веселая. Все смеялась. Росточком маленькая сама. Беленькая. За росточек, наверно, и прозвище такое получила - Кнопка.

- Здесь нет ее фотографии?

- Нету. Она, видать, не здешняя. Борис все спрашивал ее: «Нравится тебе у нас?»

- Что же она отвечала?

- Ничего. Смеялась только… Ты поговори хорошенько с Борей, сынок. Он тебе все расскажет,- посоветовала Валентина Дементьевна.- У меня глаза слабые, плохо вижу. Да и не все время я с ними была. Попросили они меня выйти, как пить начали, я и вышла. Глупо сделала, конечно. Надо бы приструнить их или погнать поганой метлой, глядишь, дело бы обернулось не так.

- Приструнить, разумеется, следовало,- согласился Сорокин.- Могли бы и к нам прийти… Других девиц не запомнили?

- Не запомнила.

- Простите, вот этот человек у вас не бывал?- показал Сорокин фотографию Сергея Гирина.

- Нет, этот не бывал. Разве без меня?.. Ты устрой мне свидание с сыном,- с мольбой попросила Валентина Дементьевна.- Один он у меня. Тяжело ему, поди…

- Устрою, Валентина Дементьевна. Обязательно устрою.

 

18.

Фрезеровщицы Ткаченко на заводе не было. Начальник цеха сообщил, что она взяла отгул и, по-видимому, находится дома.

Сорокин прошелся по цеху. Как и в прошлый раз, в конце конвейера его окликнул старик Грабля.

- Здравствуйте, товарищ корреспондент. Фельетончик еще не готов?

- Еще не готов,- сказал Сорокин.- Факты нужные никак не соберу. У вас ничего не изменилось?

- Изменилось! - усмехнулся Грабля.- Пойдемте, покажу.- Он подвел Сорокина к горке готовых деталей, возвышавшейся в углу.- Знакомая картина?

- Знакомая.

- Это и есть наше изменение. Через неделю-другую рядом появится вторая гора. Наш начальник не скоро, видимо, найдет время для постройки стеллажей.

- Вы говорили с ним об этом?

- Говорили,- махнул рукой Грабля.- Даже на собрании пробирали. Только с него как с гуся вода. Вы поскорее напечатайте фельетончик. Иначе утонем в этой завали.

- Напечатаю, Кондрат Тихонович, не беспокойтесь.

Сорокин вышел. «Надо, пожалуй, заглянуть в редакцию и поставить в известность,- подумал он.- Грабля прав, начальнику необходима хорошая встряска, правда, прежде придется поговорить в парткоме».

Секретарь парткома внимательно выслушал Сорокина, записал что-то на листке отрывного календаря.

- Не понимаю, что делается с некоторыми людьми,- пожаловался он.- Я знаю Шелгунова давно. Он был одним из самых активных производственников. Его рационализаторские предложения принесли заводу десятки тысяч рублей прибыли. К недостаткам относился нетерпимо. Теперь все растерял. На безобразия смотрит сквозь пальцы, с товарищами не советуется.

- Может, подсказать надо, руководить - это тоже искусство, а Шелгунов им еще не овладел,- высказал свои соображения Сорокин.

- Видимо,- согласился секретарь парткома.- Мы тоже хороши. Ждали, пока не поступит сигнал.

- И от кого,- улыбнулся Сорокин.- От милиции…

- Это кажется странным,- серьезно заметил секретарь.- Ну, а по существу ничего противоестественного тут нет. Работник милиции более зорок. И если он интересуется поведением того или иного члена коллектива за пределами завода, То почему бы ему Не задаться вопросом: а как он относится к делу, с кем дружит, наконец, каково влияние на него коллектива. Мы ведь тоже ответственны за поступки своих товарищей. Согласны?

- Вполне! - кивнул Сорокин.

- Так давайте вместе заниматься этим. Милиция пока редкий гость на заводе.

- По мере необходимости,- объяснил Сорокин.

- Иначе говоря, по оперативному поводу, в связи с происшествием… Если же без происшествия… У рабочих много вопросов к милиции. Многие, например, хотят знать, привлекается ли к уголовной ответственности человек, который при защите нанес тяжелое телесное повреждение тому, кто напал на него.

- Об этом неоднократно писали газеты.

- Видите ли. Выступление печати-одно, встреча с вами- другое. Разве плохо, если вы побываете у нас, поговорите по душам… Вас не знают некоторые наши рабочие, да и вы знакомы с ними. Впрочем, можете прислать кого-нибудь вместо себя.

- Очевидно, в самое ближайшее время у вас побывают наши товарищи, возможно, побываю и я,- ответил Сорокин.- Все упирается в сроки. Люди очень заняты.

- Понимаю. Сам когда-то работал у вас.

- Серьезно?

- Вполне. Вас это удивляет?

- Конечно. Не представляю себе человека, который изменил нашей профессии.

- Я не изменил… обстоятельства вынудили. Вот смотрите,- секретарь выставил вперед ногу, и Сорокин увидел оголившийся протез.- В общем, поступил на завод. В милицию не приняли: сказали, что не справлюсь. Никакие доводы не помогли.

- Простите,- смутился Сорокин.

- Ничего. Бывает. Заходите.

- Спасибо. До свидания.

Ткаченко оказалась дома. Сорокин показал ей фотографии Боброва, Гирина, Тихого. Она узнала дружков Цыбина и сказала, что видела их неоднократно с Борисом у пивного бара и кафе. В последние дни, правда, никого не видела. Возможно, компания облюбовала другое место.

Женька Бобров знал, что Цыбин арестован, поэтому наверняка сигнализировал об опасности, нависшей над бандой. Поставлен, по-видимому, в известность и Тихий, Алик, тот самый, с которым завел дружбу Тимур. По воровскому уставу, Тимура должны показать главарю или его помощнику. Иначе говоря, Женьке Боброву - потому что он был не последним лицом в банде. Вероятно, даже первым… Для Тимура создавалась критическая ситуация. Осуществляя собственный довольно смелый план, он практически оказывался в ловушке… Необходимо срочно принять какие-то меры.

Сорокин позвонил в отдел, спросил не появлялся ли Азимов.

- Не появлялся,- ответил Тимохин.- Впрочем, появится не скоро.

- С чего ты решил?

- Сам знаешь, чтобы задержать восемнадцать нарушителей, необходимо время.

- Почему восемнадцать?-удивился Сорокин.

- Первый раз было девять, сейчас восемнадцать… Прогресс!

Тимохин, как всегда, шутил. Азимов, видимо, был где-то с Аликом Тихим… Где? Если к этому делу действительно подключился Женька, то трагической развязки не миновать.

Сорокин взял такси и помчался к Бобровым.

К счастью, Женька оказался дома. Он сразу же потащил Сорокина в свою комнату и поставил на стол бутылку коньяка.

- Опрокинем, пока нет предка.

- Не хочу.

- Боишься Клары? Она тебе еще не жена. Ничего не скажет.

- Дело не в Кларе.

- В чем же?

- Просто, не хочу. Где она?

- У себя.

Клара кинулась навстречу.

- Ник! Как хорошо, что ты пришел! Я хотела поехать к тебе.

- Что-нибудь случилось?

- Случилось, Ник, случилось! Я соскучилась. Очень со-скучилась! Ты не соскучился, нет? Ник! Что же ты молчишь? Может быть, ты голоден? Я приготовлю кофе.

- Спасибо. Я только что поужинал.

Они сели на диван и умолкли, глядя друг на друга.

- Ты о чем думаешь, Ник?

- О тебе.

- Поедем летом на Байкал?

- Поедем.

- Я серьезно.

- Почему ты решила, что я шучу?

- Я очень тебя люблю, Ник!

В комнату вошел Женька и уставился бессмысленными глазами на Николая и Клару.

- Воркуете? Ну-ну, воркуйте! - Женька с минуту потоптался, словно вспоминал, зачем пришел, потом ткнул Николая в плечо пустым бокалом.- Там тебя… к т-телефону, кажется, вызывают… Ид-ди послушай!

Звонил Тимохин.

- Сорокин, срочно приезжай в отдел. У меня сидит водитель такси. Его только что ограбили на улице Северная. Действовали четыре преступника. Почерк прежний.

 

Повесть третья

ПОДВОДНЫЕ РИФЫ

1.

Сообщение Тимохина было настолько невероятным, что не укладывалось в голове.

Цыбин и Гирин задержаны. Женька - дома… Трое из пяти, таким образом, исключаются. Кто же совершил ограбление? Или группа пополнилась, или действовали совсем другие люди. Тогда почему почерк прежний?

Сорокин не заметил, как доехал до отдела милиции, как взлетел по ступенькам на крыльцо и пробежал по коридору, как оказался в комнате дежурного и бросился к потерпевшему.

Это был полный рыжий мужчина лет тридцати восьми. Он прямо глядел перед собой, то и дело прикладывал платок к влажной голове.

- Что делается… Что делается… Так ведь и работать нельзя, хоть из парка не выезжай…

Неприятные слова, однако не они поразили Сорокина. Таксист перечислил приметы грабителей, которые совпали с приметами Женьки и Бориса.

- Я их, гадов, на всю жизнь запомнил… На всю жизнь!

Получалось, что в городе действовали двойники Боброва и Цыбина. Вернее, что Женька и Борис никогда не участвовали в преступлениях. Грабили таксистов совсем другие лица. Значит, Сорокин с самого начала шел по ложному следу? Занимался не тем, кем следовало?..

Может быть, все-таки ошибка? Водитель неточно описал приметы грабителей?.. Надо показать ему фотографии Женьки и Бориса. Если он скажет, что они принимали участие в преступлении, то в городе действительно есть люди, похожие на этих шалопаев.

- Значит, вы говорите, что хорошо запомнили грабителей?

- На всю жизнь!

- Нет ли их в этой компании?

Сорокин рассыпал по столу, словно карты, больше двадцати фотокарточек. Таксист дрожащими пальцами трогал одну карточку за другой и наконец отложил две.

- Кажется, они…

Это были фотоснимки Бориса и Женьки.

- Посмотрите лучше! - попросил Сорокин.

- Вряд ли я ошибся. Наверняка они! Оказывается, вы хорошо работаете! - на круглом лоснящемся лице таксиста появилась заискивающая улыбка.- Я думал, преступников ловят только в кино, тут оказывается - ив жизни их цапают. Вы уже арестовали их?- он кивнул на фотографии.

Сорокин задал встречный вопрос:

- Где вас ограбили?

- Недалеко от площади Куйбышева.

- Где?!

- Недалеко от площади Куйбышева.

Недалеко от площади жил Борис Цыбин. Значит, у него на самом деле был двойник? Или не было никакого двойника, сам Борис участвовал в новом ограблении?..

Сорокин сорвал с аппарата трубку.

- Тимохин, где Цыбин?

- В камере, где же ему еще быть,- неторопливо ответил Тимохин.

- Ты посмотри! Посмотри, понимаешь? Может быть, его нет?

- Что с тобой? Не заболел ли? Ущипни себя за ухо!

- Послушай, перестань дурачиться! Проверь, на месте ли он? Это очень важно, понимаешь?

- Ладно. Подожди.

Тимохин ошарашил лейтенанта:

- Нет Цыбина!

- Что?! - рванулся Сорокин к двери, забыв, что говорит по телефону.

- Ладно, не кипятись, я пошутил, - засмеялся Тимохин.- Никуда твой Цыбин не делся. Дрыхнет, как на перине. Может быть, разбудить его и передать от тебя привет?

- Пошел ты к черту! - не выдержал Сорокин.

Таксист по-прежнему то и дело прикладывал носовой платок к голове и вытирал несуществующий пот.

- В какое время вас ограбили?- наконец взял себя в руки Сорокин.

- Часов в десять.

- Почему же вы так поздно явились в отдел?

- Честно говоря, боялся,- виновато улыбнулся таксист.

- Кого?

- Известно - кого! Преступников! Они же звери, не люди! Главарь выхватил нож и приставил к моей груди. «Если,- говорит,- шкура, заявишь в милицию, то мы тебя под землей сыщем!» После такого предупреждения у каждого поджилки затрясутся. Вы мне вот что скажите,- подался к Сорокину таксист,- куда деваться нашему брату? От этих бандитов житья не стало. Уже шесть таксистов ограбили. Так они у всех кассы очистят! Мы кому должны сдавать выручку? Государству или бандитам?

Что-то скользкое, гаденькое на мгновение промелькнуло в глазах таксиста. Он будто радовался чему-то…

- Как ваша фамилия?

Сорокин внутренне обругал себя за то, что слишком поздно задал этот вопрос. Ему следовало сразу узнать все о таксисте.

- Князев,- с готовностью ответил водитель.- Князев, Виктор Савельевич.

- Давно работаете в парке?

- Второй год.

- Где работали раньше?

- На мебельной фабрике. Возил начальника.

- Уволились?

- Уволился. По собственному желанию.

- Почему?

- Не сошлись характерами.

«Что со мной?- подумал Сорокин,- Я интересуюсь совсем не нужными вещами. Какое отношение к преступлению имеет прошлое Князева? Он не грабитель».

- Ладно. Расскажите, как все произошло.

- Что именно?- склонил голову Князев.

- Как вас ограбили. Только не спешите. У нас достаточно времени. Хорошо?

- Хорошо.

Князев почти слово в слово повторил историю, которую Сорокин слышал от Селезнеза и от других водителей. Грабители действовали, как автоматы, по заранее запрограммированной системе.

 

2 .

Тимохин приподнялся, увидев входящих в дежурную комнату Сорокина и Князева.

- Домой?

- Съезжу на место происшествия,- сказал Сорокин.

- Что ты теперь найдешь? Преступление было совершено три часа назад. Грабители уже где-нибудь пропивают «выручку».

- Возможно… Азимов не звонил?

- Разве ты его не видел? -

- Нет.

- Послушай, ты не распускай парня. Как бы не наломал дров… Вообще-то, молодец! Мне бы такого помощника. Мой Бородин еле дышит. Бородин, я правильно говорю?- обратился Тимохин к сержанту, дремавшему у окна.

- Никак нет, товарищ старший лейтенант! - встряхнулся Бородин.

- Ладно, досматривай сны,-разрешил Тимохин.-Ты мне позвонишь?- Он снова смотрел на Сорокина.

- Обстановка покажет.

- Мы действительно сейчас никаких следов не найдем,- вступил в разговор Князев.- Уже половина второго. Давайте съездим на это самое место происшествия завтра? Жена еще подумает что-нибудь такое…

- Ничего. Я постараюсь рассеять ее сомнения.

Тимохин вышел вслед за Сорокиным и Князевым, оглядел со всех сторон машину, осуждающе произнес:

- Зря тебе доверили руль, Князев.

- Это почему?- насторожился таксист.

- Не любишь ты технику. Посмотри на своего коня! Грязью оброс! Крылья помяты… Непонятно, как только ты находишь пассажиров. Я бы лично в эту мусорницу не сел.

- Извините, я сегодня в таком состоянии,- виновато произнес Князев.- В другое время она у меня блестит…

Машина рванулась с места Тимохин постоял некоторое время на крыльце, полюбовался месяцем, застрявшим между двумя пятиэтажными зданиями, нехотя возвратился в дежурную комнату.

- Бородин, хватит спать. Приготовь чаю.

- Слушаюсь, товарищ старший лейтенант,- с явной неохотой произнес сержант.

- Ты чем-то недоволен?

- Так скучно же, товарищ старший лейтенант! Сегодня не было ни одного задержанного.

Зазвонил телефон.

- Это ты, Смирнов?-обрадовался Тимохин звонку.- Надеюсь, сегодня на твоем участке все в порядке?

- Не в порядке, Тимохин,- послышался приглушенный голос участкового уполномоченного.- Тут у меня в опер-пункте один пьяный шумит. Измотал всем нервы. Я уж и не знаю, что с ним делать. Уговаривал - не помогает.

- Ты не знаешь, что делать?-изумился Тимохин.-По-шли за шампанским и устрицами. Угости, как следует… Что? На устриц лимит кончился? Тогда отправь его отдыхать в вытрезвитель или тащи сюда. Я соскучился по хорошему собеседнику.

Смирнов ничего не ответил - в трубке зазвучали короткие сигналы.

Тимохин почесал затылок, положил трубку на место.

- Разве ты еще здесь? Я, кажется, просил тебя приготовить чай.

- Через пять минут все будет в порядке,- причмокнул Бородин.- Пока почитайте что-нибудь.

- Да ничего у меня нет. Может, ты выручишь?

- Могу,- Бородин положил перед Тимохиным книгу.- Замечательная вещь. Я уже четыре раза читал. За пятый взялся…

- Я вижу, у тебя голова варит,- заметил Тимохин.

- Голова у всех варит, у кого она есть, на то она и го-лова,- рассудительно заключил Бородин.- Правда, бывает, что одна и та же голова по-разному варит. Сегодня, смотришь, человек - золото, цены ему нету! Завтра хватит лишнего- свинья-свиньей! Позавчера, что ли, был тут один… Финансов, кажется, помните? Послушаешь его: дурак-дураком! Между тем, говорят, что голова у него, как у твоего академика.

- Чудак ты, Бородин. Разве Финансов был дураком? То был дураком тот коньяк, который он выпил. Не смешивай разные вещи.

- Я и не смешиваю. За людей обидно. Сами себя в грязь втаптывают.

Бородин тяжело вздохнул, взял чайник и вышел из комнаты.

Тимохин с минуту сидел неподвижно, потом посмотрел на книгу, которую читал Бородин, потянулся к ней, однако взять не успел. У подъезда послышались громкие возбужденные голоса, и в комнату, поддерживаемый Смирновым, ввалился Женька. Он был до того пьян, что еле держался на ногах. Пожалуй, если бы не Смирнов, то не удержался бы - рухнул на пол.

- Принимай гостя, товарищ старший лейтенант,- попытался пристроить Смирнов Женьку на лавке.- Шампанское и устрицы, наверно, не потребуются.

-  П-принимай,- промычал Женька,- Ш-шампанское и устрицы, п-пожалуйста.. Д-давай.

- Гостям мы всегда рады,- покачал головой Тимохин.- Особенно таким, как этот молодец. Где это он так нализался?

- В ресторане, где же еще!- Смирнов наконец усадил Женьку на лавку.- Вообще, хорош гусь! Заказал столик, уничтожил все, между тем, платить отказался. Говорит, что деньги позабыл дома на рояле.

- Акт составил?

- Составил.

- Значит, все в порядке. Завтра заплатит. Заплатишь?- с любопытством посмотрел Тимохин на Женьку.

- Н-не им-меете п-права! - пьяно пробормотал Женька.- Я вас в-всех изотру, если х-хотите знать, в п-порошок… Т-тебя первого,- ткнул Женька пальцем в Смирнова.

- Ладно,- согласился Смирнов.

Возвратился Бородин. Он тотчас подошел к «гостю», склонился перед ним в шутовской позе, спросил с нескрываемой издевкой:

- Не угодно ли чашечку чаю?

- Угости его, Бородин, угости,- посоветовал Тимохин.- Клянусь, если он попробует твоей бурды, то его потом не отвадишь отсюда. Да еще, пожалуй, претензии станет предъявлять.

- Н-не стану. Он, видать, мировой парень, не то, что ты,- подался Женька к Тимохину.- Вообще, все вы тут сволочи!

- Эка ты, аника-воин,- помрачнел Тимохин.

Женька, кажется, протрезвел - приподнялся, поглядел на Тимохина, выругался злобно, с наслаждением:

- Пошел ты к… Будет тут еще всякий читать мне мораль!

Тимохин перевел взгляд на Бородина.

- Уведи его.

- Слушаюсь, товарищ старший лейтенант,- козырнул Бородин.

- Уведи! - захохотал Женька.-Я тебе уведу… Завтра на коленях будешь ползать передо мной, я не с такими дело имел. Подумаешь - цаца! Нацепил дуру и строишь из себя черт знает кого!.. Ненавижу! Всех вас, гадов, ненавижу!

- Пошли,- сказал Бородин.

- На колени!-заорал Женька.

- Пошли!

Бородин взял Женьку сзади за локти, приподнял, как мальчишку, слегка подтолкнул вперед. Женька сделал несколько шагов, остановился, скользнул холодным взглядом по Тимохину, потом зашатался, шагнул к двери.

Тимохин сказал Смирнову:

- Вот так на глазах у изумленной публики гордые орлы превращаются в мокрых куриц.

 

3.

Кабинет начальника отдела заливал мягкий молочный свет люминисцентной лампы. Каримов и Сорокин сидели друг против друга за приставным столом и обсуждали чрезвычайное событие - новое ограбление водителя такси.

- Возможно, параллельно действует еще одна шайка,- заметил Сорокин.

Каримов отрицательно покачал головой.

- Другой шайки не может быть. Тут что-то не то. Меня настораживает сходство грабителей. Двойников нет, эту мысль, пожалуйста, отбрось, она отвлечет от главного. Попробуй поставить себя на место того, кто «дирижирует» оркестром. Это первое. Второе… Сегодня поступило распоряжение отстранить тебя от этого дела.

Сорокин вскочил, неестественно вытянулся перед столом.

- То есть?

Каримов не ответил: отвернулся к окну и замер, будто прислушивался к звукам, доносившимся с улицы. На его бровастом круглом лице появились тяжелые складки, сжатые руки слегка вздрагивали на подлокотниках кресла. Он, по-видимому, не мог еще сказать то, что думал, хотя и испытывал желание это сделать.

- Значит, я должен сдать «таксистов»?

- Нет.

- Нет?

- Ты доведешь дело до конца. Ты и никто больше. Ясно?

- Ясно.

Зазвонил телефон.

Каримов взглядом приказал Сорокину сесть, поднял трубку.

- Слушаю. Каримов. Я не могу выполнить ваше распоряжение. Понимаете, не могу… Не вы отвечаете за это дело. Ничего, разберемся. Он один из лучших наших оперативников… Я даю своим словам отчет… Хорошо. Приду.

Имя Сорокина Каримов ни разу не упомянул, однако Сорокин понял, что разговор шел о нем. Кто-то, очевидно, предлагал отстранить его от дела. Неужели весь сыр-бор разгорелся из-за Женьки? Из-за того, что его задержали? В этом не было ничего противозаконного. Он устроил дебош в ресторане и обязан расплатиться за свой поступок.

- Иди отдохни,- перебил мысли Сорокина подполковник.- Зайдешь в семь вечера.

- Хорошо.

- Пока никаких мер не принимай. Забудь временно о деле. Сходи в кино или еще куда-нибудь. В общем, развлекайся… Кстати, пришли, пожалуйста, ко мне Азимова.

Сорокин нахмурился.

- Случилось что-нибудь?- забеспокоился Каримов.

- Не знаю… Думаю, что нет. Вечером Женька был дома, значит, не успел раскрыть Азимова перед своими дружками.

- Каждое поручение, каким бы оно ни было, нужно тщательно обдумывать, лейтенант,- сказал Каримов.- На этот раз повезло. Женька не оказался преступником! Вчера, во всяком случае.

Сорокин поднял голову, взглянул в прищуренные глаза Каримова. Неужели он верил в незапятнанность Женьки?

- По-моему, еще рано говорить об истинной роли Боброва-младшего,- заметил Сорокин.

- По-моему, тоже,- согласился Каримов.- Цыбина отпустил?

- Нет еще.

- Отпусти. Возьми только подписку о не выезде… Гирин не дал показаний?

- Нет.

- На квартире у него не был?

- Не успел.

- Жаль. Немедленно пошли к нему кого-нибудь. Может быть, участкового?

- Я съезжу сам.

- В таком случае, мне придется взять обратно первое предложение,- сказал Каримов.

Сорокин спросил:

- Какое предложение?

- Отдохнуть!

- Успею.

- Где Бобров?

- У нас. Не протрезвился еще.

- Родители знают о его дебоше?

- Нет.

- Скажи Тимохину, чтобы оформил на него документы. Будем судить за мелкое хулиганство. У меня все.

Сорокин направился к двери.

- Подожди-ка! Бобров и Цыбин ночью не встречались?

- Они в разных камерах.

- Проверь. Возможно, Бобров всю эту комедию устроил, чтобы встретиться с Цыбиным.

- Вы же знаете - Боброва задержал Смирнов по моему заданию. Впрочем, может быть совпадение… Проверю!

- Обязательно проверь!

Сорокин взялся за ручку двери, однако не отворил ее.

- Азиз Мурадович, скажите, кто настаивает, чтобы дело о «таксистах» продолжил другой человек?

- Много будешь знать, скоро состаришься,- попытался отделаться шуткой Каримов.- Иди… Иди-иди! Не забудь прислать ко мне Азимова. Я, оказывается, воевал с его отцом на одном фронте. Да еще в одной дивизии.

 

4.

Покинув кабинет подполковника, Сорокин сразу же кинулся к ответственному дежурному.

- Тимоша, старый друг, быстрей успокой меня!

- Приказывай, молодой друг Сороша!

- Где Бобров?

- Лежит.

- На прогулку выходил?

- Выходил.

- С Цыбиным встречался?

- Разве они из одной компании?- насторожился Тимохин.- Что же ты раньше не сказал мне об этом?.. Бородин!

Сержант вырос как из-под земли.

- Слушаю, товарищ старший лейтенант!

- Где Бобров?

- Пьяный-то? Моется.

- Один?

- Почему - один? Душ большой. Всем места хватает… Может, я что-то не так сделал?- спохватился Бородин.- Виноват…

Сорокин побежал в душ.

Женька уже умылся. Вооружившись полотенцем, он усиленно растирал разгоряченное тело. Рядом валялись майка и рубашка.

- Где Борис?-спросил Сорокин.

- А, Николай! Здравствуй,- весело заулыбался Женька, словно встретил Сорокина у себя в квартире.

- Здравствуй. Где Борис?

- Какой Борис?

- Не прикидывайся! Знаешь, о ком я говорю. Возможно, ты уже побеседовал с ним?

- Ну и ну! Ты что, с утра хватил? Хвалю! Честное слово, хвалю! Весь в меня… Кстати, помоги выбраться из этого ада. Я ни в чем не виноват. Ну, выпил малость. С кем этого не бывает. Даже великие мира сего пьют!

- Ты на мой вопрос ответь: где мой подшефный? Уже «омыл грехи свои» или не успел еще?

- Ты говоришь о том парне, с которым мы жевали на «пятачке»?

- Именно о нем!

- Был тут. Не узнал меня. Даже руки не подал. Вы тут, наверно, из него все жилы повытягивали… Слушан, помоги,- снова попросил Женька.- Меня же старики со света сживут, если узнают о том, что произошло. Я скупиться не буду - рассчитаюсь со всеми по-божески. Ты меня знаешь хорошо. Договорились?

- Удастся ли,- пожал плечами Сорокин. Тут же зло спросил:- На чем Цыбин поставил точку, когда ты разговаривал с ним?

- Я… Ты что?

- Знаешь - что.

- Не знаю.

- Знаешь! - почти крикнул Сорокин.

По лицу Женьки пробежала легкая судорога. Он понял, что Сорокину уже все известно и так просто, шуточками от него не отделаешься.

- Не знаю!

С противоположной стороны, конвоируемый милиционером, показался Цыбин.

Сорокин сделал вид, что целиком поглощен беседой с Женькой. Борис низко опустил голову и торопливо прошел к невысокому строению, белевшему в углу двора.

Женька презрительно сплюнул:

- Это человек?

- Кто же? Человек! Твой друг. Собутыльник и…

- Брось! - перебил Женька.- Это не человек. Тем более, не друг и не собутыльник. Ты - человек, я - человек, старик мой - человек… Это тень человека. Насмешка. Непонятно, зачем появился на свет.

- Значит, твоя дипломатическая миссия ни к чему не привела?

- Послушай, что ты хочешь,- побледнел Женька.- Неужели подозреваешь меня в чем-то? Ну скажи, зачем мне грабить, если у меня и так куры денег не клюют. Резонно это или не резонно?

- Резонно,- заметил Сорокин.- Поэтому и непонятно.

- Что же ты хочешь от меня в таком случае?

- Хочу помочь тебе выбраться отсюда.

- При помощи ложных показаний? Я должен признаться в том, чего я не совершал? Так, что ли?

- Нет, не так. Нужна правда. Окажешься не виновным- двери открыты. Иди!

- Ну вот, это слова мужа, не юнца,- повеселел Женька.- Позволь твою руку.

Тимохин перехватил Сорокина в коридоре.

- Все в порядке?

- Относительно.

- Почему ты не ввел меня в курс дела? Я бы организовал «случайную» встречу твоих подопечных. Тебе сейчас не пришлось бы ломать голову.

- Виноват, товарищ старший лейтенант,- шутливо вытянулся перед Тимохиным Сорокин.- Постараюсь исправиться в самое ближайшее время! Азимов не пришел?

- Нет еще.

- Пришли ко мне Гирина.

- Слушаюсь! - вернулось к Тимохину шутовское настроение.

Сорокин прошел к себе в кабинет, открыл окно, убрал со стула подшивку газеты «На посту», сел на стул, вытянул под столом уставшие ноги.

Гирин вошел шумно, оглядел кабинет так, словно был в нем впервые, остановился у дивана, скрестил руки на широкой груди.

- Садитесь.

- Спасибо. Разрешите папиросу?

- Пожалуйста.

- Сигарет не курю. Читали «30 страниц о раке»? Рекомендую прочесть. Хорошая статья. Автор советует курить папиросы. В сигаретах образуются вредные смолы. Разумеется, при сгорании. Итак, что вы от меня хотите?

- Назовите своих сообщников.

- Сообщников? Каких? Не собираетесь ли вы пришить мне какое-нибудь дельце? А, товарищ следователь? Ничего у вас не выйдет, даю голову на отсечение.

- Бросьте кривляться, Гирин, вам это не поможет.

- Вы уверены?

- Уверен.

- Это делает вам честь… К сожалению, мне действительно нечего вам сказать,- стряхнул Гирин пепел с папиросы прямо на пол.- Я ни в каких преступлениях не участвовал н никаких сообщников не имею. Вчерашний разговор прошу позабыть. Меня же немедленно освободить, иначе я обращусь за помощью в прокуратуру.

- Послушайте, Гирин, вам все равно не выкрутиться. Нам хорошо известно о всех ваших художествах. Кроме того, вас опознал потерпевший.

- Давайте разойдемся друзьями, товарищ следователь,- вздернул голову Гирин.

- Каким образом? Вы хотите, чтобы я отпустил вас?

- Совершенно верно.

- Назовите соучастников своих преступлений!

- Это будет чем-то вроде платы за освобождение? Вы наивный человек, Николай Аркадьевич.

- Может быть,- согласился Сорокин.

Он подождал немного, надеясь, что Гирин все-таки образумится, назовет своих сообщников, однако тот не проявлял никакого желания признаваться. Курил, насмешливо поглядывая на лейтенанта. Сорокин позвонил Тимохину.

- Приведите Цыбина!

- Гирин раскололся?-поинтересовался Тимохин.

- Собирается.

- Ясно. Его увести?

- Да.

Борис заметно похудел. Щеки ввалились, глаза потухли, лоб, собранный в морщины, казался вдвое меньше, на щеках появилась редкая рыжеватая щетина. Длинные, исполосованные тугими венами руки почти касались колен.

- Почему не бреешься?

- Не хочется.

- Садись. С матерью виделся?

- Виделся,- Глаза Бориса вспыхнули и тут же погасли снова.- Спасибо… Нельзя ли встретиться без свидетелей?

- Нельзя. Ты ничего больше не добавишь?

- Я уже все сказал.

- Ладно. Если тебе нечего добавить, то, пожалуй, и я воздержусь от вопросов. Вот тебе бумага, вот ручка, вот чернила. Напиши, что никуда не уедешь из города без разрешения милиции. Отправляйся домой, поговори с матерью без свидетелей.

- Как?- полуудивленно, полуиспуганно спросил Борис.- Шутите?

- Нет.

Через несколько минут Сорокин и Цыбин вышли из отдела. Они дошли до дерева, около которого полторы недели назад Сорокин встретился с Милой, постояли немного молча, не глядя друг на друга, потом Сорокин сказал:

- Ну, вот ты и свободен, Цыбин.

- Свободен? Едва ли. Если и свободен, то ненадолго.

- Боишься встречи с дружками?

- Нет у меня друзей, Николай Аркадьевич,- впервые назвал Цыбин Сорокина по имени и отчеству.

- Человек без друзей не может жить.

- Так то - человек! - задумчиво отозвался Цыбин я повторил:-Человек! Я многое передумал, пока был у вас. Откуда мы, такие идиоты, беремся? Не так я жил до этого!

Зря тратил годы, мать мучил, здоровье губил… Была у меня девушка… Хорошая… Сейчас на другую сторону улицы бежит, как только видит меня.

- Вы помиритесь, если все, что ты сказал сейчас, не пустые слова.

- Вы думаете?- встрепенулся Борис.- Не знаю. Вообще, она сильная. Ладно, спасибо за все!- по-военному вытянулся Борис.- Я не забуду наших бесед.- Он невесело улыбнулся.-Наверно, мы скоро снова увидимся? Вы без меня не обойдетесь…

 

5.

Тимур появился часов в десять. Он был в сером костюме, в берете, в туфлях на толстой ребристой подошве.

- Жив, Курилка?

- Жив, Николай Аркадьевич!

- Садись, рассказывай!

- Собственно, мне пока нечего рассказывать,- снял берет Тимур.- Я вчера весь вечер был с Милой. С друзьями Цыбина не встречался. Понимаете, не нашел! Наверно, где-нибудь пьянствовали. Хотел зайти к Алику после танцев, да решил, что это неудобно. Потом опять же со мной была Мила…

- Смотри. Не влюбись!

- Я, Николай Аркадьевич, уже, наверно, влюбился,- просто сказал Тимур.

- Даже так?- Сорокин улыбнулся, несколько раз постучал согнутым пальцем: точка-тире, точка-тире, точка-тире.- С Женькой встречался?

- Вчера? Нет.

- Ну, вообще, встречаешься?

- Встречаюсь,- помедлил Тимур.

- Часто?

- Как вам сказать? У меня сейчас мало свободного времени. Последний раз виделись три дня назад.

- Звал в ресторан?

- Как всегда.

- Ну?

- За кого вы меня принимаете, Николай Аркадьевич!- обиделся Тимур.

- Он не интересовался «таксистами»?

- Интересовался. Хитер черт, однако и мы не паутиной шиты!

- Что же ты сказал ему?

- Сказал, что ищем… Николай Аркадьевич, почему вас так волнует это?

- Я думаю, что он один из преступников, грабивших шоферов такси. Возможно, даже один из главарей этой банды.

- Шутите?

- Нет… Кстати, он здесь.

- У нас?

- Да. Доставили ночью. Скоро повезут в суд. Могут дать суток пятнадцать: устроил в ресторане дебош, оскорбил старшего лейтенанта Тимохина.

- Дела-а-а-а…

- Дела неважные,- уточнил Сорокин.

Тимур горячо возразил:

- По-моему, Женька не мог связаться с преступниками, тем более, возглавить их. Не мог, Николай Аркадьевич, никак не мог. Это такой парень! Потом - зачем ему грабить? У него все есть!

- Может быть, поэтому и стал грабить.

- Нет, Николай Аркадьевич. Вы ошибаетесь.

- Возможно.

- Вот видите,- подхватил Тимур.- Все очень просто: Женька похож на преступника. Это же не его вина, правда? Я, конечно, не оправдываю его вчерашнее поведение. Он должен понести наказание, хотя, учитывая некоторые обстоятельства, его можно было бы и простить.

- Какие же это обстоятельства?-поинтересовался Сорокин. Он подумал, что Тимур имел в виду положение отца Женьки.

- Какие обстоятельства?- повторил Тимур.- Обыкновенные, Николай Аркадьевич. Самые что ни на есть человеческие. Он же только начинает жить. В это время все спотыкаются.

- Ты же не спотыкаешься, да и другие не спотыкаются.

- Я - одно, другие - тоже,- философски изрек Тимур.- Некоторые спотыкаются. Вы знаете, как я с ним познакомился?

- Нет. Расскажи.

 

6.

Это случилось в марте.

Был теплый вечер. Тимур в новенькой курсантской форме стоял у входа в городской парк, ждал девушку, с которой познакомился несколько дней назад. Напротив парка возвышался гастроном с широкими окнами и не менее широкими дверями. Двери то и дело отворялись, впуская и выпуская покупателей. Ничего другого приметнее и интереснее не было, поэтому Тимур, коротая время, наблюдал за потоком покупателей.

Неожиданно из гастронома выскочил парень лет двадцати и кинулся к парку. За ним тотчас выбежала женщина и закричала истошно:

- Держите! Держите!

Никто из прохожих не откликнулся на просьбу женщины и не бросился за парнем. Между тем, он пересек улицу, намереваясь скрыться в парке. Увидев Тимура, метнулся в сторону, к пустырю, раскинувшемуся за высоким кустарником.

- Держите! Держите! - снова закричала женщина.

Тимур, не раздумывая, включился в погоню. К сожалению, он плохо знал расположение парка и побежал не по той аллее, что вела к пустырю.

- Товарищ милиционер, он вправо побег! - подсказала женщина направление.- Вы задержите его, задержите, товарищ милиционер! Он у меня сумку из рук вырвал. В ней деньги! Больше ста рублей!

За пустырем стояли новые четырехэтажные дома. Пока Тимур, петляя на аллеях, выбрался наконец к пустырю, грабитель пересек его и скрылся за домами.

Дальнейшее преследование было бессмысленным, однако долг повелевал искать преступника. Покрутившись у домов, заглянув в два-три подъезда, Тимур повернул назад к парку.

- Товарищ милиционер, родненький! - встретила слезами пострадавшая.- Как же мне теперь быть-то! Он же, проклятый, всю получку сына вытащил. Неужели нельзя найти его, миленький? Ищи его, антихриста окаянного…

«Ищи! Легко сказать. Если даже до самого утра пробродишь у этих домов, все равно не наткнешься на грабителя. Он уже ушел далеко от места происшествия…»

Тимуру стало грустно. Он осуждающе взглянул на женщину. Чего это ей вздумалось таскать в сумке всю зарплату сына? Взяла бы с собой рублей десять или двадцать и изучала бы магазины, сколько душе угодно. Грабитель не привязался бы к ней, да и он, Тимур, не попал бы в глупую историю. Теперь бы проводил время с девушкой. Она, конечно, не дождалась его, ушла.

- Ладно, сынок, не отчаивайся,- Женщина, должно быть, поняла состояние юного «товарища милиционера».- Господь с ними, с деньгами. Как-нибудь перебьемся.

- Вы вот что сделайте, - желая как-то утешить пострадавшую, посоветовал Тимур.-

Сходите в отдел милиции и заявите о краже.

У нас хорошие работники. Я уверен, что они найдут преступника.

- Найти-то, может, и найдут, да только деньги-то он, проклятый, к этому времени пропьет.

- Не пропьет, - заверил Тимур и принялся объяснять, как быстрее добраться до отдела милиции. Рисуя мысленный план расположения улиц,.он повернулся к парку и вдруг увидел грабителя, стоявшего рядом с каким-то парнем. Парень держал его за руку и что-то горячо говорил ему.

- Он?-спросил Тимур у женщины.

- Он! В самом деле, он!

- Теперь мы его задержим! - заверил Тимур.

Они побежали вместе. Грабитель, заметив их, бросил сумку и оттолкнув от себя парня, кинулся наутек. Парень не удержался на ногах, упал прямо на тротуар, ударившись головой о выступ панели. Женщина схватила сумку и принялась торопливо пересчитывать содержимое.

- Все, товарищ милиционер, все, родненький!-обернулась она к Тимуру.- Все до копейки, понимаете? Спасибочко вам! Большое вам спасибочко, товарищ милиционер!

Тимур ничего не ответил, он был занят незнакомцем, который все еще лежал на асфальте и громко стонал.

- Вы ушиблись? Может быть, «скорую» вызвать?

- Не надо. Пройдет,- ответил парень.

Тимур подхватил незнакомца под руку и помог подняться.

- Может быть, все-таки вызвать «скорую»?

- Зачем?- скривился от боли парень.- Сейчас приду в норму… Он здесь… этот… которого вы ловили?

- Убежал.

- Негодяй! Своими бы руками вешал таких.

- Где вы его схватили?-поинтересовался Тимур. Ему было немного досадно, что не он задержал грабителя.

- Да здесь, недалеко, - потрогал ушибленную голову парень. - Я видел, как вы погнались за ним, ну и решил помочь. Думаю, что не осудите за инициативу? - улыбнулся он.

- Что ты, родненький, - опередила Тимура женщина,- Кто же тебя осуждать-то станет! Вон какое благородное дело сотворил. Век не забуду! Вот что, возьми, родненький, красненькую, повеселись малость, - протянула она парню десять рублей.- Бери, бери, я от всего сердца…

- Что вы, мамаша!-зарделся парень.- Вы лучше на эти деньги гостинцев внукам купите или свечку богородице поставьте. Пусть она за меня да за него вот, - указал он на Тимура, - замолвит словечко, когда мы предстанем перед всевышним.

- Твоя правда, сынок. Так и сделаю. Гостинцев от вашего имени внукам куплю… До свидания, родненькие!

- До свидания, мамаша, - сказал парень.

- Всего хорошего, - приложил руку к козырьку фуражки Тимур.

 

7.

- Что было дальше? - поинтересовался Сорокин.

- Мы разговорились. Парень, задержавший грабителя, назвал себя Евгением Бобровым. Предложил отметить событие стаканом сухого вина. Я согласился. Собственно, у меня не было другого выбора. Девушка, которую я ожидал, ушла. Настроение было, сами понимаете… Пошли в кафе.

- Вдвоем?

- Да. В кафе уже к нам присоединились парень и две девушки. Женька представил меня как друга. Одну девушку вы знаете. Она была на именинах у Евгения Константиновича.

- Ты имеешь в виду Майю?

- Ну не Милу же!

- Вторую девушку я, конечно, не знаю?

- Думаю, что нет. Впрочем, я тоже не знаю ее. Даже имени не запомнил. Не то Рита, не то Лена. Парень назвал себя Альфредом. Женька звал его Редом.

- Каков он из себя?

- Невысокий. Плечистый. С раздвоенным подбородком. Типичный атлет.

- Ты его больше не встречал?

- Нет, Николай Аркадьевич,- заерзал на стуле Тимур.- Неужели, вы серьезно думаете, что Женька - преступник? Этого не может быть! Если бы он был преступником, то никогда бы не задержал грабителя. Это же ясно, как дважды два!

- В том-то и дело, что ничего не ясно,- прошелся по кабинету Сорокин. - Слишком много «но» в каждом поступке Женьки. Тебе, например, не кажется, что похищение сумки и поимка грабителя - инсценировка?

- Что вы, Николай Аркадьевич, - изумленно протянул Тимур. - Не мог Женька стольких людей вовлечь в спектакль. Это рискованно, да и не нужно, по-моему. Зачем я, курсант милиции, этой компании? Зачем?- повторил он

- Со временем ты, разумеется, поймешь, что преступникам нужны даже сторожа, которые метут улицу около милиции. Ну а тут - завтрашний офицер, оперативный работник. Знакомство с ним может пригодиться. Вот так-то, мой боевой друг и помощник.

- Понятно….

- Милу увидишь сегодня?

- Увижу.

- Ничего не говори ей о нашем предположении. Сообщи только то, что Женьку будут судить за хулиганство. Вообще, больше слушай. Уши и глаза - главное твое оружие сейчас… Да! О тебе спрашивал подполковник Каримов. Зайди к нему.

 

8.

Улица встретила Сорокина упругим порывистым ветром. Засунув руки в карманы плаща, он бесцельно шел по тротуару, совершенно опустошенный и разбитый. Дело о «таксистах» снова зашло в тупик. Причем на этот раз в довольно глухой. Надо было возвращаться назад и начинать все сначала. Другого выхода Сорокин не видел.

- Извините, нет ли у вас огня?

Спрашивал невысокий щупленький мужчина лет сорока пяти. Сорокин вынул из кармана зажигалку.

- Пожалуйста.

Мужчина прикурил, жадно затянулся.

- Спасибо.

- Не за что.

«Что же все-таки случилось? Кто совершил преступление? Та же группа или другая? Какую роль в нападении играл Женька? Во время ограбления он был дома, потом отправился в ресторан и устроил там дебош… Мог ли человек принимать участие в преступлении, не находясь на месте преступления? Эго был детский вопрос. Человек мог принимать участие в преступлении, не находясь на месте преступления. Другое дело - мог ли человек одновременно быть в разных районах города. Это невероятно. Мистика!»

Сквер был почти безлюден. Сорокин прошел по главной аллее и, оказавшись в центре, невольно посмотрел на павильон, окруженный густыми высокими деревьями. Он невесело усмехнулся, вспомнив, как несколько дней назад сидел в нем с Женькой и Борисом. Постоял немного в конце аллеи, потом решительно зашагал к открытой двери.

В кафе, как всегда, было многолюдно. Любители бутылки и стакана, не стесняясь официанток, извлекали из своих бездонных карманов и портфелей водку и вино и шумно пили, закусывая сочными анекдотами.

Сорокин сел за свободный столик у входа. К нему долго никто не подходил. Он терпеливо ждал, вслушиваясь в многоголосый гул, раскуривая одну папиросу за другой. Его заметила Рая, когда он, докурив очередную папиросу, втискивал окурок в переполненную пепельницу.

- Что вам угодно? - шепотом поинтересовалась она.

- Здравствуйте. Бутылку воды, пожалуйста.

- К сожалению, воды у нас нет.

- Принесите, в таком случае, бутылку лимонада. Или у вас лимонада тоже нет?

- Кажется, есть. Я сейчас.

«Что же все-таки случилось? - снова подумал Сорокин, как только официантка отошла от него. - В чем я ошибся? Кто, черт возьми, главный дирижер этого спектакля? Какая цель стоит перед ним? Кого он защищает: Бориса? Женьку? Гирина?»

- Здесь свободно?

Около столика стояли два человека: один - высокий, худощавый, с длинным носом, испещренным красноватыми прожилками, другой - низкий, круглый, как шар, с огромной блестящей лысиной.

- Да, пожалуйста,- смял Сорокин пустую коробку от папирос.

Новые посетители устало опустились на стулья, стали искать глазами официантку. Увидев Раю с бутылкой лимонада и стаканом, потянулись к ней, словно к целебному источнику.

- Милая, принеси нам что-нибудь покрепче, - сказал длинный. - Мучаемся с самого утра. Похмелье, красавица, никого не щадит.

Официантка поставила перед Сорокиным бутылку и стакан, строго взглянула на мужчин.

- У нас ничего покрепче нет.

- Как это - нет? - удивился шарообразный. - Всегда было, сегодня нет?

- У нас в самом деле ничего нет.

Сорокин уловил в голосе Раи фальшь. Ему стало стыдно за все, что происходило здесь. Он встал, положил на столик деньги за лимонад и поспешно покинул павильон.

На улице по-прежнему дул напористый ветер. Он гнал по хмурому, низкому небу стаи сизых облаков.

Сорокин неторопливо проследовал по одной из центральных аллей, повернул на бульвар, ведущий к главной площади города, через несколько минут оказался у здания управления милиции. Друзей в управлении у Сорокина было много, однако он миновал знакомые двери и направился прямиком в уголовный розыск, в отделение, где теперь работал Бойко.

- Сколько лет, сколько зим! - встал навстречу Сорокину старший оперуполномоченный Прозоров. - Здравствуй, дорогой! Здравствуй!

- Здравствуй, тезка, - пожал Сорокин руку Прозорова.- Ты, я вижу, не меняешься, все такой же молодой и энергичный. Как дела?

- Дела идут по номерам, - улыбнулся Прозоров. - Садись. Чем обязан таким высоким посещением?

- Ну-ну, говори, да не заговаривайся, я в некотором смысле ваш подчиненный, поэтому умерь подхалимское рвение.

- Действительно, - будто спохватился Прозоров. - Я как-то сразу не уловил главное…

Сорокин огляделся. В кабинете стояли три стола. По углам чернели высокие сейфы. Очевидно, комната наполнялась шумом, когда к каждому оперативнику приходили посетители. Сорокин представил себя за одним из столов и невольно почувствовал некоторую стесненность - его кабинет все таки был лучше, по крайней мере, просторней. Никто не мешал вести допрос.

- Чем занимаешься?- спросил Сорокин.

- Кражами. Преступники побывали в трех магазинах, оставили следы, однако мы топчемся на месте - никак не наберем темп.

- Почему?

- Наверное, разучились работать… Шучу, шучу,- улыбнулся Прозоров. -Как твои «таксисты»? По-прежнему гуляют?

- К сожалению, - вздохнул Сорокин.

- Я сегодня слышал о их новом набеге. Не кажется ли тебе, что это дело пора передать нам? Не сердись, пожалуйста. У нас все-таки силы побольше. И возможности другие.

Сорокин взглянул с прищуром в открытые глаза Прозорова.

- Кто тебе сказал о новом набеге?

Прозоров неопределенно пожал плечами.

- Не помню… Подожди, как будто Батраев… Ну да - Батраев. Ты не знаешь его. Он недавно работает у нас.

- Мне нужно поговорить с ним. Устрой, пожалуйста, встречу.

- Не могу. Он уехал на место происшествия. Что тебя интересует?

- Как тебе сказать…

Сорокин неожиданно для самого себя поделился сомнениями, появившимися у него в последнее время. Сообщил и о странном переходе в управление Бойко, и о внезапной его командировке.

Прозоров выслушал внимательно, прошелся по кабинету.

- По-моему, ты прав: есть покровитель.

- Есть, - подтвердил Сорокин.

- Судя по всему, он умеет кое-что делать.

- Ты хорошо знаешь Долгова?

- Нашего?

- Да.

- Вообще-то, не очень. Ты в чем-то подозреваешь его?

- Бойко перевели к вам по его распоряжению.

- Даже так? Интересно. - Прозоров снова прошелся по кабинету.- Ты не интересовался родителями своих подопечных?

- Немножко.

- Кто-нибудь из них может быть покровителем?

- Не з-знаю…

«Разве случайность?- подумал Сорокин.- Прозоров, даже не будучи посвященным во все дела, пришел к такому же выводу - есть покровитель и притом из числа тех, кто знал преступников. Проще говоря, отец Женьки - Евгений Константинович?»

- Ты хорошенько взвесь все, - посоветовал Прозоров.- Это необходимо не только для данного дела.

- Да.

- Хочешь, я помогу тебе. У меня есть свободное время.

- Как же магазинные кражи?

- Не беспокойся. Они на Джаббарове.

Сорокин заколебался - он доверял Прозорову, однако не хотел вмешивать его в это дело.

- Спасибо. Справлюсь один.

- Смотри.

- Ты не знаешь, когда вернется Бойко? - Сорокин решил отвлечь Прозорова от щекотливой темы.

- Очевидно, недели через две, не раньше.

- Была необходимость посылать его в эту командировку?

- Не знаю. Я не вникал в суть дела. Наверное, можно было послать другого человека, хорошо знающего нашу работу.

- Он не новичок в ОУРе.

- Новичок у нас в отделении.

- Может быть, начальник ОУРа считает, что для Бойко командировка полезна.

Прозоров улыбнулся.

- Не крути. Мы с тобой не мальчишки… Розыков тут не при чем. Бойко по сути дела еще не наш. Он числится в резерве управления. Ты потолкуй с начальником секретариата или с начальником отдела кадров. Думаю, что они просветят тебя. Впрочем, и я кое-что могу узнать, - усмехнулся Прозоров, - если, конечно, ты не против.

Сорокин смутился. Понял, что обидел товарища, отказавшись от помощи.

- Я не против.

- Позвони вечером… Кстати, у тебя, говорят, необыкновенный практикант. Задержал сразу не то десять, не то пятнадцать человек.

- Не ехидничай. Практикант у меня действительно великолепный, однако не такой, каким ты его себе представляешь. Я думаю, что вы еще встретитесь. Возможно даже, в будущем будете вместе работать. Он не подведет, уверяю тебя.

- Что ж, приятно слышать. Если человек, не задумываясь, бросается на помощь другому человеку, то он достоин быть в наших рядах.

 

9.

Тетка Гирина разразилась целым потоком слов, едва только Сорокин показал ей свое удостоверение. Можно было подумать, что она в течение многих лет не встретила ни одного собеседника, способного ее выслушать. Между тем, на лице женщины не было ни испуга, ни тревоги - только любопытство.

- Пожалуйста, садитесь, товарищ Сорокин… Сюда, пожалуйста… Ах, как я измучилась с ним, если б вы только знали, как я измучилась с ним!.. Простите! Капитолина Аркадьевна Синицкая.- Тетка Гирина неожиданно прервала свои душеизлияния и стала прихорашиваться у висящего в простенке небольшого зеркальца.- Можете называть меня Капой. Надеюсь, мой возраст дает вам па это право?

- Да-да, конечно, - пробормотал Сорокин. - Капа - это намного проще и ближе, чем официальное обращение по имени-отчеству.

Капитолина Аркадьевна явно хотела понравиться гостю. Она села напротив него в глубокое кресло, закатила подкрашенные глаза, начала обмахиваться платочком причудливой расцветки. У нее это, между прочим, получалось довольно непринужденно. «Несмотря на возраст»,- отметил про себя Сорокин.

- Ах, как я измучилась с этим человеком! Вы даже не представляете, как я измучилась с этим человеком!

- Трудно, конечно, представить, - сказал Сорокин.- Тем более, что на облике вашем эго совсем не отразилось.

- Вы так считаете? - Платочек снова пришел в движение. Капитолина Аркадьевна томно улыбнулась. - Не говорите, пожалуйста, так. Вы не представляете себе моих страданий.- Ее глаза неожиданно сузились, и в них появилось неподдельное беспокойство. - Вы его арестовали, да? Правда, арестовали?

- Задержали. Временно,- добавил Сорокин.- До выяснения некоторых обстоятельств. Поэтому, собственно, я и решил побеспокоить вас.

- Боже мой, так я и знала, что он попадет к вам! - всплеснула руками Капитолина Аркадьевна. -Сколько раз я говорила ему: «Займись делом, Геша». Это я гак называю его. Очень люблю необычные имена… Вы не обидитесь, если я буду называть вас Николасом?

- Сделайте милость, - с трудом сдерживая смех, проговорил Сорокин.

- Большое спасибо, Николас, - тотчас подхватила Капитолина Аркадьевна. - Вы так любезны! Я и не знала, что в милиции работают такие симпатичные люди!

- Чем же занимается Геша?

- Да ничем не занимается, - воскликнула Капитолина Аркадьевна. - Баклуши бьет, как говорила моя покойная мама.

- Все-таки?

- Какой вы, право… Я же говорю, ничем он не занимается… То есть, если разобраться, то как будто и чем-то занимается. Днем, например, спит, вечером пьет с друзьями, ночью гуляет с девицами.

- Значит, он нигде не работает?

- Не работает, - подтвердила Капитолина Аркадьевна,- Ах, Николас, Николас, дорогой мой Николас, вы даже не представляете, каким это бременем ложится на мои слабые женские плечи. Были минуты, когда я готова была покончить жизнь самоубийством. Честное слово, вы не верите мне?

- Я верю вам, - сказал Сорокин. - Меня поражает другое: как может здоровый человек нигде не работать… Ведь на жизнь нужны деньги, я не говорю уже о выпивке и развлечениях.

- Во всем виновата я, Николас, только одна я, - попробовала всхлипнуть Капитолина Аркадьевна.- Понимаете, я получаю довольно приличную пенсию. Мой муж был профессором. - Она назвала хорошо известную Сорокину фамилию ученого, умершего в позапрошлом году.- Ах, как я плакала, когда он умер, как плакала, Николас! Спасибо Геше, если бы не он, я бы сошла с ума! У него оказалось чуткое сердце!

- Значит, Геша и вы живете только на пенсию?

- Да-да. Мы живем только на пенсию покойного профессора! Моего любимого мужа,- добавила Капитолина Аркадьевна.- Что поделаешь! Я не привыкла работать. Вернее, не могу. Видите, какое у меня бледное лицо. Давление… Геша тоже никуда не годится. Это, в сущности, еще ребенок. Физическая работа ему противопоказана.

- В таком случае, вы посоветовали бы ему заняться умственным трудом. Между прочим, он сказал нам, что не работает потому, что готовится к экзаменам в институт.

- Готовился, Николас. Теперь не готовится. Сказал, что учеба - не его стихия. Умственный труд - тоже не его стихия. Я не один раз советовала ему поступить в какое-нибудь учреждение.

- Не послушался?

- Не послушался… Вообще-то, я бы и не стала докучать его этими просьбами, если бы не денежные затруднения,- призналась Капитолина Аркадьевна. - Он в последнее время слишком стал расточительным. Товарищей водит в ресторан, девицам делает подарки. Одной - серьги. Другой - перстень. Третьей - брошь…

Сорокин осторожно спросил:

- Вы кого-нибудь из этих девиц знаете?

- Нет.

- Может быть, на друзей обратили внимание?

- Кое-кого видела. Вам, наверно, их фамилии нужны? К сожалению, ни одной фамилии назвать не могу. Не зафиксировались. Мне легче запоминаются имена. Правда, мои личные. Я не признаю ни Гришек, ни Борек, ни Володек. Понимаете, Николас, это режет слух.

- Понимаю, Капитолина Аркадьевна, понимаю… Назовите, в таком случае, ваши имена.

- Лико. Робис. Кажик. Еще Жора… Этого, между прочим, все так зовут. Даже мой Геша.

«Задача, - подумал Сорокин. - Придется немало попыхтеть, прежде чем расшифруются эти Робики и Кажики…»

- Вы, судя по всему, видели их. Может быть, опишете внешность? Ну скажем, Лико.

- Лико? Пожалуйста, - оживилась Капитолина Аркадьевна. - Мне только тридцать два года, - скосила она по крайней мере лет пятнадцать. - Мужчины еще кое-что значат для меня.

- Не сомневаюсь…

- Спасибо, Николас. Вы интереснейший человек… Лико совсем молод. Высокий такой. Кареглазый… Красавец! Ах, если бы он не пил! - вздохнула Капитолина Аркадьевна. - Честное слово, Лико блестящая пара для любой девушки. Я очарована им!

- Теперь - Робис.

- Робис пониже ростом. Уже в плечах. Однако тоже красавец… - Капитолина Аркадьевна помолчала секунду-другую. - Застенчивый. Девушек сторонится. Только со мной любил разговаривать. Все рассказывал о своей матери. Какая она хорошая и добрая!.. Отца у него нет. Погиб на войне.

«У Цыбина тоже отец погиб, - отметил про себя Сорокин и неожиданно замер, почувствовав сильный прилив крови к вискам. Потом схватил карандаш, лежащий на столе, извлек из кармана блокнот, торопливо написал: «Робис». - Робис… Борис? Ну да! Как это я сразу не догадался! Те же буквы почти тот же порядок. Р-о-б-и-с - Б-о-р-и-с… Ай да Капа!»

Капитолина Аркадьевна тронула Сорокина за рукав, спросила с заметной тревогой в голосе:

- Что-нибудь случилось, Николас?

Сорокин задал встречный вопрос. Правда, не с таким интересом, с каким задала Капитолина Аркадьевна.

- Настоящее имя Робиса - Борис? Так?

- Да-да, Робис это Борис. Геша так его и представлял, когда привел ко мне. Вы его знаете?

- Немного… Следующий - Кажик?

Кажик не расшифровывался, однако Сорокин не сомневался, что Капитолина Аркадьевна так называла Женьку Боброва. Приметы, которые она перечислила, подтверждали это.

«Кто же Лико? - вернулся Сорокин к первому имени.- Может быть, Алик? Ладно. Разберусь после».

Оставался Жора. Этот человек, судя по характеристике Капитолины Аркадьевны, был худощавым, стройным парнем лет восемнадцати с «голубыми-голубыми» глазами и «очень чувственным ртом».

Девушки, которые приходили с друзьями Гирина, оказались удивительно похожими. У всех были рыжие волосы, сильно накрашенные губы и ресницы, все были подстрижены под мальчишек. Правда, одна девушка отличалась тем, что имела на правой щеке мушку. К сожалению, Капитолина Аркадьевна не могла сказать: была эта мушка «живой» или «подсаженной».

Сорокин снова заинтересовался Гириным.

- Что же все-таки отвечал вам Геша, когда вы предлагали ему работать?

- Сперва говорил, что не может найти подходящего места,- вздохнула Капитолина Аркадьевна.- Затем стал ссылаться на плохое здоровье. Сейчас отделывается шутками: «Работа - не волк, в лес не убежит». Представляете?

- У него нет родителей? Или они тяжело больные люди?

- Есть, есть, как же!-сделала страшные глаза Капитолина Аркадьевна. - Это такие здоровые люди, что они всех нас переживут… В колхозе работают. Отец - трактористом, мать - дояркой. Зарабатывают тысячи, и прислать сыну сотню-другую для них ничего не стоит… Жадные!

- Может быть, наоборот?

- Как это?

- Стоит ли тратить деньги на бездельника?

- Пожалуй, не стоит, - неожиданно согласилась Капитолина Аркадьевна. - Ах, как я сожалею, что тратила на него деньги, ах, как сожалею! Мне бы нужно сразу поставить его на место… Что он натворил?

- Не хочу опережать события, - сказал Сорокин. - Однако дело может закончиться скамьей подсудимых.

- Боже мой, боже мой! - воскликнула Капитолина Аркадьевна. - Вообще-то - очень романтично!.. Ах, почему мне не двадцать лет? Николас, я бы тоже рискнула…

- Вы ничего больше не можете сообщить мне? - поднялся Сорокин.

- Не знаю…. Наверно, я больше ничего не сообщу вам.

- Благодарю за беседу.

- Подождите. - Капитолина Аркадьевна встала, прошла в соседнюю комнату и через минуту вернулась оттуда с финским ножом.- Это его,- сказала она.- Может, понадобится вам.

- Да.

«Кажется, это тот самый нож, которым преступники угрожали таксистам. Если это так, то дело будет закончено в два-три дня. Никто из преступников не сможет уйти от наказания».

- Разрешите осмотреть комнату Геши?

- Пожалуйста, пожалуйста! Делайте, что хотите! Ах, как это романтично! Ах, как это романтично!

«Богато же ты обставила жилье племянничка», - покосился Сорокин на Капитолину Аркадьевну, когда они прошли в соседнюю комнату.

По-видимому, раньше это был кабинет профессора. У широкого венецианского окна возвышался массивный ореховый письменный стол. Всю стену занимал книжный шкаф, на котором распластал метровые крылья орел. Около письменного стола стояли два кресла. На одном валялись мужские брюки, рубашка, носки. Вдоль стены вытянулся диван, служивший, по всей вероятности, кроватью. Из-под него выглядывали запыленные туфли.

- Геша ужасно неряшливый, - сказала Капитолина Аркадьевна.- Ах, как я не люблю неряшливых мужчин! У меня холодеет все внутри, когда я вижу небритого! Геша по нескольку дней не бреется. Он так опускается временами! Ах, как он опускается временами!

- Действительно, это ужасно, - проговорил Сорокин, чтобы только поддержать разговор.

- Не подумайте, что у меня нет к нему родственных чувств. Просто я хочу, чтобы он ушел от меня. Вы понимаете? Хочу, чтобы его здесь не было. Я не могу больше видеть, как он веселится в доме со своими вертихвостками. Ах, как я разочарована в нем, Николас! Ах, как я разочарована! Это не выразить словами.

- Вы правы.

- Права, Николас, ах, как я права! В последнее время у него появились деньги. Это, наверное, как раз то, что вам надо. Вы не церемоньтесь с ним. Откуда, скажите, появились у него деньги? Я сойду с ума, если вы посадите его в тюрьму, говорю вам прямо. Если виновен, конечно, пусть посидит. Может, образумится… Вы уже уходите? Я сейчас приготовлю кофе.

- Спасибо. Я спешу.

- Ну что вы, Николас, побудьте еще немного. Я так давно не разговаривала с настоящим мужчиной. Ах, как давно я не разговаривала с настоящим мужчиной. Может, выпьете рюмочку рома?

- Нет-нет… До свидания.

- До свидания… Ах, эта служба! Я ненавижу службу! Мой покойный профессор день и ночь был на службе… Забудьте о делах, отдохните. У меня есть отличнейший ром. Честное слово.

- Не могу, Капитолина Аркадьевна.

- Ну, если не можете… До свидания..,

 

10.

- Вам кого?

- Виктора Савельевича.

- Его нет дома.

- На работе?

- Нет. Ушел в город… Сменщик, что ли, заболел. Женщина, говорившая с Сорокиным, захлопнула калитку, пошла назад к крыльцу.

- Послушайте, куда же вы? Я из милиции!

Шаги замерли. Раздался не то стон, не то тяжкий вздох.

- Входите.

Женщину будто подменили: лицо потускнело, в глазах затаился страх.

Комната, в которой оказался Сорокин, напоминала «жилье» Гирина. В ней стоял такой же внушительный письменный стол. Напротив, у противоположной стены, на тумбочке из карельской березы поблескивал матовым экраном телевизор. Около тумбочки чернели три тяжелых кресла.

- Садитесь, - указала на одно из них женщина.

- Благодарю… Вы жена Виктора Савельевича?

- Д-да… Таисия Николаевна.

- Николай Аркадьевич,- назвался Сорокин.

Князева по натуре была, очевидно, человеком молчаливым. Она не поинтересовалась, зачем пришел человек из милиции. Возможно, страх мешал.

Сорокин понял состояние Князевой и начал издалека.

- Таисия Николаевна, в какое время обычно возвращается с работы ваш муж?

- Когда как, - не сразу ответила Князева.

- Все-таки?

- Иногда задерживается.

- Почему?

- Не допытывалась.

- Он ваш муж!

- Ты, поди, тоже чей-нибудь муж, знаешь, почему ваш брат задерживается…

- К сожалению, я пока этого не знаю, - улыбнулся Сорокин.

- Неужто холост? - удивилась Князева.

- Холост.

- Женишься - узнаешь.

- Вы давно живете с Виктором Савельевичем?

- Давно.

- Детей имеете?

- Двоих… Старший в этом году десятилетку кончает, младший пойдет в первый класс. - На лице Князевой появилась еле заметная улыбка. Должно быть, она любила детей.

- Значит, сыновья отцу друзья и помощники?

- Друзья и помощники, - недовольно повторила Князева. - Раньше, скажу, были, теперь - не знаю. Наверное, нет.

- Пить начал хозяин, что ли?

- Лучше бы он пил, чем в эту историю полез! - с болью произнесла Князева.

- Видно, Виктор Савельевич чем-то обидел вас?

- Обидел!-повела плечами Таисия Николаевна.- Можно ли назвать обидой то, что он сделал? Я была спокойней, если бы он пил. Нет, не зря говорят: пьяный проспится, дурак никогда!

- Уж больно вы строги к мужу, - подлил масла в огонь Сорокин.

- Не строга… Верно, дурак. Его, как барана, повели на веревочке. Все этот кудлатый! Я сразу догадалась: раз приехал сам, значит добра не жди. Так и вышло. Сколько ему дадут-то теперь?

- Кому?

- Да моему, кому же еще! На того, поди, у вас рука не поднимется.

- «Неужели все-таки… он? - вздрогнул Сорокин. - Кудлатый - это почти точный портрет».

- Виктор Савельевич давно знаком с ним?

- Не знаю… Второй раз всего видела, - пояснила Князева.- Должно быть, давно. Разговаривали запросто. Я за калиткой была, слышала. Мой-то сначала не соглашался, так он пригрозил. Вспомнил какую-то аварию, за которую десять лет обещал… Сколько же ему теперь дадут? - снова поинтересовалась Князева.

- Он ведь сделал это под угрозой?-спросил Сорокин.

- Ну, а то как же!

- Думаю, что оправдают, если расскажет правду.

- Расскажет, куда он денется. Я с него с живого не слезу.

- Значит, оправдают,- твердо сказал Сорокин.

- Спасибо, гражданин следователь, большое вам спасибо, по гроб жизни не забуду вашу доброту…

- Ну что вы, Таисия Николаевна… Скажите лучше, как фамилия кудлатого.

- Ефремов, - выдохнула Князева.

- Ефремов?

Сорокин досадливо поморщился. Он был уверен, что Князева назовет фамилию отца Женьки. В этом случае все было бы логично. Теперь возникал новый вопрос: кто такой Ефремов? Почему именно он встретился с Князевым и посоветовал ему пойти на обман? Какое отношение имел ко всей истории с ограблением водителей? Кем приходились ему Женька, Борис? Ведь именно их назвал Князев.

Нет, это проклятое дело все больше и больше запутывается. Кажется, ему не будет конца…

- Пришел! - вскочила Князева, услышав звонок в коридоре. - Я сейчас. Подождите минутку.

От Князева густо пахнуло спиртным. Он нетвердой походкой прошел в комнату, грузно опустился в кресло, уставился бессмысленными глазами в стену. Князева сложила руки на груди, горестно вздохнула, по-видимому, не зная, как реагировать на то, что случилось, проговорила устало:

- Вот, глядите, напился.

- Напился! - тотчас попытался встать Князев. - Тебе-то что? Жалко? Жалко, да? Думаешь, я хотел напиться? Это он меня угостил… Ты слышишь? Он! О-он!

- Кто?-поинтересовалась Таисия Николаевна.

- Никто! Ты чего тут? - Князев наконец увидел Сорокина.

Сорокин сказал:

- Пришел поговорить.

- Поговорить…. П-постой, п-постой… Где я тебя видел? Ты не от него? Нет?

- Нет.

- Что ему надо от меня? Ответь, что ему надо от меня? Я совершил одну глупость. Хватит с меня! Хватит! Он больше мне не указ! Так и передай ему. Сейчас же иди к нему и передай. Подумаешь, цаца! Царь и бог! Я, может быть, тоже царь и бог! Понял? Вот так. Иди к нему и передай.

Было очевидно, что Князев не узнает Сорокина. Таисия Николаевна хотела было сказать ему, с кем он разговаривает, однако Сорокин жестом предостерег ее от этого.

- Я передам, не беспокойся. Только ты скажи сперва: в точности ли ты выполнил его приказ? Не наследил ли?

- Пусть не волнуется, - зло усмехнулся Князев. - Я все проделал так, что комар носа не подточит. В милиции мне поверили. Теперь, наверное, ищут грабителей… Зачем ему это понадобилось?

- Ты не знаешь?

- Нет.

- Слышал о грабителях таксистов?

- Кто не слышал? Весь город говорит. Ловкие гады? До сих пор не поймали. Дела!.. Постой, постой! Выходит, я направил работников милиции по ложному следу? - заметно начал трезветь Князев. - Что же это получается? А, Таисия? Ты слышишь, в какую историю я влип?

- Слышу, - вздохнула Князева.

- Почему же вы пошли на это преступление? - встал Сорокин.

Князев вздрогнул, услышав в голосе незнакомца повелительные нотки, взглянул испуганно снизу вверх. Вдруг судорога исказила его лицо: он узнал гостя.

- Вы?! За мной?!

- Вы не ответили мне.

- Это длинная история, - вытер Князев ладонью пересохшие губы. - В общем, есть за мной один грешок. Лет десять назад совершил аварию. В то время Ефремов был моим «хозяином». Замял все… Теперь напомнил. Сказал, если не заявлю в милицию о том, что меня ограбили, то получу верную десятку… Кому хочется сидеть? Кому?

- Ирод ты окаянный, - запричитала Князева. - Как только у тебя ноги не отсохли, когда ты в милицию шел? Что же теперь будет?

- Ничего… Ничего, Таисия, - подошел Князев к жене.- Семь бед - одни ответ. Главное - гора с плеч свалилась. Я ведь был у вас, - повернулся он к Сорокину. - Мне сказали, что вы уехали по делам. Когда возвращался домой, встретился с Ефремовым, он меня и напоил…

- Где фотокарточки, которые дал вам Ефремов?

- Никаких фотокарточек он не давал мне. Показал снимки тех… что сидят у вас… Сказал - этих ребят надо спасти от тюрьмы. Я тебя спас в свое время, теперь ты спаси. Услуга за услугу…

 

11.

Ефремов сидел против Сорокина и монотонно повторял:

- Я ничего не знаю. Меня оклеветали. Скажите, кто это сделал? Меня оклеветали. Кто это сделал? Скажите!

- Скажу, - пообещал Сорокин.

- Скажите!

Сорокин пригласил Ефремова в отдел по телефону.

- У меня нет времени,- резко отозвался Ефремов. Может быть, у него действительно не было времени, тем не менее Сорокин повторил свою просьбу, сказав, что задержит Ефремова минут на пять - не больше, возможно даже меньше.

- Дело срочное.

Ефремов возмутился.

- Что там еще за дело?

- Приедете - узнаете. Высылаю за вами машину.

- Нет-нет. Я приеду сам.

Очевидно, Ефремов подумал, что Сорокин вместе с машиной пришлет за ним и милиционера, поэтому с такой поспешностью отверг предложение.

Он появился часа через полтора.

- Работа. Не мог раньше. Говорите, что у вас.

Сорокин догадывался, какая работа задержала Ефремова. Наверно, консультировался, как быть… Интересно, что посоветовал покровитель? Впрочем, тот мог ничего не знать. Почему бы Ефремову не действовать самостоятельно! Желание сделать приятное тому, кто рангом выше, порой бросает чересчур услужливого человека и не на такие поступки.

Сорокин не стал «мучить» нетерпеливого собеседника, сообщил все, что узнал от Князева, не называя пока его фамилию.

Ефремов возмущенно забегал но кабинету.

- Да как вы посмели предъявить мне подобное обвинение? Я привлеку вас к уголовной ответственности!

- Возможно, вы сбавите тон, - как можно спокойней сказал Сорокин.

- Вы имеете представление, с кем говорите? - все больше распалялся Ефремов.- Стоит мне только поднять телефонную трубку, как…

- Пожалуйста, - кивнул Сорокин на аппарат.

- Не иронизируйте, я не шучу.

- Я тоже… Итак, кто вам поручил связаться с таксистом и толкнуть его па преступление? - начал допрос Сорокин.

- Послушайте!

- Садитесь! Ну что вы, ей-богу, нервничаете? Если окажетесь невиновным, то я немедленно отпущу вас.

- Да вы что? Рехнулись? Может быть, вы в самом деле не знаете, с кем говорите? Я помощник товарища Боброва! Доходит до вас это или не доходит?

- С товарищем Бобровым я поговорю отдельно,

- Что?-остолбенел Ефремов.

Сорокин повторил.

Помощник Боброва будто подкошенный упал на стул и залился истерическим смехом.

- Вы хотите беседовать с товарищем Бобровым? Не хотите ли вы еще пригласить его сюда?

- Хочу!

- Хотите? - продолжал смеяться Ефремов. - Возможно, пошлете за ним машину?

- Пошлю.

- Да ну?

- Хватит скоморошничать, Ефремов. - Сорокин по-прежнему говорил спокойно. - Кто поручил вам встретиться с таксистом?

- С каким таксистом?

- Князевым.

- Я не знаю такого.

- Знаете!.. Итак?

- Никто ничего не поручал мне. - Ефремов, должно быть, понял, что криком Сорокина не возьмешь, поэтому несколько убавил тон, однако по-прежнему держался высокомерно.- Я могу сказать это где угодно и перед кем угодно.

Сорокин не замедлил воспользоваться ответом.

- Значит, эта встреча произошла по вашей инициативе?

- Что вы, собственно, хотите?- раздраженно процедил Ефремов.

- Я хочу знать, что заставило вас толкнуть Князева на преступление.

- Товарищ Сорокин, прошу вас, подбирайте выражения!

- Мне кажется, это больше относится к вам… Советую говорить правду, так для вас будет лучше.

- Послушайте…- Ефремов неожиданно заговорил миролюбиво.- Давайте прекратим этот разговор. Право, он не принесет вам радости. Я вообще-то не злопамятный, могу предать забвению все, что вы наговорили тут. Будьте благоразумны. Я не хочу вам зла.

- Я тоже не хочу вам зла. Наоборот, хочу вам помочь выпутаться из этой грязной истории. Поймите, всякого рода увертки только усугубят вашу вину.

- Не пугайте!

- Я не пугаю. Предупреждаю… Хорошо, - встал Сорокин. - Можете не отвечать сейчас на мои вопросы. Думаю, что вы ответите на них в прокуратуре… Я коротко расскажу вам, как все произошло, если вы, конечно, не возражаете.

- Сделайте одолжение.

- Некто Н сказал вам, что молодой человек X оказался в беде. X вам хорошо известен. Вы сделали вид, что обеспокоены его судьбой и предложили свои услуги. Н поблагодарил вас и, как говорится, благословил на святое дело. Вы встретились с Князевым и тщательно проинструктировали его. Он не посмел вам отказать из-за услуги, какую вы в свое время ему оказали. Операция была закончена успешно. В милиции поверили вашей версии. И, разумеется, отблагодарил вас. Не так ли?

- Кто же этот Н?-с ехидством поинтересовался Ефремов. - А?

- Этот вопрос я должен задать вам.

- Странно… Значит, вы не знаете и кто такой X?

- Знаю.

- Где же он?

- Сидит в десяти шагах отсюда, - особенно подчеркнул Сорокин слово «сидит». - Хотите увидеть его?

- Что-о?

Ефремов снова «взорвался», начал грозить Сорокину, потом остыл, затвердил монотонно:

- Я ничего не знаю. Меня оклеветали. Скажите, кто это сделал? Меня оклеветали. Кто это сделал? Скажите!

Поняв, что от Ефремова сегодня ничего не добиться, Сорокин отпустил его, вызвал машину и покинул отдел.

 

12.

Дверь открыла Надежда Михайловна. Она, по-видимому, была чем-то взволнована, однако, увидев Сорокина, приветливо улыбнулась.

- А-а, Коля… Здравствуй.

- Здравствуйте, Надежда Михайловна. К вам можно?

- Ну что ты говоришь? Мы всегда тебе рады. Проходи, пожалуйста…

В гостиной никого не было. Сорокин сел на диван и почти тотчас почувствовал щемящую боль в сердце. Предчувствие чего-то неизбежного охватило его. Он понял, что ничего само собой не уладится. Предстоит борьба, и борьба трудная… Как поведут себя Надежда Михайловна и Евгений Константинович, когда узнают, зачем он пришел? Попросят выйти вон или станут упрашивать замять это дело? Было ли им известно об аресте Женьки?

- Выпьешь чего-нибудь, Коля?-спросила Надежда Михайловна.

- С удовольствием выпью чашечку кофе, если вас это не затруднит.- Сорокин решил оттянуть минуту неприятного объяснения.

- Сейчас приготовлю… У нас, видишь, никого нет. Отец на работе, Клара в университете. Женька куда-то запропастился.

«Значит, еще не знают…»

Кофе был великолепный. Горячая густая влага приятно разливалась внутри, успокаивала. Сорокин пил неторопливо, будто хотел продлить удовольствие до бесконечности. Надежда Михайловна поглядывала на него внимательными, изучающими глазами. Думала ли она о чем-нибудь? Конечно, думала. Возможно, о том, что и Николай. Не вызвать ли ее на откровенный разговор? В конце концов, этот узел когда-то нужно было развязывать!

- Женя часто не ночует дома?

- Нет,-поставила Надежда Михайловна на стол недопитую чашечку.- Вообще, пусть погуляет. Что с ним случится! Не маленький… Сам-то ты тоже, пожалуй, не всегда ночуешь дома. Я не осуждаю. Дело молодое. Кому веселиться-то, как не молодым.

- Не знаю.

- Что-то ты сегодня скучный. Поди, все еще не нашел своих грабителей?

- Как вам сказать… Нашел и не нашел.

- Мудрено говоришь.- Надежда Михайловна смахнула со стола крошки от печенья.- Я слышала, что опять таксиста ограбили. Правда это или выдумка?

- От кого вы слышали это?

- От мужа! От кого же еще! Я на улице редко бываю. Разве что в магазин или на базарчик сбегаю.

«Значит, Евгений Константинович в курсе дела… Неужели мои страшные предположения подтвердятся?..»

Сорокину стало не по себе. Он растерянно огляделся по сторонам, вытер платком внезапно вспотевшие руки, жадно допил кофе.

- Надежда Михайловна, знаете, где ваш сын?

- Что он тебе дался,- с досадой бросила Надежда Михайловна.- Ничего с ним не случится. Беспокоишься только зря. Он весь в отца. Живым из могилы выйдет. Тебе бы надо кое-чему поучиться у него. Нерешительный ты, Коля, право слово!

- Так уж и нерешительный?

- Нерешительный,-повторила Надежда Михайловна, потом безнадежно махнула рукой.- Ничего ты, я вижу, не понимаешь еще!

- Кое-что, наверное, понимаю… Вы знаете, где ваш сын?

- Опять ты… Ну?

- Он у нас, в милиции.

- У-у-у-у… в-в-ва-в-ас? В-в м-милиции?

- У нас. Сегодня ночью доставили. Судить будем,-Голос Сорокина дрогнул. Он увидел, как наливались животным страхом глаза Надежды Михайловны.

- Постой, Коленька, постой! Ты говори по порядку! Выходит, ты нашел грабителей? Коленька, родной, что делать? Что делать? Говори, Коленька!

- Я пришел послушать вас, Надежда Михайловна.

- Меня?..

- Вас. Евгения Константиновича.

Сорокину неожиданно стало легче, То, что он с таким тру-дом пытался узнать у Женьки, узнал так легко от Надежды Михайловны. «Значит, дело о «таксистах» можно считать законченным… Сообщила ли Майя что-нибудь Тимуру? Принимала ли она участие в преступлениях?.. Досадно, что в этой истории не разобрался Бойко. Ему бы легче было беседовать с Бобровыми…»

Надежда Михайловна плакала, спрятав лицо в фартук. Она как-то сразу постарела и выглядела совершенно беспомощной.

- Не расстраивайтесь, Надежда Михайловна, все еще может уладиться. Женьку, конечно, накажут. В этом нет сомнения. Он вернется к вам через несколько лет совершенно другим человеком - добрым, любящим, верным.

- Сыночек! Что ты говоришь, сыночек! О каком наказании! Разве нельзя обойтись без этого? Ты не чужой нам. Подожди! Как быть? Что делать? Как избежать беду? Не молчи, сыночек, не молчи!

- Возьмите себя в руки, Надежда Михайловна!

Что еще мог сказать Николай? У него сейчас не было таких слов, которые могли бы вселить в сердце матери уверенность.

Раздался звонок.

Надежда Михайловна подняла голову, должно быть, не совсем понимая, что нужно делать.

Пришел Евгений Константинович. Он, вероятно, немного выпил. Лицо его было красным, под глазами набухли мешки.

Николай встал.

- Здравствуйте, Евгений Константинович.

- Привет, привет, пропавший,- подал руку Евгений Константинович.- Очень рад видеть тебя. Ты в последнее время что-то позабыл нас. Мать, приготовь нам что-нибудь для встречи.

Надежда Михайловна не двинулась с места - кивнула на Николая, выдохнула с болью:

- Он… все знает.

- Что знает?!-исчезла улыбка с лица Евгения Константиновича.

- Все про Женьку… Его арестовали.

- Ничего не понимаю… Николай, что случилось?- перевел Евгений Константинович взгляд на Сорокина.

- Женька сейчас у нас, в отделе милиции.

- Почему? Что произошло? В чем вы обвиняете его? В хулиганстве? В пьянстве?

- Не только,- глухо проговорил Сорокин.

Евгений Константинович некоторое время молча стоял, хмуря густые брови, затем взял Николая под руку, повел в кабинет.

- Пойдем. Побеседуем.

 

13.

Как только Николай закончил рассказ, Евгений Константинович вскочил с кресла, сунул руки в карманы брюк и заметался по кабинету.

- Этого не может быть! Этого не может быть!

- К сожалению, это есть,- вздохнул Николай.

- Нет, ты что-то напутал. Женя все имеет. Зачем ему грабить? Мы даем ему деньги. Кроме того, он прилично зарабатывает.

Николай молчал. У него, как и во время беседы с Надеждой Михайловной, неприятно ныло сердце. Надо было, очевидно, кому-то другому принести Бобровым печальную весть… Все-таки он был связан с этой семьей дружескими узами.

- Нет, Коля, ты или кто-то другой что-то напутал,- повторил Евгений Константинович. Он подошел к Николаю, сел рядом.- Не мог Женя связаться с преступниками. Никак не мог. Когда, говоришь, ограбили Князева?

- Ночью.

Николай понял, куда клонил Евгений Константинович. Он понял также, что Бобров ничего не знал о признании Князева.

- Женя вечером был дома. Ты сам его видел. Так? Потом он был в ресторане. Так?

- Так.

- В ресторане устроил дебош. Что-то разбил. Кого-то оскорбил. Его доставили к вам. Так?

- Так.

- Таксист говорит, что один из грабителей похож на него? Так?

- Тоже так.

- Где же логика?

- В данном случае действительно логики нет,- сказал Николай.

- В любом случае ее нет,-заметил Евгений Константинович.-Откровенно говоря, я думал, что ты более расторопный. Поймешь при определенных обстоятельствах что к чему. Мы как будто не совсем чужие.- Евгений Константинович подошел к книжному шкафу, вынул бутылку коньяка и две рюмки.- Давай выпьем за успех нашего дела. Я полагаю, что все уладится. Жаль только, что Женя учинил дебош. За это ему дадут суток десять?

- Наверное.

- Нельзя ли помочь?

- Я не судья.

- Ладно, что заслужил, пусть то и получает.- Евгений Константинович наполнил рюмки.- Ну, будь здоров!

Николай пить отказался.

- Не могу. У меня еще не кончился рабочий день.

- Ерунда. Несколько капель не повредят. Наоборот, вдохновят тебя.

- Нельзя, Евгений Константинович.

- Ну, ладно, как знаешь. Я все-таки выпью.- Опустошив рюмку, Евгений Константинович принялся философствовать.- Странно все-таки устроен мир. Один всю жизнь спину гнет, старается обеспечить свою старость. Другой ничего не делает - живет за счет работяг. Возьмем хотя бы этих твоих грабителей. Чего им не хватает? Нынешняя молодежь с жиру бесится. Женька не напился бы и не поднял дебош, будь его карманы пустыми. Конечно, во многом виноваты мы, взрослые. Дали волю детям. Приструнить же побаиваемся, времена не те! Да и жаль - жизнь один раз дается.

- Я не согласен с вами.

- Не согласен, потому что не был отцом… Выпей, чего отворачиваешься! Ты меня знаешь, если я человека полюблю, то всегда выручу, в какую бы историю он не попал.- Евгений Константинович снова наполнил свою рюмку, встал рядом с Николаем.- Когда же свадьба? А?

- Какая свадьба?-не сразу понял Николай.

- Не моя же,- пьяно захохотал Евгений Константинович.- Смотри, Кларка может найти другого. Ей не семнадцать лет.

- Евгений Константинович, что вы говорите?

- Не сердись, свои люди - сочтемся. Сейчас она придет из университета. Действуй немедленно - не теряйся. Женщины любят решительных. По себе знаю. Слава богу, повидал кое-что на своем веку. Жизнь надо прожить с умом. Запомни!

Николай еле сдерживал негодование. «Неужели я что-то недоглядел в этом доме и только теперь начинаю прозревать?»

- Евгений Константинович, вы можете быть со мной откровенны?

- Разве я когда-нибудь лгал тебе?- удивленно вскинул голову Евгений Константинович.- Вот тебе раз! Ты, разумеется, шутишь?

- Я говорю серьезно, Евгений Константинович. Давайте перестанем играть в прятки. Вам хорошо известно, что вчера никакого ограбления не было, Князев ввел милицию в заблуждение.

- Какой Князев?

- Главный режиссер спектакля должен знать своих исполнителей.

- Что?!

- В том числе и основного исполнителя,- продолжал Николай спокойно.- Евгения Боброва. Ваш сын-грабитель.

- Что?!-снова спросил Евгений Константинович.

Николай отвернулся. Он не мог видеть глаза Боброва - лживые, наглые, чужие.

- Нет, ты не отворачивайся, ты повтори, что сказал!- рванул Евгений Константинович Николая за плечо.- Я требую, чтобы ты повторил! Такими вещами не Шутят. Я тебе никогда этого не прощу! Никогда, слышишь? Никогда!

- Отпустите,- снял Николай с плеча цепкую руку Боброва.

- Нет, ты теперь от меня никуда не денешься!.. Значит, мой сын - преступник? Преступник, да? Мать!-крикнул Евгений Константинович.- Мать! Где ты там? Иди сюда!

Надежда Михайловна тотчас вошла в кабинет. Она, вероятно, стояла у двери и слышала весь разговор. Ее лицо было белым, губы мелко дрожали.

- Чего тебе?

- Ты слышишь, что говорит этот человек?- показал Евгений Константинович на Николая.

Надежда Михайловна некоторое время отчужденно смотрела на Николая, словно соображала, как он очутился в этом кабинете, затем бросилась к нему, припала к груди, заплакала.

- Коля, родной! Не губи! Ты ведь нам не чужой… Женя - брат Клары… Коля?!

Евгений Константинович позеленел, рванулся к жене, схватил за руку, отшвырнул.

- Белены объелась, что ли?

Надежда Михайловна не удержалась на ногах, упала. Она застонала и уронила голову на руки.

- Не доглядели мы с тобой, отец! Оступился Женька. Как его теперь вызволить из беды?!..

- Замолчи!

Евгений Константинович резко повернулся и, сжав кулаки, стал медленно приближаться к Надежде Михайловне.

Николай мгновенно очутился перед Бобровым.

- Отойди, щенок!- Евгений Константинович оттолкнул Николая и ринулся к Надежде Михайловне. Николай невольно воспользовался приемом самбо - Евгений Константинович шарахнулся к двери. Надежда Михайловна поднялась, кинулась к нему с причитаниями.

- Что же это такое, отец? В своем доме обижают. Не оставляй так дело. Сходи куда надо, объясни все. Не место ему в милиции,- метнула Надежда Михайловна гневный взгляд на Николая.- Пусть за решеткой посидит, ума наберется.

- Ты права, мать. Я ему устрою это. Сегодня же.

Николай отказывался понимать то, что происходило. Как могла Надежда Михайловна так быстро перемениться? Или тоже играла роль убитой горем матери? Куда он попал?..

- Чего стоишь? Убирайся отсюда!- простонала Надежда Михайловна.- Оглох, что ли?

Потрясенный тем, что увидел и услышал, Николай застыл в каком-то оцепенении.

- Вон!-затрясся Евгений Константинович. Он шагнул к двери, пинком распахнул ее, выбросил вперед руку,- Вон! Я не хочу больше видеть тебя! Забудь дорогу в этот дом!

Николай вышел.

Евгений Константинович кинулся к телефону, сорвал с рычага трубку, стал торопливо набирать номер.

 

14.

На улице Николай увидел Клару. Она была в светло-розовом костюме, с непокрытой головой, в красных туфлях на высоких каблуках, в голубой газовой косынке.

- Ник! Почему ты уходишь?

Николай не знал, что говорить, только сжал маленькую руку Клары.

Клара забеспокоилась.

- Что случилось, Ник?

- Ничего, Клара, ничего. Ты иди. Потом поговорим. Потом. Иди.

- Ник, ты меня любишь?

- Клара!

- Любишь, Ник?

- Не надо, Клара.

- Ник?!

У Николая будто что-то оборвалось внутри. Он словно только теперь увидел ее по-настоящему. Жалость к ней заполнила все его существо.

Собственно, почему он так поступил с Кларой? Разве она была виновата в том, что ее родители выгнали его из дома? Если бы она находилась в это время с ним, то, конечно, ничего подобного не произошло бы.

- Что же ты, Ник?

Он рассказал все, ничего не скрывая. Она выслушала молча и побежала в дом, крикнув на ходу:

- Я сейчас. Подожди!

Как только ее не стало видно, откуда-то, словно из-под земли, появился Борис Цыбин. Он был навеселе.

- Привет, блюститель порядка!

- Здравствуй.

- Кого ждем-поджидаем? Может, выпьешь со мной? Ты в основном-то неплохой парень. Мать все интересуется твоим здоровьем. Забавная старушка! Другая бы тебя прокляла.

- За что?

- Ты же меня обвинил черт знает в чем. Я и хулиган, я и грабитель! Чуть ли не убийца!

- Разве эго не так?

- Не так…- В прищуре полупьяных глаз Бориса мелькнуло удивление.- Конечно, не так! Меня же отпустили! Думаю, что и Женьку отпустите. Впрочем, за дебош, наверное, суток пять дадите? Хотя могли бы и без этого обойтись. Женька тебе вроде бы родственник. Выручи!

Ответить Николай не успел. Послышался тревожный перестук каблуков. Возвращалась Клара. Борис понимающе подмигнул Николаю и медленно поплелся к скверику.

- Подлец!

Ладонь Клары огнем ожгла лицо Николая. Люди, проходившие мимо, остановились. Кто-то произнес насмешливо:

- Один - ноль! За что это она его?

«За что?» На этот вопрос не мог ответить и Николай. Может быть, за то, что любил ее? Возможно, за то, что оградил мать от озверевшего Евгения Константиновича?..

- Что с тобой, Клара?

- Ты еще спрашиваешь, что со мной! Как ты посмел после всего прийти к нам? Неужели всерьез думаешь, что Женька может совершить преступление? Я его сестра! Ты забыл об этом?

- Здесь не место для подобного разговора.

- Для разговора с тобой вообще нет места. Я презираю тебя… Слышишь, презираю!

Клара, не оглядываясь, побежала в дом. На тротуар опустилась легкая голубая косынка. Николай поднял ее, повертел в руках, словно хотел узнать, как она у него оказалась, потом неторопливо направился к троллейбусной остановке.

 

15.

Минут через двадцать к дому Бобровых подъехала легковая машина. Евгений Константинович был уже внизу и торопливо потянулся к передней дверце, однако отворить не успел. Из-за угла выскочила Мила и окликнула его.

Евгений Константинович нехотя оставил дверцу и сделал несколько шагов в сторону племянницы.

- Что там у тебя?

Мила была взволнована. Нервными пальцами перебирала ремень сумочки.

- Пройдемте подальше…

Евгений Константинович сделал еще несколько шагов.

- Ну?

- Женьку арестовали.

- Правильно сделали. В следующий раз не будет хулиганить.

- Да не за хулиганство его арестовали.

- За что же?

- Его обвиняют в грабежах.

- Не фантазируй, Мила,- с написанным спокойствием произнес Евгений Константинович.- Женька не такой человек… Постой, откуда тебе известно, что его обвиняют в преступлении?

- Я от знакомых слышала,- уклонилась Мила от прямого ответа.

- Поменьше слушай знакомых.

Евгений Константинович вернулся к машине, сел на заднее сиденье, толкнул водителя в плечо.

- Поехали!

* * *

Дверь открыла Надежда Михайловна. Глаза ее были красными, на руке, чуть ниже плеча, синел огромный кровоподтек. Мила с ужасом всплеснула руками.

- Тетя Надя, кто это вас?

- Упала я.

Надежда Михайловна попыталась скрыться на кухне, однако от Милы не так-то легко было отделаться.

- Вы уже все знаете, да? Все-все?.. Тетя Надя, как же теперь? Его могут посадить в тюрьму. Неужели ничего нельзя сделать? Вы бы попросили Николая Аркадьевича.

- Кого?- словно очнулась от тревожного сна Надежда Михайловна.

- Николая Аркадьевича,- повторила Мила.- Он может помочь. Вы только хорошенько попросите!

- Да разве я не просила, доченька,- заплакала Надежда Михайловна.- Не может он помочь нам. Не может, понимаешь?

- Почему не может?

- Не такой у него характер. Не пойдет против совести…

- Что вы говорите, тетя?- возмутилась Мила.- Если он не выручит Женьку, вы не должны отдавать за него Клару. Она пропадет с ним. Кому нужен такой принципиалист!.. Клара дома?

- Дома, дома. Иди к ней, поговори. Убивается она,- шепнула Надежда Михайловна.

Клара сидела на кровати, по-восточному поджав под себя ноги. Она даже не пошевельнулась, когда вошла Мила, только губы ее дрогнули слегка да забилась жилка на шее.

- Горюешь, значит,- только и нашла что сказать Мила.

Клара промолчала.

Глухо пробили стенные часы. С кресла соскочил большой лохматый кот и, подойдя к двери, уставился горящими глазами на Милу.

- Погулять захотел? Вижу, захотел… Иди погуляй. Мы тоже сейчас пойдем погулять. Это успокаивает нервы.- Мила выпустила кота и подошла к Кларе.- Будем играть в молчанку?

- Я тебя не приглашала.

- В самом деле? Представь, мне показалось, что приглашала. Я даже слышала твой голос: «Ну почему все оставили меня в такое время одну?» Ты обращалась с таким вопросом?

Клара удивленно повернула голову.

- Обращалась.

- Вот видишь, я и пришла,- обрадовалась Мила.- Не могла же я сидеть дома, когда у тебя несчастье. Думаю, и ты бы поступила так же.

- Не знаю… Только я не к тебе обращалась с такими словами,- по-прежнему удивленно глядела Клара на Милу.

- К Николаю?- заулыбалась Мила.- Значит, ты его любишь, да? Любишь?

- Я ненавижу его.

- К кому же тогда ты обращалась?

- Тебе-то какое дело… Вообще, Милка, уходи лучше… Сегодня мне не до тебя. Я буду готовиться к сессии.

- Готовиться к сессии?! Да ты что, в своем уме? Ведь Женька попал в беду! Понимаешь ты это или нет?

- К сожалению, понимаю.

- Собирайся.

- Куда?

- К Николаю.

- Что я у него потеряла?

- Клара, родная,- опустилась рядом с сестрой Мила,- что будет с Женькой, если его посадят! Подумай, что будет с нами… Заклюют же нас… Ну ладно, нам с мамой не привыкать. Вынесут ли твои родители? Вынесешь ли ты? В университете все узнают…

- Отстань!

- Клара, милая…

- Отстань!

- Увидишь, Николай поможет,- продолжала Мила.- У него такое доброе сердце. Честное слово… Потом он не сможет жениться на девушке, у которой брат сидит в тюрьме.

- Почему не сможет?

- Да кто же после этого оставит его в милиции!-воскликнула Мила.- Его выгонят с позором. Это каждому ясно.

- Мне не ясно.

- Ты просто не знаешь требований, которые предъявляются к работникам уголовного розыска. Офицер милиции должен быть кристально чистым, никаких сомнительных моментов в биографии… Ну а тут родственник - грабитель. Участник преступлений, которые пытается раскрыть Николай. Да с таким украшением и дня не продержат в милиции.

- Что ты хочешь от меня?

- Какая ты непонятливая, Клара! Надо встретиться с Николаем и попросить его помочь Женьке. Ему совсем нетрудно это сделать. Он занимается «таксистами».

- Я не хочу его видеть!

- Клара, речь идет о твоем брате.

Клара неожиданно спрыгнула с кровати, схватила Милу за руку.

- Послушай, если ты еще раз назовешь его имя…

В комнату вбежала Надежда Михайловна.

- Бесстыжие! Пожалейте хоть нас с отцом.- Она оттащила Клару от сестры и усадила на диван.- Что вы не поладили?

- Я попросила ее поговорить с Николаем о Женьке,- сказала Мила.- Это же необходимо…

Надежда Михайловна покачала головой.

- Она уже говорила… На улице. При посторонних. Не простит он ей этого… Ладно, доченька, иди домой. О Жене не беспокойся. Отец не оставит его в беде. Передай маме поклон.

- Спасибо, тетя.

 

16 .

Мила решила сама поговорить с Николаем. Прямо от Бобровых поехала в отдел милиции. Однако ей не повезло. Ответственный дежурный сказал, что Сорокин еще не появлялся в отделе.

- Может, вы побеседуете с его помощником?

- Мне нужен только товарищ Сорокин!

Мила вышла из комнаты дежурного и в коридоре увидела Тимура.

Тимур радостно заулыбался.

- Мила, ты?

- Как видишь! Здравствуй.

- Здравствуй. Я рад тебя видеть. Только подумал о тебе - и ты здесь. Действительно я родился под счастливой звездой.

- Ты свободен?

- Для тебя - всегда.

Мила взяла Тимура под руку и повела на улицу.

- Что-то тоскливо на душе…- сказала Мила.- Невеселая весна…

- Рано еще для настоящей весны,- рассуждал деловито Тимур.- Вот потеплеет, и город преобразится, станет нарядным, веселым.

- У тебя настроение меняется от погоды?

- Когда город зеленеет, он кажется мне молодым, улыбающимся… Самому хочется улыбнуться.

- Счастливый,- вздохнула Мила.- Если бы я могла радоваться зеленым веточкам! Поставила бы на окошечко горшок с цветами и улыбалась с утра до вечера.

- Ты смеешься надо мной?

- Нет. Завидую…

Они шли по улице, еще не освободившейся от зимних красок: деревья были сизовато-серые, газоны отдавали блеклой желтизной. Лишь кое-где пробивалась робкими стрелками изумрудная трава. Да, унылым был город в предвесеннем сне.

- Может, сходим сегодня на танцы?- предложил Тимур.

Мила отрицательно покачала головой.

- Не хочу.

- Или в кино?

- Слишком много людей. Это меня раздражает… Не хочу никого видеть.

- Погуляем в парке?

- Нет. Пойдем лучше ко мне.

Тимур с удивлением посмотрел на Милу - она никогда не приглашала его к себе и даже не выражала желания видеть его у себя дома.

- Что ж, пойдем!

Марии Константиновны дома не было. На столе лежала записка.

«Я сегодня заночую у Н. М. У нее поднялась температура».

Тимур с улыбкой сказал:

- Обязанности Марии Константиновны передаются мне. Буду охранять тебя. Говорят, в городе появились парни, которые похищают красивых девушек.

- Ты один из них?

- Я?!

Мила близко-близко подошла к Тимуру.

- Конечно, ты. Кто похитил меня?

Тимур задохнулся от радости.

- Хорошая! Любимая! Моя!

- Твоя.

- Навсегда!

Он обнял ее и стал целовать.

- Если б я знал, что ты так скажешь…

- Теперь узнал, и что же?-гладя его волосы, спросила Мила.

- Я счастлив.

- Как хорошо, что можно дарить другому счастье…

- Разве ты не счастлива?

- Счастлива.

- Нет, ты как-то грустно говоришь об этом.

- Заметил?

- Да. Говори, что такое, что мешает тебе быть счастливой? Что?

Мила отстранилась от Тимура.

- Не надо об этом, Тимурчик. Не надо! Хочешь, я угощу тебя чем-нибудь. Ты, наверное, проголодался. Ну скажи честно, проголодался?

Обескураженный ответом Милы, Тимур растерянно промямлил:

- При чем тут угощение…

- Ты гость, а я хозяйка. Знаю, что проголодался.

- Немного,- признался смущенно Тимур.

- Сиди и жди! Вот тебе альбом. Просвещайся. Небось в Третьяковке не был?

- Не был…

- То-то. Знакомься с живописью. Я мигом.

Мила исчезла в кухне. Тимур принялся перелистывать альбом. Репродукции мало его занимали, он просматривал их, не задерживая взгляда.

«Странно устроена жизнь. Неделю назад я даже не знал о существовании Милы, сегодня - она самое близкое для меня существо. Самое дорогое. Что бы ни сделал я для нее! Готов, кажется, сотворить невозможное…»

Мила появилась минут через десять, раскрасневшаяся, в ярком цветном халате, легкой косыночке, чудом державшейся на ее пышных волосах с золотистым отливом.

- Какая ты!-сказал Тимур восторженно.

- Какая?- лукаво улыбнулась Мила.

- Красивая.

- Я тебе нравлюсь?

- Страшно.

В глазах Милы сверкнули слезы.

Тимур перепугался:

- Что с тобой?

Мила вдруг расплакалась.

- Тимурчик!

Он усадил ее на диван, взял за руки, начал целовать ладошки.

- Что случилось? Ну, что? Говори!

- Разве ты не знаешь, Тимурчик? У нас такое горе. Я, наверное, не выдержу.

- Милка!-закричал Тимур.- Не смей!

- Если бы ты оказался па моем месте, то чувствовал бы себя не лучше. Впрочем, мужчины ко всему относятся спокойно. Я же не могу, понимаешь? Не могу! Я действительно готова что-нибудь сделать с собой!

- Да что случилось?

- Ах, Тимур, Тимур, я думала, что ты более догадливый!- огорчилась Мила.- Только не сердись. Я говорю о Женьке.

- О Женьке?

- Его будут судить.

- Ничего. Отсидит суток пятнадцать - умнее будет,- повеселел Тимур.- Я думал, вообще черт знает что случилось… Это ему только на пользу пойдет.

- Я тоже так считала, когда узнала, что он попал к вам за дебош,- сказала Мила.- Однако дело не в дебоше. Его обвиняют в ограблении таксистов. Представляешь, чем это может кончиться? Его посадят в тюрьму. Тетя Надя не выдержит. У нее больное сердце. Да и дядя Женя не здоров. Ты должен помочь!

- Чудачка,- погладил Тимур Милу по голове.- Если только вина Женьки подтвердится, то ему уже никто не поможет… Подожди, выслушай меня,- сказал он, почувствовав, как вздрогнула Мила.- Женька совершил серьезное преступление. Причем не один. За это, как тебе известно, памятники не ставят. Его посадят. Со всеми дружками.

- Боже мой!

- Положение действительно тревожное,

- Помоги!

- Как?-искренне удивился Тимур.

- Ты бываешь в кабинете Николая Аркадьевича?

- Бываю.

- Ты только не думай обо мне плохо,-прильнула Мила к Тимуру.- Я не о себе беспокоюсь, понимаешь? Ты уничтожь Женькину кепку. Это так просто сделать!.. Знаешь, ее можно даже не уничтожать. Подменить другой, такой же. Это спасет его от тюрьмы. Да и его друзья останутся на свободе. Я уверена, что они честные ребята. Запутались немного. Водка к добру не приводит. Это тебе каждый скажет. Впрочем, тебе и самому известно. Не в богадельне работаешь. Ассенизатор и водовоз… Знаешь,- все больше оживлялась Мила, воспринимая молчание Тимура как согласие помочь Женьке,- не плохо было бы уничтожить и некоторые показания таксистов!

- Что?!

Тимур оттолкнул от себя Милу. Мила упала на подлокотник дивана и сжалась вся в страхе.

- Как ты могла предложить это мне? Как?

Мила молчала. Все тело ее вздрагивало от какого-то нервного озноба. Губы были белыми. Лицо казалось неживым. Тимур наклонился к ней.

- Мила!..

- Оставь меня!

Тимур поднялся, сделал шаг к двери.

Мила ожила. Вскочила с дивана, бросилась к Тимуру.,

- Прости, Тимурчик, прости! Я не думала обидеть тебя, не думала. Хотела помочь Женьке. Жаль его… Он же мой брат… Прости! Прости! Я люблю тебя, Тимурчик! Очень люблю! Я сама не знаю, как могла придумать такое!..

Тимур взял ее руки и стал горячо целовать ладошки.

Он простил все.

 

17.

Они решили пройтись по городу. Был тихий мартовский вечер. Уличные фонари, окруженные легким голубоватым сиянием, тускло освещали улицу, заполненную прохожими.

- Хорошо, правда?

- Хорошо, Мила!

Они свернули на небольшую площадь, окруженную вековыми чинарами, постояли немного, любуясь небом, потом пошли к скверу.

- Зайдем?- кивнул Тимур в сторону «пятака».

Мила в знак согласия склонила голову.

В углу оказался свободный столик. Тимур заказал бутылку сухого вина, плитку шоколада и мороженое.

- Надо закрепить мир,- ответил он на молчаливый вопрос Милы.

Она слабо улыбнулась.

- Надо.

Сидевший за соседним столиком высокий брюнет бросил Тимуру с издевкой:

- Что же ты даму угощаешь тухлой водичкой? Денег на шампанское нет? Работать нужно!

- Не обращай на него внимания,- шепнула Мила.- Видишь, он еле дышит.

- Вижу,- зло проговорил Тимур. В других обстоятельствах он не спустил бы насмешки, заставил бы брюнета просить прощение.

- Ешь, мороженое растает… Стоит ли расстраиваться из-за пустяков. Умей сохранять выдержку - это необходимо в твоем деле.

- Попытаюсь.

- Вот и молодец.

Мила взяла ложечку и начала задумчиво мешать мороженое.

Минуты через полторы к Тимуру подошла официантка и шепнула:

- Мне нужно поговорить с вами. Пройдите незаметно в судомойку.

Тимур кивнул, сказал Миле:

- Есть фруктовое мороженое, может быть, закажем?

Мила улыбнулась.

- Нет, я не люблю фруктовое.

Официантка удалилась. Тимур неторопливо доел свою порцию, отпил из фужера вина, снова предложил Миле:

- Давай все-таки закажем фруктового.

- Как хочешь.

Тимур поднялся и заспешил к буфету.

Официантка взволнованно спросила, как только Тимур оказался у стойки:

- Вы работаете с Николаем Аркадьевичем?

- Да.

- Здесь он…

- Николай Аркадьевич?

- Да нет,- махнула рукой официантка,- тот человек, которого вы ищете. Он сидит рядом с вашим столиком. Черный такой. В светлом костюме.

Тимур почувствовал, как у него начали холодеть кончики пальцев.

- Вы не ошиблись?

- Что вы, молодой человек… Он сегодня второй раз здесь,- сообщила официантка.- Я звонила Николаю Аркадьевичу, да никто трубку не берет… Вы его сейчас арестуете? Только, пожалуйста, не стреляйте,- испуганно посмотрела она на Тимура, который в это время перебирал в кармане ключи.- Я ужасно трушу, когда слышу выстрелы. Это такой кошмар! Вы меня слышите?

- Да-да!

- Может быть, вам помочь? У меня сидит тут один знакомый, я шепну ему, если надо. Он боксер… Только, пожалуйста, не стреляйте! Хорошо?

- Обойдусь без выстрелов,- как можно солиднее произнес Тимур.- Знакомому ничего не говорите.

- Ага.

Выстрелы не потребовались. Вообще ничего не потребовалось. Когда Тимур снова появился в зале, столик, за которым сидел брюнет, был пуст. Тимур выскочил на улицу, уверенный в том, что незнакомец находится где-нибудь рядом, однако ни у кафе, ни на аллеях сквера брюнета не оказалось.

- Где ты пропадал?- удивленно спросила Мила, когда Тимур вернулся из поисков.

- Прости, пожалуйста,- буркнул Тимур.- Мороженое виновато.

- Так где же оно?

- Сейчас принесут.

- В мороженом ли дело?-строго посмотрела на Тимура Мила.- На тебе лица нет. Что-то стряслось?

- Ничего… Так. Пустяки…

- Я смотрю, пустяки дорого тебе обходятся. Глупость, брошенная брюнетом, вывела стража порядка из равновесия, отсутствие мороженого заставило побледнеть.

- Кстати, ты не заметила, куда он делся?

- Кто?

- Да этот брюнет.

- Не заметила. Я просто не интересовалась этим пьяным дураком.

- Понимаю… Случайно все-таки могла увидеть, в какую сторону он пошел.

- Говорю тебе, что не смотрела на него.

- Жаль.

- Странно. Ты заставляешь меня интересоваться другими мужчинами. Вот не ожидала…

- Ты не так поняла меня, Мила.

- Не так? Как же надо понимать тебя?

- Обычно…

- На обычное это не похоже.- Мила тронула руку Тимура.- Что случилось? Объясни же!

Тимур подумал и решил, что теперь, когда они с Милой сошлись так близко, он может кое-что ей доверить. Ей нужно, пожалуй, сказать. В другой раз, при такой же ситуации, Мила поведет себя иначе…

- В общем, этот тип - один из грабителей,- выдохнул Тимур.- Его надо было задержать. Что я теперь скажу Николаю Аркадьевичу?

- Скажи, что не успел.

- Прозевал, значит. Какой же я после этого оперативник?

- Ошибки у каждого могут быть.

- У каждого, только не у работника уголовного розыска.

- Вы что - святые?

- Не святые. Все же нам никак нельзя ошибаться.

- Так ты не ошибся? С чего решил, что пьяный брюнет - преступник?

- Учуял!

- Я серьезно спрашиваю!

- Чудачка ты, ей богу. Ну, зачем тебе это знать? Говорю, преступник, значит преступник. В общем, строгий выговор заработал. Весело же я начинаю свою биографию оперативника. Упустил такого гуся!

- Не беспокойся, ты его еще встретишь,- подбодрила Мила.

- Встречу! Никуда он от меня не денется.

- Никуда,- подтвердила Мила.

Тимур внимательно посмотрел на нее.

- Почему ты уверена, что я его встречу?

Она задорно улыбнулась.

- Вы же оперативники, не ошибаетесь!

 

Повесть четвертая

КРУТЫЕ СТУПЕНИ

1.

Каримов вошел в кабинет Долгова, приложил руку к козырьку фуражки, доложил:

- Начальник центрального районного отдела милиции подполковник Каримов прибыл по вашему приказанию!

Долгов оторвался от бумаг, жестом указал на кресло, стоявшее у длинного приставного стола.

- Пожалуйста, садитесь.

- Благодарю.

Каримов прошел вперед.

В кабинете хозяйничали солнечные лучи. Они нежились на зеркальной поверхности книжного шкафа, занимавшего почти всю стену у двери, широкими полосами лежали на зеленом сукне, покрывавшем приставной стол.

- Я вас слушаю, товарищ полковник.

- Вы закончили дело о «таксистах»?

- Почти,- сказал Каримов.

- Что значит «почти»?

- Это значит, что еще не все преступники установлены,

- Та-а-ак… Скажите, пожалуйста, почему это дело поручено человеку, слабо представляющему себе, что такое наша служба?

- «Таксистами» занимается один из лучших оперативников отдела,- ответил Каримов.- Это вам должно быть хорошо известно. Вы неоднократно бывали на наших оперативных совещаниях.

- Если все работники вашего отдела такие, как Сорокин, то нам с вами совершенно нечего делать в милиции. Нас просто-напросто надо гнать отсюда! Вы знаете, что он натворил?

- Натворил?-насторожился Каримов.- Думаю… нет, уверен: Сорокин не способен совершить плохой поступок.

- В этом вся ваша беда, Каримов. Вы слишком доверяете людям. Даже тогда, когда они этого не заслуживают. Неужели вы не помните: доверяя - проверяй!

- Что все-таки… натворил Сорокин?

- Оскорбил Боброва. Это - во-первых. Во-вторых, поднял руку на его жену.

Каримов встал, посмотрел удивленно на Долгова, потом рассмеялся.

- Простите, товарищ полковник. Однако вы действительно меня развеселили. Кто вам сказал, что Сорокин поднял руку на жену Боброва?

- По-моему, это не имеет значения. Важны сами факты! Вот, пожалуйста, полюбуйтесь!- Долгов извлек из стола лист бумаги, протянул Каримову.

Каримов с трудом вник в смысл написанного. Некие Семен Абрамович Зельцман и Анна Львовна Куракина сообщали о том, что вчера вечером работник милиции Сорокин на квартире Боброва избил его жену Надежду Михайловну и оскорбил самого Боброва. Такой человек не имел никакого права работать в органах милиции, делали вывод Зельцман и Куракина. Его необходимо немедленно снять с работы и отдать под суд.

«Принципиальные свидетели,- усмехнулся про себя Каримов. Потерпевшие хорошо их проинформировали!» Каримов был убежден, что Сорокин даже пальцем не тронул ни Евгения Константиновича, ни тем более Надежду Михайловну.

- Ну, что вы скажете?

- Я не верю этой бумажке,- сердито проговорил Каримов.- Это ложь. Сплошная ложь.

- Не будем полагаться на чувства,- улыбнулся Долгов.- Поступим так, как повелевает нам долг. Сорокин, насколько мне известно, член партии?

- Коммунист.

- Отсюда вытекает следующее. Немедленно проверьте жалобу, соберите партийное собрание и разберите его поступок. Не хотелось бы, чтобы все, что здесь написано, подтвердилось. Однако… Думаю, вы хорошо понимаете - таким людям у нас не место. Я сам возьму ордер на арест, если вы, по своей мягкости, не сможете это сделать.

- Ордер?- растерянно проговорил Каримов.- Товарищ полковник, прежде всего необходимо установить степень виновности лейтенанта Сорокина. Иначе наломаем дров. Я не верю этому доносу, заявляю еще раз.

- Верю - не верю… Нужно выяснить и принять соответствующие меры. Лично я очень хочу, чтобы вечером вы доложили о выполнении моих распоряжений. Есть еще вопросы?

- Вопросов нет.

- Вы свободны.

Каримов сделал несколько шагов к двери, затем возвратился.

- Товарищ полковник, разрешите обратиться!

- Да.

- Скажите, пожалуйста, Бойко по-прежнему находится в Москве?

- Странный вопрос! Конечно, где же ему быть… Вы так спрашиваете, как будто я обязан перед вами отчитываться.

- Капитан Бойко состоит у нас на партийном учете. Он должен был поставить нас в известность.

- Ну, зачем так усложнять… Он скоро вернется, снимется с учета. Я не вижу причин для беспокойства. Извините, подполковник, у меня срочные дела. Приходите вечером. С докладом!

 

2 .

«Дела-а-а-а, дела-а-а! Час от часу не легче… Кто же нанес удар? Сам Бобров, что ли?.. Под заявлением закорючки какие-то. Если верить этому заявлению, то Сорокина нужно уволить из милиции. Причем немедленно. У Долгова в руках документ. Этот документ дает ему право решить судьбу Сорокина самым жестоким образом…»

Каримов подошел к окну и, распахнув створки, подставил лицо рвущемуся в кабинет теплому ветру.

«Загадка за загадкой… Загадка за загадкой… Кто же все-таки так старательно очерчивает круг вокруг дела о «таксистах»? Очевидно, на этот вопрос не ответишь, пока не возвратится из Москвы Воронов. Теперь можно с уверенностью сказать, почему Бойко охладел к этому делу. Он так же, как и Сорокин, докопался, что Бобров-младший замешан в грабежах. Потом пришли в действие скрытые пружины. Бобров-старший, естественно, не стал ждать милиционера с ордером на арест сына…»

Каримов вышел из кабинета, сказал секретарю, сидевшей за машинкой:

- Пригласите, пожалуйста, лейтенанта Сорокина.

Сорокин появился минут через десять. Он прошел к столу и посмотрел вопросительно на подполковника.

- Рассказывайте!-потребовал Каримов.

Сорокин решил, что начальник отдела интересуется «таксистами», поэтому подробно изложил ход дела.

Каримов выслушал лейтенанта, не отходя от окна, закрыл створки и неторопливо вернулся к столу.

- Все?

- Да.

- Вы ничего не упустили?

- Нет.

- Возможно, что-нибудь упустили?

Сорокин наконец понял, что Каримова интересуют не «таксисты». Он помолчал немного, пытаясь угадать, что волновало начальника отдела, потом сам задал вопрос:

- Вас что-то тревожит?

- Не догадываетесь? Вы были вчера у Бобровых?

- Был.

- Кого видели?

- Евгения Константиновича, Надежду Михайловну, Клару…

- Вот и расскажите: что случилось?- сдвинул брови Каримов.- Впрочем, если у вас не хватит мужества, то я могу сообщить вам, что случилось. Вы избили Надежду Михайловну.

- Кого-кого? Надежду Михайловну? Я не совсем понимаю вас, товарищ подполковник.

- Я тоже многого не понимаю, однако хочу понять… Садись!- внезапно потеплел голос Каримова.

- Спасибо.

Сорокин сел, снова остановил на Каримове вопросительный взгляд.

- Вспомни все, что было вчера у Бобровых. Только, пожалуйста, не скрывай того, о чем нельзя рассказывать… ну, начальству, например.

- Я ничего никогда не скрываю.

Сорокин потер пальцами нахмуренный лоб, потом медленно заговорил, боясь пропустить то, что могло, по его мнению, интересовать начальника отдела. Правда, он умолчал о том, что Клара ударила его, когда рядом были незнакомые люди. Собственно, это не имело никакого отношения к делу.

- Все?

- Да. Что же все-таки случилось?

- На тебя поступила жалоба.

- От кого?

- Не догадываешься?

- Наверное, догадываюсь… В чем же он обвиняет меня?

- В нарушении социалистической законности.

- Вы не шутите?

- Мне сейчас не до шуток, Коля…- у Каримова дрогнул голос.

- Я нарушил социалистическую законность, значит, должен ответить,- невесело усмехнулся Сорокин.- Пожалуйста, не беспокойтесь, Азиз Мурадович. Я постою за себя.

- Не сомневаюсь, Коля… Есть еще одно, что меня очень тревожит… История с капитаном Бойко…

- Похоже, следы опять ведут к Бобровым. Я вот что думаю. Возможно, Бойко любил Милу? Вообще-то я не верю в это предположение. Он женат, у него хорошая семья… Все-таки есть что-то странное и непонятное в его поступках и даже в поступках Милы…

- Ну-ну, выясняй, дознавайся. В первую очередь подготовь документы па «таксистов». Я сам поеду к прокурору. Возьму санкцию на арест твоих подопечных.

- Разрешите идти, товарищ подполковник?

- Желаю успеха.

Оставшись один, Каримов еще раз проанализировал сложившуюся обстановку. Во-первых, решил он, следует по-звонить Воронову. Во-вторых, нужно создать комиссию для проверки заявления Зельцмана и Куракиной. В-третьих, комиссия должна немедленно приступить к работе.

 

3.

Москва встретила Бойко напряженным трудовым ритмом, общей радостной возбужденностью. Он сразу окунулся в этот кипучий поток. Все, что недавно занимало и волновало его, отошло на второй план. Однако вскоре в восторженную мелодию новизны стала вкрадываться тревожная нота. «Почему я здесь? Имею ли я право на эту радость?»

Бойко приступил к стажировке в Московском уголовном розыске, занялся тем, ради чего был командирован в столицу. Между тем, убежденности в справедливости такого назначения у него не было. Ему, пожалуй, полагалось бы пройти курс выучки у муровцев - он это заслужил. К сожалению, командировка выглядела как отстранение от оперативного дела, как преднамеренная изоляция «владеющего тайной» человека.

Здесь, вдали от родного города, Бойко это ясно понял. «За молчание мне заплатили командировкой, повышением по службе… Что может быть унизительнее для офицера милиции! Со мной поступили, как с пешкой. Переставили, не спросив моего желания, даже не поинтересовавшись, есть ли оно у меня…»

Тревожная ,нота звучала все громче. Бойко все яснее ощущал ложность своего положения. Там, дома, товарищи наверняка спрашивали: «Почему капитан Бойко отстранен от расследования дела о «таксистах»? Почему переведен в управление? Почему срочно отправлен на учебу в Москву? Почему?!!»

Конечно, можно не отвечать на вопросы. Можно делать вид, что самому причины неизвестны. Начальство, дескать, знает, кого повышать в должности, кого посылать в Москву. У начальства и спрашивайте.

Собственно, так и поступал Бойко. Изображал неведение: молчал или иронически улыбался. Кажется, всех это устраивало. Только Сорокин не принял молчания. Попытался дознаться, обнажить причину. Он нанес рану своими тревожными вопросами. Вначале пустяковую, наподобие царапины. Бойко не обратил на нее внимания. Мелочь! Заживет сразу.

Между тем царапина не зажила. Главное, оказалась не царапиной. Глубокой раной, принесшей боль. Боль не затихала, с каждым днем усиливалась…

Наверное, виноват в этом был сам Бойко. Бередил рану раздумьями. Сопоставлял, сравнивал, оценивал.

Вспомнился разговор с Сорокиным, когда Бойко еще занимался «таксистами». Потянуло же его за язык сказать Сорокину, что он напал на след! Конечно, можно было не, обратить внимания на случайно брошенную фразу. Однако Сорокин обратил и в самый последний момент напомнил…

Действительно все шло к развязке. В распоряжении Бойко были улики, изобличающие преступников. Оставалось только поставить точку. Тут вклинился Евгений Константинович. Он предложил замять дело, сказал, что сумеет по-настоящему отблагодарить, если Бойко отведет удар от Женьки.

Бойко, разумеется, возмутился, обвинил Евгения Константиновича в соучастии в грязных делах сына, потом, вернувшись в отдел, неожиданно принял решение отказаться от «таксистов» - уж очень гнусной, чудовищной, нелепой показалась вся эта возня…

На другой день Бойко перевели в управление. Сбывались посулы Евгения Константиновича…

Еще через день Бойко вызвал к себе Долгов. Он принял его как старого друга, поинтересовался, все ли у него в порядке, как осваивается на новом месте, не хочет ли учиться.

- Я думаю направить вас в Москву. В Московский уголовный розыск. Пройдете стажировку у специалистов высшего класса. Как вы считаете, не повредит такая командировка?

- Не повредит,- согласился Бойко.

- Ну вот и отлично. Завтра и отправляйтесь. Идите в бухгалтерию, получите командировочное удостоверение и деньги.

Когда самолет оторвался от земли, Бойко показалось, что он оторвался от всего, что связывало его с этим городом. Прошлое, казалось, было надежно перечеркнуто…

Бойко ошибся. Прошлое не исчезло и все настойчивее напоминало о себе. Он кинулся на улицы Москвы, надеясь рассеяться, погасить вспыхнувшую тревогу.

На Красной площади к нему присоединился какой-то старик. Присоединился, видно, не случайно. Угадал, что у молодого незнакомца муторно на душе. Стал говорить о своей жизни, о трудных днях далекой юности, которые заставили по-новому взглянуть на себя и на других людей.

Встреча со стариком несколько озадачила Бойко, что-то символическое виделось в ней. Нет, она не избавила от неприятных воспоминаний, зато вооружила ясностью. Бойко вдруг четко увидел тропу, по которой так неуверенно шел все эти дни…

В полдень Бойко сидел в зале Центрального телеграфа и торопливо писал на бланке: «Буду завтра знаю одного из грабителей подробности расскажу отделе моем приезде молчите».

 

4.

«Что случилось с дочерью?-терялась в догадках Мария Константиновна.- Почему она так убивается? Неужели потрясена несчастьем, свалившимся на Бобровых?.. Не такое уж это великое несчастье. Выпутаются из него Бобровы. Не первый раз».

Мария Константиновна подошла к дочери, присела рядом на край дивана.

- Ну, полно тебе, можно ли так?

Мила не ответила, только нервно передернула плечами.

- Доченька, родная, не молчи! Скажи что-нибудь..,

- Мне нечего сказать, мама.

- Как же нечего? Без причины так не переживают. Ты сама не своя… Будто в воду опущена… Что случилось?

- Ничего еще не случилось, мама.

- Еще? Значит, что-то должно случиться?

- Не знаю…

Мария Константиновна всплеснула в ужасе руками.

- Не знаешь? Мила, опомнись! Я твоя мама!

Мила вздохнула.

- Ну и что же?

- Как ты говоришь! Неужели мы чужие?

- Мама, не терзай меня вопросами. Не в словах дело… Ты самый близкий мне человек. Ты дала мне жизнь, вырастила меня. Только одного ты не сделала- не дала мне… Нет-нет, не то, мама… Я хотела сказать совсем не то… Нет, я ничего не хотела сказать! Ты все равно не поймешь меня! Все равно!

Мила уронила голову на руки и застыла так, словно окаменела.

Мария Константиновна испугалась не на шутку.

- Боже мой, что же случилось?

- Ничего, мама, ничего,- отозвалась Мила.- Оставь меня!

- Не оставлю, слышишь, не оставлю, пока не скажешь, что случилось! Может быть, тебе Женьку жалко?.. Дурочка моя, ему ничего не сделается, вот увидишь. Отец выручит его. Я бы этому кавалеру Клариному глаза выцарапала!

- Ну что ты говоришь, мама? При чем тут он? Дело совсем не в нем. Неужели ты не можешь понять такой простой истины?

- Это ты не можешь понять такой простой истины!- искренне возмутилась Мария Константиновна.- Если бы не он, разве Женя сидел бы сейчас? Его пускали в дом в надежде на помощь. За Кларой разрешали ухаживать. Она не любит его, я знаю!

- О чем ты!- отстранилась Мила.

- Я говорю, что Клара не любит его.

- Мама?!

- Ладно, ладно, не буду… Что тебя в таком случае беспокоит?

Мила поднялась.

- Нет, я не знала, что ты такая, не знала, мама.

- Какая?-удивилась Мария Константиновна. Она не понимала дочь.

- Я будто первый раз увидела тебя… Мы же так долго вместе… Почти всю жизнь… Скажи, тебе трудно было бы расстаться со мной?

- Как это - расстаться…- растерялась Мария Константиновна.- Что за слова?

- Ну, если бы я умерла…

- Умерла?!

Мария Константиновна испуганно посмотрела на дочь, хотя была уверена, что Мила шутит. Она хотела сказать ей об этом и упрекнуть в жестокости, однако не успела: помешал звонок.

- Кто бы это?

Мария Константиновна поспешила в переднюю, на ходу бросив сердитый взгляд на дочь - будто предупреждала, что разговор непременно будет продолжен.

Мила выждала, пока исчезнет за дверью мать, тенью метнулась в свою комнату. Закрылась в ней - словно отгородила себя от всего на свете…

Мария Константиновна вернулась в сопровождении Сорокина.

- Садитесь, Николай Аркадьевич.

- Спасибо, я к вам на секунду. Понимаете, какое дело… Нет ли у вас Тимура Азимова? Или, может быть, он был недавно?

- Нет, что вы! Он за версту обходит этот дом!-изобразила недоумение Мария Константиновна.

- Извините…

- Давайте спросим Милу. Доченька, где ты? Посмотри, кто пришел к нам! Милочка! Выйди на минутку!.. Значит, они встречаются?- взглянула Мария Константиновна на Сорокина.- Ах, какая это великолепная пара! Правда, Тимур намного выше Милы… Милочка!-снова позвала Мария Константиновна. Подождав некоторое время, она пошла в комнату дочери, жестом попросив Сорокина подождать.

Сорокин остался один. По привычке стал оглядывать комнату, знакомиться с тем, что окружало хозяев. Вещи многое говорят о своих владельцах, подчас даже больше, чем сами владельцы о себе. Он убедился, что здесь «декорации» придается немалое значение, вот только кто главный декоратор: Мария Константиновна или Мила?

- Николай Аркадьевич, что же это делается?-с плачем возвратилась Мария Константиновна.

- Что?- поднял голову Сорокин.

- Прочтите, пожалуйста.- Мария Константиновна протянула Сорокину вырванный из тетради лист.- Нет, я сойду с ума! Я не вынесу этого, Николай Аркадьевич! Не вынесу!

Сорокин с трудом разобрал торопливые, прыгающие строки: «Мама, меня не жди. Ты ни в чем не виновата. Просто мы не поняли друг друга. Прощай. Мила».

- Что же это, что?.. Николай Аркадьевич, милый, да как же это?.. - запричитала Мария Константиновна.

- Покажите ее комнату,- встал Сорокин.

Комната Милы была пуста. По ней гулял ветер, ворвавшийся в открытое окно.

 

5.

Они вышли на улицу, осмотрели небольшой садик у окна, из которого выпрыгнула Мила, перелезли через ограду и очутились на неширокой тихой улице.

- Пойдемте на автобусную остановку,- предложила Мария Константиновна. Она немного успокоилась и выглядела уже не такой разбитой, как несколько минут назад.- Пойдемте, Николай Аркадьевич!

- Пойдемте,- согласился Сорокин.

На автобусной остановке Милы не было, не было ее и в ближайшем скверике.

Через полчаса они снова сидели в гостиной. Некоторое время молчали, погруженные в тяжелые мысли. Потом Мария Константиновна с мольбой и надеждой посмотрела на Сорокина и неожиданно разрыдалась.

- Успокойтесь, пожалуйста,- попросил Сорокин.- Слезами горю не поможешь. Давайте подумаем, что делать дальше… Прошу вас, возьмите себя в руки!

- Да-да!-Мария Константиновна медленно подняла голову, вытерла слезы.- Я вас слушаю.

- Извините меня,- наклонился вперед Сорокин,- Возможно, я вторгаюсь в вашу личную жизнь… Мне необходимо знать, как вела себя Мила в последнее время. Поздно ли возвращалась домой. Часто ли не ночевала дома.

- Избави бог, Николай Аркадьевич!- в ужасе схватилась за голову Мария Константиновна. - Что вы говорите?

- Мне необходимо знать все, - строго повторил Сорокин.

- Да-а… Были случаи, когда она приходила домой поздно. Раза два, кажется, не ночевала.

- Давно?

- Я уже и не вспомню. Месяца полтора назад. Может быть, больше.

- Вы не спрашивали, где она была?

- Как не спрашивала! Это невозможно, Николай Аркадьевич! Я всегда спрашиваю ее, если она где-нибудь задерживается, тем более, если не ночует дома. Правда, я не запомнила, что она ответила мне тогда.

- Не можете ли вы назвать ее подруг?

Мария Константиновна перечислила.

- Они бывали у вас?

- Бывали,

- С ребятами?

- Что вы! - снова ужаснулась Мария Константиновна. - Как можно в такие годы ходить по квартирам с ребятами!

Сорокин встал, подошел к Марии Константиновне.

- Вы не представляете себе последствий поступка вашей дочери. Предупреждение, сделанное в записке, многозначительное. Ожидать надо всего.

- По-видимому,- кивнула Мария Константиновна.

- Я могу помочь только в том случае, если буду знать правду. Между тем, вы обходите правду. Поверьте, сейчас каждая минута дорога. Возможно даже, каждая секунда!

- Да-да, я должна сказать вам правду. Это мой долг! Не подумайте, что в этом виновата я,- вздохнула Мария Константиновна.- Я полагала, что Девочка может вырасти умной и сильной в том случае, если я предоставлю ей полную свободу. Конечно, не всегда… Ах, что за чепуху я говорю!- воскликнула Мария Константиновна.- Доченька, доченька, что же ты наделала? Где ты теперь?.. Знаете, она перед вашим приходом спросила меня - трудно было бы мне расстаться с ней? Еще что-то о смерти сказала… Николай Аркадьевич, голубчик, что же мы будем делать? Что? Я ничего не знаю, понимаете, ничего! Нет-нет, кажется, что-то знаю, вернее, догадываюсь… Она встречалась с каким-то бывшим заключенным… Нет, опять не то, опять не то,- закрутила головой Мария Константиновна.- Боже мой, неужели ее обманул кто-то? Ну почему она не обратилась ко мне, к своей маме? Почему? Разве я не помогла бы ей?

- Чем?

- Ах, Николай Аркадьевич, какая же я слепая!-Мария Константиновна не обратила внимания на вопрос Сороки-на.- Мне бы следовало увидеть все раньше ее! Нет-нет, этого не может быть!.. Я пойду к ее друзьям! Они помогут мне… Простите, Николай Аркадьевич.

Мария Константиновна быстро встала, подбежала к трюмо, поправила волосы.

- Вы пойдете к ребятам?

- Да.

- К кому?

- К Борису… Он живет недалеко от площади Куйбышева. За шестиэтажным жилым домом… Фамилию не помню.

- Цыбин,- подсказал Сорокин.

- Да-да, Цыбин… Вы его знаете?

«Ну вот, сомкнулась цепь,- с тревогой и болью подумал Сорокин.- Мила оказалась недостающим звеном. Печальное открытие! К тому же запоздалое…»

- Торопитесь! - посоветовал Сорокин. -Вечерами эти ребята дома не сидят.

- Боже мой, где же?

- В более интересном месте.

- Неужели я не застану его?

- Постарайтесь застать. Если вас постигнет неудача, поставьте меня в известность. Будем искать друзей Милы вместе.

- Вы поможете?

- Обязательно.

 

6 .

Тимур ждал Милу. Они условились встретиться на обычном месте и в обычное время, вот только минуты не оговорили. Мила выпросила себе право на опоздание - какие-то дела мешали ей на этот раз быть пунктуальной. «От и до», - сказала она, прощаясь накануне с Тимуром. «От и до» растягивались на целый час.

Он не огорчался. Если Мила занята, значит занята, никаких сомнений в искренности ее не может быть. Вчерашнее объяснение исключало какую бы то ни было неясность. Чувство, в котором они признались друг другу, обязывало к верности.

Прохаживаясь у троллейбусной остановки, Тимур мысленно разговаривал с Милой, досказывал то, что было вчера недосказано, повторял строки из стихотворения своего друга Андрея.

Из-за книжного киоска вдруг вынырнул человек, которого Тимур потерял вчера в «пятаке». Это был тот самый брюнет, бросивший насмешливую реплику, потом исчезнувший в неизвестном направлении. Тимур замер, пораженный: сама судьба послала ему Черного.

Брюнет, между тем, прошел мимо Тимура, задержался на некоторое время у столба со знаком «Переход», зашагал по тротуару. Настроение у него, очевидно, было великолепное. Он с любопытством вглядывался в лица прохожих, весело улыбался.

Тимур пошел следом. Держать на прицеле брюнета и одновременно самому оставаться незамеченным было трудно. Приходилось простаивать у витрин магазинов, изучать выставленные для всеобщего обозрения алюминиевые тазы, пылесосы, кастрюли, игрушки, топтаться у книжных киосков и газбудок, непринужденно глазеть по сторонам.

Около кинотеатра «Космос» брюнет купил «Огонек», сел на скамейку и стал читать. Рядом опустилась какая-то девушка. Он тотчас заговорил с ней и увлекся беседой.

Тимур решил воспользоваться этим и из будки телефона-автомата позвонил в отдел. Трубку взял Тимохин. Тимур назвал себя и попросил Сорокина.

- Его нет,- ответил Тимохин.

- Передайте ему, если появится,- я веду преступника. Сейчас нахожусь у кинотеатра «Космос».

- Не наломай дров, - посоветовал Тимохин.

- Не беспокойтесь.

Тимур повесил трубку и почувствовал, как земля качнулась под ногами,- брюнета на месте не было. Не было и девушки, с которой он так мило беседовал.

«Что за чертовщина! - рассердился Тимур.- Не человек, призрак. Так, пожалуй, я никогда не выслежу его. Дернуло же меня звонить. Обошелся бы сам, без помощи. Где теперь искать его?»

Тимур огляделся и увидел дверь в вестибюль кинотеатра. «Неужели подались в кино?» Он подошел к билетерше и показал удостоверение. Билетерша почтительно посторонилась.

Оказавшись в зале, Тимур подождал, пока глаза привыкнут к темноте, затем медленно пошел вдоль рядов.

- Друзей потерял,- виновато приговаривал он, внимательно разглядывая сидящих.

Никто не удивился такой бесцеремонности запоздалого посетителя, и удивляться, собственно, было некому: зал почти пустовал. Одиночки и группы зрителей расположились вблизи прохода. Брюнета среди них не оказалось.

Вконец расстроенный, Тимур вернулся на улицу и здесь снова почувствовал, как качнулась под ногами земля: тот, кого он разыскивал, сидел, как прежде, на скамейке и читал журнал «Огонек». Девушки рядом, правда, не было.

«Да, чертовщина! - поразился Тимур.- Призрак позавидует этому типу. Однако, кем бы он ни был, я его не упущу. Наверняка он ждет кого-то. Не случайно все время поглядывает на трамвайную остановку». Тимур подошел к газетному киоску и стал перебирать журналы.

- Вот так встреча! Тимур, дьявол тебя забери! - раздался позади веселый возглас.

Тимур крутнулся на каблуках и лицом к лицу столкнулся с Аликом. Алик был навеселе и улыбался во весь рот.

- Привет, старик!..-ответил Тимур, несколько смущенный неожиданным появлением Алика.

- Ты что? Решил мозги почистить,- ткнул Алик пальцем в журналы.- Брось! Это никогда не приносило людям пользы. Главный источник радости-водка и девочки! Остальное - че-епу-уха-а!.. Пошли!

- Куда?

- Опрокинем по маленькой.

- У меня сегодня нет желания… Собственно, дело не в желании,- поспешил объяснить Тимур, заметив недовольную гримасу на лице Алика.- Наверстаем в другой раз. Завтра, например? Идет?

- Ерунда! - отрезал Алик.- Мерзавчик не повредит. Это я тебе говорю, как специалист специалисту. Пошли!

Брюнет никак не реагировал на появление Алика. Наверно, он просто не знал его. Может, делал вид, что не знал.

- Ну, пошли!

- Понимаешь, сюда должна прийти одна девушка,- начал тянуть время Тимур.

- Чудак,- обнял Алик Тимура.- Мы живем в век кибернетики и атома. Сейчас вздохи да ахи ни к чему! Они были нужны в проклятом девятнадцатом веке. Пошли!

- Не могу! - в голосе Тимура послышалось отчаяние.

- Плачу я,- выхватил Алик из кармана помятую десятирублевку.

Тимур сделал вид, что деньги па него произвели впечатление. Решительно махнул рукой и направился к пивной, приютившейся на противоположной стороне улицы. Однако, пройдя несколько метров, остановился и умоляюще посмотрел на Алика.

- Нет, не могу! Обидится на всю жизнь!

- Красивая?- поинтересовался Алик.

- Очень! - горячо сказал Тимур, сразу представив себе Милу.

- Ладно, черт с тобой, выпьем завтра. Только ты обязательно познакомь меня с ней… Не бойся, не отобью,- захохотал Алик.- Если, конечно, она сама не бросится мне на шею. Такое случается, предупреждаю.- Он хлопнул Тимура по плечу.- Тут уж не посмотрю, что ты мне друг. Не выпущу птичку из клетки.

- Посмотрим, - в тон ему ответил Тимур.

Брюнет поднялся, поправил кепку и зашагал через дорогу.

Тимур торопливо сунул Алику руку.

- Будь здоров. Постарайся не кашлять.

- Пришла, что он?

- Пришла… Только ты не ходи за мной, пожалуйста,- попросил Тимур.- Она еще подумает что-нибудь такое… В общем, до завтра.

- До завтра,- согласился Алик.- Желаю успеха!.. О, Олежка! Олежка! - неожиданно закричал он, заметив брюнета.- Откуда ты взялся? Подожди!

Брюнет остановился, посмотрел с улыбкой на приближающегося Алика.

Такой встречи не ожидал Тимур. «Таксисты» сами, вроде, шли в его руки. Оставалось только взять их и доставить в отдел, завершить, как говорится, операцию. Впрочем, брать «таксистов» на улице, не имея, в общем-то, улик, глупо. Надо проследить, куда они пойдут и с кем еще встретятся. Возможно, тропка приведет в «малину». Только вот как выследить?

Тимура из затруднительного положения вывел Алик. Он словно читал мысли «друга».

- Старик, старик, топай сюда!-крикнул Алик.

Тимур повернулся и нехотя пошел к Алику, всем своим видом показывая неудовольствие.

- Ну?- спросил он, приблизившись к «другу».

- Что ты такой кислый?-засмеялся Алик.- Познакомься: Олежек. Он же Макар. В смысле Макаров… Олежек, это тог самый чувак, о котором я тебе говорил. Думаю, что вы с ним споетесь!

- Я тоже так думаю,- подал руку Олег.- Мне кажется, что я вас где-то видел.

- Может быть. Город большой,- пожал плечами Тимур.

- Теперь уж хочешь - не хочешь, придется пропустить по маленькой. По случаю знакомства. Придумай что-нибудь, Тимур,- почесал затылок Алик.

- Я даже не знаю, как быть. Мы с ней договорились сходить в кино… Ладно. Подождите.

Тимур круто повернулся и бегом направился к газетному киоску. У киоска стояла молодая женщина в голубоватом платье. Тимур подошел к ней, осторожно взял под руку и отвел в сторону.

- Простите, пожалуйста. Сделайте вид, что вы меня знаете. Я из уголовного розыска. Слежу за преступниками.

Женщина почти со страхом огляделась, спросила тихо:

- Что от меня требуется?

- Представьте, что вы пришли на свидание, однако обстоятельства изменились, мне нужно срочно уйти…

- Я, очевидно, ревнива?- уже веселее спросила женщина. Ей, судя по всему, начинала нравиться игра.

- Пожалуй, ревнивы.

- В таком случае… я могу просто молча уйти от вас, могу сказать что-нибудь оскорбительное…

- Действуйте, не стесняйтесь!

- Уходи! Ты мне не нужен такой! - Женщина довольно сильно оттолкнула Тимура.

- Благодарю.

Она смутилась.

- Простите…

Тимур медленно повернулся и, низко опустив голову, побрел к друзьям.

 

7.

Алик хохотал.

- Здорово она тебя отбрила, клянусь всеми святыми! Ты скажи, как ее зовут?.. Олежек, видел? Вот это женщина! Огонь! Лава! Везувий! Кракатау!

Олег лениво щурил глаза.

- С такой не пропадешь. У нее, наверно, мозги правильно работают. Я бы с ней на край света пошел.

- Не пошел бы,- горячился Алик.

- Пошел бы.

- Спорим?

- Спорим.

- Даже в том случае пошел,- спросил Алик,- если бы на пути встретились твои самые лучшие друзья и заявили: «Ты нам нужен!»?

- Закручиваешь?

- Нет, ты скажи, пошел бы в этом случае с ней?

- В этом случае - нет.

- То-то. Гони на банку. Гони, гони,-протянул Алик руку.- Не жмись!

Олег вытащил из кармана две трешки.

- Бери, черт с тобой.

- Итак, какой вывод? - снова принялся философствовать Алик.- Вывод, я думаю, один! Тимур поступил правильно. Мужская дружба крепче всякой любви. Об этом еще какой-то древний ученый говорил, то ли римский, то ли греческий. Теперь - за дело. Пошли в кафе. Олежек, что на это скажешь?

- По-моему, глупо пить в кафе,- сказал Олег.- Давайте махнем ко мне… Стоп! Стоп!

«Волга» с шахматным пояском резко затормозила у тротуара.

- Прошу! - раскрыл Олег заднюю дверцу.

Некоторое время ехали молча, затем Алик тронул водителя за плечо.

- Говорят, на днях опять вашего брата ограбили?

- Говорят,- с неохотой отозвался водитель.

- Куда только милиция смотрит! - сокрушенно вздохнул Олег.

- При чем тут милиция?- вспыхнул водитель.- Мы сами виноваты в том, что позволяем каким-то шалопаям грабить нас. До сих пор никто не попытался по-настоящему постоять за себя.

- Ты говоришь так, потому что сам не попадал в лапы к этим шалопаям,- усмехнулся Алик.- Выложил бы выручку, как миленький.

- Я не из пугливых!

- Из пугливых или не из пугливых - не имеет значения. Шалопаи не очень-то церемонятся. Перо в бок - и поминай, как звали!

- У страха глаза велики,- внимательно посмотрел таксист на Алика в смотровое зеркало.- Эти крохоборы смелы, когда встречаются с одним человеком. Причем, если видят, что этот человек не сможет справиться с ними. Знал я одного, весь квартал держал в страхе. Люди боялись по вечерам выходить на улицу.

- Ты тоже?-съязвил Алик.

- Он тоже,- спокойно парировал таксист.- Как только познакомился со мной, так и присмирел. Конечно, пришлось немного повозиться, научить вежливому обращению с людьми.

- Тоже мне, учитель! -зло усмехнулся Алик.

- Между прочим, я не один! Мой дружок одного из этих любителей дневной выручки недавно доставил в милицию. Узнал гада, когда он попросил подвезти до вокзала… Теперь куда? Прямо? Направо? Налево?

- Налево,- сказал Олег.- Я что-то не верю тебе. На словах - герой, а на деле - обыкновенный смертный. Нет, я серьезно. Что бы ты сделал, например, если бы на тебя сейчас напали грабители?

- Доставил бы в милицию!

- Один? Трех лбов?

- Ну и что же? Читали книгу «И один в поле воин»?

- В книге все можно написать.

- Как это все?

- Ладно, хватит воду в ступе молоть,- в голосе Олега вдруг послышались металлические нотки. - Кассу на бочку! В темпе!

Водитель повернул голову, улыбка тронула его губы.

- Не годишься ты в грабители. Ни комплекцией, ни голосом не вышел.

- Деньги! - повысил голос Олег.- Предупреждаю, если вздумаешь ломаться, то тебе несдобровать. Мои ребята живо проломят тебе череп, да и я могу продырявить брюхо… Ну?!

- Какие вы грабители? Та-ак!

Тимур не спускал глаз с Олега и Алика. Мелькнула мысль: взять бандитов и с помощью водителя доставить в отдел. Однако тут же возникло сомнение в целесообразности такого поступка. На допросе они могли бы сказать, что испытывали водителя…

- Хватит вам, что вы, как маленькие,- сказал Тимур.- Товарищ еще подумает, что мы действительно грабители.

Таксист резко затормозил, внимательно оглядел каждого.

- Действительно или нет - выясним точно.

По тротуару шел сержант amp;apos; милиции. Таксист открыл дверцу и шагнул ему навстречу. Олег громко захохотал и крикнул таксисту:

- Рад, что вы оказались человеком дела. Ладно, ладно, зовите милиционера. У нас секретов нет.

Алик зашипел на Олега:

- Ты что, рехнулся? Он же сцапает нас. У тебя - перо. Улика. Попробуй потом докажи, что не верблюд… Нет, клянусь всеми святыми, ты неисправимый человек. С тобой обязательно когда-нибудь влипнешь…

- Не бойся,- тихо сказал Олег.- Я не в таких переплетах бывал.

Тимур выскочил из машины, подбежал к таксисту, заговорил торопливо:

- Ну что вы в самом деле? Шуток не понимаете! Хотите, я сам поговорю с милиционером?

- Ладно. Поехали.

- Ты с характером, старик,- сказал Алик, когда машина снова мчалась по улице.- Однако признайся, струсил? Струсил, правда? Я понимаю, с милицией свяжешься - не развяжешься. Век оглядываться будешь… Нам сюда.

Водитель резко повернул баранку, осуждающе покачал головой:

- В другой раз не вздумайте шутить! Мамы не выручат!

- Ничего,- промычал Олег,

Остановились в узкой боковой улочке. Олег тотчас вышел из машины и направился к зеленой, врезанной в глинобитный дувал калитке. Алик стал рассчитываться с водителем. Тимур, делая вид, что ищет деньги, написал на клочке бумаги: «Ник. Арк. я в малине. Северная, 25. Или рядом. Т. А.».

- Пошли, старик,- позвал Алик.

- Пошли.

Измятый листок упал на переднее сиденье, рядом с водителем. Тимур прошептал:

- Передайте в Центральный райотдел милиции.

«Будет подарочек, когда Николай Аркадьевич пожалует

сюда,- подумал Тимур.- Вот бандюги всполошатся!»

Однако «бандюги» оказались предусмотрительными. Они миновали дом, около которого сошли, повернули на широкую улицу, прошли два квартала и постучали в калитку кирпичного особняка, стоявшего на берегу Салара.

Дверь открыл… Борис Цыбин.

 

8 .

Алик остановился у стола, окинул собравшихся многозначительным взглядом, подмигнул каждому, потом прищелкнул пальцами.

- Начнем, может, а?

- Подожди,- сказал Олег.- Без Кнопки не будем.

- Я опрокину одну,- плеснул Алик в стакан водку.- Не могу больше ждать. Все внутри горит. Тимур, ты не составишь компанию?

Тимур сидел в углу комнаты в глубоком, видавшем виды кресле. Борис и Олег расположились на стульях у самой двери. Алик почти все время ходил. Он нервничал, часто выглядывал в окно, осторожно раздвигал тяжелые темные шторы.

Хозяйка, полная молодящаяся женщина, быстро накрыла на стол. Все выпили по одной, поговорили о разных пустяках и стали ждать Кнопку.

Банда, полагал Тимур, была многочисленной. Собрать всех сразу и отправить в отдел не удавалось. Видно, «таксисты» действовали по хорошо разработанной системе. Никто не нарушал ее.

«Ничего, ничего,- подумал Тимур,- время работает и на них и на меня. Трое уже на крючке. Остальные его не минуют. Только бы не узнал меня Борис. Он мог видеть в отделе практиканта Азимова. В его присутствии я разговаривал с Николаем Аркадьевичем… Впрочем, его вмешательство не изменит положения. У меня сегодня пистолет, это довольно красноречивая штука».

Алик еще раз глянул в окно и выругался.

- Запропастилась… Нервы мотает…

- Что это ты?- поднял брови Олег.- Или струну не держит? Подтяни еще!

- Некуда! - зло бросил Алик.- Лопнет.

- С чего?

- С того. Женьку взяли, Чайханщик попался… Не сегодня-завтра милиция за горло схватит. Клянусь всеми святыми…

- Ты, я вижу, готов в кусты,- скривил губы Олег.

- А ты? Храбрец тоже. Борис вот попробовал милицейских идей и помалкивает. Расскажи, Борис, как в КПЗ бока отлеживал?

- Обыкновенно,- хмуро отозвался Цыбин.

- Ладно Нам теперь не до ссоры, - примирительно сказал Олег.- Положение, может, и тяжелое, но не такое безнадежное, как говорит Алик. Пока есть кому за нас заступиться. - Олег встал, покровительственно похлопал Алика по плечу.- Доказательства Пожалуйста. Сейчас придет Женька.

- Ничего не понимаю! - опешил Алик.- Ты, Черный, что-то путаешь…

- Ты никогда ничего не понимаешь. Да и не нужно тебе. Слишком умный будешь.

- Ну и дела! - присвистнул Алик.- Живем, значит!

- Еще как живем. Может, и Чайханщик появится. Впрочем этот вариант под вопросом.

«Ого! - порадовался про себя Тимур.- Это удача. Только бы главарь не раздумал посетить малину… Постой, постой… Чайханщик - не Гирин ли это? Он сейчас в отделе милиции. Отпустят его, что ли? Как бы там ни было - Гирин не знает меня в лицо. Опаснее другое! Не миновать встречи с Женькой. Может быть, незаметно исчезнуть? Не удастся. Олег и Борис сидят возле двери. Видимо, не случайно. За-держат… Пробиться силой, применить оружие? Пойдет насмарку вся затея. Сам-то прорвусь, однако и они здесь не останутся. Потом ищи! Надо ждать, пока не соберутся ?се».

- Черный-то, оказывается, стратег! - восхищенно произнес Алик.

- Я тут не при чем,- усмехнулся Олег.- Стратегия и тактика в руках всемогущих покровителей.

- Это верно,- заговорил все время молчавший Борис,- Женьке ничего не будет. У него кругом друзья. Следователь крутит с его сестрой. Правда, он не из тех, кого можно купить.

- Ерунда,- махнул рукой Олег,- Купить можно всех. Дело только в количестве купюр. Как его фамилия?

- Следователя? Сорокин.

- Сорокин… Запомните все. Может быть, придется встретиться с ним… Тимур, ты чего такой скучный? Не дрейфь! Мы из любого положения выкрутимся… Где я тебя все-таки видел?- снова поинтересовался Олег.

- Где-нибудь видел. Живем на одной планете,- отшутился Тимур.

- Ты на днях не был в «пятаке»?

- Был.

- Нет, серьезно?

- Серьезно.

Тимур не пытался скрывать то, что, по его мнению, не вызывало подозрений.

- Правильно, - оживился Олег. - Я видел тебя в «пятаке». Ты вправлял мозги одной молодке… Когда ты с ней познакомился?

- Это секрет.

- Между друзьями не может быть никаких секретов,- развалился на диване Алик.

- Ну, если так… Я познакомился с ней недели две назад. На именинах. Будут еще вопросы?

- Будут. Как ты сразу с двумя встречаешься?

- Это тоже секрет.

- Гляди ж ты, сплошные секреты!

«Я тоже этого парня где-то видел,- подумал Цыбин.- Неужели в «пятаке»? Наверное, вместе выпивали. Когда хвачу лишнее, со всяким чокаюсь, не разбираюсь: свой или чужой. Если Олег его там приметил, мог приметить и я… Хотя,

подожди! Что-то не с «пятаком» связана встреча. Совсем недавно видел его лицо. Несколько дней назад… Так оно и есть! В коридоре, у окна, разговаривал с Сорокиным. Милиция, значит! Я-ясно. Как ему удалось пробраться к нам? Впрочем, что это я? На то он и работник милиции. Надо немедленно сказать ребятам: среди нас «чужой»… Может быть, поздно? Дом уже окружен? Там, за окном, ждут сигнала? Вернее, не сигнала, скорее всего, появления «самого», чтобы сразу взять всю «малину».

Борис вздрогнул, услышав стук на улице, оттянул штору и припал к стеклу.

- Что с тобой, старик? Мандраж?- усмехнулся Алик.- Выпей стаканчик, и все как рукой снимет.

- Какой мандраж,- рассердился Борис.- Кто-то идет.

- Свой?

- Не знаю.

 

9.

Тимур ждал Николая Аркадьевича и мысленно прикинул план разоружения дружков. Ему надо было чуточку отстраниться от Бориса, чтобы иметь свободное пространство для действий. Однако вошел не Николай Аркадьевич. В дверном проеме показался парень, который несколько недель назад вырвал у женщины сумку с деньгами. Тогда его задержал Женька.

«Вот это фокус! - поразился Тимур.- Значит, история с сумочкой была хорошо разыгранным спектаклем. Женьке и его сообщникам нужен был человек, связанный с милицией, и этим человеком оказался я. Напрасно я потратил столько времени для завоевания доверия. Они меня знают, и знают давно… Николай Аркадьевич настаивал, чтобы я не встречался больше с ними… Я встретился. Будет ли расставание? Обстоятельства явно не в мою пользу…»

Вошедший поздоровался с дружками, подошел к Тимуру. В его выпуклых, будто ползущих на лоб глазах, вспыхнули торжествующие огоньки.

- Здравствуй, старый знакомый.

Тимур удивленно поднял брови.

- Старый? Я тебя вижу впервые.

- Плохая же у тебя намять. Пошарь в черепной коробке, отыщи женщину с сумочкой.

Тимур невозмутимо пожал плечами.

- Нет, друг, ты меня с кем-то путаешь.

- Путаю? Я? Однако ты шутник. Ладно, не дрейфь. Все будет в норме, если поведешь себя прилично. - Парень обернулся к дружкам.- Что же вы так плохо встречаете гостя? Он изнывает от жажды. Черный, труби сбор.

Олег театральным жестом пригласил всех к столу.

- Кушать подано!

- Может быть, подождем, Чайханщик? Сейчас Женька придет,- сказал Алик.

Тимур вздрогнул: вот он какой, Чайханщик!

- Женька сначала предков навестит. Потом - к нам. Да и семеро одного не ждут. Как ты думаешь, блюститель порядка?- подмигнул Чайханщик Тимуру.

- Положительно.

- Подожди,- снова попросил Алик.- Кнопки тоже нет.

- Обойдемся без Кнопки. Все за стол!

Алик уселся первым. Он внимательно осмотрел тарелки с закуской, зачем-то переставил с места на место бутылки с вином и водкой, блаженно зажмурился.

- Царский ужин…

- Разливай, старик,- сказал ему Чайханщик.- Тимур, садись рядом со мной. Поговорим, как говорится, за круглым столом… Я знаю, как ты пьешь, Алик рассказывал. Садись, не стесняйся. Будь, как дома. Впрочем, считай с сегодняшнего дня, что этот дом - твой дом. Я-твой старший брат. Они - твои младшие братья.- Чайханщик кивнул на Олега, Бориса и Алика.- Садись!

Тимур сел.

- Только, чур, пить не буду. Мне в ночную смену. - Он продолжал начатую игру, еще надеясь на что-то.

- Ерунда!-Алик поставил рюмку перед Тимуром.- До смены еще далеко. Успеешь его раз отрезветь.

- О какой смене ты говоришь? - спросил Чайханщик.

- О самой обыкновенной. Я работаю на экскаваторном заводе.

- На заводе, значит,- прищурился Чайханщик.- Мозоли набиваешь…

Олег подал Чайханщику рюмку и сказал.

- Ты крупнейший дока травить баланду. Начинай!

Чайханщик встал, откашлялся в кулак, внимательно оглядел дружков:

- Вот что, братва. У нас сидят «на хвосте». Нужно крепко шевелить мозгами, чтобы нас всех не накрыли… Предлагаю тост за процветание нашей фирмы!

- Ура! - крикнул Алик и, выпив залпом, чмокнул губами донышко пустого стакана.

Тимур взял рюмку тоже, поднес ко рту. Когда все стали пить, быстро вылил водку за раскрытый воротник. Холодная жидкость обожгла тело, в нос ударил резкий запах сивушного масла.

Олег не выдержал, подтолкнул Тимура в бок, когда он, кряхтя, вытирал губы.

- Не вынесла душа поэта?

- Одна рюмка не повредит,- потянулся Тимур к закуске. - Тем более, что до смены действительно далеко.

Он ел медленно, наблюдая незаметно за грабителями. Его удивляло их спокойствие. Откуда оно? Очевидно, Женька сумел убедить их, что все обойдется. Впрочем, скорее всего они только храбрились. Алика давно преследовал страх. Не случайно он так хлестал водку. Трусил и Борис…

- Алик, наливай!-скомандовал Чайханщик.

- Может, все-таки подождем Женьку?

- Что ты заладил, как сорока, Женька да Женька! - побагровел Чайханщик.- Можно подумать, что на нем свет клином сошелся… Выпьем за предстоящую операцию!

Тимур хотел снова вылить водку за ворот, однако на этот раз сделать это не удалось - за ним внимательно следил Олег. Пришлось подержать рюмку в руке и поставить за бутылку.

- Э, нет,- тотчас вмешался Олег.- Так нельзя, старик. Ты находишься в культурном обществе. Все пьют, и ты пей, иначе…

Он не закончил - к Тимуру повернулся Чайханщик. В руке его была вилка, которую он недвусмысленно направил в сторону Тимура.

- Пей!

- Ты что? Уже хватил лишку?- чуть подался назад Тимур.

- Сиди! - с силой потянул его за плечо Олег.- Мы пока не дали тебе слово!

- Гад! Другом прикинулся! - замахнулся на Тимура Алик.- Ты еще пожалеешь об этом.

Теперь точно подтвердилось, что тайна Тимура давно не была для них тайной. Однако он еще раз попытался прикинуться «своим».

- Вы что, ребята, мозги мне компостируете? Не могу я сегодня пить, понимаете? Мне на работу надо! У нас мастер…

- Заткнись! - рявкнул Алик.

- Сам заткнись! - осадил его Чайханщик.- Черный, говори.

- Вот что, мальчик, - негромко начал Олег. - Мы знаем, что ты работник милиции и следишь за нами. Думаешь, мы случайно сегодня собрались здесь? Случайность в нашем, как и в вашем деле плохая штука. Ты считал, что ведешь нас. Между тем, детка, в это время мы вели тебя. Вообще-то ты действовал отлично. Особенно здорово получилось у тебя с женщиной у газетного киоска.

- Значит, женщину, которая отвесила ему низкий поклон, он никогда раньше не видел?-спросил Алик.

- Ни-ко-гда! - отчеканил Олег.

- Чего вы хотите?- нахмурился Тимур.

- С этого бы сразу и начал,- подбодрил Алик.

- Чего мы хотим?-переспросил Чайханщик.- Лично я ничего не хочу. Сыт по горло. Я беспокоюсь о своих товарищах. Они в некотором затруднении… Ты должен помочь им, ну и время от времени по-дружески,- ухмыльнулся Чайханщик,- сообщать мне, что делает некто Сорокин. Я думаю, что для тебя это сущий пустяк. За услугу отблагодарим, не пожалеешь.

- Не пожалеет,- захохотал Алик.

Тимур сделал вид, что задумался. На самом деле он решал, что предпринять? Схватить бутылку и оглушить Чайханщика и Олега? Алик вряд ли заступится. У него заячья душа. Борис сидит далеко и не успеет прийти на помощь. В конце концов, можно воспользоваться пистолетом. Только бы в это время не явились Женька и Кнопка… Может, лучше разыграть из себя дурачка, согласиться на условия Чайханщика? Интересно, как бы поступил Николай Аркадьевич? Он, пожалуй, не стал бы раздумывать. Дал бы хорошенько по шее одному да другому, связал и доставил в милицию…

- Мы ждем,- напомнил Чайханщик.

- Надо все обмозговать,- покачал головой Тимур.

- Чего обмозговывать?-сжал кулаки Олег.- Ты уже почти наш, понял? Если мы завалимся, то тебе тоже не миновать почтового ящика.- Он выпил залпом рюмку, выкатил побагровевшие глаза.- Ну?

- Согласен?- с угрозой прохрипел Чайханщик.

- Все как-то неожиданно,- хмуро ответил Тимур.- Не знаю. Может, соглашусь.

- Ура! - закричал Алик.

- Не ори, ты! - поднес Олег кулак к носу Алика.- Послушай,- обратился он к Тимуру.- Ты только не думай, что тебе удастся провести нас. Мы не посмотрим, что ты блюститель порядка… В общем…

- Согласен?- повторил Чайханщик.- Руку?

- Ладно. Уговорили,- сказал Тимур.

Он беззаботно пожал плечами, поднял руку, словно собирался опустить ее на ладонь Чайханщика, вдруг схватил бутылку и изо всех сил ударил его по голове. Олег тотчас бросился на помощь, однако ничего не успел сделать: его постигла участь Чайханщика. Чайханщик и Олег свалились на пол.

Алик и Борис вскочили, отбежали к двери. У Алика от страха вылетел хмель из головы: он побледнел и беззвучно шевелил губами, пытаясь что-то сказать. Борис стоял спокойно, кривя в усмешке тонкие губы.

- Что с тобой, Алик?-отошел Тимур от стола.- Неужели ты испугался? Перестань дрожать! Возьми веревку и свяжи этих молодчиков.- Тимур спокойно вытащил из-за пояса пистолет, нажал на защелку предохранителя, передернул затвор.- Оглох, что ли? Действуй!

- Сейчас, сейчас! - заторопился Алик.

- Постой,- вмешался Борис.- Ты что задумал?-спросил он Тимура.

- Не догадываешься? Хочу доставить вас в милицию!

- Брось! У тебя ничего не выйдет. Лучше уходи отсюда поскорее. Слышишь, уходи! Останешься - пожалеешь!.. Старик,- обратился Борис к Алику,- посмотри, живы ли они?

Алик несмело шагнул к дружкам, нагнулся над ними, потрогал дрожащими пальцами сначала Олега, затем Чайханщика и вдруг заорал, будто помешанный:

- Убил! Убил!! А-а-а!!! Олежку! А-а-а! Убил!!

У Тимура будто что-то оборвалось в груди. Он сунул пистолет за пояс, бросился к Олегу, присел на корточки.

Тимур не подозревал, что Алик провоцирует его. Чайханщик резко поднялся и нанес Тимуру в затылок тяжелый удар. Свет в глазах Тимура померк. К Тимуру тотчас подскочил Олег, вырвал из-за пояса пистолет, сунул за пазуху.

Алик и Чайханщик начали бить Тимура ногами, В живот, в грудь, в лицо.

 

10.

- Отставить!

Женька прошел в комнату, растолкал дружков, посмотрел на лежащего ничком Тимура.

- Грубо работаете.

- Так он сам, - дрожащими губами пролепетал Алик.

- Догадываюсь.

Женька повернулся к столу, взял рюмку.

- Помянем душу раба божьего… Олег, что это у тебя за пазухой?

- Пистолет.

- Его?

- Его.

- Дай сюда!

- Зачем?

- Дай!

В голосе Женьки послышалась угроза. Олег тяжело засопел, посмотрел на товарищей, словно просил у них поддержки, потом сунул руку за пазуху.

- На!

- Спасибо.- Женька небрежно положил пистолет в карман, снова предложил,- Помянем?

- Мы готовы, маэстро,- изогнулся в подобострастном поклоне Алик.

Дружки весело выпили. Словно ничего не произошло и близость смерти не была ощутима каждым. Выпили бы еще, не раздайся глухой стон. Рюмки были тотчас отставлены. Все бросились к Тимуру. Не для того, конечно, чтобы оказать помощь.

- Стойте! - крикнул Женька.

Олег и Чайханщик в недоумении замерли. Тимур с трудом приподнялся, увидел Женьку, улыбнулся грустно.

- Пришел?

- Пришел, Тимур.

- Ну и что думаешь делать? Примкнешь к своим дружкам и станешь бить меня? Или вместе со мной доставишь их в милицию?

- Видишь ли, старик,- усмехнулся Женька,-Примкнуть к тебе - значит снова попасть к твоему фанатику-другу, то есть к моему будущему шурину. Чем это может кончиться, ты прекрасно представляешь. Если же останусь со своими дружками, как ты говоришь, то я по-прежнему буду свободным человеком. Надеюсь, тебе известно, что такое свобода?

- Я плохо знаю этих…- посмотрел Тимур на дружков Женьки.- Тебя же я знаю хорошо. Знаю я и твоих родителей… Ты убьешь стариков своим поступком. Мать у тебя больна…

Женька вдруг завопил истошно:

- Это вы, вы избили ее! Ты и твой Сорокин! Ты сегодня получишь за все! За все! Не беспокойся. Я ничего не забуду. Получит и Сорокин. Сполна получит…

- Гад ты, Женька, оказывается, - спокойно сказал Тимур.

- Что?!

- Не глухой. Слышал…

Тимур потерял сознание.

Борис сидел за столиком и пил, тупо глядя на происходящее.

- Свяжи его,- приказал Борису Женька.

Борис тяжело поднялся, взял веревку. Скрутить потерявшего сознание проще, чем обмотать чурбан. Однако он замешкался.

- Чего ты топчешься?- заорал Чайханщик.

- Не ори… На! - Борис бросил Чайханщику веревку.- Я не могу… Перепил…

- Алкоголик! - плюнул Чайханщик. Он взял веревку, присел у ног Тимура и вдруг ощутил сильный удар в грудь. В Тимуре еще жило неукротимое желание бороться и победить.

- А-а-а, ты так! - Женька вырвал из кармана пистолет, навел на Тимура.- Молись, гад!.. Молись! Я не шучу! Ну?!

- Ты не убьешь меня,- сказал Тимур.

- Убью! - завизжал Женька.

- Не убьешь!

Тимур не верил в то, что говорил. Женька мог убить, именно сейчас, когда дружки ждали от него действия.

- Молись, гад!

Палец был на пусковом крючке. Рука дрожала от напряжения. Какое-то мгновение требовалось для короткого усилия. Последнего усилия. Это усилие предупредили слова, прозвучавшие и для Тимура, и для всех, кто был в комнате, неожиданно:

- Оставь его!

На пороге, держа правую руку в кармане шелкового плаща, стояла… Мила.

Ни стука шагов, ни скрипа двери никто не услышал. Однако появление Милы не удивило дружков. Тимур же остолбенел, настолько немыслимым для него был приход Милы. Фантастическая нелепость! Мираж! Он смотрел на Милу, ничего не понимая и ничему не веря.

Мила прошла в комнату.

- Развлекаетесь?

- Объясняем новому знакомому правила хорошего тона,- шутовски поклонился Алик.

Она не обратила на него внимания, повернулась к Женьке.

- Выпустили?

- Куда они денутся!

- Ты тоже здесь?- посмотрела Мила на Цыбина.

Борис кивнул нехотя.

- Как видишь.

- И ты?

- И я,- подмигнул Чайханщик.

- Ладно тебе разыгрывать из себя начальство,- заворчал Женька. - Пора, по-моему, и честь знать!

- Я не ослышалась?

- Ослышалась,- сказал Чайханщик.- У него вообще после милиции не все в порядке в голове. Думаю, что мы вылечим его. Это, слава аллаху, в наших руках.

- Я тоже так думаю.

Мила взяла у Женьки пистолет, положила себе в карман плаща, потом подошла к Тимуру.

Он сидел, привалившись к шифоньеру, и, словно безумный, глядел на Милу. До него все еще не доходил смысл происходящего.

- Как ты себя чувствуешь, Тимурчик?

- Как?..

- Сиди… Тебя били?

- Ми-ла?!

- Я.

Тимур собрал силы и заставил себя подняться. Ноги плохо слушались, да и голова кружилась. Он оперся плечом о шкаф, чтобы не рухнуть на пол. На губах было солоно от крови. Глаза застилал туман.

- Может, сядешь?- спросила Мила.

- Нет.

Он провел ладонью по лицу, пытаясь снять пелену, что мешала ему видеть.

- Как ты сюда попала?

Мила нахмурилась.

- Это мой дом.

- Твой дом?! Уходи отсюда, Мила. Скорее уходи, иначе они поступят с тобой так же…

- Не поступят. Они мои друзья.

- Старшие братья?-вспомнил Тимур слова Чайханщика.

- Просто братья.

- Как Женька?

- Пожалуй.

Пелена, кажется, спала. Тимур увидел наконец лицо Милы и не ^знал его. Что-то холодное было в ее взгляде…

- Ты должна уйти.

- Я с ними, Тимур.

- Нет! Этого не может быть! Я не верю тебе! Не верю, Мила. Женька, пусть она уйдет. Разреши ей. Умоляю тебя! Женька, слышишь?

- Ее никто не держит, - осклабился Женька.

- Хватит мутить воду, - подошел к Миле Чайханщик.- Пора кончать. Нас могут застукать.

- Испугался?-сверкнула Мила насмешливыми глазами.- Отойди!

Чайханщик подчинился.

Мила вытащила из кармана носовой платок, вытерла окровавленное лицо Тимура.

- Вот видишь, вчера мы тебя боялись, сегодня ты боишься нас. Не улыбайся… Ты боишься нас, Тимур. Мы можем сделать тебе больно. Мы можем даже убить тебя. Ты слишком много знаешь. Это плохо… Скажи, почему ты отказался помочь нам?

- Ты не то говоришь, Мила.

- То.

- Тебя заставляют так поступать.

- Неужели ты думаешь, что можно это сделать? Я давно с ними. Два раза лично на таксистов ходила.

- Не верю!

Олег захохотал.

- Он чокнутый… Помнишь, в «пятаке» официантка сообщила тебе, что я один из тех, кого вы разыскиваете? Кто предупредил меня об опасности?- Олег показал на Милу.- Она!

- Ты ходил с ней по ресторанам и танцплощадкам,- подхватил Чайханщик. - Надеялся увидеть кого-нибудь из нас. Мог бы ходить так тысячу лет. Все твои маршруты передавала она.

Добить Тимура решил Женька.

- Я познакомился с тобой, когда ловил его,- указал он на Чайханщика. - Потом познакомил тебя с Милой у нас, на именинах моего старика. Ты сразу клюнул. Произошло то, что мы задумали. Остальное развивалось по плану…

Тимур шагнул к Миле и выпалил, словно ударил плетью:

- Дрянь!

Она вздрогнула, посмотрела на него так, будто увидела впервые. Ее тонкие чуть-чуть изогнутые брови сошлись у переносицы. В глазах то появлялись, то исчезали тревожные огоньки.

- Кончай, Кнопка! - сказал Чайханщик.

Мила обернулась, произнесла холодно:

- Ты прав. Пора кончать.

Из внутреннего кармана пиджака Чайханщик вынул нож, двинулся к Тимуру, словно буйвол, нагнув тяжелую бритую голову.

Тимур отступил к стене, увидел на тумбочке графин с водой, схватил его, резко ударил по острому выступу шифоньера. Осколки разлетелись во все стороны. В руке осталось только горлышко, сверкающее острыми краями.

Мила метнулась к Тимуру, встала рядом, бросила Чайханщику:

- Стой!

- В чем дело?

- Ты не понял меня. Пора кончать игру. Мы слишком далеко зашли. Боюсь, что у нас не хватит времени, чтобы рассчитаться за все…

- Кнопка, ты забыла условие: из игры выхода нет.

- Не забыла.

- Не забыла и все-таки предлагаешь кончить дело?

- Так будет лучше для всех. Сами кончим - нас пощадят, другие кончат - пощады не будет. Ну а то, что все идет к концу, каждый из нас видит. Я уважаю вас, мальчики, поэтому так и говорю.

- Уважает! - засмеялся Женька.- Она уважает…

- Подожди,- остановил его Чайханщик.- Значит, решила изменить. Или я не так понял?

- Не так. Если мы все выйдем из игры, разве это будет измена?

- Ты хитришь, Кнопка. Может, испугалась этого недопеченного милиционера? Так считай, что его нет… Нет его уже. Поняла? Ну-ка, братва!

Дружки кинулись на Тимура и тут же шарахнулись назад, оглушенные выстрелом.

- Сумасшедшая! - прошептал Чайханщик.

- Не я сумасшедшая, вы! Образумьтесь, пока не поздно. Прошу вас.

- Нас просишь?- удивился Чайханщик.

- Да. Вы, в сущности, неплохие ребята, и я действительно уважаю вас. Сдавайтесь по-хорошему. Не стройте из себя героев.

- Ты не строишь?

- Нет, Чайханщик!

- Отдай пистолет, тварь несчастная,- позеленел от гнева Женька.- Отдай сейчас же пистолет! Слышишь?

Мила усмехнулась.

- Дорогой братец, возьми себя в руки. Нервы надо беречь, они еще пригодятся тебе в тюрьме… Хотя тюрьма пред-назначена для нас. Ты выйдешь сухим из воды. Твой всесильный предок побеспокоится об этом.

- Замолчи! - завопил Женька.- Я тебе приказываю: замолчи!

- Не нравится?

- Милка?!

- Тихо! - поднял руку Чайханщик.- Кнопка, давай решим все по-хорошему. Забирай своего хахаля и топай отсюда на все четыре стороны. Мы не тронем тебя. Его тоже… Только и вы оставьте нас в покое.

- Мальчики, мне кажется, мы слишком затянули переговоры,- сказала Мила.- Мое мнение вы знаете. Алик!

- Я, Кнопка.

- Бери веревку и связывай всех!

- Что?- шагнул к Миле Олег.

- Назад! - навела на него пистолет Мила.

- Врешь, сука, не убьешь, - захрипел Олег.

- Назад! - снова приказала Мила.

- Врешь!

Раздался второй выстрел.

Олег схватился за плечо и отступил к стене.

- Алик, ты слышал, что я сказала? Связывай! - Мила повернулась к Тимуру.- Помоги ему!

Тимур и Алик начали стягивать веревкой ноги и руки дружков. Не легким и не простым оказалось это дело: дружки не выражали желания быть скрученными. Чайханщик ворчал:

- Подожди, Кнопка, мы тебе припомним все. Ты проклянешь день, когда появилась на свет.

Олег и Женька тоже грозились. Только Борис молчал - тупо, бессмысленными глазами смотрел в угол комнаты. По его худым, будто восковым щекам текли слезы.

- Его тоже… свяжи, - сказала Мила Тимуру, кивнув на Алика.

- Не надо, Кнопка,- взмолился Алик.- Клянусь всеми святыми, я не убегу! Не убегу, Кнопка, слышишь?

- Вяжи!

Алик, казалось, сдался, молча протянул руки, потом внезапно ударил Тимура головой в живот и метнулся к Миле. Когда он выхватил из кармана нож, никто не увидел. Увидели лишь вспыхнувшее лезвие, перед тем, как оно погасло в шелковых складках плаща Милы.

Она удивленно вскинула глаза, видимо, еще не понимая, что произошло, выронила Из рук пистолет и стала медленно оседать.

Тимур тоже не понял, что случилось. Он схватил сзади Алика, обвил концом веревки, швырнул на пол, рядом с Женькой, повернулся к Миле.

- Мила!

Мила уже лежала, беспомощно раскинув руки, маленькая, бледная, тихая.

- Мила? Ми-ила?

Она с трудом открыла глаза, улыбнулась слабо, будто была виновата во всем.

- Вот как получилась…

- Ми-ила?

- Это все…

- Нет-нет! Не-ет! - запротестовал Тимур.- Это не все. Не все, слышишь? Ты будешь жить. Ты непременно будешь жить. Будешь, Мила!

- Чего ты причитаешь?- крикнул Женька.- Помоги ей, не видишь, умирает!

Тимур кинулся к Борису, развязал веревку, сказал, словно извинился:

- Вызови скорую.

Борис поднялся, подошел к двери, замер около нее, повернулся к Тимуру, спросил с ухмылкой:

- Не боишься?

- Беги, сволочь! Скорее!

 

11 .

- Садись, Николай Аркадьевич.

- Спасибо, Азиз Мурадович.

- Ты был у нее? Как она?

- Без сознания.

- Тимур там?

- Да.

- Ты присмотри, Николай Аркадьевич, за ним, присмотри. Ему сейчас нужна поддержка.

- Я знаю…

- Жаль, что эта история закончилась так печально…

- Да. Опоздали. На несколько минут. Расчет был верный - не Гирин, так Женька. Кто-нибудь обязательно приведет в малину. Тем более, что адрес в записке Тимура оказался ложным…

- Во всем виноват я,- вздохнул Каримов.- Пожалуйста, не возражай. Нужно было сразу, как только поступил приказ из управления передать дело тебе, выяснить до конца, чем это вызвано? Какой необходимостью? Почему Бойко отступил как раз в тот момент, когда находился у цели? Я не сделал этого. Может быть, очерствел? Стал сухарем?

- Ну что вы!

- Не защищай меня. Я действительно стал сухарем. Прошел мимо Бойко.

- Бойко одумался,- напомнил Сорокин.

- Одумался… Не моя в этом заслуга. Заговорила совесть. Понял человек, что совершил гнусный поступок. Нашел в себе силы сказать: я виновен!

- Может быть, раскаяние не случайно,- попытался защитить Каримова и самого себя Сорокин,- Тут не в характере дело - в чувстве ответственности перед товарищами. Бойко - член нашего коллектива, наша частица. В конечном счете это сыграло главную роль.

Каримов посмотрел с интересом на Сорокина.

- Наверное, ты кое в чем прав. Это касается лишь раскаяния. Поступок-то все-таки совершен. Мы своей невнимательностью позволили человеку споткнуться.

- Очевидно,- согласился Сорокин.

- Не очевидно. На самом деле так. Мы еще иногда придерживаемся беликовского правила - как бы чего не вышло. Я рад, что ты не такой.

Сорокин невесело усмехнулся.

- У меня недостатков - уйма!

- Недостатки недостаткам - рознь. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Не терзай себя напрасно. Возможно, Мила еще выживет. У нее крепкий организм, да и жажда к жизни огромная… Выживет, Николай Аркадьевич, обязательно выживет. Мы еще погуляем на ее свадьбе.

- Ее будут судить.

- Конечно, будут. Разве я говорю, что не будут.

- О какой же свадьбе, в таком случае, может идти речь!

- Ты, оказывается, пессимист, я и не знал, - заметил Каримов.-Во-первых, судить - это еще не значит осудить

Во-вторых, она молода. В-третьих, помогла курсанту Тимуру Азимову задержать опасных преступников. В-четвертых… Может быть, хватит, как ты думаешь?.. У Марии Константиновны был?

- Был.

- Ну и что?

- Ее не поймешь. Вообще, переживает. Мать все-таки.

- Вот именно: все-таки… Ладно, хватит об этом. С Кларой еще не помирился?

- Не помирился, - не сразу ответил Сорокин.

- Времени не нашел?

- Не нашел.

- Для преступников нашел?

- Это другое дело.

- Тебе надо отдохнуть. «Таксисты» закончены.

- Закончены ли? По-моему, главное - впереди. Бобров-старший наверняка развернул деятельность. Боюсь, что мне придется трудновато.

- Мне тоже… Ты уже встречался с задержанными?

- Встречался.

- Ну и что?

- Упорствуют Женька, Олег и Чайханщик, он же Гирин… Борис выложил все. Он недавно влился в эту компанию. Вообще жалко парня. Мать убивается. Говорит: «Выйдет на волю - ни на шаг от себя не отпущу. Сделаю из него человека». Сделает, - сказал Сорокин, словно Каримов сомневался в Цыбине.

Каримов спросил:

- Значит, Иван Сергеевич оказался обыкновенным забулдыгой? Верховодил Чайханщик?

- Да. Мила тоже была ширмой.

- Очевидно, она умела постоять за себя, иначе Чайханщик не позволил бы ей взять у Женьки пистолет… Как все-таки Мила очутилась в этой компании?

- По всей вероятности, затянул Женька. Возможно, сама попала в ловушку. Она, оказывается, институт бросила. Целых полгода не ходила на занятия… Интересная деталь: ее любил Алик. Мне кажется, он кинулся на нее с ножом из-за ревности. Понял, какую роль играл для Милы Тимур.

- Тимур, Тимур,- вздохнул Каримов.

- Поседел.

- Видел. Ты тоже поседел.

- У меня седина давняя. Просто прибавилось белизны. Боюсь, что второе такое дело не вытяну.

- Не обманывай себя. Вытянешь… Кстати, когда думаешь провести беседу на заводе? Не забывай, от того, как она пройдет, зависит многое, в том числе наша дальнейшая связь с предприятиями и учреждениями.

- Беседа намечена на следующую неделю.

- Кто пойдет с тобой?

- Участковый Смирнов, следователь Мирзоян, ну и хотелось бы увидеть вас с нами.

- Меня?

- Да.

- Ладно. Уговорил. Иду с вами.

 

12.

Сорокин оказался около университета после окончания лекций. Сел на скамейку против вестибюля. Стал ждать.

Клара вышла минут через сорок. Она сразу заметила Николая и решительно направилась к нему.

Николай не ощутил того тревожного волнения, которое обычно охватывало его при встрече с Кларой. Он был удивительно спокоен, словно между ними не произошло никакой размолвки и они расстались друзьями четверть часа назад. Лишь тогда, когда она оказалась рядом и молча остановила на нем отсутствующий взгляд, ему стало не по себе.

- Что это? Слежка за мной?

- Клара…

- Можешь не продолжать. Знаю наизусть, что скажешь. Изучила. Все вы такие. На словах - герои, на деле-трусы!

- Ты не в духе?

- Я не в духе? У меня отличное настроение. Впрочем, что вам угодно? - перешла она на «вы».

- Может быть, не нужно так, Клара?

- Что вам угодно? - тем же вызывающим тоном переспросила она.

- Пойдем. На нас смотрят.

Николай взял ее под руку. Она резко отстранилась и за-шагала быстро по направлению к курантам. Он пошел следом.

- Я понимаю, тебе сейчас тяжело. У вас в семье горе. Однако оно не станет меньше от того, что ты вычеркнешь из нашей жизни все светлое, хорошее…

- Послушай, Ник. - Клара внезапно остановилась, преградила ему дорогу.- Ты говоришь, у нас большое горе… Правильно, горе очень большое. Только кто принес его в нашу семью? Кто? Не ты ли, Ник? Не ты ли оклеветал моего брата, назвав преступником? Он еще мальчишка… Понимаешь, мальчишка. Не ты ли избил мою маму? Что плохого сделала тебе эта тихая женщина? Что? Скажи! - она снова пошла. - Мне стыдно! Страшно стыдно!

- Подожди!.. Ты говоришь невероятные вещи. Я поднял руку на твою маму?

- Да!

- Кто тебе сказал это?

- Она сама.

- Сама? Этого не может быть!.. Нет-нет, Клара, этого не может быть! Надежда Михайловна никогда не станет чернить человека.

- Ну хорошо, пусть не она сказала. Пусть отец сказал. Что изменится от этого?

- Вот что изменится…

Николай стал подробно излагать историю «таксистов». Как Женька связался с ними, как узнал об этом капитан Бойко, как сам он, Николай, попытался поговорить с Надеждой Михайловной и Евгением Константиновичем и что из этого получилось.

- Выговорился? - спросила Клара. - Что ты хочешь?

- Хочу, чтобы ты знала правду!

- Неужели ты думаешь, что тебе кто-то поверит?.. Все это ты придумал, чтобы оправдаться передо мной.

- Как ты можешь так…

- Я еще не все сказала. Теперь о Женьке… Это тоже твоя выдумка. От начала до конца. Женька ни в чем не виноват. Ни с какими преступниками он не связан. Это честный человек. Правда, иногда выпивает… Ну и что же? Кто не выпивает?

- Ты знаешь, где он сейчас?

- Где-нибудь прогуливается с Майей!

- Значит, не знаешь? Тебе ничего не известно и о Миле? Мила в больнице. Тяжело ранена. Возможно, смертельно.

- Ранена. Смертельно… - машинально повторила Клара.

- Один из виновников ее трагедии - твой брат Женька. Они вместе грабили.

- Перестань! - вдруг закричала Клара. - Перестань!

- Хорошо, перестану. Только это не избавит от несчастья. Несчастье пришло и коснулось нас всех.

- Нет, нет! Ты все выдумал, чтобы поиздеваться надо мной. Если бы Мила была ранена, то я знала бы об этом… Мама и папа сказали бы. Сказала бы Мария Константиновна… Они молчат, говоришь только ты!

Клара отвернулась от Николая и почти побежала по аллее к остановке троллейбуса.

Около монумента, возвышающегося посредине сквера, Николай остановился. Сунув руку в карман плаща, нащупал что-то мягкое, едва ощутимое. Вздрогнул, словно укололся, вынул из кармана руку - в ней кусочком полуденного, налитого яркой голубизной неба затрепетала косынка, которую вчера обронила Клара.

Николай беспомощно огляделся по сторонам, будто опасался, что кто-нибудь увидит у него в руке косынку, затем побежал назад, ни на кого не обращая внимания, ни о чем не думая, ничего не слыша.

Клара с испугом отшатнулась от него, когда он догнал ее у троллейбусной остановки, быстро отошла в сторону.

- Возьми!

- Что это?

- Прощай!

Ей показалось, что земля на мгновение ушла из-под ног, как только узнала она в голубом комочке свою косынку.

- Ник!

Он не слышал - садился в остановившееся такси.

 

13.

Клара не поехала домой. Что-то удерживало ее в центре города. Она попыталась понять, что это было, однако не смогла - постояла некоторое время, невидящими глазами провожая троллейбусы, затем пересекла улицу и пошла вдоль высоких домов, отгороженных от тротуара стройными деревьями. Ее мысли были далеко. В небольшой деревушке, на Волге, где прошло ее детство.

Затухал бледно-розовый закат, тонул на середине широкой реки, тщетно пытаясь удержаться на крутых волнах. Изредка набегал жаркий ветер, переполненный запахами разнотравья и дыма. Зажигались высоко в небе первые звезды.

Клара сидела на валуне, обхватив руками колени, не сводила глаз с противоположного берега. Оттуда должен был приплыть на моторной лодке отец. Каждый раз, когда он задерживался, она приходила к этому валуну и ждала его, любуясь неоглядной далью, уходящей куда-то за Волгу, должно быть, на край земли.

Неслышно ступая, к Кларе подошла мать, молча села рядом.

Не знала Клара, что мать в это время не видела той красоты, которую видела она. Не знала, каким страхом ждала мать с того берега отца.

Мать переносила горе молча, ничем не выдавая своего состояния детям. Лишь сегодня не смогла осилить себя, разрыдалась, припав лицом к острому, как у подростка, плечу Дочери.

- Сейчас папа приедет, да? - спросила Клара, чтобы как-то успокоить мать.

Отец приехал только на третий день. Мать^на этот раз не стала таить от детей свою беду, прямо при них высказала ему все, что наболело на душе. Клара долго не могла забыть ее страшных слов: «Уходи, Евгений! Уходи, ради бога! Та женщина тебе дороже нас… Не мучь меня и детей! Сил у меня больше нет!»

Отец не ушел. Не ушел и к той женщине. Осенью, когда все были дома, неожиданно заявил:

- Укладывайте вещи! Завтра уезжаем!

- Куда? - насторожилась мать.

- В город.

- Шутишь или серьезно?

- Не до шуток мне сейчас, сама знаешь… Здесь я не смогу жить с вами. Тянет туда… В общем, собирайтесь.

В городе отца будто подменили. Он повеселел, рано воз-вращался с работы, сажал рядом с собой Клару н Женьку, звал мать и начинал рассказывать о всяких смешных вещах, происходящих у них в конторе, как он называл свое новое место работы.

Однажды за ужином объявил матери:

- Запорожца зарезали, слышала?

- Кто? - так и замерла мать.

- Известно - кто. Начальство. Я сяду в его кресло.

Позже Клара поняла смысл слова «зарезали». Оказалось, что Запорожца сняли с работы за развал какого-то дела. Место Запорожца занял отец. Через несколько лет сняли с работы «шефа». Его кабинет с солидным окладом перешел к отцу.

Жизнь и дела отца не интересовали Клару, она не задумывалась над его способом продвижения вперед, не осуждала и не одобряла. Словно это была чужая жизнь. Так минуло детство, так проходила юность…

Сегодняшний разговор с Николаем заставил взглянуть на близких другими глазами. То, что Клара увидела, напугало ее. Первым желанием было отвернуться, объявить все неправдой. «Не верю, не верю!»

Это не избавило ее от тягостного чувства, наоборот - оно становилось острее, мучительнее.

Клара села на скамейку, сжала виски ладонями, заплакала.

- Неужели это правда… Неужели?

 

14.

- К тебе можно, сестра?

- Заходи, Женя.

Мария Константиновна отступила, пропуская в комнату Евгения Константиновича. Он вошел, как всегда, с усмешкой на губах, высоко держа голову.

- Ну, как ты тут живешь, Маша?

- Не живу я сейчас, Женя. Сегодня всю ночь не смыкала глаз. Сердце разрывается.

- Да, тебе сейчас нелегко. - Евгений Константинович сел на стул, привычно огляделся. - Не ожидал я от Милы такого, нет, не ожидал. Она давно связана с ними, не знаешь?

- Не знаю, - вздохнула Мария Константиновна. - Выпьешь что-нибудь: кофе или коньяку?

- Давай коньяку.

Мария Константиновна достала из буфета бутылку, две рюмки, налила сначала себе, потом Евгению Константиновичу, однако сама пить не стала - сослалась на головную боль.

Евгений Константинович пил маленькими глотками, хмуря сросшиеся над переносицей седоватые брови. Ему, по-видимому, тоже было нелегко.

- Как же нам быть дальше, Женя? - нарушила молчание Мария Константиновна.

- Как? Будем драться!

- С ке-ем?

- С теми, кто стоит па нашем пути.

- Это трудно…

- Трудно - еще не значит невозможно. Вызволим ребят и такую им трепку зададим, чтоб по гроб жизни помнили. Однако для того, чтобы добиться цели, нужны усилия многих, в том числе и твои, сестра.

- Мои?

- Да, твои. Ты должна убедить всех, кого это касается, что несчастье произошло потому, что Милу обманул Азимов,- тяжело посмотрел на Марию Константиновну Евгений Константинович.

- Это же неправда!

- Это правда!- повысил голос Евгений Константинович.- Ни в каких преступных шайках она не была, ясно? Никого из задержанных, кроме Женьки, не знала. Азимов затянул ее в свою компанию, напоил и пытался изнасиловать. Она не вынесла этого и ударила себя ножом…

- Боже мой!

- Нож взяла у Азимова, - продолжал Евгений Константинович.- Скажешь еще, что он бывал здесь и вел себя так же безобразно. Вообще это потенциальный садист! Извращенный человек, с ужасными пороками. Придуман что-нибудь… Он приходил иногда в отсутствие Милы, оставался с тобой наедине… Только, пожалуйста, без истерики.

- Евгений, как тебе не стыдно? - в ужасе отшатнулась Мария Константиновна.

- Я просил тебя: без истерики,- повторил Евгений Константинович. - Мы должны убрать с дороги всех, кто может помешать нам, иначе сами очутимся за решеткой!

- Боже мой!

- Ты что? Других слов не знаешь? - Евгений Константинович потянулся к бутылке.

- Боюсь я!

- Пока я жив, тебе нечего бояться. Главное, не падай духом и стой до конца на своем. Жизнь не любит колеблющихся. Лишь сильные и изворотливые побеждают. Я верю - ты сильная. Собственно, ты и сама это знаешь.

Мария Константиновна отошла от стола, прислонилась спиной к шифоньеру. «Мила, Мила… Кто похитил тебя у меня? Женька? Он, один он. Бесчувственный, бессердечный, он способен на такое. Он и отец его…»

Мария Константиновна была утром в больнице. Мила с трудом узнала ее. Прошептала, с мольбой глядя в глаза:

- Как я хочу жить!

У Марии Константиновны остановилось сердце. Она присела на край кровати, взяла холодные руки дочери в свои и не отпускала до тех пор, пока не пришел главный врач и не попросил уйти. Она покорно поднялась и вышла из палаты, поддерживаемая Тимуром. В коридоре же, будто поняв, что расстается с дочерью, метнулась к двери.

- Нельзя! - преградил ей путь Тимур.

- Мне можно, сынок, я ее мама!

- Нельзя! Пожалейте Милу. Ей больно…

Тимур был бледен, непрерывно кусал обескровленные губы.

«Как же я пойду против них? - проглотила Мария Константиновна комок, застрявший в горле. Она отвернулась от брата. - Что они плохого сделали мне? Тимур любит ее. Она - тоже. Я прокляну себя, если послушаюсь Евгения… Пусть как хочет, так и выкручивается из этой истории. Мне нет до него никакого дела…»

- Наплакалась?

- Уйди!

- Рехнулась?

- Уйди, прошу тебя! Я ничего не буду делать!

- Будешь! - Евгений Константинович встал, взял сестру за плечи, с силой повернул к себе. - Будешь! Никуда ты не денешься. Речь идет не только о моем сыне. О твоей дочери тоже. Ее будут судить, понимаешь ты это или нет? Это пахнет большим сроком. В общем, ты сделаешь все, что я тебе сказал!

- Нет, - выпрямилась Мария Константиновна.

Евгений Константинович побагровел.

- Ты сделаешь все! Я не посмотрю, что ты моя сестра.

- Ты - изверг, Евгений!

- Я хочу жить…

 

15.

- Здравствуйте, товарищ старшина. Подполковник у себя?

- Так точно, товарищ Бобров! Разрешите доложить ему о вашем приходе?

- Доложи, товарищ старшина, доложи!

Помощник ответственного дежурного возвратился минуты через три, сделал широкий жест рукой в сторону двери, ведущей в коридор.

- Пожалуйста, товарищ Бобров!

- Спасибо.

Евгений Константинович неторопливо огляделся, потушил папиросу и, бросив в урну, стоявшую в углу, вышел из дежурной комнаты.

Каримов поднялся навстречу Евгению Константиновичу, сдержанно поздоровался, молча указал на кресло, придвинутое к приставному столику.

- Я слушаю вас.

- Ты уже со мной на «вы?» Раньше мы были на «ты»…

- Раньше? Что-то не помню.

- Память человеческая коротка. Особенно на доброе.

Каримов откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на Евгения Константиновича. Он никогда не был на «ты» с этим человеком да и не знал его по-настоящему. Встречались несколько раз в райисполкоме, говорили о разных пустяках, в основном, о футболе или о погоде, слышал, что с его мнением считались некоторые руководители района.

- Итак?

- Сам не можешь догадаться, что привело меня к тебе?- Евгений Константинович достал портсигар, громко щелкнул крышкой. - Я хочу его видеть. Понимаешь?

- Сына?

- Сына,- помедлил с ответом Евгений Константинович.- Мне нужно поговорить с ним, так сказать, тет-а-тет.

- Это исключено.

- То есть?

- Идет следствие. Свидание запрещено. Особенно тет-а-тет, - сделал Каримов ударение на последнем слове.

- Бывают исключения.

- Смотря в каких случаях.

Евгений Константинович сжал подлокотники так, что они затрещали, улыбнулся иронически.

- Хвалю за усердие. Кстати, что ты думаешь об аресте моего сына?

- Он задержан на месте преступления. Мы его выпустим, как только закончим следствие. Правда, при одном условии.

- При каком?

- Если он окажется невиновным.

- Послушай…- Евгений Константинович наконец прикурил папиросу, которую долго мял в пальцах.- Не кажется ли тебе, что в данном случае милиция совершит ошибку, если только не квалифицировать ее действия по более строгому счету.

- Не понимаю.

- Пожалуйста, я объясню.- Евгений Константинович окутался клубком густого дыма.- Твои люди на днях силой притащили моего сына в милицию и пытались посадить его за мелкое хулиганство. Эго нарушение самых элементарных правил этики социалистического правопорядка. Думаешь, я не знаю, почему вы это сделали?- прищурился Евгений Константинович.- Вы никак не можете найти грабителей таксистов. Обстоятельства сложились так, что мой сын оказался в поле зрения ваших оперативников. Чтобы проверить, действительно ли он принимал участие в грабежах, вы спровоцировали скандал в ресторане. Не так ли?

- Не так,- сказал Каримов.- Вашего сына доставили в отдел, потому что он в самом деле учинил в ресторане дебош. Возможно, у вас есть желание ознакомиться с показаниями свидетелей или с содержанием акта?

- Свидетелей всегда можно найти, так же как и составить необходимый акт, - махнул рукой Евгений Константинович.- В данном случае так все и было. Ты пойми: мой

сын ни в чем не виновен. Он ни в чем и не будет виновен, как бы не плели вокруг него паутину, как бы не фальсифицировали факты. Я знаю, чья это работа.

- Чья?

- Сорокина… Да-да, Сорокина, - побагровел Евгений Константинович. - Ты, конечно, не знаешь, что он натворил у меня дома? Жена до сих пор не придет в себя… Нет, какой подлец, - ткнул Евгений Константинович папиросу в пепельницу. - Ему, видите ли, отказали в руке дочери, вот он и взбесился! Готов идти на все!.. Очевидно, я еще в чем-то ошибаюсь?- скривил тубы в усмешке Евгений Константинович.- Может быть, ты раскроешь мне глаза?

- В своей жизни вы, очевидно, наделали немало ошибок,- спокойно ответил Каримов.- Самая большая из них, по-моему, кроется в воспитании сына… Я тоже отец. Мне прекрасно известны отцовские чувства. Однако, если бы мой сын хотя бы один раз явился домой пьяным, то я бы немедленно принял какие-то меры. Вы же…

- Я же не привык, чтобы мне, как первокласснику, читали нотации, - резко поднялся Евгений Константинович.- До свидания!

- До свидания. Вообще, я могу разрешить вам поговорить с сыном. В моем присутствии, разумеется.

Евгений Константинович остановился в дверях, взглянул на Каримова тяжелыми, налитыми кровью глазами, бросил зло:

- Может быть, ты пригласишь на эту беседу всех своих сотрудников? Одному тебе все равно не удастся проследить за нами.

Он с силой толкнул дверь и вышел из кабинета.

 

16.

- Останови здесь!

Водитель плавно подрулил к тротуару и услужливо открыл дверцу. Евгений Константинович вышел из машины, огляделся и не спеша направился к двухэтажному белому зданию, укрытому вековыми деревьями.

Евгений Константинович мог сразу войти в вестибюль, однако свернул к таксофону, стоявшему у подъезда, и торопливо набрал номер.

- Иван Александрович? Здравствуй! Ты не очень-то занят? Мне нужно поговорить с тобой. Примешь?

- Здравствуй, Евгений Константинович. Разумеется, приму. Приезжай.

Евгений Константинович вышел из будки, огляделся и, увидев книжный киоск, направился к нему. На прилавке пестрели обложки брошюр. Несколько минут Евгений Константинович разглядывал их, отобрал две, не для чтения, конечно,- требовалась компенсация за простой у прилавка - не может же солидный да еще пожилой человек праздно проводить время на улице. Евгений Константинович степенно расплатился с продавцом, вернулся к подъезду. Снисходительно кивнул вахтеру, поднялся на второй этаж.

- Добрый день, Кира. Вы все хорошеете.

- Добрый день, Евгений Константинович,- приветливо отозвалась секретарь.

- Сам у себя?

- У себя. Проходите, пожалуйста.

- Спасибо.

Евгений Константинович одарил секретаря благодарной улыбкой, переложил из правой руки в левую кожаную папку, шагнул к двери, на которой висела стеклянная дощечка с надписью: «Прокурор района».

Иван Александрович, услышав, как скрипнула дверь, вышел навстречу, грузный, высокий, с белыми, как снег, волосами.

- Ты что? На вертолете прилетел?

- Почему на вертолете? - Евгений Константинович сделал вид, что не понял намека прокурора.- Воздушный транспорт не моя стихия. Предпочитаю - земной. Прибыл на собственной «Волге». Торопился. Думал, не застану. Ваш брат редко сидит на месте… Разреши сесть?

Иван Александрович указал на кресло у маленького столика, сел напротив сам.

- У тебя, надеюсь, все в порядке? - бодро спросил Евгений Константинович.

- Как будто. Кури.

- Не хочу. Табак не успокаивает.

Прокурор мог бы спросить: чем расстроен? Однако не спросил. Эго неприятно кольнуло Евгения Константиновича. Значит, здесь, как и в милиции, стена. Придется карабкаться.

- Есть у меня просьба к тебе, Иван Александрович.

- Наверно, что-нибудь насчет сына? Если так, то вряд ли смогу быть полезен тебе. Этим занимается милиция, туда и следует обратиться.

- Ты уже в курсе дела? - досадливо поморщился Евгений Константинович.-Мне очень мало надо. Я хочу встретиться с сыном. Понимаешь?

- Понимаю, Евгений Константинович, понимаю. К сожалению, не могу помочь. Обратись к Каримову. Думаю, что он не откажет.

- Да был я у него. С ним разве договоришься? Он разрешает мне свидание только на глазах всего коллектива.

- Так уж к всего,- усомнился прокурор.

- Не веришь?

- Видишь ли, твой сын находится под следствием. Контакты с внешним миром в настоящее время недопустимы.

- Ну, а если по-человечески! Неужели вы не можете понять состояние отца?

- Можем.

- Так в чем же дело?.. Ты молчишь.

- Думаю.

- Я не прошу тебя освободить сына, пойми меня правильно, мне нужно увидеть его… Неужели мое желание не естественно? В конце концов, есть какие-то случаи, допускающие нарушение правила.

- Есть.

- Это мой случай. У нас один сын, и мы его теряем. Жена тяжело больна, она не вынесет горя, которое обрушилось на нас. Неужели ради несчастной женщины, ради отца мальчишки нельзя поступиться буквой закона!

Прокурор задумчиво посмотрел в окно. Чужая боль трогала его.

- Для чего нужно свидание?

Евгений Константинович оживился.

- Напутствие мальчишке перед трудной дорогой. Он должен знать, что мы приняли несчастье и призываем его честно раскаяться, освободить себя от тяжести преступления… Я слышал-он упорствует, пытается выкрутиться. Тут как раз нужна помощь!.. Впрочем, не только ему. Есть у него товарищ - Цыбин Борис. Отличный парень, тоже пропадает… Как я хочу по-отечески пожурить его!.. Пожалуйста, не смейся. С одним, мол, вряд ли что выйдет… Тут хочет с двумя…

Евгений Константинович встал, приложил руку к груди. У него в самом деле остро защемило сердце, однако он не застонал, только стиснул зубы и застыл на месте. Потом внезапно шагнул к прокурору, проговорил горячо:

- Что же мне делать, скажи? Упасть на колени перед тобой? Пойми, жена умрет, если я вернусь с отказом…

Прокурор повернулся к письменному столу, помедлил немного и нерешительно поднял телефонную трубку.

 

17.

Отец и сын сидели в кабинете следователя отдела милиции. Отец не спускал с сына глаз, нервно барабанил пальцами по столу.

- Как ты там? Наверное, несладко?

- Ничего,- пожал плечами Женька.

- Тебя признали виновным?

- Не знаю.

- Не знаешь?- в голосе Евгения Константиновича послышался испуг.- Как это - не знаешь?

- Не знаю, старик. Мне тяжело… Скажи, как Мила? Вы были у нее? Николай сказал, что она в больнице… Ты почему молчишь?

- Я не успел еще сходить к ней. Мать ходила.

- Ну?

- Жива.

- Жива,- тихо проговорил Женька. Он встретился взглядом с отцом,-Хорошо.

- Тебе сейчас нужно подумать о себе,- наставительно произнес Евгений Константинович.- Если ты окажешься на скамье подсудимых, тебя уже никто не выручит. Собственно, дело даже не в этом. Ты представляешь, что случится со мной? Меня снимут с работы… Это конец. Конец всему.

- Что ты предлагаешь, старик?

- Сам не можешь сообразить? В твои годы я не был таким. У меня просили совета, я не просил, не-ет,- загорелись глаза у Евгения Константиновича.- Считал позором обратиться к кому-нибудь с просьбой. Только на старости лет пришлось унижаться… Думаешь, легко? Думаешь, просто? Я на коленях вымолил это свидание.

- Не хитри, старик, не надо,- усмехнулся Женька.- Унижаться ты не будешь - ты гордый и сильный. Таким я знал тебя всегда. Наверное, другие стояли на коленях.

- Увы, к сожалению, я.

- Что это значит?

- Это значит, что мы с матерью бессильны. Все перевернулось. Летим вниз.

Женька не поверил.

- Вниз?..

- Да. Спасайся сам и спасай нас!.. Видишь к чему привели твои похождения… Сколько раз предупреждал!

Теперь Женька поверил. По лицу поползла бледность, в глазах вспыхнуло отчаяние.

- Я не умею… Ты же знаешь!

- Слушай меня внимательно… Скажи следователю, что отмечал день рождения с друзьями. Пригласил Тимура и Милу. Когда выпили, Тимур начал приставать к Миле. Вы защитили ее. Понял?

- Здорово!

- Не перебивай… Тимур, почувствовав опасность, пригрозил пистолетом, связал всех и вызвал милицию. Мила не вынесла позора, пыталась с собой покончить… Что было дальше- тебе известно. Ни в каких преступлениях ни ты, ни твои знакомые не участвовали. Стой на этом до конца. Так же должны стоять и остальные.

- Здорово!- повторил Женька.- У тебя, я вижу, голова на плечах. Все обмозговал. Боюсь только, у нас ничего не выйдет. Момент упущен.

- То есть?

- Среди нас появились колеблющиеся.

- Кто?

- Борис Цыбин.

- Я предусмотрел это. С Борисом обязательно встречусь. В крайнем случае, его можно обвинить в клевете и посадить. Главное, сам стой до конца.

- Как бы твой совет не обернулся против меня. Я же буду клеветать по-настоящему…

Евгений Константинович пощипал подбородок, прищурился.

- Есть еще один вариант. Проверенный.

- Тобой?

- Многими проверенный. Не в этом дело. Слушай. Говори что угодно следователю. Топи всех подряд! В нашем положении можно пойти и на это… Когда выберешься, с шайками кончай.

- Ловко!- подпрыгнул Женька.

- Топи всех,- продолжал Евгений Константинович.- Ты не виноват - это они пытались вовлечь тебя в свою компанию. Ты должен от них отгородиться.

- Как же Мила?

- Что - Мила?

- Она может выдать нас.

- Не выдаст. Я беседовал с врачами. До вечера не дотянет.

- Что ты говоришь?.. Надо сделать все, чтобы с ней ничего не случилось. Слышишь, старик. Ты меня слышишь?

- Давай без нервов. Ты знал, что творил… Считай, что ее не было.

- Как это не было?

- Так вот и не было!-грубо отрезал Евгений Константинович. Опомнился будто, тихо пояснил:- Не волнуйся, к ней никого не пустят.

- Ты плохо знаешь этих людей, старик.

- Умирающих не допрашивают. Запрещено.

- Значит, Мила все-таки умирает?..

Бобров-старший развел руками.

- Это не в нашей власти… Я же сказал, считай, что Милы не было.

- Старик?!.

- Опять нервы?

- Я все-таки плохо знал тебя, отец. Только теперь узнаю… Что ж, как говорится, лучше поздно… Привет маме!- Женька пошел к двери.

- Постой!- Евгений Константинович схватил сына за руку.- Ты что надумал?

- Ничего… Отпусти! Ты все равно уже не удержишь меня. Лед тронулся, господа присяжные. Так, вроде, говорил великий комбинатор.- Женька грохнул ногой в дверь.- Дежурный, вы здесь? Я в вашем распоряжении. Свидание с предком окончено!

 

18.

Евгений Константинович с трудом взял себя в руки. Дело, по всей вероятности, приобретало скверный оборот. Если Женька не одумается, то придется отступить…

«Однако, черт побери, для паники пока нет серьезных оснований,- старался успокоить себя Евгений Константинович.- Может быть, удастся уломать Цыбина…»

Борис постоял некоторое время у открытой двери, потом решительно шагнул в кабинет, сказал громко:

- Я вас слушаю!

Евгений Константинович поднял голову, улыбнулся так, словно увидел самого близкого человека.

- Здравствуй, Боря. Садись, не стесняйся.

- Здравствуйте, Евгений Константинович.- Борис сел и снова сказал, уже тише:- Я вас слушаю.

Евгений Константинович похлопал ладонью по настольному стеклу, помолчал немного, будто собирался с мыслями.

- Давай поговорим, как мужчина с мужчиной. Мне думается, это необходимо в первую очередь тебе. Ты в некотором смысле виновник этой встречи. В общем, не будем играть в прятки.

- Наигрался. Хватит.

- Молодец… Женька тоже поставил точку. Пора за ум браться-не маленькие… Что думаешь делать?

Борис пожал плечами.

- Ничего. Сначала нужно заслужить свободу.

- Разве у тебя кто-нибудь отнимал ее?

- Никто не отнимал. Сам отдал.

- Ты, однако, пессимист порядочный,- заставил себя рассмеяться Евгений Константинович.- В наше время редко встретишь такого человека, как ты… Люди стали великими оптимистами. Потому что мы живем в великую эпоху. Слыхал, в космосе был наш гражданин. Не сегодня-завтра, глядишь, и на Марс полетим. Интересная планета. Я убежден, что на ней существует разум. Один американец считает, что Фобос и Деймос искусственные… Ты знаешь, что такое Фобос и Деймос?- поинтересовался Евгений Константинович, уверенный в том, что Цыбин ни черта не смыслит в астрономии,- это спутники Марса… Нет, Боря, пессимизм тебе не к лицу. Помни-ты человек! С большой буквы, так сказать.

- Вот именно - так сказать…- с горечью выговорил Борис.- Преступник я. Самый настоящий… Так что давайте-поговорим о деле, ради которого вы пригласили меня.

Борис был уверен, что Евгений Константинович позвал его, чтобы узнать, насколько велика вина Женьки во всем случившемся, и не хотел говорить на отвлеченные темы, тем более о Марсе. До него ли было теперь?

- Я все больше убеждаюсь в твоей порядочности,- поощрительно сказал Евгений Константинович. Он встал, взял стул и сел рядом с Борисом.- У тебя есть мать?

- Есть.

- Ты любишь ее?

Борис удивленно посмотрел на Евгения Константиновича.

- Я спрашиваю: ты любишь свою мать?

- Евгений Константинович,- нахмурился Борис,- вы говорите прямо, что хотите… Мне надоели дипломатические подходы. Неужели нельзя обойтись без них. Вы же не следователь.

- Хорошо. Давай попробуем обойтись без подходов, как ты говоришь… Прошу тебя: помоги Жене, моему сыну и твоему товарищу, освободиться…

- Я не народный суд,-усмехнулся Цыбин.- Такой же, как и ваш сын, преступник… Ваш сын, между прочим, еще и подонок.

- Боря, подожди, не спеши,- молитвенно сложил Евгений Константинович руки на груди.- Помоги Жене уйти отсюда: возьмите его вину на себя, если она есть, конечно. Клянусь тебе, я призову на помощь все свои связи и ничего не пожалею, чтобы вызволить всех вас отсюда. Подумаешь, немножко пошалили. В молодости это со всяким бывает. Вы только действуйте сообща. Не поддавайтесь на удочку… Ты меня понял, Боря?

- Не первый день на свете живу.

- Значит, все в порядке?

Борис опять усмехнулся.

- Я знаю одного человека…- медленно проговорил он.- Невзрачный такой на вид. Будто мальчишка. Говорили, что он был на фронте, да я не верил. Смеялся над ним часто. Так. От нечего делать. Думал, что он вообще дальше своего токарного станка нигде не был. Однажды в День Победы увидел его среди ветеранов войны в театре и глазам своим не поверил. Вся грудь в орденах. Еще звездочка. Понимаете? Золотая… Был он в этот день как будто бы и прежний и все же - другой. Не для себя, для меня, конечно.

- Ну и что же из этого?-пожал плечами Евгений Константинович.- У кого из нашего поколения грудь не в орденах? У кого нет звездочки?

Цыбин будто не слышал реплики. Он задумчиво продолжал:

- Через несколько дней после этой встречи я понял, почему этот человек стал для меня другим. Недалеко от нас загорелся дом. Люди сбежались, когда он вовсю полыхал.

Все что-то кричали, что-то советовали, однако никто не решался что-либо сделать. В том числе и я… Впрочем, я был пьян, как свинья. С вашим сыном нализался… Вдруг слышу: «Помогите! Помогите!» Я не пойму ничего. Только глазами хлопаю. Стоит рядом мужчина и говорит так, словно спрашивает у пивника - есть ли пиво: «Наверно, в доме кто-то горит». Я увидел в это время, и все увидели в окне мальчишку лет шести-семи…

- Тут твой герой выскочил из толпы…

- Мой герой как раз возвращался с работы. Услышал он голос мальчишки, растолкал толпу - и к двери. Все так и замерли… «Пропадет человек не за понюх табаку»,- сказала какая-то сердобольная старушка. Не пропадет, думаю. Сам же не догадываюсь пойти на помощь… Тут показался он возле мальчишки в окне, схватил его и скрылся в глубине комнаты, за пламенем… Мы ждем. Одну минуту. Две минуты.

Три… Его все нет. Ну, больше я не мог стоять - нервы нё выдержали. Рванулся к двери, вбежал в коридор и наткнулся на них. Лежали на полу… Оба.

- Значит, ты тоже герой?- криво усмехнулся Евгений Константинович.

Борис не ответил. Он помолчал немного и тихо досказал:

- Сейчас они в больнице. Слышал, что поправляются…

Я не ходил к ним. Не нашел времени… Теперь уже не схожу.

Да и не пошел бы, пожалуй, если бы и отпустили. Недостоин видеть такого человека… Да, это человек. С настоящей большой буквы,-Голос у Бориса дрогнул.-Не чета вам, гражданин Бобров. Вы так… Соучастник наших грабежей.

- Что?-сорвался с места Евгений Константинович.

Борис встал, сжал в руках кепку.

- Я могу идти?

Евгений Константинович остановился. «Пожалуй, сейчас не до счетов с этим сопляком,- подумал он.- Надо сначала оправдать Женьку. Оправдать во что бы то ни стало. Иначе и мне конец…»

- Послушай, Боря, ты, наверно, не представляешь, чем все это может кончиться.

- Почему не представляю,- сказал Цыбин.- Прекрасно представляю. Я отбуду наказание, возвращусь домой и начну новую жизнь. Без Женьки. Если он, конечно, не станет честным человеком. Без водки… Это не так трудно. Советую и вам пересмотреть свое отношение к жизни… Я думаю, что нам больше не о чем говорить.

Борис нахлобучил кепку на голову и, не прощаясь, вышел.

 

19.

Каримов взглянул на Воронова, сидевшего напротив, невольно позавидовал, увидев на его лице густой загар. «Молод Алексей! Силен. Хорошо чувствовать себя сильным. Невыполнимых желаний, кажется, нет. Дерзай!»

- У тебя все готово к собранию?

- Все, Азиз Мурадович.

- Я рад, что дело окончилось именно так… Азимов придет на собрание?

- Обещал прийти.

Глаза Каримова потухли, на лбу пролегли две глубокие складки.

- Как он?

- Как и прежде. Живет только ее жизнью…

- Эго часы… Если не минуты.

- Да, она уже ничего не узнает. Правда, утром, когда пришла Клара, сознание на секунду возвратилось к ней.

- Печально…

- Я вот о чем думаю. Не пора ли применять более жесткие меры? Сколько можно уговаривать убийц? Год? Десять? Тридцать? На моих глазах умерла Наташа Вельская - от руки рецидивиста Ягодкина. Ей не было еще тридцати. Только начинала жить. У нее осталась больная мать. У нее остался любимый человек… Что мы сказали им?.. Мы пришли в этот мир, чтобы навеки вечные установить в нем справедливость и любовь. Почему, скажите, мы должны нянчиться с теми, кто упорно мешает нам в этом? Нет, я не ратую за то, чтобы рубить с плеча. Надо выяснить степень виновности, причину, вызвавшую преступление. Если же виновность установлена, то церемониться нечего. Прощать убийство нельзя!

Каримов хотел что-то сказать, однако ему помешал Тимохин. Ответственный дежурный доложил о прибытии в отдел полковника Долгова.

Каримов вопросительно посмотрел на Воронова.

- На собрание приехал?

- Возможно,- ответил Воронов.

- Где полковник?-повернулся Каримов к Тимохину.

- В дежурной комнате.

Каримов открыл дверь и столкнулся с Долговым, который, судя по всему, собирался войти в кабинет.

- Вот вы, оказывается, где. Здравствуйте!

- Здравствуйте, товарищ полковник.

Долгов переступил порог, кивнул Тимохину.

- Вы свободны.

- Есть!

Тимохин вышел.

- Значит, вы здесь,- повторил Долгов.- Чем занимаетесь, если не секрет?

- Обсуждаем текущие дела,- ответил Каримов.

- Так-так…- Долгов сел на диван.- Почему до сих пор не разобрано «Дело Сорокина?»

- Потому что такого «Дела» не существует. Комиссия, созданная по вашему распоряжению, опровергла все обвинения в адрес Сорокина. Факты, указанные в заявлении, не подтвердились. Если вас интересуют подробности, можете ознакомиться.

- Подполковник, что это значит?-растерянно улыбнулся Долгов.

- Мы сделали то, что вы рекомендовали,- сказал Каримов.- Полагаю, что поступили правильно. Это, в частности, подчеркивает и данная телеграмма.- Каримов подошел к сейфу, достал телеграмму Бойко.- Пожалуйста, прочтите.

Долгов взял телеграмму и быстро, словно спешил, пробежал ее глазами.

- Я уверен, что Бойко был пьян, когда составлял эту стряпню.

- Бойко только что был здесь и настаивал на немедленном разборе его заявления.

- Что-о-о?

Долгов встал.

- Вы, очевидно, не в курсе, товарищ полковник,- пояснил Воронов.- Бойко прилетел позавчера…

Долгов невольно отстранился от Воронова.

- Где он… сейчас?

- Бойко? Наверное, дома,- сказал Воронов.- Сюда придет в пять часов. Вы, по-видимому, обратили внимание на объявление в коридоре?

- Какое еще объявление?- нахмурился Долгов.

- Сегодня в отделе состоится открытое партийное собрание, на котором будет разбираться персональное дело коммуниста Бойко. Он расскажет, как вел дело о «таксистах», как отказался от него, как очутился в Москве…

- Послушайте, подполковник, и вы, лейтенант…- Долгов старался говорить спокойно, только дрожь в голосе нет-нет и выдавала его волнение.- Я вас очень прошу. Слышите? Не приказываю, прошу. Немедленно прекратите этот спектакль. В противном случае я ни за что не ручаюсь.

Долгов резко повернулся и с достоинством вышел из кабинета.

 

20.

Бойко волновался. Он открыто глядел товарищам в глаза, готовый ко всему, даже к самому худшему. Поднявшись на трибуну, сразу стал объяснять, почему именно так произошло, какие события предшествовали «падению».

Ни корысти, ни трусости не числил за собой Бойко. Не числили за ним этих слабостей и товарищи. Он был принципиальным, требовательным к другим и к себе. Разжалобил его, что ли, Бобров? В самый ответственный момент вдруг потерял голову, пошел на сделку с собственной совестью… Главное, объяснить не мог: почему? Честно сказал: виноват, заслуживаю сурового наказания.

- У кого будут вопросы?

Председательствовал Сорокин. Для него это было нелегко. Во-первых, обсуждался очень сложный вопрос, во-вторых, еще ни на одном открытом партийном собрании не было столько людей, причем не только своих, в-третьих, многое из того, что уже было сказано и будет сказано, вольно или невольно касалось и его самого.

- Значит, вопросов нет?

- Есть.

Поднялся один из старейших работников отдела - капитан Крылов, дважды раненный в схватках с преступниками, начавший работу в милиции еще до войны.

- Скажите, Бойко, как вы сами относитесь к тому, что сообщили нам?

Бойко, собственно, уже ответил на этот вопрос своим рассказом и удивился, почему задают его снова.

- Я осуждаю свой поступок. Жду от вас самого сурового наказания.

Поднялся еще один сотрудник - старшина Каюмов. Он спросил, что заставило Бойко согласиться на отъезд: приказ полковника Долгова или что-то другое?

- Трудно сказать… Возможно, боязнь встретиться с вами - моими товарищами…

Вверх взметнулось одновременно несколько рук. Сорокин назвал Тимохина.

- Товарищ Бойко, как вы считаете, правильно ли поступил полковник Долгов?-спросил Тимохин.

В зале мгновенно стало тихо.

- Прежде всего виноват я сам…

- Товарищи!-поднялся Каримов.- Правомочность действий коммуниста Долгова сейчас решает руководство нашего министерства, которое назначило специальную комиссию.

Каримов сел. К нему наклонился секретарь райкома Шестаков, что-то спросил. Услышав ответ, снова повернул голову в сторону Бойко.

- Есть еще вопросы?- обратился к собранию Сорокин.

Вопросов не было.

Бойко нерешительно потоптался и, опустив голову, пошел в зал.

- Кто хочет выступить?

- Я!

- Пожалуйста, товарищ Азимов.

Тимур встал за трибуну, быстро провел рукой по волосам. На виске забелела седина.

- Откровенно говоря, то, что я сейчас узнал, никак не укладывается в моей голове. Выходит, если бы не было этой истории, не было бы той трагедии, которая недавно произошла… Я совершенно сбит с толку… Как вы могли, товарищ Бойко, совершить преступление?.. Кому вы хотели услужить? Это же дико, послушайте! Вы сейчас, вроде, раскаялись. Скажите, как вы поступите, если снова возникнет подобное положение? Опять совершите преступление?

Тимур вернулся на место. Слово попросил Смирнов. Он начал с ходу, словно куда-то спешил.

- Товарищ Азимов сгустил краски. Бойко, разумеется, заслуживает наказания, однако его поступок не так опасен, как может показаться некоторым… Нельзя так, товарищ Азимов. Вы никогда раньше не встречались с Бойко, никогда не работали вместе с ним, вы вообще не знаете его.- Смирнов повернулся к президиуму и закончил:-Бойко - наш товарищ. Мы должны внимательно отнестись к нему.

Каримов поинтересовался:

- У вас есть конкретное предложение?

- Я предлагаю объявить Бойко выговор!

Смирнова сменил милиционер Катков, который также предложил объявить Бойко выговор. Потом поднялся на трибуну Тимохин.

- Мы пришли в милицию, чтобы бороться с теми, кому не нравятся наши законы и порядки. Это почетное, нужное дело. Причем нелегкое. Не каждому оно под силу… Пожалуйста, уходите из милиции, кто чувствует, что не сможет до конца выполнить долг. Не позорьте нас, не позорьте людей, которые доверили вам охрану, не позорьте родных и знакомых!.. Оправдал ли наши надежды Бойко? По пути ли ему с нами? Давайте хорошо подумаем и дадим возможность подумать ему самому.

После Тимохина выступил Крылов. Он поддержал Тимохина и сказал:

- Я считаю, товарищи, что в этой истории виноваты все мы. Мы замкнулись в самих себе. У нас исчезло чувство локтя, чувство ответственности за судьбу товарища. Партийной организации нужно обратить на это серьегное внимание. Это первое. Второе. Мы должны наказать Бойко. Однако нельзя рубить с плеча. Я уверен, что Бойко ничего подобного впредь не совершит. Он будет так же, как и мы, делать все, чтобы искоренить в стране преступность и хулиганство. В этом нет сомнения. Я предлагаю объявить ему строгий выговор.

Крылов неторопливо спустился в зал.

- Разрешите мне, товарищи!- попросил слово Сорокин.

- Пожалуйста!- кивнул Воронов.

- Мы собрались сегодня, чтобы обсудить поступок своего товарища,- начал размеренно Сорокин.- Это серьезное дело, поэтому подойти к нему необходимо серьезно. Иначе произойдет непоправимое. Бойко - оперативный работник, смелый, мужественный человек. Он не раз сталкивался с вооруженными преступниками. Не один раз проявлял мужество… Крылов, по-моему, нрав. Мы потеряли чувство локтя. Мы перестали интересоваться друг другом. Результат, как видите, не замедлил сказаться…

Сорокин отпил из стакана, внимательно осмотрел зал.

- У вас все?- поинтересовался Воронов.

- Нет, не все.- Сорокин рассказал, как принял дело «таксистов», как начал вести его, как узнал, что в грабежах замешан брат Клары, как ее отец пытался повлиять на ход расследования, как, поняв, что из этого ничего не получится, стал делать все, чтобы спасти сына от решетки.- Я докладывал обо всем руководству. Теперь докладываю вам. У нас нет, к сожалению, права разобрать поведение Боброва здесь, на этом собрании, однако мы можем и должны обратиться в соответствующие организации. Думаю, что там сделают правильный вывод и примут необходимые меры.

 

21.

Андрей силой вывел Тимура из палаты, прошел с ним во двор госпиталя, усадил под высокой густой чинарой.

- Нельзя так, Тимур! Ты должен отдохнуть. На тебе лица нет… С Милой ничего не случится. По крайней мере, таково мнение профессора. Я только что беседовал с ним.

- Профессор! Ты сам как считаешь?

- Я не врач, Тимур.

- Все-таки? Ты видел ее…

Андрей вздохнул.

- Не веришь, значит, профессору… Я тоже - не совсем верю, хотя, может быть, он и прав. Как хочется, чтобы он оказался прав… Она должна жить. Она имеет право на жизнь, понимаешь…

Андрей третьи сутки не отходил от Тимура. Он, как и Тимур, ночевал и дневал в госпитале, как и Тимур, прислушивался к бессвязным словам Милы, как и Тимур, молил врачей сделать все, чтобы Мила не умерла.

Начальник отдела милиции Янгишахара узнав, в каком положении очутился Тимур, немедленно отпустил Андрея, посоветовав ему находиться рядом с другом, пока в этом будет необходимость.

Сейчас Миле как будто стало легче, она уснула и спала спокойно. Так, во всяком случае, сказала Тимуру Клара, пришедшая только что в госпиталь.

Тимур внезапно поднялся, привычно одернул гимнастерку, огляделся так, словно чего-то испугался.

- Пошли!

- Постой!- вслед за ним встал и Андрей.

- С ней плохо! Пошли!

- Ты устал. Посиди еще.

- С ней плохо, понимаешь? Она зовет меня! Пошли! Иначе опоздаем… Мила!

Тимур побежал.

Мила лежала спокойно, далекая от всего, что Происходило вокруг.

Тимур приблизился к ней осторожно, так же осторожно присел рядом на стул.

Вошли врач и сестра. Врач взял руку Милы, нащупал пульс и долго стоял молча, сильно морща лоб, потом повернулся к сестре, сказал, чтобы она сделала укол. Сестра взяла из банки шприц, разбила ампулу, наполнила шприц светлой жидкостью и подошла к Миле. Мила взглянула на нее, чуть слышно произнесла:

- Не надо.

- Надо, доченька, надо.

- Я умираю.

- Ну-ну!

Врач попытался улыбнуться.

- Успокойтесь, прошу вас… Сестра!

Сестра сделала укол. Врач шепнул ей, чтобы она не вы-

ходила из палаты, подошел к Марии Константиновне и к Надежде Михайловне. Женщины с заплаканными глазами находились неподалеку, рядом с Кларой и Андреем.

- Тимур…- тихо позвала Мила.

- Я здесь, Мила.

- Я звала тебя, звала… целую вечность… Где ты пропадал?

- Я здесь. Рядом. Ты помолчи, Мила. Тебе нельзя говорить. Помолчи, родная. Помолчи.

- Нет. Я хочу говорить. Мне надо говорить. У меня совсем мало времени… Не перебивай, прошу тебя,- слабо улыбнулась Мила.

- Мила?!.

- Ты мужчина, Тимур, крепись… Это я… могу поплакать… Мне можно, ты понимаешь… Мне можно… Мне сейчас все можно… Клара здесь?

- Здесь.

- Клара…

- Я, Мила, я.

Клара подошла к Миле, взяла ее руки в свои, начала гладить, с трудом сдерживая рыдание.

- Слушай, Клара… Ты береги Колю… Он хороший, очень хороший. Тебе легко будет с ним… Правда, Тимур?

- Правда, Мила, правда… Ты молчи,- снова попросил Тимур.

- Подожди… Еще немного… Клара, извини… Ты честная, хорошая… У тебя все впереди… Жаль - я не смогла уйти, не успела…

- Мила…- простонала Клара.

- Боже мой, неужели больше ничего не будет? Ничего?..- Мила неожиданно выпрямилась, посмотрела прямо в глаза Тимуру.- Я хочу жить! Жить!

- Ты не умрешь, Мила!-задохнулся Тимур.- Мы с тобой еще побродим по белому свету. Еще оставим на нем добрые следы… Ты не умрешь, Мила! Не умре-ешь!

Тимур не знал, как вести себя, что делать, говорить или не говорить, сидеть около Милы или бежать к врачу. Мир со всеми своими радостями и бедами, который еще несколько минут назад тревожил его, теперь не существовал вовсе, были только ни с чем не связанные обрывки фраз и картин…

- Потерпи! Ты поправишься. Ты обязательно поправишься. Врач сказал мне. Я верю ему. Я верю тебе, Мила. Слышишь? Мила, слышишь?

Мила не ответила.

Тимур обернулся, посмотрел на Андрея, словно спросил: «Что с ней?»

Руки Милы лежали в ладонях Тимура холодно и тяжело.

 

22 .

- Где ты была так долго, доченька?

- Гуляла.

- С ним?

- Одна.

- Господи, сейчас одиннадцатый час. Тебя могли обидеть,- захлопотала Надежда Михайловна около Клары.

- Кто меня может обидеть: жених - работник милиции, брат - грабитель с большой дороги, отец… От кого хочешь спасут!

- Что ты говоришь, доченька?

- Разве я говорю неправду?

Надежда Михайловна не ответила, взяла у Клары портфель, помогла ей снять плащ, заторопилась на кухню.

Клара постояла в коридоре, вытащила из кармана косынку, которую несколько дней назад возвратил Николай, долго молча смотрела на нее. Услышала ка кухне звон посуды, постояла немного у двери, словно пыталась понять, чем занималась мать, потом пошла к ней. Нужно было в конце концов принимать решение, которое должно изменить твою судьбу. Так дальше жить нельзя.

Надежда Михайловна еще старательнее загремела посудой, увидев входившую на кухню Клару.

- Проголодалась? Подожди немного. Я сегодня приготовила твое любимое блюдо.

Клара подошла к матери, взяла из ее рук тарелку, положила на стол.

- Мне нужно поговорить с тобой.

- О чем, доченька?- вымученно улыбнулась Надежда Михайловна.- Все уже переговорено давно. Да и некогда мне. Сейчас отец приедет. Проголодался, наверное, тоже. Ты садись, садись. Дай тарелку-то. Я сама все сделаю. Не утруждай себя. Пока мы живы с отцом, тебе не о чем беспокоиться.

- Я тоже так думала… Оказывается, нужно беспокоиться… Скажи, мама, ты знала раньше, что Женька связан с грабителями? Только будь откровенна со мной, прошу тебя!

- Господь с тобой, доченька, откуда ты взяла, что Женя связан с грабителями?- с преувеличенным удивлением произнесла Надежда Михайловна.- Это чьи-то козни, поверь мне, доченька. Уж и не знаю, кому и чем мы не угодили!

- Послушай, мама…- Клара приблизилась к Надежде Михайловне, взяла ее за руки, заглянула в глаза,- Почему ты не хочешь быть откровенной со мной? Почему, мама? Что заставило тебя перемениться? Ты не отворачивайся, слышишь? Вот так!.. Что заставило тебя перемениться? Скажи, что? На тебя повлиял кто-то? Да? Может быть, этот человек - папа?

- Не клевещи на отца!- Надежда Михайловна сделала вид, что рассердилась.- Грех это!

- Я не клевещу, я спрашиваю. Ты знала, что Женька преступник, или не знала?

- Никакой Женька не преступник! Садись лучше ужинать! Мне надоели эти глупые вопросы!

- Значит, тебе уже кто-то задает эти глупые вопросы?- подчеркнула Клара последние слова.

Надежда Михайловна закричала:

- Женька ни в чем не виноват, ни в чем! Его обвиняют по ошибке! Другие люди… виноваты во всем этом! Не Женька!

- Ты говоришь неправду, мама,- тихо сказала Клара.- Женька виноват. Он преступник. На его совести смерть твоей племянницы. Мы никогда не смоем с себя ее кровь…

Надежда Михайловна побледнела, схватилась за сердце: ойкнула и застыла у плиты. Через некоторое время опустила руку - боль, видимо, прошла, прошел и испуг.

- Ты не маленькая, сама видишь,- сказала Надежда Михайловна.-Говорила тебе, оставь Николая! Не послушалась, вот и получила.

Клара внезапно почувствовала усталость. Она постояла еще немного у двери, словно прислушивалась к самой себе, потом медленно вышла из кухни. В своей комнате упала на диван, уткнулась лицом в подушку…

 

23.

К лицу Евгения Николаевича была приклеена улыбка. Он стоял в дверях и смотрел на Клару.

- Пойдем, разопьем бутылку шампанского. У меня сегодня питейное настроение.

- Думаешь шампанским залить горе?- тихо произнесла Клара.

Евгений Константинович с удивлением вскинул голову.

- Горе уже миновало. Будем справлять тризну.

- По-моему, настоящее горе впереди.

- Мало, значит, помучились?- спросил с вызовом Евгений Константинович.- Хочешь новых слез?

- От них никуда не денешься.

- Надо уметь избавляться от несчастья.

- Ты уже избавился.

- Не сдался, во всяком случае… Хотя дети и торопятся увидеть меня с поднятыми руками. Не получится.

- Если даже виноват?- спросила Клара.- Перед людьми, перед собой?

Евгений Константинович неожиданно погрустнел, сказал примирительным тоном:

- Ладно, дочка, давай прекратим этот разговор. Пойдем ужинать. Мать заждалась.

Надежда Михайловна действительно заждалась. Стол был накрыт. Не по-обеденному красовались сервизные тарелки, посеребренные ложки и вилки, которые доставались из буфета лишь в торжественных случаях.

- Извини, дочка, оказывается, у нас нет шампанского,- объявил Евгений Константинович.- Ты ничего не имеешь против, если мы выпьем по рюмочке этой штуки?.. Кавэ!

- Выпейте по рюмочке, выпейте,- сказала мать.

Клара села за стол, пододвинула к себе тарелку, однако

есть не стала. Взяла вилку, начала задумчиво рассматривать ее.

- Мне не Наливай, отец,- попросила Надежда Михайловна.- Я нить не могу.

- Ничего, мать, выпьешь,- сказал Евгений Константинович.- Тебе сейчас это необходимо. Крепче спать будешь.

- За что же выпьем?-спросила Клара.

- За наше будущее,- поднял Евгений Константинович рюмку.

- Какое будущее? Такое, как прошлое и настоящее?

- Хватит!-вдруг сорвался Евгений Константинович,- Не язви! Наше прошлое не такое уж плохое. Люди завидовали!- Он залпом выпил и тут же снова наполнил рюмку.- Завидовали, ясно?

Надежда Михайловна перевела тревожный взгляд с мужа на дочь, проговорила с мольбой:

- Перестаньте ссориться. У нас и так все плохо.

- Мы не ссоримся, мама. Выясняем отношения,- сказала Клара.- Нам это необходимо.

- Выясните после свои отношения,- неуверенно проговорила Надежда Михайловна.- Мало ли времени впереди!

- Эх, мама, мама! Впереди-то у нас ничего нет!

- Закаркала!-зло сверкнул глазами Евгений Константинович.- Или похоронить нас с матерью решила? Рановато. Мы еще поживем, и тебе советую смотреть вперед веселее.

- Вы будете жить, я знаю,- сказала Клара.- Что с вами случится… Только как же с прошлым? Похороните?.. Мне стыдно!- Клара бросила на стол вилку, заслонила лицо руками.- Стыдно…

- Стыдно?- скривил рот Евгений Константинович.- Может, тебе было стыдно пользоваться благами? Ходить в самых дорогих платьях, ездить на отцовской машине, устраивать вечера для друзей?

- Папа, что с тобой?- ужаснулась Клара.

- Лучше скажи, что с тобой.

Евгений Константинович вскочил, неожиданно обернулся к жене.

- Ты чего сидишь, как на именинах? Пей!.. Может быть, тоже хочешь узнать истину?

- Не могу я пить,- тихо проговорила Надежда Михайловна.

- Этим не утолишь боль,- вмешалась Клара.- Ведь тебе больно, мама. И стыдно, за нас, за него!

- Что ты сказала?- Евгений Константинович рванулся к дочери с занесенной рукой.- Повтори, что ты сказала?

- Зачем? Ты лучше бей, не медли! Раньше бил своей ложью, теперь бей кулаками! Бей, не стесняйся!

Надежда Михайловна заплакала.

- Доченька, помолчи, ну помолчи, пожалуйста. Не доводи до греха… Не о себе же так волнуется отец.

- О себе!-крикнула Клара.- Только о себе! Всегда только о себе! Ни о ком больше!

Евгений Константинович вздрогнул, медленно опустил руку, грузно повалился на стул.

- Оставь нас с матерью.

- Иди, доченька, иди,- обняла Надежда Михайловна Клару.- Завтра поговорим обо всем… Иди!

- Иду, мама. Я презираю тебя, отец! Слышишь? Презираю!

Клара выскочила из кухни, сорвала с вешалки плащ, метнулась в коридор.

- Ты куда?- раздался окрик Евгения Константиновича.- Я тебе запрещаю! Вернись сейчас же!-он подскочил к дочери, с силой оттащил от двери.- К своему избавителю собралась? Я не разрешаю встречаться с ним! Не разрешаю!

- Поздно, отец!- сказала Клара.

Евгений Константинович схватил ее за руку, втолкнул в комнату, запер на ключ. Шагнул к двери, ведущей в кабинет, потом неожиданно замер. «Все, кажется, все… Долгова выгнали из милиции… Похоже, и до меня добрались… Вызывают… в девять… завтра… Неужели?!..»

 

24.

Клара сильно застучала кулаками.

- Открой, слышишь? Открой!

Никто не ответил. Клара прижалась к двери и тихо позвала:

- Мама! Мама! Почему ты молчишь? Мама!

Наконец Клара отошла к окну, оглядела комнату так, будто впервые оказалась в ней, потом присела на кровать.

На улице затухали звуки. Гасли огни в окнах дома. Вдали янтарной бисерной цепью уходила в небо телевизионная вышка.

За стеной, на кухне, послышался звон разбитого стекла. Клара прильнула ухом к холодным обоям, постучала три раза: точка-тире, точка-тире, точка-тире. Она выстукивала так, когда болела, мать тотчас прибегала к ней.

На этот раз Клара не услышала знакомых шагов в коридоре, дом был погружен в непривычную глухую тишину.

«Что же делать? Что же де-елать?! Может, вылезть в окно? Ну конечно, можно, это же так просто!»

В распахнутое окно хлынул сырой пронизывающий ветер. Со стола полетели на пол газеты и тетради, зашелестели страницы учебников.

Клара легла на подоконник, глянула вниз. До земли было далеко - метров восемь или десять.

«Высоко… Не смогу… Разобьюсь…»

Клара подбежала к стенке, смежной с кухней, снова постучала. Не дождавшись ответа, подошла к двери, позвала прерывающимся шепотом, почувствовав внезапно, что мать в коридоре, около двери.

- Мама! Мама!…

Через несколько секунд, словно сквозь толщу ваты, в комнату проник слабый голос Надежды Михайловны:

- Спи, доченька, спи.

- Открой дверь. Мне нужно уйти.

- Не могу, доченька. Ключ у отца. Ты спи, спи.

- Отец у себя?

- Да.

- Возьми ключ.

- Что ты, господь с тобой, доченька!

- Мне нужно, мама!-крикнула Клара.- Понимаешь, нужно!.. Возьми ключ, слышишь? Сделай это для меня, мама. Ты говорила, что любишь меня. Я верю тебе, слышишь?

В коридоре восстановилась прежняя непривычная тишина. Она, казалось, обволокла все мягкой пеленой. Клара едва уловила глубокий вздох.

- Хорошо, доченька. Я попробую.

- Иди.

Надежда Михайловна возвратилась минут через десять.

- Я подсуну под дверь, откроешь сама, будто нашла запасной ключ в сумочке…

- Спасибо!

- Только тихо… Чтоб отец не услышал. Ключ положишь на коврик в передней.

- Хорошо, мама. Спокойной ночи.

Когда шаги матери стихли, Клара открыла дверь, взяла сумочку и на цыпочках вышла в коридор. У двери, оттягивая задвижку, услышала шепот:

- Доченька!

- Мама…- Клара в темноте обняла мать, прильнула щекой к ее щеке,-Мама, пойдем со мной… Совсем… Никогда, никогда не вернемся…

На руки Клары скатились слезы. Надежда Михайловна плакала. Тихо, безутешно.

- Доченька…

- Пойдем!

- Нет, нет… Мне некуда идти… Прости нас, доченька…

Клара тихо выскользнула на лестничную площадку и закрыла за собой дверь.

У калитки сорокинского дома Клара остановилась, посмотрела в щель, словно что-то можно было разглядеть во дворе под черным пологом устоявшейся ночи, нерешительно нажала на кнопку звонка, подождала немного, нажала еще и еще раз, потом постучала, потом еще раз постучала.

В доме вспыхнул свет, послышались быстрые шаги. Клара прильнула к щели, увидела Николая и едва не лишилась чувств от радости и волнения.

- Ник, ты дома? Я думала, что не застану тебя… Неужели это ты?

Николай распахнул калитку и долго, ничего не говоря, смотрел на Клару. Наконец протянул к ней руки, выговорил с трудом и с болью:

- Я знал, что ты придешь… Знал. Спасибо!

- Это тебе спасибо. Понимаешь? Тебе!