Рабочий день в отделе милиции Центрального райисполкома начался. В кабинет уголовного розыска заглянул ответственный дежурный Тимохин.
- Сорокин, к начальнику отдела!
- Он один?
- Не знаю.
В ответе дежурного звучало раздражение. Это было непонятным и даже удивительным: несколько минут назад Тимохин пребывал в отличнейшем настроении.
- Скажи, что у меня Ярцев.
- Не могу.
Дежурный жестом и мимикой изобразил эго свое «не могу», взглянул мельком на человека, сидевшего напротив старшего оперуполномоченного, повернулся и поспешно покинул кабинет.
Озадаченный Сорокин вызвал милиционера и, попросив его побыть с Ярцевым, направился к начальнику отдела.
Сегодня все, кажется, были не в духе. Обычно улыбчивый и приветливый подполковник Каримов встретил Сорокина хмурым взглядом. Его брови, сойдясь у переносицы, то поднимались, то опускались. В крупных сильных пальцах тлела смятая папироса!
Сорокин невольно подтянулся, поправил волосы, упавшие на лоб, одернул полы пиджака. Он не первый год работал в отделе, хорошо знал подполковника. Это был решительный, деловой человек, не знающий в службе ни усталости, ни робости. Его любили и уважали подчиненные, гордились им, тянулись к нему, брали с него пример.
«Что сегодня встревожило Азиза Мурадовича?- подумал Сорокин.- Может быть, огорчил сидевший за длинным приставным столом старший оперуполномоченный Бойко? Он чем-то был расстроен… Возможно, все исходило от незнакомого парня в форме курсанта школы милиции. Чего он тут торчит?»
В кабинете стояла тишина. С улицы в раскрытые окна влетали приглушенные расстоянием звуки. Они смешивались с прерывистым гудением экскаватора, работавшего во дворе отдела.
Затянувшееся молчание нарушил подполковник. Он, видно, немного поостыл и, оглядев всех, остановил потеплевший взгляд на Бойко. Бойко слегка подался вперед, поджал тонкие сухие губы.
- Дело подготовили к сдаче?
- Да.
- Ничего не упустили?
- Нет.
Каримов пробарабанил пальцами по стеклу, лежавшему на столе, что-то нервное и прерывистое, медленно поднял глаза на Сорокина.
- Примите у капитана Бойко «таксистов». Розыском займитесь немедленно. Каждый вечер в девятнадцать тридцать докладывайте мне о результатах… Вопросы будут?
Сорокин всего ожидал, только не этого. Бойко занимался «таксистами» второй месяц. Был смысл отстранять его от дела? По видимому, подполковник, принимая такое решение, не все продумал…
- Я еще не закончил дело Ярцева,- попытался объяснить Сорокин.
- Передайте его оперуполномоченному Савицкому. Кстати, прежде чем действовать самостоятельно, тщательно изучите все, что удалось узнать о «таксистах» капитану Бойко. Особое внимание обратите на показания свидетелей. Мне кажется, там кое-что не сходится. Желаю успеха.
- Спасибо,- машинально поблагодарил Сорокин.
- Пожалуйста.
- Разрешите идти?
- Подождите.- Каримов взглянул на молодого человека, сидевшего напротив Бойко. - С вами будет работать курсант Азимов. Надеюсь, поладите… Тимур Азимович?
Молодой человек поднялся, громко и четко произнес, будто рапортовал перед строем:
- Поладим, товарищ подполковник. Я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие. Можете посылать меня на самые опасные участки.
Каримов слегка склонил голову и улыбнулся. Восторженность курсанта показалась ему наивной и даже смешной.
- Спасибо, товарищ курсант!
Сорокин и Тимур вышли.
- Вы тоже свободны.- Каримов отвернулся, чтобы не видеть Бойко. Огорчал его этот человек.- Передачу дела не задерживайте.
- Есть!
Бойко встал, потрогал пальцами подбородок, переступил с ноги на ногу. Ему, должно быть, хотелось что-то сказать, однако он не решился это сделать. Неуклюже повернулся и, сильно сутулясь, направился к двери.
«Что случилось с человеком?- подумал Каримов,- Может быть, я виноват? Закрутился, проглядел…»
Подполковник нехотя потянулся к телефону, взял трубку, набрал нужный номер, доложил строгим официальным голосом :
- Товарищ полковник, ваше приказание выполнено!
- Где капитан?-спросил голос.
- В отделе.
- Пришлите его ко мне!
В трубке почти тотчас раздался громкий щелчок и зазвучали короткие гудки отбоя.
Каримов отнял трубку от уха, подержал в руке, глядя на блестящий микрофон, потом медленно нажал на рычаг телефона, набрал другой номер, снова поднес трубку к уху.
- Лейтенант Воронов слушает!
- Здравствуй, лейтенант Воронов. Ты чем занимаешься?
- Здравствуйте, товарищ подполковник… Изучаю водительские документы одного лихача… Я вам нужен?
- Поговори, пожалуйста, с Бойко. Ему, очевидно, нужна помощь.
- Несчастье?
- Кажется.
- Вы у себя?
- Да.
- Я сейчас приду.
Каримов откинулся на спинку стула, расслабил тело и, удовлетворенно закрыв глаза, попробовал на время отключиться от всего, что его волновало.
Воронов зашел минут через пять. Он, как всегда, был в милицейской форме, как всегда, чисто выбрит и, кажется, даже немножко надушен. Впрочем, два года назад, вернее до женитьбы, у него был другой вид. Человеком, как в шутку говорили в отделе, сделала его Варя,
Каримов помнил его еще тем, «доварькиным»,- угрюмым, безразличным к окружающему. Мир с его радостями тогда не существовал для Воронова - все было похоронено вместе с Наташей Вельской. Это продолжалось долго - несколько месяцев. Ни товарищи, ни родные, ни мать-никто не мог отвлечь его от мрачных мыслей. Он почти все свободное время проводил на кладбище.
Варька не сразу опомнилась. Гибель Наташи Вельской острой болью отдалась в ее сердце. Она была на похоронах, видела, как плакали люди, как убивалась Степанида Александровна, как страдал сам Воронов - ее Алешка, ее Алексей, человек, который был для нее всем.
Потом мать ругала - зачем пошла на кладбище, что там не видела, без тебя не могли похоронить эту милиционершу. Варька не вытерпела - впервые в жизни нагрубила матери, заперлась у себя в комнате и не выходила до следующего дня.
Через полгода, когда Воронов, казалось, вот-вот сдастся, решила действовать - стала, как и до смерти Наташи, провожать его на работу и встречать с работы, стала бывать у него на квартире. Он сначала не обращал на нее внимания, словно она была неодушевленным предметом, затем как-то сразу потянулся к ней, нашел в ней что-то общее с Наташей.
Каримов перевел Воронова к себе в отдел немного раньше - по просьбе полковника Розыкова, который привязался к Воронову, когда расследовал дело кассира Расулова, убитого Скорпионом. Теперь Каримов считал, что в отделе лучше и исполнительнее Воронова нет. Впрочем, так считали и коммунисты отдела - не случайно в прошлом году они выбрали его своим секретарем.
- Садись, Алексей Дмитриевич.
- Спасибо, Азиз Мурадович.
Воронов опустился на стул у письменного стола, посмотрел на Каримова внимательными голубыми глазами.
- Я пока ничего конкретного не могу сказать,- начал подполковник.- Понимаешь, Бойко отказался вести дело. Заявил, что не имеет права заниматься им, так как один из потерпевших оказался его родственником.
- Ну и что из этого?
- Ничего,-согласился Каримов.-Поэтому я подумал, что родственник - не потерпевший.
- Преступник?
- Нет. Кто-нибудь из знакомых или родителей преступника. По всей вероятности, довольно влиятельных.
- Есть факты?
- Фактов нет, я только предполагаю.
- Как же так, Азиз Мурадович, - удивился Воронов. - Вы старый милицейский ас…
- Брось, Алексей Дмитриевич,- поморщился Каримов.- Не в опыте дело. Вчера вечером Бойко отказался вести дело, а сегодня утром полковник Долгов приказал мне отстранить его от работы.
- Почему?
- Кто-то доложил, что Бойко злоупотребляет служебным положением.
- Вы немедленно приняли соответствующие меры,- скривил насмешливо Губы Воронов.- Отобрали у Бойко дело.
- Не иронизируй, Алексей Дмитриевич. На моем месте ты поступил бы так же. Дисциплина!
- Понимаю.
- Ты поговори с Бойко,- предложил Каримов.
- Хорошо, Азиз Мурадович.
- Только не горячись. Может быть, ему потребуется помощь. Я съезжу в управление, постараюсь встретиться с Долговым. Думаю, что мне удастся разрубить этот узел.