Сорокин подошел к окну, широко распахнул ставни.
- Ты что? Очумел? Простынешь, - появился в дверях Тимохин.
- Не простыну, - обернулся Николай. - Что принес, лейтенант? Опять сверхинтересные новости?
- К сожалению, не сверхинтересные, - потянулся Тимохин к сигаретам Сорокина. - Разыскивает тебя битых два часа некая Клара Боброва.
Сорокин невольно подался вперед.
- Где она?
- На проводе, - невозмутимо ответил Тимохин.
- Ей же известен мой телефон!
- Прежде чем поговорить с тобой, она решила отвести душу со мной, - скромно потупился Тимохин. Он закурил и направился к выходу,- Пойду еще немножко полюбезничаю. Глядишь, понравлюсь.
- Скажи ей, что я у себя.
- Не знаю, захочет ли она тебе звонить. С таким бирюком скучно разговаривать. Бывай.
Звонок все-таки раздался.
- Ты где пропадал, Ник? Здравствуй!
- Здравствуй, Клара. Я нигде не пропадал. Работаю. Как ты себя чувствуешь? Мы сто лет не виделись!
- Как я себя чувствую? - насмешливо переспросила Клара. - Плохо, Ник. Разве ты не знаешь?
- У тебя несчастье?
- Ужасное!
- Не мучь меня, Клара!
- Это ты мучишь меня, Ник. Не приходишь, не звонишь… Разлюбил, Ник? Только признайся честно: разлюбил? Я, наверно, с ума сойду, если не увижу тебя сегодня.
- Увидишь.
- Ой, правда? Знаешь, где я только что была?
- Где?
- У твоих стариков!
- Умница!
- Я с детства такая, - прошептала Клара.
Сорокин зажмурился, словно увидел бесенят, прыгающих в глазах Клары.
- Умница!
- У тебя изумительные старики, Ник! Они угостили меня чаем с медом. Оказывается, твой отец - пчеловод. Он рассказывал, как тебя летом искусали пчелы. Вот бы посмотреть!
- Ничего, еще посмотришь, - пообещал Сорокин. - Весной поедем с тобой на пасеку.
- Поедем, Ник!
- Знаешь, как хорошо весной в степи! Я каждый год несколько раз выезжаю на пасеку. Ночь в степи особенная. Кругом тишина такая, что, кажется, на сотни верст нет ни души. Только иногда прокричит спросонья какая-нибудь птица или пророкочет в небе самолет…
- Ты обязательно возьми меня с собой, - попросила Клара,-Ты не пожалеешь, Ник. Я буду охранять тебя от пчел.
- Возьму, Клара.
- Я люблю тебя!
В трубке стало тихо. Даже шорохи исчезли. Будто там, где была теперь Клара, расстилалась степь. Забравшись на холм, расцвеченный тюльпанами, она любовалась простором, ни о чем не думая и ничего не слыша, красивая до сумасшествия. Над ней высоко-высоко ярко сверкало звездное небо. Звезды - словно светлячки, разные-разные - голубые, желтые, зеленые. Одна, самая маленькая, полетела вниз да, видимо, не рассчитала своих сил - сгорела у самого холма, оставив после себя едва видимый след.
- Ник, что же ты умолк? Говори же, говори, Ник!
- Я люблю тебя, Клара!
- Сильно?
- Сильно!
- Сильно-сильно?
- Сильно-сильно!
- Говори, Ник, говори!
- Я люблю тебя, Клара!
В трубке опять воцарилась тишина. В ней угадывалось дыхание Клары и, кажется, даже стук ее сердца…
- Пойдем сегодня в кино, Ник?
- Пойдем.
- Ты заедешь за мной?
- Заеду. До вечера.
- До вечера.