Женщине было лет шла по улице Янгишахара. На ней были старые черные полуботинки и такое же старое черное платье. Платье при каждом порыве ветра вздымалось и обнажало ее тонкие, худые ноги. Это ее раздражало, и она останавливалась на секунду-другую, поднимала вверх лицо и щурилась, глядя на вершины деревьев, уходящие в небо.

Дойдя до конца улицы, женщина постучала сучковатой палкой по тротуару, как бы проверяя, крепок ли асфальт, сокрушенно покачала головой и направилась к низкому продолговатому зданию, стоявшему в глубине небольшой площади.

На двери здания женщина зачем-то потрогала стеклянную дощечку, на которой темнели четкие, ровные слова: «Отдел милиции Янгишахарского горисполкома», погрозила кому-то палкой и, поднявшись на крыльцо, открыла дверь.

Ответственный дежурный отдела милиции младший лейтенант Лазиз Шаикрамов, увидев посетительницу, положил на подоконник книгу, которую только что читал, и быстро вышел из-за письменного стола, находящегося за невысокой деревянной перегородкой.

- Здравствуйте, Людмила Кузьминична, - склонился

Шаикрамов, по-восточному приложив руку к сердцу. Он был высок, строен, милицейская форма - темно-синие брюки с красными кантами и светлая голубая рубашка, на которой топорщились мягкие погоны, - очень шла ему.

- Ладно тебе, веди меня к самому, - грубоватым голосом приказала женщина.

Младший лейтенант выпрямился, посмотрел на посетительницу черными большими глазами, полными лукавства.

- Людмила Кузьминична, может быть, я сумею решить ваше дело?

- Укушенный змеей боится пестрой ленты, - иносказательно произнесла женщина. - Оскорбление, нанесенное мне соседом, может понять только подполковник Абдурахманов. Если его нет, я подожду.

Зная строптивый характер старухи, Шаикрамов не стал разубеждать ее. Проговорив: «Садитесь, пожалуйста», он достал портсигар и, привалившись к стене, не спеша закурил.

Было раннее теплое утро. В окна широкой полосой лились чистые солнечные лучи; падая на стекло, лежавшее на столе, горели и пылали таким ярким светом, что, казалось, пылала вся комната.

Следя за пылинками, которые, как искорки, вспыхивали в солнечных лучах, младший лейтенант думал о минувшей ночи, о предстоящем отдыхе, о своей говорливой непоседе - дочурке Ойгуль. «Что она сейчас делает? Спит или играет? Надо купить ей куклу. Сменюсь с дежурства - зайду в универмаг… Нет, одному трудно жить: столько забот… К осени обязательно женюсь…»

- Ты, милый человек, навел бы у себя порядок, - бесцеремонно перебила его мысли посетительница. Она, видно, решила изложить свою просьбу Шаикрамову, не дожидаясь начальника отдела.

- Извините, - не сразу отозвался младший лейтенант, занятый своими раздумьями. Он положил потухшую папиросу в пепельницу и взглянул на женщину. - Слушаю вас.

- Нешто так можно? - приподнялась она. - Сколько уж раз говорила ему, идолу старому… Прости меня, господи!

Шаикрамов переспросил:

- Кому?

- Ивану Никифоровичу, соседу моему. Ты только послушай, милый человек…

Людмила Кузьминична не договорила - в дежурную комнату, громко стуча обувью, вошли милиционер и мужчина с красной повязкой на рукаве.

- Ну, чего ты там остановилась? - крикнул милиционер в коридор, отстраняя от двери своего' спутника.

Шаикрамов поправил фуражку и галстук, сел за письменный стол. С полминуты в коридоре было тихо, затем раздались легкие шаги и на пороге появилась смущенная девушка лет двадцати.

«Студентка», - отметил про себя дежурный, заметив в руках девушки небольшой коричневый чемоданчик и книгу.

- Что случилось, Атабеков? - Шаикрамов вопросительно посмотрел на милиционера.

- Товарищ младший лейтенант, - вытянулся перед ним Атабеков, - гражданка Султанова в общественном месте устроила скандал. Разрешите доложить, как было дело? Я, буду краток. - Он переступил с ноги на ногу.

Девушка возмущенно произнесла:

- Никакого скандала я не устраивала!

- Гражданка Султанова, - продолжал милиционер, - назвала общественного контролера бюрократом и отказалась платить штраф!

- За что? - Шаикрамов жестом попросил девушку помолчать.

- Дело ясное, товарищ младший лейтенант, - вы-шел вперед мужчина с повязкой. Он был небольшого роста, лысый, с внушительным брюшком. - Гражданка Султанова ехала без билета… Подождите, подождите, вы уже все сказали в автобусе, - поднял контролер руку, видя, как девушка рванулась к нему. - Я все объясню товарищу младшему лейтенанту… Гражданка Султанова взяла билет до Вуадиля, сходила же в Янгишаха-ре. Доплатить тридцать копеек отказалась. Пришлось позвать милиционера. Между прочим, товарищ младший лейтенант, она его тоже назвала бюрократом Это, если хотите…

- Хорошо, я разберусь. Идите, - сухо проговорил Шаикрамов.

- Товарищ младший лейтенант, простите меня, - виновато улыбнулась девушка, когда милиционер и его спутник скрылись за дверью. - Я не заметила, как проехала Вуадиль. Книгу читала. Это же не преступление. Правда?

- Правда, - внезапно для нее согласился Шаикрамов.

- Ну, а контролер проверил мой билет и говорит: «Решили прокатиться за государственный счет, барышня?» Я не вытерпела и ответила: «Тоже мне, кавалер нашелся!» Все засмеялись, он и прицепился: «Как вы смеете оскорблять меня при исполнении служебных обязанностей? Платите штраф!»

- Почему же вы не заплатили?

- Да не могла я заплатить. Неужели вы не понимаете?

- Не понимаю.

- Ну какой вы, честное слово! У меня же денег всего тридцать копеек осталось. Если бы я заплатила штраф, то не попала бы в Вуадиль. Так бы и сидела в Янгишахаре.

- Теперь понятно, - удовлетворенно отозвался Шаикрамов.

- Значит, я могу идти?

- Ну, конечно, идите, а то вы еще и меня назовете бюрократом.

Девушка рассмеялась, быстро обернулась и, проговорив: «Всею хорошего», выбежала из дежурной комнаты.

Младший лейтенант подошел к окну в надежде еще раз увидеть свою посетительницу. В ее улыбке, в черных немного раскосых глазах было такое, что волновало. Она напомнила ему жену Ходичу, которая умерла в конце прошлого года, оставив крошку Ойгуль…

Девушка, очевидно, не спешила - он увидел ее минуты через три-четыре. Она прошла мимо окна, читая книгу. Невысокого роста, худенькая, в светлом ситцевом платье, в белых остроносых туфельках на высоком каблуке.

- Приглянулась девка? - поинтересовалась Людмила Кузьминична. - Ну-ну, твое дело такое! Дочери нужна мать… Ты не красней, чего уж!

- Людмила Кузьминична, что вы! - еще сильнее покраснел младший лейтенант.

…Незавидной сложилась у Лазиза Шаикрамова жизнь. Когда ему исполнилось семь лет, на фронте, под Сталинградом, был убит отец, а через два года погибла на Украине мать - она добровольно ушла на фронт, чтобы отомстить врагам за мужа. Родных у Лазиза не было, и заколесил парнишка с таким же беспризорником Сережей Голиковым по городам и кишлакам.

Однажды оголодавшие ребятишки стащили на базаре у спекулянтки сухую лепешку. Их задержали и привели в детскую комнату милиции.

С этого дня у обоих началась другая жизнь. Сергея и Лазиза устроили в детский дом, где они пробыли вместе несколько лет.

«Время, как птица, упустишь - не поймаешь», - вспомнил Лазиз любимые слова директора детдома.

Спасибо работникам милиции. Они протянули Сереже и Лазизу дружескую руку, и ребята не упустили свою «птицу». Теперь работали вместе: Шаикрамов - оперуполномоченным отделения уголовного розыска, его друг Голиков - участковым уполномоченным. Они любили свою работу по-юношески пылко и горячо.

- Людмила Кузьминична, - снова обратился Шаикрамов «женщине, - продолжайте. Что у вас случилось?

- Скажу, милый, скажу, - усаживаясь поудобнее на диване, ответила Людмила Кузьминична. - Как только придет начальник, гак и скажу. Уж я ему, голубчику, все скажу. Ничего не утаю. Ты занимайся своим делом, не обращай на меня внимания, я подожду.

- Как хотите, - сдался Шаикрамов.

Начальник отдела милиции Подполковник Абдурахманов появился в десятом часу.

Это был высокий полный мужчина пятидесяти лет с открытым скуластым лицом и большими выпуклыми глазами. Сегодня он был в штатской одежде - в светлых серых брюках, белой вышитой рубашке и тупоносых желтых туфлях.

Увидев подполковника, младший лейтенант встал, приложил руку к козырьку фуражки и доложил, что в отделе за время его дежурства никаких происшествий не произошло.

Абдурахманов направился к двери, ведущей в коридор.

Людмила Кузьминична почувствовала, как пол заходил под ногами. Она не ожидала такой встречи с начальником отдела, думала, что, увидев ее, он поздоровается и спросит, какое дело привело ее в милицию.

Младший лейтенант шагнул вслед за Абдурахмановым:

- Товарищ подполковник, к вам гражданка Неверова.

-Абдурахманов остановился:

- А, Людмила Кузьминична! - Он словно только теперь увидел женщину. - Сколько лет, сколько зим! Добрый день! Добрый день! Не думал, что вы и сегодня придете к нам… Садитесь, в ногах правды нет.

- Здравствуй, Султан-ака! Ты уж прости меня, старую, дело у меня к тебе серьезное.

- Дело? - он немного помолчал. - Вот что, товарищ младший лейтенант, поговорите-ка с Людмилой Кузьминичной. Сделайте все, что сможете. Простите, пожалуйста, - Абдурахманов улыбнулся Неверовой, - я, к сожалению, не могу вас принять.

- Не можешь? - удивилась старая женщина.

- Понимаете, - склонился над ней начальник отдела, - меня ждет товарищ Ядгаров… Вы не беспокойтесь, младший лейтенант сделает все для вас. Это один из наших лучших работников. Можете довериться ему, как и мне. Всего хорошего.

- Всего хорошего…

Людмила Кузьминична отступила: Ядгаров - первый секретарь горкома партии. У него дела поважнее, чем у нее.

В это время на улице раздались возбужденные голоса, и через минуту в дежурную комнату вошли секретарь партийной организации отдела Якуб Панасович Автюхович, приземистый, коренастый мужчина, и участковый уполномоченный Сергей Голиков. В новой милицейской форме, высокий, с загоревшим лицом и голубыми глазами, Сергей выглядел совсем юным рядом с Автюховичем, хотя тот был не намного старше его.

- Вы ко мне, Людмила Кузьминична? - спросил Якуб Панасович.

- Начальнику некогда, принимай ты, секретарь.

Они ушли в кабинет Автюховича.

Неверова никому не давала покоя. Малейший бее* порядок в городе становился ей известен так быстро, что кое-кто в шутку поговаривал, что у нее имеется штат тайных агентов.

Она и сегодня пришла в отдел, чтобы помочь работникам милиции в каком-нибудь неотложном, по ее мнению, деле.

Беспокойная старуха!