Подполковник Абдурахманов грузно поднялся с кресла и подошел к Автюховичу, сидевшему в противоположном углу кабинета.
- Ты пойми, мы отвечаем с тобой за каждого нашего сотрудника, - запальчиво произнес он, удивляя Автюховича звонким срывающимся голосом. - Ни одно даже малейшее нарушение не должно быть скрыто нами. Надо строго наказывать всех, кто нарушает дисциплину. Давать поблажку - значит, не уважать самих себя. Тебе, как секретарю партийной организации, надо зарубить это на носу… Да-да, пожалуйста, не отворачивайся, я говорю вполне серьезно. Ты должен завтра же собрать партийное собрание и обсудить поведение Голикова!
- Вы можете мне, как секретарю партийной организации, только посоветовать сделать что-нибудь, - сдерживая гнев, глухо отозвался Якуб Панасович. - Приказывать же вы не имеете права. Коммунисты отдела избрали меня своим вожаком, и я не стану злоупотреблять их доверием!
- Не бросайся такими словами, капитан, - отошел от Автюховича подполковник. - Мы с тобой не на собрании и не в кабинете Ядгарова.
- Я думаю и говорю везде одинаково. Не надо мне делать подобные замечания, ведь вы уже более пятнадцати лет в партии.
- Ладно, ладно, распетушился, - сдался Абдурахманов.
Он сел за стол и нервно забарабанил пальцами по стеклу. Его нижняя мясистая губа отвисла, на щеках четко обозначились глубокие морщины.
Автюхович, не меняя позы, сбоку рассматривал начальника отдела и все больше убеждался в своей правоте.
Они говорили о Сергее Голикове. Абдурахманов поинтересовался, проверены ли жалобы шофера больницы Садыкова и лотошницы Розенфельд. Капитан ответил, что проверены, и факты, о которых говорилось в жалобах, не подтвердились. Сергей Голиков в обоих случаях действовал правильно и был совершенно трезв. Абдурахманов, очевидно, ожидал другого ответа - он обвинил Автюховича в беспринципности и субъективизме и потребовал перепроверить жалобы. Автюхович категорически отказался это делать, заявив, что жалобы проверяли коммунисты, которые еще никогда не были уличены в нечестном отношении к партийным поручениям. Тогда-то Абдурахманов и попытался повлиять на секретаря партийной организации как начальник отдела.
«Что бы он сделал, если бы узнал о выпивке Голикова с Крупилиным? - думал Якуб Панасович, следя за подполковником. - Правильно ли я поступил, не сказав об этом поступке? Может, надо было сразу обо всем сообщить коммунистам?»
Автюхович давно знал Голикова. Они познакомились еще до службы Сергея в Советской Армии. В то время Якуб Панасович работал в Ташкенте, в управлении охраны общественного порядка, оперуполномоченным отдела уголовного розыска.
Был теплый июньский вечер. Сквер Революции сверкал тысячами электрических лампочек, разбросанных по многочисленным аллеям. У цветочного магазина, как всегда, о чем-то оживленно разговаривали любители-цветоводы. Из молодежного кафе лилась веселая, бодрая музыка, которая, казалось, делала еще чище настоянный на травах и цветах воздух.
Автюхович сидел на главной аллее, недалеко от газетных витрин. Он только что пришел сюда и с удовольствием откинулся на спинку сиденья, глядя перед собой усталыми прищуренными глазами.
Около здания университета, возвышающегося в конце аллеи, у лотка с мороженым, стояли две девушки. Они, должно быть, кого-то поджидали - все время поглядывали на часы и внимательно следили за проходившими мимо автобусами, которые останавливались у другого конца здания.
Через несколько минут к ним подошли два рослых угловатых парня в узких, ярко-зеленых брюках и пестрых коротких рубашках навыпуск. Один, держа руки в карманах, что-то сказал девушкам, скривив тонкие губы. Девушки отвернулись и снова посмотрели на часы. Тогда парни бесцеремонно взяли обеих под руки и, хохоча, потащили через улицу. Та, что была пониже, сумела вырваться и возмущенно стала что-то говорить парням.
Из автобуса, остановившегося рядом, выскочил высокий, широкоплечий юноша и, подбежав к парням, молча ударил сначала одного, затем другого. Парни взвыли и кинулись на юношу. У тонкогубого сверкнул в руке нож.
Якуб Панасович уже был на середине улицы - он покинул скамейку сразу же, как только парни стали приставать к девушкам. Однако ему не пришлось вмешаться: юноша молниеносно выбил нож из руки хулигана и нанес ему второй удар в челюсть с такой силой, что он отлетел далеко за арык и, словно мешок, заскользил по мокрому асфальту.
Начала собираться толпа. Послышались противоречивые толки. Хулиганы, убедившись, что не смогут осилить неожиданного заступника девушек, заскулили, как щенки, начали клеветать на него.
Четверть часа спустя все пятеро были в центральном отделении милиции. Якуб Панасович рассказал, как все произошло, и девушки со своим заступником вскоре были отпущены.
Этим смелым юношей был Сергей Голиков.
«Когда это было? - вспоминал Автюхович. - Кажется, в пятидесятом году. Быстро летит время!»
Абдурахманов по-прежнему молча стоял у окна, тоже, видимо, думая о чем-то своем. Якуб Панасович достал портсигар, закурил и снова ушел в прошлое.
…Они подружились - оперуполномоченный Автюхович и рабочий завода имени Октябрьской революции Сергей Голиков. У них были совершенно разные характеры. Один отличался медлительностью и неразговорчивостью. Другой, наоборот, секунды не мог спокойно посидеть на месте: много говорил и все время старался что-то делать.
Спустя несколько месяцев Голиков был призван в армию. Якуб Панасович проводил его шумно: устроил дома холостяцкую вечеринку, пригласив на нее самых близких друзей.
- Возвратишься - приходи прямо ко мне, - советовал Якуб Панасович Сергею. - Я тебя устрою в милицию… Хочешь работать в милиции? В уголовном розыске?
- Да что вы? Разве я смогу!
- Научим - сможешь. Много еще, Сережа, разной сволочи путается у нас под ногами. Мы должны сделать все, чтобы очистить общество от нее. Это наш долг!
Прослужив в армии положенный срок, Сергей прямо с вокзала явился к Автюховичу. Якуб Панасович встретил его с тем же гостеприимством. Они говорили почти до утра.
На следующий день пошли в школу милиции. Начальник школы, полковник Абаев, внимательно выслушал Якуба Панасовича, который, не жалея красок, расхвалил своего Юного друга.
На вступительных экзаменах Сергей сдал все на пятерки и был принят в школу. А через два года ему было присвоено офицерское звание.
В то время Автюхович уже работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска в Янгишахаре. Он приехал в Ташкент, поздравил Сергея с успешным завершением учебы и на другой день возвратился с ним в Янгишахар. Тогдашнему начальнику отдела милиции майору Зобову понравился молодой офицер, и он направил его на самый трудный участок. Сергей сказал, что оправдает это доверие и сдержал свое слово: участок стал одним из лучших в городе. Когда начальником отдела назначили подполковника Абдурахманова, Сергей попросил себе другой участок, еще более трудный…
- Я уверен, что комиссия несерьезно отнеслась к заданию, - снова заговорил Абдурахманов. - Заявление поступило от двух человек. Это говорит о многом, секретарь… Ты должен еще раз проверить все. Будем считать, что я еще ничего не слышал о результатах проверки.
- Я не сделаю этого, - спокойно возразил Якуб Панасович.
- Не сделаешь - пеняй на себя! Предупреждаю по-товарищески, - поднял руку подполковник, видя, как разом сдвинулись брови Автюховича и на лбу выступили две глубокие поперечные складки.
- Не предупреждайте, я не изменю своего решения!
- Товарищ Автюхович, да поймите же вы, - перешел на официальный тон Абдурахманов, - не можем мы оставить без внимания эти заявления! Они написаны рядовыми гражданами, нашими советскими людьми, которые хотят видеть в каждом сотруднике милиции прежде всего защитника.
Автюхович встал, отошел к двери и оттуда, не поворачиваясь, спросил:
- Вы знаете этих так называемых рядовых граждан?
- Ты опять за свое!
- Нет, вы подождите, я вас слушал внимательно, послушайте и вы меня, - резко обернулся Якуб Панасович. - Вы можете не верить одному человеку, в данном случае, мне… Однако вы не имеете права пренебрегать мнением всех членов комиссии. Встав на защиту клеветников, я имею в виду Садыкова и Розенфельд, вы обливаете грязью всех сотрудников. Эти товарищи прежде всего коммунисты! Они работают в отделе со дня его создания. Все офицеры. Почему вы никому из них не верите? Почему вы верите Садыкову и Розенфельд? Я сомневаюсь в их честности.
- Ну знаешь… Это советские люди!
- Советские люди не станут порочить честного человека, - продолжал Автюхович. - Садыков и Розенфельд- стяжатели и хулиганы. Я повторяю: защищая их, вы оскорбляете весь наш коллектив! Абсолютно весь! В том числе и себя!
- Не понимаю, чего ты так раскричался, - снова пошел на попятную подполковник. - Говори тише, я не глухой. В конце концов, черт с ним, с Голиковым, - по-дошел он к Автюховичу. - Доложи, в каком состоянии находится дело с магазинной кражей. Не слишком ли долго вы ищете преступников?
- Дело почти закончено, - не сразу отозвался Якуб Панасович. - Думаю, дня через три-четыре все станет ясным.
- Кто же совершил кражу?
Видите ли…
- Хорошо, хорошо, доложишь все, когда закончите дело… Я слышал, в краже замешан Мороз?
- Да нет, Мороз тут ни при чем. Шаикрамов ошибся.
- Не спешите с выводами, проверьте все, что можете. Я, например, не верю этому человеку. Он способен совершить преступление.
«Кому же вы верите?»- выходя из кабинета начальника отдела, с грустью подумал капитан.
Постояв некоторое время в коридоре, он закурил и неторопливо зашагал к выходу. Ему захотелось побродить по городу, чтобы как-то разобраться во всем, что тревожило его в последние дни. Надо было принять правильное решение, которое бы раз и навсегда отбросило прочь все сомнения и тревоги. Удастся ли ему сделать это быстро или потребуется много дней?
Он был уверен, что у него хватит сил выдержать начавшийся бой с начальником отдела и доказать невиновность тех, на кого обрушивался его гнев.
Против Мороза были серьезные улики. Они говорили о его причастности к магазинной краже. Он не мог опровергнуть ни одной из них, хотя как-то и пытался это сделать. Кроме того, нашлись свидетели, которые видели его в день кражи на крыше магазина.
Свидетелей разыскал оперуполномоченный Шаикрамов.