Абдурахманов ходил перед строем за спиной Автюховича, который проводил инструктаж. На подполковнике был новый милицейский костюм, сшитый накануне праздника. По обеим сторонам тужурки переливались на солнце медали и ордена. Они тихонько позванивали, вызывая зависть у стоявшего впереди участкового уполномоченного Сабирова. Лейтенант прослужил в органах больше пятнадцати лет, однако никаких наград еще не имел. Правда, начальник отдела недавно пообещал представить его к медали. Было бы здорово, если бы это случилось поскорей. Тогда бы он, Сабиров, утер кое-кому нос…

- Все эти происшествия произошли за сутки, - закончил инструктаж Якуб Панасович. - Я еще раз повторяю: службу надо нести бдительнее.

- Разрешите, - неожиданно перебил Автюховича чей-то нетерпеливый голос.

Начальник ОУР поднял голову:

- Да.

- Повторите, пожалуйста, приметы преступника, которого разыскивают ташкентские товарищи. Я прослушал.

Кто-то засмеялся. Тотчас засмеялся и Сабиров. Он ссутулился и стал совсем маленьким, словно врос в землю. Якуб Панасович сурово взглянул на него, повторил приметы преступника, затем напомнил:

- «Милиция - зеркало Советской власти, - писал Михаил Иванович Калинин, - по которому население судит о самой Советской власти». Об этом не надо забывать нигде и никогда.

- Мы не забываем, Якуб Панасович, - искренне сказал Сергей.

- Подхалим, - тихо проговорил Сабиров. Его услышали немногие: два-три человека, стоявшие рядом. Они знали, что Сергей никогда не был подхалимом, однако промолчали, чтобы не мешать инструктажу.

Автюхович обратился к подполковнику:

- Султан Абдурахманович, вы что-нибудь скажете?

Абдурахманов перестал ходить, остановился и внимательно оглядел всех. Он весь как бы вырос на целую голову - держался прямо, выпятив грудь.

- Скажу, Якуб Панасович, скажу, - не меняя позы, проговорил с хрипотцой начальник отдела. - Знаешь, по-моему, мы с тобой несколько сгустили краски.

- То есть? - не понял начальник ОУР,

- У нас не такое уж неприглядное положение, как ты разрисовал тут, - продолжал красоваться Абдурахманов.

- Сотрудники отдела работают старательно и самоотверженно. Они не считаются ни с личным временем, ни с отдыхом. Разумеется, у нас есть еще некоторые товарищи, которые несут службу спустя рукава. Мы с ними поговорим отдельно, а если надо, накажем. Не взирая на лица. Сейчас я не буду называть имена этих сотрудников, потому что уверен: они правильно поймут меня и переменят свое отношение к служебным обязанностям. Правильно, совершенно правильно, Якуб Панасович, ты сделал, повторив еще раз слова Михаила Ивановича. Милиция действительно зеркало Советской власти. Это замечательное высказывание обязывает нас ко многому. Вы согласны, товарищи?

- Согласны, - бросил кто-то из задних рядов.

- Все, как один! - поддержал Сабиров.

- Разрешите мне вернуться к началу моего выступления. - Абдурахманов прошелся перед строем. - Я повторяю: Якуб Панасович сгустил краски. На нашей территории нет особых происшествий. Это заслуга всего коллектива. Мне нравится, как организовал работу участковый уполномоченный Голиков. Если бы все наши сотрудники работали так, как и он, у нас не было бы нераскрытых преступлений.

- Нашли кого хвалить! - недовольно буркнул под нос Сабиров.

Подполковник, должно быть, не услышал его. Он продолжал:

- Я очень рад, что у нас работают такие люди, как коммунист Голиков! Заслуга его прежде всего в том, что он сумел найти контакт с народными добровольцами. Они постоянно находятся на боевом посту. Особенно активно борется с преступниками и хулиганами Василий Войтюк.

- На других участках тоже имеются Войтюки, - опять подал голос Сабиров.

- Правильно, имеются, - подтвердил Абдурахманов. - Я не говорю, что только на участке товарища Голикова имеются дружинники. Однако, я еще раз повторяю, только товарищ Голиков постоянно поддерживает с ними деловой контакт. Все должны брать с него пример.

- Подумаешь… - стоял на своем Сабиров.

Сергей нервно переступал с ноги на ногу, не зная, радоваться или печалиться такому повороту дела. Совсем недавно подполковник верил клеветническим заявлениям Садыкова и Розенфельд…

Недоумевал, слушая Абдурахманова, и Якуб Панасович. Еще никогда начальник отдела не отзывался так о работе Сергея. Он или ругал его, или просто не замечал того хорошего, что тот делал. Может, Сергей узнал что-нибудь неблаговидное о начальнике? Абдурахманов нередко покровительствовал тем, кому было известно о нем больше, чем положено.

«Что же Сергею удалось узнать?» - подумал Якуб Панасович.

Он полез в карман и нащупал хрустящую бумагу. Это была путевка в Кисловодск. Завтра в четыре часа он должен быть в ташкентском аэропорту.

Сегодня жена с утра не давала ему покоя. Роясь в каких-то вещах, она то и дело спрашивала: «Серый костюм положить?», «Твою любимую финку положить?», «Свитер положить? Учти, холода же настают.»

Он молча улыбался, видя, с какой любовью все она делала, собирая его в дорогу…

Абдурахманов продолжал расточать похвалы - теперь он говорил о работе участкового уполномоченного Сабирова.

Тот стоял, нахохлившись, такой недоступно гордый, что на него нельзя было смотреть без ощущения неловкости.

«За что подполковник хвалил меня? - возвратился к прерванным мыслям Сергей. - За какие заслуги? Я же ничего особенного не совершал. Если бы он знал о моей пьянке у Крупилина, не делал бы этого. Склонял бы на каждом шагу: «Голиков - такой. Голиков - сякой. Таким, как он, не место в органах милиции!»

Сергей нетерпеливо затоптался на месте. Он приподнял голову и, встретившись взглядом с Автюховичем, попросил разрешения выйти из строя.

- Тебе что, Голиков? - оборвал подполковник панегирик в адрес Сабирова.

- Зря вы хвалили меня, товарищ подполковник, - вытянулся Сергей. - Скрыл я от коллектива проступок…

- Какой? - заинтересованно спросил Абдурахманов.

Сабиров часто закашлял в кулак. Кто-то громко зацокал языком.

- Что же вы? - напомнил Якуб Панасович. Он понял, о чем хотел сказать Сергей. Это взволновало его. - Мы ждем вас… Говорите, не стесняйтесь!

- Я, товарищи, очень виноват перед вами, - взглянул Сергей на офицеров. - Не знаю, как все вышло. Наверно, потому, что был пьян… В общем, - закончил он тихо, - я чуть человека не убил.

- Что? - сорвался с места начальник отдела.

Автюхович тотчас пришел на помощь Сергею, видя, как дрогнули у него губы:

- Зачем вы преувеличиваете, Голиков?

- Ты в курсе дела? - повернулся Абдурахманов к Якубу Панасовичу.

- Да.

- Почему же ты, Голиков, молчал? Когда это произошло? Рассказывай! - приказал подполковник.

Сергей ничего не скрыл.

«Молодец! Молодец! - повторял про себя Автюхович. Он не спускал глаз с Сергея, искренне радуясь его признанию. - Если бы все говорили друг другу только правду, как было бы легко работать! Сколько бы замечательных возможностей открылось перед каждым человеком!»

Абдурахманов нервничал. Он ходил перед сотрудниками, кусая губы и временами перебивая Сергея каким-нибудь вопросом. Весь его вид как бы говорил: «Вот, жалеешь вас, прощаешь вам ошибки, вы же не цените этого. На голову готовы сесть».

- Почему сразу ничего не рассказал мне? - нервно задал он очередной вопрос.

- Смалодушничал. Боялся наказания…

- Ты думаешь, сейчас простят?

- Нет, я так не думаю, - посмотрел Сергей на подполковника. - Я понимаю, что совершил тяжелый проступок, и готов понести за него наказание.

Наступила тишина. Сотрудники следили за начальником отдела - ждали, какое решение он примет. Подполковник же по-прежнему нервничал и не мог решиться.

- Ну вот что! - наконец сказал он. - Мы поговорим об этом особо. Я полагаю, что секретарь парторганизации не будет против, если мы разберем поступок товарища Голикова на партийном собрании?

- Нет, - ответил Якуб Панасович.

- Сейчас же, товарищи, разрешите поблагодарить старшего лейтенанта Голикова за его честность и веру в коллектив! - громко сказал начальник отдела. - Мне кажется, он до конца осознал всю пагубность пьянки и никогда больше не повторит ничего подобного… Правильно я говорю, товарищ Голиков?

Сергей ответил: «Правильно», но подумал, что подполковник не был искренен с ним. Это больно отозвалось в сердце.

Сотрудники возбужденно зашумели, когда закончился инструктаж, окружили Сергея тесным кольцом. Каждый высказывал свое мнение о его признании. Многие от души радовались, что он нашел в себе силы и все рассказал сам.

- Добровольное признание смягчает вину, - весело сказал Лазиз. Он был рад за друга и долго тряс ему руку.

- Ничего особенного он не сделал, - кашлянул Сабиров, - любой из нас поступил бы точно так же!

- Любой, только не ты! - обернулся к нему Лазиз.

Поздравил Сергея и Якуб Панасович. Подполковник же усмехнулся:

- Учти, Якуб Панасович, к этому вопросу мы еще вернемся!

- На первом же партийном собрании, - подхватил Якуб Панасович. - То есть завтра.

- Ты же завтра уезжаешь!

- Мы проведем собрание утром.

- Тебе ведь тоже попадет.

- Это не главное, Султан Абдурахманович. Меня успокаивает то, что я не ошибся в человеке. Я думаю, вам тоже приятно знать, что у нас работают честные люди.

- Да-да, - поспешно отозвался Абдурахманов. Он приложил руку к козырьку фуражки и направился к себе в кабинет, затем остановился и, отыскав взглядом Сергея, попросил:

- Товарищ Голиков, зайди-ка на минутку.

- Слушаюсь!

…Абдурахманов говорил тихо, глядя перед собой внимательными, немного прищуренными глазами.

Слушая его, Сергей снова с пристрастием допрашивал себя: «Что случилось? Почему подполковник переменил ко мне отношение? Может быть, Якуб Панасович побеседовал с ним?»

- Я рад, - говорил начальник отдела, - что не подтвердились факты твоего грубого отношения к гражданам. Мы не ошиблись в тебе, назначив участковым уполномоченным на самый пораженный участок. Думаю, что ты и впредь будешь высоко держать честь своего коллектива.

- Постараюсь сделать все, что от меня зависит, - ответил Сергей.

- Партия доверила нам самое почетное и ответственное дело. Знаю, знаю - трудно, но ничего не поделаешь. Отдохнем, когда не будет таких элементов, как Хабаров, Розенфельд… Кстати, ты хорошо сделал, что занялся этой лотошницей. Она заслуживает сурового наказания.

Сергей, как и на разводе, уловил в поведении Абдурахманова неискренность. Делом Розенфельд занимался другой человек - оперуполномоченный ОБХСС. Он же, Сергей, только сообщил о тем, что у Розенфельд имелось в городе два дома.

- Будем судить ее, - продолжал подполковник. - Дома конфискуем и организуем в них детские ясли. Ты в этом деле проявил настоящий оперативный талант.

- Что вы! - с мольбой в голосе произнес Сергей.

- Да-да, не скромничай. Я думаю, что со временем мы тебя переведем к товарищу Автюховичу. С учебой-то как у тебя? Все в порядке?

- В порядке.

- Правда, в другом деле ты немного оплошал, - приподнял руку начальник отдела, должно быть, тут же позабыв об учебе Сергея.

- В каком?

- Твоя версия с симуляцией магазинной кражи не подтвердилась. Бахтияров выставил свое алиби. Должен сказать, убедительное. Придется снова заняться этим делом.

У Сергея от удивления и неожиданности даже в голове загудело:

- Как не подтвердилась?

- Очень просто. Товары, которые ты якобы нашел с дружинниками в складе, никто не пытался прятать. Они там лежали все время. Бахтияров просто позабыл о них.

- Раньше не было в складе никаких товаров!

- Откуда это тебе известно? Так же не был в нем в день кражи!

- Были другие работники.

Подполковник тяжело вздохнул:

- Не все еще, к сожалению, наши товарищи серьезно относятся к своим обязанностям. Я говорил уже об этом на инструктаже. Проглядели орлы Автюховича главное, - насмешливо скривил губы Абдурахманов. - Придется кое-кого из них наказать. Они ввели тебя в заблуждение, и ты невольно оскорбил честного человека. Бахтияров слег в постель. Боюсь, как бы его инфаркт не хватил…

- Имеются же показания продавщицы Карповой, - все еще не верил своим ушам Сергей.

- Неужели ты не раскусил ее, когда беседовал с нею? Это же беспринципная женщина! Она хотела разбить хорошую, здоровую семью. Хорошо, что Бахтияров вовремя спохватился. Другой бы на его месте не устоял: смазливая бабенка… Заметил?

- Я…

- Не заметил? Я так и знал, - продолжал начальник отдела. - О чем это говорит? Это говорит о многом. Во-первых, о том, что ты по-настоящему любишь свое дело. Не размениваешься на мелочи. Не отвлекаешься, когда находишься на службе. Живешь одной целью, то есть в данном случае стремлением разыскать преступников. Во-вторых, это говорит о твоей мужской чистоте. У нас, к несчастью, еще имеются сотрудники, которые забывают о своих непосредственных обязанностях, встретившись с такой женщиной, как Карпова… Ты, наверно, догадываешься, кого я имею в виду? Шаикрамова уже несколько раз видели с одной подозрительной особой…

- Что вы, товарищ подполковник, я хорошо знаю Лазиза.

- Это тебе только кажется так, - подошел Абдурахманов к Сергею. - Человека трудно понять. Особенно того, кому ты веришь. Шаикрамов умеет пустить пыль в глаза. Не очень-то доверяйся ему. Я немало повидал за свою жизнь, хорошо знаю людей.

- Нет, товарищ подполковник, Шаикрамов не способен на подлость, - защищал друга Сергей.

- Ладно, не кипятись, - улыбнулся подполковник. Он взял со стола папиросы и протянул Голикову. - Кури… Я пригласил тебя вот по какому вопросу… Скажи, кто мог сыграть такую шутку с Неверовой. Старушка до сих пор не может прийти в себя. Боюсь, как бы она…

Сергей забеспокоился:

- Вы были в больнице?

- Я звонил туда. Беседовал с лечащим врачом. Кажется, с Мезенцевой… Ты должен встретиться с нею. Она может что-нибудь сообщить. Людмила Кузьминична - ее соседка.

Сергей почувствовал, как к лицу прихлынула кровь. Подполковник отошел к окну, и оттуда, как показалось Сергею, украдкой следил за ним.

«Неужели ему что-нибудь известно о моих отношениях с Катей? - с тревогой подумал Сергей. - Иначе зачем бы он посоветовал встретиться с нею? Наверно, ему нашептал что-нибудь Сабиров».

- В общем, давай, действуй, - проговорил Абдурахманов. - Как только узнаешь, кто все это сделал, сообщи мне. Мы отдадим его под суд!

Сергей вышел. На него навалился такой поток почти не разрешимых вопросов, что ему стало не по себе. Надо было чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься от них. Однако, никакое дело сейчас по-настоящему не могло увлечь его. Он шагал по улице, ни на кого не обращая внимания, будто все еще вслушивался в голос начальника отдела.

«Почему сегодня подполковник был такой добрый? - думал Сергей. - Не случилось ли что-нибудь? Или, наконец, понял, что криком ничего не возьмешь? Поговорить бы с Лазизом…»

Странно, директор магазина выставил свое алиби. Значит, Карпова все наврала? Не верится, чтобы она была такой, какой нарисовал ее подполковник. Скорее всего, Бахтияров сам сбил ее с правильного пути… В чем же дело? Кто виноват? Почему все так неожиданно изменилось?»

Автюхович налетел на Сергея, как только тот остановился в дверях:

- Ты куда запропастился?

- Был у подполковника, - снял фуражку участковый.

- Это я знаю… Вот после где тебя леший носил? Я обзвонил все телефоны, побывал во всех твоих любимых местах. Честное слово, подумал уже, что ты на радостях зашел в буфет.

- Якуб Панасович, я к вам по делу.

- Знаю, знаю. Ты ко мне только по делу и ходишь, да и то тогда, когда невмоготу становится… Между тем, тут тебя всегда ждут. О тебе часто вспоминают. Не забыл еще, как звать мою жену?

Они стояли в коридоре. Якуб Панасович, должно быть, только что зашел в квартиру. На нем была та же одежда - темные брюки и серый грубошерстный пиджак. На секунду в сознании Сергея возникла мысль: «Правильно ли я сделал, что пришел сюда?» Однако, вспомнив хитроватые прищуренные глаза Абдурахманова, тут же ответил сам себе: «Правильно». От этого внутреннего монолога ему стало легче, и он привычно огляделся, удивляясь тишине в доме.

- Не забыл? Это хорошо, - продолжал Якуб Панасович. - Я уже грешным делом решил, что ты разочаровался в ней и во мне.

- Что вы, Якуб Панасович. Я всю жизнь вас буду помнить. Вы столько сделали для меня. Особенно Елена Петровна. Помните, как она встретила меня, когда я приехал в Янгишахар? Мне же в то время некуда было притулиться.

- Ладно, ладно. Беру свои слова обратно. Проходи в комнату. Сейчас возвратится с работы Аленка, и мы попируем с тобой.

Сергей с опаской взглянул на Якуба Панасовича, убежденный в том, что тот произнес последнюю фразу, чтобы лишний раз упрекнуть его, Сергея, в пьянке с Крупилиным.

Автюхович понял состояние своего юного друга и как можно веселее проговорил:

- Разве ты не хочешь выпить за мой отъезд?

- Простите, сегодня столько событий, что я совершенно потерял голову.

- Что поделаешь, придется простить. Только учти, в следующий раз я буду непреклонен.

Они улыбнулись друг другу и вошли в гостиную.

Раздвижной круглый стол, выдвинутый на середину комнаты, был заставлен закуской и бутылками с водкой, водой, лимонадом. На тумбочке, рядом с телефоном, стоял огромный букет цветов.

- Ты посмотри, что она тут натворила, - восхищенно произнес Якуб Панасович. - Подожди, подожди, туг имеется какое-то послание. - Автюхович взял со стола тетрадный лист, исписанный крупным ровным почерком, и, прочитав, протянул Сергею. - На, тут тебя в основном касается.

- Меня?!

«Якуб, я ушла за Сережей. Ты, очевидно, не догадаешься его пригласить. Сам же он ни за что не придет.

Это такой бирюк…

Может быть, пригласишь начальника? Я лично почему-то не хочу его видеть.

В общем, делай как хочешь.

Елена».

…Якуб Панасович наполнил рюмки:

- Давай!

Сергей выпил, не почувствовав обжигающего огня, разлившегося по всему телу. Он все еще находился во власти беспокойных дум и смотрел перед собой отсутствующим взглядом.

- Начальника пригласить?

- Султана Абдурахмановича? Как хотите. Я гость… И пришел-то, собственно, из-за него. Выслушайте меня, пожалуйста.

- Что случилось?

- Якуб Панасович, скажите, в каком состоянии находится дело Бахтиярова?

- Почти закончено.

- Почти?

- Мы никак не найдем человека, продавшего Эрга-шу одежду, - начал объяснять Автюхович.

- Это обязательно нужно?

- Разумеется. Он бы сказал нам, у кого взял финку и брюки. Для суда такие сведения имели бы огромное значение.

- Ну, а если этого человека не было? Вы уже не одну неделю разыскиваете его. Лазиз поднял на ноги всех дружинников.

- Такой человек был, я уверен в этом. Бахтияров- тертый калач. Он знал, на что шел, когда симулировал кражу. Я утром беседовал об этом с Шаикрамовым. Мы решили немного расширить район поисков незнакомца. Думаем, что встретимся с ним в самое ближайшее время.

- Надо еще раз допросить Эргаша Каримова. Он, по-моему, связан с этим преступлением. Если, конечно, верить версии Шаикрамова.

- Это не только его версия. Многие сотрудники считают, что Каримов и Бахтияров действовали сообща. Мы, кажется, не о том говорим. Ты что-то хотел сказать о Султане Абдурахмановиче? - пристально взглянул на Сергея Автюхович.

- Подполковник сообщил мне, что в магазине не было симуляции.

- Как не было?

- Так вот и не было, - продолжал Сергей. - Бахтияров ничего не знал о вещах, обнаруженных у него в складе. Карпова наговорила на него, так как хотела отомстить ему за измену. Я и дружинники нарушили социалистическую законность.

- Ничего не понимаю…

- Вы думаете, я что-нибудь понимаю?

- Может быть, Лазиз добыл новые улики?

- Лазизу тоже досталось на орехи. Подполковник назвал его морально разложившимся человеком.

- За что?

- За то, что он встречается с хорошей девушкой. Помните Шазию Хасанову?

- Да. Он с ней встречается?

- Что же в этом плохого, Якуб Панасович, - обиделся Сергей. - Лазиз - не мальчишка. Он не обманет ее.

- Я знаю… Ты не понял меня, Сергей… Подожди здесь. Я скоро вернусь.

Сергей подумал, что Якуб Панасович решил выйти в другую комнату, и ничего не ответил ему. Однако произошло совсем другое: минуты через полторы хлопнула входная дверь, и Сергей услышал быстрые шаги на лестнице. Он выскочил в коридор, не веря тому, что случилось. Вешалка, на которой висело пальто Автюховича, была пуста.

«Куда это он? К подполковнику? В отдел?»

Вопросы повисли в воздухе.