Земля удалялась медленно, словно не хотела расставаться с людьми.

Космос по-настоящему вступил в свои права только тогда, когда она стала меньше Луны.

Космонавты сидели в полужестких креслах, не отрывали глаз от черной бездны, простиравшейся вокруг, вновь и вновь удивлялись безграничному простору, пронизанному мириадами ярких песчинок.

Особенно величественным был Млечный Путь. Он лился беспрерывной разноцветной лентой от кормы корабля.

Из всех космонавтов, пожалуй, только Эдвард Хэгстром оставался равнодушным к открывающемуся величию Космоса. Он никак не мог расстаться с оставшимися на родной планете. Ради них, ради их жизни, ради жизни на Земле летели сейчас космонавты через холодные просторы к Иверу. Они должны сделать все, чтобы Ивер прошел мимо Земли мирным вестником безграничной Вселенной. А это нелегко сделать, Хэгстром знал.

В каюте стояла глубокая тишина. Никому из космонавтов, должно быть, не хотелось нарушать ее.

Эдвард Хэгстром посмотрел в иллюминатор - впереди, около бледной расплывчатой туманности, увидел яркую красную звезду.

«Марс… Планета загадок… Какие тайны ты скрываешь от нас? Не знаешь ли ты тайну Ивера? Мы собираемся к тебе в гости, слышишь? Этот день уже недалек, Марс!» Красная звезда привлекла внимание не только начальника экспедиции.

Другие космонавты тоже не сводили с нее глаз.

Первым нарушил тишину Том Перкинс. Он выпрямился в кресле и, глядя на Игоря Богатырева, неожиданно запел низким чистым голосом, до неузнаваемости коверкая русские слова:

Космонавты зашевелились, повернули головы к Тому Перкинсу, забыли на время о Космосе.

Отвлекся от своих мыслей и Эдвард Хэгстром. Он тоже стал подпевать, четко выговаривая русские слова, будто сдавал экзамены:

Песня крепла, увлекала всех.

Со временем люди Земли побывают на многих мирах Вселенной и наверняка останутся в памяти разумных существ этих миров, как представители Великого Разума Мегамира!

Жаль, что это время далеко. На Земле кое-где пока еще преобладает эгоистичный разум, который идет на все ради удовлетворения собственного тщеславия и ради собственной выгоды.

В памяти Эдварда Хэгстрома вдруг возникло недалекое прошлое, принесшее ему столько горьких минут… Собственно, случившееся еще и теперь преследовало его, даже здесь, вдали от Земли. …Все началось с того дня, когда преподаватель лицея в Гренобле мосье Жюстен обнаружил новый астероид. Старый холостяк имел два увлечения: он был астрономом-любителем и заядлым филателистом.

Астроном любитель жаждал открытия. Однако скромные приборы не давали ему возможности конкурировать ни с мощным телескопом в Маунт Паломаре, ни с Крымским рефлектором. Поэтому мосье Жюстен жаждал открыть хотя бы новый астероид. Если везет в таком деле школьникам, думал он, то почему бы судьбе не быть благосклонной к верному поклоннику Урании, который служит ей с честью вот уже три десятка лет.

Однажды в безоблачную августовскую ночь мосье Жюстен был наконец вознагражден. Разобрав посылку с марками аравийских княжеств, полученную от филателистической фирмы Ивер, мосье Жюстен поднялся на чердак, в свою домашнюю «обсерваторию». Прильнул к «заряженному» телескопу - ничего нового. Извлек фотопластинку, с привычной быстротой проявил ее и так же привычно быстро отпечатал. Взглянув на снимок, мосье Жюстен не поверил своим глазам. В левом углу, рядом с яркой звездочкой, эпсилоном Волопаса, четко проступала новая черточка. Мосье Жюстен торопливо снял с полки звездные календари, каталоги и небесные атласы и полтора часа с возрастающим нетерпением изучал их. Затем сел за письмо, в котором подробно изложил обстоятельства своего открытия.

Он просил высокоученых коллег-профессионалов проверить его наблюдения и, если они подтвердятся, ему бы хотелось, со своей стороны, по праву первооткрывателя присвоить неизвестному астероиду имя - Ивер.

Вскоре пришел ответ. Да, мосье Жюстен оказался прав. Отныне новый трехкилометровый небесный странник во всех астрономических изданиях будет именоваться Ивером.

Открытие Ивера не вызвало волнений в научных кругах, однако земной Ивер поспешил довести до сведения всех коллекционеров известие об этом важном событии. Филателистические фирмы Англии, Швейцарии и ряда других стран были ввергнуты в траур. Вот это номер выдвинул ловкач Ивер, вот это реклама! Такой еще свет не видывал.

Мосье Жюстен получил диплом от общества астрономов-любителей и полную серию марок французских колоний выпуска 1906 года от благодарной фирмы Ивер.

Спустя несколько месяцев название астероида, открытое мосье Жюстеном, замелькало на газетных страницах всего мира: были вычислены точные параметры орбиты Ивера, и оказалось, что он должен пересечь орбиту Земли. Начались паника, которую не могли унять трезвые голоса тех, кто еще не забыл подобной истории с Икаром. В день, назначенный астрономами, Ивер появился на небе Южного полушария и, пройдя на расстоянии 670.000 километров от Земли, удалился в сторону Солнца.

Однако вскоре об Ивере снова заговорили. В памятный день, 26 июля прошлого года, несколько радиотелескопов приняли радиограмму следующего содержания: «Всем! Всем! Ивер захвачен безумцами и направлен на Землю!

Точка падения…» Сначала многие решили, что сигналы подал какой-нибудь «шутник» с космического корабля. Однако, когда свели воедино данные радиотелескопов и рассчитали точку, из которой было направлено послание, убедились, что это не шутка. Точка находилась на траектории движения Ивера и совпадала с местоположением астероида в момент приема тревожного предупреждения. Потом стал известен еще один факт.

Тщательными исследованиями было установлено изменение орбиты Ивера. Оно не могло быть вызвано естественными причинами. Это уже показалось странным. К сожалению, сказать что-либо определенное никто не мог.

Новых вестей с астероида не поступало.

Мир был поражен. Священнослужители объявили о грядущем страшном суде и призывали молиться, дабы достойно встретить конец.

В обсерваториях шла лихорадочная работа. Дипломаты совершали бесчисленные вояжи по странам и континентам. Над земным шаром нависла угроза. Вскоре Москва опубликовала обращение, в котором предлагала немедленно организовать международную комиссию с самыми широкими полномочиями. Она была готова предоставить в распоряжение комиссии новый космический корабль.

Президент Грейтланда в тот же день выступил по радио и телевидению.

Правительство Грейтланда, сказал он, готово участвовать в работе такой комиссии под началом Организации Объединенных наций.

Начались заседания комиссии. Разгорелся спор вокруг состава экспедиции.

Тогда снова последовала акция Москвы. Правительство СССР не возражало, чтобы экспедицию возглавил представитель Грейтланда, однако командиром корабля должен быть человек, освоивший управление советским кораблем.

Президент Грейтланда назвал кандидатуру на пост начальника экспедиции.

Представители СССР согласились. Так известный ученый, астроном Эдвард Хэгстром стал начальником экспедиции ООН на Ивер. Командиром корабля был назначен летчик-космонавт СССР, участник Особой Лунной Экспедиции Игорь Богатырев.

Был тихий воскресный день. За окнами плескалась зелень парка. Слышался многоголосый привычный шум большого города.

Эдвард Хэгстром сидел у шахматного столика, пытаясь решить задачу. У телевизора, не глядя на него, сидела жена Эдварда - Мария Хэгстром.

У нее было усталое, осунувшееся лицо, под глазами темнели полукружья.

- Эд, ты так и не сказал, почему согласился лететь на Ивер? - спросила Мария.

Хэгстром закрыл журнал.

- Бывают такие ситуации, дорогая, когда не имеешь права оставаться в стороне.

- Тебе не двадцать лет.

- К сожалению, это так, однако я думаю о Фанни и хочу, чтобы она дожила до своего двадцатилетия и до двадцатилетия моего будущего внука.

- Эд, почему именно ты?!

- Я не узнаю тебя, Мария!

- Ты видел корабль, в котором полетишь?

- Это сейчас невозможно, ты же знаешь, - не сразу ответил Хэгстром.

- Может быть, русские дадут плохой корабль? Газеты пишут, что от красных всего можно ждать.

- Мария, что с тобой?

- Прости, я беспокоюсь о тебе. Ты летишь не в Нью-Йорк, даже не в Москву… Ты летишь в Космос. Разве я могу быть спокойной? Почему бы вам не полететь на нашем корабле? Разве у нас нет хороших кораблей?

- Очевидно те, кому принадлежат эти корабли, не считают нужным связываться с ООН… В общем, фирмы сообщили, что для такого полета они не имеют кораблей.

- Я отказываюсь понимать…

- Мне кажется, Что кто-то держит в своих руках главные рычаги экономики и политики страны. Ему во что бы то ни стало нужно сорвать полет на Ивер… Может быть, первый полет организовал он…

- Эдвард, что ты!

- Может быть, Мария, может быть… Ты представляешь, какое богатство потечет в руки этого человека, если Ивер упадет на Россию. Катастрофа ввергнет русских на какое-то время в тяжелейшее положение. Мощь страны будет подорвана. Политический строй - нарушен. Десятки миллионов человек погибнут. России потребуется помощь. Демократические страны не смогут удовлетворить ее потребностей. Она вынуждена будет обратиться к нам. Щупальца наших концернов тотчас потянутся к самым лакомым кускам… Может быть и другой вариант.

- Какой?

- На территорию России двинутся наши бронированные чудовища, и мы установим свое господство над ней.

- Ты так уверенно говоришь об этом, словно принимал участие в организации первой экспедиции на Ивер.

- Об этом сейчас говорят многие. Ты знаешь, кто угрожал тебе по телефону? Это был один из приспешников человека, решившего покорить мир.

- Чем же объяснить то, что этот человек не стал больше тревожить нас?

- Просто он понял, что запугиванием ему ничего не добиться. Я откажусь от полета, на мое место придут другие. Всех не запугаешь.

Мария умоляюще поглядела на мужа.

- Береги Тома, Эд.

- Не беспокойся, с ним ничего не случится.

- Фанни так любит его!

- Успокойся, Мария, пойдем лучше погуляем.

- Да-да, конечно.

К дому в это время подъехала машина, и из нее вышел человек, увешанный фотоаппаратами.

- Боже мой, опять пресса, - вздохнула Мария. - Ты стал ужасно популярен. Постарайся поскорее отделаться от репортера.

Человек с фотоаппаратами попросил извинения за свое вторжение, сказал, что счастлив видеть спасителя Земли.

Эдварда Хэгстрома, до тех пор, как он стал руководителем спасательной экспедиции, не баловала своим вниманием пресса. Он редко встречался с людьми, и Мария с шутливым негодованием утверждала, что его может обмануть ребенок.

- Всего четверть часа, профессор! - взмолился репортер. - Вы можете повторить все, что было сказано в официальных сообщениях. - Он извлек из кармана маленький диктофон. - Если можно, пройдемте в ваш кабинет, профессор. Шум ухудшает качество записи.

В кабинете у Хэгстрома репортер тотчас преобразился, с его лица исчезла профессиональная любезность.

- Интервью не понадобится. Я пришел предложить вам одно выгодное дело.

- Вы не репортер?

- Я представитель лиц, которые нуждаются в вашем содействии. Крутить вокруг да около я не намерен. Нам необходимо иметь в этом русском спасательном ковчеге своего человека, - твердо сказал гость.

Итак, его решили купить. Он мрачно думал о том, хватит ли у него хладнокровия, чтобы не запустить в этого типа.

- Мы не рассчитываем на бескорыстную помощь. Мы платим. Никакие университеты и организации не обладают такими средствами, как мы.

Хэгстрома душил гнев, однако он решил до конца выслушать «репортера».

Может быть, это хоть немного прольет свет на тайну Ивера.

- Мы хотим от вас немногого. Вы свяжетесь с нашим человеком на Ивере и выполните то, что он вам скажет.

- Что же он скажет?

- Это не грязная работа.

Если бы Хэгстром был лет на двадцать моложе, он бы с удовольствием поколотил этого прохвоста.

- Значит, на Ивере есть грейтландцы?

- Разумеется. Только в нашей стране найдутся достаточно отчаянные парни, способные на такое дело.

- Ну, а если я сейчас позвоню куда надо, и приедут люди, которым будет небезынтересно познакомиться с вами и вашими хозяевами?

- Вы, вероятно, думаете, что мы предлагаем вам десять тысяч?

«Нет, надо продолжать игру», - подумал Хэгстром. Он согласился служить делу мира и для достижения его должен пройти через все.

- Что я должен делать?

- Мы проинструктируем вас перед отлетом, профессор, - улыбнулся гость.

Он с трудом сдерживал свою радость. - Сколько вы хотите за работу?

- Надо подумать. - Хэгстром прошелся по кабинету. - Миллион. Я полагаю, что моя работа стоит того. Если ваша авантюра закончится благополучно, то вы загребете не один миллион… Впрочем, можете искать себе другого человека. Я ничего не имею против.

- Нет-нет, профессор, мы принимаем ваше условие. Вы сможете удвоить эту сумму, если вашей работой останутся довольны.

«Репортер» ушел, профессору стало жутко. Что делать, к кому обратиться?

- Нет, надо идти до конца!

«Что сейчас они делают? - думал Хэгстром о жене и дочери. - Хватит ли у них мужества вынести все, что началось теперь там без меня?» Хэгстром взглянул на Тома Перкинса, который пел с Игорем Богатыревым:

Боб Скотт, Пьер Рошаль, Хейнц Вильковски и Мацумото Томоясу молчали.

Они не отрывали глаз от звездной россыпи, сверкающей на экранах.

Наверно, как и Эдвард Хэгстром, тоже думали о своих родных и близких, о тех, кто сейчас с надеждой следит за полетом корабля к космическому страннику, ставшему грозным соседом Земли.

Среди космонавтов, среди этих милых и мужественных людей есть враги?

После старта Эдвард Хэгстром вскрыл конверт с инструкциями хозяев таинственного репортера. «На Ивере вы встретитесь с командиром космического корабля Роском Дилингером. Пароль: «Мак всегда на высоте».

Повторить дважды. Вам ответят: «Ивер еще выше». Роск Дилингер сообщит вам, что делать.

На вашем корабле два наших парня. Они помогут вам в решающую минуту.

Привет и наилучшие пожелания».

Два предателя на корабле… Хэгстром разглядывал космонавтов и чувствовал себя совершенно неподготовленным к той роли, которую должен был сыграть. От мрачных мыслей его вновь отвлекло прошлое. Ему вспомнилась беседа с президентом, состоявшаяся за день до отлета.

Хэгстром с недоверием относился к политикам. Считал, что политикой преимущественно занимаются личности, не способные проявить себя в чем-нибудь более серьезном.

После коктейля и вежливых вступительных фраз Хэгстром спросил:

- Я до сих пор не могу понять, господин президент, чем вы руководствовались, назначая меня председателем этой экспедиции?

- Мне известно ваше мнение о нас, политиках. Именно поэтому я и отстаивал вашу кандидатуру. Я буду с вами откровенен. Вы руководитель экспедиции ООН, и в то же время вы представитель нашей страны, и вам нельзя забывать об этом. По вашим действиям будут судить не об ООН, а о нашей стране. На Ивере, как вам уже известно, находятся грейтландцы.

Это налагает на вас, профессор, большую ответственность. Поэтому вам придется быть политиком.

- Я должен защищать этих, с Ивера?

- Ни в коем случае. Однако вы должны помнить о своей родине и не упускать из виду, что в том сложном мире, в котором мы живем, отношение к преступникам будет и отношением к их родине. Вы должны сотрудничать с русскими лишь в той мере, которая диктуется угрозой катастрофы.

Эдвард Хэгстром чувствовал, что его охватывает ужас. Теперь он никому не мог верить, даже Тому Перкинсу, жениху Фанни.

Профессору казалось, что рядом с ним - ни одного честного человека, кроме Игоря Богатырева. Впрочем, Тому, пожалуй, он тоже мог поверить.

Эдвард Хэгстром наконец не выдержал, подошел к Богатыреву и, положив руку ему на плечо, тихо проговорил:

- Мне нужно посоветоваться с вами. Наедине.