Было еще довольно темно, когда мы надели парашюты и забрались в кабины истребителей. Вряд ли кто-то мог в сумерках разглядеть наши необычные опознавательные знаки. А к тому времени как окончательно рассветет, мы уже будем у своих.

Надеюсь, что все-таки будем…

— Санчес, Рамирес — на крыло, — приказал я. — Эй, парни, от винта!

— Есть от винта!

Я нажал кнопку стартера. Стрельнув цилиндрами и пыхнув пламенем из выхлопных патрубков, заработал двигатель моего "Мустанга". Кашлянув, присоединился к нему мотор второй машины. На крыло моего истребителя забрался механик Рамирес, к Антонио влез Санчес. Обзор из кабин наших самолетов, оснащенных хвостовым колесом, не позволял при рулении по земле видеть, что происходит впереди, и потому летчики прибегали к помощи механиков. Они при рулении сидели на крыле и знаками предупреждали летчика о помехах на пути.

Остальные ребята спешно откатывали в стороны створки ворот ангара. Я начал выруливать на взлетную полосу. Диаз следовал за мной. Мы неспешно прокатились мимо выстроенных в ряд и зачехленных самолетов, свернули на рулежную дорожку и вырулили на взлетную полосу. Аэродром на ночь закрывался, и потому на диспетчерской вышке никого не было. Помешать нам могла только охрана. Но она сейчас наверняка мирно дремала.

Рассвет тлел за нашими спинами, а взлетать предстояло на запад, в кромешную тьму.

Я обернулся, знаком приказал механикам слезать с крыльев и показал Адольфо оттопыренный большой палец. Он кивнул и повторил мой жест. Я захлопнул фонарь кабины и медленно двинул вперед рычаг управления двигателем. Мотор басовито взревел, набирая обороты. Отпустив тормоза, я начал разбег. Все быстрее росла скорость, все быстрее убегали назад огни взлетной полосы — и вот машина взмыла в воздух. Я перевел дух и довернул к югу.

К полосе уже неслась одинокая машина с желтыми мигалками на крыше. Похоже, машина охранников не завелась, и они позаимствовали Followmecar в надежде перехватить нас. Ха! Поздно, ребята, спите дальше…

Я обернулся, отыскал взглядом самолет ведомого, идущий чуть выше и позади — и, покачав крыльями, снизился до сотни футов. На такой высоте надо было быть особенно внимательным. Мы летели над западными окраинами Майями, подернутыми дымкой предрассветного тумана. Аккуратные домики быстро убегали назад; мы проносились над ними словно вихрь, оглашая окрестности ревом двигателей, и меня очень забавляла мысль, что я порчу американцам их сладкий утренний сон.

— Хе-хе, — ухмылялся я. — Сахарку хотели? Выкусите!

Минут через десять город остался позади. Под нами теперь мелькали поля, рассеченные ниточками автострад. Потом закончились и они. Промелькнул под крылом мыс Ки-Уэст. Мы снизились до шестидесяти футов. Перед нами расстилался зеленоватый океан.

Только теперь очухались американские диспетчера:

— Внимание, неизвестные самолеты, следующие курсом ноль-девять-ноль, немедленно назовите себя и следуйте курсом ноль-два-ноль!

"Ага, разбежались…" — ухмыльнулся я про себя.

Мы чуть довернули к востоку. Небо чуть левее нас неуловимо светлело с каждой минутой. Потом там заалел огонек зари, быстро охватившей полгоризонта. Я уже видел место, откуда должно было вынырнуть спасительное для нас с Диазом солнце.

Вскоре впереди и справа стал виден остров Коко, потом появились из-за горизонта и другие острова архипелага Камагуэй, лежащего у северного побережья Кубы. Дальше наш путь лежал вдоль побережья, мимо подернутых туманом холмов, сонных деревенек и старинных крепостей. До прибытия в Майяри-Аррибу оставалось еще с полчаса, и я уже приготовился к идиллическому полету вдоль романтичного морского побережья, как вдруг Диаз негромко сказал:

— Глянь вправо…

Я похолодел. Пара коричнево-зеленых "Тандерболтов", похожих на грязных бегемотов, летела вдоль побережья, почти наперерез нам. Мы быстро сближались — я уже мог разглядеть белые звезды с красной окантовкой, нарисованные на их бортах. Черт подери, это же истребители FAEC!

Мысли неслись со скоростью света. "Мы шли ниже радаров, — размышлял я, — следовательно, нас пока не видел никто кроме этих двоих… Патруль? Навели с земли? Кто-то сообщил наш маршрут? Кто? Предатель? Диаз? Ерунда, маршрут он узнал перед вылетом, сообщить бы не успел, никуда не отлучался… Или это американцы передали, что два каких-то самолета летят на Кубу? Или все-таки патруль? Да, пожалуй, все же патруль… Каррамба!".

Наши рации были предусмотрительно настроены на частоту переговоров правительственных войск. Поэтому, едва нас вызвали по радио, я услышал в наушниках решительный голос:

— Внимание, неизвестные самолеты, следующие курсом один-ноль-ноль, назовите себя! Прием!

Гм, в школе я считался неплохим актером… Рискнем!

— Вы чего, парни, мы же свои! — ухмыльнулся я, нажав тангенту. — Майор Иглесиас, эскадрилья воздушных охотников. Моего ведомого зовут лейтенант Рамирес. Теперь ваша очередь представиться. Кто вы такие? — я постарался придать своему голосу металлические нотки.

До того момента, когда наши курсы должны были пересечься, оставались считанные секунды.

— Лейтенант Васкез, шестая истребительная эскадрилья ВВС Кубы, — прохрипела рация. — Никакой эскадрильи охотников не знаю. Следуйте курсом два-два-ноль и не дергайтесь, иначе я из вас решето сделаю. На месте разберутся, кто вы такой.

— Не лезьте не в свое дело, лейтенант, — процедил я сквозь зубы, доворачивая к востоку. — Мы охотимся на партизанские транспортники с оружием…

Теперь мы летели на параллельных курсах. Нас разделяло всего сто футов. Я видел лица вражеских летчиков за плексигласовыми фонарями.

— Повторяю, снизьте скорость и следуйте за мной, — бесстрастно отозвался лейтенант.

Меня вдруг словно током ударило. Скорость! Да их "Тандерболты" ведь не угонятся за нашими "Мустангами"! Мы куда легче их, — у нас меньше топлива, нет оружия, — а у каскидос наверняка стоят старые двигатели. Мы выжмем на прямой и триста миль в час, а эти до зубов вооруженные бегемоты — хорошо если двести пятьдесят. Значит, мы легко можем оторваться от преследования. Или нагнать их. Эти бравые вояки ведь не знают, что мы безоружны!

— Идите к черту! — ухмыльнулся я, убирая газ и выпуская закрылки, чтобы сбросить скорость. Не давая батистовцам времени опомниться, я резко бросил свой "Мустанг" вправо и вниз, подныривая под истребители противника. Пронеслось вплотную к крылу грязное брюхо вражеской машины, — и в следующее мгновение я выскочил позади и правее "Тандерболтов", как чертик из табакерки. Вот они, гроза кубинских небес, в пятидесяти футах от меня! Эх, мне бы хоть два пулемета, — ух, я бы вас разделал!

— Ну куда же вы, ребята?! — издевательски ухмыльнулся я, когда в следующую секунду "Тандерболты" разошлись в разные стороны. Маневр их был прост и незатейлив, — последуй я за одним в надежде сбить его, как второй сразу бы зашел мне в хвост.

Оторваться от преследования теперь можно было без проблем!

— Диаз, полный вперед! — крикнул я, переводя самолет в пологое пикирование и двигая рычаг управления двигателем вперед до отказа, до срыва красной пломбы, означавшей самый предельный режим работы. — Как понял, прием?!

— Понял, понял!!! — ответил он. Я бросил взгляд через плечо — "Тандерболты" неторопливо разворачивались в нашу сторону, готовясь атаковать. Ага, сейчас! Догоните сначала!

Моторы ревели, как черти в аду, и мы с Альфонсо неслись вдоль побережья на скорости в триста с лишним миль в час, едва не касаясь винтами воды. "Тандерболты" постепенно отставали, а вскоре мы прикрылись кстати подвернувшимся облаком, и они потеряли нас. Теперь нам оставалось только не проскочить точку, после которой следовало поворачивать к аэродрому…

Я никогда не забуду этот бешеный полет на бреющем вдоль побережья. Крошечные рыбацкие деревушки, суденышки у причалов и в море, зеленые холмы, синее небо, яркое солнце впереди и зеленовато-голубая вода под крылом, — и все это под монотонный аккомпанемент мотора. Вот и мыс Лукресия, — отсюда до базы оставалось всего ничего. Мы обогнули его и повернули на юг, где находился аэродром Майяри Арриба. Под нами промелькнули полуостров Антилья и бухта Нипе, в которой стояло две или три рыбацких шхуны. Я уже видел впереди устье реки Майяри, выше по течению которой стоял нужный нам городок. Аэродром располагался чуть западней него. Я довернул туда, заметил знакомые ориентиры — и стал сбрасывать скорость, готовясь к посадке. И вот, наконец, впереди показалась взлетно-посадочная полоса.

Еще издали я разглядел обгорелые остовы двух больших самолетов, которых не было тут, когда я улетал в Штаты. Спустя полминуты, когда мы с выпущенными шасси на минимальной скорости приближались к полосе, я краем глаза заметил, что справа от нее стоит грузовик с установленными в кузове спаренными зенитными пулеметами. За ними сидел человек. Еще несколько бойцов, стоявших рядом, поднимали вверх свои винтовки и автоматы (или что там у них было). Стволы пулеметов также быстро разворачивались в нашу сторону.

— Адольфо, газу! — заорал я, двигая вперед рычаг управления двигателем — и сразу вслед за тем зенитчики открыли огонь. Я услышал противный торопливый визг рикошетящих пуль. Самолет слегка тряхнуло, и в фонаре появилась приличная дыра, окруженная лучистыми трещинками. Потом мотор обиженно заревел, набирая обороты, и понес меня прочь от зенитчиков. Их очереди теперь полосовали небо где-то за моей спиной.

— Диаз, ты жив?! — крикнул я.

— Жив! — возбужденно ответил ведомый. — Какого черта они по нам стреляют?!

— Не знаю. Сядем — разберемся.

— А это точно наши?

Вопрос был не лишен здравого смысла. Поскольку полосу мы уже проскочили, нам пришлось уходить на второй круг, и я смог присмотреться к аэродрому повнимательнее. Грузовик стоял на прежнем месте, но пулеметы его молчали. Возле него откуда-то появился джип, из которого вылез человечек. Видимо, командир, — теперь он наверняка распекал своих подчиненных, в красках расписывая им, кто они и чего стоят.

— Вроде наши… — с сомнением произнес я. Человечек обернулся к нам и выстрелил в небо из ракетницы. Зеленый искрящийся шарик повис в воздухе, — нам разрешали посадку.

— Садимся! — решил я. Лететь нам все равно больше было некуда, — разве что обратно в Штаты со всеми вытекающими последствиями.

Мы снова зашли на посадку. Когда колеса моего "Мустанга" с легким взвизгом коснулись грунта, я расстегнул кобуру с пистолетом и нащупал в кармане гранату. Если аэродром захватили каскитос, — самолеты они не получат. Мы с Адольфо улетим или взорвем машины. Топлива у нас еще по сотне галлонов, — жахнет так, что в Гаване слышно будет…

— Не вырубай двигатель, пока я не разрешу, — приказал я Диазу по радио. — Если что — лети назад в Штаты.

— Угу.

…Мы остановились и, не выключая моторов, стали ждать, пока к нам подъедет тот человек на джипе. Я отметил, что пулеметчик даже не пытается теперь взять нас на прицел. Хороший знак.

Джип затормозил рядом с нами — и я с радостью узнал в водителе Герреру. Значит, аэродром по-прежнему был в наших руках.

— Хола, барбудос! — поприветствовал я его. — Теперь у нас есть боевая авиация!

— Здорово, летун! — ухмыльнулся Орестес, забираясь на крыло. Мы обменялись рукопожатиями, после чего я заглушил двигатель и махнул Диазу. Спустя мгновенье над аэродромом повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом травы, которую колыхал ветерок.

— Как долетели? — осведомился командующий.

— Нормально, — слабо улыбнулся я, чувствуя, как накатывает усталость. Слишком много за этот час было впечатлений. Я расстегнул ремни и выбрался из кабины, потянулся, разминая затекшее тело. Осмотрел цепочку пробоин, тянувшихся от кабины к хвосту. Мне здорово повезло — пули не задели радио, баки и тросы управления, а обшивку легко можно было залатать.

— Эк вы меня… — протянул я, глядя на пробоины.

— Нас утром бомбили, — извиняющимся тоном сказал Геррера. — Причем незадолго до вашего прилета… Вот ребята и перетрусили малость, когда вас увидели…

— Мы ж с выпущенными шасси подлетали… — усмехнулся я.

— У страха глаза велики, — пожал плечами Орестес. — Я уже распорядился наказать виновных…

— Не стоит, — мягко сказал я. — У Батисты тоже есть "Мустанги". И они также могли прилететь сюда. Не наказывай зенитчиков…

Командующий кивнул. Я вернулся в кабину:

— Лучше давай обсудим сигналы, которые мы будем подавать перед заходом на посадку. И, кстати, надо бы убрать самолеты в укрытия… Не хочу, чтобы их сожгли, как эти… — я кивнул на остовы сгоревших транспортников.

— Будет сделано. Мои ребята покажут тебе, куда рулить.

— По рукам!

Мы с Диазом снова запустили двигатели и зарулили в импровизированные капониры, вырытые в холмах на краю поля. Теперь я был спокоен — с воздуха наши "Мустанги" не было видно, да и на случай бомбежки они были защищены.

Как выяснилось, меры предосторожности оказались совсем не лишними — уже после обеда пара "Тандерболтов" появилась над полем и сбросила несколько бомб. Зенитчики дали по ним несколько очередей, но батистовцы не стали делать второго захода и поспешно ретировались. Мы наблюдали за налетом из выделенной нам Геррерой хижины, расположенной на холме в четверти мили от полосы. Все было видно как на ладони.

— Хулиганье… — презрительно резюмировал Диаз. — Нашкодили и смылись…

— Это они сейчас так, — Геррера неторопливо раскурил трубку. — А раньше обрабатывали нас капитально так… да… видели там, на поле сгоревшие самолеты?

— Да, — кивнули мы.

— Обычные пассажирские "Дугласы". Я сам на таком успел между Гаваной и Сантьяго полетать. Их в начале ноября ребята Рауля угнали, — думали войска и припасы возить… да куда там! Через несколько дней каскитос пронюхали, что мы их тут держим — и давай нас бомбить… Самолеты сожгли, нескольких наших ранили… — лицо командующего на миг исказила гримаса боли. — Вот тогда мы и подготовили те укрытия для остальных самолетов…

— А как их угнали… ну, те транспортники? — спросил Адольфо.

— Обыкновенно, — неожиданно резко ответил Геррера. — Как обычно самолеты угоняют? Пилоту ствол к голове — и полетели, куда надо…

— А пассажиры?

— Всех отпустили потом. Не волнуйся, — усмехнулся Орестес и встал из-за стола. — Мишель, пойдем, выйдем, поговорить надо.

Вставая из-за стола, я бросил взгляд в направлении аэродрома. Партизаны уже засыпали землей и гравием воронки от бомб. Видно, им было не привыкать к таким налетам, — работали они быстро и споро…

…Мы вышли на улицу, и Геррера, выколотив пепел из своей трубки, спросил:

— Тебе сколько пулеметов надо?

— Двенадцать.

— Сколько? — поперхнулся командующий.

— Двенадцать, — повторил я и, увидев его лицо, уточнил:

— Можно и восемь.

— Восемь тоже многовато… — протянул он.

— По четыре на самолет, — пожал я плечами.

— Ладно, уговорил. Пишу приказ… — он стал размашисто писать на чистом листке бумаги. — Пишу: "Выдать подателю сего восемь пулеметов…"

— "Кольт-Браунинг", пятидесятого калибра, — подсказал я.

— Ага, что еще?

— Шесть тысяч патронов.

— Сколько?! — у Герреры аж дыхание перехватило. Я испугался, что сейчас он проглотит трубку, и повторил, слегка отодвинувшись от него:

— Шесть…

— Нет, ты положительно рехнулся…

— Я сразу с запасом беру, — возразил я. — У меня на каждой машине будет стоять четыре ствола, полный боекомплект — четыреста патронов на ствол…

— Откуда я столько патронов наберу?!

—…а это тысяча шестьсот патронов на самолет. А самолетов у меня два. Итого три тысячи двести патронов, и этого при самом лучшем раскладе хватит на один-два боя…

— Стреляй поэкономнее, черт тебя дери!

—…а еще мне надо установить пулеметы и отрегулировать их, и на это тоже потребуются патроны, так что четыре тысячи — это минимальный запас. Понимаешь, — ми-ни-маль-ный! — я ткнул указательным пальцем в небо.

— А ты стреляй поаккуратнее! — воскликнул Геррера. — Поточнее! У меня нет патронной фабрики! Что смогу — сделаю, но не более…

Гражданский летчик, каррамба! Что он понимает в моих проблемах? Ему только бензин, грузы да накладные подавай!

— Самолет — не снайперская винтовка, — хмыкнул я.

— Поговори мне еще… — пробурчал командующий, но написал-таки заветную цифру "6000". Расписался в конце за себя и за Фиделя — и отдал листок мне.

— Подожди, это еще не все, — сказал я. У Орестеса от удивления поползли вверх брови:

— Еще что-то хочешь?

— Хочу. Записывай — четыре тонны хорошего высокооктанового бензина, шесть противотанковых гранатометов марки "базука" и побольше ракет к ним… подожди, это не все! Не смотри на меня как солдат на вошь! Еще провода, электрика всякая, пара рукастых ребят… записал? И два листа фанеры. И прицелы.

Повисло молчание.

— Ты меня прости, но фанера-то тебе на кой? — тихим голосом спросил вконец удивленный Геррера.

Что характерно, про гранатометы вопроса не возникло. Уже прогресс.

— Мишени сделаю. Чтобы пулеметы пристрелять, как установим, — пояснил я.

— А без нее никак, что ли?

— Флаг тебе в руки! — хлопнул я его по плечу. — Не будем мы искать пулеметы, базуки, бензин, — лучше выспимся и поразвлекаемся. Но… — я сделал театральную паузу, — когда Фидель прикажет поднять в воздух мои самолеты, а я доложу, что они не готовы из-за тебя, накажут тебя, а не меня.

Снова наступила тишина. Потом Орестес хмыкнул, кивнул и дописал на листок то, что я сказал.

— Бери джип и езжай в город, — произнес он. — Придешь в арсенал — предъяви эту бумагу коменданту. Пусть выдаст тебе все, что написано.

— А если у него не хватит припасов?

— Еще можешь съездить в Ольгин и Альто-Седро. Мы уже там прочно сидим. Если какие проблемы — звони мне. Пистолет есть?

— Есть.

— Автомат еще возьми. Мало ли чего…

— Лады.

Если с Орестесом говорить достаточно убедительно, — он становился весьма покладистым. Но за усы его все-таки лучше было не дергать. Его не зря прозвали Порохом — вспыхнуть он мог по любому поводу. Впрочем, и отходил быстро.

— Кстати, у меня для тебя хорошая новость. Я нашел двух техников, которые знают "Мустанг". Думаю, им самое место в твоей эскадрилье.

Он сказал именно так — "эскадрилья", — хотя у меня было всего два самолета. По старым меркам, даже не звено… Хотя звучало неплохо. Я так ему и сказал.

— Это хорошо, что у нас теперь есть твои истребители. Теперь у нас всего...

— Кстати, у нас еще и бомбардировщик есть! — похвастался он, когда мы вернулись в теплую хижину.

— Откуда? — удивился я.

— Трофейный, — подмигнул он. — В конце октября захватили.

— Расскажи, как, а?

— Да просто все, — усмехнулся Орестес, разваливаясь в кресле. — Это наблюдательный самолет, но вооружен пулеметами и может нести бомбы. Двое каскитос летали на нем на разведку, и у них мотор забарахлил. Сели на нашей территории. Пытались сжечь самолет, — да наши ребята подоспели, спасли машину. Куда пилотов девали, не знаю, а самолет мы сюда перевезли. Двигатель, правда, менять пришлось, но зато теперь летает.

— Уже воевали на нем? — спросил я.

— Угу, — кивнул командующий. — Табладу знаешь?

— А то!

Сильвио Табладу у нас все знали — все-таки самый старший из военных пилотов, сражавшихся на стороне повстанцев, да еще ветеран Второй Мировой. Ему уже было что-то под тридцать шесть. Веселый был дядька, много всего знал и умел. Батиста ему подрезал крылья и упрятал в тюрьму — якобы за участие в подготовке военного переворота, — за что Сильвио имел на него немалый зуб. Выйдя из тюрьмы в 1955 году, он примкнул к Движению 26 июля и уехал в Мексику, потом храбро сражался в рядах партизан в Сьерра-Маэстре. Когда Кастро предложил ему место пилота в FAR, Таблада долго не раздумывал — и вскоре стал одним из первых летчиков-повстанцев.

— Вот он на нем и летает сейчас. Седьмого ноября наши Ла Майю штурмовали, город взяли, а казармы не смогли. А там две сотни каскитос засело. Наши прикинули, что потери большие будут, ежели штурмовать эти казармы — и решили солдатам на психику надавить. Таблада с техниками как раз успел самолет отремонтировать, повесили ему две бомбы, пулеметы зарядили — и полетел он бомбить казармы с Пайяном. Ну, ты Пайяна знаешь, тот еще чудак…

Пайяна я тоже знал. Редкостный храбрец был, но с причудами. То молодого крокодила на поводке выгуливает, как собачонку, то на дереве спит…

— И как они отбомбились?

— Удачно. Солдаты думали, самолет к ним на помощь летит, стали флагом махать, — а Таблада бомбы точно в центр плаца положил, да еще обстрелял все из пулеметов. Гарнизон сразу сдался.

— Лихо, черт побери! — восхитился я.

— Еще бы! С тех пор, правда, тихо. Только оружие да своих ребят возим.

— Ну, мы сейчас свои машины подготовим — если что, хоть прикроем.

— Дай-то Бог… — вздохнул Геррера.

На аэродроме партизаны заканчивали засыпать воронки от бомб.