Ключи майор по привычке оставил в замке зажигания, так что позаимствовать машину было несложно. Часовые у «ворот» препятствий чинить не стали, — и лейтенанты выехали из лагеря.

— Таки майор будет не рад… — заключил Вася, пока джип скакал по ухабам. Володя вцепился в руль, стараясь удержать машину на той накатанной тропе, которую майор Ван по пути в лагерь, забывшись, назвал дорогой. Остальным приходилось крепко держаться за что попало, чтобы не вылететь из вездехода на очередной кочке.

— На первый раз простит, — философски заключил Ашот, лязгая зубами на ухабе.

На спуск в долину ушло минуты две. Выехав из леса, друзья увидели, как тот самый давешний МиГ-21 заходит на посадку. Колеса его коснулись полосы, из-под них взметнулись черные облачка сгоревшей резины, потом за хвостом самолета вздулся тормозной парашют, — и истребитель, замедляясь, пробежал по полосе, а затем, сбросив скорость до минимума, свернул на рулежку, где его ожидал тягач.

— Давай туда! — крикнул Ашот, но Володя уже и сам сообразил, что к чему.

Когда они подъехали к самолету, подоспевшие техники прицепляли его к тягачу. Пилот, уже выбравшийся из кабины, о чем-то говорил с человеком в технарском комбинезоне, а тот кивал в знак согласия.

— Кажись, наши… — сказал Вася. Техник и пилот обернулись, услышав их слова.

— А, пополнение? — улыбнулся летчик. Лицо у него было скуластое, загорелое, глаза узкие, но глядели на окружающих дружелюбно. Бороды и усов летчик не носил, стригся коротко, и ежик черных волос едва прикрывал голову.

— Так точно. Прилетели пятнадцать минут назад, — доложил Ашот. — Мы видели ваш проход и посадку, решили посмотреть, кто летал…

Тягач рыкнул, и, выплюнув сизоватое облачко дыма, медленно тронулся с места.

— Отлично. Я — капитан Хваленский, можете называть Михаилом Антоновичем, — летчик пожал руку Ашоту, а потом и Васе с Володей. Друзья представились, поздоровались и с техниками, которые, впрочем, сразу ушли вперед, за тягачом.

— Значит, будете помогать мне учить этих гавриков? — усмехнулся капитан. — Налет на «Балалайках» какой?

— Четыреста тридцать часов у каждого, — сказал Володя. — И еще курсантами по сто пятьдесят часов налетали на других машинах.

— Хорошо, — кивнул капитан. — Класс у всех, я так понимаю, второй?

Вчерашний выпускник летного училища мог вести воздушный бой днем в простых метеоусловиях, то есть при видимости не менее четырех-пяти километров, — этого было достаточно для звания «пилот третьего класса». Второй класс предполагал, что летчик способен действовать днем в сложных метеоусловиях при видимости два-три километра и ночью в простых. Ну, а самый высокий, первый, означал, что его обладатель сможет воевать и днем и ночью при любых метеоусловиях.

— Так точно, — кивнули лейтенанты.

— Отлично. Совсем отлично. Теперь вкратце о том, чем будем заниматься. Каждому достанется несколько курсантов. На «Балалайках» никто из них еще не летал — на днях займемся этим. А пока будете учить язык…

— Э-э… товарищ капитан… — выдавил Ашот. — Разрешите вопрос?

— Разрешаю.

— А зачем это нам… язык учить… переводчик же есть…

— Ваши будущие курсанты, увы, русский знают плохо, — пожал плечами Хваленский. — Поэтому вам придется выучить общеупотребительные команды, чтобы в воздухе чувствовать себя поуверенней. Ну, в пределах необходимого радиообмена. «Прошу разрешения на взлет», и тому подобное. Переводчик-то есть, но случаи разные бывают… — капитан вздохнул. — И вообще, береженого бог бережет. Вопросы есть?

— Есть. Разрешите?

— Разрешаю.

— Вы давно тут?

— Месяц. Неделю осваивался, потом понемногу начал летать. Еще вопросы?

— Никак нет.

— Тогда приступайте… — капитан достал из планшета блокнот и протянул его Володе. — Должно от зубов отскакивать. Кстати, я гляжу, вы позаимствовали машину Вана… Не подбросите потом до лагеря?

— Конечно! — развел руками Ашот.

— Тогда давайте я для начала покажу вам здешнее хозяйство, а потом поедем в лагерь. Заодно и поговорим. Машину оставьте тут, никто ее не тронет.

— Давайте, — кивнули друзья.

Капитан провел их через лес по едва заметной тропинке, петляющей между деревьев. Пока они шли, Хваленский рассказывал:

— В прошлом году американцы под орех разделали эту базу. Ангары раздолбали, технику пожгли, полосу продырявили… Но место тут очень удобное, поэтому вьетнамцы базу восстановили. Правда, с воздуха она смотрится разрушенной. Ангары теперь располагаются по землей, как и топливохранилища.

— Это как? — удивились лейтенанты.

— Сейчас увидите, — усмехнулся капитан.

Они вышли к холмам, находившимся метрах в трехстах к востоку от взлетной полосы. Ангары, — точнее, подземные укрытия, — были вырыты в их недрах; стены и потолки дополнительно укреплялись бетоном. Уничтожить их было можно разве что прямым попаданем авиабомбы. А обнаружить — лишь при большом везении: бетонные плиты рулежных дорожек оказались выкрашены под цвет окружающей земли и врыты в нее так, что они составляли с ней единое целое. Эти рулежные дорожки сливались в одну, которая шла от ангаров прямо к взлетной полосе, и в случае тревоги самолеты могли сразу выруливать по ней на взлет.

Для обслуживания самолетов в ангарах имелось все необходимое оборудование вроде лебедок и кранов, а также всяческие станки и инструменты. Укрытия освещались лампами дневного света; для очистки и кондиционирования воздуха имелась превосходная система вентиляции. Работу всего этого оборудования, как пояснил Хваленский, обеспечивала небольшая гидроэлектростанция, расположенная неподалеку на быстрой речушке.

— А если ее разбомбят или взорвут? — полюбопытствовал Вася.

— Есть резервные генераторы, — пожал плечами капитан. — Но пока к их помощи не прибегали.

Самолеты в тоннелях выстраивались в ряд вдоль левой стены тоннеля, а пространство справа оставлялось свободным для проезда заправщиков и тягачей. В первом тоннеле стояло пять вьетнамских МиГ-17, во втором — три уже собранных и облетанных МиГ-21 (пока еще не окрашенных и без знаков различия), а также пять двухместных учебных МиГов-«спарок» (прозванных так за спаренное управление, — управлять самолетом могли и курсант, и инструктор). В третьем ангаре советские техники собирали очередную «Балалайку». У дальней стены виднелось еще четыре или пять огромных ящиков, в которых перевозились самолеты. Видимо, там хранились в ожидании сборки остальные истребители.

— Что, Миш, нашего полку прибыло?! — усмехнулся один из них, когда летчики вошли в ангар. Сняв замасленную перчатку, он протянул друзьям руку:

— Дима.

Летчики представились столь же просто — козырять званиями тут было ни к чему. Заметив новичков, подошли познакомиться и остальные технари.

— Они самые, — с улыбкой подтвердил Хваленский. — На сегодняшней машине замени, пожалуйста, лампочки сигнализации выпуска шасси. Кажется, одна перегорела.

— Будет сделано, — кивнул техник. — К завтрему соберем еще вот этого красавца, тоже облетать надо будет, — он глазами указал на МиГ, только что выкаченный из огромного деревянного контейнера. Крылья, отстыкованные при перевозке, еще не установили на место, и лейтенанты, глядя на одиноко стоящий ракетообразный фюзеляж, сразу вспомнили известную шутку: «Зачем «Балалайке» крылья? А чтоб пилот летать не боялся…».

— Облетаем, какой вопрос? Только гостинцев насыпь как обычно.

— А, это само собой!

— Все, я поехал отдыхать. Если что, звони.

— Угу, до встречи.

Попрощавшись с техниками, летчики вышли из ангара и вернулись к взлетной полосе, где их терпеливо дожидался майорский «газик». Володя сел за руль, Хваленский — рядом с ним, Ашот и Вася забрались в кузов.

— Поехали! — Володя повернул ключ зажигания.

Пока они возвращались в лагерь, Хваленский рассказывал:

— Клювом щелкать тут опасно. Янки с баз в Южном Вьетнаме за полчаса досюда долетают, с авианосца в заливе — и того быстрее. А локатор у нас на базе слабенький, видит километров на сорок. То бишь, засекли янки — остается нам на реагирование минуты две-три, не больше. Да еще летаем без оружия, с почти пустыми баками… а у них и керосина вдоволь, и ракеты есть…

Помолчав, капитан добавил:

— Если попадетесь охотничкам — тяните «Фантом» в виражи. Он на малых высотах маневрирует, как утюг. Есть шанс выиграть время и уйти. А если по вам ракету пустят — резко отворачивайте в ее сторону. Тогда она вас, скорее всего, потеряет.

— А вам уже доводилось встречаться с «Фантомами»? — спросил Володя.

— Угу. Неделю назад подловили, когда я МиГ облетывал, — кивнул Хваленский. — Минут десять они меня гоняли, наверное… пока вьетнамцы на «семнадцатых» не подоспели. Там я этот трюк с виражами и подметил. Внимательней будьте, короче.

— Ясно, — кивнули старлеи.

…Вечером комендант базы, за глаза уже прозванный лейтенантами Вованом, пригласил офицеров к себе на ужин. Прибыл и командир полка, летчиков которого предстояло обучать лейтенантам, — полковник Нгуен Во Цзинь, худой и жилистый офицер с необычайно пристальным взглядом. Впрочем, он больше молчал, — видимо, уже узнал все интересующие его подробности от Хваленского.

— Со спиртным у нас туго, — извиняющимся тоном сказал Ван, — а вот с хлебом попроще…

С этими словами он, загадочно улыбаясь, достал из своего вещмешка завернутый в полиэтиленовый пакет черный хлеб. Как раз такой, что продавался в любом продуктовом магазине Союза.

— Не спрашивайте, откуда, — усмехнулся он, увидев изумленные лица офицеров. — Давайте выпьем за ваш успех и нашу старательность!

Он разлил по стаканам душистый зеленый чай.

— Когда американцы стали бомбить наши города, у нас было всего двадцать пять МиГ-17, — рассказывал он. — Двадцать пять — на всю страну. Американцы за раз посылали на бомбежку больше самолетов, чем мы тогда имели. Но мы выстояли. Сейчас китайцы поставляют нам все больше этих самолетов, и мы наносим американцам большие потери. Не собьем — так отгоним бомбардировщики. И то хлеб, как у вас говорят. Ваши новые МиГи, думаю, окажутся еще более хорошими, и мы с их помощью совсем победим американцев.

— За ваших летчиков, полковник! — поднял свой стакан Хваленский.

— И за ваших, капитан!

Хлеб оказался немного черствым, но зато настоящим, родным…