Геру Леонидовну Метаксину, мою соседку по этажу, было очень интересно слушать. Обычно мы поднимались с пятого этажа на крышу, где стояло крепкое дубовое кресло, закалённое снегами и дождями, в него и садилась Гера Леонидовна и таинственным полушёпотом начинала свои рассказы. Иногда она как будто теряла нить повествования, её глаза обнимали всё небо — или дневное, голубое, или вечернее, звёздное, она следила за облаками, самолётами, планерами или птицами, но затем, будто опомнившись, она легко входила в прежнюю колею рассказа, с увлечением продолжая дальше.

Какое-то время я считал эти рассказы фантазиями пожилой, одинокой и очень романтичной женщины.

Но перед смертью она передала мне эти записки, и, вчитавшись в них, проникшись их духом, я счёл всё рассказанное ею за правду.

Именно по этим литературным запискам, а также по рассказу Александра Ковалевича, которому я написал в Италию, и составлена повесть, прочитанная вами.

Мне безумно жаль было Геру Леонидовну! Она была очень одиноким человеком. После смерти мужа ни с кем не заводила знакомств, долгое время жила лишь работой, потом долго болела, но из последних сил наведывалась на почту или к почтовому ящику — ждала писем от нежного друга из Италии. Она завещала после смерти эти письма предать огню, что и было исполнено.

Гера Леонидовна была удивительнейшим человеком, кое-кто даже уверял на полном серьёзе, что она ведьма и что видел, как она летала. Наверное, эти слухи рождались оттого, что она любила, поднявшись на крышу, посидеть там в кресле и посмотреть на небо. Но чтобы летала, была ведьмой? Многие считали это полнейшей чушью, но теперь, после прочтения этих записок, я склонен поверить во всё, что угодно!

Конечно, по прочтении записок остаётся немало загадок. Например, из какой семьи Гера, кто её родители? О них сказано как-то вскользь. Не исключено, что и её отец обладал способностью летать. И ещё… Где всё — таки происходит действие? Города и посёлки в записках зашифрованы, и люди, жившие в действительности, носят другие имена. Но, я думаю, внимательный и интересующийся читатель разгадает большую часть псевдонимов.

Добавлю лишь, что, готовя эти записки к печати, превращая их в художественное произведение, я решил максимально сохранить язык и стиль автора, ведь он так напоминает прошедшую эпоху. Я позволил себе лишь сократить длинноты и опустить повторяющиеся места, а также некоторые бытовые и очень личные подробности.

КОНЕЦ