Утром Дессу разбудил громкий стук в дверь. Вскочив с кровати, она бросилась было открывать, но тут вспомнила, что оставила дверь незапертой.

– Входите, открыто! – крикнула она и направилась к умывальнику. – Я сейчас выйду.

За дверью нерешительно потоптались, затем стук повторился.

– Да входите же!

Так и не успев умыться, Десса направилась к двери и… увидела два наглухо закрытых засова. Этого просто не могло быть. Или память решила сыграть с ней злую шутку?

Девушка впустила Эрлисса, который привез ей часть заказанной мебели: новую кровать, стулья и стол.

Беседа с плотником не заняла много времени, и, проводив его, Десса вернулась к своим мыслям. Кто запер ее? Снаружи сделать это было невозможно, значит, кто-то заходил в дом, пока она спала. Но раз дверь заперта изнутри, значит этот кто-то или до сих пор в доме, или покинул его через окно… Ее взгляд метнулся к окну прихожей. Так и есть, занавеска сдвинута, а на еще недавно вымытом подоконнике следы грязных сапог. Не вызывало сомнений только одно – приходил друг, иначе… Иначе она бы сейчас здесь не стояла.

Десса зябко поежилась и поклялась себе впредь быть осмотрительнее.

Стол и стулья она поставила у окна второй комнаты и задумчиво огляделась. Хорошо бы поменять занавески: золотисто-желтые будут в самый раз, с ними и окно станет казаться больше… Также можно повесит пару полок, поставить печь и диванчик. А какую выбрать обивку? Пожалуй, светлую в цветочек. А над диваном – зеркало. Большое, чтобы в нем отражалась вся комната… М-мда, получится вроде бы неплохо…

«Господи, – спохватилась вдруг девушка, – зачем мне это все? Разве я не решила уехать в Канзас-Сити еще до первого снега? Разве я здесь не временно?»

Она прошла в спальню и принялась раскладывать недавние покупки по ящикам комода. Блузки, юбки, платья, нижнее белье…

Вдруг под ее рукой хрустнула оберточная бумага. Пакет. Тот самый, что принес вчера вечером шериф Мун. Тот самый, в котором было что-то крайне ценное для ее родителей, раз они пытались спасти его, рискуя собой. А может, это все ее фантазия? Может, это вовсе и не их пакет, просто его им доставили незадолго до пожара?

Она снова внимательно осмотрела его. Нет. Такой бумагой пользовались в магазинах отца, а такой аккуратный узел мог выйти только из-под рук матери. Десса погладила шершавую бумагу и положила пакет на самое дно ящика.

Однажды вечером она обязательно вскроет его. Но не сегодня. Рана в ее душе была еще слишком свежа, и все могло вновь закончиться слезами, а плакать в такой погожий солнечный день не хотелось.

Вчерашние надежды на то, что утро вечера мудренее, не оправдались. Десса так и не пришла ни к какому решению. Уехать или остаться? Остаться или уехать? И как быть с Беном Пулом? Ей следовало бы проверить свои чувства по-настоящему, но как это сделать, если он, едва дело доходит до чего-то серьезного, сразу дает задний ход? Надо найти способ узнать его получше. Заставить его разговориться, услышать от него самого, чем он живет, о чем думает, мечтает… Но как раздвинуть створки раковины, в которую он забивается, как испуганный моллюск? Как вызвать его на откровенность? Уф, ничего себе задачка! Если бы ей раньше кто-нибудь сказал, что она, Десса Фоллон, будет ломать себе голову над тем, как расшевелить мужчину, она бы расхохоталась ему в лицо. Ей достаточно было бровью повести или щелкнуть пальцами, чтобы вокруг нее, предвосхищая малейшее ее желание, собралась целая толпа мужчин. И каких! Не чета этому ковбою-переростку… Но думает-то она именно о нем, вот ведь в чем дело…

Десса вздохнула, взяла свой ридикюль и вышла навстречу сиянию начинающегося дня. В Миссури она привыкла к затяжным сентябрьским дождям, серому осеннему небу и густым утренним туманам, здесь же ее окутывал прозрачный горный воздух, напоенный ароматами полевых цветов, над головой раскинулся бескрайний пронзительно-синий свод, отороченный на горизонте сверкающим кружевом заснеженных вершин. Воистину, природа Монтаны была просто сказочной.

Улыбнувшись солнцу, она заперла дверь и снова вздохнула.

Сзади раздался грохот и знакомое поскрипывание колес.

– Доброе утро, мэм!

Гордо восседая на козлах повозки, Вили Мосс натянул поводья и приветливо помахал ей рукой. Бен сидел рядом с ним, но предпочитал смотреть в другую сторону.

– Доброе утро, мистер Мосс и мистер Пул! – весело ответила Десса.

Бен приподнял шляпу и чуть поклонился, но не произнес ни слова. Скрестив руки на груди, девушка провожала взглядом повозку, пока та не свернула в конце улицы за угол. Бен так и не оглянулся.

Десса пожала плечами и направилась в «Континенталь», где они условились с Роуз вместе позавтракать.

– Сегодня ты выглядишь просто потрясающе, детка, – встретила ее Роуз. – Наш воздух тебе явно пошел на пользу. Знаешь, говорят даже, что он целебный. Раньше мне это казалось ерундой, а теперь сама вижу… Да ты присаживайся, в ногах правды нет.

Десса опустилась на стул напротив нее и сняла перчатки.

– Сегодня я бы не отказалась отведать чего-нибудь особенного, – сказала она.

– Вот и чудесно. Что скажешь об омлете с грибами? Или шампанском с фруктами? Ты, надеюсь, не считаешь, что шампанское по утрам не пьют? – улыбнулась Роуз.

– Что ж, – в тон ей ответила Десса, – я, конечно, выросла не в Париже, но отголоски цивилизации докатились и до Канзас-Сити. Однако, Роуз, вы меня удивляете. Омлет с грибами? Шампанское и фрукты? Здесь? Можно подумать, что Виргиния-Сити минувшей ночью стала столицей Соединенных Штатов и об этом известно всем, кроме, разумеется, меня.

– Все гораздо проще, – рассмеялась Роуз. – Катрина, хозяйка «Континенталя», женщина со вкусом и всегда держит только самое лучшее. А шеф-повара она выписала из Швейцарии.

– Ого! – изумилась Десса. Это действительно впечатляло. – Раз так, я, пожалуй, закажу шампанское, персики и кусочек дыни.

– А я остановлюсь на омлете. – Роуз отхлебнула кофе и бросила поверх чашки быстрый взгляд на Дессу. – Кстати, в субботу в оперном театре будет большой концерт. Не хочешь сходить?

– Конечно! – обрадовалась Десса. – С удовольствием! Мы чудесно проведем время.

– Не сомневаюсь, но меня там не будет. По субботам всегда столько работы… особенно по вечерам, сама знаешь. Твоим провожатым будет Десмонд Винбел, я с ним уже говорила. Вполне сносный тип. Не то что Бен. – Последовал еще один быстрый взгляд.

«Что это она вдруг?» – удивленно подумала Десса. Неужели Роуз тоже разочаровалась в Бене? Иначе как объяснить столь резкую смену настроения: еще недавно она буквально толкала ее в его объятия, а теперь… Но как бы там ни было, упускать возможность попасть на концерт ей не хотелось, а пойдет с ней Десмонд Винбел или кто-то другой – какая разница?

И все же неожиданная реплика Роуз задела девушку за живое. Пригубив ледяное шампанское, она представила себе Бена, едущего по пыльной жаркой прерии на тряской повозке, и ей почему-то стало стыдно. Интересно, пил ли он когда-нибудь за завтраком шампанское? Да что за завтраком, пробовал ли он его вообще? Был ли хоть раз на концерте? А на балу? Может, он и танцевать-то не умеет? По крайней мере, она никогда не видела, чтобы он танцевал с кем-нибудь в «Золотом Солнце».

Десса вновь увидела Бена лишь в день концерта. В тот вечер она надела новое малиновое платье с бледно-розовым цветочным рисунком – последний шедевр миссис Фабрини. Широкий пояс подчеркивал ее тонкую талию, а свободные рукава – изящные запястья, затянутые в длинные перчатки. Идя по улице и опираясь на руку Десмонда Винбела, она чувствовала себя почти так же беззаботно, как в былые времена.

Десмонд оказался довольно приятным молодым человеком, хорошо одетым и воспитанным. Правда, в его манерах сквозила некоторая нарочитость, а речь и осанка не были лишены оттенка снобизма. В нем вообще все было как бы немного напоказ: излишне дорогой костюм, чересчур вежливые фразы, чрезмерно аккуратная прическа… короче говоря, несмотря на весь внешний лоск, в нем сразу чувствовался сын провинциального банкира. И ему сильно недоставало хоть капельки силы и подлинно мужской красоты… Бена Пула.

Но все равно ей было приятно идти на концерт с кавалером – это давало ощущение того, что, несмотря на страшную смерть ее родителей и прочие беды, жизнь продолжается.

Улицы кишели народом, но те, кто направлялся в тот вечер в театр, отличались от остальных, шедших в «Золотое Солнце» или в «Хромой Мул».

Бен Пул принадлежал как раз к последним, но выглядел куда чище многих из них, поскольку успел вымыться, а также побрился в недавно открывшейся в городе парикмахерской. Он сразу заметил Дессу, выделявшуюся в толпе, как лебедь среди гусей. Благодаря своему яркому платью, кокетливо сдвинутой шляпке с перышками, новой прическе и возбужденно горящим глазам, она была хороша, как никогда.

Десса тоже увидела его и шепнула что-то своему провожатому, обратив тем самым на него внимание Бена. Бен кисло улыбнулся: так вот, значит, какие мужчины в ее вкусе… Куда ему тягаться с этим пижоном-белоручкой, который сам еще не заработал ни цента, но со спокойной совестью тратит деньги отца. Впрочем, у них все равно их куры не клюют…

Десса между тем подошла к нему и протянула руку:

– Здравствуйте, Бен Пул. Вы… Вы сегодня такой нарядный!

Бен покосился на свои видавшие виды сапоги. Если она хотела смутить его, то ей это удалось.

– Познакомьтесь, Бен, это… м-м-м… мой друг, Десмонд Винбел. Десмонд, это Бен Пул, тот самый человек, что спас мне жизнь.

В знак приветствия Винбел небрежно коснулся края кошмарно дорогого серого котелка, как бы подчеркивая разницу между своим головным убором и засаленной шляпой Бена, и неохотно протянул руку для пожатия. Но Бен даже не заметил этого жеста: его глаза были прикованы к лицу Дессы.

Едва увидев Бена, девушка с ужасающей ясностью поняла, что не задумываясь променяла бы десять Десмондов и сто концертов на одну короткую встречу с ним наедине. Но что ей было делать? Не могла же она сказать ему такое прямо! И ее девичья стыдливость была здесь совершенно ни при чем. В ней заговорила гордость. В конце концов, он мужчина, а значит, он и должен сделать первый шаг. Она хотела отвернуться и пойти дальше, но, взглянув мельком на лицо Бена, сразу передумала. В его глазах появилось что-то новое. Обычно спокойные, а то и просто холодные, они смотрели на нее с какой-то странной грустью, за которой, однако, явственно чувствовался тлеющий огонь вот-вот готового вспыхнуть пожара. Его взгляд обволакивал, гипнотизировал, пугал, но… не отпускал. У Дессы перехватило дыхание, голова закружилась. Зачем он так смотрит на нее? Что хочет сказать ей своим взглядом? О Боже, неужели она ошибалась, и он все-таки…

– Вы великолепно выглядите, мэм, – раздался его голос. – Это платье вам чертовски идет.

Бен наклонился и поцеловал ей руку, но не там, где того требовала обычная вежливость, а чуть выше края перчатки. Почувствовав его губы на своей коже, Десса едва заметно вздрогнула. Никогда еще она не была так близка к тому, чтобы лишиться чувств на глазах у всей этой праздношатающейся публики. Господи, какой стыд!

Она буквально вырвала у Бена свою руку и до боли, до хруста в пальцах сжала кулачки. Как он мог!

Бен поднял голову; на его устах играла мрачная усмешка.

– Рад был познакомиться, мистер Винбел, – глухим голосом произнес он, прощальным жестом приподнял шляпу и, с силой нахлобучив ее снова, развернулся на каблуках.

Через мгновение его поглотила толпа.

Бен шел вперед крупным размашистым шагом, сердито поддевая носком сапога ни в чем не повинные камушки, попадавшиеся ему под ноги.

– Чтоб ему… – едва слышно бормотал он себе под нос, – чтоб ему подавиться своим чертовым котелком! Неужели в ее прелестной головке совсем нет мозгов? Она что, не видит, с кем связалась?! Чтоб ему… Пижон несчастный… Хотел бы я посмотреть на него тогда, в прерии. Небось, обделал бы весь свой шикарный костюмчик, прежде чем выйти ночью за дверь…

Ноги сами принесли его к дверям «Золотого Солнца».

– Привет, Бен! – окликнула его Роуз, сидевшая у стойки бара. – Похоже, на улицах стали бесплатно угощать лимонами, и ты по глупости наелся их до отвала. Хорошо еще, что у меня не подают молоко, а то бы оно тут же скисло от одного твоего вида… – Она налила полную кружку пива и протянула ему. – На вот, запей, может, полегчает.

– Что это за прощелыга, с которым Десса разгуливает по городу под ручку?

– Ой, Бен, не все ли тебе равно? Сначала грубит девушке на каждом шагу, бегает от нее как от чумы, а потом удивляется, что рядом с ней появились другие брюки. Ты уж, парень, решай быстрее, нужна она тебе или нет, а то ведь так можно и с носом остаться.

– Ах, вот оно что! Понятно. – В его глазах вспыхнули и заплясали недобрые искры. – И чья это идея, твоя или ее?

Роуз небрежно поправила локон и обратила к своему разгневанному воспитаннику исполненный невинности взгляд:

– Идея? Какая идея? Не понимаю, о чем ты.

– Слушай, Рози, мне за тебя просто стыдно. Ей-Богу, стыдно. Я хоть раз отказался помочь тебе с твоей дурацкой бухгалтерией, в которой сам черт ногу сломит? Или с чем-нибудь другим? А ты играешь со мной в какие-то детские игры. Ладно, хватит прикидываться, выкладывай все начистоту.

– Ой как испугал! – от души расхохоталась Роуз и с чисто женской непосредственностью сменила тему: – Ты давно не видел Мэгги? Похоже, у нее завелся дружок. Самый что ни на есть настоящий воздыхатель, представляешь! Причем не из наших обычных клиентов, а, говорят, нездешний и даже со счетом в банке. Поговорил бы ты с ней. Она в полной панике, не знает, как быть. Он хочет, чтобы она вышла за него замуж, и намерен увезти ее в Калифорнию.

– Мэгги? Замуж? Не смеши меня. – Бен залпом осушил кружку и снова наполнил ее. – И не думай, что можешь сбить меня с толку. Если вы с Дессой решили меня позлить, то просчитались. Я не зеленый юнец, чтобы психовать из-за ваших фортелей и капризов, заруби это себе на носу.

Он расправился со второй кружкой пива, стер рукавом пену с губ и требовательно спросил:

– Где Вирджи? Мне пришла охота с ней поболтать.

– Ох, Бен, – покачала головой Роуз, – никогда не следует делать того, о чем будешь потом сожалеть.

Ответом ей был лишь мрачный взгляд.

Из-за столика у края площадки для танцев поднялась длинноногая девица с огненной шевелюрой и, лавируя между кружащимися парами, направилась к ним. Следом за ней спешил маленький толстый человечек; он возмущенно размахивал пухлыми ручками и надтреснутым голосом кричал:

– Эй, эй! Следующий танец мой! Я не собираюсь никому уступать свою очередь! Эй, да постой же!

Рыжеволосая даже не оглянулась. Она подошла прямо к Бену и, кокетливо улыбаясь, обвила его рукой за талию.

– Ты звал меня, дорогой?

Вся решимость Бена мгновенно испарилась. Ему была нужна вовсе не Вирджи. О, она, конечно, умела утешать мужчин, да еще как, но он искал не этого.

– Как-нибудь в другой раз, Вирджи, – мягко сказал он и чмокнул ее в лоб. – Не обижайся. У меня есть одно срочное дело, о котором я только что вспомнил. Иди к своему толстячку, а то он лопнет от злости. Пожалей Роуз, представляешь, сколько потом придется убирать?

Звонко хохотнув, Вирджи грациозно повела бедрами и пошла назад, в объятия пыхтящего коротышки.

На улице Бен осмотрелся по сторонам. Концерт уже начался: окна театра горели мягким ровным светом, а из открытых окон доносилась волшебно красивая мелодия, от которой щемило сердце и на глазах выступали слезы.

– Надеюсь, тебе там хорошо, – пробормотал Бен. – Не хотелось бы, чтобы этот самодовольный болван испортил тебе праздник, но ты сама его выбрала…

Он сдвинул шляпу на затылок и уныло поплелся в «Хромой Мул», где его всегда были рады угостить выпивкой и пригласить за покерный стол.

Десмонд уже минут пять возился с ключом, пытаясь открыть замок на двери нового дома Дессы. Наконец раздался сухой щелчок, и эта трудная задача была решена.

Вместо того чтобы гостеприимно распахнуть перед ним дверь, как он на то и рассчитывал, девушка прислонилась к ней спиной, ясно давая понять, что путь дальше для него закрыт.

Он взял ее руку и поднес к своим губам. Ничего. Никаких ощущений. Просто дежурный вежливый поцелуй сквозь перчатку.

– Концерт был замечательный, правда, Десмонд?

– О да. Лист удивительно талантлив.

– Верно, но мне больше нравится Шопен, – заметила Десса, хотя весь вечер искренне наслаждалась зажигательными мелодиями Листа.

Если бы в программе был Шопен, то его глубокий лиризм и чувственность вполне могли довести ее до слез. Особенно после этой встречи с Беном Пулом… Девушка и сама не могла сказать, почему решила вдруг не согласиться с Десмондом, в ней вдруг заговорил какой-то странный дух противоречия.

– Быть может, встретимся снова через неделю? В следующую субботу дают трехактную пьесу Виктора Гюго. Она называется… м-м-м… забыл как, знаю только, что все Восточное побережье по ней просто с ума сходило.

– Посмотрим, Десмонд, сейчас трудно сказать. Я и правда очень устала. Спасибо вам еще раз.

Она боком проскользнула в прихожую и захлопнула дверь, хотя по глазам своего провожатого видела, что он отнюдь не считает их беседу оконченной.

В спальне Десса расшнуровала платье, скинула его на кровать, и тут кто-то негромко постучал в дверь. Кто бы это мог быть? Десмонд? Нет, вряд ли. Он, конечно, зануда, но зануда воспитанный.

Стук повторился, и дверь, чуть скрипнув, приоткрылась. Девушка слишком поздно вспомнила, что снова забыла запереть ее изнутри.

– Десса? – позвал тихий и очень знакомый голос. – Не пугайтесь, это всего лишь я.

И прежде чем она успела хоть что-то предпринять, на пороге комнаты возник Бен. Картина, открывшаяся его взору, до боли напоминала сцену в ветхом домике почтового агента, где их с Вили задержала поломка повозки и где он увидел ее тогда.

– Опомнитесь, Бен Пул, да вы в своем уме?! – возмутилась Десса. – Что это за манера… да нет, скорее привычка вламываться ко мне без предупреждения? Я уж не говорю о приглашении! Что вам надо? – неосторожно спросила она и тут же спохватилась: – Нет, не отвечайте. Просто уходите, и все.

– Если не хотите видеть незваных гостей, научитесь сперва запирать дверь, – буркнул Бен, отводя глаза. – Вы… вы слишком красивы, чтобы держать дом нараспашку… особенно по ночам.

– Бен, – жестко повторила она, – уходите немедленно, иначе я позову на помощь.

– Не стоит, Десса Фоллон, не утруждайтесь. Я сейчас уйду.

Но вместо того, чтобы так и сделать, он продолжал стоять на пороге, нервно теребя в руках шляпу. Десса не знала, что и делать.

– Вы же знаете, что я просто не могу вас обидеть, – еле слышно сказал Бен.

«Еще как можешь!» – подумала Десса, хотя и понимала, что он имел в виду совсем другое. В его глазах она видела все тот же глухой огонь – предвестник всепожирающего пожара, который, единожды вспыхнув, испепеляет дотла душу и тело. Боже, что же творится в сердце этого нерешительного великана? О чем он думал, идя сюда? Он не мог не знать, что она укажет ему на дверь, и все же пришел. Значит, желание видеть ее оказалось сильнее рассудка? Значит, она ему все же не безразлична? Девушка почувствовала, как в ней снова поднимается волна желания. Он здесь, значит, он хочет ее. Она всей душой жаждала поверить в это, но боялась. Слишком много было горя и разочарований, и ей казалось, что еще одно может оказаться последним, что она его просто не переживет.

Бен первым нарушил затянувшееся молчание:

– Я шел к себе и… и вдруг испугался, что вы снова забудете запереть дверь… То есть, я подумал… подумал, что, если вы еще не спите, мы могли бы поговорить.

Десса молча кивнула. Значит, это он запер вчера дверь. И наверняка сначала зашел к ней в спальню и увидел ее спящей. Она покачала головой и, не отдавая себе отчета ни в том, что почти не одета, ни в том, что делает, шагнула ему навстречу.

«Боже правый, да это просто какое-то наваждение!» – молнией пронеслось у нее в голове, и разум вновь восторжествовал над чувствами.

– Подождите, пожалуйста, в гостиной, – вымолвила она, и сама не узнала свой голос. – Я скоро приду.

Черты его лица разгладились, он с облегчением вздохнул и улыбнулся.

– Да, конечно. Я подожду здесь… то есть в другой комнате, и вы… вы скоро придете…

Чувствуя себя законченным дураком, Бен проследовал из прихожей в полупустую гостиную и тяжело опустился на стул. Зачем он здесь? Зачем мучает и себя, и ее? Все произошло как бы само собой: он увидел свет в крохотном оконце, через которое вчера с таким трудом выбрался наружу, и просто не смог пройти мимо. Потребность видеть Дессу превратилась для него в какую-то манию – она жгла и иссушала душу, будоражила, не давая ни минуты покоя… Он перестал теребить шляпу, бросил ее на пол рядом со стулом и, обхватив колено сомкнутыми в замок пальцами, откинулся на спинку.

Внутренний голос нашептывал ему, что надо бежать, бежать отсюда без оглядки, пока еще не поздно, пока не случилось ничего непоправимого… Но на этот раз Бен твердо решил остаться. Будь что будет. Он больше не мог обходиться без общества этой странной, непонятной, а порой и пугающей его девушки с ясными зелеными глазами. Даже когда она сердилась на него, кричала, гнала, ему все равно было с ней хорошо.

Подобного чувства он не испытывал с детства, резко оборвавшегося в тот день, когда его мать и трех сестер зверски убили бандиты. Тогда, стоя над их бездыханными телами, он хотел лишь одного – умереть. Подонков так и не нашли. А потом он и сам начал убивать на войне. Какое-то время это ему даже нравилось. Ему казалось, что он мстит за смерть своих близких; в каждом враге он видел одного из негодяев, лишивших жизни беспомощную женщину и трех маленьких девочек. Слепая ненависть, которая с безошибочной точностью направляла его карающую руку, сделала его самого холодным, расчетливым убийцей.

Теперь же, ища лишь мира и душевного покоя, он нашел их в Дессе. Десса стала для него всем. Он не понимал как и почему, но с каждым днем все отчетливее ощущал, что это именно так. Даже Сэра с ее умиротворяющим всепрощением не могла дать ему того, что несло с собой само присутствие рядом этой избалованной, взбалмошной, сумасбродной… и сногсшибательно красивой гордячки, казавшейся то дьяволом-искусителем, то ангелом, случайно залетевшим на самый край этого грешного мира… Ангелом, к белоснежным крылам которого не может пристать ни капли той крови и грязи, что смачно хлюпает под ногами простых смертных…

Он поднял глаза и увидел ее. Она стояла на пороге комнаты, одетая в простое белое платье, безупречно сидящее на ее стройной фигурке. Волосы, окутанные золотистым нимбом приглушенного света керосиновой лампы, мягкими волнами спадали ей на плечи.

Бен порывисто встал и подошел к ней. До сих пор он не позволял себе никакой ласки, если не считать легких прикосновений к ее руке или плечу, но теперь его ладонь взлетела вверх и он нежно провел ею по щеке и шее девушки – там, где легла причудливая тень от обрамленного сиянием локона.

Десса взглянула ему прямо в глаза и увидела, что таящийся в них огонь начинает разрастаться, маня за собой в бездонную пучину страсти. Она облизнула внезапно пересохшие губы, и язык оставил на них свой влажный след.

Он жадно прильнул к этой мерцающей в полутьме влаге, как изнывающий от жажды путник припадает к живительным водам ручья. Его сердце болезненно сжалось, словно попав в тиски чьих-то безжалостных пальцев, и в груди родился слабый стон.

Вся трепеща, она ответила на его поцелуй. В тот же миг ей показалось, что в нее ударила молния. По телу прокатилась волна жара, а под опущенными веками вспыхнул яркий свет. Настойчивая ласка его губ и языка туманила сознание, лишала воли, даруя ни с чем не сравнимое наслаждение и пробуждая силы, о существовании которых девушка и не подозревала. Она словно вкушала от источника самой жизни и желала лишь одного – чтобы это длилось вечно.

Руки Бена обвили ее талию. Она страстно прижалась к его плоскому животу, мощным бедрам, широкой груди… По телу прошла сладкая судорога; оно обрело чувствительность открытой раны, каждой своей клеточкой стремясь слиться с его плотью, познать восторг любви до конца. Напряжение достигло предела, ноги девушки подогнулись, и она с тихим стоном стала оседать на пол.

Бен подхватил ее на руки и отнес на постель, а сам опустился рядом с ней на колени.

– Десса, о Боже, Десса… Как ты прекрасна! Как я хочу тебя!..

Он снова приник к ее губам. Мир, бешено вращавшийся у нее перед глазами, внезапно рухнул, исчез, осталась только сладость, кипящая сладость поцелуя.

– Боже, как я хочу тебя! – хрипло повторил Бен. – Но если я сделаю это, мне не будет прощения. Роуз распнет меня на дверях своего салуна, и по праву. Дорогая моя, бесценная Десса, я никогда не причиню тебе боль. Никогда!

Собрав всю свою волю в кулак, он резко встал и отошел от кровати.

В ее влажных глазах стояло желание, приоткрытые губы молили о поцелуе, на скулах проступил лихорадочный румянец, волосы разметались по подушке… Бен быстро отвернулся. Еще один взгляд, и он потеряет власть над собой, бросится к ней, сорвет с нее платье и сделает то, чего они оба так страстно желали…

– Бен?

– Да, – хрипло отозвался он.

– Мне никогда не было так хорошо.

– Мне тоже.

– Тогда не уходи, пожалуйста… Ты меня все время бросаешь…

– Я хочу тебя так сильно, что это даже причиняет боль. Я никогда никого так не хотел.

«Так ли это?» – невольно усомнилась она. В салуне «Золотое Солнце», где все его так любили, он мог брать любую понравившуюся ему девушку. А если хотел, то и не одну. Но почему-то его прошлое сейчас не задевало ее так больно, как раньше. В конце концов, он мужчина, а у мужчин свое отношение к жизни и любви… Но Боже правый, если он действительно так ее хочет, то как же ему удается держать себя в руках? Разве такое возможно? Нет, разумеется, он прав. Они не могут позволить себе пойти на поводу у слепого желания. То, что нормально для Мэгги и Вирджи, для нее неприемлимо. Если она отдастся ему сейчас, то он же первый больше никогда не захочет ее. Ни он, ни один другой мужчина.

– Бен?

– О Господи, что?

– Ты на меня не сердишься?

– Бог свидетель – нет. А ты?

– Я?

– Не злись на меня, Десса. Поверь, я старался держаться от тебя подальше. Изо всех сил старался!

– Но почему?

– Я слишком хорошо знаю, кто я и что лежит у меня на совести. Такая женщина, как ты, ни за что… Я хочу сказать, что тебе на роду написано выйти замуж за какого-нибудь Десмонда Винбела или кого-то из той же породы. Или за богача из Канзас-Сити. Но за парня, который ночует на голой земле и должен больше, чем в состоянии заплатить, – никогда. Я не могу построить нашу жизнь, а потому и не имею права ни о чем тебя просить. Я больше ничем не потревожу тебя, Десса. Обещаю.

Бен заметался по комнате, как лев по клетке. Из его груди вырвался хриплый стон, больше похожий на рычание.

– Почему ты не вернулась в Канзас-Сити? – почти прокричал он. – Уезжай, Десса Фоллон, уезжай в богатый город к богатым друзьям, выходи замуж за богатого бездельника и будь счастлива! Тебе не нужен бродяга вроде меня! Пойми ты наконец, не нужен!

Прежде чем ошеломленная Десса успела что-то ответить, в прихожей скрипнула и с грохотом закрылась дверь.

Бен снова сбежал.