Такую песенку распевала Мэгги, спускаясь вприпрыжку по лестнице «Золотого солнца».

Сама песенка отнюдь не отражала подлинного отношения Мэгги к спиртному – она и сама была не прочь пропустить пару глотков виски, но ей страшно нравилась разбитная мелодия и слова, особенно последняя строчка, которая в ее исполнении обычно звучала подчеркнуто выразительно.

Она гадала, придет ли сегодня вечером Сэмюэль. Ей бы этого не хотелось. Чем меньше он будет видеть ее «за работой», тем лучше. Иначе опять начнется это нытье, мол брось-ты-тут-все-к-черту-и-поехали-со-мной. Когда столько лет вертишь мужиками как пожелаешь, не так-то просто согласиться признать над собой власть одного из них. Но бог свидетель, у него самые красивые глаза и ласковые руки…

Как же поступить? И посоветоваться-то не с кем! Вирджи, как узнала, чуть не лопнула от зависти и теперь даже здоровается сквозь зубы, а Роуз забила себе голову всякой романтической чепухой и знай твердит: «Любишь – одно, не любишь – другое…» Пойди разберись, что такое любовь, коли переспала с доброй половиной мужского населения Виргинии! Бену тоже не до того, он все никак не разберется со своей принцессой из Канзас-Сити. Он слишком добрый, бедняга. Дал бы ей разок в ухо – мигом перестала бы задирать нос…

Роуз наблюдала за ней с улыбкой. Ей приятно было думать, что хоть одной из ее девочек судьба сдала козырного туза. Правда, эта дурочка не понимает пока своего счастья, но ничего, скоро поймет. А вот песенка ее Роуз никогда не нравилась – сразу на память приходила эта ханжа Молли Блейр со своими постными подружками.

Начиная с сорок девятого, года спада золотой лихорадки в Калифорнии, не переводились женщины, то и дело объявлявшие крестовый поход на спиртное. Думать о том, что их истерика докатилась и до Виргиния-Сити, было грустно, поскольку это могло стать началом конца салуна «Золотое солнце». Жена преподобного сколотила команду таких же недоразумений, как и она сама. Эти, мягко говоря, недовольные особи непонятного пола, названного по ошибке женским, выбрали в качестве главной мишени добропорядочный салун Роуз, где воющие от них мужья могли с комфортом провести время за стаканчиком виски, ну и… хм… невинно пофлиртовать с девочками, тела которых куда меньше напоминали гладко оструганные стропила церкви.

В тот субботний вечер, спустя неделю после описанных в предыдущей главе событий, сидя, как обычно, за стойкой бара, Роуз радовалась за Мэгги и ломала голову, на чью сторону встанет шериф Мун в случае открытого столкновения с ратью доморощенных святых. Ничего не подозревавший о ее мучениях шериф сидел тем временем за своим излюбленным столиком в углу и лениво отхлебывал ледяное пиво.

Заходящее солнце таяло за вершинами далеких гор, бросая на пол салуна прощальные шафрановые полосы. Шериф поглядывал в окно, на пыльные улицы вечернего города, не сулившие, казалось, ничего необычного. Его расслабленный добродушный вид был обманчив. После недавнего ограбления дилижанса и двойного убийства он постоянно был начеку, а конфликт между Роуз и женой священника лишь усиливал его настороженность. Мун чувствовал: назревает что-то недоброе, и даже отказал себе в удовольствии съездить в Элдер-Галч. Если чему-то суждено произойти, он просто обязан быть на посту.

Едва он успел подумать об этом, как из-за угла соседней улочки появились те, кого Роуз величала не иначе как «бандой святош». Они наверняка собрались у церкви, выработали план действий и отправились пешим порядком на штурм «Золотого солнца». «Банда» подзадоривала себя криками и нестройным пением гимнов, которое Мун принял вначале за вопли подгулявших работяг. Однако, определив, что звуки приближаются не со стороны «Хромого мула», а с Уокер-стрит – места допропорядочного и респектабельного, – шериф внутренне собрался.

Потоптавшись на углу, группка женщин затянула «Коль славен наш господь в Сионе» и двинулась на приступ. Во главе процессии торжественно выступала Молли Блейр собственной персоной, а за ней Мун различил долговязую фигуру миссис Йохансен, жены аптекаря, и толстуху мисс Лорейн Твигг, незамужнюю сестру Мориса Твигга, владельца отеля. Уж если в первом ряду собрались самые известные в городе склочницы, дело предстояло нешуточное.

Шериф встал. К нему подошла встревоженная Роуз, и они вместе продолжали молча наблюдать за приближением вражеского отряда.

Группа насчитывала не менее дюжины женщин, следовавших, как послушное стадо, за своими тремя предводительницами. У всех на лицах было выражение фанатичной решимости; в руках леди сжимали садовые мотыги, вилы и деревянные грабли.

Длинные юбки поднимали облачка пыли, надтреснутые голоса лишали еще недавно тихий вечер последних остатков очарования.

В дальнем конце той же улицы Десса с удовольствием разглядывала свой новый диванчик, доставленный ей возчиками компании Бэннона. К счастью, ими оказались не Вилли и Бен. Бена она вообще не видела уже неделю – после их последней встречи он старался не попадаться ей на глаза. От этого мирного занятия ее оторвал нарастающий гул голосов; она отодвинула занавеску и с любопытством выглянула наружу. У «Золотого солнца» собралась толпа. Господи, неужели что-то случилось? С кем?

Девушка выскочила на улицу и, подобрав юбки, поспешила к салуну. Вскоре долетавшие до нее голоса перестали казаться монотонным гудением, среди них начали выделяться женские голоса, вопли, вскрики, проклятия и обрывки пения. Впрочем, говорили все одновременно, поэтому разобрать что-либо внятное Дессе так и не удалось.

Она присоединилась к толпе зевак, плотным кольцом окруживших место предполагаемой потасовки. Народу собралось много – бесплатное представление не хотел пропустить никто, тем более что оно обещало быть куда занимательнее трехактной пьесы какого-то француза, начинавшейся в это же время в театре. Правда, по отзывам, пришедшим с Восточного побережья, пьеса была невероятно смелой и скандальной: подумать только, там вслух, и даже довольно громко, произносят слово «грудь»!

На верхней ступеньке крыльца салуна, загораживая спинами дверь, стояли шериф Мун и Роуз. За их спинами жалось несколько «девочек», в том числе Мэгги и высокая рыжеволосая особа, осыпавшая через плечо Роуз неприятеля самой отборной и заковыристой бранью. Зеваки в толпе веселились от души.

– Давай, давай, Вирджи! – перекрывая хохот соседей, крикнул какой-то мужчина слева от Дессы. – Скажи им! Задай им жару!

Он мастерски послал в сторону нападавших бурый от жевательного табака плевок, но угодил в шляпу некстати подвернувшегося ковбоя и тут же схлопотал по шее под дружный гогот всех собравшихся.

Десса оценивающе посмотрела на рыжую. Так вот, значит, какая она, эта таинственная Вирджи, к которой то и дело заглядывал Бен Пул… И тут, впервые за последнюю неделю, она увидела и Бена: он бежал по противоположной улочке к салуну, и ветер развевал его белокурую гриву. У Дессы екнуло сердце. Ей не хотелось, чтобы он заметил ее, хотя она и понимала, что больше боится своих собственных чувств к нему, чем его самого.

Отчаянно работая локтями, она еще дальше углубилась в толпу и неожиданно оказалась в первых рядах. Как раз в этот момент Молли Блейр перешла к решительным действиям. Доведенная до исступления бранью Вирджи и хохотом зевак, она с воплем «Блудницы Вавилонские!» налетела на шерифа Муна, норовя выцарапать граблями у него из-за спины «рыжую нахалку». Это ей, однако, не удалось, и в итоге единственным пострадавшим оказался шериф, получивший мощный удар рукояткой граблей в челюсть. Он охнул и невольно сделал шаг в сторону.

В ту же секунду в образовавшуюся брешь прорвалась Мэгги и запустила обе пятерни в пучок на голове достойной матроны, и обе покатились в пыль, дико вопя и колошматя друг друга.

– Давай, Мэгги, укуси ее! – взревели от восторга «болельщики». – Зубки у тебя что надо, уж мы-то знаем! Ну же, пусти их в дело!

Один особенно разошедшийся зритель из первого ряда сорвал с головы шляпу и с энтузиазмом принялся резко махать ею из стороны в сторону, как бы подсказывая Мэгги, куда именно следует нанести удар. Людей собралось много, сгрудились они плотно, так что не прошло и секунды, как он заехал своей шляпой прямо в лицо стоявшего сзади здоровяка.

– Идиот чертов! – прорычал тот и изо всех сил толкнул незадачливого энтузиаста в спину.

Бедняга пулей вылетел на середину импровизированной арены, где врезался в самую гущу «банды святош». Раздался дикий визг, и на голову несчастному опустилась рукоять чьих-то вил.

Между тем Мэгги и Молли продолжали выяснять отношения с помощью ногтей и зубов, не нанеся, впрочем, друг другу никакого ощутимого ущерба, если не считать безнадежно перепачканных и изорванных платьев. Последнее, правда, в большей мере относилось к Молли Блейр, поскольку на Мэгги, по обыкновению, были лишь чулки, туфли, кружевные панталончики и красный корсет.

Среди зрителей вспыхнул спор, кто над кем одержит верх, и они стали разбиваться на противостоящие группы. Заключались пари, кто-то даже захотел сделать ставку. Но, как часто бывает в подобных ситуациях, возбуждение и злость участниц потасовки передались их поклонникам. Споры звучали все громче и жестче, в ход пошли сначала крепкие словечки, а затем и кулаки. Толпа потихоньку начинала звереть.

Для взрыва не хватало одной искры, и ею стала Вирджи. Решив, что пора помочь подруге, она, истошно крича, в чем была, сорвалась с крыльца салуна и выпущенной из лука стрелой метнулась в самую гущу событий.

И тут все словно с ума посходили. Присутствие в своих рядах брыкающейся, как дикая кошка, полуголой девицы – и это еще очень мягко сказано, поскольку тревога застала Вирджи за «работой» – преисполнило сердца воительниц церкви такого негодования, что они сомкнули строй и двинулись в атаку. Навстречу им с крыльца посыпалась пестрая команда обитательниц «Золотого солнца». Сзади и с боков давила наседающая толпа… Одним словом, ад разверзся.

Дессу толкали и пихали со всех сторон, она дважды падала, но успевала вовремя подняться. Движение толпы напоминало пьяного матроса на мокрой палубе в сильную качку. Она перемещалась беспорядочно, рывками, то оставляя за собой рассыпающиеся островки людей, то снова поглощая их. От брани, воплей, звуков ударов и обрывков псалмов гудела голова, в глазах рябило от постоянного мелькания рук, ног, спин, шляп и кулаков.

Однажды толпа поднесла Дессу почти вплотную к миссис Йохансен, которая, стоя с незыблемостью сторожевой башни, вращала над головой обломком граблей с такой зверской физиономией, что к ней никто не решался сунуться; в другой раз девушка оказалась неподалеку от мисс Тригг: позабыв все свое достоинство старой девы и задрав юбки чуть ли не до бедер, толстуха оседлала одну из девиц и лупила ее чем ни попадя, приговаривая: «Изыди, изыди, сатана!»

Очень возможно, что со стороны все это казалось забавным, но Дессе было не до смеха. От полученных синяков и ушибов у нее ныло все тело, она потеряла где-то одну туфельку и теперь с трудом, прихрамывая, передвигалась, но самое ужасное заключалось в другом: ее охватила паника. Девушка металась из стороны в сторону, тщетно ища выхода из этого скопления движущихся тел, чувствуя подступающую тошноту и головокружение…

И в тот самый момент, когда она была уже готова рухнуть на землю, прямо под ноги обезумевшей толпе, ее довольно бесцеремонно подхватили две сильных руки и буквально выдернули из людского месива, как морковку из грядки. Ее шляпка давно потерялась, волосы густой пеленой закрыли лицо, и она не видела своего спасителя.

Десса пришла в себя в уютном закутке у крыльца «Золотого солнца», чудом оставшегося в стороне от водоворота всеобщей драки. Ее разметавшиеся в беспорядке волосы по-прежнему мешали видеть происходящее. Она осторожно высвободилась из рук своего спасителя и села на ступеньку.

– Вы не пострадали, мисс? У вас ничего не сломано? – заботливо осведомился знакомый голос.

– Нет, сэр, благодарю вас, все в порядке. Вот только немного болит нога… – машинально ответила она и наконец откинула с лица упрямые волосы.

– Десса?!

– Бен?!

Оба возгласа прозвучали одновременно, и они прочли в глазах друг друга то же удивление, что испытывал каждый из них.

– Боже мой, Десса, ты-то что здесь делаешь? – изумился Бен.

– То же, что и ты, – несколько обиженная его тоном, ответила она.

– Вот это вряд ли, – рассмеялся он. – Видишь ли, последние полчаса я занимался тем, что вытаскивал из этого людского месива не в меру любопытных девиц. Не сердись, я правда не тебя имею в виду. Звучит глупо, но там, в толпе, я тебя даже не узнал.

– А я тебя, – улыбнулась Десса. – Слушай, Бен, это когда-нибудь кончится? – Она кивком указала на продолжавшуюся свалку.

– Зависит от шерифа, – серьезно ответил он. – Мы вместе с ним выручали тех, кто послабее. Он мужик терпеливый, но, похоже, кому-то потом придется ой как несладко!

Словно в ответ на его слова у них над головами прогрохотал голос Муна:

– Прекратите немедленно это безобразие, или я буду стрелять!

Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

– Ну что ж, пеняйте на себя! – рявкнул он и дважды выстрелил в воздух.

С другого конца города донеслась беспорядочная пальба; «гвардия» шерифа высыпала из «Хромого мула» и, разряжая в небо свои «винчестеры», помчалась на зов шефа. Со стороны могло показаться, что она преследует, как минимум, целое племя краснокожих.

На какое-то мгновение толпа замерла, а потом начала таять на глазах. Драчуны снова превратились в добропорядочных граждан и как ни в чем не бывало поспешили по своим делам.

Не угомонилась только «банда святош».

Прорычав что-то маловразумительное, шериф сунул револьвер назад в кобуру, сбежал вниз по ступеням и разнял дерущихся, как котят. Затем сурово и решительно он взял за руки мисс Твигг и Молли Блейр и буквально потащил их, упирающихся и царапающихся, к городской тюрьме.

Жена преподобного оглянулась, высоко подняла над головой свободную руку и возопила:

– Мы очистим этот Вавилон порока от скверны, даже если нам суждено будет пасть во имя Господа! Дряни! Продажные твари! Трепещите! Длань господня сметет вас с лика земли, завещанной им возлюбленным чадам своим! И город сей станет мирным пристанищем истинно верующих, растящих детей своих в любви и в почитании святой церкви. Но вы этого уже не увидите!..

– Аминь! – закончил за нее Мун и ускорил шаг.

Глядя на них с крыльца, Роуз хохотала, пока у нее не закололо в боку. Вечер обещал быть прекрасным. Она предвидела, что сегодня от посетителей не будет отбоя. Такое случилось лишь однажды – в тот день, когда объявили об окончании войны.

Возбужденно потирая руки, Роуз вернулась к своим делам в салуне.

– Как все это глупо! – вздохнула Десса.

– Метко подмечено, – кивнул Бен. – Интересно, что завтра напишет «Монтана пост».

– Но зачем приходили эти женщины? Подумать только, ведь среди них была даже жена преподобного Блейра!

– А также жены, дочери и сестры прочих почтенных горожан. Веселая компания, нечего сказать… Ты случайно не видела Димсдейла?

– Редактора «Пост»? Я не знаю его в лицо.

– Наверняка вертится где-то здесь. А впрочем… – Бен махнул рукой. – Проводить тебя домой?

Десса кивнула и взяла его под руку. В этот момент двери салуна вновь распахнулись и на крыльце показалась Роуз.

– Бен, Десса, зайдите пропустить по глоточку, – окликнула она их. – Мы сегодня победили, и это стоит отметить.

– Ты не против? – шепотом спросил Бен.

– Не знаю… Посмотри, в каком я виде. От платья остались одни лоскуты.

– А, ерунда, Роуз и не такое видела. Пойдем, пора залить жаркую драку холодным пивом.

Сильно сомневаясь в том, что поступает правильно, Десса все же позволила ему увлечь себя в салун и была несказанно удивлена, когда он, как заправский джентльмен, ловко и в то же время осторожно пододвинул ей стул и помог сесть за столик.

– Ну, друзья мои, вы выглядите так, словно вас кошки драли, – хохотнула Роуз.

– Что ж, были там и кошки, – улыбнулся Бен. – Я-то ничего, отделался парой синяков, а вот Дессе пришлось довольно туго. Я еле успел выхватить ее прямо из-под ног какого-то громилы.

– Ты же сказал, что не узнал меня? – лукаво напомнила Десса.

– Верно, – смутился Бен, – я вообще не знал, что ты тоже там. Но мы с шерифом… впрочем, я все это уже тебе рассказывал, а Роуз и сама видела.

Бармен принес им три кружки с золотистым напитком. Дессе доводилось прежде раз или два пробовать бренди, но с пивом она была совершенно незнакома. Девушка с некоторой опаской взяла свою кружку, чуть пригубила янтарную жидкость и не смогла сдержать недовольную гримаску.

Бен и Роуз расхохотались.

– Если не нравится, не переводи добро впустую, – со смехом сказал Бен и протянул ей платок: вся верхняя губа Дессы была в толстом слое пены.

– Не смущай бедняжку, – шутливо одернула его Роуз и добавила: – Ничего страшного, дорогая, вкус действительно довольно специфический. Может, лучше начать с лимонада или какого-нибудь другого легкого напитка?

Смотря Бену прямо в глаза, Десса упрямо сделала еще один глоток.

Гадость!

Должно быть, если сразу выпить все залпом, будет лучше. Как лекарство.

Так она и поступила. Из глаз брызнули слезы, дыхание перехватило.

– Ну как? – давясь от смеха, поинтересовался Бен.

– У… у… жасно! – выдохнула она. – Просто ужасно! Как вы можете такое пить? Это же горько, невкусно и… противно!

Бен расхохотался, глядя на ее сморщенное личико, и Роуз взглянула на него с чисто материнской снисходительностью.

Внезапно он охнул и схватился за скулу.

– Что, вывихнул челюсть? – фыркнула Роуз.

– Нет. Оказывается, меня кто-то здорово треснул там, в толпе. А я и не заметил.

– Это наверняка одна из тех ведьм. Она ударила тебя метлой! – захихикала Десса, с удивлением чувствуя, что губы и язык ведут себя как-то странно, будто чужие. В довершение всего она вдруг самым невоспитанным образом икнула и, зажав рот ладошкой, быстро взглянула на Бена и Роуз. Может, они не заметили?..

– Знаешь, Бен, – сказала Роуз, – тебе бы следовало проводить Дессу домой. Она э-э… немного устала.

Бен послушно встал.

– А ты всегда делаешь то, что говорит тебе Роуз? – не без ехидства спросила Десса, кокетливо взглянув на него из-под длинных ресниц. – Я вовсе не хочу домой. Мне интересно, что приключилось с этими ведь… женщинами. И я не дитя неразумное, чтобы брать меня за руку и отводить домой.

– Что до святош, то Уолтер посадил их в тюрьму, – торжествующе усмехнулась Роуз.

– Возможно, ты и не «дитя», – заметил Бен, – но я привык слушаться старших. Пошли.

Роуз благодарно похлопала его по руке.

Демонстративно пропустив слова Бена мимо ушей, Десса продолжила беседу:

– В самом деле? Жена преподобного угодила за решетку? Ну просто обхохочешься!

Бен и Роуз переглянулись и дружно рассмеялись.

– Что? Что такого я сказала? – с обидой посмотрела на них Десса.

– Ничего особенного, но, как ты сама выразилась, просто «обхохочешься». Ты права, Роуз, Десса напилась.

– Вовсе нет! – возмутилась девушка и, чтобы доказать свою правоту, решительно поднялась из-за стола.

В тот же момент голова у нее закружилась, и Бен едва успел подхватить ее на руки.

– Это входит у меня в привычку, – усмехнулся он, прижимая к груди обмякшее тело Дессы.

– Она просто милый ребенок, Бен. И веди себя с ней соответственно.

– Черт возьми, Роуз! Я уже говорил тебе, что никогда ее не обижу, и, если хочешь, могу повторить еще раз. Понятно?

Роуз молча кивнула и невольно подумала: «А кто, интересно, знает, что может обидеть женщину, а что нет?»

Вскоре после ухода Бена и Дессы в салун, отдуваясь, ввалился шериф Мун.

– Моя тюрьма трещит по всем швам! – заявил он с порога. – Одна камера вот-вот разлетится от возмущенных воплей перебравших молодчиков, а другая – от угроз и шипения твоих недавних противниц.

– Как тебе это удалось? – остолбенела Роуз.

– О, мои помощники свое дело знают! Повязать разбушевавшихся святош труда не составило, а вот с мужчинами было сложнее. Но ничего, справились.

– И ты собираешься продержать этих ведьм за решеткой до самого утра?

Мун устало усмехнулся и покачал головой.

– Я уже поднял на ноги их мужей и братьев… Тех, разумеется, кого удалось найти. Мистер Твигг, например, был просто вне себя и пообещал запереть свою расшалившуюся сестричку дома минимум на неделю. Кого не заберут сегодня, отпущу завтра на рассвете. Надеюсь, ночь, проведенная на жестком полу, немного охладит их пыл.

– Уолтер, они тебе этого никогда не простят. Они ведь и впрямь считают, что корень зла – во мне и моем заведении.

– Знаю, Роуз, знаю, – тяжело вздохнул Мун и опустился на стул за своим любимым столиком. – Но это они нарушили порядок. И должны за это ответить. Ты была вынуждена защищаться. Да, кстати, ты уж не обижайся, но Мэгги и Вирджи тоже пришлось забрать. Они никак не могли угомониться.

– Все в порядке, ты поступил справедливо, – улыбнулась Роуз. – Ни я, ни они на тебя не в обиде. Ты хороший и честный человек, Уолтер Мун, но… Но рано или поздно тебе придется перейти на другую сторону. Помяни мое слово.

Шериф снова вздохнул и отвел глаза.

– Ты читала вчерашнюю «Пост»? – спросил он. – Там поместили письмо одного хм… добропорядочного гражданина, который, похоже, страшно любит мутить воду. Я почти уверен, что он-то и спровоцировал сегодняшнее происшествие.

– Нет, не читала, – задумчиво ответила Роуз. – Но много ли вреда от какого-то письма в газету?

– Он пишет, что, мол, давно пора разобраться с неким рассадником содомского греха – притоном, лицемерно именуемым «дансингом». Наш городок не так уж велик, Роуз, и всем понятно, что речь идет о «Золотом солнце». Так вот, автор письма прямо заявляет, что власти закрывают глаза на все безобразия только из-за денег, которые ты согласно лицензии платишь в городскую казну. А дальше он пишет, что якобы не может спать по ночам из-за криков пьяных проституток и их дружков.

– Чушь собачья! – возмутилась Роуз, вскакивая с места. – Мои девочки не шляются по улицам, и их еще никогда не видели пьяными!

– Да я знаю… – махнул рукой Мун. – Уж кому, как не мне, знать это.

– Ну а что редактор Димсдейл? Он поместил какой-нибудь комментарий?

– Свой комментарий он выдал еще несколько месяцев назад, когда молил бога избавить его от всех этих истеричных старых дев, святош, ханжей, солдат в юбке и прочих синих чулок. Но, видишь ли, тот парень, что прислал письмо, не так прост. А потому – опасен. Он и его соседи предлагают ежегодно вносить в городскую казну равноценную финансовую компенсацию в том случае, если твое заведение будет закрыто.

– Четыреста долларов? И только из-за такой ерунды меня хотят закрыть? – Роуз просто остолбенела. – Но ведь это же подло, Уолтер! Неужели я и в самом деле так опасна?

– Я бы на твоем месте не стал так уж волноваться, Роуз, – попытался успокоить ее Мун. – Ты же знаешь, что нет законов, запрещающих держать салуны вроде твоего. А если они появятся… что ж, будем надеяться, это произойдет не скоро.

– Ах, Уолтер, Уолтер… Тебя могут переизбрать и поставить на твое место какого-нибудь трусливого тихоню, пляшущего под дудку Молли Блейр и ее клики. Законы тоже можно изменить… И наш городок превратится в еще одну беспросветно тоскливую дыру, где нельзя даже громко смеяться…

Мун сжал ее пальцы в своих и ласково улыбнулся:

– Ты права, Рози. Ребята приходят сюда повеселиться. Приходят сами, их никто не заставляет делать это. И уходят такими же, какими пришли, ничего не потеряв, кроме пары долларов и плохого настроения… Слушай, Роуз, а что, если нам взять да и уехать отсюда? Вдвоем. Найдем себе какое-нибудь уютное местечко вроде того, каким был этот городок еще совсем недавно, и начнем все сначала. Вместе. А?

Роуз мягко высвободила руку и негромко переспросила:

– Вместе, Уолтер?..

Он горячо кивнул, в его усталых глазах вспыхнул задорный молодой огонек.

– Да, дорогая, вместе. Ты и я… Я знаю, ты очень любила того англичанина. Знаю также, как тебе пришлось несладко и на что тебя толкнула жизнь… Но, поверь, мне на все это наплевать! Я и сам не святой.

– Спасибо, Уолтер, – чуть дрогнувшим голосом ответила Роуз. – Спасибо тебе. Но я не могу сказать ни «да», ни «нет». По крайней мере сейчас. Это так неожиданно… Мне надо все взвесить. Только не подумай, что это означает «нет».

– Не подумаю, мисс Роуз, – сказал шериф, порывисто вставая. – Ни за что на свете. Даже если бы ты мне сразу отказала, я бы все равно так не подумал и… – Он смешался как мальчишка и опустил глаза. – Ладно, мне пора проверить, не перегрызли ли друг другу глотки мои благовоспитанные пленницы.

Мун неловко вылез из-за стола, взял шляпу и направился к выходу.

– Уолтер! – окликнула его Роуз.

– Да? – обернулся он.

– Ты не сердишься на меня?

– Господь с тобой, за что?

– Ну… может, ты ждал от меня другого ответа?

– Честно говоря, нет. Вот так, ни с того ни с сего решиться круто изменить жизнь, уехать… Я сам виноват, что так круто обрушился на тебя со своим предложением. Но знаешь, я думал об этом давно. Очень давно! Просто все не решался… Не волнуйся, дорогая, я не буду тебя торопить. Думай сколько тебе потребуется. Я подожду.

Он сделал еще несколько шагов к двери и снова обернулся, на этот раз – еле сдерживая смех:

– Нет, ты только представь себе: люди тихо идут себе из театра, и вдруг – такая потасовка! Могу поспорить на что угодно, второе представление понравилось им куда больше первого. Такая разрядка! В самом деле, не каждый день увидишь, как жены отцов города дерутся с проститутками… Ой, прости, Роуз, я хотел сказать…

– Да ладно тебе! – рассмеялась она. – Я же знаю, что ты не хотел обидеть ни меня, ни их. А драчка и в самом деле вышла знатная. Я давно так не веселилась.

Уолтер улыбнулся на прощание и ушел.

Роуз вздохнула, встала и заперла дверь. Какой смысл держать заведение открытым? Все сидят по домам или в «Хромом муле», обсуждая сегодняшние событие…

Ее мысли вернулись к Муну. Она действительно очень любила Джеррада Линкольншира и все еще тосковала по нему, но над предложением Уолтера стоило подумать. Что говорить, переехать на новое место, начать новую жизнь, завести новых друзей было очень заманчиво. И решать надо было сейчас, пока она еще не слишком стара, чтобы суметь насладиться всем этим… Уолтер – добрый и честный человек. А что лучшее может желать для себя любая женщина?