На следующее утро Камилла была разбужена яркими лучами солнца, щедро освещавшего голубую комнату. Начинался новый, ясный день, за окном раскинулся и манил к себе своим пышным великолепием Уэсткотт-Парк. Через два дня, подумала Камилла, на торжественном ужине в Мэрроуинг-Холле граф приступит к осуществлению своего плана. Девушка почувствовала невольное волнение.

Ей хотелось остаться в Уэсткотт-Парке, пусть совсем ненадолго, и вкусить жизни, совершенно отличной от той, которой она жила до сих пор. Эта возможность влекла ее, как волшебные чары влекут к заколдованному лесу. Подумать только, что у нее появится красивая одежда, она сможет кататься в роскошных каретах, увидит чудесные спектакли, познакомится со всеми интересными, модными дамами и господами высшего света. Но была еще одна причина, по которой Камилла решила принять предложение графа.

Мысль о том, что она будет проводить в обществе Уэсткотта долгие часы, беседовать с ним, ужинать во время многочисленных приемов, заставляла ее сердце учащенно биться.

Конечно, Камилла понимала, что ведет себя очень глупо. Граф никогда не обратит на нее внимания как на женщину, она навсегда останется для него служанкой, которая помогает завоевать леди Бриттани. Но и это не так уж плохо, размышляла она, лежа в просторной постели на шелковых простынях. Если женитьба на Бриттани сделает графа счастливым, он станет относиться к Доринде с большим пониманием и снисходительностью, и, возможно, к Джеймсу тоже. Счастливая семейная жизнь может удивительно изменить человека.

Более того, рассуждала Камилла, наматывая прядку волос на палец, у нее нет выбора. Ей остается только подчиниться графу.

Неожиданно Камилла напряглась: ее поразила одна мысль. Страх охватил девушку.

Убийца. Судя по всему, он тоже принадлежал к сливкам общества, может быть, он даже был на маскараде у Хэмптонов вместе с Филипом и его друзьями. Что, если она встретится с ним в Лондоне? Она не смогла бы узнать его. Но если он узнает ее?

Камилла, прихрамывая, подошла к зеркалу. Щиколотка всю ночь сильно болела, но сегодня боль почти прошла и нога лишь слегка беспокоила ее при ходьбе. Она схватилась за спинку стула у зеркала, остановилась и стала рассматривать свое отражение в овальном зеркале.

Даже в простом пеньюаре, который принесла ей Кейт, выгодно подчеркивающем стройную фигурку, с распущенными темно-рыжими волосами и сияющими в ясном утреннем свете зелеными глазами она была совершенно не похожа на ту девушку, которая под бдительным надзором Гвиннет Диббс скребла и мыла полы и подавала эль в «Розе и лебеде».

Вряд ли тот человек, охваченный ненавистью, яростью и безумием, которое она ясно читала в его глазах, в состоянии будет узнать в великосветской молодой леди в нарядном платье и драгоценностях, под руку с одним из самых известных членов светского общества жалкую служанку, которая в ужасе убежала от него из «Белого коня».

Камилла Смит, прошептала она про себя. Кузина леди Шарлотты. Невеста графа Уэсткотта.

Ей всем сердцем хотелось сыграть эту роль и в течение одного месяца наслаждаться заманчивым приключением. Но только один месяц, сурово напомнила она себе. До бала в Уэсткотт-Парке. И ни днем больше. Затем она покинет Лондон и навсегда распрощается с графом Уэсткоттом.

Камилла подошла к бюро и вынула записку для мистера Андерса. Сжала ее в руке, задумчиво вглядываясь в написанные слова. В Лондоне она найдет способ анонимно отправить эту записку властям, вместе с письмом, в котором изложит все, что связано с убийством в «Белом коне». Возможно, сведения, которые она может дать, каким-то образом наведут полицию на след убийцы.

На душе у нее стало немного легче от этой мысли. И она повеселела, вспомнив об обещанном ей графом вознаграждении за помощь. Ведь это означало, что она сможет купить теплую зимнюю одежду для Хестер и подарки для всех детей из работного дома на Порридж-стрит. Когда еще может появиться у нее такая счастливая возможность?

Может быть, ей даже удастся устроить так, чтобы снова повидать Хестер, с надеждой подумала Камилла, провести с девочкой немного времени и объяснить, почему ей приходится уехать.

Все это сводилось к одному: она сыграет ту роль, которую предложил ей граф. От этого выиграет он сам, и Хестер, и лондонские власти, разыскивающие убийцу. А она сможет хоть на короткое время заглянуть в роскошную и изящную жизнь, о которой ей остается только мечтать.

Она встретилась с Шарлоттой за завтраком в столовой некоторое время спустя, где та нервно потягивала кофе из чашки.

– Мисс Смит! – воскликнула Шарлотта, заметив входящую Камиллу. – Как вы себя чувствуете? Э-э, съешьте булочку. На буфете есть яичница с ветчиной и картофелем. – Последовала короткая напряженная пауза, затем Шарлотта выпалила: – Вы приняли решение насчет предложения графа?

– Кажется, да. Я собираюсь попытаться сыграть ту роль, которую выбрал для меня граф, – ответила Камилла, садясь на один из обтянутых красным бархатом стульев, стоящих вокруг огромного стола. Стул был восхитительно удобным, отполирован до блеска, да и вся комната казалась такой красивой. Но в утреннем свете, льющемся в окна, Шарлотта выглядела бледной и усталой, будто после бессонной ночи. И ей явно не понравился ответ Камиллы. На ее личике в форме сердечка промелькнуло выражение отчаяния, которое тут же сменилось выражением холодной вежливости.

– Вам не по душе эта идея? – спросила Камилла с легкой тревогой. – Я не стану выдавать себя за вашу кузину, если вы решительно против, – твердо произнесла она, – как бы граф ни настаивал.

Шарлотта покачала головой.

– Вы не знаете Филипа, если думаете, что можно сопротивляться его приказам, – с горечью ответила она. – В этом доме его слово – закон. И даже Джеймс, который обычно бывает очень резким и упрямым, как и все Одли, даже он уступает воле брата. Думаю, это потому, что он чувствует свою вину.

– Вину в чем?

Шарлотта, намазывающая джемом одну из ароматных маленьких булочек, которые кухарка испекла рано утром, замерла, сообразив, что она сказала лишнее, и краска волной разлилась по ее лицу и шее. Она бросила на Камиллу испуганный взгляд.

– Я не должна больше ничего говорить. Умоляю вас, забудьте, что я это сказала.

Несмотря на снедающее ее любопытство, Камилле ничего не оставалось делать, как кивнуть головой в знак согласия.

– Забудем об этом, – быстро согласилась она, но про себя подумала: «Почему Джеймс чувствует себя виноватым? Если бы я это узнала, то, возможно, поняла бы причину натянутых отношений между ним и графом». Вслух же она спокойно сказала: – Шарлотта, надеюсь, вы будете со мной откровенны по поводу этого необычного розыгрыша, который задумал его сиятельство. – Она сжала руки на коленях. – Вы хотите, чтобы я отказалась?

– Я… вы… – Шарлотта запнулась и замолчала. – Мы с Джеймсом разошлись во мнениях, – наконец сказала она. У нее был очень несчастный вид, и Камилла тотчас же пришла к выводу, что вчерашний инцидент в библиотеке привел к ночной ссоре между супругами. – Джеймс не видит ничего ужасного в планах Филипа. Готова поклясться, что он столь же безрассуден, как и его брат! Но нельзя же так попирать законы общества! – Шарлотта устало провела рукой по глазам. – Меня всегда учили соблюдать определенные правила приличия, считаться с законами и ограничениями, принятыми в обществе воспитанных людей, и не делать ничего такого, что может вызвать скандал. Если этот обман раскроется, мисс Смит, нас всех ждут ужасные неприятности!

– Значит, он не должен раскрыться, – неожиданно раздался голос графа.

Камилла слегка вздрогнула и повернула голову, глядя на входящего в столовую Филипа. Он выглядел великолепно в сюртуке для верховой езды и туго облегающих бедра коричневых панталонах, в высоких сапогах, начищенных до блеска. В отличие от Шарлотты граф в это утро выглядел отдохнувшим, являя образец здоровья и бодрости. Выражение его худого лица было непринужденным, а в серых глазах застыла холодная, спокойная решимость, к которой Камилла успела привыкнуть.

Шарлотта напряглась и уставилась на стоявшую перед ней фарфоровую чашку с золотым ободком, пока граф наполнял себе тарелку различными яствами из блюд, стоявших на буфете, и усаживался напротив Камиллы.

– Полагаю, вы готовы начать брать уроки. – Этот вопрос был больше похож на приказ.

Ее глаза воинственно вспыхнули.

– Вы заранее предположили, что я собираюсь подчиниться вашим желаниям, милорд. Ну возможно, я мало осведомлена о жизни великосветского общества, но зато я знаю, что ничего нельзя предполагать заранее.

– Я и не предполагаю, Камилла, – я настаиваю, – вкрадчиво произнес он. – Не говорите мне, что вы передумали. У меня сложилось впечатление, что все уже решено. – Он налил себе чашку горячего кофе и холодно взглянул на Камиллу. – Не надо горбиться за столом, моя милая. Расправьте плечи. И кладите нож вот так, когда он вам больше не нужен. Не так, а именно таким образом. И мне кажется, вам больше пойдут другие цвета, – прибавил он, критически оглядывая ее темно-серое платье. – Бледно-розовый или ярко-розовый больше вам подойдет, и еще зеленый, любого оттенка. И голубой тоже будет неплохо смотреться. Портниха должна посоветоваться со мной до того, как вы сделаете свой окончательный выбор. Сегодня после обеда я выделю для нее время.

Щеки Камиллы вспыхнули от его бесцеремонных замечаний.

– Я думала, что моей учительницей будет леди Шарлотта, а не вы, ваше сиятельство, – резко ответила она, вздернув подбородок. И повернулась к Шарлотте: – Вы ведь тоже так поняли?

Шарлотта кивнула, теребя пальцами лежавшую на коленях салфетку. Граф неспешно глотнул кофе и поставил чашку, в упор глядя на Камиллу.

– Если вы хотите быть неуязвимой в компании Бриттани Девилл, лорда Марчфилда и этой чертовой кучки гостей на вечеринке в Мэрроуинг-Холле, мисс Смит, вам не следует пренебрегать никакой помощью. Вы умеете красиво говорить, и ваши манеры достаточно изысканны, но вам еще многому надо научиться. Некоторые вещи могут показаться вам не столь уж важными, но поверьте мне, другие сочтут крайне странным, если вы не будете знать имен патронесс Олмэка, не будете обращаться с веером именно так, как это принято в свете, не будете держать вилку именно так, а не иначе, и не будете всякий раз появляться в модных, элегантных и безупречно сидящих нарядах, которые вам больше всего к лицу.

Камилла бросила взгляд на Шарлотту. Та кивнула в знак согласия.

Девушка вздохнула. Внезапно еда на стоявшей перед ней тарелке стала казаться ей не такой уж вкусной.

– Вы говорите так, словно люди только тем и заняты, что следят друг за другом придирчивым взором и ждут случая придраться к чему-нибудь.

– Так оно и есть.

– Все?

– Почти все. Лично мне наплевать на то, что думают окружающие, – это кредо семьи Одли, между прочим, – сардоническим тоном прибавил он и осушил свою чашку. – Но в вашем случае дело обстоит иначе. Мой план ни за что не удастся, если вы не выдержите перед ними экзамен.

Камилла пыталась сохранять спокойствие, испытывая спазмы в желудке.

– Это звучит устрашающе.

– Да, но только в том случае, если вы позволите себе волноваться по этому поводу. – Его взгляд внезапно смягчился, и он подарил ей одну из своих редких, теплых улыбок. – После того как овладеете этими идиотскими светскими тонкостями, вы сможете отдохнуть и насладиться жизнью, я вам обещаю. Но сначала вам предстоит тяжелая работа, и пора уже к ней приступать. Перечислите нам с Шарлоттой, что вы умеете, если, конечно, что-то умеете.

Что она умеет?

– Умею пронести одновременно два подноса, уставленные кружками с элем, по переполненному залу таверны, не расплескав ни капли.

Граф подавил улыбку.

– Впечатляет, – невозмутимо протянул он. – Это все?

– У меня отличная память, ваше сиятельство. Как вы считаете, если я процитирую наизусть все слова из самых популярных застольных матросских песен, это завоюет мне любовь ваших друзей?

– Вряд ли. Вам придется их спеть.

У Шарлотты вырвался звук, напоминающий сдавленный стон.

– Милорд, – сказала Камилла и слегка улыбнулась напряженной улыбкой, – может быть, вы все же откажетесь от своего плана? Видите, я не так много умею.

– Умеете рисовать?

– Нет.

– Вышиваете?

– Нет.

– Играете на фортепьяно?

– Ни одной ноты.

Граф окинул ее хладнокровным взглядом. Выходит, у нее нет ни одного из тех так называемых достоинств, которые ценит общество в молодой девушке. Впрочем, это не имеет значения, сказал он себе. Она сможет продержаться несколько недель и без этих никому не нужных вещей. И все же, глядя на Камиллу, он подумывал, не отказаться ли ему от своего плана. Вчера вечером, ему, воодушевленному ревностью Бриттани, эта идея показалась прекрасной, вполне осуществимой и вовсе не такой скандальной, как многие другие аферы, проходящие незамеченными в высшем свете. Однако колебания мисс Смит передались и ему. Можно преодолеть отсутствие определенных знаний и навыков, в котором она призналась, но отсутствие уверенности в себе, если только это не мимолетный страх, могло привести к катастрофе. Куда подевались ее самообладание и бесстрашие, которые она обнаружила при первой встрече с ним?

– Шарлотта, оставьте нас ненадолго.

– Ваше сиятельство, если вы собираетесь запугивать мисс Смит… – храбро начала Шарлотта, но осеклась, когда он перевел на нее ледяной взгляд. – Я… я не могу со спокойной совестью этого допустить… – закончила она шепотом.

Несколько мгновений Филип пристально смотрел на нее, словно впервые видел жену своего младшего брата.

– Значит, у вас все же есть мужество, не так ли? – Его серые глаза вспыхнули. – Вы не побоялись возразить мне даже в отсутствие Джеймса. – Он внезапно широко улыбнулся. – Возможно, вы не такая робкая, какой притворяетесь, – пробормотал он одобрительно. – Можете со спокойной совестью удалиться, Шарлотта. За мисс Смит вам опасаться нечего. Она ведь победительница Герти, помните? И в состоянии сразиться со мной. У меня на голове еще не прошла шишка, доказывающая это, не так ли, мисс Смит?

Камилла сжала губы и не пожелала ответить. Шарлотта в изумлении посмотрела на них, затем нерешительно встала из-за стола.

– Мисс Смит? – наконец спросила она.

– Не беспокойтесь, Шарлотта, я нисколько не боюсь остаться наедине с его сиятельством.

– Ну, тогда…

Шелестя юбками, Шарлотта встала из-за стола. Когда за ней закрылись широкие двустворчатые двери, граф встал и принялся ходить по комнате.

– Вы считаете меня глупцом? – спросил он через несколько секунд.

– Вас? Конечно, нет.

– Значит, вы доверяете моим суждениям?

«Куда он клонит?» – подумала Камилла и ответила более осторожно:

– В большинстве случаев.

Граф остановился рядом с ней и легонько опустил ладонь на ее плечо.

– Мисс Смит, нет, Камилла, – мы должны привыкать обращаться друг к другу по имени, – я совершенно убежден в вашей способности выдать себя за кузину Шарлотты.

Камилла, отодвинув стул, встала и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не доверяю себе, ваше сиятельство, – откровенно призналась она. – Мне кажется, я не сумею обмануть всех этих людей.

– А я думаю, сумеете.

– Почему?

Граф улыбнулся, уголки его чувственного рта приподнялись, смешливый огонек заблестел в глазах. Камилла почувствовала, как дрогнуло ее сердце, когда он легонько прикоснулся к ее щеке.

– Потому что вы обладаете врожденной грацией, детка, которую невозможно изобразить и которой нельзя научиться. Одно только это принесет вам успех. А остальное просто… внешний лоск. Но чтобы его приобрести, надо брать уроки. Но сначала расскажите мне кое-что о себе. Я должен хоть немного знать о вашем прошлом. Несомненно, вы научились так говорить и двигаться не в работном доме. Тогда где же?

Она заколебалась.

– Это не слишком интересно.

– Попытаюсь не уснуть до конца рассказа.

Она рассмеялась, понимая, что этого он и добивался.

– Давайте пойдем в беседку, – предложил граф, беря ее под руку. – Там поговорим.

Беседка была восхитительным местом; она находилась в южной части сада у фонтана. Ее окружали роскошные цветочные клумбы и кустарник, солнечный свет заливал ее, и лишь незначительную часть укрывала тень величественного дуба. Миниатюрный розарий гудел от пчелиного жужжания. У стены стояла каменная скамья; рядом молодые березки тянулись ветвями к сияющему бирюзовому небу; мощенная камнем дорожка, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты, вела из сада вниз, к лабиринту и роще за ним.

Они сели в удобные плетеные кресла.

– Красиво, – выдохнула Камилла, с восторгом оглядываясь вокруг.

– Эту беседку любила моя сестра, – тихо произнес граф. Он огляделся и, казалось, впервые обратил внимание на это прекрасное место. – Она приходила сюда с книгой каждое утро. Ее гувернантка мисс Пим уверяла, что Маргарита лучше усваивает уроки, когда занимается на природе. Солнечные лучи, пение птиц, цветущие розы благотворно влияли на нее. – Неожиданно по лицу графа пробежала тень. – Все это уже в прошлом. – Голос его звучал хрипло. – Сестра умерла три года назад. Сейчас мы говорим о настоящем.

Граф сидел вполоборота к ней. Он казался таким мрачным, его сильные плечи поникли, глаза вдруг потускнели. Камилла почувствовала холод, несмотря на теплые лучи солнца, заливающие каменные плиты дорожки под ее туфельками. Что случилось с Маргаритой? Как она умерла и почему это его так мучит?

Ей хотелось спросить у графа, но она не посмела. Воспоминания причиняли ему боль, незачем ворошить прошлое.

– Мне очень жаль, – просто сказала Камилла. Над беседкой повисло молчание, нарушаемое лишь мирным гудением пчел и радостным щебетом невидимой птицы в осенней листве деревьев.

Граф стряхнул с себя задумчивость и снова повернулся к Камилле.

– Поговорим о вас, мисс Смит. Думаю, лучше нам не уходить от этой темы. Расскажите мне о себе.

Желая поскорее увести беседу от печального предмета, Камилла вкратце рассказала свою историю: о детстве в Брентвуд-Мэнор, о гибели родителей, о том, как обнаружились долги отца и как ее поместили в работный дом. «Вот и все», – закончила она с легким вздохом.

Эти тихо произнесенные слова болью отозвались в сердце Филипа. «Вот и все». Смирение Камиллы перед судьбой, которая выпала на ее долю, произвело сильное впечатление на Уэсткотта. Он быстро повернул голову и снова взглянул на нее. Эта девушка, Камилла Брент, не жаловалась на свою жизнь и не ждала сочувствия к себе. В эту самую минуту она сидела рядом с ним со спокойным достоинством, хрупкая девушка с нежным личиком камеи и сияющими зелеными глазами, стоически переносившая свалившиеся на нее несчастья.

Граф встал и заходил по беседке взад и вперед, потом остановился перед ней.

– Вам не место в «Розе и лебеде», – внезапно произнес он. – Вы туда не вернетесь. Когда все кончится, мы придумаем, что вам делать. Но я не позволю вам снова стать служанкой в таверне.

Слова графа уязвили гордость Камиллы. Его жалость ранила ее, словно острый нож. Как ни ужасна ее судьба, она не позволит никому, даже графу Уэсткотту, распоряжаться своей жизнью. Она всегда была сама себе хозяйка, и миссис Тумбс и мистер Диббс могут это подтвердить, так же как мисс Виктория Моттерли и остальные ее хозяева, знакомство с которыми было столь кратким и заканчивалось столь плачевно. Камилла встала. В ее взгляде сверкал вызов.

– У меня нет ни положения в обществе, ваше сиятельство, ни состояния, но у меня достаточно здравого смысла и ума, чтобы принимать решения самостоятельно, благодарю вас. Вы не можете мне «позволять» или «не позволять». Сейчас обстоятельства сложились так, что у меня нет намерения возвращаться в «Розу и лебедь». Но это мое дело, а не ваше. Я вам уже сказала, что собираюсь в Париж.

– Почему в Париж?

Камилла поджала свои хорошенькие губки, что одновременно забавляло его и приводило в отчаяние.

– Это мое дело.

– Вас там ждет молодой человек? – спросил граф.

Она в изумлении посмотрела на него, чувствуя, как щеки заливает горячий румянец.

– Нет! – вскрикнула она, пытаясь отвернуться от него. – Не ждет.

Он поймал ее за руки.

– Вы уверены? Тогда почему вы покраснели?

Какое-то мгновение Камилла не знала, что ответить, так как сама себе не могла этого объяснить.

– О, вы невыносимы, – воскликнула она, покраснев еще сильнее, и попыталась освободиться, но не могла вырваться из его железной хватки. Граф внезапно рассмеялся, вглядываясь в ее смущенное лицо.

– Прошу прощения. Я не хотел вмешиваться в ваши личные дела. – Забавляясь, он притянул ее поближе, взгляд его глаз потеплел от смеха. Камилла напряглась, отчаянно пытаясь не реагировать на его близость, на завораживающую силу его глаз, которые сейчас вглядывались в ее лицо с такой пугающей проницательностью.

– Но вы заявили о своей поездке так решительно, Камилла, – продолжал граф, – что я подумал, вас кто-то ждет в Париже. Я знаю, так ведут себя молодые влюбленные девушки.

– Знаете, милорд, почему это меня нисколько не удивляет?

Он улыбнулся в ответ на ее колкость. И слегка встряхнул ее.

– Кокетка! Но мы говорим о вас. Значит, ни в какого лощеного француза вы не влюблены?

Камилла глубоко вздохнула.

– Я никогда не была влюблена, – заверила она его. – У меня не романтичная натура. – Камилла подумала о своих волнующих сновидениях. Они не в счет. В дневное время она практична и рассудительна. Слишком рассудительна, чтобы поддаться влиянию пустых мечтаний. Она быстро добавила: – Думаю, что рассказала все, что вам необходимо знать обо мне. Кроме, пожалуй, того, что я действительно работала некоторое время горничной в доме виконта и научилась там разговору и манерам благородных молодых леди. Полагаю, этот опыт может пригодиться для нашего плана, но если вас это не устраивает, – поспешно продолжала она, – тогда забудем обо всей этой истории. Я себя чувствую уже гораздо лучше и могу уехать сегодня же. Возможно, так будет лучше всего.

– Мисс Смит. – Граф притянул ее еще ближе, уголки его рта приподняла улыбка. – Успокойтесь. Вы так просто не убежите. Мне нужна ваша помощь, и я вполне удовлетворен тем, что вы мне рассказали. Поэтому…

– Да? – Камилла ждала, затаив дыхание, глядя на него, а ее сердце начало громко стучать в груди, и биение его все учащалось, пока его взгляд изучал ее лицо: сначала остановился на глазах, потом спустился ниже и задержался на губах, потом медленно вернулся и снова встретился с ее взглядом.

Филипу вдруг пришло в голову, что ее, несомненно, будет окружать толпа поклонников, стоит ей только появиться в Лондоне. Она очень привлекательна, даже в этом темно-сером платье. Его мрачная расцветка не способна притушить блеск ее выразительных глаз и стереть живое очарование ее лица, лучезарно сияющего при солнечном свете, заливающем беседку. Однако ее румянец говорил графу о том, какая она, в сущности, еще неискушенная, эта обезоруживающая девчонка-сорванец. И он, отведя упавший на ее щеку локон цвета темной меди, мягко проговорил:

– Вам придется сыграть роль влюбленной женщины, если мы хотим успешно осуществить мой план. Это важно. Как вы считаете, Камилла, – медленно произнес он, – вы сможете вести себя так, будто влюблены в меня?

У Камиллы пересохло в горле. Ладони стали влажными. Она облизнула губы, и этот нервный жест был неосознанно женственным и дразнящим.

– Я… думаю, что смогу. Я, конечно, попытаюсь, ваше сиятельство.

– Филип. – Он смотрел сверху вниз в эти широко раскрытые зеленые глаза, и его внезапно подхватил порыв, нежный и безрассудный. И граф, подчиняясь ему без раздумий, внезапно склонил голову к этому поразительному, застывшему лицу и поцеловал мисс Камиллу Брент в губы, очень легко и осторожно.

Это был нежный поцелуй, удивительно приятный. У ее губ вкус цветочных лепестков в меду, подумал Филип и крепче сжал девушку в объятиях. Ее рот был мягким, как бутон розы, влекущим, губы слегка приоткрылись от изумления при легком прикосновении его рта, а пышные округлости ее тела излучали сладостное тепло.

Он поцеловал ее еще раз, уже сильнее, более пылко, повинуясь инстинкту, а не расчету. Это было прекрасно. Когда граф поднял голову и улыбнулся Камилле, он заметил затуманенное, мечтательное выражение в ее глазах. Потом девушка моргнула, взгляд ее стал осмысленным, и с коротким, сердитым возгласом она рванулась прочь.

Потрясенный своим собственным дерзким поступком, Филип отпустил ее.

– Мисс Смит…

– Как вы смеете! – выдохнула Камилла и отступила на два шага назад, чуть не споткнувшись о стул.

Руки графа взлетели, чтобы ее поддержать, потом упали. Черт возьми, он чувствовал себя, как школьник, лихорадочно подыскивающий какое-то объяснение своим действиям.

– Это урок, Камилла, всего лишь! – поспешно произнес он, находя, что его слова звучат весьма убедительно. – Если мы собираемся играть роль любовников, то необходимо немного потренироваться.

– Так вот какие уроки вы для меня задумали? – ахнула Камилла, теперь ее лицо пылало не хуже роз, растущих вдоль беседки.

– Нет, вы не так поняли! – Филип почувствовал, что лоб его покрывается потом. Черт, что с ним происходит? В конце концов, все это задумано для того, чтобы завоевать Бриттани. Какого черта он поцеловал Камиллу Брент?

– Этого больше не произойдет, – твердо произнес граф. И слава Богу, добавил он про себя. Зачем ему осложнять свою и без того сложную жизнь? – Даю вам слово.

Камилла дрожала. Ее привела в ужас собственная реакция на его поцелуй. «Неужели я получила удовольствие от поцелуя?» – беспомощно подумала девушка. Да, ей понравилось, понравилось чувствовать тепло его рук и жар его рта, прижатого к ее губам. Однако восторг быстро сменился отчаянием.

Ей грозит катастрофа. Из этого ничего не выйдет. Ей следует немедленно ретироваться, пока она не подошла к самому краю пропасти, разверзающейся перед ней.

– Если я останусь в Уэсткотт-Парке и стану играть роль, которую вы для меня выбрали, между нами должны существовать только деловые отношения, – услышала она свой голос, отчитывающий графа. Камилла выпрямилась во весь рост и произнесла так спокойно, как только могла: – Я не позволю себя использовать и не позволю со мной так обращаться. Если у вас имеются тайные намерения, милорд…

– Нет у меня никаких намерений. – Филип тоже был потрясен, и не понимал почему. Дьявол! И еще ему было непонятно, что заставило его поцеловать эту девушку. Ветреность Одли, что еще? Ничего больше. И все же… странное чувство нежности охватило его в те минуты, когда он вот так тесно прижимал ее к себе. Этого граф не понимал. Да, она выглядит очень привлекательной, даже неотразимой, когда стоит здесь вот так и солнечные лучи золотят ее волосы, с изумленными и мягкими глазами, с влекущими губами, но, черт его побери, если он собирается заполучить Бриттани – а именно этого он и добивается, разве не так? – ему лучше не отвлекаться от дела. Он не хотел сделать ничего такого, что обидело бы или напугало мисс Смит. Она оказывает ему ценную услугу и заслуживает не меньшего уважения, чем остальные его работники. И пусть в ней есть нечто, настойчиво влекущее его, это не должно осложнять их отношений. Ему надо считаться с ее репутацией и с ее чувствами.

Впервые в своей жизни он не мог позволить себе быть повесой – ни под каким видом, ни в малейшей степени. Кроме того, еще раз напомнил себе Филип, все это затеяно с целью жениться на Бриттани.

– Мисс Смит… Камилла. – Голос его звучал твердо. – Я приношу извинения. Между нами останутся только деловые отношения, ничего больше. В течение всего срока нашего соглашения вы будете пользоваться моим уважением. Даю вам слово джентльмена.

– Ах, но джентльмен ли вы? – дрожащим голосом спросила она.

Солнце скрылось за облаком, и октябрьский день стал холодным и неприветливым. Мрачная улыбка тронула губы Филипа. Внезапно его лицо стало жестким.

– Некоторые могут оспаривать это утверждение, но вам нечего опасаться с моей стороны.

«Есть чего опасаться», – подумала Камилла, кровь стучала у нее в висках. Или она боялась самой себя? Но она ничего не ответила.

– Значит, соглашение заключено? Чисто деловое соглашение?

– Да. – Она опустила взгляд на свои руки. – Думаю, теперь мне следует посоветоваться с леди Шарлоттой.

– Отличная идея, – быстро согласился он.

Но когда они уже собрались уходить, в беседке появилась Доринда, прижимая к себе Щекотку.

– Вот вы где, мисс Смит. – Она взволнованно подбежала к ним. – Расскажите мне, пожалуйста, какую-нибудь занимательную историю! – И, повернувшись к брату, робко добавила:

– У меня ведь теперь нет гувернантки, значит, и никаких уроков, которые надо учить, правда?

– Сегодня нет, но я найду тебе новую гувернантку, Дори, и быстро, можешь быть уверена.

– Почему мисс Смит не может быть моей гувернанткой? – воскликнула малышка, и в ее глазах вспыхнуло вдохновение. Она обратила восторженные, полные надежды глаза к брату. – Ох, Филип, мне бы этого так хотелось, больше всего!

– Боюсь, это невозможно, – ответил он, с грустной улыбкой посмотрев на Камиллу. – У мисс Смит другие обязанности. И ты не должна ей надоедать, пока она занята работой, которую выполняет для меня.

Граф вынул золотые часы и нахмурился, взглянув на них. Лицо его замкнулось, он стал казаться холодным, мрачным. Неожиданно он превратился в высокомерного аристократа, у которого есть дела поважнее, чем служанка и ребенок, сыплющий вопросами.

– У меня важная встреча, – обратился граф к Камилле. Потом рассеянно погладил по головке Доринду. – Я должен идти. Обсудим ваши успехи сегодня за ужином.

С этими словами он вышел из беседки, оставив Камиллу и Доринду одних. Они молча смотрели друг на друга.

– Какую работу ты делаешь для Филипа? – настойчиво спросила девочка. Котенок мяукнул, словно повторил ее вопрос.

Но Камилла не слышала ее вопроса. Она вспоминала, как Филип сжал ее в объятиях и поцеловал, заставив забыть обо всем на свете. Все ее напряжение куда-то исчезло. Камилла мечтательно подумала о чудесном месяце, который ей предстояло провести в обществе графа.

На мгновение она остро почувствовала всю гибельность той сказочной жизни, в которую собиралась вступить. Она понимала, что если бы была более мудрой, то должна была бы испугаться таящихся в ней опасностей.

Но отступать было поздно.

– Какую работу ты делаешь для Филипа? – нетерпеливо повторила свой вопрос Доринда.

Камилла ответила ей со слабой улыбкой:

– Мы немного поиграем в одну игру, Доринда.

– Игру?

Камилла кивнула и погладила котенка.

– Это такая игра, в которую любят играть не только дети, но и взрослые. – Она вздохнула. – Называется «представьте себе, будто…».