Ее внимание привлек лай собаки. Непрерывный и тревожный лай отчетливо слышался за гулом дождя и шумом деревьев. В доме горело два фонаря, дров хватит, чтобы топить камин до самого утра. Ребекка была напугана и решила сегодня не ложиться.

Лай…

Она подбежала к окну, вгляделась в темноту, но ничего не увидела, кроме сплошной завесы дождя и раскачивающихся веток. Горы вдали казались сказочными чудовищами.

Лай послышался ближе.

И вдруг она разглядела маленькую бегущую фигурку, а рядом – большого рыжего пса.

«Что бы это значило?» – подумала Ребекка, бросаясь к двери.

Мощный порыв ветра пригнул к земле верхушки деревьев и чуть было не сбил с ног мальчика, но тот, хотя и спотыкался на каждом шагу, все же не останавливался, и собака лаяла еще неистовее.

Когда они взбежали на крыльцо, девушка широко распахнула перед ними дверь, прислонилась к косяку, пропуская в дом мальчика с собакой.

Господи, ему же не больше десяти-одиннадцати лет. Красная фланелевая рубашка прилипла к худенькому телу, с головы вода течет прямо в глаза.

– Нужна помощь, – выпалил он, встав перед ней как вкопанный. И, словно подтверждая серьезность его заявления, собака дважды гавкнула.

– Входи! Что случилось?

Ребекка взяла мальчика за руку, потянула за собой, но он отпрянул и замотал головой.

– Со мной все в порядке, плохо Джоуи. – Худой темноволосый мальчик умоляюще смотрел на нее огромными серыми глазами. Казалось, он не замечал, что насквозь промок, вымазался в грязи, что от холода у него посинели губы. Но Ребекку больше взволновало напряженное, отчаянное выражение его лица. – Кажется, он сильно ранен. Он упал с лошади, когда ударила молния. Он там, за холмом, мэм, лежит и не встает. Вы должны ему помочь.

– Подожди минутку.

Ребекка чуть ли не бегом поспешила в кладовку, достала из ящика сложенный плащ и, одеваясь, посмотрела на мальчика с собакой.

– Ты оставайся здесь. Сними все мокрое, возьми в спальне одеяло и закутайся в него. Я найду твоего друга.

Он замотал головой. Его рот и выражение лица казались ей странно знакомыми. Мальчик решительно сказал:

– Нет. Будет скорее, если я вам покажу. Ребекка кивнула:

– Идем.

Вскоре они нашли Джоуи, который успел прийти в себя и стонал, лежа на грязной траве. Позже Ребекка не могла понять, как ей удалось поднять и донести его на руках до самого дома. Темноволосый мальчик и его собака шли рядом. Гроза по-прежнему свирепствовала.

Казалось, прошла целая вечность, пока они вошли наконец в дом.

– С ним все будет в порядке, – выдохнула усталая Ребекка, положив раненого на диван. Осматривая кровоточащий висок, она говорила второму мальчику: – Снимай одежду, пока не простудился до смерти. Иди в спальню, найди в комоде фланелевые рубашки, надень одну сам, а другую принеси ему. И захвати с кровати одеяло. Вы оба сможете в него завернуться. – Увидев его озабоченную физиономию, Ребекка ободряюще улыбнулась: – Не волнуйся, рана неглубокая. Сейчас перевяжу, и все будет хорошо. Как его зовут?

– Джоуи.

– Джоуи, – сказала она, растирая его холодные руки. – Джоуи, ты меня слышишь?

Тот перестал стонать и удивленно посмотрел на нее.

– Все в порядке, Джоуи. Не шевелись. Ты поправишься.

Ребекка сняла с него мокрую одежду, надела и застегнула на все пуговицы рубашку, которая закрывала ему колени. Пока второй мальчик и собака отогревались у камина, наблюдая за ней, она промыла рану и смазала ее мазью.

Когда Джоуи охнул, мальчик у камина улыбнулся.

– Похоже, он будет жить, – уже почти весело сказал он и погладил собаку по влажной голове.

– Похоже, – спокойно ответила Ребекка и достала бинт. – А не выпить ли нам горячего чая?

Через минуту оба мальчика держали в руках по кружке, над которыми вился пар, распространяя вокруг мятный аромат.

Дети сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу под одеялом.

– Так, имя одного я знаю. Может, и ты скажешь, как тебя зовут? – предложила она темноволосому мальчику.

Ребекка чувствовала себя очень уютно, сидя в теплой гостиной и слыша неослабевающий шум грозы за окном. Размышляя о своих чувствах, она удивлялась тому, насколько светлее и радостнее стало в доме, когда тут появились двое мальчишек.

Темноволосый отхлебнул из кружки, с довольным вздохом облизнул губы и ответил:

– Меня зовут Билли Бодин.

Ребекка замерла на своем жестком стуле и еще крепче сжала в ладонях кружку. Этот мальчик – сын Вольфа?

Ну конечно. Те же глаза, еще по-детски невинные, но такие же серьезные и умные, та же манера пристально смотреть на окружающий мир.

Она постаралась беззаботно кивнуть.

– А я Ребекка Ролингс.

– Знаю.

– Правда? Откуда? – Говорил ли Вольф про нее в присутствии жены и сына? Или, может, о ней упоминала Кетлин…

– Все знают, – сказал Билли, и улыбка осветила его маленькое красивое лицо.

«Из него вырастет настоящий сердцеед. Как его…» – Ребекка не стала додумывать свою мысль.

– Откуда? – продолжала допытываться она.

– Ну так. Весь город про вас говорит.

– Ему сказал папа, – вставил Джоуи. Раненый оправлялся на глазах, к веснушчатому лицу вернулся румянец, глаза начали весело блестеть. – Бэр Ролингс натворил в здешних краях много всяких дел. Мама говорит, он…

– Цыц, Джоуи! – Билли вдруг понял, как неприятно будет Ребекке узнать, почему сегодня в городе собрание и что Миртль Ли предлагала выгнать ее из Паудер-Крика. Вот и лицо у нее стало бледнее, чем минуту назад. С их стороны нехорошо пересказывать городские слухи. Билли вдруг ощутил стыд за затею со шпионством. Это была дурная, жестокая игра, хотя они вовсе не собирались обижать Ребекку. – Джоуи, не надо сейчас заводить об этом речь, – поспешно сказал он. – Мисс Ролингс нет никакого дела до слухов, я уверен.

– Напротив. Все в порядке, Билли, я не расстраиваюсь, что бы про меня ни говорили. Расскажи, какие ходят слухи?

Мальчик колебался, но ее ласковый взгляд и спокойный голос заставили его подчиниться.

– Ну…

Нет. Он не мог.

– Это из-за ограбления банка, – снова встрял Джоуи. Опустошив свою кружку, он откинулся на спинку дивана и важно добавил: – Когда убили мою двоюродную сестру Лотси.

Сердце Ребекки остановилось. «Господи Боже!»

Выражение ее лица подействовало даже на Джоуи, который пробормотал что-то невнятное, взглянул на Билли, ища поддержки, и наконец замолк.

Но Ребекка хотела выяснить все до конца:

– Ну, продолжай. Я хочу знать, что было.

И Джоуи рассказал ей про ограбление банка, про то, как убили кассира, а его кузину Лотси Мейсон сшибла лошадь одного из бандитов, и она упала в грязь на глазах у своей матери.

– О Господи! – прошептала Ребекка и закрыла лицо руками.

Стыд и горе разрывали ей душу. «Бэр, Бэр, Бэр, что ты наделал?» И все же в глубине души она знала, что ее отец не мог задавить ребенка. Он был превосходным наездником, а при его силе и ловкости просто невероятно, чтобы он не сумел избежать столкновения, даже если девочка внезапно оказалась посреди дороги. Бэр не смог бы дальше жить, причинив хоть какой-то вред ребенку, и за те шесть лет, пока она училась в школе мисс Райт, он совершенно не изменился. Ребекка не заметила ни раскаяния, ни вины, которые, несомненно, проявились бы, случись нечто подобное. Но другие – Расс Гэглин, Хоумер Белл, Фред Бейкер – в таких обстоятельствах могли бы жить в ладу с собой.

Тем не менее Бэр виновен хотя бы отчасти. Он спланировал ограбление и руководил им. Он был главарем.

Ее размышления прервал голос Билли:

– Извините, мисс Ролингс. Нам не следовало рассказывать все это вам.

Ребекка проглотила ком в горле.

– Я должна была узнать. Спасибо вам. Что ей говорил Вольф Бодин?

«Не ждите, что дочь Бэра Ролингса примут здесь с распростертыми объятиями».

Теперь она знала почему. Знала причину. Настоящую причину.

Наверное, следует воспользоваться советом шерифа, сесть в дилижанс и уехать отсюда.

Но куда? Она медленно обвела взглядом свою маленькую, чисто прибранную гостиную с потрескивавшим камином, вспомнила свои планы на будущее, которые связывала с этим ранчо, вспомнила, как хотела купить техасских лонгхорнов, построить жилье для работников и загоны для скота. Вспомнила, как хотела обустроить дом, повесить на окна новые занавески, приобрести со временем пианино, как мечтала, чтобы в ее жилище всегда было полно музыки и цветов…

– Мисс Ролингс… с вами все в порядке? Мальчики испуганно смотрели на нее. Она вдруг осознала, что по ее щекам текут слезы, и нетерпеливым жестом смахнула их с лица.

– Конечно. Все хорошо. Просто я подумала, что о вас уже беспокоятся. Ваши родители знают, куда вы отправились в такую грозу?

Они переглянулись.

– Нет, мэм, – покраснел Билли. – Пожалуйста, не спрашивайте, почему мы пошли гулять в грозу.

– Ну, это меня не касается, – отмахнулась Ребекка, хотя сама недоумевала, с чего бы ребятам вздумалось гулять на ее участке. – Ваши лошади, наверно, уже прибежали домой, и родители теперь сходят с ума. Придется мне поехать к ним и сказать, что все в порядке…

Прежде чем Ребекка успела договорить, в дверь громко постучали. Сэм, до того спокойно лежавший у ног Билли, вскочил и зарычал. Снова раздался нетерпеливый стук. Пес, не сводя глаз с двери, зарычал еще громче.

– Мисс Ролингс! Откройте! Скорее! Распахнув настежь дверь, она увидела Вольфа Бодина в желтом плаще, с которого ручьями стекала вода. За ним стоял дородный мужчина с обветренным лицом, тоже закутанный в плащ.

– Они здесь. Целые и невредимые, – сказала она, раньше чем кто-либо из мужчин успел произнести хоть слово. – Входите. Как вы узнали?

– Джоуи хвастал своему брату, что пойдет сегодня вечером сюда, – проворчал в ответ дородный господин и, увидев мальчиков, закутанных в одеяло, замер посреди гостиной. – Джоуи, ты заслуживаешь порки! – воскликнул он. – А что у тебя с головой?

– Я ударился об ветку, когда Пеппер сорвался с места. Но сейчас уже все хорошо, мисс Ролингс позаботилась обо мне. Даже не болит, пап. Честно.

Вольф Бодин молча уставился на Билли. Тот покраснел и опустил глаза.

– У тебя есть что мне сказать, сын?

– Извини, папа.

– А мисс Ролингс?

– Извините, мэм.

– За что он извиняется? – удивленно спросила Ребекка.

– Пусть сами объяснят. Джоуи сник.

– Мы ничего плохого… шериф Бодин…

– Билли!

– Мы пришли, чтобы следить за вами, мэм, – жалобно признался Билли, уставившись в пол и боясь взглянуть на Ребекку. – Мы хотели узнать, правда ли, что вы преступница. Оказывается, нет. Теперь я вижу…

– Ты знал это еще до того, как отправился шпионить, не так ли, Билли? – холодно прервал сына Вольф, и Ребекка не могла понять причину его гнева. – Я велел тебе оставить мисс Ролингс в покое. И не выходить сегодня из дома, потому что надвигалась гроза.

– Да, сэр.

– Джоуи было сказано то же самое, – вставил Кэл Брейди, сердито хмурясь. Он повернулся к Ребекке и отвесил поклон: – Мы вам обязаны, мэм. Я ваш должник. Сейчас я заберу парня домой, но завтра его мать приедет к вам, чтобы высказать благодарность. Может, отужинаете у нас в воскресенье? Мы будем очень рады, если вы согласитесь.

Удивленная этим приглашением, Ребекка кивнула:

– С удовольствием. Спасибо.

Она старалась не смотреть на Вольфа Бодина и не сводила глаз с мистера Брейди, который вытащил из огромного кармана своего плаща дождевик и протянул Джоуи.

– Принеси свои вещи, сынок, – произнес он хриплым голосом, – и надень плащ. Ты доставил этой леди немало хлопот за один вечер.

– Ничего подобного, – заверила его Ребекка. – Я, конечно, волновалась, пока не увидела, что с Джоуи ничего серьезного не случилось, но потом, – сказала она беззаботно и весело, – мальчики составили мне отличную компанию. – Ребекка не обманывалась насчет мистера Брейди, поэтому, опасаясь, что он будет груб с Джоуи, как только они покинут ее дом, проводила их до двери и крикнула вслед: – Приходи завтра вместе с мамой, Джоуи! Я угощу тебя конфетами… Есть мятная карамель и лакричная тоже есть.

«Ну вот. Может, я сумела показать, что не сержусь на Джоуи. Может, его отец будет не так суров с ним».

Но Вольф Бодин… Его гнев скрыт под внешним спокойствием. Пока она провожала Брейди, Вольф о чем-то тихо разговаривал с сыном.

Билли надевал желтый дождевик, такой же как у Джоуи.

– Извините за беспокойство, мэм, – пробормотал он, тщательно застегивая пуговицы, чтобы не смотреть на нее. Пес стоял рядом с опущенной головой, как будто тоже чувствовал себя виноватым.

Ребекка посмотрела на эту парочку и засмеялась. И все же несчастный вид обоих тронул ее до глубины души, поэтому она засуетилась, собирая кружки.

– Что за кислые физиономии, вы, двое? Не стоит расстраиваться. Шериф Бодин, мальчики, по-моему, уже достаточно наказаны за свой проступок. Гроза их, должно быть, очень напугала. И все же Билли нашел в себе мужество прийти сюда и позвать на помощь. Он сразу привел меня к тому месту, где упал Джоуи, и помог донести его сюда. На вашем месте я бы гордилась таким сыном.

– Но вы на своем месте.

От ярости Вольфа могло бы закипеть молоко, зато Билли послал ей благодарную улыбку, и Ребекка обрадовалась, что нашла именно те слова, какие были нужны. Идя в спальню за одеждой, мальчик на секунду задержался подле нее.

– Не беспокойтесь слишком сильно, мисс Ролингс, – прошептал он. – Папа ничего мне не сделает, это не в его правилах. Он как-нибудь по-другому накажет, еще хуже порки… оставит без бабушкиных пирогов на неделю или задаст дополнительной работы на месяц, не останется времени даже порыбачить с Джоуи и покататься на Синем.

Он исчез в спальне, а Ребекка посмотрела на Вольфа, гадая, слышал ли он, что говорил мальчик. Лицо оставалось суровым и бесстрастным. Он был совсем не таким отцом, как Бэр. Если тот начинал сердиться на нее в детстве, то разражался потоком брани, орал, топал ногами и угрожающе махал руками, однако, побузив несколько минут, быстро успокаивался. Гнев проходил, атмосфера разряжалась, и к тому моменту когда она говорила свое «прости», Бэр уже был готов все забыть и простить.

С Вольфом – другая история. Видимо, он хотел по-своему разобраться с Билли за его проступок и, безусловно, сделает так, как сочтет нужным.

Ребекка понесла кружки на кухню, и он пошел следом. Она спиной чувствовала его пристальный взгляд. Ей хотелось расспросить про городское собрание. Выгонят ее из Паудер-Крика или нет? Быть ей готовой к тому, что среди ночи в дом нагрянут вооруженные люди из города? Противный липкий страх заполз в сердце, когда она стала думать о том, как прошло собрание, что говорили о ней жители, как они должны ее ненавидеть, и Ребекка не находила в себе мужества начать разговор. Если она спросит, то, несомненно, услышит в ответ: «Люди хотят, чтобы вы покинули город – и немедленно».

Этого она не сможет перенести. Раньше – еще куда ни шло, но не теперь, когда она успела полюбить и этот дом, и горный пейзаж за окном.

Еще об одной существенной причине Ребекка даже не позволяла себе думать. Это не повод, чтобы оставаться в городе, который не желает терпеть ее. Вольф женат, у него семья, так какая ей разница, будет она жить за десять миль от него или за десять тысяч? Разве есть надежда, что между ними произойдет нечто большее, чем случайный обмен репликами, да и то не всегда приятными. Этому человеку она не нравится, он постоянно ее осуждает и подозревает.

«Знаешь, маленькая идиотка, – рассердилась на себя Ребекка, – тебе следовало уехать из Паудер-Крика в тот момент, как ты увидела здешнего шерифа».

Взглянув на него, она чуть не умерла от страха, но тут же взяла себя в руки. Вольф Бодин выглядел так, будто собирался затеять с кем-то драку. «Неужели он способен меня ударить?» – пронеслось у нее в голове. Но его слова оказались полной неожиданностью.

– Кажется, я тоже должен выразить вам свою признательность, мисс Ролингс.

Голос звучал мягко, просто ласкал слух.

Застигнутая врасплох этим неожиданным заявлением, Ребекка чуть не выронила посуду, быстро сложила ее в раковину и недоверчиво повернулась к нему. Что он задумал?

– Не стоит, – осторожно произнесла она. – Я не сделала ничего особенного.

– Вы не правы. – Вольф старался не замечать, как она прелестна в желто-белом хлопковом платье. На щеках горит румянец, глаза сверкают на милом бледном лице. Интуиция приказывала ему не забивать себе голову Ребеккой Ролингс, но мысли о ней не оставляли его все прошедшие дни. Досадуя на свою непонятную слабость, он продолжал думать о том, что она похожа на ангела и пахнет летними цветами, а когда задумывается о чем-то, ее тонкие брови сходятся у переносицы. И если она нервничает, то сразу начинает пристукивать ногой. «Как сейчас», – подумал Вольф и подавил улыбку, опасаясь, что девушка нервничает из-за него.

Вспышка молнии на миг осветила грозовой пейзаж за окном. Он подошел к Ребекке.

– Вы не побоялись грозы и ливня, чтобы спасти Джоуи, позаботились о том, чтобы Билли не схватил воспаление легких. – Вольф старался говорить спокойно и бесстрастно, хотя ее колдовские глаза смотрели ему прямо в лицо. – Вы позаботились о мальчиках, дали им обсохнуть и согреться. А это, скажу я вам, далеко не пустяк.

– Ну…

– Не возражайте. Я пытаюсь выразить вам благодарность.

– В этом нет никакой необ…

– Ребекка, – прервал он ее, – просто скажите: «Я рада».

Она смущенно уставилась на него, чувствуя себя полной дурой. Но невозможно думать, когда он вот так смотрит, невозможно защитить себя от его безграничного обаяния.

Он вдруг улыбнулся, и сердце у нее затрепетало. Сделав один шаг, Вольф оказался совсем рядом, и не успели оба осознать, что происходит, как он схватил ее и заглянул ей в глаза.

– Это несложно, – продолжал он, голос стал еще более невозмутимым, чем раньше, блестящие серые глаза не отрывались от ее лица.

Она заметила, что его каштановые волосы потемнели от воды, от него пахло осенним дождем, жухлой листвой и добротной кожей. Когда он улыбался, ямочки на щеках были заметнее, делая Вольфа похожим на озорного мальчишку.

– Я рада, – ласково подсказал он. В голосе слышалась ирония, на губах появилась улыбка. Их разделяло всего два-три дюйма. – Скажите это, мисс Ролингс.

– Я рада, шериф.

– Вольф, – поправил он.

– Вольф, – пробормотала Ребекка. Ее охватило ощущение нереальности происходящего.

Вольф наклонился к ней. «Что я, черт побери, делаю!» – удивился он в последний момент и замер.

Он приказывал себе отойти, но мощная сила, не подвластная рассудку, заставляла еще крепче сжимать Ребекку Ролингс обеими руками, смотреть в эти сверкающие глаза.

Потом его губы коснулись ее рта. Легко, словно проверяя.

– Вольф, – вздохнула она, робко скользнув ладонью по его груди.

Это легкое движение, нежность ее прикосновения погубили Вольфа. Отбросив всякую осторожность, он жадно впился в ее рот, сильные руки стиснули девушку в объятиях. Вдыхая свежий цветочный аромат, исходивший от нее, Вольф только крепче прижимал Ребекку к своей груди.

Ей показалось, что она сейчас упадет в обморок, но губы нетерпеливо отвечали на его поцелуй, тело вздрагивало от острого наслаждения. Может, это сон? Одна из тысячи грез, которые не покидали ее с той ночи много лет назад, когда она сидела у костра, глядя на огонь и тоскуя о нем?

Нет. Теперь все наяву. Даже сквозь платье Ребекка чувствовала жар его крепких рук, которые покоились на ее талии. Его губы манили, она льнула к восхитительному теплу этого рта, будто в нем заключалась вся сладость жизни.

– Шериф… – простонала она, когда он прервал поцелуй, чтобы глотнуть воздуха.

– Вольф, – хрипло поправил он и снова поцеловал.

Плыть, плыть в бушующем море, отдаться удовольствию и необыкновенным ощущениям, которые он пробудил в ней. Когда твердые от мозолей ладони скользнули по ее спине, потом еще ниже, ласково погладив ягодицы, дрожь пробежала по всему ее телу, и Ребекка, задыхаясь, прижалась к его губам. Поцелуй стал более страстным, объятия более крепкими. Ее охватило пламя, сжигающее изнутри.

Когда язык Вольфа проник в ее рот, это прикосновение отозвалось трепетом в самых дальних уголках тела, а ее язык встретил этот натиск, как меч, скрестившийся с мечом противника. Ребекка неистово прижалась к мускулистому телу, и разум покинул ее, остались только чувства. «Держи меня, – взывала она в немой молитве. – Вольф, не отпускай меня никогда».

У нее дрожали колени, пальцы утонули в его густых и влажных волосах. Одной рукой Вольф гладил ее шею, другой обнимал за талию – эти руки были так нежны, что она забыла про Нила Стоунера, забыла пережитый ужас, зная лишь одно – Вольф крепко держит и целует ее, вдыхает в нее жизнь, делает с ее душой и телом нечто удивительное, отчего она чувствует себя в безопасности, ощущает теплоту, нежность.

– Вольф, – прошептала она нетвердым голосом и вцепилась в его плечи, когда оба они наконец всплыли из глубин сладострастия, чтобы наконец вздохнуть.

– Ребекка… – пробормотал он. – Какое чудесное имя!

Собственное имя, произнесенное им, наполнило девушку радостью, которую она не могла сдержать. Но внезапно, когда Вольф снова наклонился, чтобы поцеловать ее, память вернулась к ней, радость исчезла, разлетевшись на тысячу осколков.

– Боже мой! – воскликнула Ребекка, оттолкнув его.

– Что случилось? – резко спросил Вольф. Она лишь покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

– В чем дело, Ребекка?

– Как вы могли… – задохнулась она. Вольф с полнейшим недоумением воззрился на нее.

– Успокойся. Я не знаю, что произошло, но попробую это исправить.

Ребекка отпрянула, словно он притронулся к ней раскаленным железом:

– Не смейте ко мне прикасаться! Вольф прищурился:

– Какая муха вас укусила, леди? Мне начинает казаться, что вы сумасшедшая. Я ошибся, или вам действительно нравилось целоваться со мной?

Ребекка чувствовала себя грязной уличной девкой. Она покраснела от стыда.

– Я знаю, кем вы меня считаете. Легкой добычей. Вы думаете, я настолько бесстыдна и жадна до ласк, что готова отдаться даже женатому мужчине!

В его глазах застыло ошеломленное выражение, а Ребекка, потеряв над собой контроль, влепила ему пощечину.

– Как вы смеете притворяться удивленным? Думаете, у меня нет чувства собственного достоинства, думаете, я какая-нибудь бессовестная потаскушка…

– Теперь замолчите на минуту и послушайте меня…

– На минуту? Нет, – отрезала она. Ее лицо пылало от гнева и унижения. – Я уже и так потратила на вас слишком много времени, шериф Бодин. Вам с сыном лучше немедленно отправиться домой. Уверена, мать Билли ждет известий о нем! Бедная женщина, – прибавила она, дрожа от презрения и ярости. – Мне жаль ее!

– Довольно!

Вольф грубо схватил ее запястье, и Ребекка вскрикнула.

– К вашему сведению, мисс Ролингс… – начал он, но тут раздался тоненький и жалобный голос Билли:

– Моя мама умерла.

Шериф выпустил ее руку и повернулся к сыну. В первое мгновение Ребекка не могла произнести ни слова, только машинально потирала запястье. Мальчик стоял на пороге кухни такой маленький, худенький, печальный и такой одинокий, а его отец вдруг стал похож на гранитную скалу – холодную, твердую и неприступную.

– Прости, Билли, прошептала Ребекка, с ужасом понимая, что ее слова прозвучали как пустой бессмысленный звук. – Я не знала. Я не хотела тебя обидеть.

– Ничего. – Мальчик постарался не выдать огорчения, но закусил при этом губу и уставился в пол.

Она чувствовала себя так, будто ее сердце режут тупым ножом.

«Что я наделала? Что сказала?»

Ей хотелось вымолить у Вольфа прощение за глупость, посмотреть ему в глаза, чтобы он увидел, как скверно у нее на душе, однако прежде чем она успела что-либо произнести или сделать, тот взял сына за плечо и направился к двери.

– Пойдем, Билли.

Ребекка собиралась крикнуть им вслед, чтобы они не уходили, все объяснить, исправить, но слова застряли в горле.

Они уже на улице… Садятся на лошадей… Слышится топот копыт… И вот оба скрылись в темноте…

Его жена умерла. Умерла.

А она говорила ему такие ужасные вещи.

Ребекка стояла на пороге дома и смотрела в темноту, куда ускакал Вольф с сыном. Холодный дождь бил ее по щекам, она дрожала всем телом, а жар в груди не унимался.

«О Господи! Теперь он меня уж точно ненавидит. Ведь я обидела его, сделала больно его сыну».

Ребекка зажмурилась, сдерживая накатившие слезы, но они все равно прорвались наружу, смешались с каплями дождя и побежали по щекам, смывая душевную боль.