Целую неделю Кэтлин избегала Уэйда. Она спускалась к завтраку, когда он уже уходил, чтобы начать повседневную работу, находила занятия в своей комнате, когда он возвращался к ленчу, а обед приносила к себе на подносе. Вечера она проводила либо за чтением, либо писала письма Бекки.

Настало время клеймить скот, Уэйд был постоянно занят и не делал никаких попыток отыскать Кэтлин, за что она была ему благодарна. На сегодня с клеймением было покончено. Все работники разошлись по другим делам, Маркиз гнал к ручью белку и отчаянно лаял.

А Кэтлин не находила себе места. Она не ездила верхом одна с тех пор, как за ней погнались бандиты, хотя, как и предвидел Уэйд, Звездочка сама вернулась после этого приключения. Хватит трусить и сидеть в доме, внезапно решила Кэтлин, стоя у окна и глядя на пустынный двор.

Взяв свое письмо к Бекки, Кэтлин, закусив губу, задумалась. Она писала сестре каждый день, но все еще ни разу не получила ответа и решила сегодня во второй половине дня съездить верхом в Хоуп, отправить очередное письмо и проверить, не написала ли ей Бекки ответ.

Шайка бандитов, по всей видимости, исчезла из их мест — не было никаких признаков их присутствия с того рокового дня, когда она наткнулась на них, — так что опасности, пожалуй, не было никакой, если не считать волков, змей или медведей, подумала Кэтлин, крепко завязывая тесемки стетсона под подбородком и спускаясь вниз. Костюм для верховой езды сливового цвета был ей очень к лицу.

Она прошла прямиком на кухню, где еще раньше приметила стоящий у дверей дробовик. Был уже полдень, и Франческа как раз вынимала из печки яблочный пирог, когда вошла Кэтлин и взяла ружье. — Сеньорита?

Вопросительный взгляд экономки вызвал у Кэтлин раздражение. Она понимала, что та просто удивилась, увидев, что она берет ружье, но была не в настроении отвечать ей. Ей хотелось промчаться верхом по этой великолепной земле, побыть одной, забыть о Уэйде, о ранчо «Синяя даль» и трудном положении, в котором она оказалась. И о том впечатлении, которое произвели на нее поцелуи Уэйда.

— Я еду в город, Франческа. Оставить ружье вам, или я могу взять его?

— У нас есть еще одно, лежит под полкой в кладовой, если понадобится. Но, сеньорита, разве вы умеете стрелять из таких ружей?

— Вряд ли это очень трудно. — Кэтлин пожала плечами и направилась к двери. — Вам ничего не нужно в городе?

— Нет. Послушайте, сеньорита Кэтлин, если вы никогда не стреляли из ружья, сеньор Уэйд предпочел бы, чтобы вы знали, как это…

— Сеньор Уэйд не имеет права диктовать мне, что я должна делать. — Кэтлин с вызовом посмотрела ей в глаза. — Я не нуждаюсь в его разрешениях.

Неожиданно Франческа усмехнулась, и ее симпатичное лицо с оливковой кожей посветлело.

— Ваш отец — он тоже, бывало, заупрямится. Сеньор Уэйд — вот он куда терпеливее. Но все ж таки…

— Терпеливее в каком смысле?

Услышав низкий голос Уэйда, и Кэтлин и экономка повернулись и увидели, что он стоит, прислонившись к двери, ведущей из холла, низко надвинув на глаза стетсон.

— Не важно. — Кэтлин крепче обхватила ружье и хотела было уйти, но его голос остановил ее:

— Что вы собираетесь с этим делать?

— Не ваше дело.

Бросив эти слова через плечо, она захлопнула за собой дверь, не оглянувшись.

Она слышала, что Уэйд последовал за ней, но не остановилась, а пошла еще быстрее. Он настиг ее у самого сарая и заступил дорогу, став перед ней. Кэтлин шагнула в сторону, пытаясь подойти к двери, но он двигался проворнее, и ей это не удалось.

— Прекратите немедленно и оставьте меня в покое, — приказала она.

— Ни за что, пока вы не скажете мне, куда направляетесь с этим дробовиком.

— В город, если уж вам так хочется знать. Мне нужно отправить письмо сестре — той, которая терпеливо ждет, когда я вернусь к ней в Филадельфию, помните? Вот за этим я и еду, если вы ничего не имеете против.

— А дробовик? Его вы тоже собираетесь отправить сестре?

— На ранчо все принадлежит мне не меньше, чем вам, — холодно напомнила она. — Так что я полагаю, что могу пользоваться этим ружьем и мне не нужно вашего разрешения, чтобы взять его на время.

— Но вам, черт побери, нужно знать, как из него стреляют! — Уэйд выхватил у нее ружье. — Держу пари, вы в жизни не держали в руках дробовик, верно?

— Какая разница…

— Вы хотя бы знаете, заряжено ли оно? Заряжено ли? Кэтлин немного опешила.

— Я не посмотрела… пока что. Это не значит, что я не собиралась…

— Послушайте, маленькая неженка! — Уэйд нахмурился и покачал головой. — Вы можете покалечиться, если будете стрелять из него, не зная, чего нужно ожидать. У этого ружья сильная отдача, его нужно держать определенным образом, особенным образом целиться, если вы хотите хоть куда-то попасть.

— Хорошо, тогда я не возьму этот дурацкий дробовик. Вы удовлетворены? Отойдите. Мне нужна моя лошадь.

— Выбросите это из головы. Я запрягу повозку и сам отвезу вас в город.

— Вот уж что мне совершенно ни к чему, так это ваше общество!

— Это почему же? — Он шагнул к ней. — Боитесь?

— Не смешите меня. — Кэтлин усмехнулась. — Вы переоцениваете свои возможности, мистер Баркли, если думаете, что пребывание в вашем обществе вызывает у меня хотя бы толику страха. Просто мне не хочется смертельно скучать всю дорогу!

С этими словами Кэтлин попробовала проникнуть в сарай, обойдя Уэйда, но тот, пробормотав проклятие, схватил ее за талию.

— Вы самая упрямая женщина, какую я когда-либо встречал. Я сказал, что отвезу вас в город, и сделаю это.

Кэтлин попыталась высвободиться, но в это мгновение послышался еще один голос — глубокий, мягкий, немного насмешливый:

— Я считаю, что больше не могу ждать ни минуты, чтобы познакомиться с леди, которая так рассердила моего старшего брата. Полагаю, я должен пожать ей руку.

К ним подошел молодой человек, высокий и мускулистый, как Уэйд, с такими же черными волосами, но глаза у него были темно-серыми, а не синими. На его красивом лице играла довольная улыбка.

— Откуда ты, черт побери, взялся?! — воскликнул Уэйд, все еще держа Кэтлин за талию и глядя в насмешливо прищуренные глаза младшего брата.

Ник Баркли пожал мощными плечами.

— Умывался в ручье. Хотелось выглядеть прилично при встрече с дочуркой Риза. Полагаю, мэм, что это вы и есть, — сказал он с легким галантным поклоном.

Кэтлин смотрела на него, смущенная не только тем, как близко стоит к ней Уэйд и как крепко он держит ее — отчего сердце у нее билось быстрее и щеки запылали, — но и тем, что появился еще один мужчина, который тоже оказался Баркли.

— Вы, наверное, Ник… или Клинт, — в смятении выговорила она, тщетно пытаясь вырваться из рук Уэйда.

— Ник Баркли — к вашим услугам, мисс Саммерз. Помните только, что нельзя верить ничему, что говорил вам обо мне мой старший брат, там нет ни слова правды. А скажи, братец, почему ты держишь эту девочку так, словно боишься, что она убежит? — Голос Ника Баркли звучал серьезно, но в уголках его серых глаз, опушенных длинными ресницами, снова появились веселые морщинки.

Уэйд отпустил Кэтлин, больше не сдерживая усмешку, которая расплылась на его лице. Он прислонил ружье к стене сарая и подошел к брату, чтобы пожать ему руку, и в следующее мгновение братья Баркли принялись обниматься и хлопать друг друга по спине.

Кэтлин видела, что они искренне любят друг друга. Напряжение и возмущение Уэйда исчезли, и когда он отпустил брата, вид у него был вполне умиротворенный.

— Как долго ты сможешь пробыть здесь? — спросил он.

— Пару дней. Пока ты мне все не выложишь об этих бандитах, после чего я пойду их выслеживать. — Он потер подбородок. — Никого Риз так не ненавидел, как угонщиков скота.

Риз. Опять Риз! Братья Баркли знали его, любили, сделали своим божеством. Ну а почему бы нет? — с горечью спросила себя Кэтлин. Он вырастил их, был им отцом в этом просторном, удобном доме — доме, где она, Кэтлин, оказалась посторонней.

Она отвернулась, охваченная знакомой болью.

— Не буду вам мешать, — спокойно сказала она, холодно посмотрев на каждого из братьев, и вернулась в дом. Когда она сообщила Франческе, что приехал Ник, та пришла в восторг и засуетилась на кухне, торопясь приготовить гостю поесть.

Кэтлин накрыла стол белой кружевной скатертью и поставила красивые тарелки с белыми и голубыми цветочками. Франческа в это время носилась от буфета к плите и в кладовую, точно охваченная пламенем. Когда вошли Уэйд с Ником, Кэтлин расставляла кофейные чашки и резала яблочный пирог, а сияющая Франческа вплывала в столовую, неся блюдо с нарезанной ветчиной, фасолью в густом соусе из патоки и лука и толстыми кусками дрожжевого хлеба.

— Присоединяйтесь к нам, — сказал Ник, обращаясь к Кэтлин, когда та направилась к лестнице.

Он обладал таким же обаянием и спокойными манерами, как и Уэйд, и почему-то она не смогла отказаться. Садясь за стол, Кэтлин почувствовала на себе взгляд Уэйда, но не посмотрела на него.

Во время этой поздней послеполуденной трапезы она говорила немного, в основном слушая беседу братьев, которые то и дело наполняли свои тарелки. Между ними существовало веселое товарищество, тепло, которое показалось Кэтлин сродни тому, что чувствовали друг к другу она и Бекки. Но оба они были мужчинами, ровнями и, несмотря на все свои дружеские препирательства, ощущали себя таковыми. Бекки же была всего лишь девочкой, подумала Кэтлин с болью, маленькой девочкой, которая нуждается в присмотре старшей сестры.

— Ну, Кэтлин. — Ник повернулся к ней, сверкнув великолепной улыбкой, когда она поставила свою чашку с кофе на блюдце. — Как вам нравится ранчо «Синяя даль»?

— Кое-что нравится, — неохотно призналась она, ощущая, что проницательный взгляд Уэйда устремлен на нее.

— И что же именно?

— Ну. — Кэтлин немного помедлила. — Дом, разумеется, очень хорош — просторный и удобный. И место… очень красивое.

— Красивое? И это все?

Вопреки желанию Кэтлин ее улыбка перешла в смех.

— Ну ладно, оно потрясающее… в особенности горы. А когда солнце садится, небо пылает необыкновенно красивыми красками, фиолетовой и розовой, и такой великолепный золотой цвет — чистый, светящийся…

Она осеклась, смущенная собственными восторгами, и, украдкой бросив взгляд на Уэйда, холодно закончила:

— Тем не менее я предпочитаю восток.

— Понятно, — серьезно кивнул Ник. Его внимательный взгляд скользнул с брата на золотоволосую девушку, от которой тот прямо-таки не мог отвести глаз. — А мой братец? Он хорошо о вас заботился? — медленно выговорил он.

Сначала Кэтлин хотелось сказать, что Уэйд вел себя с ней совершенно невыносимо, но все же она сказала правду:

— Он спас мне жизнь. — И неловко потупилась.

— Это меня не удивляет. Я никого не знаю в наших местах, кто мог бы лучше Уэйда помочь человеку, попавшему в неприятное положение.

— К сожалению, «Неприятность» — это ее второе имя, — сказал тот.

Кэтлин подняла голову, ее зеленые глаза сверкнули.

— Если от меня столько неприятностей, — возразила она, невинно улыбаясь, — то почему бы вам не облегчить свое положение и не купить мою долю, чтобы я могла вернуться в Филадельфию?

— Риз учил меня, что никогда не следует выбирать легких путей. — Уэйд внимательно смотрел на ее вспыхнувшее лицо и сердитые глаза, а потом оттолкнул стул от стола. — Пошли. Вам нужно было в город.

— Но вы, наверное, хотите побыть с вашим братом?

— Кто это сказал? — Уэйд обошел вокруг стола. — И потом, вы собирались отослать письмо вашей сестре.

Он смотрел на Кэтлин спокойно и одновременно ласково, отчего она неизменно испытывала какое-то непонятное стеснение в груди. Что за невозможный человек! Грубый, как дикарь, и в то же время в нем столько нежности, что иногда он не в силах это скрыть.

Неудивительно, что его чувства так же противоречивы, как и он сам.

Она перевела взгляд с него на Ника, в молчаливом раздумье откинувшегося на спинку стула.

— Это может подождать и до завтра, — услышала Кэтлин свой тихий голос, поднимаясь со стула. — Вам с Ником нужно побыть вместе.

И прежде чем кто-то из них успел возразить, поспешно вышла из столовой.

Когда ее шаги зазвучали на лестнице, Ник пристально посмотрел на брата.

— Так это, — медленно сказал он, — и есть давно пропавшая дочка Риза?

— И что из этого? — Уэйд поднял чашку с кофе.

— Чертовски красивая женщина, — заметил Ник, когда Уэйд, отхлебнув немного, вопросительно взглянул на него.

— Ну?

— Хотя кажется кокетливой. Не захотела оставаться здесь, когда ты рядом. — Глаза Ника были по-прежнему устремлены на Уэйда.

Тот пожал плечами.

— Ты заметил?

— Заметил. И еще заметил, как ты смотришь на нее.

— Да-а? И как же?

— Как будто нашел рудник, полный сверкающего золота, и тебе не терпится присвоить его. Но в то же время тебе кажется, что едва ты к нему прикоснешься, он исчезнет.

Уэйд ничего не ответил, молча подошел к окну и уставился на горы, которые Кэтлин, по ее признанию, полюбила.

— Так почему же ты с ней повздорил там, у сарая? Обычно, братец, у тебя с леди все идет куда как гладко.

— Ну… я никогда не встречал таких леди, как Кэтлин Саммерз. — Уэйд повернулся, встретился глазами с братом и нахмурился. — Она хочет уехать и продать мне свою долю, а я не могу ее отпустить. Ризу почему-то хотелось, чтобы она жила здесь.

Ник кивнул.

— Я знаю условия завещания. — Он помолчал. — Так что же ты собираешься делать?

— Буду бороться с ней, пока она не сдастся, — рявкнул Уэйд.

— Может, стоит подумать, а, братец? Не потому, что я считаю себя большим знатоком, чем ты, когда дело касается женщин, — я, черт побери, никогда не видел, чтобы мужчина мог подцепить хорошеньких женщин столько, сколько ты, бросив им всего-навсего «Как поживаете, мэм? « — но… помнишь, я сказал, что она показалась мне кокетливой?

— И что же?

Ник забарабанил пальцами по столу.

— Она напоминает мне диких лошадей, которых ты так хорошо умеешь объезжать. Сочетание страха и силы, но они становятся покорными, как ягнята, когда поверят тебе.

Уэйд медленно отошел от окна и остановился у стола.

— Я ей не нравлюсь, — сказал он.

— Ерунда! Я точно знаю — нравишься.

— Ты ошибаешься.

— Ну тогда… — Ник поднял брови и посмотрел на брата долгим взглядом. — Ни одной из тех диких лошадей, которых мы поймали в каньоне Хоупа несколько лет назад, ты тоже не нравился. Поначалу. Но тебе удалось усмирить всех до единой.

— Она не лошадь, Ник, она женщина.

— Да уж, я заметил. Хорошо, что ты тоже не забываешь об этом.

— И она разбила сердце Ризу! — Уэйд стиснул челюсти. — Ты ведь знаешь, что это так.

— Знаю. Все эти годы она не отвечала на его письма, ни разу не приехала на ранчо. Ты спросил у нее почему?

— Нет. Она объяснила, почему не приехала сразу же, пока он был еще жив, и я согласен — это можно понять, но о предыдущих годах не спрашивал.

— Может, и стоило бы.

— Может, и тебе стоило бы не лезть в чужие дела. Ник немного виновато взглянул на него.

— Да, ты прав. Я не собирался…

— Она совершенно не похожа на женщину, с которой я хотел бы когда-нибудь поселиться вместе, — выпалил Уэйд чуть ли не в отчаянии. Брат внимательно смотрел на него. Тяжело вздохнув, он взъерошил волосы и продолжил: — Она страшно возбуждает меня и так чертовски хороша, так привлекательна и… она вбила себе в голову, что будет жить в каком-нибудь большом городе и… тут еще эта новая школьная учительница, ты видел ее на похоронах Риза. Луанн Портер.

— Хорошенькая леди, — кивнул Ник. — Я думаю, это как раз то, что тебе нужно?

Уэйд не знал, что ответить. Он почувствовал, что сердце его бешено застучало, когда он представил себе красивое лицо Кэтлин, вспомнил страстную сладость ее поцелуя, искры, которые вспыхивали между ним и ею всякий раз, когда они оказывались где-нибудь вместе, когда он приближался к этому прекрасному личику и завораживающим глазам, когда видел ее маленький, упрямо вздернутый подбородок.

— Луанн — это именно то, что я хотел бы, — сказал он наконец так тихо и неуверенно, что едва сам расслышал свои слова.

Ник некоторое время серьезно смотрел на него, потом откашлялся.

— Я мало что знаю про такие дела, — сказал он. — И слава Богу. Но сдается мне, и тебе стоило бы это запомнить, братец, что не всегда бывает так, как нам хочется. Немногое в жизни идет по плану — и, черт побери, в особенности то, что связано с женщинами.

Он хлопнул Уэйда по плечу, сочувственно покачал головой и вышел, чтобы принести свои вещи. Уэйд рухнул на стул и закрыл глаза.

— Проклятие.

Он вдруг все понял, и это было похоже на удар прямо в сердце. Луанн Портер — милая, хорошенькая, умная, добрая, но, пожалуй, немного скучная. А лицо Кэтлин, голос и поцелуи преследовали его целыми днями, не говоря уже о ночах. Каким-то образом, вопреки его воле, вопреки разумным намерениям, белокурая кокетливая красавица с самыми ясными зелеными глазами на свете вот-вот совершит нечто такое, что не удавалось еще ни одной женщине, — нечто, чего, как он поклялся, не сможет сделать никто. И если он не поостережется, она окончательно войдет в его жизнь и навсегда завладеет его сердцем.