Пролог

7 января 1986 года

Саккара, Египет

Два человека раскапывали песок. Они двигались по пещере, освещая себе дорогу единственным фонарем. Анфилада пещер и усыпальниц в пятнадцати милях от Каира являлась сокровищницей древнего искусства. Саккара. «Город мертвых» три тысячи лет оставался местом упокоения царей и вельмож, и ученым-археологам (а также мародерам, орудовавшим в здешних краях) не хватило бы и нескольких жизней, чтобы открыть все тайны древнего некрополя.

Сэр Родни Дэвис, удостоенный рыцарства за открытие сокровищ храма Эхнатона, ощутил знакомое волнение — чувство предвкушения находки.

Он уже словно ощутил, как его руки коснулись драгоценного папируса.

Он не знал, найдут ли они всю «Книгу имен» или часть ее, но был уверен — это непременно произойдет.

Такой же внутренний подъем сэр Родни ощутил в Израиле на холме Кетеф Химон, когда нашел в земле золотой скипетр царя Соломона. Эта первая древняя находка, сохранившаяся в целости, связывала имя библейского царя с древними укреплениями, недавно здесь найденными. Но «Книга имен» затмила бы и это, и все другие их открытия. Благодаря ей он войдет в историю.

Сэр Родни доверял своим инстинктам. Ему казалось, будто какая-то магическая сила ведет его к этому бесценному сокровищу. Сегодня вечером здесь, в песках, по которым бродили древние фараоны, он, сэр Родни, откроет то, чего никто еще не видел в мире со времен Ветхого Завета!

Его спутник Рауль отложил совковую лопату, потянулся за флягой с водой и жадно сделал большой глоток.

— Сделайте перерыв, Рауль. Вы начали на час раньше, — заметил Дэвис.

— Да вам самому следует передохнуть, сэр, — ответил тот. — Эта штука пролежала где-то здесь несколько тысячелетий, подождет и еще часа три.

Сэр Родни посмотрел на человека, вот уже более десяти лет служившего ему верным помощником. Сколько же лет было Раулю Лядусеру, когда они начинали работать? Шестнадцать или семнадцать? Из тех, с кем приходилось иметь дело Дэвису, Рауль оказался самым неутомимым работником — основательный, серьезный молодой человек, смуглолицый, с глубоко посаженными черными глазами.

— Я полжизни ждал этого открытия, друг мой, — сказал археолог. — Что в сравнении с этим может значить лишний час работы?

Он продолжал раскапывать песчаный пол пещеры. Рауль с минуту молча наблюдал за ним, затем закрыл фляжку и снова взялся за свой совок.

Они работали в молчании еще около часа, и вдруг лопата сэра Родни ударилась о какой-то твердый предмет. В одно мгновение забыв об усталости, он опустился на колени и стал расчищать песок рукой. Рауль опустился с ним рядом. Радостное предвкушение открытия охватило их.

— Дайте фонарь, Рауль, — тихо произнес Дэвис, проведя руками по круглой поверхности глиняного сосуда, замурованного в песке. В свете фонаря они смогли различить свитки папируса, скрытые в горлышке сосуда. — Боже, наверное, это то, что мы ищем! — воскликнул сэр Родни. Его руки дрожали, когда он извлекал рукописи из хранилища. Рауль быстро развернул кусок брезента, а его учитель стал бережно раскладывать на нем свитки. Оба они узнали древнееврейский язык и поняли, что именно оказалось в их руках.

— Клянусь Небом, Рауль, наша находка может изменить весь мир! — Кажется, Дэвис никогда в жизни не волновался так, как сейчас.

— Верно, сэр, так оно и есть, — отвечал Рауль. С этими словами он положил фонарь и, отступив назад, достал из кармана моток проволоки. Так же спокойно, как он делал все, Рауль быстро накинул на шею сэру Родни гарроту — металлическую удавку-ошейник. Археолог не успел даже вскрикнуть. Собирая драгоценные свитки, Рауль подумал: старый англичанин, как всегда, был прав — эта находка действительно может изменить весь мир.

Рауль, слишком поглощенный торжеством победителя, не обратил внимания на камень, похожий на янтарь, лежавший на дне глиняного сосуда. На нем были вырезаны три древнееврейские буквы.

7 января 1986 года

Хартфордская больница, Коннектикут

Доктор Генриетта Гарднер едва успела добраться до дивана в больничном холле, чтобы перекусить впервые за двенадцать часов, как раздался сигнал вызова, напоминающий о необходимости срочно вернуться в отделение интенсивной терапии.

Она заторопилась обратно, на ходу жуя яблоко. Должно быть, случилось что-то очень серьезное, иначе ее помощь не понадобилась бы. Может быть, опять произошла автомобильная катастрофа или пожар? Когда она влетела в операционную, три команды медиков уже работали вовсю. Трое детей лежали на столах, и один из них громко кричал от боли, а ведь еще пять минут назад в больнице царила тишина.

Теперь же в отделении толпились технический персонал и полицейский, а хирург Радмирес вводил зонд в горло девочке-подростку.

— Этого ребенка поднимите наверх, на компьютерную томографию! — крикнул врач медбрату Уззи.

Ребенок лежал неподвижно; на лице под правым глазам виднелась открытая рана, из ушей шла кровь.

— Что произошло? — спросила Генриетта, остановившись у стола, на котором лежал мальчик-подросток. Тереза, прикомандированный медик-интерн, отошла в сторону. Обнаженная грудь мальчика вся была в крови.

— Они упали с крыши трехэтажного здания, — ответил один санитар.

— Мне понадобится кислород и портативный рентгеновский аппарат, — сказала она. Даже после трех лет работы в отделении интенсивной терапии Генриетте становилось не по себе, когда приходилось работать с детьми.

«Надо пройти через это», — сказала она себе, глядя на монитор. Пульс у мальчика равнялся ста тридцати, давление — восемьдесят на шестьдесят. Положение очень тяжелое.

— Это сын сенатора Шеферда, — услышала она голос Доши. — А тот, которого Уззи отправил на КТ, — сын швейцарского посла.

— Как зовут мальчика?

— Дэвид. Дэвид Шеферд.

— Грудь сильно повреждена, сломана ключица, видимо, опущено легкое, — хмуро сказала Генриетта.

Введя в трахею мальчика дыхательную трубку, Доши заметила:

— Он единственный ни разу не приходил в сознание.

Генриетта снова взглянула на монитор.

Давление продолжало быстро падать…

Нью-Йорк, резиденция ООН

Когда генеральный секретарь ООН Альберто Ортега завершил свое выступление, собравшиеся приветствовали его бурными аплодисментами.

Улыбающийся Ортега пожимал руки многочисленным дипломатам и принимал поздравления по случаю принятия новой поправки к Женевской конвенции 1926 года о рабстве. Он оглядел зал, ища кого-то взглядом, и наконец увидел своего атташе. Выражение лица Ортеги не изменилось даже тогда, когда Рикардо наконец вложил ему в руку сложенную записку.

Только войдя в собственный кабинет и оставшись наедине с собой, он развернул листок бумаги и прочел:

«Лядусер добыл главный образец. Охота продолжается».

Хартфордская больница

«Больше ничего не болит», — подумал Дэвид. Он стал механически считать людей в белых халатах, склонившихся над ним. Пять, шесть, семь… Почему их так много? Почему они не оставят его в покое, не дадут ему поспать?..

И тут вдруг Дэвид увидел: Криспин направляется к нему. Странное дело, он, казалось, шел по воздуху!

Потом он остановился рядом с Дэвидом, и оба они посмотрели вниз. Суета и напряжение со стороны людей в белых халатах достигли предела. Потом кто-то назвал Дэвида по имени, но в это самое время Криспин указал наверх, где засиял яркий свет.

— Это невиданно и неслыханно! — воскликнул он.

— Еще бы! — ответил Дэвид.

То, что он видел сейчас, было даже великолепнее, чем северное сияние, которое он видел летом. Криспин пошел прямо на свет, а за ним — Дэвид. Он вдруг оказался как бы в самом центре удивительного сияния, а с ним рядом — Криспин. Они шли вперед по длинному коридору. Дэвид вдруг почувствовал себя очень хорошо и надежно. Просто замечательно.

Вдруг Дэвид увидел, как что-то зашевелилось впереди, на этой светлой дорожке, и услышал тихие, но неприятные звуки. Криспин куда-то исчез, а Дэвида какая-то невидимая, но огромная сила потащила вперед, неприятный шум превратился в оглушивший его рокот, а перед собой он увидел какие-то странные призрачные лица, множество лиц…

Боже, кто это?!

Он услышал страшный вопль, и потом (как ему показалось, прошла целая вечность) понял — это был его собственный голос.

— Мы теряем его! — крикнула Генриетта.

Доши подложила подушки под грудь Дэвида и предупредила:

— Всем отойти!

Затем она ввела его в бессознательное состояние.

— Повторите! — приказала Генриетта. У нее самой выступила на лбу испарина. Склонившись над мальчиком, она повторяла: — Дэвид, вернись! Слушай меня! Возвращайся, прошу тебя!

Доши стояла рядом с подушками наготове, пока Генриетта с тревогой следила за показаниями приборов.

Через три часа Генриетта Гарднер закончила писать бумаги. Ну и денек! Начался он с тридцатипятилетней женщины с сердечным приступом, а закончился… А закончился тремя подростками, которые рисковали жизнью, забравшись на дерьмовую оледенелую крышу.

Девочка отделалась ушибами и переломом руки. Один из мальчиков сломал бедро и находился в коме.

А другого она с трудом вырвала из лап смерти. Интересно, видел ли он свет?

Вздохнув, доктор Генриетта положила карты на стол дежурной сестры и ушла домой кормить собаку.

 

Глава 1

Афины, девятнадцать лет спустя

Рауль Лядусер открыл багажник взятого напрокат «ягуара» и осторожно вытащил винтовку из-под вязаного свитера, чтобы положить ее на место. Только сейчас он понял, что проголодался. Ну да ждать придется недолго. Он облюбовал здесь неподалеку открытое кафе, где можно хорошо закусить и выпить.

Рауль взглянул на часы. Кажется, времени достаточно. Он успел разделаться с двумя охранниками и сбросить их тела с обрыва. Он шел впереди графика, и теперь у него оставалось еще пять часов до времени, когда надо будет сдать автомобиль и лететь в Лондон, чтобы ждать нового задания. За это время можно вполне успеть отдохнуть.

Он нарочно решил пройти через оливковую рощу, чтобы привлекать меньше внимания. Было еще светло, и солнце не остыло после жаркого дня, а это доставляло Раулю определенные неудобства. Он всегда предпочитал делать свое дело в темное время.

Правда, он уже привык работать под палящим солнцем, когда в молодые годы занимался раскопками. В этом смысле Греция не хуже других южных стран. Рауль выбрал удобную позицию и мог хорошо видеть заднюю часть здания.

Терпкий оливковый аромат напомнил Раулю ферму его деда в Тунисе, где он, Рауль, с шести лет работал, прививая оливковые деревья. Тогда ему приходилось работать по десять часов в день под беспощадным солнцем.

А получал он за труды корку хлеба да кусочек сыра — в лучшем случае. А то и удары розгой, сделанной из одной из им же срубленных веток.

Его дед стал первым человеком, которого Рауль убил. Произошло это в день, когда ему исполнилось пятнадцать лет.

Глядя на стол, украшенный букетами цветов и заваленный подарками, Рауль подумал: сегодня, должно быть, тоже чей-то день рождения.

Скоро там начнется праздник.

Беверли Панагопулос занималась выпечкой всю вторую половину дня. Не в том было дело, что повар ее брата сам не мог испечь торт на день рождения, — просто для своих внуков она хотела это сделать сама.

Сегодня исполняется девять лет младшей внучке, Алериссе. Через час именинница вместе с ее старшими братьями Эстеаво, Нило и Такисом, вместе с родителями, двоюродными братьями и сестрами, дядями и тетями соберутся за праздничным столом во дворе.

Беверли облизала пальцы, на которых осталось немного крема, и пошла во двор, собираясь проверить, в порядке ли воздушные шары и правильно ли (согласно ее идее) разложены подарки.

Она задержалась на минуту, чтобы полюбоваться серебристой водой бассейна, где скоро будет плескаться вся детвора в ожидании обеда.

И тут с той стороны, где находилась оливковая роща, раздались выстрелы. Не успела Беверли понять, что происходит, как ей в спину попали несколько пуль.

Она скончалась на месте, так и не поняв, что же произошло.

Машина с ревом мчалась по шоссе. Повертев регулятор автомобильного радиоприемника в поисках музыки, Рауль случайно услышал фрагмент новостей. Сообщили, что террористы взорвали Мельбурнский международный аэропорт, имеются сотни жертв…

Рауль усмехнулся. Он был вполне доволен собой. И были, как он считал, основания — нарастающий хаос в мире. Не за горами время, когда его будут чествовать в числе главных героев нового порядка.

Число тридцати шести Сокровенных сокращается. Беверли Панагопулос была четырнадцатой из тех, кто погиб при его участии. Кажется, никто больше не убивал столь многих из числа этих лиц. Когда он, Рауль, устранит еще троих Сокровенных, этот поганый мир наконец погибнет. Рауль гордился собой.

Дела уже идут неплохо для таких, как он. По всему миру происходят землетрясения, пожары, войны, голод… все возможные природные и созданные катастрофы. Такого их скопления в одно время еще не наблюдалось. Видимо, ему и его подобным недолго остается ждать.

Когда исчезнут последние трое Сокровенных, настанет время Понимающих, а с нынешним миром будет покончено.

Время неумолимо шло вперед.

Милях в восьмистах от места происшествия в своем кабинете на авеню Зет раввин Элизар бен Моше, закрыв глаза, читал молитву.

Без малого девяносто лет жил он на свете, и за это время его глаза много видели и зла, и добра. Но в последнее время зло быстро множилось в мире, и он знал, что это не совпадения.

Страх и отчаяние одолевали раввина. Большую часть жизни он провел в изучении Каббалы, в познании мистических тайн Яхве, когда он обращался к нему, называя его различными именами. Сейчас он повторял их, прося защиты для этого мира.

Раввин, опираясь на свое знание, был уверен: темные души, приверженцы древнего культа, обнаружили «Книгу имен». Это означало величайшую опасность для мира.

Одного за другим убивали Сокровенных, упомянутых в древней рукописи. Сколько их осталось теперь, об этом знали только Яхве да Понимающие.

Тяжело вздохнув, бен Моше посмотрел на талисманы, разложенные на столе. Некоторые из них он понимал, другие — нет. Он стал по одному засовывать их обратно в старый кожаный футляр, лежавший на столе, затем открыл кодовый замок несгораемого сейфа. Только после того, как футляр снова оказался внутри сейфа, в относительной безопасности, раввин взял старенький томик псалмов и направился к двери.

Дрожавшими губами он повторял молитву: «О Яхве, дай нам силу и знание, чтобы остановить злодеев!»

Крошечный диктофон под столом фиксировал его слова, но не для того, чтобы они достигли небес.

 

Глава 2

Джорджтаунский университет, Вашингтон

Дэвид Шеферд зашел в «Хулигэнз-бар» после утренних занятий. У него страшно болела голова, и ему очень хотелось есть. Вчера он всю ночь не мог уснуть из-за переживаний по поводу двухдневного визита Тони Блэра в университетский городок. Студенты сбежались послушать его обращение, и суета, поднявшаяся на факультете, продолжалась еще почти целый день после выступления британского премьера.

Считалось, будто визит Блэра организовал чуть ли не сам Шеферд. Но это просто был вопрос стечения обстоятельств. Дэвид уже встречался с британским лидером около семи месяцев назад, когда был приглашен на семинар в Оксфорд. Затем его пригласили на банкет, где присутствовал Блэр, и британский премьер даже похвалил Дэвида за его последнюю книгу «Борьба за мир в условиях распространения ядерного оружия». Они тогда обменялись электронными адресами, и, к удивлению Дэвида, Блэр принял его приглашение выступить с речью в Джорджтауне.

Визит прошел с шумным успехом, но сегодняшнее утро стало для Шеферда адом. Он не мог заснуть до четырех часов утра, мучимый странным беспокойством, а вскоре пришлось вставать, чтобы успеть на его первую восьмичасовую лекцию (некогда было даже выпить тайленола). Дэвид успел только принять душ и причесаться.

— Дэв, что случилось? — услышал он знакомый гнусавый голос. Том Макинтайр, сидевший через столик от Дэвида, помахал ему рукой в знак приветствия. — Скажу тебе, ты выглядишь словно в воду опущенным. Что такого тебе вчера наговорил твой приятель Тони?

Лысеющий доцент, коллега Дэвида по кафедре политологии, являлся также одиноким холостяком. Между Томом, очень хорошим партнером для спортивных тренировочных игр и самым популярным преподавателем в университете, и Дэвидом негласно установилось приятельское соревнование — кто из них привлечет больше студентов на свои занятия. Правда, Дэвид заметил: Том не упускал случая уязвить его. Но Дэвид, сын сенатора, вырос в окружении политиков и обладал иммунитетом к подобным вещам.

Обычно он не принимал всерьез претензий Тома на лидерство. Серьезно он относился только к их своеобразному соревнованию во время ежегодных совместных поездок в горы. Тома, прекрасного альпиниста, как и Дэвида, увлекала борьба с трудностями и опасностями, которые всегда были связаны с горным туризмом.

Дэвид неохотно поднялся со своего места и пересел на стул напротив Тома.

Его товарищ высоко поднял бутылку с пивом.

— Может быть, это исцелит тебя, — заметил он с улыбкой.

— А головную боль! Наверное, ее надо будет выбить из головы кувалдой, — в тон ему ответил Дэвид.

Но Том уже не слушал. Его внимание переключилось на экран телевизора над стойкой бара.

— Друг мой, похоже, малютка был прав. Конец уже близок.

— Не стану спорить, — отвечал Дэвид.

Он заказал гамбургер, луковый салат и бутылку пива «Хайнекен» и, вслед за Томом, тоже поглядел на экран. «Новое нападение террористов в Мельбурне», — объявил комментатор Си-эн-эн. Дэвид поморщился. Несчастья сыпались на этот мир как из рога изобилия.

Шеферд преподавал политологию уже десять лет, но такого трудного семестра, как текущий, прежде не бывало. Платон, Макиавелли, Черчилль или другие великие политические мыслители прошлого едва ли могли бы объяснить все ужасы, творившиеся в нынешнем мире. Ураганы, цунами, войны, терроризм — все мыслимые стихийные катаклизмы и взрывы людского насилия пронеслись по всем частям света. На все вопросы его студентов, наверное, не смог бы ответить не только он, но даже Тони Блэр.

Официантка принесла пиво, и Дэвид обрадовался возможности немного расслабиться и отвлечься от мрачных мыслей. Том наклонился к нему и тихо сказал:

— Послушай, приятель, обрати внимание: за два столика отсюда припарковалась белокурая красотка Кейт Уолис. Ступай, пригласи ее на барбекю в День труда.

Дэвид едва не обернулся в ту сторону. Кейт Уолис исполнился тридцать один год. Преподавательница из Англии, работавшая над пикантным романом из придворной жизни эпохи Фердинанда и Изабеллы Испанских, она была единственной женщиной, по-настоящему желанной для него с тех пор, как Меридит подала на развод.

Черт возьми, почему не последовать совету приятеля? Он подмигнул Тому и встал из-за стола. Через две минуты он уже записывал номер телефона Кейт и проезд к ее дому.

Когда Дэвид вернулся за свой столик, Том сказал со смешком:

— Ты произвел на меня впечатление. Тебе хватило всего полутора семестров, чтобы сделать первый шаг.

— А я слышал, любое дело — только вопрос времени, — ответил Дэвид. Жуя гамбургер, он взглянул на записку и оторопел.

Что за чертовщина! Вместо «Кейт Уолис» он написал «Беверли Панагопулос».

Только не это! Головная боль, отступившая было, начала мучить его с новой силой. Еще одно загадочное имя. Что такое творится с ним в последнее время?

— Эй, Дэв, что с тобой сегодня? Ты бледен, словно призрак! — услышал он голос Тома.

Дэвид напрягся. Том и сам, наверно, не знал, как недалек он, может быть, от истины. Но он никогда не рассказывал о происшествии, едва не погубившем его в детстве, никому, даже Меридит.

— Все из-за этой проклятой головной боли, — ответил Шеферд. Но сейчас он не думал ни о собеседнике, ни о Кейт. Он не мог отделаться от мыслей о том, кто такая Беверли Панагопулос, хотя ему вовсе не хотелось об этом думать.

Через час Дэвид подъехал к своему дому и остановил автомобиль «Мазда-6» у задней стены дома. Ему не терпелось проверить, есть ли имя Беверли Панагопулос в его журнале. Он уже хотел выключить зажигание, когда по радио начали передавать очередные новости Си-би-эс: «Передаем сообщение из Афин. Полиция оцепила резиденцию премьер-министра Греции Николаса Агасту после того, как его сестру Беверли Панагопулос нашли убитой несколько часов назад…»

Дэвид словно окаменел. На лбу у него выступила испарина, но почувствовал он озноб. «Почему именно ее имя пришло мне на ум сейчас, когда ее убили? — подумал Шеферд с тревогой. — Ведь такого со мной еще не случалось. Или я ошибаюсь?!»

Он взбежал вверх по лестнице, отпер дверь и бросился в кабинет. На столе внешне царил беспорядок, на самом же деле хозяин всегда мог разобраться в книгах, тетрадях, стаканчиках с авторучками и другими письменными принадлежностями. Стол украшала фотография в рамочке — Дэвид со Стаси во время их последнего туристского лыжного похода. В другом углу стояла керамическая таиландская статуэтка обезьянки (подарок восьмилетнему Дэвиду от друга семьи Джада Вэнмейкера). В руку обезьянке, как в своего рода хранилище, хозяин положил иссиня-серый драгоценный камень.

Дэвид открыл средний ящик и под кипой банковских счетов и договоров нащупал толстую красную тетрадь и принялся ее лихорадочно перелистывать, читая все записанные там имена.

И тут, на сорок второй странице, он увидел запись: «Беверли Панагопулос».

Она была сделана 7 октября 1994 года. Он всегда записывал даты, когда появлялось такого рода имя. Это имя появилось, когда ему исполнилось двадцать два года.

И вот теперь он вдруг снова записал ее имя — в день ее гибели.

Он просмотрел имена на других страницах. Целая географическая карта имен — чуть ли не из всех стран мира.

Дэвид, будучи подростком, бывало, внимательно просматривал телефонные книги во всех странах, где отдыхала его семья, пытаясь найти имена, которые он записывал. Но это ему никак не удавалось, и Дэвид оставил безнадежное занятие.

Но теперь оказалось — одно из имен принадлежало женщине, убитой сегодня.

Дэвид со страхом подумал, нет ли среди его записей еще таких же имен…

Вилла Каза делла Фальконара, Сицилия

Ирина лежала в темноте одна, неодетая, дрожавшая от холода и страха.

О Мадонна, долго ли еще они будут держать ее здесь? И зачем?

Ее глаза прикрывала шелковая повязка, но Ирина не помнила, сколько уже времен она носила ее. Даже после того, как они принесли ей еду и развязали руки, они ни разу не снимали повязки.

Ей очень хотелось вернуться домой, сидеть у окна и вышивать свадебные наволочки. Ей осталось докончить еще пять, прежде чем выйти замуж за Марио.

Случится ли это когда-нибудь? Ищет ли ее Марио? Горюет ли о ней? Увидятся ли они снова?

Шелковая повязка намокла от слез. Ирина стала безмолвно читать молитву, ту самую, которую читала сейчас почти каждое мгновение.

В лунные августовские ночи премьер-министр Италии любил сидеть в саду своей виллы, расположенной на возвышенном месте, и курить гаванские сигары, одну из которых отец впервые разрешил сыну закурить, когда тому исполнилось восемь лет. Каза делла Фальконара, откуда открывался вид на древний амфитеатр в Сегесте, принадлежала уже четырем поколениям его семьи. А сад оставался любимым местом премьера, цитаделью, где никто не осмеливайся его беспокоить.

Там жаркими летними ночами он мог часами, закрыв глаза, наслаждаться ароматом лимонной рощи и прислушиваться к репликам из римских и древнегреческих пьес, которые недавно снова стали ставить в амфитеатре.

В тот вечер амфитеатр пустовал, а Эдуардо ди Стефано сидел во главе стола, за которым уселись двадцать гостей, люди избранного круга, степенно и неторопливо ведущие беседу.

Дворецкий премьера обходил стол, безмолвно наполняя их бокалы тридцатипятилетним портвейном. Все говорили только о погоде и о музыке, пока Сильвио не вышел из комнаты, закрыв за собой резную дверь из красного дерева. Тогда ди Стефано, признанный оратор, встал, запер дверь и заговорил:

— Сегодня, мои верные друзья, мы достигли поворотной точки на нашем пути. Тридцать три препятствия уже устранены.

Эдуардо умолк и выждал эффектную паузу, оглядев собравшихся. Раздались бурные аплодисменты. Оратор, человек весьма обаятельный, обладал высоким лбом ученого, умными глазами, волевым подбородком и улыбкой, способной, казалось, растопить вечные льды. Хотя Эдуардо было около шестидесяти, его черные волосы лишь слегка тронула седина. Во всем его облике имелся некий оттенок аристократизма. Средний палец его руки украшало золотое кольцо в виде двух змеек, образовывавших восьмерку. Он подождал, когда воцарится тишина, и продолжал:

— И что еще важнее, наш Змей готов к последнему прорыву.

Ди Стефано с улыбкой посмотрел на осанистого рыжеволосого банкира, представителя семейства, известного и влиятельного вот уже около трехсот лет. Именно сын этого человека оказал неоценимые услуги «Черным ангелам», именно его выдающиеся способности так приблизили их давно ожидаемую победу.

Гости снова зааплодировали, и банкир слегка поклонился собравшимся.

— Я слышал, — продолжал Эдуардо, — ваш сын три дня не отходит от компьютера. Джентльмены, может быть, именно сейчас он как никогда близок к разгадке последней тайны — трех заключительных имен.

Люди за столом взглянули друг на друга со смешанным чувством волнения и благоговейного ужаса. Сто поколений их предшественников боролись за обретение высшего знания. Чувство близкого общего для них полного духовного освобождения окрыляло и опьяняло их. Они уже ожидали мистического огня, способного испепелить плоть и освободить дух.

— Салют, друзья мои, — сказал ди Стефано, поднимая бокал и глядя на своего первого помощника — бывшего генсека ООН Альберто Ортегу. Тот встал и также поднял бокал, а ди Стефано предложил тост: — Приготовимся же к заключительной части нашего путешествия. — Он пил, как и все здесь собравшиеся, маленькими глотками, смакуя благородный напиток. Давно установленный ритуал помогал ему сейчас сохранять спокойный, даже немного будничный тон.

Эдуардо хорошо помнил тот день, когда его отец впервые разрешил ему участвовать в собрании. Новичок не спал тогда всю ночь накануне знаменательного события и весь день не съел ни крошки. Прежде отец и намеком не давал понять сыну, что происходило в зале за закрытыми дверями во время особых собраний, проходивших там два раза в год. В детстве он знал только одно: все домочадцы готовили банкет, где даже его матери не разрешалось присутствовать.

Иногда Эдуардо просыпался в пять часов утра от шума автомобилей, на которых в предрассветный час отбывали их знатные гости. Он не знал, что они могли делать здесь в такое время. Его отец принадлежал к важным лицам, как и все эти господа. Многие из них являлись знаменитыми политическими деятелями и даже главами государств, как будто в их сицилийском доме проходили ассамблеи ООН.

Но все эти годы мальчик мечтал попасть в таинственный зал, сесть рядом с отцом и приобщиться к витавшему там духу власти.

Только в восемнадцать лет он наконец получил свой талисман — золотое кольцо, которое с тех пор не снимал, и приглашение участвовать в церемониях.

Эдуардо потрясло все, там увиденное. Слава Богу, его отец проницательный и терпеливый человек, сумевший объяснить сыну необходимость и величественную цель того, чем занимались он и его друзья. Инициации женщин были, по словам отца, необходимы, поскольку избранные боролись за обладание миром, для чего им требовались послушные орудия.

Теперь, если Эдуардо, случалось, и не спал ночь накануне обычного ритуала, то вовсе не из-за волнения.

Он нажал кнопку, и стенная панель позади него отодвинулась. Там в темной комнате лежала в ожидании своей участи обнаженная девушка с завязанными глазами.

Взоры всех присутствующих обратились на нее.

Все они, умные, образованные, преданные своему делу и могущественные люди, как и их предшественники, были еще в юности избраны для священной миссии, для дерзновенного и опаснейшего дела.

И никто вне их избранного Круга не был столь мудр, как они, в этом ди Стефано был убежден: никто из глупцов, подвизавшихся в низшем, физическом мире, не знал о сути миссии Понимающих.

Девушку ввели в зал.

Ортега открыл шкафчик, где в подсвеченной стеклянной коробке сверкали два драгоценных камня — аметист и изумруд. Их возраст насчитывал не одну тысячу лет. Это были два из двенадцати древнейших камней — прототипов камней Зодиака. Ортега осторожно достал из шкафчика ритуальный кубок и маленький серебряный фиал. Затем он насыпал в кубок синий порошок, покрыв им выгравированного на дне змея, кусающего собственный хвост. Девушка с повязкой на глазах стояла посреди зала и плакала.

Между тем ди Стефано выступил вперед и налил в кубок вина из хрустального графина так, чтобы жидкость рубинового цвета достигла другой змеи, выгравированной посередине кубка, а затем он осторожно помешал жидкость и сделал знак снять с глаз пленницы повязку. Не обращая внимания на выражение ужаса в глазах девушки, он поднес кубок к ее губам, намереваясь влить его содержимое ей в рот.

— Не надо, я вас умоляю!.. — жалобно лепетала она, пытаясь отклониться, чтобы не пить из кубка.

— Перестань хныкать, — тихо, но веско отвечал ди Стефано, ухватив девушку за волосы и запрокинув ее голову. — Ты должна быть благодарна — ты избрана ради великой доли.

С этими словами он влил ей в рот почти всю горькую жидкость и несколько секунд молча глядел ей в глаза. После чего дрожь прошла по всему ее телу.

Затем он передал церемониальную чашу Ортеге, отпившему из нее немного и передавшему третьему по рангу — Одиамо Мофулаци. Тот передал ее следующему, и так чаша вскоре обошла весь Круг избранных, каждый из которых отпил из нее символическую каплю.

По телу Ирины прошла судорога, голова ее закружилась, а перед глазами заплясали пестрые цвета, словно в калейдоскопе. Сердце ее страшно забилось, она почувствовала, как будто вокруг ее тела обвиваются змеи, а затем остро ощутила запах, исходивший от мужчин, запах пола. Затем все померкло в ее глазах. Испустив крик ужаса, она упала и лишилась чувств.

Мэрилибон, Лондон

Он почувствовал, что у него заболели глаза. Линии графиков на плоском экране компьютерного монитора начали расплываться. Уже три дня он просидел за компьютером, накладывая один график на другой. Три дня он пытался выявить начертание недостающих трех имен. С тяжким вздохом он выключил компьютер. Довольно!

Никому не будет никакой пользы от того, что он сейчас будет продолжать упорствовать. Этот человек знал границы своих возможностей и понимал — он уже перешел за них. Пора немного передохнуть и подкрепить силы.

Повернувшись на стуле, он впервые заметил великолепный эротический холст Густава Климта во всю стену кабинета. Когда он работал, то вообще не замечал роскошной обстановки, полированных полов из африканского дерева, красивых ковров из кожи зебры, скульптур, купленных на аукционе в «Китайском доме». В его оксфордские годы многие знакомые считали его декадентом… Как же правы они были! Он, как его отец, как и большинство членов Круга, превратил гедонизм в искусство.

Если плоть — источник зла, то зачем усмирять ее, борясь против собственной природы? Только душа может быть единственным источником чистоты. Поэтому он всегда, начиная работать, весь, полностью, отдавался работе. А если начинал развлекаться, то уж ни в чем себе не отказывал.

Сейчас настало время для развлечений.

Взглянув на часы фирмы «Вачерон Константин», он понял: древняя церемония на Сицилии уже началась.

А сам он сегодня вечером должен изобрести собственную церемонию, которая даст ему новые, свежие силы.

Опираясь на трость, он поднялся на ноги. Тяжело ступая по мраморному полу в холле своего особняка на Блендфорд-стрит, он впервые почувствовал, что вот уже больше суток не ел по-настоящему. С этим пора кончать.

Войдя в спальню, он позвонил, вызвал Джильберта и сказал ему:

— Сделайте для меня заказ в «Тамаринде» сегодня вечером — обычный стол в обычное время. Мне также понадобится партнерша — тип Кейт Бланшет. Позаботьтесь, чтобы она оказалась там за полчаса до моего прихода.

Когда слуга удалился, хозяин дома разделся, бросив одежду на кровать, и снял золотой медальон, который обычно носил на шее, — две змеи с алмазными глазками, кусавшие друг дружку за хвосты, свившиеся в восьмерку. Не без удовлетворения он отметил про себя, что его талисман выше по значению, чем у отца. Впрочем, так и полагается Змею.

Ледяной душ, как это всегда бывало, освежил его и вернул бодрость.

«Пусть конец мира подождет еще несколько дней», — решил он, намыливая спину и ягодицы с вытатуированными на них черными змеями.

Наслаждение хорошей едой, сексом, всеми чувственными удовольствиями обострит его ум на последнем этапе борьбы. Вскоре этот мир с его жалкими небоскребами, надоедливо шумными заводами, лже-церквями и мнимыми правительствами развеществится и исчезнет. Все это — зло, чисты только душа и Источник духа.

Но на сегодняшний вечер он отсрочит поиск окончательной чистой истины, на время забудет о проклятых последних именах и предастся плотским утехам.

Конечно, только для блага своей души.

 

Глава 3

«Шен Йянхао», «Гленда Макфарон», «Хасан Хабари», «Любомир Залевский», «Дональд Вольтсон», «Руфус Ёнсон», «Ноэлания Триас», «Генрик Коленко», «Сандра Гудзон», «Мцобанци Нкселе»…

Дэвид лихорадочно перелистывал страницы журнала, набирая имена с разных страниц. К полуночи он нашел до пятидесяти таких имен. Но не все они несли какую-то понятную ему информацию, а некоторые, по компьютерным данным, «не были найдены».

Затем Дэвид дошел до имени Марика Дубровска. Это имя не раз объявляли в новостях из Кракова. Женщину с таким именем застрелили ночью два года назад в отеле «Высоцки». Сведений об этом деле в дальнейшем не поступало, и, судя по всему, убийство осталось нераскрытым.

Некто Симон Розенблатт оказался одной из жертв холокоста, в 1942 году попав в газовую камеру в Треблинке. Еще один человек в его перечне оказался американским моряком, погибшим во время бомбардировки Пёрл-Харбора. Нашлось еще три Симона Розенблатта, все они погибли между 1940 и 1945 годами.

Тойя Линкольн, детройтский социальный работник, утонул у берега с канадской стороны реки Детройт.

Дэвид печатал на компьютере одно имя за другим.

Дональд Вольтсон тоже оказался не один. Под таким именем значились электрик из Нью-Брунсвика, писатель из английского Бирмингема, дантист из Санта-Барбары и другие. Но все они погибли, причем трое — в течение прошлого года.

У Дэвида начали дрожать руки.

К семи часам утра он выявил сто восемьдесят имен в своем журнале. По шестидесяти из них он нашел сведения, сорок восемь из них погибли…

Дэвид просмотрел перечень. Люди из всех частей света и жившие в течение нескольких веков. Среди них множество людей всех народов и всех религий.

Все они находились у него в журнале.

Все они возникли у него в мозгу.

 

Глава 4

— Вот такие дела, Дилон. По-твоему, я свихнулся?

Отец Дилон Макграт пристально посмотрел на Дэвида проницательными синими глазами, много повидавшими за сорок пять лет его жизни.

— То обстоятельство, что в твоей голове возникло имя Беверли Панагопулос в день ее гибели, а потом ты обнаружил ее имя в своем журнале, не означает, что ты «свихнулся». Психика твоя, пожалуй, нестабильна, но не более.

— Если бы нестабильность приносила прибыль, я бы сейчас был самым богатым человеком в мире, — невесело пошутил Дэвид.

Дилон криво усмехнулся. Дэвиду всегда казалось: его черная шевелюра, красное лицо и плотная комплекция делают его более похожим на пирата, чем на пастора и главу кафедры теологии. Но это, судя по всему, что Дэвид узнал об этом человеке за восемь лет их дружбы, было чисто внешнее сходство.

Казалось, между пастором и Дэвидом не было ничего общего, однако они подружились и часто проводили время вместе.

В кабинете Дилона размещалась богатая библиотека — книги по философии, истории религии, парапсихологии, теологии. Но Дэвид не очень надеялся найти в одном из этих томов ответ на мучившие его вопросы.

— И давно ты записываешь все эти имена? — спросил Дилон, отхлебнув кофе из чашки. — Можешь припомнить?

— Примерно со второго курса в колледже.

— Что же тогда могло случиться такого, что спровоцировало бы столь странную привычку?

— Ничего особенного.

Дэвид встал со стула и принялся расхаживать по комнате. Он так и не мог решиться рассказать о некогда случившемся с ним, хотя он, кажется, ради этого и пришел.

— Кончай, Дэвид, — сказал Дилон. — Когда ты начинаешь метаться по комнате, я уже знаю — в твоей замечательной голове теснятся сотни мыслей. Не заставляй меня вытаскивать их оттуда по одной.

— Сейчас ты похож на психиатра, к которому мои родители потащили меня после того несчастного случая.

— Несчастного случая?

Дэвид со вздохом снова опустился на стул.

— Когда мне исполнилось тринадцать лет, я чуть не убил самого себя и двух моих друзей, — сказал он. — За два года до того, как меня стали посещать эти имена. Мы с ними тогда упали с крыши. Моя грудная клетка была сильно повреждена, и я несколько минут находился между жизнью и смертью. — Он посмотрел в глаза приятелю и сказал, словно предвидя его вопрос: — Я тогда увидел туннель и затем сияющий свет.

— И ты никогда не рассказывал мне об этом? — спросил изумленный Дилон, посмотрев на книжные полки. — Ты ведь знаешь, я написал две книги о метафизике и жизни после жизни, и не дал мне такой возможности?

— Прости, святой отец, грешника, — улыбнулся Дэвид, поднимая руки.

Дилон покачал головой:

— Пережитый тобой парамортальный опыт, должно быть, имеет отношение к твоим «именам». С точки зрения бессознательного два года — как один миг.

— Ну раз ты так говоришь… Я готов рассказать об этом прямо сейчас. — Дэвид тяжело вздохнул. — Для этого я и пришел.

— Тогда расскажи все по порядку, — отвечал Дилон. — Не сдерживай и не пытайся специально корректировать свои мысли. Поведай мне все, что ты об этом знаешь.

И Дэвид рассказал о том, как в тот зимний вечер в их дом в Коннектикуте пришли важные лица — гости его отца: швейцарский посол Эрик Мюллер с женой и сыном — пижоном Криспином, двумя годами старше Дэвида, которого Дэвид должен был занимать.

Криспин, широкоплечий, атлетического сложения паренек, хороший лыжник, любил похвастаться своими спортивными успехами. В тот день он проявлял неуемную энергию и всячески старался продемонстрировать подружке Дэвида Эбби Люэс свое превосходство над ним.

И даже теперь Дэвиду тяжело было вспоминать о том, что произошло потом.

Криспин тогда подбил его влезть на остроконечную крышу соседнего трехэтажного дома, и он, Дэвид, согласился на это из глупой бравады.

И как он мог не согласиться, если на него смотрела Эбби? Дэвид помнил, как скользили его ноги, когда он шел за Криспином по крыше след в след, всеми силами пытаясь сделать вид, будто ему не страшно.

И тут Эбби не удержала равновесие и начала падать. Пытаясь ее поддержать, Дэвид отчаянно взмахнул руками и сбил с ног Криспина. Они сорвались с крыши все втроем…

— И что потом? — спросил Дилон, когда Дэвид умолк.

Рассказчик чувствовал себя подавленным. Он терпеть не мог рассказывать об этом, всегда заново переживая чувство вины за случившееся. Он как будто снова услышал крик отца: «Как ты мог совершить такой идиотский поступок?! Мало ли что Криспин мог еще придумать! Ты что, так и должен все за ним повторять? Ты понимаешь, что вы только чудом не погибли?! Почему ты не подумал своей головой, Дэвид? Почему? Тебя же никто до сих пор не считал дураком!»

Мать Дэвида с трудом успокоила мужа и оттащила его от больничной кровати, на которой лежал сын. Но Дэвид навсегда запомнил слова отца…

— А потом я очнулся в больнице, — сказал он вслух. — Все тело страшно болело. А доктора сказали мне, что они вернули меня в наш мир.

— А где ты побывал перед этим? — спросил Дилон.

— Точно не помню, — тихо ответил Дэвид, напряженно вспоминая то видение. — Помню только, что я попал к какой-то туннель и увидел яркий, ясный свет. Нечто подобное вспоминали и другие, кто это пережил. Я читал все книги Элизабет Кюблер-Рос на эту тему. И я понял так — мой опыт отнюдь не уникален.

— Нет, это — меньше того, что рассказывает большинство людей, видевших свет, — спокойно сказал Дилон. — В твоем опыте, судя по всему, должно быть что-то еще. Но ты пытаешься это вытеснить. Бьюсь об заклад, ты видел в своем «туннеле» нечто, так или иначе имеющее отношение к твоим именам. Ты ведь записывал их в свой журнал, словно одержимый, год за годом, почти четверть века. А такие вещи не случаются ни с того ни с сего. Особенно с людьми здравомыслящими и практичными, вроде тебя.

— Но сейчас я уже не тот здравомыслящий человек. Иногда мне даже кажется, что я схожу сума. Имена преследуют меня, и я не знаю, как это остановить.

— Ты должен добраться до их источника. Если у тебя такое вытеснение, тебе следует обратиться к гипнотизеру.

Дэвид вздрогнул, словно его друг рекомендовал ему электрошоковую терапию.

— Не пугайся, — заметил Дилон. — Речь идет не о фокусах. Алекс Дорсет работает с жертвами преступлений и в полиции. Он гипнотерапевт с хорошей репутацией и мой приятель. — Дилон вырвал лист из блокнота и сделал на нем запись. — К нему и направишься. Нет более подходящего человека, чтобы вручить ему твою судьбу.

Дэвид с опаской смотрел на листок бумаги, не беря его в руки.

— Я чувствую себя неуютно с такими людьми, — сказал он.

— А со своими «именами» ты чувствуешь себя уютно? Мне показалось, ты ищешь выход.

Дэвид промолчал. Только прошлым вечером он записал в журнал еще одно имя и старался не думать об этом.

Дилон вложил в его руку листок со словами:

— Вот и позвони Алексу. Надо начинать.

— Я расскажу тебе о результатах, — ответил Дэвид, уложив свернутый лист бумаги в бумажник.

— Кстати, — заговорил Дилон, когда Дэвид был уже у дверей, — ты не рассказал, что сталось потом с твоими друзьями.

— С Эбби все обошлось хорошо. Она только сломала руку. А вот Криспин… — Он помолчал немного, потом заставил себя продолжить: — Криспин впал в глубокую кому, и неизвестно, очнется ли он. Отец справлялся о его судьбе через год после их возвращения в Швейцарию. Он тогда не приходил в сознание… А ведь у меня осталась одна его вещь. Хотя я никогда не понимал, зачем ему понадобился камень с какой-то древнееврейской надписью.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Дилон.

— Камень Криспина, агат размером с виноградину. В тот день он поднес его мне под нос и похвастался, будто камень волшебный и защитит нас от падения. Волшебный, нечего сказать!

— И он все еще у тебя?

— Я приходил на то место весной, когда снег растаял, и заметил его в траве. Тогда я подобрал его и сохранил — как напоминание о цене опрометчивых решений.

— Ты знаешь, что написано на этом камне? — спросил Дилон с интересом.

— Скорее всего какой-нибудь древний афоризм, — усмехнулся Дэвид.

Когда за Дэвидом закрылась дверь, пастор подошел к книжному шкафу и взял с полки том, посвященный еврейской магии. Он сосредоточенно просмотрел указатель и открыл книгу на нужной странице.

Через полчаса он закрыл книгу и начал звонить по телефону.

 

Глава 5

Утром в пятницу Дэвид проехал по Ди-стрит и свернул на Пенсильвания-авеню. Он ехал в тишине, не включая ни радио, ни си-ди, чтобы сохранить ясность в голове перед началом работы.

Дэвид остановил машину на стоянке и посмотрел на кирпичное здание со смешанным чувством любопытства и страха. Дом не выглядел пугающим — отчего же на душе у него скребут кошки?

«Давай смелее, ты ведь можешь, если захочешь, даже горы свернуть, — подбодрил он сам себя. — Почему не провести час в обществе гипнотизера?»

И тут Дэвида осенило. Он боялся, что гипноз не сработает и он, Дэвид, так ничего и не вспомнит. И тогда «имена» будут мучить его всю жизнь.

Страх сопровождал Дэвида постоянно в первые несколько лет после падения с крыши. Сначала страх просто парализовал его волю. Тогда он боялся эскалаторов, лестничных площадок, аттракционов в парке — вообще высоты.

Родители таскали его по врачам, но в конце концов именно сам Дэвид сумел победить свой страх. В шестнадцать лет ему смертельно надоело всего бояться, и он возненавидел состояние вечной паники и тревоги.

В тот год несколько раз возникала смертельная опасность для сенаторов, включая его отца. Роберт нанял охрану для всей семьи. К Дэвиду приставили бывшего флотского офицера Карла Хатчинсона, умного, энергичного и волевого малого. Охранник и его подопечный быстро подружились, и общество телохранителя стало благом для подростка.

Хатч, как он сам себя называл, научил Дэвида заниматься с гантелями и гирями, и вместе с силой мускулов к юноше пришла уверенность в себе.

После того как угрозы по адресу группы сенаторов прекратились, охранников перевели на другую работу, но знакомство Дэвида с Хатчем продолжалось. И когда юноша решил преодолеть боязнь высоты, он обратился за помощью именно к Хатчу. Родители согласились отправить сына в дом Хатча в Аризоне, где Дэвид смог достичь того, к чему стремился.

Дэвид попросил Хатча взять его с собой в горы. Сначала они просто бродили по горным тропам, поросшим кустарником. Затем Дэвид захотел пойти дальше и уговорил Хатча отвезти его в Прескотт, решив побывать на шеститысячефутовой Гранитной горе.

Хатч, достаточно умный и чуткий, не смеялся над новичком. И хотя Дэвид в первый раз поднялся всего на тысячу футов, этого оказалось достаточно, чтобы полюбить горы всей душой.

К концу, пожалуй, самых волнующих и трудных недель в своей жизни Дэвид вернулся в Коннектикут загорелый, весь в ссадинах, но полный решимости продолжать занятия горным туризмом, пока не покорится Гранитная гора.

Дэвид смог победить страх перед высотой, и теперь он знал: ему необходимо победить кошмар, связанный с именами.

Когда он выходил из машины, зазвонил сотовый телефон. Это была Стаси.

— Привет, Жевунчик! — заговорил Дэвид. (Они со Стаси очень любили образы из сказки «Волшебник страны Оз».) Он посмотрел на часы. В Санта-Монике сейчас около одиннадцати. — Разве ты не в школе?

— Обеденный перерыв, — отвечала Стаси.

Дэвид с грустью отметил про себя, что у его падчерицы поменялся голос. В тринадцать лет она говорила уже не как маленькая девочка, а как типичный подросток.

— Мне давно нужно тебе что-то сказать, — продолжала она, — только не хотелось говорить при маме.

— Видать, дело серьезное, — заметил Дэвид. — Что там не так?

— Все. — Стаси тяжело вздохнула. — Мама снова вышла замуж в эти выходные. У меня теперь новый отчим. — Это слово она произнесла так, будто держала во рту горькую желчь.

— Кто же это, Жевунчик? — Дэвид старался говорить спокойно, но он был поражен: они с Меридит разговаривали всего несколько недель назад, но она не упоминала ни о каких планах в таком роде. — Тебе он не нравится? Может быть, надо просто дать ему время?

— Наверно, Лен неплохой человек. Он заставил маму снова бросить курить. Но он слишком напористый. Я его едва знаю, а мама уже разрешила ему меня удочерить. Это так несправедливо! Главное, они меня даже не предупредили. До свадьбы я ничего не знала.

Удочерить?! Дэвид не верил своим ушам.

Судя по голосу Стаси, она едва не плакала.

— Если бы кто-то из маминых мужей удочерил меня, лучше пусть это был бы ты, — сказала она. — А если не ты — тогда я лучше сохраню фамилию родного отца и останусь сама собой.

Дэвид про себя обругал Меридит за безответственность. Она никогда особенно не заботилась о том, как ее поступки скажутся на окружающих, а менее всего — на ее собственной дочери. Но он не мог сейчас показывать своего гнева.

— О, Стаси, это тяжело! — сказал он вслух. — Хотелось бы мне, чтобы все было иначе.

— И это еще не все! Она и Лен собираются даже провести свой медовый месяц вместе со мной. Лен уже купил мне один из «глобальных» мобильных телефонов, чтобы я могла разговаривать с тобой из Италии.

Дэвид посмотрел на часы. Два часа дня. Его «сеанс психологии» начинался, так сказать, без него.

— Сочувствую, моя радость, но я уверен — твоя мама желает тебе только добра, — ответил он. — Может быть, мне попозже позвонить, поговорить с нею? Что, если я смогу убедить ее отпустить тебя ко мне в гости, вместо того чтобы проводить с ними медовый месяц?

— Желаю удачи. Конечно, это их с Леном семейное дело. Но моя семья — это ты. Я вообще не понимаю, зачем вы тогда развелись с мамой.

Дэвид поморщился. Он считал, что дела у них с Меридит не заладились больше по его вине. Она жаловалась, что он остается закрытым для нее, что она устала от его меланхолии, самокопания, плохого самочувствия.

И хотя она не произносила этого вслух, Дэвид знал: Меридит не по душе большая взаимная привязанность между ним и ее дочерью. У него с роскошной Меридит общение оставалось преимущественно сексуальным. За пределами спальни он не мог ей дать то, что ей было так нужно, — внимание, восхищение, проникновенные разговоры о чувствах… Брак с ней оказался ошибкой. А больше всех пострадала от этого Стаси.

— У взрослых не всегда есть ответы на все вопросы, Стаси, — сказал он. — Но вот что я тебе скажу: пусть мы развелись с твоей мамой, но никак уж не с тобой. Поняла?

— Так, может, ты поговоришь с мамой и скажешь, что я не хочу быть Стаси Лачман?

Стаси Лачман! Давид, пораженный услышанным словосочетанием, на миг лишился дара речи.

— Дэвид! Ты меня слышишь?

— Да… — Он сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Переведя дыхание, он заговорил снова: — Слышу, радость моя. Я все сделаю, как ты просишь, Стаси. А сейчас мне уже пора идти. Прошу тебя, поешь чего-нибудь, пока обед не кончился.

Дэвид положил телефон в карман и пошел своей дорогой. Он чувствовал озноб. Ему стало страшно. Имя Стаси Лачман он хорошо знал. Он не раз записывал его в своем журнале.

Стаси воплощала все то хорошее, что только и было в их семилетней совместной жизни с Меридит. Между ним и Стаси возникла связующая нить в первый же вечер, когда они встретились. Меридит притащила его тогда на детское представление в садике с участием дочки. Трехлетняя малютка в то время едва доставала ему до колен. Дэвида позабавил рассказ Меридит о том, как Стаси изо дня в день готова стоять перед большим зеркалом в зале, репетируя свои две строчки.

Дэвид приготовился похлопать Стаси, но тут ее маленькая подружка Эмилия забыла свою реплику, заплакала и убежала со сцены. Почти сразу же Стаси бросилась вслед за ней. Дэвид и Меридит нашли ее за сценой. Она держала за ручку Эмилию, и обе девочки, вместе с мамой Эмилии, пели «Сияй, звездочка, сияй!».

— Стаси, ты испортила весь спектакль, — укоризненно говорила Меридит час спустя, когда они сидели в кафе-мороженом. — Почему ты не подождала немного и не сказала свои слова?

— Но ведь Эмилия же плакала!

— Но она же была с мамой!..

— А я была рядом! — объявила Стаси.

Меридит безнадежно махнула рукой, но Дэвид понял девочку. Малютка смотрела на взрослых такими чистыми глазами! Дэвид опустился на колени и пожал руку ребенку со словами:

— Как же повезло! Иметь такую подружку, как ты, Стаси… Мне бы очень хотелось с тобой подружиться.

Секретарь Алекса Дорсета осторожно постучал в дверь гипнотизера и приоткрыл ее. Дэвид прошел в большой, освещенный солнцем кабинет.

Сам Алекс Дорсет, толстый лысеющий брюнет с усами, как у моржа, и большими, глубоко посаженными карими глазами, сидел за столом и что-то писал. Дэвид насчитал четыре подноса с карамельками, стоявшие рядом с каждым стулом в его кабинете.

— Прошу вас. — Алекс указал гостю на черное кресло у стола. — Садитесь, профессор Шеферд, и постарайтесь расслабиться. Вы, кажется, немного возбуждены.

— Я хочу, чтобы вы меня загипнотизировали, прямо сейчас, — объявил Дэвид.

— Сначала мне надо знать, что к чему. Ваше объяснение по телефону было слишком кратким. Почему бы не начать с тех приступов головной боли, о которых вы упоминали?

— Мне сейчас наплевать на любые приступы! — Дэвид нетерпеливо ударил ладонью по столу гипнотизера. — Мне нужно разобраться с именами!

— Но прежде чем я вас загипнотизирую, вы должны успокоиться, — заметил Дорсет. — Садитесь, пожалуйста, и расскажите о том, что вас мучает.

Дэвид заставил себя сесть и пересказал гипнотерапевту то, что уже рассказывал пастору. Теперь он хотел ускорить разгадку, ведь ему необходимо было понять, при чем тут Стаси Лачман.

— Из всего того, что мне известно, я могу заключить — это сложное дело, — сказал Алекс, выслушав его.

— Черт с ней, со сложностью! Можем мы начать сейчас?

— Ну что ж, давайте попробуем.

Дэвид тяжело вздохнул, закрыл глаза и услышал звук включенного магнитофона. Голос Дорсета сообщил, что он, Дэвид, выйдет из гипноза бодрым и будет помнить все, что вспомнил, будучи под гипнозом. Дэвиду было приказано сосредоточиться на голосе Дорсета. Низкий, бархатный голос гипнотизера звучал успокаивающе:

— Начинаем считать… пять… четыре…

Вскоре Дэвид почувствовал, как он погружается в темное пространство, похожее на море, и тихо плывет по нему, все дальше от напряжения, тревоги, от мучительных мыслей…

Дэвид слышал только ровный, успокаивающий голос гипнотизера. И вот память привела Дэвида на заснеженную крышу дома, где он стоял вместе с Криспином и Эбби.

— Эбби, держись за мою руку! — крикнул он.

— С Эбби все нормально, Дэвид, — услышал он голос Дорсета. — Теперь вы в больнице. Вы видите здесь врачей?

— Да, вижу. У меня окровавлена грудь, и они склонились надо мной.

— Вы чувствуете боль?

— Нет, не чувствую. Я плыву куда-то. Со мной рядом — Криспин. Что это там за свет?

— Следуйте за светом, Дэвид. Вам надо узнать, что он означает. Вы в полной безопасности. Рассказывайте о том, что увидите.

За завесой чистого, яркого света Дэвид различил туманные, призрачные очертания лиц многих людей. Они что-то кричали и простирали к нему руки. Он не в силах был отвести взгляд от странных, пугающих лиц.

Их крики становились все громче, резче, казалось, они оглушат его. Потом Дэвид понял — они выкрикивали свои имена! Он слышал сотни, тысячи имен, а потом вдруг все эти призрачные люди стали скандировать одно слово:

— Захор!

И тут свет погас.

Когда Дэвид снова открыл глаза, обычный свет в кабинете показался ему ослепительным и палящим. Голова раскалывалась, он с трудом дышал.

— Как вы себя чувствуете, Дэвид? — спросил Дорсет.

— Терпимо, доктор, — с трудом ответил Дэвид.

Дорсет подал ему стакан воды.

— Помните ли вы все, что сейчас говорили мне? — спросил он.

— Каждое слово. — Дэвид почувствовал, что ему очень трудно понять, что же все-таки с ним произошло. Вместо ответа на вопрос он получил теперь новую трудную загадку. — Знаете, я всегда помнил прекрасный свет, но раньше не мог вспомнить этих лиц и того, что слышал тогда их крики. — Он нахмурился. — А что значит «Захор»? — Последний вопрос, был, похоже, адресован самому себе. — Они говорили о каком-то Захоре.

Доктор пристально посмотрел на него:

— Может быть, вам следует еще раз перечитать ваш журнал. А нам с вами, вероятно, нужно будет назначить еще одну встречу на следующей неделе. Вы уже и на первом сеансе прошли внушительное расстояние… Но нам надо попробовать подняться на новый уровень.

— А нельзя ли сделать это прямо сейчас? Мне надо установить, что означают эти имена.

— Нет. Мы только нанесем вам вред. Повторение подобных экспериментов подряд истощает психику. Вашему подсознанию надо дать время ассимилировать увиденное. Поверьте, так будет лучше.

Дэвид покинул кабинет в глухой тревоге. Подходя к своей машине, он набрал номер пастора и сказал:

— Дилон, имя Стаси, не знаю почему, записано в моем журнале. Некоторые из этих людей погибли, Дилон… И что может значить имя Захор?

— Откуда ты его взял?

— Мне его сказали те люди, в конце туннеля. — Он перевел дыхание. — Там их были тысячи. Они кричали, выкрикивали свои имена, а потом все хором стали говорить «Захор».

Несколько мгновений Дилон молчал, потом сказал:

— Кажется, я знаю, кто мог бы тебе помочь. По-моему, тебе нужно проконсультироваться с раввином. И хотя ты человек, как мне известно, не слишком религиозный и в синагоге был, может быть, раза два в жизни, но… эти твои голоса говорили с тобой по-древнееврейски.

— По-древнееврейски? — спросил пораженный Дэвид.

— «Захор» означает «помни». Те, кого ты видел в своем туннеле, просили тебя что-то запомнить.

— Но что запомнить?

— Это же очевидно, Дэвид, — тихо сказал Дилон. — Они просили тебя запомнить их имена. Что ты и сделал.

 

Глава 6

— Ты гений метафизики, — продолжал Дэвид разговор по сотовому телефону, поворачивая машину на 17-ю улицу. — Ты уже все объяснил мне!

— Сделал, что смог, — ответил пастор. — Тот факт, что они говорили с тобой на древнееврейском, подсказал мне, что твоим лучшим наставником здесь мог бы оказаться раввин. Причина, по которой они просили тебя это помнить, — внутри тебя самого, Дэвид. Есть у меня один коллега, к кому тебе стоит обратиться, — раввин Элизар бен Моше, знаток Каббалы, преподает еврейскую традиционную мистику. Ты ведь пережил мистический опыт, Дэвид.

Каббалистика? Дэвид знал о ней только одно — некоторые звезды эстрады объявляют себя ее адептами, привязывают алые ленты на запястья и принимают древнееврейские имена.

Словно прочитав его мысли, Дилон сказал:

— Нет, Мадонна с ее «Каббалой» тут ни при чем. Я уже звонил бен Моше. Его очень заинтересовал не только твой журнал, но и тот камень, который ты сберег после того несчастного случая. Когда отправишься в Бруклин, возьми с собой то и другое. А пока он просил тебя передать ему по факсу несколько страниц из твоего журнала. Он хочет изучить их до твоего приезда. Бен Моше происходит из древнего рода ученых раввинов, для которых целью жизни стало изучение Каббалы и раскрытие законов мистерий Вселенной.

Слова об ученых раввинах напомнили Дэвиду одно из воспоминаний его детства — мать рассказывала ему об одном из ее предков, известном мистике ребе Залмане из Киева. Он будто бы мог учить студентов одновременно в двух городах, на расстоянии трехсот миль друг от друга. Дэвид всегда считал ее рассказ, мягко говоря, преувеличением.

— Ты не шутишь? — спросил он собеседника.

— Дэвид, пойми, на свете есть вещи, которые не сводятся к научному и эмпирическому познанию.

— Я не уверен…

— А у тебя есть выбор?

— Значит, в Бруклин, — задумчиво сказал Дэвид. Интересно, подумал он, что бы мог сказать декан Майр, узнай он о таком способе одновременного преподавания?

 

Глава 7

Ливень начался в тот момент, когда Дэвид вышел из машины на авеню Зет в Бруклине. Он успел быстро войти в подъезд дома. Поднявшись по лестнице, Дэвид нажал кнопку звонка у входной двери Центра Бнай Израэль.

Худощавый молодой человек в белой рубашке, черных брюках и черной ермолке провел гостя через коридор, который прежде, очевидно, являлся холлом частного дома, впоследствии перестроенного под своего рода офис.

— Я — раввин Гольдштейн, помощник раввина бен Моше, — представился он Дэвиду, приведя его в аудиторию, где вдоль стен тянулись книжные полки, а на передней стене располагалась большая зеленая доска. Судя по корешкам книг, все они были написаны на древнееврейском. — Мы изучали страницы, переданные вами по факсу раввину бен Моше. — Гольдштейн старался говорить спокойно, но с трудом скрывал волнение. — Он очень желает вас видеть.

«Это хорошо. Может быть наконец я разгадаю теперь мою загадку», — подумал Дэвид.

В последнее время всякий раз, открывая свой журнал, он невольно тянулся к странице, где записал новое имя Стаси. Это было невыносимо!

— Не желаете ли выпить чаю, пока я доложу о вас раввину?

— Нет, спасибо. — Когда молодой раввин ушел, Дэвид подошел к единственному окну в аудитории. Из-за сильного дождя видимость стала туманной. Дэвид почему-то вспомнил о кадрах со взрывом иранского танкера, которые он видел в аэропорту по телевизору. Похоже, последнее время передавали только плохие новости.

Дэвид вздрогнул, когда услышал спокойный голос, прервавший его размышления:

— Шолом, Дэвид. Прошу вас, пойдемте ко мне наверх, там мы сможем побеседовать.

Дэвид слегка удивился. Он ожидал услышать выговор, какой бывает у говорящих на идиш, или русский акцент, но раввин говорил с новоанглийской интонацией. Голос, правда, у него был старческим, что соответствовало его облику. Раввин Элизар бен Моше выглядел человеком хрупким и не менее древним, чем книги, стоявшие на полках. У него были седые волосы и седая вьющаяся борода. Его черный костюм, висевший на нем мешком, был явно размера на два больше, чем нужно, и, очевидно, довольно старым.

Но в живых карих глазах раввина отразилась сложная гамма чувств — тревога, любопытство, надежда. Когда они поднялись в кабинет, раввин предложил гостю сесть и спросил:

— Вы взяли с собой журнал и камень?

Дэвид достал из сумки журнал. Глаза раввина загорелись, когда он увидел тетрадь. Вынимая камень, чтобы передать его раввину, Дэвид вдруг обратил внимание на страницы, которые он прежде передал по факсу, лежавшие возле компьютера. К ним были сделаны какие-то примечания, но разглядеть их он не мог.

Раввин протянул к камню узловатую руку, и Дэвид, после мгновенного колебания, положил камень на его ладонь.

Некоторое время раввин бен Моше молча смотрел на агат немигающими глазами. Затем он вздохнул и прошептал:

— У него нет граней.

Он открыл ящик стола и достал оттуда лупу. Затем он повертел камень перед собой, внимательно разглядывая его со всех сторон.

Дэвида, пожалуй, больше всего удивляло, что именно этот камень, который он хранил у себя с тринадцати лет, имел какое-то особое значение в связи со всеми событиями последнего времени. Раввин же с таким благоговением водил пальцем по древнееврейской надписи, что Дэвид с трудом подавлял свое нетерпение. Ему хотелось говорить только об именах.

— Это древний сакральный камень, — заговорил раввин бен Моше, оторвавшись от камня и глядя на гостя. — Обратите внимание — он правильной круглой формы, и обработка подчеркивает блеск, свойственный самому камню. Он полированный, но не отражает свет. Этот стиль обработки драгоценных камней именуется «кабошон». До начала Средних веков все драгоценные камни обрабатывали таким образом.

Дэвид еще раз взглянул на матовый сизый агат, который в свое время поместил в руку статуэтки обезьянки.

— Вы хотите сказать, это средневековая вещь? — спросил он.

— О нет, камень значительно древнее. Судя по всему, он появился еще в библейские времена.

Вот как! Дэвид воспринял слова раввина со смешанным чувством изумления и недоверия. Откуда бы у Криспина мог появиться подобный камень?

— Мне говорили, он магический, — заметил Дэвид, ожидая, что раввин улыбнется в ответ.

Но тот вдруг кивнул и сказал:

— Здесь так и написано. — Сказав это, раввин пробормотал что-то, похожее на молитву на древнееврейском языке. — Вы ведь еврей? Знаете ли вы молитву «Шехехейану»? Я поблагодарил Яхве за то, что смог дожить до этого мгновения.

Дэвид напрягся. Он не мог понять, что это за особенное мгновение и какое отношение камень Криспина может иметь к имени Стаси, записанному в журнале.

— Вы сказали, камень сакральный? Что вы имели в виду? — спросил он раввина, осторожно положившего агат на стол рядом с журналом.

— Он имеет отношение к сакральному ряду числа двенадцать. По телефону вы говорили, что не отличаетесь особой религиозностью, но Моисей вам известен?

— Конечно.

— А его брат Аарон, верховный жрец?

— Вы говорите загадками, — ответил Дэвид. Он уже стал думать о том, не напрасно ли он сюда явился. Вместо того чтобы решать проблему имен, его вовлекали в какие-то рассуждения о драгоценных камнях и в дискуссии на библейские темы. Борясь с нарастающим раздражением, Дэвид случайно взглянул на камень и вспомнил, ради чего он некогда сохранил его — чтобы не принимать опрометчивых решений. Дэвид заставил себя продолжать терпеливо слушать объяснения раввина.

— В книге «Исход», — продолжал бен Моше, — говорится о том, что Аарон был первым верховным жрецом иудеев и что Яхве велел Моисею изготовить для брата три сакральных одеяния — наперсник, ефод и ризу.

— Ефод? Вы опять говорите загадками.

— То есть передник, который Аарон носил во время совершения ритуалов. Но нас сейчас интересует наперсник. Он был сделан согласно указаниям Яхве Моисею. Он был квадратный, и мастер употребил для него голубую, пурпурную и червленую шерсть. Понимаете, согласно книге «Исход», когда Аарон входил в святая святых ради молитвы, то он обязан был надевать «Наперсник суда», на котором записаны имена двенадцати колен Израилевых.

Дэвид замер. Речь зашла об именах!

— Их имена выгравировали на двенадцати камнях в золотой оправе, нашитых на наперсник, — продолжал раввин.

Наконец Дэвид понял, к чему он клонит.

— И вы хотите сказать, это один из тех камней? — недоверчиво спросил он.

Раввин протянул ему агат.

— Прочтите, что здесь написано.

— Я плохо помню древнееврейский язык, — признался Дэвид.

Раввин указал ему на пять маленьких древнееврейских букв — значков, читаемых справа налево.

— Здесь написано «Нафтали», одно из имен двенадцати колен.

— Значит, для каждого из колен предназначался особый камень? — растерянно спросил Дэвид.

— Конечно. И все камни были разными. Для Нафтали предназначался агат — камень, защищающий от падения.

Дэвид неожиданно громко рассмеялся.

— В таком случае он не сработал, — отвечал он. — Ведь камень и достался мне от человека, который уверял, будто он волшебный и защитит нас от падения с крыши. А произошло все ровно наоборот.

На раввина его заявление не произвело особого впечатления. Он только взглянул на гостя и тихо сказал:

— В дальнейшем мне надо бы побольше узнать от вас о человеке, владевшем этим камнем. Но пока я скажу только — он не понял его природы. Значение этого драгоценного камня, как и остальных одиннадцати, не в том, чтобы защищать одного человека. Они должны защищать детей Израиля и все творение. Двенадцать камней воплощают милость Яхве к его детям.

То, что вы, Дэвид, сегодня оказались здесь, в моем кабинете, — не просто случайность. Так же неслучайно вам открылись имена, которые вы записываете в ваш журнал, и сакральный камень. — Теперь взгляд раввина выражал нетерпение. — Могу я посмотреть вашу тетрадь? — спросил он.

Словно во сне следил Дэвид за тем, как раввин открыл первую страницу его журнала.

Все это, думал он, просто какое-то дикое стечение обстоятельств. Ведь и камень попал к нему случайно…

Но и имена он узнал в результате несчастного случая.

Случай, случайность… А что, если камень и имена действительно как-то связаны между собой?

— По-моему, имена принадлежат тем людям, которых вы видели, будучи между жизнью и смертью, — снова заговорил бен Моше, и на сей раз его голос звучал мрачно и торжественно.

— Но кто они такие и почему их имена все время возникают в моей голове? — спросил Дэвид.

— Хотите верьте, хотите нет, Дэвид, но и нерелигиозный человек может пройти через мистический опыт, а с вами так и случилось. Поэтому и ответ на ваш вопрос будет мистическим. Вы не первый, кто записывает эти имена. И эти имена не случайно пришедшие кому-то на ум. Это очень определенные, особые имена.

Теперь Дэвид приготовился к самому неожиданному продолжению.

В другом районе Бруклина на третьем этаже, над кофейным магазином «Ява джус», в торгово-промышленном коммуникационном центре, начиненном видеоэкранами и мониторами, оператор убавил звук в наушниках. Он слушал уже достаточно. Он взял телефон и повторно набрал номер.

Его работа имела свои прелести. Сидя здесь, он мог подслушивать разговоры на трех континентах и наблюдать, как двумя этажами ниже люди, подсевшие на кофеин, поглощали темный напиток.

— Ну, что дальше? — услышал он голос здоровенного детины, сидевшего в белом фургоне для перевозки хлеба, который давно стоял на авеню Зет. Джеймс Джилис жаждал авантюр. Ему было тошно просто сидеть и ждать. Ему не терпелось показать себя в новом качестве старшего «Черного ангела». — Черт побери, Санджай, сколько еще можно тут торчать?! — продолжал он. — Проклятый Шеферд сидит там уже сорок минут.

— Действуй без шума и пыли, Верзила. У Шеферда с собой и камень, и журнал. Ты должен взять и то и другое. А когда ты со всеми покончишь, найди этот хренов сейф. Нам нужно все, что может обнаружиться у старого еврея.

— Но проблемо. — Джилис поглядел на пуэрториканца Энрике, у которого под блейзером был спрятан пояс с инструментами для взлома. Энрике сидел рядом с ним и с отсутствующим видом созерцал стекло машины, мокрое от дождя, — всегда хладнокровный и внешне бесстрастный, как и подобает классическому мафиози.

Санджай в коммуникационном центре бросил взгляд на экран слева от него.

— Итак, — сказал он, снова включая звук в наушниках и возвращаясь к разговору в кабинете раввина, — летите, «Черные ангелы». Вам нет преград.

 

Глава 8

— Так вот, записанные вами имена, — старый раввин положил руку на стопку бумаг, лежавших у компьютера, — точно соответствуют именам из древнего папируса, найденного на Ближнем Востоке.

Дэвид остолбенел, услышав его слова.

— Не может быть! — воскликнул он.

— Подтверждение мы получили только сегодня утром. Имена из папируса и вашего журнала впервые были записаны тысячи лет назад, и сделал это еще сам Адам. — Раввин поднял руку, предупреждая возможные возражения гостя. — Согласно Каббале, Адам тогда записал «Книгу имен» Яхве, где перечислены имена птиц, зверей и всех живых существ, — Адам сделал это для себя и своих сыновей. Те переписывали ее, передавали наследникам, и наконец она попала к Моисею.

Дэвид вскочил со стула. Он больше не мог спокойно слушать все это.

— Раввин, — вскричал он, — при всем уважении к вам, я не могу поверить, будто Адам мог знать имя моей падчерицы! — Он принялся быстро листать журнал, читая вслух. — Или такие имена, как Ноэлания Триа, или Беверли Панагопулос, и так далее. — Он бросил журнал на стол. — Впрочем, можете продолжать.

— Я и не ожидал, что вы примете это все сразу, — невозмутимо ответил раввин. — Изучение Каббалы — путешествие длиною в жизнь. Оно требует зрелого ума и терпения для постепенного постижения мистических слоев Торы. В прошедшие века ее секреты передавались только от раввинов к их ближайшим ученикам. Но я сам, Дэвид, изучаю священное знание уже шестьдесят с лишним лет, и все, что теперь рассказываю вам, я знаю так же твердо, как собственное имя.

Тут Дэвид снова вспомнил рассказы матери о прадеде, о мистике ребе Залмане.

— Я слушаю, — сказал он.

— Так вот, — продолжал бен Моше, — Моисеева «Книга имен» досталась ему от Исаака, одного из сыновей Авраама, и веками хранилась в Иерусалимском храме. Когда же римляне разрушили храм в семидесятом году нашей эры, все его сокровища они вывезли в Рим, а «Книга имен» вместе с наперсником Ааронна исчезли. Вместе с наперсником исчезли и драгоценные камни двенадцати колен, — тихо добавил раввин.

Дэвид снова посмотрел на камень, лежавший на столе. Он о многом хотел сейчас спросить раввина, но предпочел молча слушать.

— Рукописи, некогда принадлежавшие единокровному брату Исаака, Измаилу, сыну Авраама и Агари, перешли по наследству к его сыновьям, а потом папирусы потерялись в пустыне.

Итак, на долгие века все экземпляры «Книги имен» были утрачены.

Однако в последние годы археологи нашли в Египте и других местах на Ближнем Востоке фрагменты, которые, по их мнению, являются копиями с папируса, принадлежавшего Измаилу. С помощью историков и математиков они пытаются сложить их воедино, стремясь составить единое целое. К этим-то экспертам я и обратился, желая сличить ваши страницы и фрагменты, сейчас хранящиеся в Израиле.

— То есть они нашли больше одного экземпляра книги Адама, — уточнил Дэвид, пытавшийся переварить полученную информацию.

— Очевидно, так. Найдены папирусы на арамейском, коптском и древнееврейском языках…

— А я думал, только на древнееврейском.

— Нет. Поскольку Измаил был сыном Авраама от не-иудейки, служанки Агари, то и папирусы его потомков были записаны на языках Древней Аравии. И хотя во многих папирусах найдены идентичные фрагменты, полный текст еще не восстановлен. Хотя, по-моему, мы уже близки к цели.

— Значит, раскопки все еще продолжаются? — спросил Дэвид.

— О да. Но, — голос раввина стал резким, — к сожалению, не только мы ищем недостающие фрагменты. И другие тоже их лихорадочно ищут, надеясь получить первыми полный текст и сделать перевод. Только это злые люди, Дэвид, враги Господа.

— Кто же это? — спросил Дэвид, почему-то почувствовавший странную тревогу при этих словах.

— Понимающие.

Дэвид удивленно посмотрел на раввина.

Бен Моше встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате. Лицо его помрачнело.

— Понимающие, — сказал он, — тайное общество, ведущее свое происхождение от древней религиозной секты — от гностиков.

— Насколько она древняя?

— Древнее, чем христианство. Это общество — одно из немногих уцелевших до нашего времени остатков древнего гностицизма. Сегодня это даже еще более тайная секта, чем несколько веков назад.

Дэвид слышал о гностицизме. Дилон упоминал о нем, когда они беседовали об исторических корнях религии за обедом во время одной из их субботних встреч.

— Они, кажется, гедонисты. — Он попытался припомнить полученные ранее сведения. — И они считают, будто люди находятся в плену у своей злой плоти. Верно?

— Да. И полагали, что каждая душа имеет возможность пробиться к некоему данному ей изначально знанию, чтобы подняться на такую духовную высоту, которая позволяет освободиться от тела.

— Чтобы потом… достичь небес?

— Не совсем так. — Бен Моше вздохнул. — Их самоназвание происходит от греческого слова «гносис» — «знание». Понимающие полагают, что, достигнув определенного уровня познания, они смогут победить самого Господа.

Дэвиду о многом надо было спросить раввина, но прежде, чем он успел раскрыть рот, в дверь постучали, и в кабинет заглянул раввин Гольдштейн.

— Простите, ребе. Йел Харпас пришла.

— Вот и хорошо. Просите ее наверх. Надеюсь, Дэвид, вы не будете возражать, если мы пригласим специалиста по древностям, прекрасного израильского археолога из Сафеда. Она приехала оттуда сегодня утром.

Дэвид замахал руками:

— Послушайте, раввин, все это становится все более запутанным. Я не хочу потерять из виду преследуемую мною цель. Имя моей падчерицы записано в моем журнале, и это меня тревожит. Пожалуйста, объясните мне, если можете, зачем стольким погибшим нужно, чтобы я помнил их имена?

— К этому мы и приблизились, Дэвид. Прошу вас, потерпите еще немного. Поймите, вы оказались в центре событий настолько масштабных, что вам это даже трудно представить. Заверяю вас, я так же хорошо знаю свой предмет, как вы — свой. И то же самое относится к Йел Харпас.

Не успел Дэвид ответить ему, как в кабинет быстро вошла высокая, стройная женщина в длинной черной прозрачной юбке и шелковом блейзере цвета слоновой кости. В руках она держала кожаную сумку. Гостья с первого взгляда понравилась Дэвиду. Ему показалось — ей тридцать. Смуглая кожа и длинные рыжие волосы свидетельствовали, на взгляд Дэвида, о ее принадлежности к сабра — евреям, родившимся в Палестине.

— Йел Харпас… это Дэвид Шеферд, о котором я вам рассказывал, — сказал раввин.

Вновь пришедшая бросила на Дэвида оценивающий взгляд. Она поставила сумку на пол и подала ему руку:

— Шолом.

Ее голос, с сильным израильским акцентом, был очень приятным, как и она сама.

— Вы проделали длительное путешествие из-за меня, и я не совсем понимаю почему, — заметил Дэвид.

— Я приехала за камнем. Он у вас с собой?

Дэвида поразил ее повелительный тон. Словно нехотя он протянул руку, взял камень со стола и спросил:

— Вы также полагаете, что он с наперсника верховного жреца?

— Позвольте? — Зеленые глаза Йел блеснули, когда он передал ей камень. Она принялась поворачивать его из стороны в сторону, как прежде делал раввин.

— Нафтали, — сказала она наконец, не скрывая волнения.

Раввин улыбнулся.

— Ладно, — вздохнул Дэвид, — пусть это один из камней с наперсника. Но где остальные? Они тоже имеют значение?

— Четыре из них хранятся у нас в Израиле, — ответила гостья. Она выжидающе посмотрела на раввина.

— Еще один у меня здесь, — сказал он. — Камень Левита. — С этими словами он потянулся к книжным полкам и убрал несколько томов, маскировавших сейф. — Этот камень отыскался в сефардской синагоге в Детройте. Некий тунисский еврей купил его на базаре в Каире еще семьдесят лет назад, понятия не имея, что это такое. Его сын уехал в Америку и месяц назад показал камень своему раввину, а тот связался со мной.

Раввин вытащил старую сумку и извлек из нее бархатный кошелек, откуда достал драгоценный камень такого же размера, как и агат Дэвида. Когда раввин положил оба камня рядом, Дэвид ахнул. Они оба были не только одинакового размера, но и одинаково обработаны, и даже надписи на древнееврейском языке были, очевидно, сделаны одной и той же рукой.

В последнее время все события в его жизни стали происходить слишком быстро. Дэвид попытался собраться с мыслями. Раввин между тем продолжал:

— Я собирался отвезти его в Израиль на прошлой неделе, но ваш визит избавил меня от необходимости совершать это путешествие.

Необходимо, чтобы эти два камня оказались в безопасности в Иерусалиме, пока с ними чего-нибудь не случилось. Не так ли, Йел?

Бен Моше хотел передать оба камня археологине, но они выпали из его старчески слабых рук и закатились под стол. Дэвид стал на колени, чтобы достать их оттуда, но увидел нечто, поразившее его, — маленький серебристый передатчик, вмонтированный в нижнюю перекладину стола.

— Что за черт?! Вы что, записываете наш разговор? — сердито спросил он, поднимаясь на ноги. Оба драгоценных камня он держал в руке.

Йел явно встревожилась, услышав его.

— О чем вы говорите? — удивленно спросил раввин.

Йел опустилась на колени и извлекла подслушивающее устройство из-под стола. Даже несмотря на смуглый цвет ее кожи, было видно, как она побледнела.

— Они все знают! — сказала Йел, взглянув на раввина. Он и сам не скрывал испуга.

— Быстро забирайте все это и уходите, — тихо ответил он.

Но внизу вдруг послышался сильный шум, а затем — чей-то вопль.

— Ребе, бегите! — услышали они слова Гольдштейна, находившегося на нижнем этаже, затем раздались выстрелы и чьи-то вопли.

— Дэвид, спрячьте камни! — крикнул раввин, быстро передавая сумку и кошелек Йел. Внизу послышались тяжелые шаги. — Уходите по пожарной лестнице! Быстро! Потом я все объясню, если доведется. Но сейчас вам надо уйти!

Раввин бросился запирать дверь, а Дэвид засунул оба драгоценных камня в карман брюк. Журнал он бросил в сумку и повесил ее через плечо. Йел уже растворила окно.

— Сначала идите вы, — сказал Дэвид раввину, хватая его за руку, но старик высвободил свою руку.

— Нет. Сначала уходите вы, — возразил он. — Йел, его надо доставить в Сафед. Он знает имена.

Йел уже поставила ногу на подоконник.

— Скорее! — велела она Дэвиду. — Идите же!

Бен Моше подтолкнул его как раз в то время, когда пришельцы начали барабанить в дверь.

Дэвиду, которым сейчас владело только чувство тревоги и близкой опасности, оставалось лишь выполнить их приказание. Когда он начал спускаться по пожарной лестнице, Йел находилась уже на полпути к тротуару внизу. Дэвид все же помедлил немного, протягивая руку, чтобы помочь раввину, но когда бен Моше попытался влезть на подоконник, затрещала взломанная дверь и раздались выстрелы. Раввин со стоном упал на спину.

— Бегите, Дэвид! — пронзительно закричала Йел. Подстегиваемый ужасом, Дэвид и сам не заметил, как в несколько мгновений спустился вниз по скользкой от дождя пожарной лестнице. На мгновение он невольно поднял глаза вверх и увидел, как какой-то здоровенный детина в окне прицелился в него из винтовки. Дэвид успел пригнуться, и пуля попала в кирпичную стену совсем рядом с ним. Затем прогремел второй выстрел, и детина бросился вниз по лестнице.

Дэвид и Йел забежали за угол здания, и там Йел едва не столкнулась с какой-то женщиной, перебегавшей улицу с зонтиком в одной руке и сумкой с покупками в другой.

— Смотреть надо! — заорала женщина, но Йел не нашла в себе сил для извинений. Она побежала по проходу между двумя зданиями, и Дэвид последовал за нею. Они бежали по улице, увертываясь от негодующе сигналивших машин.

И вдруг снова раздался выстрел. Дэвид отскочил в сторону, но потерял равновесие и растянулся на тротуаре. Йел схватила его за руку, и с ее помощью он снова поднялся на ноги. На другой стороне улицы тот же светловолосый верзила целился в них из винтовки. Прохожие, увидев человека с винтовкой в руках, бросились в разные стороны.

— Сюда! — Дэвид потащил Йел к остановке всего в десяти футах от того места, где они оказались. Там только что остановился автобус. Быстро пробежав позади мусорной свалки, они протиснулись сквозь толпу пассажиров, штурмовавших двери, и оказались внутри автобуса. Дэвид осторожно посмотрел в окно. Верзила бежал прямо к их автобусу.

Дверцы автобуса закрылись. Верзила поднял винтовку.

— Всем лечь! — заорал Дэвид. — Вон там маньяк с винтовкой!

Какая-то старушка закричала от страха.

— Трогай побыстрее! — крикнул Дэвид водителю.

Водитель выругался и рванул с места. Прогремел еще один выстрел, и пуля попала в бордюрный камень в двух шагах от задней стенки автобуса.

— Позвоните вашему диспетчеру, — тихо сказала Йел, обращаясь к водителю. Дэвид заметил, что по щекам ее текли слезы. — Пусть вызовет «скорую помощь» в Центр Бнай Израэль на авеню Зет. Человек ранен выстрелом из винтовки.

Она посмотрела на Дэвида, но оба они промолчали. Они знали — уже слишком поздно. Раввин бен Моше наверняка убит.

Глядя на Йел, Дэвид подумал о том, выглядит ли он сейчас таким же бледным и непохожим на себя, как и она. Он крепко прижал к себе намокшую от дождя сумку, а свободную руку засунул в карман.

Драгоценные камни лежали на месте. И журнал с именем Стаси находился при нем.

— Он все вытащил из этого поганого сейфа! Ничего не осталось! — закричал Энрике, когда Джилис снова ввалился в кабинет через окно, поднявшись по той же лестнице. Джилис уставился на пустой сейф.

— Вот дерьмо! — процедил он сквозь зубы, прислушиваясь к вою сирен на улице. У них совсем не оставалось времени. — Журнала здесь нет. А что с камнями?

— Должно быть, все забрали Шеферд и та израильтянка, — ответил Энрике. Он начал выдвигать ящики стола и выбрасывать их содержимое на пол. И тут его взгляд упал на бумаги, лежавшие у компьютера, — факс, отправленный Дэвидом раввину. — Ага, а об этом ты что скажешь? — спросил Энрике, передавая находку Джилису.

Тот вздохнул с облегчением, бросив взгляд на список имен.

— Мы кое-что заполучили, Санджай! — радостно заорал он, включив мобильный телефон. — Страницы из журнала, переданные Шефердом по факсу. Мы прихватим их с собой и еще кое-что.

— А копы пока не заявились? — недовольно спросил Санджай. В его голосе не слышались больше ни равнодушие, ни самоуверенность, а только тревога. — Уходите скорее!

Энрике быстро отключил компьютер и, прихватив с собой системный блок, кинулся к лестнице. Джилис взял со стола несколько страниц и, быстро вытащив зажигалку, поджег кипу бумаг, лежавшую на полу. Кажется, сегодня им удалось приблизить конец мира. Он начал спускаться вниз по пожарной лестнице, когда полицейские машины находились совсем рядом. Когда они остановились у входа в дом, белый фургон был уже на расстоянии квартала от места, где разыгралась трагедия.

А Санджай спешно передавал первый шифрованный отчет на сицилианскую штаб-квартиру, где Эдуардо ди Стефано, склонившись над компьютером, с напряженным вниманием изучал каждое слово из полученной им информации.

 

Глава 9

Меридит, сидевшая на открытой трибуне, наклонилась вперед и напряглась. Стаси вытерла пот со лба и дважды ударила по мячу.

«Ну же, деточка. Забрось его!» — подумала Меридит.

Стаси посмотрела на корзину, примерилась и одним ударом отправила туда мяч, словно на свете не было ничего легче. На мгновение в школьном спортзале воцарилась тишина, а затем он огласился радостными возгласами товарищей Стаси по команде.

Широко улыбающаяся Стаси обменялась с ними крепкими рукопожатиями. До конца игры оставалось секунд пять — противники не успели бы сквитать счет.

— Девочка моя! — закричала Меридит, едва прозвучал сигнал окончания матча. Стаси и ее товарищи уже пожимали руки ребятам из команды противника.

Меридит посмотрела на часы. Игра закончилась рано. В следующий час Лен будет звонить ей из Стокгольма. Времени у них с дочкой еще довольно много.

— Я приготовлю машину, пока ты примешь душ, мое сердечко, — сказала она дочке.

— Ладно, мам. Только быстро, а то я проголодалась.

— Почему бы нам с тобой не съездить в «Китайский дворец»? Это всего в квартале отсюда, — предложила Меридит, направляясь к выходу.

Стаси побежала в душевую. Как замечательно — снять с себя намокшую от пота форму и постоять под струей воды!..

Девочка даже не стала сушить мокрые волосы, а сразу принялась надевать приготовленные джинсы и розовую футболку. Ее купил Дэвид прошлым летом, когда Стаси гостила у него. Тогда же он сделал ей еще один подарок — желтый браслет с девизом «Стремись к высокой цели», который она носила и теперь.

Стаси считала: именно благодаря Дэвиду она стала такой хорошей баскетболисткой. Он начал учить ее игре, когда ей исполнилось всего пять лет и она едва могла держать в руках мяч. Потом, когда она стала школьницей, они тренировались каждый вечер, пока ее мама готовила ужин. Стаси невольно улыбнулась, вспомнив, как отчим всякий раз звал ее маму, приглашая порадоваться, когда она, Стаси, одерживала над ним победу. Теперь-то она поняла — он позволял ей выигрывать у него.

Обычно они играли до темноты, а когда становилось темно и уже нельзя было тренироваться, они, вспотевшие и усталые, сидели во внутреннем дворике рядом с Меридит, которая ставила перед ними большие вазы с бананами и мороженым, и наблюдали, как на ночном небе зажигались первые звезды. Дэвид называл это время «звездными мгновениями».

Стаси надела сумку через плечо и побежала к выходу. Ничего не поделаешь. Теперь Лен ее отчим, а Лен не увлекается ни баскетболом, ни мороженым.

Лен увлекается соками и соей.

И вдруг, когда Стаси открыла тяжелую входную дверь, земля, казалось, задрожала под ее ногами. Она услышала пронзительные крики своих одноклассниц.

Что такое опять?! Неужто вчера все не кончилось? Накануне Стаси проснулась от подземных толчков — это было землетрясение в 3,6 балла. К счастью, на сей раз все обошлось без серьезных последствий.

Хорошо, что она уже более или менее привыкла к таким явлениям. В первое время, когда они с мамой приехали в Санта-Монику, у Стаси душа в пятки уходила даже при легких толчках. Теперь девочка воспринимала их почти как коренные жители Калифорнии.

Но в последнее время в мире произошло столько разных катастроф, что стоило опасаться и большого, страшного землетрясения. Взрослые говорили: в их регионе такое вполне возможно, это лишь «дело времени». От таких разговоров становилось страшно так же, как от рассказов о том снайпере из Торонто, убившем так много людей… Только сегодня утром ее мама с негодованием выключила теленовости, заявив, что больше не может слушать обо всех этих ужасах, которые происходят в мире.

Но Стаси продолжала сильно волноваться. Она укоряла себя: неужели нельзя взять пример с мамы и тоже вычеркнуть из своей жизни все скверные новости? Лучше думать о чем-то приятном, например о жареной курице, вкусном горячем супе, имбирном мороженом.

Девочка настолько была поглощена своими мыслями, что не обратила внимания на мужчину, который следил за нею, делая вид, будто читает газету на веранде кафе у автостоянки. Она не заметила его и раньше, когда он сидел на заднем ряду открытой трибуны.

Стаси уселась на заднее сиденье автомобиля рядом с Меридит и пристегнулась.

— О, я так хочу есть! — сказала она, ставя на магнитофон кассету с любимой музыкой, чтобы послушать ее в дороге.

Рауль Лядусер подумал: Стаси Лачман — симпатичная девочка. Очень жаль, что она вовлечена в такую скверную игру. Бросив газету на пол, он прошел на стоянку, сел в машину и поехал вслед за «эксплоурером» Меридит, таким образом, чтобы их, по возможности, разделяли не менее трех автомобилей. Эта женщина оказалась такой же ненаблюдательной, как и ее дочка. Он следовал за ними как хвост уже два дня, подробно изучил их распорядок дня, а заодно — все маршруты по улицам Санта-Моники. Ни женщина, ни девочка ни разу его не заметили. Единственное, что мешало Раулю выполнять поручение, — проклятый здешний смог. Для его дыхательных путей он представлял собой гораздо большую угрозу, чем раздражавший их терпкий запах оливковых деревьев на юге.

И сегодня ему надо будет сделать остановку на Уолгринз и приобрести новый ингалятор, прежде чем опустеет тот, которым он пользовался. Рауль всегда носил с собой, вместе с оружием и сотовым телефоном, и необходимые ему рецепты.

Когда их «эксплоурер» остановился на стоянке у «Китайского дворца», Рауль также припарковал свою машину неподалеку.

Он почувствовал приближение приступа удушья и в очередной раз воспользовался ингалятором. Стаси Лачман и ее мама тем временем вошли в ресторан.

Рауль получил обычные инструкции — все должно выглядеть как несчастный случай или как похищение. Ему казалось, правдоподобнее будет выглядеть сценарий похищения. Так же он поступил со своей жертвой в Сьерра-Леоне четыре месяца назад. На этот раз можно будет выбросить тело в Долине мертвецов по пути в Вегас. Тогда его найдут не раньше чем через несколько месяцев.

Рауль почувствовал голод и решил подкрепиться. Выйдя из машины, он вошел в тускло освещенный черно-белый зал ресторана. Мама с дочкой снова не заметили его, когда он прошел мимо их столика и уселся в углу зала, через один стол от них. Рауль бросил взгляд на Стаси, умело орудовавшую китайскими палочками. Размешивая сахар в чашке с чаем, Рауль усмехнулся.

«Кушай, Стаси Лачман, — подумал он. — Завтра тебя не станет, если только сучий смог не прикончит меня раньше».

 

Глава 10

— Заприте дверь. Мне нужно позвонить, — велела Йел Дэвиду, доставая мобильный телефон, когда они вдвоем вошли в номер 736 гостиницы «Риверсайд Тауэр».

— Прежде вы должны объяснить мне, от кого, черт возьми, мы бежим, — заявил Дэвид, забрав у нее телефон.

— У нас будет достаточно времени для объяснений после того, как я позвоню, — холодно ответила она.

— Кто он был такой? Из этих. Понимающих?

Йел нахмурилась:

— Из их команды убийц. Их именуют «Черными ангелами». Прошу дать мне возможность позвонить одному человеку. Если я свяжусь с ним, мы с вами сможем выбраться из этой страны живыми.

— Покинуть страну? Как это так? И у меня даже нет заграничного паспорта!

— Уж это-то пусть вас тревожит меньше всего. — Йел снова взяла у него телефон. — Теперь я буду звонить.

Дэвид немного отошел в сторону. Случайно он бросил взгляд на собственное отражение в зеркале, висевшем в прихожей. Мокрые волосы прилипли колбу, лицо болезненно-землистого цвета. Вероятно, это — следствие перенесенного шока. У него перед глазами все еще стоял смертельно раненный раввин.

Они с Йел выскочили из автобуса на следующей остановке, сумели поймать такси, несмотря на проливной дождь, и поехали в этот район, дрожа не только от сырости и холода.

Как знать, в безопасности ли они даже сейчас? Не гонится ли за ними тот верзила, чтобы заполучить камни или журнал?

Бен Моше говорил, их интересуют имена. А ведь среди них есть имя Стаси!

Дэвид быстро вытащил собственный мобильный телефон и набрал номер Стаси, чтобы услышать сигнал автоответчика. Он оставил сообщение: «Привет, Жевунчик! Позвони мне сразу, как это услышишь. Хочу знать, как дела».

Затем он попробовал позвонить Меридит, но и там, к своему неудовольствию, попал на автоответчик.

«Позвони мне, Мери, срочно. Надо поговорить о Стаси», — оставил он сообщение.

Хотя Дэвид и сам не очень хорошо знал, что скажет ей, если она позвонит. Как объяснить кому-то, что имя его ребенка может оказаться в списках будущих жертв? Прежде чем поговорить с падчерицей и Меридит, Дэвиду следовало получить какие-то объяснения от Йел.

Подойдя к столу, Дэвид открыл сумку раввина. Пока Йел за его спиной скороговоркой говорила на иврите, он изучил ее содержимое. Там лежали иудаистский молитвенник, бумага для записей и бронзовая монетка с цифрой восемь. Однако, присмотревшись, Дэвид заметил — это не восьмерка, а пара змей.

На дне сумки он заметил еще две ламинированные карточки и взял в руки одну из них, с удивлением глядя на странный узор. Что бы это значило?

Оказалось, это нечто вроде диаграммы, на которой были изображены разноцветные шарики, соединенные между собой линиями. Это напоминало графические схемы молекул органических веществ или фигуры из детского конструктора.

Заметив, что Йел закончила разговор, Дэвид бросил карточку обратно и вновь потребовал:

— Я жду объяснений.

— С чего вы желаете начать? — сухо спросила она.

— С имен в моем журнале. Почему они записаны на древних папирусах, о которых говорил раввин? Чьи это имена? Что общего между этими людьми?

— Это особенные, редкие люди, благодаря которым существует наш мир. Их-то систематически и убивают Понимающие.

Дэвид похолодел от страха. Значит, и правда все несчастья, случившиеся с этими людьми, не были случайными. Но ведь там есть имя Стаси!

— В журнале есть имя моей падчерицы. — Голос Дэвида дрогнул. — Значит, она в опасности.

Йел покачала головой. В ее взгляде выразилось что-то похожее на сочувствие.

— Простите. Я не знала. Да, она в опасности, как и все эти люди. Она в столичном округе?

— Нет, достаточно далеко, в Санта-Монике. За ней что, тоже следят эти чертовы… как их… «Черные ангелы»?

Она тяжело вздохнула.

— Да. Это хорошо подготовленные убийцы, неустанно идущие к своей цели. Если у них есть ее имя, они найдут ее. Ее надо защитить немедленно. Я снова позвоню Ави…

— Нет, — решительно ответил Дэвид. — У меня есть человек, которому я доверяю. Он может ее защитить, и ему всего час лететь на самолете до ее города.

Йел пожала плечами. Она сняла мокрый блейзер и зябко поежилась. Лицо ее оставалось все таким же бледным.

— Ну хорошо, — сказала она. — Я приготовлю кофе, пока вы сделаете свои распоряжения.

Дэвид набрал номер Карла Хатчинсона, который помнил наизусть. Они с ним не виделись уже три года, но регулярно перезванивались. Только бы Хатч ответил на его звонок!

И снова он услышал голос старого приятеля, записанный на автоответчик, с просьбой оставить сообщение после звукового сигнала. У Дэвида упало сердце.

— Хатч, это я, — сказал он. — Я в Нью-Йорке, и я в беде. Жизнь Стаси в опасности. Мне нужна твоя помощь, старина.

Дэвид чувствовал, как кровь стучит у него в висках. Он сделал глубокий вздох и попытался успокоиться. Йел подала ему чашечку кофе.

— Теперь вы расскажете мне обо всем? — обратился он к ней.

— Постараюсь. Присядьте, Дэвид. Вам будет не так-то легко принять все это, а мне нелегко объяснить.

Дэвид уселся на стул у стола. Он помнил, что кричал раввин Йел, когда они бежали по пожарной лестнице, но все равно он не мог улететь в Израиль без Стаси.

— Начинайте, — тихо сказал он. — Расскажите мне об особых людях.

 

Глава 11

— Знакомы ли вы с Талмудом? — спросила Йел.

— В общих чертах. Это древние комментарии раввинов к Ветхому Завету, верно?

— Это нечто большее. Талмуд — главная книга иудаизма — все, что нужно знать об иудейском законе, философии, морали, преданиях. — Она отпила кофе из чашки. — Это — шестьдесят три трактата, и все они написаны в третьем — шестом веках ученейшими иудейскими мудрецами. В Талмуде и содержится объяснение, что собой представляют избранные праведники.

— То есть? — переспросил Дэвид.

— Согласно учению одного из древних мудрецов, раввина Аббайи, в каждом поколении людей имеется тридцать шесть праведников, благословенных Шехиной.

— Кем?

— Женским воплощением Божества. Так вот, согласно иудаистской традиции, только благодаря природным достоинствам этих тридцати шести Господь поддерживает существование нашего мира.

— Вы хотите сказать, — покачал головой Дэвид, — что во всем мире всего тридцать шесть праведников?

— На самом деле около восемнадцати тысяч. — Она едва заметно улыбнулась. — Но те, о ком мы говорим, особые люди. Их душа достигла высшего духовного совершенства. Их прирожденная добродетель столь могущественна, что они уже на земле способны достигнуть духовного единения с Господом.

Дэвид поднял брови.

— По-вашему, они достигли божественного уровня? Знаете, я всегда считал Стаси прекрасным ребенком, однако…

— Мистики утверждают, — перебила его Йел, — что эти люди живут среди нас, никому не известные. Их должно быть не меньше тридцати шести в каждом поколении, но даже они сами не знают, кто они такие. Поэтому, если кто-то объявит себя одним из них — значит, он определенно таковым не является. Хасиды рассказывают о праведниках, которые приходят, как странники, в города, спасают их от несчастья, а потом исчезают так же тихо и внезапно, как и появились. — Она помедлила немного и тихо добавила: — Если же все эти люди в одном из поколений погибнут, мир перестанет существовать.

Прогремел страшный гром, и оба они невольно посмотрели в окно. На улице бушевала гроза. Казалось, потоки воды способны затопить весь город.

— Разве вы не видите, Дэвид, — продолжала Йел, — это уже началось? Разве вы сами не обратили внимания, как множатся всякие ужасы в мире? Помните ли вы иное столь же бурное время? Понимающие, Дэвид, уничтожают наш мир, истребляя избранных праведных.

Дэвид снова почувствовал головную боль. Он встал со стула, подошел к окну и стал смотреть вниз, на мостовую, залитую водой. Снова раздался оглушительный удар грома, и молния прорезала весь горизонт. Стекла в окне задрожали. Дэвид невольно отпрянул.

Что-то жуткое действительно творилось в мире. Землетрясения в Турции, атака террористов в Мельбурне, лавины в Чили, ураганы, один за другим несущиеся над всей Атлантикой… Неужели и правда… Нет, это невозможно. Он повернулся к Йел.

— Дэвид, мы должны отвезти вас в Израиль, — сказала она. — В сакральный мистический город Сафед.

— Я не собираюсь ехать никуда, кроме Санта-Моники, — ответил Дэвид.

— Нет, вам надо в Сафед. Все ответы вы найдете там. Там особый свет и воздух. И даже светские ученые, такие, как мой отец или я, не могут не чувствовать мистической ауры, которой окружены там звезды. Тамошним каббалистам нужен ваш журнал и ваша душа. У них есть клочки папируса, найденные в пустыне, и фрагменты древних книг с именами всех, кто был сотворен, в том числе — с тайными именами избранных. Но у вас, Дэвид, их имена в памяти!

— Если Стаси одна из них… — начал он и осекся. Он боялся высказать вслух то, о чем подумал.

— Мы не можем рассчитывать, — сказала Йел, — что этот ваш Хатч достаточно быстро доберется до нее, особенно учитывая, что он не ответил на ваш звонок. Я высылаю охранную группу. Мой партнер Авраам Раз имеет доступ к лучшим силам израильской службы безопасности и разведки. Этому человеку подходит его имя.

— А что оно означает?

— По-древнееврейски «Раз» означает «тайный». Но каждая буква в иврите имеет еще и числовой смысл. И буквы имени Раз имеют тот же числовой смысл, что и древнееврейские слова «свет» и «неизвестный».

— Я все еще не понимаю.

— Ави Раз выводит тайны и неизвестных лиц на свет, — отвечала Йел, открывая мобильный телефон. — Так что вы сами можете понять его род занятий и уровень квалификации.

Йел набрала номер и начала что-то быстро говорить на иврите. Наконец засигналил и мобильный телефон Дэвида. И он, давно ждавший звонка, схватил его, больше всего желая увидеть на дисплее имя Стаси.

Но это был Хатч.

— Дэвид, черт возьми, что случилось? Чем я могу помочь? — спросил старый приятель.

— Тебе нужно быстро попасть в Санта-Монику, чтобы защитить Стаси и Меридит. Помнишь их дом? Надо вывезти их из Калифорнии. На помощь должна прийти группа защиты. Но ты в любом случае позвони мне, пожалуйста, когда все вы будете в безопасности.

— Господи, да что происходит?

— По-моему, Стаси — в списке, составленном убийцами, Хатч. — Дэвиду самому казалось странным то, что он говорил. — За ней охотится какая-то секта. Ты нужен мне там, как говорится, еще вчера, дружище.

Дэвид закрыл свой телефон. Он заметил, что Йел внимательно следила за ним.

— Ави подобрал двух сотрудников МОССАДа, которые этим вечером летят в ЛАКС. Как только Хатч позвонит нам, они встретятся с ним и возьмутся за дело. С ней все будет хорошо, Дэвид, в этом вы должны положиться на меня. — За окном снова прогремел гром. Йел поднялась с кровати и повторила снова: — А тем временем мы с вами должны поскорее отправиться в Сафед.

— Не вижу необходимости. Мне надо отправиться к моей дочери. Для меня нет ничего важнее.

— Ее защитят, Дэвид. Но есть много людей, которых некому защитить. Подумайте также и вот о чем: после всего, что сегодня случилось, за вами следят Понимающие с помощью радаров. Если вы сейчас поедете к Стаси, вы можете привести их прямо к ней.

Дэвид снова как будто заново пережил в памяти весь ужас бегства и погони. «Может быть, она права», — подумал он.

— А в Сафеде вы сумеете помочь ей лучше, чем где бы то ни было, — продолжала Йел. — Но кто-то должен мгновенно доставить вам паспорт. На кого вы полностью можете положиться?

 

Глава 12

Стаси очень любила лежать на спине на надувном матрасе в бассейне, впадая в удивительное состояние расслабленности и умиротворения. Девочка довольно улыбнулась. Определенно, день складывался для нее очень хорошо. К тому же Дэвид обещал отговорить ее маму от затеи взять Стаси с собой на время медового месяца.

Единственное, что сейчас беспокоило Стаси, — слишком громкий и оживленный, как ей казалось, телефонный разговор мамы с Леном. Он раздражал ее. Если бы сейчас она не устроилась так уютно, то вылезла бы из бассейна и врубила музыку, лишь бы не слышать этого разговора. Однако ей лень было даже пошевелиться.

Из верхнего окна донесся громкий и резкий смех матери. «Нет, какой уж тут покой, — подумала Стаси, — если твоя мама так позорится перед соседями, слушающими ее разговоры!»

Стаси выбралась из бассейна и направилась к шезлонгу, где она оставила телефон, плейер, полотенце и баночку кока-колы, которая за это время нагрелась на солнце. Стаси отпила из банки и включила музыку. «Так-то оно будет лучше», — подумала она.

И вдруг она чуть не поперхнулась сладкой и теплой жидкостью. Чья-то сильная рука зажала ей нос и рот. Она задыхалась, ей хотелось закричать, но она не могла. Даже когда ей удалось слегка высвободить губы, она не сумела позвать на помощь. Ее сковало чувство ужаса.

Между тем человек, напавший на Стаси, оторвал ее от земли и бросился бежать с нею на руках с такой скоростью, как будто за ним уже началась погоня.

Он устремился к странного вида фургону, стоявшему метрах в десяти от бассейна.

Ева Смоленски, кряхтя, тащила пылесос «Дайсон» по лестнице.

Маленькая женщина, немногим больше самого бытового прибора, который она несла в квартиру доктора Шеферда, покачала головой, увидев кипу газет, лежавшую у входа. Они накопились с прошлого вторника, с последней уборки. Когда хозяин позвонил ей и предложил в его отсутствие впустить в дом отца Макграта, она вспомнила — последний раз убиралась как раз во вторник, прежде чем навестить одного из внуков.

Увы, Ева чувствовала, что она уже не так молода, как прежде. Ей было гораздо легче заниматься уборкой, когда ее собственные дети были еще маленькими. К тому же убираться у доктора Шеферда вообще являлось делом непростым. Он очень приятный молодой человек, но неряха, так же как ее зять Генри.

Ева покачала головой. Ну хорошо, хоть он позвонил заранее. Она успеет прибраться у него в доме до прихода пастора Макграта, который заберет отсюда какую-то вещь, нужную хозяину. Ева почувствовала, что у нее болит поясница. Все же с каждым годом ей становится все труднее делать ее работу. Хорошо еще, в нынешнем году у нее сохранились старые клиенты. А кто знает, что будет в следующем?

Ева выглянула в окно, проверяя, не идет ли пастор. Но там никого не было видно, и она снова решила включить пылесос и продолжить уборку. Пусть приходит гость, пока она пылесосит, она уже предупредила, что не услышит звонка за шумом пылесоса или стиральной машины.

Не успела Ева включить пылесос, как услышала сигнал окончания цикла стирки. Она быстро пошла в ванную. Следовало развесить рубашки сразу, пока они не помялись.

И вдруг она услышала, как кто-то вошел в холл. Должно быть, пастор Макграт. Видимо, он вошел в подъезд до того, как она выглянула в окно. Ева удивилась тому, что не слышала ни как звонил звонок, ни как отворилась дверь. Может быть, ей вправду нужен слуховой аппарат, как твердят ее дочки?

Ева вышла в холл. Визит пастора, которому она очень симпатизировала, радовал ее. В обществе Макграта, очень внимательного и доброжелательного человека, Ева просто расцветала.

Однако в холле никого не оказалось.

— Отец Макграт? — позвала Ева. Она прошла на кухню, затем вернулась в холл… Как это ни странно, никого нигде не было.

Но ведь Ева определенно слышала, как кто-то вошел. Она снова позвала пастора, и опять ей никто не ответил.

Она удивилась еще больше и направилась к кабинету. Но до кабинета Ева не дошла. Кто-то набросил на ее голову одну из стираных рубашек доктора Шеферда и петлей завязал рукава вокруг шеи. Задушить ее убийце не составило труда…

Стаси в отчаянии смотрела на мамино окно. Ей хотелось закричать, позвать маму на помощь, но она по-прежнему не могла закричать. Ей трудно было даже дышать. Она извивалась, пытаясь вырваться, но все усилия были напрасными. Неизвестный похититель был очень сильным человеком. Собрав последние силы, Стаси раскрыла рот, насколько было возможно, и впилась зубами в руку, зажимавшую ее лицо.

Неизвестный невольно ослабил свою хватку. Стаси набрала в грудь воздуха и сумела вырваться. Она отскочила в сторону. И похититель тут же кинулся на нее.

— Спасите! Насильник! — пронзительно закричала Стаси. К счастью для нее, в это время мистер Аткинс вышел на прогулку со своим псом по кличке Лютый.

Собака громко залаяла, а потом потащила за собой хозяина туда, откуда доносился крик девочки.

Мотор фургона заревел, и Стаси едва успела отскочить в сторону, когда он пронесся мимо нее.

— Стаси! Кто это был? С тобой все в порядке? — участливо спросил мистер Аткинс. Вместо ответа Стаси закричала:

— Мама!

 

Глава 13

Сумерки сгустились над Капитолийским холмом. Дилон Макграт вышел из дому и заторопился к своей «акуре». Он уже готов был включить зажигание, когда засигналил его мобильный телефон.

— Дилон, он у тебя? — услышал пастор встревоженный голос Дэвида.

— Мне очень жаль, Дэвид, но я не нашел его, — ответил Дилон. — Его не было ни в верхнем ящике твоего бюро, ни в других ящиках. Я даже посмотрел на столе в твоем кабинете. Не повезло.

— Посмотри еще раз. Он должен быть там!

— Я все обыскал, поверь мне. И Евы тоже там не было. Она оставила для меня входную дверь незапертой, — ответил Макграт, включая мотор машины.

Его собеседник ничего не ответил.

— Дэвид? — с беспокойством переспросил Дилон.

— Кто-то побывал там прежде тебя, — убитым голосом ответил его друг. — Кто-то забрал этот проклятый паспорт.

— Ну нет, я так не думаю. Там все в порядке. На ограбление это не похоже. Только вот Ева забыла убрать пылесос, — сказал Дилон. Его автомобиль уже выехал на ближайшую дорогу.

— На нее это не похоже.

— Так что же мне делать? Может быть, позвонить в полицию и сообщить о пропаже паспорта?

— Нет, забудь о полиции. Я найду другие способы.

— Дэвид, а агат… Скажи, он все еще у тебя?

— Да. Так же, как и камень колена Леви. Бен Моше дал мне его перед тем, как… — Дэвид осекся.

Дилон закрыл глаза.

— Надеюсь, ты понимаешь могущество своего «багажа»? — спросил он.

— Мне некогда было задумываться над этим.

— Я хотел бы, чтобы я мог больше сделать для тебя. Сейчас мне придется ненадолго покинуть страну. Если я понадоблюсь тебе в следующие несколько дней, оставь сообщение в моем кабинете. Но только… — Он помолчал и добавил: — Будь осторожен. Мне все это не нравится.

— Об этом можно не говорить, — отвечал Дэвид.

Выключив свой телефон, Дэвид посмотрел на Йел, склонившуюся над блокнотом раввина.

— Мой паспорт пропал, — сказал он. — Хатч пока не позвонил, и я, черт возьми, не знаю, где моя дочь. А у вас как дела? — Он опустился на кровать и обхватил голову руками.

— Вот как, — заметила она, указав на телевизор с выключенным звуком. На экране мелькали кадры гибели людей и разрушений, вызванных землетрясением в Турции. — Не только у нас сегодня несчастный день.

Дилон остановил машину у светофора, затем набрал номер. Несколько дней он размышлял о драгоценных камнях. Теперь наступило время действовать.

— Епископ Элсворт точно там? — спросил он без предисловий. — Я сейчас еду в Международный центр Рейгана. — Он дождался зеленого света, не обращая внимания на водителя, сигналившего из задней машины. — Очень хорошо. Я прилетаю в Глазго завтра, ближе к вечеру. Я направлюсь прямо к вам.

 

Глава 14

— Я знаю, что Ави Раз может достать вам поддельный паспорт, но это займет несколько дней, — сказала Йел, расхаживая взад и вперед вдоль стены у окна.

— У меня есть идея получше, — заявил Дэвид, выходя из ванной и вытирая лицо полотенцем. — Я знаю, как достать настоящий паспорт к завтрашнему утру.

— Как? — Йел остановилась и удивленно взглянула на него.

— Иногда может пригодиться, что ты сын сенатора.

«Только бы Джад Ванемейкер не уехал из страны», — подумал он, набирая номер.

Близкий друг его отца служил сейчас американским послом в Египте. Они были союзниками в сенате и дружили семьями. Шеферды и Ванемейкеры вместе традиционно двадцать лет подряд отдыхали на Ниагаре, пока отец Дэвида не скончался на заседании сената от сердечного приступа.

— Нам везет, — сказал Дэвид, сделав звонок. — Он здесь, в ООН, по служебным делам. Он пригласил нас на ужин в японский ресторан в трех кварталах отсюда, с отдельной комнатой, где можно свободно поговорить обо всем. Мы встречаемся через час.

— В таком случае у меня еще есть время, чтобы ознакомиться со всем этим. — Йел поставила сумку раввина на кровать и стала вынимать оттуда один предмет за другим. И раскладывать их на цветастом покрывале. — Не находили вы там ничего интересного, а? — спросила она Дэвида.

«Она так же наблюдательна, как и мила», — подумал Дэвид, который только теперь обратил внимание наличные качества своей спутницы.

— Находил некоторые вещи, мне не известные, — сказал он. — А вы? Есть ли у раввина любопытные записи?

— Ему удалось разыскать кое-что насчет Понимающих — ответила Йел, усаживаясь на кровать. — Как и древние гностики, они одержимы тайнами. Поэтому весьма мало известно об их идеологии и практике. Они передают свои традиции только из уст в уста и до сих пор пользуются тайными символами и талисманами, по которым узнают своих. — Йел нахмурилась. — Раввин был очень взволнован. Он боялся, что Понимающие вот-вот достигнут своей цели. Но он также писал о своей вере в Господа и о том, что вера поможет ему раскрыть замыслы Понимающих.

Дэвид прежде не сталкивался с такого рода верой. Он хотел бы понять, что должен чувствовать человек такой глубокой веры. Ему был близок и понятен критицизм и аналитическое мышление, понимание того, что представляют собой политические системы, лучше, чем проповеди или рассказы о Библии. Но сейчас он сам пытался найти логику в чем-то, что относилось к иным сферам. С минуту в номере стояла тишина, только дождь по-прежнему барабанил в окно. Затем Дэвид взял в руку что-то похожее на сувенирную карту и спросил:

— А об этом раввин что-нибудь говорил?

— Это карты Таро, — ответила Йел.

— Вот как? — удивился Дэвид. — Я думал, гадания и всякий оккультизм запрещены ортодоксальным иудеям. Был у меня как-то товарищ по колледжу, ортодокс, так он читал нотации своей еврейке-подружке насчет того, что надо прекратить читать гороскопы, ведь Тора запрещает гадание.

Йел подняла брови.

— Верно, — ответила она, — но вашего товарища кто-то сбил с толку. Астрология никогда не приравнивалась к простому гаданию. Посмотрели бы вы на полы древних домов и синагог, которые раскапывают наши археологи в Палестине, особенно за время с первого по четвертый века. Не сосчитать таких, которые украшены плитами со знаками Зодиака.

— Серьезно?

— Еще бы. Древние каббалисты верили, что все происходящее в духовном царстве отражается в земной жизни через циклы звезд и планет, созданных Творцом.

Йел стала рассматривать карту. На лицевой стороне была нарисована мощная башня, с чьей вершины люди прыгали вниз головой в крепостной ров. Башня эта была поражена молнией, и верхняя часть ее была объята пламенем. На обратной стороне карты изображались две змеи, образовавшие восьмерку, и в нижнем левом углу стоял номер 471.

— Не могу понять, зачем раввину бен Моше понадобилась эта карта, — задумчиво сказала Йел. — Я не знаток Таро, но могу сказать: их символы выведены из каббалистического Древа жизни. Я вам расскажу об этом.

«Я уже ничему не удивляюсь», — подумал Дэвид.

Йел показала ему еще одну карту, похожую на графическое изображение молекулы.

— Это Древо жизни, одна из основ Каббалы, — сказала она.

— Вот оно что. А я думал, это чертеж какой-то молекулы, — заметил Дэвид.

Она покачала головой, стараясь спрятать улыбку.

— Конечно, это символическое Древо. Каждый из этих десяти кругов, именуемых сефиротами, символизирует одно из проявлений Яхве, которые доступны людям. Каббалисты медитируют с ними в процессе духовного развития. Вы знаете, Дэвид, я тоже научный работник, а не мистик, но у меня вызывают благоговейный страх идеи, тайны и красота, связанные с Древом.

Дэвид посмотрел на карту с некоторым раздражением. Он не мог понять, какое отношение это имеет к спасению Стаси.

— А при чем тут Таро? И при чем тут Понимающие?

— Как это связано с сектой, я точно не знаю, но символы Таро созданы на основе символики Древа жизни. Первым в девятнадцатом веке это исследовал француз Элифас Леви. Это выглядит примерно так… — Йел немного задумалась, подбирая слова. — Сефироты символизируют все творение. Его прошлое и будущее. Представьте, Дэвид, каждый из этих кругов — как сосуд, наполненный божественной энергией света. Мистики полагают, Творец создал мир на их основе, вдохнув в них такую мощь света, что они разбились на осколки. А сверкающие осколки рассеялись по Вселенной, образовав мироздание.

— Что-то вроде «большого взрыва», — вставил Дэвид.

— Не совсем, — нахмурилась Йел. — Могу я продолжить?

— Конечно.

— Ну так вот. Об осколках мистики говорят: каждый из них покрыт оболочкой, скрывающей внутренний свет, а цель людей — сломать оболочки и снова вернуть в мир свет Творца.

Она встала и принялась расхаживать по номеру.

— Не пытайтесь понять все сразу, Дэвид, — продолжала Йел. — Каббала — весьма сложная вещь. И мое собственное знание достаточно поверхностно. Нужны годы работы, чтобы хоть что-то понять в этом учении. Вот почему в прошлом это знание всегда оставалось тайным.

— Кажется, у каббалистов есть немало общего с Понимающими, — заметил Дэвид.

— Да, в смысле любви к тайне. А также в смысле глубокого изучения основ мироздания. Но, Дэвид, взгляды каббалистов на мир и человечество существенно отличаются от взглядов Понимающих. Каббалисты учат о существовании потенциала света и добра в мире, об обязанности людей исправить наш мир, а не разрушить его.

— Кажется, я вспомнил кое-что из гебраистики, — сказал Дэвид. — «Тикун олам» — обязательство исправить этот мир.

— Верно. — Йел присела на стул у стола. — И в этом тоже состоит различие между теми и другими. Понимающие с малолетства учат своих детей, что этот мир есть зло. Каббалу же традиционно изучали только женатые мужчины, достигшие сорока лет, основательно знающие Тору.

— Но, таким образом, Мадонна остается в стороне! — воскликнул Дэвид.

— И все, что связано с массовой религией, — усмехнулась Йел. — Каббала неотделима от иудаизма и Торы, они всегда были взаимосвязанными.

— Ну мне все равно нет сорока, и я не женат, но все же я хочу знать, что общего между Древом этим и картами Таро, — ответил Дэвид.

— Терпеливость — не ваша сильная сторона, верно? — заметила Йел.

— Только не сейчас, когда моя дочь в опасности.

— Мы уже приблизились к сути, — продолжала она. — Так вот, эти круги, символизирующие десять сефирот, представляют определенные уровни духовности. Двадцать две соединительные линии символизируют пути, с помощью которых иудейские мистики стремятся повысить уровень духовного сознания.

Дэвид почувствовал начинающуюся головную боль. Он потер виски.

— Продолжайте, — сказал он.

— Хорошо. Есть двадцать два пути и двадцать две буквы древнееврейского алфавита. И есть, заметьте, двадцать два главных аркана Таро. Но и число десять имеет важное значение… Что с вами? — Она заметила, что Дэвиду не по себе. — Вам нехорошо? — Йел направилась в ванную, чтобы налить для него стакан воды.

Дэвида мучила головная боль. Он заставил себя взглянуть на часы.

Уже почти наступило время встречи с Джадом, но звонка от Хатча до сих пор не было. В чем дело?

К нему подошла Йел со стаканом воды, взгляд ее был тревожным.

— Приступ головной боли, — объяснил Дэвид. И вдруг он вскочил с кровати, быстро достал из сумки журнал, взял со стола ручку и записал: «Перси Каспард».

— Перси Каспард, — повторил он едва слышно.

Йел подошла и заглянула ему через плечо.

— Я позвоню Ави и передам ему это имя в дополнение к остальным, — быстро сказала она. — Он проверит данные, если… если этот человек жив. А заодно я скажу ему насчет вашего паспорта — на случай если друг вашего отца не сможет это устроить.

Дэвид направился в ванную и умылся ледяной водой.

— Нам надо идти, — сказал он, вернувшись к Йел.

Дэвид уложил журнал в дорожную сумку и туда же положил вещи раввина.

— Все это мы на всякий случай возьмем с собой, — сказал он, стоя у двери. — Вы готовы к потопу?

— Жаль, что внизу нас не ждет Ноев ковчег, — улыбнулась Йел, выходя из номера.

 

Глава 15

Джад Ванемейкер, плотный, лысоватый мужчина с аккуратно подстриженной седой бородой, напоминал сельского доктора. Отец Дэвида говаривал, что если Джаду когда-нибудь надоест избираться сенатором, то он сможет сделать прекрасную карьеру таксиста, поскольку он чертовски хороший водитель, знает массу историй и никогда не устает их пересказывать.

— Надо заказать санма шиойяки, — сказал Джад, когда они уселись на татами в отдельном кабинете над большим обеденным залом в ресторане «Йоцуба». — В основе его — макрель-гриль. Это лучшее рыбное блюдо, которое мне случалось есть. Тед Кеннеди угостил меня лет пять назад, и это было что-то великолепное. Я пришел на следующий вечер и заказал его снова.

— Джад всегда с таким же энтузиазмом относился к еде, как и к политике, — заметил Дэвид, обращаясь к Йел, когда официанты поставил перед ними стаканы. — И так же он относится к своей жене. Как там тетя Кэтрин? — спросил он, обращаясь к другу отца. — По-прежнему собирает больше всех денег для «Национальной симфонии»?

— Ставит рекорды даже в эту минуту, — ответил Джад. — Собирание средств — лучшая политика, говорю это как политик. А у Кэтрин это получается само собой. Вы должны оценить это блюдо, — продолжал он, обращаясь к Йел.

— Боюсь, оно слишком экзотично после такого дня, господин полномочный представитель Ванемейкер, — ответила она с грустной улыбкой. — Меня вполне устроит кицуне удон.

Он посмотрел на нее с сочувствием:

— А что за день у вас был, миссис Харпас, если не считать ливня?

— Очень тревожный.

Дэвид подумал, что она очень хорошо владеет собой для женщины, которая, только этим утром приехав в их страну, стала свидетельницей убийства, сама едва спаслась от убийцы, а теперь беседовала с полпредом США.

— Надо, однако, сделать заказ, — сказал он, взглянув на официанта, ожидавшего их указаний.

Джад впервые почувствовал некоторое смущение и поспешно кивнул.

И тут свет на мгновение почти погас, потом вспыхнул снова. Дэвид напрягся. Только когда обширный заказ был сделан, Дэвид снова расслабился. Он опасался, что свет стал гаснуть не из-за неполадок в сети.

— Я бы не обратился к вам, Джад, если бы не нужда, — начал он разговор, ради которого они здесь собрались. — Но завтра мне нужно покинуть страну, а мой паспорт пропал.

— Понятно, — заметил Джад. — Это ради дела или ради отдыха?

— Ради дела. — Должно быть, ответ прозвучал слишком резко, так как Джад посмотрел на него с беспокойством.

— Звучит серьезно, — заметил он.

— Иначе я бы не стал вас беспокоить.

— Речь не идет о беспокойстве, Дэвид. Я очень рад помочь тебе. Конечно, будут кое-какие формальности. И с утра нам придется встретиться в ООН. Но думаю, это не будет проблемой.

— Сколько времени все займет? — спросила Йел, разворачивая палочки, завернутые в салфетку.

— Я сделаю звонок после ужина, и, полагаю, паспорт будет у тебя завтра к полудню.

— Благодарю вас, сэр. — Полный чувством благодарности, он механически обратился к Джаду официально, как его учили в детстве.

— Ваш папа, я уверен, сделал бы то же самое для моих детей, — ответил его собеседник.

— А как Кэти, Эшли и Марк? — спросил Джад, когда вернулся официант с деревянным подносом, уставленным красивыми порциями суши и сашими.

Не желая обидеть Джада, Дэвид принялся за еду, но механически, без аппетита. Йел вроде бы занималась едой, но в основном старалась направить разговор в нужное русло. При этом она мало говорила, зато внимательно слушала.

Тут Джад спросил о Стаси, и Дэвид умолк на мгновение. Он вновь ощутил сильную тревогу.

— Я не говорил с ней несколько дней, — ответил он, пытаясь скрыть волнение. — По-моему, она очень возбуждена с тех пор, как Меридит вышла замуж.

Но Джада трудно было обмануть.

— Тут что-то неладно, ведь так? — спросил он, покачав головой. — Я знаю тебя не хуже, чем собственных детей. Не больна ли Стаси?

— Нет. Но… Ей угрожает опасность, Джад. И не только ей.

Дипломат отложил свои палочки и посмотрел на Дэвида в упор:

— Что ты имеешь в виду?

— Я сам еще толком не разобрался в этом.

— Попробуем вместе. Ты знаешь, я сделаю для тебя все, что в моих силах.

Дэвид и Йел обменялись взглядами. Она слегка пожала плечами, и он решил последовать своему побуждению поделиться со старым другом отца.

— Слышали ли вы о религиозной секте, именующей себя Понимающими? — спросил он.

 

Глава 16

Они уже отъехали на двести пятьдесят миль от Санта-Моники, а Стаси все еще не могла унять дрожь. В ночной мгле, освещаемой только редкими кострами в лесу, арендованный джип «Чероки» мчался на восток в тени Черных гор.

Хатч посмотрел в зеркало. На заднем сиденье Меридит, обняв дочку, успокаивала ее, как могла. Стаси перестала плакать только после того, как машина вырвалась из города и выехала на шоссе. Она уже немного успокоилась и не дергалась при виде каждого белого фургона, проносившегося мимо.

Хатч недоумевал, что это за маньяк вздумал преследовать дитя прямо в ее дворе. А может быть, он охотился за Дэвидом и пытался «прижать» его, захватив в заложники его любимую падчерицу?

Все повторялось в жизни. Давно ли еще он охранял самого Дэвида. А теперь — эту девочку, к которой тот относился как к родной дочери.

— Долго еще до Флагстафа? — спросила Меридит шепотом, стараясь не разбудить задремавшую у нее на плече дочку.

— Три часа с чем-то. Хотите сделать санитарную остановку?

— Пока нет. Сначала надо выехать за пределы штата.

— Ну ладно. — Он снова посмотрел в зеркало, но было темно и разглядеть выражение лица Меридит ему не удалось. Когда они отъезжали от их дома, она была просто в ужасе. — Почему бы и вам не вздремнуть немного? — предложил он. — А я разбужу вас, когда будет первая стоянка в Аризоне.

— Нет, спасибо. Кажется, я больше никогда не смогу спать.

— Сможете, я обещаю. Там, куда я отвезу вас, никто вас не достанет.

Хатч, высокий, физически мощный человек, бывший офицер морской пехоты, профессионально умевший драться и защищать, казалось, излучал надежность, и Меридит понимала — ей следует на него положиться. Но ей было очень тревожно. Ночь казалась опасной, а ее враг был безлик и оттого особенно страшен. Она молилась о том, чтобы Хатч оказался прав. Этот день в ее жизни казался самым обычным, и вдруг все переменилось. Из обычной женщины она превратилась в беженку, движимую страхом не за себя, а за самое дорогое для нее существо.

— Попробую еще раз дозвониться до Дэвида, — сказала она, доставая телефон из сумочки.

— Удачи вам, — заметил Хатч. — Кажется, он почему-то сбрасывает звонки.

— Видно, у него есть дела поважнее, — сухо ответила Меридит.

— Я не сомневаюсь, что Дэвид делает все от него зависящее, — спокойно ответил Хатч. — Он обязательно позвонит.

«Когда он это сделает, — подумала Меридит, — то пусть объяснит наконец, почему кто-то охотится за моей дочерью!»

 

Глава 17

Выслушав рассказ Дэвида, Джад Ванемейкер слегка присвистнул:

— Слишком похоже на фантастику, Дэвид. Сокровенные праведники, секты, тайные культы…

— Не забудьте о гибели, грозящей миру, — сказала Йел, посмотрев на собеседника в упор.

Джад вздохнул:

— Не будь ты сыном Боба Шеферда, я бы просто рассмеялся и ушел. Но при таких обстоятельствах… Уж не знаю, что и делать.

— Джад, я знаю, все это звучит более чем странно, но опасность вполне реальна, поверьте, — ответил Дэвид. — Понимающие и их «Черные ангелы» существуют на самом деле. Они нас самих сегодня чуть не убили!

— Если вы не верите, что Понимающие угрожают всему миру, можете снова выйти на улицу, — вмешалась Йел. — Это ведь не обычный ливень. Видели вы когда-нибудь такой потоп на улицах? И посмотрите, что происходит сейчас во всем мире! Это не просто совпадение.

— Может быть, мне следует позвонить президенту? — спросил Джад не без вызова.

— Может быть, вам стоит прочесть ему это. — Дэвид вытащил свой журнал и положил на стол. Джад достал из кармана очки и молча начал читать.

— Но это список имен, — заметил он.

— Это особые имена, как объяснил мне раввин, — ответил Дэвид. — Помните, я тогда упал с крыши вместе с Криспином Мюллером и Эбби Люэс? Когда я находился между жизнью и смертью в больнице, произошло мистическое откровение, и я увидел тех, кто носил эти имена. Они говорили со мной и просили меня помнить их. Они из тех людей, о которых я вам рассказывал и с которыми, по словам Йел, стремятся разделаться Понимающие. Я каким-то образом узнал их имена, Джад, а раввин рассказал, что это имена Сокровенных праведных. — Дэвид снова взял свой журнал у Джада. — Их имена, — продолжал он, — совпадают с теми, которые Йел и ее отец расшифровали в древнем папирусе, найденном на Ближнем Востоке.

Йел наклонилась вперед.

— Эти папирусы аутентичны, — сказала она. — Фрагменты легендарной «Книги имен», которую некогда писал еще Адам.

— Так это ведется со времени Адама и Евы? — удивленно спросил Джад.

— Кажется, вы начинаете понимать, — сказала Йел.

— Понимаете ли вы, что говорите? — Джад бросил пронизывающий взгляд на Дэвида. — Какое отношение ко всему этому имеет твое желание покинуть страну?

— Дэвиду надо встретиться с мистиками из Сафеда, — неожиданно ответила за него Йел. — Может быть, в его руках орудие, способное сорвать замысел Понимающих. Кажется, он обладатель знания, которым больше никто в мире не владеет. Археологам пока не удалось собрать полный текст «Книги имен». Если же он останется здесь, — сказала она, понизив голос. — Понимающие найдут и убьют его.

Услышав последние слова, Дэвид тревожно посмотрел на часы. Почему до сих пор нет звонков ни от Хатча, ни от Меридит и Стаси? Проверив свой телефон, он обнаружил пропущенные звонки и эс-эм-эс.

— Простите, одну секунду, — извинился Дэвид перед собеседниками. — О Боже! — вырвалось у него через несколько мгновений.

Йел и Джад замерли.

— Кто-то уже пытался схватить Стаси, — сказал Дэвид. — Но она спаслась и уехала вместе с Хатчем и Меридит.

— Что ты, Дэвид! — Джад вскочил со стула. — С ней все хорошо? Они обратились в полицию?

— Хатч говорит, все нормально. Полиция туда приезжала и уехала прежде, чем прибыл сам Хатч. Он везет их в надежное место. — Дэвид повернулся к Йел: — Когда там сможет быть команда, которую послал Ави?

— Завтра. Дайте мне их координаты, и я позвоню, чтобы они прибыли к определенному времени.

— Прежде всего завтра утром я приду в ООН за паспортом, — решительно сказал Дэвид. — Поверили вы мне или нет, но он мне действительно нужен.

— Ты его получишь. Я… право, не знаю… Ты ведь знаешь, я человек верующий, однако… Может ли все это быть правдой?

— Нет! Это невозможно! — вскричала вдруг Йел, сжав в руке мобильный телефон, по которому она только что говорила. На глазах ее появились слезы. Когда она повернулась к собеседникам, лицо ее было белым как полотно. — Звонил Ави. Самолет, на котором летела его группа, рухнул над Атлантикой. Взорвались оба двигателя.

У Дэвида упало сердце.

— Моторы «Эль-Аль» не взрываются, — сказала Йел. — Не взрываются сами по себе, особенно оба сразу.

 

Глава 18

Йел и Дэвид под проливным дождем пробирались по Парк-сайд к «Риверсайд Тауэру». Ни одного свободного такси им не попадалось. Свирепый ветер гулял по городским улицам. Дэвид и Йел бежали через перекрестки, не обращая внимания на сигналы водителей, думая только о том, как побыстрее укрыться от разбушевавшейся стихии. Так же поступали и другие пешеходы, которые уже не могли укрыться от ливня под зонтиками, поскольку ветер рвал их из рук.

Когда они прошли около квартала, Дэвид различил вывески цветочного магазина и аптеки, а затем увидел красную неоновую вывеску у входа в полуподвальное помещение: «Толкование Таро».

— У меня идея! — Он схватил Йел за руку и объяснил ей свое намерение. Они быстро спустились по входной лестнице вниз и вошли в дверь, украшенную изображением немигающего багрового ока. В комнате, куда они попали, стоял странный запах — пахло ванилью и чесноком. В центре помещения находились стол и несколько стульев, а на столе — подсвечник с незажженной свечой. В углу стояли кадки с папоротниками, винными пальмами и еще какими-то экзотическими растениями, а на тускло освещенной витрине между ними были выставлены амулеты. У противоположной стены располагался шкаф, набитый книгами.

Раздвинулась занавесь из золотистых нитей с бусами, и перед ними появилась маленькая седенькая старушка в черной юбке и вышитой пурпурной тунике. Дэвиду показалось, что ей лет семьдесят, но кожа на ее лице и маленьких ручках оставалась гладкой. Пожалуй, ее возраст выдавали только катаракты на ее желтых глазах и веки.

Она подошла к круглому столу и достала колоду карт Таро.

— Прошу вас, — сказала старушка, обращаясь к Дэвиду и Йел. — Я не ждала гостей в такую бурную ночь. Кому из вас погадать?

«Мне. Лишь бы я только поверил, что со Стаси все в порядке», — мрачно подумал Дэвид.

— Мы пришли сюда кое-что узнать, — ответил он, предложил Йел стул и сам сел рядом.

— Карты могут рассказать очень многое, — заметила старушка, протягивая им колоду. — Кто будет сдвигать?

Но Дэвид не стал брать у нее карты, а достал из сумки раввина карту Таро:

— Мне хотелось бы знать, что вы скажете вот об этом.

Старушка, слегка раздраженная, положила колоду на стол и взяла карту у гостя.

— Это карта Башни, — сказала она. — Что еще хотите вы знать о ней?

— Они здесь! Я знаю этот район, — объявил Джеймс Джилис. Он и его сообщник сидели в номере мотеля в Нижнем Ист-Сайде.

Пуэрториканец тут же вскочил с кровати, схватил ключи от бюро и направился к двери. Джилис еще продолжал на ходу что-то быстро говорить по мобильному телефону, когда дверь за ними захлопнулась.

— Пошли поскорее, по дороге все обговорим, — сказал Джилис.

Оба они уселись в пикап.

— Нам чертовски везет, у нас снова есть шанс, — продолжал он. — Они только что вышли из «Йоцубы».

— Нам необходимо знать, что означают образы этой карты, — сказала Йел, придвигая свой стул поближе к столу. Гадалка придвинула к ней карту и посмотрела ей в глаза:

— «Башня» — весть от высших арканов. Самая зловещая карта в колоде.

— В каком смысле зловещая? — спросил Дэвид.

— Она указывает на смерть, разрушение, страх и жертвы. — Она провела пальцем по фигуркам, выпрыгивавшим из башни. — Вот видите — великое падение, ведущее к открытию последней истины. — Гадалка облокотилась на спинку стула, и вдруг к ней на колени прыгнула неизвестно откуда взявшаяся белая кошка. Старуха погладила кошку и сказала: — Кабуки, ты пришла проверить, что у нас за гости?

— Вам известно еще что-нибудь об этом? — спросил Дэвид.

— Сколько у вас времени? — спросила гадалка с усмешкой. Кошка спрыгнула с колен хозяйки, которая направилась к книжному шкафу, нашла там объемистый том и положила на стол. — Вот здесь. — Найдя нужную страницу, гадалка стала читать: — Воинственная планета Марс управляет картой Башни, так что она является картой войны. Это война между зданиями, построенными на лжи. И вот, — она указала на молнию, поражающую верхушку башни, — перед нами ослепительная вспышка истины. Тех, кто хочет толковать эту карту, я предупреждаю, что возможны шокирующие открытия. Нечто, достаточно могущественное, чтобы низвергнуть монарха — или разбить систему долголетних верований.

Дэвиду стало не по себе. «Не цивилизованный ли мир ты называешь „системой долголетних верований“?» — подумалось ему.

Но он тут же одернул себя: «Не надо позволять дурачить себя этими шаманскими россказнями».

Когда гадалка заговорила снова, раздался страшный удар грома. Маленькая комнатка погрузилась в темноту. Затем старая гадалка чиркнула спичкой и зажгла свечу на столе.

— Так будет лучше, — пробормотала она.

Дэвид беспокойно огляделся, ожидая, что свет зажжется вновь. Этого не произошло.

Тут снова заговорила Йел, сменив тему:

— В вашей книге говорится что-нибудь о связи между Таро и иудейской мистикой?

— Да, о Каббале, — кивнула гадалка. — В некоторых источниках говорится, что они связаны между собой, в некоторых — что такой связи нет. — Она подвинула книгу к Дэвиду. — Свет зажжется не сразу. Ваши глаза найдут то, что нужно, при свете свечи быстрее, чем мои.

— Мы уже знаем о связи между этими картами и древнееврейским алфавитом, — сказал Дэвид, листая книгу в поисках указателя. — Двадцать две карты соответствуют двадцати двум буквам алфавита. — Дэвид почувствовал, как кошка потерлась о его ногу. — Вот, нашел, «Каббала». — Он стал читать вслух: — «Колода Таро отображает каббалистическое Древо жизни подобно десяти сефиротам. В каждой масти малых арканов имеется десять карт. Еще одна удивительная связь: четыре мистических мира, в которых существует Древо жизни, — земля, воздух, вода и огонь — отображаются в четырех мастях — магические фигуры, мечи, жезлы и кубки».

Дэвид заметил, как толковательница Таро улыбнулась.

— Если вам нужны еще совпадения, то, уж конечно, вы прочитаете о множестве из них в публичной библиотеке Нью-Йорка. Но вы там найдете не меньше книг, где сказано, что Таро не имеет с Каббалой ничего общего, поскольку рыцари Храма позаимствовали Таро у сарацин. А еще очень многие утверждают, будто первая колода Таро была создана гностиками в пятнадцатом веке.

Дэвид вздрогнул при этих словах.

— Вот как? — Он взял карту Башни и спросил: — А могли бы вы сказать, что здесь имеет отношение к Каббале или к гностикам?

— Конечно. — Гадалка покровительственно улыбнулась ему, взяла карту и перевернула. — Это трудно не заметить. Вот: двойной уроборо. — Она показала на двух змей, кусающих хвосты друг друга, чьи тела по форме образовывали цифру восемь.

— Это по-гречески? — спросила Йел.

— Да. Означает «поедающий хвост». Но такая двойная змея именуется «великой мировой змеей». У гностиков это символ вечного цикла смерти и возрождения.

— Да, разрушение и возобновление, — промолвила Йел. Наклонившись к Дэвиду, она прошептала: — Именно это Понимающие и хотят проделать с миром в целом, убивая Сокровенных праведных. Готовы ли вы мне теперь поверить?

Ливень на улице вдруг усилился. Погруженные в свои размышления, обитатели комнаты не расслышали, как два человека начали сходить по черной лестнице, ведущей к задней двери. Дэвид думал о том, отчего старый раввин хранил в сейфе эту карту вместе с драгоценным камнем верховного жреца.

Первой нарушила молчание гадалка:

— У вас очень много вопросов. Может быть, карты на них ответят. — Она передала колоду Йел и продолжала: — Сдвиньте их, и я скажу вам, о чем они говорят.

Но Йел вдруг вскочила с места, и тут Дэвид услышал шорох и увидел за занавесью фигуру светловолосого верзилы.

— Бежим! — заорал он, подтолкнув Йел к дверям. Дверь захлопнулась за ними за секунду до того, как два человека ворвались в комнату.

Здоровенный блондин отшвырнул старуху к стенке. Пуэрториканец поднял винтовку. Пуля просвистела мимо головы Дэвида, который в это время уже успел взбежать по лестнице к выходу на улицу, немного отстав от Йел. Они нырнули во тьму, провожаемые воплями старой гадалки. Ночь была очень темной, и улицы освещали только изредка вспыхивающие молнии.

Они благодарили небо за спасительную темноту.

— Вот сюда, — сказала вдруг Йел, потянув Дэвида за собой.

Они оба юркнули в какой-то подъезд и оказались на лестнице, ведущей в полуподвал. Тяжело дыша, Дэвид сунул руку в карман, чтобы поверить, на месте ли драгоценные камни. К счастью, он не потерял их. Вскоре они услышали тяжелые шаги. Преследователи (если это были они) пробежали мимо.

Несколько минут они сидели в темноте и ждали, не смея шевельнуться. Наконец они осмелились выбраться из укрытия на улицу. В темноте, почти наугад, Дэвид и Йел кое-как добрались до своей гостиницы.

— Как же они могли найти нас? — шепотом спросила Йел.

— Может быть, их больше, чем мы думаем. У них вполне могут быть свои люди по всему городу. Как хорошо, что мы живем здесь не на самом верхнем этаже!

Они начали осторожно подниматься по лестнице и тут услышали шаги. Кто-то шел вниз. Оба застыли на месте и с облегчением вздохнули, услышав голос женщины, которая тихо успокаивала плачущего ребенка. Прижавшись к стене, они пропустили женщину с ребенком и продолжали свой подъем наверх. Когда они достигли очередной лестничной площадки, Дэвиду показалось, что сумка, которую он нес, стала в сто раз тяжелее. Можно было подумать, он тащил на себе целый мир.

Он подумал, что если все, о чем он сегодня узнал, — правда, то это действительно так.

Тьма была такой густой, что Дилон не мог бы отличить небо от океана, если бы не знал точно, где он сейчас находится. Большинство его спутников спали в салоне, но ему самому вовсе не спалось.

Последний раз он видел епископа Элсворта на конференции в Риме на Пасхальной неделе. Епископ тогда еще похвалил его книгу, хотя больше занимался епархиальным проектом — субботним библейским завтраком для ребят из группы риска. Дилон помнил рубиновое кольцо, сверкавшее в тот день на пальце у епископа.

Тогда он не задумывался об истории этого камня. Прошли годы, прежде чем он понял его значение. И только когда Дилон увидел похожий камень у Дэвида, он понял, что следует делать, и начал с того, что убедил Дэвида отправиться в Бруклин.

Он вспомнил, как некогда в своей жизни почувствовал холодную ярость, когда отец выпорол его, а мать выбежала из комнаты. Теперь ему снова нужно было почувствовать ярость. Ему нужны были все средства, чтобы пройти через эту битву.

 

Глава 19

Флагстаф, Аризона, на другой день

Хатч поставил турку для варки кофе на плиту и зажег газ. Он предпочитал варить кофе по старинке. Затем он разбил и вылил на сковородку несколько яиц, чтобы приготовить яичницу с беконом, попутно вполуха слушая новости по телевизору. Но думал он сейчас не о еде, а о двух гостьях, разместившихся в спальне в задней части дома.

Он привез сюда Стаси и ее мать глухой ночью и велел Меридит вызывать его при необходимости в любое время суток. Ночью он слышал, как девочка несколько раз кричала во сне, как успокаивала ее Меридит. Сейчас уже наступил полдень, но за последние два часа из гостевой комнаты не слышалось ни звука.

Хатч ждал звонка Дэвида сразу с утра, но его не последовало.

Теперь, слушая новости Си-эн-эн, он, кажется, понял почему.

«…пять районов Нью-Джерси остаются без электроэнергии вследствие вчерашнего беспрецедентного грозового ливня на Восточном побережье, когда выпало одиннадцать дюймов осадков. Удар молнии вызвал аварию на центральной электростанции, последствия которой сравнимы с аварией в августе 2003 года. Вчерашняя буря также вывела из строя систему сотовой связи. По словам официальных лиц, даже после восстановления энергоснабжения потребуется несколько недель, чтобы откачать воду из подземных коммуникаций».

Хатч поставил сковородку на стол. Пока Дэвид не явится из Нью-Йорка, остается только тихо сидеть здесь, охраняя Стаси и Меридит.

— Пахнет дымом!

Хатч резко обернулся, услышав голос девочки. Она стояла в дверях кухни. Глаза ее покраснели от слез.

— Где-то далеко горит лес, деточка, а запах дыма доносит сюда, — заметил он. — Что тебе приготовить на завтрак? Яичницу? Или ты любишь кашу?

— Я хочу поговорить с Дэвидом, — сказала Стаси с обиженным видом.

«Я тоже», — подумал Хатч. Вслух он сказал:

— Вчера последний раз он звонил мне из Бруклина. Страшная буря обрушилась на Нью-Йорк прошлой ночью. — Он кивнул на телевизор, по которому как раз показывали настоящий потоп на улицах Нью-Йорка, случившийся накануне. — Там у них вырубилось все электричество, и даже сотовая связь не работает. Теперь нам остается сидеть и ждать, пока Дэвид позвонит сам.

— Я не понимаю, что творится, — тихо сказала девочка. — Здесь лес горит, а там, в Нью-Йорке, — наводнение. Так страшно! — Она подошла к окну и посмотрела на дальнее зарево на горизонте, затем снова повернулась к Хатчу. В глазах ее стояли слезы. — Хатч, я сейчас думаю о животных в горящем лесу. Могут они спастись?

— Иногда им это удается.

— Иногда? Значит, не всегда. А Господь может им помочь?

Взгляд ее чистых карих глаз выражал страх и искреннюю боль. Она хотела получить объяснение, но могли он объяснить ей происходившее?

— Я не большой знаток в делах веры, хотя мне и следовало бы знать больше, — признался он. — Но как надо готовить яйца, я знаю хорошо. Что желает юная леди? Яичницу-болтунью, глазунью или яйца пашот?

Стаси тяжело вздохнула и вытерла заплаканные глаза.

— Пожалуй, болтунью, — ответила она и снова повернулась к окну. — А как по-вашему, — спросила она, — сколько времени им понадобится, чтобы выбраться из огня?

 

Глава 20

Нью-Йорк

Битых два часа пришлось пробиваться Дэвиду сквозь толпу пешеходов на улицах, чтобы попасть в здание, где работал Ванемейкер.

Кажется, все ньюйоркцы высыпали в тот день на улицы, чтобы как-то узнать новости, раздобыть продукты, найти работающие телефоны и, конечно, попытаться узнать, когда же будет восстановлено электроснабжение и вообще нормальная жизнь.

Когда Дэвид наконец достиг резиденции ООН, то увидел — здание также неосвещено, а дверь заперта. Он стоял и ругался от бессилия, сжимая в руке бесполезный мобильный телефон. Сколько раз он уже пытался дозвониться до Хатча или Джада, но все оказалось напрасно…

Оставалось только надеяться, что Хатч доставил Стаси в безопасное место. Только вот увидит ли ее он, Дэвид, еще когда-нибудь?

Оставалось только возвратиться в гостиницу.

Дэвид успел пройти квартала два, когда соблазнительный запах сдобы заставил его зайти в булочную.

— Сегодня все вчерашнее, — сообщил ему продавец. — Все продается по цене в три раза ниже. Когда весь товар кончится, уйду и я. Мы не можем ничего печь без тока.

Дэвид купил пять горячих булочек, немного печенья и бутыль теплой кока-колы, после чего снова вышел на улицу. Вода за ночь ушла с улиц, но машин на дорогах все еще было до странности мало. Дэвид шел, беспокойно оглядываясь по сторонам. Он все еще недоумевал, как преследователям удалось найти их прошлой ночью.

В Нью-Йорке жили сотни толкователей Таро. Каким же образом «Черные ангелы» вычислили их?

Он впервые подумал, что это было возможно, только если они следили за ними от самого ресторана или даже находились внутри его. Если так, то Ванемейкеру тоже могла угрожать опасность. Но предупредить его об этом сейчас не было возможности. Не мог Дэвид, конечно, и предупредить кого-то из Сокровенных праведных. Он даже не был уверен, что знает имена всех.

Прогулка по улице освежила его, заставив немного размяться и прийти в себя. Всего за пять дней столько изменилось в его жизни — кажется, будто прошли века!

Теперь он превратился в беглеца, запертого в душном гостиничном номере, лишенного общения и теряющего способность рассуждать здраво. А вот Йел не жаловалась на судьбу. И сегодня она осталась в номере, когда он пошел за паспортом. Меридит бы на ее месте на стенку лезла.

«Если они сейчас у Хатча, то у него хлопот полон рот, — подумал Дэвид. — А они непременно должны быть у него!»

И тут он услышал мужские голоса внутри их номера и застыл на месте. Все же Дэвид заставил себя отпереть дверь и увидел направленную на него винтовку.

 

Глава 21

Вилла Каза делла Фальконара, Сицилия

Дворецкий премьер-министра вошел на веранду, где ди Стефано и его жена сидели в шелковых халатах за завтраком.

— Простите, синьор и синьора, — сказал он, слегка поклонившись премьер-министру, и продолжал извиняющимся тоном: — Какой-то молодой человек из деревни очень просит о встрече с вами. Он говорит, его мать работала здесь на кухне, когда вы служили в армии, и я действительно помню эту женщину. Он верит, что вы единственный человек, который может ему помочь.

Ди Стефано отложил газету и пожал плечами:

— Можете впустить его, Карло.

Марио Бонфилио вбежал на веранду. Лицо его выражало отчаянную решимость. Ди Стефано он показался похожим на рысь, готовую к прыжку.

— Простите, эччеленца, — заговорил вошедший, — я не решился бы вас побеспокоить, если бы не мое отчаянное положение. Эти полицейские — они ничего не делают, ничего не смыслят. Для меня и для родных моей невесты жизнь превратилась в кошмар. — Он умолк, очевидно, чувствуя себя неуютно под пронзительным взглядом премьера и холодным взором его жены.

— Вы сказали о вашей невесте, — напомнил хозяин.

— Да, моя Ирина, моя любовь, сердечко мое. На прошлой неделе мы должны были пожениться, но она пропала. Ее отец послал ее на почту, и она не вернулась домой. Мы все обыскали, синьор! Фермы, поля, всю округу. В полиции ничего не хотят делать. Они смеются и говорят, что она, должно быть, сбежала с кем-то еще. Но я знаю — это неправда, мы с моей Ириной навеки верны друг другу.

— Что же я, по-вашему, могу сделать, если полиция бессильна? — спросил премьер-министр с любопытством.

— Вы могли бы приказать полиции провести расследование, эччеленца, и известить власти соседних городов. Прошло уже три недели с тех пор, как она пропала, и мы потеряли драгоценное время. Прошу вас, пожалуйста, помогите найти ее. — Он перевел взгляд на жену премьер-министра, ища ее понимания и сочувствия. — Синьора, вы ведь знаете, что такое любовь! Это и счастье, и мука в одно время. Я хочу вернуть мою любовь. Она сама не оставила бы меня. Должно быть, случилось что-то ужасное.

Вместо понимания и сочувствия он увидел только холодную отчужденность во взгляде стального цвета глаз женщины. Она положила на стол салфетку и поднялась из-за стола, тонкая, словно лезвие бритвы.

— Да, но любовь бывает изменчивой, молодой человек. Она может убегать от человека. Возможно, ваша Ирина вовсе не хочет, чтобы ее нашли. — С этими словами Флора Донди удалилась.

Лицо Марио вспыхнуло от гнева, он весь напрягся, но сдержал себя и не сказал ничего непочтительного. Он снова перевел взгляд на премьер-министра и повторил:

— Никогда, никогда, поверьте, Ирина не оставила бы меня по доброй воле.

— Я сочувствую тебе, — заговорил глава правительства, и Марио с чувством облегчения увидел выражение сострадания на его благообразном лице. — Если ты сейчас запишешь на листочке твое имя и имя твоей невесты и ее отца, а также дату ее исчезновения, я велю полиции провести полное расследование и обыскать каждую деревню и каждый виноградник.

Ди Стефано взял со стола ручку и велел дворецкому принести бумаги.

— Ты хорошо сделал, что пришел ко мне, сынок, — сказал премьер, после того как благодарный Марио положил записку на скатерть. Ди Стефано протянул руку, и Марио долго тряс руку человека, которого считал своим благодетелем.

— Будьте благословенны, синьор, — повторял он.

После ухода Марио ди Стефано просмотрел оставленную им записку, а затем достал из кармана халата серебряную зажигалку с монограммой. Бросив взгляд на выгравированное на ней изображение двух змей в форме восьмерки, он зажег ее, чтобы сжечь записку вместе с надеждами Марио.

 

Глава 22

Лишенный возможности быстро и правильно оценить ситуацию, Дэвид инстинктивно ухватился за дуло винтовки, пытаясь свернуть его в сторону. Однако обладатель оружия, несмотря на свой небольшой рост, был наделен железной хваткой. С решимостью отчаяния Дэвид изо всех сил толкнул его плечом в грудь, чтобы не дать ему выстрелить в упор. В результате оба противника оказались на полу. Пакет со сдобой вылетел из руки Дэвида, а сумка раввина ударила незнакомца с винтовкой по спине.

— Ло, Ави! — крикнула Йел на иврите. — Не стреляйте! Это Дэвид.

Ави! Вот оно что. Дэвид немного успокоился, хотя пережитое им потрясение было слишком сильным, чтобы сразу прийти в себя. Он выпустил ствол винтовки и поднялся на ноги. Его «противник» также встал.

— Какого черта?! Что это за способ здороваться? — негодующе спросил Дэвид у израильтянина.

— Работа обязывает, — спокойно ответил тот с легким израильским акцентом. — Таким образом мы можем оставаться в живых.

Йел заперла дверь и подняла с пола пакет Дэвида.

— Если вы больше не хотите убивать друг друга, может быть, мы лучше поговорим с Дэвидом о деле?

— Очень приятно познакомиться, — сказал израильтянин, протягивая руку. Он был рыжеволосым и загорелым, а таких черных глаз Дэвид, кажется, больше ни у кого не видел. — Вы молодец.

— Чего не сделаешь ради спасения собственной жизни, — ответил Дэвид.

— Вы получили паспорт? — спросила Йел.

— Нет, я не увиделся с Ванемейкером. Здание ООН закрыто. Нигде нет электричества.

— Так я и думала, — ответила она. — Но есть и хорошие новости, Дэвид. Ави привез паспорт для вас. Я не знаю, как это ему удается, — она слегка улыбнулась, — но он всегда это умеет.

Дэвид отметил про себя ее восхищение Ави и почему-то почувствовал раздражение по этому поводу. Но он не мог не признать, что врученный ему паспорт был сделан великолепно, являя собой точную копию того паспорта, который странным образом пропал у него из дома.

«Привык командовать», — подумал Дэвид.

Ави протянул ему ручку:

— Подпишите.

— Теперь нам остается только ждать, когда дадут электроэнергию, — сказала Йел.

— И когда заработает эта проклятая сотовая связь, — заметил Дэвид. — Скажите, ваша вторая команда уже у моей дочери? — спросил он, обращаясь к Ави (он всегда считал Стаси дочерью).

Ави сел на единственный в номере стул у стола и поставил рядом свою винтовку.

— Еще нет, — ответил он. — Они должны быть в Флагстафе завтра к утру. По моим последним сведениям, Нью-Арк закрыли, электричество, видимо, прежде вырубилось в Нью-Джерси, так что им пришлось лететь окольным путем из Тель-Авива через Лондон и Феникс.

Дэвид тяжело вздохнул.

— А оттуда им еще ехать во Флагстаф, — заметил он.

— Йел говорила, у вас там очень компетентный человек?

— Это правда. — Но про себя Дэвид подумал, что не знает, как Хатч сможет отбиться от шайки «Черных ангелов». Правда, они и не знают, где Стаси… Но ведь ему казалось, что им неизвестно и местонахождение его и Йел!

Словно угадав его мысли, Йел коснулась его руки.

— Дэвид, — сказала она, — сейчас все, что вы можете сделать, — завершить нашу с вами «Книгу имен». У нас ведь есть не все. Не найдены еще несколько фрагментов «Книги Адама». Но если эти недостающие имена сокрыты в глубинах вашей памяти, мы можем их оттуда извлечь.

— И это единственный способ одолеть Понимающих, — добавил Ави, в упор посмотрев на Дэвида. — Нам надо спасти как можно больше Сокровенных праведных. А их имена знаете только вы.

Дэвид сидел, уставившись в пол. Ему хотелось только побыстрее добраться до Стаси, но это значило бы привести за собой смертельную опасность.

Между тем Йел продолжала его уговаривать:

— Когда вы будете в Сафеде, мистики помогут вам вспомнить все, что вы знаете. А ведь это самый лучший способ помочь Стаси. Ваша дочь будет жить, и конец мира не наступит — это во многом зависит от вас.

Наступило молчание, и Ави снял напряжение, достав из пакета со сдобой кусок разломившегося пирожка с ягодами. Отправив его в рот, он передал пакет Йел.

— А как насчет Перси Каспарда? — спросил Дэвид у Ави. — Что-то удалось о нем узнать?

— Совсем мало. Пока не отключилась энергия, нашим источникам удалось только узнать, что он родился в 1939 году в Монреале. Сейчас удастся узнать больше. Теперь я отправлюсь в Пенсильванию. Мы получим много нужных сведений, когда я восстановлю связь с моими коллегами.

— Тогда поезжайте, — сказала Йел.

Израильтянин, кивнув, встал со стула и обратился к Дэвиду:

— Да, вот еще что. Передайте мне ваши камни.

— Зачем?

— У меня они будут в большей безопасности, даже если вы вдвоем прежде меня доберетесь до Израиля. Они жизненно важны для еврейского народа и были украдены у нас очень давно. — Он посмотрел на Йел: — Вы говорили ему, что, как мы подозреваем, элита Понимающих уже завладела несколькими из драгоценных камней? Они ни перед чем не остановятся, чтобы завладеть и остальными. Камни нужны им почти так же, как и тридцать шесть имен, потому что с их помощью можно нарушить равновесие мироздания.

Дэвид снова вспомнил, как некогда Криспин хвастался ему и Эбби, что благодаря его агату они не упадут. Откуда Криспин мог знать о магических свойствах камня? Да и вообще, как он мог к нему попасть?

— Объясните мне последнее замечание — насчет равновесия, — потребовал он.

— Мудрые учат, — сказал Ави, надевая куртку хаки, — что камни обладают мистическими свойствами. Каждый из двенадцати драгоценных камней носит имя одного из двенадцати колен, и цвет его соответствует цвету знамени этого колена. Верховный жрец надевал наперсник каждый раз, когда входил в святая святых. И знаете почему? — Ави сам ответил на свой вопрос прежде, чем Дэвид успел раскрыть рот. — Потому что наперсник представлял еврейский народ, напоминая Яхве обо всех двенадцати коленах, нуждавшихся в его милости.

— Вы знаете планшетку для спиритических сеансов? — спросила Йел. Дэвид кивнул. — В древности, — продолжала она, — наперсник играл подобную роль. Для древних израильтян наперсник верховного жреца являлся средством общения с Яхве. Когда он благоволил еврейскому народу, драгоценные камни на наперснике сверкали. Когда они вспыхивали во время войны, этот знак предрекал победу Израилю.

Дэвид притих. Он снова вспомнил, как нашел драгоценный камень, когда растаял снег. Тогда его сияние чуть не ослепило Дэвида. Ему-то казалось, что агат просто отражал солнечный свет. Теперь же, слушая Ави и Йел, он достал оба камня из кармана и посмотрел на них.

Камень Нафтали и камень Леви… Сейчас они выглядели совсем обычно, и ни один из них не сверкал. Но все же, что, если…

— Я оставлю их у себя, — объявил он, посмотрев Ави в глаза.

— Нет! — начал израильтянин, но Дэвид перебил:

— Если уж говорить о мистике, то здесь у меня немного больше опыта, чем у вас. Я нашел камень, и, судя по всему, что я уже слышал, видимо, на то были достаточно серьезные основания. Не говоря уже о том, что раввин доверил мне оба камня перед тем, как его убили.

Йел встала между двумя мужчинами.

— Я думаю, он прав, Ави, — заметила она. — Он нашел камень Нафтали вскоре после падения с крыши и того видения, которое ему открылось. Камень, похоже, ждал его. И я не считаю это совпадением. Видимо, камень ему предназначен, может быть, по причинам, которых мы пока не знаем.

Ави, видимо, хотел возразить, но сдержался и сказал:

— Может быть, вы правы. Что ж, пусть будет так. — Он протянул Дэвиду руку и добавил: — Как только энергоснабжение восстановится, я дам вам знать о вашей падчерице, как и о Перси. Будем надеяться, аэропорты откроются в течение суток. Время пока работает не на нас.

 

Глава 23

Лос-Анджелес

Альберто Ортега пребывал в дурном расположении духа. Рауль Лядусер вляпался в дерьмо.

Не так часто Рауль терял хладнокровие, но он пришел в ярость, когда умчался из Софитела на желтом «файрберде», который незадолго до того позаимствовал у Ависа. Его первым побуждением было просто спустить под откос белый фургон, но, подумав, Рауль понял — лучше будет сделать так, чтобы он исчез более квалифицированным способом. Теперь он получил новый набор колес под другим именем. Полицейским никогда не связать его персону с происшествием со Стаси Лачман.

Но гнев Ортеги хорошо запомнился Раулю. «Он, видите ли, недоволен. Можно подумать, я доволен!» — раздраженно думал он. Пытаясь отвлечься, Рауль включил радио на полную громкость.

Дрянной девчонке следовало бы сейчас лежать в Долине мертвецов, в окружении койотов… Ну ладно, пусть ему дадут еще день или два и Ортега перестанет рвать и метать. Штат Аризона не так велик, чтобы девчонка могла уйти от них во второй раз.

Старик Ортега уже не раз напоминал ему про его деда. Вот неблагодарность! Когда Ортега был помоложе, в бытность его генсеком ООН, он не скупился на похвалы Раулю и охотно подвигал его в рядах «Черных ангелов». Теперь же, когда ожидаемый конец близок, он стал брюзгливым, как злая старуха.

И после того как он, Рауль, расправился для Ортеги со столькими врагами, тому ничего не стоит читать ему нотации с угрозами и предупреждениями. Можно подумать, что он, Рауль, самый успешный из всех «Черных ангелов», не заслуживает допуска в Ковчег сейчас, когда Восхождение уже так близко!

Они ждут только, пока Змей закончит работу, когда можно будет разобраться с двумя оставшимися именами. Так чего же Ортега пристал к нему, Раулю Лядусеру? Как он может их убить, если неизвестно, кто они такие?

Что до девчонки, то тут больших трудностей не будет. Вчера случилось просто какое-то наваждение. Рауль зло посмотрел на бинт на своей руке. У нее слишком острые зубки для такой маленькой мышки. Но она отсрочила развязку только на несколько часов.

Его телефон засигналил, сообщив об эс-эм-эс.

«Сценарий меняется. Я желаю осмотреть этот экземпляр лично. Доставьте его в безопасное укрытие без единой царапины».

Черт побери! Выходит, теперь эта девчонка нужна им живой? Но какой от нее, от живой, прок?

А может быть, они хотят доверить ее устранение кому-то другому? «Ну это мы еще посмотрим», — зло решил Рауль, направляясь к границе Аризоны.

 

Глава 24

Вдова раввина Гольдштейна, интеллигентная, миловидная женщина, погруженная в свое горе, за двадцать с небольшим лет совместной жизни родила своему мужу семерых детей. Младшая дочка, которой исполнилось всего пять месяцев, не могла, конечно, понять, отчего ее мама роняет слезы, и не могла знать, что больше никогда не увидит лица отца, склонившегося над ней для благословения.

Сара Леа Гольдштейн с детьми сидела в полутьме скромной квартиры. Они, как птички на ветке, уселись на диване, с которого были убраны подушки. На столе горела большая мемориальная свеча в красном стакане. Из-за бури только она одна освещала комнату. Рядом лежал молитвенник, который иудеям полагалось читать дома, дважды в день. Семь дней должен продолжаться траурный обряд по раввину Гольдштейну.

В знак траура по мужу Сара Леа надрезала воротник своей блузки и сделала такие же надрезы на одежде всех детей. В эти семь дней, именуемые «шивах», все зеркала в доме нужно завесить, членам семьи следует сидеть на низких стульчиках или кушетках без подушек, а отец и брат раввина не должны бриться. Остальные члены семьи обязаны приходить в положенное время, поддерживая семью едой, молитвами и утешением.

Дэвид и Йел чувствовали себя чужаками в печальной обстановке. Но они знали — их визит необходим.

Когда племянница Сары Леа взяла у нее младенца и уговорила ее пройти к обеденному столу и выпить стакан сока, Йел коснулась ее руки и тихо сказала:

— Миссис Гольдштейн, мы с профессором Шефердом были с вашим мужем в момент нападения убийц. Мы не хотим вас обременять, но если вы сможете уделить нам несколько минут, мы, может быть, сможем узнать, кто виновен в вашей утрате.

Вдова подняла глаза. Выражение горя, казалось, застыло в них.

— Пойдемте, — сказала она.

Они прошли в небольшой кабинет, служивший, судя по огромному количеству книг, домашней библиотекой.

Здесь обычно подолгу работал раввин бен Моше.

— Чем я могу помочь вам? — спросила вдова.

Дэвид вытащил из сумки карту Таро.

— Вот эта карта, — сказал он, — была среди вещей, которые раввин бен Моше передал мне на хранение. Не знаете ли вы, как и почему она у него оказалась?

Вдова вздрогнула, увидев карту.

— Смерть следует за ней по пятам, — сказала она тихо.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила удивленная Йел.

— Муж рассказывал мне о ней. Раввин Лазарь из Кракова прислал ее блаженной памяти раввину бен Моше две недели назад. Он надеялся, что раввин знает, кто и зачем мог заказать две тысяч и точных копий этой карты. А еще, — ее голос задрожал, — кто мог бы убить человека из-за печатных форм.

— Какого человека? — спросил изумленный Дэвид.

— Мастера из Кракова, — ответила Сара Леа. — Его младший сын находился в задней комнате и менял типографскую краску, когда это случилось. Отец обучал его ремеслу. Мужу рассказывали, что этот мальчик слышал, как ссорились его отец и какой-то человек, говоривший по-польски с сильным иностранным акцентом. Его голос мальчик запомнил, потому что незнакомец приходил за два дня до того и обещал двойную цену, если отец сделает работу за сорок восемь часов. Ему нужны были две тысячи экземпляров карты.

— Значит, должны быть еще тысяча девятьсот девяносто девять, — заметил Дэвид.

— А известно, о чем они спорили? — спросила Йел.

— Говорят, покупателю понадобились печатные формы. Мастер отказал ему в этом, сказал, что никогда не слыхал ни о чем подобном. Покупатель начал злиться, и мастер под каким-то предлогом прошел в заднюю комнату, чтобы на всякий случай отослать сына домой. Не успел мальчик выйти через заднюю дверь, как услышал выстрел. Он обернулся и увидел — их квартира загорелась. — Она печально покачала головой. — Бедный мальчик хотел пробиться к отцу, но не смог — их жилье было уже объято пламенем. Там же были разные химикаты, которые быстро загораются… — Она помолчала и добавила: — Раввин Лазарь говорил, что мастер этот был хорошим человеком… как мой муж.

Дэвид почувствовал жалось и симпатию к мальчику, потерявшему отца. Он сам чувствовал себя сейчас почти таким же беспомощным.

— А как эта карта попала к раввину Лазарю? — спросил он тихо.

— Сын мастера очень любил змей. Ему почему-то страшно нравились пары змей на обратных сторонах карт. У мастера имелись образцы. Когда раввин нанес визит скорби в семью мастера, мальчик вышел ему навстречу и признался, что стащил одну карту у отца. Бедный ребенок чувствовал себя виноватым, думая, что таким образом был наказан за кражу.

— Какое непосильное бремя для ребенка! — воскликнула Йел. — А если бы этот заказчик знал, что мальчик находился в задней комнате, то убил бы и его, чтобы сохранить тайну карт.

— Поэтому ему и понадобились формы, — заявил Дэвид. — Чтобы карты нельзя было больше воспроизвести.

— Поможет ли мой рассказ найти убийцу мужа? — спросила вдова. — Вы думаете, тот же самый заказчик проследил за картой из Польши и убил раввина бен Моше и моего мужа, чтобы получить ее обратно?

— Примерно так, — ответил Дэвид. — Все это связано, но здесь есть угроза гибели не одного, а многих людей.

Наступило молчание, прерванное плачем маленького ребенка.

— Похоже, Байла хочет кушать, — сказала племянница, появляясь в дверях с младенцем на руках.

— Мне надо идти, — извинилась Сара Леа. Она взяла дочку на руки и принялась укачивать ее.

Дэвид и Йел попрощались и ушли.

Оба они снова проверили свои телефоны, но те по-прежнему не работали.

— Придется позвонить из отеля, чтобы заказать билеты, — заметила Йел, осматриваясь в поисках такси.

Если только линии не перегружены, — ответил Дэвид. Он попытался было запихнуть карту в сумку, но вдруг передумал и осмотрел ее снова. Он отметил одну деталь, не замеченную раньше. На заднем плане, за башней, на карте был изображен мост через ров. И Дэвиду показалось, что он уже видел где-то подобный мост. Это произошло в том же году, только раньше, когда он был в Лондоне в день ужина с Тони Блэром и любовался живописным видом центральной части ночного города.

И сейчас, глядя на карту, он заметил: мост, нарисованный художником, был удивительно похож на лондонский Тауэрский мост, выстроенный в викторианском архитектурном стиле. Это не было тождеством, но все же сходство казалось удивительным…

Дэвиду вдруг вспомнилась какая-то детская песенка: «Вот падает лондонский мост» (хотя он и знал, что пелось это о другом мосте через Темзу).

На карте изображена башня — Тауэр?

Выходит, автор рисунка имел в виду Тауэрский мост в Лондоне?

Дэвид похолодел. Может быть, карта — предупреждение о чем-то? Уж не собираются ли Понимающие совершить нападение на Лондон? Или из Лондона? Да еще если учесть тот заказ на две тысячи карт…

— Есть такси! — крикнула Йел, прервав размышления Дэвида.

Они сели в машину. По дороге Дэвид пытался связать все известные сведения воедино.

 

Глава 25

Уже когда они ехали в такси, Дэвид услышал знакомый сигнал своего телефона. Наконец-то!

— Здорово, приятель! — приветствовал его Хатч. — Тут кое-кто очень давно желает поговорить с тобой.

— Я и сам давно желаю с ней поговорить! — воскликнул Дэвид. Он почувствовал себя на седьмом небе, услышав долгожданный голосок Стаси.

— Дэвид, мама говорит, ты хотел предупредить нас, что мне угрожает опасность. Как ты узнал об этом?

Дэвид умолк. Как он мог ей объяснить то, что сам еще не очень хорошо понимал?

— Дэвид, ты здесь?

— Я здесь, Жевунчик. Я мог бы тебе рассказать всю эту историю, но ты должна делать все, как говорит Хатч. Оставайся всегда при нем, никуда не уходи.

— Этот человек может вернуться?

— Он или кто-нибудь вроде него. — Дэвид услышал, как Стаси начала всхлипывать.

— Я боюсь! Почему ты не можешь приехать к нам сюда?

Ее мольба была мучительной для него. Он не знал, что ей ответить.

— Я хотел бы это сделать, родная, — сказал он. — Я все отдал бы за возможность приехать. Но сейчас мне придется уехать далеко, и это необходимо, чтобы защитить тебя.

— Д-далеко? — Голос Стаей дрожал. И в это время телефон у нее взяла Меридит.

— Дэвид, что, черт возьми, происходит? — заговорила она. — Ты знаешь, что кто-то чуть не придушил ее в нашем собственном дворе и пытался силой затащить в машину?

Дэвид раскрыл рот, чтобы ответить, но она продолжала, не давая ему вставить слова:

— Ты знаешь, что мы в этой дерьмовой Аризоне, в глуши, и лес горит по соседству с нами? Я не могу дозвониться Лену, а у нас, черт возьми, планировался медовый месяц. Во что ты нас втянул?..

— Меридит, дай мне поговорить с Хатчем, — потребовал Дэвид, с трудом сдерживаясь.

— Сначала ты мне объяснишь, в чем дело. Ты подверг мою дочь опасности, и я имею право знать это!

— Меридит, речь идет о конце мира, понятно? Я пытаюсь его не допустить. А теперь дай телефон Хатчу.

Он услышал, как она фыркнула, и живо представил себе выражения изумления и злобы на ее лице.

— «Конец мира», — повторила она его слова с сарказмом. — Он хочет говорить с вами.

— Как дела, старина? Твоя охранная команда еще не появилась. — Дэвид снова услышал разумную речь своего друга.

— Они погибли, — сказал он. — Кто-то взорвал их самолет над Атлантикой. Но вскоре к вам должна прибыть новая команда. Ты сможешь продержаться?

— Сможет ли медведь выжить в лесу? — ответил Хатч.

— Слушай меня внимательно. Я отбываю из страны сразу, как начнут летать самолеты, на несколько дней. Команда, о которой идет речь, состоит из израильтян. Пусть они прочтут какую-нибудь молитву на иврите прежде, чем ты их впустишь.

— Что-нибудь вроде «Хава нагиля», шалом?

— Кончай болтать! Это не молитва. Хатч, я доверяю тебе все, ты понимаешь?

— Не сомневайся.

Дэвид засунул мобильный телефон в карман. Разговор закончился.

— Она плакала, — заметил он, как бы разговаривая с самим собой.

Йел осторожно коснулась его руки.

— Дэвид, мне очень жаль. Это ужасно, — сказала она.

То ли прикосновение, то ли живое сочувствие в ее тоне подействовали на Дэвида немного успокаивающе.

— Если повезет, мы попадем на нужный авиарейс сегодня вечером, — добавила она.

«Это называется „повезет“», — невесело подумал Дэвид. Что общего у всего этого с везением? Только одному Господу известен ответ.

Джорджтаунский университет

Том Макинтайр вскочил со стула, едва не опрокинув чашку кофе, когда двое полицейских в форме быстро вошли в кабинет.

— Это вы — Дэвид Шеферд? — спросил тот, что помоложе, подходя к столу и сунув ему под нос ордер на обыск.

— Нет, я — Том Макинтайр, — ответил он. — А в чем дело?

— А вы знаете, где Шеферд?

— Почему вас это интересует? — спросил он, глядя в глаза полицейскому офицеру. Он не мог понять, почему полиция должна была искать его коллегу, особенно с ордером на обыск. В конце концов, Дэвид — сын сенатора, а в его лучших друзьях числился пастор.

— Когда в последний раз вы его видели?

— Ну… несколько дней назад, в понедельник или во вторник. Точно не помню.

— Это его кабинет?

— Да. И мой тоже. Слушайте, почему вы не скажете мне, в чем дело?

— Совершено убийство, — заговорил второй полицейский.

Том едва мог скрыть шок.

— Экономку Дэвида Шеферда нашли мертвой в его доме, профессор Макинтайр, — продолжал второй полицейский. — Нам необходимо убедиться, что с профессором Шефердом все в порядке.

— Мы не могли ему дозвониться на сотовый телефон, — снова вмешался первый полицейский. — Вот это точно его номер? — Он показал Тому листок из блокнота.

— Да, — ответил Том, стараясь говорить спокойным голосом. — Он уехал в Нью-Йорк на несколько дней по какому-то личному делу. Но, как вы знаете, там отключилось электричество и телефоны не работали. Наверное, поэтому вы и не дозвонились.

— Возможно, — заметил молодой полицейский. Второй тем временем уже начал копаться в ящиках стола Дэвида. Он нашел фотографию Стаси и показал ее своему товарищу, молча кивнувшему.

— Вы знаете, кто это? — спросил Тома второй полицейский.

— Его падчерица. — Он назвал имена Стаси и Меридит.

Полицейские спросили об их адресе.

— Послушайте, Дэвид Шеферд не мог никого убить, — сказал Том. — Он бывает жестким в спортивной игре, но не более того.

— Профессор, — снисходительно пояснил первый полицейский, — мы и не обвиняем вашего коллегу в убийстве. Нам просто надо с ним поговорить, убедиться, что он сам не стал жертвой грязной игры. Понимаете? Так что если вы знаете, где он, то в его же, как и в ваших, интересах нам об этом сообщить.

— Я знаю только о его отъезде в Нью-Йорк.

Полицейские, наверное, около часа рылись в столе и в шкафу Дэвида с документами. Они посмотрели даже экзаменационные ведомости.

Потом они ушли, оставив Тому визитную карточку с телефоном, обязав его «немедленно позвонить, если появится информация о Шеферде». Том дождался, пока они ушли достаточно далеко, и тут же начал звонить по телефону.

 

Глава 26

Полицейский Скотт Конрад заносил полученные данные в компьютер, попутно обедая, а его товарищ Лу Минелли решил вернуться в дом жертвы преступления, чтобы еще раз опросить ее взрослую дочь. Конрад пожелал ему удачи. Когда они вместе протоколировали первые показания, девушка так рыдала, что едва могла говорить.

По ее словам, Ева Смоленски отправилась убираться в доме Шеферда, оставив для дочери приготовленный ужин. С тех пор она больше не видела свою мать. Конраду это дело пришлось по нраву. Но оно бы понравилось ему еще больше, если бы удалось лично допросить профессора Шеферда.

Он старательно набирал на компьютере следующее уведомление:

«Вниманию всех отделов полиции и агентств. Разыскивается лицо, фигурирующее в деле об убийстве по 233 Д-стрит, Вашингтон.

Разыскивается профессор Дэвид Шеферд, белый, мужского пола, 33 года, рост 6 футов 2 дюйма, волосы каштановые, глаза карие. Особых примет не имеет, родился 15.08.1973 в Вашингтоне».

Конрад отхлебнул глоток «Доктора Пеппера». Вытер губы бумажной салфеткой и продолжал набирать:

«По нашим данным, Шеферд находится в Нью-Йорке. Может путешествовать на самолете, поезде или на арендованной машине. Просьба задержать его и немедленно сообщить в полицейское управление Вашингтона».

Конрад отправил сообщение по электронной почте в нью-йоркское полицейское управление и управление транспортной безопасности для немедленной передачи во все аэропорты Нью-Йорка и Нью-Джерси.

Теперь, решил Конрад, все зависит только от времени.

 

Глава 27

— Дэвид! — Йел встревожилась, увидев потерянное выражение его лица. — Кто это был? Что они сказали?

Но Дэвид только качал головой, слишком пораженный услышанным, не зная, что и сказать.

— Скажите, что произошло! — потребовала она, встав со стула (перед этим они смотрели новости Си-эн-эн, где сообщали о новых бесконечных несчастьях).

— Ева убита.

— Кто это?

— Моя домоправительница. Кто-то убил ее в моем доме. — Закрыв глаза, он снова представил себе лицо женщины, которая убиралась в его доме последние семь лет. — Теперь полиция ищет меня, — добавил Дэвид, снова посмотрев на Йел.

— О Боже! Когда же они нашли ее?

— Не знаю. Звонил Макинтайр, мой коллега по Джорджтаунскому университету. Они явились туда с ордером и перетряхнули мой стол. Им известно, что я в Нью-Йорке.

— Значит, до утра ждать нельзя, — сказала Йел. — Надо ехать в аэропорт прямо сейчас и провести вас через контроль, пока они не расклеили повсюду ваши портреты.

— Прежде мне надо связаться с полицией, — ответил Дэвид, еще не оправившийся от шока.

— Нет! — Йел силой усадила его на стул. — Кто бы ни убил Еву, ищут-то они вас, и если вы обратитесь в полицию, они не выпустят вас из страны, а то и задержат.

Он знал — Йел права, но еще колебался. Между тем Йел уже быстро и энергично начала паковать свои вещи.

— Ночь придется провести в аэропорту, — сказала она. — Я пока быстро приму душ, а вы собирайтесь.

Но когда она ушла в ванную, Дэвид некоторое время продолжал ходить по комнате, предаваясь размышлениям. Он винил себя за то, что попросил тогда Еву встретиться с Дилоном у себя дома. Дилон тогда сказал, что Ева ушла до его прихода, и даже пылесос не был убран. Как теперь понял Дэвид, ее тогда уже убили. Но почему Дилон не нашел ее тело? Только теперь он подумал о том, что и его лучший друг мог быть убит вместе с Евой! Не за ним ли, Дэвидом, охотились преступники?

Дэвид взял свою дорожную сумку, поставил на кровать и стал складывать рубашки. Бросив взгляд на экран, он взял пульт и включил звук.

«Лесные пожары бушуют в Аризоне, — сообщила тележурналистка. — Уже выгорело сто тысяч акров, но ветер переменился и пожар приближается к Флагстафу. Это новый серьезный вызов усилиям пожарных, боровшихся с огнем последние тридцать шесть часов. Шериф предупреждает: жители в случае необходимости должны быть готовы к эвакуации. Это была Дана Ландау с репортажем из Флагстафа».

Дэвиду стало страшно. Меридит кричала что-то о пожарах, но он тогда пропустил ее слова мимо ушей.

Если начнется эвакуация, Хатчу придется сдвинуться с места, а тот же Хатч некогда учил Дэвида, что передвигающиеся люди более уязвимы.

Дэвиду вдруг снова захотелось услышать голос Стаси. Меридит тогда вырвала у Стаси телефон, и он не успел кое-что сказать ей перед отлетом. Ему непременно нужно было, пока мир еще существует, сообщить Стаси, как он любит ее.

Йел же, принимавшая душ, думала о том, что новый паспорт Дэвида теперь, когда его ищет полиция, бесполезен. Чем же они теперь располагали? Йел знала Ави пятнадцать лет, и все это время он хвастался своими удивительными возможностями и способностями. Пришло время их проявить.

 

Глава 28

Дэвид с тоской смотрел из окна номера на Гудзон. Опять то же самое. Не отвечали мобильные телефоны ни Хатча, ни Стаси, ни Меридит. Он снова выключил звук, а на экране телевизора все мелькали картины пожаров. Не помогал встречный огонь, не помогали и другие меры. Оставалось только надеяться, что Хатч поможет им скрыться из зоны пожаров.

Подавляя тревогу, Дэвид напомнил самому себе, что Карл Хатчинсон — ас в своем деле и при нем Стаси и Меридит могут не опасаться никого, даже «Черных ангелов».

— Ни у кого из них телефон не отвечает, — сказал он Йел, вышедшей из ванной, — и мне это очень не нравится.

Он обернулся и остолбенел. Йел, полураздетая, стояла у разобранной постели, и ее взгляд выражал ужас. Рядом стоял верзила-блондин, приставивший к ее горлу лезвие охотничьего ножа.

«Как же я ничего не услышал?» — подумалось Дэвиду. Ему показалось, верзила — этакий здоровяк — похож на огромного взрослого ребенка. Но глаза его выглядели очень странно — бледно-голубые, почти бесцветные и ничего не выражавшие, словно и не глаза вовсе, а пара теннисных шариков. Опасный субъект странным образом казался чем-то средним между студентом-новичком и наемным убийцей.

— Отпусти ее! — сказал Дэвид. Он вдруг почувствовал, как оба драгоценных камня у него в кармане стали горячими, словно угли в печи. Хотел бы он знать, каким образом можно добиться толку от «Черного ангела». — Я думаю, мы с тобой сможем как-то договориться, если ты ее отпустишь, — продолжал он, медленно приближаясь к незваному гостю.

— Я подумаю об этом, но только после того, как ты отдашь мне свою красную тетрадку! — прорычал верзила.

«Он знает о моем журнале, — в ужасе подумал Дэвид. — А мы-то считали, будто они охотятся за камнями и за сумкой раввина». Он окинул взглядом бандита. Тот по годам, казалось, был не старше студентов самого Дэвида, а судя по тому, как он вспотел, он и чувствовал себя не совсем уверенно.

— Почему бы тебе не сказать, кто ты и в чем дело? — спросил Дэвид. Причем неожиданно голос его прозвучал тверже, чем он сам ожидал.

— Я посланец, профессор, — ответил верзила. — Положи свой телефон на стол и скажи, где твоя тетрадка. И еще я должен прихватить кое-что из того, что ты позаимствовал у раввина.

Дэвид снова кинул взгляд на Йел. Ему хотелось крепко выругать этого мерзавца, но он сдержался. Если бы только знать, можно ли подобрать ключ к разуму или эмоциям типа с пустыми глазами! Может быть, предложить ему один из драгоценных камней и тогда он оставит Йел в покое?

— Не делайте этого, Дэвид! — крикнула она, точно прочитав его мысли. — Он же все равно убьет меня! Лучше выбирайтесь отсюда — скорее!

Верзила ухмыльнулся и посмотрел на неубранную кровать.

— Ты спал с ней вчера, — сказал он. — Кажется, теперь моя очередь!

Йел вскрикнула — негодяй сделал легкое движение ножом, и лезвие поцарапало ее горло. Из ранки пошла кровь.

— Вот видите, сколько хлопот с телом, — сказал вдруг бандит с неприязнью. — Столько мороки с ним, и оно так мешает духовному подъему. Вот, профессор, видишь эту кровь? Ты послушаешься меня или ждешь большего?

— Подонок! — процедила сквозь зубы Йел. Сделав неожиданный выпад, она нанесла своему врагу удар ногой по голени. В тот же момент Дэвид бросился впереди попытался вырвать у верзилы нож. Воспользовавшись моментом, Йел извернулась и сумела вырваться на свободу, но громила одним ударом отбросил ее к противоположной стене. Повернувшись к Дэвиду, он отработанным приемом карате заставил его упасть на колени.

Дэвиду показалось, все тело его горит как в огне. У него перехватило дыхание, тошнота подступила к горлу. Все-таки ему удалось кое-как подняться на ноги, опираясь на стол.

И тут он, как и два других человека, находившихся в номере, заметил на полу камень Леви. Он выпал из кармана у Дэвида и теперь сиял, словно маленькое солнышко, рядом с одной из сандалий Йел.

Прежде чем верзила успел протянуть к нему свою ручищу, Йел быстро нагнулась и схватила камень. Дэвид тем временем ухватил попавшуюся ему под руку металлическую багажную сетку и нанес громиле удар по голове. Тот упал на ковер, словно поверженный слон.

— Йел, как вы? — спросил Дэвид, вновь обретший способность нормально дышать и говорить.

— Я буду чувствовать себя лучше, когда мы выберемся отсюда. — Она прижала руку к ранке на шее и поморщилась, почувствовав, что из нее идет кровь. — А как вы? Он вам ничего не сломал?

— Точно не знаю. — Дэвид содрогнулся. — Но сейчас лучше об этом не думать.

Слабо улыбнувшись, Йел отдала ему драгоценный камень. Он положил его в карман и услышал, как камень слегка стукнулся об агат, лежавший на прежнем месте.

— Надо сначала посмотреть, нет ли у него чего-нибудь, что может нам пригодиться, — решил Дэвид, опускаясь на колени рядом с поверженным врагом.

Согласно водительскому удостоверению штата Нью-Джерси, верзилу звали Джеймс Джилис.

— Документ может быть поддельным, — заметила Йел. — Если передать его Ави, он сможет установить, кто послал этого ублюдка.

— Вы очень полагаетесь на Ави, не так ли?

— Мы давно знакомы, — ответила она, просматривая бумажник верзилы. — Он поступил в МОССАД в том же году, что и мой муж.

— Муж? — переспросил Дэвид, заметивший какой-то предмет, спрятанный в одном из носков налетчика.

— Мы были женаты всего три месяца, а потом его убили при выполнении задания. У нас даже медового месяца не было.

Дэвид почувствовал острое сочувствие к молодой женщине, но сказать он ничего не успел, поскольку извлек маленький пистолет из носка Джилиса, и оба они занялись его находкой.

— Я не рекомендую пытаться пронести эту штуку через контроль, — сказала Йел. — Лучше дайте его мне.

Она вынула из пистолета патроны и спрятала их под матрасом, затем осмотрела вторую ногу Джилиса и извлекла из второго носка карту Таро.

Она показала ее Дэвиду:

— Взгляните, это та же самая карта. Только номер на обороте другой.

Действительно, на карте значился номер 1098. Но этим можно будет заняться попозже.

Теперь же следовало попытаться выведать кое-что у Джилиса.

— Йел, принесите стакан холодной воды из ванной, — попросил Дэвид.

Разорвав простыню со своей постели, Дэвид быстро связал руки и ноги верзилы.

— Готово? — спросила Йел, возвращаясь со стаканом.

— Давайте, — ответил Дэвид.

Она облила Джилиса водой, но он только слегка дернулся, даже когда Дэвид несколько раз ударил ею по лицу со словами «Проснись, белобрысый». Он так и не открыл глаз.

Йел опустилась рядом с ним на колени и приложила ладонь к его горлу.

— Пульс слабый, — заметила она. — Он придет в себя еще не так скоро, а мы не можем позволить себе роскошь ждать.

Пока Йел одевалась, Дэвид положил водительское удостоверение верзилы и карту таро в свою дорожную сумку. Прежде чем уйти, они еще раз осмотрели номер.

На экране телевизора турецкая команда спасателей извлекала тела погибших из-под завала в районе землетрясения.

Джилис застонал, но остался лежать в той же позе. Дэвид хотел подойти к нему, но Йел удержала его:

— Дэвид, прошу вас, у нас нет времени.

Конечно, она была права. Он мог пролежать без сознания и несколько часов, а за это время полицейские объявления привлекут внимание охраны в аэропорту не к кому-нибудь, а к самом Дэвиду.

Он осторожно отворил дверь. В коридоре никого не было.

Они не могли оттуда видеть притаившегося в вестибюле здоровенного пуэрториканца, который следил за эскалаторами на тот случай, если Дэвиду Шеферду и Йел Харпас удастся как-то ускользнуть от Джилиса.

— Вот вам и современные технологии! — Хатч зло поднял солнечные очки на лоб и остановился перед прилавком, за которым стоял дюжий клерк компании «Чарлиз конвенниенс», пока Стаси изучала сласти, выставленные на витрине.

— Да уж, — поддержал тот, жуя табак. — Эти лесные пожары нас достали. Матушка-природа всегда одержит верх над техникой.

— Это уж слишком. Вы что, хотите сказать, что в Флагстафе не осталось ни одного работающего сотового телефона?

— Именно это я и хочу сказать, мэм. Возьмите хоть «АТ и Т», «Веризон», «Сингьюлар» и все прочие. Никто из них сейчас не принимает никаких сигналов.

— А на всех проводных линиях «пробки» — слишком много народу хочет поговорить, — заметил коричневый от загара незнакомец. Стаси с любопытством посмотрела на его черные ботинки, выглядевшие как настоящее произведение искусства.

Хатча мало интересовал незнакомец, он следил за Стаси, за входной дверью, а также за дорогой. Никто не следовал за ними, с тех пор как они выехали из его домика в Ореховом ручье. Не появилась и команда охраны, которой следовало ожидать в любую минуту. Он не знал, каким образом должна произойти их встреча, но у него не оставалось выбора: надо было уходить от пожаров.

— А если у кого-то чрезвычайные обстоятельства? — Голос Меридит стал очень высоким, даже визгливым.

— Во всем мире сейчас чрезвычайные обстоятельства, мама, — вставила зардевшаяся Стаси. — Разве ты не смотрела телевизор?

Клерк усмехнулся и пошел отпускать сладкую вату и чипсы двум паренькам, ожидавшим у кассы.

Хатч взвесил свои возможности. Ему оставалось только связаться с Дэвидом и состыковаться с охранной командой, как только они снова окажутся в безопасном месте.

— Пойдемте, леди, — сказал он. — Мы найдем другое место, чтобы позвонить бабушке и поздравить ее с днем рождения.

Стаси с удивлением уставилась на него. Затем она опустила глаза, видимо, поняв, в чем дело. Бедный ребенок! Она на какое-то время все же забыла, что с ними происходит. Она была достаточно зрелой для своих тринадцати лет, но все происходящее было чрезмерным для нее. За короткое время он понял: она впечатлительный, сочувствующий всему миру, напуганный и при этом очень милый ребенок, пожалуй, слишком открытый для этого мира.

Меридит положила на прилавок пачку «Мальборо» и десятидолларовую бумажку. Хатч между тем снова надел очки и повел Стаси к двери.

— Идите, я сейчас буду! — крикнула им вслед Меридит.

Рауль Лядусер улыбнулся, взяв охранника на прицел. Еще три минуты, и девчонка, усыпленная хлороформом, окажется в его большом чемодане, а он быстро доставит ее туда, где их ждет частный самолет.

— Давайте быстро сюда, мэм! — Бронзовый незнакомец вдруг схватил Меридит за руку и оттащил ее назад, как только она хотела направиться к двери.

— Уберите руки… — Меридит умолкла, лицо ее побелело, когда она заметила в руках у него пистолет. — Стаси, детка, беги! — завопила Меридит.

Внезапно бронзовый незнакомец бросился на пол и начал стрелять так быстро, что казалось, он пускает фейерверк. Только тут она сообразила — кто-то стреляет и с другой стороны.

— Черт побери, ложитесь, леди! — крикнул клерк, уже лежавший на полу. Меридит увидела и Хатча, распростертого на земле с пистолетом в руках, и плачущую Стаси, которую он прикрыл собой, но теперь она снова высвободилась.

— Беги, Стаси! — снова раздался вопль Меридит. И в этот момент пуля выбила из ее руки кошелек. Она с трудом устояла на ногах, а затем рванулась к выходу.

— Помоги ему, мам, он весь в крови! Ты должна помочь Хатчу! — крикнула девочка. Ее лицо побелело от страха. Она села на корточки рядом с Хатчем, и тут же около них оказался бронзовокожий незнакомец. — Не убивайте нас, пожалуйста, не убивайте, — умоляюще пролепетала Стаси.

Незнакомец опустился на одно колено, вынул пистолет из руки Хатча и положил подле Меридит.

— Я на вашей стороне, леди, — сказал он. — Я Гарик Рикс, помогаю Хатчу. — Он пощупал пульс у Хатча, затем стал бить его по щекам. Реакции не последовало.

Рикс снял пояс со своих джинсов и бросил его Меридит.

— Довольно стоять, — заявил он. — Хатч умрет, если вы сейчас не перевяжете его ногу этим ремнем как можно туже и не будете держать его, пока я не вернусь. Что бы ни происходило, не сходите с этого места. Надеюсь, я ранил того сукина сына, но уверенности в этом нет. Я схожу на разведку, чтобы узнать, не стережет ли он нас где-то поблизости, а потом мы уберемся из этого чертова места. Ваша задача — не дать истечь ему кровью за это время.

 

Глава 29

Стаси крепко держала пояс, превращенный в жгут, помня о последних словах Рикса. Стрельба прекратилась, но звук выстрелов был ей слишком памятен. Ее тошнило, но она помнила: если обратить на это внимание, заняться собой, то Хатч может умереть. Ведь он и попал в беду из-за нее.

— Пожалуйста, не умирай, — еле слышно говорила она, глядя в посеревшее лицо своего защитника.

— Стаси, дай мне, — сказала Меридит. — А ты иди к выходу, пройди через контроль.

— Нет, мама, я останусь с тобой и с Хатчем, — ответила девочка. — Я могу вам помочь.

— Стаси, они ищут тебя. Иди…

И тут в отдалении раздался выстрел.

Девочка всхлипнула.

— Как ты думаешь, друга Хатча убили? — спросила она сквозь слезы. Но прежде чем Меридит успела ответить, они услышали хриплый шепот клерка:

— Выбирайтесь сюда вдвоем. Я могу задержать их. У меня есть винтовка. Быстро!

— Он потерял много крови. Я не могу его оставить, — тихо ответила Меридит. — Стаси, спасайся! Ползком возвращайся в магазин, девочка моя, умоляю тебя! Обещаю тебе, я позабочусь о Хатче.

Стаси разрывалась между необходимостью подчиниться приказу матери и желанием защитить ее. Она продолжала плакать и не могла ни на что решиться. А потом стало уже слишком поздно.

Гарет Рикс полз на животе, целясь из пистолета в смуглого субъекта, находившегося меньше чем в двадцати ярдах от него. Мерзавец, за которым он охотился, улыбался, уверенный в своей победе. Почувствовав во рту соленый вкус крови, Рикс сплюнул на землю и попытался поднять руку и повернуть ее влево. «Этот сукин сын думает, что подстрелил меня, как зайца, — подумал он. — Но у меня есть еще один выстрел».

Вспышка огня ослепила его в тот момент, когда он попытался нажать на курок. Все вокруг погрузилось во тьму.

Рауль ударом ноги выбил пистолет из руки поверженного врага и сделал контрольный выстрел в голову, чтобы быть уверенным в его гибели. Затем он побежал к машине, не чувствуя под собой ног. Убийство всегда давало ему энергию.

Желтый «файрберд» остановился прямо у выхода, таким образом, чтобы отрезать тем, кто находился внутри магазина, путь к спасению.

Клерк выстрелил из винтовки, но не попал в цель. Пуля отскочила от задней дверцы автомобиля.

Стаси сразу узнала того, кто вылез из машины.

— Мама! Это он! — крикнула она в ужасе.

Схватив пистолет Хатча, Меридит попыталась прицелиться, но ее руки сильно дрожали. Неизвестный, впрочем, не обращал на нее никакого внимания. Он снял какой-то предмет с пояса и швырнул его по направлению к магазину.

«Стреляй же в него! Стреляй сейчас же!» — приказала она самой себе, но в тот момент, когда она хотела нажать на курок, за ее спиной раздался оглушительный взрыв, обрушивший здание магазина.

На мгновение Меридит замерла… и тут она услышала шепот Хатча:

— Дай мне… пистолет. Брось его, как будто ты сдалась.

Меридит опустилась на колени и выпустила пистолет, упавший прямо в ладонь Хатча. Она посмотрела на Стаси, которая лежала, парализованная страхом, под металлической рамой входного контроля, и их глаза встретились. «Только не двигайся, девочка, оставайся там», — говорил умоляющий взгляд матери.

Черноволосый убийца повернулся спиной к взорванному магазину и направился к тому месту, где находилась Меридит. Он остановился примерно футах в шести от нее. Его взгляд гипнотизировал ее, вселяя чувство ужаса. Глаза у него были разными — один голубой, другой карий.

Меридит не заметила, как Хатч поднял руку. Она только услышала выстрел и увидела, как нападавший зашатался.

На мгновение она почувствовала надежду. Но нападавший, несмотря на рану в правое плечо, обладал удивительно быстрой реакцией.

— Нет! О Боже, нет! — вскрикнула Меридит, когда он сделал четыре выстрела по лежавшему на земле Хатчу.

— Стаси! — заорал убийца. Меридит содрогнулась, услышав имя дочери из его уст.

— Оставь ее! — крикнула она.

— Заткнись! — оборвал он ее, приставив дуло пистолета к ее виску. — Стаси, если ты сейчас не придешь сюда, как хорошая, послушная девочка, то мне придется убить твою маму так же, как твоего телохранителя.

— Не слушай его! — крикнула Меридит.

При этих словах Рауль направил пистолет в ее сердце, но через секунду выстрелил в землю у ее ног.

— Мама! — раздался вопль Стаси. Через несколько секунд она оказалась рядом с матерью.

— Оставь нас! — плача, проговорила Меридит. — Что тебе нужно от нас?

— Мне нужна она. — Он указал дулом пистолета на Стаси. И в ту же секунду он одним ударом сбил Меридит с ног и отправил в нокаут. Стаси, рыдая, бросилась к матери.

Рауль в считанные секунды открыл сосуд с хлороформом и смочил им тряпку, вынув ее из кармана. На сей раз маленькая острозубая мышка не смогла его укусить.

 

Глава 30

Седьмой… шестой… пятый… На четвертом этаже лифт вдруг остановился. Дэвид и Йел напряглись, когда дверь кабины открылась, но вошедшая в лифт бизнес-леди со своим багажом почти не обратила на них внимания.

Дэвид почувствовал, что стоявшая рядом с ним Йел расслабилась. Неожиданно он нажал кнопку второго этажа.

— Чуть не забыл, дорогая, — объявил он удивленной Йел. — Я обещал твоим родителям выйти у их номера.

— О! Разве мы не встречаемся с ними в вестибюле? — спросила она, приняв игру. Она вышла вместе с ним и дождалась, когда двери лифта закрылись, после чего продолжала разговор: — Что бы это значило, дорогой?

— Меня внезапно осенило: Джилис наверняка действовал не один. В вестибюле нас может поджидать его партнер.

— Гм… Хорошая мысль. Предлагаю спуститься по лестнице.

Дэвид огляделся по сторонам.

— Вы не помните, вчера, когда мы искали номер, мы поворачивали направо или налево?

— Кажется, направо.

— Тогда повернем налево. Лестница дальше от входной двери.

— Будем надеяться, здесь есть черный ход, — заметила Йел, направляясь к лестнице.

Они спускались осторожно и бесшумно. В зале на первом этаже никого не наблюдалось. Взглянув налево, Дэвид обнаружил коридор, отходивший в сторону от вестибюля, и они с Йел быстро направились туда. Но оказалось — это тупичок, заканчивавшийся дверью с надписью «Служебный вход».

— Сюда, — сказал Дэвид, отворяя дверь, Йел быстро обернулась, услышав позади звук шагов. Они увидели того самого пуэрториканца, который стрелял в них вчера.

— Быстрее! — Йел втолкнула его внутрь, вошла сама и закрыла за собой дверь.

Они оказались на складе, в помещении, заставленном столами, стульями, какими-то проекторами; там даже стояло пианино. Нужно было забаррикадировать дверь. Дэвид навалился на пианино всей тяжестью, однако не сдвинул с места. С помощью Йел ему все же удалось придвинуть инструмент к входной двери. Но прежде чем они успели закончить нелегкое дело, дверь открылась и в нее просунулись рука и плечо их преследователя.

— Скорее! — закричала Йел.

Дэвид надавил на пианино из последних сил, и наконец оно заблокировало дверь, так что толстые пальцы их врага оказались зажатыми между дверью и пианино.

— Бежим! — Дэвид схватил Йел за руку, и они вдвоем вбежали в смежную комнату.

Оказалось, здесь располагалась просторная кухня. Какой-то человек в белом халате, вероятно, помощник повара, мирно жевавший бутерброд, уронил его при виде двоих незнакомцев.

— Простите, сэр, но гости сюда не… — начал он.

— Где задняя дверь? — крикнул Дэвид. Помощник, видимо, слишком оторопел, чтобы ответить, но повар-азиат махнул рукой с ножом в сторону выхода. Они пошли в указанном направлении, в то время как помощник повара повернул голову в сторону склада, откуда доносились вопли пуэрториканца:

— Да какого черта?!

— Не открывайте! — крикнула на ходу Йел. — Он вооружен! Вызовите охрану.

— Что бы это значило, мэм? — усмехаясь, спросил повар. — Реалити-шоу по телевидению, а?

Вопрос остался без ответа.

Пройдя через служебный выход на улицу, Дэвид и Йел бросились бежать, пока им не попалось свободное такси. И тут засигналил мобильный телефон Йел.

— В аэропорт, только надо секунду подождать леди, — сказал Дэвид таксисту.

Йел села в машину, продолжая отвечать по телефону, затем зашептала ему на ухо:

— То, что мы выбрались из гостиницы, — полдела. Этот звонок был первым шагом на пути к вашей встрече с вашей национальной службой безопасности.

 

Глава 31

Не отрывая глаз от экрана, Змей работал всю ночь напролет. Даже к утру два последних имени еще не открылись ему. Он снова и снова обращался к формулам.

Работая как проклятый, он по нескольку дней не мылся, забывал о еде, даже о своей трости. Был случай, когда он вскочил со стула, не опираясь на нее, и упал на пол.

Змей уже начал ненавидеть все эти числа, графики, транскрипции… Сейчас они как будто смеялись над его усилиями, не открывая ему вожделенной тайны. Но с другой стороны, и новых фрагментов папирусов с 2001 года никто пока не находил.

Но он должен здесь сидеть, он уже так близок к победе. К победе Понимающих! Теперь судьба мира зависела только от него!

Змей вспомнил первый случай в истории, когда они максимально приблизились к полному уничтожению Сокровенных. Тогда нарушение мирового равновесия вызвало извержение Везувия и гибель Помпеи. А потом появился вождь гуннов Аттила, в V веке уничтоживший столько народа.

Понимающие радовались и «черной смерти» — чуме, опустошившей Западную Европу в XIV веке. Они только сожалели о том, что эпидемия не распространилась по всему миру.

Испанская инквизиция при Торквемаде уничтожила многих из Сокровенных, то же произошло и при истреблении армян. Но ни разу не погибло достаточное для Понимающих количество этих людей — всех тридцати шести из одного поколения.

Было много моментов надежды — страшное наводнение 1887 года в Китае, когда погиб миллион человек, гибель «Титаника», коммунистический режим «красных кхмеров», уничтоживший миллионы камбоджийцев…

Нацисты тоже сыграли свою роль. Тогда возглавлял Круг и вел яростную борьбу за разрушение мира прадед Змея. И они подошли так близко к цели!

Но сейчас Понимающие подошли к ней ближе, чем когда-либо в истории. Змей подумал о Ковчеге — их подземной твердыне, о двух тысячах верных, ожидающих сигнала, чтобы вступить в новый мир. А этот сигнал последует только тогда, когда он, Змей, доведет до конца свое дело!

Но почему ему не даются два последних имени? В чем тут загвоздка?

Он попробовал применить новый алгоритм, но в ответ компьютерный дисплей продолжал выдавать только мусор.

Однако годы его юности, прошедшие во мраке, приучили человека, носившего прозвище Змей, к терпению. Он знал: в конце концов к нему непременно приходит озарение. Конечно, уверял он себя, оно придет и теперь, надо только ждать.

Но как ждать и терпеть, если Круг постоянно давит на него? Даже его отец стал дальше от него и выглядит разочарованным, так как время проходит. Интересно, что бы он думал обо всем этом, если бы побывал в шкуре сына?

Змей почувствовал: ему надо прочистить мозги, побыть в тишине, прислушиваясь к вечности (в том смысле, как это понимали его собратья).

Решение зависело от него самого, ведь он имел возможность воссоединяться с Источником. Он научился этому с тех пор, как получил свой амулет.

Нащупав золотой медальон на шее, Змей коснулся пальцами уроборо, выгравированного в центре медальона. При этом он представил себе, как мир распадается надвое. Змей стал декламировать древний медитационный речитатив, повторяя его слова снова и снова, пока не погрузился в состояние транса:

Наступило уже позднее утро, когда Змей снова открыл глаза, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим впервые за несколько недель. И тогда он вдруг быстро обнаружил ошибку, совершенную при наборе одной формулы. После ее исправления изменится полученный результат.

Поработав всего час, Змей увидел на дисплее новые данные.

Он записал полученную комбинацию букв и повторил вариацию. Результаты оказались идентичными.

У него получилось имя, ранее ему не известное: «Джек Черл».

Через две минуты он передал имя по электронной почте куда следовало. Скоро «Черные ангелы» получат нужные сведения. Скорее всего Джеку Черлу недолго осталось жить.

Без перерыва на еду или на душ Змей продолжал работу.

 

Глава 32

Корабль «Квин Мэри-2»

Джек Черл отворил двери на балкон, любуясь ночным океаном. Оставалось два дня до того времени, как его корабль достигнет Саутгемптона, и он решил пока насладиться отдыхом.

Он и его жена много лет мечтали о путешествии, и теперь их мечта сбылась.

Джек любил созерцать восторженное выражение лица Йасмин, когда в полдень они пили ароматный, пьянящий чай в музыкальной гостиной, любил слушать волнение в ее голосе, когда она напоминала ему, что пора «выходить на связь», любил сидеть с ней в обнимку на балконе каждый вечер, после того как оба они наедались до изнеможения за ужином.

Свое путешествие на корабле они посвятили тридцатой годовщине их свадьбы. Они вместе с сыновьями, невестками и внуками должны были провести шесть дней на море и неделю в Лондоне. Это был их первый семейный отдых с тех пор, как старший сын уехал в Корнелл.

Их жизнь в Сент-Луисе текла благополучно, но отдых от своей педиатрической практики они давно посвящали чужим детям. Ежегодно они отправлялись в разные регионы, где шла война или случались иные бедствия, как посланцы организации «Врачи без границ».

Сейчас, сидя на балконе каюты прогулочного лайнера, созерцая безбрежное спокойное море и такое же безбрежное небо, Джек как тяжелый сон вспоминал и прошлогодний голод в Дарфуре, и пятерых коллег, убитых в позапрошлом году в Афганистане. Он почти забыл здесь о хаосе, царящем в мире.

Почти, но не совсем. Они чуть было не отменили своего путешествия из-за недавнего цунами в Японии. Они считали своим долгом лететь туда, но, чтобы не разочаровывать детей и внуков и поскольку билеты были заказаны заранее, Джек и Йасмин нашли компромиссный вариант, обменяв свои два обратных билета, чтобы из Лондона вылететь в Токио.

В дверь каюты постучали. Йасмин чистила зубы, и Джек сам открыл дверь. Перед ним стояла его одиннадцатилетняя внучка Эмилия.

— Я хочу, чтобы ты еще раз поцеловал меня на ночь, деда, — сказала она с улыбкой. — Томми совсем довел маму, требуя, чтобы она сделала заказ. Он жалуется, что он голодный.

— Счастье твоего брата, что он вообще не знает о настоящем голоде, — заметил Джек, погладив ее по волосам. — Зато я еще раз полюбуюсь на твои прелестные глазки. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Нам осталось здесь всего два дня, — вздохнула Эмилия. — Тебе не хотелось бы, чтобы все мы остались тут на всю жизнь?

Дедушка рассмеялся:

— Ну что ты, Эм! У тебя за всю твою жизнь будет еще столько приключений!

— Наверно, — заметила девочка. — И у тебя тоже, деда?

— Конечно, — ответил Джек. И вдруг он почувствовал, как в спину ему повеяло ледяным холодом — только на мгновение. В изумлении он оглянулся на открытую дверь балкона, но все было спокойно.

Вышла из ванной Йасмин, и внучка радостно побежала ей навстречу.

Проводив Эмилию до ее каюты, Джек успел забыть о странном ощущении. Он сидел и слушал плеск морской воды, предвкушая еще два дня отдыха.

Пхеньян

За многие тысячи километров от этого места тайный компьютер, установленный в здании Центрального банка КНДР, зафиксировал данные Джека Черла. Через несколько минут команда «Черных ангелов» из Уэллса отправилась в Саутгемптон встретить там судно «Квин Мэри-2».

 

Глава 33

Аэропорт был переполнен людьми из-за многочисленных задержек рейсов. Сотни служащих суетились, пытаясь перезаказать билеты и как-то устроить пассажиров. Дэвид сидел в очереди в ожидании возможности приобрести билет на Израиль. Нервы его были напряжены. Он опасался, что охране уже велено было его разыскивать. В другой очереди Йел спокойно ждала своего часа, сидя между мамашей с двумя беспокойными детьми и группой подростков в футбольной форме. Они выбрали разные очереди на случай, если Дэвида вдруг задержат.

— Следующий! — услышал Дэвид голос сотрудницы авиакомпании — блондинки, похожей на Кейт Уолис. — Что я могу для вас сделать?

Кажется, пока ему везло. Дэвид попросил билет до Тель-Авива через Лондон. Он знал — Йел также заказывает билет на этот утренний рейс.

— Давайте посмотрим, — сказала девушка. — Следующий рейс завтра, в девять утра. Вы прибудете в Тель-Авив в пять тридцать пять утра. — Она посмотрела на экран дисплея. — Знаете, вам везет — осталось всего пять свободных мест. Ваше имя?

На мгновение Дэвид похолодел от страха. Для человека, одержимого именами, он плоховато запомнил свое новое имя.

— Алан Шифман, — ответил он, надеясь, что она не заметит его замешательства.

— Позвольте ваш паспорт, мистер Шифман.

Дэвид поймал себя на том, что его рука слегка дрожала, когда он положил паспорт на прилавок. «Кейт Уолис» просмотрела документ, а затем вернула владельцу.

— Вы будете оплачивать кредитной картой?

— Я заплачу наличными.

(Ави Раз достал для него паспорт на имя Алана Шифмана, но не подумал о кредитной карте на то же имя.)

Еще по дороге Йел предупредила — в аэропорту, в баре у них намечена встреча с человеком, который на всякий случай должен принести ему еще один паспорт. Она сказала, что он должен вести себя естественно, как во время обычной деловой встречи. Все же он почувствовал себя довольно странно, когда к нему вдруг подошла рыжеволосая женщина средних лет и воскликнула:

— О, Алан, вы уронили свой паспорт!

Он хотел было возразить, но Йел слегка толкнула его ногой под столом, и он промолчал. Незнакомка сделала вид, будто подняла документ с пола, и вручила его Дэвиду. Это был еще один паспорт на имя Алана Шифмана, тождественный первому. Таким образом, Дэвид превратился теперь в Алана Шифмана из Чикаго. Дэвид принужденно улыбнулся.

— Большое спасибо, — сказал он. — Не знаю, что бы я без вас делал.

Дэвид не понимал, как Ави успел проделать все это за короткий срок, но был ему признателен. В то же время он осознавал, что путешествовать по поддельному документу, да еще в чужую страну, да еще когда тебя самого разыскивают, — значит серьезно нарушить закон. Но он сейчас старался не думать о последствиях.

Йел сидела неподалеку от кассы. Увидев его, она поднялась со своего места и направилась к контрольному пункту. Дэвид последовал за ней в некотором отдалении.

Когда Дэвид, вернее, Алан Шифман, подходил к первому контрольному пункту, из дверей мужской комнаты вышел какой-то смуглый субъект, который быстро шел вперед и разговаривал с кем-то по мобильному телефону, не обращая внимания на окружающих:

— Тогда надо взять ее за задницу. Достань себе адвоката и прижми ее, пока она не прижала тебя…

— Осторожно! — крикнул Дэвид, когда этот торопыга едва не сшиб какого-то старичка, а затем столкнулся со стюардессой. Она потеряла равновесие и упала бы, если бы Дэвид не поддержал ее вовремя; но при этом он уже по-настоящему уронил паспорт. — Смотреть надо, куда идешь, — проворчал Дэвид вслед удалившемуся нарушителю спокойствия.

— Вы обронили ваш документ. — Стюардесса подняла паспорт и с улыбкой вернула его Дэвиду.

Только тут он заметил, что в этой суете потерял из виду Йел. Ускорив шаг, Дэвид снова увидел ее. Она остановилась и оглянулась. Когда они поравнялись, Йел пропустила его вперед. Теперь она хотела, чтобы он шел первым. Ей надо было видеть, как он пройдет через контроль.

Предстояло миновать два контрольных пункта, и два раза его могли задержать.

Джеф Фотелли выпил в комнате отдыха последнюю чашку кофе перед дежурством. Его смена начиналась через девяносто секунд. И хотя его идиот начальник по три раза в неделю менял правила, Джеф знал: в любом случае режим — вещь очень важная.

Чувство дисциплины, острая наблюдательность, ясная голова — это характеристики каждого хорошего охранника, особенно в международном аэропорту. Джефу казалось, он понимает важность своей миссии лучше шефа и товарищей по работе. Их часто интересовала возможность задержать того, кто казался подозрительным, больше, чем проведение тщательной проверки. Он слышал от одного из коллег, будто сотрудники авиакомпаний, видите ли, недовольны тем, что много багажа не доставляется на самолеты своевременно из-за проверок, а это может вызвать убытки. Они требуют проводить проверки побыстрее, в ущерб требованиям безопасности.

«А как можно, — спрашивал Джеф себя, — недооценивать безопасность в такое время, как наше?»

Как всегда перед дежурством, он направился к доске объявлений, которые обычно внимательно просматривал. Вроде бы за этот день никаких новостей. И тут Джеф заметил информацию из Вашингтона о некоем субъекте по имени Дэвид Шеферд, «разыскиваемом для допроса по поводу убийства, совершенного в его доме». К сожалению только, в объявлении пока отсутствовала фотография. Имя Джеф легко запомнил — Дэвид Шеферд.

Теперь, если ему, Джефу, попадется тип с таким именем и фамилией, он его не упустит. Не в это, так в одно из следующих дежурств подозреваемый Шеферд может оказаться здесь. Тогда скорее всего именно Джеф Фотелли задержит его и отличится перед начальством. Может, еще и «Таймс» возьмет интервью у него, как у самого бдительного и успешного охранника в этом международном аэропорту.

Джеф даже размечтался о будущей славе. Уж он бы тогда сунул эту статью на первой полосе под нос своему старикану, чтобы тот понял — его второй сын не какой-то недотепа, даже по сравнению с первым, «золотым мальчиком» Тони, который как дурак потерял ногу во время борьбы с терроризмом в Афганистане и заработал орден.

Пусть папаша знает, что и Джеф находится на передовой линии защиты отечества, стоя на посту и досматривая этих баранов в аэропорту.

Направляясь на пост, Джеф подумал: «Хорошо же, Дэвид Шеферд, только попадись мне — я не упущу тебя, а с тобой — и свой шанс!»

Продвигаясь вперед в очереди к контрольному пункту, Дэвид поймал на себе взгляд первой сотрудницы службы безопасности. Молодая, коротко стриженная блондинка, со свисавшими на лоб волосами (видимо, это казалось ей крутым), она с улыбкой возвращала всем пассажирам паспорта и выглядела отнюдь не устрашающе. «Парня вроде А. Шифмана не так легко запугать», — с усмешкой подумал Дэвид.

Он оглянулся и поискал глазами Йел. Она стояла человек за семь до него, прямо перед торопыгой с сотовым телефоном, все еще продолжавшим болтать. Пассажиры продвигались вперед, снимая обувь и выкладывая на конвейер металлические предметы. Чувствуя поднимающуюся тревогу, Дэвид попытался придать своему лицу беззаботное выражение. Может быть, ему следовало все это время не играть с мячом в «сквош», а совершенствоваться в покере?

Тут он увидел, как молодой человек, на вид двадцати с чем-то лет, здоровый, как бык, направился к тому месту, где стояла молодая блондинка-охранница. По чувству облегчения, выразившемуся на ее лице, стало ясно — мощный тип пришел ее сменить.

Вот те на! В нем ощущалось нечто агрессивное, роднившее его с наиболее амбициозными студентами Дэвида. Возвращая людям документы, он сухо кивал им, не улыбаясь и не желая «доброго пути», как другие.

Дэвид стал с тревогой следить за ним. Взяв документы у мужчины, человек за пять до которого стоял Дэвид, охранник рассматривал его дольше обычного. Но самое главное — он, вернув паспорт и посадочный талон, потребовал второе удостоверение.

Между тем у Алана Шифмана имелось только одно.

Дэвид почувствовал, что у него вспотели руки, и заставил себя сделать глубокий вздох, пытаясь успокоиться. Через несколько секунд, показавшихся Дэвиду бесконечными, охранник неохотно вернул документы проверяемому.

Только сейчас он рассмотрел мужчину, обратившего на себя пристальное внимание охранника. Этот пассажир был примерно того же роста и сложения, что и Дэвид, с тем же цветом волос.

«Он ищет меня!» — в страхе подумал Дэвид.

Он с трудом подавил желание выйти из очереди, боясь привлечь тем самым ненужное внимание к себе. Пути к отступлению не было, оставалось только двигаться вперед. Он весь похолодел, когда охранник потребовал его паспорт. Казалось, он целую вечность изучал паспорт и посадочный талон Дэвида. Затем, не возвращая документов, внимательно посмотрел на Дэвида и, видимо, хотел что-то сказать, но тот упредил его.

— Я хочу кое-что сообщить, — заговорил Дэвид, понизив голос. — Вон там, видите, стоит человек в футболке и бейсболке, говорит по мобильному телефону. Мы с ним вместе находились в туалете. Может быть, это ничего не значит, но он вел себя как-то странно.

— То есть?

— Я не могу знать точно… Боюсь ошибиться, но мне показалось, он засунул под бейсболку какой-то блестящий предмет. Может, это все просто так, — быстро добавил он, — но мне показалось, надо об этом рассказать. Кто сейчас разберет, что к чему?

Охранник быстро поднял глаза, осмотрел очередь и остановил свой взгляд на торопыге с телефоном.

— Вы поступили правильно, сэр, — сказал он. Охранник вернул Дэвиду его паспорт и талон и стал проверять следующую за Дэвидом пассажирку, не выпуская из виду субъекта в бейсболке.

Дэвид с трудом удержался от желания побежать вперед и ровным шагом пошел к рентгеновскому контрольному аппарату и конвейеру.

Только когда он вновь надел туфли и направился к воротам, он вздохнул с чувством радостного облегчения.

Через несколько минут Йел уселась рядом с ним в зале у выхода на посадку. Она неожиданно улыбнулась, а потом рассмеялась.

— Интересно, чего это вы наговорили охраннику, что он так привязался к несчастному олуху, перед которым я стояла? — спросила она.

 

Глава 34

Мэрилибон, Лондон

С точки зрения Змея, смысла в этом не было ни на йоту. Он, видите ли, должен все бросить и бежать в аэропорт Хитроу, встречать отца. Разве тот, черт возьми, не мог взять такси? Наконец, можно было бы попросить Джильберта его встретить. Но нет, электронное письмо категорично заявляло:

«Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, Криспин. Я заметил кое-что, но только ты можешь просветить меня. Я прибываю в Хитроу в 9.47 вечера. Буду ждать тебя, как только пройду таможенников. Не подведи меня».

Отец обращался к Криспину, как к десятилетнему ребенку. Для него ясно — отец завидует его положению внутри Круга избранных. Ведь он, Криспин, за последние десять лет достиг более выдающихся успехов, чем его отец за всю свою блестящую карьеру. А он теперь командует сыном, как школьный учитель учеником!

Змей с раздражением выключил компьютер и взялся за свою трость. «Как желаешь, отец!»

Он принял душ, чтобы смыть следы помады, оставленные Хлоей на его теле. Предыдущая ночь была полна яркими впечатлениями — настоящая разрядка после долгой охоты за именами. Он снова с удовольствием вспоминал их близость этой ночью.

Его Хлоя — одна из самых неистовых и самых сочных женщин, с которыми ему случалось спать. Жаль, они больше не увидятся.

Это было последнее отступление, которое он себе позволил, последняя уступка плоти, перед тем, как присоединиться к собратьям в Ковчеге, чтобы оставить весь этот мир зла. После того как он отвезет отца в клуб, отдыха для него больше не будет. До конца. Остается последнее имя, последнее препятствие перед спуском в Ковчег.

Пока он ехал в своем «феррари» по направлению к Хитроу, его раздражение против отца не убывало.

«Только ты можешь просветить меня»! Чтобы это значило? Змей почувствовал что-то похожее на смутную тревогу. Словно в ответ на нее, появилась боль в покалеченной ноге.

Через десять минут он остановил машину на временной стоянке.

Могли он ожидать чего-то хорошего от встречи с отцом?

 

Глава 35

После того как их самолет приземлился в аэропорту Хитроу, Дэвид почувствовал, что у него затекли ноги, и, чтобы размять их, с удовольствием прошелся вместе с Йел к терминалу, где они должны были пересесть на соответствующий самолет компании «Эль-Аль».

Дэвид устал после перелета и думал сейчас только о том, что теперь он находится еще дальше от Стаси.

— Почему бы не выпить кока-колы, чтобы освежиться? — предложила Йел.

— Сначала надо обменять часть долларов на евро, — ответил Дэвид.

— Там, внизу, есть обменный пункт, — сказала Йел.

Постояв в небольшой очереди, состоявшей из туристов, Дэвид положил бумажки в карман и неожиданно нащупал лежавшие там камни. И тут у него возникло странное и неприятное ощущение — как будто змея заползла под его рубашку и проползла по спине.

«Должно быть, кто-то следит за мной», — подумал Дэвид и оглянулся.

В толпе он увидел человека, действительно смотревшего на Дэвида так, словно больше никого в зале не было.

Дэвиду показалось, будто он узнает этого человека. Неужели?.. Быть не может!

Дэвид почувствовал, как у него от волнения закружилась голова. Он как будто вновь ощутил себя несмышленым мальчиком, который смотрит на старшего, уверенного в себе человека, провоцирующего его на смертельный риск…

Но нет, этот сугубо городской человек с тростью не может быть тем же лицом.

Его вернул к действительности голос Йел:

— Нет, Дэвид, так нельзя. Здесь не театр, а зал для пассажиров международных авиарейсов.

— Это он, Йел, — хрипло проговорил ей Дэвид. — Господи, это точно он!

 

Глава 36

Йел огляделась, следуя за взглядом Дэвида.

— Вон тот мужчина с тростью? Кто он такой?

Прежде чем Дэвид успел ответить, толпа пассажиров оттеснила их в сторону, и он потерял из виду человека с тростью. А когда снова увидел его, тот был уже не один. Какой-то пожилой человек положил ему руку на плечо, тот обернулся и увидел своего отца, которого приехал встречать. Дэвид сразу узнал Эрика Мюллера.

Между отцом и сыном сразу начался разговор, судя по их мимике и жестам, не самый приятный.

— Если это не галлюцинация, то это Криспин Мюллер с отцом. Но это невозможно! Он, как говорили, находился в коме, без всякой надежды.

— Так это тот самый мальчик, потерявший драгоценный камень? — изумленно спросила Йел.

— Я мог бы поклясться в этом! Однако ведь никто не ожидал, что он выздоровеет. Мой отец справлялся о нем лет пять после этого несчастного случая, и тот никогда не покидал частного приюта в Стокгольме, куда его доставили родители, как только врачи разрешили его перевозить.

— Опыт научил меня не верить в случайности, — сказала Йел с беспокойством. — Особенно в такое время.

— Надо проанализировать, каким образом он связан с этим камнем, — заметил Дэвид. — А может быть, и с Понимающими, — добавил он тихо.

— Согласна. Но прежде нам надо уйти отсюда раньше, чем он объявится и возобновит ваше знакомство.

— Ты уверен, что это был Дэвид Шеферд?

Как только они отъехали от стоянки, он уже достал свой мобильный телефон и начал набирать номер.

— Еще бы! Если бы ты слушал меня в аэропорту, ты бы его сам увидел. Я видел его на фотографии в «Дейли мейл» рядом с Блэром несколько месяцев назад. Это тот поганец, который сшиб меня с крыши, пытаясь спасти свою подружку, и, сделав это, украл у меня четыре года жизни!

— Эдуардо, — произнес отец по телефону, — Дэвид Шеферд и эта женщина только что появились в Хитроу.

Криспин удивленно повернулся к отцу:

— Почему ты говоришь об этом ди Стефано?

— Тихо! — прикрикнул на него отец.

Криспин стиснул зубы. Какое дело ди Стефано до Шеферда? Голос отца действовал на него, как скрежет металла по стеклу. Криспина жгло изнутри чувство ненависти и презрения к личному врагу и проснувшееся неудовлетворенное желание мести. И в то же время ему в голову лезли посторонние мысли. Интересно, кто эта красотка рядом с Шефердом? Не подросшая ли подружка его детства?

Эрик Мюллер закрыл телефон и снова обратился к сыну:

— Криспин, нам надо поговорить откровенно. На карту поставлено все наше общее дело, и мне нужно знать всю правду. Не ты ли некогда взял агат, пропавший из нашего дома девятнадцать лет назад?

— Благодаря своим выдающимся способностям, — заявил Криспин с усмешкой, — я помню, что ты уже задавал мне этот вопрос через две недели после того, как я вышел из комы.

— Ты хочешь сказать, твой ответ остается неизменным?

— Конечно. Но и я жду ответа: какое дело ди Стефано до Шеферда?

Мюллер внимательно посмотрел на сына:

— Похоже, камень снова обнаружился.

Криспин напрягся, услышав его слова.

— Вот как? Но ты должен знать, что я тут ни при чем.

— Мне стало известно, что камень находится у последнего сына сенатора Шеферда.

У Криспина потемнело в глазах. Как?! Его камень — у Дэвида?

— Мы сейчас же вернемся, и я найду этого сукина сына! — воскликнул он, ища место, где можно развернуть машину.

— Нет, нет! — возразил Эрик. — Этим должны заниматься «Черные ангелы». Так что вернемся к нашему разговору. Любопытно, что камень оказался у Шеферда, не так ли? Особенно если учесть, что его пропажа совпала с нашим визитом в его дом — и с тем, что тогда случилось с тобой.

Криспин не сразу ответил отцу. Ему помешало чувство негодования. Значит, Шеферд украл у него не только четыре года жизни, но и драгоценный камень, хранившийся в их семье с двенадцатого века! Нет, положительно, сегодня здесь их свела сама судьба. Теперь, в кульминационный момент его, Криспина, карьеры, тот же похититель вернет камень, хотя сам он об этом еще не догадывается!

Вслух он сказал с деланным удивлением:

— По-твоему, это любопытно? Но почему?

— Шеферд заодно с нашими врагами. Вот поэтому я и настоял на сегодняшней встрече с тобой. Он принес агат одному из наших опасных противников, раввину бен Моше, в тот день, когда «Черные ангелы» его убили. Каким-то образом Шеферду удалось тогда ускользнуть вместе с агатом, а заодно прихватить содержимое сейфа раввина. Но это ненадолго. «Черные ангелы» найдут его, особенно теперь.

— Что ты еще сообщил ди Стефано?

— Некоторые подробности из записанных нами на пленку разговоров раввина. Есть неприятные новости. Шеферд сейчас сотрудничаете израильтянкой, толковательницей древних текстов по имени Йел Харпас. И он сумел каким-то образом составить журнал имен — имен Сокровенных!

Последние слова отца вызвали в душе Криспина такую бурю негодования, что он не заметил, как остановилась впереди идущая машина, и они едва не врезались в нее. Эрик выругался.

Но его сын снова погрузился в собственные мысли. Так, значит, он больше десяти лет работал как проклятый за компьютером, пытаясь вычислить Сокровенных, а Дэвид откуда-то узнал их имена просто так!

— Как? Откуда? Сколько имен ему известно?

— Успокойся, пока ты не разбил машину вместе с нами, — ответил отец. — У нас еще нет его журнала, но скоро мы добудем его. Ди Стефано полагает, Шеферду известны все имена.

— И ты только теперь мне об этом рассказал!

— О журнале я и сам только что узнал. Иное дело — камень. Ты и теперь не хочешь ничего добавить на этот счет?

Но Криспин упрямо молчал, думая о своем.

— Понятно. Ну как знаешь. Так вот, ди Стефано еще сказал, что факт существования этого журнала меняет наши планы. Для «Черных ангелов» отменен приказ убить Шеферда и захватить журнал.

— Но почему же?

— Круг желает доставить его в Ковчег живым. Все дело в девочке по имени Стаси Лачман. Тебе ведь известно это имя?

— Конечно. Я сообщил его Кругу меньше недели назад.

— Шеферду оно тем более известно. Она его падчерица, и как раз сейчас Рауль везет ее в Лондон.

— А Шеферд попытается спасти ее, — заметил Криспин. Ему снова вспомнилась Эбби Люэс, девочка с круглыми, румяными щечками, которую Дэвид спасал от падения с крыши, подвергнув угрозе жизнь самого Криспина.

— Круг также уверен в этом, — продолжал Эрик Мюллер. — И вот, когда он попытается это сделать, мы его и захватим… вместе с его журналом имен. И агат, — тут он бросил укоризненный взгляд на сына, — окажется в Ковчеге рядом с изумрудом и аметистом. И тогда равновесие мировых сил окончательно изменится в нашу пользу.

Криспин был зол и обескуражен. Он уже так близко подошел к успеху дела своей жизни. И вот теперь ему помешал все тот же треклятый Дэвид Шеферд, из-за которого Криспин теперь может потерять свое уникальное положение внутри Круга. До этого момента победа Круга зависела почти исключительно от Змея — Криспина. И вот теперь Дэвид опять готов сбить его с ног!

— Я должен немедленно вернуться к моему компьютеру и сегодня же закончить работу! — сказал он.

— Но только не в Мэрилибоне, — возразил отец. — Ди Стефано требует, чтобы ты собрал свои вещи и закончил работу в Ковчеге. Приближается время, когда Круг должен уйти туда.

Наконец Криспин услышал приятную новость. Значит, они могут там встретиться с Шефердом.

— Может быть, я встречусь там с бывшим товарищем по крыше, — усмехнулся он.

— Конечно. Если «Черные ангелы» не сумеют доставить его туда, он, безусловно, снизойдет к мольбе своей падчерицы.

«Круг замкнулся», — подумал Криспин. У него улучшилось настроение.

 

Глава 37

Первые лучи утреннего солнца пробивались сквозь свинцовые тучи над Лондоном, но Стаси Лачман не видела этого.

Она лежала на койке в тускло освещенной комнатушке на глубине нескольких миль под городом. В комнатке, немногим просторнее кладовой, не было не только окон, но и мебели, если не считать ее койки, стула и маленькой тумбочки.

Каморка, куда ее поместил Рауль Лядусер после нескольких перелетов на частном самолете, оставалась сырой и холодной, несмотря на сделанную под каменным полом систему отопления.

Стаси дрожала под шерстяным одеялом, которое ее похититель набросил на ее плечи, прежде чем уйти и запереть за собой дверь. Прошло несколько долгих часов, прежде чем она очнулась здесь в страхе и тоске.

В ее сознании одна за другой возникали пугающие воспоминания. Стаси хотелось бежать из страшного для нее места, но куда она могла деться?

Какой-то внутренний голос говорил ей — надо лежать тихо, и она повиновалась. И странное дело, Стаси чувствовала, что не сможет пошевелиться, даже если захочет.

 

Глава 38

В Шотландии, к северу от Глазго

Дилон, тащивший за собой тележку, спускался вниз по ступеням древнего каменного аббатства. Корнелиус Макдугал гостеприимно отворил перед гостем резную деревянную дверь. Он был по-прежнему высок и прям, но за те годы, что Дилон с ним не виделся, его рыжие волосы заметно поседели и он отпустил небольшую, аккуратную бородку.

— Проходите, для вас здесь найдется пинта персонального «Белхавена», — приветствовал хозяин гостя. — Мы утолим вашу жажду. А потом сможем не спеша поужинать. У нас впереди долгая ночь.

В древних стенах аббатства стоял смешанный запах воска и благовоний. Все это напомнило Дилону его первый год в семинарии, когда он решил посвятить жизнь служению Богу.

Ему хотелось узнать от епископа новости, но сначала им предстояло распить первую традиционную пинту пива. Кроме того, следовало обменяться приветствиями с другими монахами, и сам аббат, очевидно, пригласит его к себе.

На время Дилон решил сдержать нетерпение и не думать о камне, хотя он только и думал о нем, когда летел на самолете через океан. И только после того, как они с Корнелиусом выпили за первый тост, он подумал, что пора вспомнить о драгоценном камне, ради которого он и приехал.

 

Глава 39

Иерусалим, Израиль

Вид Иерусалима подействовал на Дэвида завораживающе. Розовый рассвет, озаривший древний каменный город, придавал всему окружающему необычайный вид. Человек здесь словно попадал в другой мир.

— Теперь вы поймете, почему мы называем Иерусалим золотым, — сказала Йел. Несмотря на усталость после утомительного пути, лицо ее выглядело почти счастливым. — Недаром у нас говорят: Господь отпустил земле десять мер красоты и девять из них отдал Иерусалиму.

Дэвид готов был согласиться с этим мнением.

Неподалеку от границы города Йел попросила водителя такси, на котором они приехали из Тель-Авива, остановиться.

— Пойдемте со мной, — предложила она Дэвиду, выходя из машины. — Это всего минута.

— Позвольте спросить, что мы здесь собираемся делать?

— Соблюсти традицию. Люди, вновь прибывающие в Иерусалим, должны войти в него пешком.

Они вдвоем прошли по тротуару мимо таблички, указывающей начало древнего города.

— А теперь надо заехать за моим отцом, — велела Йел водителю, когда его машина снова поравнялась с ними.

Они приземлились в Тель-Авиве незадолго перед рассветом, но вскоре покинули город. Дэвид успел только обратить внимание, что даже в предрассветный час воздух здесь оставался сухим и горячим, и искренне обрадовался двум предложенным ему бутылкам охлажденной воды.

По дороге в Иерусалим они проезжали своеобразный ландшафтный музей — руины и обгоревшие останки машин. Йел объяснила, что это мемориал в честь войны за независимость 1948 года. Дэвид не задумывался о том, что его ждет в Израиле, но, несмотря на все пережитое за последние дни и на тоску о Стаси, все увиденное здесь произвело на него сильное впечатление.

Маленькая страна производила гипнотическое действие благодаря органическому сочетанию древности и современности, библейских ландшафтов и модерновых бутиков и кафе.

Дэвид пытался вобрать в себя как можно больше впечатлений, глядя на древнюю твердыню царя Давида, проезжая через Яффские ворота в Старый город. Отец Йел, Иосиф Олинский, ночевал в доме двоюродного брата. Профессор прилетел в Иерусалим за два дня до их приезда и засел в Книжной сокровищнице, белом здании неподалеку от кнессета — здании, где хранились рукописи Мертвого моря, другие важные древние документы и археологические находки. Здесь же находились и найденные фрагменты «Книги Адама», которую Йел хотела изучить в первую очередь.

— Ваш отец не говорил, нашел он что-нибудь существенное в последних фрагментах? — спросил Дэвид у Йел, когда они проезжали по улице Давида.

— Нет, к сожалению. Но он заверил, что мы все делали правильно. Наша работа, — объясняла она ему, — подобна работе с огромной загадочной картинкой, которую надо сложить по частям. Археологическое управление определяет возраст рукописей. Затем мы ищем сходства в начертании и типе чернил, пытаясь сложить вместе фрагменты, относящиеся к одному свитку. А в этом случае мой отец хочет сам изучить тип чернил новых рукописей. Иногда тонкие различия не просматриваются на слайдах, с которыми мы работаем в Сафеде.

Вдыхая соблазнительные запахи местных яств из уличных кафе, Дэвид впервые почувствовал, что проголодался.

— Теперь же, — продолжала Йел, — он уверен — мы правильно отнесли последние фрагменты к самому полному варианту рукописи.

— Простите, боюсь, я не совсем понял, что это значит.

— Это значит, мы вполне можем найти нужные имена в этих фрагментах. — Йел открыла бутылку с водой и сделала еще один глоток. — На случай, если вы не записали имена всех Сокровенных праведных в свой журнал. — Она повернулась к водителю: — Пожалуйста, поверните за угол вот здесь. Да, направо. У красной двери. Простите, Дэвид, мне пришлось отвлечься. А теперь приготовьтесь к встрече с моим отцом.

Они вошли в домик и поднялись наверх по деревянной лестнице. Теперь Дэвиду очень хотелось, чтобы Олинский и его коллеги нашли соответствие между именами из его журнала и из найденных фрагментов древних рукописей. Ведь тогда действительно получится, что именно ему открылись имена Сокровенных праведных, чье существование не дает Понимающим уничтожить мир…

Мимо них по лестнице сбежала улыбающаяся девочка-подросток. На мгновение Дэвид вздрогнул: она чем-то напоминала Стаси.

Что теперь с его падчерицей? Он вспомнил, как раввин на церемонии бар мицва назвал ее древнееврейским именем Шошана. Как много имен в мозаике иудаизма! И как много имен теснятся в его голове…

«Как жаль, что я не могу вспоминать те, которые мне нужны, по собственному произволу», — подумал он.

Между тем Йел вошла в маленькую гостиную, украшенную множеством картин, где на низеньком столике, на бронзовом подносе стояли чашки с чаем, лежала сдоба и нарезанный на куски арбуз.

Йел обняла высокого, крепко сбитого, бронзового от загара человека, чьи черные кудрявые волосы тронула седина. Этот человек обладал зоркими глазами и командирской осанкой. Дэвид мог бы с одинаковым успехом представить его себе и на раскопках, и на поле боя.

— Барух ха ба, Дэвид Шеферд, добро пожаловать. — Хозяин протянул гостю руку, но лицо его выглядело скорее хмурым, чем приветливым. — Садитесь, пожалуйста, вам надо немного подкрепиться. День нам предстоит долгий и утомительный.

Пока они ели, в гостиную вошел человек в костюме цвета хаки, очень похожий на Иосифа, но гораздо более молодой.

— Познакомьтесь, Дэвид, это мой двоюродный дядя Эли. — Йел поцеловала молодого человека в щеку, после чего села на свое место рядом с Дэвидом.

— Вы не едите олив, — удивился Эли.

— Я предпочитаю вылавливать их из мартини, — ответил Дэвид.

Йел и оба двоюродных брата рассмеялись.

— Мы в Израиле, — пояснил Иосиф, — намеренно с утра едим соленую еду, чтобы потом хотелось пить.

— В наших пустынных краях, — добавила Йел, — может наступить опасное обезвоживание, прежде чем сам человек это заметит.

— Поэтому ешьте побольше олив, — повелительно сказал Иосиф. — Вы нам нужны в Сафеде, а не в больнице.

«Недаром у Йел такая сильная воля. Она, видимо, пошла в отца», — подумал гость, кладя оливы на свою тарелку.

После того как он поблагодарил Эли за гостеприимство, отец Йел достал из рюкзака небольшую коробочку и подал Дэвиду:

— Откройте и наденьте то, что внутри.

Йел подошла поближе, желая взглянуть на подарок. Внутри оказался медальон на золотой цепочке. Дэвид вспомнил: во время его церемонии бар мицва он получил в свое время точно такой же, но сейчас совершенно забыл, куда он девался.

— «Чаи», — прочел он сочетание двух золотых древнееврейских букв, означавшее слово «жизнь».

— Жизнь — самая важная вещь в иудаизме, — назидательно сказал отец Йел. — Мудрые учат — спасение одной жизни равнозначно спасению мира, и наоборот. А сейчас это особенно справедливо. Если Понимающим удастся отнять жизни у оставшихся Сокровенных праведных, то воистину это будет означать конец мира. Судя по тому, что говорили о вас раввин бен Моше и моя дочь, вы можете спасти их, но это нужно сделать быстро. — С этими словами он повернулся и пошел к лестнице.

«Всего лишь небольшое давление на гостя», — подумал Дэвид, и без того все время с тревогой думавший о том же самом.

Йел вздохнула по поводу столь быстрого ухода ее отца.

— Он всегда так, здесь нет ничего личного, — сказала она. Взяв цепочку у Дэвида, она умело надела ее на его шею. И тут Дэвида посетило какое-то детское воспоминание (ему было в то время, кажется, лет восемь). Его дедушка тогда дал ему посмотреть свой такой же медальон.

Жизнь или смерть. Сейчас это реальный выбор для всех, и Дэвид постоянно чувствовал тяжесть такого выбора.

Они с Йел спустились вниз, вышли на улицу и сели в машину.

Дорога на север заняла часа три. Оливы сделали свое дело, и Дэвид по дороге выпил не одну бутылку воды. Но все же мучила его в основном не жажда, а постоянное беспокойство — телефоны Стаси, Меридит и Хатча снова не отвечали.

Он чувствовал себя довольно скверно к тому времени, когда их машина въехала в Сафед по Иерусалимской улице, окружавшей главный из трех холмов, на которых и стоял город. Дэвид с удивлением узнал от Йел, что Сафед в Израиле считается одним из священных городов, наряду с Иерусалимом, Тивериадой и Хевроном.

Глядя на живописную панораму холмов к югу от моря Галилейского, Дэвид подумал о том, каким древним является этот город. Согласно справочной литературе, «город основан в 70 г. н. э.», за год до того, как римляне построили Колизей. Дэвид также вспомнил, что это произошло за десять лет до гибели Помпеи и за век до того, как майя начали строить первые храмы. Город основали примерно за пять веков до падения Рима.

Йел сообщила ему, что иудейские мистики поселились здесь только с XVI века. Многие из них бежали от испанской инквизиции.

«Значит, — подумал Дэвид, — они основали здесь центр каббалистики, когда Шекспир писал „Макбет“, Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу, а Генрих VIII отрубил голову Анне Болейн». Йел также сравнила этот край с седонскими горами в Аризоне, где, по ее словам, «также ощущалось присутствие незримых мистических сил».

Дэвид несколько лет назад посетил этот край вместе с Хатчем, поэтому представлял себе, по его мнению, чего можно ожидать и в Сафеде. Аризонские горные районы славились красотой и своеобразным магическим очарованием, исходившим от них. Но этот, как его окрестил Дэвид, «белый город», показавшийся ему похожим на красивый слоеный торт, смотрелся для него по-новому.

Если седонская магия исходила как бы из недр земли, то очарование Сафеда, как показалось Дэвиду, имело горнее происхождение. Даже воздух здесь казался особенно чистым и светлым. Он выглянул в открытое окно, когда машина въехала на вершину холма. Йел показала ему сад Цитадели.

— Здесь крестоносцы построили первую крепость. Взяв город, они изгнали отсюда иудеев. Потом городом владели храмовники до 1517 года, когда весь Израиль завоевали турки.

В центре города по улицам сновали иудеи-хасиды в широкополых шляпах. Туристы в футболках, шортах и бейсболках бродили от одного музея к другому, но большая часть из них обходила стороной средневековые синагоги, предпочитая заходить в магазины и кафе.

Йел показала в сторону одного из ближайших переулков:

— Вон там, впереди, налево — Габриэлевский центр каббалистики.

Они увидели каменное здание, окруженное декоративной оградой, за которой находился цветущий тропический сад. Здание под черепичной крышей скорее напоминало итальянский ресторан, чем международный центр мистиков.

Когда Дэвид, Йел и Иосиф проходили в ворота, засигналил телефон Дэвида. Номер Стаси!

— Стаси! — радостно воскликнул Дэвид. — Как ты там?

Но то, что он услышал, едва не лишило его дара речи.

 

Глава 40

Элизабет Вейкфилд встала с красиво убранной кровати и с довольной улыбкой оглядела съемную квартиру в Блумсбери.

О подобной роскоши она мечтала еще в детстве, ей вовсе не нравилась удручающе строгая аккуратность спальни в ее собственном доме.

Ее любовник сам подбирал весь шикарный набор постельного белья — подушки, египетские простыни, пуховое одеяло золотисто-кремового цвета. Он говорил — их общее ложе почти так же прекрасно, как она сама.

Сама Элизабет не считала себя безупречной. Ее подбородок казался ей слишком острым, каштановые волосы — слишком мягкими, а к своим достоинствам она относила только длинные нежные пальцы и темно-карие глаза. Но он-то считал ее красавицей, и в этой спальне она сама начинала верить его словам.

Ее любовник был женат, богат и принадлежал к сильным мира сего.

Они случайно познакомились на одном приеме, где оба ожидали в баре своих супругов. Их роман вспыхнул неожиданно. Прежде у Элизабет не возникало и мыслей о чем-то подобном. Она считала себя серьезной женщиной, одним из руководителей юридической фирмы, основанной еще ее бабушкой. Она была замужем за солидным богатым хирургом и в браке чувствовала себя комфортно.

Она даже сама удивилась, когда приняла предложение обаятельного незнакомца выпить вместе, а затем — и предложение через неделю вместе поужинать.

Предполагалось, что это будет только один ужин. Но он превратился в четырехлетнюю историю краденых вечеров и тайных встреч, и тогда появилось это их убежище, где они познали силу страстной близости, возможной только между тайными любовниками.

Да и мыслимо ли было не влюбиться в такого человека? Самого, как казалось Элизабет, доброго, щедрого, умного и интересного мужчину, с которым она всегда чувствовала себя хорошо и надежно.

Ее сердце учащенно забилось, когда она услышала звонок в дверь.

Элизабет быстро оглядела себя в зеркале. Поправила рубиновый медальон на шее, разгладила короткое узкое черное платье. Улыбаясь, она открыла дверь, но, взглянув в лицо своего друга, поняла: с ним что-то не так.

— Что с тобой? У тебя грустный вид, — сказала Элизабет. — Идем со мной, расскажешь.

Она взяла его за руку, провела в комнату и закрыла дверь.

— Элизабет, пойми, — ответил он, — я здесь проездом в аэропорт. Внизу ждет машина. Я специально заехал сюда, чтобы поговорить с тобою. Я уезжаю на несколько недель.

— На несколько недель? — с беспокойством переспросила она. — Почему так надолго?

— Боюсь, это не зависит от меня.

— Ясно. — Она поняла только, что он что-то скрывает. Они достаточно хорошо знали друг друга, чтобы это чувствовать. — Ну что ж, тогда у меня будет довольно времени, чтобы подготовить переписку по делу компании «Пенобскот».

— Элизабет, мне будет не хватать тебя. Я буду скучать по тебе каждый час.

— И я по тебе. — Она поцеловала его и неожиданно добавила: — Береги себя, милый.

— Я позвоню тебе, — сказал он, но она поняла, что это неправда.

— Не заставляй водителя долго ждать, — велела Элизабет и, поборов чувство обиды и боли, заставила себя отойти от двери.

Она стояла в передней, пока не услышала, что его машина отъехала.

 

Глава 41

Глубоко под городом Лондоном, даже глубже городского метро, давно существовал сложный лабиринт подземных туннелей, построенный еще в 1800-х годах. Когда-то он эксплуатировался городским хозяйством, но его давно забросили и забыли лондонцы (некоторые шахты последний раз использовались в 1930-х годах). О части туннелей вспомнили во время Второй мировой войны, когда там устроили бомбоубежища и склады. После войны большую часть из них снова забросили.

Только немногие лондонцы помнили местонахождение длинных винтовых лестниц, ведущих в глубокие катакомбы. Еще меньше людей знали, что в глубине под лондонским Тауэром, под рекой Темзой, недавно вновь заработала их мощная вентиляционная система.

Эдуардо ди Стефано вел жену вниз по одной из винтовых лестниц. Он знал, его долг — проводить и устроить ее, но ему хотелось освободиться как можно скорее. Ему срочно нужен был Змей.

Кругу с большим трудом удалось оборудовать подземную лабораторию, чтобы Змей мог там закончить свою работу, но он куда-то исчез, а его чертов компьютер даже стоял выключенным, хотя Круг с нетерпением ожидал результатов. В Ковчеге никто не видел Змея, да и Эрик Мюллер так и не прибыл.

— Ты привыкнешь к жизни под землей, дорогая, — произнес ди Стефано, обращаясь к жене. — Мы должны поскорее устроить тебя здесь. Круг собирается через час.

— Тебе достаточно показать мне нужную дверь, дорогой, — заявила она. — Я без твоей помощи смогу распаковать вещи и акклиматизироваться.

Каблучки Флоры уверенно стучали по металлическому полу. Она любовалась подземными палатами. Эдуардо не раз бывал здесь и рассказывал ей об увиденном, сама же она видела Ковчег впервые.

Ее дети и внуки прибудут сюда уже сегодня вечером. Она с детства учила их песнопениям и готовила для долгого путешествия к воссоединению с Источником. Какие удивительные приключения им теперь предстоят!

Остановившись на лестничной площадке, чтобы перевести дыхание, Флора улыбнулась. В Ковчеге теперь будут петь каждый вечер, столько вечеров, сколько потребуется, чтобы все Сокровенные погибли, а души Понимающих обрели свободу и смогли подняться к своему Источнику.

Эдуардо считал, что она переживает из-за необходимости покинуть их виллу, но она на деле вовсе не боялась с ней расстаться. Наступал момент славы. Все члены Круга вместе с членами семей должны будут вскоре переселиться сюда.

— Только подумай, Эдуардо, — тихо сказала Флора, — ведь мы веками стремились к этой цели! И вот — Сокровенные стоят на грани гибели. И близится наше освобождение!

Муж любовно коснулся рукой ее плеча:

— Я не смог бы добиться всего этого без твоей помощи, дорогая. Твое рвение к нашему делу превосходило даже мое. Ты меня вдохновляла.

— То ли еще будет, — улыбнулась она.

Они не чувствовали никакого сожаления о тех, кого оставляли наверху. Еще утром Флора звонила с виллы этому несчастному глупцу, своему брату. Альфонсо не имел и понятия о том, что это был их последний разговор. Он не относился к Понимающим, и от него не было никакого толку. Флора даже и не думала о возможной инициации для него и его благочестивой жены-протестантки. Никто из ее большой миланской семьи не знал о том, что она принадлежит к тайному ордену с тех пор, как вышла замуж за Эдуардо.

Они считали ее атеисткой. Но это было совсем не так. Она не сомневалась в существовании Творца, но не хотела почитать его. Она поняла — он создал мир иллюзий и зла. Подлинный мир, духовный мир стал царством, открытым для нее Эдуардо.

Древние практики, которым постепенно научил Флору Эдуардо, разбудили силы, прежде сокрытые в глубине ее души, и дали им возможность развития. Каждую неделю они с Эдуардо пили вино с подмешанными в него стимуляторами, обеспечивавшими нужное духовное состояние во время их медитаций, и она все полнее чувствовала связь своей души с ее Источником.

И все крепче становилась их решимость бросить вызов низшему по отношению к Источнику божеству — демиургу, по учению гностиков, и создавшему весь плотский, материальный мир, поработив души, стремящиеся к свободе. Эдуардо освободил ее от пут условной религии, и теперь только несколько часов отделяли их, как и всю элиту их секты, от окончательного духовного освобождения, которое наступит вместе с концом этого злого мира.

Достигнув нижнего яруса, Флора подумала о том, как странно, что их великий подъем начнется из такого глубокого подземелья.

Хотя, конечно, ни металл, ни бетон, ни подземные горные породы не смогут помешать их душам освободиться, когда мир расколется надвое.

В глубокой древности мир поглотили воды Потопа.

Теперь нечто подобное предстояло совершить Понимающим.

 

Глава 42

Сафед

Вместо голоса Стаси Дэвид услышал незнакомый мужской голос:

— Мне очень жаль, но твоя девочка не может сейчас подойти к телефону.

— Кто это? Где моя дочь?

— Ты знаешь, кто это, Дэвид. — Голос неизвестного звучал насмешливо. — У тебя есть нечто, принадлежащее мне, а у меня есть нечто, принадлежащее тебе.

Теперь Дэвид узнал его, хотя сам не мог бы объяснить, каким образом это произошло.

Криспин Мюллер!

— Что тебе надо, Мюллер? — спросил он.

Ответом ему был злобный смех. Раздались гудки, и разговор оборвался.

— Что случилось? — Йел схватила Дэвида за руку. Он стоял с телефоном в руке, как будто окаменевший.

— Мюллер захватил Стаси, — хрипло ответил Дэвид. — И я не знаю, где они сейчас.

В ярости Дэвид набрал номер Стаси. Занято! Теперь он уже не сомневался: Криспин — член секты. А Стаси… Она одна из Сокровенных праведных, как и остальные, попавшие в его журнал.

Стало ясно: Йел и ее отец правы — Понимающие уничтожают наш мир. Страшная мысль поразила его: что, если Стаси уже нет в живых?! Но он тут же прогнал ее. Нет! Криспин оставит ее в живых, пока не получит свой камень. Пока он, Дэвид, не доставит ему камень сам.

Йел, похоже, прочла его мысли.

— Он играет с вами, — сказала она. — Он не причинит ей вреда, пока не получит то, что ему нужно. Но вы не должны…

— Не должен отдавать ему камень? Почему же? — зло спросил Дэвид. Он сжал в кулаке золотой медальон с такой силой, что металл врезался в его ладонь. — Разве жизнь не самое важное в мире? Ведь так говорил ваш отец? А особенно — если это жизнь ребенка.

— Но ведь речь идет обо всем мире, — заметил Иосиф. Лицо его побледнело, но голос оставался по-прежнему суровым. — Разве жизнь одного ребенка важнее этого?

Дэвид резко повернулся к нему.

— Она — из числа Сокровенных праведников, — заявил он. — И если я спасу ее жизнь, только одну жизнь, то спасу и весь мир. Это ведь ваши слова? — Он снова открыл свой сотовый телефон. — Мы видели Мюллера в Лондоне, — продолжал он. — Я улечу туда сегодня вечером первым же рейсом, а вам оставлю мой журнал. — Достав журнал из сумки, он передал его Йел, не обращая внимания на выражение боли на ее лице. — Можете его изучать. Да хоть разорвите на части. Делайте все, что вам взбредет в голову. В этом деле вы без меня обойдетесь. Как позвонить в авиакомпанию «Эль-Аль»? Скажите мне номер.

— Дэвид, пойдемте в здание, — уже спокойно сказал Иосиф. — Мы можем заказать вам билет, но прежде все это надо продумать.

Дэвид удивленно посмотрел на отца и дочь. Неужели они не понимают его состояния? Кошмарные видения проносились перед его мысленным взором. Что теперь с Меридит и с Хатчем? Живы ли они? И что со Стаси?

Чтобы отделаться от мрачных мыслей, он первым прошел в двери Центра каббалистики. За ним последовали Йел и ее отец.

Когда Дэвид вошел в просторное, прохладное фойе, в его памяти вдруг отчетливо возникли знакомые слова: «Гора только кажется непреодолимой». Дэвид вздрогнул. Так говорил ему Хатч у подножия одной из Гранитных гор: «На нее надо подниматься так же, как грызешь кость, — осторожно, медленно и не стараясь проглотить все сразу».

И тут им овладело странное, идущее откуда-то извне спокойствие, сродни тому, которое он почувствовал, когда они с Хатчем впервые поднимались на гору. Сначала он только изображал хладнокровие, как учил Хатч. Но постепенно его страх действительно уступил место уверенности. Краем уха Дэвид услышал, как Йел звонила в аэропорт.

Не обращая на это внимания, он вынул оба драгоценных камня из кармана и стал их рассматривать, пока Иосиф разговаривал с какими-то людьми. Они стали теперь как будто тяжелее, и исходившее от них сияние слепило его глаза. Дэвид снова убрал оба камня в карман.

«Однажды я подчинился первому побуждению и последовал вызову Криспина, — сказал он себе. — Но теперь так поступать не следует. На сей раз я должен твердо стоять на ногах и смотреть, куда я иду».

— Что значит «все рейсы отложены»? — Дэвид чуть было не вырвал у Йел мобильный телефон.

— Если вы мне не верите, попробуйте убедить авиакомпанию организовать полет во время особого положения. Сомневаюсь, что у вас это получится.

— Что еще за особое положение?

— Иран, возможно, готовит ядерный удар. — В ее голосе чувствовалась тревога. — Пойдемте смотреть телевизор.

Они вошли в комнату для персонала центра, похожую на школьную столовую, только с вмонтированным в одну из стен большим телевизором. Иосиф уже сидел у телевизора вместе с десятком других хмурых израильтян.

— Они обвиняют США и Израиль во взрыве танкера на прошлой неделе в порту Лейер, — сказала, обращаясь к Йел, маленькая женщина в очках.

— И из-за этого несчастного случая, — негодующе заметил высокий, плотный мужчина, — должны погибнуть миллионы невинных людей! Нас может спасти только чудо.

— Ребе, вот человек, способный совершить чудо. — При этих словах Иосифа головы всех присутствующих повернулись в его сторону, а он добавил, положив руку на плечо Дэвиду: — Раввин Кардоса, это — Дэвид Шеферд, приехавший в наш город с журналом и двумя драгоценными камнями с наперсника нашего верховного жреца!

Все присутствующие ахнули. Йел видела, как напрягся Дэвид, поняв, что угодил в ловушку. Ведь ему сейчас хотелось только одного — помочь своему ребенку.

— Работайте с нами, Дэвид, — тихо сказала она. — Сейчас это единственный способ действительно помочь Стаси. Как только аэропорты вновь откроются, я обещаю вам — вас отпустят. Но пока нам нужен не только ваш журнал, но и вы сами. Ведь знание, данное вам, может еще обнаружить себя и помочь нам всем. Именно здесь вы и должны находиться — ради Стаси и ради всего мира.

«Все равно у меня не осталось выбора», — безнадежно подумал Дэвид. Он понимал — Йел права.

Когда они поднялись в компьютерную лабораторию на верхнем этаже, раввин Кардоса вкратце рассказал гостю о сути работы центра.

— Здесь мы изучаем фрагменты папирусов, признанные специалистами аутентичными, — сказал он. — Мы их сканируем и вводим в компьютеры, ища в их содержании скрытые послания Хашем.

— Ребе, Дэвид — светский еврей, — сказала Йел. — Он может и не знать о многих именах Господа и об их могуществе.

— А сколько же всего имен существует? — спросил Дэвид.

— Семьдесят два, — ответила Йел. — К наиболее известным относятся «Элохим», «Хашем», «Адонай». «Шекхина» — имя женской сущности Божества, данной этому миру. Мистики медитируют с каждым из сакральных имен отдельно, в их начертании на иврите.

— Я вижу, вы успели узнать у нас очень многое, — одобрительно улыбнулся раввин. Он продолжал, обращаясь уже к Дэвиду: — Как мистики, мы также верим, что вся Тора в целом содержит еще одно из имен нашего Господа.

— То, которое нельзя произносить? — спросил Дэвид.

Раввин поднял брови, но ничего не ответил.

Они прошли в просторную библиотеку, где за большими рабочими столами сидели люди, изучавшие фотокопии папирусов. Другие сидели, обложившись книгами, и изучали компьютерные распечатки.

«Именно здесь они сличали имена из моего журнала с именами из найденных фрагментов», — подумал гость.

— С Бениомином и Рафи вы увидитесь позже. А сейчас начнем здесь, — сказал раввин, указывая на стол, где лежали графики и диаграммы. — Позвольте, я посмотрю ваш журнал.

Дэвид посмотрел на Йел, и она передала журнал раввину.

Он опустился на стул и пригласил их садиться.

Раввин Кардоса перелистывал страницу за страницей, сопоставляя их с компьютерными распечатками, лежавшими на столе. Дэвид следил за его работой, пытаясь понять, зачем он так долго возится с текстами и что ищет.

Когда тот наконец закрыл журнал и снял очки, Дэвид уже решил встать и уйти, но слова раввина заставили его остаться на месте.

— Ваш журнал, может быть, даже более важен, чем полагал раввин бен Моше.

— Почему? — спросил Дэвид. — Вы что, нашли недостающие имена?

— Нет. Для этого мы должны ввести в компьютер все содержимое вашего журнала. Но я заметил нечто интересное относительно того, каким образом к вам приходят эти имена. Профессор?..

— Дэвид.

— Профессор Дэвид, на всех вариантах найденных нами фрагментов имена всегда располагаются в определенном порядке, а у вас — по-иному. Так отчего же в вашем журнале они располагаются в ином порядке, чем в «Книге имен Адама»? Что, если ваш журнал содержит ключ к прорыву, в котором все мы так нуждаемся?

— Вы полагаете, журнал Дэвида может содержать скрытое послание? — тихо спросила Йел.

Кардоса кивнул:

— По-моему, имена приходят к Дэвиду в таком порядке не без причины. Они открылись ему впервые во время его мистического видения с определенной целью. А именно: чтобы он знал имена «Ламед вовникс» — Сокровенных праведных и помог им спастись. Но порядок расположения имен, как я думаю, содержит еще одно послание, до сих пор не известное Дэвиду.

Все пытливо посмотрели на гостя.

— Каким же образом оно может стать мне известным, ребе? — задал он вопрос. — Поскольку у нас так мало времени, может быть, вы дадите мне какой-то намек?

— Если бы все было так легко, — ответил раввин. — Ни вы, ни я не математики. Но математика и помогла расшифровать нашу Тору — Пятикнижие Моисея, включающее книги «Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второзаконие». Здесь, в Центре каббалистики, мы пользуемся теми же компьютерными программами, которые наши ученые использовали для изучения Торы, но только для того, чтобы узнать имена Сокровенных праведных. Ведь хотя Адам записал имена всех живых существ, но эти имена были скрыты и при чтении следовало отыскать их.

— Но ведь я записал только имена Сокровенных праведных, — указал Дэвид. — Не может же быть там, среди них, скрыто что-то еще?

— Вот это мне и предстоит выяснить, — заметил раввин. Подойдя к двери, он позвал сотрудника: — Бениомин! Скопируйте журнал профессора Шеферда и начните исследования. Постарайтесь понять, отчего имена у него расположены иначе, чем в папирусах. Конечно, вам не надо напоминать о срочности задания.

Бениомин, взяв журнал, молча удалился.

— А как идет поиск? — спросил Дэвид.

— Это сложный процесс. Но я постараюсь объяснить вам его покороче и попроще. Для начала помните, что в древнееврейском алфавите не все так просто. Каждая буква имеет особый мистический смысл.

— Так же, как драгоценные камни, — проговорил Дэвид.

— Совершенно верно. Кстати говоря, — раввин пристально посмотрел на Дэвида, — сейчас я возьму их у вас.

 

Глава 43

Шотландия, сельская местность

— Еще чаю, сын мой? — Рука старика епископа слегка дрожала, пока он наливал цейлонский чай в чашку Дилона. Тот невольно отметил, что епископ Элсворт заметно постарел за годы жизни не у дел. — Жаль, — продолжал хозяин, — что я не могу пригласить вас на ужин после столь долгого путешествия, к сожалению, до отлета в Лондон остается около трех часов. Мне весьма жаль, но приходится торопиться.

— Прошу вас не извиняться, ваше преосвященство, — вежливо возразил Дилон, — это я сам приехал не вовремя. — Он взял с тарелки ломтик лимонного торта, приготовленного экономкой епископа, прежде чем она отправилась навестить родных.

Теперь гость и хозяин остались вдвоем в скромном с виду домике (некогда это был охотничий домик на землях короны).

Однако Дилон про себя отметил — фарфор здесь был фирмы «Спод», стол покрывала очень дорогая скатерть из тонкого ирландского льна, да и сам епископ одет был скорее для визита в оперу, чем для отдыха на юге Франции, о котором он говорил.

Но из всех богатств, имевшихся здесь, гостя интересовало лишь золотое кольцо с рубином на правом указательном пальце хозяина, хотя Дилон и не демонстрировал своего интереса. Оно было точно таким, каким запомнилось ему при их давней римской встрече, только тогда он не знал значения надписи на камне. Теперь он узнал его благодаря Дэвиду, а потом еще сверился со своим справочником.

Когда чаепитие закончилось и хозяин стал собирать посуду, Дилон предложил:

— Давайте, я помогу вам.

Он взял со стола тяжелый поднос и, следуя за епископом, пошел к мойке. Однако, поставив поднос, Дилон не стал возвращаться за остальной посудой, а схватил тяжелый чайник и нанес удар хозяину по затылку. Епископ повалился на кухонный пол.

Дилон чувствовал только брезгливость, когда, опустившись на колени, он попытался стащить кольцо с пальца старика. Оно не поддавалось, и он, найдя флакон с жидким мылом, накапал несколько капель на палец, после чего ему наконец удалось, хотя и не без труда, снять кольцо.

Теперь он смог разобрать надпись на камне: она гласила: «Рейвен».

Дилон надел кольцо с рубином на свой палец.

— Похоже, вы опоздали на самолет, ваше преосвященство, — заметил он. Вернувшись к столу, Дилон нагнулся и поднял конверт с авиабилетом, лежавший на саквояже епископа. — Надеюсь, вы не забыли оплатить страховку, — добавил он с усмешкой.

Через минуту, сев на взятый в аренду мопед, Дилон отправился обратно в аббатство. Там его ждал багаж. До его авиарейса оставалось меньше трех часов.

 

Глава 44

Раввин Кардоса подождал, пока Дэвид извлечет драгоценные камни из кармана брюк. Когда пришло время расставаться с ними, Дэвид вдруг почувствовал: ему не хочется их отдавать, хотя знал — он отдает их тем, кому они должны принадлежать. Он не без сожаления положил камни на ладонь раввина.

Раввин смотрел на два камня как на бесценный дар, полный искренней признательности к гостю.

— Куда вы их положите? — спросил Дэвид.

— В очень надежное место, — ответил раввин. — Они будут храниться вместе с другими камнями с наперсника верховного жреца. Мы будем молиться о том, чтобы их воссоединение и общая мощь изменили расстановку сил в этой битве.

Он положил камни в небольшой кошелек, который достал из кармана, и хотел что-то сказать, но тут зазвонил мобильный телефон Дэвида.

— Дэвид… О, Дэвид! — услышал он срывающийся голос Меридит.

Слушая ее, он почувствовал, что ему становится нехорошо, но старался говорить спокойно.

— В какой ты больнице? Ну, ну, успокойся, я сразу позвоню, как только что-то узнаю. Я верну ее, Меридит, обещаю тебе!

Он выключил телефон. Значит, Хатч убит, Меридит тяжело ранена, а Стаси…

Дэвид не сразу понял, что все присутствующие смотрят на него.

— Что там, Дэвид? — спросила побледневшая Йел.

— У него один глаз голубой, другой карий, — хрипло ответил он.

— У кого, Дэвид? О ком ты?

— У убийцы, укравшего Стаси, — с трудом произнес Дэвид.

Примерно через час раввин Кардоса заявил Дэвиду:

— Поверьте, я понимаю ваше состояние, понимаю, что ваши мысли заняты совсем другим, но все же нам необходимо действовать, пока это возможно. Готовы ли вы познать силу букв и чисел?

Дэвид мрачно подумал о том, что он сейчас все равно поделать ничего не может, ведь все авиарейсы пока отменены и он не сможет добраться до Лондона и разделаться с Криспином Мюллером.

— Я вас слушаю, — сказал он.

— Хорошо. — Раввин уселся на стул и предложил Дэвиду сесть напротив. — Мы здесь каждый день используем буквы и цифры для раскрытия тайн. Вы, может быть, помните — древнееврейский алфавит состоит из двадцати двух букв, и пять из них пишутся по-другому, когда стоят в конце слова.

— Да, этому меня учили в свое время, — кивнул Дэвид.

— Но возможно, вас не учили, что все буквы имеют особую мистическую силу, каждая — свою. И каждая буква имеет также численный эквивалент. — Он дал Дэвиду листочек с древнееврейским алфавитом. Затем начал выписывать на листе бумаги буквы алеф, бет, гиммель и другие и при этом нумеровать их. — Наша нумерология именуется гематрией. Первые десять букв соответствуют первой десятке цифр: алеф — 1, бет — 2 и так далее.

— А затем? — спросил Дэвид.

— Сейчас существует десятичная система, — неожиданно ответила Йел. — Подобной системой пользовались еще при Юлии Цезаре, который, будучи в Галлии, использовал числа как код для секретных посланий.

— Надеюсь, экзамена не будет? — пошутил Дэвид.

— Нет, — улыбнулся раввин. — У нас очень мало времени, и мы можем вас научить лишь самому необходимому.

И тут Дэвид вдруг схватил карточку с алфавитом и стал разглядывать один из значков.

— Я вижу, буква ламед равняется числу тридцать, а вов равняется числу шесть, — удивился он. — Значит, ламед вов — это тридцать шесть, число праведных. Вот почему вы называете их «Ламед вовникс»?

— Верно, — повернулась к нему Йел, сидевшая за соседним столом. — Таким образом мистики и применяют нумерологию. Так же поступают и каббалисты. Они верят, что, изучая эту связь между словами, можно открыть скрытый смысл.

— Скрытый смысл?

— Да. Более глубокий. Те знания, которые содержатся в Торе, иногда находятся на поверхности, а иногда так глубоко сокрыты, что мистики за несколько веков еще не смогли открыть их.

— Не одни иудеи пользуются нумерологией, — добавил раввин. — То же делают и арабы. Их суфии познают таким образом глубинный смысл Корана. Говорят, и ваши отцы-основоположники пользовались нумерологией, когда создавали национальный лозунг «Экс плюрибус — унум» — «Из многого — одно». Древнееврейское «экхад» — «один» имеет нумерологический смысл, соответствующий тринадцати. А США — одна страна, первоначально объединявшая тринадцать колоний.

— Удивительно, — покачал головой Дэвид, — мой отец был сенатором США, и ему бы понравилась эта идея.

Их разговор прервал легкий стук в дверь.

— Да, Рафи, можете войти, — разрешил раввин, обращаясь к высокому, худому человеку, стоявшему в дверях.

— Ави Раз только что прислал электронное письмо. Перси Каспард, которого мы нашли, погиб при пожаре при странных обстоятельствах.

Дэвид и Йел обменялись взглядами. Еще один из Сокровенных праведных!

— Благодарю вас, Рафи, — мрачно сказал раввин Кардоса. Когда Рафи ушел, он произнес, посмотрев на часы: — Нам пора двигаться дальше… Речь пойдет о Торе. Нужно отметить, теориям о скрытом смысле текстов Торы уже не одна тысяча лет. Еще в 1291 году Рабейну Бехайе написал толкования на Книгу Бытия. В XVI веке мистик Моше из Кордовы утверждал, что каждая буква Торы наполнена божественным смыслом. И сам сэр Исаак Ньютон верил в скрытые послания, содержащиеся в Библии. Но доказать это он не мог при всей своей гениальности.

— Он родился слишком рано, — усмехнулся Иосиф. — Компьютер бы ему помог.

— Это верно, Дэвид, — подтвердил раввин, отхлебнув воды из стакана. — Поэтому никто не мог открыть этих посланий до XX века. Эти шифры были слишком искусными, чтобы раскрыть их без особых средств.

— Надо войти в программу ЭЛС, — сказала Йел.

— ЭЛС? То есть это… — протянул Дэвид.

— Равная последовательность букв, — ответил раввин. — Так с помощью компьютерной программы можно вычислить фразы и слова, сокрытые в Торе и в других книгах. Дело в том, что буквы, из которых складываются скрытые слова, оказываются на равных расстояниях друг от друга.

— Я хотел бы не так спешить, — пожаловался Дэвид.

Раввин Кардоса, надо признать, был терпеливым учителем.

— Возьмем какое-нибудь место в Торе. Начиная с определенной буквы, вперед или назад, компьютер должен просмотреть энное число букв. Ну, к примеру, каждую десятую. Значит, это будут десятая, двадцатая, тридцатая буквы и так далее.

К облегчению Дэвида, он увидел, как работает образец в компьютере.

— Затем вы можете делать то же самое со словами и фразами.

— Верно, — заметил Иосиф. — С помощью компьютера вы можете, используя ЭЛС, двигаться вперед, назад. По вертикали, по горизонтали, по диагонали… Поверьте, сделать такой анализ почти невозможно, имея под рукой только перо и бумагу.

— А компьютер работает быстро, — кивнул Дэвид. — И подобным образом вы нашли «Ламед вовникс» — Сокровенных праведных, исследуя фрагменты «Книги Адама»? Какое же число вы использовали?

Раввин и Иосиф усмехнулись. На вопрос Дэвида ответила Йел.

— Тридцать шесть, — сказала она. — Тридцать шесть букв.

Дэвид умолк на мгновение. Пораженный тем, как ему самому не пришла в голову такая на первый взгляд простая мысль. Действительно, человеку трудно охватить своим умом божественную мудрость, хотя можно почувствовать ее как озарение. Хотя Адам записал имена всех живых существ, Господу было угодно сокрыть в этой книге имена всех подлинно праведных душ.

— Яхве знает все, — объявил раввин, словно угадав мысли Дэвида. — Поэтому Он с самого начала знал имена Сокровенных праведных в каждом поколении.

Дэвид встал со стула и стал расхаживать по комнате, чем снова привлек к себе внимание всех присутствующих.

— У всех нас, как было и с Адамом, есть свободная воля, — продолжил раввин. — Господь не принуждал его писать. И все же все имена вошли в «Книгу Адама».

— Имена всех «Ламед вовникс» от начала мира сокрыты в «Книге Адама»! — воскликнул Дэвид. И тут он вдруг умолк, пораженный какой-то новой мыслью, затем заговорил снова: — Но если так, то Господь знал также имена всех Понимающих и других врагов своих?

— То есть амелек, — пояснила Йел. — Тех, кто в каждом поколении поднимался против Него.

— Амелек? — переспросил Дэвид.

— Те, кто преследовал иудеев во время их скитаний в пустыне после Исхода, — сказал раввин, — кто внезапно нападал на них, убивая многих. В книге «Исход» говорится о битве, в которой Моисей с помощью Яхве побеждал врагов, но он устал и опустил руки, простертые к небу, и тогда враги снова стали одолевать. Тогда Аарон и Сур бросились на подмогу. Они снова подняли руки Моисея, и иудеи победили амелек.

— Амелек снова появляются в каждом поколении, — снова заговорила Йел. — Таковы были Аман, Ирод, Гитлер… И даже теперь снова…

— А каково число амелек? — заинтересовался вдруг Дэвид.

— Двести сорок, — пояснил раввин. — А что?

— Где Бениомин? Мне нужен мой журнал! — воскликнул он.

Раввин удивленно посмотрел на него, затем ушел искать каббалиста.

— В чем дело? Что за мысль пришла вам в голову? — задала вопрос Йел.

— А вы пытались, исследуя «Книгу Адама» с этим числом, найти имена Понимающих?

— Гм… Не знаю точно, — ответила она. — Можно попробовать. Возможно, вы правы.

Когда раввин и Бениомин вернулись с журналом, Дэвид объяснил свою гипотезу.

— Быть может, — сказал он, — таким образом мы, узнав их, сами сможем напасть на них врасплох, упредив их?

Во взгляде раввина появилась надежда.

— Бениомин, быстро распределите копии журнала между нашими аналитиками. Пусть применят ЭЛС с числом двести сорок и по журналу, и по фрагментам папирусов, — велел он. — А пока я попрошу вас и Йел пересказать мне все, что вам стало известно от блаженной памяти раввина бен Моше.

Дэвид достал из саквояжа сумку раввина и положил ее на стол.

— Мой журнал — только часть этой тайны, — сказал он. — Мы с Йел пытались понять связь между бен Моше, вот этой картой Таро и еврейским художником из Кракова, убитым из-за копий карты. А вот эту карту мы забрали у «Черного ангела», пытавшегося нас убить в Нью-Йорке. Она идентична карте раввина. Только на обороте написаны другие числа.

Дэвид раскладывал на столе все перечисленные предметы, стараясь не думать о том, где сейчас Стаси и что с ней.

 

Глава 45

Англия, Саутгемптон

Для Джефри Бэлса, как и для двух других «Черных ангелов», не составляло труда пройти проверку. У них были безупречные рекомендации — за них ручался сам лорд Холистер. Да и почему бы ему не сделать этого? Помогая «Черным ангелам» уничтожать Сокровенных, он, пожалуй, станет героем среди Понимающих. Таким же героем, какими, по мнению Бэлса, являлись сами «Черные ангелы».

Обо всем этом он думал, примеряя на своей съемной квартире зеленую униформу. Сегодня ночью Лионель должен спрятать остальное оружие в тайнике в стене мужской комнаты. Никто и не подумает, что трое портовых носильщиков ждут в порту, куда должна войти «Квин Мэри-2», только одного конкретного пассажира.

Бэлс не сомневался в успехе, внимательно рассматривая цветную фотографию Черла так, чтобы запомнить каждую черточку его лица. Он почему-то не сомневался, что именно он, Бэлс, первым загонит пулю в глотку Черла.

Ковчег

Криспин стоял у койки, на которой зашевелилась Стаей. В подземной каморке воздух был затхлым и, кроме того, пахло каким-то лекарством. Криспину не нравился этот запах — он напоминал ему о годах его погребения заживо в больницах. О потерянной юности. А вот теперь на койке в беспамятстве лежала любимица Шеферда. «Бумеранг возвращается», — подумал Криспин.

Интересно, что эта «дочка» Шеферда была похожа на ту его подружку, на Эбби, да и находилась примерно в ее тогдашнем возрасте. Цвет волос у них был разный, но обе они находились в той стадии начальной зрелости, когда девочка-подросток начинает превращаться во взрослую девушку.

«А что, если для Дэвида Шеферда худшим наказанием будет не гибель Стаей, — подумал вдруг Криспин, — а знание, что я взял ее с собой в новый мир, вместе с другими женщинами, которых „инициировали“ наши во время своих ритуалов?..»

Он сам изумился ходу своей мысли. Ведь это не Эбби. Это одна из Сокровенных, которые должны погибнуть, с тем чтобы Понимающие могли жить и воссоединиться с высшим Источником.

Пусть будет так. Для «благородного» Шеферда достаточной мукой будет узнать, что он бессилен спасти ее, а с ней и весь мир.

Он услышал издалека чьи-то крики, приглушенные расстоянием и стенами. Опять эти женщины, принудительно ставшие сосудами. Скоро наступит время, когда они будут использованы. И он, как Змей, сделает первый выбор своего сосуда для того, чтобы населить новый мир. Криспин громко рассмеялся.

Девочка открыла глаза.

У Стаси болела голова. Она ощущала, будто электрические разряды вспыхивают в ее мозгу так же постоянно, как бьется сердце. Она по-прежнему находилась в том же незнакомом и пугающем помещении с низким потолком и без окон. Стаси захотела сесть на постели. Она подняла голову, но тут же снова упала на койку из-за внезапного приступа тошноты.

И тут она услышала смех, тот, который уже слышала во время ночных кошмаров. Она с трудом повернула голову в ту сторону, откуда доносился смех.

Человек, пристально смотревший на Стаси, был похож на льва, которого она видела в зоосаду в Сан-Диего. Длинные рыжие волосы напоминали гриву, а улыбка — оскал. Она прижалась к стене, лишь бы оказаться подальше от странного незнакомца, и снова услышала его резкий смех.

— Что в тебе такого особенного? — спросил он, встав со стула, на котором сидел. — Я читал, что-де у Сокровенных душа лишена обычной человеческой оболочки, чтобы ничто не отделяло их от Божественного начала.

Стаси отвела глаза, стараясь не видеть пристального, сверлящего ее взгляда.

— О… чем вы говорите? — тихо спросила она.

— Правильно, — заявил он неожиданно. — Ты ведь этого не знаешь. Никто из вас этого не знает. Я зря трачу время.

Незнакомец направился к выходу и на ходу сказал:

— Твой отчим приедет за тобой, Стаси. Хорошая новость, а? Но только для меня, а не для тебя. Я ведь собираюсь убить его. Как только он вернет то, что у меня украл. Но ты не бойся, — добавил он со злой усмешкой. — Он погибнет не сразу. Сначала увидит, как я убью тебя.

 

Глава 46

Дэвид проснулся, как ему показалось, от сигнала мобильного телефона. Он с удивлением подумал о том, когда же он успел задремать, и тут понял, что проснулся от гудения принтера, делавшего распечатку анализа ЭЛС по его журналу.

Почему Криспин так и не позвонил? Ожидание было для Дэвида мучительным. Он больше не мог дать раввину и его людям никакой информации. Ни одно новое имя не пришло ему в голову. Они трудились всю ночь над расшифровкой его журнала, но сам Дэвид все равно ничего не смыслил ни в компьютерном анализе, ни в их медитациях. Ему нечего больше здесь делать. А Стаси он нужен.

Иранцы уже дали отбой, особое положение сняли, аэропорты открылись. Его рейс был назначен на два часа.

Дэвид встал и прошел в соседнюю комнату. Йел стояла, заглядывая через плечо своего отца. Лицо ее осунулось и выглядело усталым после напряженной ночи. Почувствовав на себе его взгляд, Йел подняла голову и устало улыбнулась.

— Вам хорошо бы побыть на свежем воздухе, — заметила она.

— Пусть Дэвид вместе с тобой хоть бы раз увидит рассвет в Сафеде, — хмуро предложил Иосиф. — Как знать, может быть, скоро мы уже не сможем встречать рассветы.

Они вдвоем с Йел спустились в комнату для персонала выпить кофе и немного перекусить. Дэвид разлил кофе в два одноразовых стаканчика, Йел взяла апельсин и ножик.

— Не могли бы вы взять с собой обе порции кофе? — предложила она. — Я хочу вас сводить в одно место.

Они вышли на улицу. Ночная темнота сменилась предутренними сумерками.

— Кто знает, сколько дней или даже часов нам осталось? — тихо произнесла она. — И все же…

— Я знаю. Мы не должны сдаваться.

— Как не сдавался мой муж, — сказала она. — Перед тем как Йони послали воевать в Ливан, он видел сон о мире, наступившем только много времени спустя после его гибели.

Они остановились у входа на кладбище.

— Он похоронен здесь, на военном кладбище, — указала Йел. — Ему было всего двадцать восемь лет.

— Мне очень жаль, — тихо проговорил Дэвид. Неожиданно для самого себя он взял ее за руку. Рука ее была теплой, сильной и полной энергии, как она сама. — Я сожалею о вашем муже… И о том, что вчера я не сдержал себя. Вы не заслужили такого поведения.

— Ло давар — забудьте это, — сказала она. — Я ведь сабра. Мы, коренные израильтяне, подобны кактусу, по которому нас назвали. Мы твердые и колючие снаружи, но мягкие внутри.

— Вот как? — Дэвид невесело улыбнулся. Он не ожидал, что она легко извинит его. При других обстоятельствах он бы поцеловал ее. Но сейчас он отпустил ее руку и пошел за ней по кладбищенской дорожке.

Они остановились у плиты с надписью «Йонатан Харпас».

— Его душа еще здесь, — проронила Йел. — Каббалисты верят, что «нефеш», низшее из трех измерений души, остается над местом погребения, для того чтобы защитить живых в трудное время, тогда как высшие измерения «руах» и «нешамах» поднимаются в более высокие сферы.

— А сейчас очень трудное время, — заметил Дэвид. — Как же они могут нам помочь?

— Раввин говорил, живые люди приходят на кладбища и просят их о помощи, а «нефеш» поднимается в более высокую сферу и сообщает об этом «руах», а «руах» сообщает об этом «нешамах», которые находятся всего ближе к Яхве. Они и просят Его о милости для мира.

— Поэтому мы и пришли сюда. Верно? — задумчиво сказал Дэвид. — Нужно попросить о заступничестве «нефеш» Йони, чтобы он обратился за помощью к Господу, когда весь мир в опасности. — Дэвида всегда учили, что существует некая связь между душой человека и Господом, что посредники человеку не нужны. Можно посещать службы в синагоге и читать древние молитвы иудаистов, можно также возносить личные молитвы от сердца. Все будет принято Яхве.

Йел подсыпала на могилу Йони собранную по дороге гальку вдобавок к уже насыпанным на нее камешкам. Сам Дэвид поступал так же, когда посещал могилы своих родных. Это была память о визите на могилу.

Дэвид коснулся плеча Йел, а затем решил побродить, оставив ее на время одну. Он не заметил, как дошел до каменной лестницы, ведущей вниз. Она привела его на соседнее, более старое кладбище, не такое ухоженное, как первое, но такое же мирное. Люди, пришедшие на могилы, тихо молились.

Читая имена на могильных плитах, Дэвид постепенно понял — здесь лежат известные каббалисты. Ему казалось, он почувствовал дыхание истории. Он долго бродил по аллеям, пока не оказался на дорожке, где на голубом указателе белыми буквами значилось «Синагога Абухав».

Дэвид пересек внутренний дворик и вошел в древний «шул». Пустое и тихое здание было четырехъярусным, с небольшими квадратными окнами под потолком. Попадавший через них яркий солнечный свет здесь казался слишком ярким, и Дэвиду даже захотелось зажмуриться. Он перевел взгляд на стены, окрашенные в лазурный цвет, освещенные множеством свечей, и на купол, украшенный фресками.

— Вам нравится, правда? — Дэвид почему-то не удивился, услышав сзади голос Йел.

— Да, очень, — ответил он, не оборачиваясь.

— Вы далеко не все здесь знаете, — заметила она. — Эта синагога полна каббалистической символики. Купол — не только замечательное произведение архитектуры, он также символизирует веру иудеев в единою Яхве. Четыре колонны символизируют четыре стихии мироздания — воздух, воду, огонь и землю, а также и четыре мира Каббалы — физический, эмоциональный, умственный и духовный. Вы обратили внимание на шесть ступенек перед бимах — возвышением, с которого зачитывают свитки Торы? Они символизируют шесть дней недели, а сам бимах, находящийся выше ступенек, символизирует седьмой, сакральный день — субботу.

Дэвид между тем снова почувствовал головную боль. Он подошел к одной из стен, на которой была изображена Западная стена Иерусалима. Она находилась между тремя ковчегами, деревянными хранилищами свитков Торы. К удивлению Дэвида, откуда бы он ни смотрел на картину, он находился напротив изображенной на ней улицы, как будто она лежала прямо перед ним.

— Их больше, — улыбнулась Йел. — Три из них посвящены патриархам, Аврааму, Исааку и Иакову. Девять ковчегов посвящены каждому из месяцев беременности.

Дэвид почувствовал себя в самом средоточии мистического символизма. Он сам всегда считал себя образованным человеком, он был образован в сфере государственной жизни, политики, организаций и установлений и поведения лиц и групп. Но бен Моше, Йел и мистики Сафеда открыли ему мир, неведомый прежде.

Прадед Дэвида, по рассказам его матери, имел прямое отношение к этому миру, но для Дэвида он оставался «терра инкогнита». Но может быть, подумал Дэвид, у него больше общего с его собственным прадедушкой, чем он сам предполагал. Сейчас, стоя в синагоге и думая о Стаси, о «Черных ангелах», о Сокровенных праведных, которых становилось все меньше, он очень хотел, чтобы эта общность действительно существовала.

Головная боль усилилась. Стремясь справиться с нею, Дэвид закрыл глаза и стал вспоминать имена из своего журнала. Каббалисты отыскали тридцать четырех из числа «Ламед вовникс» в данном поколении среди тысячи имен в его журнале. Но еще двух не хватало. Может быть, он еще не записал их и они пока были неведомы ему самому? И знают ли эти имена Понимающие? А что, если…

Приступ боли ослепил Дэвида. Он упал на колени, закрыв лицо руками.

— Что с вами? — вскрикнула Йел.

Ее голос донесся до Дэвида откуда-то издалека, как будто она находилась за пределами синагоги. Он попытался встать, потому что помнил: ему надо вернуться в центр и найти там какое-то лекарство от головной боли. Кроме того, у него же сегодня авиарейс. Но тут новый приступ боли свалил Дэвида с ног. Он упал на каменные плиты пола. Теперь для него, казалось, существовала только боль.

А потом снова появились те лица. Он снова услышал их голоса… Они кричали, просили, умоляли…

— Дэвид? Вы меня слышите?

Йел склонилась над ним, но он не видел и не воспринимал ее. В тревоге она не знала, бежать ли за помощью или остаться здесь, с Дэвидом. И тут она заметила перемену в его невидящих глазах. Выражение боли на его лице исчезло, напряженные мышцы лица расслабились. Она расстегнула верхнюю пуговицу на его рубашке.

Дэвид в изнеможении закрыл глаза. «Джек Черл, — пробормотал он каким-то чужим голосом. — Гильемо Торрес». Затем, совсем тихо, он проговорил имя, которое мучило его больше других: «Стаси Лачман».

Внезапно головная боль прошла. Словно ее и вовсе не было, сознание его снова стало ясным. Больше имен в его сознании не возникало.

— Надо идти в центр, — сказал Дэвид слабым голосом. — Я должен сообщить… имена.

Йел помогла ему встать. Он еще нетвердо держался на ногах. И она поддерживала его, приобняв за талию.

— Вы уверены, что надо идти именно сейчас? — спросила она. — Вы еще страшно бледны.

— Надо… спешить, — настаивал он.

Он теперь знал имена, уже последние. Но почему-то у него оставалось чувство, будто это еще не все.

«Может быть, там, — подумал он, — мистики мне объяснят, в чем тут дело».

Когда они оказались на улице, яркий свет ослепил Дэвида. Он пошатнулся, и Йел пришлось отвести его на скамейку.

— На помощь! — крикнула Йел.

И тут они увидели двух человек, направлявшихся к ним, мужчину и женщину. «Туристы», — подумала она.

— Не могли бы вы нам помочь… — начала Йел, но осеклась, увидев, что высокий, мускулистый мужчина вооружен обрезком металлической трубы, а у женщины атлетического сложения в руках толстая узловатая веревка. — Дэвид, они нас нашли! — крикнула Йел.

Дэвид вскочил. Теперь он оказался лицом к лицу с «Черными ангелами». По-прежнему чувствуя слабость, он прислонился спиной к каменной ограде, пытаясь сконцентрировать свою волю и заставить тело подчиняться командам, исходящим из мозга. Он видел, как Йел прыгнула на женщину, которая была гораздо тяжелее ее. В ту же минуту мужчина, подошедший вплотную, ударил его обрезком трубы по коленям. Дэвид со стоном упал на землю. Нападавший снова поднял руку, чтобы нанести Дэвиду удар под ребра, но Дэвид успел немного отползти, и удар пришелся по его бедру.

Он услышал вопль Йел. Страх за нее придал ему сил, и когда «Черный ангел» схватил его за воротник, чтобы поднять, Дэвид ударил противника кулаком в солнечное сплетение. Не давая ему перевести дыхание, Дэвид нанес новый удар.

И тут он увидел Йел, лежавшую на земле. Напавшая на нее женщина положила Йел на лопатки и пыталась обвязать веревку вокруг ее шеи, делая удавку. Дэвид бросился к ним, забыв о своем враге, и получил страшный удар в спину. Он повалился на землю, а противник бросился на него, Дэвид сопротивлялся с силой отчаяния.

Несмотря на боль и страх, он осознал: громила, напавший на него, наносит тяжелые удары по его телу, но щадит голову и лицо и явно не хочет убить его.

И ведь ни у одного из нападавших не было огнестрельного оружия!

Дэвид понял — он нужен им живым. Им нужны имена.

И в это время его враг нанес ему сильный удар в живот, а затем, не давая опомниться, ударил обрезком трубы по голове. Нападавший встал во весь рост, видимо, намереваясь нанести еще один, последний удар своим оружием. Но тут Дэвид, еще лежавший на земле, собрав все силы, прижал колени к груди и нанес врагу удар обеими ногами, попав в солнечное сплетение. Громила едва не упал на четвереньки, выронив свою трубу.

Дэвид тут же схватил ее. Он увидел, что лицо Йел побагровело, а глаза у нее навыкате. Женщина-атлет, пытавшаяся ее задушить, была уже близка к цели.

Прежде чем Дэвид успел прийти на помощь, Йел извернулась и высвободила правую руку. На солнце сверкнул, как показалось Дэвиду, браслет на ее руке. Он не сразу понял — это был вовсе не браслет, а лезвие ножа, который она взяла с собой на прогулку. Йел мгновенно нанесла своей противнице два удара ножом по горлу. Страшный поединок кончился ее победой.

— Йел! Беги отсюда! — крикнул Дэвид. Пытаясь не обращать внимания на боль, сжимая в руке трофейную трубу, он повернулся лицом к врагу, снова готовящемуся напасть на него. А Йел, не обращая внимания на его крик, поднялась на ноги, сжимая нож в руке. Лицо ее заливала чужая кровь.

«Черный ангел» быстро посмотрел сначала на него, потом на Йел и с воплем бросился на нее. Дэвид с ужасом понял: он собирается использовать женщину как щит, а он, Дэвид, не успеет ей помочь. Но в последний момент Йел успела присесть и нанести нападавшему удар ножом в пах. Подоспевший Дэвид нанес последний удар обрезком трубы по голове громилы.

 

Глава 47

Воздух на втором этаже Габриэлевского каббалистического центра был наэлектризован. Люди раввина Кардосы работали на пределе. Опираясь на свои компьютерные банки данных, они обыскали весь мир в поисках Гильемо Торреса и Джека Черла.

Кроме того, никто не знал, где сейчас Стаси, хотя Дэвид готов был перевернуть весь мир вверх дном, чтобы узнать это.

МОССАД узнал все, что можно, о трех Сокровенных праведных благодаря телефонному звонку от Ави Раза. Раввин Кардоса предоставил ему всю имеющуюся у него информацию. За четверть часа он проанализировал огромное количество магнитофонных записей и бумаг, дав израильской разведывательной службе пищу для самой крупной охоты за именами в ее истории.

Дэвид сидел за компьютером, просматривая распечатки, сделанные на основе анализа его журнала. До сих пор ничего связанного с Понимающими не было, шел только мусор. Получивший немало ушибов и травм, Дэвид согласился только на самую элементарную первую помощь. Не было времени возиться с лекарствами, когда они с Йел доковыляли до центра, чтобы вызвать полицию. Ему обработали и заклеили пластырем наиболее опасные порезы — необходимый минимум, чтобы он мог продолжать работу.

За компьютерным столом напротив сидела Йел. Дэвиду было больно смотреть на ее шею, на которой виднелся след от веревки.

И он, и она недавно чудом избежали гибели.

Погибнут и Черл, и Торрес, и Стаей, если…

Если только их не найдет МОССАД. Или ЦРУ, Интерпол или подобная международная организация из тех, кого МОССАД попросил о сотрудничестве.

К глубокому огорчению Дэвида, метод ЭЛС не давал результатов. Он нетерпеливо посмотрел на часы. Скоро его отвезут в Тель-Авив, и оттуда он начнет путь к Стаси.

Здесь он сделал все, что мог. Йел и ее отец оказались правы — Сафед действительно заставил его вспомнить оставшиеся имена. Но сейчас надо было уходить, пока он не привлек к себе новых «Черных ангелов», не привел их прямо к дверям каббалистов.

И все же у Дэвида почему-то оставалось досадное чувство незаконченного дела. Но почему? Может быть, он забыл о чем-то важном. Как, например, ответить на вопрос раввина, почему имена в его журнале располагаются в определенном порядке? Случайно ли это? Или здесь есть какая-то еще не известная ему закономерность?

Опыт анализа со словом «амелек» не удался. Что, если попробовать с журналом какое-то другое ЭЛС, например «гностики»?

Дэвид встал, поискал глазами Бениомина. И, найдя его, попросил сделать это.

Но и на сей раз Дэвида ожидало разочарование. Из текста снова не удалось извлечь ничего, кроме мусора, как и в случае со словом «амелек».

Дэвид с тяжелым вздохом поднял дорожную сумку. Она стала легче, ведь из нее ушло все, некогда принадлежавшее бен Моше, включая драгоценный камень. Вспомнив о своем агате, который он принес раввину, Дэвид задумался. Он вспомнил насмешливые слова Мюллера: «У тебя есть нечто, принадлежащее мне. У меня есть нечто, принадлежащее тебе».

Криспин хочет убедить его, будто он желает обменять агат на Стаси. Дэвид понимал — это уловка врага, но, не имея агата, разве он, Дэвид, мог блефовать в своих целях?

Дэвид увидел, что Йел посмотрела на него, потом поднялась из-за стола и направилась к нему.

— Разве уже пора уезжать? — спросила она.

— Машина вот-вот приедет за мной. Да и надоело мне ощущать собственную бесполезность.

— Не надо так думать. Я хочу напомнить про одну вашу идею — о картах Таро. Помните тетрадь, которую дал нам раввин? Он писал о приверженности Понимающих к тайным паролям и талисманам. Они даже пошли на убийство из-за карт, а это не шутка. Похоже, карты слишком уж важны для них и связаны с чем-то строго секретным.

Дэвид поставил саквояж на стол.

— Верно, — сказал он, — у всех членов секты, которых мы встречали, есть эти карты. Может быть, это у них что-то вроде удостоверения личности.

— Или паспорта, — предположила она.

— Какого паспорта? Зачем? Они ведь собираются разрушить мир, а не совершать путешествия по нему.

— Это правда, — задумчиво произнесла Йел. — Но что, если все Понимающие… как бы это сказать… собираются в каком-то одном месте, чтобы отпраздновать грядущий конец мира?

— Понимаю, — кивнул Дэвид. — А что могло бы быть лучшим «пригласительным билетом» на это празднование, чем секретный пропуск?

— Ну да, пригласительный билет, — усмехнулась Йел. — Им нужен тайный знак. Нечто ощутимое.

— Да, вроде того, что я взял у Джилиса.

— Мне тоже нужна такая вещь. Я еду с вами.

— Нет, Йел! — воскликнул Дэвид.

— Билет уже заказан. И мое место в самолете позади вашего. Я не могу отпустить вас искать Стаси в одиночку. — Она понизила голос почти до шепота. — Постойте здесь. Я возьму карту бен Моше. Я видела, куда ее положил раввин Кандоса.

Прежде чем она ушла, Дэвид коснулся ее руки.

— И еще мне нужен агат, Йел, — обронил он.

По лицу Йел Дэвид видел — он поставил ее перед нелегким выбором. Не говоря ни слова, она быстро вышла из библиотеки.

Известие о том, что Йел отправляется с ним в Лондон, улучшило расположение духа Дэвида. Если они правы в своем определении карт, то у обоих у них будут пропуска, которые приведут их в логово Понимающих, где бы оно ни находилось. Может быть, карты приведут их к Стаси или к Криспину…

Дэвид достал загадочную карту Таро из бумажника и принялся изучать ее, пытаясь расшифровать скрытый смысл.

Люди, прыгающие вниз с расколотой вершины башни…

Самоубийство? Нет. Толковательница Таро говорила — эта карта означает разрушение, гибель, хаос… И еще «второе рождение».

Он снова пригляделся к рисунку. Мост через ров снова показался ему похожим на лондонский Тауэрский мост.

А ведь именно в Лондоне его путь пересекся с путем Криспина. В Лондоне Дэвид теперь собирался искать Стаси.

И тут воротилась Йел. На поясе у нее висела маленькая кожаная сумочка.

— Я принесла и то и другое, — тихо сказала она. — Я правильно запомнила место.

Дэвид неожиданно вздрогнул. Последнее слово как будто обожгло его. «Запомнила». Он схватил Йел за руку.

— «Захор!» — воскликнул он. — Помни!

Она удивленно посмотрела на него:

— Что еще я должна помнить?

— Не вы, а я. Они, эти люди, кричали мне: «Захор!» Может быть, это и есть нужное нам ключевое слово?

Глаза Йел округлились. Она бросилась к ближайшему столу и написала что-то на листке бумаги.

— Вот магическое число на слово «захор» — 233.

Дэвид тут же достал журнал и нашел там первое имя. Оно начиналось на букву Д. Он пальцем отсчитал 233 буквы.

— Следующая — буква И, — сказал он Йел. Сердце его учащенно забилось. Неужели он действительно нашел ключ к разгадке? Он считал, называл буквы, а Йел тут же записывала их: Д, И, С, Т, Е, Ф, А, Н, О, Э, Д…

Прочтя то, что получилось, Йел ахнула:

— Дэвид, о Боже… Здесь вышло: «Ди Стефано Эдуардо» — премьер-министр Италии!

— Ребе Кандоса! — крикнул Дэвид на всю библиотеку.

Услышав его голос, раввин встал и быстро подошел к Дэвиду и Йел.

— Ребе, примените метод ЭЛС по всему содержанию моего журнала со словом «захор». Думаю, так мы найдем имена Понимающих. Мы с Йел нашли уже первое имя, но должны быть и другие.

— Чье это имя, Дэвид?

— Это… Эдуардо ди Стефано, премьер-министр Италии.

У раввина отвисла челюсть. Он растерялся, но только на мгновение. Затем быстро позвал Бениомина.

Когда Дэвид позвонил в центр из машины, которая везла их с Йел в аэропорт Бен-Гурион, раввин прочел ему сведения, полученные на компьютере. Конечно, он услышал имя Криспина Мюллера. Вот оно что! Значит, в его журнале действительно зашифрован список имен секты. Ему было дано знать не только имена Сокровенных праведных, но имена их врагов. И тут раввин прочитал еще одно имя: «Ванемейкер». Дэвид вздрогнул. Неужели Джад?! Так вот как «Черные ангелы» узнали об их местонахождении после того, как они вышли из ресторана!

— …Дэвид, вы меня слышите? Я только что позвонил Ави, — сказал Кардоса. — Он поставил в известность о заговоре все службы. Интерпол сообщил, что ди Стефано вчера прибыл в Лондон.

— Надо поставить в известность МИ-6, — ответил Дэвид. — У меня такое чувство, что они могут найти в Лондоне всех Понимающих.

Уже когда Дэвид и Йел ожидали в аэропорту Бен-Гурион автобус, который должен был отвезти их на самолет, он снова услышал сигнал мобильного телефона.

— Боюсь, твоя девочка плохо спит, — услышал Дэвид ненавистный голос Криспина. — Она кричит во сне, зовет тебя на помощь.

— Ты, сукин сын! — заорал Дэвид, не обращая внимания на оглядывавшихся на него пассажиров. — Где она?

— Она со мной, там, где мы последний раз пересеклись с тобой.

— В Лондоне? — Дэвид посмотрел на Йел.

— Вы попали в точку, профессор, — насмешливо ответил Криспин.

— А ты получил двойку, — в тон ему ответил Дэвид. — Твои два «Черных ангела» сыграли в ящик.

Криспин засмеялся:

— Ты мне льстишь, друг мой! Ты думаешь, я их послал? Нет, приказы им отдают другие. А это дело касается только нас двоих…

— Дай мне поговорить с ней, — перебил его Дэвид. — Мне нужно знать, что она жива.

— Разве ты мне не доверяешь? — с издевкой спросил Криспин.

— Я хочу слышать ее голос.

— И услышишь. Но только когда выполнишь одно указание. Тогда ты услышишь милый голосок своей Стаси. А если ты вернешь мне то, что мне принадлежит, то, как знать, может быть, я пощажу ее жизнь.

— Где мне найти тебя?

— Не надо забегать вперед. Есть у меня и еще одно дело. Я слышал, ты написал книжку?

— Даже несколько.

— Но ты ведь знаешь, меня интересует только одна. Надеюсь, ради твоей Стаси ты взял ее с собой?

— Где мне найти тебя? — повторил свой вопрос Дэвид так, как будто он отдавал приказ.

— Отправляйся в Мемориальный сад на Тринити-сквер. Там позвони своей девочке.

За этим последовал отбой.

Дэвид с трудом справился с душившей его яростью. Уже на борту самолета он вкратце пересказал разговор Йел и спросил, бывала ли она в том месте, о котором упомянул Криспин.

— Да, только давно, — ответила она. — Это недалеко от Тауэра. Там есть мемориал в честь британских моряков, служивших на флоте во время обеих мировых войн, людям, для которых могилой стало только море. Я приходила туда во время своей первой поездки в Лондон. Там есть сад и… — Она умолкла.

— Что? Что еще там есть, Йел?

— Криспин Мюллер не чужд иронии. Там есть стена, вся исписанная именами.

 

Глава 48

Ковчег

Криспин с трудом сдерживал ярость, пока ди Стефано распекал его. Отец его стоял рядом с таким видом, как будто он и пальцем не пошевелит, даже если ди Стефано начнет разрезать его единственного сына на мелкие кусочки.

— Ваше дело здесь, дорогой мой Змей, состоит только в одном, — поучал его глава Круга ледяным тоном. — Вы должны найти последнего из Сокровенных, не тратя драгоценных минут на ту, которая уже здесь. С ней бы уже давно покончили, найди вы последнее имя. Джек Черл будет убит уже сегодня, как только его прогулочный лайнер войдет в порт Саутгемптона. А вы все возитесь с ерундой, когда мы уже почти у цели. — Последние слова прозвучали особенно ядовито.

Криспин хотел было возразить, но ди Стефано не дал ему и рта раскрыть.

— Садитесь за компьютер и найдите наконец это проклятое имя!

Криспин побагровел. Он с удовольствием огрел бы ди Стефано своей тростью, но, к его сожалению, вынужден был подчиниться.

— Ты слышал, что сказал глава Круга? — спросил его отец тоном недовольного начальника. — Садись и заканчивай работу.

Он вышел, закрыв за собой дверь.

— Моя работа, черт побери, — «Ламед вовникс», — зло заявил Криспин, обращаясь к ди Стефано. — В конце концов, именно я сделал больше других и заслужил право разобраться, что на самом деле представляют собой эти якобы праведные личности.

— Разбираться с ними — исключительная обязанность «Черных ангелов», — возразил ди Стефано, не скрывая раздражения. — Если вы не способны найти последнее имя, мы должны будем выудить его из журнала Шеферда. Вы хотите войти в историю как человек, оплошавший накануне победы? Или все же как человек, лично нашедший всех Сокровенных?

— Уходите, чтобы я мог начать работу! — выкрикнул Криспин, ударив тростью об пол.

Ди Стефано пристально посмотрел на него.

— Не вздумайте выйти из комнаты, пока не найдете последнее имя! — велел он напоследок.

Криспин был взбешен. «За кого, черт возьми, он меня принимает, если думает запереть меня здесь, как ребенка?! — негодующе рассуждал он сам с собой. — Кто еще смог найти хотя бы вполовину меньше Сокровенных, чем я? Мир рушится именно благодаря моим усилиям!»

Криспин сел за компьютер. Пусть ему запрещено подниматься наверх, он все равно сделает по-своему. У него уже существовал план, и выполнить его он мог, не покидая Ковчега.

Когда Шеферд явится к мемориалу на Тринити-сквер и позвонит оттуда своей драгоценной падчерице, ее телефон будет держать в руках Рауль. Они с Энрике будут ждать в укромном месте у стены мемориала моряков.

Сами исполнители не знают, что действуют по приказу не ди Стефано, а самого Криспина. Для него не составляло большого труда подобно хакеру «взломать» сервер шефа и послать письмо-инструкцию «Черным ангелам». Рауль и Энрике доставят в Ковчег Шеферда с его журналом и камнем.

А уж после этого Шеферд не сможет что-либо изменить, не в силах спасти ни мир, ни свою падчерицу. Тогда Криспин торжественно объявит последнее имя, и Круг, как и весь Ковчег, прославит его как творца общего триумфа.

Криспин торжествующе посмотрел на экран монитора, где появилось последнее имя.

Если бы ди Стефано и его отец обращались с ним с должным почтением, он, Криспин, сообщил бы им это имя. А теперь пусть их суетятся. Когда в Ковчег доставят Шеферда, пусть они все думают, что он им еще нужен.

На самом деле Шеферд нужен Криспину, жаждавшему получить удовлетворение за все пережитое. Перед восхождением он должен увидеть страдания Шеферда — ведь сам Криспин страдал несколько лет, как он считал, по вине Шеферда.

Он снова вошел на сервер ди Стефано и от его имени передал последнее имя и приказ найти этого человека — Гильемо Торреса.

 

Глава 49

Аэропорт Хитроу

Дилон бросил взгляд на свое отражение в зеркале туалета. Ему показалось, что он выглядел так, будто побывал в преисподней, хотя он еще только собирался туда отправиться. Моя руки, он еще раз посмотрел на кольцо с рубином. Сейчас не осталось времени для самообвинений и сожалений.

В его распоряжении — всего около часа.

Однако в дверях Дилон столкнулся с каким-то торопливым субъектом, которому срочно потребовалось войти в это заведение. Причем он уронил зонтик и папку, случайно ударив Дилона в бедро.

Тот нагнулся, намереваясь вернуть зонтик его хозяину, принявшемуся, в свою очередь, собирать содержимое своей папки. Дилон вздрогнул, увидев на полу карту Таро, которую хозяин тут же поднял и спрятал.

— Вот, возьмите, друг мой. — Дилон с улыбкой вручил зонтик владельцу.

— Извините. Немного спешу, — произнес тот с сильным немецким акцентом, скрывшись в туалетной комнате.

Дилон подождал несколько минут и, когда немец вышел, снова обратился к нему:

— Кажется, у нас с вами есть что-то общее? — Дилон продемонстрировал ему карту Таро, достав ее из нагрудного кармана. Она была идентична карте немца.

Глаза немца радостно блеснули. На его мрачном лице появилось нечто вроде улыбки.

— Какие времена наступают, а?! — заметил он.

— Поскольку мы с вами все равно направляемся в одно место, почему бы нам вдвоем не взять такси? — предложил Дилон.

— Я тоже так думаю, — согласился немец.

Когда они оба уселись в такси, новый знакомый Дилона назвал водителю адрес:

— Тауэр-Хилл. Высадите нас у мемориала.

В подземелье он постоянно думал об Элизабет. Может быть, дело было в темноте, в запахе земли и подземного камня, в журчании невидимых глазу подземных вод.

Или виной всему послужили приглушенные расстоянием крики женщин, которые он слышал всякий раз, когда проходил неподалеку от места их заточения?

Приблизившись к служебной лестнице, он неожиданно для самого себя повернул к глубокому туннелю, ведущему далеко вниз. Даже он сам не знал, на какую именно глубину.

Но какое ему до всего этого дело?

Разве он собирался отправиться вниз? Нет. Он со своими единомышленниками собирался подняться ввысь, в новый светлый мир, рассчитывая наконец воссоединиться со своим духовным источником.

Разве не следовало ему ликовать от того, что это чудо совершается при его жизни? Ведь его предки тщетно стремились к великому событию веками. Он вспомнил о жене, которая уже обустроилась в одной из их комнат на верхнем этаже, но не почувствовал никаких эмоций.

Вот если бы здесь с ним была Элизабет…

Прежде он ни разу не усомнился в своей вере. Но сейчас, когда вот-вот должен был покинуть физический мир и воссоединиться с духовным, он поймал себя на крамольной мысли: ему не хотелось покидать такой родной для него мир. И он любил Элизабет.

Она стала для него более значимой реальностью, чем подземный Ковчег, чем все планы, заговоры и преступления, сделавшие все это возможным. Он снова и снова вспоминал их прощание. Элизабет тогда поняла — он больше не вернется.

Сейчас уже поздно что-либо менять.

Он осторожно достал из кармана полученный от нее однажды сувенир — серебряный миниатюрный бокал шампанского, который она сама получила в подарок на день рождения от своей старшей сестры. Элизабет сказала тогда ему, что шампанское — вино жизни и она хочет, чтобы этот сувенир остался на память у того, с кем она связала свою жизнь.

Он смотрел на миниатюрную вещицу. По их учению, она принадлежала к злому физическому миру. В новом мире не будет места для шампанского. Там не будет места и для его Элизабет.

Резким движением он бросил сувенир в бездонный туннель.

 

Глава 50

Мехико

Гильемо Торрес в волнении расхаживал по приемному покою. Девять долгих месяцев он ждал этого дня и молился о том, чтобы ребенок родился здоровым. Теперь его желание, похоже, исполнилось, и его душу переполняло чувство радостного ожидания.

Дважды у Розы случались выкидыши, но на сей раз благодаря Деве Марии кровотечение, появившееся на втором месяце, смогли остановить и ребенок был нормально доношен.

Гильемо вознес горячую молитву за врачей, делавших кесарево сечение, за быстрое выздоровление его жены, а главное — за здоровье ребенка.

Он вытер слезы с глаз. Ему было двадцать два года, и братья всегда дразнили его за сентиментальность. Но это почему-то не оскорбляло его, а только смешило. Гильемо радовала его способность к глубоким переживанием; и он удивлялся тому, что многие люди не чувствуют жизнь так же, как и он.

Он посмотрел на часы над сестринским постом. Тридцать пять минут назад он поцеловал жену на прощание перед тем, как ее увезли в операционную. Теперь он ждал, когда ему выдадут халат и пригласят стать свидетелем того, как свершится чудо рождения. Интересно, скоро ли его мать прибудет сюда, чтобы посмотреть на нового внука или внучку? Половина их семьи направилась сюда из Толуки.

Внизу, на первом этаже, двое новых врачей вошли в лифт. Они молча поднялись на третий этаж. Им не нужно было разговаривать. Они вышли из лифта также молча и прошли по коридорам в числе лиц, допущенных для работы в клинику.

Но ни один из этих докторов не давал клятвы Гиппократа.

За пять тысяч девятьсот миль, Барселона

Как обычно, Гильемо Торрес овладел вниманием и любовью слушателей. Его песня «Как прекрасен мир!» нашла живой отклик у аудитории. Как обычно, посетители бара долго и горячо аплодировали ему.

Если сегодня ему не удастся убедить своего босса Армандо, что он, Гильемо, способен удерживать внимание посетителей бара всю ночь, значит, тот вообще не поддается убеждению.

Гильемо любил петь почти так же, как он любил учить детей. Музыка была его страстью, языком его души. Когда аплодисменты отзвучали, он присел на стул. Как всегда, его ожидала тарелка букероне, кусок сыра кабралес и стакан с маслинами. Клодия знала его вкусы.

Едва он успел отправить первую маслину в рот, как из кухни появился худой усатый бармен с подносом, на котором стояли еда и напитки.

Гильемо прежде никогда не видел этого человека.

— А где Клодия? Она тут раньше работала, — спросил он незнакомца.

— Болеет, — пожал плечами бармен. — Женские проблемы. — Взглянув на пустую рюмку Гильемо, он спросил: — Еще?

— Можно, — ответил Гильемо. Одна из посетительниц бара подошла к нему, взяла за руку и интимным шепотом сообщила ему о том, как она наслаждается его пением. Гильемо так и не обратил внимания, как новый бармен, наполнив его рюмку, добавил туда несколько капель из миниатюрного серебряного сосуда, который он мгновенно убрал обратно в карман.

Гильемо думал только о том, что публика любит его, что женщина улыбается ему, как близкому человеку, и что от нее исходит пьянящий аромат каких-то духов. Жизнь казалась ему прекрасной.

Гильемо быстро осушил рюмку.

За четыре тысячи шестьсот миль, Атланта, Джорджия

Бейсбол оставался страстью и делом жизни Гильемо Торреса.

Но на сей раз он находился не в лучшей своей форме. У него еще болела нога после того, как он вчера поскользнулся и упал, больно ударившись бедром.

Хорошо еще, что это была товарищеская благотворительная игра команды местных полисменов, со сбором средств в пользу жертв домашнего насилия.

Гильемо уже не раз принимал участие в благотворительных играх, но эта имела для него особое значение, поскольку в детстве он сам в беспомощном отчаянии наблюдал за тем, как отчим избивал его мать. А теперь его мать, его жена и двое детей с гордостью наблюдали за его игрой.

Гильемо не заметил толстого болельщика, который, держа в руках поднос с пивом и пиццей, уселся на свободное место в четырех рядах позади его семьи в тот момент, когда он вышел на поле, приветственно помахав рукой зрителям.

Когда раздался роковой выстрел, все приняли его за треск биты Гильемо.

Лондон

Дэвид в удивлении уставился на человека, вышедшего из такси.

Не может быть! Неужели он видит Дилона?

— Водитель, остановитесь! — велел он. — Мы здесь выходим.

— Но Тринити-сквер вон там. Зачем вы это делаете? — спросила Йел.

Но Дэвид, не отвечая, смотрел только на двух человек, приближавшихся к Тауэр-Хилл.

— Вы знаете их? — спросила Йел, коснувшись его руки.

— Одного из них, — ответил он. — Это мой лучший друг Дилон Макграт. Священник, пославший меня к раввину бен Моше.

«Друг, который не смог найти мой паспорт, — подумал он. — И он также не смог найти Еву, а потом оказалось, что ее убили. Теперь полиция ищет меня, а он так и не объяснил мне, почему уехал из страны».

— Какого черта Дилон делает в Лондоне? — задал он риторический вопрос.

— А его спутника вы знаете? — поинтересовалась Йел.

— Пока нет. — Дэвид продолжал следить за ними. Дилон и его спутник быстро шли по направлению к лондонскому мосту. Незнакомец развернул черный зонтик, защищаясь от дождя, а Дилон поднял воротник и ссутулился.

Дэвид, казалось, не обращал внимания на дождь. Йел шла рядом с ним, стараясь не отставать.

— Должно быть, есть причина, отчего вы не окликнули его? — заметила она.

— Как сказать? Не знаю… можно ли ему доверять. — Дэвид прежде даже и не думал, что когда-то он сможет произнести такие слова о Дилоне.

— По-вашему, он может иметь какое-то отношение к убийству Евы?

Прежде Дэвид не давал хода своим подозрениям, но теперь, когда он увидел Дилона в Лондоне и знал, что здесь же — Криспин и Стаси, ставшая заложницей…

— Я даже думаю, не имеет ли он отношения и к убийству бен Моше, — ответил он. — Мне мучительно больно говорить об этом, но он ведь знал, что я в тот день должен встретиться с раввином.

— Они поворачивают на Артур-стрит, — сказала Йел. — Нам надо идти за ними, но не слишком близко.

В этом районе наблюдалось не так много пешеходов, и Дэвид согласился с тем, что не следует давать возможность Дилону его заметить. Они немного замедлили шаг.

— Как насчет звонка Криспину? — спросила Йел.

— Сначала я должен узнать, куда они направляются, — решил Дэвид. — Криспин подождет.

«Остается только надеяться, что Мюллеру не надоест ждать звонка, — подумал он. — Не рискую ли я, в самом деле, жизнью Стаси неизвестно для чего?» В конце концов, Дилон всегда оставался верным другом. Не стал ли он, Дэвид, параноиком? Понимающие перевернули вверх дном всю его жизнь. А ведь этот человек, его друг, посвятил свою жизнь религии!

И все же Дэвид так и не решился окликнуть Дилона.

И тут он увидел, на какую улицу свернули Дилон и его спутник: проезд Ангелов.

Не имеет ли это какого-то отношения к «Черным ангелам»?

Йел схватила его за руку:

— Дэвид, они свернули вон в то складское помещение.

— Пойдемте за ними вместе, — предложил он.

— Разве не заметили? — произнесла она. — Последнее время мы всегда идем вместе.

 

Глава 51

Ковчег

Откуда доносятся эти звуки?

Стаси по очереди прижимала ухо ко всем четырем стенам комнатушки. И хотя рыдания звучали слишком далеко и слабо, но она знала — они ей не мерещатся.

Кто-то попал в беду. Если бы только Стаси могла отсюда выбраться, она бы постаралась помочь.

Но что там говорить, если Стаси не могла помочь даже самой себе?! Она раз сто проверила, нельзя ли открыть дверь тем или иным способом, но все оказалось напрасно. Девочка не знала, сколько времени уже провела в заточении или что будет дальше; она только знала — в конце концов человек, похожий на льва, собирается убить ее.

Стаси ждала появления Дэвида, не теряя надежды. Ей хотелось бы радоваться из-за их будущей встречи, но вместо этого она чувствовала страх. Она понимала: ее тюремщик вовсе не шутил, когда говорил, что убьет ее, а потом Дэвида. Она ведь знала также, что ее похититель убил Хатча и, наверно, ее маму…

Стаси не могла унять слезы, когда вспоминала маму, лежавшую на земле. Раненную в голову… Где мама сейчас? Знает ли Лен о том, что случилось? Знает ли Дэвид?

Стаси уговаривала себя не плакать, а еще раз обыскать комнату. А вдруг все же удастся как-то обмануть того, кто держит ее в плену, отвлечь его внимание, проскользнуть мимо него, когда откроется дверь, а потом и попытаться удрать отсюда. Разве ее тренер Вильсон не говорил всегда, что у нее хорошая скорость и прекрасная реакция? Разве ей не удастся увернуться от этого хромого типа? Надо бежать отсюда…

И тут она вздрогнула, услышав, как поворачивается ключ в замке. Не может быть!

В отчаянии она осмотрела комнату. Ничего похожего на оружие здесь не было.

Дверь резко отворилась, и Стаси в ужасе прижалась к стене.

В комнату быстро вошел человек, которого она никогда прежде не видела.

 

Глава 52

Дверь за Дилоном и его спутником закрылась. Они вошли в здание, на вид неотличимое от других окружавших его двухэтажных складских помещений. Йел и Дэвид ускорили шаг.

— Наверное, нам надо подождать здесь и послушать, если только вы не готовы к прямому столкновению с ними, — предложила Йел.

— Пока нет, — проронил он. — Надо бы проверить черный ход.

Когда они обошли здание, им пришлось тут же остановиться и прижаться к его стене, пытаясь остаться незамеченными. Во дворе против черного хода стоял белый грузовик, а между ним и входом в здание выстроилась цепочка рабочих, сгружавших и передававших друг другу чемоданы и контейнеры.

— Посмотрите на их значки. — Голос Йел звучал очень тихо.

Дэвид молча кивнул. Он тоже заметил значки на поясах рабочих, и ему стало не по себе: они были ему уже неприятно знакомы. Даже на расстоянии он различил ту же башню, в которую ударила молния, что и на картах Таро.

— Мы их нашли, — прошептала Йел. — Нам надо войти сюда.

— Тогда мы последуем за Дилоном, — заметил он.

— А как же тогда Стаси?

— Видимо, здесь какая-то штаб-квартира Понимающих. Значит, тут может быть и Криспин вместе с нею. Может быть, и телефонный звонок не понадобится.

— И мы обретем преимущество внезапности, — добавила Йел. Она достала свою карту Таро, и Дэвид последовал ее примеру.

— В таком случае надо, как нам и подобает, войти через главный вход, — насмешливо произнес он. — А вы, — продолжал он, обращаясь к Йел, — хотите непременно идти со мной? Вы ведь можете вернуться на Тринити-сквер.

— Я же сказала: мы все время идем вместе, помните?

Они приблизились к передней двери, и Йел дернула за ручку.

Дверь была заперта.

— Сезам, откройся, — проворчал Дэвид. Он постучал в дверь, потом, заметив глазок, приложил к нему карту Таро.

Дверь отворилась почти сразу. У входа стоял вооруженный верзила, по сложению похожий на Джилиса, производивший не менее внушительное впечатление, чем небольшой броневик. Он протянул руку за картами Таро. Будто во сне, Дэвид следил, как охранник изучал их карты. Но это был не сон, а кошмар наяву. Дилон оказался сектантом, оказался предателем!

Дэвиду стоило большого труда не выдать себя в этот момент. Охранник вернул им карты и отступил в сторону, пропуская их.

— По коридору направо, — сказал он. — Багаж есть?

— Весь устроен, — ответил Дэвид. С невозмутимым видом, как человек, которому некуда спешить, он прошел в указанном направлении, обняв Йел за талию.

Помещение было почти пустым, если не считать еще нескольких вооруженных людей, видимо, также «Черных ангелов». В полумраке виднелись контейнеры с бутылками и продуктами.

Они дошли до конца коридора и оказались перед деревянной дверью, за которой по идее следовало находиться кабинету менеджера.

На самом деле никакого кабинета за нею не было. Новое помещение напоминало вестибюль станции метро. Крутая каменная лестница, скудно освещенная небольшими лампочками, вела вниз, в подземелье.

Хорошо, что Дэвид давно поборол страх перед высотой. Иначе он не решился бы спуститься вниз по такой лестнице, да еще в полумраке. Разумеется, конец лестницы отсюда был неразличим.

Понуждаемый чувством отчаянной решимости, Дэвид стал спускаться вниз. Йел шла позади него. Он не сомневался, что Дилон всего несколько минут назад прошел тем же путем. В воздухе даже до сих пор не рассеялся запах одеколона «Арамис», которым пользовался его бывший друг.

Йел шла позади. Она никак не показала робости, хотя сам Дэвид шел вниз не без страха.

Между тем лестнице конца не было видно.

— Представляю себе, как дерьмово будет подниматься вверх, — услышал он шепот Йел за спиной.

Дэвид подумал, что им, не исключено, придется бежать наверх, спасаясь от шайки «Черных ангелов», но вслух он этого не сказал.

У Йел закоченели ноги в босоножках. Она много раз участвовала в раскопках на глубине, но ни разу не сталкивалась ни с чем подобным этой странной и неприятной подземной лестнице, казавшейся бесконечной.

Когда у них уже возникло впечатление, что они обречены вечно спускаться в никуда, они обнаружили перед собой бетонную лестничную площадку.

Но чувство облегчения оказалось преждевременным. Они видели справа от себя только запертую металлическую дверь, а дальше снова начиналась лестница, ведущая вниз, но на сей раз перед ними была металлическая винтовая лестница, уходившая в толщу камня.

— О Господи! — воскликнула Йел.

Дэвид никогда не видел ничего подобного. У него возникло ощущение спуска в преисподнюю, и он даже не удивился бы, оказавшись на берегу реки Стикс.

— За вами выбор… дверь или лестница, — тихо сказала Йел.

Дэвид выбрал дверь, но все попытки открыть ее оказались безуспешными.

— Нам будет слишком трудно взломать ее, — сдался он. — Попробуем продолжить спуск.

— Интересно, — заметила Йел, — сколько же лет им понадобилось для сооружения такого глубокого туннеля. — Голос ее звучал хрипло. Она прислонилась к каменной стене, переводя дух. Все ее ушибы горели огнем. Она удивлялась, как Дэвиду не пришло в голову, отправляясь на эту встречу, не захватить с собой оружия. — Думаю, поздно напоминать, что мы выступаем против Понимающих без оружия, — проронила она.

— Зато правда на нашей стороне, не так ли? — невесело пошутил Дэвид. Он уже сам раскаивался, что не купил хотя бы перочинного ножа, но сожалеть об этом было действительно поздно. — Будьте осторожны, ступеньки здесь скользкие.

— Конденсация, — отметила Йел, осторожно ставя ногу на верхнюю ступеньку.

Неожиданно откуда-то сверху донеслись приглушенные голоса. Следующие гости подземелья спускались вслед за ними.

«Они-то наверняка знают, куда идти», — подумала Йел.

Они продолжали трудный спуск по скользкой винтовой лестнице. Дэвид еще никогда не бывал так глубоко под землей. Удастся ли им снова увидеть свет дня? Он старался не думать об этом, заставляя себя вспоминать о Сокровенных праведных. Ведь пока жив хотя бы один из них, у мира есть надежда.

Теперь уже откуда-то снизу доносился гул голосов и шум воды.

— Уж не опоздали ли мы на их торжество? — усмехнулась Йел.

— Будем надеяться, они не сразу узнают в нас незваных гостей, — ответил Дэвид.

Через несколько минут лестница наконец привела их в обширную, слабо освещенную пещеру. У дальней стены стояли две огромные бронзовые скульптуры — змеи-уроборо. Они обрамляли двустворчатую дверь и сами казались чуть ли не маленькими на фоне скалистой стены позади них. Но прежде всего внимание Дэвида привлекла огромная каменная колонна, стоявшая отдельно и увенчанная чем-то вроде балкона. Она напоминала сторожевой пост или еще, как показалось Дэвиду, ватиканский балкон. Они вполне могли ожидать, что сюда поднимется вождь Понимающих, чтобы приветствовать своих почитателей.

Однако за балконом Дэвид заметил стеклянную дверь. Значит, там находилась комната. Возможно, туда и вела запертая дверь, которую они видели на площадке. Ему даже показалось, он различил чью-то фигуру за стеклянной дверью.

И только теперь они заметили в десяти футах от них стол, вроде тех, которые стояли в вестибюлях гостиниц. Худая, как спичка, темноволосая женщина, сидевшая за столом, настороженно смотрела на пришельцев. Ее темно-красное платье украшала хрустальная брошь в виде уроборо.

Позади нее, широко расставив ноги, стоял один из «Черных ангелов». Он и сам был одет в черное, на поясе у него висел пистолет, а взгляд его холодных стального цвета глаз был хладнокровным и беспощадным.

Женщина нетерпеливо махнула рукой в их сторону:

— Идите сюда. Вы последние пришли отмечаться. Мы должны проверить ваши паспорта.

 

Глава 53

Криспин несся по коридору, налетая на встречных, но не обращая на это никакого внимания. Добравшись до задней лестницы, ведущей в нижние ярусы, он устремился вниз, рискуя сломать и вторую ногу.

Ярость душила Криспина. Куда, черт побери, девался Шеферд? Вздумал с ним шутки шутить? Рауль доложил: Шеферд со своей израильтянкой прибыли в аэропорт Хитроу два часа назад. Ну и какого черта он не явился на Тринити-сквер и не позвонил ему по телефону? Рауль и Энрике обыскали там весь парк — никаких следов! И ни одного звонка!

Может быть, ему надо дать послушать вопли его девчонки, чтобы он стал сговорчивее?

Добравшись до нужной двери, Криспин выхватил ключ из кармана и вставил его в замочную скважину, но, к его изумлению, дверь открылась, прежде чем он успел повернуть ключ.

Что это значит?!

Комната была пуста. Не веря своим глазам, Криспин осмотрел всю комнату. Ни на койке, ни на стуле, да и вообще — нигде никого!

Он зарычал от злости, как зверь.

— Она пропала! — заорал он, ворвавшись на командный пункт «Черных ангелов» этажом выше. — То есть как это — кто? Последняя из Сокровенных. Найдите ее!

Через минуту раздался сигнал тревоги. Обуреваемый негодованием, Криспин снова бросился к лестнице в сопровождении десятка «Черных ангелов».

На лестничной площадке он столкнулся лицом к лицу с ди Стефано. По сравнению с возбужденным Криспином глава Круга выглядел удивительно спокойным.

— Есть разговор, Змей, — сказал он.

— Мы должны найти девчонку! — выпалил Криспин.

— О, мы найдем ее. Разве здесь есть место, где она могла бы спрятаться? — Ди Стефано усмехнулся, взглянув на Криспина. — Я не знаю, в какую игру вы с нами играете и почему вы сразу не сообщили мне имя Гильемо Торреса. Я также не спрашиваю, Змей, кто решился отправить приказ об убийстве с моего сервера. Я только одно могу сказать вам — дело сделано. Трое человек, носящих это имя, убиты сегодня. — Он удовлетворенно улыбнулся. — А корабль Джека Черла сейчас как раз входит в порт. Как видите, остается одна только эта девчонка.

— Я хочу, чтобы ее привели ко мне, когда найдут.

Взгляд ди Стефано стал ледяным.

— Ее убьют, как только найдут, — заявил он. — Вас это больше не касается, Змей. Ваша роль, я бы сказал, успешно завершена. Наступило наше время. Больше нет причин оставлять Стаси Лачман в живых. Дэвид Шеферд не смог остановить нас, и как только ее не станет, мы победим. Ваша единственная забота теперь — подготовиться к концу мира и к началу нашего царства.

Каменный потолок наверху задрожал. Оба собеседника подняли головы.

— Это Черл. — Ди Стефано посмотрел на часы и улыбнулся. — Его уже нет или сейчас не будет. Осталась всего одна.

Криспин поморщился. Еще слишком рано! Он пока не готов. Он много лет ждал этого момента. Но теперь, с тех пор как узнал о родстве Шеферда и Стаси Лачман, все для него изменилось. Теперь Криспин хотел получить камень, украденный у него, и отомстить за годы, проведенные в коме. Только после этого он совершит восхождение. Ни минутой раньше.

Он повернулся и ушел, не удостоив ди Стефано ответом. Если руководитель Круга полагает, что может остановить его, Криспина, он сильно заблуждается. Если Криспин первым найдет девчонку, то она — его трофей, и он сам решит, сколько ей останется жить.

Саутгемптон

Три дальнобойные винтовки выстрелили одновременно.

Джек Черл упал на мостовую на глазах у его потрясенных родных.

— Чистая работа, парни. До встречи в Лондоне. — Слова Бейлса прозвучали в наушниках двух других «Черных ангелов» в момент, когда они готовились скрыться с места преступления на машинах.

Сев в машину, Бейлс достал ноутбук и набрал послание:

«Дело сделано».

 

Глава 54

Дэвид и Йел молча положили карты Таро на стол. Дэвид, затаив дыхание, следил за тем, как женщина со знаком власти внимательно изучала лицевую и оборотную сторону их карт. «Она проверяет числа», — подумал он.

Она быстро набрала что-то на компьютере, потом сосредоточенно посмотрела на экран, наконец подняла голову и в упор посмотрела на Йел.

«Она не поверила», — решил Дэвид. Сердце его учащенно билось. Теперь «Черный ангел» может в любую минуту застрелить их обоих.

Он чувствовал, что и его спутница в не меньшей тревоге. «Может быть, я должен сейчас броситься вперед и сбить его с ног?» — подумалось ему.

Но тут женщина за столом грозно спросила Йел:

— Ваше имя?

При этих словах «Черный ангел» шагнул вперед, сжав рукоять пистолета.

— Какие проблемы? — спросил он.

— Проблем нет, — сухо произнесла Йел, — там есть мое имя. И у вас есть моя карта.

— В том-то и проблема, — заявила женщина. — Ваша карта предназначена для мужчины.

— Не может быть, — сказал Дэвид.

— Ясно, что вы ошиблись, — заметила Йел ледяным тоном. Если бы Дэвид не знал всей правды, он подумал бы, что она искренне оскорблена словами женщины. — Я хочу теперь же говорить с премьером ди Стефано или с Криспином Мюллером.

Впервые за время разговора женщина почувствовала себя неуверенно. Она обернулась к «Черному ангелу», словно ища поддержки.

— Скажите ему, пусть уберет руку с оружия, — заговорил Дэвид тоном, не терпящим возражений. — Ее карта при ней. Если мы последние сегодня, то ясно — больше никто не придет. — Он придвинулся вплотную к столу и продолжал, насмешливо глядя на женщину: — Или вы полагаете, кто-то из посторонних мог иметь доступ к этим картам? Подумайте своей головой.

Женщина еще колебалась — пароль Понимающих был налицо, но обнаружившееся противоречие явно смущало ее.

— Но там сказано — Пауль Райт, — заметила она.

— Паула Райт! — резко произнесла Йел. Она продолжала, повернувшись к Дэвиду: — Кто мог подумать, что в такой момент могла быть проявлена подобная некомпетентность?! Невероятно.

— Позовите-ка сюда ди Стефано, — велел Дэвид «Черному ангелу». — Он уладит это дело, не тратя драгоценного времени.

— В этом нет необходимости. — Женщина быстро открыла ящик стола и достала два золотых ключа. Дэвиду и Йел с трудом удалось скрыть радостное облегчение. — Джеймс Джилис, у вас — номер семнадцать, коридор «Д», главный этаж. Паула Райт, у вас — номер сорок два, коридор «В». Ярусом ниже, у задней лестницы.

Йел схватила свой ключ и направилась в указанном ей направлении с видом оскорбленного достоинства.

— Пойдемте, Джеймс, мы и так уже опоздали, — проговорила она.

— Нам повезло, — еле слышно произнес Дэвид, когда они отошли достаточно далеко. — А вы были великолепны.

— Я приняла игру, — сказала Йел.

Они смешались с потоком людей, заполнивших широкий коридор. Отчасти он напоминал им нью-йоркскую подземку, только гораздо хуже освещенную и выглядевшую более зловеще, а воздух здесь был спертым и тяжелым. Несмотря на это, настроение у большинства обитателей туннеля было приподнятым, даже радостным.

Дэвид прежде никогда не видел ничего подобного. Бункер оказался гораздо обширнее, чем он ожидал, даже если учесть, что тайные карты Таро выпустили для двух тысяч человек.

«Где же в этом проклятом лабиринте искать Стаси?» — думал Дэвид, глядя на радостные лица встречных. Все они выглядели как обычные люди, но каждый из них был врагом — врагом Стаси и всего мира. Со Стаси была связана теперь единственная надежда на поражение секты, но он понятия не имел, где ее найти.

Они прошли мимо большой аудитории, затем — мимо столовой и кухни.

К их радости, никто из встречных не обращал внимания на пришельцев, только некоторые улыбались им, словно знакомым. Впрочем, сегодня здесь многие улыбались и кивали друг другу.

Внезапно раздался рокот, каменные стены слегка задрожали, и Дэвид и Йел с беспокойством посмотрели наверх.

— Что это было? — спросила Йел.

— Не знаю, но мне не понравилось, — ответил Дэвид. — Нам вообще надо бы найти Стаси и выбраться отсюда побыстрее.

В окружавшей их толпе странное происшествие вызвало скорее прилив энтузиазма. Раздался резкий и громкий сигнал, оповещавший обитателей подземелья о чем-то важном.

— Должно быть, уже время! — возбужденно крикнул какой-то мужчина.

— Пора в аудиторию! — услышали они радостный женский голос.

— В аудиторию! Вперед, к победе! — раздались новые крики.

Все бросились туда, откуда только что ушли Дэвид и Йел, они же продолжали свой путь к задней лестнице.

Дэвид чувствовал все возраставшую тревогу. Драгоценное время уходило, а он понятия не имел о том, где искать Стаси в этой адской дыре. Правда, теперь, когда ее обитатели соберутся в своей аудитории, они с Йел смогут, очевидно, заняться поисками без лишних помех.

И тут он увидел, как из обоих концов коридора к ним бегут «Черные ангелы» с пистолетами. Они с Йел застыли на месте. Но, к их удивлению, охранники пробежали мимо. Задержался лишь один, спросивший у них:

— Не видали здесь девчонку-подростка, блондинку, в сером свитере?

Конечно, речь шла о Стаси! Дэвид покачал головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Идите в аудиторию, — велел им «Черный ангел». — Нам нужно, чтобы в коридорах было пусто и никто не мешал искать ее. Если она вам попадется, хватайте ее и тащите к столу в приемной. Она последняя из Сокровенных.

— О, конечно, конечно! — закивала Йел с видом полной готовности исполнить поручение.

— А как она смогла убежать? — спросил Дэвид, снова обретя дар речи.

— Мы бы и сами хотели знать, — мрачно ответил охранник и подозрительно посмотрел на Дэвида: — А куда вы вдвоем направлялись?

— Я кое-что забыл у себя в номере. — Дэвид показал ему ключ.

— Оставьте это. Нам нужны пустые коридоры.

Дэвид выругался про себя, но они с Йел повернули назад и сделали вид, будто выполняют приказание. Однако как только «Черные ангелы» скрылись, Дэвид и Йел устремились к задней лестничной площадке, горячо надеясь, что на сей раз им никто не помешает.

Но в конце коридора они увидели: там, за площадкой, начинаются еще шесть узких коридоров, обозначенных литерами от А до Е.

— Отведенные нам комнаты там. Скорее всего это просто спальни, — предположила Йел.

У Дэвида упало сердце. Это заведение оказалось даже обширнее, чем на первый взгляд. Каждый коридор казался бесконечным, содержал десятки комнат, и за каждой из дверей могла оказаться Стаси!

Инстинкт подсказал ему — надо спуститься вниз.

— Давайте сначала поищем на нижнем ярусе. А потом поднимемся сюда, — сказал он, направляясь к задней винтовой лестнице.

Когда они спускались по ней, звук сигнала затих. На нижнем ярусе оставалось только несколько охранников, обходивших комнаты в коридорах, отмеченных литерами в алфавитном порядке, как и на верхнем ярусе.

— Вот, смотрите. — Йел указала ему на план, нарисованный на стене лестничной площадки. — Благодаря ему мы сможем сберечь немного времени.

— Вот этот балкон мы с вами видели, — заметил Дэвид, стараясь быстро просмотреть чертеж. — Он ведет в ситуационный центр.

— Вроде командного пункта, — сказала она. — Вдалеке от основного помещения и, вероятно, почти недоступен.

Йел беспокойно оглянулась назад. «Черные ангелы» постепенно удалялись от них, осматривая номера в коридоре «Д».

— Начальство, видимо, собирается там, — заметил Дэвид, изучая план. — Может быть, там Криспин держал Стаси.

— Она может быть и внизу, — возразила Йел. — Там, под холлом — коллектор мусора. И еще вентиляционная комната, и еще… А это что такое? — Она указала на кружок за лестницей с надписью «За пределом». — Как вы думаете, что бы это значило?

— Остается это сейчас узнать, — решил Дэвид.

Когда они увидели табличку «За пределом» позади задней лестницы, стало ясно — она относится к какому-то подземному колодцу, огражденному решеткой безопасности.

— Ну, здесь тупик, — обронил Дэвид, бросив мрачный взгляд на бездонный колодец.

— А здесь коллектор мусора. — Йел показала на металлический куб, стоявший в тени в коридоре. Дверь была заперта. Дэвид стал карабкаться вверх по приставной лестнице, чтобы перелезть через стенку. Йел озиралась по сторонам. К счастью для них, пока вокруг никого не было.

— Поторопитесь, — напомнила она Дэвиду, когда он достиг верхней ступеньки. Она понимала: Дэвид хочет все здесь обыскать. Но с другой стороны, чем дольше они будут возиться, тем скорее их могут раскрыть. Она замерла, когда он открыл крышку люка наверху, и немного успокоилась, только когда он стал снова спускаться вниз.

— Там тоже никого нет, — объявил он. — Где она может прятаться?

Услышав какое-то странное шуршание, Дэвид и Йел повернули головы и увидели большую крысу, выскочившую из небольшой ниши в каменной стене. Прежде они не заметили это сравнительно небольшое углубление, тем более поверхность стены сама по себе являлась неровной.

— Там что-то есть, — сказал Дэвид. — Где крысы, там неподалеку всегда есть пища.

Они бросились туда, и оба одновременно заметили дверцу в стене без каких бы то ни было опознавательных знаков и надписей, и ее вполне можно было не заметить в отдаленном конце бункера.

«Лучшее место для удержания заложников», — подумала Йел.

Дверь была приоткрыта. Йел растворила ее, и они почувствовали слабый запах лекарств. Комнатушка, похожая на кладовку, оказалась пустой. Дэвиду удалось нащупать выключатель на стенке, и слабая лампа дневного света осветила комнатку. Там стояли стул, тумбочка и незаправленная койка, на ней — поднос с остатками бутерброда с сыром.

— Ее держали здесь! Мы разминулись, может быть, на несколько минут! — воскликнул Дэвид в отчаянии.

— Посмотрите! — Йел опустилась на колени и подняла с пола желтый резиновый браслет с надписью «Целься высоко».

— Это ее, — выдохнул Дэвид. — Я сам купил его ей прошлым летом.

Он посмотрел на желтую вещицу и затем надел браслет на свою руку. Хотя он был мал ему и давил на запястье, но все же это была вещь Стаси.

— Она ведь была здесь! А этот мерзавец…

— Почему вы не наверху? Что вы тут делаете? — Дэвид и Йел резко обернулись, услышав чей-то низкий голос.

Дэвид не мог узнать «Черного ангела», направившего на них пистолет, но он сразу узнал стоявшего в дверях коренастого широкоплечего человека.

Альберто Ортега, бывший генеральный секретарь ООН.

Дэвид однажды встречал его в приемной Белого дома, еще когда отец был жив, когда у Ортеги состоялась официальная встреча с его отцом, Ванемейкером и еще несколькими сенаторами США. Он вспомнил: Ванемейкер — тоже из секты. Интересно, кто кого из них втянул туда?

— Дэвид Шеферд? — Ортега поднял брови. — Как вам удалось сюда попасть? Ну да это, по сути, не важно. — Он снял передатчик с пояса и добавил: — Через полминуты здесь будет тьма «Черных ангелов». Но думается, для вас двоих будет достаточно и моего друга Домино.

Рыжеволосый «Черный ангел» улыбнулся улыбкой популярного артиста.

— И я получу вдвое больше удовольствия, чем когда устранил вашу домоправительницу, — сказал он.

«Так, значит, все-таки не Дилон убил Еву», — пронеслось в голове у Дэвида.

— Надеюсь, ваша «Книга имен» при себе? — спросил Ортега, сделав шаг вперед.

— Возьмите ее прямо сейчас! — И Дэвид, размахнувшись саквояжем, как бейсбольной битой, выбил передатчик из руки Ортеги, а вслед за тем Дэвид бросился на него, нанеся удар кулаком по его самодовольной физиономии. Прежде чем тот успел опомниться, Дэвид ударил его снова, разбив губу и выбив несколько зубов. Ортега повалился назад, сбив с ног Домино. Дэвид, воспользовавшись моментом, попытался вырвать пистолету Домино. Раздался выстрел, и Дэвид услышал за своей спиной проклятие Йел. Дэвид ухватился за раскаленный ствол. Он продолжал борьбу за оружие, не обращая внимания на боль в руке.

Домино вывернул его руку так, что у Дэвида потемнело в глазах и он вскрикнул от боли, заставив врага улыбнуться.

— Убей их! — зарычал Ортега, пытавшийся встать на ноги. Лицо его заливала кровь. Йел бросилась на него и снова сбила с ног, после чего нанесла ему удар своим ключом в левый глаз, прежде чем он успел защитить лицо. Затем она нанесла второй удар, на сей раз вонзив ключ в яремную выемку на его шее. Дэвид услышал вопль врага как будто во сне. Все его чувства притупились от сильной боли. Он и Домино продолжали биться за оружие, нанося друг другу тяжелые удары. Его ребра трещали так, словно его ударили тараном. Извернувшись, Дэвид нанес удар противнику в адамово яблоко и на мгновение увидел, как лицо врага исказилось от боли. Но уже через секунду Домино снова улыбался, и так, с улыбкой, он обрушил свой пудовый кулак на голову Дэвида.

В глазах у него потемнело, он рухнул на колени. Его враг прицелился ему в голову. Но за спиной «Черного ангела» неожиданно возник еще один человек. Он обеими руками нанес удар в голову Домино камнем размером с арбуз.

Дэвид в изумлении посмотрел на своего избавителя. Ему показалось, что после удара по голове у него произошло расстройство зрения. Но видение не рассеялось. И как ни странно, зрение, похоже, не обмануло его.

Над телом Домино действительно стоял Дилон Макграт.

 

Глава 55

Здесь оказалось так темно, что Стаси, ползком пробиравшаяся по металлическому туннелю, не видела даже собственных рук. Тот, кто ее освободил, предупредил, чтобы она вела себя очень тихо и двигалась вперед медленно, но верно. Однако скрип и скрежет металла, сопряженный с каждым ее движением, пугал ее. Она боялась, как бы ее не услышали внизу.

— Вентиляционное отверстие узкое и, может быть, очень пыльное, — предупредил ее тот человек. — Тебе придется долго пробираться через него, пока ты не увидишь вход в другой коридор, направо. Поверни туда и продолжай свой путь. Он будет еще долгим. В самом конце его я встречу тебя. Что бы ты ни услышала по дороге, не обращай внимания, продолжай идти до конца и жди меня. Поняла?

Стаси едва ли поняла все, что он говорил. А сейчас она вся задрожала, услышав резкий сигнал тревоги. «Человек-лев узнал, что я сбежала», — поняла девочка. Она старалась не думать о том, что он уже начал искать ее. Сейчас Стаси оставалось только положиться на незнакомца, выпустившего ее, и надеяться, что она когда-нибудь еще сможет увидеться с мамой и с Дэвидом. Хоть бы все как-нибудь обошлось!

Она заставила себя продолжить свой путь. Наконец направо от нее стена закончилась, и Стаси не без труда смогла повернуться и вползти в боковой туннель. Во рту у нее пересохло, в пропыленном воздухе было трудно дышать, руки занемели от холода. Ей хотелось кричать, но кричать было нельзя. Тогда ее найдут человек-лев и человеке глазами разного цвета. Надо все делать тихо. Она не успела далеко продвинуться по второму туннелю, когда услышала голоса. Неужели ее обнаружили? Стаси застыла на месте, парализованная страхом.

Когда она прислушалась, то поняла — голоса были женскими, причем женщины о чем-то спорили между собой. Не те ли это, чей плач она слышала раньше? Но теперь они не плакали. Она стала различать слова и фразы:

— Пусть приходят за нами. Мы пустим в ход ногти и зубы.

— У нас есть ножи, которые мы украли с подносов с едой. Мы наточили их о камень.

— Мы сможем убить хоть кого-то из них, прежде чем они убьют нас!

Но были и другие голоса, плачущие, умоляющие:

— Если вы станете с ними драться, они убьют нас всех.

— О Господи, я не хочу умирать!

Стаси содрогнулась. Кто они? Пленницы, как она сама? И что ожидает их? Она вспомнила напутствие своего освободителя: «Что бы ты ни услышала, не обращай внимания, продолжай идти до конца…»

Но Стаси почувствовала — она не в силах так поступить. «Я не могу просто бросить этих женщин», — подумала она в отчаянии. Повернуть назад в туннеле она не могла и начала медленно пятиться назад, к тому месту, откуда слышались голоса.

 

Глава 56

Дэвид толкнул Дилона так, что тот ударился о притолоку.

— Какого черта ты тут делаешь? — зло спросил он.

— Спасаю твою жизнь. Между прочим, мог бы меня и поблагодарить.

— За что это? За попытку уничтожить весь мир? Так вот куда тебя завела твоя метафизика, «пастор»! Это ты украл мой паспорт, когда впустил это чудовище в мою квартиру, чтобы убить Еву?

— Еву? Она убита?! Боже правый! — Кажется, Дилон был искренне потрясен услышанным. — А ты, похоже, считаешь, твой друг не должен здесь оказаться. Но в любом случае нам лучше обсудить все проблемы наверху, пока мы еще в состоянии отсюда выбраться.

Йел стояла рядом с Дэвидом, держа в руке пистолет Домино.

— Дэвид, он ведь спас твою жизнь, — осторожно произнесла она.

Он молчал. В его голове плохо вязалось все это — его спасенная жизнь, убийство Евы, пропажа паспорта и само появление Дилона здесь.

— Берегись! — крикнул его друг, заметив, что Домино протянул руку к ноге Дэвида. Дэвид обернулся и ударил врага ногой в челюсть. После того как Домино снова свалился на пол и впал в беспамятство, все трое побежали к задней лестнице.

— Да ты-то что здесь делаешь? — снова спросил Дэвид.

— Это долгая история. После того как ты рассказал мне о древнееврейской надписи на твоем агате, я сам кое-что вспомнил в этом роде. Я просмотрел книгу по еврейской магии, пытаясь отыскать сведения о драгоценных камнях… — Он умолк на мгновение, чтобы перевести дыхание. В это время они начали подниматься по ступенькам.

— Продолжай, — велел Дэвид, сам тяжело дышавший после быстрой пробежки.

— Там оказалась глава о камнях на наперснике верховного жреца. Несколько лет назад я познакомился в Риме с неким епископом. Его обвиняли в растлении мальчиков, для которых он устраивал благотворительные завтраки… Но прежде всего мне запомнилось его кольцо с рубином, содержащим какую-то надпись на иврите.

— Рубин с наперсника Аарона! — ахнула Йел.

— Я сумел попасть в его сельскую резиденцию в Шотландии и отобрал у него камень, — продолжал Дилон. — А потом нашел в его дорожном чемодане странную карту Таро. Я отправился в Лондон тем же рейсом, которым собирался лететь он. А в аэропорту Хитроу я случайно набрел на немца с такой же картой. Я пошел дальше вместе с ним, и он привел меня сюда. А теперь ты расскажи, что здесь такое делается. — Они были на полпути к следующей лестничной площадке. Все трое остановились немного передохнуть.

— Стаси здесь, — заговорил Дэвид. — Эти маньяки пытаются уничтожить весь мир. Те голоса… те имена, что я слышал тогда, — это имена людей, которых эти чудовища хладнокровно убивали. Стаси — одна из их жертв, возможно, последняя оставшаяся в живых… Нам необходимо найти ее и вызволить отсюда.

— Боже, помоги нам! Где же она? — спросил Дилон.

— Этого я не знаю. Будем надеяться, Господь откроет это тебе, прежде чем они схватят и убьют нас самих.

 

Глава 57

Голоса стали громче. Стаси поняла — она двигалась туда, куда надо, только плохо представляла себе, каким образом сможет освободить плачущих женщин. Пропыленный воздух душил ее. Дышать становилось все труднее.

Когда Стаси снова доползла до угла, голоса стали звучать так громко, как будто женщины находились прямо под ней. Она попыталась нащупать крышку люка на одной из соседних стен. Ей казалось, нечто подобное должно быть здесь непременно.

Поворот обратно за угол первого туннеля оказался делом еще более трудным, чем первый поворот. Стаси с трудом протиснулась обратно в первый туннель и вскоре действительно нащупала крышку люка, вроде той, которую открыл перед ней человек, показавший ей тайный путь.

Осторожно, затаив дыхание, Стаси взялась за ручки и стала постепенно сдвигать крышку. Она была тяжелой, но когда девочке удалось сдвинуть ее на несколько дюймов, она смогла заглянуть в нижний туннель. Женщины находились там.

— Ты можешь драться и умереть, Ирина. А я хочу остаться в живых, — рыдая, произнесла одна из них.

— Будь трусишкой, если хочешь, Луиза, — ответила другая, — а я хочу вернуться к своему Марио и готова погибнуть за такую возможность.

Стаси сдвинула крышку на последние несколько дюймов. Отверстие здесь было такого же размера, как и то, в которое она пролезла в первый раз. Однако, как ей показалось, здесь было очень высоко. С тяжелым вздохом Стаси свесила ноги вниз и уперлась локтями в стенки.

«Надо представить, будто я Майкл Джордан, совершающий свой прыжок», — твердила она себе, осторожно ухватившись руками за края отверстия. Она помедлила немного, потом отпустила руки.

Стаси тяжело приземлилась на металлический пол. Ногу пронзила боль, но у Стаси не было времени для отдыха. Этот нижний туннель очень напоминал тот, в котором ее держали в плену. Коридор был пуст.

Стаси с трудом поднялась на ноги и, прихрамывая, пошла туда, откуда слышались голоса женщин. В коридоре висели картины, мрачные и темные, изображавшие змей или какие-то странные символы. Вскоре девочка увидела железные ворота, тоже мрачного и неприятного вида, похожие на ворота тюрьмы.

Наконец за воротами она увидела тех, кого искала, — несколько десятков женщин, запертых в огромном помещении. Там стояли койки, как в спальне. Женщины, изможденные и бледные, похоже, долгие месяцы не видели солнечного света. Большинство женщин явно моложе мамы Стаси, а некоторые, казалось, ненамного старше ее. Но все они горбились, как старушки, а волосы у них растрепались.

Одна из пленниц охнула, увидев Стаси, стоявшую у железных ворот. Через минуту все, кто находился внутри, столпились у ворот, изумленно глядя на девочку, появившуюся словно из-под земли.

— Кто ты? — спросила та, которую называли Ириной. Она была хороша собой, черноволосая, с большими глазами и длинными ресницами.

— Я Стаси. А вы… кто? Как вы там… оказались?

— Меня зовут Ирина. — Подняв глаза к небу, молодая женщина прошептала: — Благодарю тебя, милосердный Боже! — Она снова посмотрела на Стаси с волнением и надеждой. — Мы пленницы. Помоги нам. Там должен быть ключ.

— Где он? — Стаси осмотрелась, не обнаружив на стенах ни полок, ни крючков.

— Он там, в туннеле, за одной из картин. Торопись!

— За которой?

— Мы не знаем, — услышала Стаси голос другой женщины. — Мы только знаем, что они достают ключ из-за одной из этих картин.

Стаси одну за другой приподнимала странные картины, висевшие в коридоре, но, к своему отчаянию, ключа не находила. Каждую секунду здесь мог кто-то появиться, и тогда ее схватили бы снова. С большим трудом ей удалось приподнять самое тяжелое из полотен, и тут она увидела висевший на гвозде черный ключ в форме буквы F.

Стаси схватила ключ дрожащей рукой и побежала к железным воротам, несмотря на боль в ноге. Из-за дрожи в пальцах она долго не могла вставить ключ в замок, но наконец справилась с ним и повернула в замке. Ворота отворились, и ее едва не сбили с ног женщины, бросившиеся бежать из места своего заточения. Только Ирина остановилась рядом со Стаси, поцеловала ее в щеку, взяла за руку и сказала:

— Беги с нами, наш маленький ангел!

 

Глава 58

— Должно быть, у вас есть план действий? — спросил Дилон. Они продолжали подниматься по лестнице.

— Я бы со своей стороны выслушал ваши предложения, — возразил Дэвид, вытирая пот со лба.

— Надо завладеть их драгоценными камнями.

— Вы их видели? — спросила Йел.

— Видел два, под стеклом. Они хранятся в особой комнате, позади балкона, там, где собираются «большие шишки».

— Вы там были? — изумился Дэвид.

— Видел мельком. Я ведь притащился сюда со своим «новым другом». Когда мы шли с ним по лестнице, открылась стеклянная дверь, и оттуда высунулся один из его коллег и пригласил его зайти и поговорить. Я дошел только до дверей, но камни под стеклом заметить успел.

— А их легко взять? — заинтересовался Дэвид.

— Достаточно разбить стекло. Но вот попасть внутрь… — Дилон хмуро покачал головой. — Я шел вниз, рассчитывая найти что-нибудь — топор, металлическую трубу, что-то в этом роде. А вместо этого нашел друзей.

Йел слабо улыбнулась и протянула ему руку, запачканную кровью.

— Йел Харпас, — представилась она.

— Я виноват. Не могу понять, что со мной вдруг случилось, — сказал Дэвид, обращаясь к Дилону. — Мне следовало доверять тебе. Прости.

— Пригласи меня на три следующие экскурсии, и будем считать, мы квиты, — предложил Дилон.

Внезапно внизу послышался топот ног.

— Надо уходить отсюда, — с беспокойством сказал Дэвид. Они уже достигли главного яруса, повернули туда и направились было к аудитории, но тут они увидели пятерых или шестерых «Черных ангелов», направлявшихся прямо к ним.

— Что там происходит? — услышали они женский голос.

Дэвид сразу узнал его, хотя и не поверил своим ушам. Позади команды охранников с видом королевы шествовала Кэтрин Ванемейкер.

Неужели он действительно видит ее? Ту самую женщину, утешавшую мать Дэвида после того, как она овдовела, ту самую, по праздникам всегда готовившую вальдорфский салат, хотя ел его обычно только Дэвид?

— Почему Джад не с вами? — спросил он сквозь зубы. — Могли бы организовать настоящую семейную встречу.

Она язвительно засмеялась в ответ:

— Джад знает только, что я в Джорджтауне, по делам.

«Значит, он ничего не знает», — подумал Дэвид.

— Джад позвонил вам после того, как мы вышли из ресторана в Нью-Йорке. Ведь нас выдали вы, а не он, не так ли? — С этими словами он бросился к ней, схватил ее за плечи и развернул лицом к «Черным ангелам».

Йел тут же приставила к шее Кэтрин дуло пистолета, некогда принадлежавшего Домино. Дилон также повернулся лицом к нападавшим.

— Стойте, иначе она будет убита! — крикнул Дэвид. И тут же они услышали топот ног на лестнице. Через несколько мгновений их с двух сторон окружили «Черные ангелы».

Кэтрин попыталась вырваться, и Дэвид стиснул ее сильнее.

— Еще одно движение, и я выстрелю! — предупредила ее Йел.

— Где моя дочь? — потребовал ответа Дэвид.

— Даже если бы я знала это, не сказала бы тебе. Брось это, Дэвид. У вас нет шансов на победу.

— Где Мюллер?

Она не успела ответить. «Черные ангелы» вдруг на минуту забыли о противниках. Общее внимание привлекла к себе орда женщин, которые, сбежав с лестницы, устремились прямо к ним.

— Это еще что? — изумленно спросил Дилон. Женщины неслись так, словно их преследовали все демоны ада.

— Загоните их обратно! — закричала Кэтрин, обращаясь к охранникам.

— Прежде ответьте, где Криспин Мюллер! — рявкнул на нее Дэвид. — И где он прячет Стаси.

Йел сняла пистолет с предохранителя. В туннеле уже началась сутолока.

— Где Стаси?! — вновь закричал Дэвид, тряся Кэтрин за плечи.

Увлекаемая толпой женщин, бежавших по лестнице, Стаси сквозь шум и гам услышала, как кто-то ее зовет. Голос Дэвида!

— Дэвид! — крикнула девочка в ответ и споткнулась на ступеньках, но Ирина поддержала ее.

Стаси понимала: падать нельзя. Ее затопчут. Женщины бежали, словно взбесившееся стадо из старого ковбойского фильма. Лишь бы добежать! Лишь бы Дэвид действительно оказался здесь!

Когда лестничный пролет закончился, она вместе с другими очутилась в коридоре вроде нижнего, только полном людей.

И среди них она действительно увидела Дэвида!

Она громко позвала его, и он в изумлении повернул голову и увидел ее. Потом его взгляд стал радостным. Все происходило, как в замедленной киносъемке. Стаси вырвала руку из руки Ирины и бросилась к Дэвиду.

Но тут кто-то схватил ее сзади и приподнял над полом. Она завизжала, пытаясь вырваться, и увидела, как Дэвид оттолкнул женщину, которую он удерживал до этого, и бросился к падчерице.

— Пустите меня! — закричала Стаси. Она повернула голову, увидела лицо того, кто ее схватил, и похолодела.

Тот самый человек с разными глазами! Тот, кто убил Хатча и ранил ее мать.

— Дэвид, спаси меня! — завопила Стаси. И тут еще один человек кинулся на Дэвида, а затем загремел выстрел.

Дэвид упал вниз лицом, ударившись о металлический пол. Услышав выстрел, он попытался поднять голову, но два охранника прижали его к полу. Он успел увидеть, как один из «Черных ангелов» вырывает пистолет у Йел и как Дилон отбивается от ударов. Отчаяние овладело им.

— Доставьте Сокровенную в ситуационный центр! — приказала Кэтрин. Охранник, удерживавший Стаси, скомандовал:

— Вы двое — держите Шеферда, а еще двое — давайте в приемную, пока я узнаю, что Руководитель собирается с ними сделать. — Он повернулся к остальным подчиненным: — А вы чего тут стоите, как гориллы? Ступайте, окружите этих баб!

Дэвид слышал только крики Стаси. Он отчаянно пытался вырваться от двоих удерживавших его охранников.

Ему хотелось убить ублюдка, схватившего Стаси, почти так же, как и Криспина Мюллера. «Все кончено, я ничего не сумел сделать, оказался ни к чему не годен», — в отчаянии мелькали мысли, когда его силой поставили на ноги и всех троих пленников поволокли в приемную. На щеке Йел горел шрам, у Дилона из носа шла кровь. Несколько женщин-беглянок тоже уже схватили.

Высокий, представительный брюнет вышел из аудитории и направился в их сторону. Он держался здесь как хозяин, да, очевидно, и являлся им. Дэвид почувствовал — «Черные ангелы», завидев его, вытянулись.

— Премьер-министр ди Стефано, мы нашли Шеферда, — отрапортовал Рауль. — Что прикажете с ним делать?

Ди Стефано!

Но прежде чем он успел ответить, откуда-то со стороны приемной к нему с воем бросилась такая-то женщина, похожая на разъяренную фурию. В руке у нее блеснуло лезвие ножа. Она кинулась на премьер-министра, словно пантера, и вонзила ему в грудь свое оружие с силой, неожиданной в изможденной женщине.

Лицо ди Стефано исказилось от боли. Он со стоном упал навзничь.

Ошеломленные «Черные ангелы» застыли на мгновение, затем, видимо, из-за шока, забыли о своих пленниках. Двое из них, зовя на помощь, кинулись к упавшему, а еще трое бросились на убившую его женщину.

Она же, в ярости безумия, потрясала в воздухе окровавленным лезвием, и даже охранники остановились на секунду, не решившись напасть сразу. Этого оказалось достаточно, чтобы она с воплем помчалась к лестнице, оставив их позади. Туда же бросилась и Йел. Задыхаясь, она добежала до одной из скульптур уроборо и спряталась между двумя змеями и каменной стеной. Прислонившись спиной к стене, собрав все свои силы, она уперлась руками в тяжелую бронзовую скульптуру так, как будто надеялась ее свалить.

Тем временем Дилон боролся с «Черным ангелом», только что упустившим Йел. Его правый хук сбил противника с ног. Когда тот упал на спину, Дилон прыгнул ему на грудь обеими ногами, круша ребра.

Преодолевая чувство отвращения, он завладел пистолетом поверженного врага и обернулся.

Дэвид, не помня себя, мчался к лестнице. Ему на перехват бросилась новая команда головорезов. Дэвид вскочил на парапет, но не удержался и упал на пол. Лицо его исказилось от сильной боли, но он тут же вскочил и, преследуемый охранниками, побежал к каменной башне-колонне, поддерживавшей балкон, собираясь укрыться позади нее.

Дилон поднял руку с трофейным пистолетом и сделал несколько выстрелов. Ему удалось ранить первого из преследователей Дэвида, но остальные продолжали бежать за ним. И тут Дилон услышал пронзительный крик Йел. Он с ужасом увидел, что она, вытянув руки вперед, бросилась, как таран, на бронзовую скульптуру уроборо, хотя это представляло опасность для самой Йел.

Бронзовая эмблема секты заколебалась, затем на какое-то мгновение повисла в воздухе, а потом не удержалась и с грохотом сорвалась вниз, обрушившись на охранников, преследовавших Дэвида.

В душе Дилона отчаяние сменилось безумной надеждой.

А потом он вдруг почувствовал, что по его груди струится кровь, хотя боли он не чувствовал. Он не мог понять, что и как с ним произошло. Дилон сделал шаг вперед, потом зашатался и упал. Больше он ничего не чувствовал.

Поле боя осталось за Йел. Она вынула пистолет из руки убитого ею «Черного ангела» и направилась к лестнице.

 

Глава 59

«Да что же это творится там, внизу?!»

Эта мысль заставила Криспина Мюллера выбраться из ситуационного центра, где он находился. Не обращая внимания на испуганную Стаси Лачман, он, опираясь на свою трость, вышел на балкон и в изумлении окинул взглядом представшую ему картину разгрома.

Упавшая скульптура, изображавшая уроборо, накрыла собою тела нескольких охранников. В нескольких футах от них лежал еще один убитый.

Какие-то люди, видимо, прибежавшие из аудитории, суетились и что-то кричали внизу. Стоял невообразимый шум и гам.

Еще несколько минут назад Криспин видел, как ди Стефано приблизился к плененному Шеферду, и ожидал, что охранники притащат Шеферда в центр, и тогда начнется потеха.

Теперь произошло невероятное: ди Стефано лежал замертво в обагренной кровью рубахе.

Криспин не верил своим глазам. Каким образом Шеферд смог улизнуть? Как один человек сумел учинить этот хаос?

«Ну, это ненадолго», — подумал Криспин, обуреваемый яростью.

Он вернулся к дверям ситуационного центра и закричал:

— Ди Стефано убит, а Шеферда нигде не видно!

— Как это возможно? — поднял брови Одиамбо Мофулаци, южноафриканский торговец алмазами, занимавший третий по значению пост в Круге. Он вышел на балкон, посмотрел на происходившее внизу и помрачнел. — Где Ортега? И где ваш отец? Почему их нет здесь?

Не обращая на него внимания, Криспин отдал приказ:

— Рауль, приведите сюда Сокровенную. Теперь пора.

«Черный ангел», невзирая на сопротивление Стаси Лачман, без большого труда сумел выполнить его приказание. Силы покинули девочку после всего пережитого ею в тот день.

Выйдя на балкон, Рауль передал девочку Мюллеру, который с его помощью поставил ее на ограждение. Она попыталась вывернуться и спуститься обратно на балкон, но жилистые руки Криспина держали ее достаточно крепко.

— Не дергайся, или я столкну тебя отсюда, — предупредил он Стаси.

Криспин со злорадным удовлетворением увидел выражение ужаса в глазах девочки. Он упивался чувством власти.

— Чего вы еще ждете? — потребовал ответа Рауль. — Она — единственное препятствие на нашем пути к восхождению. Выполняйте обещанное.

Криспин и не подумал ему ответить. Он не хотел простого конца. Ему непременно хотелось отобрать агат у Шеферда и испытать высшее удовлетворение — заставить Шеферда смотреть на то, как будет сброшена вниз его падчерица.

Толпа, собравшаяся внизу, затихла при виде Криспина и Стаси.

— Последняя из Сокровенных! — крикнул кто-то.

— Ее захватил сам Змей.

Его прозвище передавалась внизу из уст в уста с восхищением, даже с благоговением. Лицо Криспина просияло от удовольствия. Все знают о его свершениях! Сознание этого питало его гордыню и самонадеянность.

Мофулаци вышел вперед, чтобы обратиться к толпе:

— Возвращайтесь все в аудиторию, быстро! Готовьтесь, как вас учили это делать. Наше восхождение уже близко!

Кэтрин Ванемейкер и некоторые последовали его приказу, но большинство осталось внизу — слишком интересной казалась сцена на балконе.

— Быстро, я сказал! — крикнул Мофулаци. Криспин через его плечо отдал приказ Раулю:

— Быстро найдите Шеферда и доставьте ко мне.

— Нам больше не нужен Шеферд, — одернул его Мофулаци. — Рауль, приказываю найти Ортегу и Эрика Мюллера. Они должны быть с нами в момент, когда мы сокрушим поганый мир, созданный Богом.

Криспина ослепила ярость, когда Рауль бросился выполнять приказ Мофулаци. Он с трудом удержался от желания тут же сбросить девчонку с балкона, стремясь доказать всем: он может без их разрешения исполнить то, для чего сам он приложил больше усилий, чем все.

Вместо этого он заревел так, что эхо разнеслось по всей пещере внизу:

— Дэвид Шеферд! Покажись! Жизнь, драгоценная для тебя, сейчас висит на волоске. Приди и попытайся спасти ее, если осмелишься!

Он снова и снова обводил взглядом площадку внизу, но Дэвида нигде не было. Он заметил только, как оставшиеся там Понимающие послушно отправились в аудиторию.

— Так ты испугался, Шеферд, — продолжал он. — Трусишь спасти ее? Выходи — я вызываю тебя! — Его ярость возрастала по мере того, как уходило драгоценное время, а «трус» все не появлялся. Снедаемый злобой и ненавистью, он на мгновение ослабил свою хватку, так что Стаси чуть не упала вниз. Ее вопль, как показалось Криспину, не утих даже после того, как он подхватил ее снова, чтобы удерживать в прежнем положении. — Я вызываю тебя, Шеферд! Я вызываю тебя! — повторял он.

Пот ручьями тек по лицу Дэвида, его ладони горели от кровавых ссадин от острого камня. Он осторожно, шаг за шагом, взбирался по неровной каменной задней стене проклятой башни, где находился центр. У него не было ни топора, ни кирки, ни веревки. Только пальцы, колени, ступни ног.

Он вспоминал давние наставления Хатча: «Продвигаться вперед фут за футом, не спешить, не смотреть вниз. Смотреть только на вершину».

Он не знал, где Йел и Дилон, но сейчас и о них нельзя было думать.

Нельзя было отвлекаться, следовало продолжать взбираться наверх. Дэвид слышал безумные вопли Криспина, вызывавшего его, но он отметал его слова, вытесняя их из сознания.

«Гора подобна женщине. Надо противостоять ей и стать с ней единым целым», — говорил Дэвиду Хатч в свое время, когда тот был уже достаточно взрослым, чтобы понять метафору.

Дэвид прильнул к стене. Его руки искали новую трещину. И он стал единым целым с башней.

Он услышал вопль, доносившийся сверху. Вопль Стаси! Его рука дрогнула и на мгновение повисла в воздухе. Его нога соскользнула с каменного выступа…

 

Глава 60

Криспин напрягся, услышав голос отца в ситуационном центре. Неужели уже все? Но он повеселел, услышав голос женщины, говорившей с израильским акцентом:

— Что это за место? Что вы делаете?

В ее голосе он услышал ноты страха и отчаяния и удовлетворенно улыбнулся.

— Смотрите, кого я нашел на лестнице! — объявил Мюллер-старший. Он вошел на балкон, крепко держа за руку Йел Харпас.

— Ну хорошо, — ответил Криспин, обращаясь прежде всего к Йел и Стаси. — Ваш герой должен быть неподалеку.

— Пора кончать с этим, — нетерпеливо заметил Мофулаци. — Что в этом мире зла могло задержать Ортегу?

— Ортега убит, Домино — также! — объявил Рауль, ворвавшись на балкон. — Больше нет причин ждать. Убейте ее!

Мофулаци торжественно выступил вперед.

— Теперь я принимаю командование, — объявил он. — Змей, передайте ее мне. Мне принадлежит честь последней казни!

— Ну нет! — издевательски рассмеялся Криспин. — Мы кончим это по моему приказу. Шеферд! Где ты?

— Я здесь! — Дэвид в этот момент перелез через боковое ограждение балкона. Понимающие и Йел, потрясенные его внезапным и почти невероятным появлением, повернули головы в его сторону.

Но он, казалось, видел только Криспина.

— Я решил, ты предлагаешь мне сделку, — сказал Дэвид.

 

Глава 61

Дэвид разжал окровавленную ладонь. Агат засверкал на ней, и глаза Криспина загорелись от вожделения.

— Возьми его, если осмелишься, — тихо и насмешливо сказал Дэвид. Он старался не смотреть на Стаси, не видеть ее испуганного лица, не слышать ее приглушенных рыданий… Он в упор смотрел на Мюллера, помня — сейчас все зависит от исхода их поединка. — Отдай девочку мне, а сам можешь взять агат, — продолжал он.

— Агат я все равно возьму, — зло усмехнулся Криспин, — после того как ты посмотришь на ее падение.

— Я так и думал. Ты не настоящий мужчина. Не сможешь взять камень из моей руки! — Дэвид слегка подбросил агат и снова поймал его. — Даже мальчишкой ты был дешевым пижоном. А посмотри на себя сейчас! Спрятался за ребенка! Кто же трус, Мюллер?

— Что за чушь! — взорвался Мофулаци. — Змей, отдайте мне эту девчонку! Рауль, убейте их.

Рауль поднял пистолет. Дэвид посмотрел на смуглолицего охранника и прежде всего увидел его глаза. Один глаз голубой, а другой карий. «Это он!» — пронеслось в голове у Дэвида. Шок сменился яростью.

Он оказался лицом к лицу с чудовищем, убившим Хатча, укравшим Стаси и готовящимся сейчас пристрелить Йел и его самого.

Дэвиду было нечего терять. На него нацелили пистолет, на него обратили взоры все присутствующие.

— Ты уверен, что не хочешь получить его назад? — Двигаясь, как во сне, Дэвид сделал шаг к Криспину, затем еще шаг — и агат оказался почти на расстоянии вытянутой руки от его врага.

— Я хочу получить назад потерянные годы! — заорал Криспин. — Ты жил как человек, а я лежал без чувств во тьме. Тебе эти имена достались даром. А я дни и ночи работал, пытаясь их найти!

— Бедный Криспин, — усмехнулся Дэвид ему в лицо. — Ты ведь хочешь этот камень, а? Смотри!

Криспин ахнул, увидев, как Дэвид швырнул камень вниз. И тут же раздался выстрел. (Только позднее Дэвид понял — стреляла Йел.) В считанные секунды, пока ошеломленный Мюллер пытался проследить полет камня, Дэвид бросился вперед, обнял Стаси за талию и потянул девочку на себя. Но Криспин по-прежнему держал ее мертвой хваткой.

— Дэвид! — Стаси вцепилась в его плечи. Мускулы его напряглись до боли. Он отчаянно пытался вырвать девочку у ее мучителя. И тут Дэвид увидел, как Эрик Мюллер схватил трость сына, которую тот поставил у балконной ограды. Он приготовился защититься от удара. Но удара не последовало.

Дэвид в изумлении смотрел, как Мюллер-старший огрел сына тростью по шее. Криспин вскрикнул от боли и удивления, ноги его подкосились, и он выпустил Стаси из рук. Дэвид тут же схватил девочку и снял с балконной ограды.

Мофулаци бросился на Йел, стараясь вырвать у нее пистолет, прежде чем она выстрелит во второй раз. Ее первый выстрел поразил Рауля, который, тяжело раненный в бедро и стоная от боли, пытался подняться на ноги.

Прежде чем Дэвид успел осознать произошедшее, он получил тяжелый удар по ногам. Он упал на колени и выпустил Стаси. Она едва успела отскочить, когда Криспин набросился на Дэвида и принялся колотить его.

Она застыла на месте, но очень быстро пришла в себя. Увидев, как Криспин наносит Дэвиду удары кулаком по лицу, Стаси кинулась на обидчика, впилась зубами в его руку, а руками принялась изо всей силы рвать на нем волосы. Криспин наконец сумел отшвырнуть ее в сторону, но в это время Дэвид ударил его в солнечное сплетение. Теперь они поменялись ролями. Дэвид повалил Криспина на спину и схватил его за горло.

Йел ногой ударила по ноге Мофулаци ниже колена, а потом, когда он покачнулся, нанесла новый удар — коленом в пах.

Верзила-африканец вскрикнул, согнулся вдвое и отпустил пистолет, который пытался вырвать у Йел. Прежде чем он успел опомниться, к нему бросился Эрик Мюллер и с размаху ударил «командующего» тростью по голове.

— Предатель… — прохрипел Криспин, задыхаясь и пытаясь освободить горло, стиснутое руками Дэвида. — Отец… На помощь!

Эрик снова ударил Мофулаци тростью по голове, даже не повернувшись в сторону сына.

Йел перевела дыхание. Рука ее горела после схватки с Мофулаци, но пистолет остался при ней. Она повернулась в сторону Рауля. Он так и не смог подняться, и кровь все шла из его раны. Почувствовав подступающую тошноту, Йел отвернулась и быстро направилась в помещение ситуационного центра, к освещенному стеклянному кубу, находившемуся на столе.

Там лежали два драгоценных камня с надписями на иврите — аметист и изумруд, талисманы колен Гада и Зевулона.

Стиснув зубы, Йел нанесла удар пистолетом по стеклу. Ничего не произошло. Она выругалась и снова ударила по нему изо всех сил. Стекло даже не треснуло. Йел зажмурилась, сконцентрировала внимание и представила себе, как стекло разбивается на осколки, после чего повторила удар пистолетом по стеклу. Стеклянный куб разлетелся на куски — к восторгу Йел.

Протянув руку за камнями, она порезалась об острый край стекла, но не почувствовала боли. Йел торжествующе сжала в руке аметист и изумруд.

Действительно ли засверкали драгоценные камни в ее руке, или это ей только показалось?

У Йел не было времени их изучать. Она спрятала камни под лифчиком, и электрический разряд прошел по всему ее телу.

В это время Эрик Мюллер затащил Стаси в комнату, стремясь увести ее от кровавой борьбы, происходившей на балконе.

— Йел! — крикнул Дэвид с балкона. — Выведи Стаси отсюда! «Черные ангелы» могут явиться снова.

— Нет, я не уйду без тебя! — крикнула Йел.

Эрик Мюллер подвел Стаси к стеклянной двери, ведущей вниз, и сказал:

— Ты должна идти, дитя. Весь мир сейчас зависит от тебя.

— Нет! — Она вырвалась и хотела было бежать обратно на балкон, но Эрик схватил ее за руку.

— Ты не понимаешь, — продолжал он ее уговаривать. — Тебе слишком опасно оставаться здесь. Слишком многие хотят тебя убить. Мы должны вызволить тебя отсюда!

— Уберите от нее руки! — крикнула Йел, прицелившись в него из пистолета. Но Стаси сделала протестующий жест:

— Не надо стрелять в него! Он выпустил меня из той ужасной комнаты. Он показал мне тайный выход.

Йел опустила пистолет. Ей трудно было сейчас принять правильное решение. Она сопоставила слова девочки с тем, что было известно ей самой.

Мюллер нашел ее на лестнице, когда она пыталась найти дорогу в ситуационный центр. Он убеждал ее, будто хочет помочь спасти Стаси, что в нем произошла внутренняя перемена. Он говорил — всю жизнь он слепо принимал догматы секты и искаженно воспринимал Божий мир. Он рассказал, что нашел смысл жизни в женщине по имени Элизабет, полюбив ее. А его секта всей своей деятельностью подкрепляла его новое убеждение. Ведь, постоянно уничтожая Сокровенных праведных, они истребляли добро в мире, оставляя лишь силы разрушения и зла.

Йел не очень верила ему, но Эрик Мюллер сказал: он больше не хочет разрушения мира. Он рассказал ей свой план. Они должны войти в ситуационный центр вместе и сделают вид, будто она его пленница. Но при этом он тайно оставит при себе оружие. Эрик сам нападет на своего сына, а затем на Мофулаци. Мюллер и теперь был намерен спасти Стаси, хотя жизнь его собственного сына оставалась в опасности.

— Уведите ее, Йел! — крикнул Дэвид. — Стаси, ты можешь идти. Не беспокойся, я вас догоню!

— Пошли, Стаси, — сказала девочке Йел. — Ты ведь слышала: твой отец нас догонит.

Она схватила Стаси за руку и вышла с ней через стеклянную дверь на лестничную площадку. Эрик следил за ними взглядом, не зная, на что решиться ему самому. Он пошел было за ними. Ему хотелось еще раз увидеться с Элизабет. Может быть, он сейчас спас ее — вместе со всеми людьми. Однако он тут же повернул назад, подумав о том, не надо ли помочь сыну.

Прежде чем он успел принять решение, Рауль, белый как полотно, весь в крови, с трудом поднялся на ноги.

— Предатель! — крикнул он и, подняв пистолет, выстрелил в голову Эрику Мюллеру. Тот упал.

Рауль понимал: он потерял слишком много крови и теперь уже без посторонней помощи выжить не сможет, но напоследок решил уйти на тот свет не в одиночестве.

Дэвид, занятый смертельной борьбой с Криспином, не обращал внимания на происходившее вокруг. Рауль, собрав последние силы, прицелился ему в голову. Он нажал на курок… но выстрела не было!

Дэвид обернулся, услышав щелчок, на время забыв о противнике. Он верно оценил ситуацию и вовремя успел пригнуться, так что человек, пытавшийся ударить его рукоятью пистолета, промахнулся, и удар пришелся по его плечу.

Вспомнив о трости Криспина, он нащупал ее на полу и кое-как поднялся на ноги… сам удивляясь тому, что еще способен стоять. Рауль бросился на Дэвида, но он изо всех сил ударил убийцу по окровавленному бедру. Рауль с воплем опрокинулся на спину, ударившись головой о каменную стену. Жизненный путь убийцы завершился навсегда.

Теперь Дэвид вспомнил о Криспине. За несколько минут тот успел доползти до балконной ограды и подняться на ноги. Опираясь на ограждение, он заорал:

— Сюда, идиоты! Сокровенная уходит. Наверх…

Дэвид ударил живучего негодяя тростью, но он недооценил его силы. Мюллер сумел вырвать трость и даже попытался сбросить своего противника с балкона. Дэвид ощутил нечто странное. Ему показалось, оставшийся в его кармане драгоценный камень потеплел. Дэвид вдруг почувствовал внезапный прилив энергии.

— Ты хотел получить агат, Мюллер? Так возьми его! — С этими словами Дэвид схватил Криспина за пояс и сбросил его вниз. Мюллер ударился о камни внизу прежде, чем успел закричать.

Спустившись по лестнице в приемную, Дэвид решил отыскать агат.

Ему открылась картина разгрома, произошедшего за последние полчаса. И тут у него упало сердце. Он увидел тело Дилона. Дэвид стал возле него на колени, пощупал пульс и понял — все кончено.

Шеферд был подавлен чувством горя и вины. Как он мог позволить себе усомниться в своем друге?!

Дэвид огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Дверь аудитории стояла открытой. Тысячи полторы Понимающих ждали своего часа.

Дэвид вспомнил про агат. Он стал искать его глазами и тут обратил внимание на кольцо с рубином, то, о котором говорил Дилон и ради которого он пошел на смертельный риск.

Шеферд осторожно снял кольцо с пальца друга, и только тогда он заметил агат. Он лежал в дюйме от руки, с которой Дэвид снял кольцо, и сверкал, как будто сам излучал свет. Когда он положил оба камня на свою ладонь, их сияние усилилось.

Но Дэвид сейчас не думал о чудесном и магическом. Он думал только о том, как выбраться отсюда живым.

Понемногу из аудитории начали выходить ее обитатели, и Дэвид поспешил к лестнице, стремясь покинуть страшное место.

Вскоре он уже бежал по ступенькам лестницы. Бежал наверх, к людям. Где-то внизу он услышал крик и чьи-то шаги. Неужели опять погоня?

Но Шеферда сейчас прежде всего интересовало, успеют ли уйти Стаси и Йел.

Вскоре он почувствовал страшную усталость. Ему сделалось тяжело дышать, все тело болело, ноги слабели. Но остановиться он не мог.

Когда Дэвид кое-как добрался до второй площадки, он услышал вверху женские голоса. Должно быть, там Йел и Стаси.

Передохнул он очень недолго. Снизу послышался шум погони.

Когда Дэвид доковылял до верхнего склада, он едва держался на ногах. Ави Раз подхватил его и отвел в складское помещение, полное вооруженных людей в черной форме.

— Спасибо за… мощную поддержку, — прошептал Дэвид. Ави вытер пот с лица.

— Вы добрались сюда как раз вовремя, — сказал он.

Люди в форме суетились, устанавливая взрывные устройства с кабелями и шнурами. Санитары сопровождали сумевших спастись женщин к машинам.

Дэвид, щурясь от яркого дневного света, сопровождаемый Ави, вышел во двор и вдохнул полной грудью свежий воздух. На заднем дворе у грузовика его уже ждали Стаси и Йел.

Они отъехали на несколько миль от склада, когда в тайном подземном бункере под Лондоном прогремел мощный взрыв. Так наступил конец Понимающих, которые гудели в своем подземелье, словно осиный рой, предвкушая победу.

Взрыв, потрясший город подобно землетрясению, уничтожил секту, которая несколько столетий устраивала заговоры и плела интриги с целью погубить Божий мир. Лондонский Тауэр продолжал стоять, как стоял веками, и только фарфоровая посуда загрохотала на полках в Букингемском дворце.

 

Глава 62

Варшава, в девятьсот четырех милях

Когда врыв потряс Лондон, тринадцатилетний Станислав Новицкий в маленькой синагоге готовился к обряду бар мицва. Раввин показал ему нужное место в тексте Торы, и Станислав начал читать полагающийся ему отрывок.

Когда он своим юным чистым голосом огласил сакральный текст, воды реки Темзы снова стали спокойными.

Копенгаген, в четырехстах двенадцати милях

Лизе Колинке праздновала свое тринадцатилетие, сидя за именинным тортом с тринадцатью свечами. Когда она закрыла глаза, загадывая желание, а потом задула все свечи, в Аризоне кончилась засуха и ливень пролился над иссушенной землей Юго-Востока Америки, омывая и обновляя ее.

Чикаго, в четырех тысячах двухсот шестидесяти одной миле

Кейша Джонс каждую субботу помогала выполнять мелкую работу в кондитерской у тети Дорис на Саут-Сайд в Чикаго. В этот день тринадцатилетняя девочка по пути в кондитерскую нашла на дороге металлические деньги, решив отдать их миссис Уоллис. Узнав, что этих денег достаточно, чтобы купить для семьи хлеба и яиц на неделю, девочка решила: на следующей неделе она отдаст им и половину денег, заработанных ею в качестве няни.

А у берегов Японии тут же рассеялись, не достигнув берега, волны начинавшегося цунами.

Шанхай, в семи тысячах семидесяти трех милях

Чен Го сидел рядом с любимым дедушкой и терпеливо читал ему газету. Ему приходилось подчас повторять одно и то же по нескольку раз, ведь дедушка был не только слеп, но и туг на ухо. Но Чен не возражал. Его домашние задания подождут, ведь у отца его мамы осталось не так уж много удовольствий в жизни и он должен был поддерживать связь с внешним миром.

Перевернув страницу, Чен заметил: дедушка заснул. У Чена сделалось тепло на душе. Он сложил газету, точно зная, с какого места начнет читать в следующий раз.

А в Турции раздался крик радости: спасатели обнаружили десятерых детей, чудесным образом уцелевших под развалинами школы.

В Макени, в Сьерра-Леоне; в Ливнах, в России; в Токае, в Венгрии, и еще в двадцати восьми городах и селах люди нового поколения Сокровенных праведных один за другим достигали возраста духовной зрелости.

Их чистые сердца исполнились доброты и сострадания. Но никто из них не знал, да и не мог знать, удивительного могущества, которым было наделено само их существование.

 

Глава 63

Через месяц в Израиле

Море Галилейское

Прогулка по пляжу среди пальм, кафе и отдыхающих была делом очень приятным. Дэвид осмотрелся, ища глазами Йел. Когда он увидел ее в ярко-желтых шортах и черной шелковой футболке, он изумился.

Получилось так, что образ Йел для Дэвида был прочно связан с зеленым жакетом и черной юбкой, надетыми на ней, когда она вошла в кабинет бен Моше и потребовала у него агат.

Теперь агат снова водворился в Иерусалиме вместе с изумрудом, яшмой и другими камнями с наперсника Аарона, которые они отобрали у Понимающих.

В руке Дэвид держал свой журнал. Здесь ему следовало расстаться с ним.

Шеферд немало попутешествовал за этот месяц. Неделю он провел в Санта-Монике вместе со Стаси в качестве гостя Меридит и ее мужа. В доме Лена Лачмана он чувствовал себя несколько странно, но с ним рядом находилась Стаси, а это отвечало желанию их обоих.

В Джорджтаун он пока не возвращался: психологически еще не отошел после гибели Хатча, Дилона и Евы. Синяки и трещины в ребрах удалось залечить, но скорбь не могла пройти так же быстро. Дэвид надеялся — тяжелые воспоминания не будут долго мучить Стаси.

Меридит сводила дочь на несколько сеансов к психотерапевту, и тот решил: испытания, перенесенные Стаси, не создали у нее психотравмы. Она не любила возвращаться к пережитому, и Дэвида это вполне устраивало. Он расскажет ей обо всем, что знал, когда она сама этого захочет.

Пробившись сквозь толпу туристов, Дэвид оказался почти рядом с Йел. Теперь он видел ее серебряные сережки, ее улыбку, ее разноцветные стеклянные бусы.

Йел подошла к нему вплотную. Встала на цыпочки и коснулась губами его губ.

— Я взяла напрокат рыбацкую лодку, — сказала она. — Мы проведем вместе весь день.

— Пикник на воде? — спросил Дэвид.

Йел улыбнулась.

Через час они ушли на синей деревянной лодке далеко от шумного пляжа. Воды моря были спокойны. Иудеи называли это озеро Киннеретским, христиане — морем Галилейским, где Христос призывал апостолов — рыбаков.

Дэвид сидел на веслах. Когда вокруг них уже не осталось ни пловцов, ни лодок, он бросил свой журнал за борт. С минуту тот плыл по воде, потом красная тетрадь намокла и постепенно исчезла с поверхности воды, унося на дно озера свои сакральные тайны.

Йел поднялась с места, осторожно прошла по лодке и уселась рядом с Дэвидом.

— Прежде чем начать пикник, я хочу спросить тебя кое о чем, — сказала она.

— Спрашивай.

— Я получила приглашение в Джорджтаун в качестве почасового профессора. Ты, случайно, не имеешь к этому отношения?

— А если имею? — улыбнулся он. — Тогда как?

Она вытянула длинные ноги в босоножках, как будто собиралась изучать свои полированные ногти.

— Как посмотреть, — ответила Йел. — Как там на вашем факультете с общественной жизнью?

— Ну, праздник по случаю Дня труда ты уже пропустила. Но декан собирается зажарить индейку к Новому году.

— Жареная индейка… Кажется, это лучшее предложение из тех, которые я получила за последнее время. — Она обняла его за шею. — Знаешь, я побаиваюсь вашей зимы на Восточном побережье.

— Не волнуйся. Мы с тобой найдем способ согреться.

Дэвид поцеловал ее. Лодка плыла по течению. Он ощутил удивительное состояние радостного покоя от ее близости, ласковости моря и сознания, что имена Сокровенных праведных снова скрыты от мира.