Все утро Вива разбирала затхлую одежду (Гай отказался отдать ее в стирку) и с опаской приглядывала за ним. Отчасти она даже радовалась этому, поскольку отодвигала собственные проблемы – ведь они почти прибыли в Бомбей. Утром она стояла на палубе, глядя на силуэт города, который постепенно вырисовывался из дымки, и вспомнила, как в такой же солнечный день держала за руку Джози. Ее отец, молодой, красивый атлет, вышел к ним из толпы встречающих, а мать, взволнованная и счастливая, говорила без умолку, скрывая легкую робость, которую они всегда поначалу испытывали после долгой разлуки.

Потом всегда был праздничный ленч в ресторане на крыше отеля «Тадж» с потрясающим видом – голубыми небесами, кораблями и птицами. У ленча был свой ритуал: свежее манго, по которому девочки так скучали в школе, огненный карри для отца, цыпленок бирьяни для мамы, мороженое, конфеты, свежий лимонад – такое блаженство после школьного «пирога пастуха» и трудно перевариваемых блюд на нутряном сале. Прошли дни, отмечавшиеся галочкой на календаре в школьном дормитории, и то, о чем они так тосковали, воплотилось в реальность. Они с Джози снова были дома.

Открыв глаза и снова посмотрев на приближавшийся город, она на миг испытала пронзительную до обморока боль, как человек, слишком рано опершийся на сломанную ногу. Их уже нет, их уже нет. Пятнадцать лет она привыкала к этому, но сегодня утром раны снова открылись и кровоточили.

Пляж Чоупатти был вон там, тонкая полоска песка. В их последний день в Индии, перед возвращением в школу они с Джози, онемевшие от горя, ныряли там в теплой бирюзовой воде. Мама стояла на песке и смотрела на них.

– Пора, милые, идите сюда! – крикнула она потом. Джози, старше Вивы на тринадцать месяцев и более ответственная, первая пошла к берегу.

Вива заупрямилась.

– Я никуда не пойду! – закричала она. – Вы не заставите меня!

Потом она рыдала, отвернувшись к морю, чтобы не видела мама. Но в конце концов вышла, что ей еще оставалось?

– Глупая девчонка, – сказала мама и купила ей мороженое.

– Мисс Холлоуэй? – К ней подошел помощник старшего стюарда с пачкой счетов из бара, чтобы она подписала за себя и мальчишку. У нее снова упало сердце. Его родители выслали двадцать пять фунтов на расходы. А тут на тридцать фунтов больше. Она встретится с ними меньше чем через час.

Она представляла себе его отца, как более высокую и коренастую версию Гая, но с острыми клыками и грозным взглядом. «Извиняюсь, – скажет он ей, – но давайте разберемся. Вы позволили шестнадцатилетнему мальчишке пить, потом сошли в Порт-Саиде на берег и оставили его без присмотра?»

Кто, кроме Фрэнка, поддержит ее, если она попытается рассказать им, как странно вел себя Гай и как трудно ей с ним было? Судовой доктор вручил ей фенобарбитал, как он сказал, «аварийный запас», и полностью утратил к ним интерес. «Ну, прежде у нас никогда не было с ним проблем», – скажут они, и, если Гловеры откажутся ей заплатить, в результате она будет если не в нищете, то на ее пороге.

У нее останется всего сто сорок фунтов, высланных заблаговременно в банк «Гриндлис» в Бомбей на размещение и непредвиденные расходы, а также на то, чтобы добраться до Шимлы и забрать родительский дорожный сундук. Если она не найдет немедленно работу, этих денег ей хватит примерно на месяц.

Теперь в ее ноздри ударили запахи Индии – пряности, навоз, пыль, гниль – неуловимые, незабываемые. Из порта доносились звуки труб и барабанов, крики торговцев арахисом.

– Мадам! Плиз! – Старик стоял на крыше колесного парохода, плывшего возле «Императрицы». В руках он держал худенькую старую обезьянку в красной шляпе и заставлял махать ей. «Хелло, мадам! Миссис!» В Англии никто не улыбался бы так радостно.

Когда она соединила перед собой ладони в индийском приветствии намасте, у нее навернулись слезы на глаза. За ним на причале стояла разноцветная толпа встречающих; несколько военных в хаки выделялись среди всех, словно лесные грибы.

Она взглянула на часы и перевела их еще на час вперед до одиннадцати тридцати – на пять с половиной часов разницы с Лондоном. Возле площади Неверн в этот час она видела в своем полуподвальном окне обычный парад ног, направляющихся к омнибусу и трамваю.

В Бомбее, в начале зимы, она почувствовала, что ее кожа расцветает на солнце словно цветок.

– Вива! Вива! – Тори, крупная и восторженная, бросилась к ней. – Как это восхитительно! Правда?

– С Розой все в порядке? – торопливо спросила Вива.

– Нет, конечно. Она сидит внизу, сама не своя. Она решила, что не станет встречаться с ним на причале, чтобы мэмсахиб с корабля не таращили на них глаза. Найджел пойдет вперед, отыщет его и приведет в нашу каюту.

– В чем он будет одет? В мундире или в штатском?

– Понятия не имею, Роза тоже. Ведь нужно выйти замуж, чтобы знать такие вещи, правда? – пошутила Тори.

– Господи, как страшно.

– Ах, Вива! – Тори еще сильнее сжала ее локоть. – Пожалуйста, обещай, что не бросишь меня в тот же момент, как мы приедем. Ты покажешь мне город, а я буду приглашать тебя на вечеринки.

Вива улыбнулась, но промолчала. Разве могла она объяснить свои финансовые проблемы девушке, для которой ежемесячные денежные переводы, хоть и небольшие, были такой же естественной вещью, как кровь, текущая в ее венах.

– Сегодня вечером мы соберемся и выпьем в месте под названием «Тадж». Ты его знаешь?

– Да.

– И не вздумай скрыться, когда пароход пристанет к берегу.

– Не вздумаю. – Она робко пожала ей локоть в ответ. Пока что ей было не до общения. – Пойду-ка я вниз за Гаем, – пробормотала она, глядя на часы.

– Как он там?

– Не очень. Я вздохну с облегчением, когда сегодняшний день будет позади.

– Пожалуйста, Гай, – взмолилась Вива, – почти четверть первого! Умойтесь, причешитесь, ну-ну, да поторапливайтесь! – В ней снова вспыхнуло нетерпение. Ей хотелось хорошенько встряхнуть его: «Тебе ведь шестнадцать лет, а не шесть».

– Я пока не могу, – ответил он. – В ванной кто-то есть, он снова появился в моем детекторном приемнике.

Накануне вечером они укладывали чемодан, и в середине, казалось бы, нормального разговора он тряхнул головой и издал жуткий стон, будто душа грешника в аду, у Вивы даже волосы встали дыбом.

– Что я такого сделал? – Он глядел на нее, словно это она сошла с ума.

– Слушайте, если вас что-то тревожит, скажите мне, – напомнила она. – Мне не нравятся такие пугающие звуки.

И точно, через несколько секунд он сказал обычным голосом:

– Завтра, когда приедут мои родители, вы останетесь со мной? Они, вероятно, будут задавать много противных вопросов.

Он снял очки, без них его лицо казалось голым.

– Да, Гай, останусь, – ответила она, – но вы не торопитесь. Скоро вы привыкнете и опять почувствуете, что у вас есть семья.

– Они для меня проклятые незнакомцы, – ответил он. – Но спасибо за совет.

– Я уверена, что не ошибаюсь, – солгала она. Они с Фрэнком решили, что Гаю не нужно волноваться, поэтому дали на ночь две ярко-розовые таблетки.

Вот теперь они точно прибыли: Вива почувствовала финальный удар; корпус «Императрицы» вздрогнул. С пристани донеслись громкие крики.

– Выйдите. Выйдите и найдите этих проклятых родителей. – Голос Гая звенел от нервов. – По дороге выключите чертово радио.