Глава 1

Мне снова снится сон. Воспоминание. Самый радостный миг в жизни любой матери и самый ужасный в моей. Момент, после которого уже не было пути назад. Роды…

Анджей родился в начале весны, за неделю до весеннего равноденствия. Первые боли начались ночью, и почти сразу же вокруг завертелись приготовления. Перестелили постельное белье на супружеской кровати, нагрели воды, Эвелин выставила на столик с десяток пузырьков с зельями. Ивар развернул вокруг комнаты защитный полог — всего лишь мера предосторожности, вряд ли кому-то пришло бы в голову действительно покушаться на жизнь и здоровье жены и наследника князя Тьмы. А мне оставалось только лежать, как на заклании, сжимать зубы и стараться не терять сознание. Именно тот момент мне и снится…

…Темные пятна перед глазами. Боль, скручивающая тело. Треск простыней под пальцами. Чьи-то голоса. Обрывки фраз…

Мой ребенок, с момента зачатия подпитываемый зельями, имел изначальную склонность к Тьме, и, как любой темный, тянул силы из окружающего пространства. Из меня в первую очередь. Он не мог контролировать себя, не мог сдерживать энергетический голод, искусственно разжигаемый моей обожаемой свекровью… Анджей убивал меня. Медленно, постепенно, неотвратимо… А я не могла от него защититься.

…Момент, когда изматывающая боль сменяется неожиданным облегчением, я ощущаю не сразу, все еще продолжая изгибаться и цепляться за ткань под собой. И слышу обиженный крик. Плач, постепенно нарастающий и переходящий в громоподобный рев. С огромным трудом поворачиваю голову и вижу на руках у мужа маленький комочек жизни. Глаза заволакивает пеленой. Темной, мутно-голубой, серой, болотно-зеленой… Я не сразу понимаю, что вижу ауру Анджея. Мой сын, рожденный со склонностью к Тьме. Потенциальный истинный маг.

На улыбку и радость сил не остается. Да, я люблю своего малыша, но будущее, которое ему уготовано и которому сегодня я сама дала начало — ужасно. Я не хочу, чтобы он стал похожим на отца. Чтобы кто-то и когда-то также оказался подослан к нему, или убил его где-то в другом мире. Он должен быть в безопасности. Подальше от Тьмы его семьи. Все остальное больше не имеет значения.

На некоторое время я теряю сознание, а прихожу в себя от звуков голосов над головой.

— Она умирает… — в тоне князя слышится настороженность.

— …больше не нужна. Пусть… — пренебрежительный отклик свекрови.

— …не закончен. Она еще пригодится…

— …не обязательно. Найдем другую…

— Нет, — Ивар склоняется надо мной, заглядывая в глаза. Его лицо заслоняет всю комнату, а я понимаю, что возможно, он — последнее, что мне суждено увидеть. Мое неисполненное задание, о смысле которого я успела забыть. — Ты ведь хочешь жить, Афия? Ради своего сына. Ты будешь жить, ради него? Ты же не хочешь бросить его один на один с этим жестоким миром, который отрекся от тебя?

Его вкрадчивый голос проникает в сознание, обволакивает его туманом. Боли больше нет. Только смутное ощущение беспокойства.

— Ты хочешь жить? — снова спрашивает князь.

— Да, — с трудом выдыхаю я.

Я не могу бросить сына. Отдать его Тьме, сдаться. Не могу. И муж прав, ради него я буду жить. Прохладная ладонь ложится на лоб, и в меня льется чужая сила, у губ оказывается какая-то склянка, содержимое которой я выпиваю залпом. Мне все равно, что в ней. Яд, лекарство, наркотик… Что угодно, лишь бы суметь выжить.

— Вот видишь, дорогая, — голос Ивара становится хриплым, булькающим, — я спас тебя, а ты в благодарность убила меня…

Уже не память, настоящий сон. Ненавистное лицо покрывается черной, маслянистой кровью, которая капает вниз, обжигает кожу, пронизывает ее, вонзаясь все глубже и глубже… Сопротивляться невозможно, теперь он владеет событиями, но я все равно изгибаюсь, стараясь увернуться от черноты. И слышу надсадный, яростный хохот над головой.

— Ты никогда от меня не избавишься!..

Я просыпаюсь, захлебываясь криком и выгибаясь на постели, запутанная в перекрученную простынь. Пытаюсь понять, где нахожусь, слепо озираясь по сторонам, пока не ощущаю прикосновение мягких рук.

— Тише, тише, — шепот похожий на дыхание. — Все закончилось. Афи, все закончилось.

Марикетта сидит на полу рядом с кроватью, гладит меня по голове, что-то говорит. Из горла вырываются хрипы, провожу рукой по лицу, стирая испарину. Мой сон слишком реален, чтобы отступить так быстро. Тело постепенно расслабляется, сердце начинает биться ровнее. В комнате темно, и я вспоминаю, что нахожусь в гостевой спальне маленького коттеджа, куда мы прибыли вчера после заседания. Поселок для магов, работающих на светлый Совет. Около полусотни домиков, поделенных на двух жильцов. Половина коттеджа принадлежит Марьке, вторая — Деметрию. Стандартная практика. И очень удачное стечение обстоятельств…

За окном шумит так и не закончившийся дождь, и его шелест успокаивает, прогоняет дурные мысли. Волшебница перебирается в изголовье кровати, садится, прислоняясь спиной к стене. Я сворачиваюсь клубочком и кладу голову ей на колени. Как раньше, в таком далеком и смутном прошлом, которое осталось в моей памяти размытой серой картинкой…

Марька гладит меня по волосам, у нее теплые руки, с которых льется успокоение. Нет, никакой магии, совершенно обычное тепло. Она могла бы усыпить меня заклинанием, но слишком уважает, чтобы унизить подобным обращением. Да, я постепенно вспоминаю ее. Мою единственную подругу, с которой не разговаривала и даже не встречалась почти четыре года.

— Маря… — шепчу я, просто чтобы вспомнить вкус ее имени.

— Я здесь, — откликается она, и в ее голосе слышны непролитые слезы.

Марикетта всегда была эмоциональной, легко сочувствовала, понимала, расстраивалась и радовалась. Откуда-то из глубин сознания выплывает картинка. Наша первая встреча. Интернат, куда детей отправляют после достижения пяти лет. В том возрасте Марька напоминала свежую сдобную булочку. Вся рыжая и в веснушках, округлая и мягкая. Домашняя. Она сидела на газоне в саду и ревела, размазывая по щекам горькие, искренние слезы.

Мама учила меня, что слабых стоит защищать, и я, пятилетняя, являлась ярой поборницей справедливости. Поэтому подошла к ревущей девочке и поинтересовалась, в чем дело. Сквозь всхлипы и шмыганье носом удалось разобрать, что некий мальчик постарше назвал ее толстой и неуклюжей. Дети всегда одинаковы, будь то нейтралы, темные или светлые. Они дразнятся, задирают друг друга, но потом вырастают и идут разными дорогами. Тогда, сама того не подозревая, я уже сделала выбор.

Отыскала среди деревьев палку потолще и тяжелее, нашла нужного мальчика и без всякой магии (в интернате до тринадцати лет ей пользоваться все равно нельзя, кроме как на уроках) врезала ему под дых, наставительно объяснив, что маленьких обижать нельзя. Он оказался совершенно не готов к подобному развитию событий и рухнул в траву. Увидев такое, Марька сразу прекратила изображать водопад, подошла ближе и протянула мне припрятанную сдобу. В благодарность. Так мы стали подругами. Впрочем, нет, серьезную основу нашей дружбе создал поход в кабинет к директрисе и совместно отбываемое наказание — недельный уход за цветами в парке. Пережитые вместе тяготы всегда сближают.

Мы росли вместе, дополняя друг друга. Я щедро делилась с подругой решительностью и упрямством, а она дарила мне уравновешенность и мягкость. Порой мне казалось, что невозможно понять, где начинаюсь я и заканчивается она. Словно мы — две половинки одного целого. Которым все же пришлось разойтись…

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в моей душе еще сохранилось нечто живое. Потому что внутри шевелится острое сожаление, что я притащила ее к боевикам. Зачем? Зачем я настояла тогда? Все могло бы быть иначе… Марикетта не создана для боев, и Илей стал для нее лучшим выбором, но сколько ей пришлось пережить, чтобы признать это.

Я тянусь за ее рукой, скользящей по волосам и накрываю мягкую ладонь своей. Сжимаю ее, чувствуя ответное пожатие. Мне не хватало этого. Поддержки, понимания, тепла… Я больше не одна. И это слишком странно, чтобы поверить…

Осенние ночи темны и холодны. Луна и звезды скрываются за тучами, и в комнате невозможно что-то разглядеть. Но мы разделяем темноту на двоих. В ней не видно лиц и нет места неловкости и страхам. Волшебница не спрашивает, что мне снилось, не требует, и я благодарна ей. У меня нет сил на ответы, как и причин для откровенности.

Находясь среди темных, быстро учишься никому не верить и видеть насквозь чужие мотивы. И именно привычка просчитывать чужие ходы заставляет меня насторожиться. В мире магии не бывает красивых сказок и благородных поступков. Да, я допускаю, что Марька действительно поддалась душевному порыву и забрала меня от здания суда, привезла в свой дом, дала безопасность. Поселок хорошо охраняется и ни один темный не полезет сюда, если конечно не самоубийца. Вот только…

Почему? В память о нашем прошлом? Четыре года прошло с тех пор, как я не послушала ее совета. И трудно поверить, что ничего не изменилось. Я стала другой, она тоже. И верить, верить слишком трудно. Должно быть что-то еще, какая-то причина, заставившая ее пойти на такой риск. И мне очень не хочется думать, что Марикетта — один из моих наблюдателей. Слишком цинично для нее, и расчетливо. И если моя подруга изменилась настолько, то мне лучше уйти самой.

Утро наступает в серых рассветных сумерках. Все еще идет дождь, и хочется закутаться в одеяло и никуда не выходить. Лежать, смотреть в потолок или читать книгу, прерываясь только на горячий чай с вареньем или на ничего не значащие беседы. Я так давно не придавалась безделью, что уже забыла, каким необходимым оно может быть. Впрочем, сегодня мне снова не до него…

За утренним контрастным душем следует завтрак внизу на кухне. Марька сохранила мою старую одежду и еще вчера показала, где лежат предметы первой необходимости. Вот только после родов влезть в старые джинсы я не могу. Кости таза раздались вширь, да и пара килограмм добавилась. Мышцы. Единственным приемлемым вариантом оказывается спортивный костюм. Свободные однотонные серые брюки, куртка и одна из самых просторных футболок. Грудь тоже выросла, и старые топы придется выкинуть. Вряд ли они на кого-то налезут.

За барной стойкой, отделяющей кухню от гостиной, меня уже ждет Деметрий. Марикетта выставляет на стол тарелку с бутербродами, вазочку вишневого варенья, мед и огромный заварочный чайник, от которого пахнет травами. Ромашка, мята, мелисса, чабрец. Я замираю, втягивая аромат — самый лучший из всех возможных.

— Я подумала, что чай с утра тебе больше понравится, чем кофе, — в голосе волшебницы звучит легкое смущение и нервозность. Она волнуется и боится сделать что-то не так. Поправляет бутерброды на блюде, теребит вазочку и, когда раздается звонок в дверь, быстро срывается с места. — Посыльный с выпечкой пришел!

Мы с Деметрием остаемся вдвоем, я занимаю свободный стул и разглядываю его также внимательно, как он вглядывается в меня. С ним все намного проще. Да, во время учебы мы дружили, но далеко не так близко, как с Марькой.

— Давно у вас началось? — даже сквозь запахи трав отчетливо пробивается тонкий аромат роз и сирени, который тянется именно от мага. Совпадение? Возможно. Люди, которые проводят вместе много времени, поневоле впитывают ароматы друг друга. Но… По лицу бывшего однокурсника едва заметной рябью пробегает череда испытываемых им эмоций. Раздражение, досада, гнев. Его хорошо натаскали на дипломата, но я тоже далеко не дура. — Никто не знает, да?

— Это не тема для обсуждения, — сухо и резко откликается он, а я невольно улыбаюсь. Вот и его болевая точка…

Марька возвращается, сжимая в руках плетеную корзинку, накрытую полотенцем, ставит ее на стол, откидывает ткань. На ее лице отражается детский восторг и предвкушение праздника. Некоторые вещи со временем действительно не меняются. Мягкие булочки с корицей, маком, шоколадом и прочими начинками действительно выглядят привлекательно, и я даже беру одну, поддаваясь искушению.

За едой все немного расслабляются, Деметрий и Марикетта обмениваются короткими фразами, обсуждая мелкие новости последних дней. Оба старательно говорят о пустяках, а я наблюдаю, отщипывая кусочки от сдобы. Раньше казалось, что только среди темных я буду чужой, но теперь я и среди светлых больше не своя. Действительно, княгиня проклятых… И мое поведение соответствует положению. Поиск слабых мест, сбор информации. Все может оказаться полезным.

— Вы сегодня поедете в город?

Замолкают они одновременно и поворачиваются ко мне. В зеленых глазах подруги мелькает и исчезает вина. Неужели она все-таки наблюдатель?

— Да, поедем, — нейтрально отвечает маг. — Ты с нами?

— Мне нужно поговорить с Виттором.

Он кивает и отставляет кружку, вставая со стула.

— Подготовлю мобиль и подожду снаружи. Спасибо за завтрак.

Ретируется Деметрий с поразительной скоростью и проворством. Марька смотрит в стол и медленно выдыхает.

— Ты догадалась, да?

Ну, смотря о чем… Только не говори мне сейчас, что все-таки следишь за мной. Я не хочу разочаровываться и убивать в себе то живое, что еще осталось. Хотя… Переживу. Все остальное ведь пережила.

— О нас… — тихо выдыхает она.

— Ты не умеешь маскироваться, — отвечаю с легким облегчением. — И даже если я вдруг захочу с кем-то о вас посплетничать, меня никто не станет слушать. Я — преступница, забыла?

Марикетта тут же вскидывается с диким выражением в глазах.

— Да я и не думала даже, что ты… Ты… Ты надо мной смеешься?! — в ее голосе мешаются удивление и облегчение, а я пытаюсь искривить губы в улыбке. Не той, которой отвечала мужу, а прошлой. Настоящей. Не получается. Ведь все, что я делаю — всего лишь маскировка. Попытка влезть в старую шкуру, которая стала уже тесновата. Если получится… — Я рада, что ты вернулась.

Ее искренность бьет по восприятию, как таран, заставляя меня вздрогнуть и пролить чай. Бытовое заклинание тут же убирает пятно, а волшебница обходит стойку и обнимает меня за плечи. Нет, нельзя подделать подобное. Но… Почему тогда от нее так веет чувством вины?.. Я выясню. Просто, чтобы спокойно поворачиваться к ней спиной.

 

Глава 2

Деметрий плавно ведет мобиль по широкой двухполосной трассе, ведущей от поселка в город. Ему легко дается обращение с любой техникой, сказывается наследственность. Родители мага — изобретатели, отец — инженер средств передвижения, а мать — физик-теоретик по работе с магнитным полем. С ними обоими я встречалась во время учебы в корпусе боевых магов. Очень странная пара… Немного не от мира сего. Оба рассеянные, задумчивые, погруженные в себя и свои идеи. Отец чуть поживее — все время расспрашивал о том, какими современными средствами мы пользуемся в своей работе, совершенно пропуская мимо ушей робкие объяснения сына о том, что нас больше учат, как набить морду, а не усовершенствовать очередную железяку.

Для многих магия изобретательства — нечто на стыке между истинной магией и технологиями — является непонятной загадкой, от которой стоит держаться подальше. Я отношусь именно к этой категории. Совершенно не понимаю, как работает мобиль и прочие современные игрушки, типа фонов и недавно изобретенных планеров. По-моему ментальная связь и старая, добрая левитация намного проще и надежнее, чем некая хрупкая конструкция, начинающая сбоить от любого постороннего воздействия.

Однако есть и те, кто считает совершенно иначе.

Изобретательство появилось сравнительно недавно. Около двух с половиной веков назад, почти сразу после обращения Пьетра. На уроках истории этому промежутку уделяли особое внимание, тщательно разжевывая, какой вклад может сделать один истинный маг в развитие целого мира. Облик материка действительно изменился. Теперь его покрывают похожие трассы, по которым бегают мобили, корабли оделись в броню и приобрели полумеханическое управление, молодые маги все чаще используют фоны для связи, а в живописных уголках постоянно встречаются пары, щелкающие друг друга вспышками фотокамер. Не говоря уже о видеонаблюдении, которое используется в целях повышения безопасности и прочих усовершенствованиях магической аппаратуры. Анализаторы, горелки… Стоит попытаться все перечислить, и голова начинает идти кругом.

Конечно, так или иначе, к нововведениямпривыкаешь, особенно если рождаешься в уже измененном мире. Хотя я по современным меркам довольно старомодна, однако теперь придется осваивать изобретения в ускоренном темпе. Ведь без доступа к магии только подобные игрушки и могут мне помочь. Да, кто действительно выиграл от стремительно развивающейся области изобретательства, так это осужденные на полное или частичное лишение способностей преступники. Пожалуй, стоит сказать Пьетру спасибо, хотя бы, чтобы увидеть на его лице кривую гримасу.

За окошком мобиля проплывают пожелтевшие поля, чередующиеся с перелесками. Марька и Деметрий перебрасываются редкими фразами, которые я чутко ловлю, но даже не подаю вида. На самом деле со стороны их связь не слишком бросается в глаза. Они не стремятся поддерживать постоянный контакт, не держатся за руки, между ними не заметно напряжение или искра страсти. Чувства неловкости тоже нет. Теперь, когда скрывать от меня нечего, они ведут себя значительно естественнее. Даже странно… Что могло толкнуть их друг к другу?

Отношения между работающими на Совет не слишком поощряются, но и не запрещаются. Зависит от того, к какой сфере относятся те, кто состоит в интимной связи и насколько этасвязь серьезна. Ситуации всегда уникальны и однозначного решения не бывает, но в данном случае мне почему-то ярко видится рука Виттора. Молчаливое попустительство или продуманное сведение в каких-то высших целях? Или у меня просто прогрессирующая мания преследования… Сложно никому не доверять, разум, лишенный цели, начинает заползать в такие дебри, что даже представить страшно. Такими темпами через недельку я окажусь в одиночной палате у Илея. Точнее у Гипноса. И еще неизвестно, что окажется хуже: тюрьма или больница для душевнобольных.

Марикетта покидает мобиль у больницы, напоследок сообщив, что сегодня работает только до вечера и ее стоит забрать. Обычно лекари трудятся по сменам. Кто-то днем, кто-то ночью, кто-то полные сутки с выходным. Кому как больше удобно, исходя из личных биологических ритмов. Общий график подбирается с максимальным учетом всех пожеланий. В конце концов, только сам маг знает, насколько и когда он может позволить себе выложиться, чтобы принести наибольшую пользу.

Дальнейший путь до штаба боевиков проходит в полной тишине. Нам с бывшим однокурсником разговаривать особенно не о чем. И мы оба не пытаемся лицемерить. Уже хорошо, я слишком устала от постоянного притворства. И очень сложно изображать что-то, когда внутри только глухая пустота. Впрочем, нет, там еще живет тревога за сына, и именно ее я собираюсь утолить в первую очередь.

Мы проходим через входные двери и сразу же натыкаемся на внимательный взгляд дежурного, который явно едва сдерживается, чтобы сразу же не поднять тревогу. Все же очень странно, когда подобное заведение преступники посещают по собственной воле, а не под конвоем. Деметрий быстро объясняет ему свои полномочия и мои права, после чего нас, явственно скрипя зубами, пропускают дальше.

— Виттор у себя в кабинете, ждет тебя.

— Меня только поэтому пропустили? — догадаться нетрудно.

— Да. Постараюсь договориться, чтобы тебе выдали пропуск, иначе так каждый раз будет. Ты же одним визитом сюда не отделаешься.

В принципе да, разовое посещение меня точно не устроит, а каждый раз терпеть столь пристальное внимание охраны… Боюсь, все закончится плачевно. И не факт, что для меня. Магия магией, но на ней свет клином не сошелся.

— Благодарю, — сухо и официально отвечаю я. Вряд ли его порыв продиктован искренним желанием помочь, скорее все объясняется простыми обязанностями. Все же с суждением о том, кто является наблюдателем, я несколько поторопилась.

— Не стоит, — прохладно отзывается маг и открывает передо мной дверь кабинета наставника.

Виттор сидит, закинув длинные ноги на стол и пристроив голову на жесткой спинке. Может показаться, что он просто спит, но скорее всего, общается либо с кем-то из боевиков, либо с Брасияном. Выбор невелик. Прохожу и занимаю кресло для посетителей, ожидая, пока он закончит. Мой сопровождающий закрывает дверь и остается в коридоре. Меня неприятно царапает легкое ощущение схожести с порядками в тюрьме, которое я быстро подавляю. Чего я хотела? Приговор суда отнюдь не означает, что мне забыли все грехи и немедленно прониклись доверием.

Ждать приходится недолго, уже минут через десять, когда я успеваю изучить содержимое всех полок — глава боевых магов любит коллекционировать оружие, которым его пытались убить — меня все же замечают.

— Как устроилась на новом месте? — светски начинает наставник.

— Неплохо. Ты отдал приказ Деметрию меня забрать?

— Такие приказы не отдают, Афия. Это его личная инициатива. Во всяком случае, моей руки здесь нет…

— А где есть?

— Ты пришла, чтобы поговорить о моих приказах и сотрудниках, которые их выполняют?

— Было бы неплохо, особенно меня интересуют те, кто рядом с моим сыном.

Мы оба переводим дыхание и пристально смотрим друг другу в глаза, сведя в ничью приветствие и подойдя к основной теме разговора.

— Анджей в безопасности. Темные до него не доберутся, — веско говорит он.

— Допустим, но меня волнует и его будущее. Когда Совет будет решать его судьбу?

Виттор барабанит пальцами по столу и изучает узор на столешнице, затем достает из верхнего ящика стола бутылочку с чем-то явно крепким и две рюмки. Наполняет одну и пододвигает мне.

— Пей. Илей сказал, что заклинания к тебе лучше не применять, а я не хочу, чтобы ты разнесла полкабинета.

— Твое вступление должно меня успокоить или еще больше взвинтить нервы?

Выпиваю я залпом, чтобы не растягивать удовольствие. Жидкость обжигает горло, огненным метеором проносится по пищеводу и взрывается в желудке, быстро распространяя по всему телу блаженное тепло и волну легкой расслабленности. Водка. Судя по всему с добавлением пары-тройки фирменных ингредиентов. Просто прелесть… Аж дыхание перехватывает.

— Сейчас формируется состав тех, кто примет участие в решении его судьбы, — продолжает боевик, когда я уже могу дышать. — Пьетр и Хайгель от участия уже отказались. Их голоса будут на стороне большинства. Гипнос еще не дал ответ, Карлос поглощен новыми исследованиями и вряд ли станет снова кого-то судить. Оливия, Стефания и Илей участвуют…

— А Брасиян?

— Ему хотят доверить решающее слово.

На секунду я цепенею. Просто замираю не в состоянии пошевелиться и сказать хоть что-то. Вслед за жаром по телу прокатывается волна леденящего холода. А затем приходит ярость. Ногти впиваются в ладони, перед глазами темнеет, дыхание с шипением вырывается сквозь стиснутые зубы. Со стороны обеих волшебниц я еще могу рассчитывать на объективность, целитель — почти союзник, но Брасиян… Если эта высокоморальная сволочь приблизится к моему ребенку, если он хоть пальцем его тронет…

Виттор молча пододвигает мне еще одну полную рюмку, которую я осушаю, не задумываясь. Не знаю, что происходит с моей аурой, но он смотрит так, будто готовится ударить. И именно столь пристальный и тяжелый взгляд заставляет взять себя в руки.

— Ты будешь допущен на Совет? — очень тихо и раздельно произношу я, краем глаза замечая, как дрожат разжатые пальцы. Нервы… Нервы у меня теперь как у припадочной волшебницы из интерната.

— Да. И сделаю все, от меня зависящее, чтобы приговор оказался справедливым. Афия, он всего лишь ребенок, — наставник подается вперед и говорит спокойным и убедительным тоном. — Мы не воюем с детьми, какая предрасположенность у них бы не наблюдалась. Все, что будет решаться на Совете, это как и где лучше продолжить его воспитание и образование. Но никто не посмеет причинить ему вред. Мы не звери…

Я сейчас очень хочу ему поверить. Пытаюсь. Искренне. Но не могу. Возможно, они действительно не желают зла конкретно моему ребенку. Да и детям в целом. Но Совет должен думать о целом мире. О равновесии. О том, что у темного князя, возможно, появился приемник, который лет через двадцать сможет пройти посвящение. И ему нет противовеса. Потенциальные истинные не рождаются так часто, и Анджея некем будет скомпенсировать.

Меня пронзает мгновенная догадка.

Но ведь есть Олеж. Он не прошел посвящение в последние четыре года, и причины неизвестны. Вполне возможно, что он потерял способности… Такое тоже случается. Но ведь они могут и вернуться. Я цепляюсь за соломинку. За призрачный осколок надежды, который может перевесить чашу весов на сторону жизни Анджея. Ведь его судьбу еще тоже можно изменить. Вопрос только в том, захочет ли кто-то с ним возиться…

Виски начинают ныть от перегруза информации и эмоций. Закрываю глаза и некоторое время просто сижу, старательно очищая разум. Еще ничего не решено, Совет даже не созван, паниковать рано, и пока я все равно ничем не смогу помочь. Только своим примерным поведением. Нельзя давать им повод причинить вред сыну.

— Мне дадут его увидеть? — говорю как можно спокойнее.

— Я не курирую этот вопрос, — качает головой Виттор. — Обратись к Илею. Он в любом случае захочет тебя снова осмотреть.

Медленно киваю и перевожу дыхание. Кажется, что за несколько минут прошла целая вечность, настолько уставшей я внезапно себя ощущаю.

— Помни свою клятву, Виттор.

Встаю и направляюсь к двери, не дожидаясь ответа. Здесь мне больше делать нечего.

 

Глава 3

— Твой пропуск, — Деметрий встречает меня с карточкой в руках, которую тут же отдает.

Я механически беру ее и кладу в карман. Никакими пропусками мы обычно не пользуемся, намного проще индивидуальное закрепление ауры, но в моем случае применение магии, по-видимому, запрещено. Бывший однокурсник наверняка осведомлен. Интересно, а Марикетта тоже знала? Несвоевременные мысли. И подозрения тоже. Глупо все…

— Спасибо.

Он что-то говорит, но я не слышу. Перед глазами темнеет уже не от ярости, а от банальной слабости. Опираюсь рукой на стену, чтобы не упасть, и прикрываю глаза, пережидая приступ.

— С тобой все в порядке? — в голосе мага слышится тревога. Он поддерживает меня под локоть. Медленно и глубоко дышу, растираю виски. — Идти можешь? Здесь недалеко кафе, утром ты почти ничего не ела…

Киваю, соглашаясь на все разом. Мне все равно, что делать дальше, главное перетерпеть приступ. Штаб мы покидаем под бдительным взглядом дежурного, который долго изучает мой пропуск и явственно скрипит зубами. Да, неприятно, но придется смириться. Я криво улыбаюсь ему на прощание.

До обещанного кафе доходим быстро, даже несмотря на то, что мои ноги напоминают желе, а руки явственно трясутся. Организм подсажен на стимуляторы и теперь, не получая привычную дозу, продолжает тратить ресурсы с прежней скоростью, и результат оказывается… не самым лучшим по отношению ко мне. Последствия можно минимизировать, если соблюдать простой режим: никаких стрессов, спокойный сон, отсутствие физических нагрузок и правильное питание. Два первых пункта мне не светят, третий пока неосуществим, упражнения — единственный реальный способ сбросить напряжение, а над четвертым придется поработать.

При виде меня хозяин заведения явственно вздрагивает и подбирается, будто готовясь защищать свою территорию. Деметрий вскидывает руки успокаивающим жестом и что-то быстро ему объясняет. Да, без личной няньки я теперь даже поесть не смогу… Очевидный минус того, что у всех имеются магические способности. Я не слушаю разговор, ленивым взглядом оглядывая помещение и выискивая удобное место, чтобы присесть.

Все кафе похожи одно на другое: просторное помещение с большими окнами, выходящими на улицу и во двор, деревянные столики с круглой или квадратной столешницей, изящные легкие стулья и барная стойка, отделяющая общественную зону от хозяйской. С утра здесь довольно пусто — работающие поспешили на службу, учащиеся в интернатах или специализированных заведениях, а бездельники просто спят. Прекрасно, на нас хотя бы никто не будет пялиться. Точнее на меня…

Заканчиваем мы одновременно. Я выбираю столик и двигаюсь к нему, а маг делает заказ и умолкает. Пристраиваемся в углу, сажусь спиной к стене, чтобы видеть окна, дверь и весь зал. Паранойя в действии, но сейчас я чувствую себя чересчур уязвимой и слабой, чтобы оставлять кому-то преимущество.

— Все нормально? — Деметрий занимает место напротив, загораживаяменя, таким образом, собственной спиной. Ему держать под контролем помещение и возможных посетителей намного проще.

— Ты — мой наблюдатель? — отвечаю вопросом на вопрос, так как его на самом деле не подразумевал подробного ответа. Все изменения он и так может отследить по ауре, зачем сотрясать воздух?

— Да, — бывший однокурсник кивает, не меняясь в лице, — я посчитал, что так будет проще.

Интересно, кому именно? Впрочем, сейчас мне больше важно другое.

— Марикетта?

— Ты же знаешь, она бы никогда не согласилась, — маг делает небольшую паузу, но все же продолжает, — и она считает меня… добрее и порядочнее, чем есть на самом деле. Я хотел бы, чтобы так оставалось и дальше. Взамен могу предложить… смягчить некоторые нюансы.

Дипломат. Вот уж действительно выучили. Даже без способностей я прекрасно понимаю, ему невыгодно, чтобы Марька узнала о его истинном предназначении. Если все осталось прежним, то у моей подруги порой слишком жесткие и бескомпромиссные рамки. О любой связи можно будет забыть, а Деметрию она нужна… С другой стороны, он тоже прекрасно понимает, что обладает некой властью надо мной, и стоит мне чуть-чуть раскрыть глаза волшебнице, и о любом возможном понимании можно будет забыть.

Просто и очевидно. И единственное реальное отличие слуг Света и Тьмы в том, что первые хотя бы держат данное слово. До определенных пределов, конечно. Нам обоим выгодно сотрудничество, мы прекрасно понимаем весь расклад и легко можем договориться. К тому же… Мне ведь нужны союзники?

— Пусть будет так.

Никаких пафосных клятв и призыва Света, просто кивок и вполне искренняя улыбка. Теперь можно перейти к более приземленным потребностям.

— Мне нужно купить фон, — невольно кривлюсь при мысли о том, что придется разбираться в предназначении кнопок и прочих символов. — И прочие изобретения. Поможешь?

— Конечно, — он соглашается легко и с заметным оживлением. Все же изобретательство — его среда. — Я знаю несколько подходящих магазинов и специалистов. Все устроим…

Маг прерывается на полуслове, потому что к столику неторопливо прямо по воздуху подплывает наш заказ. Столь оригинальный способ доставки довольно редок, обычно используется, когда посетителей слишком много… Или же хозяин откровенно опасается подходить ближе. Кажется, нянька нужна мне значительно больше, чем казалось сначала…

Деметрий хмурится и молча переставляет блюда на стол, думая видимо о том же.

— Сделай одолжение, скажи, насколько плохо выглядит моя печать?

Нет, не любопытство, попытка узнать жизненно важную информацию. Сформулировано, конечно, криво, но…

— Высшая степень опасности, — хмуро отвечает собеседник, — с индивидуальным обозначением.

Вот что-то мне подсказывает, что это обозначение я уже знаю.

— Княгиня проклятых…

После кафе мы действительно отправляемся по магазинам, где в первой половине дня, к счастью, довольно пусто. Сценка из кафе повторяется с завидной регулярностью, через полтора часа Деметрий уже заметно охрип и стал мрачнее тучи. Кажется, добровольная работа оказалась хуже, чем он думал. В результате обед он забирает на вынос, и едим мы его, сидя в машине на заднем сидении. Оба молчим. Утихший было дождь начинается снова, и мир сквозь тонкое стекло мобиля кажется серым. Бесцветным. И пустым. Еда теряет вкус, и накатывает легкая хандра.

Так или иначе, происходящее давит на меня. Я перестала быть самостоятельной, независимой, сильной… Потеряла опору. И держусь сейчас только потому, что должна узнать, что будет с сыном. Мне некогда жалеть себя, и я жестким усилием отгоняю тяжелые мысли. Все неважно, я справлюсь.

— Илея нет в городе, — тихо произносит мой невольный компаньон, рисуя узоры на своем стекле, — Марикетта говорит, что он куда-то переместился по делам. Все необходимое мы купили. Можем вернуться в коттедж.

С ней он связался мысленно, и я испытываю короткий укол зависти, потому что не могу ничего сделать сама. Ехать обратно мне не хочется, тем более что Марьку все равно потом забирать из больницы, поэтому вместо бесплодных размышлений, мы занимаемся делом — устраняем мои пробелы в пользовании изобретениями.

Следующие четыре часа пролетают незаметно. Деметрия не раздражают мои не всегда умные и уместные вопросы, он доступно объясняет и порой тихо смеется, стараясь прятать улыбку, чтобы меня не обидеть. Я и не обижаюсь. На что? Мне необходимы знания и практика, а он может их дать. К тому же совместный смех сближает, почти также сильно, как и совершенное вместе преступление… Проведенная аналогия заставляет вздрогнуть меня саму. Влезть в старую шкуру будет сложнее, чем стать своей среди темных. Я слишком прочно забыла, что такое быть искренней.

Потом мы забираем Марикетту с работы и возвращаемся в поселок. Всю дорогу она что-то щебечет, заполняя пространство мобиля собственным теплом. Внутри меня что-то невольно откликается на ее присутствие, тянется, пробивается, словно сквозь толщу воды, но снова настороженно замирает. Не верю. Где-то в ее голосе звучит фальшивая нотка, едва уловимая, но она есть, и я не могу позволить себе расслабиться.

В коттедже волшебница порхает по кухне, готовя ужин — капелька магии, умелые руки и много терпения творят настоящие чудеса. Деметрий уходит к себе, а я поднимаюсь наверх, чтобы сгрузить покупки и принять душ. Сейчас, вода — единственный доступный мне способ быстро очистить восприятие, умерить количество переживаний. И я позволяю себе маленькую слабость — постоять под упругими струями подольше, отрешившись от всего мира. Липкая слабость, не отпускавшая весь день после визита к Виттору, уходит, кровь быстрее бежит по венам, даже дышать становится легче.

Спускаюсь вниз, улавливая аппетитные запахи мяса, тушеного с черносливом, и сажусь за барную стойку. Все уже сервировано, Марька гордо ставит передо мной полную тарелку, которую я разглядываю с явным сомнением. Тьму сложно сдержать, особенно когда она рвется наружу и ищет себе любую лазейку, поэтому зав время нашего с ней противостояния мне пришлось отказаться от многих слабостей. Сладости и мясо в том числе. Мертвая еда пробуждает лишнюю агрессию, а сахар вызывает скачок гормонов. Поэтому в моем меню остались лишь фрукты, овощи, творог и каши, а также различные соленья, варенья, мед и травы. Только благодаря ним я и выжила.

— Что-то не так? — подруга как всегда проницательно замечает мое сомнение.

— Давно не ела мясо, — задумчиво ковыряюсь в тарелке. В принципе, печать в любом случае блокирует магию, так почему бы и нет? — Пожалуй, стоит наверстать.

Она улыбается и извлекает откуда-то из-за спины бутылку красного вина. «Виктория». Названо в честь волшебницы, погибшей во время войны Света и Тьмы. Самая обычная узкоспециализированная нейтралка, бывший геолог, которая прикрывала эвакуацию детей из района, который совершенно неожиданно оказался в эпицентре боя между светлыми и темными. Она не могла их остановить. И просто обрушила участок земли, находящийся над карстовыми пустотами. Погибла сама и прихватила с собой, и тех и других, не разбирая, кто виноват. А дети выжили. Пятьдесят будущих магов. Огромное количество по военным меркам.

Ее поступок всегда меня восхищал, если можно так сказать. Он говорит об истинной цене войны. О том, почему важно хранить равновесие. Напоминает, что нам грозит, если вдруг будет нарушен закон. Да и само вино хорошее. Мое любимое. Было.

— Я купила ее еще тогда… — Марька вертит бутылку в руках, не зная, что делать дальше. — После того, как тебя забрали на подготовку. Подумала, что когда ты вернешься, выпьем. За успешное завершение…

Голос у нее тихий и к концу маленькой речи совсем прерывается. А до меня с запозданием доходит, что сегодня праздничный ужин. Точнее попытка… И я всерьез считала, что она может за мной следить?

— Давай просто выпьем, — пододвигаю ей бокал и кривлю губы в улыбке, — за мое возвращение. Я же все-таки здесь.

Она смотрит мне в глаза и отрывисто кивает, тряхнув рыжими волосами. Бордовая жидкость наполняет бокалы, и я осторожно делаю первый глоток. Пряное, сладкое вино оставляет на языке немного горькое послевкусие. Так и должно быть. Говорят, что виноград для вина собирают именно на месте гибели Виктории и других магов. И что нет на всем материке более красных плодов. Сочиняют, конечно, но порой кажется, что горечь — это невысказанные сожаления погибших о своих поступках.

Ужинаем спокойно. Обмениваемся редкими фразами, едим, потягиваем вино и в основном молчим. Я чувствую волнение и напряжение внутри подруги, но не тороплю, пытаясь понять, так ли сильно все же хочу знать правду. Нужно ли мне это?

С одной стороны — да, но с другой… Я не хочу разочаровываться. Не в ней. Не в том, что нас связывает. Пусть и говорят, что женской дружбы не бывает, но для меня Марикетта почти сестра. Пусть у нас и нет кровного родства. И потерять веру в нее…

Она убирает со стола, и мы перемещаемся в гостиную. За окном темно, и снова шумит дождь. Я смотрю на капли воды на стекле и вспоминаю прошлую ночь. Мягкие руки на моих волосах и успокаивающий голос. Ведь это не подделка? Затылком ощущаю ее взгляд и оборачиваюсь, смотрю в зеленые глаза, которые она опускает. У меня всегда был тяжелый взгляд и после пережитого легче он явно не стал. Сейчас даже к лучшему. Именно эта капля и перевешивает чашу весов.

— Ты должна кое-что узнать, — тихо говорит Марька, а у меня начинает ныть сердце. Тихо, будто в него тыкают иголкой. Пальцы сжимаются на ножке бокала. Сейчас я понимаю, что не хочу слышать ее признание. Пусть все останется тайным, но здравый смысл побеждает. Почти до крови прикусываю губу, заставляя себя молчать и слушать. — Пока тебя не было, многое изменилось… Менялось…

Она умолкает, решаясь. Я смотрю в бокал, чтобы сдержать себя. А потом волшебница вскидывает голову и произносит то, что я меньше всего ожидаю услышать:

— Мы с Олежем встречались, пока тебя не было.

 

Глава 4

Я не сразу понимаю смысл сказанного и невольно жду продолжения. Признания еще в чем-то, но подруга молчит, напряженная как струна, готовая вот-вот лопнуть, а значит, все уже произнесено. Внутри разливается облегчение. Словно жесткий капкан, сжавший сердце, распадается на куски. Напряжение уходит, я осушаю бокал и ставлю его на пол, за неимением столика. А Марикетта вскакивает на ноги и начинает ходить по комнате, выкручивая себе пальцы.

Она нервничает, признание жжет ее изнутри, и я не успеваю сказать, что подробности мне безразличны.

— Когда ты ушла, я какое-то время надеялась, что все еще как-то наладится… Ты не подойдешь, вернешься… Глупая надежда. Внутри я была уверена, что именно тебя и хотели к нему подослать. Не знаю почему, просто уверена и все. Потом сообщили о вашей свадьбе, и… Я очень боялась за тебя, что ты не вернешься, тебя раскроют или еще что-то случится. Я, наверное, ужасная эгоистка, но в какой-то момент даже на тебя разозлилась из-за того, что ты ушла, а я так переживаю. Глупо, да?

Она останавливается посреди комнаты и сжимает пальцами переносицу, пытаясь взять себя в руки. А я думаю о том, что за все четыре года ни разу о ней не вспомнила… И кто действительно эгоистичен, так это я сама. После исчезновения Олежа внешний мир стал мне безразличен. Я замкнулась в себе, и когда уходила на задание даже не подумала о том, каково будет близким, для которых перестану существовать. Матери, Марьке… Лидия так и не поняла и не приняла моего решения, а единственная подруга оказалась потерянной и брошенной. Да, я не отвечаю за ее жизнь, но ведь все годы до того, мы были почти неразлучны. Первая трещинка пробежала именно из-за Олежа, и на нем же все и раскололось…

— Он вернулся через месяц после твоей свадьбы, — тихо, через силу говорит она, судорожно вздыхает и обхватывает себя руками. — Живой, измотанный, потративший почти весь резерв… Он из центра сразу прошел порталом в штаб. Как только пропустили? Очень хотел тебя видеть. Спрашивал мысленно… Я даже не поверила сначала. Подумала, что мерещится, а потом поняла… Виттор его сразу забрал к себе, все объяснил. Не знаю, что там было. Пока я собиралась, объясняла старшему целителю, что нужно уйти, его уже привезли к нам на осмотр и лечение.

Теперь она молчит дольше, а мне нечего сказать. Не представляю, что с ним происходило. Вернуться спустя столько времени и узнать, что тебя посчитали мертвым… Что мать не выдержала и ушла. Госпожа Дреер была доброй, спокойной, улыбчивой, немного отрешенной, но не такой, как родители Деметрия. Теплой. Чем-то она напоминала мне Марьку и именно поэтому вызывала симпатию. Обычная волшебница, которую убило горе. Ее я искренне жалела, но помочь не смогла. Может быть, если бы я не замкнулась в себе и не отправилась на это проклятое задание, она осталась бы жива. И все пошло бы по-другому… Но ведь теперь уже ничего не изменить. И легкая, ноющая боль внутри — лишь эхо прошлого, которое не вернуть.

— Он злился, — Марикетта садится на пол рядом с диваном, обхватывает колени и откидывает голову на сидение. — Ругался с целителем. Меня отправили к нему, как имеющую личный контакт. Поговорить, успокоить, образумить…

Да-да-да, обычная практика, по которой Деметрий и стал моим наблюдателем. Неформальное общение — то, что может серьезно облегчить любую службу. Возможны определенные накладки, но пользы от таких союзов, как показывает опыт, намного больше, чем мелкого вреда.

— Я рассказала все, что знала о тебе. Думала, всю палату разнесет. Постепенно вроде бы успокоился. Через шесть недель его допустили к тренировкам, а там выяснилось, что его склонность к Свету пропала.

Закрываю глаза. Вот оно. Недостающий кусочек головоломки. Вот почему он не прошел посвящение и меня не отозвали. Совет оказался в тупике. Противовес Ивару, надежда на который вдруг вернулась, снова исчез, единственным шансом осталось только его убийство, а еще через несколько недель я перестала выходить на связь. И даже находясь в самом выгодном положении, стала совершенно недоступна. Странно, что князя не пытались убить. Или все же?.. Беременность проходила тяжело, и я не всегда замечала происходящее вокруг. Муж злился, порой весьма серьезно. Срывался. Возможно, его действительно пытались устранить другим способом — пока времени после посвящения прошло немного, шансы еще есть — но не смогли…

— Он стал пустым… Совсем пустым, — голос Марьки тихий и задумчивый. — Как будто все потерял. Ты пропала. Я боялась. За тебя, за него… И ничего не могла сделать. Совсем. Я тогда поняла, что самое страшное — это бессилие. Когда все понимаешь, знаешь, но ничем не можешь помочь… И страшно. Очень страшно. Я хотела его успокоить. Просто, чтобы ему стало легче, а получилось…

Я не спрашиваю. Все понятно без подробностей и объяснений. Не только любовь и страсть толкают мужчин и женщин друг к другу. Ненависть и отчаяние — тоже хорошие стимулы. Злость? На мужчину, которого я считала мертвым, и подругу, которую бросила? Нет, мне не на что злиться. Когда вокруг все плохо, и ты тонешь в бессилии и черноте, легко думать, что другим намного проще, но ведь у каждого свои испытания. И им обоим пришлось нелегко. Нет, это не оправдание. Просто мне, переступившей через мораль, очень трудно судить кого-то еще.

— Я думала, что это только на один раз, а оказалось… — она прерывается и сглатывает. — Прости меня, Афи. Я только хотела помочь и… Прости. Я знала, что все не по-настоящему. И только потому, что тебя нет рядом, но подумала, что…

— Что имеешь право на маленький кусочек счастья, — заканчиваю сама. Ни злости, ни ревности. Только понимание. Мне ли ее осуждать? Окажись я перед таким выбором, устояла бы? Смогла бы отказаться от призрачного шанса прикоснуться к недостижимому желанию? Не знаю. Но, так или иначе, она уже давно заплатила за свою ошибку. Чувство вины у светлых развито слишком сильно. Жить с таким грузом на совести — неудивительно, что в ее голосе порой проскальзывала фальшь.

— Ты меня ненавидишь?

— Нет.

— Почему? Ты ведь его любила, а я…

— Да. А потом он умер…

Эта рана давно отболела. Какими бы яркими не были мои чувства тогда, сейчас от них не осталось даже памяти. Все вытеснили годы замужества. Возможно, так даже лучше, не будет лишних обид. Ведь мне действительно все равно, что происходило между ними тогда. Какая разница?

— Он пытался убить Ивара.

Короткая фраза заставляет вздрогнуть и резко повернуться к Марьке, которая тоже смотрит на меня.

— Через год после возвращения. Он вернулся на службу, постепенно снова стал работать в поле. Виттор отправил его в Гленж на задание, а забрал оттуда уже Илей. Едва живого. Он бредил и все время повторял твое имя, я ассистировала во время лечения. После этого все и закончилось. Я поняла, что никогда не смогу быть с ним… Даже как замена.

Ей все еще горько от воспоминаний. Я вижу, чувствую, понимаю. Но в ушах стоит фраза: «Он пытался убить Ивара». Для обычного мага связаться с принявшим Абсолют равносильно самоубийству. А он пошел на это… Зачем? Как? И почему вообще выжил? Что же здесь происходило без меня?

Прикрываю глаза и медленно выдыхаю. Почему-то именно данный поступок вызывает целую бурю эмоций. Я не понимаю. Просто не могу понять и принять. Олеж никогда не действовал необдуманно. Его опыт наоборот заставлял уделять внимание любым мелочам, не лезть на рожон. А здесь… полная противоположность, которая ему не свойственна. И, пожалуй, больше всего меня пугает и раздражает именно отсутствие объяснения. Ведь так я не смогу понять, чего ждать от него дальше.

ПоведениеМарикетты, Деметрия, Виттора и прочих магов укладывается в рамки моих знаний и воспоминаний. Ничего кардинально нового, лишь мелкие закономерные изменения, которые вполне накладываются на общую картину. Но Олеж… Если я не пойму его мотивов — вся система поведения может рухнуть, и тогда рядом со мной окажется неизвестный фактор, который невозможно просчитать. Подобная роскошь сейчас непозволительна. Мне нужно четко знать, на кого я могу рассчитывать, а кого стоит опасаться. Только так можно выжить и приспособиться. Особенно без магии.

— Афи, — мое хмурое молчание заставляет подругу волноваться, она поднимает голову с сидения и садится ровнее, с тревогой разглядывая меня. Отвечаю ей прямым взглядом, который теперь она выдерживает. Признание облегчает душу, и теперь волшебница действительно стала такой, какой я ее помню. Немного жестче, немного осторожнее, но такой же… Ядаже могу ей доверять. В определенной мере.

— У меня есть сын, — говорю глухо, и слова звучат странно и непривычно. Конечно, все заинтересованные лица давно знают, что у Ивара Шеруда имеется наследник, но я сама еще ни разу никому не говорила о нем. — Анджей. Ему два с половиной года. Скоро Совет будет решать его судьбу. Брасияну хотят дать решающее слово.

На ее лице мелькают эмоции: растерянность, сочувствие, непонимание и снова сочувствие.

— Афи…

Как-то так получается, что в следующий момент мы уже сидим на диване в обнимку, и моя голова у нее на плече. И, как прошлой ночью, я чувствую себя непривычно и странно. Знакомое тепло обволакивает. Отогревает. Вытягивает что-то изнутри. Что-то, о чем я забыла…

— Прости меня, пожалуйста. На тебя столько свалилось, а тут еще я со своими откровениями. Но молчать…

— Все хорошо, — у нее всегда много слов, а хочется тишины. Только так я еще могу сохранять отстраненность. Цепляться за собственный самоконтроль и не давать эмоциям взять верх. Доверие не строится за один миг. Как бы ни хотелось, придется делать все медленно и постепенно. Проверяя каждый сделанный шаг и обдумывая новый. Мне нельзя ошибиться. Слишком многое стоит на кону…

Минуты проходят медленно, скрашиваемые шелестом дождя и дыханием Марьки. Ложиться спать не хочется. За гранью снов меня снова встретит дорогой супруг, а видеть его так часто я не готова. Говорить о себе не могу, и остается только спрашивать:

— Как у вас с Деметрием?

Она как-то неуверенно пожимает плечами и вздыхает.

— После Олежа у меня никого не было. Не хотелось. Да и… Ничего не хотелось. Коттедж мы делили с Розой. Ты ее помнишь? С нашего курса, только она доучилась вместе с вами.

Да, помню. Роза — вторая вместе со мной волшебница, закончившая обучение. Довольно перспективная, умная и сильная. Специализировалась на метательном оружии и вообще по прикрытию.

— Что с ней случилось?

— Погибла. Они с Деметрием работали в паре. Он больше как дипломат, а она — чистый боевик. Три месяца назад они попали в капкан темных. Паутинка. Дем отделался рукой, а Роза оказалась в самом центре…

Паутинка — одно из темных проклятий, любимое ведьмами. Тонкие чары, выплетаемые по кругу. Заготовку можно сделать где угодно, а затем оставить в строго определенном месте. Дальше паутинка разрастется сама. И будет ждать жертву. Ту, которую ей заложат. Мага или человека. Иногда бывают и личные паутинки. На конкретного мага или волшебницу. Самое противное в чарах то, что их крайне сложно обнаружить, а уничтожить еще труднее. Плюс же в том, что сделать ее могут только истинные темные ведьмы. А таких немного… Деметрию с Розой очень сильно не повезло.

— После первой помощи его подселили сюда, чтобы я в свободное время за ним приглядывала…

Здесь все понятно. И в чем-то все-таки я была права, подозревая в сведении пары руку Виттора.

— У вас серьезно?

— Не знаю. Я устала быть одна, а он… Может быть, тоже устал?

Молчу и вспоминаю бывшего однокурсника сегодняшним утром. Нет, он не устал. Он-то как раз хорошо знает, чего хочет. И его опасения тому доказательство. Вот только… Марикетта вряд ли подозревает о его намерениях. Впрочем, как и раньше. В какой-то мере приятно осознавать, что кое-что не меняется с годами.

По губам пробегает тусклая усмешка. Чем дальше, тем интереснее…

 

Глава 5

Следующее утро похоже на прошедшее: подъем, короткая разминка, душ, завтрак и поездка в город. Сегодня мы все чувствуем себя значительно комфортнее. Молчание остается, но уже не столь настороженное и напряженное. Эффект привыкания. Марикетта выходит у больницы, где мы сразу же выясняем, что Илей еще не вернулся. На севере произошло нападение обитателей глубин и требуется его непосредственное присутствие, чтобы устранить последствия.

Подобное порой случается на всем побережье, давно разработаны схемы обороны и эвакуации, но всегда случается что-то выходящее за рамки. И истинным приходится вмешиваться. Темным обычно хорошо удается уничтожение, а светлым остается уборка и восстановление. Центральный регион потому и отдан под управление целителя, чтобы он одинаково легко мог переместиться в любой уголок материка. Официально действует именно такая версия, на самом же деле чисто из политических соображений Совет не захотел отдавать подобное преимущество ни одному из прибрежных районов, поэтому Илей курирует именно столицу и прилегающие территории. Здесь происходит мало катаклизмов, его присутствие почти не требуется, и лекарь большую часть времени проводит в путешествии от одного берега к другому.

— Он может появиться только через неделю, ты же знаешь, — успокаивающим тоном говорит Деметрий.

Мне очень хочется сказать ему, что через неделю может оказаться уже поздно, а целитель нужен мне сейчас. Неизвестно, когда соберется Совет, точнее та его часть, которая займется моим сыном, но до их заседания я бы хотела увидеть Анджея. Глухое раздражение удается затолкать поглубже. Время еще есть, все получится, стоит только потерпеть. А ждать я умею.

Перевожу дыхание и заставляю себя переключить внимание на что-нибудь полезное. Мы сидим в мобиле у входа в больницу, бывший однокурсник барабанит пальцами по рулю и невольно заставляет вспомнить вчерашний разговор с Марькой.

— Покажи руку.

— Что? — не сразу понимает он.

— Руку покажи. Ту, которая пострадала от паутинки.

— Марикетта рассказала? — риторически интересуется он, но послушно снимает куртку и закатывает рукав рубашки.

Узор нитей идет от ладони и доходит почти до ключицы. Повезло. Еще немного и остановить проклятие не смог бы никто. Вот только подцепить паутинку подобным образом можно…

— Роза ведь не просто так погибла, да?

Мы смотрим друг другу в глаза, и я физически ощущаю его желание ударить. Угрозу, которая тянет к Тьме. Хочется усмехнуться и подначить. Тогда он не выдержит, но и дороги назад уже не будет. Мелкой манипуляции маг не простит. Да и… Без магии его всплеск для меня останется лишь парой синяков, а не пополнением резерва. Жаль.

Не делаю ничего специально, просто смотрю и жду. Воспитание и самоконтроль побеждают. Он выдыхает сквозь плотно стиснутые зубы и отворачивается к лобовому стеклу.

— Мы ехали верхом. Уходили от погони. Последнее задание закончилось не совсем удачно, и пришлось пересечься с темными. Она скакала впереди на случай ловушек — чутье у нее было лучше, свернула с дороги к лесу, чтобы сократить. Я следом. Задержался замести следы. А потом услышал… Как будто тетива лопнула. Волосы на затылке дыбом встали. Погнал коня, а она уже была вся… там.

Я знаю, как выглядит паутинка. Видела, как она действует. Страшно, стремительно, смертельно… Словно тысячи нитей одновременно выплескиваются со всех сторон и мгновенно оплетают жертву. Затем процесс замедляется. Основное предназначение проклятия — вытягивать силу и жизнь, чтобы затем передать хозяйке. После накопления на месте паутинки образуется кокон размером с арбуз или дыню, его-то и забирает ведьма по возвращении. Но время от попадания в капкан, до его насыщения для каждой жертвы тянется по-разному. Молодой волшебнице пришлось бы мучиться долго… И обрубить нити Деметрий не мог.

— Нужно было уходить, бросить ее… — Он стискивает зубы так, что на щеках проступают желваки. — Спасти было нельзя. Я помню, как действует паутинка. Поэтому взял нож и… убил ее. Быстро. В сердце. Глядя в глаза.

Единственная его ошибка состояла в том, что намного проще было бы ударить заклинанием, но при погоне лучше не выдавать себя. Поэтому нож следовало бы метнуть. В горло. Там мягкие ткани и точно нет доспехов. А защиту проклятие уже наверняка съело к тому моменту. Впрочем, каждый поступает в меру своей совести. Маг поплатился тем, что задел одну из нитей и перетащил ее на себя. Счастье, что маленький кусочек, иначе и сам бы погиб.

— Марька знает?

Вряд ли вообще кто-то знает, кроме Виттора и Брасияна. Илею подробности не интересны, остальным и тем более. А рядовым боевым магам вовсе не нужно знать о подобных тонкостях. У каждого свои секреты…

— Нет, — отвечает он тихо и угрюмо, подтверждая мои мысли.

Да, странная у нас получается пара. По-хорошему, ему полагается выяснять у меня информацию, а мне нехотя отвечать. На деле же все наоборот. Это не недостаток его обучения, скорее один из методов сближения. Вольный или невольный. Правда за правду. Когда раскрываются тебе, приходится чем-то отвечать.

— Как добрался до перехода?

— Чудом. Сначала даже не заметил, а потом постоянно выстраивал защиту и кормил ее магией… Дотянул.

Один из вариантов. Все же одна нить — не полноценная заготовка, и ее реально просто перекормить. Было бы реально, если бы не та, кто создал конкретно эту паутинку.

Деметрий начинает раскатывать рукав, а я небрежно говорю:

— Чума.

Он замирает, не успевая застегнуть пуговицу на манжете.

— Ты уверена?

Прикасаюсь к его руке и провожу пальцами по едва заметному узору на предплечье. Если не приглядываться, и не знать, что искать, то среди переплетения нитей его не найти.

— Черная вдова. Ее метка. Ведьмы не используют стандартное плетение, которое нам показывали на занятиях. Каждая его совершенствует под свой вкус и настроение. В итоге — абсолютно уникальные шедевры. Отличить их можно только по подписи, — поглаживаю подушечкой указательного пальца переплетенное тельце паука. — У каждой своя, личная. Они не любят, чтобы их путали.

Вот тебе и информация. Капля. Но для анализа хватит. Допрашивать меня все равно бесполезно. Илей наверняка объяснил Виттору, что на многие мои знания стоит блок. О нем, в отличие от действия зелья, я прекрасно осведомлена. Рассказать то, что в первую очередь заинтересует боевиков, не смогу. Физически. А вот в обычных разговорах… Мимоходом и между делом, мелкие моменты и особенности, которые вроде бы не представляют особой ценности. Да. Могу.

Бывший однокурсник все-таки застегивает рукав и натягивает куртку обратно. Примеряется к рулю.

— Хочешь потренироваться? В центре. Пропуск все равно есть.

Честно говоря, я даже не подозревала, что он настолько распространяется. В принципе, если что-то случится — все окажется на совести Виттора. Представляю перекошенное лицо охранника и невольно усмехаюсь.

— Почему бы и нет?..

Тренировочные залы совсем не изменились с моего последнего визита. Те же стены, маты на полу, стойки со старинным оружием соседствуют с современными тренажерами, доспехи, облегченные и стандартные, кольчуги, кожа. Все увиденное будит какую-то смутную ностальгию. Мое прошлое. Кажется, все было давно, но на деле прошло всего лишь четыре года — ничтожно мало для магов и волшебниц. Для тех, кто миновал первую сотню лет. Мне же до юбилея еще далеко… Если вообще доживу.

Блокирование способностей не позволяет взаимодействовать с магическим полем, что в свою очередь существенно снижает возможности восстановления. В том числе и физические. Маги, лишенные способностей, стареют в три раза быстрее. Почти как люди, что живут в параллельных мирах. Таким образом, у меня в запасе остается лет семьдесят. В лучшем случае. Впрочем, с количеством желающих меня убить, проблема старости пока вообще не актуальна.

Мы с Деметрием выбираем пустой зал для рукопашного боя — просторное помещение со стенами и полом, закрытыми матами. Занятия здесь только что закончились, и запах пота буквально сбивает с ног, но мы даже не морщимся. Скоро он перестанет иметь значение. Разуваемся, скидываем лишнюю одежду. Я остаюсь в спортивных штанах и самой свободной футболке из найденных, а маг удаляется в раздевалку и меняет джинсы на тренировочные брюки. За время его отсутствия я плету косу, которую закрепляю прихваченной из коттеджа резинкой — совершенно случайно, механически взяла ее с полки, проходя мимо. Волосы в бою все время мешают, проще обрезать их в короткую стрижку, которую я раньше и носила, но княгине больше к лицу длинные локоны. Мимолетно проскальзывает мысль о том, чтобы снова постричься…

Разминка занимает минут двадцать, а затем мы медленно сходимся в центре. Движемся по границе невидимого круга, примериваясь к манере друг друга и отыскивая слабые места. Когда-то мы были равны… Сейчас мне проще, повреждения на правой руке мага очевидны, и вряд ли чувствительность полностью восстановилась. Как и дееспособность. Ему хуже. Мало того, что неизвестно, насколько именно изменилась моя подготовка по сравнению с окончанием обучения, так еще и действие стимуляторов до сих пор продолжается.

Некоторое время мы просто кружим по залу, не торопясь переходить к непосредственному контакту. Затем начинаем обмениваться ударами. Оба довольно лениво. Тактика у нас похожая — не хотим показывать себя, чтобы не выдать что-то важное, но и за соперником присмотреть надо. У Деметрия работает дипломатическая привычка, у меня — приобретенная недоверчивость.

Однако постепенно азарт драки берет свое, и мы забываем о постоянной осторожности. Точнее позволяем себе забыть. На время, исподволь продолжая контролировать происходящее. Мне нельзя расслабляться. Физическая подготовка — единственное преимущество, которое у меня осталось, и позволять кому-то узнать, на что я способна… Роскошь. Непозволительная в данном случае.

Скорость постепенно нарастает. Несмотря на руку, маг довольно ловок и быстр, легко парирует удары или же пропускает мимо, стремясь поймать меня на потере равновесия. Зря. Я тренировалась с князем Тьмы. И он совершенно не жалел меня, швыряя отнюдь не по залу, а по полям и лесам Гленжа. И бил Ивар, совсем не щадя. Жалеть он вообще не умел.

Воспоминания пробуждают злость. Она шипящей коброй поднимается внутри, распахивает капюшон и готовиться к броску. Движения становятся резкими и более отточенными. Бывший однокурсник начинает уставать, а я только разогрелась. Спускать ярость с цепи нельзя, но и долго сдерживать — опасно. Без магии не столь разрушительно для окружающих, однако не стоит доводить себя до края…

Моя злость — холодная. Она не слепит, скорее наоборот обостряет восприятие и позволяет заметить ошибки. Мелкие, незначительные. В сумме они могут стоить жизни. И именно это позволяет построить правильную тактику.

После того, как мы в очередной раз расходимся, я оказываюсь у стены — не самое выгодное положение, нет места для маневра. Однако мне плевать. Вместо того чтобы уделить внимание сопернику, разворачиваюсь и прыгаю вверх. Дважды отталкиваюсь ногами от стены — вертикальный бег, прыжок и полтора оборота в воздухе. Приземляюсь вместо ног на руки, едва не пропахав носом по матам. Руки сгибаются в локтях, пружиня вес тела. Деметрий успевает только обернуться и оказывается слишком близко. Зря.

Удар двумя ногами в грудь отшвыривает его к той же стене. Хорошо, что не в лицо попала. И не в живот. Изящно выйти из приема не получается, и коленки приземляются на мат. Запястья ноют, все же не стоило их так напрягать. Однако я довольно ловко встаю и оборачиваюсь к противнику. Он держится за грудь и пытается научиться дышать. Ребра я ему, если и не сломала, то повредила точно. Несколько трещин обеспечены.

Подхожу ближе и присматриваюсь к нему. Ни о каком продолжении боя речь уже не идет.

— Встать сможешь?

— Да… — хрипит он, отлипая от стены. — Но если бы не защита… Знаешь, я подумал, что не хочу вставать с тобой в пару на мечах. После такого ты меня и тупым зарубишь.

Маг шутит, но в его тоне проскальзывает холодок настороженности. Неудивительно. Но если бы я проиграла, он бы не поверил. А так… Кое-какие тайны останутся при мне.

— Со мной попробуешь? — раздается от входа знакомый и совершенно нереальный голос.

 

Глава 6

От хриплого баритона по спине пробегают мурашки. Низкий голос Олежа совсем не похож на так раздражавшее меня мурлыканье Ивара. Умиротворенное ворчание сытого хищника, не спешащего атаковать. Спиной я чувствую его внимательный взгляд и не тороплюсь оборачиваться. Не знаю, чего ждать и впитываю ощущения. Настороженную тишину зала, замершее дыхание Деметрия, запах пота, в котором невозможно различить чужое присутствие, покалывание кожи на затылке. Я не заметила, как он появился. Плохо. Слишком увлеклась боем и потеряла контроль над ситуацией. И счастье, что вокруг не темные — подобная вольность там не прощалась.

Поворачиваюсь к входу и встречаюсь взглядом с карими глазами. Оттенок у них с князем похожий, и первое время меня смущала эта деталь. Потом привыкла. Маг уже готов к спаррингу — в одних свободных брюках, руки скрещены на обнаженной груди. Мышц действительно стало больше. Один его прямой удар в корпус или голову, и я лягу рядом с бывшим однокурсником. Только у меня защиты в отличие от него нет. А значит… Надеюсь, штатный целитель еще не растратился на учащихся и успеет меня откачать. Отказываться от вызова я в любом случае не собираюсь.

Снова смотрю ему в глаза. Чуть прищуренные, в окружении мелких морщинок они пристально изучают меня. Настроение понять невозможно. Жаль, что ауру я больше не вижу. Сейчас пригодилось бы.

— Почему бы и нет? — киваю в центр зала. — Начнем?

Деметрий перебирается в сторону входа, а мы, все также же зорко наблюдая друг за другом, идем к середине. Для таких габаритов двигается он достаточно плавно и бесшумно. Высокий уровень подготовки. Выше, чем у предыдущего соперника. Что и неудивительно. Олеж все же классический боевик, без дополнительной специализации на дипломатии, алхимии или исцелении. Раньше я даже не стала бы пытаться с ним драться. Бесполезно. Он стоял настолько выше меня, что и мечтать о таком не следовало. Теперь… Главное под кулаки не попасть. И… мне же нужно узнать, на что он способен.

С ним мы обходимся без долгих вступлений. Мудрить смысла уже нет, часть моих фокусов оба мага видели. Сразу же начинаем обмениваться ударами. Однако я сдерживаюсь, не желая лезть в пекло, за что тут же и расплачиваюсь, кувыркаясь на маты. Встаю, он не нападает, позволяя мне снова занять позицию. Через пару минут сцена повторяется. Снова. И снова. Постоянные полеты начинают откровенно бесить. Особенно то, как аккуратно и даже изящно Олеж меня укладывает. Будто издевается.

После очередного падения понимаю, что игры мне надоели. Сколько можно? Делаю кувырок вперед и пружинисто вскакиваю на ноги, сразу же нанося удар. Он блокирует, и в карих глазах вспыхивает огонек.

— Я уже думал, ты никогда не разогреешься.

Хочется ответить какой-нибудь шпилькой, но молчу. Хватит валять дурака. Дальше все уже не так красиво и изящно. Мы обмениваемся серией молниеносных ударов и начинаем кружить по залу, почти сразу переходя к совсем иным скоростям. Мне помогают стимуляторы, а вот у него подготовка своя. И что-то мне подсказывает, что это еще не предел. Мое преимущество в легкости и прыжках, смена уровня атаки может сбить с толку. Так и выходит… При очередном приеме успеваю мазнуть пяткой ему по челюсти, головумаг отворачивает, поэтому остается с зубами. Встряхивается, словно пес и смотрит на меня совсем иным взглядом. Игривость уходит, уступая профессионализму. Я подбираюсь, понимая, что теперь придется совсем туго. Мне ведь нужно еще кое-что и в тайне сохранить… Если получится.

Новый виток боя быстро набирает обороты, но я ухожу в глухую оборону. Блокирую и изворачиваюсь, пропуская особенно сильные и сложные приемы. Пусть считает, что мне просто повезло. Бывает же такое, почему нет? Не со мной, конечно, но бывает… Подтверждая мои мысли, очередной удар приходится точно под дых. Воздух из легких вышибает мгновенно, меня даже подбрасывает немного, а затем маты принимают в свои кожаные объятия. Устоять на ногах после такого нереально… Банальная физика. Его сила и вес против моего.

— Мать твою! Ты что творишь?! — рявкает Деметрий, тут же подбегая к нам.

Лежу и пытаюсь восстановить дыхание, невольно прикрывая руками живот. Нет, бить Олеж больше не будет, но приобретенные рефлексы сложно контролировать в таком состоянии. Он не реагирует на окрик и приседает рядом, руки замирают, не дотрагиваясь до меня, но тут же отстраняются. Да, применять ко мне магию нельзя. В карих глазах мелькает страх, но тут же сменяется непроницаемым выражением.

— Позови целителя, — бросает он через плечо и осторожно касается моих рук. — Афия, посмотри на меня. Где больно? Ребра целы?

— Нормально… — мой хрип сменяется надсадным кашлем. Дипломат снова ругается, значительно менее цензурно, но в полголоса. Ловлю взгляд Олежа. Сосредоточенный, тяжелый. Его эмоции понять сложнее, чем остальных. Не знаю, почему. Может быть от того, что я уже давно его похоронила и постаралась забыть? Но сейчас я точно знаю, что он не хотел причинить мне боль. Увлекся боем и не рассчитал силу удара. К тому же, от всех предыдущих я уходила. Устала. Тренировка с Деметрием, прыжки, да и проклятая слабость накатила внезапно. Кажется, сегодняшний опыт окажется полезным. Свой предел я узнала, и он оказался ниже, чем хотелось бы… — Все нормально. Просто ушиб. Ребра целы. Не нужно лекаря.

Сажусь, опираясь на руки, и оказываюсь слишком близко к так и не отстранившемуся магу. Смотрю ему в глаза, которые всего в паре сантиметров от меня. Ореховые. Теплые. Чужие. Я не знаю этого мужчину перед собой. Не могу понять его и прочитать. Он отличается от того, кого я смутно узнаю в бесцветных кадрах собственной памяти. Седая плешь, уродливый шрам прямо у самого сердца, железные руки и чересчур спокойный взгляд. Он научился себя контролировать. Лучше, чем раньше. И с трудом верится в Марькин рассказ. Чуть не разнес палату? Пытался убить Ивара? Это не о нем. Боевой маг передо мной — профессионал, и он больше не позволит себе подобных ошибок.

— Развлекаетесь? — голос Виттора заставляет нас всех развернуться к нему.

Руководитель боевиков закрывает за собой дверь и подходит ближе, изучая нашу композицию.

— Что-то случилось? — Олеж встает в полный рост, я остаюсь сидеть, потому что сомневаюсь в собственных силах. Мой наблюдатель подбирается и готовится к выговору. Все же мое состояние и от него зависит в том числе, и вряд ли ему приказано меня извести. Или потворствовать уничтожению. Раз Совет меня не казнил, значит, я нужна именно живой и желательно целой.

— Пока нет, — наставник смотрит на меня, — я пришел передать, что заседание Совета назначено на завтра.

— Что? — на ногах я оказываюсь раньше, чем успеваю задуматься. Тут же ведет в сторону, и рука Олежа не дает упасть. До него мне нет никакого дела. — Илей вернулся?

— Нет, — наставник качает головой, — прибудет только завтра на Совет.

Внутри все замерзает. Я согласна, чтобы меня еще раз ударили под дых и избили вообще полностью, лишь бы услышанное оказалось лишь галлюцинацией. Самое ужасное мое опасение исполнилось — встретиться с Илеем, а значит, и с сыном до Совета не успею. А после они уже не разрешат… Я знаю. Уверена. И холод внутри сменяется слепящей яростью… Будто со стороны слышу свой глухой голос:

— Кто распорядился?

— Брасиян, — ожидаемо отвечает Виттор.

Кулаки сжимаются сами. Нужно было убить его, а не Ивара. Или его вместе с моим муженьком. Стало бы проще жить. А равновесие… Как-нибудь бы пережили, убили бы еще кого-нибудь из темных. Ничего страшного. Главное, что эта сволочь отправилась бы к Абсолюту.

С губ срывается сдавленное рычание, краем глаза замечаю плавное движение Деметрия. Олеж остается расслабленным, но стоит настолько близко, что ему даже шевелиться особенно не придется. Его рука все еще придерживает мой локоть. Я выдыхаю, одергиваю себя. Нельзя. Не здесь и не сейчас давать волю гневу, как бы силен он ни был. Нужно подождать. Я умею. И дождусь. Всего лишь момент. Один подходящий момент… Терпение — добродетель, как говорят светлые.

Ярость стихает и голодной коброй сворачивается внутри. Теперь мне снова есть, кого ненавидеть. Почти смысл жизни. Усмехаюсь, точнее скалюсь, прекрасно понимая, как выгляжу со стороны. Замаскироваться не выйдет. Тьма не отпускает тех, кого приняла. Слишком глубоко она врастает в душу.

— Во сколько начнется заседание? — спрашиваю почти спокойно.

— Утром, — наставник смотрит на меня выцветшими глазами, почти без выражения, но он наверняка видел все изменения в ауре. Даже жаль, что их я скрыть не могу. Впрочем… Стоит только постараться и вспомнить приобретенный опыт. Ведь спать с нелюбимым мужчиной и строить из себя хорошую жену я научилась. Здесь даже проще, мне не нужно маскировать ненависть за желанием. — В восемь.

Не просто утро, почти непозволительная рань для большинства жителей материка. Обычный рабочий день начинается не раньше девяти. Совет постарался сделать так, чтобы заседание прошло максимально спокойно.

— Зрителей пустят?

Даже если нет, я все равно приду. И искренне не завидую стражам или боевикам, что встанут у меня на пути. Отсутствие магии меня не остановит, а им отнюдь не облегчит жизнь. Там сдерживаться не буду, меня ведь никто особенно не щадит.

— Я договорюсь, чтобы тебя пропустили, — убедительно и мягко говорит глава боевиков. — Тебя и Деметрия.

Куда же без моей няньки? Я без него теперь и шагу не сделаю. Виттор окидывает меня еще раз взглядом и уходит, не прощаясь. Снова делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Напряжение сводит все мышцы, украдкой смотрю на руки, которые едва заметно подрагивают. Запястья ноют от боли, под ребрами пульсирует и наливается кровью ушиб, по всему телу откликаются слабым жжением синяки и ссадины. Усталость накатывает муторной волной, вызывая помутнение в глазах. Покой мне даже не снится. Не до него…

— Афия, — наблюдатель подходит ближе и заглядывает мне в лицо, — тебе нужно к лекарю. На всякий случай. Пусть проведет осмотр.

Качаю головой, к штатному целителю идти не хочу. Он — крайний случай, а я пока вполне могу потерпеть.

— Пусть лучше Марька вечером осмотрит, — обхватываю плечи руками, стараясь скрыть дрожь. Олеж отпускает локоть и отступает на шаг. — Отвези меня в коттедж, там наверняка мази есть. Сама справлюсь.

Я инстинктивно хочу оказаться там, где буду чувствовать себя в относительной безопасности. Где никто не станет играть на нервах и не будет ждать какой-то реакции, чтобы пристально ее изучить. Хочу остаться одна и отпустить себя хоть ненадолго.

— Лучше заедем к ней по дороге, скоро обед, подождем немного, и она осмотрит тебя прямо в мобиле.

Он легко соединяет мои и свои пожелания в единое целое, демонстрируя талант дипломата. Спорить глупо. И я только прикусываю губу и хмурюсь, но сразу же мысленно отмахиваюсь. Какая разница? Главное дожить до завтра и узнать решение Совета. Если получится, перехватить Илея после вынесения решения и добиться встречи с Анджеем. В крайнем случае, пойду к Оливии или Стефании. Они все же женщины, должны проявить понимание. Хоть какое-то. Не все же в них превратилось в лед.

Если не поможет… Стискиваю зубы. Просить Брасияна…

— Я завтра тоже загляну на Совет, — неожиданно произносит Олеж. — Увидимся там.

Он обходит нас и направляется к раздевалке, а я смотрю ему в след. Показалось, или в его голосе проскользнул гнев? Не на меня. И уж точно не на Деметрия. На кого? И при чем здесь Совет? «Он пытался убить Ивара».

— Как же тебя понять?..

И что мне делать, если вдруг пойму?

— Пойдем, — наблюдатель поддерживает меня за плечо и тянет за собой. Перед глазами все плывет. Кажется, мое состояние хуже, чем я думала…

 

Глава 7

Осенние ночи темные… И сегодняшняя похожа на две предыдущие, только мне кажется, что тянется она дольше. В остальном все также: шум дождя, чернота вокруг, зябкая сырость, которой тянет от распахнутого окна. Мне не хватает воздуха. Легкие стискивает словно капканом, грудь болит от напряжения, где-то в середине остро колет иголкой. Всего лишь психология, но ощущения слишком реальны, чтобы от них отмахнуться.

После отъезда из штаба, мы действительно посетили Марикетту, и волшебница, высказываясь в крайне нелицеприятных выражениях, обработала мои ссадины и чудесный ушиб на животе. Хватило мазей и пары настоек, чтобы унять боль, предотвратить появление отека и обеззаразить открытые ранки. Деметрий во время процедуры молчал, но мне почему-то кажется, что мысленно он успел сообщить Марьке все, что хотел. Она совершенно невозмутимо протянула мне снотворное под видом повышающего иммунитет лекарства, а я также, не моргнув глазом, выпила. И проспала до самого вечера, и даже больше.

А теперь наступила ночь… Спать я больше не могу. Контрастный душ и медицинские процедуры не заняли много времени, и мысли возвращаются к одному и тому же. Анджей. Я не хочу представлять, что Совет может придумать на его счет. Не хочу думать, какое именно влияние заработал Брасиян в данном вопросе, раз смог легко собрать других истинных так скоро. Мысли все равно лезут в голову. Странные. Страшные. Безумные.

Мышцы застыли натянутыми канатами, пальцы впились в плечи, но боли нет… Сердце ровно бьется в груди, и я каждый раз сбиваюсь, пытаясь подсчитать количество ударов. Нарушить хрупкое умиротворение ночи страшно. Вдруг, если я что-то сделаю не так — завтра мир перевернется? И мой сын…

— Будешь чай?

Она заходит бесшумно и останавливается в дверях, не решаясь подойти ближе. Я не оборачиваюсь, но ощущаю ее также ярко, будто вижу. Чувства обострились до предела, даже тихий голос вызывает бурю внутри. Хочется ударить. Убрать ее. Сдерживаюсь. Нельзя. Подруга не желает зла, но и помочь ничем не может. Ее бессилие — горькая печаль и море сострадания, в котором можно захлебнуться.

— Нет. Не буду. — Я ничего не хочу. Только чтобы завтрашний день наступил поскорее. И закончился тоже. — Останься.

Останавливаю ее прежде, чем она успевает уйти. Марикетта вздрагивает, проходит в комнатуи закрывает дверь, подходит ближе, но останавливается за пределами вытянутой руки. Правильно. Не стоит меня трогать. Контроль — хрупкая вещь, а мой сейчас достигает предела. Сильнее обхватываю себя за плечи, и первое движение за долгое время вызывает покалывание по всему телу. Сколько я уже здесь стою?..

— Афи…

— Помнишь колыбельную? — перебиваю, потому что не могу слышать ее сострадание. Оно диссонирует с чернотой внутри и вызывает только лишний гнев. Не нужно меня жалеть. — Ту, которую нам пели в интернате?

Пятилетние дети порой слишком шумят и много времени проводят за играми, чтобы их легко было уложить спать вечером. И приставленная к нам пожилая волшебница гуляла по коридору, заглядывая в каждую спальню, и пела колыбельную — легкие чары, наложенные на мотив протяжной песни, чтобы дети быстрее успокоились и уснули. Наверное, никогда с тех пор я не спала так спокойно, как под ее мягкий голос.

— Да.

— Спой…

Марька глубоко вздыхает, а затем тихо начинает мурлыкать мотив, постепенно он становится громче и более узнаваемым. И через минуту появляются слова:

Голос у Марикетты музыкальный, приятный, словно созданный для пения, хотя она и не любит выступать на публику. Но я — исключение. Закрываю глаза и со следующего куплета начинаю петь вместе с ней:

Утро хмурое. Моросит мелкий дождь и вокруг стелется туман. Выходить из коттеджа не хочется, и меня терзают дурные предчувствия. Нервы или интуиция? Не знаю. Героическими усилиями нахожу среди старых вещей свободные брюки, не классика, но и не спортивные. К ним в пару находится просторный свитер, который теперь уже скорее обычный, но движений не стесняет. Почему-то мне хочется проверить одежду при растяжке, словно предстоит драка. Но не станут же члены Совета меня бить?

Деметрий хмурится и что-то долго проверяет у мобиля. Даже Марикетта выглядит обеспокоенной. Предчувствия магов — не шутки, точно также муторно мне было перед уходом Олежа на задание. И закончилось все плохо. Теперь…

Когда на пустой трассе — никто не едет в город в семь утра — за нами пристраивается еще один мобиль, общее недоброе настроение достигает пика.

— Афия, ляг на пол, — ровным тоном говорит бывший однокурсник, плавно увеличивая скорость. Наши взгляды встречаются в зеркале заднего вида. Я понимаю его опасения, и с трудом давлю в себе ярость. Неужели нельзя перенести попытку моего убийства на завтра? Или провернуть все вчера? Почему именно сегодня, когда нам нельзя опаздывать?!

Молча следую совету. Помощи в магическом бою от меня никакой, а то, что сейчас начнется именно драка, никто из нас не сомневается. Марька скидывает плащ и бросает его мне — минимальный набор защитных чар на нем наверняка есть, разминает пальцы обеих рук и встает коленями на сидение. Коротким движением заставляет волосы заплестись в тугую косу.

Мобиль уже почти летит по дороге, что радует и настораживает. Нападать в столице на служащих Совета почти самоубийство и то, что нас до сих пор не попытались атаковать навевает не самые приятные мысли… Которые подтверждаются на первом же повороте в переулок, стоит нам пересечь городскую черту.

— Твою мать к Абсолюту! — рычит Деметрий и выкручивает руль, нас кидает влево, подставляю руки, чтобы не удариться головой об дверь. Прикладывает знатно, но комментарии я опускаю. Мобиль замирает по ощущениям поперек дороги. Прекрасно, просто замечательно… — Цела?

Сосредоточенное лицо мага появляется на фоне потолка. Киваю и сажусь, пытаясь заглянуть в одно из окон. Не приходится.

— Они выходят, жезлы и диск! — резко говорит подруга и делает несколько пассов руками.

Деметрий снова ругается. Где-то над нами начинает выть сирена. Стандартное время приезда стражей и боевиков — десять минут, но что-то подсказывает, что наши сопровождающие учли данный момент.

— Защита не выдержит, нужно выходить! — Да, диск — металлический круг, диаметром около двадцати сантиметров и толщиной в палец — предназначен именно для вскрытия защиты мобилей. В условиях боевых действий. Маг на секунду пропадает из поля зрения, а потом мне на колени падает пистолет. — Мы их займем. Сиди здесь. Если что — один патрон в стволе.

На всякий случай проверяю обойму, мобиль вздрагивает от первого удара. Стискиваю зубы, внутри клокочет злость и адреналин. Страх перед смертью потерялся где-то во временах семейной жизни.

— Маря — диск, мне — остальное!

Волшебница кивает, и я слышу одинаковое хлопанье дверей с двух сторон. В уютное и теплое нутро проникает сырость и холод с улицы, а затем за окошками разгорается фейерверк. Рывком кидаюсь вперед, ногти скребут по крышке бардачка, но он заперт. Перехватываю пистолет и бью рукояткой. Раз, второй… На третий крышка распахивается. Внутри средних размеров шкатулка. То, что нужно. Замок с нее сбиваю той же рукояткой, под крышкой в специальных углублениях- браслеты из амбирцита. Боевые маги их редко используют, поэтому и хранят в таких шкатулках. Внутренняя сторона выложена тем же амбирцитом, так камни нейтрализуют действие друг друга и не съедают магию с мобиля.

Отстегиваю цепочку и защелкиваю браслеты на запястьях. В моем случае лучшей защиты уже не нужно. Теперь можно поиграть на равных. Перебираюсь на переднее сидение со стороны пассажира и выглядываю в окно.

Наш транспорт действительно стоит поперек улицы, справа ее полностью перегораживает грузовик. Там же Марикетта, судя по стойке, держит защиту, растянутую с мобиля, и активно не участвует, но маг в стороне, занятый попытками направить диск в нашу сторону, все время терпит неудачу. Сдерживает его она прекрасно, ловко лавируя магическими потоками. Жаль, что увидеть подробности не могу. Столь тонкая работа без специального зрения недоступна.

Деметрий с другой стороны ведет себя активнее — его обмен любезностями с тремя магами, преследовавшими нас на трассе, можно проследить без всяких усилий. И долго он не продержится. Плохо. На мгновение прикрываю глаза, делаю глубокий вдох, правой рукой перевожу пистолет в боевой режим. В мире не остается ничего, кроме размеренного стука сердце и закипающей внутри ярости. Бешенство должно быть холодным. Иначе его нельзя направить, и оно управляет тобой.

Открываю глаза и рывком распахиваю дверь мобиля. Марьку обхожу со спины скользящим шагом, она только нервно оборачивается, ослабляя контроль над заклинанием. В нас тут же летит диск, но увязает в новом витке защиты. Пригибаюсь, проходя под ним. Маг занят и мне навстречу бросается водитель грузовика, взмах рукой и в меня летит обычный сгусток темного пламени, выставляю левую руку. Запястье опаляет жаром, но амбирцит высасывает магию раньше, чем загорается свитер. А потом я уже слишком близко к нему, чтобы он успел увернуться. Два выстрела почти в упор прошибают защиту, надломленную камнем. Обхожу падающее тело и каким-то даже не шестым, а десятым чувством ощущаю опасность — подхватываю его свободной рукой и толкаю перед собой, сама отступаю назад. Череп мага рассыпается кровавым дождем. Брызги попадают мне на лицо и одежду.

Дальнобойная винтовка… От такого оружия у меня защиты нет, и второй раз снайпер вряд ли промахнется. Вдох замирает на губах, время растягивается как желе, превращаясь в стоячую болотную воду. Я слышу крик Деметрия, вижу летящий прямо в меня диск, почти физически ощущаю, как Марька бросает защиту и что-то быстро колдует. Есть еще несколько секунд, я успею увернуться и кувырком добраться до мага, который как раз и не сможет уже сбежать. Убить его будет просто. Но волшебница не успеет доплести заклинание и остановить диск.

Пистолет тяжелеет в руке, но я все равно вскидываю его и стреляю в мага, однако, куда попадаю, уже не вижу. Все вокруг заливает слепящим белым светом, от которого слезятся глаза. Вспышка Света — самое простое заклинание, темных оно действительно ослепляет на несколько минут, и сейчас вполне может помочь… Вот только амбирцит не успевает среагировать, и перед глазами пляшут темные пятна. Тяжелый удар сзади сшибает с ног, чувствую чье-то тело и с трудом давлю в себе инстинктивную реакцию ударить. Вдыхаю аромат роз и сирени. Все же Марикетта не зря училась пять лет…

Почти по волосам пробегает резкое дуновение воздуха, диск пролетел мимо. Рядом грохает — защита мобиля вступает в конфликт с разрушительной силой артефакта. Магия поглощает одна другую и пышет жаром, реакция будет идти долго, до полного уничтожения остаточных следов. И хорошо, что защита настроена так, чтобы не дать взрыву прорваться вовне, иначе от нас уже ничего бы не осталось.

— Афия, на шесть часов! — резкий окрик мага долетает до моих ушей, и я вслепую разворачиваюсь в нужную сторону и нажимаю на курок. Надеюсь, он знает, что делает. В ответ раздается ругань. — Еще раз!

Перехватываю пистолет двумя руками и стреляю снова, уже увереннее. Глаза не открываю, все равно ничего не видно. Третий выстрел заканчивается коротким вскриком. Рядом резко, с шипением выдыхает волшебница, чувствую, как пробегает жар по коже — еще одно заклинание. Раздается крик, переходящий в стон, и это мне не нравится. Открываю глаза, быстро моргая, чтобы убрать наворачивающиеся слезы, и вижу сквозь сюрреалистичные узоры плетений на мобиле, как Деметрий оседает на асфальт, зажимая рукой бок, по которому расползается кровавое пятно. Один из его противников лежит без движения, но два других еще на ногах. И нам надо с ними справиться… А где-то на крыше сидит снайпер. Вспышка его отвлекла, но не убила…

Краем глаза замечаю отблеск где-то сверху, там ярко вспыхивает самый обычный огонь.

— Маря?

— Феникс, — коротко отвечает волшебница и встает в полный рост, готовясь драться.

Одно из самых сложных боевых заклинаний, громоздкое и забирающее много сил, сплести его она бы не успела, а значит, носила заготовку. К чему же можно было готовиться с таким арсеналом? О снайпере, конечно, можно больше не думать…

Поднимаюсь следом за ней, маги обходят мобиль и встают перед нами, как голодные псы, готовые напасть. Один вскидывает жезл, второй делает пассы руками. Нет, этих издали из пистолета не снять. Только в упор. И только благодаря амбирциту. Сирена продолжает надрываться, прошло всего-то минут пять от драки, и уже три трупа. Если Деметрий выжил…

Нам нужно продержаться еще столько же, но получится ли? Готовлюсь к бойне, но неожиданно по переулку словно пролетает электрический разряд. Резкий порыв ветра ударяет в лицо, пахнет озоном. Нападающие дергаются и падают, жезл скачет по асфальту. Следом за ними оседает волшебница.

— Маря, — поддерживаю ее свободной рукой и удобнее перехватываю пистолет. Не нравится мне такая неожиданность. И не зря…

— Имея так много врагов, опрометчиво разгуливать столь беспечно…

 

Глава 8

Оборачиваюсь на голос и сразу же вскидываю пистолет. Пусть не всегда он помогает, но так мне спокойнее. Вижу я нечто несуразное. Глаза слезятся, и картинка размыта, но общие черты замечаю. Мага, высокого, рыжего, его лицо морщинистое, но в то же время молодое, глаза то ярко-синие, то блеклые, одежда мерцает, постоянно изменяясь. Наведенный облик. Амбирцит вытягивает магию, но не справляется. Незваный гость слишком далеко и чересчур силен.

— Ты кто?

— Доброжелатель, — он не подходит ближе, но кивком головы указывает на лежащих магов. — И ты еще нужна мне живой, Афистелия.

— Зачем? — не верю я доброжелателям, особенно тем, кто скрывает свой истинный облик. Вряд ли он светлый. Сомнительно, чтобы кто-то из принявших Абсолют Света пожелал мне помочь, а если бы даже пожелал — не стал бы скрывать свое лицо. Такая игра больше похожа на темных. И он точно один из истинных.

— Хочешь увидеть сына? — маг по-птичьи склоняет голову на бок.

Внутри что-то обрывается. Нельзя показывать собственную слабость.

— Я к нему и еду.

— Ты опоздаешь. Через три минуты приедет группа стражей и боевиков, здесь начнется расследование. Сама знаешь, сколько времени все занимает. Когда разборки закончатся, Совет уже примет решение. Сына ты не увидишь.

— Откуда ты знаешь? — голос сел и стал глухим.

— Знаю. Хочешь увидеть его, беги сейчас.

— С чего мне тебе верить?

— Две с половиной минуты, княгиня.

Решать нужно сейчас. Либо ждать, либо идти. Если он прав… Внутри поднимается буря. Смотрю на Марьку, на Деметрия, на тела магов. В одном он не ошибся, как только до нас доберутся стражи, все затянется, меня не отпустят, даже если сам Виттор приедет. Бросить их… Закрываю глаза, быстро опускаю подругу на асфальт, проверяю пульс на запястье. Жива и дышит, с ней все будет хорошо. Проверять бывшего однокурсника времени нет. Если он мертв — бесполезно, если жив — дотянет до целителей.

Оборачиваюсь к гостю, но его нет. Он уже понял, какой выбор я сделаю.

— Я тебя найду. Обещаю. Кем бы ты ни был…

Встаю и почти бегом иду к следующему повороту в переулок. Убираю пистолет за пояс брюк на пояснице, прикрываю свитером, одергиваю рукава, скрывая браслеты, и срываюсь на бег. Моросящий дождь и туман ограничивают видимость, а с помощью магии меня сейчас не найдут. Стражи объявят розыск, но город еще не проснулся, и я сама приду туда, где меня будут ждать. Пусть немного не так, как хотелось бы и планировалось, но я должна увидеть Анджея. Должна.

Переулки петляют, но окольными путями выводят меня, куда нужно. В моем случае мобиль скорее помеха, чем средство передвижения, поэтому иду пешком. Ноги гудят от усталости. Наваливается все и разом. Мысли о сыне, последствия вчерашнего спарринга, сегодняшнее нападение. Слабость липкой паутиной разливается по телу. Мне нельзя перенапрягаться, но когда же отдыхать? С таким количеством врагов это действительно невозможно…

По центральной улице изредка проезжают мобили, она всегда оживает раньше, чем прилегающие районы. Пройти дворами к местному отделению Совета невозможно, поэтому выхожу к дороге и иду как обычный маг. Правда мой вид вряд ли обычен. Одежда и волосы пропитались влагой, руки замерзли, в носу уже ощущается сырость. Еще немного и меня свалит банальная простуда. Вот уж действительно будет смешно…

Где-то на периферии носятся размышления о том, сможет ли амбирцит уничтожить печать, запрещающую использовать магию. На проверку уйдет время, а оно мне слишком дорого. Да и, как показывает опыт, при столкновении магии истинных и камня результат не всегда предсказуем. Поэтому оставляю браслеты на месте.

Подхожу к зданию и быстро поднимаюсь по лестнице. Часов у меня нет, но весь путь вряд ли занял больше получаса. Светлые как раз должны только-только собраться. Сразу за дверями меня встречает страж. Очень удивленный страж, руки которого невольно тянутся к магическому жезлу.

— Я — Афистелия Шеруда, — медленно подтягиваю рукава, демонстрируя браслеты. Отсутствие ауры и возмущений магического поля наверняка нервирует его больше, чем мой внешний вид. — Мне нужно на заседание Совета, который вот-вот начнется.

На лице незнакомого мага отражается быстрая и напряженная работа мысли. Жезл он отпускает, но хмурится.

— Я должен задать вам несколько вопросов, госпожа Шеруда.

— А это не может подождать? — раздражение рвется через край. — Я все равно никуда не денусь. Просто дайте мне пройти на Совет, можете даже цепочку надеть, — рывком протягиваю ему запястья. Страж отшатывается, но тут же снова подбирается.

— Заседание уже началось, вход посторонних строго запрещен.

Стискиваю зубы, чтобы не зарычать от злости. Разговаривать бесполезно. Маг меня не услышит и не поможет, зато… Одним слитным движением скольжу вперед, взмахиваю рукой в ложном выпаде, позволяя ее захватить. Свободной бью по болевой точке на шее, заставляя согнуться. Добавляю коленом под дых и локтем по затылку. Тело оседает на пол. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не пнуть по почкам. Он не виноват. Здесь всего лишь работает система и правила, которые мне до смерти надоели. Я должна увидеть своего ребенка. И стражам очень не поздоровится сегодня…

В крови кипит адреналин. Достаю из-за пояса пистолет и двигаюсь по пустым коридорам к лестнице. Утро играет на руку — меньше свидетелей, меньше попыток помешать. Прятаться не собираюсь. Мне всего лишь нужно войти в зал и пообщаться с неполным Советом. Ничего преступного, пусть даже пара магов и пострадает. Одним больше, одним меньше… Кому какое дело? Боевики гибнут десятками, и никто по ним не плачет, а здесь всего лишь увечья.

Поднимаюсь на третий этаж быстро и без единой встречи, что уже настораживает. Кто-то решил облегчить мне задачу или снова вмешался непрошеный доброжелатель? Направляюсь к центральному входу, через который меня заводили прошлый раз. Все равно меня уже ждут. Олеж стоит в расслабленной позе и изучает пол под ботинками, застываю в паре метров перед ним, словно налетев на скалу. Он поднимает взгляд и спокойно изучает меня пару секунд.

— Страж не очень пострадал? — спрашивает, будто о погоде.

— Жить будет, — свой голос узнаю с трудом, столько в нем скопилось злости.

— Пистолет Деметрия? — его взгляд останавливается на моей правой руке.

— Уйди с дороги.

Пока я еще могу себя сдержать, но ярость внутри готова вот-вот выплеснуться наружу. Маг заглядывает мне в глаза. Бесстрастный. Чужой. Непонятный.

— Тебе туда нельзя.

В голове что-то щелкает, разум отключается, глаза застилает красная пелена. От первого удара он уворачивается и бьет сам. Отступаю в сторону и вскидываю пистолет, он перехватывает ствол, уходя с линии огня. Бью по ногам, уклоняюсь от пролетевшего перед носом кулака. Удары идут один за другим. Мы кружим по тесному коридору в бешеном танце. Сегодня я не скрываю своих способностей. Слабость отступила куда-то вглубь, будто ее и не было. Тело работает, как хорошо отлаженная машина. Все движения выверены до мелочей так, что разум их даже не фиксирует. Голый инстинкт. Устранить препятствие. Пройти мимо. Увидеть Анджея.

Олеж тоже не дает слабины. Двигается легко и свободно, словно действительно танцует. И мы оба понимаем, чем дается эта легкость. Бесконечные часы тренировок, растяжки, боли и пота. Крови на руках от чужих трупов. Пожалуй, сейчас мы впервые стали смутно близки спустя столько времени. Несмотря на борьбу, я ощущаю странное чувство единения. Впрочем, очень короткое…

Магию ко мне боевик применить не может, оружия у него нет, оно ему и не нужно. Как и мне. И пистолет лишь нелепый довесок, который кочует из моих рук к нему, а затем обратно. Вот только у нас разные цели. И слабости тоже.

Выстрел раздается как гром среди ясного неба, и пуля проходит всего в паре сантиметров от его головы. Маг успел отдернуть ее в последний момент. На несколько секунд мы замираем, глядя друг другу в глаза. В его ореховых отражается удивление, быстро сменяющееся пустым выражением. Нечитаемым. Непонятным. Я тяжело дышу, всплеск активности не прошел даром, и теперь рука с оружием немного подрагивает. Эмоций нет. Никаких. Только смотрю на него и пытаюсь понять, стоит ли стрелять снова. У меня ведь есть еще дополнительный патрон…

Додумать мне не дают. Второй раунд начинается внезапно, но теперь я понимаю, что до сих пор со мной лишь разминались. Очень быстро пистолет оказывается вне зоны досягаемости, а я спиной вперед влетаю в зал суда. Магия дверей не выдерживает долгого присутствия амбирцита рядом и непосредственного контакта тоже, толстые створки распахиваются, пропуская меня внутрь и позволяя встретиться с полом. Олеж вряд ли планировал нечто подобное и тут же оказывается рядом. Успеваю вскочить, краем глаза замечая четыре фигуры в светлых одеждах и еще одну в стороне с ребенком на руках.

Внутри снова что-то щелкает, целюсь кулаком в лицо мага. Промазываю. И тут же расплачиваюсь. Он заламывает мне руку так, что с губ срывается стон боли. Выворачивает за спину, и я оказываюсь лицом к судьям. В следующую секунду за спину заламывают и вторую руку, но я не замечаю. Смотрю только на ребенка, который вырывается из рук держащей его волшебницы и разворачивается ко мне.

— Мама!

Рвусь вперед и едва не вою от пронзившей запястья боли.

— Послушай меня! — Олеж хрипит. — Тебе нельзя быть с ним!

— Пусти! — рычу и бью пяткой под колено. В ответ раздается шипение, маг тут же отвечает пинком. Ноги подгибаются, и он укладывает меня на пол. Не так бережно, как в тренировочном зале, но и не слишком грубо. В поясницу упирается колено.

— Афия!

Продолжаю рваться вперед, уже не понимая, что все равно не смогу освободиться.

— Мама!

Среди светлых идет какое-то шевеление. Волшебница-няня пытается удержать моего сына, но он рвется ко мне. А я едва не вою от бессилия и злобы. Где-то внутри поднимается бешенство. Пелена становится уже не алой, а какой-то сероватой, будто все цвета разом приглушили. От группы истинных отделяется одна фигура и подлетает к няне, хватает Анджея и без труда поднимает на руки.

— Пусти! — уже не крик, рык бешеного зверя.

— Тэль! Перестань! Я же тебе руку сломаю!

Плевать. Каким-то чудом я изгибаюсь и бью его ногой по спине, после чего маг просто садится верхом мне на бедра. Давление на руки только усиливается, а жжение в запястьях становится невыносимым. Откуда оно вообще взялось?

— Мама! — заполошный крик Анджея перекрывает все остальные звуки. В том, кто его держит, я с запозданием узнаю Стефанию, которая… Вздох замирает на губах. Воздух встает мне поперек горла, потому что волшебница начинает перемещаться прямо вместе с моим сыном.

— Пусти-и-и-и!.. — глухой вой, переходящий в хрип.

В глазах чернеет, не знаю от боли или бешенства, но что-то происходит. Что-то страшное. Слышу только приглушенный окрик Илея, вторящий ему звонкий женский голос, и на затылок обрушивается что-то тяжелое. Разум наконец-то отключается…

 

Глава 9

Прихожу в себя с дикой головной болью и мерзким привкусом во рту. Тело, будто чужое, запястья жжет. Разлепляю ресницы. Я в кабинете Виттора. Странно, что не в крыле для особо опасных. Руководитель боевиков сидит напротив. На столе перед ним лежит пистолет Деметрия и браслеты. Выглядят они странно. Потрескавшиеся, развороченные, словно их не открыли, а сдирали. Перевожу взгляд на свои руки — рукава свитера закатаны до локтей. На запястьях широкие полосы обожженной кожи, уже обработанные мазью. Резкий запах бьет в ноздри, и теперь я его узнаю. Смотрю на наставника, который с задумчивым видом разглядывает предметы. Его поведение и настроение странно мирное, словно ничего особенного не произошло.

— Как себя чувствуешь? — голос тоже мягкий, даже привычная хрипотца слышится не столь ярко.

— А как выгляжу? — голос я, кажется, сорвала, потому что вырывающийся из горла сип сложно назвать нормальным тоном.

— Лучше, чем могла бы… После всего, что было.

Пожалуй, он прав… С трудом сажусь ровнее в кресле. Мышцы сразу же отзываются болью, напоминает о себе ушиб в области живота, ноет затылок. Влажная одежда липнет к коже, волосы холодят шею. Сколько же времени прошло с момента, как меня оглушили?

— Сейчас девять тридцать, если тебе интересно. Мне поступил предварительный отчет с места нападения и все видеоматериалы о твоем эффектном выступлении в резиденции Совета.

Да-да, я пристыжена и полна раскаяния, только мою исповедь отложим на потом.

— Где Анджей? — кладу руки на стол, напрочь игнорируя вещдоки и укоризненный взгляд мага.

— Его отправили в Гленж.

— Что? — глухой сип очень хорошо подходит к тому, что сейчас творится у меня внутри. — Куда вы его отправили? Ребенка?!

Ярости нет, только какие-то отголоски, которые сразу же вызывают слабость и головокружение. Гленж — один из миров, освоение которого сейчас находится в приоритете. Я бывала там неоднократно. Типичное начало средневековья. Замки, маленькие города, мечи, арбалеты, лошади. И там совершенно не место маленькому мальчику.

— Афия! — Виттор подается вперед и встряхивает меня за плечо. От простого движения я откидываюсь на спинку кресла. К горлу подкатывает тошнота.

Маг срывается с места, и у меня под носом оказывается бокал с водой. Пью мелкими глотками, постепенно оживая. Перехватываю руку наставника, стискиваю, насколько хватает сил, заглядываю в блеклые глаза.

— Ты поклялся! Поклялся!

— Я не нарушил клятву. Послушай меня, — бокал он ставит на стол, легко освобождая руку из захвата, затем наклоняется ко мне, — Илей проводил эксперименты. Не с зельем, с твоей аурой. Ты ее не видишь. И хорошо… На тебя сделали привязку. Канал, связывающий тебя с сыном. Он есть у каждой матери, но у тебя его искусственно усилили. Наполнили дополнительными свойствами.

— О чем ты говоришь? — в голове звенит, я пытаюсь понять, но смысл слов ускользает. А глухое раздражение становится все сильнее. Силы возвращаются от притока адреналина.

— Ты пробуждаешь в своем сыне Тьму, — коротко и жестко отвечает глава боевых магов. — Как только ты оказываешься рядом, в нем просыпается все то темное, что вложил Ивар. И вчера на Совете все смогли это пронаблюдать.

— Неправда! — мне хватает сил, чтобы встать. Вцепляюсь в лацканы его пиджака и почти повисаю. — Ложь! Я желаю ему только добра! Я его спасла! А вы отняли! Отняли его у меня!

Тело сотрясает дрожь. Виттор сжимает мои плечи и смотрит так, что хочется самой удавится.

— Они сделали так, как будет лучше. В Гленже нет Абсолютов, там стабильное магическое поле. У твоего мальчика появится шанс вырасти без пагубного влияния. Под присмотром. С хорошей, опытной няней.

— Нет!

Отталкиваю его и отступаю, тут же падая обратно в кресло. Не верю. Ни ему, ни Совету, ни Илею… Они все только говорят красиво, а на самом деле преследуют собственные цели. Зачем? Зачем я вернулась? Нужно было убить Ивара и забрать Анджея с собой. Куда угодно. Только подальше от них.

— Ты сама хотела, — боевик снова нависает надо мной, упираясь руками в подлокотники кресла, — чтобы твой сын получил шанс на нормальную жизнь. Теперь он у него есть.

— И я не могу его видеть! — от удара маг легко уворачивается и отступает на шаг. — Как ты мог?! Не придумал ничего лучше, чем отобрать его у меня?!

— Ладно, подождем, пока ты успокоишься, — дверь открывается, и в кабинет входят два боевика. Оба мне смутно знакомы. Старые, опытные. Из тех, что ушли от полевой работы и остались как инструкторы и охранники при центре и штабах. — Забирайте ее.

— Нет! — мое шипение и вялые попытки сопротивления легко преодолевают. С мастерами мне не тягаться. Особенно сейчас. Они аккуратно и даже бережно обездвиживают и тащат мое тело по коридору, не обращая внимания на ругань и мелкое трепыхание…

Оставляют меня на третьем этаже в одной из, так называемых, гостевых. Не камера, но что-то около того. Комната со стандартной обстановкой: пара стульев, стол, кровать, комод и зеркало над ним. На окнах и двери магическая защита, не позволяющая выйти. Не вижу, но хорошо помню. Здесь даже имеется отдельная ванная комната, куда я и бреду, подчиняясь уже привычному порядку действий.

Мыслей нет. Одежда комом падает на пол. Ступаю под горячий душ и подставляю лицо тугим струям. Не думать. Не чувствовать. Я бы хотела не существовать сейчас… Прислоняюсь лбом к стенке душевой кабинки, закрываю глаза и просто стою.

Сегодня я могла умереть. Оказаться во взорванной машине, попасть под пулю снайпера, погибнуть от руки темных… Выжила. Зачем? Чтобы узнать, что превращаю своего сына в монстра? Чтобы оказаться здесь вместо того, чтобы быть с ним? Одна. Опять одна… Я даже не спросила Виттора, как Марикетта и Деметрий. Бросила их и ушла. Думала, что успею, смогу на что-то повлиять.

По губам пробегает усмешка. Могла и повлиять, если бы Олеж не оказался столь быстр. Застрелила бы бывшего потенциального истинного мага. И меня точно казнили бы. Скорее всего, Брасиян сам бы и убил. Печатью. Вполне возможно. Хотя, если уж и отправляться к Абсолюту, я предпочла бы погибнуть утром в драке. Героически. Ну, или выглядело бы так. Красивая смерть значительно лучше казни. Особенно для моего сына. Поступок мне бы засчитали, и об Анджее заботились бы уже не как о ребенке осужденной, а как о сироте, потерявшем родителей в бою.

Запрокидываю голову и провожу руками по лицу. Я жива, но не чувствую себя такой. Может, лучше действительно было умереть? Всем лучше…Сколько магов вздохнули бы свободнее, если бы меня не стало? Многие. Очень многие. А кто стал бы плакать? Марька. Анджей. И все…

Руки берут мочалку и мыло, покрываю себя душистой пеной и тут же смываю ее. В движениях есть некое умиротворение, которое не позволяет думать о ненужном. Выхожу из душа и вытираюсь полотенцем. Зеркало запотело, по гладкой поверхности бегут капли, в маленькой комнате душно и сыро, надеваю халат, висящий на крючке, и выхожу.

«Ты пробуждаешь в своем сыне Тьму».

Не хочу верить. Илей ошибся. Или Виттор соврал. Такого не может быть. Не может. Ивар всегда ограничивал мое общение с Анджеем. С самого начала. Это было одним из сильнейших способов воздействия. И самым страшным. В первые месяцы я видела его только во время кормления. Потом молоко пропало, зато начались приступы безумия. Точнее вернулись…

Все, что их касается — сплошной провал. Чернота. Пустота. И периоды затишья. Покоя. Их я помню. И то, как желала увидеть сына особенно остро. Я всегда боялась за него. Но разве страх ненормален для матери? Не знаю. Мне некого было спросить.

Брожу по комнате, натыкаясь на мебель. Перед глазами бегут обрывки воспоминаний: маленькое личико сына, его попытки улыбнуться, первые, услышанные мною слова. Нет, я не будила в нем Тьму. Он обычный малыш, как многие. Только его аура… Подернутые сероватой пеленой цвета, словно припорошенные пылью. Всегда. Всегда, когда я его видела. И взгляд. Мои глаза. Темные, глубокие. А теперь я больше его не увижу…

Ярость вспыхивает мгновенно. И ближайший стул разлетается о стену. Ненавижу. Как же я ненавижу всех истинных магов. Тех, кому плевать на судьбы других. Кто думает только о великих целях, забывая, какой ценой их достигают. Второй стул следует за ним. Бью кулаком по столу. Пинаю кровать. Бессилие и ненависть рвутся изнутри.

Останавливаюсь, глядя на себя в зеркало. Глаза горят. Халат распахнулся. Волосы встрепаны. Ведьма. Самая натуральная ведьма. И я стала такой, чтобы сберечь равновесие. Чтобы помочь другим. А кто поможет мне? Если, все о чем я просила, всего лишь звук, писк для кого-то?

— Ненавижу!

Зеркало я разбиваю голыми руками. Осколки режут кожу. Кровь капает на пол. И боль на мгновение отрезвляет. Тьма не уничтожает. Не убивает. Она всего лишь извращает все, до чего дотягивается. Выворачивает наизнанку, меняет смысл, заставляя видеть под другим углом. Что, если Виттор прав? Если моя любовь к сыну тоже отравлена Тьмой? Если то, чем меня поили, позволило ей пустить свои корни так далеко, что даже самое глубокое чувство перестало быть… Каким? Светлым? Чистым? Правильным? А где проходит грань между светлой и темной любовью к детям? Какой она должна быть?! Какой?!

Вцепляюсь в волосы и тяну в разные стороны. Голову пронзает боль, словно я сама разрываю ее пополам. Разворачиваюсь и пинаю комод. Толкаю его, валю на пол. Пытаюсь сломать. Не могу остановиться. Иду к кровати и срываю белье. Рву простыни и пододеяльник. Подушку. Перья летят по комнате. А я продолжаю метаться.

Не верю… Не верю. Не верю! И замираю посреди разгромленной комнаты. Тьму нельзя уничтожить. Только принять. Согласиться с тем, что она есть. В тебе. Вокруг. В тех, кто близок, и кого ненавидишь или любишь. Она повсюду, потому что без нее невозможна жизнь. Бороться с ней глупо. Точно так же, как с дождем или солнцем. Радугой. Морем. И пока борешься — она прорастает все глубже.

Эту истину я усвоила, еще пока была замужем. Только когда призналась себе, что стала темной, безумие ушло. Оно стало контролируемым. И теперь ко мне приходит осознание. Моя реакция уже сама по себе подтверждает правоту Виттора и Илея. Ярость. Гнев. Желание уничтожить все вокруг. Если бы у меня осталась магия… Вспоминаются браслеты на столе у главы боевых магов. Смотрю на запястья. Амбирцит действительно мог уничтожить печать, и тогда получается, что оковы не выдержали моей силы… Во время приступов она всегда хлестала через край. Даже истинный не всегда мог меня контролировать.

Медленно опускаюсь на пол, обхватив плечи руками. Если они правы… Если… Если я действительно пробуждаю в Анджее Тьму…

Ложусь на бок и сжимаю голову руками. За что? За что мне достается такое мучение? За что? Буря внутри стихает…

Я спасала сына от Ивара, считая его монстром, а нужно было беречь от себя. Потому что настоящим монстром являлась я сама.

— Нет, — шепот едва слышен, голос осип окончательно. — Нет…

Я не могу, не могу принять такую правду… То единственное, за что я цеплялась, вопреки всему. Мужу, Совету, князьям, Абсолютам. То единственное, что не давало мне потерять себя. Отравлено. Пропитано Тьмой. Так что же осталось от меня самой? Настоящей?

Может быть, меня уже нет?..

 

Глава 10

— Получила, что хотела? — мурлыкающий голос вызывает лишь короткую вспышку раздражения. Переход между сном и реальностью почти не заметен.

— Когда же ты успокоишься?

Лежу уже не на полу, а на постели в нашей спальне. Тонкие пальцы грубо хватают за плечо и переворачивают меня на спину. Халат, уже не махровый, а шелковый, распахивается на груди, Ивар развязывает пояс и разводит полы в стороны. Он в брюках и расстегнутой на груди черной рубашке. Еще одно воспоминание. Обычное. Один из первых дней нашей семейной жизни…

— Когда ты признаешь, что неправа? Что ошиблась?

Руки мужа путешествуют по коже от талии вверх, к груди. Сжимают. Несильно, но ощутимо. Ореховые глаза не отпускают мой взгляд. Тогда мне было противно. И больно. В душе. Я чувствовала себя падшей. Грязной. Чтобы научиться спокойно принимать прикосновения ненавистного мужчины ушло много времени. И теперь я не реагирую.

— Никогда.

Он заводит мои руки наверх, удерживая запястья одной ладонью. Нависает так, что его лицо оказывается прямо напротив моего, вытягивается вдоль тела, устраиваясь между моих разведенных ног.

— Даже теперь? Они не дадут Анджею жить нормальной жизнью. А ты могла спасти его. Моя дорогая супруга… Княгиня.

С последним словом он входит в меня, и я невольно морщусь. Во сне ощущения иные. Нет боли. Но невольная реакция остается. Сложно получать удовольствие, детально представляя, как убиваешь партнера. В таком положении, например, можно вцепиться зубами в шею. В сонную артерию. Достаточно просто стиснуть зубы и не отпускать, обхватить ногами за талию, чтобы он не мог вырваться… Наверное, если бы я не узнала слабость князя, так бы и сделала. Перегрызла ему горло. Да, для истинных даже такие раны не являются смертельными и со временем регенерируют, но моральное удовлетворение ни с чем не сравнимо…

— Смерть тебя не изменила. Думаешь только о себе, — комментирую процесс, и все меняется. Сном управлять нетрудно. Теперь уже я сверху. Обеими руками сжимаю горло Ивара.

— Убийство у тебя в крови, — хрипит он, глаза стремительно наливаются чернотой. — Так чем же ты лучше?

Наблюдаю, как по его коже расползаются чернильные разводы. Снова. Почему-то вспоминается сказка, услышанная в Гленже. О мальчике, который собирался убить дракона, несколько лет мучившего его родную деревню. Он взял копье и отправился к логову монстра, сообщая всем встречным, что убьет его. А люди отвечали, что это невозможно. Вместо убитого родится новый дракон. Уже родился. Мальчик только отмахивался. А когда победил ящера, понял, что все встречные были правы. Дракона нельзя убить, потому что тот, кто победил, занимает его место…

— Я лучше, — говорю тихо, с трудом разжимая пальцы. — Я отпущу его. В Гленж. Там у него будет другая жизнь. Виттор сдержит слово. Такую клятву нельзя нарушить.

Теперь, когда эмоции не застилают глаза, я понимаю, что наставник был прав. Пусть мне больно, пусть внутри все горит огнем, но если именно я — причина того, что Анджей может стать темным… Я отпущу его. Отпущу.

— Нет! — Ивар вскидывается, и уже его пальцы сдавливают мне горло. — Идиотка! Жалкая тварь! Ты должна вернуть его!

Улыбаюсь, ощущая глубинное злорадство и пробуждающееся торжество. Если он так хочет этого, я никогда не пойду у него на поводу.

— Нет… — с губ срывается только хрип. — Ни за что…

Лицо мужа превращается в уже знакомую мне оплывшую маску, с которой срываются черные капли.

— Тогда, я заберу тебя с собой, — булькает он и впивается поцелуем в губы…

…Просыпаюсь мгновенно. Вот только легче не становится. Тело горит и одновременно сотрясается в ознобе. Голоса нет, пошевелиться не могу. Полный паралич. Неудобная поза на боку, которую даже нельзя изменить, перед глазами все плывет. Самое ужасное, когда плавишься от боли и не можешь ее облегчить. Даже закричать. Сквозь шум крови доносится странный грохот, чьи-то крики. Меня отрывает от пола, переворачивает на спину. Вокруг становится совсем темно, я не вижу, кто находится рядом. И даже уже ничего не слышу. Только нарастающий гул, смутно похожий на агонизирующий стук сердца. А затем все обрывается…

Прихожу в себя в больничной палате. Яркий свет режет глаза, пытаюсь прикрыться от него рукой и теряю сознание…

Следующее пробуждение там же. Свет уже приглушен, поворачиваю голову, чтобы осмотреться. В кресле рядом, свернувшись в позе эмбриона, спит Марька. Хочу позвать ее, но снова уплываю…

Сквозь темноту мне слышатся чьи-то голоса, кажутся прикосновения. Будто чьи-то руки гладят лицо и волосы. Невнятный шепот. И привкус горечи на губах…

Третий раз вижу Илея, склонившегося надо мной и осторожно колдующего. Пальцы обеих рук шевелятся, перебирая тонкие нити. Нет, я не вижу, просто знаю, что примерно этим он и занят. Заметив мой взгляд, целитель прекращает свое занятие.

— Очнулась… Цвета различаешь?

— Вроде бы… — сиплю, с трудом узнавая собственный голос.

Он пододвигает кресло и садится рядом, жестом останавливая мою попытку оторвать голову от подушки.

— Тебе пока лучше лежать и даже не думать о чем-то большем.

— Что со мной?..

— Остановка дыхания, множественные разрывы капилляров и сосудов, — он осторожно обхватывает мое запястье и начинает считать пульс. Через полминуты отпускает и кладет руку на место. — Слетела привязка на сына.

— Что?

Смутно вспоминаются объяснения Виттора, мои метания и сон.

— Магия — не только ритуалы и обряды. Когда о чем-то не знаешь, не можешь сопротивляться, или же наоборот работает пассивная защита. Для мелких сглазов она хороша, но более крупные вещи сдержать не может, особенно если они всего лишь усиливают природные законы. Тебя настроили на защиту ребенка. На то, чтобы ты всегда находилась рядом с ним, а если не могла по каким-то причинам, то все равно бы стремилась. Камера из амбирцита блокировала магию, и зов немного ослаб, печать запретила использование лишь твоих собственных сил, но не тех воздействий, что уже находились в ауре. И как только ты покинула тюрьму…

— Привязка начала работать…

Мой сон в первую же ночь. Мысли о сыне. Страхи. Напряжение. Глупый побег с места нападения. Мне только намекнули на возможный исход, а я уже сорвалась с места. Идиотка…

Я все помню. И до сих пор испытываю отголоски боли и тоски, но… Накал схлынул. То, что раньше казалось катастрофой, не стало подарком или чудом, но уже не выглядит невосполнимой потерей. Анджей жив. Здоров. Он далеко от меня, но самое важное — он далеко от темных. И пусть даже просто в пику им, но Совет не допустит, чтобы до потенциального наследника князя кто-то добрался. Его будут охранять. Беречь. И на него не повлияют Абсолюты.

Смириться тяжело. Принять такое тоже. Я не верю светлым до конца, но… Но все же становится легче.

— Мне разрешат его увидеть?

— Не сразу. Такие связи не рвутся окончательно с первого раза. Любая ваша встреча может спровоцировать новый виток, — он смотрит мне в глаза. Спокойно. Уверенно. Твердо. Я верю. С большим трудом, но верю. — Нужно подождать. За ним будет присмотр. Няни, воспитатели. Можешь передавать ему подарки, письма. Ему прочитают. Тебе регулярно будут сообщать о его состоянии. Здоровье, занятия, портреты. Если удастся — снимки.

Киваю. В технически неразвитых мирах запрещено использовать наши изобретения, да они там и не работают большей частью. Что ж… Уже хорошо. Я не потеряю сына полностью… Какой-то кусочек останется моим. Глухая боль внутри становится тише.

— Когда ты понял?

— Не сразу, — Илей как-то тяжело вздыхает. — В твоей ауре слишком многое намешано. И привязка там не одна. Они очень много экспериментировали. Определить, к чему относятся остальные, и сколько их, я пока не могу. Реакция на ребенка — самая очевидная, и самая мощная, поэтому ее выделил сразу. Исследования продолжатся, но… Мне нужно знать, какой ингредиент являлся основой для зелья. Тогда возможно удастся изготовить что-то вроде противоядия. Нейтрализовать привязки. Подумай, возможно, ты сможешь вспомнить что-то, связанное с зельем. Косвенно или напрямую. О блоках я знаю, но мы найдем способ их обойти. Нам нужна информация. И в первую очередь она нужна самой тебе.

Перевожу взгляд на потолок. Да, я понимаю все, о чем он говорит. Понимаю и в глубине души испытываю огромное желание убить Ивара. Снова. И снова. Может быть, на темных действительно действует тот же закон, что и на дракона? И они никогда не умирают до конца? Он позаботился о том, чтобы жить после смерти, и отравлять жизнь мне. Холодная ненависть на мгновение ослепляет, перед глазами встает поле, заросшее травой и цветами… Дурманящий аромат бьет в ноздри и вызывает головную боль. Воспоминание или иллюзия? Ярость снова стихает и уходит вглубь. Мстить больше некому. Нужно как-то жить дальше…

— Когда я смогу уйти? Сколько прошло? — говорить тяжело, и фразы я строю короткие, но лекарь понимает.

— Неделя со дня нападения. Завтра тебя перевезут в коттедж. Кризис прошел, но нужно еще долгое наблюдение и контроль, чтобы смягчить последствия. Марикетта тобой займется. Ее временно переведут на домашнюю работу. Основные принципы я покажу, накладок не будет.

Марька в порядке, вспоминается ее скрючившаяся фигурка в кресле, и тут же перед глазами встает картина боя.

— Деметрий? Он…

— Жив. Везет ему как утопленнику, но живучести не занимать. Будете двумя пациентами. Заодно и восстанавливаться вместе начнете. Стимуляторы из твоего организма почти полностью вышли, все показатели скоро вернутся к прежней норме.

Сомнительная новость, но ничего удивительного. После такой встряски откат к нормальному состоянию вполне логичен. Жаль только, что никаких преимуществ у меня уже не останется…

— Еще одно, — приглушенно говорит целитель. — Двое нападавших погибли от мгновенной остановки сердца. При том, что защита у них была цела и растаяла, только когда прибыли стражи. Они и засвидетельствовали смерть. Также на месте нападения обнаружили следы присутствия истинного темного. Ничего не хочешь сказать?

Очень удобно вести допрос, когда свидетель только-только очнулся после тяжелейшей травмы. Увиливать я не смогу, лгать тем более. К тому же ложь он все равно определит.

— Он был под личиной… Не знаю, кто. Сказал, что Совет примет решение быстро. Если я хочу увидеть сына, нужно спешить.

К сожалению, иллюзия внешнего облика скрывает не только внешность, но и пол. Поэтому из всех темных под подозрение не попадает только Дана, которая отправилась сторожить Юту. Все же находясь посреди океана сложно отправить даже собственную проекцию на материк.

— Никого из наших при первом осмотре не было, — да, все кто был заинтересован, находились в резиденции Совета, — а затем следы стерлись.

И установить личность моего незнакомца не удалось. Плохо. Кто бы он или она ни был, стоит узнать о нем побольше. Столь сомнительных помощников нужно держать ближе, чем врагов. Маг встает и отодвигает кресло, собираясь уходить.

— Илей, — тихо зову я, пусть даже голоса нет, но мне кажется, что некоторые вещи стоит говорить еще тише, — он сказал, что я нужна ему живой.

Целитель бросает на меня быстрый взгляд, затем кивает и медленно уходит. А у меня в голове бьется только один вопрос: принявшие Абсолют могут возвращаться после смерти?

 

Глава 1

Ночью ему приснился кошмар…

…Ледяная, соленая вода заполняла легкие. От нехватки воздуха их жгло огнем. Где-то высоко сквозь мутную пелену он видел слабый просвет, который постепенно отдалялся. Тьма подступала со всех сторон, пеленая в свои объятия. Когда-то очаровавшее его море оказалось безжалостным и непреодолимым врагом. Особенно когда раны не дают всплыть, а магии нет. Глаза закрывались, а тело становилось чужим и тяжелым…

…Олеж проснулся, рывком вскинувшись на кровати, оглядываясь по сторонам. Тусклым теплым светом зажегся ночник, освещая скудную обстановку спальни. Тишина нарушалась только его хриплым тяжелым дыханием. Все в порядке. Он жив. А сон — всего лишь память. Просто память.

Маг встал и прошел в ванную, сунул голову под кран с ледяной водой. Таего «смерть» не снилась уже давно, а сегодняшнее видение оказалось чересчур ярким. Заныли пальцы на правой руке. Мизинец и безымянный. Илей отрастил ему новые взамен утраченных, но порой они теряли чувствительность или начинали ныть как сейчас.

Он посмотрел в зеркало над раковиной. Седая полоса проходила от лба до самого затылка — метка, по которой его теперь и запомнят. Впрочем, она — не самое страшное. Шрам на груди выглядел куда хуже. Грубый рубец на левой половине груди прямо над сердцем налился кровью, потемнел и пульсировал. Он, как и седина появился позже… Еще одно воспоминание, которое растревожил суд.

Олеж прошел на кухню, где зажглись такие же тусклые светильники. Бытовые заклинания срывались с пальцев автоматически, запуская знакомые процессы: разогрев плиты, смешивание трав для чая, переливание варенья из банки в вазочку. В такие моменты он ощущал себя великовозрастной волшебницей со слабыми нервами. Но от кошмаров есть только два лекарства: сеанс терапии у Гипноса или вот такие посиделки с чаем. Травки и сладкое — проверенное временем природное успокоительное.

Аромат свежего чая защекотал ноздри, а первый глоток принес невыносимую горечь, которую он сразу заел малиновым вареньем. Только так и удавалось мириться с лекарством, пусть причины оно и не лечило, устраняя только симптомы. Илей не раз намекал, что неплохо было бы все же пройти нормально восстановление у Гипноса, но… Олеж не верил сновидцу. После того возвращения он никому не верил.

Из ледяного моря его вытащила нечисть Гленжа: бывшая утопленница не пожелала соседствовать с будущим тритоном, в которого мог переродиться утопший маг. Ей оказалось проще выкинуть его на берег и оставить издыхать там. Русалку маг не винил. Мысленно даже поблагодарил, когда сумел вспомнить о ее роли. Пережитый стресс вкупе с общим физическим и магическим истощением привел к длительному восстановлению, балансированию на грани между жизнью и смертью. Почти растительному существованию, которое длилось и длилось.

Повезло, что рядом оказалась деревня и в ней нашлась пара сердобольных селян. Повезло, что в деревне оказалась мудрая бабка, знающая местные травы и сумевшая приготовить несколько настоек, чтобы его выходить. Повезло… Просто повезло. И цену за его везение заплатили другие.

— Угостишь? — Оливия оказалась на кухне как всегда бесшумно, села напротив и посмотрела ясными голубыми глазами.

Чайник неторопливо сорвался с места, наполнив еще одну чашку, маленькая ложечка легла рядом с ней, вазочка подвинулась на середину стола.

— Угощайся, — ответил маг, спокойно встречая взгляд. Когда истинная не колдовала, с ней вполне можно было общаться. Она обхватила чашку руками, сделала глоток, снова посмотрела на него.

— У тебя тяжелые мысли. Снова вернулись кошмары?

В звонком голосе прозвучала искренняя заинтересованность. Ее в отличие от Гипноса он хотя бы мог терпеть. И, наверное, даже доверял. В какой-то мере. Но сегодня хотелось побыть одному.

— Все в порядке.

— Врешь.

— Вру.

Замолчали. Она крутила в руках чашку, а боевик пытался заставить себя проглотить остатки чая. Безрезультатно. И без того плохое настроение с приходом волшебницы испортилось окончательно.

— Олеж…

— Сделай одолжение, перестань со мной нянчиться.

— Нянчиться… — она тускло улыбнулась, став более похожей на живую, обычную женщину. — Ты важен для нас и прекрасно это знаешь.

— Знаю.

— И пользуешься…

— Как и вы мной.

Нелепый разговор, но другого им все равно не дано. Сколько раз все повторялось заново? Не сосчитать. Впрочем, в любой сценарий можно внести разнообразие. Помимо чая от бессонницы есть еще одно средство.

Он встал и протянул руку собеседнице. Она медлила только мгновение, а затем узкая ладошка легла в его. Олеж потянул ее на себя и, заключив светлую в объятия, поцеловал. Сладкая. От нее всегда пахло цветами и медом. И на вкус она была такой же. Опьяняющей, сладкой, теплой… Принявшие Абсолют не стареют телом, и физические желания остаются прежними, сколько бы лет ни прошло. Другое дело, что разум и душа не остаются прежними. И редко дают себе отдых. Впрочем, иногда исключения случаются…

Она ушла до рассвета, оставив после себя сладкий аромат цветов и трав. Иногда ему казалось, что волшебница сохранила свою сравнительную эмоциональность только благодаря подобным связям. Конечно, он был у нее не первым, и не последним. Никакой любви или глубоких чувств. Привязанности. Только физическая потребность и желание избавиться от одиночества.

Олеж еще долго стоял под душем, смывая с себя привязчивый запах. Не отвращение. Скорее нежелание оставлять себе память о произошедшем. К чему, если в душе не осталось ничего, кроме мимолетного тепла? Провел рукой по груди, шрам стал ощутимо меньше. Опухоль снова спала. Оливия не целительница, но ее чары порой оказывались куда более эффективными, нежели колдовство Илея. Женская магия в принципе другая. Природа берет свое, незримо разделяя их способности и создавая отдельные грани для каждого.

Во время обучения в центре, у волшебниц шел отдельный факультатив, посвященный чисто женским техникам. И все однокурсницы приходили с него немного смущенными, растерянными и с горящими глазами. Пару раз, поддаваясь общему любопытству, он даже спрашивал Афию, чему их учат. Но она только загадочно улыбалась и молчала. Прошлое… Снова прошлое.

Маг занялся завтраком, но мысли его все равно крутились вокруг княгини. Сегодня у нее первый день в новом статусе. Он представлял, какой будет реакция обычных жителей. Понимал. Их сложно осуждать, ведь с преступниками действительно опасно связываться. Но… Они не знают подробностей, тех самых, что заставили бы их задуматься. Она спасла этот мир. Сохранила равновесие. А взамен получила печать, метку, короткую жизнь и волну осуждения и непонимания.

Где-то внутри стал закипать гнев. Глухое раздражение на Брасияна, которому теперь нельзя дать волю. Они договорились, и светлый свое слово сдержал. Так или иначе. Теперь ему придется выполнять свое обещание. Для начала вернуться к тренировкам и продемонстрировать уже всем, что дар восстановлен.

…Склонность к Свету вернулась не сразу. Слишком тонка связь между психологией и магией. Дар — особенность души, образа мышления, сознания. И когда что-то ломается, возникает конфликт, сила выходит из-под контроля. Чтобы снова прийти к равновесию, вернуться к гармонии, нужно время. Часы медитаций. Разговоров. Тягучих тренировок, напоминающих вязкий кисель.

У него ушел почти год после возвращения, чтобы понять необходимость возрождения. И еще столько же, чтобы снова почувствовать Свет на кончиках пальцев. Дальше стало легче. Магические навыки похожи на умение ездить на велосипеде. Один раз научишься и больше никогда не забудешь. И только спустя полгода тренировки показали, что его дар стал глубже. Полнее. Будто новое рождение сделало его более полноценным…

Все то время его тренировки и успехи оставались тайными. Даже Совет не знал всего. Из всех светлых знали Илей и Оливия. Целитель по праву учителя, контролировавшего все тренировки, а волшебница… Как всегда преследовала только ей ведомые цели. Только когда скрывать изменения ауры стало уже невозможно, новости просочились в узкий круг боевиков. И почти одновременно с этим Афия вышла на связь.

Если бы Совет не планировал использовать его в экстренном порядке для прохождения посвящения и уравновешивания Ивара, возможно, никакие новости о княгине он так бы и не узнал. Но сообщение Виттора о возобновлении связи перераспределило акценты. Своим поведением молодой князь давно настроил против себя многих, и, имея возможность устранить его, светлые решили воспользоваться ею. А его попридержать до лучших времен. Впрочем, ему сказали, что «не хотят принуждать». Будто раньше их волновали его желания.

Они сами развязали ему руки. Дали возможность сыграть свою роль. В какой-то мере сейчас Олеж даже испытывал к ним благодарность. Смешанную с изрядной доли непонимания и отторжения. Не в первый раз… Как говорил Илей: «после посвящения многое станет неважно, наслаждайся тем, что имеешь сейчас». И он пытался. Жаль только то, что он имел, совсем не являлось тем, что он желал. Во всех смыслах.

Дорога до штаба не заняла много времени. Знакомый путь до портала, а там почти родные стены тренировочных залов. Его уже поджидали. Евер — старейший инструктор по борьбе и оружию. Двести семьдесят лет. Уже пора на покой, но, как говорили, Евера свалит только прямой удар молотом в лоб. Исполин. Огромный рост, внушительная мускулатура, совершенно неменяющееся выражение лица с невыразительными чертами типичного твердолоба. Как маг он тоже представлял немалую угрозу, накопив за прожитые годы бесценный опыт, который пинками и подзатыльниками вбивал в учеников. Одного легкого удара его лапы хватало, чтобы мгновенно понять разницу между старанием и ленью.

— Покажешь, чему тебя целитель научил или стыдно? — ласково поинтересовался маг, красноречиво разминая руки. Драться с ним — самоубийство чистой воды. Даже на седьмом курсе выстоять против него было возможно лишь в течение пары минут. Вряд ли с тех пор что-то изменилось.

— А разминку уже отменили?

Приступать непосредственно к спаррингу особенно с таким противником не размяв мышцы чревато травмами. И никакая местная защита не спасет и не поможет. От костей только хруст останется.

— Так давай разомнемся, — жизнерадостно осклабился громила и гостеприимно поманил за собой.

Почему-то его поведение вызвало улыбку и легкую ностальгию. Пожалуй, старого боевика ему не хватало. Его грубоватых шуток, железной прямолинейности и каменного спокойствия. Предстоящие часы обещали стать настоящей пыткой, но его перспектива нисколько не пугала. Общество Евера скорее даже примиряло с мыслью о вынужденной сделке с Брасияном. Хотя бы ему можно доверять без оглядки. Просто потому, что инструктора нет никакого дела ни до политики, ни до дипломатии, ни до вечных игр Света и Тьмы. Его дело — обучение. И здесь он действительно мастер.

— Чего застрял? Уже передумал, дохлятина?

— Не дождешься, — пробормотал Олеж и двинулся вперед, на ходу стягивая верхнюю одежду.

Новая, старая жизнь возвращалась…

 

Глава 2

Второй день тренировки начался тяжелее. Мышцы ныли, напоминая о необходимости срочной разминки, кости хрустели, ломило суставы. Не самые приятные ощущения ранним утром. Хотя одно неоспоримое преимущество у прошедшей нагрузки имелось — спал он как убитый. Без всяких кошмаров, воспоминаний и посторонних мыслей. Чистый, глубокий сон.

Нервное напряжение тоже ушло, оставив лишь легкий осадок. Физические упражнения всегда помогали Олежу расслабиться. Евер его не жалел. Проверил на стандартном наборе имеющийся потенциал, а затем дал реальную нагрузку, которую маг мог выдержать. Даже чуть больше… Нужно же ему развиваться. Весь комплекс занял часов пять, включающих в себя рукопашный бой, фехтование, стрельбу из лука, арбалета и пистолета, метание ножей, а затем отработку заклинаний. Пара часов медитаций в перерыве воспринималась скорее как подарок, нежели как обычная повинность.

…Сегодня в центре царило легкое оживление. К учебе вернулись задержавшиеся на каникулах студенты, и будущие боевики с обычным для юности энтузиазмом обсуждали произошедшее с ними за пределами базы. Его их разговоры не трогали. Всего лишь шум где-то на заднем фоне, любопытные взгляды, шепоток за спиной. Он знал, что вызывает интерес. Седина в волосах, отпечаток границы миров в ауре — он появляется после первого перехода и означает официальное начало службы, и сравнительная молодость при этом. Ему далеко до признанных мастеров, на которых смотрят только издали, боясь подойти ближе, и значит, все они еще имеют шанс стать такими же.

Глупая юность. Никому из новобранцев он не пожелал бы своей судьбы.

Олеж разминался в свободной комнате, предоставленный на сегодня сам себе. Евер лишь дал программу тренировок, пообещав проверить потом усердие, на этом его вклад пока заканчивался. Действующий боевик — не горячий студент. Все приемы уже знает, нагрузку распределить сможет. Сторожить его совершенно ни к чему. Да и заинтересованность в результате совершенно иная.

Во время учебы всегда тянет немного повалять дурака. Передохнуть, посидеть в сторонке. Знакомый с реальными опасностями он никогда не позволял себе подобного, понимая, что любой недоученный прием затем может стать смертельной ошибкой. Однако не все понимают реальность угрозы. Впрочем, такие, как правило, и не доучиваются до конца, а уходят в другие направления. А те, кто все же смог закончить обучение с подобным отношением, гибнут первыми…

Ощущение узнавания накрыло внезапно. Словно облако едва уловимых духов окутало разум и тут же рассеялось. Стоило сосредоточиться, и Олеж понял, кому принадлежит своеобразный магический «аромат». Ауру Деметрия он вычислил без труда, а раз бывший однокурсник здесь, то и княгиня где-то рядом. Странно только, что почувствовать ее оказалось так легко. Ведь первое, что должно ощущаться — печать, а ее маг обнаружил, только более тщательно проглядев магическое поле. И пошел следом…

…Ее тренировочный бой с дипломатом казался детской игрой. Выверенные приемы, задумчивость, четкий контроль. Она прекрасно понимала, что делает в каждый отдельный момент времени, успевала оценить и просчитать следующий шаг. Красиво. Не мастерски, но много, много лучше, чем раньше. И щедро продемонстрированное умение — еще далеко не предел.

Вспомнился ее прыжок в камере. Усилие мышц, работа тела. Скорость. И тот же расчет в каждом действии. Ее стало трудно убить. И на счет стражей и боевых магов он не ошибался. У вдовы князя вполне хватило бы сил и умений, чтобы уничтожить первых и избавиться от вторых. И уйти. Спрятаться. Вместе с сыном. Почему же она осталась? Чтобы дать мальчишке шанс стать другим?

При мысли о ребенке Ивара Шеруда в глубине души заворочалась глухая ярость. Чужой мальчик. Ее сын. Потенциальный истинный темный. Кажется, что хуже быть просто не может. Впрочем, по опыту Олеж знал, что лучше не дразнить судьбу подобными размышлениями. Она всегда талантливо демонстрирует, что не только может, но и станет…

…Деметрий отлетел к стене и сполз на пол, явно не в состоянии продолжать бой. Ожидаемый результат. Именно теперь он решил вмешаться.

— Со мной попробуешь? — сделал шаг вперед, выступая из тени дверного проема.

Она не вздрогнула. Замерла, мгновенно напрягаясь, словно застигнутый врасплох зверь. Медленно обернулась, тут же отыскав его взгляд. Темные глаза смотрели настороженно и изучающе. Не как на врага, но где-то около того. И снова внутри что-то сжалось. Память. Которую боевик быстро задавил. Не время. И не место.

— Почему бы и нет? — кивок в центр зала. — Начнем?

Деметрий за спиной подопечной изобразил ему очень выразительную гримасу. Без слов передавая просьбу быть осторожнее и аккуратнее, затем ушел в сторону. Сейчас ему лучше было не мешаться под ногами.

Не то, чтобы Олеж хотел драться. Скорее испытывал определенную необходимость узнать, что изменилось. Она никому не верит и не позволит докопаться до истины, оставаясь за гранью досягаемости. Запрет на допросы от Виттора, подкрепленный запретом на применение магии от Илея, позволял ей оставаться в сравнительной безопасности. Не ждать прямых подвохов. Но в то же время напрягаться еще больше, зная, что молчаливое наблюдение продолжается каждый миг.

Сколько княгиня выдержит в таком режиме? Раньше он постарался бы облегчить ей задачу. Помочь. Но сейчас… Ему она не верит в первую очередь. И пустота в ее глазах будила острое желание напомнить о прошлом, но он сдерживал себя. Не поймет. Не примет. И чтобы стать ближе, сначала придется подраться. Возможно, причинить боль, но только так его подпустят ближе…

…Момент, когда сквозь ее стиснутые зубы с шипением вылетел воздух, а тело подкинуло в воздух и швырнуло на маты, Олеж вовсе не планировал. До последнего момента был уверен, что княгиня увернется или блокирует. Смягчит, в крайнем случае. А она приняла весь удар.

Ругань Деметрия он уже не слышал, опустился рядом с ней и невольно потянулся, чтобы залечить ушиб, но вовремя опомнился. Старый целитель не стал бы просто так накладывать запрет на магию. Стоило встретиться с ней взглядом, и внутри шевельнулся страх. Мысль о том, чтобы причинить боль относилась к теории, и он отнюдь не собирался бить ее, чтобы заставить раскрыться. Однако теперь уже ничего не изменишь.

— Позови целителя, — рыкнул он дипломату и осторожно прикоснулся к скрещенным на животе рукам женщины. — Афия, посмотри на меня. Где больно? Ребра целы?

— Нормально… — ее хрип заставил проснуться совесть, а затем она закашляла, и страх внутри сменился чувством вины. Из-за плеча донесся мат друга. Да, сейчас он его прекрасно понимал. Наблюдатель отвечает в первую очередь за здоровье и жизнь подопечного. Все остальное также является важным, но в первую очередь именно сохранение жизни ценным осужденным. За произошедшее Деметрию грозит выговор, но страшно не столько это, сколько то, что теперь ее придется передать целителю. И еще неизвестно, как именно он станет ее лечить при запрете на магию. — Все нормально. Просто ушиб. Ребра целы. Не нужно лекаря.

Она совсем не изменилась в одном — осталась все такой же упрямой и самостоятельной. Села, стремясь показать, что все действительно в порядке, и внезапно оказалась слишком близко. Глаза в глаза. Темные. Холодные. Два омута, которые никогда не отпустят любого, кто в них заглянул. В них плещется Тьма. Истинная Тьма. Та самая, какую он видел на третьем слое ее ауры. Много Тьмы. Много боли и много потерь. Она изменилась. Стала сильнее… Тверже. Циничнее. Другой. Просто другой…

В какой-то мере признать это — больно, но в тоже время, необходимо смириться. Чтобы не искать больше отзвуки прошлых лет, не обманывать себя, не строить иллюзий. Так будет лучше. И проще. Им обоим.

— Развлекаетесь? — Виттор появился вовремя, прервав их неожиданную близость. Жаль, что он никогда не приходит без причины.

— Что-то случилось? — он встал, борясь с желанием прикрыть ее собой. От чего? От кого? Просто интуитивное желание. Защитить. И сообщение главы боевиков действительно оказалось сокрушительным. Для нее…

Маг только успел поддержать вскочившую на ноги женщину, когда ее повело в сторону. Вряд ли она заметила, все ее внимание было сосредоточено на посланце Совета. А вот сам Олеж вглядывался в нее и именно поэтому увидел, как в ответ на очередную новость из глубины, с третьего слоя снова поднимаются чернильные пятна Тьмы, расползаясь по поверхности ауры. А вслед за ними проявляется кроваво-алый. Ярость. Бешенство. Злость. Ненависть. Но не это интересно. Намного больше его захватило то, как отреагировала печать. Которой по-хорошему полагалось бы сдерживать столь агрессивное проявление эмоций. Ведь именно они питают Тьму внутри нее и могут спровоцировать выброс Силы. Однако…

Узор печати, такой ровный и яркий еще позавчера, словно бы начал подтаивать. Плавиться, рассеиваться, растекаться, теряя структуру и четкость. Не так быстро и заметно, как могло бы быть, но, если сравнить печать в первый момент после наложения и теперь — то весьма и весьма видна разница. Если бы еще самораспад запрещающего заклинания являлся нормальным явлением. Зато теперь запрет на использование магии от Илея казался вполне понятным. Внешнее воздействие может ускорить процесс. Если еще возникнет эффект наложения или слияния…

Голова даже заболела от возможных вариантов и попыток просчета. А еще возникла острая необходимость пообщаться с целителем. Задать несколько вопросов и выяснить, что он еще успел узнать и исследовать.

Пока Олеж строил планы, княгиня успела взять себя в руки. Тьма отступила и снова скрылась в глубине, прикрывшись двумя почти нормальными слоями. Почти.

— Во сколько начнется заседание? — ее тон прохладен и спокоен. Почти.

И ответ Виттора показался едва ли не шуткой. Восемь утра? Несусветная рань для любого мага. И во всем происходящем все ярче проступает рука Брасияна. Он снова решил поторговаться. Наверняка. И столь оригинальным образом приглашает его к новой встрече. Ведь все на самом деле безумно просто. Чтобы жить спокойно и в безопасности, Афистелии нужно быть уверенной в будущем ее ребенка, которое находится в руках светлого. Он наверняка постарался забрать все рычаги давления себе. И что может встать между ним и ею? Точнее кто.

Его собственная злость щедро присыпана усталостью. И продолжение разговора почти уже не волнует. Какая разница, если ему придется снова вмешаться? Просто потому, что нет никакой уверенности в том, что Брасиян поступит по справедливости, а не в угоду личным интересам. И даже присутствие Илея, Оливии и Стефании может его не остановить. У членов Совета свои способы договориться друг с другом. Они найдут общий язык.

— Я завтра тоже загляну на Совет. Увидимся там.

Усталость все же прорвалась наружу, вызывая в глазах друга и княгини легкое недоумение. Но он уже покинул зал, и их вопросы остались без ответов.

Может быть, у него просто разыгралась паранойя? Или спать стоило больше? Что, если расчет Брасияна всего лишь его фантазия? Способ проверить только один — спросить напрямую. И лучше было бы для начала поговорить с Илеем… Что вполне реально для учителя и ученика.

Кожу под короткими волосами на затылке закололо. Поставленная пару лет назад метка целителя начинала работать, обеспечивая связь на любом расстоянии…

 

Глава 3

Илей не отвечал долго. Олеж как раз успел дойти до душевых и занять одну из кабинок, под шум воды полностью сосредотачиваясь на канале связи. Ощущение пристального взгляда появилось спустя еще пару минут. Внимание светлого всегда проявлялось именно так.

«Я занят…»

Эхо слов разнеслось по каналу связи, будто в глубокой пещере.

«Я видел печать», — решил сразу же обозначить позицию боевик, не собираясь отступать.

Тишина. Каждый опытный маг, принявший Абсолют, вполне может расслаивать сознание, чтобы заниматься нескольким делами одновременно, но видимо сейчас целителю требовалось все его внимание.

«Все понял?»

Вопрос пришел еще минут через пять, когда боевик уже заканчивал мыться.

«Нет. Сковать запретом нельзя только истинных. На княгиню печать легла, но теперь самоуничтожается. Почему?»

«Запереть Тьму нельзя. Можно ограничить. Помнишь Оливию?»

Конечно, он помнил. Ради эксперимента и чтобы дольше скрывать изменения в его ауре волшебница с помощью своих чар сковала его дар, серьезно ограничив возможности. И отпускала только на тренировках, чтобы затем вернуть оковы обратно. Неудобств, кроме легкого гудения висков в моменты напряжения, Олеж не испытывал, но ведь и воздействие было намного тоньше.

«Печать вступает в конфликт с ее сутью?»

Свет и Тьма — вечные противоположности, которые очень трудно привести к единому основанию.

«Ее способности больше, чем может сдержать печать. И сейчас растут. Из-за мальчика».

Пока разговор продолжался, маг вышел из душевой и оделся. Продолжать тренировку смысла уже не имело, проще вернуться в зал вечером и наверстать утерянное время.

«При чем тут ее сын?»

Удивление вспыхнуло мгновенно. Связь между матерью и ребенком, конечно, сильна, но на способности и дар никогда не влияла.

«Привязка. Все завязано в один узел. Мальчик, Тьма, незавершенное посвящение. Ее потребность в ребенке искусственно завышена. Афия питает в нем Тьму, но и он для нее является катализатором. Взаимный процесс обогащения. Не знаю, на что именно и как они завязали источник Силы, но результат оказался страшным. Ей нельзя видеть сына».

«Но ведь завтра состоится Совет. Она там будет».

«Он пройдет чуть раньше. К назначенному времени приезда мы как раз успеем подготовиться, чтобы объяснить ей ситуацию».

Маг замер, подходя к комнате с порталом. Происходящие события теперь воспринимались в совершенно ином свете.

«Виттор в курсе?»

«Да».

«И это вовсе не идея Брасияна перенести заседание на столь ранний срок?»

Не столько вопрос, сколько утверждение, подкрепленное уверенностью.

«Указания мои. Все, что связано с мальчиком и Афистелией, будет передано под мой личный контроль. Окончательно этот вопрос мы тоже решим на Совете».

«Почему ты?»

Ему показалось, что в ответ раздался тяжелый вздох. Подобное общение не передает интонации. Можно лишь отличить вопрос или утверждение. Но сейчас усталость учителя показалась почти осязаемой. Произошедшее на севере серьезно потрепало его. Или дело не в монстрах?

«Потому что только я достаточно стар, чтобы разобраться во всем…»

Это было первое косвенное признание Илея в собственном возрасте. Положение целителя в Совете всегда оставалось весьма смутным. Он игнорировал множество заседаний, занимался только своей работой, практически не заводил учеников, передавал полномочия и голос Брасияну. Тем самым сделав его практически неофициальным главой светлых. И теперь оказывалось, что он видел рождение всех существующих сейчас носителей Света, их посвящение, начало самостоятельной жизни…

«Ты — старейший?»

Портал остался позади, но связь продолжала исправно работать. Один из плюсов взаимодействия учителя и ученика.

«Из ныне существующих. Война забрала многих».

«Ты был там?»

Неожиданно открывшийся шанс узнать о целителя больше стоило использовать. Истинные редко рассказывают что-то о своей жизни, опасаясь случайно выдать собственную слабость. И после трехсот лет жизни уже мало кто может рассказать о них что-то личное. Ходили слухи, что принявшие Абсолют Тьмы даже собственноручно убивают своих близких, которые могут выдать тайну прямо или косвенно. На более надежных ставят печати верности и покровительства. И смерть истинного становится гибелью для многих. Как и получилось с Иваром…

«Был. Не только я… Ты будешь на Совете?»

Тему лекарь сменил легко и будто бы непринужденно. Короткая откровенность закончилась.

«Да».

«Хорошо, я хочу, чтобы ты увидел все сам».

Спрашивать, что именно нужно увидеть, Олеж не стал. Ощущение чужого присутствия пропало. Сеанс связи окончен.

Маг огляделся вокруг. Он уже стоял на улице перед базой. Если повернуть налево, то до больницы совсем недалеко. Необходимость в разговоре с Брасияном отпала, но появилась иная. Если уж день начался с неприятных происшествий, стоило собрать их все самому. Пока они не стали искать его…

Двухэтажное здание больницы располагалось за высокой кованой оградой посреди просторного парка. Летом больные почти все время проводили на воздухе, даже лежачих выносили и укладывали на широкие скамейки в тени раскидистых деревьев. Место здесь хорошее, насыщенное чистой энергетикой исцеления, и восстановление идет быстро. Да и пациентов не так уж и много.

Эпидемии, как у людей, среди магов не встречались. Мелкие болезни уничтожались бытовыми дезинфицирующими заклинаниями. Основными причинами для посещения больницы являлись личные счеты, неудавшиеся эксперименты изобретателей, аварии мобилей, нападения организованных групп темных и бесчинства морских чудовищ.

Сейчас парк пустовал. Легкий ветерок носил по дорожкам листья, хмурые тучи и оставшаяся после продолжительного дождя сырость напоминали о том, что осень уже наступила. В такую погоду на улицу, под открытое небо совсем не тянет. Если только нет другого места для разговора.

…Олеж курил, расположившись в самой удаленной от основного здания части парка. Пепел аккуратно стряхивал в урну, прикрыв себя легким пологом невнимания. Мозолить глаза посетителям и больным и нарываться на выговор от кого-нибудь из целителей за порчу воздуха не хотелось. Настоящих лекарей никогда не останавливали указания боевых магов и их опыт. Подзатыльники и нотации они дарили всем одинаково.

Магическое поле доносило до него отзвуки происходящего в больнице. Сейчас она напоминала переполненный муравейник. Пострадавших после нападения темных оказалось не так уж и много, но их родственники и друзья набились в небольшое здание, заполняя все свободное пространство. Волнение, возбуждение, предвкушение подробностей и запоздалый страх создавали дикую какофонию звуков и эмоций, ощутимых даже на расстоянии. Представлять, что творится в самой больнице, хотелось еще меньше.

Она пришла, когда на опавшую листву упали лучи выглянувшего из-за туч солнца. Короткий проблеск, сменившийся серым унынием. Марикетта и сама походила на яркий всполох. Рыжая, в веснушках, с алыми губами и аквамариновыми глазами. Глядя на нее, хотелось улыбаться. Волшебница всегда заряжала всех вокруг положительными эмоциями, и ее часто ставили к самым сложным пациентам. Например, к нему…

Сегодня впрочем, Мари не улыбалась. А ее глаза скорее метали злобные молнии. Она остановилась перед скамейкой, легко преодолев полог, скрестила руки на пышной груди и осуждающе взглянула на сигарету. Стало немного неловко. Последние полтора года они мало общались, пересекаясь лишь эпизодически. И вот такой разговор наедине казался чем-то за гранью… Также как и его недавнее сообщение, на которое она отозвалась. Значит, все не так уж и плохо.

Олеж затушил окурок и выбросил его в мусор, автоматически запуская легкий ветерок, чтобы убрать запах. Волшебница вздохнула и, словно бы сдавшись, села на скамейку на расстоянии от него. Сложила руки на коленях. Форменное одеяние целителей — светлый свободный балахон и широкий пояс с различными мешочками, амулетами и прочими инструментами — смотрелся на ней как родной. Непокорные волосы она заплела в косу и уложила на голове короной, чтобы не мешали, но несколько прядей все равно выбились и падали на лицо, буквально приглашая заправить их на место.

Порыв пришлось задавить.

— Как Афия?

— Лучше, чем могло бы быть, — прохладно отозвалась Мари, глядя перед собой. Злилась. И ее гнев прорывался кислотно-зеленым, смешанный с досадой и смущением.

— Надеюсь, ты не решила, что я специально ее ударил?

Она сморщила носик и резко дернула головой.

— Нет. Но ты все равно мог быть осторожнее. Ей и так несладко…

Упрек был заслужен, но в ее устах прозвучал особенно емко. Почему? Марикетта никогда не признавала полумер. Идеалистичная. Она предъявляла высокие требования к другим, как и к самой себе. И окружающим трудно оправдать ее ожидания. Пожалуй, только Афистелия и могла как-то вписаться в систему ее требований. Свет и Тьма знают, почему…

— Расскажи. Что с ней?

Его обожгло пронзительным, суровым взглядом обвинителя и судьи. Плотно сжатые губы, непроглядная зелень в глазах, даже аура ощетинилась колючками.

— Если ты думаешь, что я собираюсь доносить… — начала она, с каждым словом все больше становясь похожа на разъяренную лисицу, защищающую своих лисят.

По опыту он уже знал, что остановить Марикетту в таком состоянии почти невозможно, поэтому прикрыл глаза, уплотнил полог вокруг и развернул свою ауру, позволив ей заполнить пространство внутри заклинания. Волшебница задохнулась на полуслове, подавившись его ощущениями. Сбилась, закашлялась. Умолкла. Олеж продержал ауру еще пару секунд и вернул все в исходное состояние.

Несколько минут прошло в молчании, потом она все же тихо заговорила:

— Я рассказала ей… о нас. Вчера.

Стоило догадаться. Молчать целительница бы не стала. Чувство вины разъедало ее еще тогда, а теперь, спустя годы, только набрало еще веса. Внутри почему-то не шевельнулось ничего. Ни сожалений, ни стыда. Судя по сегодняшнему поведению Афии, ей до их романа не было никакого дела. В ее глазах не отразилось ни упреков, ни обвинений, ни боли. Равнодушие. Плохо или хорошо?

— Она словно чужая, — продолжала Мари, — далекая, отстраненная. Почти не говорит, только если спрашиваешь о чем-то. Вчера рассказала мне о сыне. Она его любит. Беспокоится. И ей снятся кошмары. Не знаю, что. Но страшное. После тюрьмы в первую ночь я проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Прощупала магическое поле и увидела черноту. Пошла к ней, а там, будто паутинка накручена. Нити по всей ауре. Тонкие. Противные. Они шевелились. Не проклятие, не чужеродное вмешательство, а как часть рисунка ауры. Когда я ее коснулась, отползли в стороны. Афи проснулась, а они спрятались. Ушли в глубину. Ты видел что-то подобное?

По спине пробежал холодок. Вспомнилась трехслойная аура, чернота в самой глубине. Под ней есть что-то еще. Оно прячется. И ее способности растут. Печать рушится. Сын, которого ей нельзя видеть.

Перед глазами встало огромное поле, заросшее травой и цветами… Алые капли на зеленых стеблях… Безмятежное небо над головой…

Олеж стиснул кулак и потер мизинец и безымянный палец на правой руке. Показалось, что их снова нет.

— Нет. Не видел. Но я передам Илею. Он сможет ей помочь.

— Его нет в городе, — волшебница снова посмотрела на него, но уже не как на врага. Мягче. Спокойнее. — Раны беспокоят?

Она кивнула на руку.

Вокруг него собрались заботливые женщины, а он думает только о той, кому на него наплевать. Ирония жизни.

— Все в порядке. Спасибо, Мари.

Олеж встал, а она осталась сидеть, окинув его грустным, все понимающим взглядом.

— Лучше помоги ей с сыном. Он действительно для нее важен.

Сейчас можно было бы объяснить ей, что как раз здесь ничего сделать нельзя, но он промолчал. Знания, доверенные целителем, не предназначались для широкой публики.

— Постараюсь.

Маг махнул рукой на прощание и пошел прочь. Где-то вдали сухо пророкотал гром, предвещая начало очередной грозы. Не только погодной…

 

Глава 4

В резиденцию Совета Олеж прибыл заранее. Плохое предчувствие за ночь набрало обороты, и даже усталость после тренировки не позволила полноценно выспаться. Зато очередная пачка сигарет оказалась пуста. Последнюю он докурил уже перед самым входом. И с самого начала стало ясно, что спокойно сегодняшний день не пройдет…

В зале заседаний его встретили Стефания, Оливия и Брасиян.

— Где Илей? — им уже следовало бы готовиться к обсуждению, и целитель вовсе не имел привычки опаздывать, если сам назначал время.

— Мы тоже хотели бы знать, — поджала сухие губы Белая волшебница. Ее постаревшее лицо отражало неодобрение и смутное беспокойство. Видимо, не только его терзали предчувствия.

— Он не отвечает на призывы. Попробуй связаться с ним как ученик, — мягко предложила босоножка. Сегодня даже ее обычная жизнерадостность куда-то исчезла. Голубые глаза поблекли, а голова склонилась на бок, будто Оливия к чему-то прислушивалась. Изящные пальцы шевелились, перебирая невидимые нити.

Боевик подавил желание выругаться и сосредоточился на печати. Затылок привычно закололо, он потянулся по тонкому следу, пытаясь зацепить лекаря поисковым импульсом. Пусто. Зов ушел в никуда и растворился. Обратно донеслось лишь тихое эхо. Олеж попробовал снова, но результат не изменился. Плохо. Очень плохо.

— Вчера он с тобой связывался? — хмуро поинтересовался бывший учитель.

— Сообщил, что Совет начнется раньше, — не стал тратить время маг. — А где мальчик?

В голову закралось не слишком приятное подозрение, что обсуждение решили вообще отменить, и тогда княгиня по приезду придет в бешенство. Мягко говоря. После всех собранных деталей, он уже не сомневался, что ей хватит сил на сотворение маленькой грозы.

Натянутое молчание стало не самым лучшим ответом, и внутри уже поднялась буря возмущения, как Оливия выпала из своего задумчивого состояния и сжала его локоть.

— Именно поэтому мы и волнуемся. Илей должен привести ребенка и его няню, но их нет, хотя из надзорного пункта они ушли еще полчаса назад.

Прикосновение успокоило, а вот объяснения только еще больше запутали ситуацию. Что происходит, и какую игру затеял целитель? И самое главное, почему сейчас?

«Олеж…»

Едва ощутимое прикосновение к сознанию напомнило дыхание свежего ветерка. Лишь скользнуло по самому краю и тут же пропало. На смену ему пришло более четкое и выверенное.

«Олеж!»

Он прикрыл глаза, раскрывая сознание навстречу зову. Не учителя. Тому не нужно было долго настраиваться и пробовать, лишь сосредоточиться и связь сразу же давала знать.

«Деметрий? Слушаю».

Первое прикосновение принадлежало вовсе не ему, но импульс друга оказался сильнее и более настроенным, поэтому заглушил первоначальный.

«Нас преследуют. Темные. Трое. Подъезжаем к городу. Понадобится помощь».

Четкие, обрубленные мысли бывшего однокурсника свидетельствовали о напряжении, в котором он находился. Угроза действительно не шуточная, раз он решил обратиться напрямую, проигнорировав протокол. И в столицу они едут на заседание. Вместе с Афией.

«Засада?»

«Возможно. Не уверен. Со мной Марикетта».

Вот чей зов он подавил. Волшебница первая попыталась до него дотянуться, но ее умений не хватило на построение прочной связи.

«Скоро буду».

«Быстрее».

Связь прервалась, Олеж снова сосредоточился на окружающих его светлых, напряженно сверлящих его взглядами.

— Деметрия преследует на подъезде к городу, ему нужна помощь, — пояснил он.

Лица волшебниц остались хмурыми, а маг отрывисто кивнул ему, показывая, что понял. Кроме него и Виттора никто не знал личности наблюдателей княгини. Просто еще не успели поинтересоваться.

— Иди. Мы дождемся Илея и начнем заседание.

Странное содействие бывшего наставника слегка удивило, но сейчас он решил не предавать этому значения. Времени не хватало, чтобы все обдумать. Боевик быстро покинул зал и почти бегом направился к выходу, где всегда для экстренных случаев ожидали несколько служебных мобилей.

Стоило сесть за руль, и над городом взревела сирена. На приборной доске тут же отразилась трехмерная модель карты города, которая мгновенно увеличилась и темным пятном высветила район, где произошло нападение. Самая окраина. Недалеко от въезда. Засада все-таки была. И теперь отсчет пошел на минуты. Стражам потребуется десять, чтобы добраться до места. Ему — пять, если никто не помешает.

Педаль запуска тут же ушла в пол, заурчал двигатель, за несколько секунд разгоняясь до приличной скорости. Счастье, что дороги с утра пустые. Иначе без аварий бы не обошлось. Вождение относилось к тем навыкам и занятиям, где мага в первую очередь интересовал результат, а не сам процесс. И к средствам передвижения никакого снисхождения или трепета он не испытывал.

Кратчайший путь от места пребывания до района нападения также отразился на карте, и Олеж последовал указаниям. Напряженный взгляд не отрывался от дороги, мимо с бешеной скоростью проносились здания, а в голове шел непрерывный отсчет времени. Успеть. Ему нужно успеть. Где-то внутри подгонял страх. Это только кажется, что со временем перестаешь бояться, на самом деле страх есть всегда. За себя, за близких. Вечный страх перед смертью или потерей. И если он пропадает — вот тогда все, считай, тебя уже нет.

…В такие моменты всегда вспоминалась Юта. Тяжелый плеск потемневших волн, темно-серый с изумрудным отливом океан и давящее небо над головой. Нет разговоров, нет криков чаек, нет солнца и звезд. Ничего. Только гул стихии и вкрадчивый шепот в голове, убеждающий, что нужно прыгнуть. За борт. Раствориться в стихии, стать ее частью, подарить себя миру. Целому миру…

Едва заметный проблеск сбоку и буквально взвывшее в унисон с сиреной чувство опасности заставило нажать на тормоз и вывернуть руль. Дорога была пуста. Никто не мчался навстречу, не пытался перегородить ее, но он упрямо выкручивал руль и давил на педаль, выставляя вокруг дополнительную защиту. Жуткий скрежет металла, запах жженой резины и ощутимый до боли в зубах разрыв магических потоков накрыли его незабываемыми ощущениями.

Мобиль все же замер, сделав разворот на сто восемьдесят градусов и заняв место на встречной полосе. Олеж не спешил расслабляться. Прислушался к ощущениям, чутко улавливая любые изменения магического поля. Развернулся назад, присматриваясь к дороге. Вышел из транспортного средства. Никаких колебаний, ничего. Только внутренний таймер продолжает отмерять секунды. Нужно торопиться.

На руке сконцентрировался слабый заряд чистого Света, который маг послал прямо перед собой. И только тогда увидел. Паутинка. Точнее паутина. Целая сеть. Она тянулась от крыш двух домов, стоящих напротив друг друга по разные стороны дороги. Основное тело с самым тесным плетением формировалось прямо над проезжей частью так, что любой транспорт влетел бы прямо в центр. На пешеходных зонах у магов еще оставался шанс проскочить. Мизерный. И счастье, что защита домов оберегает жителей, а во время действия сирены обычным горожанам предписано как можно скорее оказаться дома и не высовываться. Иначе кто-то из ранних пташек мог бы уже и пострадать…

Видение проклятья длилось недолго. Все пару секунд и тут же растаяло. Зараза умела прятаться. Точнее паразит с зачатками сознания, имеющий приказ дождаться жертвы и выпить ее. Маги так часто гибли от этого проклятья именно потому, что его практически невозможно обнаружить. И, если бы не дар, Олеж уже стал бы кормом кому-то на радость.

Время уходило. Распутать паутинку могут только истинные. Темные или светлые. Однако оставить ее висеть просто так он не мог. Поднял руку, спуская с пальцев маяк. Ярко-алый с белой стрелкой внутри. Он завис над крышами домов, недвусмысленно мерцая и посылая вокруг искажения магического поля. Указатель заметен издалека и предупредит всех приближающихся магов, что здесь скрыто проклятие. Стражи почуют его и не станут терять время на дорогу, сразу же отправятся в объезд по ближайшей улице. А ему до разворота придется возвращаться…

Кто бы ни оставил паутинку, определенный выигрыш он получил, задержав боевика на пару драгоценных минут. Предчувствие буквально сходило с ума, требуя едва ли не бегом отправиться к месту происшествия. Модель все еще послушно отражала нешуточную бойню. С момента отъезда от резиденции прошло уже пять минут, и часы продолжали тикать.

Боевик мысленно выругался и снова погнал транспорт к ближайшему развороту. Делегация стражей на двух вместительных пассажирских мобилях встретилась ему перед самым переулком и тут же пристроилась в хвосте, немного отстав. По крайней мере, сигнал они увидели и подадут данные в центр. Район оцепят, а Илей сам разберется с паутинкой, как только вернется. Если вернется…

Глупую мысль он отогнал усилием воли. Убить целителя, который может воскрешать мертвых еще сложнее, чем обычного истинного. К тому же он сам признался, что является старейшим из ныне живущих. Вряд ли кто-то из темных рискнет связываться с ним. Логические аргументы побеждали иррациональный страх, но на два вопроса ответа все равно не было. Почему он так задержался и куда дел наследника князя?

К месту происшествия он прибыл спустя две минуты и сорок пять секунд. И еще не выходя из мобиля, понял, что опоздал. Служебный транспорт полыхал всеми цветами радуги. Уничтоженная защита сдерживала взрыв. На асфальте валялись тела. Пять трупов. Два уже потеряли отпечаток ауры, на оставшихся он медленно истаивал. Тяжело раненный Деметрий и погруженная в глубокий сон Марикетта. На крыше ближайшего здания догорал вызванный Феникс, уничтоживший свою жертву. Драться было не с кем. Княгиня исчезла…

В магическом поле бушевала буря отголосков после боя. Отпечаток ее ауры не зафиксировался даже там. Или кто-то стер его. Горьковатый привкус на языке и смутное ощущение, будто едва уловимый аромат дыма позволили определить, что здесь был кто-то еще. Темный. Истинный. И ушел он совсем недавно.

На анализ ситуации ушло меньше минуты. Олеж бросил в друга ускоряющее регенерацию заклинание и рванул к волшебнице. Двумя точными ударами разбил заклятие сна. Нейтральное. Без личного отпечатка ауры. Отследить создателя невозможно.

— Маря! — тряхнул ее за плечи, ускоряя пробуждение. — Марикетта!

Ее голова замоталась, как у тряпичной куклы, и целительница все же открыла глаза. Ухватилась за его руки, чтобы прекратить тряску.

— Олеж? — она быстро огляделась и одновременно с ним выдохнула:

— Где Афия?

Внутри пробежал холодок. Глаза волшебницы стали испуганными, но профессионализм и обучение взяли верх.

— Она надела браслеты. Из амбирцита. Что с темными?

— Мертвы.

Рядом скрипнули тормоза подъехавших мобилей стражей. Затопали ботинки. Штатный целитель кинулся к Деметрию. Остальные занялись фиксацией магического поля, чтобы снять как можно больше следов и отпечатков ауры. Еще пара магов кинулась к ближайшему дому, чтобы осмотреть крышу. Сирена, наконец, стихла.

Боевик лихорадочно соображал. Снова сосредоточился на магическом поле. Не помещенные в шкатулку браслеты создавали в нем своеобразные дыры, которых в обозримом пространстве не обнаружилось. Значит, ее не увели. Перемещение истинного с кем-то еще возможно, но амбирцит создал бы серьезные помехи. А тот, кто уходил, сделал все чисто.

— Сколько было нападавших?

— Трое в машине, двое в грузовике и один на крыше, — мгновенно ответила Марикетат.

Значит, ее не увезли. Скорее всего Афия ушла сама. Браслеты скроют ее след. И отследить ее с помощью магии сейчас невозможно. И снова остаются лишь два вопроса. Почему она ушла и куда могла направиться? Впрочем, здесь ответить было значительно проще…

Олеж встал и помог подняться Мари, которая тут же бросилась помогать коллеге. За Деметрия можно больше не опасаться, ему точно окажут всю возможную помощь. Боевик обернулся в сторону центра, откуда только что прибыл. Что могло заставить княгиню бросить наблюдателя и подругу в такой ситуации? Только ее сын. И бессмысленно бегать по году и искать ее, если можно всего лишь подождать в нужном месте.

 

Глава 5

Дорога обратно заняла чуть больше времени. Олеж ехал медленнее, прощупывая магическое поле вокруг и отыскивая бреши. Не повезло. Княгиня, если и направлялась в резиденцию, то шла дворами и переулками, не выходя к проезжей части. Транспорт она вряд ли использовала. Он слишком хорошо помнил талант Афии к вождению.

Несмотря на все выкладки, оставалась определенная вероятность ошибки. Мало ли что могло произойти за семь минут… На всякий случай, боевик кратко описал ситуацию стражам и связался с базой, попросив прислать дополнительные силы для более глубокого и детального анализа. А сам прибыл в резиденцию Совета, где выяснилось, что Илей все же появился, и светлые, наконец, приступили к обсуждению. В курс дела его вводил Виттор.

— Ее засекли по дороге сюда. Один из наблюдателей. Идет следом на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать внимания. Она вооружена и по его словам не совсем адекватна.

Еще бы… Ее второй раз пытались убить, не особенно считаясь с сопутствующими жертвами. Вмешался кто-то из темных, скорее всего, вступил с ней в контакт. И все это накануне обсуждения дальнейшей судьбы ее ребенка, к которому у нее искусственно завышена привязка. Об адекватности можно забыть.

— Задержи ее, — продолжил глава боевых магов. — Постарайся поговорить. Совету нужно время на принятие окончательного решения.

— Разве Илей не диктует свою волю? — не слишком доброжелательно осведомился Олеж. Плохое предчувствие отнюдь не успокоилось, а продолжало набирать обороты. Разговаривать княгиня не станет. Ни с кем. Если рискнула бросить сопровождающих, пусть и понимала, что им помогут, то на беседы время тратить не станет. Единственная надежда оставалась на то, что амбирцит сдержит привязку. Блокирует же он магию. Если только явившийся темный не воздействовал на нее в обход камня…

— Решение должно быть добровольным и ясным. Единогласным. Просто так продиктовать свою волю он не сможет.

— Жаль.

Единоличное давление серьезно ускорило бы процесс обсуждения, и тогда уже сами истинные разбирались бы с Афией. Илей. Ему она почти доверяет и, возможно, смогла бы услышать. Другие на роль переговорщиков не годились. В том числе и он сам. Обольщаться на счет ее отношения не приходилось.

Виттор ожег его осуждающим взглядом, но затем задумчиво кивнул. Видимо пришел к тем же выводам.

— Пожалуй, ты прав.

Старый маг удалился в зал Совета, оставив его в одиночестве. Ждать. Как же он ненавидел бездействие и пребывание на одном месте. Насколько проще было бы перехватить ее по дороге, не доводя до крайности. Но их встреча точно не станет радостной, на улицах могут пострадать другие жители столицы. Или увидеть соглядатаи темных. Доложить. Нет, резиденция все же лучше. Но Тьма все забери…

Олеж закрыл глаза и сосредоточился на магическом поле вокруг. Любой промежуток времени стоит использовать. Для тренировок, повышения внимания или концентрации. Все может стать полезным. Этому их тоже учили. И многие подобными мелочами пренебрегали. Кто-то со временем исправился.

Сознание очистилось и словно бы расплылось, подернувшись дымкой. Перед глазами возникли бесконечные переплетения магических потоков со своими течениями, завихрениями и застоями. Дыхание выровнялось, а пульс стал медленным и ровным. Эмоции притупились. Медитация поглотила его целиком…

…Она появилась спустя почти полчаса. Уставшая, мокрая с головы до ног, в испорченной неподобающим обращением одежде. Но несломленная. Не сдавшаяся. Сильная. От нее веяло угрозой. Опасностью. А цепкий взгляд из-под сведенных на переносице бровей не обещал ему ничего хорошего. Как и пистолет в правой руке. Бросать его княгиня не собиралась.

На мгновение внутри разлилось тепло. Мимолетная радость от того, что она все же жива и боле менее в порядке. Ее Олеж быстро задавил, отбрасывая в сторону до лучших времен. Если они когда-нибудь настанут. Сейчас у него имелась вполне конкретная цель — не пустить ее в зал. И, как и предполагалось, говорить она не захотела. Или у него не хватило красноречия…

Сегодня Афия не сдерживалась. Не скрывала свои таланты и силу. Скорость. И их кружение по коридору превратилось в сплошной поток ударов и блоков. Перехваты оружия. Стремительные захваты и уходы с линии удара. В крови бурлил адреналин. Странное чувство некого родства и понимания. Пожалуй в другом месте и в другое время он даже получил бы удовольствие от подобного спарринга. Почти равный противник. Сильный, не жалеющий ни себя, ни его. Нацеленный на результат.

Жаль, что невозможно увидеть ее ауру. Сейчас многое стало бы яснее от одного только взгляда, но браслеты делали княгиню совершенно невидимой. Неощутимой. И полагаться приходилось лишь на опыт и физические данные. Поневоле сдерживаясь, так как перед глазами еще стояла картинка из тренировочного зала. Ушиб за одну ночь не заживает. И, так или иначе, калечить ее не хотелось.

…В то, что она неадекватна, боевик окончательно поверил, когда около уха просвистела пуля. Удивление было мимолетным. Как проблеск солнца на хмуром осеннем небе. Если раньше Олеж точно знал, что прежних чувств в ней не осталось, то теперь понял, что их место заняло нечто иное. Не пустота нет. Не ненависть. Но жажда устранить препятствие. Еще одна грань в вечном противостоянии Света и Тьмы. Устранить. Безжалостно. Без раздумий. Убить. И если так, то и ему стоит оставить все в прошлом…

…Все же она оказалась слабее. Их разделяло уже не так много, как раньше, но достаточно, чтобы княгиня влетела в зал спиной вперед. Это как раз таки и стоило предотвратить, но в драке все время встречаются накладки. Сложно контролировать все вокруг. Даже ему.

Ее стоило увести. И маг скрутил ей руки, собираясь забрать из зала и объяснить все подальше отсюда. Если только она захочет слушать…

— Мама!

Крик ребенка заставил вздрогнуть и оглядеться. Аура мальчишки мгновение назад совершенно обычная стала стремительно наполняться неизвестно откуда взявшейся Тьмой. Афия рванулась вперед, сама причиняя себе боль.

— Послушай меня! — Если ее образумить, объяснить, она отступит. — Тебе нельзя быть с ним!

— Пусти! — В ответ раздался только рык и удар под колено. И снова пришлось применять к ней силу. Уложить на пол, обездвижить в лучших традициях пленения темных. Под пальцами ощутимо потеплел амбирцит. Плохо, как же все плохо. Внутри заворочался знакомый страх, по спине пробежал холодок.

— Афия!

Она продолжала рваться, словно не слыша его. Обезумевшая, подстегиваемая криками сына. Олеж поднял взгляд, отыскивая среди светлых Илея. Должен же он что-то сделать. Убрать отсюда ребенка, иначе…

— Мама!

Вместо целителя к няне кинулась Стефания. Совсем с несвойственной для ее возраста прытью и ловкостью подскочила к волшебнице и вырвала из ее рук мальчишку. Хорошо, главное, чтобы теперь она побыстрее его унесла.

— Пусти! — рык княгини стал еще страшнее. Браслеты разогрелись так, что даже он почувствовал жар. А что же тогда будет с ней? Он надавил на руки сильнее, еще больше заламывая их назад. Боль должна отрезвить.

— Тэль! Перестань! Я же тебе руку сломаю!

Не услышала, изгибаясь так, что едва сама не выбила себе суставы. Ударила. Олеж выругался сквозь зубы и сел сверху, придавливая ее собственным весом. Какого Абсолюта волшебница так медлит? Или им еще мало зрелища? Захотели увидеть, что будет дальше? Волна возмущение и едва сдерживаемого гнева смешалась со страхом. Что с ней сделали? И что еще сделают?

— Мама!

Крик ребенка перекрыл все звуки вокруг. И это тоже было ненормально. Один взгляд в его сторону. Белая с голубыми прожилками аура Стефании наложилась сверху на его черноту. Вздыбилась куполом, отторгаемая самой сутью наследника князя. Но опыта волшебнице не занимать, и она начала перемещаться прямо так, наплевав на искажения.

— Пусти-и-и-и!.. — глухой вой Афии стал ответом на действия светлой. Что-то изменилось, закричали истинные, но их слова оставались где-то за гранью понимания. Он перевел взгляд вниз на извивающуюся женщину и увидел…

…Это походило на распускающийся цветок. Тонкие лепестки, стремительно прорастающие сквозь синь и зелень, пронзающие насквозь второй слой ауры. Черный и ярко-алый. Тесно собранные вместе, сплетенные где-то в глубине. Там, где их скрывает вдруг пропавшая сплошная черная пелена. Раскручивающаяся спираль, которая полностью раскроется лишь в верхнем слое. Кровавая сердцевина с проблесками чего-то еще…

…Юта выглядела также. Со стороны. Тонкая ножка смерча и широкая горловина, закрывающая небо. Алые отблески в черноте…

Олеж не стал ждать завершения. Отпустил руки и сдвоенным кулаком ударил ее по затылку, вырубая окончательно. Затем двумя рывками сорвал браслеты, обжигающие пальцы, и отбросил их подальше. Стефания, наконец, исчезла, забрав с собой ребенка. Что изменилось в его ауре, заметить он не успел, но не сомневался, что другие не пропустили ни мгновения. Стена ненормальной тишины рухнула, позволив звукам заполнить пространство.

— Я же говорил! — суровый бас Илея.

— …невозможно! — яркое отрицание Брасияна.

— Прекратите! — звонкий окрик Оливии.

Виттор молча бросился к нему. Аура княгини словно остывала. Тьма пропадала, растворяясь и возвращаясь назад. Вниз, к третьему слою, который нельзя преодолеть. И все становилось на свои места, приобретая знакомые уже очертания и узоры. Среди которых он сразу же отметил один — яркий, уродливый, искаженный. Будто вывернутое с корнем дерево, оставленное умирать. Еще живое, цепляющееся за все вокруг в надежде удержаться. Выжить, вопреки всему…

Олеж встал, позволив главе боевых магов перевернуть Афистелию на спину и проверить пульс.

— Успокаивается, — прокомментировал он. — Заберу ее к себе. Сам поговорю.

Виттор легко поднял бесчувственное тело на руки и направился к выходу. Сложно поверить, что в этом сухощавом маге кроется столько силы. Боевик проводил его взглядом и обернулся к оставшимся истинным. Где-то в глубине души у него накопилось очень много вопросов, в том числе и к учителю. Илей поймал его взгляд.

«Позже. Нам нужно закончить».

Он кивнул и направился следом за руководителем. Хотелось курить. А еще все явственнее крепло ощущение, что кому-то сегодняшний спектакль сыграет на руку. И не является ли этот кто-то режиссером?..

 

Глава 6

— Я смотрю, у тебя разговор получился намного результативней.

Кабинет главы боевых магов встретил Олежа легким гудением магического поля — остаточные следы недавно произошедших искажений. Виттор уже занял свое кресло и взглянул на него блеклыми пустыми глазами.

— Я дал ей информацию. Дальше все зависит от нее. Видел отчет с места нападения?

Боевик прошел по кабинету и вместо свободного кресла сел на угол стола. Отпечаток ауры княгини еще держался. Покореженный. Темный. Тяжелый. Как груда металлолома после аварии мобилей.

— Меня больше заинтересовали результаты осмотра паутинки.

Отчет оказался неожиданным. Неприятно неожиданным. Или наоборот логичным. Прибывшая группа аналитиков само проклятие не обнаружила, только остаточные следы, по которым установить личность темного не представлялось возможным.

— Кто-то оказался умнее тебя, — мелкая шпилька от старого мага была заслуженной. Стоило запечатлеть вид проклятия. Запомнить. Тогда сейчас у них имелся бы хоть какой-то результат.

— Думаешь, тот, кто приходил на место нападения, и автор паутинки — одно и то же лицо?

— Возможно, — руководитель откинулся на спинку кресла и переплел пальцы обеих рук. — Судя по отчетам, именно визитер угробил двух темных и усыпил Марикетту. Деметрия не тронул. Не помог, но и не добил. Тот, кто оставил проклятие, хотел задержать, помешать доехать. В лучшем случае убить. Что мы видим общего?

— Равнодушие к сопутствующему ущербу. Ему не принципиально, погибнет кто-то из нас или нет. Нужен только результат. Жизнь княгини…

— …Или чтобы она увидела сына. Совершенно иную цель преследует тот, кто отправил убийц.

— Или он является тем же, кто ее и спас. Многоходовка. Сначала напугать и лишить сопровождения, а затем подтолкнуть к нужному поведению. Визит на Совет и встреча с сыном.

Его предположение повисло в воздухе как облако от сигаретного дыма. Неприятная смесь из некогда благородных трав, что высохли, увяли и превратились в пепел…

— Ты слишком все усложняешь, — поморщился Виттор. — Темные сейчас ослаблены, им нет смысла убивать себе подобных ради игры. Чтобы подтолкнуть Афию к определенным действиям хватило бы и намека. Достаточно было также вырубить нападавших и забрать их с собой. Никаких следов.

— Марикетта могла запомнить ауры…

— А потом рыскать по всей картотеке ради темных, воспоминания которых стерли? Нет. Их, как минимум, двое. Один пытается убить ее. Второй спасти. И еще не факт, что они действуют в одиночку. Кстати, паутинка могла принадлежать и предполагаемому убийце.

— Тогда почему перекрыли лишь один путь? Стоило бы повесить подобные проклятия еще на пару переулков, и покушение могло завершиться удачно.

— Ты забываешь, что паутинку не так-то легко сплести. Тем более ту, что ты описал. Это требует времени, а лучше старой заготовки. И на остальные могло не хватить срока, — глава боевых магов потянулся к столу и взял в руки один из раскуроченных браслетов. — Кто-то очень спешит убить княгиню. В тюрьме ему не повезло с исполнителем, но следы замели грамотно. Здесь с исполнителями все было в порядке, и план даже имел шансы на успех. Если бы не вмешался другой темный. Они столкнулись лбами.

— Реально узнать, какие дрязги творятся среди князей? — поинтересовался Олеж, устремив взгляд на пистолет. Он словно снова пережил миг, когда пуля прошла в опасной близости от головы. Пожалуй, она бы его убила. И вряд ли стала бы жалеть.

— Посмотрим. Пока что зайдем с другой стороны, — маг обернулся к одному из шкафов и жестом заставил створки распахнуться. С верхней полки прямо ему в руки скользнула увесистая папка. Кожаная, старинная с замысловатым узором по краю. Магией от нее так и веяло. Опасной, сторожевой. Виттор погладил корешок и бережно положил папку на стол, подтолкнув к собеседнику. — Здесь все материалы по истинным ведьмам. Все, что удалось собрать со времен войны.

Боевик удивленно приподнял брови. В таком контексте папка казалась даже чересчур тонкой. Однако он взял ее в руки, сторожевое заклинание пропустило, мгновенно запоминая отпечаток ауры. Задумчиво провел пальцем по узору, не спеша открывать. Что-то промелькнуло в глубине сознания. Что-то…

— Я так понимаю про индивидуальные метки в паутинке вы осведомлены?

Краткий отчет Деметрия он просматривал каждый день наравне с руководством. И совершенно не собирался прятаться. Это дело было далеко не только работой, и все вокруг прекрасно все понимали. Какой смысл изображать равнодушие?

— Конечно, знали, — Виттор достал из ящика початую бутылку зачарованной водки и две рюмки. — И не нужно смотреть на меня так укоризненно. Вам не говорят о метках, чтобы защитить. Что испытает боевой маг, потерявший напарника?

— Ненависть, желание отомстить, — прописные истины, которые он усвоил уже давно. И даже понял, почему не имеет больше права на подобные чувства. Да, обвинять старого мага — глупо.

— Верно. А ведьмы восприимчивы к эмоциям. Они играют на них. Отыскивают слабые места, впитывают все темное, как губка. И конкретная, персонифицированная ненависть сделает одну истинную ведьму немного сильнее. Ненавидеть и мстить абстрактно сложнее. Такую злость можно обратить на пользу делу. Но личные счеты… В случае с ведьмами, они только помогают зарыть себя поглубже.

Олеж взял одну из наполненных рюмок и выпил залпом. Алкоголь обжег горло, разогнал кровь, подарил ощущение тепла.

— Что я должен сделать?

— Вспомнить, что ты видел. Здесь, — руководитель кивнул на папку, — примеры применения индивидуальных меток. Увидишь что-то похожее — сообщишь. Но не торопись. Они все похожи. Разбираться придется долго.

— Это не то дело, где я буду спешить.

Он встал, сгребая папку со стола.

— Содержимое никому не показывать, — сухо и сурово напомнил Виттор. — Когда приходит время, каждый сам приобретает подобные знания.

— Значит, мое уже пришло?..

Ответа не последовало, да он и не ждал.

Прежде чем отправиться домой, Олеж заглянул к наблюдателям. Шестеро молодых магов сидели, уткнувшись взглядами в персональные мониторы, отслеживая ключевые события в реальном времени. Их начальник — двухсотсемидесятилетний маг в старом потертом костюме расположился в углу рядом с несчастным растением и с самым задумчивым видом рассматривал неизвестно откуда взявшийся среди зеленых листьев розовый бутон.

— Знаешь, за все двадцать лет, что я ухаживаю за этим фикусом, он впервые решил порадовать меня цветком. Признаться, я думал, что он относится к двудомным растениям и просто не может цвести без второй половины…

Отрешенный тон ведущего наблюдателя воскресил яркую картинку того, как Виттор выливает в горшок содержимое своей фляги. Что же такое намешал ему Илей? Боевик с внутренним содроганием отмел посторонние мысли и решил сразу перейти к делу.

— Улисс, можешь показать гостевые?

Маг обратил к нему свои умные темно-зеленые глаза, спрятанные за толстыми стеклами очков. Его зрение уже не поддавалось восстановлению и с каждым годом становилось только хуже. Наблюдатель шутил, что покинет пост, когда совсем потеряет способность видеть. Достойная замена ему уже была готова, но глава боевых магов не хотел отпускать старого друга и коллегу на покой.

— Конечно, могу, — он обернулся к огромному экрану на стене и двумя едва уловимыми движениями вывел на него изображение одной комнаты с полностью развороченной мебелью. — Она приняла душ, потом постаралась разрушить все, до чего дотянулась. Затихла совсем недавно.

Конечно, Улисс понял, что именно Олеж хотел увидеть. Показал, даже не пытаясь возмутиться или задавать неуместные вопросы. И увиденное вызвало бурю… Женщина, лежащая на полу среди перьев, лоскутов ткани, осколков зеркала и изломанной мебели, показалась ему до боли хрупкой. Будто его самого ударили под дых и оставили на полу. Будто это он сбил костяшки пальцев о зеркало или стол. Будто его выворачивало наизнанку от скопившейся Тьмы…

Он стиснул кулаки и закрыл глаза, переживая острый приступ на грани между обжигающим чувством вины и состраданием. Затем снова взглянул на экран и заметил то, что показалось странным с самого начала. Неподвижность. Поза, в которой она лежала, была неестественной. Незаконченной. Словно она хотела подтянуть колени к груди или наоборот распрямить, и застыла на середине движения. И руки повисли бездвижными плетями, прикрывая лицо от камеры.

Страх и предчувствие опасности пронзили насквозь, заставив двигаться раньше, чем внутри сформировалось четкое понимание или догадка. Маг сорвался с места и помчался к лестнице. В спину что-то прокричал Улисс, на пути попадались другие коллеги, которые тут же жались к стене, не рискуя оставаться на пути. А Олеж бежал. Перепрыгивал через три ступеньки. Сшиб охранника на третьем этаже. Ключи искать было некогда, и нужную дверь он просто вышиб, дополнив удар чистой силой и Светом. Со второго раза преграда слетела с петель.

Он ворвался в комнату и сразу же бросился к княгине. Мешающая папка упала на пол. Руки схватили неестественно затвердевшие плечи и рванули ее вверх, переворачивая на спину.

— Афия!

Голова запрокинулась, маг убрал мешающие волосы и увидел распахнутые, совершенно черные глаза. Без белка, радужки и зрачка. Сплошная чернота. Из носа потекла кровь. Такая же черная. Густая. Будто смола. Или плавящийся камень, в который превратился Ивар Шеруда. Ее аура стремительно заполнялась черными нитями.

«Нити по всей ауре. Тонкие. Противные. Они шевелились. Не проклятие, не чужеродное вмешательство, а как часть рисунка ауры».

— Тэль… — выдохнул он.

Кровь потекла изо рта, из глаз. Она умирала.

«Илей!»

Рев пронесся по связи, немедленно принеся отклик учителя. Внимательный взгляд со стороны.

«Что?»

«Афия…»

Он отправил образ того, что видел сам.

«Иду. Ставь купол».

Боевик обернулся к ворвавшемуся в комнату охраннику.

— Выйди! — рык получился внушительный. И следом за ним, не дожидаясь ответной реакции, маг раскрыл купол тишины. Заклинание позволяло зафиксировать магическое поле на отдельно взятом участке, гасило малейшие искажения и не пропускало во вне отголоски используемой силы. Относительно, конечно.

Целитель шагнул на ковер рядом и сразу же опустился на колени, закатывая рукава.

— Положи ее. Закрой дверь.

Внешне его магия никак не проявлялась, но магическое поле сразу же отозвалось повышенной активностью, привычно изгибаясь под пальцами маэстро. Олеж заставил себя уложить женщину на пол и отойти. Отвернуться от нее. Охранник уже выскочил в коридор и явно связался с Виттором, на лестнице слышался топот ног. Он молча поднял дверь и приставил ее к косяку, в пару движений восстанавливая защиту. Следующим жестом отключил камеру. Хватит на сегодня спектаклей.

Когда вернулся назад, Илей уже колдовал. Громоздкие пальцы буквально вспарывали ауру, ввинчивались в ее узор. И черные нити, как и говорила Марикетта, отступали. Прятались, уходя глубже. Лекарь не гонялся за ними. Он, как мог, восстанавливал работу организма. Воздействовал на хрупкие узлы и потоки Силы. Выправлял их. Темная аура сопротивлялась светлому воздействию, щетинилась, напоминая дикобраза, огрызалась, но старый маг обходил ловушки, усмиряя и успокаивая пациентку, тело которой извивалось в такт каждому его движению.

Внутри клокотал страх. Ужас от возможности потерять ее. Злость на собственное бессилие и необходимость ждать. Все, что он мог сейчас, держать купол тишины, не позволяя другим заглянуть за завесу. Истинные редко работают в полную силу, и посторонним лучше не видеть их возможностей, поэтому защита необходима. Однако сейчас его полезность не успокаивала.

— Жить будет.

Илей опустил руки минут через десять. Княгиня изломанной куклой застыла на полу. Но теперь ее аура казалась почти нормальной. Похожей на ту, какой была в зале суда. И Олеж медленно выдохнул, только теперь позволяя себе расслабиться.

— Спасибо.

— Потом благодарить будешь… Зови охранника. Ее нужно перенести в больницу.

Целитель тяжело поднялся на ноги и посмотрел на растрепанную женщину у своих ног. Синяки, порезы и ожоги никуда не исчезли, как и потеки крови на лице. Он лишь не дал ей умереть. А впереди еще ждал долгий путь к восстановлению. Боевик очень хорошо помнил, что это такое. И хорошо, что рядом с ней будет Марикетта…

 

Глава 7

Встреча с учителем состоялась только через два дня, когда немного стих ажиотаж после нападения, а среди магов пошли разговоры. Многие считали, что после ареста княгини в столице слишком уж активизировались темные. И не проще ли было казнить ее, если те так этого хотят?

Олеж слушал сплетни. Пока еще редкие и тихие, но, если так продолжится дальше, общее настроение сместится во вполне определенную сторону. И тогда… О спокойствии им можно только мечтать.

— Что нового?

Целитель снова возился с какими-то тонкими механизмами. В пробирке над спиртовкой кипело мутно-зеленое зелье, алхимиков в лаборатории не наблюдалось.

— Ничего хорошего, — откликнулся Илей, вторя его словам, зелье в пробирке взорвалось, усыпав стол мелкими осколками. Учитывая, что стекло, из которого изготавливались алхимические приспособления, обычно было заговоренным, разрушительная способность жидкости впечатляла.

— Я надеюсь, это не лекарство для Виттора?

— Не смешно, — целитель обернулся и жестом указал на стул. Происходящее начинало до боли напоминать их разговор недельной давности. — Ты хотел о чем-то спросить?

Олеж оседлал стул, задом наперед, обхватив руками спинку, и постарался выбрать из скопившихся вопросов тот, что наиболее его волновал.

— Ты специально опоздал на Совет?

Учитель окинул его пристальным взглядом, занял стул напротив и заговорил:

— Да, я задержался специально. Лекарь в первую очередь должен думать о выздоровлении пациента. О том, как лучше его спасти. С Афистелии нужно было снять привязку. Любым способом. Поверь, я перебрал много вариантов. Но, как и у любого проклятия, ключ только один. Она сама могла помочь себе отказаться от связи, разорвать ее, но сначала узнать, что происходит. И эмоциональный накал играл здесь не последнюю роль. Если у меня и оставались какие-то сомнения, то вчера, стоило ей увидеть сына, они пропали. Ты сам видел все, что случилось.

— Она едва не погибла! — сдержанный рык все же сорвался с губ.

— Риск есть всегда. Лекарство нужно принимать, каким бы горьким оно не было.

Боевик прикрыл глаза, сдерживая клокочущий внутри гнев. В какой-то мере Илей прав, но признать, что подобный риск оправдан, оказалось выше его сил.

— А покушение? Его ты тоже спланировал?

Теперь на лице учителя отразилось легкое недоумение и удивление, а затем понимание.

— Ты считаешь, что я спас ее и убил темных?

Олеж пожал плечами.

— Афия не могла увидеть ауру своего спасителя, но он не тронул Марикетту, хотя темных убил. И появился очень вовремя.

Целитель покачал головой, то ли не веря в то, что слышит, то ли поражаясь разыгравшейся фантазии подопечного.

— На месте нападения обнаружены следы присутствия истинного темного, — сдержанно уточнил он.

— …Которые могут принадлежать заказчику, если тот решил проконтролировать результат и пришел после твоего ухода. Твой след его присутствие как раз и скрыло бы.

— Я начинаю понимать, что имел в виду Брасиян, когда говорил о твоем недоверии… — тон лекаря стал прохладным и отстраненным. — Если хочешь, я поклянусь Светом, что в тот день не присутствовал на месте нападения, ни во время боя, ни после.

Они встретились взглядами в поединке воли. Боевик злился, но его уже давно научили правильно направлять свой гнев, обращая себе на пользу. Вероятность того, что именно Илей спас княгиню была мала, но ее стоило проверить, чтобы отбросить еще одну гипотезу. Устранить как можно больше вариантов и убедиться, что выкладки Виттора верны.

— Не нужно, — сказал маг, отводя взгляд. — Я беру свои слова назад.

— Выписать тебе направление к Гипносу для диагностики паранойи? — поинтересовался целитель, но тут же вернулся к теме разговора. — Темный пощадил Марикетту, чтобы расположить Афию к себе. Спасать кого-то не в их привычках, а вот не убить… Это они могут.

— Удалось отличить след?

— Нет.

Еще одна ниточка оказалась утеряна. Истинные могут узнать друг друга по индивидуальному подчерку, особенно те, кто давно состоит в паре или делит территорию. Кто-то очень не хотел оказаться в поле зрения Совета. Кто?..

— Как твои успехи с ведьмами?

— Пока никак, — Олеж невольно скривился, как от зубной боли, вспоминая проклятые зарисовки паутинки, которые теперь заполняли всю квартиру. Пауки ему уже мерещились. Точнее паучихи. Вот только вспомнить, видел ли он нечто похожее, не удавалось. — Она поправляется?

Больницу, куда поместили Деметрия и Афию, он еще не посетил. Не потому, что не хотел. Визиты к княгине вообще запретили, официально потому, что ее состояние не позволяло выдерживать колебания магического поля, а на самом деле, чтобы избежать повторного покушения. Кроме Марии еще пары магов доступ в палату никто не имел.

— Ей лучше. Через пару дней сможешь навестить.

— А что на счет ауры? За завесу удалось проникнуть? На третьем слое.

Первый целитель кивнул на взорвавшуюся пробирку.

— Я пытался составить зелье, нейтрализующее воздействие того, чем ее поили. Безрезультатно. Не все ингредиенты удалось установить, а мои импровизации оказываются не самыми удачными. Без нейтрализации завесу не убрать. Видел, что там внутри?

Боевик покачал головой. Перед глазами стоял распускающийся бутон ало-черного цветка. Раскручивающаяся воронка, так похожая на Юту. Обжигающая ненависть, ярость и боль. Тьма. Чистая Тьма. Голодная и бездушная. Но за ней есть что-то еще…

— Думаешь, тот, кто ее спас, и есть автор эксперимента?

— Скорее всего, — Илей жестом пододвинул к себе один из амулетов, который вновь протранслировал трехмерную модель ауры княгини. Немного измененную, зафиксированную уже после срыва привязки, но все еще столь же странную. — Опыт незавершен. Его не успели довести до конца, и теперь темному нужно подобраться к Афистелии напрямую. Ход с ребенком был хорош. Он показал ей свое расположение и помощь. Если удастся скрыть, что привязка сорвалась, темный вновь попытается вступить с ней в контакт. По его расчетам княгиня должна быть в бешенстве и жаждать мщения. В таком состоянии ей несложно манипулировать. Как и любым другим магом.

— Но какова цель? Что должно получиться в итоге?

Смотреть на изувеченную ауру было почти физически больно. В ушах все еще стоял ее рык и звук выстрела.

— Знаешь, почему ведьмы так опасны? — голос первого целителя зазвучал задумчиво и приглушенно. Рокочущий гул утреннего моря. — Они обладают почти животной интуицией, которая позволяет им безошибочно находить слабые места и играть на них. Они легко управляют целой толпой, пьют эмоции и задуряют головы, их магия тонка и незаметна, но сложна для понимания и освоения, требует времени и заготовок. Поэтому ведьмы так любят использовать зелья, амулеты и другие подручные материалы. Они не развивают физические навыки. Только красоту. Не бывает некрасивой ведьмы, бывает молодая. А теперь представь ведьму, которая может убивать не только проклятием, но и голыми руками. Впитывать эмоции и тут же обращать их в смертоносные заклинания. Управлять толпой и стоять на острие удара. Которая хорошо знает все уловки и методы боевиков…

Он представлял. Очень хорошо представлял. Поле зеленой травы… Небо над головой. И кровь… Много крови.

— Ты же сейчас несерьезно? — перебил Олеж, уже зная, что учитель прав.

— Серьезнее не бывает, — отрезал тот. — Ивар Шеруда не просто так выбрал Афию. Он знал, кто она такая. И именно ее хочет использовать автор эксперимента. Превратить служительницу Света в темную. Заставить ее уничтожать светлых. Грандиозный замысел.

По спине прошел озноб от представления последствий.

— Как только другие поймут, ее казнят…

— Да, Совет не станет нянчиться. Поэтому у нас очень мало времени, чтобы добраться до того, кто придумал все это.

— И что потом?

Лекарь кивком головы указал на модель ауры.

— У нас найдутся методы воздействия.

В больнице пахло травами, спиртом и едва уловимым налетом магии исцеления. Почти всех пациентов, пострадавших в парке, уже отправили домой. Рассеянные в воздухе чары успокоения и доброжелательности позволяли расслабиться, но холодный ком противоречий внутри не спешил распадаться. Отпущенная Илеем пара дней прошла, и Олеж все же решил посетить больных.

Деметрий выглядел уже вполне бодро и готовился к новым свершениям, занимаясь разминкой.

— Отдохнул? — поинтересовался боевик, наблюдая за тренировкой друга. Тот закончил серию отжиманий и встал, пожимая протянутую руку.

— Я бы уже домой отправился, но нужно присмотреть за Афистелией.

Все опасались повторного покушения. «Произошедшее дважды существенно увеличивает вероятность троекратного и последующего повторения событий», — говорили на занятиях по основам предвиденья. И опыт только убеждал в истинности замечания.

— Все спокойно?

— Да. С ней Марикетта. Почти не выходит оттуда.

Дипломат выглядел здоровым, но в глубине глаз мелькали отголоски напряжения и досады. Злость на самого себя — не лучший союзник в работе.

— Ты сделал все, что мог, — уверенно проговорил посетитель. — Против троих темных не каждый сумел бы столько продержаться, а ты уложил одного и измотал остальных. Выиграл время для Мари и Афии.

Деметрий скривился, и в глубине его глаз показалась глухая тоска.

— Недостаточно.

Гибель Розы он принял тяжело и до сих пор не мог простить себя, хотя никакой вины за ним не было. Что можно сделать, если напарник попал в паутинку?..

Олеж потрепал друга по плечу.

— Меня отправляют в Гленж на задание. Нужно передать пару посланий и сменить Тихомира. Вернусь нескоро. Позаботишься о ней?

— Конечно, — кивнул бывший однокурсник. Теперь уже значительно более сдержанно. Цель всегда помогает справиться с любыми переживаниями. — Можешь на меня рассчитывать.

…При его появлении Марикетта вздрогнула и тут же встала из кресла, где явно дремала. Сонный рассеянный взгляд прошел по его фигуре и тут же метнулся к постели пациентки. То, что она увидела, целительницу успокоило, и она приглашающе взмахнула рукой.

— Она спит. Можешь побыть тут немного, а я пока схожу за кофе.

Судя по ее виду, бессонные бдения и урывочный сон уже стали нормой. Шторы в палате были задернуты, свет единственной лампы сильно приглушен. Постоянный полумрак навевал дрему. Удивительно, как она сидела тут целыми днями.

— Она приходила в себя? — он все еще не смотрел на постель, сосредоточив внимание на собеседнице.

— Судя по ауре — да, но ненадолго. Очень мало сил.

Волшебница вымученно ему улыбнулась и прошла мимо к двери, поморщилась от запаха сигарет, и, прежде чем выйти, обернулась:

— Если что-то пойдет не так, сразу же подавай сигнал Илею. Он лично ее курирует.

Маг кивнул, отворачиваясь от нее. Тихо закрылась дверь палаты. Он глубоко вздохнул и направился к постели, расположенной у дальней стены.

Лицо княгини цветом не отличалось от простыней. Восковая бледность, оттененная теплым светом лампы. Темные волосы, на контрасте с которыми кожа кажется только светлее и прозрачнее. Полукружья черных ресниц на щеках, и лиловые тени под ними с болезненным зеленоватым отливом. Посеревшие губы. Тонкие руки поверх одеяла. Ожоги залечили, синяки и порезы тоже, но выглядела она хуже. Похудела. Организм, подпитываемый только магией, старался восстановиться, стремительно поглощая все ресурсы.

Олеж осторожно коснулся застывшей ладони. Ледяная. Кровообращение все еще нарушено. Его пальцы, повторяя узор вен, поднялись до локтя, а затем выше, по плечу до ключиц, показавшихся хрупкими. Он едва касался кожи, не желая повредить и не в силах просто уйти. Обвел контур губ, щеки, скулы, пригладил волосы.

Хотелось забрать ее отсюда. Увести. Спрятать. Подальше от всех. От Совета, князей, Тьмы и Света, чтобы никто и никогда не посмел больше ей навредить. И от невозможности сделать это сейчас, внутри разгорался гнев, тут же гасимый чувством вины. Он думал, что давно пережил его, но все же что-то осталось…

— Если бы я мог вернуть все назад… Тэль…

Невнятный шепот в тишине палаты казался громче шума грозы за окном. Звуки природы гасила защита, но отголоски все равно долетали.

— Ты ждала меня, а я не вернулся… И вот чем все обернулось.

Все изменилось. Она оказалась осужденной, уже дважды избежала смерти. Если считать с отменой казни, то трижды. И кто знает, сколько еще ей придется ходить по краю? И сколько раз они столкнуться лицом к лицу по разные стороны? Как бы он ни хотел, придется сражаться. И с ней тоже…

— Прости.

Маг наклонился и коснулся губами ее губ. Легко. Даже не столько поцелуй, сколько его тень — все, что им осталось.

Боевик выпрямился и усилием воли взял себя в руки. Эмоции сейчас никому не помогут. Возможно, когда-нибудь у него еще будет время, чтобы их проявить. Рука в последний раз коснулась мягких волос, он окинул ее взглядом, навсегда запоминая эту картину. А потом ушел… Впереди еще ждали дела.