– Мисс Стоунбери, неужели вы будете столь жестоки, что не обратите внимания на мое сердце, которое я бросил к вашим ногам! – с патетикой произнес высокий блондин, обращаясь к Августе на одной из вечеринок, устроенных благотворительным фондом ее матери в лондонском особняке Стоунбери.

– Питер, мне, конечно, лестно ваше внимание к моей скромной персоне. Но должна заметить, что вы уж очень разбрасываетесь своими органами. Недавно мисс Уорвик уверяла меня, что вы отдали ей душу. Боюсь, при такой щедрости от вас в скором времени ничего не останется, – съязвила Августа, пытаясь отделаться от известного лондонского плейбоя, преследующего ее вот уже больше часа.

В конце концов она не придумала ничего лучше, как отправить его за шампанским и таким образом хотя бы на время избавиться от его присутствия.

Августа с облегчением вздохнула. С некоторых пор стоило ей появиться на каком-либо светском мероприятии, как тут же находился какой-нибудь молодой мужчина, а то и несколько, желающие осчастливить ее своим вниманием. И дело заключалось вовсе не в том, что она единственная дочь весьма уважаемого и, что немаловажно, состоятельного человека, породниться с которым было бы совсем неплохо.

Нет, секрет подобного успеха у мужчин крылся в тех изменениях, которые произошли с ней благодаря Сэму. Это он научил ее не стыдиться собственной красоты. Она сменила очки на контактные линзы, джинсы на элегантные туалеты, а волосам предоставила падать на плечи красивыми волнами.

Однако ни внимание мужчин, ни очаровательная женщина, чье отражение Августа видела всякий раз, когда проходила мимо зеркала или витрины магазина, не могли заставить забыть ее о Сэме. Она два месяца колесила по округе, заезжая на любую даже самую маленькую ферму в надежде узнать что-либо о нем, но безрезультатно.

Осознав, что своими силами ей любимого не найти, Августа обратилась в детективное агентство. Увы, среди великого множества Сэмов Браунов, найденных нанятыми ею агентами, не оказалось того единственного, кто являлся ей в снах каждую ночь.

Однако молодая женщина не собиралась сдаваться. Даже сейчас, по истечении трех месяцев, она все еще высматривала в толпе прохожих на улице, среди посетителей ресторанов и баров, где ей случалось бывать, знакомое лицо...

– Ваше шампанское, прелестная мисс Августа, – весьма бесцеремонно врываясь в ее мысли, произнес Питер Кавендиш, неожиданно возникая рядом и протягивая ей бокал с искрящимся напитком.

Августа мысленно чертыхнулась, пожелав ему очутиться в адском пекле, и, ослепительно улыбнувшись, поблагодарила назойливого поклонника. И скользнула взглядом по гостям, надеясь отыскать хоть кого-нибудь, кто смог бы избавить ее от расточающего ей комплименты кавалера.

Неожиданно сердце молодой женщины дрогнуло и отчаянно забилось в груди, потому что она увидела, как в дверях, ведя под руку спутницу, появился... Сэм!

Да, это был он, вне всякого сомнения, несмотря на элегантный костюм, явно сшитый на заказ одним из известных лондонских портных, аккуратную стрижку и манеру держаться, как завзятый светский лев. Сэм Браун, ее возлюбленный фермер, в самом изысканном лондонском обществе?!

Пытаясь найти разумное объяснение такому явлению, Августа посмотрела на его спутницу и изумленно прошептала:

– Леди Каролина? Что привело сюда тетку и почему именно она рядом с Сэмом?

Пока Августа задавалась подобными вопросами, Питер Кавендиш, присутствие которого было временно ею забито, проследил за ее взглядом и воскликнул:

– О! Никак это леди Фокскрофт?

– Вы с ней знакомы? – тут же спросила Августа, чувствуя, что сможет получить у него хоть какую-то информацию о привлекшей ее внимание паре.

– Лично не был представлен, но весьма наслышан. – Губы Кавендиша сложились в насмешливую улыбку, и он сообщил: – Она прибыла из Италии всего несколько месяцев назад и уже успела прославиться своей неуемной страстью к красивым молодым людям. Поговаривают, что именно из-за этой жажды любви ее муж, старый Фокскрофт, отправился в мир иной раньше времени.

– И вы верите подобным сплетням, Питер? Неужели бедная вдова заслуживает сурового порицания за то, что пытается устроить свое счастье? – неизвестно почему вдруг заступилась за тетку Августа.

– Не такая уж она и бедная. – Питер Кавендиш саркастически усмехнулся. – Как видите, у нее есть деньги, чтобы содержать очередного любовника. – Он перевел взгляд на Августу и ловко направил разговор в нужное ему русло: – Ах, мисс Стоунбери, вы так холодны со мной, что от отчаяния я готов искать любви даже у этой женщины.

– Почему «даже»? – Августа разгадала его маневр и предприняла ответный шаг. – Согласитесь, что, несмотря на возраст, леди Фокскрофт красивая женщина. Могу познакомить вас, если хотите. Как-никак, мы состоим в родстве. Она приходится кузиной моему отцу.

– Признаю поражение, – с кислой миной произнес Питер. – Но это вовсе не означает, что я оставляю надежду на наш союз. Возможно, в другой раз...

– Да-да, в другой раз.

Августа дала ему понять, что будет весьма благодарна, если он оставит ее одну. И Питер тут же растворился в толпе приглашенных, скорее всего намереваясь отыскать новый объект для воздыханий.

Избавившись от поклонника, пусть и не в очень любезной форме, Августа вновь поискала глазами Сэма и обнаружила его стоящим у выхода на террасу. Как и сама она, он предпочел наблюдать за остальными гостями со стороны, не спеша включиться в общее веселье.

Августа смотрела на него, и все чувства, о которых она так безуспешно пыталась забыть, с новой силой всколыхнулись в ее душе. Однако теперь к ним примешивалась горечь.

Так, значит, Сэм Браун один из тех молодых мужчин, что предпочитают продавать свое общество пожилым матронам за деньги! Что ж, это многое объясняет, в частности его нежелание предстать перед ее отцом.

Зачем тратить силы, завоевывая расположение родителей богатой наследницы, каковой она и является, если можно без особого труда пользоваться кошельком не менее богатой вдовы.

Стиснув зубы от обиды и разочарования, Августа решила воспользоваться тем, что леди Каролины нет подле своего спутника, и направилась в его сторону. Она горела одним-единственным желанием: высказать ему в лицо все, что думает о нем.

Когда Августа неожиданно предстала перед ним, то смятение, ясно читающееся в глазах Сэма, доставило ей удовольствие.

– Рада видеть вас, мистер Браун. Вижу, вы оставили свою ферму, чтобы наслаждаться радостями светской жизни, – произнесла она вежливым тоном, за которым скрывалась тонкая издевка.

– Августа, – обратился он к ней, оправившись от растерянности, вызванной ее внезапным появлением, – я должен тебе все объяснить...

– Не стоит утруждаться, – оборвала его молодая женщина, и ее глаза гневно засверкали. – Я достаточно узнала и без ваших признаний. Жалкий альфонс!

Сэм дернулся от брошенных ему слов, словно от пощечины, и снова сделал попытку оправдаться:

– Ты ошибаешься, выдвигая в мой адрес подобное обвинение.

– Не лги! – отрезала Августа. – Я сама видела тебя в обществе моей тетки. Или, может, у меня начались галлюцинации? Имей мужество признать правду, иначе я окончательно разочаруюсь в тебе.

– Не говори так! – протестующе воскликнул Сэм. – После всего, что было между нами...

– Замолчи! – вновь прервала его Августа. – Дай мне сохранить в памяти дорогие мне воспоминания незапятнанными лицемерием и обманом!

– Милый, чего хочет от тебя эта женщина? – требовательно спросила леди Фокскрофт, появляясь рядом. – Неужели ей мало того, что она оскорбила тебя своим поведением? Как не стыдно!

Оскорбила?! Августа даже оторопела от подобной наглости. Эта старая калоша прилюдно появляется со своим купленным за деньги любовником на устроенной матерью благотворительной вечеринке и еще смеет читать ей нотации!

– Сэм, объясни своей даме ошибочность всех ее предположений, – сухо произнесла Августа. Она умела при необходимости дать понять окружающим, что они имеют дело с дочерью графа Стоунбери, особенно если это касалось ее чести.

– Джереми, почему она называет тебя Сэмом? – с недоумением спросила леди Фокскрофт. – Может, твоя кузина сошла с ума?

– Джереми? Кузина? – Августа перевела недоуменный взгляд с тетки на Сэма и обратно. – О чем вы говорите?

– Мама, я же просил тебя не вмешиваться в мою жизнь, – тихо сказал Сэм, обращаясь к леди Каролине, и та, недовольно поджав губы, отошла в сторону.

Августа вновь не сдержала удивления:

– Мама?! Сэм, что здесь происходит?

– Я не Сэм. – Он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, прежде чем давать какие бы то ни было объяснения. – Меня зовут Джереми Фокскрофт, и я прихожусь тебе тем самым кузеном, которого ты так ненавидишь. В то утро, когда мы встретились, я как раз направлялся в Гринбуш-холл, чтобы встретиться с матерью, прибывшей туда раньше. По дороге в моей машине возникли неисправности, и мне пришлось оставить ее в деревенской автомастерской и взять напрокат ту колымагу, в которую ты врезалась.

– Господи! – ошеломленно произнесла Августа. – Значит, все то время, пока мы были вместе, ты мне лгал? Но с какой целью? Неужели, чтобы, согласно планам своей матери, получить графский титул еще при жизни моего отца? Или же тебя заинтересовали сокровища? – Она горько рассмеялась. – Скромный парень с фермы. Здорово же ты, наверное, веселился, когда я рассказывала тебе о кузене!

– Все совсем не так! Ты неверно меня поняла! – с горячностью возразил ей Джереми, но она покачала головой.

– Наоборот, я прекрасно поняла тебя, Сэм. Или, вернее, Джереми.

– Дай мне возможность объясниться, – попросил он, и в его глазах появилось умоляющее выражение.

– Поздно, – глухо промолвила Августа. – Теперь уже слишком поздно. Мне будет слишком сложно поверить тебе. Практически невозможно.

Она повернулась и медленно пошла прочь.

– Августа!

Голос Джереми заставил ее задержаться, но только на мгновение. Прибавив шаг, Августа вышла из зала, желая поскорее забыть о существовании того, кто причинил ей страдания.

Почти вбежав в свою комнату, находящуюся в противоположном конце дома, она захлопнула за собой дверь, привалилась к ней спиной и только тогда дала волю душившим ее рыданиям.

До сегодняшнего вечера Августа надеялась на встречу с Сэмом, веря в его искреннюю любовь к ней. Эта вера придавала ей силы, позволяя считать себя счастливой. И вот все в один миг рухнуло, как разбитый вдребезги витраж, осыпавшись мелкими осколками. Ее мечта оказалась хитро продуманной игрой расчетливого авантюриста.

Заливаясь слезами, Августа медленно сползла на пол, шепча:

– Господи, как мне теперь жить? Господи...

Постепенно ее рыдания утихли, сменившись оцепенением. Она замерла, поджав к груди колени и уставившись стеклянным взглядом в одну точку.

Именно в таком положении ее и обнаружила Анна, пришедшая, чтобы помочь ей приготовиться ко сну. Опустившись на колени рядом с хозяйкой, девушка встревоженно спросила:

– Что с вами, мисс Августа? Вам плохо? Может, позвать врача?

Ее голос вернул Августу в реальность.

– Помоги мне раздеться и подай пеньюар, – попросила она, и горничная поспешила выполнить пожелание, после чего хозяйка отпустила ее. – Можешь идти спать, ты мне больше не понадобишься сегодня.

Анна вышла, пожелав ей спокойной ночи, и Августа осталась в спальне одна. Погасив свет, она легла в постель, надеясь уснуть и забыть обо всех треволнениях прошедшего вечера. Однако это было не просто.

Стоило ей только закрыть глаза, как она видела Джереми так же четко и ясно, как наяву.

Только под утро Августа, утомленная бессонной ночью, впала в состояние легкого забытья. Но внезапный и настойчивый стук в дверь заставил ее подняться с постели, почуяв недоброе.

На пороге непричесанная, в накинутом поверх ночной рубашки халате стояла ее мать. Опухшими от слез глазами она посмотрела на дочь и, с усилием выговаривая слова, сквозь рвущиеся наружу рыдания, сказала:

– Милая, крепись, твой отец... он умер...

Тут силы оставили леди Гленду, и она рухнула бы на пол. если бы Августа вовремя не подхватила ее, одновременно призывая на помощь слуг.

Удостоверившись, что с минуты на минуту прибудет врач, она, с замирающим от страха сердцем, позвонила в Гринбуш-холл.

Действительно, беда никогда не приходит одна. Дворецкий Хэдли, почти всю свою жизнь прослуживший сэру Ричарду верой и правдой, чугь не плача рассказал ей о произошедшей трагедии.

Граф Стоунбери, оставшийся в Гринбуш-холле, в то время как его жена и дочь отправились в Лондон, проснулся ночью от жажды. Гордый, не желающий смиряться с тем, что остаток жизни ему, возможно, придется провести на положении инвалида, он не стал будить прислугу. Самостоятельно перебравшись из кровати в кресло-каталку, сэр Ричард выехал из спальни в коридор по направлению к недавно сооруженному для него лифту, чтобы спуститься в кухню...

Разбуженный внезапным шумом Хэдли обнаружил умирающего хозяина внизу лестницы. Рядом валялось перевернутое кресло.

Все произошедшее было роковой случайностью, в результате которой сэр Ричард испустил дух на руках верного слуги через несколько минут после того, как тот нашел его.

По словам Хэдли, последним словом, сорвавшимся с губ графа, было «Гленда»...

По семейной традиции сэра Ричарда должны были захоронить в усыпальнице на территории поместья.

Из окна своей спальни Августа видела, как с самого утра к дворцу съезжается множество машин. Это прибывали на траурную церемонию родственники, друзья и деловые компаньоны покойного графа.

Закусив губу, с трудом сдерживая слезы, Августа наблюдала за всеми приготовлениями издалека. Она понимала, что должна спуститься, чтобы поддержать убитую горем мать, но не могла сделать этого. Видеть отца, лежащего в гробу, было выше ее сил.

Все происходящее казалось ей нелепым фарсом, который рано или поздно закончится, и отец войдет в комнату живой и здоровый. А до тех пор Августа предпочитала скрываться за плотными шторами в полумраке своей спальни.

Однако в полдень в ее комнату вошел не отец, а Хэдли, посланный за ней графиней.

– Мисс Августа, – дрожащим от переполняющих его горьких чувств голосом произнес старый слуга, – служба начнется с минуты на минуту, и леди Гленда просит вас пройти в часовню.

– Я не могу, Хэдли, – простонала Августа, обращая к нему измученное лицо. – Понимаешь, не могу...

Она упала ему на грудь и разразилась горькими рыданиями.

– Тише, девочка. – Хэдли обнял ее и принялся успокаивающе гладить по голове. – Ты должна выполнить свой долг перед отцом, проводив его в иной мир так, как он того заслуживает. Это единственное, чем ты можешь показать ему свою любовь. Крепись.

Как ни странно, но эти немного суровые слова дворецкого подействовали на Августу в большей степени, чем просьба матери. Она еще раз всхлипнула и направилась к двери...

Вся в трауре, Августа медленно вошла в часовню, глядя прямо перед собой на огромное распятие.

Ни одна слезинка не скатилась по ее щеке, ни один мускул не дрогнул на лице за все время заупокойной службы. Лишь губы беззвучно повторяли слова молитвы. Рядом тихо плакала мать, утирая кружевным платочком воспаленные от долгих рыданий глаза. Верный Хэдли находился тут же, чтобы при необходимости оказать помощь и поддержку.

И вдруг Августа почувствовала на себе чей-то взгляд. Он словно бы пронизывал ее насквозь, заставляя обернуться. Встревоженная, она сделала вид, что склоняется к матери, а сама искоса посмотрела назад.

Этого ей вполне хватило, чтобы получить подтверждение того, что за ней действительно наблюдают, причем не кто-нибудь, а Джереми Фокскрофт.

Поначалу его присутствие на похоронах отца заставило ее внутренне напрячься, но потом Августа успокоилась.

Естественно, как члены семьи, Джереми с леди Каролиной имели полное право находиться здесь. И даже больше. Ведь именно Джереми, будучи ближайшим родственником по мужской линии, должен будет унаследовать графский титул и вступить во владение Гринбуш-холлом.

Очевидно, об этом знали многие из находящихся в часовне, поскольку в сторону молодого мужчины весьма часто устремлялись взгляды тех родственников, кто имел на выданье дочерей.

Дело было в старинном завещании Сесила Стоунбери, согласно которому наследник Гринбуш-холла и титула должен был обзавестись супругой до тридцати пяти лет, причем его избранница должна была иметь отношение к роду Стоунбери. Эдакий внутридинастический брак...

Что ж, у кузена Джереми есть еще время подыскать себе подходящую партию, подумала Августа, направляясь к выходу по окончании траурной службы.

– Я могу поговорить с тобой без свидетелей? – Знакомый голос прозвучал над самым ее ухом, и ей не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кому он принадлежит.

– Мне кажется, между нами все уже давно сказано, – промолвила Августа, не сбавляя шаг. Ей хотелось как можно скорее вернуться в свою комнату.

– При нашей последней встрече, помнится, говорила в основном ты, а я пытался оправдаться. Правда, безуспешно. Поэтому, может, все же дашь мне возможность объясниться?

Поняв, что просто так он от нее не отстанет, Августа устало кивнула и пригласила его пройти в кабинет.

Как только они оказались наедине, Джереми начал разговор со слов соболезнования:

– Поверь, я искренне сожалею о постигшем тебя несчастье. Сэр Ричард долгие годы был моим опекуном, и я любил его.

– Тем не менее это не помешает тебе занять его место. Весьма удачно все случилось для тебя, не так ли? – с горькой язвительностью заметила Августа. – Старый граф умер. Да здравствует новый!

– Ты злишься на меня из-за того, что я должен буду вступить в наследство? Но ведь в этой роли мог выступить кто угодно, – постарался воззвать к ее рассудку Джереми.

– Как кстати ты заговорил о роли. Разыгрывать представления твое хобби или основное занятие? Я ведь так и не поняла, кто вы на самом деле, мистер Браун? Банкир или фермер. Ах, простите, конечно же граф.

Августа шутовски раскланялась, желая уколоть его побольнее. Прошлая обида вновь обрела силу и требовала отмщения.

– Ты не права. Тогда, в поездке, я был с тобой настоящим и не раз пытался открыть тебе правду, но ты не давала мне сделать этого, как и теперь. Я люблю тебя.

Джереми находился в отчаянии, понимая, что все его слова Августа пропускает мимо ушей. Она стояла перед ним, скрестив на груди руки, отстраненная и далекая. Лишь только он окончил говорить, как ее губы скривила усмешка.

– Кажется, я догадываюсь, почему ты поднимаешь такой шум вокруг моей скромной персоны. В сложившейся ситуации, когда я и моя мать будем лишены дома, это может не лучшим образом охарактеризовать тебя в глазах окружающих. Но если ты женишься на дочери сэра Ричарда, то выиграешь вдвойне. Во-первых, выполнишь условие завещания Стоунбери, а во-вторых, останешься для всех благородным человеком. – Августа презрительно сморщилась. – Господи, Джереми, ты такой же расчетливый, как и твоя мать.

– К твоему сведению, я вовсе не собираюсь выгонять вас на улицу. Леди Гленда была и останется хозяйкой Гринбуш-холла, – спокойно произнес он.

– Интересно, как такой расклад понравится тетке Каролине? – спросила Августа.

– Моя мать воспримет любое мое решение должным образом. Можешь по этому поводу не волноваться, – успокоил ее Джереми. – Кроме того, если вдовствующая графиня решит обосноваться в каком-либо другом владении, я окажу ей всяческую поддержку.

– И что же ты потребуешь взамен? Я ведь знаю, Фокскрофты ничего не делают просто так, – настороженно произнесла Августа. Уступчивость кузена стала для нее неожиданностью.

– Ты ошибаешься, мне ничего не нужно от вас, – ответил Джереми. – Но, как вижу, тебя трудно переубедить. – Он подошел к выходу: – Если захочешь обсудить что-либо, то легко найдешь меня. Гринбуш-холл довольно большой, и мы с матерью остановимся в комнатах противоположного крыла.

Как только дверь за ним закрылась, Августа рассерженно топнула ногой. Как он смеет распоряжаться здесь словно хозяин, и это в день похорон ее отца! Какая наглость с его стороны давать ей разрешение остаться в собственном доме!

– Я ненавижу тебя, Джереми Фокскрофт! – выкрикнула она в пустоту кабинета, но не испытала от этого никакого облегчения...

Вечером, после того как все прибывшие на похороны сэра Ричарда разъехались, Августа спустилась в столовую к ужину.

Леди Гленда все еще чувствовала себя плохо, поэтому поднос с едой ей отнесли в спальню, а Джереми задержался с Хэдли, обсуждая текущие дела. Поэтому за столом сидела только леди Каролина.

Завидев ее, Августа хотела было повернуть назад, но передумала. С какой стати она должна пасовать перед теткой? Только потому, что ее сын станет новым графом Стоунбери? Ну уж нет!

Как ни в чем не бывало, Августа прошла к столу и, не проронив ни слова, заняла свое обычное место.

– А я уж было подумала, что мне придется ужинать в одиночестве, – сказала леди Каролина, обращаясь к ней. – Ты правильно сделала, дорогая, что не стала морить себя голодом. Для того чтобы поддержать мать, тебе понадобится много сил.

– Вам больше, чем кому бы то ни было, известно, что графиня далеко не слабая женщина и может постоять за себя. – Августа многозначительно посмотрела на собеседницу, и та неожиданно смутилась.

– Ты намекаешь на события, имевшие место в моем прошлом?

– Я говорю о том, что, если вам и удалось добиться своей цели, у вас нет никакого права лезть со своими советами в нашу жизнь! – отрезала Августа.

– Но ведь мы одна семья... – начала леди Каролина, избегая сверлящего взгляда племянницы. – Нам не стоит ссориться...

Ее показное благодушие переполнило чашу терпения Августы, и она обрушила на родственницу шквал справедливых обвинений:

– Что? Что можете сказать мне о человеческих отношениях вы, которая, воспользовавшись недугом моего отца, пробралась в наш дом и принялась плести интриги? Это ваша вина, что он мертв! Его смерть всегда будет на вашей совести!

– Девчонка! – Задетая ее словами леди Каролина вскочила с места, уронив стул. – Что ты знаешь о моих чувствах к Ричарду! Я любила его... Именно я... я, а не Гленда, должна была стать его женой!

– Это была не любовь, – возразила ей Августа. – Что угодно, только не любовь. Настоящее чувство дарит жизнь, а вы убиваете все, к чему прикасаетесь.

– Нет! – Лицо леди Фокскрофт исказилось от раздражения. – Ты лжешь! Тебя снедает злость оттого, что мне удалось добиться своего и мой сын станет графом, а ты и твоя мать потеряете все, что имели.

– То, что у нас есть, потерять невозможно, равно как и приобрести даже за очень большие деньги, – произнесла Августа, одаряя тетку сочувственным взглядом.

– И что же это за драгоценность такая, которую я не смогу купить? – надменно поинтересовалась леди Каролина, заинтригованная ее словами.

– Меня, – ответила Августа и, встав, вышла из столовой.

Леди Фокскрофт долго смотрела ей вслед, пытаясь избавиться от неприятного чувства, будто она снова проиграла...

Августа тихонько постучала в дверь материнской спальни и, после того как получила ответ, осторожно проскользнула внутрь.

Леди Гленда лежала в постели, ее лицо было необычайно бледным.

– Не беспокойся, со мной все в порядке, – сказала она, заметив тревожный взгляд дочери, и слабо улыбнулась. – Мне показалось или я действительно слышала крики Каролины?

– Пришлось поставить ее на место. – Августа сделала небрежный жест рукой. – Так, ничего особенного. Просто заставила ее проявит свою подлинную сущность.

– Хочу напомнить: мы не в том положении, чтобы ссориться с ней. Сила на ее стороне, а Каролина может быть очень мстительной, – предупредила дочь леди Гленда.

– Чепуха! – Августа постаралась уменьшить опасения матери. – Кузен Джереми пообещал, что при желании ты всегда останешься хозяйкой Гринбуш-холла. А насколько я успела заметить, тетка Каролина никогда не перечит сыну.

– Если честно, то я без сожаления уеду отсюда, – сказала леди Гленда. – Без Ричарда Гринбуш-холл не имеет для меня такой ценности, как прежде.

– Отлично! – обрадованно воскликнула Августа. – У меня на примете как раз есть тихое местечко, которое тебе непременно понравится.

– Так ты уже заранее все решила? Узнаю школу леди Виктории. – Графиня ласково потрепала дочь по щеке. – Ну и что это за тихое местечко?

– «Пиджин нест», тот замок, в котором хранились фамильные сокровища. Жаль, придется расстаться теперь с ними. Наверняка леди Каролина найдет, как ими распорядиться.

– Не думаю, что Джереми позволит ей сделать это. На мой взгляд, он весьма благоразумный и приятный молодой мужчина, – заметила графиня.

– Лично я не нахожу в нем ничего приятного, он вполне стоит своей мамочки, – раздраженно пробормотала Августа, и леди Гленда благоразумно перевела разговор на другую тему...

На Гринбуш-холл опустилась ночь. Осенний ветер срывал с деревьев пожелтевшую листву и устилал ею парковые дорожки.

Августа вышла из дворца и медленно побрела по центральной аллее в сторону запущенной части парка. Чем ближе она подходила к ней, тем яснее разбирала звуки музыки.

Это леди Гленда играла «Осенний вальс» Шопена в скрытом между деревьев стеклянном павильоне. Таким образом она прощалась с Гринбуш-холлом, где повстречала Ричарда и провела лучшие годы своей жизни.

Первоначально собираясь присоединиться к матери, Августа передумала. Не стоит нарушать ее одиночества в последнюю ночь, которую они проводят в Гринбуш-холле.

Где-то рядом раздались неторопливые шаги, и спустя несколько минут из темноты выступил Джереми.

– Неужели тебя мучает бессонница? – не сдержалась Августа от язвительного замечания. – Или ты следишь за мной, чтобы я ненароком не исчезла с твоими сокровищами?

– Ты еще злишься на меня, Августа?

Джереми подошел к ней, и она увидела, как блестят в лунном свете его глаза. Ей безумно захотелось заглянуть в них, как тогда, когда он любил ее. Но Августа подавила это желание.

– Злиться можно на того, кого ненавидишь, а к тебе я не испытываю ровным счетом никаких чувств!

– Неправда! – с неожиданной страстью произнес Джереми. – Ты любишь меня! Любишь, но из-за нелепого упрямства отрицаешь то, что так очевидно.

Он склонился к ней. Она ощутила его дыхание на своей щеке, но не сделала ни шага назад.

– Что же ты? – прошептал Джереми, обнимая ее лицо ладонями. – Почему не убегаешь, если я безразличен тебе? Не потому ли, что правда оказалась на моей стороне?

– Замолчи, – простонала Августа, привлекая его к себе...