Глава 1

В маленькой студии царила полная тишина. Поглощенный работой седой художник время от времени бросал взгляд на стройную, почти мальчишескую фигурку девушки, свернувшейся калачиком в кресле. И молчал.

Пета, подперев подбородок руками, наблюдала за ним, нетерпеливо ожидая завершения сеанса. В свои девятнадцать она выглядела не старше подростка. Особенно в привычных просторных брюках и пушистом свитере. Каштановые волосы свободно ниспадали на плечи. Ее нельзя было назвать хорошенькой по общепринятым стандартам, но сверкающие карие глаза, маленький носик, изящно изогнутые брови и сочные прелестные губы подчеркивали ее очарование. И еще в ней чувствовались живой ум и нетерпеливая, склонная к приключениям натура. По ее выразительному лицу можно было узнать о настроении девушки. Сейчас оно выражало явную скуку.

Девушка осторожно пошевелила ногой. Для нее всегда было мучением спокойно сидеть хоть несколько минут, но каждое движение сопровождалось недовольством художника, и Пета решила — лучше пусть занемеет тело, чем она рискнет навлечь на себя его гнев.

Но на этот раз, хотя художник и заметил ее шевеления, он просто засмеялся и отбросил кисть.

— Ладно, моя дорогая! Освещение слишком плохое, чтобы я мог работать дальше. Ты очень хорошо себя вела. — Мужчина потер усталые глаза, с изумлением понимая, что сейчас значительно позже, чем он думал. Он знал, что у Петы беспокойный характер, и не ожидал, что она станет долго позировать. С таким же успехом он мог надеяться заточить в клетку дикую птицу. — Устала?

— Только из-за того, что пришлось спокойно сидеть! — Пета потянулась, вскочила с кресла и начала бродить по студии. Здесь царствовал беспорядок. Осторожно обходя груды бутылок, тюбиков, полотен, палитр и тряпок, девушка, как обычно, не любопытствовала, как ее изобразил художник. — Очень рада, что я не профессиональная модель! А теперь вы разрешите мне уйти?

— Да. Но боюсь, работа далеко не закончена. Если я попрошу тебя уделить мне еще час, ты не станешь возражать? Может быть, в выходные? — Он не давил на нее. В Лондоне полно красивых женщин, которые были бы вне себя от радости и восторга, если бы он написал их портреты. На эту же странную девочку не произвела впечатления оказанная ей честь. Тем не менее художник не настаивал, когда она отказалась, быстро и без колебаний.

— Мне очень жаль, но в эти выходные я не могу. Видите ли, мой опекун возвращается из-за границы. Энн… вообще-то я должна называть ее тетей Энн, но я никогда ее так не называю… в общем, ей не понравится, если я не приеду его встретить. — Она скорчила рожицу. Было яснее ясного, что такая перспектива ей не нравилась.

На морщинистом, напоминающем пергамент лице Ричарда Мэйна отразилось удивление.

— У тебя нет родителей, моя дорогая?

Пета покачала головой. Она устроилась на краешке стола, болтая ногами и глядя на художника смеющимися глазами.

— Вам, судя по всему, не нравится сплетничать, мистер Мэйн. Иначе домработница держала бы вас в курсе дела. Ей нравится гордиться тем, что она знает абсолютно все о каждом жителе деревни!

— В это я могу поверить! — с чувством ответил Ричард Мэйн.

Миссис Дейвис хорошо готовила и прекрасно о нем заботилась, но она слишком много разговаривала. Правда, он всё равно не слушал. Ему было неинтересно. Художник выбрал Норфолк именно потому, что хотел пожить в уединении. Он устал от людей… и от образа жизни, который, по словам одного лондонского врача, для него губителен. Здесь, в этой маленькой деревушке, которую он в детстве знал и любил, Ричард Мэйн собирался отказаться от общения с кем бы то ни было. Но Пета изменила его планы.

Он делал наброски, расположившись у реки, когда увидел ее на маленьком ялике. Ее щеки горели, глаза сияли, волосы развевались, когда она храбро и весело стояла лицом к ветру. Ричард сразу понял — он должен нарисовать это лицо.

Опустившись в кресло, он сухо продолжил:

— Поскольку мне не приходило в голову попросить миссис Дейвис рассказать историю твоей жизни, ты сжалишься над моим невежеством? Расскажи мне о своем опекуне.

Пета засмеялась:

— С вашей стороны очень мило поинтересоваться. Правда, рассказывать почти нечего. Он редко приезжает домой, так что все хозяйство на бедняжке Энн. Мой опекун археолог… выдающийся археолог. — На ее лице появилось несколько озорное выражение, и она поспешно поправилась: — Последние три года он провел в Перу. До этого он побывал в Греции, а еще раньше — в Египте. Где были древние цивилизации, там вы найдете и профессора Девлина!

— Понятно. Судя по тому, что я услышал, он не очень-то серьезно относится к опекунским обязанностям.

— О! — Пета вспыхнула и отвела взгляд. — Это вряд ли справедливо. Мне вообще-то не следовало создавать ему проблемы. Мои родители назначили опекуном его, потому что спешили и вспомнили о нем. Но, конечно, они не ожидали, что с ними действительно что-нибудь случится. Они летели в Париж, и самолет загорелся в воздухе… — Она помолчала. — Наверное, бедняга профессор был ужасно потрясен, узнав, что внезапно оказался ответственным за судьбу десятилетней девочки. Знаете, он уже был немолод, к тому же убежденный холостяк. Ему ничего не оставалось, как отослать меня к своей сестре. К счастью, она не возражала.

Пета могла бы добавить, что Энн вообще очень редко возражала. С ее безмятежным характером и интересом исключительно к своему саду, Энн следила только за тем, чтобы с Петой не произошло ничего плохого, в остальном подопечная могла себя вести как ей заблагорассудится.

— Итак, что же теперь привело в Норфолк твоего профессора? У него закончились пирамиды или кто-то обнаружил важный старинный па мятник среди болот?

Пета засмеялась:

— Нет, с этим не повезло! У нас, кроме аббатства Сент-Бенет, по-моему, больше говорить не о чем.

— Тогда почему?

— О, наверное, он сделал в Перу несколько очень важных открытий. Думает, что должен написать книгу. Для этого нуждается в тишине и покое. Так что Грейлингс — идеальное место.

— Кажется, у тебя это восторга не вызывает.

— Точно, — призналась девушка. — Боюсь, мы никогда особо не ладили. Он хотел видеть меня деловой дамой, а я… — Она вздохнула. — У меня ужасное предчувствие, что, когда он узнает о моей работе, начнутся неприятности!

— А чем ты занимаешься? Продаешь туристам мороженое? — засмеялся Ричард Мэйн.

— Почти. Учу плавать под парусами. Это школа в Роксэме. Она открылась в этом сезоне, и это здорово. — На лице Петы отразился восторг. — Мне очень нравится эта работа, а майор и миссис Норуэлл… это они наняли меня… такие милые. Но, наверное, мой выдающийся ученый опекун этого не одобрит. И обязательно спросит, что же будет зимой… все об этом спрашивают.

— А что насчет Энн? Она не возражает против твоих планов?

— Энн повела себя очень мило. Она меня понимает. Ей прекрасно известно, что я ненавижу сидеть целый день в четырех стенах. Мне нужно чувствовать лучи солнца на лице и порывы ветра!

— То есть большие открытые пространства! — засмеялся ее собеседник. — Но как насчет денег?

— О, я, конечно, получаю зарплату! Не очень много — Норуэллы не могут себе это позволить. Видите ли, это новое предприятие, и нам предстоит здорово поработать. Но я не возражаю. Мне много не надо, у меня же не экстравагантные вкусы! — Она взглянула на наручные часы. — Господи, неужели действительно так поздно? Мне пора бежать, мистер Мэйн. Я собиралась сегодня вечером поплавать под парусами с Майком. Хочу застать его, пока он не ушел домой.

Ее энергия напоминает живое пламя, с завистью подумал Ричард Мэйн.

— С твоей стороны было очень мило рассказать о своих планах. Майк — это тот молодой викинг, с которым я тебя вчера видел?

Пета одобрительно посмотрела на него.

— Вот этот образ ему здорово подходит! Да, это был Майк. Он мой лучший друг. Мы знакомы уже несколько лет. — Она одарила художника сияющей улыбкой. — До свидания. Обещаю, что приду и снова буду вам позировать! Но не раньше следующей недели!

Выйдя из студии, она глубоко вздохнула, радуясь снова оказаться на свежем воздухе. Солнце уже клонилось к горизонту. Казалось, небо и земля горят в его красно-золотистом пламени. Целый вечер пропал зря. А она могла провести его на реке с Майком! Теперь Пета жалела о том, что вообще подошла к студии! Вот только мистер Мэйн довольно милый, и она не смогла сказать «нет», когда он попросил позировать. Она увидела в его строгих глазах усталое разочарование. Интересно, подумала она, почему? Может, люди не хотят покупать его картины? Вряд ли. Он показал несколько великолепных пейзажей с видами Норфолка. Ей особенно понравился тот, где изображены дикие гуси на фоне такого же, как сегодня, неба, сверкающего золотым закатом. Эту картину она бы повесила у себя в спальне.

На миг девушка стала очень серьезной — она вновь подумала об уставшем пожилом человеке в студии. Потом это уже вошло в привычку, она пожала плечами и побежала к реке.

На дамбе оказалось полно народу, хотя в разгар сезона это не удивительно. Пета быстро шла вверх по насыпи, стараясь углядеть среди пришвартованных у берега лодок всех типов и размеров ялик Майка. Убранные паруса белели, как рафинад, на фоне неба, приобретавшего темно-красный цвет, и тенистой болотистой местности… мутная речная вода тронута пламенем… запах кофе и жареного бекона, которыми собирались поужинать туристы в каютах… мачты опускаются и покачиваются в такт речным волнам, которые нежно поглаживают сверкающие эмалевые борта… Но «Романи» нигде не было видно. Неужели Майк до сих пор не вернулся? Или причалил в другом месте?

И тут она его увидела. Засунув руки в карманы своих старых фланелевых брюк, он подошел к ней. Солнце золотило его светлые волосы. Пета вновь подумала о том, как ему идет сравнение Ричарда Мэйна.

— Привет! Где была? Я думал, ты собираешься провести вечер со мной. У меня была замечательная прогулка — ветер что надо!

— Извини, Майк. Я была у мистера Мэйна.

— Тот странный художник, с которым ты подружилась? Чего ради?

— Он… он хочет меня нарисовать. — Пета смутилась. Майку, наверное, затея покажется нелепой. Ведь ее нельзя назвать хорошенькой!

Парень недоверчиво уставился на Пету.

— Нарисовать тебя? Это еще зачем?

— Не знаю. Он просто вбил себе в голову, что хочет меня нарисовать, а мне не хотелось ему отказывать. Мне… мне вообще-то жаль его, Майк. Он старый и, по-моему, очень больной.

— Нечего чувствовать себя польщенной тем, что он выбрал тебя из-за внешности! Наверное, сразу распознает простаков… любая другая заставила бы его платить пятнадцать шиллингов в час! — высказался он с братской откровенностью.

Пета засмеялась. Она не знала, что такое тщеславие, и не видела причины негодовать на его откровенность.

— Господи, я и не чувствую себя польщенной! Я куда с большим удовольствием провела бы время с тобой на реке! Далеко заплывал?

— О, не очень. Я пообещал маме, что не опоздаю на ужин. — Майк посмотрел на часы. — Да, кстати. Нам лучше поторопиться. Тебя она тоже ждет. Будет твое любимое блюдо — мясное ассорти. Так что не отказывайся!

— И не собиралась, — весело отозвалась Пета.

Она машинально взяла Майка под руку, и они быстро зашагали вдоль речной стены, граничащей с дамбой. Со стороны болот дул сильный ветер, обжигая щеки, но ни Майк, ни Пета не обращали на него внимания. Для них он был частью привычной жизни Восточного побережья.

— Как дела в парусной школе? — поинтересовался Майк.

— Хорошо, спасибо. Сегодня к нам поступили две новые ученицы. Одна довольно милая девочка, а вторая — жуткая всезнайка. Если бы ты только видел, какой кошмар она пыталась у нас устроить!

Майк засмеялся:

— Рад, что не видел! У тебя гораздо больше терпения, чем у меня, Пета. Я бы ни за что на свете не стал никого обучать плаванию под парусами!

— А мне нравится. Хотя, конечно, гораздо приятнее заниматься этим в одиночку или с тем, у кого есть опыт. Ты выходишь завтра на «Романи»?

Майк покачал головой:

— Боюсь, не получится. Но я надеюсь поучаствовать в субботних гонках в Хорнинге. Ты ведь будешь в моей команде?

— О! — Она растерялась и побледнела. — Я… я бы очень хотела, Майк, но, может быть, не смогу. Ты знаешь, кто приезжает в субботу. Я тебе давно уже рассказывала!

Майк нахмурился:

— О, конечно! Я позабыл. — Он замолчал, а потом весело добавил: — Ты так долго была предоставлена самой себе, что тебя трудно представить воспитанницей строгого опекуна!

Пета улыбнулась. Несмотря на все свои усилия, она не могла не чувствовать страха из-за возвращения профессора. Поскольку не знала, как это отразится на ее распорядке дня. Она чувствовала, что ему, скорее всего, не понравится ее работа на открытом воздухе. При первой же возможности он заговорит о колледже и «подходящей» карьере. Да разве она сможет убедить его в том, что ей не нужно ни то ни другое?

В ее мысли вторгся голос Майка:

— Знаешь, я почти ничего не помню об этом старике. Только то, что он обычно выглядел брюзгой, а тобой, кажется, всегда был недоволен!

— Я знаю. Бедная Энн из-за этого ужасно беспокоилась. Я никогда ничего не могла сделать правильно.

Голос Петы звучал печально, и Майк засмеялся:

— Наверное, ты вела себя как сорванец. Может быть, на этот раз все будет по-другому.

— Сомневаюсь. Я бы очень хотела, чтобы он остался в Перу, — мрачно призналась Пета.

Майк вновь засмеялся:

— Если дела будут совсем плохи, ты всегда сможешь найти убежище у нас. В конце концов, мы, можно сказать, тебя уже удочерили!

Это было правдой… или почти правдой. Пету всегда радушно встречали в доме Майка. У нее были прекрасные отношения с его младшим братом и сестрой, Диконом и Холли. Единственной проблемой оставалось то, что она так и не смогла найти общего языка с его матерью, красивой и элегантной вдовой. Миссис Мэндевилл отличалась приятными манерами, но жила за городом скорее по необходимости, чем из-за склонности к уединению. Ей не нравился парусный спорт, а большинство сельских развлечений казались ей скучными. Так что с Петой у нее было мало общего.

Майк припарковал старенькую спортивную машину во дворе их друга-фермера, потому что, хотя дом Петы находился в двух шагах от реки, до жилища Майка оставалось две или три мили. Он открыл Пете дверцу автомобиля. Но едва сел за руль, его окликнул чей-то жизнерадостный голос.

— Это Боб. — Майк тут же расплылся в улыбке и высунул голову из окна. Он и Боб Дайалл дружили много лет, и одно время Майк даже подумывал о том, чтобы самому стать фермером.

Майк передумал, но его интерес к фермерству не пропал. Глядя, как он разговаривает с Бобом, Пета размышляла: «Как он может это выносить… сидеть в душном офисе, если ему когда-то хотелось совсем другого?» Она знала, что Майк мечтал поступить в сельскохозяйственный колледж, но не подумал о том, что мать яростно воспротивится. Она назвала это напрасной потерей времени. Майк, зная о жертвах, которые она принесла, чтобы послать его в Уинчестер, старую школу его отца, и не желая расстраивать, неохотно уступил ее мольбам. Теперь он работал в юридической фирме в Норидже и каждый день ездил туда и обратно. Он казался вполне счастливым. И до сих пор плавал под парусами. Но Пета чувствовала, что иногда он жалеет об упущенных возможностях.

Боб весело помахал Пете и заковылял к своим коровникам, а они двинулись дальше.

— Добрый старый Боб. Побольше бы таких, как он, — вздохнул Майк. — Его действительно можно назвать солью земли, или как там правильно говорится.

Пета засмеялась:

— Он, конечно, оказался нам хорошим другом. Наверняка мы ему жутко надоедали, когда были маленькими и кое-что устраивали, но он никогда не жаловался ни твоей маме, ни тете Энн!

— Нет. Но пару раз мне от него здорово досталось! — ухмыльнулся Майк. — Помнишь, мы развели костер слишком близко от стога сена?

Пета вздрогнула, вспомнив тот случай. Они как раз ехали через то поле, где когда-то устроили эту проделку. Майк мастерски вел машину по узким, извилистым тропинкам, борясь с искушением набрать скорость — лучше опоздать на ужин, чем приземлиться в канаве.

Сидер-Лодж был маленьким модернизированным коттеджем с серыми каменными стенами, маленькими решетчатыми окнами и аккуратной соломенной крышей. Все, кроме миссис Мэндевилл, считали его очаровательным. По ее мнению, недостатки здесь перевешивали достоинства: коттедж находился в уединенном месте, потолки слишком нависали, комнаты были тесными… одним словом, места для семьи из четырех человек не хватало. Многие, услышав ее ворчание, испытывали соблазн поинтересоваться, почему в таком случае она не переедет. Но ответ заключался в том, что она не может себе позволить ничего получше. Ее муж умер, когда Майку исполнилось тринадцать. Он оставил жене небольшой доход и очень маленький капитал. Осознав, что больше не сможет позволить себе и дальше жить в роскошной лондонской квартире, за которую ежемесячно вносилась огромная сумма, Маргарет посчитала за счастье согласиться на предложение пожилого родственника переехать в его деревенский коттедж. Бесплатно. Правда, поначалу она пришла в ужас от перспективы прозябать в деревне. Но из-за стесненных обстоятельств не могла отказаться. Речи не шло о том, чтобы миссис Мэндевилл нашла себе работу — она ничего не умела, — а жить в деревне, насколько она знала, гораздо дешевле, чем в городе. За детей она не опасалась — они наверняка быстро приспособятся к новой жизни. Так и оказалось. Только она одна не смогла найти себе места в дружном маленьком деревенском сообществе, и только она до сих пор с тоской вздыхала по удовольствиям городской жизни.

Миссис Мэндевилл считала Пету странной из-за ее манер сорванца, любви к лодкам и большим пространствам. Но очень ее любила. Майк провел девушку в маленькую кухню, где его мать заканчивала готовить ужин.

— Надо же! Кто бы мог подумать! Я, конечно, хотела, чтобы ты вернулся к ужину, но не ждала тебя раньше полуночи! Что случилось? Морская болезнь? Или «Романи» дала течь?

— Вы только послушайте эту женщину! — негодующе воскликнул Майк. — Ты должна знать, мама, что «Романи» — чуть ли не лучшая лодка здесь!

— Она летит как птица! — преданно поддержала его Пета, которая любила «Романи» так же, как Майк. — Вы должны как-нибудь отправиться с нами, миссис Мэндевилл. Вы не знаете, что теряете!

— О нет! Я считаю, что плавать под парусами — занятие для дураков и храбрых мужчин! — с чувством произнесла Маргарет Мэндевилл. Миниатюрная брюнетка с аристократическими чертами лица, она едва доставала до плеча своего старшего сына. Майк унаследовал свой высокий рост и красивую внешность блондина от отца.

— К какой же категории относимся мы? — насмешливо спросил Майк.

Он открыл крышку кастрюли на плите, с удовольствием вдыхая аппетитный запах. Маргарет готовила восхитительно. У нее прекрасно получалось все, что она делала.

— Я уже чувствую себя очень довольным, потому что мы не опоздали! Где дети?

Дикон и Холли тут же ворвались в комнату. В отличие от Майка они походили на мать и лицом, и цветом волос. А поскольку разница в возрасте у них составляла всего год, их часто принимали за близнецов. Они дружно не разделяли любви брата к парусному спорту — Дикон предпочитал лошадей, а Холли обожала балет.

— Пета! Пойдем, поможешь мне с головоломкой? — Холли схватила Пету за руку. — Я хочу ее собрать раньше, чем спать лягу, а у тебя получается ужасно здорово находить трудные кусочки!

— Подожди, пока поужинаем. Уже почти готово, правда, мама? — встрял Дикон.

— Да. И сегодня твоя очередь накрывать на стол, — твердо ответила мать.

Дикон вздохнул. Он терпеть не мог это занятие, но знал, что, если станет привередничать, ему может достаться занятие похуже. Например, мытье посуды. Дикон вышел, но почти сразу вернулся:

— Послушай, Пета, ты знаешь, что во вчерашней газете написали про твоего старого профессора?

— Нет. В нашей газете не сообщалось ничего. И что там интересного? — Она посмотрела на Майка.

— Понятия не имею. Мне ее никто не показывал. — Майк пожал плечами.

— О, всего лишь несколько строк о его открытиях в Перу, — вмешалась Маргарет Мэндевилл. — Ведь он сейчас в Нью-Йорке, да? Они поместили довольно хороший снимок на первой полосе: он в аэропорту и как раз спускается с трапа самолета. Иди, постарайся найти газету, Дикон, она, может быть, лежит вместе с сегодняшней.

Дикон убежал, но вскоре вернулся, печально опустив голову:

— Там ее нет. Кто-то, наверное, взял.

— Ну ладно, не важно! — жизнерадостно отмахнулась Пета. — Я знаю, как выглядит этот милый старик. Вряд ли он сильно изменился за последние несколько лет!

— Разве что еще больше запылился! — Холли нагло ухмыльнулась. — Правда забавно, как почти все археологи становятся похожими на мумий? Я только один раз видела фотографию археолога, который выглядел по-другому — просто потрясающе! С ним я бы с удовольствием поехала на раскопки!

— Многовато знаний для твоего возраста! — неодобрительно хмыкнул Майк.

Действительно, в тринадцать лет Холли кое в чем была осведомленнее, чем Пета.

Холли склонила кудрявую темноволосую головку и нахально посмотрела на брата. Но ответить не успела — вмешалась мать:

— Мне очень жаль, что так вышло с газетой. Я хотела ее сохранить, но теперь стоит подумать о вещах поважнее. Хочешь вымыть руки перед ужином, Пета? И, Майк, пожалуйста, сними этот жуткий фланелевый костюм и переоденься во что-нибудь приличное! Дикон, мы не сможем ужинать, пока стол не накрыт, так что если хочешь есть, то тебе лучше поторопиться!

Она с облегчением вздохнула, когда кухня быстро опустела. Если в этом крошечном помещении собиралась вся семья, дышать было нечем! Маргарет вернулась к плите, размышляя: если бы коттедж принадлежал нам! Тогда бы мы его продали и переехали поближе к Нориджу… Майку необходимо сейчас жить именно там, в этой деревушке у него нет стоящих знакомых, и, кажется, он думает только о том, как поплавать на несчастной парусной лодке! Он должен посещать вечеринки и почаще бывать в обществе… в конце концов, для человека его профессии так важно заводить правильные знакомства! Ее мысли устремились в привычное русло. Неожиданно Маргарет услышала задумчивый голос дочери. И то, что Холли сказала, выбило женщину из колеи.

— Интересно, когда Майк и Пета поженятся?

Маргарет резко обернулась. В темных глазах промелькнули изумление и страх.

— Поженятся? Майк и Пета? Да о чем ты говоришь, глупое дитя?

— Я не глупое дитя! — негодующе возразила Холли. — Все болтают, что они когда-нибудь поженятся! Я даже слышала, как миссис Эванс говорила, что они идеально подходят друг другу, а она жена викария! Вот так!

Маргарет Мэндевилл почувствовала себя так, как будто ей нанесли сокрушительный удар. Усилием воли она сохранила спокойствие.

— Не груби, Холли! И что бы ни говорили деревенские сплетницы, пожалуйста, не повторяй здесь их глупостей… особенно в присутствии Майка или Петы! Они так же собираются пожениться, как корова — перепрыгнуть через луну! Но незачем смущать их. Было бы жаль помешать такой хорошей дружбе!

Холли повергла в изумление непривычная резкость матери. Она хотела сказать, что больше всего на свете хочет видеть Пету своей сестрой. Но у нее хватило ума промолчать. Холли редко случалось видеть мать такой расстроенной.

Щеки Маргарет покрылись красными пятнами. Она вынула из духовки груду теплых тарелок, чувствуя, как руки дрожат. Майк… и Пета? Нет, нет и нет! Маленькая дикарка Пета, неуклюжая и совершенно неопытная, не годится в жены Майку! Их брак будет полной катастрофой… о, может быть, не для них, но он наверняка положит конец ее материнским сокровенным надеждам. Насчет Майка у нее были честолюбивые планы. С такой внешностью, очарованием и умом перед ним открывались заманчивые перспективы. Но ему нельзя жениться на девушке вроде Петы! Из-за нее Майк проведет всю свою жизнь в этом скучном захолустном болоте!

Хуже всего, думала Маргарет, накладывая хрустящий картофель в супницу тонкого фарфора, что ей и в голову не приходило подумать об этом. Может, она ничего не замечала и вела себя слишком спокойно, но… Пета так давно была частью их жизни, они с Майком дружили как брат и сестра! И даже теперь, хотя девочке девятнадцать, она ведет себя как ребенок. И уж точно не думала о Майке как о возможном муже. Но… Если люди начинают интересоваться и предполагать, если девушке подскажут…

Маргарет почувствовала, как ее охватывает отчаяние. Ей уже приходилось однажды бороться с Майком. И хотя она победила, ей не хотелось начинать снова. Гораздо лучше предупредить опасность… хотя легче сказать, чем сделать. Майк не интересовался другими девушками. Он сказал, будто ему с ними скучно. А Пета… похоже, даже Холли больше интересовалась противоположным полом!

Она услышала голос Майка, затем Петы. Губы Маргарет сжались. Она развязала красивый, расшитый цветочным узором передник. Возможно, беспокоиться не о чем, но ради своего душевного спокойствия она позаботится обо всем. И хотя, разумеется, не хочет никого обижать, оставалась слабая надежда, что пожилой опекун Петы, который теперь возвращался в Норфолк, на родину, окажется тем самым союзником, без которого Маргарет не обойтись.

 

Глава 2

На следующее утро, спускаясь к завтраку, Пета увидела Энн у окна читающей письмо. Они с Петой старались избегать большой мрачной столовой и почти всегда ели на кухне, которая была более солнечной и гораздо веселее. На кухне стоял огромный шкаф для посуды. Красный кафельный пол устилали тростниковые циновки.

— Доброе утро, Энн! Извини, что опоздала! — весело поздоровалась Пета и, усевшись за большой дубовый стол, принялась за тост и кофе. Ей нечасто доводилось проспать, но в эту ночь она заснула слишком поздно. По дороге домой у Майка сломалась машина. Около часа он тщетно старался завести мотор. Потом пришлось толкать автомобиль до ближайших соседей, а остаток дороги до Грейлингса пройти пешком. Одному богу известно, когда бедный Майк наконец добрался домой! Наверное, ему пришлось позаимствовать машину у матери, чтобы сегодня поехать на работу.

— Доброе утро, дорогая. — Энн ответила машинально, но что-то в ее голосе насторожило девушку.

— Что-нибудь случилось, Энн?

Некрасивая, добродушная Энн казалась непривычно оживленной.

— Нет… да… о, я не знаю! Это Джон. От него пришло письмо, и там говорится… о, это просто ужасно с его стороны! Совершенно не подумал обо мне! К тому же осталось так мало времени!

Пета изумленно уставилась на нее. Обычно тетя вела себя невероятно безмятежно, и ее ничто никогда не беспокоило. Что же такого написал ее брат, что она заговорила так негодующе и бессвязно?

— В чем дело? — терпеливо повторила Пета.

Энн нервно провела рукой по седым волосам.

— Джон приезжает не один. С ним будут еще двое. Секретарь и человек, который был вместе с ним в Перу!

— Приезжают сюда? — Пета теперь пребывала в таком же смятении, что и Энн. — О нет! Какой ужас! Почему он не сообщил раньше? И как долго они здесь пробудут?

— Прочти.

Послание оказалось коротким. Почерк профессора Девлина было трудно разобрать.

«Я подумал, что лучше дать тебе знать о том, что я пригласил моего друга и коллегу, доктора Николаса Уэринга, который оказал неоценимую помощь в моей недавней экспедиции, погостить в Грейлингсе пару недель. Сейчас он выздоравливает после очень серьезного приступа малярии, на несколько недель приковавшего его к постели. Чистый воздух Норфолка, возможно, окажется для него очень полезным. Но, к сожалению, развлекать его придется вам с Петой. А я буду занят книгой. Я собираюсь начать работать над ней как можно быстрее. А чтобы ускорить дело, я нанял секретаря. Она будет приводить в порядок мои записи, готовить рукопись к публикации и так далее. Разумеется, к мисс Кент следует относиться как к члену семьи. Но я уверен, что это не создаст проблем, потому что она очень обаятельная и культурная молодая женщина и, без сомнения, окажется прекрасным собеседником для Петы, когда у нее появится свободное время…»

— Та-а-ак! — протянула Пета, отложив письмо, и печально посмотрела на тетю.

Казалось, их мирному существованию действительно скоро придет конец! Двое гостей… один — явно пожилой инвалид, а второй — «обаятельная и культурная молодая женщина»! Трудно сказать, что хуже!

Энн все еще выглядела очень расстроенной и походила на наседку со взъерошенными перьями. Очень похоже на братца, с негодованием думала женщина, строить планы, заботясь только о себе! Он просто понятия не имеет, какая тяжелая ноша для нее огромный дом… Энн с трудом удавалось вести хозяйство и заниматься работой в саду. Как же она сумеет позаботиться о двух гостях, не говоря уже о Пете и Джоне?

Она рассеянно сказала:

— Интересно, удастся ли уговорить мисс Брукс помочь мне… Я знаю, в последнее время она плохо себя чувствовала, но, может быть, если ненадолго…

— Я помогу тебе, Энн, — тут же предложила Пета. Для нее было невыносимо видеть встревоженное выражение на лице Энн.

Энн не смогла удержаться от смеха.

— О, Пета, а как же твоя работа? Кроме того, ты же терпеть не можешь готовить и заниматься домашним хозяйством.

Пета скорчила рожицу:

— Да, конечно. Но ты не сможешь со всем справиться одна. Ужасно несправедливо со стороны дяди Джона требовать от тебя такое! Почему ты ему об этом не скажешь?

Энн вздохнула:

— Он просто не понимает. Что ж, попытаюсь справиться. Вот только, — мрачно добавила она, — я не собираюсь развлекать доктора Уэринга. Боюсь, этим придется заняться тебе; Пета.

Будучи робкой, застенчивой, Энн с трудом находила друзей, зато свободно беседовала с незнакомыми людьми, особенно с такими же интеллектуалами, как ее ученый брат.

— Боюсь, от меня будет мало толку. — Пета усмехнулась. — Не думаю, что я придусь по вкусу пожилому археологу!

Энн с беспокойством посмотрела на девушку. Ей вспомнилась парочка бурных сцен из прошлого.

— У вас с Джоном никогда не было реальной возможности хорошенько познакомиться. — Она помолчала. — Я знаю, что могут возникнуть… сложности. Но, пожалуйста, постарайся на этот раз обойтись без ссор, хорошо, дорогая? Джон и вправду иногда труден в общении и немного нетерпим, я это признаю, но… я так ненавижу ссоры… и он наверняка обвинит во всем меня, если…

Пета обняла Энн:

— Наверное, ты хочешь сказать, что он обязательно обвинит тебя в моих недостатках! Ладно, моя дорогая, я буду вести себя как ангел! Ради тебя мне придется даже приголубить его мисс Кент… хотя должна сказать, что она, кажется, не совсем мой тип, верно?

Энн не сводила с нее глаз. Она начала понимать, что Пета яркая индивидуальность и не похожа на большинство ее сверстниц. Слишком упрямая и слишком напоминает сорванца, по мнению жены викария. Что ж, она всегда была упрямой, и Энн казалось гораздо проще уступить, нежели спорить. Возможно, следовало быть построже, но, по правде говоря, она об этом мало сожалела. Пета, несмотря на своенравие, в глубине души была намного лучше и добрее, чем любая из дочерей викария!

Может быть, с надеждой подумала Энн, как всегда, стараясь найти хорошее в любой ситуации, девушка, которая приедет сюда, положительно повлияет на Пету… убедит, что надо вести себя немного серьезнее, немного… женственнее. По крайней мере, тогда Джон перестанет осуждать воспитанницу. Она вздохнула. Эти двое никогда не ладили и не понимали друг друга, упрямцы.

Энн вновь вздохнула и начала убирать посуду со стола. Чем скорее она приготовит две дополнительные спальни, тем лучше. В этих кроватях не спали целую вечность, так что они почти наверняка сырые, даже если она и не забудет регулярно класть в них грелки!

Пета отправилась на работу, как обычно, на маленькой машине тети. Энн купила ее несколько лет назад, поддавшись внезапному порыву, о чем потом пожалела, поскольку, когда дошло до дела, она обнаружила, что от страха не может научиться водить. Теперь автомобилем владела Пета.

Мысли о письме опекуна мешали Пете получать удовольствие от работы. Как правило, она забывала о проблемах, когда плавала под парусами, и радость ее уносила, как ветер — птицу. Но сегодня… Даже майор Норуэлл, не отличающийся наблюдательностью, заметил, что ей недостает того, что он шутливо называл «искоркой».

— Что-нибудь случилось, моя дорогая? — Он лучился заботой.

Пета покачала головой. Норуэллы очень добрые люди, но она не могла говорить с ними о личных проблемах.

— Ничего. Я, наверное, просто немного устала.

Майор Норуэлл, как человек мудрый, принял ее объяснение без замечаний.

Пета втайне обозвала себя идиоткой. Обычно она не боялась неприятностей, но на этот раз чувствовала, что опасения, возможно, оправданны. Дядя Джон и сам по себе не подарок, а тут еще двое незнакомых! С доктором вряд ли будут серьезные проблемы. Возможно, его устроит покопаться в саду или подремать на солнышке. Но мисс Кент? Конечно, большую часть времени у нее займет работа с дядей Джоном. А в свободное время захочет ли она, чтобы Пета стала ее постоянной собеседницей?

Майку известие тоже не понравилось. Вечером Пета рассказала ему о послании и не удивилась его реакции.

— Вряд ли у тебя с этой якобы обаятельной молодой женщиной найдется что-нибудь общее! Ты бы видела этих так называемых секретарш в моем офисе — сплошная косметика и мини-юбки! Вряд ли они что-нибудь понимают в лодках.

Пета улыбнулась:

— Досадно, но мне придется быть с ней милой, Майк.

— О, пожалуйста, меня оставь в покое! — возмутился юноша. — Мы можем общаться только вдвоем, а не втроем. Не забывай об этом.

Пета украдкой взглянула на него. Майк всегда относился к ней как собственник. Он ей нравился, и Пета не возражала, хотя порой удивлялась. Она со всеми была доброжелательна, но знала, что это не в характере Майка, а ее стремление дружить с кем-то, кроме него, раздражало парня.

Она ласково сказала:

— Ну, ведь иногда мы можем катать ее на «Романи», правда? Может, ей это очень понравится.

— Не сомневаюсь. Но так не пойдет. Мне не нужны болтливые женщины на борту моей лодки! — Голос Майка звучал почти враждебно, но губы расплылись в неохотной ухмылке, когда он увидел озорной блеск в рыжевато-коричневых глазах Петы. — О, ладно, я знаю, что ты женщина. Но, слава богу, ты не болтушка.

Пета засмеялась:

— Иногда болтаю. Спроси у Энн.

Майк внезапно помрачнел. Поколебавшись, он тихо спросил:

— Кстати, она беспокоилась, что ты так поздно вернулась вчера домой?

— Беспокоилась? Конечно нет. С какой стати ей беспокоиться? Она знала, что я с тобой. Я ей позвонила перед ужином.

— Да, знаю, но… — Майк замолчал. Словно собирался что-то сказать, но передумал. Видя озадаченное выражение лица Петы, он неохотно объяснил: — Вообще-то мама немного вспылила. Сказала, что я не должен встречаться с тобой так поздно. Бог знает почему. Разве только боится, что старые сплетницы начнут о нас говорить.

— О нас? — Пета расхохоталась. Внезапно девушка стала серьезной и с беспокойством посмотрела на него: — Твоя мама действительно расстроилась, Майк? Разве ты не объяснил, что случилось с машиной?

— Конечно, объяснил. — Майк ухмыльнулся.

Сейчас Пета выглядела такой же юной, как его младшая сестра. Волосы развеваются, лицо сияет. Ему пришло в голову, что он всегда видел ее только в рубашке и джинсах. И о чем только беспокоится его мать!

Майк по-дружески дернул ее за волосы:

— Забудь, старушка. Это не важно. Мне просто стало интересно, может быть, милая старая Энн тоже беспокоилась, вот и все.

Позже Пета могла вспомнить о многозначительном «тоже» и подумать над этим, но ее мысли занимали другие, более неотложные вещи. За письмом опекуна последовала телеграмма. В ней говорилось, что он прилетит на сутки раньше, чем собирался. Поскольку Энн затеяла грандиозную уборку, сообщение повергло ее в состояние шока. Пета внимательно изучала телеграмму.

— Он не упоминает о других. Наверное, они приедут позже. Хочешь, я встречу его на станции, Энн? Думаю, майор Норуэлл даст мне выходной.

— Нет, дорогая. Лучше заказать такси. — Энн вздохнула. — Припоминаю, он невысокого мнения о женщинах-водителях. Он очень рассердился, когда я купила машину. Сказал, что деньги выброшены на ветер. И, по-моему, он оказался бы прав, если бы ты не научилась водить!

Пета ухмыльнулась:

— Я не стану его встречать, если, по-твоему, это для него может быть слишком большим потрясением. Но могу тебя заверить, заставлю его пересмотреть свое мнение! Женщины очень часто водят машину. И порой лучше, чем мужчины. Только мужчины никогда этого не признают!

— Вряд ли ты заставишь Джона передумать. Но машина может пригодиться для мисс Кент и доктора Уэринга.

— Да, если бедный старик болен, он, возможно, не захочет много ходить пешком, — согласилась Пета. — Какую спальню ты отдашь ему, Энн?

— Ту, что рядом с твоей. Я знаю, она довольно маленькая, но там хороший вид из окна и много солнца. Надеюсь, наши крутые лестницы не окажутся для него слишком трудными, — забеспокоилась Энн, не слишком довольная перспективой нянчиться со стариком.

— А мисс Кент?

— Она будет жить в моей комнате. Да! — отмела она возражения Петы. — Я могу пожить в кладовке. Если на нашу голову свалились гости, я собираюсь позаботиться о том, чтобы им жилось как можно уютнее. Американцы, как я понимаю, привыкли к очень хорошим условиям жизни.

Пета выглядела озадаченной.

— Американцы?

— Ну, по-моему, мисс Кент американка. Твой дядя нанял ее в Нью-Йорке, — подчеркнула Энн.

Логично, но ничего общего с реальностью. В этом они убедились на следующий же день, когда Джон Девлин рассказал о своей новой секретарше:

— Она восхитительная девушка. Такая же англичанка, как вы и я. Но очень много путешествовала. Ее отец состоял на дипломатической службе, и после смерти матери она содержала дом и работала его секретаршей. Два года они провели в Перу, и мы с Уэрингом время от времени у них гостили. Но несколько месяцев назад мистер Кент умер. У девушки не осталось ни дома, ни семьи, ни больших денег. Это Уэринг подал мне мысль предложить ей работу. И я рад, что послушался. Ей очень хотелось вернуться в Англию, и я, со своей стороны, чувствую, что мне повезло, раз у меня работает такая умная молодая женщина.

— Сколько ей лет? — Пета сидела на полу, скрестив ноги.

— Наверное, двадцать с небольшим. Но, конечно, ее уравновешенность соответствует более зрелому возрасту. Как я сказал, она много путешествовала и часто принимала гостей от имени отца.

Энн, похоже, пребывала в сомнении.

— Похоже, что она вела очень занятую жизнь. Разве ей не покажется, что здесь очень тихо?

— О, такая девушка, как она, легко адаптируется… со всеми ладит, — заверил ее брат. — Она тебе понравится, Энн, и Уэринг тоже. Он блестящий археолог… замечательно поработал в Перу, просто первоклассно!

Это было не совсем то, что Энн и Пета хотели узнать, но, очевидно, профессор Девлин не собирался вдаваться в подробности. Энн удовольствовалась тем, что получила ответ на самый важный вопрос.

— Когда они приезжают?

— Завтра. Уэринг привезет мисс Кент на машине. Как я понял, у нее довольно много багажа. Если бы я подождал, то смог бы приехать с ними, но я торопился попасть домой. Меня ведь так долго не было!

Он улыбнулся сестре и с довольным вздохом откинулся на спинку кресла. Путешествуя большую часть своей жизни, он не забывал о родных местах и всегда мечтал вернуться «домой». Здесь почти ничего не меняется за время его отсутствия. В деревне появились новые люди, и не хватало нескольких старых друзей. Но в остальном все выглядело по-прежнему. А этот дом, даже эта комната, не менялись никогда. Энн, конечно, оставалась все той же, но Пета… Ступив на порог дома, профессор Девлин внимательно посмотрел на свою подопечную. И то, что он увидел, заставило его слегка нахмуриться.

Энн заметила критический взгляд. Ее сердце на мгновение будто остановилось. Она быстро защебетала:

— Пета, дорогая, пожалуйста, пойди посмотри, не кипит ли чайник? Чашечка кофе была бы очень кстати.

Пета с готовностью поднялась. Опекун смотрел, как она идет по комнате, но в его глазах не было восхищения.

— Если не считать прически, ребенок скорее похож на мальчика, чем на девочку! Когда она закончит школу, Энн?

— Она… она уже окончила. Получила работу… учит плавать под парусами, — поспешила оправдать девушку Энн. Она очень сомневалась, что брату понравится карьера Петы.

— Что? Она окончила школу? Уже? Моя дорогая Энн!..

— Джон! Ей девятнадцать. Не могла же она вечно учиться в школе! — запротестовала Энн.

Джон Девлин озадаченно уставился на сестру. Он всегда плохо помнил, кому сколько лет, и для него Пета казалась сорванцом пятнадцати-шестнадцати лет. Он взял себя в руки и поджал губы.

— Даже если она окончила школу, то должна учиться в университете или на каких-нибудь курсах. В мое отсутствие, Энн, именно ты обязана заботиться о том, чтобы девочка выбрала подходящую карьеру.

— Я хотела, чтобы Пета занималась тем, что ей по душе. По крайней мере, она счастлива, — защищалась Энн.

— Чушь! Ты балуешь ребенка… всегда баловала! — В раздражении его глаза засверкали стальным оттенком. — Учит плавать под парусами, вот еще! Что это за работа? Мне придется с ней поговорить… поговорить серьезно!

— Да, но сегодня… Не в первый же вечер твоего приезда, Джон! Подожди денек-другой.

Он раздумывал не очень долго.

— Хорошо. Я бы предпочел немедленно высказать свое мнение, но пусть будет так, как ты желаешь.

Вернувшись в гостиную с кофе, Пета обратила внимание, что опекун сидит надувшись, и при первой возможности атаковала Энн.

— Ты рассказала ему о школе парусного спорта, да? Так я и думала! — мрачно вздохнула девушка. — У него просто жуткий вид! С ним придется нелегко?

— Может быть. Завтра постарайся не попадаться ему на глаза. Когда приедут остальные, он, надеюсь, забудет и о тебе, и обо мне. Займется своей книгой, и все.

— Это мысль! — Пета широко улыбнулась. — Завтра у меня выходной, но у Майка соревнования в Хорнинге. Он просил меня быть в его команде, но я сказала, что вряд ли смогу. Надо позвонить ему, вдруг я ему нужна.

К телефону подошел не Майк, а миссис Мэндевилл. Их разговор оказался кратким и исключительно деловым. Майка нет дома, и она совершенно уверена, что он не нуждается в ее помощи, поскольку пригласил в команду Томми Хейза.

Попрощавшись, Пета медленно повесила трубку. Миссис Мэндевилл разговаривала с ней как с незнакомкой… сдержанно, почти холодно!

Вообще-то она обрадовалась, что Майк обошелся без нее. Рано утром позвонил майор Норуэлл и спросил, не может ли Пета отменить выходной. Его жена лежала в постели с острым приступом мигрени, и ему не обойтись без помощи.

Пета с готовностью согласилась. Она вышла из дома раньше, чем проснулся опекун. Девушка чувствовала себя немного виноватой, потому что Энн предстояло одной со всем справиться, включая встречу доктора Уэринга и мисс Кент. Но Пета утешилась, подумав о том, что они вряд ли приедут раньше шести часов. А к тому времени она уже вернется домой. Энн предупредила, что опаздывать нельзя — Джон Девлин невероятно пунктуален, особенно в том, что касалось приемов пищи.

День выдался на удивление безрадостным, серым и холодным. В любую минуту небеса грозили пролиться дождем. Двое из учеников Марджори Норуэлл пришли, но третий отменил занятие в последнюю минуту. Пета, используя свободное время, тут же принялась драить ялики. Она чувствовала себя почему-то напряженной и взвинченной. От усердной работы Пете стало немного лучше. Но только немного.

— Хорошо получается, моя дорогая. Никто и никогда не сможет сказать, что ты избегаешь грязной работы! — У нее за спиной появился Стивен Норуэлл. Она как раз терла иллюминатор так, чтобы увидеть в нем свое отражение.

Норуэлл одобрительно улыбнулся. Он опытным взглядом окинул палубу и сверкающие иллюминаторы, после чего посмотрел сначала на часы, а потом на реку. Сегодня вечером лодки возвращались рано. Отдыхающим не нравилась такая погода.

— Может быть, хочешь уйти пораньше и заглянуть к Марджори по дороге домой? Я вернусь очень поздно, а она целый день просидела одна.

— Так я и сделаю. — Пету немного удивила просьба. Она закончила чистить иллюминатор и пошла мыть руки и приводить себя в порядок.

Маленький коттедж Норуэллов находился в дальнем конце деревни. Пета, как обычно, осторожно вела машину по узким тропинкам, окруженным высокими изгородями. Она сердито нажала на клаксон, когда маленький фургон, следом за которым она ехала, внезапно свернул на боковую дорогу, не просигналив.

— Господи, это сын Оллпортов… с ним никого нет, а он только начал водить, наверняка еще не сдал экзамен! — Пета нахмурилась — интересно, знает ли отец, чем мальчик занимается. Возможно, перестал обращать внимание… Чарли отличался своенравным характером, постоянно попадал в переделки и легко выбирался из них.

Но Пете пришлось тут же забыть о Чарли Оллпорте. Собираясь сбросить скорость, чтобы сделать неудобный поворот, девушка увидела маленькую черно-белую собачку, несущуюся через дорогу прямо перед колесами ее машины. Времени на размышление не осталось. Следуя слепому инстинкту, Пета резко повернула. Машина накренилась и заскочила на встречную полосу. Но беда не приходит одна. Именно в эту минуту длинный блестящий автомобиль на большой скорости вписался в поворот и теперь несся к ней со скоростью торпеды. Она яростно крутанула руль, рванулась через дорогу на обочину, оглушенная ужасным скрипом тормозов и шин. Другая машина тоже резко затормозила.

Несколько секунд Пета сидела, уронив голову на руль. Она с трудом верила, что осталась жива и автомобиль в порядке. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Хлопнула дверца. Она подняла голову и увидела водителя встречной машины, высокого темноволосого человека в темно-сером костюме. Он шел к ней и выглядел крайне рассерженным.

— У вас все в порядке?

Она молча кивнула, потом растянула губы в дрожащей улыбке:

— Да, думаю, да.

Девушка услышала, как мужчина вздохнул с облегчением. Но когда он заговорил, его голос был тихим и свирепым.

— Тогда вам, черт возьми, повезло гораздо больше, чем вы заслуживаете! Какого дьявола вы пытались свернуть там? Вы же могли погибнуть! — Он с подозрением прищурился. — Сколько вам лет? У вас есть права?

Щеки Петы залились ярким румянцем. Она не привыкла, чтобы ее ругали.

— Конечно есть! Я… я не виновата, что нарушила правила! На дорогу выбежала собака, и мне пришлось повернуть, чтобы ее не переехать!

— Я не видел никакой собаки.

Глаза Петы загорелись праведным гневом.

— Вы обвиняете меня во лжи?

— Нет. Но согласитесь, на вашем месте целесообразно придумать какой-нибудь предлог, чтобы оправдать никуда не годное вождение, — мрачно сказал он. — Собака или нет, но вы могли убить себя и еще двоих в придачу!

Только сейчас Пета обратила внимание на пассажирку в «мерседес-бенц». Она заметила красивое лицо, обрамленное копной золотистых волос, и вновь повернулась к мужчине.

— Если на то пошло, вы сами не такой уж замечательный водитель! Когда вы поворачивали, то здорово превысили скорость, а эта ваша ужасно большая машина занимает всю дорогу, так что ни у кого не остается ни малейшего шанса!

Атака была абсолютно нелогичной, и девушка это знала, но в наступившей тишине ей показалось, что незнакомец смутился. Но вдруг он улыбнулся обескураживающе весело:

— Так вы верите, что лучшая защита это нападение?

Девушка в «мерседесе» опустила стекло.

— Ник, ради всего святого, поторопись! Мы загораживаем дорогу! — Ее голос звучал четко и красиво, но в нем чувствовалось нетерпение.

Мужчина не двинулся с места, но громкий гудок грузовика, остановившегося за его автомобилем, решил исход дела в ее пользу.

— Хорошо! Иду! — отозвался незнакомец. — Если б вы были моей дочкой, я бы не дал вам кататься даже на велосипеде! Будьте поосторожнее… в следующий раз, когда повернете, нарушая правила, вам может не повезти так, как сегодня!

Он резко повернулся и пошел к своей машине быстрым уверенным шагом. Наблюдая за ним, Пета сердито думала, что никогда не видела осанки надменнее. Отвратительный тип! Когда «мерседес» с шумом промчался мимо, она вдруг поняла, что дрожит. Скорее от гнева, чем от потрясения. Как он посмел разговаривать с ней как с малолетней преступницей? У него, конечно, было право сердиться, но он не поверил, да еще и насмехаться стал!

Единственное утешение — вряд ли она его хоть когда-нибудь увидит. Он, конечно, приехал в гости: не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы прийти к такому выводу. Но он не походил на тех, кто мог «обходиться без обычных удобств». Не говоря о красивой пассажирке! Может быть, его жена? Пета вспомнила прелестное лицо с выражением удивления и скуки, и ее передернуло. Каким бы удачным ни оказалось ее объяснение, она была безнадежно не права, и ей хорошо дали это понять! «Такой опыт, — насмешливо подумала девушка, — мне бы не хотелось повторить!»

Она сделала глубокий вдох и медленно вывела машину на дорогу. Пета обрадовалась, доехав до коттеджа Норуэллов. Марджори тепло с ней поздоровалась. Казалось, она не заметила ничего из ряда вон выходящего.

— Чувствую себя законченной обманщицей! — печально призналась женщина. — Голова болит меньше. Но я знала, что, если сегодня появлюсь в школе, Стивен рассердится и отправит меня домой.

Марджори Норуэлл, цветущая брюнетка с непоседливым характером и восхитительной улыбкой, сейчас выглядела бледной и усталой.

— Я рада, что вам лучше. Мне показалось, ваш муж тревожится за вас. Он вернется поздно, поэтому попросил меня заехать на случай, если вам что-нибудь нужно.

— Боже мой, я надеюсь, он не станет так суетиться из-за меня ближайшие семь месяцев! — Она ухмыльнулась, увидев изумление в глазах Петы. — Он тебе не сказал? У меня будет ребенок, Пета. Врач подтвердил вчера вечером. Я несколько недель чувствовала себя плоховато, но не думала, что дело в этом!

Пета уставилась на нее:

— Ребенок? О, миссис Норуэлл, какой ужа… т-то есть как же тогда школа? — вырвалось у нее.

— Ты имеешь в виду, что беременность совсем некстати? — насмешливо спросила Марджори. — Наверное. Но мы как-нибудь справимся. Когда мечтаешь о ребенке столько времени, сколько мы со Стивеном, Пета, кажется, больше ничто не имеет значения!

— Мм… — Пета покачала головой.

Она непроизвольно подумала, что, к великому сожалению, ребенок не дождался того времени, когда школа парусного спорта займет по-настоящему прочное положение!

Марджори засмеялась, словно отгадав ее мысли:

— Ты странное дитя, Пета! Разве ты не хочешь когда-нибудь выйти замуж и родить детей? Этого хотят многие девушки.

— Ну, я не многие! — решительно заявила Пета. — Я хочу остаться свободной. И потом, вряд ли мне вообще встретится тот, за кого я захочу выйти замуж!

— Как насчет… — поддразнивая девушку, начала Марджори, но вдруг замолчала. Им со Стивеном не очень-то нравился Майк Мэндевилл, хотя они хорошо его знали. Он привлекательный молодой человек, но, как они считали, не очень чуткий.

Пета ничего не заметила. Она прошла на кухню сварить кофе и приготовить бутерброды. Но от приглашения Марджори остаться и поговорить отказалась. Было около шести часов, и девушка знала — если опоздает к ужину, нарвется на очередной выговор. Не стоило ссориться с опекуном без необходимости!

Когда Пета покинула коттедж, дождь, который собирался весь день, лил вовсю. Она бросилась к машине, но не успела проехать и нескольких ярдов по узкой улочке, как раздался противный звук. Пета резко затормозила и вышла из автомобиля. Одна шина стала плоской, как блин! И где успела проколоть?

Девушка подавила стон. Сегодня явно не ее день! Она и надеяться перестала, что удастся не опоздать на ужин. Пета принялась менять колесо. Когда наконец с этим справилась, то промокла насквозь. Когда она свернула на подъездную аллею Грейлингса, было уже около семи. Пета не увидела другой машины. Может быть, с надеждой подумала она, доктор Уэринг еще не приехал. Конечно, он мог поставить машину за домом, но у нее просто не было времени и желания это выяснять.

Пета тайком пробралась в дом, надеясь потихоньку пройти в свою комнату и сбросить мокрую одежду. До нее доносились голоса из гостиной. Очевидно, доктор Уэринг и мисс Кент все же приехали, но они еще не садились ужинать. Пета слышала, как Энн ходит на кухне. Она быстро на цыпочках пошла по коридору, но в спешке задела ногой большой ковер, отделанный бахромой, и, несмотря на отчаянные усилия удержаться на ногах, растянулась во весь рост. Подставка для зонтиков с грохотом упала. Пета с трудом поднялась и, потирая разбитый локоть, двинулась дальше. Но не успела сделать и пары шагов, как дверь в гостиную распахнулась. Опекун стоял и смотрел на нее. Удивление на его лице сменилось недовольством. А у него за спиной Пета увидела… высокого темноволосого мужчину, чьи лицо и манеры были ей, к сожалению, знакомы. Водитель «мерседес-бенц»!

Пета задохнулась, от ужаса напрочь позабыв о болячке.

— Вы! — воскликнула она с ненавистью.

 

Глава 3

Красиво очерченные губы незнакомца дрогнули, она не ошиблась. Это ее удивило.

— Добрый вечер, — вежливо произнес незнакомец, и ей показалось, что в его глазах промелькнуло предупреждение.

Профессор Девлин, ничего не понимая, смотрел то на него, то на нее.

— Пета, это доктор Уэринг. Ведь вы не знакомы?

Пета все еще стояла как вкопанная, с трудом разбирая, что он говорит.

— Я… я думала, вы старый! — обвиняющим тоном произнесла девушка. Вспомнив смешной стереотип археолога, который себе навоображала, Пета с трудом удержалась от желания истерически захихикать.

Николас Уэринг удивленно приподнял брови.

— Вот как? В таком случае сожалею, что разочаровал вас. — Он говорил с явной насмешкой, и Пета почувствовала, что краснеет от своей неловкости.

— Пета! — В голосе опекуна звучало нескрываемое раздражение.

Но прежде чем он успел продолжить, из гостиной вышла женщина. Стройная, с золотистыми волосами, она стояла, легко опираясь на руку Николаса Уэринга, широко раскрыв от удивления зеленые глаза.

— О боже! Девушка, из-за которой мы чуть не погибли! — Ее голос оказался еще прекраснее, чем запомнила Пета. В нем слышался тихий красивый звон колокольчика.

Похоже, профессор Девлин все понял. Его щеки вспыхнули румянцем стыда.

— С трудом могу поверить… но ведь моя подопечная — не та девушка, о которой вы мне только что рассказывали, мисс Кент? Та, из-за которой едва не произошел несчастный случай?

Воцарилась неловкая тишина. Джон Девлин сжал губы так, что они превратились в тонкую бескровную линию.

— Честное слово, Пета, мне за тебя стыдно! Ясно, что ты не умеешь водить машину! Как мне рассказали, ты едва не убила себя и двоих невинных людей!

— Виновата не только она, как, должно быть, сказала вам Лориол, — быстро вмешался Николас Уэринг. — Ей пришлось повернуть, чтобы не задавить собаку. — Он уставился в потолок. — В любом случае, я и вправду ехал довольно быстро, а моя машина действительно… э-э… занимает много места на дороге!

Глаза Петы засверкали. Мало того, что он ее тогда обидел, так еще и сейчас оскорбляет, потешаясь над ней! Она с яростью взглянула на него, после чего вызывающе выпрямилась, посмотрела опекуну прямо в глаза и четко произнесла:

— Доктор Уэринг прекрасно понимает, что все произошло исключительно по моей вине, дядя. Кажется, я тогда не извинилась перед ним за причиненное мною неудобство. Разумеется, мне очень жаль. А теперь, если вы меня извините, я пойду и переоденусь. Я промокла.

— И очень опоздала! — сердито бросил ей вслед опекун. — Из-за тебя мы на полчаса задержались с ужином! — Он оглядел ее с ног до головы — рубашка и джинсы промокли и прилипли к телу, волосы растрепались, руки в грязи… — Чем, скажи на милость, ты занималась?

Пета побелела. Неужели ему обязательно унижать ее при всех?

— Спустило колесо. Мне пришлось его менять, — произнесла она дрожащим голосом.

— Тогда поспеши привести себя в порядок! И, Пета! Хотя ты почему-то предпочитаешь мальчишескую одежду, я был бы признателен, если бы ты нашла в своем гардеробе юбку или платье! Из вежливости к нашим гостям!

Профессор Девлин так рассердился, что не позаботился понизить голос. Его слова наверняка слышали и Николас Уэринг, и девушка, которую он назвал Лориол.

Пета задохнулась от обиды и возмущения. Сдержав сердитые слова, готовые сорваться с губ, она повернулась и бросилась по лестнице наверх в свою маленькую комнатку. Дрожа от гнева и уязвленного самолюбия, девушка растянулась на кровати, кусая губы и пытаясь удержаться от слез. Пета испытала шок и изумление. Как он мог так с ней разговаривать в присутствии незнакомых людей? Что ж, по крайней мере, это еще больше развеселило отвратительного доктора Уэринга!

Сама мысль о том, чтобы после сокрушительного унижения оказаться лицом к лицу с ним и Лориол Кент, показалась Пете невыносимой. На миг ей захотелось запереть дверь и вообще отказаться от ужина. Но, во-первых, это встревожило бы Энн, а во-вторых, она не собиралась спасаться бегством!

Гордость взяла свое. Пета выпрямилась и вскочила с кровати. Поспешно сорвала с себя мокрую одежду и бросила на пол. Затем приняла душ, высушила волосы феном и причесалась. И вдруг решимость покинула ее. Девушке очень не хотелось идти на поводу у опекуна. С какой стати он диктует ей, как одеваться? Но она очень хорошо знала, что, если появится за столом в клетчатых брюках и рубашке, старик чего доброго прикажет ей пойти переодеться. Если бы не бедняжка Энн… и присутствие гостей… она рискнула бы выяснить отношения. Но не сегодня вечером!

Пета медленно подошла к гардеробу. Где-то должна быть темно-синяя юбка из саржи, которую она носила в шестом классе в школе. Подойдет. По крайней мере, Пета так думала. Но… юбка оказалась на дне гардероба, ужасно мятая. Времени гладить уже не было.

Пета подавила стон и начала лихорадочно искать что-нибудь другое. Нашлось всего одно платье — Энн выбрала его два года назад. Пета ни разу его не надевала. Цвет ей не шел, для фасона она была недостаточно юной — маленькие рукава с буфами, вышивка на лифе и круглый отложной воротник. Пета надела платье и уставилась на себя в зеркало. Она выглядела лет на двенадцать! Если смотришься как ребенок, нечего ждать, что с тобой будут обращаться как со взрослой…

Пета сердито выдвинула ящик туалетного столика. Один доброжелатель подарил ей на прошлое Рождество набор косметики, и до сих пор у девушки не возникало желания им воспользоваться. Но сегодня она должна что-нибудь сделать и вернуть себе уверенность! С сомнением Пета изучала содержимое маленькой синей коробочки, которую извлекла из глубин ящика. Тени для век… она не собиралась с этим экспериментировать! Пудра… это легко — надо лишь нанести ее на ладонь и похлопать по лицу. Губная помада… какой странный цвет! Пета неодобрительно ее рассмотрела, потом сделала глубокий вдох, провела ею по губам. Было трудно ее не размазать, и Пета не сомневалась, что лучше она стала выглядеть или хуже, но если старше — уже хорошо!

Она захлопнула крышку коробочки. Еще несколько секунд помедлила. Затем высоко подняла голову и медленно спустилась по ступенькам.

Все уже сели за стол. И все как один подняли на нее глаза. Пета заметила на лице Энн выражение беспокойства и опасения. Бедняжка боялась дяди Джона! Пета быстро улыбнулась ей, пытаясь успокоить, пробормотала извинения и села на свое место.

— Поторопись с супом, Пета, тебе придется нас догонять. — Джон Девлин говорил холодно и невыразительно, но хоть не стал комментировать внешний вид.

Разговор, который прекратился с ее появлением, вернулся в прежнее русло. Пета в одиночку ела мясной бульон и тайком поглядывала на гостей.

Лориол Кент сидела рядом с профессором. Пета посмотрела на нее и только сейчас поняла, насколько она красива. Чудесные блестящие волосы… сверкающие зеленые глаза… изящные черты лица… Боже мой, подумала Пета в неподдельном восхищении, к чему работать секретаршей? Она должна быть моделью или кинозвездой! Неудивительно, что даже жесткий, чопорный опекун не устоял перед ее чарами!

Она не сердилась на Лориол за то, что выдала ее. Она это сделала ненарочно. Пета приберегала враждебность только для Николаса Уэринга. Ведь если он и попытался ее немного защитить, то уже ясно дал понять, что получает огромное удовольствие, наблюдая, как ей неловко!

Он сидел напротив, и, хотя Пета не могла на него смотреть без неприязни, ей пришлось признать, что, по крайней мере внешне, он довольно привлекателен. Его глаза были дымчато-серыми, брови — густыми и черными. В уголках его глаз виднелись многочисленные морщинки. Его лицо с высокими скулами покрывал сильный загар, а резко очерченные губы выдавали решительный характер. Хотя он сидел очень спокойно, с непроницаемым выражением лица, при взгляде на него создавалось почти невероятное впечатление легкой, сдержанной силы… А она-то представляла его себе слабым, бледным инвалидом!

Может быть, он почувствовал, что Пета на него смотрит, потому что повернулся и встретился с ней взглядом. Девушка разозлилась, когда в дымчатой глубине его глаз заплясал зеленый огонек веселья, несмотря на то что твердая линия губ не дрогнула даже в легкой улыбке. Петой овладело необъяснимое смущение. Она поторопилась, глотая бульон, и задохнулась от кашля. Черт бы побрал этого Уэринга! — яростно подумала она.

Раньше, чем объект ее ненависти успел заговорить, Пета намеренно сосредоточилась на том, что профессор говорил своей секретарше. Что-то невероятно интересное, судя по ее вниманию! Пета из-под опущенных ресниц наблюдала за ними. Ее изумило поведение опекуна. Она вновь спросила себя, что привело такую красивую девушку, как Лориол Кент, в захолустное норфолкское местечко. Ведь она наверняка могла выбрать какую-нибудь интересную работу. Тогда почему предпочла помогать пожилому, не очень привлекательному профессору в работе над книгой, которая, возможно, окажется очень скучной?

Похоже, Лориол прочла ее мысли. Она улыбнулась Пете, невинно глядя на нее широко раскрытыми зелеными глазами:

— Правда, археология невероятно увлекательна, Пета? Тебе очень повезло, ведь твой опекун — сам профессор Девлин! Должно быть, он многому тебя научил.

Пета вновь залилась румянцем. Вообще-то археология казалась ей невероятно скучной — из этого она никогда не делала тайны.

— Боюсь, — как обычно, сухо произнес Джон Девлин, — вы ошибаетесь, мисс Кент. Пета никогда не проявляла интереса к моей работе. И я сомневаюсь, что она хоть раз в жизни посещала музей. Разве я не прав, моя дорогая?

Язвительность его тона обидела Пету. Она пристально взглянула на профессора:

— Вы правы, дядя. Я плохо понимаю, зачем рыться в прошлом. А древности наводят на меня большую скуку.

У Лориол тут же вырвался негодующий крик, а профессор Девлин сдвинул брови. Но не успел он ответить, как раздался низкий приятный голос Николаса Уэринга:

— Тогда чем же ты интересуешься, Пета?

— Она любит плавать под парусами. — Энн с опасением слушала их разговор и теперь благодарно взглянула на спасителя. Поскольку Пета не торопилась с ответом, Энн ответила за нее. — А вы… вы когда-нибудь плавали под парусами, доктор Уэринг?

Он покачал головой и улыбнулся:

— Нет. Но, наверное, если жить в вашей местности или неподалеку, то интерес к лодкам приходит сам собой?

— Не совсем, — холодно ответила Пета. — Есть возможность, но часто не хватает стимула.

— Я бы очень хотела научиться плавать под парусами! — Лориол живо повернулась к Николасу. Ее глаза сияли. — Ник, мы оба должны попробовать! Правда, это будет весело? Ведь это не трудно, правда, Пета?

— Совсем не трудно.

— Боюсь, на меня рассчитывать нечего. — В голосе Николаса прозвучало вежливое сожаление. — Меня не очень привлекает вода.

Это не удивило Пету. Она презрительно скривила губы. Но Лориол с очаровательным видом надулась. Она выглядела такой разочарованной, что профессор Девлин улыбнулся и с отеческим видом похлопал красавицу по плечу. Со мной он никогда не был таким милым, внезапно подумала Пета.

— Вы должны взять у Петы несколько уроков, моя дорогая. Это, по крайней мере, она сможет выполнить, — добавил он язвительно.

Лориол посмотрела на Пету, и у нее поубавилось восторга.

— У тебя есть собственная лодка?

— Нет. Я плаваю под парусами с другом, — ответила Пета.

Лориол торжествующе улыбнулась:

— Но там найдется место для меня?

Пета вспомнила ультиматум Майка и забеспокоилась:

— Может быть. Я… я не знаю. Майк не очень любит новичков.

— О! — Лориол приподняла изящно изогнутые брови. — Что ж, конечно, в таком случае…

Профессор Девлин посчитал своим долгом вмешаться:

— Я так понимаю, что моя подопечная преподает в местной школе парусного спорта, мисс Кент. Может быть, она хочет обманом лишать своих нанимателей возможной ученицы?

— Подумать только, неужели ты окончила школу? — Глаза Лориол были такими же широко открытыми и невинными, как раньше. — Ты выглядела совсем ребенком, когда мы впервые увидели тебя, Пета. Николас не сомневался в том, что у тебя нет прав!

Николас Уэринг сделал непроизвольный жест, которого Пета не заметила. Да ведь она сказала это нарочно, подумала Пета, оцепенев от удивления. Она увидела, как помрачнело лицо опекуна, и с жаром возразила:

— Я с первого раза сдала экзамен! И мне не пришлось кому-то показывать свидетельство о рождении!

— О, прошу прощения. Я не хотела… — Лориол извинялась так мило, что Пета засомневалась — не ошиблась ли на ее счет.

Она не успела понять, что думает на самом деле, как Николас спокойно произнес:

— Всегда рискованно гадать о возрасте женщины. Помните племя индейцев, которое в прошлом году мы встретили джунглях, профессор? Там была одна невероятно сморщенная старая карга, которую я принял за матриарха племени. А потом выяснилось, что ей и сорока нет! К счастью, она оказалась исключением… большинство женщин были хорошенькими, хотя дикими и робкими.

Он повернулся к Энн, чтобы ответить на ее вопрос, и опасный момент миновал. Тем не менее Пета все равно готовилась дать отпор. Она сидела очень прямо на резном стуле в стиле эпохи королевы Анны и старалась как можно меньше смотреть на Николаса Уэринга и говорить с ним. Девушка не только потеряла свой обычный аппетит, но ей казалось, что она задыхается в комнате, что тяжелая атмосфера давит на нее. Пета отвечала на все замечания как можно короче. А поскольку Энн никогда не отличалась разговорчивостью, беседу постепенно повели трое человек. Главной темой обсуждения стало Перу.

Все, что Пета знала о Перу, возможно, уместилось бы на обороте почтовой марки, и еще бы место осталось. Но неожиданно для себя девушка обнаружила, что слушает с большим интересом. Ее опекун профессор Девлин не мог вдохнуть жизнь в свои точные, педантичные высказывания, но у Николаса оказался дар, который нехотя признала даже Пета — рассказывая, рисовать перед собеседниками живые картины. Лориол тоже прекрасно вела беседу, и Пета очень скоро поняла две вещи. Во-первых, новая секретарша профессора так же умна, как и красива, а во-вторых — они с Николасом близкие друзья. То и дело кто-то из них небрежно вспоминал о том, что им довелось пережить, а Лориол, в отличие от Николаса, к тому же часто спрашивала: «Ты помнишь?»

Пета очень обрадовалась, когда ужин закончился. Она сбежала на кухню мыть посуду. Потом по просьбе Энн подала кофе. Лориол играла в шахматы с профессором. Николас смотрел в окно. Он подошел к Пете и взял у нее поднос. Она непроизвольно отметила легкость его походки и красоту мужской фигуры. Все, что он делал, получалось у него сдержанно, легко и грациозно. Почему-то именно это рассердило Пету.

— Вы умеете играть в шахматы?

— Нет. — Она ответила коротко и, чтобы избежать дальнейших расспросов, сделала вид, будто интересуется шахматной партией. Хотя профессор довольно хорошо играл, Лориол ему не уступала. Она сделала несколько блестящих ходов, которые заставили ее противника восхищенно присвистнуть.

Лориол с улыбкой взглянула на Николаса:

— Я много играла с отцом. Бридж — тоже, когда у нас была такая возможность. Может, мы могли бы сыграть как-нибудь вечером, если Пета станет четвертой?

— Сожалею. У меня мало светских достоинств.

Профессор Девлин фыркнул.

Пета подумала в отчаянии: «Ему нужна подопечная вроде Лориол… чтобы он мог по-настоящему ею гордиться! Она такая хорошенькая, изящная и умная, к тому же одевается со вкусом».

Пета вздохнула и огляделась. К ее удивлению, Энн, вместо того чтобы взять рукоделие и удалиться в уголок, тихо разговаривала с Николасом. Обычно она очень стеснялась беседовать с теми, кого слишком мало знала. Но в обществе Николаса Уэринга вела себя спокойно. Пета давно такого не видела. Как Лориол и профессор, эти двое казались поглощенными друг другом. Пета внезапно почувствовала, что ее не хотят принимать… она не нужна. Девушка тихо выскользнула из комнаты, не сомневаясь, что ее отсутствие вряд ли кто-то заметит.

Она грустно вздохнула и тут же рассердилась на себя. Ведь ей хотелось именно этого… быть свободной, поступать, как ей нравится… «Я устала» — сказала она себе. Пета собиралась избегать любых ссор с опекуном, а он, тем не менее, уже был серьезно ею недоволен. Раз или два девушка сама с трудом удержалась от гнева. Пета не привыкла к тому, чтобы ей приказывали, как ребенку, или спрашивали, зачем она занимается этим, а не тем! Одно время она неохотно подчинялась приказам опекуна, но теперь все изменилось. Рано или поздно ему просто придется признать, что она выросла.

Она все еще не пришла в себя от потрясения, которое испытала, встретившись с Николасом Уэрингом лицом к лицу во второй раз! Ненавистный, отвратительный человек! Чем меньше она будет его видеть, тем лучше. Хотя это затруднительно, раз живешь в одном доме. Ей придется трудно. Или Лориол. Заезжая красотка ей тоже не нравилась. Пета не могла понять почему. Она надеялась, что дело не в таком мелком чувстве, как зависть, хотя… девушка не могла думать о красивой, золотоволосой Лориол, не сравнивая с собой. Ей понадобится еще немного времени, чтобы разобраться, что же здесь не так. Внешне Лориол казалась обаятельной, очень милой, но…

Пета вздохнула и попыталась отогнать беспокойство. Она пошла на кухню и выпила стакан воды, потом вернулась в коридор и остановилась, размышляя, что делать дальше. Ей очень хотелось погулять, почувствовать прохладный ветерок на щеках… но до сих пор шел сильный дождь, настоящий ливень.

Может, позвонить Майку? Он приедет в гости… Ведь наверняка вернулся из Хорнинга. При этой мысли она просияла и быстро пошла к телефону. Внезапно Пета почувствовала, что ей не хватает той уверенности, которую она испытывала рядом с Майком. А сейчас ей показалось, что у нее нет ни одного союзника, кроме Энн… и даже Энн будто покинула ее!

Пета набрала номер телефона, надеясь, что к телефону подойдет не миссис Мэндевилл. Ей повезло. Трубку взял Майк.

— Алло! Это Пета. Как прошел сегодняшний день?

— Жутко. — Голос Майка явно звучал мрачно. — Мы проиграли, а из-за неуклюжего идиота Тома еще и порвали парус! Я сказал этому дураку, что надо взять риф, но он начал спорить, и было уже поздно!

— О, Майк! Я сожалею! — Пета представила, как сильный ветер развевает и хлопает разорванным парусом и как рассердился Майк.

— Я жалею гораздо сильнее. Больше всего на свете ненавижу, когда меня заставляют выглядеть проклятым любителем!

Пета вздохнула:

— Кажется, нам обоим сегодня не везет.

— У тебя тоже неприятности? Жаль, что ты не смогла быть в моей команде. Старушка, ты стоишь трех Томми Хейзов! Знаешь, у него хватило духу заявить, что я давно должен был поставить новый парус! Подумать, так это по моей вине нам пришлось плыть с разорванным кливером! — Майк говорил с горечью. Он явно был расстроен.

Из гостиной послышался смех. Когда она слышала, чтобы тихая, застенчивая Энн так смеялась?

Пета в отчаянии прошептала:

— Майк, ты можешь приехать? Я… я бы очень хотела тебя повидать.

— Что, сейчас? Извини, старушка, не могу. Я должен как-то достать новый парус. Думал съездить в Поттер к Билли Хоупу: вдруг он продаст мне то, что я хочу, подешевле. К сожалению, у меня сейчас маловато денег.

— А ты не можешь подождать до завтра?

Она расстроенно повесила трубку и медленно поднялась в свою комнату. Майк мог спросить, не случилось ли что-нибудь, подумала она. Но сразу рассердилась на себя. Майк всегда был прямодушным, она знала. И приняла это с самого начала их дружбы.

Комната Петы была одной из самых маленьких спален в Грейлингсе, но она выбрала ее из-за потрясающего вида из окна. Пета могла любоваться сверкающей лентой реки за равнинами и болотами, а это с избытком возмещало ей то, что в комнате оставалось так мало места для вещей. Не то чтобы их было много — она не любила беспорядок. Маленькая картина на стене возле кровати, ряд любимых книг в маленьком шкафу, радио, проигрыватель и несколько тщательно выбранных записей — вот и все.

Пета включила радио, и комнату наполнила мелодия Дебюсси. Она соскользнула на пол и слушала сидя, подперев ладонями подбородок. Ее опекун однажды сказал, с глубоким сарказмом, что легкое и очень элементарное знание музыки — единственный признак культуры, который он смог найти в своей подопечной. Но, хотя она любила Дебюсси и Чайковского, сегодня вечером она не могла полностью забыться. Ее мысли находились в сильном смятении, душа слишком беспокоилась, и девушка не могла спокойно дослушать концерт.

Спустившись, девушка застала Энн на кухне. Та готовила грейпфрут на завтрашнее утро. Энн подняла на нее глаза и успокоенно вздохнула:

— О, вот и ты, дорогая! Теперь чувствуешь себя лучше?

— Лучше? — Пета уставилась на нее. — Со мной ничего не случилось!

Энн колебалась. Она сердилась на себя за отсутствие такта. Потом, глядя на хмурое лицо Петы, тихо сказала:

— Ну, ты не очень дружелюбно вела себя за ужином, правда, дорогая? Может, это от застенчивости. Я сама была… пока не поняла, что в этом нет необходимости. Доктор Уэринг так обаятелен, и мисс Кент — тоже такая вежливая и милая… я приятно удивлена.

Надо же, Энн говорит с таким восторгом, подумала Пета. Вслух же недоверчиво спросила:

— Тебе нравится Николас Уэринг? По-моему, он отвратителен!

Энн слегка порозовела. Но когда заговорила, в ее голосе появилась непривычная решимость.

— Да, он мне и в самом деле очень нравится. Я уверена, что ты глупо ведешь себя с ним, Пета. Если ты и дальше будешь открыто демонстрировать неприязнь, как сегодня вечером, это кончится тем, что ты очень расстроишь своего дядю. Кстати, может, тебе лучше пойти и пожелать ему спокойной ночи? Он в библиотеке, но очень скоро ляжет спать.

— Надеюсь, он не захочет опять объявить мне выговор! — Пета яростно пнула ножку стула. Эта детская выходка почему-то ее успокоила. — Он один?

— Думаю, что да. Мисс Кент поднялась в свою комнату, и, по-моему, доктор Уэринг тоже ушел к себе. — Энн с беспокойством посмотрела на девушку. — Не думаю, что Джон возьмется упрекать тебя, дорогая. Он выглядит очень усталым. Ты знаешь, свежий воздух Норфолка слишком силен для него первое время.

Энн ошиблась. Профессор Девлин, оставшись наконец со своей подопечной наедине, строго высказался о том, как безобразно она водит машину и какой у нее плохой характер. Пета в душе кипела, но перенесла его осуждение молча. А когда он замолчал, бросилась из дома, полная негодования.

Дождь уже закончился, и воздух, несмотря на холод и сырость, был свежим и ароматным. Она быстро пошла вдоль подъездной дороги, остановилась у ворот. Свет луны серебрил кроны деревьев, горы, луга… стояла мирная тишина, которую вдруг нарушил звук шагов за спиной у Петы.

Она развернулась и оказалась лицом к лицу с Николасом Уэрингом. При лунном свете он выглядел еще более высоким, а жесткие очертания губ и квадратный подбородок выделялись сильнее.

— Что вам надо? — Захваченная врасплох, она заговорила обвинительным тоном.

— Да ничего. Как и вы, я просто любуюсь лунным светом. По крайней мере, у нас есть хоть что-то общее: любовь к ночным прогулкам.

Она холодно заявила:

— Я как раз собиралась вернуться в дом. Спокойной ночи, доктор Уэринг.

Пета хотела прошмыгнуть мимо него, но мужчина преградил ей дорогу.

— Послушать Дебюсси? — спокойно спросил он и добавил, видя ее удивление: — Вы забываете, что моя комната рядом с вашей. Я слышал мелодию «Claire de Lune» , проходя мимо двери.

Она враждебно разглядывала его.

— Уже нажаловались, что от меня слишком много шума?

Его губы дрогнули.

— Ладно, ладно, мир! Я знаю, мы неудачно начали. Но разве мы не можем быть друзьями? Знаете, вы очень угрожающе хмуритесь — за ужином я просто оробел!

«Он снова надо мной потешается» — негодующе подумала Пета и ответила, не дав себе времени подумать:

— Я не испытываю к вам дружеских чувств!

— Я заметил. Пета, вы поверите, если я скажу, что даже за весь чай Китая не согласился бы рассказать профессору, при каких обстоятельствах мы познакомились? Вы должны понять, что Лориол и я понятия не имели, кто вы, и я действительно глубоко сожалею, что из-за нескольких неосторожных слов вам… ну, устроили головомойку. В этом нет ничего приятного, особенно в присутствии незнакомых людей.

В его голосе прозвучала неожиданная доброта, и это взволновало Пету. Но она была слишком горда, чтобы принять сочувствие.

— Избавьте меня от вашего сострадания, доктор Уэринг! Если бы не это, произошло бы что-нибудь еще!

— Да, я заметил, что вы в ссоре. — Он помолчал, потом сухо добавил: — Без сомнения, у обеих сторон есть недостатки, но вы не очень-то стремитесь к примирению, не так ли?

— Какое вам дело?

— Никакого. — Он задумчиво разглядывал ее. — Сколько вам лет, Пета? Семнадцать? Восемнадцать? Сколько бы ни было, вы очень юны для своего возраста. Надо быть очень незрелой, чтобы думать и вести себя так, как вы. Почему бы не попытаться повзрослеть? Знаете, вам это может понравиться.

Она недоверчиво уставилась на него. Только долгое время спустя она поняла, что его спокойно-отрешенный вид взбесил ее даже сильнее, чем его слова.

— Еще один бесплатный совет или я могу идти? — Несмотря на усилия, ее голос дрогнул.

Он внезапно ухмыльнулся и стал выглядеть моложе.

— Только одно. — Он вдруг прикоснулся к ее подбородку. Его глаза сияли, и в них появилось беспокойное выражение. — Вы очаровательны. Жаль портить себя избытком косметики, особенно неправильно подобранной!

— О! Пета задохнулась от возмущения. Ее лицо залилось румянцем.

У них за спиной послышались легкие шаги и раздался мелодичный голос Лориол:

— Вот ты где, Николас! Я тебя всюду ищу!

Она перевела взгляд с Николаса на Пету и в удивлении приподняла брови. На ее лице отразились все ее мысли, когда на краткий миг Лориол утратила осторожность. Но Пета, сердитая, растерянная и смущенная, не стала ждать, что она скажет. Лишь пробормотала: «До свидания», проскользнула мимо нее и быстро пошла вдоль подъездной аллеи к дому.

У себя за спиной она услышала мягкий смех Лориол и машинально оглянулась. Красавица с золотистыми волосами придвинулась к Николасу очень близко и соблазнительно подняла голову, чтобы ее красивое лицо оказалось рядом с его лицом. Хотя Пета и была неопытной, даже наивной, но внезапно она поняла одну вещь. У нее не осталось ни малейших сомнений в том, что Лориол Кент приехала в Норфолк вовсе не потому, что желала помочь Джону Девлину с его книгой. Она приехала сюда из-за Николаса Уэринга.

 

Глава 4

Несмотря на страхи Петы, гости почти не изменили обычной жизни в Грейлингсе. Вообще-то дни проходили быстро и без всяких событий. Не было ни ссор, ни споров, которые обычно омрачали пребывание Джона Девлина дома. Он, как с уверенностью предсказала его сестра, очень быстрою головой ушел в работу над книгой. Профессор был требователен к своей подчиненной, а время для секретарской работы, на котором он настоял, оказалось необычным — ему нравилось диктовать по вечерам, а днем разбирать заметки. К счастью, Лориол не возражала. Она казалась неутомимой. И хотя профессор диктовал ей часами, каждый день около полудня она неизменно предъявляла множество листов отпечатанного текста, надиктованного предыдущим вечером. Николасом тоже овладела лихорадочная деятельность, и Энн порой спрашивала себя, понимает ли брат, что, вместо того чтобы спокойно выздоравливать, молодой мужчина, как и Лориол, почти не отдыхает.

Она так и сказала Пете, на что услышала:

— Я только рада этим приятным мелочам! Чем меньше его вижу, тем счастливее себя чувствую!

Энн вздохнула: Пета иногда вела себя так неразумно!

— В последнее время ты почти не видишься с нами. Кажется, ты сама очень усердно работаешь. У тебя стало больше учеников?

— Не совсем. Это миссис Норуэлл. — Пета помрачнела. — Она плохо себя чувствует, устает. Это из-за беременности. Она изо всех сил старается держаться как обычно, но ей все чаще приходится уходить домой и ложиться в постель. Я знаю, майор Норуэлл беспокоится из-за нее и, если на то пошло, из-за школы, хотя и пытается скрыть. Я чувствую, что должна делать все, что в моих силах, чтобы помочь. — Она посмотрела на Энн и ухмыльнулась: — К счастью, дядя, кажется, забыл о том, как ему не нравится карьера, которую я выбрала! Надеюсь, никто не станет ему об этом напоминать!

Она действительно почти не видела опекуна и Николаса с Лориол, не считая встреч за обедом. Этого она избежать не могла, хотя всегда заботилась о том, чтобы поскорее удрать. Майк был для нее более подходящим спутником. Или Ричард Мэйн. Удивительно, но они с художником стали большими друзьями. Пета понимала, что ему очень нравится ее общество, хотя часто замечала в его серых глазах легкую задумчивость. Работа над портретом продолжалась, хотя девушка считала это напрасной тратой времени. Будь она красивой, как Лориол Кент, можно еще понять его энтузиазм, но рисовать ее, чьи достоинства — тощая фигура и множество веснушек…

Пета вздохнула. Она пришла к твердому заключению, что Лориол нравится ей не больше чем Николас. Гостья расточала обаяние, но при удобном случае обязательно намекала, очень тонко и вроде бы невинно, что считает Пету безнадежно юной.

Пета хотела верить, что она ведет себя так под влиянием Николаса. Но он всегда обращался с ней крайне серьезно и почтительно. Правда, возмутительный блеск серых глаз разоблачал его, но Пета не могла ссориться с ним при всех. Лориол прекрасно удавалось полностью завладеть его вниманием. В обращении профессора с секретаршей не было ничего, что могло предположить нечто большее, чем дружелюбие. Но, по мнению Петы, вряд ли он испытывал только платонические чувства. Лориол достаточно красива, чтобы заставить поволноваться любого мужчину… даже такого грубого, надменного и властного, как Николас Уэринг!

Ее до сих пор мучило воспоминание о том, что он сказал ей в саду.

— Вы думаете, я слишком юная для своего возраста? — Она удивила Ричарда Мэйна. Этот вопрос был нетипичен для Петы. Ее естественность составляла для него часть обаяния Петы.

— Думаю, что нет. — Он не сразу ответил, пораженный мольбой в ее карих глазах. — Неискушенная — да. А это не одно и то же.

— Вот как? — Пета закрыла глаза. — А как ее приобрести… искушенность, я имею в виду?

Он невольно хохотнул:

— Дай Бог, чтобы ты этого никогда не узнала, дитя!

— Вот! — Пета в отчаянии всплеснула маленькими загорелыми ручками. — Именно это я и имею в виду! Даже вы называете меня ребенком!

Ей не удалось полностью скрыть обиду, и взгляд мужчины стал внимательным.

— Не презирай своей юности, Пета. Это драгоценный дар. Наслаждайся им, пока можешь.

Его вдруг кольнуло дурное предчувствие. Пета и правда была как ребенок. И не имела оружия против житейских доспехов людей, которые давно забыли о собственной невинности.

Он наблюдал за ней, когда она впервые подошла к его мольберту и замерла, глядя на холст. Ее неопытные глаза решили, что картина скоро будет окончена, и ее поразило сходство, которое он уловил. И все же, так ли был похож портрет? В этом нарисованном лице чувствовались живость и пыл, а она не сомневалась, что ими не обладала. Глядя на портрет, она вдруг почувствовала робость.

«Вы очаровательны…» — вспомнились слова Николаса, и она прикусила губу. Пета быстро отвернулась от картины, при этом наткнувшись на маленький столик.

— Ну, тебе нравится? — Ричарда Мэйна позабавили и тронули смущение и неуклюжесть девушки.

— Вы очень хороший художник, — осторожно начала Пета. — Почему вы захотели меня нарисовать, мистер Мэйн? Вы могли найти девушку гораздо красивее.

Он засмеялся:

— Может быть. Мне понравилось, что ты лишена всякого притворства. Есть и другие причины. Но я не собираюсь тебе о них рассказывать.

— О! — Пета взглянула на него и отчаянно покраснела. — Знаете, я не выспрашиваю.

— Я это знаю, моя дорогая. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Как дела у молодого викинга?

Пета хихикнула, чувствуя облегчение из-за перемены темы:

— Бедный Майк! Боюсь, ему до сих пор не везет. Пришлось купить новый парус для «Романи», и он остался без гроша. Плавать под парусами — дорогое хобби, хотя, конечно, оно того стоит.

«Здесь все в порядке, — подумал мужчина. — Попробуем зайти с другой стороны»

— А твой опекун? Работа над книгой продвигается?

— Думаю, да. Лориол… его секретарша… прекрасно разбирается в своем деле, и, конечно, очень помогает доктор Уэринг.

Пета постаралась говорить весело и восторженно. Ей очень нравился Ричард Мэйн, но кое-что она не могла с ним обсуждать.

С Мэндевиллами, однако, она была не такой сдержанной — отвечала на нетерпеливые вопросы Холли откровеннее, чем, возможно, следовало.

— Секретарша очень хорошенькая, правда? Дикон видел ее на почте, она покупала марки. И он сказал, что она как кинозвезда. — Темные глаза Холли сверкали от радостного возбуждения.

— Она очень хорошенькая, — согласилась Пета и, глянув на Майка, засмеялась: — Думаю, даже тебе она бы показалась привлекательной, Майк, несмотря на мини-юбку и накладные ресницы!

Майк, поглощенный «Миром яхт», проворчал что-то в ответ. Он уже слышал от нескольких друзей, что девушка, приехавшая в Грейлингс, потрясающая. Но это не особенно его интересовало.

— А доктор Уэринг? Как насчет него? — настаивала Холли. — Он милый?

— Ужасный! — мрачно отозвалась Пета. — Самодовольный, надменный, властный…

— Судьба! — Холли посмотрела на нее с сочувствием. — Наверное, он не может вести себя по-другому. Старики часто становятся сварливыми.

Пета почувствовала угрызения совести.

— Он не старый… не очень. — Девушка вздохнула. — Я бы сказала, ему немного больше тридцати. Когда улыбается, выглядит совсем молодым.

— Он скучный? — не унималась Холли. — Ему нравится кататься верхом или плавать под парусами?

— Не знаю насчет верховой езды. Он не умеет плавать под парусами. Говорит, ему не интересно. Лично я думаю, что он боится промочить ноги, — кисло улыбнулась Пета.

Майк отбросил журнал.

— О господи, еще один! — простонал он, и Пета вновь почувствовала укол совести.

Она намеренно создала у них ложное представление о человеке и не знала, зачем это сделала. Пета терпеть не могла Николаса Уэринга, но была твердо уверена в том, что он не трус. Судя по всему, он знал, как вести себя в любой ситуации, какой бы неудобной и опасной она ни была. Но Пета не могла заставить себя сказать о нем хоть что-то хорошее. Она уже рассказала об их первой встрече, и ее позабавила реакция Майка.

— Жаль, что меня там не было! Я бы хорошенько врезал этому дураку, чтобы он так с тобой не разговаривал!

Пета засмеялась. Ее обрадовала и утешила горячая поддержка друга. Но на миг она спросила себя: а сумел бы Майк сделать нечто подобное?

Ведь в Николасе Уэринге он мог бы найти серьезного противника.

Пета немного удивилась, когда Николас и Лориол заявили, что собираются в воскресенье пойти в церковь вместе с ней и Энн. Профессор Девлин предпочел остаться дома — несколько лет назад он поссорился с приходским священником и до сих пор не забыл об этом.

Пета сердилась на себя за мотивы, которыми руководствовалась, но оделась с особой тщательностью. Она жалела, что у нее нет ничего наряднее темно-синего льняного костюма, который последние два года она всегда надевала летом, отправляясь в церковь. Конечно, печально вздохнула девушка, никто и не заметит, что она надела или не надела, когда поблизости Лориол. Энн, Николас и Лориол ждали ее в коридоре. Сегодня Лориол выглядела даже привлекательнее обычного. Очаровательная шляпка была ей к лицу, а прекрасно сшитый белый костюм подчеркивал ветхость одежды Петы.

Пета почувствовала взгляд Николаса, и ей вдруг стало жарко. По крайней мере, он не сможет сказать, что ей не идет эта губная помада! Ведь в тот памятный вечер она выбросила всю косметику и твердо решила вообще ею не пользоваться, пока не получит хороший совет от того, кто в этом разбирается. Ей не хотелось второй раз рисковать и выставить себя на посмешище!

— Ну, мы все готовы? — проворковала Лориол и взяла Николаса под руку.

Лориол никогда не упускала возможности заявить свои права на него, подумала Пета. И она страшно удивилась, когда Николас решительно усадил на переднее сиденье Энн, а не Лориол. Пета бросила быстрый взгляд на Лориол и увидела, что ее красивое лицо на миг исказилось от раздражения, но секретарша тут же взяла себя в руки.

Пока они добрались до маленькой деревенской церкви, там уже было очень много народу — пожаловали туристы. Их было легко узнать среди традиционно одетых жителей деревни. К счастью, приходский священник считал, что гораздо важнее то, что люди пришли на службу, чем то, во что они одеты.

Направляясь вместе с остальными по узкому проходу к скамье Грейлингса, Пета заметила миссис Мэндевилл, Майка, Холли и Дикона. Они, как обычно, сидели на своих местах. Девушку позабавило, с каким изумлением смотрел Майк на Лориол. Остальные тоже смотрели на Лориол. Да, девица умела привлечь к себе внимание, грустно подумала Пета. Но тут же забыла о ней, поскольку озаботилась другим — найти место подальше от Николаса Уэринга. Ее удивила и рассердила тщетность усилий. Кончилось тем, что она оказалась между Энн и Николасом. Что еще хуже, сборников церковных гимнов на всех не хватило, а поскольку у Энн никогда его не было — она слишком плохо видела и не могла разбирать мелкий шрифт, к тому же все равно знала их наизусть, — Пета обнаружила, что ей придется читать сборник с Николасом. Почему бы ему не отдать ей книгу, а самому присоединиться к Лориол? — негодовала девушка и пожалела, что не может спокойно рассуждать, пока он рядом.

Грубый твид его пиджака колол ей щеку, и Пета чувствовала слабый и странно приятный аромат табака. Он держал книгу спокойно, его пальцы были загорелыми и… сильными. Она поняла, с какой осторожностью сама держит сборник, только когда в конце второго стиха он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Знаешь, тебя даже не укусят!

Пета вспыхнула от негодования и сердито посмотрела на него. Он не отвел взгляда, и она увидела, что в его глазах появилась ненавистная насмешка. Девушка попыталась сосредоточиться на тексте. Это был один из ее любимых гимнов. Она не собиралась позволить Уэрингу все испортить! У него оказался приятный баритон, и он ни разу не сфальшивил.

Служба закончилась, и они друг за другом вышли на улицу. Приходский священник приветствовал их у входа в церковь. Он улыбнулся Пете и Лориол, пожал руку Николасу и назвал его по имени. Потом отвел Энн в сторону и поблагодарил за то, как она расположила цветы у алтаря. Прихожане по очереди приносили цветы, а Энн всегда удавалось превзойти всех.

Лориол вопросительно взглянула на Николаса, и он засмеялся:

— Мы встречались на неделе. Я внимательно осмотрел церковь. Она восхитительна, правда? Конечно, Норфолк известен красивыми церквями.

Краем глаза Пета увидела, что к ним приближаются Мэндевиллы. Она глубоко вздохнула, готовясь к тому, что сейчас наверняка представит их, но обнаружила, что ей не надо стараться.

— Доброе утро! — Маргарет с очаровательной улыбкой протянула руку Николасу. — Я Маргарет Мэндевилл, а вы, я уверена, — доктор Уэринг. Я много слышала о вас от Петы, она почти член нашей семьи. — Женщина посмотрела на Лориол, и ее тон стал веселым и доверительным: — Мисс Кент, можно, я кое-что вам скажу? С тех самых пор, как вы вошли в церковь, я не переставала восхищаться вашей очаровательной шляпкой и спрашивать себя: где же вы ее купили? Разве это не ужасное признание? Боюсь, я, должно быть, очень суетная женщина… или хуже — откровенно жадная!

Лориол засмеялась:

— Как мило с вашей стороны, что вы мне это говорите! Я рада, что она вам нравится: мне ее сшила забавная модистка в Нью-Йорке. Она делает замечательные шляпы, а потом продает их по фантастически низким ценам! Я говорила, что она может разбогатеть.

Пета поразилась удивительному сходству этих двух женщин. Не внешностью, а по характеру. Они выглядели так, будто принадлежали к одному миру. Этого не могла изменить даже заметная разница в возрасте.

«Да ведь они и говорят на одном языке, — пришло в голову Пете, — послушать их, так шляпка — самое важное в жизни!»

Она обеспокоенно взглянула на Майка, но… он даже не смотрел на нее.

На круглом личике Холли отразилось страшное волнение. Она схватила Пету за руку и оттащила ее в сторону.

— Пета, ты и вправду ужасная! — прошептала девочка. — Почему ты говорила жуткие вещи про доктора Уэринга? Он такой потрясающий! Совершенно не похож на археолога!

— Тихо! — прошептала в ответ Пета. Ее щеки горели от стыда. Она надеялась, что их никто не услышал.

— Вы оба должны прийти к нам на ужин, — весело щебетала Маргарет. Затем она взглянула на Пету: — И Пета, конечно, тоже. Как насчет завтрашнего вечера?

— Мы бы с удовольствием, правда, Николас? — обворожительно улыбнулась Лориол. — Это было бы очень кстати. А то мы много работаем и совсем не отдыхаем.

До сих пор Майк не произнес ни слова, и Пета вдруг сообразила, что его молчание почему-то ее тревожит. На этот раз парня, похоже, покинула привычная самоуверенность.

— Какой привлекательный этот мальчик Мэндевилл, — небрежно заметила Лориол по дороге домой. Потом, скользнув взглядом по оцепеневшей от неожиданности Пете, добавила: — О, конечно, он твой близкий друг, не так ли? — Взгляд ее зеленых глаз стал веселым. — Наверное, плавает с тобой под парусами?

— Да, — напряженно ответила Пета.

Неясное опасение болью отозвалось в сердце. Но причины для этого нет! Или есть?

Следующим вечером в Сидер-Лодже, глядя, как Майк, избавившись от непривычной застенчивости, смеется и разговаривает с Лориол, будто знаком с ней несколько лет, Пета почувствовала, как странно сжимается горло. Несомненно, приезжие гости произвели очень благоприятное впечатление на семью Мэндевилл. Но что-то здесь было не так. Пета даже испугалась, когда поняла. Она теперь здесь лишняя.

Ужин оказался великолепным — заботливо продуманным, прекрасно приготовленным и красиво сервированным. Перед главным блюдом Пета обнаружила, что у нее нет подливки, и попросила Майка передать ее, но тот, казалось, даже не расслышал. Он в это время смеялся — видно, его так рассмешила Лориол. Его живые синие глаза сияли. И миссис Мэндевилл тоже смеялась и снисходительно переводила взгляд с одной светловолосой головы на другую. Если Майк напоминал древнего викинга, подумала Пета, Лориол вполне могла быть одной из светлоглазых, золотоволосых дочерей Скандинавии.

Пета быстро взглянула на Холли. Они с Диконом атаковали Николаса всевозможными вопросами, на которые, следует отдать должное, он отвечал с терпеливым добродушием. По крайней мере, Холли не скрывала, что считает его «потрясающим». Она восторженно смотрела на него во все глаза! И Пета против воли все-таки улыбнулась. Холли всегда кем-нибудь увлекалась — обычно эстрадной звездой! Сама она сказала бы, что Николас не должен быть в ее вкусе. Но, очевидно, Холли нашла в нем нечто, достойное обожания. Возможно, его внешность… он и вправду красив. Резкие линии скул, красиво очерченные губы и волевой подбородок с еле заметной ямочкой — сила и целеустремленность, чего так не хватало Майку. Она пришла в смятение и растерялась. Майк моложе Николаса, и несправедливо их сравнивать.

— Майк, пожалуйста, передай Пете подливку. — Николас, от которого, очевидно, ничего не укрылось, сумел добиться, чтобы его расслышали, в отличие от Петы.

Девушка вспыхнула и прикусила губу. Она предпочла бы остаться без подливки, чем позволить Николасу привлечь внимание к невежливости Майка.

Майк, застигнутый врасплох, поднял на нее глаза. Он первый раз за этот вечер встретился взглядом с Петой и ухмыльнулся немного пристыженно:

— Извини, старушка! Я не заметил, что у тебя нет подливки. Что же ты не сказала погромче? — Он передал ей подливку, и на какое-то время воцарилась неловкая тишина.

Но Маргарет Мэндевилл постаралась сгладить неловкость.

Она весело спросила:

— А что вы думаете о Норфолке, доктор Уэринг? Вы впервые в Восточной Англии, не так ли?

— Я еще многого не видел. Меня интересует пейзаж. Но я не уверен, что он мне нравится. Равнины, образно говоря, монотонны. Я предпочитаю что-нибудь более неровное.

— Другими словами, он тоскует по своим любимым горам, — улыбнулась Лориол. Она посмотрела на Маргарет: — Николас родился в Озерном крае, и он увлекается альпинизмом.

Дикон широко раскрыл глаза.

— Правда, доктор Уэринг? Надо же, как интересно!

Очевидно, Николас тут же очень вырос в его глазах. Но Холли удивилась так сильно, что позволила себе бестактность.

— Вы лазаете по горам? О, Пета, ты слышала? А ты говорила, что, по-твоему, он боится промочить ноги! — с упреком воскликнула девочка.

Ее услышали все. Пета мечтала провалиться сквозь землю. Лориол изогнула в насмешливом удивлении изящные брови. Дикон подавился куском курятины, а Майк так сердито посмотрел на младшую сестру, что она покраснела до корней волос. Даже Маргарет, казалось, не знала, как исправить ситуацию. Наконец Николас, сохраняя внешнее спокойствие, вежливо отозвался:

— Боюсь, Пета невысокого мнения о тех, кто не разделяет ее любви к парусному спорту. Кажется, ты ее разделяешь, Майк?

Майк ухмыльнулся, с благодарностью ухватившись за возможность перевести разговор в безопасное русло:

— Конечно. Даже очень.

— И это, — его мать в притворном отчаянии воздела взор к нему, — слабо сказано! — Она вопросительно посмотрела на Лориол. — Вы плаваете под парусами, мисс Кент?

Лориол с сожалением покачала головой:

— Нет. У меня никогда не было возможности этому научиться. Но, конечно, мне бы очень хотелось.

— Тогда вы должны как-нибудь вечером поплыть с Майком на ялике. Уверена, он будет только рад дать вам пару уроков, не так ли, Майк? — сладким голосом пропела Маргарет.

Пета недоверчиво взглянула на нее. Казалось, этим вечером одна грубая ошибка следует за другой. Майк терпеть не мог учить плавать под парусами, и это хорошо знала вся его семья. Но вот удивительно! В его поведении не чувствовалось намека на недовольство или смущение.

— Да, конечно! Дайте знать, когда у вас будет свободное время, и мы что-нибудь придумаем.

— Как это мило с вашей стороны. Конечно, я буду ждать, — ответила Лориол. На краткий миг она встретилась взглядом с Петой. В глубине ее зеленых глаз Пета заметила веселье и… да, в них светилось торжество.

Пета чуть не выронила булку из внезапно ослабевших пальцев. Потом, решив скрыть свое смятение, дерзко вскинула голову. Она собралась выдать что-нибудь веселое, но слова замерли у нее на губах. Девушка увидела, как Николас пристально смотрит на Лориол и хмурится. Наверное, ему не нравится мысль о том, что Лориол станет брать уроки у Майка. Конечно, ведь у нее сейчас мало свободного времени, и, очевидно, он не хочет, чтобы она проводила его с кем-то другим.

Пета попыталась сказать себе, что, по крайней мере, у нее нет прав собственности на Майка. И он ясно дал понять, когда позже они на несколько минут остались наедине, что ждет от нее помощи в обучении Лориол.

— Я не мог отказать Лориол, — словно оправдываясь, воскликнул Майк. — Мама поставила меня в трудное положение, когда спросила меня прямо в ее присутствии. — Он помолчал, потом смущенно признался: — Но вообще-то я не так уж и против. Она… ну, она ужасно милая, правда? Совсем не такая, как я думал. — В его голосе прозвучало обвинение.

Пета ощутила неприятное чувство. В тот миг она не поняла, что это ревность. Усилием воли ей удалось спокойно ответить:

— Я рада, что она тебе нравится.

— Ну да, нравится. Кажется, Уэринг — тоже отличный парень. Ты явно поторопилась с выводами и не поняла его, простофиля! Если он не боится лазить на чертовски огромную гору, вряд ли это тряпка!

Пета прикусила губу. У нее росло тревожное чувство, что хотя Николас не показал раздражения, услышав Холли, но так просто он этого не оставит. Не верилось, что такого человека, как он, можно оскорблять безнаказанно… и все же, что он сделает, если она постарается держаться от него подальше? Ничего! Но два дня спустя, выйдя из эллинга после ланча, она увидела Николаса на берегу поглощенным разговором со Стивеном Норуэллом.

Испугавшись, девушка хотела немедленно уйти, но Стивен повернулся и увидел ее.

— О, Пета! Вот и ты! Новый ученик для тебя…

Не зная об их натянутых отношениях, он говорил жизнерадостно, не замечая отчужденности Петы.

— Ученик? — безучастно повторила она, глядя то на одного, то на другого.

Николас был неприлично красив в рубашке с короткими рукавами и сером фланелевом костюме. Белый свитер он небрежно перебросил через плечо. О, ведь Стивен не имел в виду… не мог иметь в виду…

— Я слышал столько увлекательного о парусном спорте от тебя с Майком, что решил: давно пора узнать это на собственном опыте. — Николас говорил непринужденно, и только Пета понимала, что означает пляшущий огонек веселья в его серых глазах. — Ты научишь меня, правда, Пета? Обещаю, буду в точности выполнять твои команды — если пообещаешь, в свою очередь, не утопить меня!

— Этого не надо бояться! — засмеялся Стивен. — Пета отличный учитель. Я могу без опасений оставить вас в ее руках, Уэринг. — Он хлопнул Пету по плечу. — Ветер южный и свежеет. На твоем месте я бы взял «Ласточку».

Он беззаботно помахал им и пошел к эллингу. Пета повернулась к Николасу, воинственно задрав подбородок:

— Наверное, вы решили пошутить?

Николас засмеялся и сунул руки поглубже в карманы. Она подозревала, что ему сейчас очень весело.

— Разве просто ради шутки станешь подвергать себя смертельной опасности?

— Смертельной опасности?

— Ну конечно — промочить ноги! — вежливо напомнил Николас.

Сама напросилась. Не решаясь ответить, Пета повела его к «Ласточке», взошла на борт и отвязала ялик от причала. Остается одно, мрачно решила Пета: попытаться вести себя с Николасом как с обычным учеником. Она не имела понятия, зачем он приехал. Разве только чтобы смутить ее. Если так, то он добился своего. Может быть, потому, что Николас считал ее неловким подростком, она обнаружила, что так и ведет себя в его присутствии.

Интересно, а знает ли Лориол, где ее красавец. Но времени на размышления не было. Как только они отплыли от берега, девушка поняла, что Стивен прав насчет того, что ветер свежеет. Казалось, он крепчал с каждой минутой и все время менял направление, так что ей с трудом удавалось править маленьким яликом. Ветер раздувал парус и, казалось, пытался поднять руль повыше над водой. Пете приходилось нелегко.

Пета держалась одной рукой за грот-шкот, а второй изо всех сил сжимала румпель. Она постаралась быстро миновать риф, упорно стараясь помешать ялику отклониться от курса. Такая погода не очень подходила для обучения парусному спорту, но вскоре Пета признала, что Николас на удивление хорошо справляется. Он говорил, только когда это было необходимо (некоторые задавали один глупый вопрос за другим!), внимательно выслушивал инструкции и тут же их выполнял, и — чудо из чудес! — казалось, действительно получал удовольствие. Пета всегда обращалась с учениками терпеливо, благожелательно и ободряюще. Девушка почти забыла о том, что терпеть не может этого человека и что он появился здесь по очень подозрительной причине. Как и она, Николас казался захваченным окружающей красотой — ярко светило солнце, поверхность реки сияла, а чайки стремительно метались в летнем небе. Даже резкий и порывистый ветер был все же лучше полного штиля, хотя, конечно, из-за него плыть под парусами было нелегко.

Ей вдруг пришло в голову: рискнул бы Майк плыть с Лориол в такую погоду? Наверное, нет — подобные условия не подошли бы многим новичкам. Но к Николасу это не относилось. Она украдкой взглянула на него. Хотя он говорил, что его не привлекает вода, но выглядел спокойным и уверенным. Должно быть, почувствовав, что Пета на него смотрит, Николас повернулся к ней. В уголках его глаз появились морщинки, оттого что он улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ, и даже почти дружелюбно. Может, он, в конце концов, и не такой уж плохой…

На реке они увидели не так уж много лодок. Какое-то время девушке казалось, что поблизости никого нет. Но на обратном пути их едва не опрокинула мощная моторная лодка с множеством молодых людей на борту. Она с ревом повернула и на полной скорости понеслась к ним. Пете оставалось только негодующе закричать. В последнюю минуту ухмыляющийся шкипер сменил курс, и ужасного столкновения удалось избежать. Но и Николаса, и Пету окатило водой, а ялик опасно закачался на большом накате волны.

— Идиоты! Вот так и происходят несчастные случаи! — Пета изо всех сил дергала румпель, сердито глядя вслед удалявшейся лодке. — Наверное, они и думать не хотят соблюдать правила!

— Вообще-то это относится и к дороге. Но ведь не все помнят правила дорожного движения, правда? — пробормотал Николас.

Он говорил мягко, но его губы дрогнули. Пета в который раз увидела насмешливый блеск в его глазах и прекрасно поняла, о чем он думает. Старая враждебность взяла верх, и, когда он, ни за что не держась, наклонился поднять что-то с палубы, она уступила слепой вредности. Пета намеренно развернула посудину, чтобы ветер подул с траверза. Судно накренилось влево сильнее, чем раньше, и Николас, потеряв равновесие, с грохотом растянулся на мокрых скользких досках.

Пета пришла в ужас. Она прекрасно понимала, что пошла на поводу чувств, нарочно накренив ялик. А ведь Николас — ее ученик, и она отвечает за его безопасность. Как бы он сам на это ни напросился, ее поступку не было оправдания. Она попыталась унизить его, но вместо этого унизила себя.

Николас встал, и она с ужасом увидела небольшую рану у него на лбу.

— У вас все в порядке? — Ее голос дрогнул. Девушке очень хотелось извиниться, но она не могла найти нужных слов.

— Да, спасибо. — Он приложил к ране белый носовой платок, потом увидел выражение ее лица и быстро добавил: — Не беспокойся. Я не так уж сильно ушибся. Это моя вина — я должен был держаться.

Он говорил весело и непринужденно, но Пета в отчаянии размышляла, не подозревает ли он ее. Если да, то его самообладание выше всяких похвал. Он имел полное право яростно отругать ее — как сделал бы Стивен Норуэлл, если бы ему намекнули о случившемся. Возможно, он бы немедленно ее уволил. И был бы прав, с горечью сказала она себе. Ей нельзя доверять.

Стивен действительно ждал их на пристани. Он тревожно вскрикнул, увидев Николаса:

— О господи! Что с вами случилось?

Пета открыла рот, но Николас опередил ее.

— Я поскользнулся. Пока еще не привык к качке, — спокойно ответил мужчина. — Беспокоиться не о чем, это всего лишь царапина. — Он посмотрел сверху вниз на Пету. — Спасибо за урок, Пета. Мне очень понравилось.

Он дружелюбно улыбался, но при этом сохранял загадочность. Пета постаралась не отвлекаться от завязывания узла и что-то неразборчиво пробормотала.

 

Глава 5

В тот вечер Пета ушла с реки, презирая себя. Она позвонила Энн и сказала, что бы ее не ждали к обеду. Девушке казалась невыносимой мысль за обедом сидеть напротив Николаса, чувствуя вину.

Вместо этого она решила пойти к Ричарду Мэйну. Пета знала, что он ей обрадуется. Он всегда был рад ее видеть. Возможно, она приготовит для них легкий обед. Такое уже случалось раз или два. Пета не очень-то умела готовить, но омлеты у нее получались сносными. Они нравились даже Майку.

Она помрачнела при мысли о Майке. Обычно, попадая в беду, она всегда обращалась к Майку… но не в этот раз. И дело не в том, что он устроил бы ей головомойку. Они всегда были откровенны друг перед другом. Просто изменилось положение вещей. Она не пыталась понять почему. Может, боялась, что ответ ей не понравится…

Шагая к коттеджу Ричарда Мэйна, Пета решила рассказать художнику обо всем, что произошло. Если он посоветует признаться Николасу и извиниться перед ним, она так и сделает, даже если ей будет трудно. Возможно, Уэринг в отместку выдаст что-нибудь обидное о ее незрелости… Пета вздохнула. Конечно, сегодня она и правда вела себя как глупый, безответственный ребенок, но именно сейчас почувствовала себя по-настоящему старой.

Крошечный, довольно ветхий коттедж, который снял на лето Ричард, казался пустым. Но Пета знала, что хозяин наверняка дома. У него не было машины, а слишком долгие прогулки пешком утомляли художника. Однажды он намекнул, что ему надо побольше отдыхать. Иногда он выглядел ужасно усталым. Кажется, у него больное сердце… но они никогда не разговаривали на эту тему.

Она легонько постучала в приоткрытую дверь, но не услышала радостного: «Войдите». Спустя две или три минуты она постучала вновь. Опять никакого ответа. Он наверняка дома… иначе закрыл бы дверь.

Озадаченная, Пета заглянула в окно. То, что она увидела, привело ее в ужас. Ричард Мэйн сидел в кресле, свернувшись калачиком, и, судя по его неподвижности и странному цвету лица, он был или в обмороке… или мертв!

Не мертв. Вбежав в дом, Пета опустилась возле него на колени и с невероятным облегчением поняла, что его сердце бьется, хотя и еле-еле. Она заметила в его худой руке пузырек с таблетками. Очевидно, мужчина пытался принять таблетку, но не успел.

Лихорадочно пытаясь припомнить то немногое, чему научилась на занятиях по оказанию первой помощи, она расстегнула ему воротник и ослабила узел галстука. Потом поднялась на ноги, испуганно глядя на него сверху вниз. Если бы только не мертвенно-бледный цвет лица! На миг Пета ощутила полную беспомощность, но потом взяла себя в руки. Что бы с ним ни произошло, очевидно, он серьезно заболел, и ему срочно требуется медицинская помощь. Надо немедленно вызвать врача — больше она ничего не могла для него сделать. Пета пыталась найти телефон. Ни в коттедже, ни в соседних телефона не было. Ближайшая будка находилась в деревне, но до Грейлингса оставалось ненамного дальше, и, в конце концов, возможно, будет быстрее позвонить оттуда.

Она оставила машину, не выключив двигателя, и бросилась в дом. Поблизости не было никого. Пета дрожащими руками набрала номер телефона врача. К счастью, он оказался на месте.

Доктор Майерс выслушал ее торопливый рассказ и не стал терять ни секунды. Пета не знала, что Ричард Мэйн приходил к нему на прием несколько дней назад.

— Я приеду как можно быстрее. Пожалуйста, вернитесь к пациенту и побудьте с ним до моего приезда. Если он пришел в себя, ему нужен покой. Укройте мистера Мэйна теплым одеялом, но не пытайтесь заставить его двигаться.

Пета повесила трубку и прислонилась к стене, чтобы не упасть. «Если он пришел в себя…» Перед ее глазами возникло лицо Ричарда Мэйна. У него почти перестало биться сердце. Что, если… когда она вернется в коттедж…

— Пета. — У нее за спиной появился Николас. Это казалось глупым и необъяснимым, но она чуть не расплакалась, услышав его добрый голос. — Я был в библиотеке и слышал весь разговор. Я могу чем-нибудь помочь?

Пета забыла обо всем, кроме того, что рядом с ней сильный, надежный человек. Она подняла на него беспокойные глаза.

— Он… он мой большой друг. Он очень болен. Несколько минут назад я обнаружила его без сознания. Доктор приедет, как только сможет, я возвращаюсь и останусь с ним до приезда врача.

— Хочешь, я поеду с тобой?

— О! — Она недоверчиво вздохнула. — Правда? Но почему ты… то есть…

— Неужели ты думаешь, что во мне нет ни капли порядочности? Конечно, я поеду, если хочешь. Наверное, это твоя машина с включенным двигателем стоит рядом с домом? Выключи. Мы поедем на моей.

Пета не стала спорить. Ей это даже не пришло в голову. Она доверилась Николасу всецело и безоглядно. Добравшись до коттеджа невероятно быстро, они бросились к Ричарду.

Пета вздохнула с огромным облегчением, когда Ричард Мэйн открыл глаза и что-то пробормотал. Николас тихо ему ответил, потом повернулся к Пете:

— Он пришел в себя, но плохо соображает. Кажется, не знает, где он, и даже не узнает тебя. Иди и постарайся найти пару ковриков или одеял, чтобы укрыть старика. Пета, у него ледяные руки. Надо найти что-нибудь теплое.

— Он… ты думаешь, он поправится?

— Да.

Пета скрылась в маленькой комнатке, которая служила художнику спальней. Ее не могли не радовать спокойствие и уверенность Николаса.

На узкой складной кровати художника оказалось всего одно тонкое одеяло. Она отдала его Николасу, а потом вернулась в спальню, чтобы посмотреть, нет ли в шкафу других одеял. Вскоре у коттеджа остановилась машина и она услышала знакомый хриплый голос доктора Майерса. Когда она вернулась в студию с клетчатым ковриком, он заканчивал осмотр пациента и собирался сделать укол.

— На этот раз приступ серьезный, мистер Мэйн, — укорял врач. — Я сказал вам на прошлой неделе, что вы должны больше заботиться о себе.

— Я так и сделал, — неуверенно возразил Ричард Мэйн.

— Гм! — недоверчиво вздохнул Майерс. — Что ж, теперь о вас будут заботиться достаточно хорошо — я отправлю вас в больницу на день или два. Перед отъездом из дома я вызвал «скорую помощь».

— Больница? Почему я не могу остаться здесь? — Голос художника внезапно окреп.

Доктор Майерс мрачно улыбнулся.

— Потому что в нынешнем состоянии вам лучше лечь в больницу. Верно, моя дорогая? — Он посмотрел на Пету.

Ричард проследил за его взглядом, и на бледных губах появилась легкая улыбка.

— Как я понимаю, ты меня нашла. Мне повезло, что ты заглянула сегодня вечером, но жаль, если я напугал тебя, детка.

Пета подошла к нему и сжала его худую холодную ладонь:

— Это не имеет значения, раз вы поправитесь. Я приеду в больницу навестить вас, мистер Мэйн.

— Запомни, ты пообещала. — Художник закрыл глаза.

Врач кивнул Пете. Она осторожно высвободила пальцы и подошла к стоящему у окна Николасу. Он задумчиво посмотрел на девушку:

— Мэйн? Его так зовут?

— Да. Он художник, как ты, может быть, догадался.

— Не… Ричард Мэйн, случайно? — В голосе Николаса прозвучала почти недоверчивая нотка, и Пета удивленно посмотрела на него:

— Да. А что? Что ты о нем знаешь?

Он не успел ответить. Приехала карета «Скорой помощи». Пета наблюдала за тем, как санитары бережно и умело выносят Ричарда Мэйна на носилках. Врач спросил, не знает ли она кого-нибудь, кому следовало сообщить о том, что художник в больнице.

— Нет. Я… я не думаю, что у него есть родственники. Он никогда не упоминал о них.

Она могла добавить, что именно его одиночество пробудило в ней сострадание, но не стала. Николас хотел что-то сказать, но, очевидно, передумал. Он подождал, когда уедет доктор Майерс, потом повернулся к Пете.

— Итак, что теперь? — тихо спросил он.

Пета провела рукой по глазам:

— Я… я не знаю. Наверное, нам лучше запереть дверь. — Она наклонилась и подняла с пола книгу. Внезапно ей пришла в голову мысль. — Николас, он не взял с собой ни одной вещи! Пижаму… халат… зубную щетку… набор для бритья… о, я должна была подумать об этом раньше!

— Не стоит волноваться. Больница обеспечит его всем необходимым, — сказал ей Николас.

— Да, но… — Пета прикусила губу. Она могла сделать для Ричарда хотя бы эту малость, и не сделала.

Николас слабо улыбнулся:

— Думаешь, он хотел бы иметь там свои вещи? Может, ты и права. Собери все, что считаешь нужным, и мы отвезем в больницу.

— Не нужно… то есть я сама могу отвезти.

— Можешь. Но, думаю, не стоит. Ты устала.

Пета открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Николас прав. Она действительно чувствовала себя измотанной.

Девушка сложила вещи в маленький плоский чемоданчик и села в машину. Ее переполняло чувство благодарности к Николасу. Если бы он всегда был таким добрым и понимающим, как сегодня!

Она украдкой взглянула на него. Николас провел рукой по волосам и нечаянно коснулся багрового кровоподтека, оставшегося после выходки Петы на реке. Мужчина поморщился, и Пета напряженно выпрямилась, не в силах прогнать воспоминания о случившемся днем.

Словно почувствовав, что у нее изменилось настроение, Николас заговорил. Впервые с той минуты, как они покинули коттедж.

— Ты давно знакома с Ричардом Мэйном?

— Всего неделю или две. По-моему, он снял коттедж на все лето. — Пета вспомнила, как удивился Николас, узнав имя художника, и повторила вопрос, который тогда остался без ответа. — Что ты знаешь о мистере Мэйне, Николас? — Она не заметила, что назвала его по имени.

— Только то, что он один из знаменитых портретистов в Европе, — сухо отозвался Николас. Повернувшись к ней, он заметил изумление Петы. — Ты не знала? Но ведь наверняка…

Он замолчал, и Пета почувствовала, что краснеет. Какой же невеждой Николас должен ее считать! Она действительно не осознавала, что Ричард знаменит… но своими глазами видела, как невероятно он талантлив!

— Для меня не имеет значения, известен он или нет! Мне нравятся люди за то, какие они есть, а не за то, чего достигли!

— Ты абсолютно права, — одобрительно кивнул Николас.

Пета смотрела на него с подозрением, но он сохранял невозмутимость. Ей хотелось поговорить о Ричарде Мэйне, но они въехали в город, и Николас сосредоточился на дороге. Он заговорил, только остановив машину на больничной стоянке.

— Ты должна выяснить, в какой он палате. Хочешь, я пойду с тобой?

Пета гордо вздернула подбородок.

— Я могу справиться сама, спасибо.

Он взглянул на часы.

— Там висит расписание. Судя по всему, сейчас время посещений. Тебе могут разрешить его повидать, а может, и нет. В любом случае тебе незачем спешить… когда уйдешь, я позвоню в Грейлингс и объясню, что случилось. Мне вдруг пришло в голову, что мы должны объяснить твоей тете Энн, почему нас нет дома.

Он имеет в виду Лориол, подумала Пета. Хочет, чтобы Лориол знала, где он.

— Энн не ждала меня домой к обеду. Но, возможно, всем интересно, что с тобой случилось. Там есть телефонная будка, ты видел?

— Да, видел. После звонка я подожду тебя в машине.

В регистратуре девушка выяснила, что Ричард лежит в отдельной палате в восточном крыле. Войдя в помещение, она протянула чемодан дружелюбной, жизнерадостной медсестре.

— Мистер Мэйн отдыхает. Может быть, уже спит. Полюбуйтесь на него через окно, если хотите. Но не беспокойте. Вы его дочь?

Пета покачала головой:

— Нет. Просто друг.

Она на цыпочках прошла по коридору и заглянула в окно маленькой комнатки. Как и предполагала медсестра, Ричард спал и выглядел значительно лучше. «Один из самых знаменитых портретистов в Европе…» Почему он предпочел покинуть привычный мир и удалиться в маленькую деревушку? О, Ричард был болен, это любой мог заметить… Но тогда его решение казалось еще загадочнее. Неужели до него никому нет дела, неужели он никому не нужен, не как знаменитый художник, а как человек?

Пета вернулась к машине, полная грустных размышлений. Николас курил свою любимую турецкую сигарету. Увидев девушку, он погасил ее и отбросил окурок.

— Все в порядке? — Николас открыл ей дверцу машины и включил двигатель.

— Да, спасибо. Я не разговаривала с мистером Мэйном, он спал. Но сестра сказала, что ему уже лучше. О, и она сказала, что Ричард будет ужасно рад получить свои вещи.

— Хорошо. — Николас включил сцепление, и автомобиль тронулся.

Пета, усталая и поглощенная мыслями о художнике, не сразу поняла, что они движутся к центру города.

— Мы едем не в том направлении! — всполошилась девушка. — Надо было свернуть на светофоре направо.

Николас покачал головой.

— Я пока не повезу тебя домой, — спокойно ответил он. — Думаю, прежде мы должны перекусить.

— Нет! — Измученная напряжением, Пета почувствовала, как ее сердце екнуло в нелепой панике. — Нет, Николас, мы не можем! Энн будет нас ждать! Ведь ты позвонил ей?

— Позвонил, и она не будет. Нас ждать, я имею в виду. Я сказал, что повезу тебя обедать, и, кажется, она подумала, что это очень хорошая мысль. — Николас говорил так же спокойно, как раньше.

— Но я не хочу есть!

Больше Николас не произнес ни слова, пока не остановил машину перед большим отелем, освещенным неоновыми огнями. Потом повернулся к Пете и посмотрел на нее сверху вниз с легкой мрачной улыбкой.

— Чушь, моя дорогая, и ты это прекрасно знаешь. Понимаю, может быть, я так не нравлюсь тебе, что ты ждешь не дождешься, когда же избавишься от моего общества. Разве мы не можем договориться забыть о наших разногласиях на ближайшие полчаса? Лично я умираю от голода и ты наверняка тоже, хоть и не признаешься. — Он помолчал и вдруг в его глазах вновь промелькнуло веселье. — Запомни, нельзя драться на пустой желудок!

В одном Николас был прав. Она действительно страшно проголодалась, хотя поняла это только сейчас. Но в остальном он ошибался. Пета не хотела соглашаться на его предложение не потому, что он ей не нравился. Ее мучила совесть.

Покраснев, она грустно призналась:

— Ты не понимаешь. Я… сегодня вечером ты был… ужасно добрым, а я чувствую себя просто червяком!

Она увидела изумление в его глазах. Николас рассмеялся, но Пета глубоко вдохнула и упрямо продолжила:

— Я… сегодня на реке… это ты из-за меня упал и разбил голову. Нет, я не хотела, чтобы ты ушибся, и мне ужасно жаль, что так вышло, но я хотела, чтобы ты потерял равновесие и почувствовал себя глупо. Я… я нарочно накренила ялик. Я ужасно поступила и заслуживаю, чтобы меня уволили, но… но ты смеялся надо мной, а я не могла этого вынести. — Девушка помолчала, потом добавила с несчастным видом: — Я бы сказала тебе правду и извинилась, даже если бы ты не был со мной таким милым сегодня вечером, но теперь, когда ты так себя вел, все стало еще хуже. Ты смеялся, когда я… но это правда — я действительно чувствую себя червяком, мерзкой ползучей тварью!

В наступившей тишине раздался спокойный голос:

— Тебе необязательно было рассказывать. Я догадался. Но ничего не имел против. Даже почувствовал, что получил по заслугам.

Она покачала головой:

— Ты был моим учеником. Я поступила ужасно.

— Ну, если ты чувствуешь себя такой виноватой, я разрешаю тебе это компенсировать. Будь за обедом со мной очень, очень милой, — смеясь, предложил Николас.

Он говорил весело и тепло поглядывал на нее. Да ведь он милый, недоверчиво подумала Пета. Странно, что она не поняла этого раньше. Или, может, не так уж странно. Ей врезалась в память их первая встреча, и каждый раз, когда он улыбался или дразнил ее, она изначально считала это чем-то недобрым или обидным.

Отель, выбранный Николасом, очевидно наугад, мог похвастаться красиво обставленной гостиной и уютными столиками в нишах. Светильники на стенах освещали мягким розовым светом белый дамаст, сверкающее серебро и расписные вазы на столиках, полные хрупких благоухающих цветов.

— Красивые, правда? Я рада, что они не искусственные. — Пета осторожно коснулась бархатистого цветка.

— Или настоящие, или никакие? Я думаю так же, — улыбнулся Николас. Он протянул ей меню. — Хочешь выбрать?

— Только если оно не на французском языке. Я его не очень хорошо знаю. Выбери сам. Мне нравится все, кроме устриц. Может, они бы мне тоже понравились, если бы я их ела с завязанными глазами!

Пета одобрительно осмотрелась, пока Николас изучал меню. Девушка смущенно взглянула в большое зеркало на стене. То, что она увидела, заставило ее ахнуть.

— Николас, Ты забыл! Моя одежда! Я… я не одета для такого места. — В ужасе Пета поняла, что на ней до сих пор джинсы и рубашка, в которых она работала. Среди посетительниц с блестящими, аккуратными прическами, безукоризненным макияжем и стильной одеждой Пета казалась единственной, кто, очевидно, махнул рукой на свой внешний вид.

— Зачем беспокоиться? — пожал плечами Николас. — Ты все равно здесь самая хорошенькая, если бы даже надела власяницу и посыпала голову пеплом!

Здорово сказано. Но Пета, пылая от смущения, спросила себя, не сравнивает ли он ее с Лориол. Она бы никогда не появилась в непотребном для такого места виде. Лориол, наверное, много раз обедала в ресторанах с Николасом, и он не мог не гордиться тем, что его видели в обществе такой красотки! Ее не провожали насмешливыми взглядами! Эти взгляды, воображала паникующая Пета, достались ей, теперешней спутнице Николаса.

Обычно не страдающая от застенчивости, Пета сначала оробела. Но вскоре с удивлением поняла, что с Николасом наедине робость исчезает. Обед оказался прекрасным, и они воздали ему должное. Затем ее спутник заказал шампанское… «Это единственный способ скрепить зарождающуюся дружбу», — сказал он, смеясь… И они долго еще легко и непринужденно болтали. Пете казалось, что Николас избегает упоминания о своей работе, но он интересно рассказывал о многом другом. Девушка, в свою очередь, охотно ответила на его вопросы о Норфолке, парусном спорте и дружбе с Майком.

Николас внимательно слушал, глядя на пузырьки шампанского в своем бокале. Внезапно он поднял голову и пристально посмотрел на Пету.

— Как я понимаю, вы с Майком близкие друзья?

— Ну… да, конечно. — Смущенная, Пета уставилась на него. — Почему ты спрашиваешь?

— Только потому, что он, кажется, до сих пор играл очень важную роль в твоей жизни. По-моему, ты ни разу не сказала «я». Все время только «мы». Как будто любящая пара!

В наступившем неловком молчании Пете хотелось засмеяться и ответить весело. Но почему-то у нее ничего не получалось. К своему неудовольствию, она поняла, что краснеет.

Пета увидела, как дрогнули губы у Николаса. Понятно, о чем он думает. Мужчина, однако, воздержался от дальнейших замечаний, искусно переменив тему разговора. Пета испытывала неловкость оттого, что у Николаса создалось ложное впечатление. Она хотела внести ясность, но… легко сказать, а вот сделать… Попробуй теперь скажи, что они с Майком просто очень хорошие друзья!

Разговор перешел на опекуна девушки.

— Жаль, что вы с ним не пытаетесь найти общий язык. Знаешь, у него есть хорошие стороны, хотя должен признать, он иногда очень раздражает.

— Бесполезно. Я ужасно его разочаровала, — грустно отозвалась Пета и автоматически добавила: — Он бы, конечно, предпочел кого-нибудь умного и воспитанного. Как Лориол.

Девушка увидела, что лицо Николаса стало непроницаемым.

— Лориол сейчас очень хорошо ему помогает. Естественно, он благодарен ей. Но не думаю, что здесь нечто большее.

Пета не стала спорить. Она чертила чайной ложкой сложный узор на скатерти и молчала. Наконец, не поднимая глаз, девушка спросила, стараясь говорить как можно беспечнее:

— Как по-твоему, скоро он закончит книгу?

— Трудно сказать. Пока они двигались достаточно быстро, но ведь оба работали на износ.

— Ты тоже много помогал, — напомнила ему Пета.

— Да, но, боюсь, больше ничем не смогу быть полезным. Я должен уехать. Правда, профессор настаивает, чтобы я остался.

На этот раз Пета оторвала взгляд от скатерти.

— И что ты решил? Останешься?

Она теперь знала, что у Николаса нет дома в Англии. Его родители умерли несколько лет тому назад, а других близких родственников у него, кажется, не было.

Он молчал, словно обдумывая вопрос. Потом медленно произнес:

— Да. Да, думаю, что останусь. Ненадолго.

Конечно, подумала Пета, он хочет быть с Лориол. Может, они даже обручатся после того, как книга будет закончена. Почему-то от этой мысли ей стало не по себе… Девушка вздохнула. Наверное, пора ему вернуться к Лориол. Она робко спросила:

— Как по-твоему, разве нам не пора? Должно быть, ужасно поздно.

Он взглянул на часы:

— О боже, да! Почти десять часов. Удивительно, что нас до сих пор отсюда не вышвырнули!

Николас заплатил по счету, и они покинули уютное тепло ресторанчика. Время в пути прошло в молчании, но эта тишина, как показалось Пете, была дружеской. Они с Николасом больше не станут ссориться. Она никогда не забудет, как сильно он помог ей сегодня вечером. Девушка, смущаясь и запинаясь на каждом слове, попыталась его поблагодарить, но Николас только рассмеялся, отказываясь слушать:

— Я прекрасно провел вечер. Это я должен благодарить тебя, а не наоборот!

Энн выбежала им навстречу, услышав звук поворачиваемого в замке ключа.

— Я как раз варю кофе, — радостно сообщила женщина. — Он почти готов. Идите оба в гостиную. Лориол там. Она, наверное, будет рада вас видеть. Боюсь, сегодня вечером она сильно скучала.

Достаточно было одного взгляда на каменное выражение лица Лориол, чтобы понять, как права Энн. Секретарша сидела в кресле, листая журнал, она холодно посмотрела на Николаса и Пету и не слишком вежливо поздоровалась.

— Совсем одна? — ласково спросил Николас. — Где профессор?

— Давно лег спать. Мигрень. Я сижу здесь весь вечер, умираю от скуки. Ты сказал, что куда-нибудь меня сводишь в первый же мой свободный вечер!

Пета в смятении бросила взгляд на Николаса. Но того словно не взволновало раздражение Лориол.

— Сожалею, но, боюсь, этому нельзя было помочь. Наверное, мисс Девлин рассказала тебе обо всем, что произошло? Я звонил ей сегодня вечером.

Лориол нетерпеливо дернула плечиком:

— Она несла вздор о каком-то старом художнике, у которого якобы сердечный приступ! Никак не могу понять, при чем здесь ты!

— В душе я бойскаут, разве ты не знала? — усмехнулся Николас. Он достал портсигар.

Глаза Лориол сверкнули негодованием. Пета заговорила, чувствуя себя не в своей тарелке:

— Кажется, мне не очень хочется кофе, Николас. Я ужасно устала. Пожалуйста, скажи тете Энн, что я легла спать. И… и еще раз спасибо за сегодняшний вечер.

Она повернулась и вышла из комнаты. В ее присутствии Николас не сможет помириться с Лориол. Правда, с такой дамочкой при любых обстоятельствах задача окажется не из легких, насмешливо подумала она. Почему-то — вряд ли из-за того, что ее на один вечер предоставили самой себе, — Лориол не на шутку рассердилась.

 

Глава 6

На следующее утро Пета первым делом позвонила в больницу. Ей сообщили, что Ричард Мэйн ночью хорошо отдохнул и дело явно идет на поправку. Пета с радостью поехала в больницу, как только закончила работу. Увидев, как просиял усталый художник, когда она вошла к нему в палату, девушка возликовала в душе.

— Пета, моя дорогая! Как мило, что ты приехала! Я знал, что ты сдержишь слово, но не смел надеяться, что это произойдет так быстро.

Пета легким шагом подошла к кровати. Она была рада, что приехала: Ричард Мэйн выглядел таким слабым и одиноким!..

— Я привезла их вам из сада Энн.

Девушка положила возле него букет благоухающих роз. Художник восхищенным взглядом отдал должное их красоте.

— Я говорила с вашей милой медсестрой. Она сказала, что вам гораздо лучше, хотя, как я понимаю, вы далеко не образцовый пациент!

— Это не должно тебя удивлять, — грустно произнес Ричард. — Я всю жизнь относился к себе снисходительно и не очень хорошо воспринимаю больничные правила и распорядок! Но тем не менее я здесь, и, кажется, мне придется остаться еще на несколько дней. Мне столько раз говорили, что здесь для меня самое лучшее место, что, может, со временем я отчасти этому поверю. — Он посмотрел на нее и вздохнул. — Мне только жаль, что я не закончил твой портрет, детка.

— О, для этого еще будет время, — поспешила успокоить его Пета. — Я… я надеюсь, вы не возражаете, но… но я теперь знаю, кто вы. Николас… доктор Уэринг, с которым вы встретились вчера вечером, сказал, что вы знаменитый портретист. Наверное… наверное, я должна была знать… но я не знала.

На бледных губах старика появилась слабая улыбка.

— Это что-нибудь меняет?

Она покачала головой:

— Ничего. Но, наверное, это для меня большая честь, что вы пишете мой портрет, да?

— Не понимаю почему. К счастью, ты так не рассуждаешь. — Ричард говорил довольно сухо и тут же умело переменил тему. — Пожалуйста, поблагодари за меня доктора Уэринга, когда увидишь его. Он проявил настоящую доброту. Честно говоря, я мало что помню о вчерашнем вечере, но действительно благодарен вам обоим. Может, ты приведешь его ко мне в гости, когда я вернусь домой?

— Да. Думаю, что вы понравитесь друг другу, — кивнула Пета. Ей не очень хотелось говорить о Николасе. Она обеспокоенно глянула на художника и спросила: — Вы хотите, чтобы кто-нибудь навестил вас? Я могу написать за вас письмо или позвонить.

— Нет, — резко ответил мужчина.

Он внезапно помрачнел, глаза стали усталыми и грустными. В смятении Пета продолжала говорить как можно более жизнерадостным тоном, пытаясь найти тему, которая его развеселит. Пару раз ей удалось заставить художника улыбнуться, но улыбка была вымученной. Уходя, Пета не сомневалась в том, что Ричарда Мэйна что-то гложет.

По дороге домой она заглянула в Сидер-Лодж. Последние два дня они с Майком не виделись, и он позвонил всего один раз. Только для того, чтобы спросить, подала ли она заявку на участие в регате, ведь оставалось всего три недели. Этого события оба ждали с нетерпением. В прошлые годы они добились больших успехов, и Пета знала — Майк верит, что у них хороший шанс победить в своем классе третий год подряд.

Именно сейчас, расстроенная после визита к Ричарду, Пета тосковала без жизнерадостного Майка. И помрачнела, когда миссис Мэндевилл сообщила, что его нет дома.

— Он скоро вернется, как вы думаете? Мне стоит ждать? — Пета не заметила, что Маргарет не рада ее приходу.

— Я не знаю точно, Пета. — Женщина не поднимала глаз от рукоделия. Девушка восхищалась тем, что Маргарет сама шила одежду себе и Холли, экономя фунты и добиваясь прекрасных результатов. — Вообще-то он и мисс Кент отправились на реку… Наверное, он не станет торопиться обратно. По-моему, Майк сказал, что потом пойдет выпить.

Пета недоверчиво уставилась на нее:

— Он пригласил Лориол? Но…

Она собиралась сказать: «Но он ничего мне не сказал!» — но вовремя сдержалась. У нее не было стремления контролировать его поступки. Скорее, наоборот, Майк проявлял чувство собственника. Пета неловко оправдалась:

— Я думала, что Лориол слишком занята книгой дяди…

Маргарет вопросительно взглянула на девушку:

— Разве ты не знаешь? Боюсь, твой опекун не очень хорошо себя чувствует. Сегодня утром врач сказал ему, что он слишком много работает. Как я понимаю, мистера Девлина убедили несколько дней отдохнуть. Вот и хорошо, у милой мисс Кент будет немного свободного времени. — Она помолчала, потом с притворной небрежностью добавила: — Майк пришел в восторг, когда она позвонила сегодня и спросила, может ли он покатать ее на «Романи». По-моему, он по-настоящему увлечен девушкой, хотя в этом нет ничего удивительного, правда? Она очень привлекательна.

Майк… увлечен Лориол? Пета нахмурилась. Что именно миссис Мэндевилл хотела сказать? Не могла же она всерьез предполагать, что Майк… нет, это было бы слишком глупо. На такую ерунду у него никогда не было времени!

Маргарет Мэндевилл неправильно истолковала ее молчание. Женщина надеялась, что из-за этого проблем с Петой не будет. Сама она почувствовала изумление и восторг, когда обнаружила, что обаяние и красота Лориол произвели такое впечатление на ее старшего сына. Никто лучше матери не знал, что, как бы Майк ни потерял голову от очаровательной приезжей, из этого никогда ничего не выйдет. Такая девушка, как Лориол, не станет всерьез увлекаться человеком, который пока ничего не достиг. Но для Майка не будет вреда, если он ненадолго станет ее обожателем. Возможно, это принесет ему большую пользу. И он даже поймет, что в мире есть не только его несчастные лодки! Не говоря уже о никчемной дружбе с Петой…

Маргарет увидела изумление в глазах девушки и с раздражением почувствовала, что ее мучает совесть. Какой Пета ребенок… наивный ребенок! Как она могла надеяться победить, если ее противница — такая обаятельная и искушенная девушка, как Лориол Кент? Ей стало жаль бедняжку, и голос подобрел.

— В любом случае, не стоит убегать, дорогая. Дети играют в крикет в саду. Уверена, они обрадуются, если ты к ним присоединишься.

«Как будто мне двенадцать лет!» — негодующе подумала Пета. На миг она забыла, что часто действительно играла с Холли и Диконом. Гордость не позволила ей остаться.

— Я не стану больше задерживаться, спасибо. Увижусь с Майком как-нибудь в другой раз.

Она собиралась вернуться в машину, когда к ней подбежали Холли и Дикон, взволнованные и растрепанные.

— Пета! Ты не видела наш мяч? Холли только что сильно ударила по нему, и он полетел куда-то сюда! — запыхавшись, кричал Дикон.

Пета оглянулась по сторонам:

— Жаль, я его не заметила. Но я только что вышла из дома. Может, он упал в те кусты?

Понимая, что от нее ждут помощи, она ударилась в поиски. Раздвигая ветви лаврового куста, девушка услышала шум подъезжающей машины. Пета подавила стон. Майк и Лориол! Наверняка! Да ну его, этот мяч! Если бы не он, давно бы дома уже была! Именно в эту минуту она заметила злосчастную пропажу и выскочила из кустов, с торжеством держа мяч в вытянутой руке.

Майк и Лориол шли к дому Белый свитер и темно-синие спортивные брюки идеально подчеркивали стройную, красивую фигуру Лориол. Ее светлые волосы развевались на ветру, на щеках играл здоровый румянец. Она смеялась, глядя Майку прямо в глаза. На лице у парня было незнакомое Пете выражение.

Майк заметил Пету и остановился как вкопанный. На миг он пришел в смятение, словно его укорили, что он забыл о ней на очень долгое время. Но он быстро пришел в себя и застенчиво улыбнулся:

— Привет, старушка! Мы вернулись с реки. У Лориол был первый урок, и у нее здорово получилось!

— Слышать такое от Майка — многого стоит, мисс Кент! — Услышав голоса, Маргарет Мэндевилл вышла из дома и заторопилась к гостям по тропинке.

— О, пожалуйста, называй ее Лориол, мама! Незачем церемониться!

Чуткие глаза и уши Холли не упускали ничего, и девочка уже пришла к выводу, который ей не нравился.

— Почему ты не пригласил на реку Пету? — прямо спросила она старшего брата.

Наступила неловкая тишина. Майк, краснея, посмотрел на Пету:

— Извини, старушка, наверное, я должен был тебя позвать. Но Лориол позвонила поздно и… ну, боюсь, я просто не подумал.

— Ничего. Я бы все равно не смогла прийти, — спокойно отозвалась Пета. — Я навещала одного человека в больнице. Сейчас еду домой.

— О, не торопись! — возразил Майк.

Чуткий слух Петы подсказал, что он не очень-то настаивает. Поставленная в тупик, девушка почувствовала сильную обиду. Она посмотрела на него и покачала головой:

— Я сказала Энн, что не опоздаю.

Лориол, слушая их разговор с насмешливым видом, шагнула вперед.

— Если ты действительно едешь домой, может, ты окажешь мне любезность и подвезешь меня, Пета? — приятным голоском протянула она, а когда Майк и миссис Мэндевилл начали возражать, на этот раз гораздо убедительнее заявила: — Я не могу задерживаться. Я вернулась с Майком, только чтобы забрать книгу, которую он пообещал мне дать.

Почему ей так хотелось отправиться на реку сегодня вечером? Чтобы наказать Николаса за то, что он ею пренебрег? Пета не могла отделаться от этих мыслей. Она почти не сомневалась в том, что Лориол способна на такое!

Впервые, хотя и против воли, она попыталась понять, что произошло между Николасом и Лориол вчера вечером после того, как она легла спать. Лориол кипела от возмущения, понятное дело, а Николас… ну, он вряд ли был в настроении мириться. Вообще-то он смотрел на Лориол, будто она ему не нравилась… только это, конечно, нелепо, если учесть все обстоятельства!

Голос Лориол нарушил ход ее мыслей:

— Наверное, ты имела в виду Ричарда Мэйна? Как он?

— Лучше. — Пета искусно обогнула грузовик. Сказать по правде, ей не очень хотелось подвозить Лориол, тем более вести с ней доверительный разговор!

Лориол вынула сигарету из дорогой сумочки с монограммой и прикурила.

— Странно, что в таком месте можно встретить такую знаменитость. Вообще-то я с трудом поверила, когда Николас сказал, кто он. Хотя, наверное, меня это не должно было удивить. По-моему, Мэйна всегда считали эксцентричным. — Она с наслаждением выдохнула облачко дыма. — Знаешь, я училась в школе вместе с его дочкой. О, конечно, она была намного старше меня, но я очень хорошо ее знала.

— Его дочка? — Против воли Пета заговорила резким тоном. — Я не знала, что у него есть дочь.

Лориол удивленно взглянула на нее:

— Он не рассказал тебе о Селии? Странно. Она его единственный ребенок. Жена умерла при родах, и он больше никогда не женился. Он берег Селию как зеницу ока. Она должна была вырасти ужасно избалованной, но этого не произошло.

Пета молчала. Ей не хотелось вмешиваться в личные дела Ричарда, но она взволновалась. Почему Ричард даже не упоминал о дочери? Он дал понять, что у него вообще нет близких родственников!

— Все думали, — продолжала Лорион, — что она пойдет по стопам отца и станет блестящей художницей, но теперь, насколько я знаю, она замужем и живет в Париже. Интересно, знает ли она, что отец болен? — Пета, посчитав это праздным размышлением, отказалась поддерживать разговор, и Лориол быстро переменила тему: — Я надеюсь, ты не против, что Майк учит меня плавать под парусами, Пета?

О этот медовый, приятный голос! Услышав его, Пета стиснула зубы, но ограничилась вопросом:

— Почему же?

— О, не знаю. — Лориол улыбнулась.

Чувствуя ее неискренность, Пета внезапно рассердилась:

— Я не собираюсь быть собственницей своих друзей! Майк может поступать так, как ему нравится!

— Как это разумно с твоей стороны, Пета, дорогая… и в этих обстоятельствах как удачно! — Голос Лориол звучал насмешливо и лениво. — Потому что мне понадобится взять очень много уроков парусного спорта. Работа над книгой задерживается, Николас уезжает, на что еще тратить время? Я терпеть не могу скучать. А ты?

За несколько минут Лориол второй раз заставила Пету испытать потрясение.

— Ник… доктор Уэринг уезжает? — Девушка терялась в догадках. Ведь только вчера вечером он сказал, что собирается остаться…

Ресницы Лориол, длинные, невероятно густые, с золотистыми кончиками, затрепетали.

— К сожалению, да. О, ненадолго, всего на несколько дней. У него какое-то срочное дело в Лондоне, и профессор хочет, чтобы Николас занялся исследованиями в Британском музее. — Она помолчала, наслаждаясь эффектом, потом добавила, словно это только что пришло ей в голову: — Думаю, ты поняла, какие отношения у меня с Николасом?

Пета не отводила взгляда от дороги. Они уже почти приехали.

— По-моему, поняла.

— Мы целую вечность влюблены друг в друга. Поскольку я сейчас работаю в Грейлингсе, а он приехал погостить, нам приходится соблюдать осторожность. Но это ужасно тяжело — скрывать свои подлинные чувства.

— Почему бы вам не обручиться? Тогда никто не станет ждать от вас скрытности. — Пета с удивлением поняла, что говорит совершенно спокойно.

На миг показалось, что Лориол слегка смутилась. Потом она криво улыбнулась:

— Боюсь, все не так просто. Николас меня любит, но женитьба не для таких, как он. Думаю, он боится, что жена не позволит вести жизнь так, как ему нравится. Я с большим трудом пытаюсь убедить его в том, что он должен слушать сердце, а не голову.

Красотка говорит откровенно, с удивлением подумала Пета. Она не отвечала, пока не остановила машину у входа в Грейлингс, а потом вежливо солгала:

— Надеюсь, ты добьешься успеха.

— О, конечно, — легко согласилась Лориол. — Не беспокойся. Я всегда получаю то, что хочу. — Она погасила сигарету. — Кстати, никому не говори об этом разговоре, ладно? Николас придет в ярость, если узнает, что я обсуждала это с чужими.

Пета покачала головой. Лориол вышла из машины, но не уходила, а стояла и смотрела на Пету сверху вниз со странной улыбкой.

— Спасибо за то, что подвезла. Я спрашивала себя, не рискую ли жизнью, но, кажется, ты стала водить машину лучше, чем это было при нашей первой встрече!

— Кошка! — прошептала Пета и высунула язык вслед ее спине. Ребяческий жест, но она почувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере, на пару минут. А потом словно обручем сдавило сердце. Пета не могла понять причины. Что это… ревность? Только потому, что Майк с удовольствием отправился на реку с хорошенькой девушкой… девушкой, которая, по ее же словам, была практически обручена с другим?

«Идиотка! — обругала себя Пета. — Тебе-то что до этого?» И пришла в смятение, потому что, хотя и без причины, тревога не уходила из сердца, совершенно не желая прислушиваться к разуму.

На следующий день Николас уехал в Лондон. Стояло прекрасное солнечное утро. По небу проплывали большие белые облака, ветер немного разбушевался. Раньше бы она обрадовалась, предвкушая хорошую погоду для плавания под парусом, но Пета плохо спала и чувствовала себя страшно усталой. Девушка почувствовала на себе взгляд Николаса и всполошилась — вдруг он заметил синяки у нее под глазами. Но Николас только спросил:

— Как пациент?

— Лучше. — Пета удивилась, что разговаривает неохотно. Это было странно, учитывая, как свободно они общались недавно. Она робко добавила: — Он попросил поблагодарить тебя за все, что ты для него сделал. И… и он сказал, что хотел бы тебя повидать, когда выйдет из больницы.

— Мне бы тоже этого хотелось, — тут же ответил Николас. — Я восхищаюсь его работами. Пару лет назад видел в академии один портрет… прекрасная вещь.

Пета топнула ногой по полу:

— Я знала, что он прославился как портретист. Но у него есть и великолепные пейзажи. Написал несколько чудесных картин с тех пор, как сюда приехал.

Николас засмеялся:

— Что ж, наверное, он был рад перемене. Возможно, ему надоело рисовать одну избалованную светскую красавицу за другой! Кажется, одно время они все мечтали, чтобы он написал их портреты. Ричард Мэйн мог назвать любую цену.

«Другая заставила бы его платить пятнадцать шиллингов в час…» Пета вспомнила, что сказал Майк, когда впервые узнал о том, что Ричард Мэйн пишет ее портрет. Сейчас девушке показалось еще невероятнее, что художник счел возможным именно с нее писать портрет.

— Я должен идти. — Николас глянул на часы и быстро допил кофе. Он улыбнулся Энн: — Вы варите прекрасный кофе, мисс Девлин. Ближайшие несколько дней мне будет не хватать ваших замечательных блюд!

Энн покраснела от удовольствия. Ее не часто хвалили. Женщине только хотелось, чтобы брат иногда уделял ей малую толику внимания! Пета уставилась в пол и увидела, что Николас оставил свой портфель возле стула. Она пошла за ним к двери.

— Ты забыл. — Девушка отдала портфель.

Они стояли рядом в лучах яркого утреннего солнца. В небе пел черный дрозд, сад Энн покорял своим блестящем великолепием…

Николас вздохнул:

— Знаешь, мне жаль все это покидать. Я пришел к выводу, что в городах живут сплошь дураки! Только посмотри на это небо… цвет этой травы… эти великолепные розы!

— Вот сломанная, — внесла прозу Пета.

Улыбаясь, Николас наклонился и поднял цветок. Когда он протягивал розу Пете, их пальцы соприкоснулись, и девушка почувствовала, что ее словно током ударило. Это невероятное ощущение чуть не выбило ее из колеи. Николас долго смотрел на нее сверху вниз с непроницаемым выражением лица, потом резко сказал:

— Лориол рассказала, что Майк учит ее плавать под парусами.

Пета уставилась на него, удивленная переменой разговора.

— Да. — Врожденное чувство справедливости заставило ее добавить: — Майк говорит, что у нее хорошо получается.

Николас нахмурился.

— Не сомневаюсь. Но… — Девушке показалось, что он подыскивает правильные слова. Потом Николас пожал плечами: — Попрощайся за меня с профессором, хорошо? До свидания, Пета.

Наблюдая за уходящим Николасом, Пета раздумывала, где и когда он попрощался с Лориол… и что он собирался сказать несколько секунд назад. Наверное, это касалось Лориол. Пета нахмурилась. Николас ревнует? Только не к Майку! Это глупо!

Лориол после отъезда Николаса не грустила. Погода стояла хорошая, а поскольку вечера у нее полностью освободились, большую их часть она проводила на реке с Майком. Тот сначала пригласил Пету составить им компанию, но, объясняя, что должна ездить в больницу, она почувствовала, что он втайне доволен. Естественно, сердито сказала себе девушка, — третий лишний. Майк сам говорил до приезда Лориол, что они могут общаться вдвоем, а не втроем. Только Пета не ожидала, что она сама окажется лишней! Девушка не винила Майка в том, что он увлекся золотоволосой Лориол, но ее обидело, что о ней совсем забыли. Доброжелательная и справедливая по натуре, она не могла понять непостоянства лучшего друга… ведь Майк не нужен заезжей красотке, она просто использует его! Когда вернется Николас… возможно, настанет черед Майка познать обиду и разочарование.

У нее есть дело поважнее, чем страдать от предательства друга. У нее есть тот, кому она нужна и кто с нетерпением ее ждет, — Ричард Мэйн. Пета каждый вечер приезжала к художнику в больницу — единственная посетительница, которую когда-либо впускали в маленькую белую комнатку, где он медленно выздоравливал после сердечного приступа.

Девушка очень сочувствовала одинокому пожилому человеку. Но теперь, когда Пета знала, что у него есть дочь, ее занимал один и тот же вопрос: почему Ричард никогда не говорил о ней? Зачем вычеркнул из своей жизни и, даже когда серьезно заболел, не захотел ее видеть?

Пета хотела знать ответ. Не из любопытства. Она не сомневалась, что это — причина депрессии художника. Прямо спросить о Селии или вывести Ричарда на откровенный разговор у нее не хватит мужества. Ведь зачем с вопросами навязываться, если человек не хочет об этом говорить…

Все же наступил вечер, когда она дала понять Ричарду, что знает о Селии. Он говорил гораздо оживленнее, чем обычно, о своем любимом виде спорта — лыжах.

— Ты должна попробовать, моя дорогая, — убеждал он Пету. — По-моему, ничто так не бодрит! Мы много лет старались зиму провести в Швейцарии.

— Мы? — Пета решила взять быка за рога. — О, наверное, вы имеете в виду себя и Селию.

Наступила тишина. Пета заставила себя встретиться с ним взглядом, заметила враждебность, внезапно появившуюся в его глазах. Ричард побледнел, черты лица болезненно обострились…

— Кто рассказал тебе о Селии? — В его голосе появилась незнакомая Пете резкость.

Она тихо ответила:

— Лориол Кент, секретарша моего опекуна. Она сказала, что училась в школе вместе с вашей дочкой.

Вновь наступила тишина. Потом художник заговорил:

— Наверное, ты хочешь знать, почему я никогда о ней не упоминал. Я могу заодно сказать тебе, что Селии больше нет места в моей жизни. Мы разругались четыре года назад. Мы оба вспыльчивые, оба наговорили друг другу непростительные вещи. В конце концов я сказал ей, что, если… что, если она сделает некий шаг, я больше не хочу ее видеть и получать от нее письма. И она знала, что я говорю серьезно. — Он тяжело вздохнул.

Пета побледнела почти как Ричард.

— Тогда вы, может, и говорили серьезно. Но теперь…

— Теперь, когда я умираю, ты имеешь в виду? — Не обращая внимания на ее потрясенный протест, он жестко рассмеялся. — Думаешь, мне нужна жалость дочери? О, она меня наверняка пожалеет, если узнает, что я болен. Она всегда любила хромых собак. — Он замолчал, и его губы искривились в горькой усмешке. — Забавно, с тех пор, как познакомился с тобой, я стал жалеть о том, что произошло. Ты не очень похожа на Селию, и все-таки из-за тебя я понял, как сильно скучаю по моей девочке. В тот день, когда случился проклятый приступ, я получил от нее письмо. Третье. Два письма я отправил обратно нераспечатанными. На этот раз я… ну, я не мог это сделать. Я прочел, и… это оказалось для меня потрясением. Целый день я не мог думать ни о чем другом. Я… я готов был сказать: «Забудем о прошлом», — если бы не моя болезнь. — Он с ненавистью обвел взглядом маленькую комнатку. — Думаешь, я хочу, чтобы она нашла меня таким?

Пета затаила дыхание.

— Но это для нее не имеет значения! Я уверена! О, мистер Мэйн, пожалуйста, ответьте на ее письмо!

— Нет. Не сейчас. — Он ясно дал понять, что не передумает.

Пета не осмелилась возразить. Ей очень хотелось высказать, что она думает о его упрямстве. Но она всем сердцем жалела несчастного художника и промолчала. Девушка очень боялась, что разговор может навредить ее дружбе с художником. Но, приехав в больницу, увидела, что о Селии не говорилось ни слова. Настроение Ричарда улучшилось. Он сказал, что хочет сделать подарок на день рождения медсестре, девушка была так добра к нему, и попросил Пету привезти в больницу его чековую книжку, она лежит в прикроватной тумбочке в спальне.

Вообще-то чековой книжки на месте не оказалось. Но Пета все же нашла ее под грудой бумаг на маленьком столике в студии. Типичная небрежность, подумала девушка. Вытаскивая книжку из-под потрепанной папки, она нечаянно уронила бумаги на пол. Из длинного синего конверта выпала фотография. Пета подняла ее. Хорошенькая девушка, счастливое лицо, рядом привлекательный молодой человек и двое маленьких мальчиков с кудрявыми волосами и обаятельными улыбками. На обороте надпись: «От Селии».

Селия! Пета широко раскрыла глаза. Значит, на фотографии дочь Ричарда Мэйна… Привлекательный мужчина, должно быть, ее муж, а мальчики — их дети! Какие милые! О, как мог Ричард лишить себя такого счастья — быть с ними! На конверте стоял почтовый штемпель Парижа. Должно быть, это письмо Ричард получил в тот день, когда у него был сердечный приступ! Оно было адресовано в один лондонский клуб, а оттуда его переслали в деревню. Имя отправителя — миссис Селия Монтель, и ее адрес разборчиво написан.

Пета вздохнула и уже собралась вложить фотографию в конверт, как вдруг ей в голову пришла дикая мысль. Ричард Мэйн слишком горд, чтобы написать дочери. А что, если… она, Пета, напишет вместо него? Риск велик, и, возможно, когда он узнает, не простит ей вмешательства. Но Ричард изводил себя… и если есть хотя бы незначительный шанс, что ее письмо поможет помирить его с дочерью… разве ради этого не стоило рискнуть? Пета глубоко вздохнула… Схватив карандаш, быстро записала имя и адрес на клочке бумаги. Она решила написать Селии сегодня же.

 

Глава 7

Уже несколько дней, как Пете казалось, что в ее жизни никогда не возникало столько проблем и осложнений, как сейчас. Ей хватало переживаний из-за Майка с этой красоткой Лориол, да еще из-за письма, которое она послала Селии Монтель. Но даже в Грейлингсе от прежнего безмятежного спокойствия ничего не осталось.

Профессор Девлин, расстроенный и раздраженный, поскольку из-за болезни не мог работать над книгой так быстро, как ему хотелось, показал свой характер. Он придирался ко всем и ко всему, но Пета почти неизбежно оказывалась главной мишенью для его злого языка. Они несколько раз горячо спорили, в основном из-за ее работы, хотя казалось, у него вызывало раздражение все, что она говорила и делала. Девушка начала понимать, скольким обязана Николасу и как его тактичность и приятные манеры помогали сохранить спокойную атмосферу в доме.

Теперь, когда Пета не шла на поводу уязвленной гордости, она осознала, сколько раз, ненавязчиво вмешиваясь, он предотвращал ее ссоры с опекуном. Теперь этого буфера не было, потому что Энн не умела противостоять упрямству брата, а Лориол, казалось, находила забавными их бесконечные раздоры. Пета даже почти уверилась в том, что девица не упускала возможности подлить масла в огонь. Ведь именно из-за ее вроде бы невинного предложения Пете научиться печатать на машинке и стенографировать вспыхнул очередной скандал.

— Поскольку ты не желаешь продолжать свое образование, идея мисс Кент кажется мне достойной восхищения. — Профессор Девлин говорил холодно, раздраженный реакцией Петы, пришедшей в ужас. — Совершенно ясно, что ты не можешь оставаться в этой нелепой школе парусного спорта. Эта работа тебе не подходит.

— Не понимаю почему. — Глаза Петы засверкали от негодования. — Я знаю, что зарабатываю немного, но мне хватает… и я счастлива! Разве это не важно? Для меня невыносимо сидеть в душном офисе!

— Может быть, потому, что тогда тебе придется заниматься настоящей работой, — язвительно заметил мистер Девлин. — Пора понять, Пета, что жизнь — не площадка для игр, и не получить дорогого образования ради того, чтобы попусту терять время, плавая на лодке под парусами, — кощунство!

Пета, конечно, не могла оставить подобное замечание без ответа. В результате скоро бушевали страсти, пока не вмешалась Лориол.

— Мне жаль, что тебе не нравится идея заняться стенографией и машинописью. — Она вежливо улыбнулась Пете. — Я только пыталась помочь. Знаешь, я просто подумала, что тебе надо найти какое-нибудь занятие на зиму. Ведь школа парусного спорта закроется в конце сезона, не так ли?

Ее слова обеспокоили Пету. Девушка никогда не позволяла мыслям о завтрашнем дне испортить ей наслаждение от дня сегодняшнего, но… но ведь Лориол права, и в конце сентября Пета почти наверняка останется не у дел. Придется искать другую работу, чтобы перебиться до весны… Но какую?

Об этой проблеме Пета заговорила с Ричардом Мэйном. Она огорчилась, обнаружив, что он склонен принять точку зрения профессора.

— Не думаю, что ты действительно попусту тратишь время, но, может, ты упускаешь возможности? Неужели ты должна оставаться здесь, в Норфолке? Вокруг большой мир, моя дорогая. Почему бы не посмотреть, что может предложить тебе другой его уголок?

Пета покачала головой:

— Меня даже дикие лошади не заставят покинуть Норфолк! Это мой родной дом.

— Гм… Это тот молодой викинг удерживает тебя здесь?

Пета, вспыхнув, отвернулась. Ричард не ведал об отступничестве Майка. Казалось, он единственный, кто об этом не знал. Деревенские сплетники вовсю перемывали им косточки. Майка никогда не видели с другой девушкой, кроме Петы. И то, что он проводил столько времени в обществе Лориол, не могло остаться незамеченным. Пока никто не осмелился ей что-либо сказать, но девушка видела сочувственные взгляды. Даже Норуэллы тактично избегали упоминать имя Майка.

Она не успела ответить Ричарду. Вошла медсестра, чтобы дать ему лекарство. По дороге домой Пета размышляла об «упущенных возможностях». Она так глубоко задумалась, что, войдя в дом, только посередине коридора заметила на лестнице чью-то фигуру.

— Привет, Пета.

Николас! Девушка остановилась как вкопанная и просияла. Она не знала, что Николас приезжает сегодня, и на миг потеряла дар речи от удивления и удовольствия.

Он улыбался, приближаясь к ней, но она почувствовала, что он напряжен. Словно его что-то сдерживает.

— Мне почти хочется обмануть самого себя и решить, что ты рада меня видеть!

Пета покраснела и засмеялась:

— Ну, конечно, рада! Почему ты не дал знать о приезде? — И почему-то добавила: — Кажется, Лориол нет дома?

В его глазах вспыхнул опасный огонек.

— Она дома. Мисс Девлин сказала, что парусный спорт приводит ее в безграничный восторг!

Его голос прозвучал довольно сухо, но Пету спасло от ответа появление Энн.

— Джон хотел бы встретиться с вами в библиотеке, доктор Уэринг, если это вас устраивает. Кажется, он немедленно хочет начать работу над материалом, который вы для него нашли, но вы ему не позволите, правда? Он уже поработал сегодня больше, чем следовало.

— Нет, я заставлю его подождать до завтра, — пообещал Николас.

И сдержал слово. Спустя полчаса он оставил профессора наедине с книгами и присоединился к Энн и Пете, которые наслаждались временной благословенной тишиной, сидя в гостиной. Такое редко случалось в отсутствие Николаса — Джон Девлин позаботился об этом!

Энн писала письмо. Николас уселся в кресло у камина напротив Петы. Пете показалось, что у него вырвался вздох облегчения.

— Должно быть, я старею. Суматоха Лондона слишком на меня действует. Кажется, время летит все быстрее и быстрее.

Пета, сев на скамеечку, обхватила колени руками.

— Ты сделал все, что хотел? Лориол сказала, что у тебя какое-то срочное дело.

Он ответил не сразу.

— В каком-то смысле поездка оказалась успешной. Я выяснил все, что хотел узнать профессор, — здесь все в порядке. Но я не смог решить, что делать с собственными делами. Мне нужно еще немного времени, чтобы обдумать положение вещей.

— Никогда бы не подумала, что такого человека, как ты, может мучить нерешительность!

Он грустно улыбнулся:

— Как правило, я не такой. Но это вопрос моего будущего на ближайшие два-три года. Видишь ли, меня пригласили присоединиться к группе археологов, которые в этом году уедут в Южную Америку продолжать работу, начатую мною и профессором. Честно говоря, мне очень хочется вернуться в ту часть света, и у меня есть пара перспективных теорий. Но…

Энн, не в силах разрываться между письмом и разговором с Николасом, отложила ручку в сторону.

— Я не понимаю, в чем проблема. Если вы хотите заняться именно этим…

Николас хмурился, глядя на горящий кончик сигареты.

— Я знаю. Но все не так просто. Есть… кое-какие сложности, — пробормотал он.

Энн все еще выглядела озадаченной, но Пета поняла.

Сложностью была Лориол. Захочет ли она вернуться в Южную Америку? Вряд ли… Девица часто повторяла, что ей не нравится Перу и что она мечтает поселиться где-нибудь в Европе. Предпочтительно в Лондоне, который Николас терпеть не мог, судя по его замечаниям. Но что окажется сильнее: его привязанность к работе или его любовь к Лориол? Что он сделает, в конце концов… послушает свое сердце или разум?

Пета глянула на часы. Лориол задерживается. Так поздно она еще не возвращалась. Внезапно девушка поняла, что больше не может сидеть и ждать ее возвращения. Она не хотела видеть, как просияет Николас, когда Лориол войдет в комнату. Глупо… мелко… но это было правдой.

Позже, лежа в постели, Пета услышала, как пробило одиннадцать часов, а Лориол так и не вернулась домой. Николас, должно быть, не ложится спать и ждет ее — Энн поднялась по лестнице, и Пета не слышала, чтобы кто-то еще прошел мимо ее двери. Она беспокойно заерзала в постели. Почему Лориол так задержалась? И как она отреагирует, когда узнает, что Николас неожиданно вернулся? Наверняка Пета знала только одно — у Лориол больше не останется времени на Майка. Теперь она его покинет, потому что он ей не нужен. Эта мысль должна была обрадовать Пету, но… не обрадовала. Девушка не хотела, чтобы Майка обидели. И она в отчаянии поняла, что вряд ли их дружба когда-нибудь вновь станет прежней. Даже если Лориол не будет стоять между ними.

Где-то в саду заухала сова, и ветер сильнее закачал ветви деревьев. Немного позже Пета услышала, как подъехала машина. Но к тому времени она уже почти спала. Ее последняя осознанная мысль была о Майке, но, как ни странно, приснился ей Николас. С него сон начался. Проснувшись, Пета вдруг осознала, что в ее довольно бестолковом сне присутствовали Майк, Лориол, она сама и даже проказники Холли и Дикон.

Она вспомнила сон, когда вечером позвонил Майк и сообщил, что, по мнению его матери, они приятно проведут воскресный день, устроив пикник у моря.

— Я уже говорил об этом Лориол, и она пришла в восторг. Конечно, мы отправимся в Хорси. Я знаю, что до пляжа идти далеко, но, по крайней мере, там не так много людей, как в других местах. Ты приедешь, правда, Пета?

Приглашение вызвало у Петы смешанные чувства — легкое потрясение и удовольствие. Вот доказательство того, что для Майка до сих пор важна их дружба. Она не знала, что сначала ни Маргарет Мэндевилл, ни Майк не посчитали необходимым вспомнить о ней. Это Дикон и Холли начали негодовать, когда обнаружили, что Пету не приглашают, и Маргарет уступила ради мира и покоя.

— Я бы с удовольствием приехала, — бодро начала Пета, но потом засомневалась. — Наверное, Лориол тоже согласилась? Как… как насчет Николаса? Знаешь, он вернулся вчера вечером.

— О, вот как? — В голосе Майка не слышалось восторга. — Ну, наверное, ему тоже лучше приехать.

Он помолчал, затем, смущаясь, спросил:

— Надеюсь, у Лориол больше не болит голова?

— Болит голова?

— Да. Она сегодня позвонила маме и сказала, что не очень хорошо себя чувствует, чтобы отправиться на реку сегодня вечером. Жаль. Не думаю, что такая хорошая погода долго простоит.

Майк старался говорить беззаботно, но Пета чувствовала неистовый гнев. Ведь она знала, что у Лориол все в порядке! За обедом она постоянно смеялась и разговаривала с Николасом, а сразу после обеда они куда-то ушли вместе. О, почему мужчины такие идиоты? Почему Майк, спокойный, разумный Майк, не видел ее насквозь?

На миг она почувствовала искушение сказать ему правду. Потом сдержалась и не стала произносить сердитых слов.

— Я не знаю, как она себя чувствует. Почти не видела ее сегодня. Мне пора идти, Майк, я помогаю Энн мыть посуду. Она не справится одна.

Пета повесила трубку, не дав Майку возможности попрощаться. Сейчас она почти ненавидела Лориол. Майк слишком хороший, чтобы ему лгать. Казалось, он живет иллюзиями. Но если так, этому скоро придет конец. Если Николас приедет на пикник в воскресенье, Майк сам поймет, что к чему. Сейчас, казалось, для Лориол нет причины скрывать свое предпочтение.

Как же удивилась Пета, обнаружив, что еще никогда не ошибалась так сильно.

День пикника выдался на удивление спокойным и ясным. Миссис Мэндевилл, Майк, Холли и Дикон поехали в Хорси на машине Майка и встретились на пляже с Петой, Николасом и Лориол. Там было почти безлюдно — о пляже знали местные жители, а не туристы. Песок был мягким и ласкал теплом, волны равномерно накатывались на берег и, пенясь, исчезали с тихим шорохом.

— Господи, как хочется искупаться! — весело пропела Лориол. — Жаль, что я не умею плавать, а то бы сразу бросилась в воду!

Пета обомлела. Странно, но среди разнообразных достоинств у Лориол отсутствовало умение плавать.

— О, мы быстро это исправим! — живо отозвался Майк. — Я в два счета научу тебя. Уверен, тебе это будет совсем нетрудно… ты так быстро все схватываешь.

— Если ты имеешь в виду плавание под парусами, то здесь не меньшая заслуга учителя! — Лориол с беззаботным видом взяла Майка под руку.

Пета вздрогнула. Она инстинктивно взглянула на Николаса, но на его загорелом лице не отразилось и тени беспокойства. Всегда трудно понять, о чем он думает! Но ведь ему не хочется, чтобы Лориол находилась в таких теплых отношениях с Майком?

Пета ничего не понимала. Она отвернулась и стала организовывать игру в крикет для Холли и Дикона. Обычно они с Майком купались вместе, потому что плавали как рыбы, и придумали несколько водных номеров. Но сегодня Майк был поглощен Лориол и больше ни на кого не обращал внимания. Это не казалось чем-то удивительным — Лориол чудесно выглядела в купальном костюме, и даже несмотря на то, что красивые волосы спрятала под шапочкой, ее смеющееся лицо было очень привлекательным.

— Разве ты не пойдешь купаться? — Холли посмотрела на Пету.

— Позже, после ланча, может быть. — Пета заставила себя говорить весело.

Она взяла биту, которую протягивал ей Дикон. Николас подавал мяч. Он, очевидно, тоже не хотел купаться. И все же, если кто-то должен был учить Лориол плавать, разве не он?

Пета, чувствуя, что у нее нет сил ни возражать, ни прибегать к уловкам, все больше изумлялась. Лориол, можно сказать, не обращала внимания на Николаса и посвятила себя исключительно Майку. Вообще-то, подумала Пета, она вовсю флиртует, не заботясь о том, что подумают окружающие. Но почему? Что она пытается доказать?

Ей пришла в голову тревожная мысль: может быть, Лориол по какой-то причине, пытается заставить Николаса ревновать? Если так, то план, кажется, ей не очень удавался. И незнающему человеку могло показаться, что Николасу все равно.

Маргарет Мэндевилл, лежа в шезлонге, наблюдала за происходящим со снисходительной улыбкой. Очевидно, ее устраивала такая ситуация, хотя о Диконе и Холли вряд ли можно было так сказать. Дикон сердился, потому что Майк, увлекшись Лориол, и думать забыл о крикете, а Холли разозлилась из-за Петы. Какое право он имел ухаживать за другой, какой бы красавицей она ни была? Девочка думала, что знает, каково Пете, и неумело попыталась выразить сочувствие, обращаясь с ней особенно ласково. В то же время она разговаривала с Лориол бесцеремонно, даже грубо. Из-за этого ее мать несколько раз хмурилась.

Пета была благодарна девочке за преданность, но приходила в ужас, боясь, что из-за нее может скоро произойти «сцена». Девушка пребывала в смятении. Она одновременно сердилась на Майка, изумлялась поведению Лориол и сочувствовала Николасу. Что он на самом деле думал о поведении Лориол? И почему она вела себя так капризно? Что же у них с Николасом пошло не так после его возвращения из Лондона?

За ланчем Пета чувствовала себя неуютно. Она не смогла съесть почти ничего из вкусных кушаний миссис Мэндевилл. К счастью, никто не обратил на это внимания, хотя один раз она обнаружила, что Николас ее пристально рассматривает. Это немного встревожило девушку. Пета не хотела, чтобы он догадался, какой несчастной она себя чувствует, и немедленно стала преувеличенно разговорчивой.

После ланча Холли предложила прогуляться вдоль берега. Согласились все, кроме матери, которая твердо заявила, что незачем слишком много двигаться после еды. Пета предпочла бы остаться с ней, но не посмела, чтобы не показаться странной.

Они пошли группой, но вскоре разбились на пары. Впереди шли Майк и Лориол, за ними — Николас и Дикон, а замыкали шествие Пета и Холли. По такой жаре идти быстро не получалось, а Пете еще и мешал порванный ремешок сандалии, из-за которого ей оказалось в десять раз труднее передвигаться по рыхлому, зыбучему песку. В конце концов она сняла сандалии и пошла босиком. Девушка не хотела отстать, хотя и не получала удовольствия от такого времяпрепровождения. Вместо того чтобы стараться выглядеть веселой и беззаботной, она предпочла бы побыть одной. Слушать шум моря и крики чаек, летающих над водой.

— По-моему, Майк ведет себя ужасно! А ты глупая, Пета, это точно! — Холли дождалась момента, когда, как она думала, их с Петой не смогут расслышать другие, и тогда выплеснула сдерживаемое негодование.

У Петы на миг словно остановилось сердце. Она надеялась, что ей удалось обмануть Холли и убедить других в том, что все в порядке…

— Да о чем ты? — Пета сделала вид, будто не понимает.

— О, не притворяйся, Пета! Конечно, о тебе и Майке! — Холли смотрела на нее широко раскрытыми от негодования глазами. — Почему ты позволяешь Лориол увести его? Он принадлежит тебе, а не ей!

— Не говори так! — непривычно резко ответила Пета. — Майк не «принадлежит» никому, и в том числе мне. Почему ему не подружиться с кем-нибудь еще, если он так хочет? Конечно, он считает Лориол привлекательной, любой бы считал!

Холли пнула камень.

— Это несправедливо по отношению к тебе!

— А теперь ты ведешь себя глупо! Я-то не возражаю.

Пета надеялась, что говорит убедительно. На самом деле она сомневалась, потому что действительно возражала, по многим причинам.

Но Холли повергла ее в изумление.

— Это вранье! Но я не обижаюсь на тебя. Я злюсь на Майка. Он не может понять, что Лориол просто флиртует. Она бросит его, как горячую картошку, когда захочет. — Девочка вздохнула. — Наверное, после такого ты уже не захочешь за него выйти?

Пета, пораженная проницательностью ребенка, только ахнула.

— Выйти за него?

— О, я знаю, ты над этим еще мало думала. — Холли быстро взглянула на нее. — Мама разозлилась, когда я об этом сказала. Она говорит, что вы просто хорошие друзья. Я не стала спорить, но, конечно, любому ясно, что вы созданы друг для друга. — Холли, которая читала все женские журналы, попадавшие к ней в руки, постаралась выглядеть совсем взрослой. — Наверное, ты в скором времени и сама поняла бы это, если бы Лориол не приехала и не устроила такой беспорядок!

В эту минуту Дикон позвал сестру. Пета осталась одна и попыталась поразмыслить здраво.

Раньше любое предположение о том, что они с Майком могут быть ближе, чем просто друзья, вызывало у нее презрительный смех… но права ли девочка? Может, действительно, со временем она поняла бы, что Майк значит для нее гораздо больше? Неужели из-за этого ее не покидали обида и раздражение?

Пета озадаченно нахмурилась. В отличие от Холли, она не притворялась, что много знает о любви, но всегда представляла, что чувство должно быть пылким и волнующим. Вдруг роман не всегда начинается с пышных признаний и клятв… может, порой он становится продолжением прекрасной дружбы… Возможно, она и Майк…

Поглощенная мыслями, Пета не смотрела под ноги и, нечаянно наступив на осколок стекла, вскрикнула от боли. Когда остальные прибежали к ней посмотреть, что произошло, носовой платок, которым Пета быстро перевязала рану, пропитался кровью.

— Дай я посмотрю. — Николас опустился на колени возле нее и осторожно дотронулся до ее ступни. — Да… Ты сильно порезалась, детка. Надо перевязать.

— Но почему ты сняла сандалии? — холодно спросила Лориол.

— Порвался ремешок. — Пета говорила дрожащим голосом. Она сильно расстроилась и сердилась на себя. — Я не заметила стекла.

— Надо же! Кровь так и хлещет! — Дикон смотрел на песок, который окрашивался в красный цвет. — Тебе придется вернуться к машине, Пета. Мама всегда возит аптечку в багажнике, она быстро тебя перевяжет.

— Да, но Пета не может идти с такой ногой! — запротестовала Холли. — Кому-то придется нести ее на руках. — И она посмотрела прямо на своего брата.

На миг наступила мучительная тишина. Майк медленно краснел, но не произносил ни слова.

— О, я не думаю, что все так плохо, правда? — В голосе Лориол, опирающейся на руку Майка, звучали одновременно скука и нетерпение.

Пета, вне себя от смущения, попыталась подняться на ноги.

— Конечно, это не… — начала она, но Николас не дал ей договорить. Раньше, чем девушка успела понять, что он собирается делать, мужчина подхватил ее на руки, легко, как ребенка, не обращая внимания на ее испуганные возражения и на выражение лица Лориол.

— Холли совершенно права. Ты не можешь идти с такой раной. Я отнесу тебя, здесь недалеко.

— Пожалуйста, отпусти меня! — Пета едва не плакала.

То, что она чувствовала, не поддавалось описанию. Так глупо порезаться, а у Николаса из-за этого оказалась испорченной прогулка… и Пета ни за что на свете не хотела, чтобы он так нес ее на руках, будто она действительно глупый ребенок, как однажды он ей сказал!

— Я слишком тяжелая. Раньше, чем мы дойдем до машины, тебе захочется бросить меня в море!

Николас засмеялся:

— Тяжелая? Ты легкая как перышко, дитя мое. — Он помолчал, потом неторопливо добавил: — И это меня не удивляет. Я заметил, что в последнее время ты потеряла аппетит.

Бледные щеки Петы залились румянцем, у нее вырвался нервный смешок:

— Слишком жарко, чтобы есть.

Он долго сверху вниз смотрел ей в глаза. Потом сказал, так ласково, что у нее на глазах выступили жгучие слезы:

— Это не единственная причина. Из-за Майка, да?

Всего десять минут назад Пета бросилась бы опровергать его предположение. Теперь, из-за сумятицы мыслей и чувств, она не смогла ответить.

Николас принял молчание за согласие, и она увидела, как скривились его губы. Конечно, подумала Пета, расстроившись, для него это тоже невесело. Даже если Николас знает, что Лориол не относится к Майку серьезно, он имеет право ждать совсем другого поведения от девушки, на которой собирается жениться!

Она сказала с отчаянием в голосе, пытаясь его утешить:

— Все знают, что… что Лориол не воспринимает это серьезно.

— Нет? — У него вырвался странный смешок. — А Майк? Как насчет него?

Пета с трудом сглотнула. Николас шел довольно медленно, их щеки соприкасались, девушка чувствовала его теплое дыхание.

— Я думаю… думаю, он просто никогда раньше не встречал никого вроде Лориол. Она его сразила.

Глядя на Николаса, Пета заметила, что он помрачнел.

— Да, она действительно производит такое впечатление. Мне очень жаль, моя дорогая. Я… я бы хотел чем-нибудь помочь.

В его голосе прозвучала непонятная ей нотка. Озадаченная, Пета едва не сказала: «Но ты можешь помочь. Как только вы и Лориол объявите о своей помолвке, Майк поймет, что она не воспринимала их отношения всерьез». Но Пета сдержалась. Поскольку вспомнила о своем обещании держать язык за зубами.

Вместо этого она тихо поблагодарила:

— Все равно спасибо за… за понимание. — Сказав это, она поняла, что ее слова могут быть неправильно истолкованы, и попыталась найти более подходящее объяснение. Но Николас, казалось, не нашел в этом ничего неправильного.

Он слабо улыбался.

— «Тот, кто сочувствует, становится добрее». Не беспокойся, моя дорогая. В конце концов, все, возможно, будет в порядке, если это может тебя утешить. — Потом произнес обыденным тоном: — Вот и пришли. И к нам спешит миссис Мэндевилл. Как по-твоему, у тебя хватит сил помахать ей и храбро улыбнуться? Эта добрая дама, кажется, сильно встревожилась!

Маргарет действительно выглядела обеспокоенной.

— Пета, скажи на милость, что ты с собой сделала?

— Только порезала ногу стеклом. На самом деле все не так плохо. Просто Николас не позволил мне идти.

Пета, страшно смущенная, обрадовалась, когда Николас осторожно положил ее на песок и пошел к машине Маргарет за аптечкой. Нога болела сильно. Вдобавок раскалывалась от боли голова. Но гораздо хуже было то, что она чувствовала себя глубоко несчастной. И вот-вот могла расплакаться.

Маргарет тщательно промыла и перевязала рану, и Пета упросила оставить ее одну. Маргарет и Николас пошли к остальным, а девушка осталась наедине со своими мыслями. А мысли словно двигались по кругу, ставя ее в тупик и утомляя. От них Пету отвлекали, правда безуспешно, только шум прибоя и пронзительные крики чаек.

 

Глава 8

Лориол ясно дала понять Пете, почему так обращается с Николасом. Поздно вечером красотка заявилась к ней в спальню.

— Не смотри на меня так подозрительно! Я только пришла спросить, как твоя нога.

Пете захотелось сказать, что раньше это ее, кажется, не заботило, но она выдавила:

— Лучше, спасибо.

— Я рада. — Лориол уселась поудобнее на кровати Петы и обвела взглядом маленькую пустоватую комнату. Возможно, почти всем остальным знакомым Петы комната могла бы рассказать об открытом характере девушки, до такой степени безразличной к имуществу. Но Лориол озадачила и даже немного оскорбила строгая обстановка. — Ты странный ребенок, Пета. Тебя не очень интересуют красивые вещи, да?

— Если под «красивыми вещами» ты понимаешь рюши и оборки — нет, не интересуют. — Пета взяла книгу, которую отложила в сторону, когда вошла Лориол, и понадеялась, что та поймет намек.

Лориол прищурилась и засмеялась:

— Сегодня ты не очень общительна. В чем дело?

— Ни в чем.

Лориол снова засмеялась:

— Ты ведь не ждешь, что я поверю? Ты прекрасно знаешь, что расстроена из-за Майка. Наверное, ты ужасно ко мне относишься, но, знаешь, у тебя нет необходимости меня ненавидеть. Можешь получить его обратно… когда он выполнит то, что мне нужно.

От такого надменного замечания у Петы захватило дух. Она недоверчиво уставилась на Лориол:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. — Лориол с преувеличенным вниманием рассматривала свои длинные, острые ногти. — Я надеялась, что после нашего недавнего задушевного разговора у тебя хватит соображения не дать себя обмануть сегодняшним маленьким фарсом. Нет, дай мне закончить! — прервала она Пету. — Ты прекрасно знаешь, мне не нужен Майк Мэндевилл! Он милый мальчик. Но он на самом деле мальчик, а меня интересуют мужчины. Вернее, один мужчина. Николас.

— Тогда ты ведешь себя непонятно! — Голос Петы дрогнул, а на щеках выступили пятна. Ей казалось, что она спит и ей снится кошмар.

— Нет. — На губах Лориол появилась слабая улыбка, и если она заметила презрение на лице Петы, то не обратила на него внимания. — Видишь ли, Николас слишком долго решает, что не может без меня жить. Мне не нравится такая неопределенность. Поэтому я подумала, что ему не повредит легкая встряска. Решила ему напомнить, что он не единственный мужчина на свете. Не надо позволять сильному полу воспринимать тебя как нечто само собой разумеющееся… особенно таким мужчинам, как доктор Николас Уэринг!

— Ты… признаешь, что намеренно пыталась заставить его ревновать? Просто использовала Майка, чтобы добиться своего? Я думаю, что ты… змея! Как же Майк? Он… он серьезно относится к тебе!

— Это очень плохо. — Лориол пожала плечами и презрительно усмехнулась. — В его возрасте нужно понимать разницу между беззаботным флиртом и настоящей любовью.

— Ну, ты можешь перемудрить! По-моему, с Николасом нельзя действовать безответственно! Если потеряешь его, так тебе и надо! Он… он все равно слишком хорош для тебя!

— Откровенно, хотя и не очень лестно! — насмешливо ответила Лориол. Она засмеялась, и в выражении ее лица внезапно появилось что-то жесткое и безобразное. — Какой же ты ребенок, Пета! Не позволяй себя одурачить просто потому, что Николас решил сегодня изобразить странствующего рыцаря! Возможно, он оценил ситуацию и решил сыграть в ту же игру!

Пете внезапно стало плохо.

— Уходи! — потребовала она сквозь зубы.

Лориол вновь пожала плечами, чем еще сильнее разозлила Пету, встала и не спеша пошла к двери.

Оставшись одна, Пета зарылась лицом в подушку. Неужели можно быть такой безжалостной и действовать с хладнокровной осмотрительностью? Как мог Майк или Николас, оба такие искренние люди, влюбиться в Лориол? Пета мрачно поджала губы. Насчет Николаса она не могла ничего поделать. Но Майк был ее старым другом, надо попытаться открыть ему глаза на эту… змею! Нельзя больше наблюдать за тем, как Лориол и дальше будет делать из него дурака!

Пета размышляла об этом почти всю ночь. Она решила при первой же возможности обсудить ситуацию с Майком. Но это оказалось легче сказать, чем сделать, а между тем девушка все не могла понять, увенчалась ли успехом тактика Лориол в отношении Николаса. Конечно, он крепкий орешек. Помимо того, что сомневается, есть ли в его жизни место для постоянной партнерши, такой человек, как Николас, не позволит любви сделать его смиренным. Его обращение с Лориол, по крайней мере при всех, не изменилось. Вежливое и любезное. Но Пета не сомневалась, что за внешним спокойствием прячется буря, потому что поведение Лориол не могло оставить Николаса равнодушным. Казалось, она делала все возможное, чтобы вызвать его на объяснение, и Пета могла только догадываться о ее досаде, когда ничего не происходило.

Со своей стороны, она почему-то робела перед Николасом и старалась его избегать. Убеждала себя, что это из-за его уверенности, будто она страдает из-за Майка. Ее обида на Майка, возмущение, любовь… есть ли они? После пикника она так часто пыталась разобраться в своих чувствах к Майку, что сама запуталась. Странно, как только она начинала думать о том, сколько часов провела с Майком, гуляя, плавая под парусами и катаясь верхом, ей тут же приходили в голову другие воспоминания. Конечно, то, что Николас был в них главным действующим лицом, — совпадение, но это расстраивало Пету. Любовь, мрачно решила она, — неприятность, поскольку приносит проблемы и больше ничего.

Несколько раз Пета пыталась встретиться с Майком наедине, но напрасно. Если приезжала к нему домой, он всегда был где-то и в обществе Лориол. Если звонила, к телефону всегда подходила Маргарет и неизменно отвечала, что Майка нет дома. И разговаривала очень сдержанно. Пета наконец поняла — ее предупреждают, что она лишняя. Значит, даже мать Майка поддалась обаянию Лориол.

Пета устала и пришла в уныние. Но во время ланча в субботу она с изумлением обнаружила, что Майк ждет ее возле эллинга.

— Майк! Откуда ты взялся?

Понимая, что их может услышать Стивен Норуэлл, она попыталась не выдать своего удивления, но увидела, как покраснел Майк.

— Хочешь сказать, мы давно не виделись? — Он неловко хохотнул. — Извини, старушка. Наверное, я совсем тебя забросил.

— О, не извиняйся! — Пета заставила себя говорить весело. — Я сама в последнее время очень занята. Знаешь, каждый вечер навещаю мистера Мэйна. Больше никто к нему не приходит, и он, кажется, рад меня видеть.

— Да, Лориол сказала мне, что ты вроде как усыновила старика.

Они помолчали. Майк первым нарушил тишину:

— Ну, как жизнь?

— О, хорошо, спасибо. — Неужели она действительно говорит с Майком?

Перед ней стоял чопорный незнакомец. Чего доброго, они начнут обмениваться замечаниями о погоде, подумала Пета и еле подавила истерический смешок.

Майк провел рукой по волосам. Казалось, он был явно не в своей тарелке.

— Послушай, Пета, мы можем где-нибудь присесть и поговорить? Я… ну, я хочу спросить тебя насчет будущей недели.

Конечно, подумала Пета, регата! Она обрадовалась. Как бы Майк ни был ослеплен обаянием и красотой Лориол, он понял, что не сможет обойтись без Петы! Может, всего на один день они снова смогут стать товарищами!

Пета улыбнулась:

— Ты имеешь в виду регату? Ты уже выяснил, кто будет состязаться в одном классе с нами?

— Нет, не выяснил. — Майк сунул руки в карманы. Стараясь не смотреть на Пету, он робко спросил: — Послушай… я не знаю точно, как сказать, но ты не станешь возражать, если… если мы не поплывем вместе в следующую субботу?

— Не поплывем вместе? — озадаченно повторила за ним Пета. — Но почему? В чем дело? Что-нибудь случилось с «Романи»?

— Конечно нет. — Майк вздохнул. — Это… ну, это Лориол. Ей ужасно хочется поучаствовать в настоящих гонках. Я подумал… если она поплывет со мной на «Романи»… ты могла бы пойти в команду к Сэму Мерридью. Я… я знаю, он подыскивает человека — его сестра сломала ногу на прошлой неделе.

Внизу у пристани два маленьких ялика качались на волнах, касаясь друг друга бортами. Кто-то чистил апельсин, и Пета стояла, наблюдая за тем, как по воде плывут и кружатся корки. Наконец она заговорила:

— Значит, ты не хочешь, чтобы я была в твоей команде. Тебе нужна Лориол…

— Не надо так… — Майк сердился, защищаясь. — Конечно, ты мне нужна! Никто не знает лучше меня, что у нас с Лориол нет шансов победить. У нее получается хорошо, но не до такой степени. Ей не хватает опыта. Но она очень заинтересовалась, и… ну, я даже не против проиграть, чтобы доставить ей удовольствие, если… ты разумно к этому отнесешься. Сэм — хороший парень, он наверняка не станет возражать против твоего участия. Я не удивлюсь, если вы победите.

Пета вспылила. Он говорил с ней, как с ребенком, которого легко задобрить конфетой!

— Думаешь, для меня важно, победим мы или нет? И с каких пор Сэм Мерридью стал «хорошим парнем»? В прошлом сезоне у тебя не нашлось для него доброго слова, ты говорил, что он никудышный спортсмен и немного хам! А теперь ты готов спихнуть меня ему!

— Ну, это не обязательно должен быть Сэм…

— Только для успокоения твоей совести! — перебила его Пета, не чувствуя ничего, кроме презрения. — Тебе никогда не приходило в голову, что мне важно плыть с тобой? Что я так ждала регаты только потому, что знала, как много она для тебя значит? То есть думала, что знала! Ты изменился еще сильнее, чем я думала!

Лицо Майка было кирпичного цвета.

— Ради всего святого! Лориол сказала, что ты разозлишься, и, похоже, она была права! Тогда пусть будет по-твоему, если тебя это так расстроило. Я поплыву с тобой, Лориол придется только смотреть.

— О нет, не придется! — На помощь Пете пришла гордость, и девушка уже сожалела о том, что так явно показала обиду и разочарование. — Теперь ничто не заставит меня плыть с тобой!

— Наверное, ты думаешь, что я гнида? — мрачно спросил Майк.

— Нет. Только идиот. — Голос Петы дрогнул против ее воли. Сейчас или никогда. — Майк, я знаю, что ты с ума сходишь по Лориол. Но разве тебе не хватает соображения понять, что на самом деле ты для нее никто? Она… она просто использует тебя, чтобы добиться своего!

Пета поняла, что высказалась неудачно. Только привела его в дикую ярость.

— Интересное замечание. Но немного неуместное, моя дорогая! Ты должна вести себя поосторожнее, прежде чем бросать такие обвинения. Я влюблен в Лориол, да. Но у меня нет причин сомневаться в том, что скоро она ответит мне взаимностью!

— Не ответит! Она…

Пета замолчала. Она собиралась сказать: «Лориол влюблена в Николаса», но тогда Майк обязательно спросит, откуда ей это известно. А она пообещала Лориол, что никому не скажет. Пета прикусила губу. На мгновение девушка испытала огромный соблазн. Но только на мгновение. Она еще ни разу не нарушала обещаний.

Майк повернулся и зашагал прочь. Пета смотрела ему вслед. Это была их первая ссора за все годы дружбы.

— Эй! В чем дело, моя дорогая? Выглядишь так, словно потеряла шиллинг, а нашла шесть пенсов!

Стивен! Пета посмотрела на его приятное, некрасивое лицо с насмешливым ртом и проницательными глазами. Она поняла — Стивен догадался о ее ссоре с Майком и очень сочувствует. Да, ей станут сочувствовать все, когда узнают о регате. «Как-то придется, — мрачно сказала она себе, — дать всем понять, что мне безразлично».

В конце концов ей помог Ричард Мэйн. Когда Пета в очередной раз приехала в больницу, он сообщил, что, если и дальше будет выздоравливать такими темпами, то, возможно, в следующую субботу или воскресенье его выпишут.

— Тогда я отвезу вас домой, — тут же предложила Пета. Только потом она вспомнила о регате и поняла, что ей бросили спасательный леер.

Лицо Ричарда, на котором за последние две недели заметно прибавилось морщин, просияло.

— Очень мило с твоей стороны, моя дорогая. Но в субботу днем? Ты уверена, что не хочешь заняться чем-нибудь другим? У тебя так мало свободного времени, а ты тратишь его на меня!

— Я не стану заниматься ничем другим. Я хочу отвезти вас домой.

По крайней мере, печально подумала девушка, у нее будет готовый ответ для тех, кто захочет знать, почему ее нет на регате с Майком. Конечно, это не удовлетворит их любопытство, но, может быть, заставит замолчать.

Она посмотрела на Ричарда и нахмурилась. Ему не следует возвращаться в коттедж, где за ним присматривает только миссис Дэвис. Но Селия Монтель не ответила на письмо Петы, и девушка начала думать, что ответа и не будет. Может, Селию рассердило вмешательство чужого человека, или она не хотела напрашиваться на возможный категорический отказ отца.

Пета вздохнула:

— Мне не нравится, что вы останетесь один в коттедже после такой серьезной болезни.

— Это ненадолго. Только до конца лета, как я и планировал сначала. Хочу закончить твой портрет, милая девочка, а потом уеду. Мне бы очень хотелось побывать в Италии. У меня там хорошие друзья.

— Я буду скучать.

Пета говорила правду. Она очень привязалась к Ричарду и часто говорила о нем в Грейлингсе. Но Энн все равно удивилась, когда Пета непринужденно объявила о своих планах на субботу.

— Суббота? — Она даже пролила кофе. — Но, дорогая, как же регата? Я думала, вы с Майком стремитесь выиграть приз третий год подряд? Ты говорила, что такого до сих пор не случалось.

— Ну, у Майка все еще есть шансы. Меня можно заменить.

— Но кто же будет грести за него, если не ты? — Энн выглядела озадаченной. Она никогда не могла понять, что происходит, даже если разгадка находилась прямо у нее под носом.

Лориол склонилась над столом, сладко улыбаясь:

— Я заменю Пету, мисс Девлин. Вообще-то я очень взволнована тем, что мне выпал такой шанс. Кажется, все будет ужасно увлекательно. — Она посмотрела на Николаса, который по-прежнему сидел с непроницаемым видом. — Надеюсь, придешь поболеть за нас, Николас? Я была бы рада.

Пете это показалось чуть ли не вызовом. Она вдруг затаила дыхание.

— Ты обойдешься. Помнишь? Фортуна улыбается храбрым. — В глазах Николаса отражалась грусть. Он повернулся к Пете: — Хочешь, я в субботу поеду с тобой в больницу, Пета? Мистеру Мэйну, возможно, будет немного удобнее в моей машине: она больше, чем твоя.

Лориол выронила ложку. В наступившей тишине она с грохотом ударилась об пол. Пета тихо произнесла:

— Спасибо, Николас. Я уверена, твоя помощь мне понадобится.

Позже, моя с Энн посуду, Пета слушала Энн, понимая, что женщина волновалась из-за напряженной атмосферы и недоговоренности, которые она чувствовала, но не могла понять.

— Разве Майк не расстроился из-за того, что ты не поплывешь с ним в субботу? Вы всегда действовали вместе.

— Значит, нам обоим теперь нужно разнообразие.

«Я учусь», — с горечью подумала Пета, изумляясь своей беззаботности.

Энн бросила на нее быстрый, тревожный взгляд:

— Ну, если вы оба этого хотите, тогда, конечно… Но доктор Уэринг не очень обрадовался за мисс Кент, правда?

Пета натирала стакан до блеска.

— Нет, не очень обрадовался.

Энн доверительно понизила голос:

— Я иногда думала… ну, мисс Кент пару раз намекала… что между ними что-то есть. Запомни, из этого может ничего не получиться. Я очень надеюсь, что не получится.

— Почему ты так говоришь?

— О, не знаю. Мисс Кент уже не нравится мне так, как раньше. Конечно, она очень красива и обаятельна. Но душа у нее жестокая. Не думаю, что она подходит доктору Уэрингу. — Она заметила изумление Петы, и у нее вырвался смущенный смешок. — Послушай меня! Я не имею права выражать свое мнение, это не мое дело. Но мне нравится доктор Уэринг, и мне было бы жаль, если бы он совершил ошибку.

Слышать такое от Энн… удивительно! Но она оказалась проницательной — догадалась, что кроется за жеманством Лориол. Странно, что Николасу проницательности не хватает. Но, возможно, любому мужчине трудно быть объективным с Лориол Кент. Тем не менее, казалось, он не собирался делать предложение, которого красотка так желала, и совсем не намеревался играть роль ревнивого влюбленного. Но ведь Лориол, в таком случае, наверняка скоро поймет, что совершает серьезную ошибку?

Интересно, а Николас предложил поехать с ней в больницу только из доброты или собирался отплатить Лориол таким образом? Она терялась в догадках. Зато Лориол четко все разъяснила. В день регаты она остановила Пету на лестнице и злобно сверкнула зелеными глазами:

— Зуб за зуб, Пета? Но не забудь, есть разница. Майк действительно хочет быть со мной!

Пета молча проскользнула мимо нее. Лориол уже показала, что, хотя ей не нравится внимание Николаса к кому-то, кроме нее, на самом деле она не считает Пету соперницей. Тем не менее колкости красотки мучили девушку, и, когда в субботу днем она вышла из дома и обнаружила, что Николас ждет ее в машине, ей захотелось сказать, что она в конце концов решила поехать одна.

Потом он улыбнулся той замечательной улыбкой, которая так его молодила, и Пета решила, что ведет себя глупо. Николас не такой, как Лориол, он не использует людей как пешек!

Мужчина открыл дверцу и весело спросил:

— Все готово для великого возвращения домой?

— Да. Сегодня мне не надо было идти на работу, так что я провела утро в коттедже.

Она скользнула на переднее сиденье и устроилась там с довольно робким видом, стиснув кулачки. Машина плавно покатила вперед.

— Что случилось, Пета? Надеюсь, не новые неприятности?

Девушка знала, что он имеет в виду, и непроизвольно улыбнулась:

— Нет, с тех пор, как ты вернулся. Знаешь, Николас, только после того, как ты уехал, я поняла, как тебе обязана!

Он засмеялся:

— У меня было много практики. Я очень хорошо познакомился с профессором за последние два года.

— Ты знаешь, как с ним обращаться. В последнее время он ведет себя, словно ягненок, но работа над книгой снова идет хорошо, не так ли? Я слышала, как он читал последнюю главу Энн вчера вечером. Я не все поняла, но иногда было очень интересно.

Его губы дрогнули в улыбке.

— Рад, что согласилась послушать. Я думал, ты находишь археологию смертельно скучной…

— Находила, но… — Пета замолчала. Не могла же она признаться, что именно из-за него внезапно поняла, что археология нечто большее, чем пыль, скелеты и разрушенные здания. Николас рассказывал об изучении Древнего мира, как об увлекательном приключении, и у него был дар заражать других своим энтузиазмом. — Наверное, я пошла на поводу у предрассудка. Это было довольно глупо с моей стороны.

Николас не ответил, но Пета увидела, что его улыбка стала шире. Машина поглощала милю за милей, а девушка все размышляла: «Как странно, я не на регате с верным спутником Майком, а рядом с Николасом. И это меня вполне устраивает. Почему я не чувствую себя несчастной? Я просто радуюсь, что Ричард возвращается домой… наконец».

Ричард ждал их в больнице. Он уже попрощался с врачами и медсестрами. Выглядит очень хорошо, подумала Пета. Казалось, он пришел в восторг, увидев Николаса.

В машине Ричард устроился рядом с Николасом, а Пета сидела сзади и слушала их разговор. Она обрадовалась, когда поняла, что мужчины стали хорошими друзьями. Может, если у Николаса будет свободное время, он станет иногда приезжать в гости к Ричарду…

Коттедж выглядел гостеприимным… почти уютным. Пета поставила веселые летние цветы во все вазы, какие смогла найти, а маленький столик накрыла к чаю. Энн приготовила фирменные воздушные булочки и особенный фруктовый пирог. Еще она прислала Ричарду кувшин меда и банку домашнего клубничного варенья.

— Какой пир! — Ричард с улыбкой опустился в потрепанное, но удобное кресло. — Ведь вы оба останетесь выпить со мной чаю?

Пета посмотрела на Николаса.

— Конечно, — тут же кивнул он. — Я надеялся, что меня пригласят.

— Я накрыла стол на троих. Если вы меня извините, я пойду и поставлю чайник, — радостно воскликнула Пета.

Ричард проводил ее взглядом.

— Интересно, что случилось с этим ребенком? С ней что-то произошло за последние несколько недель. Она изменилась. Чересчур серьезна, кроме тех случаев, когда вспоминает, что надо заставить себя улыбнуться. Потеряла беззаботный вид сорванца.

— Да, потеряла… — Николас не стал намекать, что ему известно больше.

Ричард вздохнул:

— Наверное, она должна была когда-нибудь вырасти. Но мне жаль. Она была очаровательным ребенком. В чем дело? Проблемы с тем молодым викингом? Я заметил, что она не говорит о нем последнее время.

— Молодым викингом? — Секунду Николас выглядел озадаченным, потом криво улыбнулся: — Вы так называете его? Да, думаю, это ему подходит.

— У меня сложилось впечатление, что они — задушевные друзья. — Ричард все еще хмурился. — Интересно, кто расстроил их планы?

— Какие планы? — Пета вошла в комнату с молочником и большим фарфоровым чайником, щедро разрисованным огромными столистными махровыми розами.

— Боже! — воскликнул Николас. Он вскочил, чтобы взять посуду у Петы, и не стал отвечать на ее вопрос. — Сколько чашек в нем помещается, Пета? С таким чайником тебе не понадобился бы электрический самовар!

— Я думаю, где-нибудь есть чайник поменьше, — рассеянно произнес Ричард. — Где ты нашла это чудовище, Пета? Я понятия не имел, что у меня здесь такие сувениры!

— На полке в кладовой. У маленького чайника, о котором вы говорите, нет крышки, а носик треснул!

Николас засмеялся:

— Пета, ты меня разочаровываешь! Никогда бы не подумал, что ты станешь беспокоиться из-за треснувшего носика!

— Я бы, может, и не стала, если бы чай разливал ты! — весело отозвалась Пета. — Мистер Мэйн, пожалуйста, попробуйте булочки Энн. Они очень вкусные.

— Могу это подтвердить. — Николас кивнул. — Только из-за того, что мисс Девлин так замечательно готовит, я задержался в Грейлингсе.

Он говорил весело, но Пета заметила странную холодность. Ей тут же показалось, что между ними тень Лориол.

Больше у них разногласий не было. Чаепитие прошло весело. Они много болтали и смеялись. Потом Николас настоял на том, чтобы помочь Пете вымыть посуду, утверждая, что он умеет хорошо обращаться с кухонным полотенцем.

Раскрасневшаяся Пета, чуть не утонув в огромном фартуке миссис Дэвис, осторожно складывала фарфор, когда раздался стук в дверь. Николас ответил на него. На пороге стояла миссис Дэвис, толстая и сияющая.

— Я просто подумала, надо зайти и сказать мистеру Мэйну: «Добро пожаловать домой». Я приду завтра, как обычно, но подумала, что, может, сегодня вечером окажусь ему полезной.

Она увидела Пету возле раковины, и на ее пухлом лице отразилось удивление.

— Боже мой, мисс, я не ждала, что увижу вас здесь! Я думала, вы на регате!

Сын миссис Дэвис работал в местной шлюпочной мастерской, и она прекрасно знала обо всем, что происходит на реке.

— О, я решила пропустить в этом году, — весело улыбнулась Пета.

— А Майк Мэндевилл? — не унималась толстушка. — Он собирается плыть? Надо же! С ним его новая подружка, да? Не обращайте внимания, мисс, в море еще полно хорошей рыбы, если верить поговорке!

Ее маленькие глаза-бусинки, блестящие от любопытства и интереса, смотрели то на Пету, то на Николаса. Эта добродушная женщина имела один огромный недостаток — ненасытный интерес к делам других людей. Она пожалела Пету, когда ей сказали, что, по слухам, Майк Мэндевилл увлекся другой. Но, судя по всему, Пета выглядела совсем не безутешной.

Николас коротко и уклончиво ответил женщине и вежливо, но решительно выпроводил ее.

Когда он вернулся, Пета попыталась засмеяться:

— Это худшая сторона деревенской жизни! Обо всем сплетничают!

Она взглянула на Николаса, и у нее словно замерло сердце — какое суровое и сердитое лицо! Так, значит, его беспокоит, что думают и говорят о Майке и Лориол?

— Когда я встречаю таких людей, как миссис Дэвис, то начинаю находить достоинства в старом позорном стуле! — мрачно буркнул он.

— О, она не желает нам зла… — начала Пета, но, услышав зов Ричарда, поспешила в студию.

Он стоял перед мольбертом, глядя на неоконченный портрет. Раньше портрет был повернут изображением к стене.

— Моя дорогая, ты можешь мне попозировать в последний раз? Больше не понадобится. Я должен извиниться за медлительность, но все из-за того, что я стал старым и слабым.

Николас вошел в студию следом за Петой:

— Ты не говорила, что мистер Мэйн пишет твой портрет!

Девушка тут же покраснела и начала что-то бессвязно бормотать. Но Ричард остановил ее. На его тонких губах появилась быстрая, внезапная улыбка.

— Пета думает, что я теряю время. По-моему, это одна из лучших моих работ. Что вы скажете, Уэринг?

Николас застыл перед холстом. Он стоял спиной к Пете, и она не могла видеть его лицо, но в его голосе прозвучала странная нотка, когда он медленно произнес:

— Я согласен с вами, сэр. Потрясающее сходство.

— Ты не видел пейзажей. — Стремясь отвлечь внимание Николаса от портрета, Пета заторопилась. — Пожалуйста, разрешите мне показать ему, мистер Мэйн. Смотри! Это мой любимый. Правда, красиво? Это, конечно, мельница Терн.

Николас выразил должный восторг, но Пете показалось, что он немного рассеян. Может, он хочет вернуться в Грейлингс, чтобы дождаться там возвращения Лориол. В любом случае им пора домой: Ричарду надо отдохнуть. Он выглядел очень усталым.

Все же, когда они наконец уехали, Пета вновь почувствовала странную тяжесть на сердце. Ричард наблюдал за тем, как молодые люди идут к машине, и заметил, что плечи девушки опущены. Внезапно в нем вспыхнул гнев. Он бы дорого дал, чтобы вернуть счастье этому ребенку. Ричард не знал, что здесь не так. А если бы знал, то ничего не смог бы сделать. «Я не справился с собственной жизнью, — с горечью подумал художник, — что уж говорить о чужой!»

 

Глава 9

Это от Холли, которую встретила в деревне, Пета узнала, как Майк и Лориол участвовали в регате.

— Нам всем пришлось туда поехать и смотреть, — мрачно рассказывала Холли. — Я не хотела, подняла жуткий шум, но мама меня заставила. — Ее лицо просветлело. — Знаешь, это было ужасно неудачно. У Майка и Лориол ничего не получилось. От нее действительно никакого толку в лодке, хотя Майк и говорит все время, что она делает большие успехи.

— Думаешь, это справедливо? Она кажется мне человеком, который почти всегда добивается успеха, — тихо сказала Пета.

Холли посмотрела на нее с неподдельным восхищением:

— Ты просто молодец, Пета! На твоем месте мне захотелось бы придушить Лориол Кент! Ты… ты сильно расстроилась, что не участвовала в регате?

— Да. Только сначала. А потом у меня нашлись другие дела, и я совсем об этом забыла. Или почти забыла.

— О да, ты и доктор Уэринг поехали в больницу и отвезли домой того художника, верно? Он милый, да?

— Кто? — Пета засмеялась. — Художник или доктор Уэринг?

— Я не знаю художника. Он, наверное, милый, но я имела в виду доктора Уэринга. У него замечательное чувство юмора. Мне так нравится, что, когда он смеется, у него в уголках глаз появляются морщинки. — Она нахмурилась. — Знаешь, я никак не могу понять, зачем Лориол нужен Майк, когда у нее под носом такой потрясающий мужчина! На ее месте нужно только о нем и думать, правда?.. Вот только у него, может, побольше соображения, чем у моего глупого брата! Или она пытается заставить его ревновать. Ты знаешь, как говорится, — в любви и на войне все средства хороши!

— У тебя богатое воображение, Холли Мэндевилл!

Холли хихикнула:

— Богатое, правда? Может, стану писать романы, когда вырасту. Мне приходят в голову замечательные сюжеты, а моя учительница английского языка говорит, что у меня многообещающие сочинения. Но, может, я вместо этого займусь археологией. Доктор Уэринг так интересно о ней рассказывает. — Пета удивленно глянула на девочку, и Холли засмеялась. — О, разве ты не знала, что на днях я с ним ходила на прогулку? Мы теперь хорошие друзья. Он мне рассказал жутко интересные вещи. О тебе мы тоже говорили…

— Обо мне? — Пета уставилась на нее с тревогой. — Холли, что ты сказала?

Девочка невинно смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

— О, ничего особенного. Я только сказала, что ты мне нравишься больше всех остальных знакомых девочек и… и что я хотела, чтобы ты была моей сестрой. Знаешь, Пета, я действительно этого хочу.

— Ты и Дикон всегда обращались со мной как с сестрой. Это необязательно менять, — тихо сказала Пета.

— Мы всегда считали тебя членом семьи. Мама тоже. — Холли увидела, что выражение лица Петы изменилось. — О, я знаю, мама носится с Лориол. Но только потому, что думает, будто она немного встряхнет Майка. Она… она до сих пор тебя очень любит. Знаешь, у нее в пятницу день рождения, и мамочка собирается устроить импровизированную вечеринку. Пригласит тебя и Лориол, и доктора Уэринга, и Джоан, и Роджера Тэлботов, и… о, кучу других! Наверное, будет ужасно тесно, но это не важно. Ты придешь, да, Пета? Мне будет там плохо без тебя.

Холли могла бы добавить, но не стала, о своем ультиматуме матери, что не выйдет из комнаты, если Пету не пригласят. Она не сомневалась, что Пета храбро переносит муки разбитого сердца, и ее романтичное воображение занялось превращением жизненной ситуации в тайную драму. К тому же она была достаточно юной, чтобы верить, что в конце концов любовь побеждает.

Пета в смятении посмотрела на девочку. После ссоры с Майком… о нет, она не могла!

Холли проигнорировала ее возражение.

— Будет очень странно, если откажешься! Ты до сих пор пытаешься делать вид, что тебе нет дела до Майка и Лориол. Но если ты не придешь, все подумают, что это из-за них!

Пета прикусила губу. В словах Холли было много правды. С другой стороны, если она пойдет, ей наверняка предстоит очень неприятный вечер.

Против воли девушка вспомнила последний день рождения миссис Мэндевилл. Ей всегда удавалось организовать особенное празднество, и в прошлом году они пошли в театр. Пета с Майком сидели рядом, смеялись, а потом именно Майк отвез ее домой. В этом году… она вздохнула. В этом году все было иначе!

Приглашение Маргарет, очаровательно составленная короткая записка, пришло на следующий день. Пета размышляла все утро и наконец решила идти. Единственной проблемой оставалось, что надеть. Раньше она никогда об этом не беспокоилась. Но сейчас ей казалось невероятно важным выглядеть вполне достойно. Конечно, Пете и в голову не пришло, что она когда-нибудь сможет надеяться соперничать с Лориол!

В конце концов она обратилась за советом к Марджори. Энн разбиралась в одежде не лучше Петы, а Марджори, хотя никогда не стремилась к элегантности, всегда одевалась «правильно».

— Где я покупаю одежду? — удивленно спросила Марджори. — Обычно в Норидже, но в разных магазинах. А что? — Пета объяснила, и Марджори задумалась. — Когда, ты сказала, «вечер»? В пятницу? Господи, у тебя совсем мало времени! — Она помолчала, а потом улыбнулась. — Я придумала. Мне самой надо кое-что приобрести. Скоро понадобится одежда для беременных, и мне очень хочется купить приданое для новорожденного. Что, если в пятницу мы прогуляем и сделаем все, что нам надо? Ты поможешь мне выбрать кое-что для ребенка, а я помогу тебе с платьем. Правда, будет весело?

Глаза Петы засверкали.

— Это было бы чудесно! Но… пятница? Мы ведь не можем обе прогулять? Как ваш муж справится один?

— Это не проблема, — весело ответила Марджори. — К нам в гости приезжает мой деверь. Будет здесь в четверг. Он раньше служил в военно-морских силах, обожает парусный спорт и будет просто счастлив выручить Стивена. Они вдвоем запросто справятся, нам совершенно не о чем беспокоиться!

— Это было бы чудесно, — мечтательно повторила Пета.

— Значит, решено! Мы найдем тебе великолепное платье, Пета. Твоя фигура — мечта кутюрье!

В тот же вечер за обедом о приглашении Маргарет заговорила Лориол.

— Ты, конечно, примешь его, Пета? — ласково спросила она. — Кажется, Дикон и Холли очень тебя любят, и я знаю, ты не захочешь их разочаровать.

Пета поняла, к чему клонит Лориол, но спокойно выдержала ее взгляд.

— Нет, не захочу.

— А ты, Николас? — Голос Лориол стал льстивым. — Надеюсь, ты придешь. Наверняка будут танцы, а мы, кажется, очень-очень давно не танцевали всю ночь напролет! Помнишь Лиму и тот вечер, когда мы пошли на маскарад? — Она закрыла глаза и улыбнулась, нежно и томно, будто вспоминая о чем-то приятном.

У Петы на секунду словно остановилось сердце. Старая тактика… Интересно, произвело это впечатление? Конечно, Николас улыбался в ответ. Но в его улыбке было что-то…

Однако, вставая из-за стола, он сказал только:

— Расстояние придает очарование, моя дорогая. Но да, я приму приглашение миссис Мэндевилл. Вообще-то я ни за что бы не отказался пойти на ее вечеринку.

Пета удивилась. Энн ей призналась, что Николас ей сказал, будто он не собирается туда идти. Что заставило его передумать? У нее появилась очень странная уверенность в том, что это произошло мгновенно. Значит, сыграло роль то, что его начала убеждать Лориол. Ее игра с ресницами оказалась очень действенной!

А что же произошло в тот маскарад, если он так сильно запомнился? Впрочем, ее это совершенно не касалось.

Чувствуя беспокойство, которое становилось привычным ее состоянием, Пета решила отправиться в гости к Ричарду. Вечером похолодало. Ветер яростно развевал ее волосы и юбку и гнал по небу темные тучи. Кто-то разжег костер, и с каждым порывом ветра до нее доносился приятный запах горящих дров. Пета вдруг осознала, что лето близится к концу. Скоро настанет осень и принесет… что?

«Я становлюсь мрачной, — она попыталась рассуждать оптимистичнее, — ведь бедному Ричарду не обойтись без жизнерадостной спутницы».

Она с удивлением увидела возле коттеджа маленький серый автомобиль. Неужели к Ричарду уже пришли гости? Пета колебалась, раздумывая, не повернуть ли назад, но все же решила войти. Если окажется необходимо, она всегда сможет уйти.

Она постучала в дверь и услышала, что голоса в коттедже становятся то громче, то тише. У него действительно гости, подумала Пета. Но не успела сообразить, кто это, как услышала голос Ричарда:

— Входите.

Девушка осторожно повернула ручку двери. Просунула голову внутрь, но слова приветствия замерли у нее на губах. От изумления она остановилась как вкопанная. Ричард сидел в своем любимом кресле, а у его ног на потертом коврике устроилась белокурая девушка. Она взглянула на Пету и улыбнулась. Потом вскочила на ноги и подошла к ней, протягивая руку:

— Пета! Ведь ты Пета, да? Отец сказал, что ты наверняка придешь сегодня вечером, хотя, если бы ты не появилась, я сама зашла бы тебя повидать.

Девушка с фотографии! Селия Монтель! Дочь Ричарда! Изумленная Пета перевела взгляд с нее на художника. Они были очень похожи. Но больше всего девушку поразила перемена в лице Ричарда. Он выглядел помолодевшим и счастливым!

Художник подтвердил, смеясь:

— Да, Пета, это Селия. Не притворяйся, будто не знаешь, что ее сюда привело, дерзкая девчонка. Я уже видел письмо, которое ты ей написала. И не сержусь. Как я могу сердиться?

— Мы оба невероятно благодарны… особенно я. — Селия очаровательно улыбнулась. — Отец не хотел отвечать на мое первое письмо… ему пришла в голову безумно смешная мысль, будто я подумаю, что это только из-за его болезни. — Да, это так, милый. И Луи, и я, и дети позаботимся о том, чтобы окружить тебя любовью и заботой! — твердо прервала она возражения Ричарда. — Я почти поверила, что он не простил меня за… за прошлые недоразумения, и только когда я прочитала твое письмо, Пета, поняла, как все обстоит на самом деле.

К Пете наконец вернулся дар речи.

— Я начала думать, что совершила ужасную ошибку!

— Потому что я не ответила, ты имеешь в виду? Извини, но нас не было дома, и мне не пересылали писем. Я нашла твое письмо, когда вчера вернулась, и немедленно купила билет на самолет. Я не знала, ведь прошло много времени, где найду отца — здесь или в больнице. Но подумала, что, раз ты предусмотрительно дала мне его адрес, сначала попробую заглянуть сюда.

Глаза Петы сияли.

— А теперь все действительно в порядке? Вы простили друг друга?

— Все прощено и забыто. — Ричард улыбнулся им обеим. — Как только Селия вошла в эту дверь, я понял, каким глупым упрямым старым дураком был все эти годы и как сильно в глубине души мечтал о ее возвращении.

За кофе Пета узнала, что Селия уже пытается убедить отца поселиться у нее.

— Фирма моего мужа посылает его открыть филиал в Швейцарии. Мы только что купили замечательный дом на озере Люцерн, — обратилась она к Пете. — Он действительно слишком велик для семьи из четырех человек, и было бы просто чудесно, если бы отец жил с нами. — Она посмотрела на Ричарда. — Ты всегда любил горы! Даже если ты чувствуешь, что больше не станешь кататься на лыжах, по крайней мере, всегда сможешь доставить себе удовольствие и написать альпийский пейзаж! А воздух Альп будет тебе очень полезен, правда, Пета?

Глаза Ричарда блестели.

— Та же Селия, те же восторги! Ты искушаешь меня, моя дорогая. Но что, если нам немного подождать, прежде чем принимать важные решения? Однако я хочу познакомиться с зятем и внуками. Так что, думаю, меня вполне устроит длительный отпуск.

— Луи очень милый. Я всегда тебе говорила это!

Ричард помрачнел. Увидев это, Селия быстро продолжила:

— Мальчики — маленькие чертенята. Но довольно славные маленькие чертенята. Мэтью, он старший, очень похож на тебя, отец. Невероятно счастлив, когда ему удается все перемазать краской. Хотя признаю, обычно больше всего достается ему! Если тебе нужен прилежный ученик — не прогадаешь!

Пета сидела, подперев подбородок руками. Она подумала, как чудесно слышать смех Ричарда. Он наслаждался обществом дочери, как солнечным светом после дождя. Должно быть, скучал по ней даже сильнее, чем она подозревала.

Наконец Пета поднялась. Селия проводила ее до двери. Она внезапно стала серьезной:

— Просто не знаю, как благодарить тебя за письмо, Пета. Зная отца так хорошо, как его знаешь ты, наверняка надо быть мужественной, чтобы его написать. Я люблю папу, но он может сильно испугать, когда сердится!

— Он всегда был со мной очень добрым.

— Он сильно изменился. Стал мягче. — Она помолчала. — Вряд ли он рассказал, почему мы поссорились. Это произошло в основном по моей вине. Я по уши влюбилась в Луи, когда мне едва исполнилось восемнадцать, и мы захотели немедленно пожениться. Отец ужасно расстроился. Он считал, что мы слишком молоды, и полагал, что у меня талант к живописи и я должна его проявить. Папа предложил мне Королевскую академию драматического искусства и вообще все, что угодно, кроме того, что я хотела на самом деле. В конце концов я… я убежала. И мы с Луи поженились в Париже. На следующий день после свадьбы отец написал мне письмо, где сообщил, что, поскольку я совершенно не захотела считаться с его желаниями, он никогда больше не хочет меня видеть.

— Как ужасно для вас обоих!

— Да! Только это мешало моему полному счастью. Я ужасно по нему скучаю. Как ты думаешь, я смогу убедить его поселиться с нами в Швейцарии?

— Не думаю, что тебе будет очень трудно, когда он привыкнет к этой мысли, — улыбнулась Пета.

— Я хочу, чтобы ты тоже приехала к нам погостить. Знаешь, отец к тебе ужасно привязан. — Голос Селии звучал тепло. — Я бы хотела получше с тобой познакомиться, но боюсь, завтра должна вернуться. Предполагалось, что я приеду ненадолго. Сейчас у меня нет няни, и мне пришлось оставить детей с Луи. Он может какое-то время выдержать этот ураган, но недолго, дай Бог ему здоровья!

— Я видела фотографию детей. Подумала, что они выглядят, как ангелы! — возразила Пета.

— Внешность обманчива! Подожди, вот познакомишься с ними, быстро запоешь по-другому! — мрачно произнесла Селия. — Знаешь, не забудь о приглашении всерьез. Отец говорит, что, по-твоему, нет второго такого места, как Норфолк, но, думаю, тебе очень понравится Швейцария. Подумай, ладно? Я была бы просто в восторге, если б ты приехала.

Она милая, по-настоящему милая, подумала Пета, возвращаясь в Грейлингс. Какими бы ни были старые счеты, Ричарду Мэйну повезло с дочерью. Ему никогда больше не придется страдать от одиночества.

Ветер немного стих, и в безоблачном небе сияла почти полная луна. Повернув на подъездную аллею Грейлингса, Пета почувствовала за спиной чье-то присутствие. Она поняла, что это Николас. Девушке показалось, что у нее перевернулось сердце. Но, конечно, дело было только в том, что он подошел неожиданно.

— Привет. Прелестная ночь, правда? — задыхаясь, сказала она.

— Прекрасная. Как раз для ночных прогулок.

По крайней мере, с ним не было Лориол. Пета невольно бросила взгляд в направлении дома. В библиотеке горел свет. Лориол и профессор, возможно, работали. Это все объясняло.

— Ты виделась с Ричардом Мэйном? Я сам хотел навестить его сегодня, но у меня не было времени. Может, завтра.

— Ты обнаружишь, что он очень изменился. Произошло нечто удивительное. — Не говоря ничего о своей роли в этом деле, Пета поведала о неожиданном появлении Селии.

— Лориол сказала мне, что училась в школе с его дочкой. Значит, она появилась, да? Какая она? — спросил Николас.

— Восхитительная.

— Я рад. — Николас остановился и отбросил наполовину выкуренную сигарету.

Ему на лицо упал бледный лунный свет, и Пета внезапно заметила, каким усталым он выглядит. Повинуясь странному порыву, она спросила:

— Ты уже решил насчет Перу?

— Перу? О да. Думаю, что да. Откровенно говоря, по-моему, я поступил глупо, когда не ответил сразу. Ты когда-нибудь оказывалась жертвой иллюзий, Пета? Иллюзий или мечтаний, как тебе больше нравится их называть. Может, они означают одно и то же.

Что он имел в виду? Он говорил о Лориол? Пета озадаченно посмотрела на Николаса. Он взял ее за подбородок. Долго и пристально смотрел ей в глаза.

— Что, если ты мне расскажешь о своей мечте, Пета? Мне было бы интересно узнать.

Она хотела ответить. Но не смогла. Буря чувств от его прикосновения вымела все мысли из головы. Девушка еле удержалась на ногах. Она немного дрожала. Увидела, как изменилось выражение его лица, услышала, что он вздохнул. Потом внезапно послышалось хлопанье крыльев, и у них над головами пролетела стая диких гусей. От этого небо стало темнее. Чары рассеялись. Пета высвободилась и быстро пошла к дому. Обернувшись через плечо, она хохотнула:

— Ты однажды велел мне подрасти, Николас. Только дети верят в то, что сны иногда сбываются.

Раньше Пета не сказала бы ничего подобного. Она сама понимала, что изменилась. Иногда, думая о портрете, который Ричард начал всего несколько недель назад, у нее возникало чувство, что та счастливая, беззаботная девочка мало похожа на незнакомку с мрачным взглядом, чье отражение она теперь видела в зеркале.

Ричард наконец закончил ее портрет. Он нанес последние штрихи сразу после отъезда Селии.

Зайдя повидать художника, Пета обнаружила его полным новых восторгов и энергии. На этот раз она почти завидовала его хорошему настроению. Ричард тепло поздоровался. Он стал относиться к девушке еще лучше. Потому что понимал — именно ей он обязан своим теперешним счастьем.

— Кстати, Уэринг и девушка, о которой ты иногда упоминаешь, — Лориол Кент — приходили меня повидать сегодня днем, — невзначай обронил Ричард.

Пета уставилась на него. Николас привел Лориол сюда? Почему? Какое он имел право так поступать? Лориол не было дела до Ричарда. Она и мизинцем бы не пошевелила, чтобы помочь ему! Пета пришла в ужас, почувствовав жгучую ревность, и на миг потеряла дар речи. Хотя, к счастью, Ричард, кажется, ничего не заметил.

— Я рассказал Селии, как ты выяснила, что у меня есть дочь. Она заметила, что смутно помнит Лориол Кент тощей девочкой с косичками и пластинками на зубах. Так что, наверное, ей было бы немного трудно узнать ее взрослой! Конечно, она великолепное создание, не так ли?

Ричард был художником, и он выражал точку зрения художника.

Оцепеневшая Пета пробормотала:

— Да. Вы должны были рисовать ее, а не меня. Я вам говорила, что полно девушек гораздо красивее!

Что-то в ее голосе насторожило Ричарда. Он пристально посмотрел на Пету, и у него кольнуло сердце от печали в ее глазах. В первый раз намеки миссис Дэвис, намеки, на которые он часто не обращал внимания, — отчасти подтвердились. Неужели Лориол Кент могла быть той красивой блондинкой, которая, по словам миссис Дэвис, пленила викинга Петы?

Он мысленно обругал себя бестактным дураком и быстро нашелся:

— Даже если бы я увидел Лориол Кент задолго до того, как встретил тебя, у меня бы не возникло желания ее нарисовать. Она красива, да, но это поверхностная красота. В свое время я рисовал дюжины таких женщин, как она. Но ты, Пета… Однажды ты спросила, почему я хочу нарисовать тебя. А я не стал отвечать. Я хочу сказать сейчас. Я увидел в тебе, моя дорогая, очаровательного необычного ребенка. И еще я мельком увидел красивую и приятную женщину, которой ты станешь.

Ричард смотрел, как она с недоверчивым видом широко раскрыла глаза, и улыбнулся, немного печально.

— Ты уже начала взрослеть. Очень скоро настанет день, когда ты взглянешь в зеркало и поймешь, что я сказал тебе правду.

Девушка не поверила ему. Старый художник просто старался проявить доброту. И все же его слова усмирили ее сердечные муки. И поэтому она смогла с восторгом думать о предстоящих покупках. А то уж начала думать, что ведет себя глупо и не имеет значения, в чем она придет на вечеринку Маргарет.

Марджори всерьез решила как можно лучше воспользоваться выходным днем. Она купила два очень красивых костюма для беременных, а потом они с Петой целый час с удовольствием выбирали крошечную, отделанную оборками одежду для будущего ребенка. Марджори была уверена, что родится девочка, и все время называла ее Аннабел.

— Великолепные, правда? Я куплю три, — решила она, взяв изящную наволочку с тонкой вышивкой.

Пета представила на наволочке с кружевной каймой покрытую пушком головку ребенка, длинные изогнутые ресницы на щеках, напоминающих лепестки роз, и внезапно на нее нахлынуло странное чувство — боль пополам с восторгом. Стремясь рассеять такие предательские порывы души, она поспешно спросила:

— Как насчет этих одеял? Теплые, красивые… И, пожалуйста, можно, я куплю Аннабел шаль? Я бы хотела ей что-нибудь подарить.

Синие глаза Марджори искрились смехом.

— Можно, конечно. Но взамен я хочу, чтобы ты приняла подарок от меня. Мы выберем тебе платье, а затем я отведу тебя в парикмахерскую и к косметологу! Да, я говорю серьезно, — подтвердила она, услышав крик ужаса из уст Петы. — Теперь ты женщина, а не школьница. А мир женщины, к сожалению, — сплошная конкуренция! Ты тоже можешь получше воспользоваться любым подходящим тебе оружием!

Марджори решительно повела подругу за самой важной покупкой дня. Если бы Пету предоставили самой себе, она, вероятно, купила бы первое попавшееся платье красивого цвета и подходящего размера. Но угодить Марджори было гораздо труднее. Она отвергала один наряд за другим. А когда Пета начала думать, что вряд ли остался магазин, который они не прочесали вдоль и пеперек, она увидела… Восхитительное переливающееся, шелковистое…

Марджори даже не колебалась.

— Примерь! — скомандовала она и, когда Пета подчинилась, удовлетворенно вздохнула. Мягкий янтарный оттенок материи идеально сочетался с каштановыми волосами Петы. Платье прекрасно сидело на ее стройной фигуре.

Марджори, привыкшая к другой Пете, длинноногой девчонке-сорванцу в джинсовой одежде, которая то садилась в лодки, то выскакивала оттуда беззаботной и растрепанной, пришла в восхищение:

— Пета, прекрасная вещь! Мне все равно, сколько оно стоит. Именно его ты должна надеть!

Раскрасневшаяся и взволнованная Пета кротко заплатила, втайне сочтя сумму непомерной. А потом ее потащили в парикмахерскую. Очаровательная молодая парикмахерша посочувствовала ее нежеланию стричь волосы (не то чтобы Пета возражала, просто вышла так, что это была единственная вещь, сильно волновавшая Энн) и показала, как сделать простую, но элегантную прическу. Потом они посетили косметолога, и спустя поучительные тридцать минут Пета ушла с дорогим маленьким свертком, в котором было все, что ей должно пригодиться дома.

Марджори взглянула на часы.

— Ну, после всего этого я просто обязана выпить чашку чая! Думаю, мы успеем, если поспешим.

Они направились в большой универмаг, где Марджори сделала большинство покупок, и в лифте поднялись в ресторан на верхнем этаже.

Марджори со вздохом облегчения упала на стул и заказала булочки.

— Обожаю ходить за покупками. Но от этого так устаешь, правда? Сегодня ночью я буду спать как убитая!

— Ведь вы не слишком утомились? — Пета с беспокойством смотрела на нее. Она подумала, что Марджори побледнела.

— Боже мой, нет! Я наслаждалась каждой минутой! А ты?

— Да. — Пета посмотрела на два свертка, большой и маленький, которые лежали на стуле возле нее. «Возможно, — с надеждой подумала она, — сегодня вечером все поймут, что я больше не ребенок. Может быть… ей даже удастся выглядеть привлекательной в этом красивом платье и при макияже, который ей очень к лицу!»

Словно читая ее мысли, Марджори нерешительно произнесла:

— Пета, прости меня за то, что я это говорю, но я не могла не заметить, что последнее время ты не очень счастлива. У вас с Майком что-то не так, да?

Пета почувствовала, что ее щеки заливает румянец.

— Наверное, вы слышали деревенские сплетни!

— Ну… ты знаешь, как обо всем говорят в маленьком населенном пункте. На самом деле никто не хочет ничего плохого. Наверное, Майк увлекся секретаршей твоего опекуна?

— Да.

Марджори нахмурилась.

— Она, конечно, очень красива, но ведь явно стара для Майка?

— Это, кажется, его не беспокоит. Так вы ее видели?

— Она с Майком была в «Клубе рыбака» недавно вечером. Мы со Стивеном зашли туда немного посидеть. Ты, наверное, знаешь — хорошенькая прибрежная гостиница, где только что сделали ремонт.

— Что ж, если вы видели Лориол, то, вероятно, спрашиваете себя: чего ради я беспокоюсь о том, как буду я выглядеть сегодня вечером!

Марджори с грохотом поставила чашку на блюдце.

— Не будь такой наивной, Пета! Это уныние… совсем на тебя не похоже! Почему, ради всего святого, ты не хочешь оказать сопротивление? Ты очень привлекательная девушка, даже если Майк еще не понял! Заставь его заметить тебя, Пета! Знаешь, у тебя так много преимуществ! Старые узы многое значат, и в любом случае он, вероятно, страдает от временного увлечения. Верни его! Ты сможешь, если постараешься!

— Но… — Пета замолчала, кусая губу. Как растолковать Марджори, что она даже не знает, хочет ли вернуть Майка… То, чего она желает, ей никогда не получить. Старой дружбы не вернуть.

— Боже мой, Пета, уже половина шестого. Нам придется лететь, чтобы ты не опоздала!

Они спешили, но тем не менее было поздно, когда Марджори высадила Пету у ворот ее дома. К тому же пошел сильный дождь. Пета застонала от досады и, проявив огромную предосторожность, повязала на голову платок, прежде чем со всех ног броситься к дому. На все про все оставалось около получаса, и если обычно она принимала ванну и переодевалась за десять минут, то теперь не сомневалась, что сегодня вечером у нее это займет гораздо больше времени.

Пета бросила на перила промокшие пальто и шарф — потом Энн повесит их на вешалку! — и помчалась вверх по ступенькам, перепрыгивая сразу через две. Энн, выходя в коридор из кухни, лишь мельком увидела ее, вздохнула и засмеялась. Женщина тоже заметила перемену в Пете…

Энн ждал большой сюрприз. Она разговаривала в гостиной с Николасом и Лориол, когда, гораздо позже, чем через полчаса, они увидели, как Пета медленно спускается по лестнице.

В своем красивом янтарном платье она выглядела стройной и сияющей, как пламя свечи. Ее блестящие волосы были уложены в сверкающую корону вокруг головы, губы подкрашены красным, брови стали темнее, а в ушах виднелись крошечные золотые серьги — подарок Марджори. Впервые в жизни Пета использовала тени для век. От этого глаза стали казаться больше и сверкали.

Лориол, страшно красивая в изысканном черном платье, чуть не задохнулась от изумления. Это не могла быть Пета! Этот гадкий утенок превратился в лебедя! Пета заметила удивление, недоверие и… даже огорчение… которые ясно читались на лице красотки. Каким-то образом она набралась мужества и посмотрела на Николаса. Если в его серых глазах будет хотя бы намек на насмешку!..

Он стоял очень спокойно. Но хотя его лицо осталось непроницаемым, Николас тепло улыбнулся и весело произнес:

— Ты похожа на нарцисс, моя дорогая… нарцисс, который расцвел зимой. — Он повернулся к Энн. — Разве вы не гордитесь своей племянницей, мисс Девлин?

Энн слова не могла вымолвить, так она была ошеломлена. Наконец сумела выдавить:

— Очень… ты выглядишь очень хорошенькой, дорогая.

— Какое превращение, — протянула Лориол, всеми силами стараясь дать понять, что это далеко не комплимент. Она взглянула на часы и язвительно добавила: — Но жаль, что это заняло у тебя так много времени. Мы ужасно опоздаем, а я ненавижу непунктуальность!

— О, беспокоиться не о чем, — пожал плечами Николас. — Но все-таки пора ехать. Вы обе готовы?

Лориол помчалась вперед, а Пета поплелась следом. Потом она побежала обратно и быстро обняла Энн. Почти задыхаясь от волнения, девушка чувствовала себя Золушкой, которая едет на свой первый бал.

 

Глава 10

Вообще-то Лориол оказалась права. Когда они наконец приехали в Сидер-Лодж, выяснилось, что вечеринка в полном разгаре. Пришло много гостей. Но им не было тесно, потому что изобретательная Маргарет сумела воспользоваться пространством дома как нельзя лучше. Она даже решила, что, поскольку дождь уже закончился, они смогут потанцевать во внутреннем дворике.

Большинство присутствующих хорошо знали Пету, но сегодня ее появление в обществе Николаса и Лориол произвело сенсацию. На этот раз она затмила Лориол, хотя та и выглядела красивой. И, судя по выражению лица приезжей красавицы, этот опыт ей совсем не понравился.

— Пета, моя дорогая! Надо же, ты выглядишь так прелестно! — изумленно повторяла Маргарет.

Пета густо покраснела и мечтала провалиться сквозь землю, но странно успокаивало то, что Николас все время рядом. Правда, Лориол сделала несколько решительных попыток увести его, но он столь же решительно воспротивился.

«Николас наверняка знает, как я себя чувствую», — с благодарностью подумала Пета. И вдруг у нее словно перехватило дыхание. К ним шел Майк. В смокинге, на чем настояла его мать.

Пета впервые видела его после ссоры. Что сказала Марджори? «Верни его… ты сможешь, если постараешься!» Девушка облизнула губы и нервно улыбнулась. Взгляд Майка всего на миг остановился на ней, и Пета увидела, что в его синих глазах вспыхнуло удивление. Потом он посмотрел на Лориол и просиял. Не осталось сомнений в том, что с этого момента остальные перестали для него существовать.

— Лориол! — произнес он тихим, дрожащим голосом и взял ее за руки.

Пета почувствовала себя подавленной. Если на кого-то и произвел впечатление ее новый облик, то уж не на Майка!

Именно в этот момент Николас с улыбкой повернулся к ней.

— Походим? — спросил он и, взяв Пету за локоток, повел сквозь толпу.

Попала в собственную ловушку, подумала Пета. Губы Николаса дрогнули. Она спросила себя, не означает ли это, что он думает так же. По крайней мере, Николас не мог показать яснее, что он сопровождает ее, а не Лориол. Может, он решил победить возлюбленную в ее же собственной игре?

Удивительно, но потом она почти забыла о Майке и Лориол. К немалому изумлению, Пета обнаружила, что получает удовольствие от происходящего. Они с Николасом двигались от одной группы к другой. Тем временем Дикон и двое его друзей лавировали между компаниями с подносами в руках. Пета, не пробовавшая ничего крепче сидра, обнаружила в высоком стакане напиток, напоминавший лимонад, но на вкус гораздо приятнее. Она чуть было не спросила Николаса, что это, а потом решила — не стоит показывать невежество.

Все обращались с ней невероятно мило, а Николас был особенно обаятельным, веселым и внимательным. До такой степени, что ей почти захотелось простить его за ревность, которую сама испытала, узнав, что он привел Лориол в гости к Ричарду… она почти забыла, что именно у Лориол был ключ к его сердцу и что, если он пренебрегает ею сегодня, это лишь часть тщательно разработанного плана.

«Зуб за зуб»… очевидно, Лориол это не понравилось. Пета видела ее мельком время от времени и понимала, что той не хватает привычной живости. Майк все время находился рядом с ней, но, кажется, даже он не очень-то наслаждался праздником. Он был серьезным, почти мрачным. Почему?

Холли немного прояснила ситуацию. Николас и Пета подошли к буфету и увидели ее. Девочка беззастенчиво уплетала бисквиты.

— Пета, ты выглядишь великолепно! Я давно хотела тебе сказать, только не смогла подойти поближе! Платье потрясающее! Где ты его купила? И почему бы тебе всегда не делать такую прическу? Она ужасно тебе идет! Правда, доктор Уэринг?

— О, определенно ужасно! — смеясь, подтвердил Николас.

Холли надула губки:

— Вам нечего смеяться над моими наречиями! Я думаю, что они очень выразительные! — Она небрежно махнула рукой в направлении буфета. — Разве вы не собираетесь поесть? Я могу искренне рекомендовать все, что вы видите. Я все попробовала!

Пета посмотрела на длинный стол, где виднелись груды ломтиков поджаренного хлеба с закуской, хрустящих пирогов, разбухших от грибов, курятины и омаров, закуски из сосисок на палочках, кубиков сыра с ананасом, створчатых раковин с мясом краба под белым соусом, птифуров и вкусного печенья, и ухмыльнулась своей усмешкой девчонки-сорванца.

— В таком случае, моя милая Холли, должна сказать, что тебе будет ужасно, ужасно плохо!

— О, ну, может, не все, — признала Холли. — Но достаточно, чтобы платье трещало по швам. Это худшее, что может произойти, когда мать готовит прекрасно!

Николас отвернулся поговорить с женой викария, и Холли ухватилась за представившуюся ей возможность. Она понизила голос до доверительного шепота и спросила:

— Что сказал Майк, когда тебя увидел? Разве это не произвело на него впечатления? Ты наверняка утерла нос Лориол! Она обычно не выглядит такой жутко мрачной! Она так грубо отвечает бедному Майку! Он же ни в чем не виноват перед ней! Да еще не желает с ним танцевать, говорит, что он уже наступил ей на ногу, а она не сможет восстановить пальцы!

— Что не сможет восстановить? — переспросил Николас.

— О… ничего! — весело ответила Холли. — Боже мой, меня зовет мама! Мне лучше узнать, что она хочет!

— Милый ребенок! — покачал головой Николас.

Раньше, чем Пета успела ответить, перед ней оказался поднос с напитками. Она уже собиралась взять еще один стакан, когда Николас предупредил:

— Я бы не стал на твоем месте. Они немного крепкие, особенно если у тебя нет привычки к алкоголю.

— Хорошо. Я выпью томатный сок, — решила Пета.

— Как скучно, — раздался знакомый голос. Майк и Лориол стояли близко. Красивые зеленые глаза красавицы источали холод. — Получаете удовольствие?

— Настоящее удовольствие, спасибо, — тут же ответил Николас.

Пета украдкой бросила взгляд на Майка. Ей было больно видеть, что он стоит со страдальческим выражением глаз и сжатыми губами, весь во власти девушки, из-за которой потерял голову. Но Пета знала по собственному опыту — в этой беде ему нельзя выражать сочувствия. Жалость подействует на Майка, как соль на рану.

Раздались звуки вальса, и во внутреннем дворике закружились в танце несколько пар.

С легким звенящим смешком Лориол протянула руку Николасу. Пета автоматически заметила, что повыше локтя она носит браслет из чеканного серебра.

— Наша мелодия, Николас… помнишь? Мы просто обязаны потанцевать на этот раз.

Николас не мог отказаться, не проявив непростительной грубости. Майк и Пета наблюдали за тем, как они вышли во внутренний дворик. Стройная и хрупкая Лориол в легком черном облаке тончайшего шелка, Николас, красивее, чем когда-либо, в безукоризненном смокинге. Они, без сомнения, прекрасно танцевали. Никто другой не выдерживал с ними сравнения.

Пета вдруг осознала, что они с Майком оказались рядом. Она взглянула ему в глаза и поняла, что у парня появилось сильное и неприятное подозрение.

Глубоко засунув руки в карманы, он спросил:

— Наверное, Лориол и тот парень часто видятся?

— Ну, они работают вместе. — Пета с удивлением обнаружила, что голос у нее не дрожит.

Николас и Лориол танцевали очень близко друг к другу, почти щека к щеке. Она отчаянно попыталась придумать, что сказать Майку, но все, что приходило в голову, казалось глупым. Как странно…

— Что ты с собой сделала? — Майк заговорил так резко, что девушка чуть не подпрыгнула.

— Сделала?

— Да. Мне больше нравилось, как ты выглядела раньше, а не как сейчас.

Пета едва не огрызнулась насчет того, что он лишился права критиковать ее внешность. Но промолчала. Он выглядел слишком несчастным, чтобы обижать его еще.

Она снова подумала о словах Марджори и с изумлением поняла, что ей это не нужно. Открытие все изменило. Пета не хотела стоять здесь, с Майком. Она хотела… Но при мысли о том, что она хочет, девушка густо покраснела и бросила на Майка панический взгляд, словно боялась, что он прочтет ее мысли.

Он все еще наблюдал за танцующей парой. Пета прошептала задыхаясь:

— Я… я хочу прогуляться в «одно местечко». Пожалуйста, извини.

Скорее благодаря удаче, а не здравым рассуждениям она побежала в правильном направлении и вскоре оказалась в хорошенькой бело-синей спальне Холли, которую сегодня использовали в качестве туалета для гостей. Пета легла на кровать, не в силах сдержать дрожь, но тут же встала, услышав голоса на лестнице. О, она сейчас ни с кем не хотела разговаривать!

За плотными бархатными занавесками возле окна было широкое сиденье. Она часто сидела там с Холли. Пета быстро пересекла комнату и исчезла за шторами в тот момент, когда открылась дверь спальни. Прижавшись пылающей щекой к холодному оконному стеклу, она попыталась выровнять дыхание.

— Наверное, это комната Холли, — раздался голос Лориол. А женщина, которая вошла с ней, судя по голосу, — Джоан Тэлбот, жена местного ветеринара.

Как же по-дурацки она будет выглядеть, если кто-нибудь решит отдернуть занавески, подумала Пета. Девушка начала сожалеть о том, что повела себя так глупо и спряталась. Но еще больше она об этом пожалела, когда с ужасом поняла, что женщины говорят о ней.

— Насколько лучше стала выглядеть эта девочка Пета, — воскликнула Джоан Тэлбот. — Я с трудом ее узнала. Она просто маленькая красавица, правда?

— Да. По-моему, сегодня вечером она действительно выглядит очень хорошенькой. — Голос Лориол звучал холодно.

— Ее кавалер наверняка так думает!

Было слишком поздно заявлять о своем присутствии. Пета, сжавшись, пожалела, что не находится за сотню миль отсюда.

— О, у него доброе сердце. — Смешок Лориол прозвучал совершенно искренне. — Знаете, он взял этого ребенка под свое крыло. Она ужасно не уверена в себе… надо немного поддержать девочку. И, конечно, бедняжка страшно наивна. Николасу даже пришлось заметить ей, что она уже достаточно выпила. Я только что ему напомнила, чтобы он постарался не слишком входить в роль доброго дяди. Но он говорит, что таким образом совершает хороший поступок!

Пета ни сном ни духом не ведала о том, что Лориол узнала ее сумочку, забытую на кровати, и что ее острый взгляд заметил легкую выпуклость за шторами. Она хотела, чтобы Пета услышала ее замечания.

Оцепенев от ужаса, девушка не расслышала ответа Джоан Тэлбот. О, как… унизительно! Слова Лориол вновь и вновь звучали у нее в ушах как заезженная пластинка. Совершает хороший поступок… Это… после того, как она внезапно поняла, что впервые в жизни влюбилась, безнадежно и постыдно!

Казалось, стены коттеджа ее душат. Девушка подождала, пока Лориол и Джоан Тэлбот выйдут из спальни, потом быстро спустилась в сад, никем не замеченная. Пета с благодарностью почувствовала холодный воздух на горячих щеках. Кто-нибудь с более высоким мнением о себе мог подвергнуть сомнению правдивость Лориол. Но Пете это не пришло в голову. Она была в таком состоянии смятения и расстройства, что с трудом могла рассуждать объективно. Уже плохо то, что она влюбилась в Николаса, но остальное…

— Пета! — Она развернулась, как испуганный олененок, и увидела Николаса. — Я всюду тебя искал. Кажется, никто не знает, куда ты делась. Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?

Он взял ее за руку, но она высвободилась. Ее щеки пылали. Девушка гордо вскинула голову жестом мальчишеской бравады.

— Тебе незачем беспокоиться! Я сама о себе позабочусь!

— Конечно, можешь, — спокойно ответил Николас. — Все равно тебя не было около часа. Ты не можешь меня винить за то, что я тревожился о тебе.

«Слишком сильно войти в роль доброго дяди…»

— О, не вмешивайся в чужие дела! Прекрати обращаться со мной как с ребенком! Хотя я знаю, что именно такой ты меня и считаешь! Глупым, невежественным ребенком!

Николас шумно вздохнул и шагнул к девушке, внезапно помрачневший.

— Послушай, да в чем дело? Что сказал тебе Майк, когда мы танцевали?

У нее вырвался истерический смешок:

— Ничего… совершенно ничего! Я просто обнаружила несколько фактов, вот и все!

— И, согласно этим фактам, я считаю тебя ребенком? Моя дорогая, дорогая Пета, уверяю, я очень давно не считаю тебя…

Она не дала ему договорить:

— О, уходи! Уходи… дядя Николас!

На миг наступила волнующая тишина. Потом он сжал ей руки повыше локтей и произнес неторопливо:

— Я собирался сказать, Пета, если бы ты дала мне шанс договорить, что я давно думаю о тебе только как о женщине… красивой, привлекательной женщине. И чтобы это доказать…

Прежде чем она успела понять, что он собирается сделать, Николас схватил ее в объятия. Его губы коснулись ее губ, легко, как дыхание, потом помедлили и прижались в нежном поцелуе. Впервые в жизни Пета обнаружила, что ее целуют, мягко, а потом все настойчивее… и это ощущение лишило ее возможности двигаться. Даже думать. Казалось, она вся растворилась в его объятиях… Они стояли, прижавшись друг к другу и забыв о времени.

Наконец мужчина глубоко вздохнул, посмотрел сверху вниз в ее глаза и хрипло спросил:

— Ну, теперь ты знаешь, что я чувствую? Все еще думаешь, что считаю тебя ребенком?

Пета попыталась ответить, но не смогла. Ее сердце так колотилось, словно пыталось выскочить. Николас все еще прижимал ее к себе… прижимал так, что при ярком лунном свете она могла разглядеть каждую черточку его лица. На плече его смокинга девушка заметила длинный золотистый волосок. Волосок Лориол… больше ни у кого из ее знакомых волосы не блестели как золото. Она тут же все поняла. Приглушенно вскрикнула и высвободилась. Секунду стояла, уставившись на него огромными глазами, потом развернулась и побежала к дому, как будто за ней гнались демоны. Пета слышала, Николас зовет ее, но не остановилась.

Муж и жена Харви, живущие в коттедже рядом с Грейлингсом, собирались уезжать с вечеринки. Пета подбежала прямо к ним. Отчаянно пытаясь говорить будничным голосом, она попросила:

— Пожалуйста… не могли бы вы подвезти меня домой? Я… я не хочу ждать остальных. У меня… ужасно болит голова.

Если это было ложью в ту минуту, то оказалось правдой часом позже. Широко раскрыв глаза и не в силах заснуть, Пета лежала на кровати, крепко прижимая руки к глазам, стараясь отогнать боль. Она любит Николаса… о, она любит его! Она давно его полюбила, только не понимала этого. А… он? Несмотря на Лориол, наверняка он не смог бы так ее целовать, с такой глубокой, мучительной страстью, если бы не…

Голову снова пронзила судорожная боль. Так не годится. Надо принести аспирин из ванной. Она никого не потревожит, Николас и Лориол вернулись с вечеринки по меньшей мере час назад, и теперь весь дом спит. Сон… именно сейчас он был нужен Пете. Когда она проснется, боль пройдет — и будет легче думать.

Она встала с кровати и бесшумно прошла к двери. Выйдя на лестничную площадку, девушка остановилась. Ей вдруг показалось, что она слышит шепот. Пета прислушалась, но все было тихо. Должно быть, ее состояние достойно сожаления, если она уже слышит разные вещи!

Было не так уж темно. Пета дошла до ванной и на ощупь начала искать аспирин, не зажигая света. Уже собиралась вернуться к себе в комнату, крепко сжимая в руке пузырек, но вдруг замерла как вкопанная. Дверь справа от ее спальни… спальня Николаса… открывалась. На лестничную площадку кто-то вышел и быстро направился по коридору в комнату напротив. Лориол, в изящном, легком пеньюаре… в котором она навестила Пету у нее в спальне. Только на этот раз она пришла по другой причине. На этот раз в спальню Николаса.

Утром, взглянув на темные круги под глазами и бледное лицо Петы, Марджори испугалась и передумала задавать вопросы. Как же она могла спросить девочку, получила ли та удовольствие от вечеринки, когда она выглядит так, словно готова расплакаться в любую минуту?

Марджори постаралась оставить Пету одну, и за эту доброту Пета была ей невероятно благодарна. Она отчаянно пыталась забыть о том, что произошло прошлой ночью. Но ничего не получалось. Снова и снова Пета видела Лориол, выходящую из комнаты Николаса. Если Николасу и не особо нужна жена, он ничего не имеет против маленького тайного романа. Она вспомнила его нежный поцелуй в саду Сидер-Лоджа и застонала от бессилия и отвращения к себе.

Как меня угораздило влюбиться? Я не лучше Майка… меня так же легко ввести в заблуждение! Разница в том, что теперь, узнав правду, я постараюсь разлюбить его. Это может занять много времени, но в конце концов я его забуду. Словно никогда и не любила.

Время тянулось медленно. Пета автоматически выполняла работу, не в силах совладать с горестными мыслями. Вдруг она почувствовала рядом чье-то присутствие. Испуганно оглянулась и увидела Николаса.

— Я хочу поговорить с тобой, Пета.

Она почувствовала, что в горле пересохло. Но нашла в себе силы холодно ответить:

— Мне платят за работу, а не за разговоры.

— Я знаю. Запишусь к тебе на занятие, и мы найдем какую-нибудь тихую заводь, где нас не потревожат. Я должен тебе кое-что объяснить. Это не займет много времени. Но я хочу, чтобы ты меня выслушала.

Оцепеневшей от напряжения Пете самоуверенность мужчины показалась надменной. Она не заметила беспокойного блеска в его серых глазах.

— Нам нечего сказать друг другу. Разве ты ничего не понял вчера? Я… я не хочу иметь с тобой ничего общего. Мне… мне совсем не понравилось с тобой целоваться! Это было отвратительно!

Она тут же пожалела о своих словах. Вышло как-то по-детски. Еще сильнее она пожалела о них, услышав ответ Николаса.

— Может, я излишне самодоволен, но тогда у меня создалось другое впечатление!

— Да, я закрыла глаза и притворилась, что это Майк! — Ей было все равно, что она говорит, если это успокоит ее гордость и заставит исчезнуть улыбку с его лица.

Подействовало. Она увидела, что в глазах Николаса внезапно образовалась пустота. Когда он заговорил, его голос звучал невыразительно:

— Я… понимаю. Может, в таком случае мне нечего извиняться за то, что я навязывал себя. Кажется, я послужил определенной цели, какой бы нелестной для меня она ни оказалась.

Николас непринужденно кивнул и ушел. Пета не могла двинуться с места. Смотрела ему вслед и страдала от горя и разочарования. Что привело его сюда? Что он хотел сказать? Почему неожиданно поцеловал ее в саду вчера вечером? Подействовали лунный свет и умопомешательство? И они же привели Лориол в его спальню. Пета хохотнула и вернулась в реальный мир, где главным сейчас было аккуратно свернуть веревку.

За обедом Николас и Лориол отсутствовали. Энн объяснила, что, поскольку у Лориол свободный вечер, она одолжила у Николаса машину и поехала в кино в Ярмут, а Николас занимался какими-то важными исправлениями для профессора и спросил, нельзя ли принести поднос с обедом в библиотеку.

Пета помогла Энн вымыть посуду, а потом вышла в сад. Решила заняться прополкой. Обычно она избегала этой процедуры, но сегодня чувствовала, что если не займет себя хоть чем-нибудь, то совсем расклеится. Девушка яростно рвала на газоне одуванчики, когда увидела, что к ней бежит Холли.

— Привет, Пета! Решила для разнообразия заняться тяжелой работой? — Холли, в синих шортах и рубашке, присела рядом и начала что-то искать в кармане. — Доктор Уэринг вчера ночью забыл у нас зажигалку. По крайней мере, мы думаем, что он. На ней его инициалы. Пожалуйста, отдай ему, ладно?

— Он в библиотеке. Сходи и отдай сама.

— Послушай, что-нибудь случилось, Пета? У тебя ужасно странный голос!

— Вот как? Может, я устала после вчерашнего вечера. — Пета заставила себя хохотнуть.

— Тебе понравилось? Мама говорит, что ты уехала, не пожелав спокойной ночи.

— Да. Извини. У меня разболелась голова.

Холли колебалась. Потом торопливо защебетала:

— Дикон думает, ты расстроилась, потому что Майка не сразил твой новый вид. Все равно, если это тебя хоть немного утешит, я думаю, что у Лориол с Майком роман скоро закончится. Она просто отвратительно вела себя с ним. Даже не позволила проводить. Уехала с доктором Уэрингом. Знаешь, Пета, я думаю, что была права. Она пытается заставить Николаса ревновать! Ты видела, как они танцевали? Замечательная пара!

Пета только продолжала полоть, словно это было вопросом жизни и смерти. Холли беспокойно переминалась с ноги на ногу. Она знала — что-то не так, и могла придумать только одну причину.

В отчаянии девочка заявила:

— Я уверена, Майк в конце концов к тебе вернется, Пета! Когда эта красотка уедет, все станет по-прежнему!

У Петы не хватило выдержки.

— О, Холли, перестань! — взмолилась девушка и расплакалась.

Если бы земля сотряслась, даже тогда Холли не смогла бы удивиться сильнее. За все годы знакомства с Петой она ни разу не видела ее в слезах. Даже не поверила бы, что та может заплакать.

— Уходи! — всхлипнула Пета. — Холли, пожалуйста, оставь меня одну! Иди… иди и отдай Николасу его зажигалку!

Подавленная, почти испуганная Холли молча повиновалась. Она подошла к Николасу с таким серьезным лицом, что он, привыкший к ее озорным улыбкам и ямочкам на щеках, немедленно спросил, что случилось.

— Я беспокоюсь из-за Петы, — расстроенно призналась Холли. Ей нравился Николас, и она ему доверяла.

— Беспокоишься? Почему?

— Она плачет, а Пета никогда не плакала. Это из-за Майка. Он разбил ей сердце.

Николас схватил пресс-папье и застыл с ним в руках:

— Она тебе так сказала?

— Ну, все равно что сказала. Знаете, она любила Майка почти всю жизнь. Они собирались обручиться, когда приехала Лориол. — Холли не сомневалась в том, что говорит правду. — Она губит жизнь Петы. Это несправедливо. Ей на самом деле не нужен Майк. Но он, кажется, не может понять, что Лориол только играет. Я бы очень хотела, чтобы опекун Петы поторопился и закончил свою старую книгу! Тогда она уедет, а Майк вернется к Пете, и все опять будут счастливы!

— Боюсь, ты слишком упрощаешь, — сухо возразил Николас, но задумался.

Когда Холли вышла, он долго сидел, уставившись в окно. Потом, словно внезапно приняв решение, придвинул к себе лист бумаги и начал писать.

В конце следующей недели Энн сообщила:

— Николас в воскресенье покидает Грейлингс. Он уезжает погостить к родственникам, а осенью присоединится к южноамериканской экспедиции.

«Какие родственники? — подумала Пета. — Он же говорил мне, что у него нет никаких родственников!» Прежде чем она успела прийти в себя от потрясения, Энн выдала еще одну сногсшибательную новость:

— Мисс Кент тоже уезжает.

— Лориол?

— Да. Джон очень расстроен, но, конечно, ничего не может поделать. Ей предложили работу секретарши кинопродюсера — доктор Уэринг знаком с ним. Представляешь, путешествия за границей, встречи со знаменитостями… Очевидно, она не смогла устоять перед такой перспективой, и не могу сказать, что меня это удивило. Я всегда думала, что ей покажется здесь слишком тихо. Хотя Джон, по-моему, думал иначе. К счастью, доктор Уэринг нашел ей замену. Она гораздо старше, вдова археолога, так что работа ей знакома.

Пета отвернулась, чтобы Энн не могла видеть ее лица. Жизнь без Николаса… Вопреки всему она старалась не думать об этом, а стала размышлять над тем, что будет значить для Майка отъезд Лориол. Наверное, страшно разочаруется. В ее новой жизни не найдется места для жителя маленькой деревни. А найдется ли Николасу? Да, вероятно, он сумеет совместить несовместимое. По-прежнему никаких постоянных уз, но в его жизни всегда присутствует красивая женщина. Эта новая работа, возможно, была чем-то вроде компромисса. А потом, если с компромиссом ничего не выйдет…

Она почти не виделась с Лориол после вечеринки у Маргарет Мэндевилл. Но сегодня вечером счастливая красавица не погнушалась лично принести на кухню несколько чашек как раз в то время, когда Пета и Энн собирались мыть посуду.

— Ну, Пета, слышала новости?

— Да. Надеюсь, ты будешь очень счастлива на новой работе.

Пета говорила спокойно и с достоинством, чем поразила Энн. Женщина подумала, что в тот недавний вечер Пета казалась взрослой не только из-за одежды и прически. Энн ушла в гостиную закончить убирать со стола и поэтому пропустила весь разговор.

— Я предоставлю тебе утешать бедного Майка. Ты когда-нибудь слышала о том, как можно воспользоваться чьей-то слабостью? Знаешь, такое случается, вдруг тебе повезет?

Пета вздохнула. По крайней мере, Лориол не знала о ее глупой, постыдной любви к Николасу! Она холодно ответила:

— Я запомню.

— Хорошо бы. — Лориол смахнула с юбки воображаемую пылинку. — Знаешь, Николас очень тревожится о твоем будущем. В последнее время ты была с ним не слишком вежлива, но он действительно сильно к тебе привязан. Думаю, он хочет, чтобы ты была счастлива. — Ее сочные губы дрогнули в улыбке. — Мы с интересом будем ждать объявления о твоей свадьбе!

— А я — о твоей!

Она с радостью увидела, что Лориол покраснела. Но тут вернулась Энн, и у них не осталось возможности поговорить. Вообще-то оказалось, что это их последняя встреча перед отъездом Лориол. Пета старательно избегала оставаться с Николасом наедине и даже перестала навещать Ричарда, чтобы, не дай бог, с ним не встретиться. Это было нелегко — ей ужасно не хватало Николаса — его присутствия, звука его голоса… Но она крепилась и не показывала вида, что ей очень тяжело. Одним словом, училась обманывать окружающих. «Взрослею», — с горечью подумала Пета и всем сердцем пожелала остаться тем ребенком, каким была всего лишь несколько месяцев назад.

Она коротко попрощалась с Николасом и Лориол накануне их отъезда. Но когда вернулась с работы на следующий день, Энн протянула ей записку. Пета узнала разборчивый, прямой почерк Николаса. Ее сердце словно остановилось, прежде чем вновь войти в привычный ритм. Пета ушла в свою комнату и там распечатала письмо. Оно было коротким и загадочным.

«Помнишь, как мы с тобой однажды говорили о мечтах и иллюзиях, Пета? Мне явно выпали иллюзии. Но, надеюсь, есть шанс, что однажды, по крайней мере, твоя мечта сбудется. До свидания, и да благословит тебя Бог.

Николас».

Теперь, когда уехали оба гостя, Грейлингс казался очень тихим и пустым. Джон Девлин остро ощущал их отсутствие, потому что для него много значила дружба Николаса и он очень полюбил Лориол. Пета ему сочувствовала, хотя не вполне понимала почему. Может, оттого, что Лориол его так сильно подвела, так же, как Николас подвел ее. Во всяком случае, приятно удивив Энн, Пета стремилась помочь опекуну чем только могла и даже предложила попечатать на машинке, пока не приедет новая секретарша, миссис Моррисон.

— Конечно, мне придется печатать одним пальцем, но если это хоть немного поможет… — нерешительно предложила Пета.

Профессор Девлин посмотрел на нее поверх очков. Потом, удостоверившись, что она серьезна, кивнул:

— Есть пара глав. Я был бы очень рад, если бы ты мне могла их напечатать, дорогая. Они не мои. Их написал Уэринг по моей просьбе. Он рассказывает об одном аспекте раскопок, который не относится к моим исследованиям, но может оказаться полезным дополнением к книге. Если ты не против…

Пета кивнула, не решаясь заговорить. Она думала, что задание будет отчасти мучительным, отчасти приятным. Но вскоре девушка с удовольствием окунулась в работу. Николас писал так же красочно, как и говорил, и задолго до того, как закончила печатать эти главы, она оказалась совершенно очарована. Красочные описания тропических лесов Гран-Пажоналя, интересные подробности путешествия в дикую местность, которое он совершил в поисках пропавших следов некогда могущественной цивилизации… Но в то же время Пету охватил безрассудный страх. Николас как-то говорил об одной или двух теориях, которые хотел проверить… неужели он снова собирался рисковать жизнью в кишащих змеями болотах и голодных, малярийных дебрях, которые описывал так увлекательно и подробно? Эта мысль не давала ей покоя. Теперь Николас был для нее потерян, но Пета чувствовала, что, если хоть что-нибудь с ним случится, ей никогда не избавиться от сердечной муки.

Холли рассказала, что Майк очень расстроился из-за отъезда Лориол.

— Он похож на медведя, у которого болит голова, — сообщила Холли. — Понимаешь, он чувствует, что она попросту сделала из него дурака.

Пета понимала.

— Мне очень жаль.

— А мне — нет! — Холли решительно тряхнула головой. — Ему надо было иметь побольше соображения! Я ему нисколько не сочувствую!

Пета улыбнулась немного печально:

— Знаешь, ты не очень-то выбираешь, в кого влюбиться. Это происходит само собой.

Холли бросила на нее быстрый взгляд. Девочке хотелось сказать, что теперь, когда Лориол с такой драматичной внезапностью исчезла из жизни Майка, у Петы появился шанс. Но она вспомнила, о чем разговаривала с матерью вчера вечером, и придержала свой непослушный язык. Миссис Мэндевилл совершенно ясно дала понять, что, по ее мнению, дружбе Петы с ее старшим сыном пришел конец.

— Он не скоро забудет Лориол, а между тем гордость не позволит ему вернуться к Пете, — сказала Маргарет. — Не пытайся помирить их, Холли… у тебя просто ничего не получится.

Пета знала, что им с Майком никогда не вернуться к былым отношениям, но она надеялась, что когда-нибудь они снова смогут стать друзьями. Хотя бы отчасти. Но, случайно встретившись в Ярмуте с Маргарет Мэндевилл, Пета поняла, что и сейчас она приняла желаемое за действительное.

— Надо купить Майку несколько новых рубашек и пижам. Они понадобятся мальчику в его новой квартире. Другие стирают не так умело, как я, — улыбаясь, поведала Маргарет.

— Майк… в новой квартире? Вы хотите сказать, он уезжает?

— Да, — спокойно ответила Маргарет. — Фирма Майка предложила ему работу в лондонском офисе. И, к моему немалому облегчению, он с удовольствием ухватился за этот шанс. — Она повернулась к Энн. — Уверена, молодым людям очень полезно покидать деревенскую обстановку, не так ли, мисс Девлин? Я боялась, что Майк до конца жизни останется здесь. Но, к счастью, он, кажется, осознал, что жизнь может предложить ему нечто большее, чем илистую реку и парусный ялик. Кстати, он продает «Романи», — небрежно добавила она, обращаясь к Пете. — В будущем у него останется мало времени на плавание под парусом.

Она даже не пыталась скрыть, что очень довольна. Ей было жаль, что Майк несчастен из-за Лориол, но она и не ожидала ничего другого. А о таком завершении и мечтать не могла. Маргарет не сомневалась, что Майк и не вспомнит о прошлом, когда поселится в Лондоне. Он, наконец, найдет себя и добьется замечательной карьеры.

Узнав, что Майк продает свой любимый «Романи», ялик, в котором они оба провели столько счастливых часов, Пета поняла — она лишилась последнего, что связывало ее с детством. У нее защипало глаза от подступающих слез. Но она попрощалась с такой веселой улыбкой, что Маргарет совершенно успокоилась. Холли сказала ей, что у Петы из-за Майка разбито сердце… Господи, что за ерунду придумал этот ребенок! Ей давно пора научиться не давать воли своему изобретательному воображению!

 

Глава 11

В начале сентября Ричард Мэйн уехал в Швейцарию, и почти сразу после этого Майк переехал в Лондон. Пета встретилась с ним лишь однажды до отъезда. Но он был с родственниками, и им не удалось поговорить. Но она и не хотела. Майк все еще страдал от уязвленной гордости, и сейчас им нечего было сказать друг другу.

Потом для Петы наступили дни одиночества. В Грейлингс приехала миссис Моррисон, заменившая Лориол, и профессор Девлин, обнаружив, к своему восторгу, что она отличная секретарша, с головой ушел в работу. В помощи Петы больше не нуждались, а поскольку сезон близился к концу, оказалось, что даже в школе плавания под парусами все труднее найти себе занятие на целый день. В конце сентября Марджори с неохотой сообщила, что они закрываются и в ее услугах больше нет нужды.

— Мне очень жаль. Но нам и так нелегко избегать убытков.

— Все в порядке. Я знала, когда поступала на работу, что это только на сезон, — заверила ее Пета.

— Что собираешься делать? — Марджори все еще выглядела взволнованной — она и ее муж любили Пету и хотели, чтобы девушка нашла себе подходящее занятие и была счастлива.

— Что-нибудь найду. — Пета уверенно улыбалась, но в действительности чувствовала полное безразличие к своему будущему. Опекун настойчиво рекомендовал курсы секретарей. И хотя ее до сих пор не привлекала такая перспектива, она иногда склонялась к мнению, что это совсем неплохо.

Энн с надеждой предложила курсы домоводства.

— Знаешь, дорогая, это может очень пригодиться, — задумчиво произнесла она.

— Хочешь сказать, ты собираешься бросить свое занятие и предоставить мне присматривать за Грейлингсом? — рассмеялась Пета.

— Ну, дорогая, когда ты выйдешь замуж…

Милая старая глупая Энн, грустно подумала девушка. Даже она все поняла. Пета больше не печалилась из-за внезапного отъезда Майка и перестала каждый раз спрашивать почтальона, нет ли от него весточки. Она написала Ричарду Мэйну. Среди всего прочего упомянула, что скоро останется без работы и у нее нет планов на будущее. Ответ пришел быстро. Но от Селии, а не от художника.

«Если ты не решила окончательно, чем будешь заниматься, почему бы тебе не приехать и не пожить у нас, пока все обдумаешь? Знаешь, если бы это помогло тебе ощутить, что ты независима, я бы предложила помочь мне с детьми. Я до сих пор так и не сумела найти для них подходящую няню. А видеть тебя с ними была бы просто счастлива. Пожалуйста, приезжай, Пета! Мы будем очень рады. Думаю, что и тебе самой понравится у нас. Мы вполне счастливая семья, если не считать случаев, когда мальчики словно с цепи срываются, а это, к счастью, происходит не слишком часто! Здесь изумительное место. Боюсь, мы не можем предложить тебе плавать под парусами, но можно будет много кататься на лыжах и на коньках, и отец не сомневается в том, что у тебя бы прекрасно получилось и то и другое!»

Пета знала, что многие с радостью ухватились бы за такое приглашение. Вечером девушка долго бродила одна. И решилась. Ей были дороги и эти места. Но она потеряла любимую работу, друга и мужчину, которого любила. Больше ее ничто и никто не держало здесь. Кроме разве что Энн. Но даже эта добрая женщина не станет сильно скучать по ней, раз профессор и миссис Моррисон останутся в Грейлингсе на всю зиму.

Вернувшись домой, Пета объявила, что все тщательно обдумала и решила принять предложение Селии. Профессор пришел в восторг — как неутомимый путешественник, он считал, что поездка за границу прекрасно развивает, — а Энн не была эгоисткой, чтобы почувствовать облегчение. Ее тревожило грустное выражение в глазах Петы. Как и все, она думала, что девушка тоскует по Майку, и надеялась, что несколько месяцев в Швейцарии не только заставят ее забыть парня, но и станут началом новой жизни.

У Петы не было таких надежд, но даже она пришла в волнение, когда впервые увидела эффектный швейцарский пейзаж. Девушка привыкла к равнинам, привыкла видеть в основном мельницы, камыши и зеркальную поверхность медленных рек. Когда Пета приехала в Люцерн, ее ошеломила красота окружающей природы. Ослепительно белые горы на фоне невероятно синих небес. Темные леса и ярко-зеленые луга на склонах холмов, огромные озера…

Селия и ее муж, приятный мужчина, чьи спокойные манеры резко отличались от бьющей через край жизнерадостности жены, встречали Пету в Люцерне.

— О, Пета, как я рада тебя видеть! Я очень довольна, что ты приехала! — Селия, стройная и очень привлекательная в легком шерстяном костюме и щегольской шляпке, поздоровалась так тепло, что застенчивость Петы тут же исчезла. — Это Луи, наверное, ты догадалась. Отец совершенно здоров. Ему гораздо лучше, и он с нетерпением ждет встречи с тобой. Он приехал бы с нами, но машина Луи в ремонте, и мы думали, что, если у тебя много багажа, в моей маленькой машине будет тесновато.

— Нет, багажа немного. Всего два чемодана, — ответила Пета, смеясь.

Она не смогла позволить себе много новой одежды, но перед самым отъездом из Норфолка опекун удивил ее, подарив чек на такую большую сумму, что Пета едва не пришла в смущение.

— Я хочу сделать тебе приятное. Тебе незачем нуждаться в деньгах, — резко возразил он в ответ на слова благодарности.

Оба сознавали, что стали лучше понимать друг друга, хотя ни он, ни она не знали точно, как это произошло.

До роскошного шале Монтелей на берегу красивого озера оставалось недалеко. Это было, как писала Селия, «изумительное место», хотя Луи с улыбкой подчеркнул, что Пета на самом деле приехала в неподходящее время года.

— О, но Швейцария прекрасна всегда, — возразила Селия. Она посмотрела на Пету: — Отец отлично проводит время. Он пишет действительно хорошие вещи. Сделал замечательные портреты мальчиков. Хотя одному Богу известно, как он сумел их заставить посидеть спокойно больше пяти секунд! И еще великолепных пейзажей прибавилось. Я ему сказала, что скоро наберется достаточно картин, чтобы устроить выставку!

Увидев Ричарда за мольбертом, Пета поняла, что Селия не преувеличивала. Художник и вправду выглядел бодро. Его походка стала легче, а глаза смотрели ясно и весело.

— Ты видишь перед собой счастливого человека, — сказал он, улыбаясь. — А ты, моя дорогая? Дай взглянуть на тебя. — Он взял ее за плечи и повернул лицом к свету. Его взгляд внезапно стал внимательным.

Пета храбро взглянула ему в глаза.

— Гм… — Если Ричард и не остался доволен тем, что увидел, он этого не показал. Только весело сделал комплимент: — Я вижу, ты стала модной дамой. Тоже очень мило… но что случилось со старой одеждой? Надеюсь, ты ее не выбросила?

Пета заставила себя улыбнуться. Очень многое из ее жизни оказалось выброшенным, но не джинсы.

За дружеским уютным чаепитием Пета познакомилась с двумя маленькими мальчиками, Мэтью и Жаном, и их неофициальной няней Карен, девушкой с румяным лицом и добрыми глазами. Несмотря на предупреждение Селии об их характерах, Пета пришла от детей в восторг, а они в ней скоро души не чаяли.

Наконец Селия спасла девушку от притязаний драгоценных детишек и показала дом, интерьер которого не уступал великолепному внешнему виду. Во всех комнатах, хотя и роскошно обставленных, была «домашняя» атмосфера, а из больших венецианских окон открывались великолепные виды. Очаровательная спальня, предназначенная Пете, находилась в передней части дома и выходила на высокие горы. Снежные вершины при свете позднего дневного солнца сверкали, будто покрытые бриллиантами. Они выглядели далекими и недостижимыми. Может, поэтому Николас так любил горы… ведь это вызов. Вызов неизвестного.

Пета вдруг поняла, что ей удалось на час или два забыть о Николасе. Но когда она вновь о нем вспомнила, почувствовала почти физическую боль. Если бы он был с ней сейчас… Но нет, он уже на пути в Перу.

Девушка отогнала прочь мрачные мысли и начала распаковывать чемоданы. На дне одного из них она нашла подарок, который получила от Ричарда перед его отъездом в Швейцарию. Это была одна из его картин, та самая, что понравилась ей больше всего, — дикие гуси, летящие над болотами. Она решила повесить картину над кроватью. Пусть и в Швейцарии у нее будет частичка любимого Норфолка. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем она вновь его увидит?

Пета быстро привыкла к новой жизни и спустя несколько недель чувствовала себя почти членом семьи Монтелей.

То, что ее окружало: высокие горы, большие леса, фруктовые сады и луга, а также красивое озеро с его мягкой синей поверхностью, — ей очень нравилось, и Пета проводила много времени, гуляя и поднимаясь в горы, одна или с Селией и детьми. Но… Положение Луи требовало, чтобы он часто принимал у себя гостей, и Пета вскоре обнаружила, что от нее ждут участия в том, что она довольно печально окрестила в одном из писем домой «вихрем веселья». К счастью, ее французский стал намного лучше, и Пета легко вступала в разговор и постепенно, под мягким и ненавязчивым влиянием Селии, перестала робеть.

Глядя на нее, Ричард часто размышлял над тем, как быстро сбылось его пророчество. Пета носила простую одежду строгого силуэта, которую помогала ей выбрать Селия. Она постригла и стильно уложила волосы, сказав, что отрастит их, если Энн не понравится. Ее макияж был тщательно подобран, подчеркивая золотисто-коричневый загар и цвет волос. Она теперь сильно отличалась от длинноногой, загорелой оборванки, которую Ричард когда-то знал. К его немалому восторгу, характер Петы не изменился. Девушка осталась отзывчивой и непосредственной, хотя иногда он замечал ее грустный взгляд. Значит, даже теперь она не забыла своего молодого викинга.

Сама же Пета в отчаянии поняла, что, несмотря на храбрые попытки расстаться с воспоминаниями о Николасе, не смогла выбросить его образ из головы. Конечно, она познакомилась с несколькими очень привлекательными и подходящими молодыми людьми, которые были бы рады изгнать его призрак. Ей всегда присылали много приглашений, но девушка редко их принимала. Никто из возможных кавалеров по-настоящему ее не привлекал. Хотя одно возможное исключение было. Его звали Штефан Зайлер. Белокурый, голубоглазый молодой великан был младшим партнером в процветающей текстильной фирме своего отца. Он бегло говорил по-английски и слыл заядлым спортсменом.

Штефан нравился Пете, потому что во многом напоминал ей Майка. Между ними установились отношения, которые, по крайней мере, Пета считала дружбой и ничем другим. Мэтью и Жан часто сопровождали их на прогулках. Когда выпал первый снег, именно Штефан учил всех кататься на лыжах, и именно Штефан поставил Пету на коньки.

Пета собиралась вернуться в Грейлингс на Рождество, но в середине декабря Селия тяжело заболела гриппом. Пете пришлось поменять планы. Штефан с родителями приехал к Монтелям, чтобы вместе провести «день подарков». И именно тогда Штефан, отчего-то позабыв английский, попросил Пету выйти за него замуж.

На мгновение девушка почувствовала искушение ответить «да». Штефан такой милый и добрый и так сильно ей нравится! Если бы она вышла за него замуж, то больше никогда бы не почувствовала неуверенности в будущем… никогда не стала бы спрашивать себя, что она должна делать со своей жизнью, когда вернется в Англию. Но Пета тут же свирепо отругала себя. Штефан заслуживает лучшего, чем занимать второе место в ее сердце. Да-да, больше обманывать себя Пета не могла. Как ни старалась она забыть Николаса, а тем более разлюбить, успеха она не добилась. При таких обстоятельствах о замужестве не могло быть и речи.

Разумеется, Монтели узнали о решении Петы от родителей Штефана. И были разочарованы. А вскоре Ричард наконец решился поговорить с ней.

Осторожно набивая трубку, он тихо произнес:

— Пета, моя дорогая, можешь на меня сердиться сколько хочешь, если сочтешь меня назойливым стариком, который сует нос в чужие дела. Можешь послать меня к черту. Но неужели ты все еще влюблена в Майка Мэндевилла? И поэтому отказалась выйти за Штефана?

Пета удивленно глянула на художника. Она и Ричард стали близкими друзьями, и ей как-то в голову не пришло, что он неправильно все понимает.

— Влюблена в Майка? О, Ричард, нет! Я… я никогда не была в него влюблена!

Ричард замер с трубкой в руках:

— Никогда не была в него влюблена? Но, моя дорогая…

— Майк всегда был для меня только хорошим другом. И все. Мне он ужасно нравился… больше всех. Но я никогда не была влюблена в него… никогда!

Пораженный Ричард не сразу нашел что сказать.

— Моя дорогая, мне очень жаль. Я только думал… я был уверен…

Пета ответила, спотыкаясь на каждом слове:

— Эту ошибку сделали многие. Наверное, это естественно. Мы всегда столько времени проводили вместе…

— Значит, ты отказалась выйти за Штефана, потому что есть кто-то еще?

Глаза Петы наполнились слезами.

— Штефан — милый, но я не люблю его. Я… я сожалею.

Она не ответила на вопрос, подумал Ричард. Он был слишком вежливым и добросердечным, чтобы продолжать разговор на щекотливую тему. Но это не давало ему покоя. Может, она и не была влюблена в Майка Мэндевилла, но тогда из-за кого она так страдает?

Все разъяснилось через несколько дней. Пета помогала Луи снять рождественские украшения, когда у Селии, погруженной в чтение континентального номера «Дейли мейл», внезапно вырвалось:

— Боже мой! Это должно заинтересовать тебя, Пета! Лориол Кент, девушка, что работала у твоего дяди и когда-то училась со мной в школе, только что вышла замуж. Смотри, вот ее фотография. Должна сказать, я бы ее не узнала: она действительно красавица! Такая может с ума свести!

Пета, стоя на стуле с серебряными и золотистыми шарами в руках, покачнулась и так побледнела, что Ричарду показалось, она сейчас упадет в обморок. Он вскочил на ноги, но Луи уже подбежал к девушке. Он схватил ее и поставил на пол.

— Пета! В чем дело? Что случилось?

Пета провела по глазам дрожащей рукой. Отчаянно пытаясь взять себя в руки, она прерывающимся голосом произнесла:

— Мне очень жаль. Просто немного закружилась голова, вот и все. Должно быть, я слишком долго стояла на стуле.

Она опустилась в кресло рядом с Селией и попыталась улыбнуться:

— О чем ты говорила? Лориол вышла замуж? Меня… меня это не удивляет. Я знала, что они с Николасом собирались обручиться, когда жили в Грейлингсе.

Селия уставилась на нее:

— Николас? Кто он такой? Кто здесь говорил о Николасе?

У Петы вырвался резкий смешок:

— Ну, раз он жених…

— Но он не жених. — Озадаченная Селия протянула ей газету. — Она вышла за Зака Монтегю, голливудского кинопродюсера. Он уже четыре раза был женат, а сейчас мультимиллионер. Отсюда, наверное, и вся шумиха. По некоторым меркам, он завидный жених!

Ошеломленная и недоверчивая, Пета склонилась над газетой. Она безошибочно узнала красивое улыбающееся лицо Лориол, но мужчина рядом с ней… крепкий, с тяжелым подбородком, лысеющий, лет под пятьдесят… это, конечно, не Николас!

Ричард, наблюдая за тем, как румянец медленно окрашивал бледные щеки девушки, даже присвистнул. Уэринг! Конечно! Он готов был ударить себя за то, что ему не хватило соображения понять раньше. Вот только… тот, кого любила Пета, кем бы он ни был, принес ей боль и разочарование. А Николас Уэринг не казался Ричарду таким. Правда, они мало знакомы, но то немногое, что он увидел, ему невероятно понравилось.

Художник нахмурился. Нет, он не мог поверить, что так ошибся. Уэринг не мог обидеть этого ребенка. Но… бедная маленькая Пета! Без сомнения, она все еще с ума сходила по этому типу. Даже несмотря на то, что он сейчас в тысячах миль отсюда, она его не забыла.

Пета, не понимая, что полностью себя выдала, усиленно размышляла. Должно быть, Лориол устала ждать, когда Николас примет решение, и Зак Монтегю, с его миллионами, оказался большим соблазном. Что ж, она рада. Николас, каким бы ни был его нравственный облик, заслуживает гораздо лучшей жены. Интересно, знает ли он. Вероятно, нет, если находится в дебрях Перу. И, может, он даже не стал сильно возражать. Такой привлекательный мужчина, как Николас Уэринг, всегда найдет замену.

Пета долгие месяцы усердно размышляла о своем будущем. Селия очень просила ее остаться в Швейцарии и дальше, настаивая на том, что она оказывает неоценимую помощь, помогая в делах, связанных с домом и семьей, но независимому духу девушки это не подходило в качестве постоянного занятия. Наконец она решила вернуться в Англию весной, чтобы изучать садоводство. Пета не принадлежала к фанатикам садоводам, как Энн, но, по крайней мере, эта работа позволит ей находиться на открытом воздухе. О плавании под парусами Пета решила забыть. Тем более, что Марджори, которая с ликованием написала о благополучном появлении на свет Аннабел, — только это оказалась не Аннабел, а Кристофер! — упомянула о том, что брат Стивена собирается стать их партнером, так что помощь Петы на самом деле не понадобится.

Ричард тоже строил свои планы. Он решил обосноваться в Швейцарии, но был занят организацией выставки своих картин, которая должна была состояться в Лондоне в середине марта. Там были и несколько портретов, в том числе Петы, а также швейцарские и норфолкские пейзажи.

— Но ты ведь не продашь портрет Петы? — допытывалась Селия. Она вздохнула с облегчением, когда Ричард покачал головой.

— Я должен пометить его табличкой «Не продается». Но, думаю, укажу на нем цену — просто для развлечения. Хотя это одна из лучших моих работ, никто не захочет заплатить столько, сколько я запрошу. Так что я ничем не рискую. Думаю, однако, что это может развеселить маленькую Пету, когда она посетит выставку и увидит, как высоко я ценю ее портрет. Она очень боялась, по, рисуя ее, я попусту трачу время!

Выставка должна была открыться четырнадцатого марта, и Ричард, которому Селия строго-настрого запретила переутомляться, покинул Швейцарию неделей раньше, чтобы позаботиться о необходимых мелочах. Поскольку Луи взял отпуск, он и Селия решили провести его в Лондоне. Тогда они смогли бы путешествовать с Петой и не только посетить выставку, но и показать все достопримечательности Мэтью и Жану.

— Они никогда раньше не были в Англии. Им давно пора увидеть Тауэр, и Букингемский дворец, и зоопарк, и… о, все остальные места, куда стремятся попасть туристы! — заявила Селия. — Жаль, что мы не можем убедить тебя поездить с нами! Я уверена, ты не знаешь о Лондоне и половины того, что тебе следовало знать!

Пета с улыбкой покачала головой:

— Я должна поехать домой. Помни, меня там не было больше пяти месяцев.

— Твой опекун все еще в Грейлингсе?

— Да. Но он скоро уедет. Книга практически закончена, осталась часть главы.

Пета знала обо всем из писем Энн. Та писала часто, но, хотя в одном из писем упомянула, что видела статью о свадьбе Лориол, она никогда не сообщала о Николасе или о Майке. Хотя Холли сообщила, что их семья переезжает в Хэйз, в Кент, поближе к Лондону. Очевидно, родственник, которому принадлежал Сидер-Лодж, внезапно умер, завещав свою собственность Маргарет Мэндевилл. Так что теперь не было никаких финансовых препятствий.

— Ну, ты должна посетить выставку отца, прежде чем поедешь домой, — заметила Селия. — Он не простит, если ты откажешься.

— Мне бы и в голову не пришло пропустить такое событие. Может, я остановлюсь на одну ночь в Лондоне с вами, а в Норфолк поеду на следующий день.

— Хорошая мысль, — согласилась Селия.

Пета почувствовала искреннее сожаление, прощаясь со Швейцарией. Это чувство усилилось, когда после короткого, но тряского полета они прибыли в Лондон холодным и безрадостным зимним днем. Город показался девушке чрезмерно серым, тусклым и грязным после безукоризненной чистоты швейцарских городов. Страшно захотелось сразу уехать домой. Но Пета ни за что на свете не хотела обижать Ричарда.

Вышло так, что на выставку она пришла одна. Селия хотела пойти с Луи, а из-за деловой встречи он не смог отправиться туда немедленно. Не без труда Пета нашла маленькую галерею, которая на неделю была целиком отдана коллекции Ричарда, и с удовольствием увидела, что там многолюдно. Ричард часто называл себя «конченым человеком», но это не соответствовало действительности. Его работы все еще вызывали восхищение и уважение.

Смешавшись с толпой, она с удивлением и интересом слушала благожелательные отзывы о картинах и запомнила некоторые, чтобы потом пересказать Ричарду. Казалось, наибольшей популярностью пользовались швейцарские пейзажи, но после пяти месяцев, проведенных среди гор с их хрустальным блеском, Пета находила норфолкские пейзажи, с их приглушенными красками, необыкновенно успокаивающими. Она стояла перед ними, пытаясь заглушить тоску по дому, когда услышала рядом знакомый голос.

— Пета! И правда Пета, не так ли?

Она повернулась и широко раскрыла от удивления глаза.

— Да, Пета! Я сначала не был уверен.

— Майк! — Его она меньше всего ожидала увидеть.

Он ухмыльнулся как раньше, хотя в остальном Майк сильно изменился. Он потерял свой здоровый загар и вместе с ним множество веснушек. Зато приобрел деловой вид благодаря строгому темному костюму с неярким галстуком. И… да, он держал в руках портфель!

— Я целую вечность не сводил с тебя глаз. Интуиция подсказывала, что это ты, хотя мне трудно в это верилось. — Его взгляд многозначительно остановился на ее модном темно-синем пальто с белым шерстяным воротником и белыми пуговицами и темно-синем с белым шарфе, повязанном в новом стиле на голове.

Пета покраснела:

— Что ты здесь делаешь? Я не думала, что ты интересуешься живописью. По крайней мере, не интересовался.

— Не интересуюсь. Но кто-то сказал, что норфолкские пейзажи очень хорошие, вот я и решил зайти и быстро все посмотреть. Знаешь, я скучаю по тем местам. Мама с детьми переехала в Хэйз пару недель назад, так что теперь я не возвращаюсь туда даже изредка. А что у тебя? Мама сказала, что ты в Швейцарии.

— Вчера вернулась. Завтра еду домой.

Майк засмеялся:

— Наверное, ты хотела восхититься своим портретом? Он там. Первая вещь, которую я увидел, когда вошел. Очень хорош. Им восторгаются. Я бы даже захотел бы его купить, если бы был миллионером!

Он подвел девушку к портрету и показал цену. Она недоверчиво уставилась на цифру:

— Но ведь он не может ожидать, что продаст ее по такой цене!

— Она продана. — Женщина, стоящая рядом с ними, услышала пораженное замечание Петы и обернулась. — Около получаса назад. Я знаю. Потому что в это же время покупала маленький пейзаж. Портрет приобрел мужчина. Он выписал чек и глазом не моргнув. — Она заметила сходство между девушкой и портретом. — Надо же! Ведь вы та самая…

Пета, залившись румянцем, сбежала, а Майк поспешил за ней.

— Умно с ее стороны, да? — Майк безуспешно пытался скрыть, что его развеселило смущение Петы. — Хотя, если подумать, ты не так уж изменилась. Наверное, все дело в одежде. — Он взглянул на часы. — Послушай, ты уже достаточно посмотрела? Хочешь выпить кофе? Времени у меня мало, но я хотел бы сказать тебе кое-что.

Пета бросила на него осторожный взгляд:

— Никакого расследования, Майк?

Он покачал головой и взял ее за руку:

— Никакого расследования, Пета. Но я бы хотел сказать, что сильно сожалею о том, как вел себя прошлым летом. Я отвратительно с тобой обращался, хотя тогда не понимал. — Его губы немного скривились. — Боюсь, я не понимал очень многого.

— Это было не только твоей виной. Подойдет, не так ли? — Пета указала на маленький симпатичный бар.

Майк не отвечал. Они сели за маленький столик, дождались кофе. Наконец он спокойно произнес:

— Боюсь, это моя вина. Я заслужил все, что получил, кроме… я и правда любил ее, Пета. Думал, что она самая чудесная девушка, какую я видел в жизни. Ты… и даже малышка Холли… догадались, что она просто развлекается, но я…

«Для него это так же плохо, как для меня, — подумала Пета, — он забыл Лориол не больше, чем я забыла Николаса».

Она быстро возразила:

— Я знала только потому… Лориол сама призналась, что она и Николас влюблены друг в друга. Она просила не говорить об этом никому. — Пета замолчала, оттого что Майк пристально смотрел на нее. — В чем дело?

— Лориол сказала, что она и Уэринг влюблены друг в друга? Но это неправда. По крайней мере, она могла в него влюбиться, но ему-то уж точно не было до нее дела!

Губы Петы внезапно пересохли.

— Что ты имеешь в виду? Откуда ты знаешь?

Майк выглядел немного удивленным от ее настойчивости, но с готовностью ответил:

— Ну, ты помнишь вечеринку, когда Лориол и Уэринг уехали вместе, а нас бросили? Лориол захотела потанцевать снова, но я стоял прямо у них за спиной и слышал, как Уэринг возразил и сказал, что хочет найти тебя. Тогда Лориол выдала ему что-то такое… я не расслышал, и это, кажется, сильно подействовало на Уэринга. Он, похоже, обругал ее и заявил, что не любит и никогда не давал ей повода думать, что любит. — Он замолчал, неловко улыбаясь. — Наверное, я не должен был все это слушать, но я был сам не свой, еле соображал, что делаю. Я более или менее понял, что Лориол не хочет быть со мной. Она хотела быть с Уэрингом, и для меня было утешением узнать, что она ему не нужна!

— Но… — начала Пета. Она не могла сказать Майку, что видела, как Лориол выходит из спальни Николаса. В любом случае… ведь она могла сделать поспешный вывод? Пета схватилась за голову. О нет! Это не может начаться сначала — вся эта неразбериха, стресс и душевный разлад!

Казалось, Майк не заметил ее беспокойства. Он снова взглянул на часы и объяснил, что пообещал другу встретиться с ним и пойти на ревю.

— Как-нибудь зайди нас повидать, хорошо? — улыбнулся он. — Знаешь, мама и дети обрадуются тебе. Я тоже, если буду дома.

Они улыбнулись друг другу. Оба с грустью понимали, что их старой дружбе пришел конец. Обоим хватило мудрости не думать о том, что могло быть, и не жалеть об этом.

Еще долго после ухода Майка Пета сидела, уставившись в пространство. Наконец она пришла в себя. Из любопытства она вернется в галерею и выяснит, действительно ли ее портрет был продан за астрономическую сумму. Она не могла поверить, что такое возможно. Кто-то наверняка ошибся!

Первым, кого она увидела, снова войдя в галерею, был Ричард. Он выглядел необыкновенно взволнованным, потеряв свое обычное спокойствие и невозмутимость.

Как только он увидел Пету, сразу поспешил к ней:

— Пета, моя дорогая! Твой портрет продан!

— Я слышала. Я приходила сюда час назад. — Пета колебалась. Неужели Ричард волновался из-за этого? Нет, решила она. Деньги — даже такие — для него ничего не значили. Она робко спросила: — Вы не хотели, чтобы его продали, верно? Селия говорила мне, что вы не хотите расстаться с ним.

— Да, я не хотел расстаться с ним. По крайней мере… — Ричард помолчал, словно о чем-то размышляя, потом медленно произнес: — Пета, моя дорогая, ты не могла бы оказать мне большую услугу?

— Конечно! В чем дело?

— Пожалуйста, отнеси письмо тому человеку, что купил твой портрет. Я там спрашиваю, не возьмет ли он обратно свой чек. О, я знаю, что дело сделано! Но я знаю и этого человека — немного. И думаю, что, если объясню обстоятельства, он согласится сделать то, о чем я прошу.

— Хорошо. — Пета говорила неохотно, потому что мысль о таком поручении привела ее в смятение. О чем только думал Ричард? Наверняка покупатель, кем бы он ни был, придет в ярость, услышав о такой необычной просьбе! Но она не могла отказать художнику. Девушка смотрела, прикусив губу, как Ричард что-то быстро пишет на листе бумаги и кладет его в конверт вместе с ненужным чеком.

— Это послужит мне уроком, — насмешливо произнес он, протягивая конверт Пете. — Мне следовало указать на портрете: «Не продается», но я подумал, что тебя развеселит, когда узнаешь, какую цену я запросил.

Пета взглянула на конверт: 23, Олбемерл-стрит.

— Это совсем рядом. Возьми такси, я сейчас тебе вызову. — Ричард с необычной живостью удалился, раньше, чем Пета смогла ему напомнить о том, что он не назвал ей имени адресата.

Пожав плечами, она решила не беспокоиться. Кто бы ни жил в этом доме, соседи наверняка знают человека, который расплачивается за картины небольшим состоянием! В самом деле, Ричард ведет себя очень странно! Как бы сильно ему ни хотелось сохранить портрет, контракт есть контракт, и он не имел права пытаться его нарушить!

Оказалось, что ей нужен многоквартирный дом где-то в середине улицы. Она робко постучала в дверь, расстроенно думая, как же объяснить ситуацию. Дверь открыл худощавый мужчина в очках, со взъерошенными волосами и рассеянным выражением лица.

— Извините! Я думала… то есть это: случайно, не вы купили сегодня на выставке картину Ричарда Мэйна? — Она изо всех сил пыталась говорить хладнокровно, но все равно покраснела под его удивленным и заинтересованным взглядом.

— Боюсь, не я. Я не выходил из дома. Но не знаю насчет моего друга. Иногда он делает странные вещи, — весело сообщил мужчина. — Войдите и спросите у него.

Он впустил девушку и проводил ее через маленький коридор в большую уютную комнату, стены которой были заставлены книжными полками. Перед окном за письменным столом, заваленным книгами и бумагами, сидел темноволосый мужчина. Спиной к двери.

— К тебе гостья, Уэринг, — приветливо сообщил мужчина в очках. — По крайней мере, она, к сожалению, не ко мне. Так что, если не перепутала адрес, тебе, кажется, повезло.

Мужчина за столом обернулся. Пета испытала шок, узнав Николаса. Она повернулась и хотела сбежать вслед за соседом, но Николас опередил ее. Он поспешно пересек комнату и захлопнул дверь.

— Пета!

— Я думала… ты в Перу!

— А я думал, что ты в Швейцарии! По крайней мере, так написал мне профессор в своем последнем письме! Что ты здесь делаешь? Почему ты приехала?

Пытаясь побороть дрожь в руках, Пета протянула письмо Ричарда:

— Меня прислал Ричард. Я не знала, что это для тебя.

Она наблюдала за тем, как он распечатал конверт, и пришла в ужас, когда все поняла.

— Николас! Это ведь не ты… заплатил такие деньги… за мой портрет?

Он оторвал взгляд от записки и улыбнулся, глядя на нее. Его серые глаза сияли счастьем.

— Именно я. И заключил очень хорошую сделку. Я удивлен, что мистер Мэйн думает, будто я захочу от нее отказаться.

Сумочка выпала из рук Петы и с легким стуком упала на пол.

— Если только, — неторопливо добавил Николас, — вместо него я получу кое-что получше. Например, оригинал.

Он шагнул к ней. Пета потеряла ощущение реальности, смутно понимая, что любимый крепко ее обнимает и целует, нежно, ласково, долго. Захваченная врасплох, она едва перенесла страсть этого поцелуя и чувства, которые он в ней пробудил. Она забыла о боли и страданиях. Николас рядом, он обнимает ее, он…

Прошло довольно много времени, прежде чем Николас утолил первую жажду страсти поцелуем. Он немного отстранил девушку от себя и прошептал:

— Я люблю тебя. Слышишь, Пета? Я люблю тебя. Я давно пытался сказать тебе, но ты не хотела слушать. А теперь, ради всего святого, скажи, что Мэйн не обманывает и ты чувствуешь то же самое.

— Я… да. — Пета выглядела ошеломленной и говорила точно так же. Она не спросила, что он имел в виду, говоря о Ричарде.

Николас глубоко вздохнул:

— И ты позволила мне уехать с мыслью, что ты любишь… Майка Мэндевилла? Почему, милая? Почему ты это сделала?

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Ее сердечко никак не могло успокоиться, голос дрожал.

— Из-за Лориол.

— Лориол?

— Она мне сказала, что ты и она… что вы влюблены друг в друга, только ты не желаешь постоянных уз. Я… я поверила. Это казалось очевидным.

— Она тебе сказала, что мы влюблены друг в друга? И ты поверила? Даже после той проклятой вечеринки, когда от любви к тебе я чувствовал себя как в аду, потому что не мог тебе признаться? Я не собирался целовать тебя в тот вечер. И не хотел до тебя дотрагиваться. Видишь ли, я был так уверен, что ты тоскуешь по Майку… Но когда ты назвала меня… дядя Николас… ну, я же человек… я не смог вынести. Потом, конечно, я подумал, что все испортил. — Он помолчал и вдруг почувствовал, что Пета вздрогнула. — Милая, ты дрожишь! — Он потянул ее и усадил к себе на колени. — Юная Холли не помогла нам. Она сказала, что Майк разбил тебе сердце и ты надеялась, что он вернется к тебе, после того как уедет Лориол. — Николас крепче сжал ее в объятиях, когда Пета испуганно запротестовала. — Казалось, это имеет смысл. Мне только оставалось придумать приманку, достаточно соблазнительную, чтобы заставить Лориол спасовать. — У него вырвался мрачный смешок. — Я знал, видишь ли, что она хочет выйти за меня замуж. Но всегда отказывался воспринимать это всерьез. Вообще-то ее махинации меня веселили, пока она не начала очаровывать Майка, и я понял, что ты можешь пострадать. Тогда я бы с удовольствием свернул ей шею!

— Ты никогда не давал мне понять, какие чувства испытываешь к ней на самом деле! — упрекнула Пета.

— Маленький пламенный оратор! Я пытался быть с ней милым из-за ее отца. Он однажды оказал мне очень добрую услугу, и я пообещал, что, когда нужно, помогу Лориол. Вот почему я попросил профессора нанять ее секретаршей, хотя не могу тебе сказать, как сильно потом об этом пожалел. Ты была единственной причиной того, что я остался в Грейлингсе. В известном смысле здесь не только вина Лориол. Мужчины становились жертвой ее чар еще с тех пор, когда ей исполнилось шестнадцать. И она не смогла поверить, что не интересует меня. Наконец, на вечеринке мне пришлось сказать ей прямо, что она напрасно тратит время. — У него вырвался печальный смешок. — Лориол пришла в такую ярость, что по дороге домой мне от нее здорово досталось. Даже когда я лег спать, она заявилась ко мне в комнату, чтобы в последний раз обрушить на меня град упреков! — Он замолчал. — В чем дело? Что я такого сказал?

Глаза Петы наполнились слезами. Она уткнулась лицом ему в плечо:

— О, Николас, я видела ее! Когда она выходила из твоей комнаты! Я… я подумала… — Она стыдливо остановилась, не в силах продолжать.

— Ты подумала худшее! Ну, будь я проклят! Я всегда подозревал, что женщины ужасно осложняют себе жизнь поспешными выводами, и теперь я это знаю! Моя дорогая, милая идиотка, разве тебе никогда не приходило в голову, что я просто не такой человек? Кажется, ты очень низкого мнения о моем нравственном облике!

Его голос и глаза дразнили. Пета сглотнула, чтобы избежать хрипоты, и стала защищаться:

— Ну, она и вправду очень красива. Я всегда чувствовала себя рядом с ней такой… грязнулей!

Он нежно улыбнулся:

— Моя милая, можно сказать, с того самого момента, когда я тебя увидел, для меня перестали существовать другие женщины. Правда, я думал, что у меня нет шансов… я был уверен, что ты влюблена в своего молодого викинга.

Пета покачала головой:

— Я никогда так не думала о Майке. По крайней мере, пока не начала чувствовать себя несчастной. Я спросила себя, в чем дело. И долго не понимала, что стремлюсь к тебе!

У него вырвался смешок, похожий на стон:

— И нас разделяла половина мира последние пять месяцев! О, Пета!

Он почувствовал, как она внезапно напряглась.

— Николас! Почему ты здесь? Почему еще не в Перу? Ведь ты не заболел опять?

— Глупая! Нет, на этот раз не я. Мне пришлось вернуться с одним членом нашей группы, который внезапно свалился с загадочной вирусной инфекцией. Дэвид, которого ты только что встретила и который так тактично исчез, — его брат. Он предложил дать мне приют до тех пор, пока я не должен буду вернуться в Перу.

— Когда?

— Вероятно, на следующей неделе. — Он почувствовал, что она прижимается к нему, и нежно погладил ее по волосам. — Ведь ты не думаешь, что я тебя оставлю, теперь, когда снова нашел тебя, да? Я хочу, чтобы ты поехала со мной, милая… как моя жена. Тебе понравится медовый месяц под противомоскитной сеткой?

Поскольку он выбрал этот момент для поцелуя, ответ получился неразборчивым. Но потом он с беспокойством уточнил:

— Ты не возражаешь, если у нас не будет пышной свадьбы? Боюсь, не хватит времени на большое торжество. Только тихая церемония в твоей маленькой деревенской церкви и несколько закадычных друзей.

— Прекрасно! — удовлетворенно вздохнула Пета.

— А после церемонии ты сможешь снять свадебное платье и снова надеть свои старые джинсы, просто чтобы сделать мне приятное. — Николас расхохотался. — Мы возьмем в аренду лодку и отправимся, куда захотим.

Пета внезапно вспомнила, зачем она сюда пришла.

— Николас! Что написал Ричард в записке? Я никогда не говорила ему, что люблю тебя. Но он, должно быть, все это спланировал после того, как обнаружил, что ты практически разорился, купив мой портрет!

Николас ухмыльнулся:

— Он написал, что не может понять, зачем мне нужна картина, когда я найду оригинал гораздо более приятным! И если я сумею убедить тебя выйти за меня замуж, я могу получить этот портрет… как свадебный подарок! — Он внезапно стал серьезным. — Пета, ты знаешь, что у меня характер кочевника? Моя работа заставляет меня ездить по всему миру, но я не хочу тебя покидать. Я не разобью тебе сердце, если мы редко станем посещать твою любимую деревню?

Она покачала головой:

— Люди значат больше, чем места. Я буду счастлива там, где ты.

Когда он обнял ее, Пета поняла, что это правда. Куда бы Николас ни поехал, в какие угодно далекие места, одно останется постоянным. Пусть они увидят, как разрушались здания, приходили в упадок цивилизации и исчезало древнее великолепие, но зато будут знать, что любовь, настоящая любовь, вечна.