На следующее утро Пета первым делом позвонила в больницу. Ей сообщили, что Ричард Мэйн ночью хорошо отдохнул и дело явно идет на поправку. Пета с радостью поехала в больницу, как только закончила работу. Увидев, как просиял усталый художник, когда она вошла к нему в палату, девушка возликовала в душе.

— Пета, моя дорогая! Как мило, что ты приехала! Я знал, что ты сдержишь слово, но не смел надеяться, что это произойдет так быстро.

Пета легким шагом подошла к кровати. Она была рада, что приехала: Ричард Мэйн выглядел таким слабым и одиноким!..

— Я привезла их вам из сада Энн.

Девушка положила возле него букет благоухающих роз. Художник восхищенным взглядом отдал должное их красоте.

— Я говорила с вашей милой медсестрой. Она сказала, что вам гораздо лучше, хотя, как я понимаю, вы далеко не образцовый пациент!

— Это не должно тебя удивлять, — грустно произнес Ричард. — Я всю жизнь относился к себе снисходительно и не очень хорошо воспринимаю больничные правила и распорядок! Но тем не менее я здесь, и, кажется, мне придется остаться еще на несколько дней. Мне столько раз говорили, что здесь для меня самое лучшее место, что, может, со временем я отчасти этому поверю. — Он посмотрел на нее и вздохнул. — Мне только жаль, что я не закончил твой портрет, детка.

— О, для этого еще будет время, — поспешила успокоить его Пета. — Я… я надеюсь, вы не возражаете, но… но я теперь знаю, кто вы. Николас… доктор Уэринг, с которым вы встретились вчера вечером, сказал, что вы знаменитый портретист. Наверное… наверное, я должна была знать… но я не знала.

На бледных губах старика появилась слабая улыбка.

— Это что-нибудь меняет?

Она покачала головой:

— Ничего. Но, наверное, это для меня большая честь, что вы пишете мой портрет, да?

— Не понимаю почему. К счастью, ты так не рассуждаешь. — Ричард говорил довольно сухо и тут же умело переменил тему. — Пожалуйста, поблагодари за меня доктора Уэринга, когда увидишь его. Он проявил настоящую доброту. Честно говоря, я мало что помню о вчерашнем вечере, но действительно благодарен вам обоим. Может, ты приведешь его ко мне в гости, когда я вернусь домой?

— Да. Думаю, что вы понравитесь друг другу, — кивнула Пета. Ей не очень хотелось говорить о Николасе. Она обеспокоенно глянула на художника и спросила: — Вы хотите, чтобы кто-нибудь навестил вас? Я могу написать за вас письмо или позвонить.

— Нет, — резко ответил мужчина.

Он внезапно помрачнел, глаза стали усталыми и грустными. В смятении Пета продолжала говорить как можно более жизнерадостным тоном, пытаясь найти тему, которая его развеселит. Пару раз ей удалось заставить художника улыбнуться, но улыбка была вымученной. Уходя, Пета не сомневалась в том, что Ричарда Мэйна что-то гложет.

По дороге домой она заглянула в Сидер-Лодж. Последние два дня они с Майком не виделись, и он позвонил всего один раз. Только для того, чтобы спросить, подала ли она заявку на участие в регате, ведь оставалось всего три недели. Этого события оба ждали с нетерпением. В прошлые годы они добились больших успехов, и Пета знала — Майк верит, что у них хороший шанс победить в своем классе третий год подряд.

Именно сейчас, расстроенная после визита к Ричарду, Пета тосковала без жизнерадостного Майка. И помрачнела, когда миссис Мэндевилл сообщила, что его нет дома.

— Он скоро вернется, как вы думаете? Мне стоит ждать? — Пета не заметила, что Маргарет не рада ее приходу.

— Я не знаю точно, Пета. — Женщина не поднимала глаз от рукоделия. Девушка восхищалась тем, что Маргарет сама шила одежду себе и Холли, экономя фунты и добиваясь прекрасных результатов. — Вообще-то он и мисс Кент отправились на реку… Наверное, он не станет торопиться обратно. По-моему, Майк сказал, что потом пойдет выпить.

Пета недоверчиво уставилась на нее:

— Он пригласил Лориол? Но…

Она собиралась сказать: «Но он ничего мне не сказал!» — но вовремя сдержалась. У нее не было стремления контролировать его поступки. Скорее, наоборот, Майк проявлял чувство собственника. Пета неловко оправдалась:

— Я думала, что Лориол слишком занята книгой дяди…

Маргарет вопросительно взглянула на девушку:

— Разве ты не знаешь? Боюсь, твой опекун не очень хорошо себя чувствует. Сегодня утром врач сказал ему, что он слишком много работает. Как я понимаю, мистера Девлина убедили несколько дней отдохнуть. Вот и хорошо, у милой мисс Кент будет немного свободного времени. — Она помолчала, потом с притворной небрежностью добавила: — Майк пришел в восторг, когда она позвонила сегодня и спросила, может ли он покатать ее на «Романи». По-моему, он по-настоящему увлечен девушкой, хотя в этом нет ничего удивительного, правда? Она очень привлекательна.

Майк… увлечен Лориол? Пета нахмурилась. Что именно миссис Мэндевилл хотела сказать? Не могла же она всерьез предполагать, что Майк… нет, это было бы слишком глупо. На такую ерунду у него никогда не было времени!

Маргарет Мэндевилл неправильно истолковала ее молчание. Женщина надеялась, что из-за этого проблем с Петой не будет. Сама она почувствовала изумление и восторг, когда обнаружила, что обаяние и красота Лориол произвели такое впечатление на ее старшего сына. Никто лучше матери не знал, что, как бы Майк ни потерял голову от очаровательной приезжей, из этого никогда ничего не выйдет. Такая девушка, как Лориол, не станет всерьез увлекаться человеком, который пока ничего не достиг. Но для Майка не будет вреда, если он ненадолго станет ее обожателем. Возможно, это принесет ему большую пользу. И он даже поймет, что в мире есть не только его несчастные лодки! Не говоря уже о никчемной дружбе с Петой…

Маргарет увидела изумление в глазах девушки и с раздражением почувствовала, что ее мучает совесть. Какой Пета ребенок… наивный ребенок! Как она могла надеяться победить, если ее противница — такая обаятельная и искушенная девушка, как Лориол Кент? Ей стало жаль бедняжку, и голос подобрел.

— В любом случае, не стоит убегать, дорогая. Дети играют в крикет в саду. Уверена, они обрадуются, если ты к ним присоединишься.

«Как будто мне двенадцать лет!» — негодующе подумала Пета. На миг она забыла, что часто действительно играла с Холли и Диконом. Гордость не позволила ей остаться.

— Я не стану больше задерживаться, спасибо. Увижусь с Майком как-нибудь в другой раз.

Она собиралась вернуться в машину, когда к ней подбежали Холли и Дикон, взволнованные и растрепанные.

— Пета! Ты не видела наш мяч? Холли только что сильно ударила по нему, и он полетел куда-то сюда! — запыхавшись, кричал Дикон.

Пета оглянулась по сторонам:

— Жаль, я его не заметила. Но я только что вышла из дома. Может, он упал в те кусты?

Понимая, что от нее ждут помощи, она ударилась в поиски. Раздвигая ветви лаврового куста, девушка услышала шум подъезжающей машины. Пета подавила стон. Майк и Лориол! Наверняка! Да ну его, этот мяч! Если бы не он, давно бы дома уже была! Именно в эту минуту она заметила злосчастную пропажу и выскочила из кустов, с торжеством держа мяч в вытянутой руке.

Майк и Лориол шли к дому Белый свитер и темно-синие спортивные брюки идеально подчеркивали стройную, красивую фигуру Лориол. Ее светлые волосы развевались на ветру, на щеках играл здоровый румянец. Она смеялась, глядя Майку прямо в глаза. На лице у парня было незнакомое Пете выражение.

Майк заметил Пету и остановился как вкопанный. На миг он пришел в смятение, словно его укорили, что он забыл о ней на очень долгое время. Но он быстро пришел в себя и застенчиво улыбнулся:

— Привет, старушка! Мы вернулись с реки. У Лориол был первый урок, и у нее здорово получилось!

— Слышать такое от Майка — многого стоит, мисс Кент! — Услышав голоса, Маргарет Мэндевилл вышла из дома и заторопилась к гостям по тропинке.

— О, пожалуйста, называй ее Лориол, мама! Незачем церемониться!

Чуткие глаза и уши Холли не упускали ничего, и девочка уже пришла к выводу, который ей не нравился.

— Почему ты не пригласил на реку Пету? — прямо спросила она старшего брата.

Наступила неловкая тишина. Майк, краснея, посмотрел на Пету:

— Извини, старушка, наверное, я должен был тебя позвать. Но Лориол позвонила поздно и… ну, боюсь, я просто не подумал.

— Ничего. Я бы все равно не смогла прийти, — спокойно отозвалась Пета. — Я навещала одного человека в больнице. Сейчас еду домой.

— О, не торопись! — возразил Майк.

Чуткий слух Петы подсказал, что он не очень-то настаивает. Поставленная в тупик, девушка почувствовала сильную обиду. Она посмотрела на него и покачала головой:

— Я сказала Энн, что не опоздаю.

Лориол, слушая их разговор с насмешливым видом, шагнула вперед.

— Если ты действительно едешь домой, может, ты окажешь мне любезность и подвезешь меня, Пета? — приятным голоском протянула она, а когда Майк и миссис Мэндевилл начали возражать, на этот раз гораздо убедительнее заявила: — Я не могу задерживаться. Я вернулась с Майком, только чтобы забрать книгу, которую он пообещал мне дать.

Почему ей так хотелось отправиться на реку сегодня вечером? Чтобы наказать Николаса за то, что он ею пренебрег? Пета не могла отделаться от этих мыслей. Она почти не сомневалась в том, что Лориол способна на такое!

Впервые, хотя и против воли, она попыталась понять, что произошло между Николасом и Лориол вчера вечером после того, как она легла спать. Лориол кипела от возмущения, понятное дело, а Николас… ну, он вряд ли был в настроении мириться. Вообще-то он смотрел на Лориол, будто она ему не нравилась… только это, конечно, нелепо, если учесть все обстоятельства!

Голос Лориол нарушил ход ее мыслей:

— Наверное, ты имела в виду Ричарда Мэйна? Как он?

— Лучше. — Пета искусно обогнула грузовик. Сказать по правде, ей не очень хотелось подвозить Лориол, тем более вести с ней доверительный разговор!

Лориол вынула сигарету из дорогой сумочки с монограммой и прикурила.

— Странно, что в таком месте можно встретить такую знаменитость. Вообще-то я с трудом поверила, когда Николас сказал, кто он. Хотя, наверное, меня это не должно было удивить. По-моему, Мэйна всегда считали эксцентричным. — Она с наслаждением выдохнула облачко дыма. — Знаешь, я училась в школе вместе с его дочкой. О, конечно, она была намного старше меня, но я очень хорошо ее знала.

— Его дочка? — Против воли Пета заговорила резким тоном. — Я не знала, что у него есть дочь.

Лориол удивленно взглянула на нее:

— Он не рассказал тебе о Селии? Странно. Она его единственный ребенок. Жена умерла при родах, и он больше никогда не женился. Он берег Селию как зеницу ока. Она должна была вырасти ужасно избалованной, но этого не произошло.

Пета молчала. Ей не хотелось вмешиваться в личные дела Ричарда, но она взволновалась. Почему Ричард даже не упоминал о дочери? Он дал понять, что у него вообще нет близких родственников!

— Все думали, — продолжала Лорион, — что она пойдет по стопам отца и станет блестящей художницей, но теперь, насколько я знаю, она замужем и живет в Париже. Интересно, знает ли она, что отец болен? — Пета, посчитав это праздным размышлением, отказалась поддерживать разговор, и Лориол быстро переменила тему: — Я надеюсь, ты не против, что Майк учит меня плавать под парусами, Пета?

О этот медовый, приятный голос! Услышав его, Пета стиснула зубы, но ограничилась вопросом:

— Почему же?

— О, не знаю. — Лориол улыбнулась.

Чувствуя ее неискренность, Пета внезапно рассердилась:

— Я не собираюсь быть собственницей своих друзей! Майк может поступать так, как ему нравится!

— Как это разумно с твоей стороны, Пета, дорогая… и в этих обстоятельствах как удачно! — Голос Лориол звучал насмешливо и лениво. — Потому что мне понадобится взять очень много уроков парусного спорта. Работа над книгой задерживается, Николас уезжает, на что еще тратить время? Я терпеть не могу скучать. А ты?

За несколько минут Лориол второй раз заставила Пету испытать потрясение.

— Ник… доктор Уэринг уезжает? — Девушка терялась в догадках. Ведь только вчера вечером он сказал, что собирается остаться…

Ресницы Лориол, длинные, невероятно густые, с золотистыми кончиками, затрепетали.

— К сожалению, да. О, ненадолго, всего на несколько дней. У него какое-то срочное дело в Лондоне, и профессор хочет, чтобы Николас занялся исследованиями в Британском музее. — Она помолчала, наслаждаясь эффектом, потом добавила, словно это только что пришло ей в голову: — Думаю, ты поняла, какие отношения у меня с Николасом?

Пета не отводила взгляда от дороги. Они уже почти приехали.

— По-моему, поняла.

— Мы целую вечность влюблены друг в друга. Поскольку я сейчас работаю в Грейлингсе, а он приехал погостить, нам приходится соблюдать осторожность. Но это ужасно тяжело — скрывать свои подлинные чувства.

— Почему бы вам не обручиться? Тогда никто не станет ждать от вас скрытности. — Пета с удивлением поняла, что говорит совершенно спокойно.

На миг показалось, что Лориол слегка смутилась. Потом она криво улыбнулась:

— Боюсь, все не так просто. Николас меня любит, но женитьба не для таких, как он. Думаю, он боится, что жена не позволит вести жизнь так, как ему нравится. Я с большим трудом пытаюсь убедить его в том, что он должен слушать сердце, а не голову.

Красотка говорит откровенно, с удивлением подумала Пета. Она не отвечала, пока не остановила машину у входа в Грейлингс, а потом вежливо солгала:

— Надеюсь, ты добьешься успеха.

— О, конечно, — легко согласилась Лориол. — Не беспокойся. Я всегда получаю то, что хочу. — Она погасила сигарету. — Кстати, никому не говори об этом разговоре, ладно? Николас придет в ярость, если узнает, что я обсуждала это с чужими.

Пета покачала головой. Лориол вышла из машины, но не уходила, а стояла и смотрела на Пету сверху вниз со странной улыбкой.

— Спасибо за то, что подвезла. Я спрашивала себя, не рискую ли жизнью, но, кажется, ты стала водить машину лучше, чем это было при нашей первой встрече!

— Кошка! — прошептала Пета и высунула язык вслед ее спине. Ребяческий жест, но она почувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере, на пару минут. А потом словно обручем сдавило сердце. Пета не могла понять причины. Что это… ревность? Только потому, что Майк с удовольствием отправился на реку с хорошенькой девушкой… девушкой, которая, по ее же словам, была практически обручена с другим?

«Идиотка! — обругала себя Пета. — Тебе-то что до этого?» И пришла в смятение, потому что, хотя и без причины, тревога не уходила из сердца, совершенно не желая прислушиваться к разуму.

На следующий день Николас уехал в Лондон. Стояло прекрасное солнечное утро. По небу проплывали большие белые облака, ветер немного разбушевался. Раньше бы она обрадовалась, предвкушая хорошую погоду для плавания под парусом, но Пета плохо спала и чувствовала себя страшно усталой. Девушка почувствовала на себе взгляд Николаса и всполошилась — вдруг он заметил синяки у нее под глазами. Но Николас только спросил:

— Как пациент?

— Лучше. — Пета удивилась, что разговаривает неохотно. Это было странно, учитывая, как свободно они общались недавно. Она робко добавила: — Он попросил поблагодарить тебя за все, что ты для него сделал. И… и он сказал, что хотел бы тебя повидать, когда выйдет из больницы.

— Мне бы тоже этого хотелось, — тут же ответил Николас. — Я восхищаюсь его работами. Пару лет назад видел в академии один портрет… прекрасная вещь.

Пета топнула ногой по полу:

— Я знала, что он прославился как портретист. Но у него есть и великолепные пейзажи. Написал несколько чудесных картин с тех пор, как сюда приехал.

Николас засмеялся:

— Что ж, наверное, он был рад перемене. Возможно, ему надоело рисовать одну избалованную светскую красавицу за другой! Кажется, одно время они все мечтали, чтобы он написал их портреты. Ричард Мэйн мог назвать любую цену.

«Другая заставила бы его платить пятнадцать шиллингов в час…» Пета вспомнила, что сказал Майк, когда впервые узнал о том, что Ричард Мэйн пишет ее портрет. Сейчас девушке показалось еще невероятнее, что художник счел возможным именно с нее писать портрет.

— Я должен идти. — Николас глянул на часы и быстро допил кофе. Он улыбнулся Энн: — Вы варите прекрасный кофе, мисс Девлин. Ближайшие несколько дней мне будет не хватать ваших замечательных блюд!

Энн покраснела от удовольствия. Ее не часто хвалили. Женщине только хотелось, чтобы брат иногда уделял ей малую толику внимания! Пета уставилась в пол и увидела, что Николас оставил свой портфель возле стула. Она пошла за ним к двери.

— Ты забыл. — Девушка отдала портфель.

Они стояли рядом в лучах яркого утреннего солнца. В небе пел черный дрозд, сад Энн покорял своим блестящем великолепием…

Николас вздохнул:

— Знаешь, мне жаль все это покидать. Я пришел к выводу, что в городах живут сплошь дураки! Только посмотри на это небо… цвет этой травы… эти великолепные розы!

— Вот сломанная, — внесла прозу Пета.

Улыбаясь, Николас наклонился и поднял цветок. Когда он протягивал розу Пете, их пальцы соприкоснулись, и девушка почувствовала, что ее словно током ударило. Это невероятное ощущение чуть не выбило ее из колеи. Николас долго смотрел на нее сверху вниз с непроницаемым выражением лица, потом резко сказал:

— Лориол рассказала, что Майк учит ее плавать под парусами.

Пета уставилась на него, удивленная переменой разговора.

— Да. — Врожденное чувство справедливости заставило ее добавить: — Майк говорит, что у нее хорошо получается.

Николас нахмурился.

— Не сомневаюсь. Но… — Девушке показалось, что он подыскивает правильные слова. Потом Николас пожал плечами: — Попрощайся за меня с профессором, хорошо? До свидания, Пета.

Наблюдая за уходящим Николасом, Пета раздумывала, где и когда он попрощался с Лориол… и что он собирался сказать несколько секунд назад. Наверное, это касалось Лориол. Пета нахмурилась. Николас ревнует? Только не к Майку! Это глупо!

Лориол после отъезда Николаса не грустила. Погода стояла хорошая, а поскольку вечера у нее полностью освободились, большую их часть она проводила на реке с Майком. Тот сначала пригласил Пету составить им компанию, но, объясняя, что должна ездить в больницу, она почувствовала, что он втайне доволен. Естественно, сердито сказала себе девушка, — третий лишний. Майк сам говорил до приезда Лориол, что они могут общаться вдвоем, а не втроем. Только Пета не ожидала, что она сама окажется лишней! Девушка не винила Майка в том, что он увлекся золотоволосой Лориол, но ее обидело, что о ней совсем забыли. Доброжелательная и справедливая по натуре, она не могла понять непостоянства лучшего друга… ведь Майк не нужен заезжей красотке, она просто использует его! Когда вернется Николас… возможно, настанет черед Майка познать обиду и разочарование.

У нее есть дело поважнее, чем страдать от предательства друга. У нее есть тот, кому она нужна и кто с нетерпением ее ждет, — Ричард Мэйн. Пета каждый вечер приезжала к художнику в больницу — единственная посетительница, которую когда-либо впускали в маленькую белую комнатку, где он медленно выздоравливал после сердечного приступа.

Девушка очень сочувствовала одинокому пожилому человеку. Но теперь, когда Пета знала, что у него есть дочь, ее занимал один и тот же вопрос: почему Ричард никогда не говорил о ней? Зачем вычеркнул из своей жизни и, даже когда серьезно заболел, не захотел ее видеть?

Пета хотела знать ответ. Не из любопытства. Она не сомневалась, что это — причина депрессии художника. Прямо спросить о Селии или вывести Ричарда на откровенный разговор у нее не хватит мужества. Ведь зачем с вопросами навязываться, если человек не хочет об этом говорить…

Все же наступил вечер, когда она дала понять Ричарду, что знает о Селии. Он говорил гораздо оживленнее, чем обычно, о своем любимом виде спорта — лыжах.

— Ты должна попробовать, моя дорогая, — убеждал он Пету. — По-моему, ничто так не бодрит! Мы много лет старались зиму провести в Швейцарии.

— Мы? — Пета решила взять быка за рога. — О, наверное, вы имеете в виду себя и Селию.

Наступила тишина. Пета заставила себя встретиться с ним взглядом, заметила враждебность, внезапно появившуюся в его глазах. Ричард побледнел, черты лица болезненно обострились…

— Кто рассказал тебе о Селии? — В его голосе появилась незнакомая Пете резкость.

Она тихо ответила:

— Лориол Кент, секретарша моего опекуна. Она сказала, что училась в школе вместе с вашей дочкой.

Вновь наступила тишина. Потом художник заговорил:

— Наверное, ты хочешь знать, почему я никогда о ней не упоминал. Я могу заодно сказать тебе, что Селии больше нет места в моей жизни. Мы разругались четыре года назад. Мы оба вспыльчивые, оба наговорили друг другу непростительные вещи. В конце концов я сказал ей, что, если… что, если она сделает некий шаг, я больше не хочу ее видеть и получать от нее письма. И она знала, что я говорю серьезно. — Он тяжело вздохнул.

Пета побледнела почти как Ричард.

— Тогда вы, может, и говорили серьезно. Но теперь…

— Теперь, когда я умираю, ты имеешь в виду? — Не обращая внимания на ее потрясенный протест, он жестко рассмеялся. — Думаешь, мне нужна жалость дочери? О, она меня наверняка пожалеет, если узнает, что я болен. Она всегда любила хромых собак. — Он замолчал, и его губы искривились в горькой усмешке. — Забавно, с тех пор, как познакомился с тобой, я стал жалеть о том, что произошло. Ты не очень похожа на Селию, и все-таки из-за тебя я понял, как сильно скучаю по моей девочке. В тот день, когда случился проклятый приступ, я получил от нее письмо. Третье. Два письма я отправил обратно нераспечатанными. На этот раз я… ну, я не мог это сделать. Я прочел, и… это оказалось для меня потрясением. Целый день я не мог думать ни о чем другом. Я… я готов был сказать: «Забудем о прошлом», — если бы не моя болезнь. — Он с ненавистью обвел взглядом маленькую комнатку. — Думаешь, я хочу, чтобы она нашла меня таким?

Пета затаила дыхание.

— Но это для нее не имеет значения! Я уверена! О, мистер Мэйн, пожалуйста, ответьте на ее письмо!

— Нет. Не сейчас. — Он ясно дал понять, что не передумает.

Пета не осмелилась возразить. Ей очень хотелось высказать, что она думает о его упрямстве. Но она всем сердцем жалела несчастного художника и промолчала. Девушка очень боялась, что разговор может навредить ее дружбе с художником. Но, приехав в больницу, увидела, что о Селии не говорилось ни слова. Настроение Ричарда улучшилось. Он сказал, что хочет сделать подарок на день рождения медсестре, девушка была так добра к нему, и попросил Пету привезти в больницу его чековую книжку, она лежит в прикроватной тумбочке в спальне.

Вообще-то чековой книжки на месте не оказалось. Но Пета все же нашла ее под грудой бумаг на маленьком столике в студии. Типичная небрежность, подумала девушка. Вытаскивая книжку из-под потрепанной папки, она нечаянно уронила бумаги на пол. Из длинного синего конверта выпала фотография. Пета подняла ее. Хорошенькая девушка, счастливое лицо, рядом привлекательный молодой человек и двое маленьких мальчиков с кудрявыми волосами и обаятельными улыбками. На обороте надпись: «От Селии».

Селия! Пета широко раскрыла глаза. Значит, на фотографии дочь Ричарда Мэйна… Привлекательный мужчина, должно быть, ее муж, а мальчики — их дети! Какие милые! О, как мог Ричард лишить себя такого счастья — быть с ними! На конверте стоял почтовый штемпель Парижа. Должно быть, это письмо Ричард получил в тот день, когда у него был сердечный приступ! Оно было адресовано в один лондонский клуб, а оттуда его переслали в деревню. Имя отправителя — миссис Селия Монтель, и ее адрес разборчиво написан.

Пета вздохнула и уже собралась вложить фотографию в конверт, как вдруг ей в голову пришла дикая мысль. Ричард Мэйн слишком горд, чтобы написать дочери. А что, если… она, Пета, напишет вместо него? Риск велик, и, возможно, когда он узнает, не простит ей вмешательства. Но Ричард изводил себя… и если есть хотя бы незначительный шанс, что ее письмо поможет помирить его с дочерью… разве ради этого не стоило рискнуть? Пета глубоко вздохнула… Схватив карандаш, быстро записала имя и адрес на клочке бумаги. Она решила написать Селии сегодня же.