2011 год
Джесс грезился пожар.
То есть пожара как такового она не видела из-за кромешной черноты. Но пожар точно бушевал, ведь в голове у Джесс гудело, и лицу было жарко. Сотрясаясь в судорогах, промерзшая до костей, она хотела подойти ближе. Чернота засветилась угольно-красным, пламя охватило Джесс, и вот уже оранжевые и желтые сполохи сменились ослепительно- белыми, как полуденное солнце, и Джесс загорелась изнутри. Бежать она не могла – древесные корни держали ее, кустарники оплели не только ноги, но и все тело. Джесс рвалась из пут, рвалась отчаянно и яростно, а тем временем кто-то уговаривал: все будет хорошо, она спасена. Теперь она не умрет.
Дэн Росински. Конечно, это он, кто ж еще. Девяностолетний старик вышел из огня, склонился над ней – и постепенно, прямо у Джесс на глазах, вновь стал молодым и красивым: темные волосы, нежный взгляд. А руки прохладные. От прикосновения Дэна сразу распались древесные путы, и Джесс попыталась сесть на кровати и сообщить, что она читала его письма и знает про Стеллу. Очень, очень важно было заверить: Джесс лично займется поисками Стеллы. Но Дэн Росински снова уложил ее, сказал, что сейчас не это главное.
Тут Джесс поняла – это не Дэн. И, несмотря на жар, и рев пламени, и боль во всех нервных окончаниях, во всех мышцах и косточках, она узнала темноволосого парня из центра семейного досуга.
– Все будет хорошо, – сказал парень, и лицо его стало расплываться. – Я вам помогу. Подождите немного, я сейчас вернусь.
Уиллу раньше не случалось вызывать «Скорую». Набирая три девятки, он думал: может, я слишком паникую, сейчас меня обвинят в мелодраматизме. Хотел нажать «отбой», когда оператор спросил, какая именно требуется помощь.
– Медицинская. Пришлите «Скорую».
– Кто болен?
– Девушка. Я нашел ее случайно, в заброшенном доме. Наверное, ей негде жить, вот она и…
– Так вам полицию прислать?
– Нет! Нет, не надо. Девушке плохо. Я не разбираюсь в болезнях, но, по-моему, у нее жар. Она вся горит и…
Тут Уилл осекся. Он хотел сказать, что девушка бредит, твердит о каких-то письмах, о какой-то Стелле, которую намерена разыскать. Но от таких слов оператор, чего доброго, решит, что девушка просто обкурилась или обкололась. Эта вероятность раньше не приходила в голову. Действительно, может, девчонка под кайфом, а Уилл из мухи слона делает.
– Она в сознании? Дышит?
– Да, она дышит. – Грудная клетка исторгала резкие и редкие хрипы – так, наверное, работают кузнечные мехи. – Насчет сознания – я в этом не разбираюсь. Девушка что-то бормочет, но бессвязно, если вы понимаете, о чем я. Вроде бредит.
– Где она находится? Как туда проехать?
Уилл назвал адрес, ему сухо сообщили, что «Скорая» выезжает, и связь прервалась.
Свой мобильник он забыл в кухне мистера Гривса, чтобы позвонить, пришлось возвращаться к старику. Обратно он шел через гостиную. Мистер Гривс сидел на стуле прямо, будто палку проглотил. Глаза за толстенными стеклами очков казались огромными и круглыми, как спутниковые тарелки.
– Ну, что они сказали?
– Что «Скорая» выезжает.
– «Скорая»? А это еще зачем? Тут речь о вторжении в частную собственность, не «Скорую» надо высылать, а полицейский наряд. Совершено преступление. Интересно, как эта бродяжка проникла в дом? Должно быть, через заднюю дверь. Наверняка стекло расколотила, а это уже умышленное причинение ущерба. Статья. Так я и знал, что бомжи повадятся, стоит только дом без пригляду оставить. Сейчас подростки хуже взрослых. Никаких понятий, никакого уважения, да еще наркоманят…
Впрочем, мистер Гривс явно наслаждался драматизмом ситуации. Уилл со своим посещением дома Нэнси Прайс внес приятное разнообразие в его жизнь.
– Поищи там, в доме, хорошенько. Может, найдешь какой документ важный, – так он напутствовал Уилла, вручая ключ.
Ни мистер Гривс, ни Уилл не подозревали, что обнаружится девушка, бредящая в спальне второго этажа. Как ни странно, Уилл совсем не удивился. В глубине души он знал с самого начала, что дом и девушка неразрывно связаны, и жалел только, что раньше не доверился интуиции.
– Особенно неприятно, что в дом вломилась девчонка, – продолжал развивать тему мистер Гривс, энергично жестикулируя здоровой рукой. – Я говорю, конечно, таких пигалиц в новостях показывают, пьяных, что твои матросы. Но в дом вламываться? Это слишком! – Он сокрушенно покачал головой. – Не знаю, не знаю. В мое время женщины вели себя прилично. Конечно, и среди них попадались такие, которые…
Уилл сделал шаг к двери, многозначительно кашлянул, не дав мистеру Гривсу поделиться бесценным опытом относительно женщин с сомнительными нравственными устоями.
– Мне нужно в дом, мистер Гривс. Девушка, по-моему, серьезно больна, и вообще…
– Поделом ей.
– Зря вы так. Она совсем молоденькая, по-моему, кто-то здорово ее напугал.
Живо вспомнилась сцена возле автомата с напитками, скованность движений девушки, расширенные от страха зрачки. Кто ее обидел? Чьих преследований она боится?
– Конечно, это не оправдывает ее поступка, но, насколько я понял, она не с добра в чужой дом проникла. Ей больше негде было спрятаться.
Мистер Гривс не отреагировал, не шелохнулся. На один ужасный миг Уиллу показалось, что старика хватил второй инсульт. Слава богу, «Скорая» уже едет. Однако мистер Гривс просто обдумывал его слова. Когда вновь заскрипел его голос, Уилл понял: старик смягчился, точнее, направил недовольство на другой объект.
– Вот я и говорю: что у нас за правительство? О молодежи совершенно не заботится. У ребят ни образования, ни жилья. Нечего удивляться, что совсем юные девушки попадают на улицу.
– Вы совершенно правы.
Уилл открыл дверь – пора ретироваться.
– Я побуду с ней, пока «Скорая» не приедет, а потом загляну к вам.
Старик снова заговорил:
– А ведь Нэнси примерно то же самое мне сказала, давным-давно. Я сейчас вспомнил. Она сама в этом доме поселилась только потому, что больше податься ей было некуда. Может, ты и прав, сынок, может, эта девчонка – никакая не преступница, а просто ее пожалеть надо. – Он усмехнулся и добавил: – История-то, она вон через сколько лет повторяется!
Стоило открыть дверь, как промозглый холод объял Уилла, и сразу захотелось чихать и кашлять. Не удивительно, что девушка простудилась, одному богу известно, сколько она здесь живет. Смеркалось. Уилл щелкнул выключателем возле лестницы, не рассчитывая, что свет загорится. Сумрак остался недвижим, будто гладь замерзшего пруда. Значит, не только отопление не работает, но еще и электричества нет; значит, нельзя приготовить элементарную пищу, нельзя даже чайник вскипятить. Вот почему девушка скармливала кофейному автомату монеты! До качества ли ей было! Единственное желание – горячего попить. Уилл заскрипел зубами. Если бы она тогда не оттолкнула его! Мелькнула мысль, что он со своей помощью фатально запоздал.
– Это я, – сказал он, входя в спальню. – Видите, как я быстро вернулся.
Девушка по-прежнему лежала на кровати. Уиллу всю дорогу казалось, что она сбежит, исчезнет, как в предыдущие два раза. Только теперь она не металась, не бредила. Объятый ужасом, он шагнул к ней, с нежностью откинул влажные волосы, потрогал лоб. Горячий, как батарея. Спит, слава богу, всего-навсего спит.
Уилл осмотрелся. Единственное цветовое пятно в комнате – розовое покрывало. Уилл скользнул взглядом по туалетному столику, по тумбочке. Ему не случалось ни попадать в наркоманские притоны, ни употреблять самому. Его опыт сводился к паре косяков, выкуренных на студенческой вечеринке на первом курсе. Впрочем, никаких намеков на наркотики в комнате не было – ни шприцев, ни закопченных чайных ложек. Сам не зная почему, Уилл почувствовал огромное облегчение.
Вой сирен – обычный элемент саундтрека к жизни современного большого города. Слух Уилла зафиксировал звуки не прежде, чем «Скорая» свернула на Гринфилдс-лейн и соседние дома отразили надрывное эхо. Мутные, бесцветные сумерки, заполнявшие комнату, расступились под натиском синих лучей проблескового маячка. Уилл метнулся к кровати.
– Потерпите еще минутку. Сейчас доктор придет, позаботится о вас.
Через несколько минут он передаст девушку в руки профессионалов, и на этом его миссия закончена. Мысль должна была принести облегчение, а принесла чувство близкой утраты. Уилл взглянул на бескровное личико. Вот такой он запомнит эту девушку, запомнит навсегда. К его удивлению, голубоватые веки дрогнули, глаза открылись – темные, с лихорадочным, нездоровым блеском.
– Не уходи, – прошептала девушка.
Так тихо, что Уилл ушам бы не поверил, если бы она в подтверждение своих слов не выпростала из-под одеяла руку. Он стиснул горячие сухие тоненькие пальчики.
– Я здесь. Я никуда не уйду.
Снизу послышался шум, женский голос позвал:
– Эй! Есть кто-нибудь?
Девушка крепче вцепилась в руку Уилла.
– Да! Поднимайтесь на второй этаж.
И вот они уже здесь – мужчина и женщина в одинаковых зеленых комбинезонах, деловитые, внимательные, при рациях, пахнущие холодом и антисептиком. В комнате стало тесно, Уилл вышел. В пальцах, которые минуту назад стискивала горячечная ладошка, чувствовалось легкое покалывание.
Он ждал внизу. Пока мужчина ободряющим тоном расспрашивал пациентку, его коллега спустилась поговорить с Уиллом. Записав его данные, она огляделась, брезгливо поежилась.
– Видимо, что-то в нашем мире идет не так, раз юные девушки вынуждены скрываться в подобных домах. Не удивительно, что она заболела.
– Куда вы ее определите?
– Скорее всего в «Роял Фри». Ей, похоже, понадобится курс антибиотиков. Внутривенно.
– А чем она больна?
Женщина-доктор пожала плечами, спрятала ручку в карман.
– Думаю, начиналось все как обычный грипп, а потом холод и сырость сделали свое дело, и теперь у бедняжки полноценная пневмония. Вовремя вы ее обнаружили.
Девушку выносили на специальном стуле, закутанную в одеяла, с кислородной маской на лице. Казалось, она доживает последние минуты. Уилл как мог широко открыл разбухшую дверь, выпуская врачей. Девушка поймала его взгляд и удерживала не менее крепко, чем до этого удерживала руку. Будто молила: не дай мне упасть. Он шел рядом до самой машины.
Врач открыл двери.
– Ну вот, Джесс, деточка, видишь, карета готова. Или, может, лучше звать тебя Золушкой?
Девушка по-прежнему смотрела Уиллу в глаза.
– Дальше мне нельзя, – сказал он. – Слушайся докторов, береги себя. Ради меня.
Учитывая ее недавний жар и бред, Уилл не был уверен, что девушка – Джесс – отдает себе отчет в происходящем. Но на его фразу последовал едва заметный кивок, а глаза вдруг наполнились слезами.
Двери закрылись, «Скорая» покатила прочь, заполошно вращая проблесковым маячком. В вое сирены Уиллу слышалось начало «Рапсодии в стиле блюз», партия саксофона. Он долго смотрел вслед «Скорой». Впервые в жизни было ощущение, что он сделал нечто действительно полезное. Что он сделал добро.