2011 год
«Спитфайр» починили. Звонок на сотовый раздался без одной минуты четыре, Уилл к этому времени успел употребить резиновый сандвич с сыром, шоколадный брауни и кофе в количестве, достаточном для сердечного приступа. В автосервисе его машина стояла отдельно и сверкала поистине ослепительно. Уоррен раздобыл недостающую запчасть через приятеля, о чем и сообщил «клиенту» не без гордости. Сумма в счете оказалась раза в три меньше той, какую Уилл неминуемо заплатил бы любому лондонскому автослесарю.
Закат над трассой был впечатляющий. Свело ногу, Уилл еле вытерпел, не надавил на тормоз. Уоррен предупреждал: «Мягче с тормозами, приятель, особенно по-первости». Милтон-Кинс Уилл проехал ровно в шесть. С шести в «Роял Фри» пускают посетителей. Силясь забыть об этом (а заодно и о потребности опорожнить мочевой пузырь – на кой черт он выпил столько кофе?), Уилл стал прокручивать факты о Стелле Торн. Раскладывать их по полочкам, чтобы преподнести Джесс в лучшем виде.
Других детей у Стеллы не было. Дэйзи Лиллиан Торн, рожденная двадцать седьмого апреля сорок четвертого года, осталась единственным ребенком. Но не было и развода; по крайней мере Уилл не обнаружил упоминаний о таковом. Стелла Торн оставалась женой Чарлза (точнее, Мориса – так следовало называть преподобного) до его смерти, случившейся в шестьдесят седьмом году. Овдовев, она замуж больше не вышла, о чем говорило отсутствие второго свидетельства о браке. Не нашлось и свидетельства о смерти Стеллы Торн; значит, она жива до сих пор. Что касается Дэйзи, та скончалась в восьмидесятом, в Беркшире.
Закат погас. Пропикало семь вечера, по радио начались новости. Уилл занервничал. Остаток пути до Лондона он ехал по скоростной полосе, вцепившись в руль. От напряжения ныли плечи. Без десяти восемь он свернул на больничную парковку. Мочевой пузырь был на пределе. Уилл зашел в туалет, глянул в зеркало. Хорош кавалер, ничего не скажешь: рубашка жеваная, волосы торчат во все стороны (он их ерошил по дороге). Сунул ладони под кран, смочил шевелюру. Теперь еще хуже – будто неделю голову не мыл.
В отделение, где лежала Джесс, Уилл вломился под раскатистую трель звонка. Ровно восемь, время посещений истекло. Дежурная медсестра была какая-то новая, воззрилась на пыхтящего Уилла с удивлением и легкой неприязнью.
– Вам помочь? Часы посещений закончились.
– Да, я знаю… Я в пробке проторчал… на трассе… – (Ужасно неубедительно.) – Мне нужно видеть… Джесс… Джесс Моран.
– Дело в том, что…
– Я вас очень прошу. Всего две минуты. Да, я опоздал. Понимаю, у вас хватает дел и без таких охламонов, как я. Но и вы меня поймите. Это очень важно. Умоляю, пропустите меня к ней.
Вместо того чтобы растрогаться и, пожалуй, даже прослезиться, медсестра нетерпеливо передернула плечами.
– Дело в том, что Джесс Моран сегодня утром выписали. Ее здесь нет.
– Выписали?
– Ну да. А теперь, если вы не против…
– Куда ее выписали? Где она сейчас? Ей же совершенно некуда пойти…
Медсестра рассердилась не на шутку:
– У нас, молодой человек, строгие инструкции: не разглашать личную информацию о пациентах. А сейчас будьте так любезны, покиньте помещение, пока я охрану не вызвала.
Нет, место неплохое.
Если абстрагироваться от детского визга, от чужих плееров и телевизоров, включенных на полную громкость (просто не ходить в общую гостиную), и от хриплого хохота и ругани на всех языках и наречиях (через стены слышно круглые сутки), то все в ажуре. Супержилье. В общей кухне бардак, какого Джесс отродясь не видела. На второй день вышла к завтраку, так стол весь засыпан остывшим карри, и на полу то же самое, и подгузник возле тостера благоухает.
Но Джесс была и этому рада. У нее теперь отдельная комната, с кроватью, с батареей, от которой так и пышет жаром, и с душевой, где почти все время есть горячая вода. Джесс радовалась, что все лампочки работают, а пуховое одеяло не пахнет плесенью. Глупо было бы хоть на миг пожалеть о доме на Гринфилдс-лейн, где ее обнаружил Уилл Холт. Тем более сейчас, когда она понимает: обнаружение состоялось случайно. В конце концов, Уилл знал, где она; мог бы зайти, а он ограничился тем, что забросил в больницу сумку с одеждой и письмо, да и то в час, когда посетителей не пускают. Чтобы не оставаться, чтобы сразу слинять.
Впрочем, за письмо ему спасибо. Первым делом Джесс озаботится поисками работы, а вторым – поможет Дэну Росински найти Стеллу. Она, конечно, рассчитывала на помощь Уилла Холта. В тот день, в больнице, навоображала всякого… Понятно: обманулась романтичностью ситуации. Сидят двое голубков, читают чужие любовные письма. Зря она вообще раскрыла эту тайну. Уилл Холт, как человек воспитанный и добродушный, изобразил заинтересованность, провел с ней пару часов. Ничего, Джесс и сама найдет Стеллу Торн. Уж как-нибудь справится.
Письмо Дэна Росински несколько выбило ее из колеи. Дэн указал номер сотового и электронный адрес. Джесс решила временно прекратить поиски работы и снова пошла в библиотеку. Вооруженная адресом общежития, она заполнила анкету, получила читательский билет и поднялась в компьютерный зал.
На создание электронного адреса ушло десять минут, на сочинение письма Дэну Росински – полчаса. С колотящимся сердцем Джесс перечитывала письмо, в то время как курсор стоял на значке «Отправить». Не слишком ли много она о себе сообщила? Не сложится ли у Дэна впечатление, что он связался с авантюристкой? Еще, чего доброго, в полицию сообщит, и Джесс арестуют за вторжение в чужую собственность? Лучше удалить пару-тройку фраз. Но рука дернулась, клик состоялся, значок мигнул, и на экране появилась надпись «Ваше письмо отправлено».
Джесс ойкнула и получила неодобрительный взгляд от соседа слева. А нечего нарушать главное библиотечное правило. В любом случае, дело сделано. Джесс боролась с искушением извлечь свое письмо из папки «Отправленные» и перечитать. Чтобы борьба шла успешнее, она набрала в поисковике «Чёрч-Энд Вакансии». Не успела она прочесть первые несколько предложений, как экран мигнул надписью «У вас 1 новое сообщение». Сердце чуть не выпрыгнуло, Джесс снова открыла почту.
Надо же – Вы специально завели электронный адрес! Из Вашего письма я делаю вывод, что в последнее время Вам несладко пришлось. Не могу передать, как я благодарен за помощь. За то, что Вы тратите время на незнакомого человека, больного старика, вдобавок живущего за тридевять земель. Должен признаться, я уже свыкся с мыслью, что Стелла потеряна навсегда. Я искал ее несколько месяцев, задействовал серьезные ресурсы, но ни единого упоминания не обнаружил. Отчаявшись, я написал письмо на старый адрес, в дом, который когда-то для нее купил. Это была моя последняя надежда. Времени у меня не много, дел – никаких. А вот Вам наверняка есть чем заняться, кроме как преследовать призраков, которых, пожалуй, лучше было бы оставить в покое.Дэн.
Очень рад, что Ваша пневмония позади, хотя, по-моему, вы слишком легкомысленно относитесь к своему здоровью. Нет более холодного, мерзкого, промозглого места на свете, чем Англия зимой. Чтобы избежать рецидива болезни, нужно хорошо питаться и побольше отдыхать.
Берегите себя.
Ни секунды не раздумывая, Джесс кликнула «Ответить» и начала печатать – торопливо, неуклюже, двумя пальцами:
Только не отчаивайтесь! Мы еще не все возможности испробовали! Я очень хочу Вам помочь. Хочу найти Стеллу. Потому что Вы мне не чужой. Может, это глупо звучит, может, вы даже рассердитесь (надеюсь, что нет); просто, пока я жила в доме на Гринфилдс-лейн, я нашла Ваши письма к Стелле. Все до единого, начиная с того, которое Вы написали, отыскав ее часики, и заканчивая тем, которое переслало ей командование авиабазы. Я знаю, нельзя читать чужие письма. Я жалею, что так поступила. То есть нет. Я не жалею, потому что Ваши письма потрясли меня. Раньше я не представляла, что такое настоящая любовь.Джесс.
Если Стелла жива, мы ее найдем. Обязательно. Я сделаю все, что смогу.
Закончив, Джесс выпрямилась, села, будто палку проглотила. Перечитала письмо, кликнула «Отправить» и лишь тогда чуть расслабилась. На сей раз ответ пришел только через некоторое время. Джесс просматривала вакансии в Чёрч-Энде (все, как одна, были для нее неподходящие); ждала. Она успела убедить себя: Дэн рассердился, узнав, что его письма прочитаны, и больше не выйдет на связь. Но тут появилось новое сообщение.
Джесс, поистине у Вас дар убеждения! Я тут убеждаю себя, что надежды нет, что оставшиеся пару месяцев следует посвятить обращениям к конгрессменам, борьбе за справедливость и тому подобным вещам. Дескать, моими усилиями мир улучшится, грядущие поколения скажут мне спасибо. И вдруг появляетесь Вы – голос моего сердца, а не разума. Вы говорите: забудьте, мистер Росински, о чужих делах, занимайтесь своим делом, разберитесь со своей жизнью.
Стало быть, Вы нашли мои письма. Не знаю, радоваться мне, что Стелла их сохранила, или печалиться, что не взяла их с собой туда, где она сейчас находится. Вам известно, что дом принадлежит и принадлежал ей. Я купил его специально для Стеллы, будучи в отпуске по состоянию здоровья в августе сорок третьего. Стеллу тогда избил муж, я хотел, чтобы у нее было надежное место, где бы она могла скрыться от мужа, когда меня нет рядом, и где мы с ней проводили бы время вместе. Не сбылось. Все пошло не так, как мы планировали. Я потом писал ей, уже когда вернулся в Штаты. Я несколько лет ей писал, упрашивал. Надеялся, что она передумает. Джесс, Вы и эти письма нашли? Их должно быть несколько сотен. Стелла ни разу не ответила. Думаю, она моих писем даже не читала. Даже в руках не держала. Куда они могли деться?
Видите, Джесс, чем я занимаюсь? Правильно: я делаю то, чего избегал последние 68 лет. Я задаю вопросы, ответов на которые не получу. По крайней мере до тех пор, пока не найду Стеллу.
Как Вы считаете, с какого конца начинать поиски?
Джесс выдохнула. Жаль, что у нее нет связи с Уиллом. Он в таких делах поднаторел. Мигом бы сообразил, в каких архивах нелишне порыться и как получить к ним доступ. А она, Джесс, даже не знает, где искать самого Уилла.
Я не знаю, с какого конца взяться, и не знаю, где остальные письма. Те, что я прочла, были в обувной коробке, разложены аккуратно, по датам. Последнее из них отправлено Вашим начальством после того, как Вы не вернулись с задания. Но если Вы купили дом на Гринфилдс-лейн, значит, он вам и сейчас принадлежит? А раз он Ваш, позвольте мне сходить туда и поискать получше. В прошлый раз я старалась не совать нос куда не следует. Это ведь нехорошо – в чужих вещах рыться. Впрочем, кто бы говорил! Уж точно, не девушка, которая вломилась в запертый дом.
Видите ли, в чем проблема: я не знаю, что произошло. У меня одни догадки. Наверное, Ваш самолет был сбит? Наверное, Стелла решила, что Вы погибли? Но ведь Вы же нашли ее, когда вернулись в Англию? Не представляю, каково ей было узнать, что Вы на самом деле живы. То есть нет, представляю. Она была СЧАСТЛИВА. Словно Бог услышал все ее молитвы. Так почему же вы не остались с ней?
Ничего, что я спрашиваю? Это же не из любопытства, а для пользы дела.
Джесс неотрывно смотрела на экран. Десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Плечи ныли. Подвигав шеей, она заметила, что сосед слева подозрительно на нее косится. Спохватилась: оказывается, эти двадцать минут она просидела, подавшись вперед, вперив взгляд в компьютер и стиснув кулаки. Джесс принялась снова просматривать вакансии.
Шеф-повар. Доставщик пиццы с водительскими правами. Специалист по массажу шиацу. Столяр. Имелась вакансия помощника в букмекерской конторе. Джесс собралась кликнуть ее и узнать подробности, но вспомнила про страсть Доджа делать ставки. Нет, не годится. Дальше пошли няни. Джесс стала прикидывать, каковы ее шансы втереться в доверие к потенциальным работодателям. Невелики, судя по всему: опыта нет, адрес – женское общежитие, в недавнем прошлом была официанткой в пабе и там же пела по субботам, вломилась в заброшенный дом. Вот лично она своих малышей такой особе не доверила бы.
Экран мигнул очередным письмом.
Джесс дернулась, сцапала мышь, подобно голодной кошке.
Конечно, я отвечу на Ваши вопросы.
Я много лет об этом не говорил, но лишь потому, что говорить было не с кем. Мой брат, Алек, погиб в сорок четвертом в Нормандии, а мой отец – единственный человек, кроме брата, знавший о Стелле, – страдал болезнью Альцгеймера. Он путал имена и даты, забывал старых знакомых. Вряд ли он вспомнил бы девушку, о которой знал только из моих писем и которую в глаза не видел.
Меня действительно тогда подбили. Мы вылетели бомбить немецкий город Цвиккау, миссию завершили, но на обратном пути напоролись на целую эскадрилью «Мессершмиттов». Наш самолет сильно пострадал – вышли из строя два мотора, хвост загорелся. Двое ребят были ранены, наводчик убит. Оставалось только катапультироваться. Те, кого не задело, помогали раненым, а я следил за эвакуацией, спрыгнул последним и поэтому оторвался от своих.
Меня ждал сущий ад. Я приземлился в чистом поле. Почти не пострадал, только голову чуть повредил о штурвал. Нас учили, как себя вести в подобных случаях. Первым делом нужно сжечь машину, чтоб врагу в лапы не попала. Знаете, Джесс, пока горела «Красная Туфелька», мне все казалось, она на меня сквозь пламя глядит и упрекает. Я словно друга убил.
А потом я стал выбираться с территории, где кишмя кишели гестаповцы. Я шел на север полями, держась подальше от дорог. Провел в пути всю ночь и весь следующий день. Думал о Стелле: мол, каждый шаг приближает меня к ней. Это придавало сил. Вечером наткнулся на ферму, совершенно запущенную. Дождался полной темноты, залез на сеновал. Правда, хозяйский пес меня учуял и ужасный лай поднял. Но мне повезло. Когда старик-фермер узнал, что я – американский летчик, он провел меня в дом, накормил супом, напоил сидром и устроил на чердаке. От этого сидра я мигом отключился, двенадцать часов проспал. Дочь старика оказалась школьной учительницей и активной участницей Сопротивления. Не знаю, известно ли Вам что-нибудь о французском Сопротивлении? На всякий случай: эти люди удивительные. Такую отвагу вообразить сложно. Они помогали мне в течение многих месяцев, рисковали подвергнуться пыткам из-за меня, рисковали расстаться с жизнью – и все-таки помогали. При том, что я для них был чужой человек! Каждую неделю меня перевозили на новое место: из Реймса в Амьен, из Амьена в Париж и еще бог знает куда, я тогда и названий-то выговорить не мог, а сейчас не могу вспомнить. Конечно, я хотел послать весточку Стелле, сообщить, что жив, но этим я бы подставил моих спасителей. Оставалось ждать, верить, что однажды я к ней вернусь.
Мне и в голову не приходило, что может быть слишком поздно.