2011 год
Доброе утро, Дэн. Коротко расскажу, как вчера все прошло в Кингс-Оук. К сожалению, хвастаться особенно нечем. Туда добиралась на автобусе, церковь нашла без проблем. Она точь-в-точь такая, как Вы описывали, – громоздкая, мрачная, из красного кирпича. То есть в этом плане ничего не изменилось. Церковь была закрыта, поэтому я пошла в приходской дом, который находится напротив, через дорогу. Довольно странно было приближаться к дому, где жила Стелла. Я постучалась, мне открыла какая-то женщина, посмотрела на меня как на зачумленную и сообщила, что к церкви никакого отношения не имеет. И правда: там есть табличка «Старый дом священника». А новый – дальше, рядом с актовым залом. На вид – обувная коробка, только с окнами.Джесс.
От викария толку было мало. Я ему не понравилась, и он не делал попыток это скрыть. По-моему, такое поведение недостойно христианина. Правда, викарий все-таки притащил приходскую книгу и разрешил мне прочесть информацию про Чарлза Торна. Там сказано, что Чарлз Торн служил викарием с июня 1937-го, а новый викарий появился в сентябре 1945-го. Может, у старого зануды и имелись соображения, куда делся Чарлз после 1945 года или как это выяснить, только он мне их озвучивать не стал, хоть я и спрашивала.
Интересная деталь. Список викариев очень подробный, интересующая нас персона фигурирует под двойным именем – Морис Чарлз Торн. Не понимаю, почему он предпочитал имя Чарлз, ведь по всем правилам должен был зваться преподобным Морисом Торном. Наверное, поэтому Вы, Дэн, и не смогли его найти в архивах.
Есть ли прогресс насчет дома? Как вы себя чувствуете? Надеюсь, новое лекарство помогает и не дает таких противных побочных эффектов.
Сегодня я иду в обеденный клуб. Ужасно волнуюсь. В прошлый раз одна леди – Вера, я о ней писала, она помнит Нэнси Прайс и называет ее «та еще штучка» – вытянула из меня, что я хочу стать певицей. И что я пела в пабе, пока не поняла, насколько это дурацкое желание. Так вот, Вера всем об этом объявила, и выяснилось, что у них там есть пианино, в комнате, где они после обеда чай пьют, и одна старушка умеет играть – со всеми вытекающими. В общем, постараюсь отвертеться, только вряд ли получится – похоже, эти старушки, если уж что надумали, от своего не откажутся. А после клуба у меня собеседование – кураторша вакансию подыскала. Не где-нибудь, а в химчистке. Не скажу, что в восторге от этой перспективы, но я ведь толком делать ничего не умею, и на резюме из других организаций никто не отозвался, так что капризы были бы неуместны.
Пожелайте мне удачи!
Библиотека стала почти домом. Джесс привыкла ходить в читальный зал каждое утро – отчасти ради того, чтобы отдохнуть от общежития, но еще и ради переписки с Дэном. Оба не теряли надежды найти Стеллу. В длинном, как трамвай, компьютерном зале у Джесс был любимый компьютер – последний в ряду, возле батареи, у окна. Джесс нравилось, оторвавшись от экрана, окинуть взглядом скверик и скамью, на которой она когда-то ела сосиску в тесте. Как представишь, сколько в ее жизни изменилось всего за несколько недель, так просто голова кругом идет. Прежде чем начались улучшения, пришлось пострадать. Зато теперь жизнь вошла в правильное русло. У Джесс есть жилье, перспективы, независимость, цель. Все хорошо. Только без Уилла Холта ничего бы не было. Джесс очень хотелось поблагодарить своего спасителя. А заодно показаться ему с вымытыми волосами и в нормальной одежде, а не в больничной рубахе.
Она смотрела на газон. Под деревом распустились желтые нарциссы. В школе ко Дню матери Джесс и ее одноклассники делали трехмерные открытки, для длинного рыльца цветка используя фрагменты яичных контейнеров. Джесс, конечно, не задумываясь, дарила свою открытку бабуле. Но вдруг ей вспомнилось, как некая Джейси Рид спросила, почему у Джесс нет мамы. Давняя картинка потрясла отчетливостью: ярко-желтая краска, густая, как яичный желток, наслаждение возить кисточкой по рыльцу картонного нарцисса. «Она меня на хахаля сменяла». После такого ответа Джесс вполне предсказуемо провела большую перемену под дверью директорского кабинета – за грубость. Теперь, через пятнадцать лет, возмущение несправедливостью было столь же сильно, что и в тот далекий мартовский день. Джесс всего-навсего повторила тогда бабулины слова.
Выходит, чувства способны сохраняться в душе, словно в холодильнике, думала Джесс, щурясь на ослепительный изумрудно-золотой газон. Взять Дэна – ему девяносто, а он любит Стеллу с прежней силой.
Привет, Джесс!Дэн.
Здорово было получить твое письмо. Ну и день сегодня – просто праздник какой-то. Не успел я о тебе подумать – и пожалуйста!
Какая ты молодец, что съездила в Кингс-Оук. Не знаю, как тебя благодарить, ты же свое время потратила и свои силы. Очень важная информация насчет первого имени Чарлза Торна. Теперь понятно, почему я его в онлайн-архивах не обнаружил.
Мои адвокаты все еще занимаются домом. Похоже, все документы на него сгорели при бомбежках сорок пятого года, вот никто по вашу сторону Атлантики и не знает, кому принадлежит дом. Сейчас за него взялись местные власти. Мой адвокат отправил в Британию копию договора купли-продажи. По нынешним стандартам, этого документа недостаточно, зато по крайней мере так можно заявить право на владение. Дом я оформил на Стеллу в сорок четвертом. Я уже был тогда в Штатах, но продолжал писать ей каждую неделю. Она не отвечала. Однако я отлично помню, что в одном письме написал: пока ты – хозяйка дома, я буду надеяться. Если бы Стелла продала дом, я бы узнал об этом через своих поверенных. Адвокат считает, раз Стелла не нашлась, значит, надо переоформить дом на мое имя. Только это прилично времени займет. И вообще, мы ведь найдем Стеллу, правда?
Новое лекарство хорошо действует. Конечно, это не панацея и не эликсир молодости, но хоть исчезло ощущение, будто жизнь ускользает сквозь пальцы. Впрочем, может, мне полегчало от твоих писем, дорогая Джесс. Надежда лучше любого лекарства, это давно известно.
Желаю тебе хорошо выступить в обеденном клубе и успешно пройти собеседование. Ты справишься, девочка, даже не сомневайся.
Джесс быстро напечатала ответ:
Я буду стараться и потом обязательно все Вам расскажу! Сегодня вечером опять поеду в Кингс-Оук, поищу данные о венчаниях. Без девичьей фамилии Стеллы это было почти бесполезное занятие, а вот сколько могло венчаться в этом приходе Морисов Чарлзов Торнов, хотела бы я знать? Явно не толпа!Джесс.
Она закрыла электронный почтовый ящик, взяла сумку. За последние недели Джесс и Дэн Росински очень сблизились, если, конечно, можно сблизиться с тем, кого никогда не встречал. Человек, с которым переписывалась Джесс, был все тот же, знакомый ей по другим, заворожившим ее письмам, – учтивый, скромный, мужественный. История его жизни и любви стала для Джесс соломинкой, за которую она ухватилась в бурном море собственных потрясений.
Она чувствовала себя так, будто ей поручили важное задание, – она страшилась не оправдать доверия.
Вдруг Джесс не найдет Стеллу Торн – или найдет слишком поздно? Вдруг болезнь Дэна Росински опередит ее? Дэн написал, что болен лейкемией. Еще какое-то время он продержится, но конец неизбежен. Мысль о прощании с Дэном была тяжела; мысль о том, что Дэн отойдет в мир иной, не дождавшись от Джесс помощи, была просто несносна.
Хмурясь, Джесс шла через читальный зал. Поглощенная своими заботами, она не заметила выдвинутого в проход стула и наткнулась на него, ушибла пальцы на ноге. Задохнулась от боли, выронила сумку. Привлекла к себе внимание. Чтобы не мельтешить, села на стул и, скрипя зубами, принялась собирать рассыпавшуюся мелочовку.
На столе лежала газета, Джесс уткнулась в нее, решила переждать, пока со щек сойдет румянец. Однако румянец лишь усиливался по мере того, как она читала статью на первом развороте. Скоро Джесс казалось, что вся ее голова охвачена огнем.
«В ХОДЕ УТРЕННЕГО РЕЙДА ЗАДЕРЖАНА ГРУППИРОВКА НАРКОДИЛЕРОВ. Пятеро преступников предстали перед судом».
Под заголовком размещались фотографии.
«ГЛАВАРЬ: Даррен Майкл Ходжсон, 26 лет, обвиняется по крайней мере в пятнадцати случаях продажи наркотиков класса А и как минимум в четырех случаях хранения наркотиков с целью продажи».
Додж мрачно смотрел на Джесс: дескать, это ты во всем виновата, уж я с тобой расквитаюсь.
Не расквитаешься, рассеянно думала Джесс, поднимаясь со стула. Залог за Доджа вносить дураков нет, а срок ему светит изрядный. Его обязательно признают виновным, теперь он не отвертится, Джесс не сомневалась. Додж слишком многим насолил и слишком многих кинул – пострадавшие в очередь выстроятся, чтобы дать против него показания.
Явный избыток впечатлений для одного-то утра. Перед Джесс придержали библиотечную дверь, она одарила джентльмена несообразно теплой улыбкой и пошла вперед, ни разу не оглянувшись.
В комнате надрывался телефон.
Звук нарастал. Казалось, с каждой секундой он становится все пронзительнее, все громче, все настойчивее. Уилл спрятался под одеялом, закрыл уши подушками.
Конечно, опять Анселл его домогается. Вчера он тоже звонил – ровно через полминуты после того, как Уилл по телефону сообщил Бекс, что ему выписали больничный на две недели.
– Что-что с тобой стряслось?.. Ах, стресс! Скажите на милость, какая цаца! – завопил Анселл в трубку. – Я не для того тебе зарплату плачу, чтоб ты в постели валялся! Мы что, надрываться тут должны, твою работу за тебя делать? Этак мы тоже стресс получим!
Уилл дал отбой, не дослушав, но потребовалось два часа, чтобы унять дрожь.
Врач выписал антидепрессанты.
– Средство мягкое, не беспокойтесь. Скоро вы вновь почувствуете себя самим собой.
Где бы найти средство, чтобы почувствовать себя кем-нибудь другим – например, Саймоном? Уилл бы такие таблетки горстями ел, а к этим, в рецепте, даже не притронулся. Не был уверен, что хочет чувствовать себя самим собой. Ему казалось, проглотить таблетку – все равно что признать свое окончательное поражение.
Телефон замолчал. Уилл осторожно сел в кровати, потер глаза. Утро было слишком ярко, свет – слишком мучителен. Часы в музыкальном центре показывали 10:26. Ночью Уилл проснулся и долго лежал, глядя в потолок, в тот угол, где темнело застарелое пятно, в то время как мысли крутились подобно белью в стиральной машине, поставленной на «отжим». Когда лежать без сна надоело, Уилл поднялся, пошел в гостиную, включил лэптоп и немигающими глазами уставился на экран. Опасную воронку в его голове нужно было срочно заполнить – и он приступил к поискам Стеллы.
Работал методично, как автомат. Выписал все данные из всех открывшихся ему архивов, не упустил ни единой мелочи, заполнил несколько страниц нечитабельными каракулями, щедро обклеил стикерами. Составил список обязанностей Чарлза Торна, прочесал Интернет в поисках упоминаний о нем в газетах и архивах. Выяснил, что преподобного наградили призом на выставке собак в Стоук-Грин в сорок девятом году и что в пятьдесят третьем он провел особую службу в церкви Святого Иоанна в Бристоле. Уиллу даже удалось найти портрет Чарлза. Худощавый, со впалыми щеками и бесцветными волосами, Чарлз Торн жал руку епископу Батскому и Велльскому, фото датировалось пятьдесят шестым годом. Ни о Стелле, ни о Дэйзи информации не было. Обе они ускользали от Уилла, словно призраки.
Когда он выключил лэптоп, уже светало. Вымотанный, подавленный провалом, Уилл рухнул на кровать. Теперь, пробудившись поздним солнечным утром, он ясно видел: провал со Стеллой не имеет никакого значения. Потому что не Стеллу Торн стремится найти Уилл. Не Стеллу, а Джесс.