Он не понял, что это было. Может, на него с мачете напали? Знал только: нельзя головой дергать. Во рту липко, будто обойного клея наелся.

Память подсунула воспаленному мозгу странную картинку: Джесс Моран выливает в кухонную раковину то, что осталось от «Утешения южанина». Уилл застонал, звук не замедлил развернуться в черепной коробке, голова затрещала. Зато появились новые осколки воспоминаний. Он сидит на кровати, Джесс стаскивает с него футболку. Джесс приносит ему стакан воды, Джесс задергивает шторы. А, понятно: это все сон. Потому что откуда Джесс Моран взяться в его квартире?.. Но тут дверь спальни открылась, и тихий голос произнес:

– Ты уже проснулся?

Он лежал недвижно, накрыв голову подушкой.

Может, если не шевелиться, Джесс Моран подумает, что он еще спит. Или что он мертв. На самом деле, лежа вот так, с подушкой на лице, недолго и по-настоящему задохнуться. Секунда ушла на то, чтобы это осознать; впрочем, несмотря на похмелье, которое впору было по шкале Рихтера оценивать, мысль о смерти не показалась привлекательной. Не то что вчера.

– Как ты себя чувствуешь?

Он собрал последние силы, поднял тяжеленную голову, приоткрыл один глаз.

Джесс рассмеялась:

– Сейчас кофе принесу.

Кухня маленькая, без излишеств, а теперь, когда Джесс перемыла посуду (Уилл ее неделю копил, не меньше) – так даже и симпатичная. Стены белые, есть открытая полка, на которой теснятся чашки, плошки и баночки со специями. Когда-то полку выкрасили в ярко-зеленый цвет, но вид у нее как с распродажи бэушных вещей – краска облупилась, проступил прежний, голубой слой. Джесс сняла кружку с крючка, насыпала растворимого кофе, стала ждать, пока закипит чайник.

Шея ноет – спать пришлось на неудобном диване, даже не раздевшись. Одежда помялась, вид несвежий. Джесс выпила стакан сырой воды, прополоскала рот – зубной щетки при ней, конечно, не было. Чайник засвистел. Она залила кофе кипятком и понесла в спальню.

Уиллу тем временем удалось сесть на кровати. Непослушными пальцами он пытался выдавить из блистера таблетку, когда вошла Джесс. Парацетамол всего-навсего – а не термоядерные антидепрессанты, которые она видела вчера на каминной полке.

– Как ты себя чувствуешь?

Кружку с кофе Джесс поставила на прикроватный столик. В полутьме заметила, как скривился Уилл, глотая таблетки.

– Когда ты была маленькая, ты не посыпала слизней солью, чтобы поглядеть, как они отреагируют? – Уилл допил воду. – Так вот, мой мозг – что присоленный слизень. А еще мне очень стыдно.

– Пустяки. Ты имел полное право выпить. Это я вторглась в твое личное пространство.

Джесс подошла к окну, отвернула край шторы. День занимался теплый, весь розовый, – но от света Уилл вздрогнул.

– И правильно сделала, что вторглась. Не знаю, чем бы эта попойка для меня завершилась. Только тебе было необязательно оставаться на ночь.

– А я подумала – лучше останусь. На всякий случай.

Джесс прикинула, не привести ли в пример одного приятеля Доджа, который вот так же напился, а утром не проснулся. Нет, лучше не надо. Не стоит портить Доджем такое утро.

– Тем более я у тебя в долгу. Если бы ты тогда не появился в доме, не вызвал «Скорую», я бы, пожалуй, сгорела, как свечка.

– Разве можно сравнивать пневмонию с пьянкой! Ты в своей болезни не виновата. – Уилл пригубил кофе, словно мерзкую микстуру. – Как у тебя вообще дела?

Джесс присела на узкий подоконник. Несмотря на все произошедшее между ней и Уиллом, неуместно казалось садиться к нему на кровать, а другой мебели в спальне не было.

– Все хорошо. Просто не верится, до чего хорошо, особенно по сравнению с прежней ситуацией. Сейчас у меня отдельная комната в женском общежитии. Не отель «Ритц», но я скоро найду другое жилье. Вот только получу первую зарплату…

– Так ты на работу устроилась? Здорово! А куда?

– В химчистку. Иначе почему бы я к тебе с фраком твоим явилась?

– И впрямь… – Уилл взвыл, повалился в подушки. – Господи! Фрак! Свадьба… Сегодня ведь суббота, да?

– Да. Я видела приглашение на холодильнике. Тебя ждут в какой-то церкви в Оксфордшире к половине двенадцатого.

– Вообще-то меня в этом Оксфордшире еще вчера ждали, к семи часам. В ресторане. Что за обычай – устраивать предсвадебный ужин! А я… я телефон отключил после шестой эсэмэски, которую прислала мать.

Джесс еле сдерживала улыбку – Уилл мог обидеться, он ведь здорово влип. А улыбаться хотелось потому, что Уилл Холт, даже с похмелья, даже удрученный грядущим мероприятием, умудрялся оставаться милым и славным. А еще Джесс радовалась, что нашла его.

– Похоже, у тебя проблемы. А почему ты не поехал на ужин?

– Мои родители и брат все из себя такие утонченные. Такие правильные. Такие умные, целеустремленные, успешные, ухоженные и так безупречно упакованные – просто с души воротит. Один я не вписываюсь. В семье не без урода.

Джесс подумала о таблетках – и улыбаться сразу расхотелось.

– Твоя мама, наверное, волнуется, что ты не приехал.

– Ничего подобного. Втайне она очень рада. Ей не пришлось за меня краснеть. За мою идиотскую работу, плохо пригнанный костюм и поцарапанную машину.

– Так ты и на свадьбу ехать не намерен? По-моему, это только усугубит ситуацию. В будущем.

– Очень может быть. – Уилл поставил кружку, откинулся на кровати. Поморщился слегка (но Джесс-то заметила!). – Если честно, я устал об этом думать. Надоело, что со мной обращаются как с блаженненьким. Может, я такой и есть, но знаешь, когда напоминание идет рефреном к каждой фразе, не всякий выдержит.

– Не говори так, – едва слышно вымолвила Джесс. – Никакой ты не блаженненький.

Она перевела взгляд на стену, потому что смотреть на Уилла стало неловко. Там, на стене, висел постер – афиша старого французского фильма.

– Вчера, когда ты заснул, я тут немножко прибралась. Ничего? Я видела твои записи насчет Стеллы и Чарлза.

– А, записи! Ими мои изыскания и исчерпываются, к сожалению. Я уперся в стену. Дальше двигаться не могу.

– Ни в какую не в стену… Я считаю…

Джесс замолчала, сообразив, как нелепо прозвучит ее признание: мол, я-то думала, ты про меня забыл, а ты не забыл, какое счастье…

– В общем, спасибо. Ты продвинулся гораздо дальше меня – значит, я опять у тебя в долгу. Потому что я совсем не продвинулась. – И на выдохе она добавила: – Зато я переписываюсь с Дэном по электронке. Хожу в библиотеку, там есть Интернет.

– Правда? Но это же классно.

– Еще бы. Дэн удивительный человек. Такой позитивный. Ни за что не подумаешь, что он при смерти. Молодым и здоровым фору даст. Как бы мне хотелось помочь ему. А я только обнадеживаю его напрасно.

– Сколько он еще протянет?

Уилл теперь полулежал, опираясь на локоть, и Джесс видела, какие бицепсы играют у него под атласной кожей. Накануне пришлось помочь ему раздеться. Уилл пытался стянуть футболку, запутался в ней и мог бы задохнуться, не будь рядом Джесс. Тогда она и отметила ширину его плеч, твердость грудной клетки. Теперь, утром, Джесс загнала эти картинки подальше, чтобы продолжать разговор, не краснея и не запинаясь.

– Не знаю. Дэн этой темы избегает. Я спрашивала, но он как-то все время увиливает от ответа. Ему новое лекарство прописали, вроде неплохо действует. А на этой неделе он простыл. Представляешь, при такой болезни, как у него, обычная простуда может стать смертельной. Дэн никогда не жалуется, хотя, подозреваю, он по большей части скверно себя чувствует.

– Ладно, убедила. – Уилл вздохнул, поднял себя с кровати. – Если Дэн Росински терпит свою лейкемию и не жалуется, я уж как-нибудь переживу похмелье. Даже такое жестокое. – Он стиснул виски пальцами. – Господи, как голова трещит…

Джесс рассмеялась.

– Вставать совсем необязательно. Еще рано.

– Где ж рано? К половине двенадцатого нужно в Оксфордшир поспеть.

– Значит, ты все-таки едешь на свадьбу?

Он потер лицо.

– Еду. Ты права. Если не поехать сейчас, потом будет только хуже.

– Ты заранее не переживай. Может, свадьба веселая получится.

– Она получится ровно такая, как я себе представляю. То есть отвратительная. – Уилл вдруг задумался. Прищурившись, взглянул на Джесс. – Если только…

– Если что?

Воздух, пропитанный запахами перегара и теплого со сна мужского тела, положительно заискрил. Две пары глаз встретились, взгляды скрестились над смятой постелью.

– Джесс, какие у тебя планы на сегодня?

Едва решение было принято (Уилл отмел аргументы Джесс: ее не приглашали, у нее нет подходящего платья, зато есть лидский выговор), едва парацетамол ослабил головную боль, как обоих, Уилла и Джесс, охватила странная эйфория.

Нельзя было терять ни минуты. Пока Джесс мылась в душе, Уилл впихнул в себя яичницу из двух яиц и упаковку жареного бекона в надежде, что жиры с белками нейтрализуют остаточное воздействие персикового ликера на нервную систему. С головокружительной скоростью он утюжил себе рубашку, когда Джесс вышла из ванной – в его махровом халате, мокрые волосы гладко зачесаны. Уилл хотел отпустить шуточку, но в горле внезапно пересохло.

Он поспешно облачился в вычищенный фрак и ухватил первый попавшийся галстук.

– По-моему, нормально фрак сидит, зря ты прибеднялся, – заметила Джесс по дороге к двери.

Она права, подумал Уилл. В последние недели у него на почве депрессии пропал аппетит, он сбросил пару килограммов, и пуговица на брюках больше не грозит оторваться с треском. Нет худа без добра.

На дорогах по случаю субботы были пробки. Возле Камдена Джесс попросила подъехать к непримечательному зданию и выскользнула из «Спитфайра», не дожидаясь полной остановки. Если бы не глухая боль в висках и не сушняк, Уилл подумал бы, что ему все снится. Но разве можно одновременно быть таким разбитым физически и чувствовать столь небывалый душевный подъем?

Джесс вернулась куда быстрее, чем ожидал Уилл, – в коротеньком платьице в цветочек, с той самой сумкой, которую он принес ей в больницу, и в красных туфлях на высоких каблуках.

– Сойдет? – спросила она, едва дыша. – Это мой лучший наряд. Если ты передумал брать меня с собой, я пойму.

– Ты выглядишь сногсшибательно, – сказал Уилл – и не погрешил против истины.

Джесс прыгнула в машину.

– Здешние секонд-хенды очень неплохи, а вот туфель у меня не было. Эти одолжила одна девушка, соседка.

– У вас один размер?

Уилл попытался сосредоточиться на потоке машин. Это было нелегко. Тем более когда Джесс в своем коротеньком платьице резко развернулась, чтобы закинуть на заднее сиденье сумку, и явила длинные ноги; тем более когда воздух в «Спитфайре» успел пропитаться ароматами ее свежевымытых волос и теплой кожи.

– Вообще-то туфли велики, но в мысы можно подложить мятую бумагу. Клянусь, однажды я пойду в нормальный магазин и куплю нормальные туфли своего размера. Ой, ты не догадаешься, что у меня есть!

Краем глаза он заметил большой коричневый конверт.

– Документы из национального архива. Их Дэн заказал. Наверное, сегодня утром пришли.

– Какие именно документы?

Джесс вскрыла конверт, вытащила бумаги.

– Свидетельство о смерти Чарлза Торна… и о смерти Дэйзи Лиллиан Торн. Правда, не знаю, как они нам помогут найти Стеллу.

– Вдруг там есть зацепки насчет ее адреса? Конечно, с тех пор она двадцать раз могла переехать. Прочти-ка вслух.

Джесс склонилась над бумагами.

– Ну и почерк!.. На свидетельстве о смерти Дэйзи ничего не разобрать. Чарлз умер в Херефордшире. Причина смерти – роковое стечение обстоятельств. Что это еще за зверь?

– Так раньше было принято называть несчастный случай.

Уилл лавировал с полосы на полосу, выискивал, где поток транспорта пожиже.

– Подробности есть?

– Вроде нет.

Джесс положила бумаги обратно в конверт.

– Не могу читать в машине. Еще немного – и меня затошнит.

Уилл прибавил скорость, чтобы обогнать автобус. Криво улыбнулся:

– Значит, нас будет пара.

Зеркальца на щитке от солнца над пассажирским сиденьем не было, и Джесс пришлось ждать, пока Уилл съедет с автострады. Когда городской пейзаж, здорово ей поднадоевший, сменился сельским, она смогла заняться макияжем перед зеркалом заднего вида. Джесс радовалась, что за окном больше не мелькают ряды особняков с пышными живыми изгородями и сенсорными воротами; радовалась возможности сосредоточиться на конкретном деле и не думать о чудовищной ошибке, которую она совершила, согласившись ехать на свадьбу.

Уилл тоже примолк: наверное, и он раскаивается, думала Джесс. Эйфория оставила обоих, за последние десять миль они едва обменялись парой слов. За очередным поворотом возникла премилая церковь со стенами медового оттенка. Джесс покосилась на Уилла. Он был бледен.

– Приехали.

За церковной оградой стояла огромная белоснежная винтажная машина, вся в лентах и цветах.

– Вот это да! – протянула Джесс. – Кажется, мы опоздали.

– Нет, мы как раз вовремя. Иначе пришлось бы вести светскую беседу с гостями, – одними губами произнес Уилл.

Он остановился на травке, поодаль от скопища ослепительных паркетников, спорткаров и прочих автомобилей класса люкс. Из церкви доносилось пение. Пока Уилл облачался во фрачный сюртук, Джесс надела туфли. Господи, как же они велики. Она словно маленькая девочка, совершившая налет на шкаф взрослой сестры. Все ее усилия сосредоточились на том, чтобы не потерять туфли, она чуть отстала от Уилла. Зато появилась возможность оценить со спины, насколько он хорош во фраке-визитке. Вчера Джесс, выбираясь с фраком из автобуса, проклинала его за длинные полы, теперь воочию убедилась в необходимости последних для создания идеального образа. Уилл выглядел совершенно как мистер Дарси, даже волосы, свежевымытые, чуть вьющиеся, точно так же падали на лоб. Он замедлил шаги, подождал ее, джентльменским жестом предложил руку для опоры. Сердце екнуло.

– Ну-с, начнем, – пробормотал Уилл, когда они приблизились к церковной двери.

Выражение его лица больше подходило для похорон. Уилл и Джесс проскользнули в церковь как раз под заключительные аккорды очередного псалма. Распорядитель метнулся им навстречу.

– Вас двое? – зашептал он. – А место одно. Вы со стороны жениха или со стороны невесты?

– Со стороны жениха.

– Ох, извините. – Распорядитель осклабился. – Сразу не узнал. Вы – брат Саймона, не так ли? Члены семьи располагаются на передней скамье.

Уилл поспешно тряхнул головой – дескать, не хочу мешать церемонии своим опозданием – и повел Джесс на заднюю скамью. Само собой вышло, что она уже не опиралась на его локоть, а держала его за руку. Джесс не успела отметить, в какой момент так случилось, знала только, что ей ужасно это нравится.

Священник вещал о том, что брак есть дар Господень, соединяющий мужчину и женщину, делающий их плотью единой. Джесс досадовала. Что он ходит вокруг да около? Венчал бы уже скорее. Она ощущала дискомфорт, нервы были натянуты, как струны. Куча незнакомого рафинированного народу, затянутая церемония – и Уилл рядом, благоухающий чем-то цитрусовым. Впрочем, поскольку сегодня Джесс мылась его шампунем и его гелем для душа, запах цитрусов вполне может исходить и от нее.

Жениха и невесту заслоняла массивная колонна. Уилл, вероятно, радовался этому обстоятельству, а Джесс была бы не прочь поглядеть. Раньше она никогда не бывала на таких церемониях. В Лидсе свадьба считалась анахронизмом вроде перманентной завивки или толстых подплечников. Свидетельством, что пара намерена оставаться парой, обычно бывало рождение второго, запланированного ребенка.

Косясь по сторонам, Джесс пришла к выводу: первое правило для гостей – с ног до головы облачиться в лиловое, или коралловое, или ярко-желтое – то есть в оттенки, непригодные для каждодневного употребления, по крайней мере в таких дозах. Теперь она видела: ее платьице совершенно не к месту, и не знала, благодарить ли Уилла за то, что не предупредил, или злиться на него. Впрочем, вскоре она вспомнила, с какой искренностью он хвалил ее наряд, и поняла: ей без разницы, годится платье для свадьбы или нет, главное, чтобы Уиллу нравилось.

Органист изобразил вступление к очередному псалму. Все поднялись. Уилл затянул намеренно не в лад, Джесс прыснула. Толкнула его локтем и запела громко, чтобы заглушить фальшь. Псалом был знакомый, они с бабулей певали его в старые времена, хором с воскресной телепрограммой. «Прости, Господь, нас, неразумных чад». В то мгновение, когда сопрано Джесс взмыло под церковный купол, их с Уиллом взгляды встретились, и в его глазах смех сменился удивлением, а потом и восхищением.

– Ну, вы сильны, мисс Моран. Вот так легкие! – пробормотал Уилл под замирание последних нот, под шорохи и шумы усаживающейся публики.

Его взгляд скользнул на грудь Джесс, и по ее коже побежали мурашки.

Церемония закончилась, молодожены и гости вышли на воздух, под яркий послеполуденный свет. Слышались поздравления (все говорили почему-то в нос), делались попытки расцеловаться (это было непросто, учитывая широченные поля дамских шляп). Новобрачные стали позировать под цветущими вишнями, в окружении целой толпы анорексичных подружек невесты. Тут-то Джесс как следует и разглядела счастливую пару. Боже, да это просто свадьба Барби и Кена – ни больше ни меньше! Свежеиспеченная миссис Саймон Холт в облегающем шелковом платье цвета слоновой кости, с миниатюрной тиарой на белокурых волосах была изящна, как статуэтка. Рядом с ней брат Уилла выглядел высоким, мужественным, гордым. А вообще Саймон Холт представлял собой отшлифованную копию Уилла. Если применять термины из области изобразительного искусства, Уилл казался наброском к картине импрессиониста – линии разной интенсивности нажима, на проработку деталей плевать, главное – запечатлеть порыв, настроение. Саймон же был словно диснеевский мультяшка, срисованный с живой кинозвезды. Вот он улыбнулся в объектив, и Джесс крайне удивилась, что по двум рядам его безупречных зубов не скользнул сполох, как в рекламе жевательной резинки.

Будто по заказу, налетел ветер, осыпал счастливую пару розовыми лепестками – гости ахнули от восхищения.

– У тебя есть конфетти? – спросила Джесс.

Уилл, облокотившийся на могильную плиту, был бледен. Видно, его опять тошнило.

– Увы, нет. Зато я нашел отличную альтернативу конфетти – дешевую, а главное, экологически чистую. Горсть гравия… О черт! Джесс, займи оборону. Враг у ворот.

Джесс подняла взгляд. Миниатюрная, изящная, ухоженная женщина в костюме из золотистого шелка отделилась от гостей и шла прямо к Уиллу, придерживая рукой в перчатке широкополую шляпу. Джесс приходилось слышать выражение «каменное лицо», но только сейчас она вполне поняла, что это значит.

– Где. Ты. Был. Вчера? – выдавила миссис Холт, умудрившись ни на миллиметр не разжать глянцево-розовых губ. – Я тебе весь вечер эсэмэски писала. Чуть с ума не сошла. Я была уверена, что ты в какой-нибудь сточной канаве мертвый валяешься.

– Тогда понятно, откуда этот похоронный вид. Разреши представить тебе Джесс Моран. Джесс, познакомься – это моя мама.

У Джесс не имелось опыта знакомства с представителями привилегированного класса, но интуиция подсказала ей: в такой ситуации будет уместно рукопожатие. Она протянула обе руки:

– Очень приятно, миссис Холт.

Мать Уилла ограничилась сухим кивком, Джесс осталась с протянутыми руками, будто манекен.

– Неужели я так много просила? Один-единственный раз от тебя требовалось появиться вовремя в определенном месте, без сюрпризов! – продолжала миссис Холт, буравя сына взглядом.

Уилл взял вытянутую руку Джесс, стиснул, привлек Джесс к себе.

– Я приболел. Вчера я скверно себя чувствовал, только испортил бы вам торжество. Если бы не Джесс, я бы и сегодня не смог приехать.

Породистое лицо миссис Холт с безукоризненным макияжем на миг исказила судорога отвращения. Было ли отвращение вызвано словом «приболел» или тем фактом, что сын обнимает дурно одетую плебейку, Джесс сказать не могла.

– Считай, что версия принята. Тебе повезло, как всегда. Твоя двоюродная бабушка Уинифред в последнюю минуту сообщила, что не может приехать, чем невольно освободила место для мисс Моран. Только, боюсь, вам придется временно расстаться. Мисс Моран, если я правильно помню, вы должны сидеть рядом с дядей Джулиусом. – Джесс досталась улыбка Круэллы Де Виль. – Надеюсь, вы хорошо проведете время, мисс Моран.

К своему удивлению, Джесс действительно вовсе не скучала.

Может, причиной явилось шампанское, которое Джесс раньше всего один раз пробовала и, конечно, толком не распробовала. А может, то обстоятельство, что старички за столом видели Джесс впервые, не знали, кто она такая, где жила и чем занималась – хотя, по ее собственному мнению, известные выводы можно было сделать уже на основании одежды и манер. Как и ее соседи по столу, Джесс не соответствовала свадебному стилю, создавала диссонанс пастельным нарядам остальных гостей, общей атмосфере тщательно продуманной ретровоздушности. Дядя Джулиус сострил: дескать, там у них – розы да мимозы, а за нашим столом – одни сморчки. Всем присутствующим, кроме Джесс, давно перевалило за семьдесят. Джесс купалась в заботе и внимании и чувствовала себя отлично. Детство она провела с бабушкой, в последнее время часто посещала обеденный клуб – ей совсем нетрудно было общаться с людьми преклонных лет. Хохот дяди Джулиуса так часто раздавался за покрытым кремовой льняной скатертью столом, что скоро стало ясно – «сморчки» веселятся больше всех.

Впрочем, основная заслуга принадлежала Уиллу. Он сидел через два столика, рядом с ослепительной девушкой в платье оттенка лаймовой цедры, каковой оттенок подчеркивал салонный загар и грамотное осветление волос. Лицо у девушки было характерное для персон ее класса – на нем читалось высшее гуманитарное образование и спесь. Такие лица всегда выглядят недовольными. Девушка в лаймовом платье говорила без умолку, но ни разу не снизошла до улыбки. Уилл же умудрялся, учтиво ухаживая за своей соседкой, не сводить глаз с Джесс. Улучив момент, когда лаймовая девушка, не переставая говорить, равномерно распределяла очередной деликатес по всей поверхности своей тарелки, Уилл приставил к виску воображаемый пистолет и спустил воображаемый курок. В груди Джесс раздулся, приготовился взлететь огромный шар, накачанный счастьем; она поспешила выпить шампанского, чтобы шар оставался на месте.

Единственная неприятность случилась перед тем, как настал черед торжественных речей. Столик Джесс находился возле двери, на пути к туалетам, Уилл как раз подошел перекинуться с ней словечком, когда оба увидели высокого седовласого джентльмена. Тот неумолимо приближался, и Уилл занервничал.

– Господи, мой отец, – скривился он. – Отступать поздно – придется вас знакомить.

Фергюс Холт с нарочитой учтивостью пожал Джесс руку – глаза его в это время скользили по ней, словно лучи неумолимых прожекторов. Ни одна деталь, выдающая пролетарское происхождение Джесс, не ускользнула от него.

– Очень рад познакомиться. А как, если не секрет, вы зарабатываете себе на жизнь?

Джесс не ожидала такого вопроса.

– Я в химчистке работаю, – произнесла она с достоинством. Вот было бы неловко, если бы пришлось ответить «никак»!

Фергюс Холт, к ее удивлению, ничуть не впечатлился. Наоборот – брови взлетели на лоб, а фальшивая улыбка растаяла. Он будто не понимал, шутит Джесс или говорит серьезно.

– В химчистке? Гм… По крайней мере вы приносите… пользу.

Начав довольно кисло, к «пользе» Фергюс Холт совладал с собой. Казалось, он доволен, что нашел компромисс между точностью определения и пренебрежительностью.

Джесс этого не заметила, ее занимало другое: где она могла видеть Фергюса Холта?

– Может, вы эту химчистку даже и знаете, – раздумчиво заговорила Джесс. – Называется «Чистюля Вахим», по фамилии хозяина. Это в Чёрч-Энде. Не бывали, нет? Я, правда, всего неделю там работаю, но где-то же я вас видела… Точно, видела.

Лицо Фергюса Холта стало каменным, губы застыли в холодной улыбке.

– Я веду программу на Би-би-си, второй канал. По средам, в девять вечера. А сейчас, с вашего позволения, я вас покину – мне нужно обойти еще множество гостей…

Едва Фергюс Холт оказался на достаточном расстоянии, Джесс воззрилась на Уилла с ужасом.

– Господи! Твой отец – телезвезда! Почему ты меня не предупредил? Я выглядела дурой! Зря я вообще сюда приехала!

Уилл давился смехом, но взгляд его темных глаз был нежен и серьезен.

– Нет, ты не зря приехала! Слава богу, что ты здесь, со мной!

В перерыве между ланчем и ужином гости рассредоточились по роскошным комнатам впечатляющего особняка Холтов, а Уилл повел Джесс к себе по задней лестнице (Боже, к нему в спальню отдельный вход!). Спальня представляла собой оазис бардака в пустыне респектабельности. Джесс прилегла на кровать и стала рассматривать фотографии, висящие на стенах. Голова у нее кружилась, фотографии завели бесконечный хоровод.

– Не мне, конечно, судить, мисс Моран, только, по-моему, вы несколько перебрали шампанского, – улыбаясь, сказал Уилл.

На стене, помимо фотографий, висело еще и настоящее весло. Уилл стоял как раз под ним, и оно вдруг начало грести само по себе.

– Пожалуй, перебрала, – согласилась счастливая Джесс. – Самую чуточку. – Она перекатилась на другую половину кровати и добавила: – И я ужасно устала. Полагаю, вы тоже не прочь прилечь, мистер Холт?

Он хохотнул единственно с целью скрыть тот факт, что успел раскалиться добела от плотского желания. Щечки у Джесс были такие розовые после шампанского, губки такие пухлые… Брюки вдруг снова стали тесны Уиллу.

– Если я лягу, то до завтра до десяти утра не проснусь. Мать сотрет меня в порошок. А ты отдыхай. Я пока сбегаю к машине за вещами.

Он с облегчением закрыл за собой дверь спальни. Сердце пульсировало – заодно с другими органами. Ничего себе эмоциональные скачки – вчера в это же время Уилл был на дне отчаяния, а сегодня воспарил к звездам. От скорости дух захватывало. И от страха.

Вдруг он все неправильно понял? Принял простое дружелюбие за поощрение к дальнейшим действиям? Быть не может. Между ними возникла пресловутая химия, это точно. Каждый раз, когда их взгляды встречались, от жара шатер чуть не вспыхивал.

Все дело в плотском желании, оборвал себя Уилл. Как ни странно, Джесс находит его сексуально привлекательным, но это ничего не значит. Случка – не основание для дальнейших отношений.

На улице шел дождь. Грязно-сизые тучи заволокли синеву, от ветра шатер надулся и улетел бы, как воздушный шар, не будь он надежно закреплен. Открыв машину, Уилл сел за руль, уронил лицо в ладони. Ему не один только секс нужен, ему нужно гораздо больше. Джесс – само совершенство. Милая, красивая, храбрая – настолько, что поставила на место его отца. Никогда еще отцу такой отпор не давали. Словом, Уиллу грозит нешуточная опасность – влюбиться в Джесс по уши.

Потому-то он и боится. Взмывать к звездам приятно, однако падение он вряд ли перенесет. Такие удары не для персонажей вроде Уилла, с неустойчивой нервной системой. Надо быть осторожнее.

Собравшись с силами, Уилл взял вещи, запер машину. Перед входом в дом он остановился, пропуская процессию официантов с запотевшими бокалами на подносах. Тут-то и донеслись до него звуки ссоры. Уилл узнал голос брата – по интонациям: такую же раздражительность Саймон проявлял в спорах с отцом. Сейчас его оппоненткой была женщина: она говорила тихо и, похоже, сквозь слезы. Марина? Крайне сомнительно. Чтобы Марина опустилась до рыданий? А как же макияж?.. Заинтригованный, Уилл открыл дверь гардеробной.

Новобрачные стояли среди плащей, пальто, сапог и прогулочных тростей и совсем не соответствовали определению «счастливая пара». Лабрадор по кличке Веллингтон, не терпевший ни ссор, ни многолюдных сборищ, скрылся в своей корзинке. Великолепный макияж Марины реставрации не подлежал. Правда, при появлении деверя Марина принялась стирать со щек потоки черной туши.

– Извините за вторжение. Я могу чем-нибудь помочь?

– Разве только ты сумеешь разогнать тучи, – усмехнулся Саймон. – Или оживить Билли Холидей.

– Заткнись, Саймон, и без тебя тошно, – прошипела Марина с неподобающей невесте злобой. – Все торжество к чертям летит, а ты в остроумии упражняешься.

– Ничего никуда не летит, – возразил Саймон настолько раздраженно, что Уиллу стало почти жаль его. – Нормальная апрельская погода. Выбирая день свадьбы, надо было учитывать вероятность дождя. А вот что певица в Дублине застряла – это действительно невезение. Это мы предвидеть никак не могли, и предпринять нам совершенно нечего. Полагаю, гости спокойно потанцуют под запись, никто возражать не станет.

– Я! Я стану возражать! У нас свадьба в стиле ретро. Саймон, подумай сам – мы ее целый год планировали, мы полгода уроки танцев брали, а должны танцевать мало того что под дождем, так еще и под запись?!

Уилл продумывал пути к отступлению, но известие о певице остановило его.

– Это, конечно, не мое дело. Но правильно ли я понял: ансамбль остался без певицы? Если так, я, пожалуй, сумею помочь.