Когда свет выключили, Ракель прошептала:

— Чем больше все меняется, тем больше остается таким же, правда?

Я понимала, о чем она. Неделю назад мы с ней жили в одной комнате в академии. Сейчас все в нашей жизни изменилось, но мы по-прежнему спим в кроватях, которые стоят рядом, — точнее, я надеюсь, что это можно назвать кроватями.

Нам выделили комнату, не похожую вообще ни на что. Видимо, когда инженеры покинули этот туннель подземки, они заодно оставили тут несколько старых вагонов. Черный Крест переоборудовал их, сделав некое подобие жилища. Наши койки установили на бывшие сиденья, от потолка до пола здесь тянулись стальные шесты, и создавалось впечатление, что мы в каком-то учебном центре для стриптизерш. Нам с Ракель отвели примерно третью часть вагона, отделенную импровизированной металлической перегородкой.

— Мне здорово не хватает твоих коллажей на стенах, — вздохнула я. Окна по обеим сторонам вагона побелили, но они выглядели холодно и уныло. — И моего телескопа. И наших книг, и одежды…

— Это всего лишь барахло. — Ракель приподнялась на локте. Ее короткие темные волосы торчали во все стороны, и если бы я не чувствовала себя такой несчастной, непременно поддразнила бы ее. — Какая разница, если мы наконец-то делаем что-то важное! Вампиры испортили жизнь нам обеим, а уж привидения… об этом я даже и не заикаюсь. А теперь мы можем нанести ответный удар, и это стоит любых жертв!

Я понимала, что не осмелюсь даже намекнуть Ракель на правду, но мне хотелось, чтобы она хоть чуть-чуть поняла, что я в действительности испытываю, поэтому сказала жалким голоском:

— Мои родители хорошо обо мне заботились. Ракель не ответила. Я застала ее врасплох, и она не знала, что сказать.

— И Балтазар — он относился ко мне очень по-доброму. К нам обеим. — Вдруг это поможет ее убедить?

Но тут Ракель резко села, охваченная таким внезапным гневом, что меня это потрясло.

— Слушай, Бьянка. Я не собираюсь делать вид, будто понимаю, через что тебе пришлось пройти. Мне казалось, что это у меня в жизни все шло наперекосяк, но узнать, что люди, которых ты считала родителями, — вампиры… Это в сто раз хуже.

Я была вынуждена и дальше позволять ей верить в это, поэтому молчала. А Ракель продолжила:

— Они промыли тебе мозги, так? И ты еще долго будешь искать для них оправдания. Но факт остается фактом — они дурили тебя как хотели. И Балтазар вместе с ними. Так что очнись! Подними голову выше — мы больше не дети. Мы узнали, что идет война, но наше место здесь, с солдатами.

Ракель была так категорична. Так уверена в себе. Мне оставалось только молча кивнуть.

— Вот и хорошо, — сказала она и нырнула под одеяло. Я поняла, что наш разговор окончен, — впрочем, все равно я с ней больше ничем поделиться не могла. И тут она очень тихо добавила: — Я сделаю нам коллаж.

Я улыбнулась и обняла подушку.

— Что-нибудь красивое, ладно? В этом месте нужно что-нибудь красивое.

— А я думала — страшное и грозное, — отозвалась Ракель. — Ладно, посмотрим.

В течение следующих двух недель каждый день в точности повторял предыдущий.

Свет по утрам зажигали ужасно рано, правда, я не знала, во сколько именно, потому что у нас не было ни часов, ни мобильников. Но все мое тело отчаянно протестовало, и я понимала, что для меня это чересчур.

Все собирались очень быстро. Собственно, мне едва хватало времени, чтобы слегка ополоснуться под душем, причем душ был общий, как в моих самых страшных кошмарах про гимнастический зал, но все так торопились и вели себя так по-деловому, что мне некогда было стесняться. Потом мы переодевались в тренировочную одежду и шли в импровизированный спортзал. И оставались там. На долгие часы.

Конечно, не все должны были сидеть под землей. Члены нью-йоркского Черного Креста, чьи имена я никак не могла запомнить, тренировались по утрам, а потом уходили на дежурство в то время, как ночная смена возвращалась. У охотников были карты Нью-Йорка с отмеченными на них различными маршрутами патрулирования. День и ночь кто-нибудь дежурил буквально в каждом районе города. Я знала, что Лукас, Дана и другие из нашей группы тоже иногда патрулировали, но не мы с Ракель. Предполагалось, что мы с ней либо станем умелыми бойцами, либо умрем, пытаясь ими стать.

Лично я даже обрадовалась бы смерти. Уж легче умереть, чем подтянуться столько раз, сколько они требовали.

— Ну давай, Оливьер. — Мой тренер на этот день, рыжеволосая женщина по имени Колин, придерживала мне ноги, пока я садилась из положения лежа. — Давай, сделай шестьдесят.

— Шестьдесят? — Лицо мое пылало, и мне казалось, что меня вот-вот вырвет. Я только что села в сороковой раз. — Не могу.

— Не можешь до тех пор, пока сможешь. Старайся.

Понятное дело, через пару недель я делала шестьдесят, хотя последние десять казались мне адской мукой. Печально, но «кубиков» на животе у меня так и не появилось, хотя я считала, что они просто обязаны быть.

В остальное время мы лазили по стенке — чертовски страшно. Нет, это, конечно, не скала, но упасть с высоты пяти-шести футов тоже не очень приятно. Еще мы бегали — не дистанцию кругами, потому что здесь не было никакой беговой дорожки, но взад-вперед там, где должны были находиться рельсы. С этим я справлялась намного лучше, сказывалась вампирская сторона моей натуры — сверхъестественная сила и скорость, которые скрывались глубоко внутри. Конечно, я не бегала чересчур быстро, не хотела, чтобы возникали вопросы, как это у меня получается, но я могла спокойно бежать и бежать, и тренер ко мне не придирался.

Но все не ограничивалось тренировками. С этим я еще как-то справилась бы. Тренировки проходили только по утрам, а вот после обеда мы занимались кое-чем другим.

После обеда мы учились убивать вампиров.

— Кол парализует, — говорила Элиза.

Она стояла в центре помещения, которое они называли «зал для спарринга», а я про себя — «зоной убийств». Мы с Ракель сидели впереди, еще человек десять расположились за нами. Очевидно, подобного рода тренировки для охотников не прекращались никогда. — Все вы это знаете. Но многие охотники были убиты, потому что решили, что пронзили вампира колом, а на самом деле только окончательно разозлили его. Скажи, Бьянка, в чем ошибка этих охотников?

Я сжалась, будто могла как-то уклониться от ответа, но Элиза пригвоздила меня взглядом к месту, и пришлось говорить:

— Они… они не пронзили сердце.

— Именно! Но если хочешь попасть в сердце, нужно выбрать правильный угол. Промахнись на миллиметр, и с вампиром все будет в порядке, а ты — труп.

«А если наоборот, то умрет вампир», — подумала я.

Я уже не была той наивной девочкой, что два года назад, до того как в мою жизнь ворвался Лукас. И больше не считала, что все вампиры воздерживаются от убийства, как мои родители и Балтазар. После встречи с Черити, после того, как я увидела, какой может быть миссис Бетани, мне пришлось признать, что многие вампиры смертельно опасны и неудержимы. Отчасти из-за этого я и решила не совершать своего первого, необходимого убийства и не становиться полноценным вампиром.

Но некоторые вампиры не причиняют людям никакого вреда. Собственно, очень многие. Они просто хотят, чтобы их оставили в покое.

Лукас тоже это понял, и я верила, что он не нападет на того вампира, с которым не нужно сражаться. Но остальные в этом помещении не сомневались, что все вампиры — зло в чистом виде, и готовы были убивать их на месте, не задавая лишних вопросов.

И дело вовсе не в том, что охотники Черного Креста ничего не знали о вампирах. Совсем наоборот, они знали так много, что меня это потрясало. Им было известно не только об академии «Вечная ночь», но и о других убежищах по всему свету. Они знали о том, как мы ощущаем себя в церкви и на освященной земле. Им было известно даже то, что сами вампиры зачастую считали легендой, — к примеру, что святая вода нас обжигает. Многие вампиры, на которых брызгали святой водой, совершенно не пострадали, но оказалось, причина в том, что священники были недостаточно преданы Богу и не могли по-настоящему освятить воду. Черный Крест отыскал истинно верующих, и те снабжали их святой водой, обжигающей кожу вампира, как кислотой.

Но к любому факту, известному Черному Кресту, примешивалась доля ложной информации. Они были убеждены, что все вампиры — зло. Они считали, что все вампиры — члены жестоких мародерствующих кланов. И хотя такие кланы действительно существовали, к ним присоединялось лишь ничтожное число вампиров. Охотники верили, что наше сознание умирает вместе с телом, поэтому не испытывали никаких угрызений совести, убивая нас. Было более чем странно наблюдать за их тренировками — смотреть, как они под разными углами, разными захватами пронзают кольями манекены.

Но еще более странно было делать это самой.

Я пыталась представить себе, что мой противник — Черити, что она снова нападает на Лукаса и только я могу ее остановить. И тогда у меня получалось направить кол прямо в цель, заработав выхлоп опилок и аплодисменты других охотников. Но от этого не становилось менее жутко.

Лучшей частью суток были вечера прямо перед тем, как ночной патруль выходил на дежурство, потому что только тогда меня учили заряжать и чинить оружие и только это время я могла проводить с Лукасом.

— Мы все равно что пленники, — прошептала я, когда он показывал мне, как заряжать арбалет. — Ты отсюда хоть иногда выходишь?

— Только на патрулирование. — Лукас протянул мне арбалет. Быстро окинув взглядом помещение, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, он спросил: — А как у тебя дела с… ну, с едой?

— Я бы не отказалась подкрепиться по-настоящему, но пока обхожусь тем, что есть.

— То есть? Я вздохнула:

— Иногда они разрешают нам выходить на крышу гаража. Во время перерывов. Чаще всего мне удается остаться там на пару минут в одиночестве.

Лукас не понял.

— И что?

— А то, что в Нью-Йорке много голубей и они не очень-то быстрые. Понял?

Он скорчил гримасу, иронизируя над собственным отвращением, и я захохотала. Мой смех эхом отразился от сводчатого потолка туннеля. Лицо Лукаса смягчилось.

— Та самая улыбка. Господи, как мне не хватает твоего счастливого лица!

— А я просто по тебе скучаю. — Я положила ладонь на его руку, лежавшую на арбалете. — Мы с тобой теперь видимся даже реже, чем когда нам запрещали встречаться. Долго еще придется это терпеть?

— Клянусь, я над этим работаю. С деньгами сложно, но за последние несколько месяцев я сумел немного отложить. Еще недостаточно, конечно, но уже что-то. Как только я выполню свои обязательства и у меня будет чуть больше свободного времени, я найду какую-нибудь работу в городе. Халтуру за черную наличку.

— Что это значит — черная наличка?

— Это значит, тебе платят меньше минимальной зарплаты, зато ни ты, ни босс не включаете это в налоговую декларацию.

Значит, работа будет тяжелой и грязной, например таскать ящики или вывозить мусор. Ужасно, что Лукасу придется этим заниматься, но в каком-то смысле я была в восторге от того, что он готов делать это ради нас.

— Что-то мне это совсем не кажется практическим обучением. — К нам подошла Кейт.

— Мама, дай нам передышку, — ответил Лукас. — Мы с Бьянкой толком и поговорить не можем.

— Я знаю, что это трудно. — Ее голос вдруг сделался мягче, чем обычно. — Мы с твоим отцом познакомились в нью-орлеанской ячейке. Там были такие церберы, что по сравнению с ними здесь просто курорт. Если мы виделись пять минут в день, этот день считался очень удачным.

Лукас замер. Я знала, что Кейт редко говорит с ним о его отце. С трудом скрывая нетерпение, он спросил:

— И что — вы ходили вместе патрулировать?

— Иногда. — Кейт уже отвернулась от нас, жесткая, как всегда. Минута слабости прошла слишком быстро. — Элиза говорит, ты быстро набираешь форму, Бьянка. Не хочешь присоединиться к нашему патрулю?

— Правда? — Лукас ужасно воодушевился: наконец-то мы сможем провести какое-то время вместе!

Мне бы тоже хотелось обрадоваться — я так по нему скучала, что иногда ночами чуть с ума не сходила, — но мысль о том, чтобы присоединиться к охоте на вампиров, меня пугала.

Кейт ничего не заметила, просто сказала:

— Как насчет завтра?

— Завтра, — повторил Лукас.

Я быстро обняла его, но глаза не закрыла, наоборот, внимательно смотрела на охотников, точивших свои ножи.

Вообще-то, я, конечно, могла отказаться. Соврать, что у меня болит голова, или меня тошнит, или еще что-нибудь в этом роде. Но мне требовалась свежая кровь, и, что еще важнее, я хотела побыть наконец с Лукасом.

А это значит, что я собиралась начать свою карьеру в качестве единственного в мире вампира — охотника на вампиров.

Элиза сказала, что мой первый выход будет обычным патрулированием в зоне, которую все профессионалы давно изучили. Учитывая, что мое знание Нью-Йорка основывалось на кинофильмах, в основном романтических комедиях, место нашего дежурства показалось мне очень странным.

— Вампиры в Центральном парке? Там, где ездят все эти кареты?

Лукас усмехнулся:

— Парк куда больше, чем ты думаешь. И чем дальше на север идешь, тем более диким он становится.

Мы выбрались из переоборудованного туристического автобуса и вошли в парк. Летний вечер был теплым, в воздухе ощущалось дуновение легкого ветерка, похожего на вздохи. Я с надеждой посмотрела в небо, но городские огни полностью затмевали звезды.

— Я пойду с Бьянкой, — сказал Лукас, когда все начали разбредаться в разные стороны.

Эдуардо нахмурился:

— Ищете повод улизнуть?

Для разнообразия Элиза поддержала Эдуардо:

— Вы двое хотите создать нам проблемы? Лукас мгновенно вспылил, глаза его вспыхнули.

— Если вы думаете, что я буду отвлекать Бьянку, когда мы находимся в хорошо известной охотничьей зоне вампиров, вы просто рехнулись! Я не подвергну ее угрозе. Точка.

Вмешалась Кейт:

— Пусть идут. Нам пора двигаться, уже совсем поздно.

Ракель возбужденно помахала мне рукой, и они с Даной направились на юг, быстро исчезнув в парке. Другие тоже разбрелись, но мы с Лукасом остались на месте.

Мы стояли молча, прислушиваясь, чтобы убедиться, что никого поблизости нет и мы наконец-то по-настоящему одни. Потом посмотрели друг на друга, и я ощутила ликование. Ради таких минут я и терпела, и эти счастливые мгновения стоили любой тяжелой работы и одиночества.

Лукас обнял меня, целуя мои волосы, потом лоб, потом губы. Его теплый аромат заставил меня почувствовать себя так, будто мы не в парке, а в густом лесу, будто мы единственные люди на земле. Я приоткрыла рот, стремясь продлить поцелуй, но Лукас отпрянул.

— Эй! То, что я сказал Эдуардо и Элизе, — не шутка. Здесь мы не можем отвлекаться.

Я досадливо выдохнула:

— Мы вообще хоть когда-нибудь сможем отвлечься?

— Боже, я надеюсь!

Уголки моих губ изогнулись в улыбке.

— Потому что я не отказалась бы немного отвлечься прямо сейчас.

Лукас сильнее сжал мои плечи, и на его лице появилось такое выражение, будто он готов съесть меня. Я понимала, что опасность вполне реальна, но это только усиливало возбуждение.

Он хрипловато произнес:

— Скоро. — И отошел от меня, стиснув зубы, словно усилием воли заставил себя сделать это.

Я вздохнула и немного отступила назад. Настроение у меня было приподнятое: хоть нам и пришлось учиться самообладанию, я видела, как сильно Лукас меня хочет, и очень радовалась этому.

— Ну и как мы будем искать вампиров? — спросила я.

Было слышно, что в парке есть люди, причем совсем недалеко от нас. Может, мы ждем криков?

Лукас вытащил кол, но как-то вяло, и легонько крутанул его.

— Здесь обычно охотятся новоиспеченные вампиры. Люди, которые приходят в парк после наступления темноты — особенно сюда, далеко от места, где ездят кареты, и от зоопарка, и беговых дорожек, — обычно делают это по идиотским причинам.

— Что значит — по идиотским?

— Это наркодилеры, проститутки, пьяницы. Или те, кто хочет ограбить всех вышеперечисленных. — Лукас пожал плечами. — Иногда бывают и более невинные поводы. Например, бездомный, который ищет, где бы приклонить голову, или влюбленная парочка. Или парень, который решил сэкономить на такси и срезать путь через парк. В любом случае все они — легкая добыча для кровососов.

Я посмотрела вверх, на кольцо высоких зданий вокруг парка — как кольцо света, парящее над верхушками деревьев. Было странно думать, что здесь, посреди шумной, активной жизни, находятся вампирские охотничьи угодья.

— А почему сюда приходят только новоиспеченные вампиры?

— Потому что те, у кого есть хоть немного опыта, знают, что парк патрулирует Черный Крест.

Да, это звучит разумно.

— И как мы начнем?

— Пойдем за людьми. — Лукас направился вдоль границы парка, всматриваясь в горизонт. — Будем их охранять. Следить, чтобы никакая банда нежити ими не заинтересовалась.

«Любой вампир, которого мы тут можем увидеть, будет на самом деле пытаться напасть на человека, — подумала я. — Здесь мне не встретится хороший вампир, которого следовало бы предупредить. Да и вряд ли я успею».

Как жаль, что я не могу поговорить обо всем этом с родителями! Поговорить начистоту, без недомолвок. Их обман все еще ранил меня, но я на них больше не злилась. Я так по ним скучала!

И тут мне в голову пришла идея — внезапная и, по моему мнению, блестящая.

Сначала я открыла рот, чтобы выпалить все Лукасу, — конечно же, он ее одобрит. Но я понимала, что собиралась нарушить правила, и лучше не заставлять Лукаса в этом участвовать. Я возьму всю ответственность на себя. К счастью, у меня было с собой несколько долларов — немного, но вполне достаточно, чтобы осуществить задуманное.

И я небрежно сказала:

— Я проголодалась.

— О! Ладно. — У Лукаса был нерешительный вид. — Наверное, здесь есть белки или кто-нибудь в этом роде.

— Да. — Нет, правда, мне требовалось гораздо больше крови, чем я могла добыть до сих пор, и при одной мысли о ней рот наполнился слюной. Но это позже, сначала то, что я задумала. — Я поймаю кого-нибудь, ладно? Ничего, если я оставлю тебя на секундочку?..

— Мы будем патрулировать до двух ночи, — ответил Лукас. — И имеем право делать короткие перерывы, если требуется.

— Я быстро вернусь.

Привстав на цыпочки, я чмокнула его в щеку и ушла. Скрывшись с глаз Лукаса, я вышла из парка и оказалась в городе. Уличное движение, автомобильные гудки и сирены меня несколько ошеломили, но у меня была цель. Я немного боялась, что не найду того, что мне нужно, но Нью-Йорк — достаточно большой город, чтобы удовлетворить любые потребности. И конечно же, через пару кварталов я увидела желанную вывеску: «Интернет-кафе».

Сев за компьютер, я ввела пароль и открыла свой почтовый ящик. Несколько десятков новых сообщений поразили меня: папа, мама, Вик, Балтазар, Ранульф, который, очевидно, уже достаточно разобрался в современной жизни, раз научился пользоваться электронной почтой. Даже Патрис, моя соседка по комнате в первый год учебы в «Вечной ночи», та, которая, как мне казалось, никогда не интересовалась никем, кроме самой себя, хотела узнать, что со мной.

Если бы я начала читать все эти письма, я бы разревелась. Поэтому я просто открыла окно «Новое сообщение» и ввела электронный адрес родителей в академии «Вечная ночь».

«Мама и папа, простите, что я так долго вам не писала. Честное слово, у меня в первый раз появилась возможность сообщить вам, что со мной все в порядке. Я знаю, что сильно испугала вас, убежав вот так, и мне хотелось бы, чтобы все было по-другому».

А могло ли быть по-другому? Могла ли я выбрать что-нибудь другое? Теперь я уже ничего не знала.

«Я с Лукасом. Люди в Черном Кресте не знают, кто я такая, поэтому пока я в безопасности. Скоро мы уйдем отсюда и будем жить самостоятельно. Лукас любит меня и заботится обо мне, несмотря ни на что.

Я знаю, что в последнее время все было сложно. Отчасти это моя вина, и я прошу за это прощения. Я была бы так счастлива, если бы мы с вами могли поговорить — просто поговорить, без обмана и секретов. Я очень по вас скучаю».

Похоже, я все-таки разревусь. Быстро заморгав, я дописала:

«Пожалуйста, сообщите Балтазару и Патрис, что у меня все хорошо. Я вам скоро еще напишу. Люблю вас обоих».

Конечно, это далеко не все, что я хотела сказать, но времени у меня не было.

Все так же быстро моргая, я нажала кнопку «Отправить».

Выйдя из интернет-кафе, я хотела побежать прямо в объятия Лукаса, но решила сначала поймать парочку голубей. В темноте парка никто меня не увидит.

«Кроме того, — подумала я, — у меня есть преимущество. Я единственный вампир, который знает, где находятся охотники».

Не очень-то приятно.

Но остаток ночи прошел без происшествий. Время от времени кто-нибудь приходил проверять нас с Лукасом, поэтому особой уединенности мы не ощущали, и это, конечно, нас расстраивало. И все-таки я наконец-то как следует подкрепилась, поэтому, возвращаясь в три часа ночи в штаб-квартиру, чувствовала себя прекрасно, и хотя я немного устала, зато не встретила ни одного вампира. Но как только мы вошли внутрь, стало понятно, что Черный Крест находится в состоянии боевой готовности.

— Но это не режим изоляции, правда? — спросила я Лукаса.

— Нет, но за нами наблюдают.

Он стиснул мою руку, и мы пошли вглубь туннеля. Никто не спал, и везде горел свет. Те, кто находился на дежурстве в эту ночь, оживленно разговаривали о чем-то с Элизой, и вид у нее был совсем не радостный.

— В чем дело? — спросила Ракель, взволнованно крутя свой кожаный браслет, который не снимала. — Мы сделали что-то не так на охоте?

— Пять скучных часов в парке? Не смеши меня. — Дана, прищурившись, всматривалась в обеспокоенную толпу. Закинув арбалет на плечо, она рассеянно растирала Ракель спину, пытаясь ее успокоить. — Но хотелось бы узнать, что происходит.

Элиза повернулась, услышав наши перешептывания. Из-за движения транспорта на улице потолок немного дрожал, а длинные проволоки с лампочками раскачивались взад и вперед, то бросая на ее покрытое морщинами лицо свет, то пряча его в тени.

— Кажется, вампиры вычислили это место. Ракель просияла, как будто услышала очень хорошую новость.

— Вы думаете, они попытаются спуститься сюда и захватить нас?

— Они не посмеют, — отрезала Элиза, гордо тряхнув косой. — Но кто-то за нами наблюдает.

«Миссис Бетани», — вздрогнув, подумала я. При малейшей возможности она непременно попытается отомстить за пожар в академии.

— А почему вы так решили?

— Потому что около здания стали находить мертвых птиц. Как будто их кто-то убивает. Сначала мы шутили насчет птичьего гриппа, но сегодня Милош проверил трупы — и, как и следовало ожидать, все они обескровлены. Где-то неподалеку находится вампир, так что все мы будем охранять крышу и прилегающий район. Надо задать кровососу парочку вопросов.

Мы с Лукасом переглянулись. Никакие вампиры за штаб-квартирой не наблюдали; это я выбрасывала птиц. Почему я не догадалась прятать их понадежнее? Правда, особого выбора у меня не было.

С этого момента я была окончательно лишена возможности пить свежую кровь, а значит, времени, чтобы как следует спланировать побег, у нас почти не осталось.