Джейми наблюдал за Баунти. Та изучала землю в цветочных горшках.

— Земля сухая, Векки. Ты бы полила, — сказала она, стоя у библиотечного стола.

— Полей сама. Ты же видишь, я меняю Джейми повязку.

Джейми отвел взгляд от перевязанного хвостика, который был когда-то мизинцем.

— Ма, почему всегда мизинец? Чего Оно каждый раз в одно и то же место?

— Похоже, дело не в этом. Оно ведь дважды покушалось на это место у тебя, а у Харвест — один раз, и у меня — один. Я понимаю, о чем ты. Видимо, это как бастинадо.

— Бастинадо?

— В гаремах. Обычное наказание для женщин. Их бьют палками по пяткам. Болезненно, но не выводит из строя. — Она улыбнулась. — По крайней мере, они могут как раньше исполнять свои обязанности. — Улыбка исчезла. — Я думаю, Оно чувствует, что нас можно использовать, неважно, есть у нас мизинцы или нет. Оно нами пользуется, вот что.

Баунти вернулась со стаканом воды.

— Все, щенка нет, — сказала она, выливая воду в цветочный горшок. — Долго же это тянулось. И со щенком тоже. Три дня на собаку, шесть на кошку. Интересно, почему так?

— Да ясно, почему, — сказал Джейми, когда Векки закрепила повязку. — Его тошнит от щенков и котят.

Боб оторвался от своего монитора:

— Ну хватит. Отныне Оно не сможет заставить нас это сделать. — Он испуганно взглянул на потолок, осмотрел комнату.

— Оно, не сможет? — криво усмехнулся Джейми. — Ты не боишься, что Оно тебя услышит, Боб?

— Как бы это узнать, где Оно, вот что. — Боб потряс своими записями и расправил плечи.

— Не там ищешь, Боб, — мягко сказал Джейми. — Когда мы начали выращивать растения в этом доме? Проверь зеркало, Боб. Смотри, как Оно заставило Баунти принести Ему глоток воды!

— Спать пора давным-давно, — сказал Боб. — Пошли. — Он вывел их из комнаты. Руки его были глубоко засунуты в карманы.

Как всегда в первую пятницу месяца, у Джейми было два свободных урока, и дома он оказался рано. Все за исключением Харвест сидели в кухне и пили кофе с волованами, начиненными омарами, по рецепту Боба.

Джейми вернулся к вчерашнему вечернему разговору.

— Как известно, Оно кормится котятами и щенками, — сказал он. — Скоро нам придется искать какой-то выход из положения. Может, найти бездельника какого-нибудь. Кого-то ненужного, без семьи. Ну, например, водителя нашего автобуса. Трижды его предупреждали, чтобы за руль пьяным не садился. Натуральный алкаш, пропойца. Никто и не заметит. Скорее другого найдут.

Боб швырнул поднос на кухонный стол.

— Оно не сможет, — тихо проговорил он, — не сможет заставить меня делать Его грязную работу. Оно не властно над нами.

— Нет? — приподнял бровь Джейми. — Помнишь то время, когда Оно было маленьким и беспомощным? И как мы его любили? Разве это были наши настоящие чувства? Я чувствовал Его власть. Не стоит быть таким самонадеянным: с тобой может произойти то же самое. Спроси маму или Харвест. А прошлый вечер, помните? Воды немножко — все, что Ему было нужно. Бывают периоды, когда Оно насытилось. Удовлетворено. И с нами то же самое, будто выпили слегка.

— Эйфория, — перебил Рон.

— Да, можно и так сказать.

— Вам, похоже, нравится, что с вами происходит, нравятся вам такие моменты, — поддел Боб.

— Разве это не всем нам нравится? В смысле, эти периоды. Я что-то не заметил, чтобы ты составлял исключение.

— Ну хватит! — Боб покраснел. — Во всяком случае, Оно не в силах заставить меня пойти наперекор моей совести. Котята и щенки — ладно, чтобы спасти моих близких от боли и страданий. Но не убийство. Этого я Ему не позволю.

Он вскочил из-за стола и подошел к кухонной двери. В проеме он остановился, потер лоб. Векки встала:

— Куда ты, Боб?

— Сделать кое-что, — ответил он.

— В погреб?

— Да, в погреб.

Все спустились следом.

На верстаке лежала медная трубка. Боб взял ее и заглянул внутрь.

— Вот эта, пожалуй. — Он стал надевать трубу на мизинец левой руки. Векки схватила его за руку, но мужчина вывернулся.

— Не надо, ма, — посоветовал Джейми. — Хуже будет, если ты ему помешаешь.

Металлический цилиндр уперся в основание пальца. В таком вот наконечнике Боб вставил палец между щечками тисков и правой рукой начал их зажимать. Лицо его не выражало ничего, но голос зазвенел:

— Кажется, я собираюсь раздробить себе палец.

Стальные щечки примкнули к трубке и уже сдавливали ее стенки. Рука, сжимающая тиски, замерла.

— Я сумел остановиться! Я победил. Вы видите? Я сильнее Его.

Приговаривая таким образом, Боб подыскивал зубило.

— Слишком широкое, это тоже. Ага! Вот это в самый раз.

Он приложил блестящее лезвие к открытому концу медной трубки.

— Не так!

Уперев острое лезвие в кончик пальца отвесно к ногтю, Брайер схватил деревянный молоток. Векки рванулась к нему:

— Не надо, Боб! Остановись!

Джейми оттащил ее назад.

Четыре сосредоточенных удара — и Боб вогнал зубило в палец. Свежая яркая кровь хлынула через край блестящей трубки и закапала по руке. Коротко выдохнув, Боб вывинтил металлический стержень, вытащил палец-обрубок и повалился на колени.

После того как Боба уложили в постель, Векки вернулась к Джейми.

— Возьми-ка мою машину, сынок, — сказала она.

— Взять твою машину?

— Тебе нужно поехать в город, правда? Чтобы. Чтобы постричься. Да. Тебе нужно постричься. На Ривер есть одно местечко, там поздно закрывается.

— Хорошо, ма. И правда, я забыл. — Джейми пригладил волосы.

Выезжая по длинной улице в город, Джейми услышал, как на заднем сиденье что-то зашевелилось. Он обернулся. «Так и есть, — подумал он, — та маленькая девочка».

Она сидела посередине сиденья, подобрав под себя ноги. В накрахмаленном чистеньком платьице. Девочка вскинула голову. На пухлых розовых губах играла нежная улыбка. Пухлое личико, обрамленное рыжеватыми локонами. Большие и круглые карие глаза.

— Веди осторожно, Джейми, — сказала она голосом Харвест. Движения губ не совпадали с произносимыми словами.

Верхняя часть Ривер-стрит видела много перемен. Сто лет назад она была сердцем Ридж-Ривер. Тогда река была главной магистралью города и его окрестностей. Городские склады поднимались на пять этажей над шумными доками. Над городом плыл тошнотворно-сладкий запах тюкованного табака. Развешенные гирлянды лука шелестели змеиной кожей. Коренастые мужчины с крепкими, как тросы, руками спрыгивали с палуб своих барок, посвистывая в предвкушении посещения улицы с красными фонарями в двух кварталах отсюда.

Потом проложили хорошее шоссе, железную дорогу. Центр сместился к югу. Из-за введения «сухого закона» вышла отсрочка: река превратилась в безмолвный путь. Пустые на вид отсеки склада тонко благоухали ромом. Создавалась видимость деятельности, и то только после наступления темноты.

Склады были построены на совесть. Кладка из местного кирпича и привезенного на баржах камня стояла крепко даже тогда, когда сгнили полы и деревянные перекрытия.

В шестидесятых этот район стал «псевдопсиходелическим». Небольшие участки складов, выходивших фасадами на Ривер, разделили перегородками. Там обосновались магазинчики для наркоманов. Жены врачей открывали лавки, в них продавали сотканные на ручных прядильных станках ткани — из ниток, что хранились в задних комнатах в огромных тюках. Жены юристов приобщались к гончарному делу.

Прошла эпоха. Новехонькое обратилось в добропорядочный хлам. Женщины освоили бридж и маджонг, позабыли марихуану ради кокаина. Фасады магазинов покрылись толстым слоем граффити. Заведения, которые могли выжить лишь при самой низкой арендной плате, выделялись из ряда домов, увешанных объявлениями «Свободно» и «Сдается в наем» — вроде последних уцелевших зубов во рту у сморщенной старухи. «Мэйсон Трент. Мужская парикмахерская» было одним из них.

Потом новый взлет. Ловкий агент по продаже недвижимости «со связями» купил один из складов. Район стал «обитаемым». Процветали рестораны для людей, не слишком интересующихся едой, зато изголодавшихся по общению с персонами противоположного пола. Предприниматель занялся теневым бизнесом. Заведение Мэйсона Трента было исключением из правила. За свою скромную плату Джордж Трент вкалывал по четырнадцати часов в день. У него была долгосрочная надежная аренда.

Джейми припарковал машину на новой городской стоянке. В багажнике лежала еще с Рождества веревка и сосновые иголки. Он сунул веревку в карман и тронулся в сторону единственного в квартале дома с пыльными окнами. Джейми не оглядывался, он знал: девочка идет за ним.

Колокольчик у входа звякнул, Джордж Трент оторвался от «Монитор». Увидев юношу и маленькую девочку, он аккуратно положил газету на стопку истрепанных «Плейбоев» на лавке. Пригладил прямые черные волосы и заученно улыбнулся. Всего лишь бэби. Впрочем, бэби лучше, чем ничего. Оставит он здесь десять баксов — будет пиво, кусочек пиццы и еще останется на аренду.

— Добрый вечер, сэр. Присаживайтесь. Вам повезло. Очереди нет. Ждать не придется. Постричь? Побрить? — заговорщически улыбался он. — Мытье? Укладка?

Джейми уселся на предложенное место и изобразил покорность.

— Ну и команда эти Роуд Раннерс. Вот это да! По щекотали нервы! Три игры без поражений!

Он приподнял лицо Джейми и обернул его салфеткой. На голову полилась теплая вода. Трент отмерил порцию шампуня. Девочка стояла, опустив руки, лицо ее ничего не выражало. Клацнули ножницы, бритва блеснула и чуть царапнула. Сновала расческа. Трент старался вовсю. Джейми молчал, промолчал даже тогда, когда фен обжег ему затылок. Маленькая метелка с раздражающей кожу щетиной обмахнула голую шею юноши. Трент помедлил секунду, передавая ручное зеркало, чтобы клиент посмотрел на себя сзади. Он насупился. Джейми напрягся под несвежим покрывалом, защищавшим его от состриженных волос. Физиономия Трента прояснилась. Он откинул покрывало жестом дешевого фокусника, предъявляющего публике букет искусственных цветов.

Джейми кашлянул, потер шею сзади и встал. С ловкостью профессионального защитника Джейми сгреб Трента и приземлил его в кресло, из которого сам только что поднялся. Трент сел, вытаращив глаза. Девчушка расплылась в улыбке, посасывая большой палец.

Веревка гладко скользила, Джейми привязывал руки и ноги Трента к креслу. Юноша перевернул висящую на двери табличку обратной стороной: «Закрыто». Раз — и Джейми справился с механизмом, уложив Трента горизонтально.

Джейми взял блестящие ножницы. Девчушка покачала головой. Схватил бритву. Она опять тряхнула головой. «Что же еще?» Рука коснулась фена. Девочка широко улыбнулась, показав малиновые зубы, и кивнула.

Струя воздуха полоснула по глазам Трента, он негодующе раскрыл рот. Джейми воткнул плоское сопло ему между зубами. Щеки парикмахера вздулись, теплый воздух потек в легкие. Выдохнуть он уже не мог. Только мотал головой. Джейми уменьшил поток и повернул регулятор температуры на «горячо». На висках Трента вздулись пульсирующие багровые вены. Рот в удушье широко открылся. Джейми протолкнул сопло фена в глотку Трента. Давясь и задыхаясь, тот бился в путах. Девчушка, согнув колени, опустилась на корточки, сжала маленькие кулачки и уперла их в пах.

На языке и задней стенке горла Трента образовались пузыри. Пластиковый край фена уперся в небо. Грудь парикмахера прыгала, как брошенный в воду мешок с кошками. Пузыри прорвались, и по сожженному пищеводу слизь потекла вниз, вливаясь в легкие. Глаза Трента закатились, лицо потемнело, будто под кожей лопнули мельчайшие сосудики. Кровь пузырями выходила из ноздрей Трента. Девочка неистовствовала. Она каталась взад и вперед по твердому полу, дико мяукая.

Легкий щелчок термостата, и фен отключился. Джейми вытащил сопло из глотки парикмахера. Тот кашлянул и умер с розовой пеной на губах.

Девочка сидела на корточках и благодарно улыбалась Джейми. Юношу захлестывали волны такого обожания, ему пришлось ухватиться за край раковины, чтобы не упасть.

Маленькие пальчики взяли мертвую руку Джорджа Трента и поднесли к ангельским губкам. Обкусывая пальцы, крошка подняла миловидную мордашку над окровавленной культей и выразительно посмотрела на Джейми. Из смятой пачки около кассы Джейми вытащил последнюю сигарету, зажег и бросил на колено Трента. Пока юноша поливал труп одеколоном, сигарета погасла. Джейми положил сверху «Монитор» и подпалил его угол.

В соседнем с парикмахерской здании находился магазин «Только для взрослых». Джейми задержался у витрины, но Ему не терпелось попасть домой.

Все сидели наверху в комнате Боба. Ждали. Боб опирался на гору подушек. Перебинтованная рука безжизненно лежала на атласной диванной подушечке, ее принесли снизу. Бледное лицо его светилось теплом, будто луч света прошел через толщу темного льда.

— Джейми, милый, — проговорил он и поманил его правой рукой. Юноша наклонился к нему. Тот крепко обнял его здоровой рукой. Слеза катилась по щеке Боба, пересекая новые морщины.

— Ты был прав, а я — нет. Ты наш спаситель. Мы так все тебе обязаны!

Рука брата сжала плечо Джейми.

— Братишка, чем ты занимался? С нами так еще никогда не бывало. Будто огромная теплая волна накатила, она шла из города. Нас захлестнуло, затопило любовью. Что ты делал, Джейми?

— Не спрашивай, Рон. Мы не хотим, не нужно нам это знать. — Баунти стащила руку Рона с плеча Джейми.

— Не отвечай, сынок. Баунти права. Ты имеешь право на тайну. Храни ее, ради Бога. Вот вино, конфеты. Смотри, тут все, чего тебе хочется, правда? — зачастила Векки.

Джейми смутился на мгновенье. Если они так себя ведут, а это явно следствие сделанного им для него, то он может просить все что угодно. Как бы ему употребить эту нежданно свалившуюся на него власть?

Харвест протянула руку и коснулась его лица дрожащими пальцами. Она оделась для вечеринки, Баунти, его мать и брат тоже.

— Ты сделал нам так хорошо, Джейми, милый. Нас заполнила любовь. Как нам отблагодарить тебя? — Глаза девушки затуманились, рот приоткрылся.

Джейми сжал ее руку правой рукой, а левой прихватил бутылку шампанского.

— Может, обсудим это с глазу на глаз? — охрипшим голосом спросил он и вывел девушку из комнаты. Позже, лежа рядом с ней, он занес в свой «личный ящик» такую мысль: «Тех, кто Ему служит, Оно награждает, а тот, кто делает это лучше всех, становится главным».

Джейми ждал до четверга, чтобы проверить силу новой власти. К этому времени результат утоления Его жажды полностью исчез. В среду Оно приняло облик обнаженного юноши. Имитация была полной, если не считать того, что первичные половые признаки отсутствовали, а пальцы рук и ног не были разделены. Похоже, что и волосы на голове представляли собой единую массу, но ни у кого из них не поднялась рука, чтобы убедиться в этом. Харвест спросила Джейми, были ли Его превращения миражем или Оно в самом деле принимало различные облики.

— Точно не могу сказать, — признался юноша. — Думаю, что и то и другое. Ну, похоже на изображение, но не совсем. Иначе чего бы Эфраим развесил зеркала? В зеркале сразу был бы виден обман. Ты не пробовала посмотреть?

— Я… я боюсь. Боюсь того, что могу там увидеть.

— Ладно, если ты так трусишь заглянуть в зеркало, могу предложить другой способ.

— Какой?

— Потрогай Его и поймешь.

Она вспыхнула и выскочила из комнаты.

В четверг Оно присоединилось к ним за завтраком в том же облике Адониса. Оно село и улыбнулось.

У всех, кроме Джейми, пропал аппетит. Он прикончил оставшийся бекон. Для него, казалось, наступили добрые времена: можно попытаться проверить могущество своей власти.

— Ма, — с набитым ртом сказал он, — похоже, Оно отныне не живет в своей комнате? Да?

Мать внимательно изучила зубцы своей вилки и отбила:

— Да, сынок. Пожалуй, Оно не хочет там жить. Его ведь поймали в ловушку, правда? Не думаю, что Оно вернется обратно.

— Тогда эту комнату забираю я. Это будет моя берлога. — Возражений не последовало. Джейми продолжал: — Кстати, ма. Мне понадобится твоя машина в субботу. Надо тут провернуть кое-какое дельце.

Боб открыл рот. Джейми взглянул на него. Слова застряли у мужчины в горле.

Определенных планов у него не была Джейми прихватил пару сотен из сейфа и удалился. В Пассаже на Ридж он купил новые голубые джинсы, рубашку и пару свитеров. Там был всего один кинотеатр. Шел как раз фильм «Возвращение живых мертвецов». Джейми проехал мимо, заправился по карточке матери и двинулся по Ривер к восстановленному району. Поставив машину, юноша прошелся вдоль новых магазинов. Парикмахерская была огорожена. Поверх временного забора было видно, что стена из красного кирпича покрыта темными пятнами. Десять-пятнадцать минут Джейми стоял, глядя в окна магазина женской одежды. Модно одетые молодые женщины, пришедшие за покупками, и юные девушки-продавщицы демонстрировали свое недовольство его назойливостью. Затем молодой человек побрел к магазину «Только для взрослых».

В витрине красовалось дамское белье и куча «приспособлений». Большинство из них он узнал по разговорам на школьном дворе. Хотя кое-какие штуки из ярко-розового пластика озадачили его. За стеклом белел листок бумаги, где от руки было написано «Только для совершеннолетних». Джейми всмотрелся в свое отражение в витрине. На сколько он выглядит? Ну, пожалуй, на восемнадцать. Лицо зрелого человека, по крайней мере, оно повзрослело за последнее время.

Внутри все выглядело не так уж шикарно: пыль на витринных полках вполне гармонировала с пористой кожей толстяка за кассой. Множество книг и журналов, как в табачном ларьке, но названия и картинки на обложках. Джейми отвел взгляд. Он бы посмотрел их, но не здесь, когда этот толстяк так пристально его разглядывает. Юноша смутился, здесь самые тайные и «грязные» его фантазии, как колбаса для продавца в мясной лавке.

Джейми подошел к витрине с обувью: каблуки на туфлях были невероятно высокими, тонюсенькими, а сами туфли такие большие! Почему? Потом юноша понял и отвернулся. Он-то ожидал чего? Что это храм любви? Все святое здесь осквернено. Джейми уже собрался уходить, но наткнулся на повешенную перед входной дверью доску с ячейками. Вроде тех, что у них в подвале, для молотков и зубил. Только тут были не молотки.

— Я возьму пять этих и десять тех, — сказал Джейми толстяку с опухшими веками. Тот взглянул на парня из-под полуприкрытых век удивленно-уважительно.

Джейми положил хозяйственную сумку в багажник и прошелся по магазинам: купил гостинцев Харвест, для следующей вечеринки.

Потом решил поесть, зашел в «Стикс», взял пиццу на палочке по-французски и графин сангрии. У Боба это получалось вкуснее. Обслуживала его пожилая дама, по виду хозяйка. Под платьем у нее не было лифчика, и она прилагала все усилия, чтобы это не прошло незамеченным, для Джейми в первую очередь. Он это почувствовал. Что-то в нем шевельнулось, но быстро прошло. Он знал почему: Оно давно не кормлено.

Маленькая девочка ждала его на заднем сиденье. В розовом залоснившемся платьице. «Сатин», — подумал Джейми. Он завел машину, и они поехали кататься. Джейми повел машину вниз к тому месту, где Ривер изгибалась, затем поднялся на Ридж и вернулся обратно. Стоянка у Пассажа была наполовину заставлена семейными «седанами».

Семейки. Семейки и парочки. Он припомнил, что на Депью, кварталом выше Ривер, видел театр. Ошибся, как выяснилось. Это были его останки. На белом фасаде виднелись шрамы от литер «Плаца». Потом в нем обосновался бинго-клуб, а сейчас здание обнесено забором. Депью вывела Джейми к улице, название которой невозможно было прочесть. С нее он попал к «Пластик Корпорэйшн», а там — в тупик. Объехал по кольцевому проезду здание компании, миновал большой тюремный квартал, саму тюрьму с причудливыми смотровыми башенками и вернулся на Депью. Проехал мимо той парикмахерской. Дорога сузилась, светофоров здесь не было. Юноша подъехал к тротуару и надавил на прикуриватель. Зачем он это делает? Ведь он не курит. Прикуриватель щелкнул, и Джейми вытащил тлеющий оранжевый диск из гнезда. Правая рука предательски приближала горячий блик к глазу. Веко уже чувствовало жар, ресницы скручивались. Все, что Джейми мог видеть сквозь потекшие слезы, — горящее пятно. Потом ему было разрешено вернуть прикуриватель на места Оранжевые вспышки стали зелеными и продолжали прыгать перед глазами, даже когда он закрыл их.

Джейми обернулся и увидел обнаженную Харвест, вытянувшуюся на заднем сиденье Стеклянные зубы-иголки прорвали Ее губы подобно шипам, проросшим сквозь нежные лепестки розы. Крови не было. Она вяло приоткрыла рот. Прежде чем Оно смогло проронить слово, Джейми выпалил:

— Я найду. Честное слово, я найду тебе то, что ты хочешь.

Он вжался в сиденье и резко рванул с места.

Красный. Красный свет! Он притормозил в тени перестроенного склада. Бок о бок с ним пристроился «Мустанг». Красно-белый, окна опущены. Радио орет, грозится перебудить весь город, провопить на весь мир свое к нему презрение. На водителе военная куртка с отрезанными рукавами, мощный бицепс украшает татуировка. Рот возмутителя спокойствия перекошен, железный подбородок розовеет, подсвеченный стоп-сигналом.

Джейми перегнулся и опустил боковое стекло. Острый подбородок повернулся в его сторону. Джейми жестом показал — «слишком громко». Непристойный жест был ему ответом. Джейми взглянул искоса и набрал слюны. Откинув голову, он плюнул. Плевок повис на краешке стекла «Мустанга». Длинные руки судорожно пытались достать Джейми, но он дал задний ход и, навалясь на руль, рванул обратно на стоянку. Он влетел туда, а «Мустанг» пронесся мимо пустой будки у открытых ворот. Машина Джейми ткнулась в край тротуара и плавно развернулась посреди дороги. Зажегся красный. Джейми дал по тормозам. Взвизгнув, машина понеслась в южный конец Ривер. На Депью Джейми выкрутил руль, притормозил. Его развернуло. Прибавив газу, он с ускорением вышел из заноса. «Мустанг» срезал угол. Он был в полутора метрах от Джейми. Джейми обогнул следующий квартал, чуть не царапнув крыло патрульной машины. Голубая форма дернулась и снова утонула в сиденье. «Мустанг» был уже в метре от Джейми. Назад на Ривер. На юг и вверх по дороге. Голова Джейми дернулась. Глухой удар пришелся в бампер. Потом еще один. И так на каждом углу. Огни «Мустанга» слепили здоровый глаз каждый раз, стоило ему чуть отстать.

И тут он увидел, как на него мчится огромный грузовик. С трудом избежав столкновения, Джейми вывел машину на обочину и заметил, что его соперник тоже благополучно увернулся. Юный Халифакс всхлипнул от облегчения. Убедившись, что преследователь не отстает, Джейми направился в пригородный парк. И только он повернул, «Мустанг» начал обходить его справа. Джейми нажал на тормоза, и нос «лебарона» застыл в полуметре от кювета. Преследователь оказался зажатым в угол, он вышел из машины и попытался достать Джейми через окно машины своей голой, покрытой татуировкой, с длинными ногтями рукой.

Принявшее облик Харвест Существо метнулось к окну. Мягкая женская рука вытянулась наружу. Рука не схватила, а бескостно обернулась вокруг крепкого запястья. Преследователь отпрянул, отступил назад, но тело вытягивалось за ним.

Джейми обмяк на сиденьи, глубоко вздохнул, распрямил руки. Его поры открылись. Руки, дрожащие ноги, ладони, пятки, все его существо насыщалось в порочном, злобном ликовании, которое пропитало ночной воздух.

Когда все было кончено, Джейми выкинул останки с сиденья «Мустанга» и сел в свою машину.

Возвращаясь вниз по Ридж, юноша подумал, что дорога может оказаться заблокированной пожаром от столкновения, но горело метрах в полутора над мостовой, в кроне дерева, так что он проехал под сверкающими вспышками, сквозь сумасшедшую пляску теней. Джейми повернул голову и увидел, как медленно капают горящие резиновые слезы. Пользоваться зеркалом заднего обзора у него желания не было.

В следующую пятницу явилась Эйлин Гуч.

— Твоя мать и не думает мне звонить, — пожаловалась она, пройдя за спиной у Баунти.

— Она не моя мать, — начала девушка, но Эйлин не слушала.

— Я подожду здесь, — заявила гостья.

— Вам, пожалуй. — Как Баунти могла предупредить женщину, что Оно, похоже, в библиотеке? Девушка кинулась наверх.

— Миссис… миссис Гуч, Эйлин, — начала Векки, открывая дверь библиотеки.

Женщина сидела спиной к двери. Векки обошла вокруг кресла и застыла. Пуговицы красно-белого полосатого платья Эйлин Гуч были расстегнуты, одна здоровенная, отвислая, как вымя, грудь вынута из чашечки лифчика. На диванной подушке у ее колен лежал огромный младенец и шумно сосал. Эйлин нечленораздельно агукала над ним. Лицо ее пронизывал исступленный восторг.

Векки отвела взгляд. Напротив того места, где сидела Эйлин, на стене висело зеркало. Векки не желала видеть то, что в нем отразится. Миссис Гуч затуманенно взглянула на миссис Халифакс.

— Мадонна, ну просто мадонна, — пробормотала та.

Векки, пятясь, вышла из комнаты и осторожно прикрыла дверь.

Они ждали, когда Джейми вернется из школы.

— Там что-то. Кто-то, там, в библиотеке, — нерешительно начала мать.

— Да? — спросил он с нарочито невозмутимым выражением лица. Джейми ощущал какое-то особенное веселье уже с утра, еще на уроке истории.

— К нам. У нас, была гостья, — перебил Боб. — Миссис Гуч.

— Была? — Джейми едва сдержал усмешку. Баунти прижалась грудью к его руке:

— Ты об этом знаешь. Должен знать. Ты ближе всех!

— Ближе всех? К чему это я ближе?

— К. Этому. Ты знаешь. Оно ее. Эйлин Гуч.

— Да что ты говоришь?

Боб вынул трубку и принялся ее набивать:

— Джейми, не упрямься. — Он глубоко вздохнул. — Эйлин Гуч пришла на зов, Оно ждало ее. Мы хотим, чтоб ты вошел в библиотеку и навел порядок. Ты меня понимаешь. Сделай все, что нужно.

— Где Харвест? — спросил Джейми.

— Она вернулась незадолго до тебя, — ответила Баунти, — готовится.

— Готовится?

— К вечеринке, дурачок.

— Совершенно верно, — сказал Боб. — Как только ты все сделаешь там, — он кивнул на дверь библиотеки, — мы сможем начать.

Джейми с трудом сумел спрятать свой восторг под маской серьезности.

— И это должен сделать именно я?

— Ты же знаешь, это лучше сделать тебе. Ты у меня особенный, сын. Мы на тебя полагаемся. — Мать коснулась его руки.

— Иди-ка выверни еще одну плиту в погребе, Боб, — приказал Джейми. — Я спущусь через пару минут. — Боб собрался идти, но Джейми остановил его: — Тебе известно, что сегодня среда?

— Да, ну и что?

— Четыре дня. Сначала котята, потом щенки, после них прошла неделя. А теперь четыре дня. Откопай две плиты, Боб. Чтобы быть готовыми к выходным.

Выражение радости на лице Боба сменилось бледностью, лоб пошел пятнами, как у пьяницы, который перебрал и чувствует первые угрожающие позывы к тошноте.

Джейми важно зашагал в библиотеку. Теперь он знал, что значит быть первосвященником. Он, который вчера был последним, сегодня оказался первым. Они такие слабые. А он сильный. Джейми защищал их от Его голода. Харвест принадлежала ему. Боб, сильный умный Боб, выполняет его приказания. Остряк-самоучка Рон не осмеливается больше оскорблять и унижать младшего брата. А Баунти принадлежит Рону. Ну и что, Баунти — доступна. Он отметил эту мысль. Мать? Ну уж о ней-то он позаботится. Отныне для нее на первом месте он, а не Рон.

Расправив плечи, Джейми взглянул в зеркало, висевшее на стене библиотеки. Из зеркала, радостно сияя глазами, смотрело на него собственное отражение. Длинное тело свисало с колен Эйлин на ковер: переполненное, мягкое, густо-красное Оно трепетало и лениво пульсировало. Пудра на лице женщины затвердела и потрескалась, будто из-под нее ушла плоть. Губы над оскаленными зубами побелели под слоем помады и усохли до такой степени, что обнажился розовый пластик протеза. Некогда полные руки напоминали кости, задрапированные грязно-белым крепом. Сандалии свалились со сморщившихся ног и были прикрыты гольфами, которые соскользнули с тощих теперь икр.

Оно замотало головой, как собака, у которой пытаются отнять кость. Зубы-иголки сомкнулись на свисающем полосатом лоскуте, который когда-то был грудью. Джейми надавил ладонью на грудную клетку Эйлин, и Оно выпустило лоскут изо рта. На месте соска была бледно-розовая липкая ямка. Ребра двигались под рукой Джейми. Эйлин сложилась пополам и свалилась с кресла. Он сгреб ее, как тряпичную куклу, взял на руки и вынес из комнаты. То, что осталось от Эйлин Гуч, весило не больше четырех килограммов.