Селена

— А я хочу поговорить.

Он настороженно потер рукой лицо, затем поставил бокал на столик и начал мерить шагами комнату.

— Давай забудем про это на время. Позволь мне нарисовать тебя.

Я бросила на него сердитый взгляд.

— Почему забудем?

Он резко остановился, повернулся и подошел ко мне.

— Потому что я не хочу, чтобы этот человек встал между нами. Сегодня был такой замечательный день. Я хочу еще ненадолго растянуть удовольствие. Жиль уже занимается этой проблемой. Пойдем со мной, пожалуйста. Мы поговорим после, даю слово, — я чувствовала настойчивость в его голосе. Он протянул мне руку. — Давай еще немного времени проведем друг с другом.

— Ты ведь понимаешь, я буду настаивать на том, чтобы ты сдержал обещание, правда?

Он кивнул. Я вложила свою руку в его и увидела, как расслабились его плечи. У нас все равно впереди вся ночь для разговоров.

Мы с Ремингтоном прошли вдоль коридора мимо кухни. По обе стороны на белых стенах висели картины.

— Какую живопись ты предпочитаешь? — спросила я, бросая взгляд через плечо на Ремингтона, идущего позади меня, и увидела что он пялится на мою попу. — У тебя слабость к моей попе, да?

— Хмм. У меня слабость к каждой, даже самой крошечной части твоего тела, — неожиданно его рука скользнула вниз по моей спине. Он растопырил пальцы, обхватил мои ягодицы и нежно сжал их. — Мне близок реализм.

— Ладно, для картины ты получаешь мою попу в свое полное распоряжение на сегодняшний вечер.

Без предупреждения он резко развернул меня и прижал к стене. Обхватил мои запястья обеими руками и наклонился ко мне.

— Только на сегодняшний вечер?

— Да. И, кстати, ты отвлекаешь меня. Предполагалось, что мы поговорим о том, что случилось сегодня, Сен-Жермен.

— Знаю, — он прижался своим лбом к моему и закрыл глаза. — Я просто хотел, чтобы этот вечер закончился на приятной ноте. Мы ведь можем сделать так? Поговорить об этом позже?

— Сначала ответь на один мой вопрос. Это имеет какое-то отношение ко мне?

Он медленно открыл глаза и закусил нижнюю губу, рассматривая меня сквозь длинные загнутые ресницы.

— Я обещал всегда рассказывать тебе правду, так что отвечу. И да. И нет.

Я выдохнула и отстранилась.

— Что, черт возьми, это значит? Ты знаешь кто этот человек?

Он покачал головой.

— Я вовсе не важна и не знаменита. Чего бы им хотеть от меня? — я замолчала, вспомнив кое-что. — Письмо. Ты и Эндрю читали какое-то письмо в Сент-Бернадетт. Оно было адресовано… мне?

Он вздохнул.

— Нет.

Несколько минут я смотрела ему в глаза. Он не врал мне. Что же тогда было в том письме?

— Давай не будем думать об этом прямо сейчас, хорошо? У нас был замечательный день, давай не будем портить его, — его рука скользнула вниз по моей, и он переплел наши пальцы. — Пойдем со мной, ma belle.

Тепло разлилось по моему телу от этого нежного жеста. Мы подошли к дверям комнаты и, перед тем как войти, Ремингтон включил свет. Отпустив мою руку, он пошел направо к шкафам. Я повернулась и осмотрелась вокруг. Это помещение разительно отличалось от любой другой комнаты в этом доме. Одна светло-коричневая стена была покрыта пятнами краски разных цветов: синими, зелеными, красными. В дальнем конце комнаты стояла старинная кушетка, а возле нее стул. В другом конце комнаты я увидела мольберт, на столике возле него множество разнообразных кистей, баночки с красками и что-то похожее на угольные карандаши.

— На тебе слишком много одежды, чтобы позировать, Селена.

Он встал передо мной, протянул руку к верхней пуговице моей блузки и вопросительно посмотрел на меня. После моего кивка он медленно, одну за другой, расстегнул все пуговички, спустил блузку с плеч, и она соскользнула на пол. Затем его рука опустилась ниже и замерла на поясе моих джинсов, но на сей раз он не колебался.

Несколько секунд спустя на мне осталось только белое кружевное белье. Он медленно осмотрел меня сверху донизу, задержавшись взглядом на груди. С трудом проглотил слюну и снова посмотрел мне в лицо. Зрачки его глаз были расширены и черны, такого страстного взгляда я не видела ни у одного мужчины, только у него. Взглядом я проследовала вниз по дорожке волос на его животе, и теперь задохнулась уже я, когда увидела огромную выпуклость на джинсах.

Вау, просто вау!

Когда я снова взглянула ему в глаза, он неотрывно смотрел на мой живот, на краешек татуровки, выглядывающий из-под трусиков. Я переступила с ноги на ногу, чувствуя себя обнаженной и слишком уязвимой. Он обезоруживающе улыбнулся, в уголках глаз образовались морщинки, и неожиданно я почувствовала себя храброй.

— У нас есть еще одна общая черта. Мы оба любим искусство, — сказал он с самодовольным видом.

Если бы он только знал! Я сделала эту татуировку вовсе не из любви к искусству, я пыталась спрятать за ней болезненные воспоминания.

— В самом деле? — переспросила я, чтобы скрыть боль, появившуюся в груди. — Какие же еще общие черты у нас есть?

— Мы умеем рассмешить друг друга, и сексуальное притяжение между нами просто зашкаливает.

Насчет этого он прав.

Чувствуя себя более уверенно, я завела руки за спину, дотянулась до застежки лифчика и замерла. Он кивнул, очевидно, понимая, почему я остановилась. Он хотел, чтобы я полностью разделась. Я бросила лифчик на пол, затем запустила пальцы под резинку трусиков. Но Ремингтон положил руку поверх моей, останавливая меня.

— Позволь мне, — он опустился на колени, по пути стягивая мягкую материю вниз по ногам и покрывая мои бедра и ноги легкими поцелуями. Затем спустился еще ниже, и поцеловал пальчики на ногах. Снова посмотрел на татуировку, которая теперь была полностью видна.

Он прижался губами к пупку, скользя языком сначала по краю тату, а затем переместился к ее центру. Тяжело дыша, я опустила руки вниз и зарылась пальцами в его волосы, легонько потянув их. Когда он прикоснулся языком к шраму, я вздрогнула и плотно закрыла глаза. Я не хотела, чтобы он заметил, как эта ласка повлияла на меня.

Его рот дарил боль и наслаждение, убивал и воскрешал меня. Я пропала.

Отстранившись от меня, он встал на ноги, взял за руку и повел к старинной кушетке, оббитой красным бархатом. Я села на нее и неуверенно на него посмотрела.

— Ложись, — Беззаботный Ремингтон снова исчез. Передо мной стоял Ремингтон, который приводил меня в исступление во время нашего ужина. Контролирующий каждое движение.

— Как ты относишься к расширению границ допустимого, Селена?

Я нахмурилась.

— Границ?

Он провел костяшками пальцев вниз по моей щеке, в его глазах светилась нежность.

— Ты когда-нибудь делала что-нибудь, выходящее за рамки привычного?

Я понятия не имела, что он имеет в виду. Если он имел в виду секс, то мы с Джеймсом занимались только классическим сексом. В миссионерской позе или же он брал меня сзади.

— Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, ты мне скажешь, хорошо?

Я кивнула и наблюдала, как он направился в сторону встроенных шкафов в правой части комнаты, предвкушение и желание бурлили внутри меня. А еще страх. Мысленно я вернулась к сегодняшнему инциденту и разговору между нами ранее. Положив голову на мягкую поверхность кушетки, я уставилась на квадратные плитки на потолке, пока мысли бешено скакали в моей голове.

— Селена? — я повернула голову набок и увидела Ремингтона с длинным красным шелковым шарфом в руках. — Куда ты убегала?

Я покачала головой и отпустила прикушенную зубами губу.

— Ты слишком много думаешь, а сейчас я не хочу, чтобы ты задумывалась о чем-либо. Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной. Испытала это вместе со мной, хорошо?

Я тяжело вздохнула.

— Не уверена, что сегодня подходящий день, чтобы рисовать меня. Я слишком рассеянна.

— Ну, я как раз собираюсь позаботиться об этом.

Его плечи напряглись, когда он снова опустился на колени и сжал мои бедра.

— Разведи ноги в стороны, Селена.

— Что?

В ответ он просто вызывающе приподнял бровь.

— Я хочу убедиться, что единственное, о чем ты будешь думать сейчас, это ты, я и эта комната.

Его глаза еще больше потемнели, грудь поднималась и опадала из-за частых вдохов. Он положил руки мне на бедра, одной ладонью скользнув между ними, а другой по животу. Мне очень нравится, что его так возбуждают мои полноватые бедра и далеко не плоский животик.

— Иисусе, ты такая красивая, откройся мне. Я умираю от желания трахнуть тебя прямо сейчас, Селена. Уверен, если возьму тебя, то не смогу остановиться пока мы оба не будем полностью измождены. Но даже тогда я буду хотеть быть в тебе всегда. А пока ограничусь тем, что буду трахать тебя языком и сделаю все возможное и невозможное, чтобы ты не забыла этого никогда. Разведи ножки, ma belle.

Как будто загипнотизированная его темным, полным желания взглядом, я задрожала и покорно раздвинула ноги. Его взгляд переключился на средоточие моих бедер, и в его горле зародился стон.

— Vous etês belle (фр. Ты красивая), — пробормотал он, склоняя свою голову с темными волнистыми волосами между моих ног и прижимаясь губами к внутренней стороне бедра. Я ожидала прикосновение его губ к моей коже, но все равно возбудилась от их мягкости, от того, насколько интимным было само действие.

Все мысли растворились, и я сжалась в ожидании, пока его теплое дыхание ласкало меня. Его губы прижались к моей киске, он медленно целовал и лизал меня, до тех пор, пока я не начала извиваться на кушетке. Затем раздвинул пальцами складочки, продолжая лизать меня, цепляя языком особенно чувствительный комочек нервов. Я выгнула спину и застонала. Он заворчал, выражая явное удовлетворение и обхватив губами клитор, посасывал, чередуя быстрый и медленный темп. Затем проскользнул пальцем внутрь и продолжил работать языком. Я больше не могла выносить это.

— Ремингтон, я… я кончаю!

— Черт, Селена, я без ума от твоего вкуса, — его руки обхватили мою попку, притягивая еще ближе к его рту, продолжая свою пытку. Он одобрительно заворчал, и этот звук отозвался дрожью в моем клиторе.

— О, Боже! — оргазм был таким сильным, что я была не в состоянии сделать вдох. Я ощущала себя так, будто оседлала бесконечную волну удовольствия.

Когда я пришла в себя, Ремингтон лежал возле меня, опираясь локтем на кушетку и устроив голову на руке. Он наклонился и поцеловал меня. Ощутив свой вкус на его языке, я застонала.

— Вот теперь у тебя такой вид, который я хотел видеть, — он ласково провел костяшками пальцев по моему подбородку. — В следующий раз ты кончишь, когда мой член будет глубоко в тебе, ma belle.

Он поцеловал меня в губы, встал и, несколько секунд спустя, расположил меня на кушетке так, как ему хотелось. Мои пальцы жгло от желания прикоснуться к нему, и я поерзала, чувствуя, что горю, словно в огне. Когда я уже больше не могла выносить это, я вытащила руку из-под головы, схватилась за петли на его джинсах и дернула на себя. Я хотела его. Я хотела, чтобы его твердое тело плотно прижималось к моему, чтобы его горячая кожа обжигала мою.

Захваченный врасплох, он почти повалился на меня, но быстро выставил руки и уперся ими по обе стороны от моей головы.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — я скользнула ладошкой вниз к выпуклости на его джинсах. Он втянул воздух и закрыл глаза, будто ему было больно. — Ну же, Ремингтон, всего пару минут.

— Проклятье, Селена. Если ты продолжишь делать это, я могу не сдержаться и буду трахать тебя, пока мы оба не потеряем сознание, — он впился в мой рот, пососал нижнюю губу и нежно прикусил ее. Затем прижался ко мне бедрами, посылая жар в средоточие моих бедер. Я только что испытала оргазм, но сейчас почувствовала, как во мне зарождается еще один.

— Да, вот так…

— Иисусе, — простонал он и грубо поцеловал меня. Затем отстранился, поправил джинсы на промежности и провел пальцем по внутренней стороне моего бедра.

— Сначала позволь мне нарисовать тебя, а затем я покажу, как прикасаться ко мне. Грубо, нежно, по-всякому, — это его «по-всякому» прозвучало так, будто это будет один из семи смертных грехов. И, черт возьми, я была в настроении согрешить.

— Это все ты виноват, — я надула губы.

Он удивленно приподнял темную бровь.

— Я виноват?

— Ну да. Ты неотразим и я хочу тебя. Не могу перестать думать о твоих поцелуях и о том, как это будет, когда мы, наконец… трахнемся.

— Мне нравится, когда ты произносишь это слово. Трахнемся.

Он снова взял шелковый шарф, завязал один конец на моей щиколотке, протянул ткань между ног, и она прикрыла холмик между бедрами. Один раз обернул шарф вокруг моей талии, прикрыл им грудь, а вторым концом обвязал запястья. Вытянувшись я лежала на кушетке, и блестящая ткань, прикрывавшая мое тело, отбрасывала дразнящие блики на кожу.

Он встал, чтобы посмотреть на дело своих рук, удовлетворенно хмыкнул, поцеловал меня в лоб и отошел.

Я ходила по подиуму почти обнаженная, позировала перед камерами, обернутая только в шаль, под которой ничего не было. Делала так много вещей, которые заставляли меня чувствовать себя полностью обнаженной.

Но никогда не ощущала себя так, как сейчас. Я чувствовала себя полностью открытой. Я лежала со всеми удобствами и наблюдала за Ремингтоном, который изучал меня взглядом, настолько не поддающимся описанию, что мне хотелось спрятаться. Черт, я не уверена в себе. Я знаю, что красивая. Я постаралась стать такой, какой была до брака с Джеймсом. Тем не менее, каким-то образом Ремингтону удалось сделать так, чтобы я почувствовала себя более чувственной, особенно когда его глаза смотрят туда, откуда выглядывает краешек моей татуировки.

— Прекрати ерзать, Селена.

Этот голос. Боже. Его тихое предупреждение хлестнуло меня как жидкий огонь, и я замерла. Мой взгляд прошелся от его босых ступней по мускулистым бедрам, затянутым в джинсы, к его лицу. Он сосредоточенно хмурил брови, весь его вид был очень деловым и строгим.

Несколько секунд спустя он быстро отошел в сторону, и вскоре из скрытых на потолке динамиков полилась печальная классическая музыка. Я повернула голову набок, пытаясь найти Ремингтона. С легкостью подняв мольберт, он шел ко мне.

— Классическая музыка?

Он кивнул.

— Сергей Прокофьев. Нравится? — он махнул рукой в сторону потолка, имея в виду мелодию.

Когда музыка наполнила комнату, между нами повисло напряженное молчание. От сочетания жаркого взгляда Ремингтона и гармоничной мелодии все внутри завязалось в узел. Это самое эротичное, что я когда-либо делала, и я счастлива, что именно этот талантливый мужчина, который, кажется, идеален во всем, доводит меня до такого состояния.