Ремингтон

Перелет в Лондон показался мне чересчур долгим. И все это время мои мысли были только о Селене. Она не смогла вспомнить меня. После того как мы вышли из палаты, чтобы обсудить последние детали по ее транспортировке в Париж, доктор сообщил мне, что у нее кратковременная потеря памяти, вызванная ударом по голове. И нет никакой возможности узнать, как долго это продлится.

В груди зародилась острая боль и распространилась по всему телу. Уехав из больницы, я позвонил матери и рассказал о состоянии Селены, а также попросил не привозить больше в больницу Адриана. Не хочу, чтобы его сердечко разбилось, особенно, если Селена не вспомнит, кто он такой.

Самолет приземлился в «Хитроу» ровно в 10:32 утра. Сорок пять минут спустя я уже был в больнице и стоял перед дверью в палату Калеба, пытаясь перевести дыхание. Через дверь до меня доносились голоса.

Дерьмо.

Там мой отец. Перед операцией я планировал провести несколько минут наедине с Калебом. В голове и так путаница из-за всего происходящего с нашим преследователем и Селеной, которая пришла в себя, но была слишком взволнована и потеряла память, и я не позволю отцу причинить мне еще больше боли. Я развернулся и отправился на поиски доктора Хейса.

— Ремингтон? — услышал я знакомый голос.

Я оглянулся и увидел Адель. Она широко улыбалась, пока быстрым шагом шла ко мне.

— Рада тебя видеть, старший брат, — она обняла меня и затем отстранилась. Иисусе, до чего же невероятно, когда тебя просто вот так обнимают. Это успокаивает. — Как твои дела?

Я прищурился и посмотрел на нее, изучая ее лицо. Вокруг ее глаз залегли темные круги.

— Лучше чем твои, полагаю. Что случилось?

Она покачала головой.

— Калеб. Он выглядит неважно.

— Почему никто не позвонил мне раньше? Ты же знаешь, я бы…

— Шшш... Ремингтон. Нет, — сказала она, прерывая меня. — Селена нуждалась в тебе, в тебе и Адриане. За последние несколько недель тебе столько всего пришлось пережить. Калеб... мы можем подождать.

— Адель, — она поморщилась от тона моего голоса.

Черт!

Мой голос прозвучал строже, чем мне бы хотелось.

— Адель, — повторил я более мягко. — Пожалуйста, не делай этого. Уж кто-кто, а ты меня знаешь. Калеб мне кровная родня. Я должен знать, что происходит. Я в состоянии справиться с любой проблемой, понимаешь? — она кивнула. — И я хочу, чтобы ты позаботилась о себе, хорошо?

Она кивнула и быстро вытерла щеки ладонью.

— Ты собирался проведать Калеба?

Я отрицательно покачал головой.

— Доктора. Мне нужно получить кое-какую информацию перед операцией.

Она прищурилась, напомнив мне самого себя.

— В палате Калеба сейчас отец?

Я кивнул и поморщился. То, что Адель увидела в моем лице, заставило ее покачать головой, и она постаралась подавить улыбку.

— Ладно. Расскажешь мне как дела потом. Мама тоже в палате Калеба, так что там сейчас жарко, как в аду.

Я ухмыльнулся и протянул ей руку.

— Пойдем, пройдешься со мной.

Она выпрямилась, и почти сразу же я увидел ту Адель, которую знал четыре года. Собранную и уверенную. Мы направились в кабинет доктора, и по пути я рассказал ей о том, как обстоят дела во Франции.