В начале и середине 60-х годов ХХ века Дэниел Гринберг был молодым профессором сначала физики, а потом истории в Колумбийском университете и считался восходящей звездой в новой, на тот момент развивающейся области – истории науки. Все, кто знал Гринберга, полагали, что его ждет успешная научная карьера. Кроме того, он преподавал, и именно преподавание заставило его пересмотреть свои взгляды и обратить внимание на вещи более важные, чем новый перевод Аристотеля, над которым он тогда работал. И хотя студенты уверяли, что им нравятся лекции профессора, он уже не мог видеть, как безучастно они относятся к учебе. Даже в университете Лиги плюща казалось, что студенты, изучающие физику и историю, заинтересованы только в том, чтобы получить самые высокие оценки и при этом поменьше выучить. Зачем же, думал Гринберг, они выбирают курсы по предметам, которые на самом деле не хотят знать? Потом он спросил себя: что не так с нашей системой образования? Почему учащиеся не стремятся развивать свои интересы и следовать дальше выбранному пути в получении образования?

По опыту могу сказать: большинство молодых способных преподавателей вузов рано или поздно задумываются о системе образования. Затем они проходят эту стадию и двигаются дальше. И после год за годом заставляют немотивированных студентов учиться для проформы и получать на экзаменах хорошие оценки. Они считают, что в этом и есть смысл преподавания. Однако Гринберг оказался не из тех, кого так просто убедить. Он увидел, что университет – главный соучастник системы образования, с которой невозможно смириться. Именно университеты через отделы образования продвигали двенадцатилетнюю систему школьного обучения, которую так порицал профессор. А затем он совершил поступок, который многих шокировал: уволился из университета и вместе со своей женой Ханной переехал в глушь, на восток штата Массачусетс, в район Садбери Ривер. Там он намеревался поразмышлять о природе образования.

Среди ранних работ Гринберга, написанных в то время, есть трактат Outline of a New Philosophy («Принципы новой философии»), где автор оспаривает идею, что знания – это набор неопровержимых истин. Напротив, он считает, что знания постоянно меняются: то, что сегодня непреложная истина, завтра – полуправда или миф. Две логически противоречащие друг другу идеи могут быть верны с разных точек зрения и при разных обстоятельствах. То, что мы считаем знаниями, лучше назвать схемой или понятиями, которые помогают людям познать и объяснить окружающий мир. Поэтому о знаниях не нужно судить c точки зрения их истинности – надо лишь смотреть, насколько они полезны. Правильный образ мышления помогает нам понять определенные аспекты социального и физического мира, ориентироваться человеку в этом мире.

При таком подходе к знаниям стандартная школьная программа не нужна. Людям больше всего нужна свобода, чтобы развивать собственные схемы и понятия, которые позволят объяснить то, что они хотят понять, или то, что им нужно для жизни. При этом человек должен иметь возможность использовать любые ресурсы, которые сочтет полезными, в том числе уроки и книги, но не ограничиваться только ими. В нас изначально заложено стремление к познанию мира – Гринберг называет это сущностью любознательности человека, который стремится ответить на интересные ему вопросы и автоматически использует все, что ему может в этом помочь. Но вопрос, интересный одному, совсем не обязательно будет интересен другому, поэтому и ресурсы, годные для одного, не годятся для другого.

Гринберг задумывался об основных принципах американской демократии и их отношении к системе образования. В книге The Crisis in American Education («Кризис американского образования») он сам и его единомышленники, с которыми впоследствии он организовал новую школу, утверждали, что «на сегодняшний день система образования в нашей стране – самая неамериканская система из всех существующих». Авторы книги отмечают, что в основе демократии в США лежат три основных принципа: 1) у каждого есть определенные неотъемлемые права; 2) когда чье-то решение затрагивает интересы каких-то людей, то эти люди должны иметь возможность высказаться по поводу этого решения; 3) у всех должны быть равные возможности достичь успеха в жизни. Обо всем этом много говорят в школе, но всё впустую, потому что на деле это не соответствует действительности. Школьники и студенты лишены базовых свобод и прав, таких как свобода слова, свобода собраний, свобода выбирать свой путь к счастью, право на справедливый суд над теми, кто совершил злодеяние. У них нет права голоса в формировании школьных правил. Их мнение очень мало значит при определении того, как они должны проводить свое время изо дня в день. Любое равенство возможностей разбивается о систему, в рамках которой успехи учащегося оцениваются положительно в зависимости от того, насколько верно он следует школьному плану. Система лишает успеха тех, чьи склонности идут вразрез со школьной программой. Главная цель образования при демократии, считает Гринберг, – подготовка человека к осознанию его прав и обязанностей как гражданина демократической страны. Но если учащихся в момент их развития лишить этих прав, то эта цель достигнута не будет.

В той же книге Гринберг с коллегами настаивают, что демократическая школа должна быть «свободным рынком идей, свободной биржей талантов». Школьники должны быть свободны в исследовании самых различных точек зрения, связанных со своими интересами, и в высказывании собственных суждений. Все это может происходить в обстановке, в которой дети слышат разные мнения, поскольку в демократическом обществе школа помогает развиваться и делать открытия, а не внушает свои идеи.

 

По-настоящему демократическая школа

В 1968 году Гринберг, его жена Ханна и другие родители детей-школьников открыли как раз такую школу – «Садбери Вэлли». Она существует и по сей день, и супруги Гринберг до сих пор там работают. Вот уже 44 года их регулярно выбирают в штат школьным собранием.

Более 40 лет школа «Садбери Вэлли» представляет собой, возможно, самый большой секрет американского образования. Многие студенты и школьники даже не слышали о ней. Обычные преподаватели и работники образования не обращают на нее внимания, но не по злому умыслу, а просто потому, что такая школа не входит в их представление об образовании. Но информация о школе то и дело всплывает на поверхность, ее распространяют выпускники или те, кто имеет к ней непосредственное отношение. Сейчас в мире существует примерно три десятка школ, созданных по образу и подобию «Садбери Вэлли». Я уверен, что через 50 лет, если не раньше, принципы этой школы будут описаны в учебниках и с какими-то вариациями приняты в качестве образовательной системы везде или почти везде. Я могу даже предсказать, что через 50 лет современный подход к школьному образованию будет считаться варварским пережитком прошлого.

Чтобы представить себе школу «Садбери Вэлли», нужно сначала отбросить все представления о том, как выглядит обычная школа, пусть даже в каком-то прогрессивном варианте. «Садбери Вэлли» не похожа ни на школу Монтессори, ни на школу Дьюи, ни на конструктивистскую школу Пиаже. В вышеперечисленных и подобных школах используют методы, более приближенные к детскому естественному развитию, чем в обычных, но правит бал все равно учитель, который стремится заставить детей учиться по заранее составленной программе, согласно расписанию и оценивает работу школьников. В школе «Садбери Вэлли» все совсем по-другому. Чтобы понять, как она устроена, сначала нужно принять идею: взрослые не контролируют процесс образования детей; дети учатся сами.

Это частная дневная школа, которая находится в пригородном районе Фрэмингхема. Туда принимают детей с четырех лет на любом этапе обучения до окончания школы. Экзамены сдавать не нужно, умственные способности ребенка никак не проверяют. Единственное, что необходимо для поступления, – пройти собеседование. Еще до поступления будущим учащимся нужно посещать школу в течение недели, чтобы и они сами, и их родители поняли, что это за школа. В последние годы в школе учатся от 130 до 180 детей и работают от девяти до 11 взрослых. «Садбери Вэлли» не элитная школа, ее бюджет складывается из подушевого финансирования и небольшой платы за обучение. Если считать расходы на каждого ученика, то они получаются примерно в два раза меньше, чем в окрестных обычных школах, и гораздо меньше, чем в частных. Если бы все школы в Соединенных Штатах работали на тех же принципах, что и «Садбери Вэлли», налогоплательщики могли бы сэкономить сотни миллионов долларов.

Прежде всего школа «Садбери Вэлли» – это демократическое сообщество. Основной орган управления – школьное собрание, куда входят все учащиеся и работники школы, каждый имеет право голоса независимо от возраста, а решения принимаются по принципу «один человек – один голос». В общем и целом собрание полностью несет ответственность за работу школы. Участники собрания встречаются раз в неделю, утверждают правила поведения в школе, нанимают или увольняют работников, принимают все важные решения по поводу распределения бюджета. Как и положено в демократическом обществе, участие в собрании не строго обязательно. Большинство работников школы и большая часть учащихся принимают участие почти во всех собраниях, а остальные, особенно младшие школьники, приходят, только если обсуждаемые вопросы касаются их непосредственно. Например, дети от четырех до семи лет обычно приходят редко, но обсуждение предложения закрыть игровую комнату из-за постоянно царящего там беспорядка привлекло их пристальное внимание. Школьных сотрудников принимают на работу на год на основании результатов весенних выборов. И в этих выборах принимают участие большинство школьников.

За соблюдением правил следит правовой комитет. Члены комитета меняются каждый год, но туда обязательно входит один взрослый, пять школьников – по одному из каждой возрастной категории – и плюс еще два школьника в качестве секретарей для ведения совещаний. Если кого-то из учащихся или сотрудников обвиняют в нарушении правила, то оба – обвиняемый и обвиняющий – предстают перед правовым комитетом. Члены комитета выслушивают показания сторон, в случае необходимости собирают доказательства, решают, виновен человек или нет, и выносят приговор. Случаи могут быть разные, как совсем незначительные – шумное поведение в специальной «тихой комнате» (тут наказанием может стать запрет посещения комнаты на некоторое время), – так и редкие случаи воровства, вандализма или употребления наркотиков (в этих случаях наказанием может быть временный запрет на посещение школы и после повторного временного запрета крайняя мера – исключение из школы). Спорные случаи или наиболее серьезные нарушения обсуждаются при полном составе школьного собрания.

Со всеми сотрудниками независимо от стажа работы, даже с теми, кто основал школу, контракт заключается на год, и каждый год собрание решает, останутся они на следующий год или нет. Есть сотрудники, которым год за годом удается выстоять в этом процессе и быть переизбранными. Это те, кем школьники восхищаются и кого выбирают большинством голосом в соотношении примерно 1:15. Это добрые и порядочные люди, знающие преподаватели, они много делают для создания благоприятной атмосферы в школе. Это взрослые, с которых дети хотят брать пример.

Проще говоря, сотрудники должны быть взрослыми равноправными членами школьного сообщества. Они обеспечивают безопасность детям, поддерживают тех, кому это нужно. Сотрудники выполняют рутинную работу, которая требуется для того, чтобы школа функционировала успешно и законно (но все это – по распоряжению школьного собрания). Они защищают школу от вмешательства со стороны, а также помогают детям, которые хотят развивать свои знания, навыки и мышление. Например, один хорошо знакомый мне сотрудник обязан обслуживать компьютеры: модернизировать их, следить, чтобы они работали. При этом он интересуется ролевыми играми, политикой, теологией, литературой, современной историей, историей древнего мира и психологией и много общается с теми, кто разделяет его интересы. Как и остальные сотрудники, он несет ответственность за выполнение решений, принятых на школьном собрании. Сотрудники не называют себя учителями, потому что понимают: ученики больше учатся друг у друга, во время игры и собственных изысканий, а не у взрослых. Сотрудники подчиняются тем же правилам, что и ученики, и если они нарушают правила, то их судят точно так же: перед законом все равны.

Школьники могут свободно передвигаться по зданиям школы (большому сельскому дому в викторианском стиле и отреставрированному амбару) и по школьной территории (которая занимает примерно четыре гектара) и общаться с кем захотят. Они не привязаны к определенному месту или группе. Деление на начальную школу, средние и старшие классы отсутствует. Книгами, которые стоят вдоль стен во всех классах, компьютерами и другим оборудованием могут пользоваться все. Сотрудники школы помогают в учебе всем по самым разным предметам и делятся любыми навыками, а дети вправе выбирать, хотят они этим воспользоваться или нет. Школьники старше восьми лет могут самостоятельно выходить за пределы территории школы в любое время. Те, кому меньше 13, уходят с сопровождающим и должны записать, куда они пошли, и время возвращения, чтобы в школе об этом знали. Самое популярное место, куда все любят уходить, – большой заросший городской парк, прилегающий к территории школы. Уроки по определенным предметам проводят, если дети высказывают такое желание, но никого не заставляют и даже не просят их посещать, и многие ученики никогда не бывают на таких уроках. Поскольку это уроки неформальные, они могут длиться ровно столько, сколько это интересно ученикам.

Основная идея школьной философии заключается в том, что каждый сам отвечает за свое обучение. В школе нет учебного плана, там не проводятся контрольные работы, никто не ставит оценок, не делит учеников на плохих и хороших. Существуют два исключения из правил. Во-первых, ученику, который хочет использовать для своих занятий дорогое или потенциально опасное оборудование – компьютер, кухонную технику, столярные инструменты, – нужно перед этим получить к нему допуск, то есть доказать, что он может адекватно этим оборудованием пользоваться. Во-вторых, ученики, желающие получить аттестат о школьном образовании, должны подготовиться и защитить работу, в которой они объясняют, почему считают себя готовыми к выпуску и как они подготовились к взрослой жизни за пределами школы. Эту работу оценивают специалисты со стороны, которые хорошо знакомы с основными принципами школы. Так задумано специально, потому что отношения между сотрудниками и учениками строятся на принципах поддержки, они не судят друг друга и не конфликтуют. Если сотрудник школы будет оценивать работу ученика, то эти отношения окажутся под угрозой.

В общем, «Садбери Вэлли» совсем не похожа на другие общеобразовательные школы. Если вы туда зайдете, то, вероятно, решите, что пришли во время перемены. Вы увидите школьников, которые играют, беседуют друг с другом, занимаются чем-то еще сами по себе или просто болтаются без дела. На улице дети будут группками сидеть на траве и обедать, лазать по деревьям, ловить рыбу в запруде у мельницы, играть в квадрат или баскетбол, сражаться на игрушечных мечах, кататься на велосипедах или моноциклах, качаться на качелях или кататься с горки на игровой площадке. В помещении дети готовят еду, играют в карты или видеоигры, работают за компьютером, бренчат на гитарах и сочиняют песни, шумят и хулиганят (в пределах допустимого, конечно), обсуждают фильм или последний подростковый роман про вампиров, сплетничают, спорят о политике, смотрят музыкальные клипы, собирают конструктор, читают книги – про себя или вслух младшим, рисуют, продают печенье, чтобы выручить немного денег в рамках программы «Заработай для школы». Вы увидите очень мало из того, что обычно есть в школе, разве что нескольких школьников и сотрудника, обсуждающих какую-то историю, или пару подростков, решающих математическую задачку, или маленькую девочку, которая очень кропотливо и тщательно, но явно с удовольствием выписывает на доске мелом алфавит и, если запинается, просит помочь кого-то из старших.

Как видим, эта школа действительно соответствует тому, что писали в ранних работах Дэниел Гринберг и его сподвижники: полностью демократическое общество, где учащиеся пользуются свободой и осваивают обязанности граждан демократического общества. Здесь дети свободно демонстрируют свои интересы и полностью отвечают за свое обучение, здесь в равной степени поддерживают все их стремления, если те не мешают другим и не вредят школе. Но работает ли это? Правда ли, что школьники учатся тому, что им необходимо для жизни в обществе?

 

Школа «Садбери Вэлли» как образовательное учреждение

Как я уже писал в прологе, интерес к школе «Садбери Вэлли» у меня возник много лет назад, когда мой десятилетний сын начал там учиться. Я был счастлив оттого, что он сразу повеселел, и считал, что школа как раз и должна быть такой, как «Садбери Вэлли». Но эта школа сильно отличалась от нормы, а любые отклонения от нормы пугают тех, кто провел свою жизнь, занимаясь чем-то более или менее стандартным, тем, чего обычно ожидают от людей. Меня беспокоило, не ограничит ли обучение в этой школе возможности моего сына в будущем? Сможет ли он поступить в вуз? Не будет ли он заведомо лишен какой-либо потенциально привлекательной работы? Сотрудники и родители выпускников «Садбери Вэлли» убедили меня в обратном: они рассказывали мне истории, как ученики этой школы жили после выпуска и добивались успехов на разном поприще. Но я сознательный отец и ученый, поэтому их доводов мне было недостаточно. В то же время я начал интересоваться академической составляющей. Я был очень любопытен и узнал все, что мог, о школе и о том, как она работает. До тех пор все мои исследования проводились в лабораторных условиях на крысах и мышах и целью исследований было узнать о гормональных механизмах и механизмах, происходящих в мозге и лежащих в основе определенных базовых побуждений и эмоций млекопитающих. Но теперь я стал интересоваться детскими играми, тем, как дети исследуют мир, и способами естественного обучения.

Отчасти чтобы унять родительское беспокойство, отчасти чтобы поначалу удовлетворить свой научный интерес, я решил провести опрос выпускников школы. В то время в «Садбери Вэлли» работал Дэвид Чанофф, автор биографических книг, ему такой опрос тоже был интересен, и мы решили работать вместе. Исследование мы проводили под эгидой университета, где я тогда работал.

Мы задались целью опросить всех выпускников школы хотя бы за предыдущий год. В число выпускников включили всех: и кто ушел из школы с аттестатом, и кто ушел в 16 лет или позже без аттестата, не намереваясь продолжать школьное образование. Когда мы проводили исследование, школе было 15 лет и она была намного меньше, чем сейчас. В школьном архиве отобрали информацию о 82 выпускниках, отвечающих нашим критериям, из них четверо ушли из школы без аттестата. Нам удалось отыскать 76 выпускников, и 69 из них приняли участие в опросе. То есть в опросе участвовали 84 процента всех выпускников вообще и 91 процент из тех, с кем удалось связаться. Большинство заполнили анкету, которую мы переслали им по почте, некоторых опрашивали по телефону, а с кем-то беседовали лично. Мы просили их вспомнить и описать, чем они занимались в школе; задавали много вопросов об их дальнейшем образовании и о работе, на которую они устроились после выпуска. Просили описать, как учеба в таком необычном месте помогла или, наоборот, помешала им в каких-то аспектах жизни после окончания школы. Еще мы задавали вопросы об их семьях и причинах, почему они пошли учиться в «Садбери Вэлли».

Результаты исследования, которые мы опубликовали в American Journal of Education, убедили меня, что эта школа дает отличное образование. Примерно 75 процентов выпускников решили после школы получить высшее образование, они не считали, что им было как-то особенно сложно поступить в выбранный вуз или учиться там после поступления. Некоторые учащиеся, включая тех, кто никогда до того не учился в обычной школе, поступали в престижные вузы и хорошо там учились. Все выпускники «Садбери Вэлли» независимо от наличия высшего образования нашли хорошую работу по душе, которая позволяла заработать на жизнь. После школы они выбрали самые разные пути – бизнес, гуманитарные науки, медицину, работу в сфере услуг и другие профессии, требующие высокой квалификации. При этом все были весьма успешны.

Когда я поинтересовался, какие трудности у них были из-за учебы в такой необычной школе, то большинство (71 процент) ответили, что никаких трудностей не испытывали. Те, у кого были трудности, отметили, что легко со всем справились. Например, те, кто продолжил учиться, могли поначалу ощущать недостаток знаний по каким-то стандартным предметам, которые другие студенты изучали в школе. Но выпускникам «Садбери Вэлли» не стоило особого труда восполнить пробелы. Тогда я с удивлением обнаружил, что ни один из выпускников школы не пожаловался на трудность войти в формальную структуру в учебе или на работе. В опросе выпускники обычно указывали, что сами принимали решение об учебе и работе в каком-то конкретном месте, им нравилось заниматься тем, что они делали, и они полностью отдавали себе отчет и принимали тот факт, что выбранное ими занятие требует выполнения определенных правил. У тех, кто возмущался порядками обычной школы и не хотел там нормально учиться, до перехода в «Садбери Вэлли» не было выбора. Теперь же они спокойно принимали все правила учебы в институте или режим на работе, поскольку это был их собственный выбор. Еще участники опроса сообщали, что в вузе и на работе у них было гораздо больше свободы в течение рабочего дня, чем в обычной школе.

Абсолютное большинство опрошенных (82 процента) сказали, что учеба в «Садбери Вэлли» дала им много преимуществ в дальнейшем. Эти преимущества можно условно разделить на четыре категории. К первой относится способность брать на себя ответственность и быть самостоятельным. Выпускники пояснили, что в школе «Садбери Вэлли» они всегда должны были сами принимать решения, чем заняться, поэтому ни на кого не могли свалить вину за свои ошибки. Немаловажно и то, что, если они хотели добиться каких-то изменений, им нужно было это делать при помощи демократических процедур. Выпускники утверждали, что чувство ответственности, от которого зависит результат, осталось с ними на всю жизнь и сослужило хорошую службу и в учебе, и в работе.

Ко второй категории преимуществ, которая очень похожа на первую и так же часто упоминалась в опросе, можно отнести мотивацию на дальнейшее образование и работу по выбору. Поскольку в школе создавались условия, позволяющие получить удовольствие от учебы, то выпускникам хотелось учиться и дальше, их мучило любопытство, они хотели получить больше знаний в той области, что их интересовала. Более того, большинство выпускников школы назвали причиной высокой мотивации то, что они занимаются делом, которое выбрали сами, которое им нравится. Вот как написал об этом один из выпускников, который учился в школе «Садбери Вэлли» с девяти лет и на тот момент был одним из лучших студентов в вузе:

«У многих там [в вузе] было больше опыта в каких-то основных областях. Но у меня было другое отношение, и мне это помогло быстро наверстать упущенное. Содержательные вещи очень просты в изучении… Для себя я решил, что иду в университет, чтобы учиться с удовольствием, заниматься тем, что нравится, и получать максимум от того, что мне предложат. Многие студенты относились к учебе так, будто бы их пригнали силой. Им никогда не приходило в голову, что они могут заняться чем-то еще».

В третью категорию преимуществ входят знания и навыки, которые приобрели выпускники. В школе «Садбери Вэлли», самостоятельно изучая предметы, в том числе и в процессе игры, школьники приобрели довольно необычные навыки: они глубже разбирались в тех областях, которые их более всего интересовали, и выбрали работу и учебу именно в этих сферах. Чуть позже я расскажу об этом подробнее.

К четвертой категории наиболее часто называемых преимуществ я отношу отсутствие страха перед вышестоящими. Это объясняется тем, что в школе «Садбери Вэлли» между детьми и взрослыми были уважительные отношения, ученики привыкли озвучивать свое мнение на школьном собрании и в правовом комитете. Выпускники школы отмечали, что у них были хорошие отношения с преподавателями и начальством, они легко находили со всеми общий язык и не боялись, если нужно, попросить помощи или совета. Например, одна выпускница школы, которая впоследствии получила степень бакалавра по экономике в одном из престижных частных вузов, рассказала:

«Я постоянно околачивалась на кафедре экономики, так же как в свое время в школе, просто тусила там и общалась с преподавателями. Мне всегда казалось, что у меня есть такое же право там бывать, как и у остальных. Большинство студентов ощущали пропасть между ними и преподавателями, они не привыкли так общаться с “врагами”. У меня не было этого чувства».

Потом она организовала клуб, где преподаватели и студенты свободно общались друг с другом.

В ответ на наш последний вопрос ни один из выпускников не сказал, что его жизнь была бы лучше, учись он в обычной школе, а не в «Садбери Вэлли». Двое просто не ответили на этот вопрос, а остальные указали, что были «рады» (11 опрошенных выбрали этот вариант) или «очень рады» (56 опрошенных), что учились именно в этой школе, а не в обычной. В качестве причин многие указывали уже названные преимущества, связанные в основном с подготовкой к жизни после школы. Кроме того, многие написали, что были счастливы окончить школу «Садбери Вэлли», потому что там они радовались детству, были свободными, там их уважали и ценили как личностей. Часть опрошенных делали акцент именно на том, насколько важна в школе атмосфера настоящей демократии. Например, один из выпускников написал:

«Меня впечатляла четкость, с которой формулировалась демократическая философия, особенно обсуждения ответственности каждого. Я до сих пор тщательно выясняю, какие выполняю обязанности и за что несу ответственность. И это, безусловно, очень помогает мне в жизни».

Впоследствии школа сама провела опросы бывших учеников и опубликовала две книги. К тому моменту «Садбери Вэлли» окончило уже больше народу, чем во время нашего с Чаноффом исследования, и к тому же у среднестатистического выпускника был уже более богатый жизненный опыт. Но в целом выводы более поздних исследований похожи на наши. Выпускники до сих пор успешно продолжают образование после школы, находят работу, и большинство из них считают, что своим успехом обязаны навыкам, отношению между школой и учениками и ценностям, которые сформировались у них в школе.

 

Как же можно объяснить успех выпускников?

Принципы «Садбери Вэлли» идут вразрез с представлением об образовании, сложившемся в нашем обществе. Большинство из нас уверены, что дети должны сидеть весь урок и трудиться над заданиями – тогда они добьются успеха в жизни. А несогласие с этой точкой зрения расценивается как святотатство. То, что некоторые дети возмущаются или жалуются, то, что им для большей концентрации и сосредоточенности на занятиях дают сильнодействующие лекарства, для многих в порядке вещей, это необходимо.

Большинство, как и следовало ожидать, пытаются объяснить успехи выпускников «Садбери Вэлли», не выходя за рамки своих убеждений. Например, предполагают, что детей дома учат родители или где-то за кулисами школы учителя все-таки дают уроки. Есть версия, что работники школы – чрезвычайно умные и прекрасные учителя – так манипулируют детьми, что те начинают хотеть именно того, что должны.

Уверяю вас, дело совсем не в этом. Очень редко родители отдают детей в «Садбери Вэлли» с мыслью, что будут учить их дома, но потом и те, что вынашивают такие планы, отказываются от них. Попытки заставить детей учиться дома настолько идут вразрез с философией «Садбери Вэлли», что родители либо перестают заставлять детей учиться, либо забирают их из школы. Сотрудники школы хорошо знают свое дело и, безусловно, влияют на учеников, общаясь с ними и подавая пример. Но у них нет задачи привлечь ребенка к изучению какого-то конкретного предмета. Они абсолютно уверены в том, что дети лучше учатся по собственной инициативе, самостоятельно, когда сами выбирают средства. Они знают, что если ребенок сам не обращается за помощью или советом, то лучший способ помочь – предоставить его самому себе. А помогать и давать советы нужно только в необходимых пределах, не больше, и только тогда, когда ребенок сам попросил об этом.

Есть еще один способ объяснить успех школы. Можно предположить, что ученики школы – специально отобранная группа детей, которые намерены и будут хорошо учиться, независимо от системы образования. Хотя это противоречит тому факту, что в школу принимают тех, кто сам решил там учиться (или кому позволили родители), без каких-либо вступительных испытаний. Рассудите тогда: кто же эти дети, которые учатся в «Садбери Вэлли»? Какие такие особенности у них есть? В общем и целом это совсем не те дети, кому в обычных школах учителя пообещали золотые горы на поприще образования, хотя есть и такие. Больше половины опрошенных выпускников говорили, что до поступления в «Садбери Вэлли» у них были большие проблемы с учебой. Кто-то просто плохо учился, у кого-то имелись проблемы с дисциплиной, а некоторым даже ставили диагноз «неспособность к обучению». Другие сразу начинали учиться в «Садбери Вэлли» просто потому, что родители верили в эту школу. Кого-то эта школа привлекла уже в процессе учебы, и он перешел сюда, хотя крайне успешно или просто неплохо учился в обычной школе.

Исходя из собственных наблюдений могу сказать, что нет определенного типа детей, которые не могут там хорошо учиться. Одни склонны рисковать, другие более осторожны. Одни независимы, другие предпочитают находиться в компании. Одни ведут себя хорошо, другие то и дело попадают в переплет. Одни склонны учиться, другие – нет. Одним нравится во всем четкая система, и они создают себе ее в школе, другие хорошо чувствуют себя при относительном хаосе. В условиях, где дети могут выбирать, они организуют свое время согласно собственным запросам и желаниям. Никто не подгоняет их под шаблоны – наоборот, сами дети устраивают свою среду так, чтобы она им подходила, и меняют это устройство, когда растут и сами меняются.

Мне кажется, мысль, что школа «Садбери Вэлли» подходит только для определенных, особенных детей, вообще не имеет смысла. Есть две категории детей, которые, по моим наблюдениям и по отчетам сотрудников, плохо учатся в этой школе. Первая – это дети, которые постоянно и очень сильно хулиганят. Таких исключают из школы решением школьного собрания, привлекая правовой комитет. Вторая – это дети с серьезными умственными нарушениями, из-за которых они не в состоянии учиться через игры и общение. Дети с СДВГ учатся в школе хорошо, а дети с аутизмом, то есть практически не имеющие тяги к игре и общению с другими, будут учиться здесь плохо. Считаю, что «Садбери Вэлли» – это школа для всех детей без серьезных психических отклонений. Здесь созданы условия, где развиваются естественные стремления детей брать ответственность за свою жизнь, строить социальные связи с миром и узнавать все необходимое для нормальной жизни в обществе, где им предстоит развиваться дальше. И это работает, потому что является функциональным эквивалентом общества охотников-собирателей в наше время и в этом месте.

 

Школа «Садбери Вэлли» и общество охотников-собирателей

 

Основатели «Садбери Вэлли» и не думали делать школу по образу и подобию общества охотников-собирателей, у них была цель создать школу в соответствии с установками американской демократии. Однако, на мой взгляд, у школы есть как раз те черты сообщества охотников-собирателей, которые так необходимы детям, чтобы развивать инстинкты к обучению. Возможно, это не просто совпадение. Как отмечают многие антропологи, общество охотников-собирателей было не чем иным, как демократическим обществом. Далее я предлагаю список условий, которые мне кажутся необходимыми для того, чтобы развить способности ребенка к самообучению. Именно эти условия существуют как в школе «Садбери Вэлли», так и в обществе охотников-собирателей.

 

Время и место играть и учиться

Самообучение посредством игры и познание мира требуют огромного количества свободного времени, когда можно делать то, что хочется, без указаний, оценок и давления со стороны старших. Это время необходимо, чтобы находить друзей, придумывать что-то новое, пробовать работать с разными материалами, испытывать скуку и пытаться с ней справляться, учиться на своих ошибках и совершенствоваться в своих увлечениях. В обществе охотников-собирателей взрослые от детей и подростков не требовали ничего или почти ничего отчасти потому, что понимали: для того чтобы получить необходимые знания и стать взрослыми, детям нужно играть и познавать мир. Все это верно и для школы «Садбери Вэлли».

Для самообучения необходимо место, где можно было бы бродить, познавая мир. Идеально, если в таком месте будет все то же самое, что и в обществе, где растет ребенок. Взрослые охотники-собиратели доверяли детям и понимали, что те достаточно благоразумны и могут сами решать, насколько далеко им стоит уходить и оставаться ли в одиночестве там, где может поджидать опасность. В «Садбери Вэлли» детям точно так же доверяют – в допустимых пределах осторожности, установленных в нашем современном неоднозначном обществе. Они могут гулять в лесу и в поле около школы, ходить на речку неподалеку, заходить в местные магазины и музеи или отправляться, куда им заблагорассудится и где им может быть интересно. При этом они должны предупредить остальных, куда пошли, и позаботиться о собственной безопасности.

 

Дети и подростки играют вместе

Как я уже писал в главе 2, дети охотников-собирателей играли все вместе независимо от возраста, потому что в поселении могло не быть достаточно детей в каждой возрастной группе. В «Садбери Вэлли» детей хватает, поэтому они могли бы играть только с теми, кто им близок по возрасту, но этого не происходит. Исследования показывают, что ученики по собственной воле регулярно проводят время вместе с детьми другого возраста. В главе 9 я расскажу, как в смешанной возрастной группе младшие дети перенимают у старших навыки и развивают мышление, а старшие учатся заботиться, быть ведущими – словом, вести себя как более зрелые личности.

 

Доступ к знаниям и заботливым взрослым

В обществе охотников-собирателей миры взрослых и детей неразделимы. Дети видят, чем занимаются взрослые, и включают эти занятия в свои игры. Они слушают рассказы взрослых, их споры друг с другом и учатся на основе всего, что услышали. Когда им нужна помощь взрослых или появляются вопросы, на которые другие дети не могут ответить, они обращаются к любому взрослому в поселении. Все взрослые заботятся о них, и на самом деле многие действительно приходятся им дядями и тетями.

В «Садбери Вэлли» дети и взрослые тоже свободно общаются, хотя количество взрослых, приходящихся на каждого ребенка, меньше, чем в поселении охотников-собирателей. В школе нет такого места, куда взрослым можно, а детям – нет. Школьники могут слушать разговоры взрослых, наблюдать, чем те занимаются, могут присоединиться к любому занятию, если захотят. Когда детям нужна помощь, они могут подойти к любому сотруднику школы. Если ребенку хочется посидеть у кого-нибудь на коленях, поплакать на плече, попросить личный совет, он знает, к кому обратиться. У него не будет проблем с тем, чтобы получить ответ на технический вопрос, который он не смог найти сам. Он может рассчитывать и на более серьезную помощь, например урок или курс по предмету. Взрослые ведут себя больше как родственники. Они знают всех учеников школы и гордятся каждым, наблюдая, как дети совершенствуются. Поскольку всех сотрудников выбирают каждый год голосованием, в котором участвуют все школьники, то эти люди должны любить детей и нравиться им, а также уметь отвечать на все их вопросы.

 

Возможность свободно пользоваться техникой

Чтобы научиться обращаться с ресурсами и инструментами, которыми пользуются в обществе, нужно иметь возможность попробовать их в деле. Дети охотников-собирателей играли с ножами, палками-копалками, луками и стрелами, ловушками, музыкальными инструментами, каноэ и другими предметами. Согласно правилам, в «Садбери Вэлли» у детей есть доступ к оборудованию, которым наиболее часто пользуются в нашем обществе: к компьютерам, кухонной технике, станкам для обработки дерева, художественным принадлежностям, музыкальным инструментам, различному спортивному инвентарю, а также к множеству книг, которыми заполнены стеллажи вдоль стен. Также у детей есть доступ и к другому оборудованию на территории школы.

 

Свободный обмен мнениями

Лучше всего интеллектуальное развитие происходит там, где люди свободно обмениваются мнениями, без цензуры и боязни быть непонятыми. Согласно работам антропологов, охотники-собиратели не были категоричны в своих взглядах даже в религии. Люди могли говорить все, что думали, и если какие-то идеи были значимы для общества, их могли обсуждать бесконечно. Все это верно и для школы «Садбери Вэлли». Школа сознательно воздерживается от принятия какой-то конкретной политической или религиозной идеологии – обсуждаются любые взгляды. По замыслу подобных организаций, любая идея – это повод подумать и поговорить, а не выучить, ответить и получить оценку. Дети, у которых дома не обсуждают политику, религию и философию, слышат об этом в школе, при этом они воспринимают все мнения по всем вопросам.

 

Отсутствие травли

Чтобы свободно развиваться и играть, человек должен чувствовать, что он в безопасности, что никто не будет его притеснять или издеваться над ним. Именно такая обстановка, которая в значительной мере свойственна обществу охотников-собирателей, и царит в школе «Садбери Вэлли». По мнению антропологов, охотники-собиратели не проявляли агрессии по отношению друг к другу, потому что жили в сплоченном разновозрастном коллективе в условиях равноправия и отсутствия конкуренции. Если кто-то из детей начинал дразнить другого, то более старшие это пресекали. То же самое происходит и в «Садбери Вэлли». Кроме того, исследование показывает, что просто присутствие младших детей умиротворяет старших (об этом подробнее я расскажу в восьмой главе). Более того, в школе запрещена травля, это установлено правилами и вообще самой правовой системой, принятой всеми членами коллектива. Если кто-то чувствует, что его каким-то образом донимают, он обращается в правовой комитет, члены которого принадлежат к разным возрастным группам. И обидчик может получить хороший урок. Поскольку сами школьники устанавливают правила и отвечают за их исполнение, они гораздо уважительнее к ним относятся, чем ученики в обычных школах.

 

Погружение в демократическое общество

В сущности, и в сообществе охотников-собирателей, и в школе «Садбери Вэлли» царит демократия. Как я уже отмечал ранее, у охотников-собирателей не было кого-то главного, кто принимал бы решения за всю группу. Решения принимались коллективно после долгого обсуждения, после того, как все, кому важна эта проблема, находили общую точку зрения. В «Садбери Вэлли» аналогичная демократическая схема управления, все обсуждения и голосования проходят на школьном собрании. Такое погружение в демократию дает каждому чувство ответственности и мотивирует учиться. Если мой голос учитывается, если от моего мнения зависит, как поступят все, я буду лучше продумывать свое мнение и стараться быть мудрым. Мое образование нужно не только мне – оно нужно всему обществу.

 

Связь между деятельностью в школе и после ее окончания

В следующих четырех главах я расскажу, как дети учатся в «Садбери Вэлли» и об условиях, в которых можно играть и познавать мир. Однако сначала хочу сформулировать основную мысль, которая появилась после беседы с выпускниками школы: каким образом деятельность детей в школе связана с последующей работой. Играя и исследуя все вокруг, учащиеся находят то, чем им нравится заниматься, затем они развивают это умение и очень часто, все еще продолжая играть, начинают зарабатывать, занимаясь тем же самым. Дальше я расскажу о нескольких выпускниках, у кого эта связь видна лучше всего. За исключением отдельно указанных случаев, все прямые цитаты взяты из книги Kingdom of Chilhood, в которой 31 выпускник «Садбери Вэлли» своими словами описывает учебу там.

– Карлу было 22, когда мы с Чаноффом проводили наш опрос, и он уже был основателем и президентом компании, которая разрабатывала программное обеспечение. Доход компании составлял более миллиона долларов в год. В «Садбери Вэлли» Карл перешел после седьмого класса обычной школы с очень плохом аттестатом. В новой школе у него проявился интерес к компьютерам и программированию, а в то время домашние компьютеры еще были большой редкостью. И этот интерес привел к тому, что в школе появились компьютеры, а он отвечал за их поставку и стал главой школьного компьютерного центра. Он научился многому, что впоследствии помогло ему открыть собственное дело. К окончанию школы Карл не только разбирался в разработке программного обеспечения, но отлично понимал, как устроен бизнес и как надо общаться в деловом мире. Когда мы беседовали, он иронически подметил, что одним из его клиентов был район той самой школы, откуда несколько лет назад он ушел с плохими оценками. Молодой человек, который работает под давлением (или сопротивляется давлению), и тот же человек, который преследует собственные интересы, – это небо и земля.

– Кэрол – капитан круизного лайнера – полюбила корабли, когда училась в «Садбери Вэлли». У нее была возможность проводить время за пределами школы, она играла с небольшими лодками в школьном пруду. В подростковом возрасте Кэрол старалась как можно больше бывать на берегу, где изучала навигацию и хождение под парусом.

– Фред учился в «Садбери Вэлли» в то время, когда должен был посещать начальные и средние классы. Он стал профессором математики в одном из самых известных университетов. В беседе, которую мы проводили спустя недолгое время после его выпуска, он рассказал, что с детства увлекался научной фантастикой. Это увлечение привело его к математике и физике, и именно эти предметы он изучал тщательнее остальных в последние годы учебы в школе. О связи между научной фантастикой и математикой он сказал: «Научная фантастика имеет отношение к вещам, находящимся на грани возможностей. У хорошей научной фантастики получается одно из двух: она пытается либо противоречить известным фактам, либо изменить какое-то исходное условие и работать с этим. Все это очень похоже на математику».

– Фрэн стала модельером и руководителем центра по пошиву модной одежды. В детстве ей нравилось шить, и она любила разные ткани. Сначала шила одежду для кукол, потом, в подростковом возрасте, начала шить для себя и друзей. В беседе Фрэн рассказала: «Началом обучения модельному делу я считаю тот момент, когда мы с Алексис выяснили, чем отличается форма женского рукава от мужского… Я шила для других, шила рубашки своему парню. Я делала кожаные жилеты и вышивала за деньги. Носила только джинсы, но здорово их украшала. Затем я стала шить себе гардероб, чтобы было в чем ходить на работу». В школе Фрэн помогли найти дизайнера одежды в Бостоне, к которому она устроилась подмастерьем. Так началась ее карьера.

– Кто бы мог подумать, что ребенок захочет стать гробовщиком? С Генри так получилось, наверное, потому, что гробовщик успокаивал его на похоронах, когда в семье кто-то умер. В «Садбери Вэлли» он интересовался ритуальными делами и, кроме прочего, препарировал мертвых животных. Нам он рассказал о том, как учился в школе, куда перешел подростком: «Как только я нашел тех, кто также интересовался естественными науками и биологией, мы стали искать мертвых животных и препарировать их. Одно из моих самых теплых воспоминаний – как мы с Мелани ездили по округе и искали сбитых на дороге животных. Мы поднимали их и складывали в мусорные пакеты, а люди смотрели на нас как на больных… Мы убирали плоть, а черепа рассматривали и сравнивали… Готов поспорить, ни в одной другой школе мне не позволили бы вываривать скелеты животных… В “настоящей” школе вам не дадут препарировать енота на кухонном столе». Сейчас Генри владеет похоронным бюро и проектирует недвижимость.

– Хелен стала врачом. Она перешла в школу, когда была подростком, несмотря на сопротивление родителей. Чтобы платить за обучение, она работала по утрам в ресторане. В беседе с нами она сказала: «Я думаю, что все идеально сошлось в одной точке – я, школа и желание поступить в медицинский. Я всегда искала, где и что неправильно, и пыталась это исправить. Когда мне было тринадцать, я читала “Сиддхартху”. Меня интересовали религии Востока, я занималась йогой и медитацией. Я знала: что-то идет не так, и хотела это исправить… Я всегда много читала. Помню, как Карла дала мне книгу Spiritual Midwifery (“Духовное акушерство”), когда я собиралась в школу… Почти все книги, которые мне давали, были так или иначе связаны со здоровьем. Я стала этим интересоваться очень рано… Еще для меня было важно узнать, как выкармливают детей. Я узнавала о вещах, совсем не похожих на те, о которых обычно думала: о том, что люди подолгу кормят детей грудью, о том, что новорожденные спят в кровати с родителями до тех пор, пока немного не подрастут, и о многом другом. Это никогда не происходило со мной, но, когда я слышала об этом или это видела, мне было ужасно интересно. Поэтому сотрудники школы, точнее сотрудники и учащиеся, сыграли важную роль в формировании моих взглядов на мир или просто в том, что мир стал гораздо больше, чем я знала до этого».

– Том стал инженером и изобретателем высокотехнологичных производственных станков. В заключение этой главы я расскажу его историю немного подробнее, чем остальные, и это будут его слова, которые я взял из длинного интервью с ним для книги Kingdom of Chilhood. Эта история очень емко отражает суть школы. «Родители поддерживали меня, когда у меня начались проблемы в школе. Я был в шестом классе, я делал все, что мог, чтобы пойти против системы. Это не лучший способ учиться… Как только я перешел в “Садбери Вэлли”, то заметил, что там не было того, против чего можно протестовать, поэтому не было никакого смысла делать все, что я делал, например курить. Если никто не призывает тебя делать то, против чего хочется возмущаться, то нет смысла возмущаться. Поэтому мы просто играли… Больше всего мне нравилось лепить из пластилина, никогда в жизни не делал ничего подобного. Случались дни, когда мы [с друзьями] приходили в школу, шли в мастерскую, непрерывно работали там до обеда, потом обедали прямо там, а затем продолжали лепить до вечера, когда уже нужно было уходить. В такие дни мы ни на минуту не покидали мастерскую… Иногда лепили шахты золотоискателей, иногда города с гостиницами и ресторанами, зданиями, машинами, людьми – мы все это делали сами. А затем разыгрывали разные сценки… Но большую часть времени мы лепили – танки и самолеты, один за другим. Я делал все то, чем занимаюсь сейчас, – только сейчас я делаю это по-настоящему и с большим рвением. Различие в том, что, когда ты ребенок, у тебя гораздо меньше сложностей, чем когда ты взрослый. Я лепил из пластилина разные предприятия. Построил множество заводов, один раз даже консервный. Я мог это все себе представить, потому что видел много фильмов и книг, где показывали, как выглядели заводы, где разливали напитки по бутылкам, и другие. Все должно было выглядеть как настоящее… У нас было много пластилина, и нам нравился процесс. Потом ничего не оставалось, как все сломать и начать заново. Мы только и делали, что строили и ломали… Затем мы [с друзьями] стали делать проекты. Пробовали сделать автомобиль из старых колес и другого хлама. Бывало, спускались в подвал и приводили в порядок разные старые вещи, которые нам отдавали бесплатно, – старые велосипеды и другие… Потом мы выбирались на городскую свалку в Садбери и просили сотрудников или других учащихся проводить нас туда. Там искали вполне определенные вещи: что-нибудь связанное с велосипедами или тележками. Забирали эти запчасти и строили из них что-то новое. Это было похоже на небольшой бизнес. Мы их чинили и иногда даже красили, вешали на них ценники и продавали за 50 или 75 центов. Никто в школе особо не знал, что именно было мне интересно, но все учили меня добывать информацию. Поэтому, если мне нужно было что-то найти, мне показывали, как пользоваться библиотечным каталогом или как общаться с теми, кого я не знал [за пределами школы]. Думаю, что в школе меня научили учиться лучше, чем дома… Если у меня в школе обнаруживали алкогольные напитки, то это все потому, что я построил ликеро-водочный завод… Существует огромная разница между ребенком, который проносит в школу пинту виски в коробке для завтрака, и ребенком, который за три или четыре месяца построил завод, вырастил зерно и сам сделал виски. На самом деле я даже никогда не пил самодельное виски. Больше всего меня интересовало, как его можно сделать. Поэтому я делал напиток в школе, и у меня его никто не отбирал, так как я делал его сам, проходя все стадии. Если бы кому-то в школе я сказал, что хочу бутылку виски, мне бы тут же ответили: “Забудь, это незаконно. Детям нельзя виски в школе”. Или история с брызгалкой. Это случилось 1 апреля, в День смеха. На школьной кухне находилась панель управления приборами… Часть проводов была на кухне, а часть – внизу в подвале. Я подсоединил насос от омывателя ветрового стекла к батарейке внизу, повесил на него небольшую брызгалку с тонким горлышком, вставил ее между плитами на кухне и направил в определенное место. Я поджидал, пока кто-нибудь придет на кухню и сядет на это место, тогда нажимал на кнопку, и сидящего обдавало струей воды… Сейчас я тот же самый человек, каким был тогда… Часто мне интересно: школа ли сделала меня таким, какой я сейчас? Не знаю, но я бы не удивился, если бы это оказалось правдой. Безусловно, школа мне помогла. У меня перестал болеть живот [как это часто случалось, пока я учился в обычной школе], и я перестал тратить время впустую на глупости и хулиганство».